Григорий Горин. Антология.

Сказка про собаку, которая прожила триста лет

Жила-была на свете собака по кличке Альма. И было ей три года. Вообще-то, особы женского пола скрывают свой возраст, но Альма была молодой здоровой красивой сукой и этого скрывать не собиралась… Она гордо расхаживала перед домом, а соседские псы за забором изнывали от сердечной тоски.

В доме кроме Альмы жили еще дед да бабка, сын да невестка, да еще внучка, в общем, целая семья, которую Альма считала своей и любила больше всего на свете! И дом свой любила, потому что стоял он на берегу реки, и реку любила, потому что текла она среди полей, и поле любила, потому что тянулось до самого горизонта… И горизонт любила, потому что там всходило солнце по утрам, а вечером садилось…

И жила себе так Альма, горя-беды не знала, а горе с бедой, оказалось, жили там, за горизонтом. Однажды весенней ночью проснулась Альма от грохота и, выбежав на улицу, вдруг увидела, что поднялось на горизонте солнце… Странное какое-то солнце… Красное, дымное… Да и какому ему быть, ночному солнцу? Ему ночью спать положено, а не в небе сиять…

Залаяла Альма, чувствуя беду, но никто не прикрикнул на нее, как обычно, и тогда смолкла Альма… И все собаки в селе смолкли в эту ночь… Люди спать не ложились, ходили друг к другу, громко разговаривали, а собаки молчали…

А утром начались и совсем странные вещи. Взошло утреннее солнце, а то, ночное, не зашло, и теперь на горизонте было два солнца… И Альма заскулила, поняв, что беда выглядит так.

А потом вдруг приехали в село автобусы. И вышли из них странные люди, в синих халатах и без лиц. Только глаза смотрели поверх масок, и такие это были строгие глаза, что лучше б они и их прикрыли.

И все стали быстро садиться в автобусы, забывая взять еду, пожитки, а самое главное – собак… Альма крутилась в ногах, напоминая о себе, и внучка обняла ее за шею с криком «Альму возьму!», но на нее сердито прикрикнул дед: «Цыц! Не до Альмы сейчас!..» И враз все уехали…

Только к вечеру обиженная Альма вышла на улицу и с ужасом увидела, что все село – пусто… Никого, кроме собак и кошек, кур да гусей… Бесхозный скотный двор, а не село. И всю ночь по саду ходили обезумевшие звери и птицы, не обращая друг на друга внимания, не задираясь и не крича… Тихо ходили и только поглядывали на горизонт, где висело ночное солнце… И Альма поняла, что горе выглядит так…

Под утро Альма вернулась в свой дом, легла на ступеньки и стала думать, что делать дальше. И сколько ни думала, ничего придумать не могла… И заснула от отчаяния. А проснувшись, впервые почувствовала жажду и голод, и этот голод подсказал ей, что делать дальше… Альма поняла, что надо есть, пить и охранять дом… Для этого она родилась на свет. А там, глядишь, и хозяева вернутся… Не сдурели же они – бросать такой дом?..

И Альма занялась делом. Она доедала валявшиеся остатки еды, пила воду из луж и обходила забор, иногда потявкивая на всякий случай, чтобы никто чужой не подходил… Только, к ее ужасу, никто чужой и не подходил!..

А через три дня вдруг села на плетень ворона. Наглая старая ворона, которую Альма давно знала и не любила за то, что та так и норовила чего-нибудь склевать в огороде… Она и на этот раз нацелилась глазом в огород, но Альма зарычала, предупреждая: мол, не дури, хвост выдеру!

– Дура! – закаркала ворона. – Чего ты тут сидишь?

– Стерегу! – сказала Альма.

– Вот дура! – заорала ворона. – Чего стеречь? Хозяев нет… Теперь все общее!!

– Я те дам «общее», – ответила Альма. – Хозяева вернутся, а огород разворован?.. Что скажут?

– Вернутся?! – захохотала ворона. – Да знаешь, когда они вернутся? Через триста лет.

– Врешь! – ахнула Альма.

– Сама слышала… Эти, что в масках приезжали, так и говорили: село непригодно д ля жизни в течение трехсот лет!

– Ничего, – вздохнула Альма. – Подождем…

– Что?!! – ворона аж подскочила на плетне. – Ты знаешь, дура, сколько это – триста лет?

– Не так много, – сказала Альма.

– Ну, совсем чокнутая! – сказала ворона и, потеряв интерес к Альме, почистила перья. – Черт с тобой! Подыхай здесь на здоровье…

И улетела.

Альма легла на землю и стала соображать, сколько это будет – триста лет?.. Она понимала нутром, что – долго… Но сколько именно?! И тут же вспомнила, что к ним в гости, к деду, часто приезжал кум из города. Встретившись, дед и кум всегда обнимались, хлопали друг друга по плечу и говорили: «Здорово! Где ж, кум, пропадал? Сто лет не виделись!..» Хотя Альма точно знала, что виделись они всего неделю назад и пили вместе тайком от бабки горилку… Значит, сто лет, думала Альма, – это от воскресенья до воскресенья… А триста?.. Значит, три раза по столько… Это, конечно, было тоже много, но все-таки можно было выдержать… И Альма стала ждать…

Первые сто лет ожидания прошли довольно сносно… Альма доедала остатки пищи, что валялись еще кое-где возле дома, ловила полевых мышей, щипала травку… Трава в это столетие разрослась как никогда буйно… Каждая травинка – целый салат… А потом вдруг созрела клубника. Здоровая уродилась клубника, каждая ягода – с яблоко величиной… И хоть Альма недолюбливала клубнику, но есть что-то надо… Альма с отвращением жевала пахучую сладкую мякоть и только об одном жалела – что внучки нет… Вот уж она бы ягодкам порадовалась!

В середине второго столетия вновь прилетела на плетень ворона. Вид у нее стал совсем мерзкий: перья кое-где повылазили, голова облысела… И глаза сделались какие- то безумные…

– Ну что, Пенелопа? – закаркала ворона. – Все ждешь?

– Жду! – сказала Альма.

– Вот кретинка! – захохотала ворона. – Пойдем лучше по дворам… мы в одной хате ведро самогонки нашли! Насосались до чертиков… Айда с нами!

– Кыш! – тявкнула на нее Альма. – Жулье проклятое… Вот хозяева вернутся, они вам покажут…

– Нет, с тобой сдохнуть можно! – захохотала ворона. – Впрочем, без тебя тоже… Ведь конец света наступил! Пойми, убогая… Конец света! Неужели не видишь?

– Не вижу, – сказала Альма и повертела головой. – Светло кругом, конца не видно…

– Нет! С трезвыми дураками говорить – только нервы портить, – вздохнула ворона, тяжело махая крыльями и распевая что-то непристойное…

Альма легла на ступеньки крыльца и продолжала спокойно ждать. Спокойствие пришло к ней не только потому, что осталось ждать уже половину назначенного срока… В последние дни спокойствие появилось в ней, где-то внутри… Откуда оно взялось, Альма не понимала, но догадывалась, что это связано с Тишкой, забавным соседским псом, который давно ухаживал за ней, проводя все ночи у калитки ее двора и жалобно скуля. Месяца полтора назад она пожалела его и вышла за калитку… Они пробегали всю ночь, играя и нежничая, и теперь Тишкина нежность поселилась где-то в глубине ее тела и росла, становясь чем-то бесконечно теплым и радостным…

А еще через день в село въехали большие бронированные фургоны. Оттуда вышли люди в синих халатах и масках и стали собирать бродившую по селу живность… Собаки, кошки и куры нутром почувствовали опасность, но они так истосковались по людям, что доверчиво лезли в фургоны…

Один из людей подошел и к дому Альмы. Альма залаяла, зло и радостно. Зло – потому что это был чужой, радостно – потому что ее верная служба приобретала наконец смысл…

– Здорово, Альма! – сказал человек и спокойно пошел к ней. Тут Альма по голосу узнала знакомого парня, солдата, дружившего с сыном деда и бывавшего в их доме…

Она перестала лаять, завиляла хвостом и доверчиво подошла к нему.

– Здорово, землячка! – сказал солдат и погладил Альму по спине. – Дом бережешь? Молодец! А вот мы не уберегли. Извини…

Он еще раз погладил Альму по спине, по животу, потом заглянул ей в глаза и вдруг, точно испугавшись чего-то, отдернул руку. Потом сел на крыльцо и задумался…

Тут к забору подошел другой человек в маске. Солдат вскочил, отдал честь.

– Чего расселся? – строго спросил человек из-за забора. – Давай забирай собаку!

– Товарищ командир! – сказал солдат. – Это Альма. Знакомых моих собака… Хорошая собака!

– Тут нет плохих-хороших, – сказал командир. – Тут все – объекты!

– Да она вроде со щенками, – сказал солдат. – Я подумал, может, не стоит ее в расход? Может, для науки интерес, товарищ командир?

Тот, что за забором, куда-то ушел, а потом вернулся еще с одним человеком в халате и маске. Только поверх маски у него были надеты очки, из чего Альма поняла, что он здесь главнее всех…

Человек в очках подошел к Альме, погладил ее, потрогал живот, шерсть… Довольный, пробормотал:

– Любопытно, очень любопытно… – И добавил: – Возьмем в институт…

Он даже хотел взять Альму за ошейник, но Альма сердито зарычала и оскалила зубы…

– Не пойдет она, товарищ профессор, – сказал солдат. – Я ее знаю… Она так приучена – дом стеречь… Костьми ляжет, а не уйдет!.. Уж так приучена.

– Приучена так приучена, – согласился ученый. – Пусть сторожит… Это даже лучше. Проведем эксперимент, так сказать, в естественных условиях… – И, подумав, заметил: – Вернее, в противоестественных!..

С этого дня для Альмы началось третье столетие. Оно было совсем иным, не похожим на те два… К Альме стали часто приезжать люди в халатах. Ее кормили, поили, иногда кололи и брали кровь, что было, конечно, больно, но терпимо…

А к концу третьего столетия Альма вдруг радостно обнаружила, что второе солнце на горизонте исчезло… Совсем исчезло… И ночью небо там стало чистым, только светили звезды и сияла луна…

Альма почувствовала такую радость, что вновь полюбила горизонт. Она даже завизжала от радости и вдруг ощутила, что радость рванулась из ее нутра и пошла навстречу этому чистому небу, этим светлым звездам… Она стиснула зубы, чтобы не визжать слишком громко, а радость все увеличивалась, все шла из нее и шла…

В эту ночь у Альмы родились шестеро щенят. Она всех их вылизала, вычистила, как подсказывал ей неведомо откуда взявшийся опыт, потом накормила теплым молоком и усталая, счастливая заснула, согревая теплом всех шестерых…

А к вечеру подъехал неожиданно газик, и оттуда вышел дед. Альма сразу узнала, что это был именно он, дед, хотя он был, как все теперь, в халате и маске…

Дед погладил ее рукой в резиновой перчатке, потрепал за ухом, тихо сказал:

– Здорово, Альмуха! Дождалась…

– Поразительная псина, однако, – сказал ученый, приехавший вместе с дедом. – В организме – никаких отклонений… У всех есть, а у этой – ничего… Ни малейшей патологии… И щенки выглядят нормально. Невероятно! Объясните этот феномен.

– Бывает, – сказал дед, продолжая гладить Альму. – Все бывает…

– Интересная версия, – согласился ученый. – Что ж, будем обследовать ее дальше… Кстати, нам надо заполнить на нее историю болезни… Как ее зовут?

– Альма, – сказал дед.

– Какая порода?

– А черт ее знает… Обычная… Местная порода…

– Возраст?

– Три года…