Григорий Горин. Антология.

СМОТРОВОЙ ОРДЕР

Оптимистическая комедия

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ИВАНОВЫ:

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА, 60 лет.

ВИКТОР – ее сын, 25 лет.

НАДЯ – его жена, 22 года.

ИВАНОВЫ:

АННА СЕРАФИМОВНА, 60 лет.

ВАЛЕНТИН – ее сын, 40 лет.

ЮЛЯ – невеста Валентина, 28 лет.

Стандартная двухкомнатная малогабаритная квартира. Две смежноизолированные комнаты, кухня, балкончик. В квартире сейчас ералаш, который бывает тогда, когда жильцы собираются переезжать на новое место, – в комнатах стоят узлы, тюки, чемоданы, связка книг. Здесь же – клетки с птицами, аквариум и много цветов в горшках. Появляется Татьяна Ивановна с детской коляской.

Татьяна Ивановна (качая коляску). Ну… Ну… Андрюшенька!.. Ну хватит! Поверещали – и хватит… (Сует ребенку соску.) Ну вот и молодец… Передохни! Бабушке сейчас не до тебя… (Кричит в соседнюю комнату.) Витя! Что ж ты книги-то до сих пор не связал?!

Из соседней комнаты появляется Виктор с коляской.

Виктор (качая коляску). Успею еще… У меня вон Андрюшка не спит! (Качает коляску.)Вроде и сухой, а ерзает… (Ребенку.) Спи, тебе говорят! Андрюха!.. (Сует ему соску.)

Татьяна Ивановна (отнимая соску). У тебя не Андрюшка, а Мишка… Андрюшка у меня… (Кричит в сторону кухни.) Надя, дай-ка нам чистую соску…

Из кухни появляется Надя с третьей коляской.

Надя. Иду, иду… Слава богу, Андрюшка наконец заснул… (Заглянув в коляску, мужу.) А Машенька до сих пор не спит?

Виктор. Какая Машенька? Что вы все путаете?! Ведь ясно же определили: у Андрюшки – родинка на попке, а у Машки и у Мишки – нет..

Татьяна Ивановна. Машеньку от Андрюшки и без родинки отличишь. А братьев тоже ни к чему каждый раз распеленывать. Можно и по выражению лица разобраться. У Андрюшки глаза поумнее. Мои глаза. (Сыну.) А у Мишки – твои… Тоже хорошие! Вот, присмотрись…

Надя. Некогда сейчас, Татьяна Ивановна! Машина скоро придет, а у нас половина вещей не собрана! (Мужу.) Ты насчет пеленок дозвонился?

Виктор. Занято там у них вечно! (Подошел к телефону, набрал номер.) Алло! Это пункт проката? Здравствуйте… Это говорит Иванов с Большой Черкизовской… У нас там заказаны пеленки… Сто восемьдесят штук… Почему много?.. Нормально!.. Да, здоровый ребенок… Просто их трое… Тройня, понимаете? Да, спасибо! И вам того же… Так вот, пеленки теперь надо возить по новому адресу: Чертаново, Кировоградская улица, дом сто девятнадцать, квартира триста девяносто два. Да-да, спасибо! (Вешает трубку.)

Надя. Ну вот и хорошо… А теперь вывози ребят на балкон, нам здесь надо все собрать да еще пол помыть.

Виктор (вывозя коляски). Чего мыть-то? Все равно съезжаем.

Татьяна Ивановна. Правильно Надя говорит. Нечего грязь людям оставлять.

Виктор выкатывает коляски. Татьяна Ивановна связывает книги. Надя начинает уборку.

Надя. Ох, две комнаты пока уберешь – семь потов сойдет, а в новой что делать будем?

Татьяна Ивановна. Управимся! Я всегда мечтала в большой квартире жить. Чтоб человек сто в гости могло прийти и еще место оставалось… Такое новоселье отгрохаем!..

Надя. Новоселье не сразу, Татьяна Ивановна! Разберемся, обставимся…

Татьяна Ивановна. А я говорю – сразу! Новоселье зажмешь – счастья не найдешь!.. Эта примета верная… И вообще, к слову сказать, не по-людски мы сегодня въезжаем, не по-русски… Когда в новый дом въезжаешь, впереди себя положено кошку пускать…

Надя. Предрассудки!

Татьяна Ивановна. Конечно, предрассудки, а все- таки с кошкой… спокойнее… Надь! Ты б сходила к Егоровым во второй подъезд, одолжила б у них кошку..

Надя. Ну вот, сейчас время только кошку одалживать… (Продолжает подметать.)

Татьяна Ивановна связывает книги. Звонок. Татьяна Ивановна открывает дверь. Появляется Анна Серафимовна, за ней робко входят Валентин и Юля.

Анна Серафимовна (оглядываясь). Что у вас дверь такая обшарпанная?

Татьяна Ивановна. Чего «дверь»?

Анна Серафимовна (оглядываясь). И обои ободраны…

Татьяна Ивановна. Здравствуйте! А вы, собственно, кто такие?

Анна Серафимовна. У нас смотровой ордер! (Да стает из сумочки ордер.) Здравствуйте! Ознакомьтесь, пожалуйста.

Татьяна Ивановна. А! Ну давайте знакомиться… Татьяна Ивановна Иванова.

Анна Серафимовна (протягивая руку). Иванова Анна Серафимовна.

Татьяна Ивановна. О! Так мы однофамильцы!

Анна Серафимовна. Ну какие мы однофамильцы? Вы – Ивановы, мы – Ивановы…

Татьяна Ивановна. Все равно удобно. Табличку на дверях менять не надо.

Анна Серафимовна. Ну это уж мы разберемся…

Татьяна Ивановна. Да вы проходите, смотрите… Вы одна тут или с семьей жить будете?

Анна Серафимовна. Я вообще тут не буду. Это моему сыну вашу квартиру предложили…

Валентин (представляясь). Валентин.

Татьяна Ивановна. Имя-то какое хорошее. У меня второй сын – Валентин. А это, стало быть, ваша жена?

Валентин. Невеста.

Анна Серафимовна. Пока что подали заявление…

Татьяна Ивановна. Раз подали, значит, считай, жена!

Анна Серафимовна (желая перейти к делу). Валентин, тебе не кажется, что коридор узковат?

Валентин. Нет, мама, вроде бы ничего… Ты как считаешь, Юля?

Юля. По-моему, хорошо, Валюша.

Анна Серафимовна. Что ж здесь хорошего?!

Татьяна Ивановна. Нормальный коридор. (Анне Серафимовне.) Вы, конечно, женщина фигуристая, вам он тесноват будет, а им-то – в самый раз…

Все проходят в комнату.

Анна Серафимовна (оглядываясь). Это, стало быть, основная комната… Неужели здесь восемнадцать метров? Не похоже…

Татьяна Ивановна. Восемнадцать! Мы как въехали, было восемнадцать, так восемнадцать и оставляем… (Невестке.) Надя! Познакомься, это Ивановы, они здесь жить будут…

Анна Серафимовна (поправляя). Ивановы!

Надя. Здравствуйте! Пожалуйста, проходите… Извините нас, тут мы…

Анна Серафимовна (перебивая). Ничего, ничего… Вы нам не мешаете…

Татьяна Ивановна. Надя, моя невестка…

Анна Серафимовна (подойдя к окну). Они говорили – зеленый район, а я что-то зелени не вижу..

Татьяна Ивановна. Так зима ведь… Зимой какая зелень?

Анна Серафимовна. Все равно. Я ожидала большего…

Надя. Район у нас отличный. «Кулинария» в доме, «Фотография»…

Анна Серафимовна (иронично). Это большое достоинство!

Татьяна Ивановна. Надюша, давай не будем мешать людям… Им жить – им и смотреть… (Тихо.) А ты бы сходила к Егоровым… Одолжи кота, сделай милость…

Надя. Ох, мама, вы уж как что заберете в голову… Татьяна Ивановна. Сходи, сходи…

Надя уходит. Ивановы продолжают осмотр квартиры.

За котом ее послала… Новоселье кот должен открывать.

Анна Серафимовна. У вас здесь мыши?

Татьяна Ивановна. Да нет. Примета такая есть.

Анна Серафимовна (сыну). Валентин, если ты дашь согласие, то надо как-то решать вопрос ремонта… Не знаю уж, за счет ЖЭКа или бывших хозяев…

Входит Виктор.

Татьяна Ивановна (гостям). А это мой младший – Виктор. (Сыну.) Витя, эти товарищи здесь жить будут после нас…

Виктор. Очень приятно. Квартира отличная… И район прекрасный… (Валентину.) Тут стадион «Локомотив» рядом…

Валентин (соглашаясь). Да. «Мо-лодцы, мо-лодцы…»

Татьяна Ивановна. Ну смотрите, смотрите, не будем мешать… (Уходит, уводит с собой Виктора)

Анна Серафимовна. Валентин, я тебя не понимаю… Что ты так инертен? Может быть, ты уже решил – тогда зачем я хожу смотрю?..

Валентин. Мама, по-моему, неплохая квартира. Главное – все отдельно. Верно, Юля?

Юля. Да-да, верно, Валюша.

Анна Серафимовна. Юле все нравится. Лишь бы в Москве…

Юля. Я могу уехать…

Валентин. Мама, я прошу тебя…

Входит Татьяна Ивановна с чайником, за ней – Виктор, несет поднос с чашками.

Татьяна Ивановна. Согрейтесь чайком! (Разливает чай.) Извините, чашки старые, сервиз немецкий мы уже упаковали…

Анна Серафимовна. Ну зачем беспокоиться?.. (Снимает пальто, пьет чай.) Вы так стараетесь, словно заинтересованы в том, чтоб кто-нибудь поскорее въехал в эту квартиру.

Татьяна Ивановна. Да нам-то какая разница?.. Просто приятно, чтоб и после тебя хорошие люди поселились. А вы мне сразу понравились…

Анна Серафимовна. А вас, если не секрет, куда выселяют?

Татьяна Ивановна. В Чертаново.

Анна Серафимовна. Далековато…

Татьяна Ивановна. От метро автобусом рядом… Зато район тоже зеленый… И квартира четырехкомнатная.

Анна Серафимовна. Это вам дали такую квартиру?

Татьяна Ивановна. Не мне – сыну.

Анна Серафимовна. О! Поздравляю! Как вас зовут, вы сказали…

Виктор. Витя…

Анна Серафимовна. Поздравляю вас, Витя. Вы кто же по профессии?

Виктор. Фрезеровщик.

Анна Серафимовна. Депутат?

Виктор. Нет. Просто фрезеровщик.

Анна Серафимовна. Что значит «просто»? С каких это пор фрезеровщикам стали давать четырехкомнатные квартиры?

Виктор. В общем-то, дали не мне… Ребятишкам дали.

Татьяна Ивановна. Тройню мы родили!

Виктор. А как родили, я-то сам в роддом к Надьке побежал, а мне в цех из Моссовета звонят: пусть, говорят, Иванов приходит за ордером…

Анна Серафимовна. Подумать только – тройня!

Татьяна Ивановна. У нас, Ивановых, это традиция! Весь род такой… У матери моей двойня была, у меня – близнецы. К нам ученый из журнала приезжал – гены, говорит, у вас особенные и хромосомы…

Виктор. Ну, мам, я тоже парень ничего.

Татьяна Ивановна. А я разве что говорю? Витька у нас молодец. В школе на пятерки учился. В армии – отличник боевой и политической подготовки… Сфотографирован на фоне знамени. Спортсмен, второй разряд по лыжам…

Анна Серафимовна (сыну). Ты слушай и запоминай. Валентин (с улыбкой). Я на лыжах тоже хожу.

Анна Серафимовна. Значит, не так ходишь!

Юля. А нельзя их посмотреть? Никогда не видела тройню…

Виктор. Пойдем покажу.

Виктор, Валентин и Юля уходят на балкон.

Анна Серафимовна. Сколько вашему Виктору?

Татьяна Ивановна. Двадцать пять.

Анна Серафимовна. Подумать только, двадцать пять лет – и уже отец троих детей, а моему почти сорок, а он еще сам дитя…

Татьяна Ивановна. Выглядит он совсем как взрослый.

Анна Серафимовна. Он такой ранимый, такой доверчивый… Бери его голыми руками и делай что хочешь…

Татьяна Ивановна. Вот женится – переменится…

Анна Серафимовна. Об этом и речь! Куда ему жениться, у него кандидатская на носу… А тут – Юля! Вызвали ее из Тюмени, она и рада… Вы поймите меня, Татьяна Ивановна, я современная женщина, я не говорю, что она ему не пара, – это их дело… Задумал жениться – женись, но не наспех…

Татьяна Ивановна. Наспех нехорошо. Это я не одобряю. А то ведь как бывает – в парке поженились, на свадьбе познакомились…

Анна Серафимовна. В каком парке? Он ее десять лет знает…

Татьяна Ивановна. Десять – это хорошо…

Анна Серафимовна. Что ж хорошего… Десять лет думал, а теперь все – в один день…

Татьяна Ивановна. В один день не годится…

Анна Серафимовна. Но и тянуть сейчас нельзя…

Татьяна Ивановна. Да уж куда больше тянуть… Анна Серафимовна. Ах, вы меня не понимаете…

Татьяна Ивановна. Это верно. Не понимаю…

Анна Серафимовна. Сейчас объясню: Валентину как специалисту предприятие предоставляет квартиру… Однокомнатную. Но если у него семья, он имеет право претендовать на большее… Вот мы и подали заявление в загс на двухкомнатную… И сейчас все решается. Если он скажет «да» – значит полное «да»…

Татьяна Ивановна. Я не пойму – она ему нравится или не нравится?

Анна Серафимовна. Скажу честно, из того, что мы видели, это лучшая…

Татьяна Ивановна. И мне она симпатична – тихая, приветливая…

Анна Серафимовна. Правда, мы еще не видели места общего пользования и кухню…

Татьяна Ивановна…И ямочка у нее симпатичная, и улыбка теплая…

Анна Серафимовна. Кстати, я не спросила самое главное: у вас ТЭЦ или газовая колонка?

Татьяна Ивановна (с некоторым раздражением). Знаете, Анна Серафимовна, мы с вами про разное говорим. Смотрите сами, решайте сами – бог вам судья!

Появляются Валентин, Юля, Виктор.

Юля. Такие славные ребятишки… Верно, Валюша?

Валентин. Замечательно! Все замечательно!.. Ты знаешь, мама, мне кажется, что здесь мне все нравится… В общем, я решил! Ты как, Юля?

Юля. Я – как ты, Валюша…

Валентин. Тогда все… Остановились. Да, мама? Ну что ж ты молчишь?

Анна Серафимовна. А что говорить. Раз решили… (Достала платок, всхлипнула.) Мне ничего уже не надо. Лишь бы ты был счастлив…

Татьяна Ивановна. Ну вот и хорошо. И молодцы… А матери – радость…

Виктор. Поздравляю! (Валентину.)Здесь тебе понравится. Стадион прямо из окна виден… Сейчас там электрическое табло сделали… Красота!

Валентин (растерянно). Да? Так я тогда прямо сейчас позвоню… Зафиксирую свое согласие… А, мама?.. (Подходит к телефону, набирает номер.) Алло! Анатолий Григорьевич?.. Это Иванов говорит. В общем, мы посмотрели, нас это, в принципе, устраивает… Можете записать ее за нами… Что?.. Это точно?.. Ага… Понятно. Анатолий Григорьевич, я тогда с мамой посоветуюсь и вам перезвоню… Спасибо. (Кладет трубку.)Интересно…

Анна Серафимовна. Что еще? Они начинают крутить?.. Пусть попробуют!

Валентин. Нет, мама… Понимаешь… Он проконсультировался насчет того дела… Помнишь, я тебе говорил… В общем, в случае удачной защиты диссертации… Я как кандидат буду иметь право на дополнительную площадь.

Анна Серафимовна. Ах так… Это же меняет дело… (С деланной улыбкой.) Какие мы неопытные люди… Не посоветовавшись с юристом, бежим, бросаемся с головой в омут… Но тогда все прекрасно! Нет никакой торопежки… Имеет смысл подождать! Юленька возвращается в Тюмень, мы здесь все окончательно уясним, напишем… И в случае чего – Юленька подъедет… По-моему, я права?

Валентин. Да?.. Ты как считаешь, Юля?

Юля (сдерживаясь). Да, Валюша. Анна Серафимовна права! (Выбегает, хлопнув дверью.)

Неловкая пауза.

Анна Серафимовна. Вот вам и характер! Устраивать сцены при посторонних людях…

Татьяна Ивановна (решительно). Ну, вот что я скажу: и вы ступайте отсюда!

Анна Серафимовна. То есть как?

Татьяна Ивановна. А вот так! Ножками, ножками… Нечего вам тут делать… Давайте отсюда!

Анна Серафимовна. Вы не командуйте! У нас смотровой ордер!

Татьяна Ивановна. Посмотрели?.. Вы посмотрели. Хватит! Витя, проводи гостей!

Валентин. Пойдем, мама…

Анна Серафимовна и Валентин уходят.

Татьяна Ивановна. Вот, Витя, ежели я когда такой стану – души меня собственными руками!

Входит Надя, вводит заплаканную Юлю.

Надя (Юле). Ну, хватит! Успокойся… Да входи, входи… (Татьяне Ивановне.) Подхожу к подъезду, а она стоит у дерева и плачет. Спрашиваю – ревет… Что у вас случилось-то?

Татьяна Ивановна. Это долго рассказывать… (Юле.) Заходи, деточка, садись…

Юля. Нет-нет, я пойду..

Татьяна Ивановна. Пойдешь, пойдешь… Отойди сначала…

Надя. Не отпускайте ее в таком состоянии. (Идет к двери.)

Татьяна Ивановна. А ты куда?

Надя. Да все с вашим котом… Нет у Егоровых кота, к какой-то кошечке его отвезли… Теперь мальчишки со двора сказали, что в третьем корпусе есть котенок приблудный… Обещали принесли… (Убегает.)

Татьяна Ивановна (Юле). Посиди, отдышись… Чайку попей.

Юля. Нет-нет, мне сидеть некогда… Мне на аэродром надо…

Татьяна Ивановна. Успеешь на аэродром. Вон бледная какая.

Юля. Голова закружилась… Сейчас пройдет… пройдет.

Татьяна Ивановна (подозрительно посмотрев на нее, сыну). Витя, пойди-ка ребят посмотри…

Витя. Спят они.

Татьяна Ивановна. А я говорю – посмотри!..

Виктор выходит.

(Подсаживается к Юле.) Слушай, доченька, а ты не… того… этого?

Юля молча кивнула головой.

Татьяна Ивановна (обрадованно). Ах умница! Так что ты плачешь, дура? Радость-то какая!.. А он что?

Юля. Он ничего не знает…

Татьяна Ивановна. Все равно реветь не надо! Может, это и к лучшему…

Открывается входная дверь, входит Анна Серафимовна. Из соседней комнаты выходит Виктор.

Анна Серафимовна. Ну, вот что! Эта квартира уже не ваша, и вы не имеете права мне препятствовать… Я хочу посмотреть кухню и ванную… На всякий случай!

Татьяна Ивановна. Вот вы пожилая женщина… Вроде неглупая. Мать! А суетитесь бог знает из-за чего… Даже не подозреваете, что скоро станете бабушкой…

Анна Серафимовна. Я? Бабушкой? (Поняла в чем дело, бросается к Юле.) Юленька! Это правда? Что же ты молчала, глупышка? Как же так можно? Неужели я должна узнавать это от посторонних людей? (Бросается к двери, кричит.) Валентин!

В дверях появляется Валентин. Анна Серафимовна что-то шепчет ему на ухо.

Валентин (огорошен и обрадован). Как же так? Юленька!.. Извини… Я не хотел… Как это здорово! Да, мама?

Анна Серафимовна. Что ты стоишь? Подойди к ней. Обними! (Татьяне Ивановне.) Я вам говорила, что он сам еще ребенок…

Виктор. Ребенок что надо!

Валентин подходит к Юле, кладет ей руку на плечо.

Татьяна Ивановна. Ну вот и славно! Вот и по-людски… Вот и хорошо!

Анна Серафимовна. Еще бы! Ведь теперь… Ведь теперь все меняется: Валентин возьмет справку о кандидатской, Юленька возьмет свою справку, и мы с полным правом ставим вопрос о трехкомнатной квартире!

Юля. Уйдите отсюда, Анна Серафимовна!

Валентин. Ну как ты можешь, Юля?!

Юля. И ты уходи!

Анна Серафимовна. Ах так? Она нас уже гонит… Что же будет дальше?

Валентин. Мама…

Анна Серафимовна. Мы еще посмотрим! Еще надо посчитать… (Подсчитывает.) Валентин, когда ты последний раз был в Тюмени?..

Виктор (решительно). Так! Может, это, конечно, и не мое дело… Но я вот что скажу… Чтоб через секунду я вас здесь не видел: и тебя, мальчик, и маму твою!

Хлопнув дверью, Валентин и Анна Серафимовна уходят.

Виктор (подходит к Юле). Вы меня, конечно, Юля, извините, но не мог я…

Юля. Нет-нет. Все правильно! Все к лучшему… Я вернусь в Тюмень. Все улажу… Это сейчас просто…

Татьяна Ивановна (подозрительно). Что – «просто»? Ты что это, девка, уладить надумала?! Только посмей!

Юля (в отчаянии). А зачем ему рождаться?

Татьяна Ивановна. А это не твое дело!.. Тебе природа такое счастье отпустила – матерью сделала… Другие женщины Богу молятся, к профессорам ходят, а у тебя все хорошо: молодая здоровая сибирячка… Рожай да радуйся!.. Подумаешь, Валюша ушел… Черт с ним, с Валюшей, раз он ушел! Одного легче нянчить, чем двоих!.. Не прокормишь, что ли? Прокормишь! Не вырастишь? Вырастишь… И человеком он будет, а не размазней, как папа… Ишь, как быстро приговорила: все улажу! Ты комсомолка? Так будь добра, государству рождаемость не снижай!.. И так мужиков не хватает. Нам воины нужны, ученые, чемпионы мира по шахматам!..

Юля (с улыбкой). А вдруг девочка?..

Татьяна Ивановна. Тем лучше! Значит, еще одна мать появится! Через нас, женщин, природа вперед произрастает… Да что я тебя учу? Ты, поди, грамотней меня! Я про себя скажу… У меня много, не много – а семеро детей… Я когда шестого родила, мне доктор говорит: «Татьяна Ивановна, хватит! Остановись!» А я думаю: хватит, не хватит – там видно будет… И вот пожалуйста, Витька мне теперь за это спасибо говорит! А ему уже трое благодарны… А тем троим – девять… А там еще! Понимаешь ли ты, глупая, что эта таблица умножения сейчас – вся в тебе?

Юля (плача). Что вы на меня кричите?

Татьяна Ивановна. Я не кричу. Я тебе популярно объясняю, какая ты на самом деле счастливая… (Тихо.) Поплачь, поплачь! Полегчает…

За окном – гудок машины.

Виктор. Мама, приехали…

Гудок повторяется.

Слышь, мама, машина пришла.

Татьяна Ивановна. Ну и хорошо!.. Витя, давай коляски выкатывай…

Виктор проходит на балкон.

Юля (поднимаясь). Спасибо, Татьяна Ивановна, спасибо… До свидания.

Татьяна Ивановна. Ты куда?

Юля. Надо на аэровокзал… Насчет билета узнать. Или, может, сразу в Домодедово?..

Татьяна Ивановна. Вот что, никуда ты сейчас не поедешь, а если и поедешь, то с нами. Поживешь, успокоишься, подумаешь… А там решим.

Юля. Что вы… У вас свои заботы, а мне…

Татьяна Ивановна (перебивая). Говори, говори, все равно не слушаю… Бери вон ту сумку, которая полегче, и тащи в машину… (Кричит.) Витя, что копаешься?

В дверях появляется Надя.

А тебя где носит?

Надя. Все с котом вашим…

Татьяна Ивановна. Шут с ним, с котом. Машина пришла! (Увидев, что Надя держит что-то в руках.) Достала?

Надя. Щенок.

Татьяна Ивановна. Это еще зачем?!

Надя. Мальчишки принесли… Говорили – котенок, а принесли щенка… Куда ему теперь деваться?

Татьяна Ивановна. А, ладно, щенок так щенок!.. Собака – тоже друг человека! Пошли!

Виктор выкатывает коляски. Каждый берет по коляске, клетки с птицами, аквариум и т. д. Вся эта процессия, с писком, плачем, лаем и чириканьем, торжественно двигается к выходу. Последней идет Татьяна Ивановна.

Эй! Рота! Веселей шагай!.. Ох, и люблю я эти переезды – страсть!

Телефонный звонок.

Алло! Да, Ивановы!.. Чего, пеленки?.. Да-да, переводим заказ на Чертаново… Все точно… Э, девушка, постой-ка… Там у нас сто восемьдесят?.. Так ты знаешь… декабрь, январь, февраль… В общем, с мая нам по двести сорок надо… На всякий случай!.. (Уходит.)

ГРАБЕЖ

Действующие лица

МУЖ.

ЖЕНА.

ГРАБИТЕЛЬ.

ПОСОБНИКИ ГРАБИТЕЛЯ.

Современная однокомнатная квартира, обставленная, вернее – заставленная, большим количеством предметов. Посреди комнаты – большой стол со стульями и креслами в чехлах, здесь же – две двуспальные кровати, составленные вместе, справа – громадный платяной шкаф, рядом с ними – сервант-горка, за ним – трельяж, возле него – несколько пуфиков. Везде большое количество ламп «под старину», с громадными абажурами; сверху спускается огромная чешская хрустальная люстра.

На подоконнике появляется Грабитель. В одной руке – чемоданчик, в другой – пистолет. Оглядевшись, он спрыгивает с подоконника. В это время из кухни раздаются голоса, Грабитель поспешно бросается к окну, спотыкается о пуфик, падает; быстро уползает под кровать. Из кухни входят Муж и Жена.

Жена. Я тебя всегда прошу: опускай летом жалюзи. Мебель выгорает! (Подходит, к окну, дергает какой-то шнур – опускаются тяжелые пластмассовые жалюзи, дергает за другой шнур – задвигаются шторы.)

Муж. Но так темно и душно.

Жена. Ты же собирался уходить.

Муж. Я бы давно ушел, но я не знаю, где моя бритва.

Жена. Там, где всегда, – трельяж, средняя тумба, нижнее отделение, вторая полка, справа. Пора бы запомнить…

Муж. Я помню. (Обходит стол, проходит мимо шкафа, поворачивает, идет между столом и кроватями, спотыкается о пуфик, огибает кресло и большой телевизор и подходит к стоящей в углу рядом с окном горке.)

Жена. Тебе сказано – трельяж.

Муж. А это что?

Жена. А это горка.

Муж. Я думал, что вон та штуковина – горка.

Жена. Это не горка, а канапе.

Муж. Ты же продала канапе?

Жена. Я продала козетку, а купила канапе. Для чего я все это покупаю, если ты даже не можешь запомнить? Вот там – трельяж, в углу, рядом с секретером.

Муж. Что левее?

Жена. Левее – секретер.

Муж. Понятно. (Мысленно прикидывает, как пройти в противоположный угол комнаты – для этого ему нужно обогнуть телевизор, споткнуться об угол софы, зайти в кухню, чтобы обогнуть угол обеденного стола, выйти из кухни, вновь пройти мимо шкафа и резко свернуть вправо. С трудом проделав все это, он оказывается у трельяжа.)

Жена. Ой, милый, прости, пожалуйста, я вспомнила: бритва не в трельяже, а в ванной, в желтом шкафчике…

Муж (устало). Бог с ней, с бритвой. Я лучше отдохну, тем более что это вроде бы… точно кровать. (Валится на кровать.)

Жена. Я тебе сто раз говорила – не ложись на покрывало.

Муж поспешно вскакивает.

И когда приходишь, снимай туфли в прихожей, а не бросай их где попало…

Муж. Я это всегда и делаю.

Жена. А это что? (Показывает на туфли Грабителя, торчащие из-под кровати.)

Грабитель поспешно прячет ноги под кровать.

Муж. Где?

Жена. Не валяй дурака… Сам же задвинул туфли под кровать…

Муж. Какие туфли? (Сует руку под кровать, достает оттуда туфли, которые Грабитель уже успел снять. Рассматривая туфли.) Черт знает в чем я хожу!

Жена. Нормальные туфли. Только их надо чистить…

Муж. Подметки совсем отвалились… Где щетка?

Жена. Там, где должна быть, – в прихожей, на нижней полке стеллажа, четвертая дверца…

Обходя различные предметы, Муж проходит в прихожую, через секунду там раздается какой-то грохот и чертыханье Мужа.

Что еще?!

Муж. Бра.

Жена (испуганно). Разбил?

Муж. Поцарапал… Жена. Медведь!

Муж…ногу… (Прихрамывая, появляется из прихожей.) Эти туфли я спустил в мусоропровод! Надо совсем себя не уважать, чтобы носить такую рвань…

Жена. Я чувствую, ты сегодня агрессивно настроен… Я ухожу и советую тебе пойти прогуляться…

Муж. Всего хорошего…

Жена. Может, ты меня все-таки поцелуешь?

Муж делает попытку подойти к Жене, некоторое время они кружат вокруг стола, пытаясь найти кратчайшее расстояние друг к другу, наконец убеждаются в безуспешности этих попыток и отделываются воздушными поцелуями. Жена уходит. Муж уходит в кухню. В ту же секунду из-под кровати выбирается Грабитель, бросается к окну, пытается раздвинуть шторы и поднять жалюзи… Дергает за один шнур – жалюзи не поднимаются, но зато полным светом зажигается люстра, дергает за другой шнур – в стене открывается бар. раздаются звуки вальса «Дунайские волны». На кухне слышен шум, Грабитель испуганно мечется по комнате, затем прячется в громадном многосекционном шкафу. Из кухни вбегает Муж. Удивленно оглядывает комнату, проходит к окну, дергает за шнур, пытаясь погасить люстру, вместо этого выезжает дверь, закрывая выход в прихожую, дергает за другой шнур – ничего не гасится и не закрывается, но почему-то в туалете сливается вода из бачка… Муж подходит к шкафу, открывает одну из дверец, начинает искать галстук, не находит, роется в шкафу, залезает туда, в те же секунды из другой дверцы шкафа вылезает Грабитель, быстро закрывает все дверцы шкафа на ключ, бежит к прихожей, натыкается на закрытую дверь, мечется по комнате, замечает еще одну дверь, в стене, распахивает ее и нос к носу сталкивается с Мужем. Пауза.

Грабитель. Руки вверх!

Муж. Это вы – руки вверх!

Грабитель. Я первый сказал! (Наводит пистолет.)

Муж поднимает руки.

А ну, открой что-нибудь, чтоб я мог выйти!..

Муж с поднятыми руками проходит к окну, начинает дергать за шнуры. Неожиданно гаснет свет. Наступает полная темнота. Слышен шум борьбы, стоны. Зажигается свет. Муж стоит на столе с пистолетом в руках. Грабителя не видно.

Муж. Эй, где ты? А ну, выходи! (Начинает искать Грабителя, открывает дверцы шкафа, серванта, заглядывает под кровать, устало опускается в кресло.)

В это время открывается дверь холодильника, оттуда выскакивает окоченевший Грабитель.

Руки вверх!

Грабитель (дрожит от холода). Д-да погоди ты! Д-дай согреться! Х-холодильник ф-финский?

Муж. Наш.

Грабитель. Н-научились д-делать…

Муж. Подними руки – или стреляю!

Грабитель. Стреляй… Это пугач! (Идет к окну, дергает за шнур, неожиданно поднимаются жалюзи.)…Ф-фу, наконец-то попал… (Вскакивает на подоконник.)

Муж. Стой! (Бросается за ним, хватает за ноги, стаскивает с подоконника.) Ты зачем сюда залез?

Грабитель. Ясное дело – зачем…

Муж. А куда ты бежишь?

Грабитель. Так провалилось дело…

Муж. Почему же провалилось? Пришел грабить – так грабь!

Грабитель. Как так? А ты?

Муж. А что – я? Я вам не помеха…

Грабитель. На провокацию берешь? Я начну, а ты в милицию…

Муж. Клянусь, никакой милиции…

Грабитель (подумав). Нет, здесь что-то нечисто. А я в темные дела не путаюсь… (Идет к окну.)

Муж (схватив телефон, набрал номер). Алло! Дежурный? (Грабителю.) Грабишь – или вызывать милицию?

Грабитель. Ты что, спятил?

Муж (в трубку). Алло, это милиция?

Грабитель (подскочив к нему, нажал на рычаг). Чего тебе от меня надо?

Муж. Хочу, чтобы ты ограбил мою квартиру.

Грабитель. Зачем?

Муж. Из принципа…

Грабитель. Какой тут, к черту, принцип? В тюрьму захотел? Знаешь, как это называется? Подстрекательство к преступлению…

Муж. Я не подстрекаю, а прошу..

Грабитель. Тогда ты псих. Лечиться надо! Ну посуди сам: если б ты залез ко мне в квартиру, а я б тебя застукал, – выпустил бы я тебя живым?!

Муж. Ну хорошо! (Подбегает к окну, кричит.) Эй, товарищ! Товарищ полковник, я к вам обращаюсь… Вы не подниметесь ко мне в качестве свидетеля?

Грабитель (бросается к Мужу, оттаскивает его от окна). Да погоди!.. Ладно, согласен!

Муж. Другое дело. (Высовывается в окно.) Спасибо, товарищи, я пошутил… (Грабителю.)Ну?

Грабитель (со вздохом). Ну, ладно… (Надевает перчатки, натягивает на голову чулок.) Только в случае чего – подтвердишь, что я не хотел… Я шел, ничего не трогал, увидел открытое окно, дай, думаю, залезу… А меня здесь – хвать! И дуло к виску..

Муж. Договорились.

Грабитель (нерешительно оглядывает комнату, выбирая, с чего начать. Берет пепельницу. Мужу). Беру… Пепельница… Красивая…

Муж (равнодушно). Пожалуйста, пожалуйста. Я все равно не курю…

Грабитель (бросает пепельницу в мешок, берет транзистор). Приемник. Японский. «Соня». Рублей сто…

Муж. Сто двадцать… Чаю хотите?

Грабитель (бросает приемник в мешок, берет со стала авторучку). Ручка шариковая… Импортная… (Покрутил в руках.) Со стриптизом… (Угрожающе.) Беру?!

Муж. Да что ты все на мелочь бросаешься? Вон возьми ту лампу старинную. Ампир!

Грабитель. Сам ты вампир! (Стаскивает с головы чулок, решительно высыпает все из мешка.) Точка! Пускай мне высшую меру дают, а только я грабить отказываюсь!

Муж (раздосадованно). Опять двадцать пять…

Грабитель. Я все понял. Ты – жулик! Наворовался, наспекулировал, а на меня списать хочешь?!

Муж (печально). Ничего ты не понял…

Грабитель. Все понял… Я тебя, субчика, насквозь вижу… Небось, квасом в ларьке торгуешь, а живешь как Ротшильд.

Муж. Неужели я похож на Ротшильда?

Грабитель. А откуда у тебя ручка с голыми бабами? Муж. Да инженер я.

Грабитель. Ха-ха! Знаю я, как инженеры живут…

Муж. Клянусь, инженер! На заводе работаю… И жена – инженер. И все, что ты здесь видишь, куплено на заработанные деньги… Только я уже этого видеть не могу!

Грабитель. А на кой же покупал?

Муж. Слабый я, понимаешь? Вялый… Тряпка! Жена это любит, а я – ее! Вот так и живем.

Грабитель. С жиру беситесь.

Муж. С какого жиру?! Экономим, отказываем себе во всем… Мне диссертацию надо защитить, а я вечерами подхалтуриваю… студентам чертежи делаю. Трешник за лист! И все для чего?! Чтоб какое-нибудь старинное блюдо купить… (Показывает, на стену.) А это вовсе и не блюдо, а таз. В нем в восемнадцатом веке ноги мыли, а мы его, в двадцатом, – на стену вешаем!.. А выкинуть все это к чертовой бабушке смелости не хватает… Слабый я… вялый… Товарищ грабитель, вас мне сама судьба послала. Заберите все! Ничего не оставляйте! Подсвечники, лафитники всякие, поставцы дурацкие… И мебель!! Мебель не щадите! Эти пуфики…

Грабитель (потирая ушибленную ногу). Пуфик – это точно!

Муж. А канапе?! Вон оно, зараза! Прошлым летом собрались наконец в Гагру, в отпуск, а вместо этого полетели в Ленинград и все деньги в это канапе ухнули! Оно, видишь ли, из старинной усадьбы, в его клопах дворянская кровь течет!

Грабитель. А усовестить ее не пробовал?

Муж. Да как ее усовестишь…

Грабитель. Как, как… Мол, так и так, имей совесть!

Муж (печально). Пробовал…

Грабитель. А бить?

Муж (со вздохом). Слабый я…

Грабитель (понимающе). Да, дело твое дрянь! Одного я только понять не могу: чего ты добьешься, если я все это вынесу?

Муж. Не знаю… Может быть, все тогда изменится? Ограбили и ограбили, и никто не виноват… Надо начинать новую жизнь. Ведь когда мы получили эту квартиру, у нас была только раскладушка… Так мы дома меньше сидели… В театр ходили, за город ездили. Книжки читали.

Грабитель. Ну ты тоже палку не перегибай. Что за жизнь на раскладушках? Вот у меня квартира, как у тебя, только двухкомнатная. Так мы ее обставили. У нас и кухня польская, и гарнитур рижский… на шесть персон… и телевизор у нас «Рекорд». Вот если операцию с твоей квартирой реализую, «Рекорд» на «Темп» поменяем… Жена, дети – все здоровы. Так что на меня благосостояние не давит, не жалуюсь!

Муж. У тебя получается, а у меня – нет…

Грабитель. Ну не верю я, что все это твоя супруга из каприза делает… Она и о тебе заботится, чтоб твой кругозор увеличить. Кормит тебя, одевает…

Муж. Одевает. Вон костюм купила… (Бросается к шкафу, достает костюм.) С рук купила, у дирижера…

Грабитель. Хороший костюм.

Муж. Хороший? Ану, надень его! Надень, надень! Побудь в моей шкуре!

Грабитель (с трудом влезая в узкий черный длиннополый пиджак). Э! Так это же смокинг!

Муж. Именно. Для приемов. На работу хожу в старых брюках и нейлоновой рубахе… А в субботу, когда все нормальные люди отдыхают, я должен напяливать этот смокинг и принимать гостей…

Грабитель. Гости… Что же плохого?

Муж. Это прекрасно. Но ты пришел в субботу домой. Семь часов. Ты прилег. Включил телевизор. Сейчас начинается футбол…

Грабитель. А кто играет?

Муж. «Спартак» – «Торпедо».

Грабитель. Интересно.

Муж. Конечно, интересно… И вот только ты лег… Да ты ложись, ложись, не стесняйся. (Укладывает. Грабителя.) Ложись, расслабься…

Грабитель. Ну, расслабился…

Муж. Так вот, теперь ты должен быстро вскочить, потому что нечего валяться на покрывале, выключать телевизор, потому что и без него болит голова, и не стоять как пень, потому что сейчас придут гости… Птичкин, Сичкин и Чумичкин… Ты их знаешь?

Грабитель. Не…

Муж. И я понятия не имею. Тем более их надо хорошо встретить… потому что Птичкин – известная личность, не то поэт, не то парикмахер. Сичкин – врач-дантист, а Чумичкин – неизвестно кто, полный идиот, но умеет угадывать мысли на расстоянии… (Тормоша Грабителя) Что ты на меня уставился?! Быстренько сбегай в магазин. Куда ты пошел, лучше открой шпроты… Боже мой, ты же еще не одет! Сними эту ужасную рубаху. Галстук! (Повязывает впопыхах Грабителю галстук, тут же развязывает его.) Да не этот! Я же купила тебе широкий, с рыбками. (Повязывает новый галстук.) Кто же открывает шпроты в костюме?! Сними немедленно пиджак! (Стаскивает с Грабителя пиджак.) Уже пришли! Открой дверь! Куда ты пошел в таком виде?! Надень пиджак! (Надевает на Грабителя пиджак.) Подожди открывать, я же совсем раздета!.. (Невидимым гостям.) Здравствуйте! Здравствуйте! Как мы рады!.. Проходите, знакомьтесь… Это мой Алик! Алик, познакомься – это Птичкины… Сними пальто с дамы!.. (Хватает Грабителя под руку, ведет его в противоположный угол комнаты, быстро тараторя) Ах, милый Алик, я много о вас слышал и хотел познакомиться, моя жена о вас много слышала и хотела познакомиться, ах, вы тоже о нас много слышали и хотели познакомиться, как приятно, что мы много друг о друге слышали и хотели познакомиться… (Круто поворачивает, ведет Грабителя под другую руку.) Простите, Алик, можно вас на минуточку? Вы меня не знаете, но я вас знаю! Моя жена с вами из одного роддома… Ха-ха! Как вам нравится эта жара? Мне сейчас позвонил один знакомый, он слышал, в Москве – тридцать девять градусов, в Белом море – двадцать четыре, в Черном – тридцать градусов, а мне хоть бы что, у меня – тридцать шесть и шесть… Ой, что ж мы стоим? К столу! Все к столу! (Усаживает Грабителя.) Алик, уступи кресло Степану Бенедиктовичу! Возьми себе табуретку! Ах, вам нельзя на мягком! Ладно, Алик, сиди в кресле… Передай Анне Павловне селедку! Как ты передаешь? Когда передают селедку, полагается смотреть в глаза! Да не селедке, а Анне Павловне!.. Говорите громче, я ничего не слышу! Тише, тише! Дайте сказать! Ой, вчера в Доме кино я видела «Солярис»! Вы видели, а я купил в «Елисеевском» два кило! Нет, салями – это колбаса, а «Солярис» совсем другое! А! Тогда не «Солярис», а «солярий» – это то, на чем загорают… Знаю, читал! А вы читали Хемингуэя? Конечно, читала! Прелестный роман, только не помню автора!.. Алик, хватит есть, включи музыку! (Включает музыку.) Алик, потанцуй с Анной Павловной! Руку! Выше руку! Положи выше руку! Да не на голову!.. Ой, куда же вы уходите! Еще только полтретьего… Значит, завтра опять у нас! Нет-нет, никаких «неудобно». Прямо с утра, прошу! Значит, диета простая – берите один кокосовый орех, один фисташк и один оливк! И так – тридцать дней! Вас никто не узнает, и вы никого не узнаете! Алик, что ж ты стоишь! Беги встречай такси! До свиданья!.. Алик, вызови еще такси!.. Ой, Сичкины забыли сумочку!.. Догони их!.. (Толкает Грабителя.) Какой нерасторопный! Возьми это такси, догони то такси и на том такси отвезешь Чумичкиных в Свиблово! Беги же! Куда ты бежишь? Возьми сумочку! (Трясет Грабителя.)

Грабитель (неожиданно орет). А пошла ты сама в Свиблово!.. Щас как дам этой сумочкой!

Пауза.

Муж (печально). Вот… А я так не могу. Слабый я… Вялый…

Грабитель (решительно). Так! Все ясно! Работать пора! (Полез в мешок, достал лямки.) Сейчас мы тебя облегчим… (Примеряется к шкафу.)

Муж. Я помогу.

Грабитель. Погоди, я своих свистну… (Подходит к окну, свистит.)

В комнату врываются пособники Грабителя – несколько субъектов в робах.

Забирай все, ребята!

Пособники (заглянув в шкаф). А барахло?

Муж. Бери вместе с барахлом!

Пособники Грабителя лихо подхватывают мебель и вещи, и через секунду квартира дуста.

(Оглядев пустую комнату.) Какая благодать!

Грабитель (нерешительно). Хозяин, полагалось бы на бутылочку..

Муж. Конечно, конечно… (Дает Грабителю деньги.) Спасибо вам!

Грабитель. Спасибо, хозяин. Извини, если что не так… (Собирается уходить.)

Муж. Постойте! Что же это за грабеж? Вы хоть свяжите меня…

Грабитель. Это можно… (Связывает Мужа лямками по рукам и ногам.) Не давит?

Муж. Нет, спасибо. Очень удобно.

Грабитель. Ну тогда, как говорится, желаю счастья… (Уходит.)

Муж (оглядевшись). Никогда не предполагал, что у нас такая просторная комната. (Подпрыгал к окну.) И сторона солнечная… И потолки высокие… Дышится легко. (Радостно запрыгал по комнате.) Я свободен! Ура! Начинается новая жизнь! Все прекрасно! Она все поймет! Я ее люблю, она меня любит… Времени много… Места много… Детей заведем! (Запел.) «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно!..» (Ложится на пол, хватает зубами платок как кляп и, счастливый, затихает.)

Жена (кричит кому-то в дверь). Леша! Можно вносить!

Появляются люди, в которых можно узнать пособников Грабителя, приподнимают связанного Мужа, относят его в угол, затем втаскивают какую-то мебель невероятных размеров, которая заполняет всю сцену. Среди них и Грабитель.

(Обращаясь к Мужу.) Алик, ты только не волнуйся и не сердись! Тебе все равно не понять! (Показав на Грабителя) Эти товарищи – из комиссионного магазина…

Грабитель (Мужу). Извини, хозяин, но я с ней с первой договорился. А вообще-то я на твоей стороне.

Жена (Мужу). Ты не дергайся! (Показывая на новую мебель.) Это тринадцатый век! Настоящий мореный саксаул! И почти даром! Я все наше поставила на комиссию, и теперь мы должны каких-нибудь две тысячи. Но Сичкин говорит, что это замковая мебель и принадлежала какому-то псу-рыцарю!

Муж (неожиданно вскочил, вспрыгнул на подоконник, выплюнул кляп, заорал). Караул! Помогите! Гра-бя-ят!!! (Безумными глазами оглядел заставленную комнату, заметил среди шнуров, висящих у окна на стене, петлю, сунул туда голову, спрыгнул вниз.)

Но ничего страшного не произошло. Муж шлепнулся на пол, шнур натянулся, в стене открылась крышка бара, и зазвучала мелодичная музыка вальса «Дунайские волны»…

СЕРЕНАДА

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЭЛЕГАНТНЫЙ МУЖЧИНА, С ПЕРВОГО ЭТАЖА.

ЭЛЕГАНТНАЯ ЖЕНЩИНА – его жена.

ЖЕНЩИНА С ГОЛОСОМ, СО ВТОРОГО ЭТАЖА.

МУЖ ЖЕНЩИНЫ С ГОЛОСОМ.

ОН, С ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА.

ОНА, С ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА.

ЧЕЛОВЕК С ЕДВА ЗАМЕТНЫМ КАВКАЗСКИМ АКЦЕНТОМ, С ЧЕТВЕРТОГО ЭТАЖА.

ЖЕНЩИНА ИЗ ТАМБОВА – его жена.

КРЕПКИЙ МУЖЧИНА, С ПЯТОГО ЭТАЖА.

ЖЕНЩИНА В ВЫСОКИХ САПОГАХ – его жена.

МУЗЫКА – главное действующее лицо, живет на всех этажах, но на каждом слышится по-своему.

Часть фасада современного дома. Пять этажей, пять лоджий, пять квартир – пять сценических площадок, расположенных одна под другой. Вечер. Суббота.

В лоджии четвертого этажа сидит Человек с едва заметным кавказским акцентом. Впрочем, акцент сейчас совсем незаметен, поскольку он молча читает газету.

В лоджии второго этажа появляется Муж Женщины с голосом, деловито начинает снимать белье с веревок, укладывает его в таз. В лоджии появляется Женщина с голосом, она в стеганом халате, на голове – чепчик, фиксирующий прическу.

Женщина с голосом (мужу). Славик, ты помнишь, что у меня завтра концерт в филармонии?

Муж Женщины с голосом. Помню и непременно буду!

Женщина с голосом. Тогда я скажу на входе, чтоб тебя пропустили… (Уходит.)

В лоджии пятого этажа появляется Крепкий мужчина с транзистором в руках.

Крепкий мужчина (покрутив ручку приемника, обрадованно кричит в комнату). Танюша, поди послушай, как он здесь работает!

В лоджию, прихрамывая, выходит Женщина в высоких сапогах.

Женщина в высоких сапогах (робко). Юрик, разреши мне их все-таки снять…

Крепкий мужчина (озабоченно). Жмут?

Женщина в высоких сапогах. Сил никаких нет… Крепкий мужчина. Потерпи, старушка… Разносить надо… Походи, попрыгай. Не отдавать же!

Женщина в высоких сапогах ковыляет в комнату.

Элегантный мужчина (появляется в лоджии первого этажа, смотрит вдаль, затем кричит, обращаясь в комнату). Женя, иди скорей сюда!

В лоджии появляется Элегантная женщина.

Смотри, какой интересный момент: солнце уже село, но светит оттуда, из-за горизонта…

Элегантная женщина. Удивительно красиво!

Звонок телефона.

(Проходит в комнату, снимает трубку, кричит мужу.) Это тебя…

Элегантный мужчина. Меня? (Хочет пройти в комнату.)

Элегантная женщина. Я принесу телефон… (Выносит телефон в лоджию, продолжает любоваться закатом.) Элегантный мужчина (в трубку). Алло!.. Кто?.. Здравствуйте, Анна Павловна!.. Чертежи? Разве они у меня? Минутку… (Жене.) Женечка, будь добра, посмотри у меня в комнате: чертежи на столе не лежат?

Элегантная женщина проходит в комнату.

(Продолжает разговор приглушенным голосом.) В чем дело, Анюта? Я же тебя просил… Я сам позвоню. Ну, конечно, завтра увидимся…

Элегантная женщина (появляясь в лоджии). Там нет чертежей.

Элегантный мужчина (жене) Спасибо, Женечка, извини… (В трубку.) Анна Павловна, у меня чертежей нет. Очевидно, в КБ… Завтра выясним. Всего хорошего. (Вешает трубку. Жене.) А теперь, смотри, все стало багровым… (Продолжает любоваться закатом.)

В лоджии четвертого этажа появляется Женщина из Тамбова, подтянутая, аккуратная, в переднике.

Женщина из Тамбова (мужу). Тенгизик, тебе что на ужин приготовить: сырники или пудинг?

Человек с едва заметным кавказским акцентом (отложив газету и подумав). Пудинг. (Снова углубляется в газету.)

Внезапно слышатся позывные телевизионной передачи «Кабачок „Тринадцать стульев“». Эти позывные производят магическое впечатление на жильцов. Все бросают свои дела и с возгласами «Кабачок! Кабачок!» устремляются в комнаты. Лоджии опустели.

Голос Ведущего. Дорогие друзья! И вновь мы приглашаем вас в кабачок пана Юзефа, где никогда не смолкают сомнительные шутки и смех…

Голос пана Вотрубы. Пан Директор, хорошо, что вы пришли. Я давно хотел вас спросить…

Голос пана Директора. Слушаю вас, пан Во- труба.

Голос пана Вотрубы. Скажите, пан Директор, а где мне взять такую песню?

Голос пана Директора. Чтоб о любви и о судьбе?

Голос пана Вотрубы. Именно! Но главное, чтоб никто не догадался…

Голос пана Директора. О чем?

Голос пана Вотрубы. Что эта песня о тебе! (Смеется.)

Голос пана Директора. И чтоб никто не догадался? (Смеется.)

Голос пана Вотрубы. И чтоб никто не догадался, что эта песня о тебе!

Голос пана Директора. Вам бы все шутить, пан Вотруба!

Голос пана Вотрубы. Конечно, шутить! Ведь мы только сейчас здесь с вами сыграли юмористическую сценку польских юмористов Пшебульского и Ковальского в переводе Радзиевского и Кошмарчика. Эта сценка так и называется: «А где мне взять такую песню?»

Голос пана Директора. Чтоб о любви и о судьбе?.. (Смеется.)

Голос Ведущего. Итак, шутка уже прозвучала в нашем кабачке. И по этому поводу очаровательная пани Моника с помощью Тома Джонса и без его разрешения споет песенку «Вечером», что в обратном переводе означает «Естердей»…

Звучит песня. На тротуаре перед домом появляется молодой человек, с портфелем и букетом в руках. Это Он. Подняв с земли камешек, бросает его в окно третьего этажа. В лоджии третьего этажа появляется молодая женщина. Это Она.

Она. Ах, это вы?

Он. Я рад, что вы узнали меня.

Она. Кто ж еще, кроме вас, может бросать в окно булыжники?

Он. Я хотел бросить вам цветок, но не знал, дома ли вы.

Она. Что вам нужно?

Он. Видеть вас, говорить с вами… Сегодня вечер словно бы нарочно для вас развесил голубые звезды и запретил подглядывать луне за теми, кто в аллеях парков бродит. И я решил: когда ж, как не сегодня? Когда ж, как не сегодня, я решил…

Она. Вы не Ромео, а я не Джульетта!

Он. Я это знаю.

Она. И все-таки стоите под балконом?

Он. И ничего не мог с собой поделать! Сегодня вечер словно бы нарочно для вас развесил голубые звезды…

Она (перебивая). Я это уже слышала. И прошу вас: тише! Нас заметят!

Он. Пусть видят все! Какое наслажденье быть наконец замеченным в любви!.. Я лягу здесь, у вашего балкона, как верный пес, отвергнутый хозяйкой… (Ложится на тротуар.)

Она. Ах, встаньте, вы испортите костюм!

Он. Когда потерян навсегда покой, пусть пропадает и пиджак румынский!

Она. Мне некогда, прощайте!

Он. Нет, постойте!

Она. Прощайте, говорю я вам! (Хочет уйти.)

Он (умоляюще). Подождите!.. Пожалуйста! Очень прошу вас. У меня для вас небольшой сюрприз. (Лезет в портфель, достает корнет.) Я выучил на этом инструменте всего одну мелодию простую и вот хочу сыграть ее для вас! (Играет.)

Она. Прошу вас, перестаньте! Выйдут люди, и что они подумают о нас?

Он продолжает играть.

Благодарю вас за концерт! (Бросает ему копейку.) Прощайте! (Уходит.)

Он (умоляюще). Еще одно мгновенье! Ваш букет!.. (Бросает букет.)

Букет попадает в другую лоджию. Он, оглядевшись, лезет по водосточной трубе к соседней лоджии, встает на карниз. В своей лоджии появляется Женщина с голосом.

Женщина с голосом (заметив его). А! Что такое? Он. Тсс!

Женщина с голосом (кричит). А-а!

Он теряет равновесие и падает. На крик выскакивают все жильцы дома.

A-а! Вор!.. Упал!.. Там!..

Жильцы бросаются вниз.

Крепкий мужчина. Живой?! (Тормошит его.)

Он. Да, живой! Ох, ногу не трогайте!

Элегантный мужчина (ощупывая ногу пострадавшего). Здесь больно?.. А здесь?..

Она (выбегает на балкон). Ох, господи! Допрыгался, дурачок! (Бежит вниз.)

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Надо «скорую помощь»!

Женщина с голосом. И милицию! Он пытался влезть вон туда…

Элегантный мужчина. Да подождите вы с милицией… (Всем.) Товарищи, давайте перенесем его на лавочку… (Крепкому мужчине.) А вы остановите какую-нибудь машину…

Жильцы поднимают Его, несут за кулисы.

Она. Аккуратней, аккуратней! Ох, господи!..

Все уходят. Слышен шум подъехавшей машины. Возгласы. Машина уезжает. Все возвращаются.

Женщина с голосом (из лоджии) В милицию сообщили?

Муж Женщины с голосом. Успокойся, Лариса, он не жулик. Она его знает…

Женщина с голосом. Значит, они заодно. Я видела, как он лез.

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Он же не к вам лез.

Женщина с голосом. Откуда я знаю… Я вышла – он там, я закричала. Кто же он, если не жулик?

Элегантный мужчина. Кто, кто… Да мало ли кто?

Женщина из Тамбова (с грустью). Любовник он, вот кто. Любовник!

Женщина с голосом. Скажете тоже… Зачем любовнику лезть по карнизу?

Крепкий мужчина. Все ясно. Не лез он туда, а вылезал оттуда. Был там, застукали… Обычное дело!

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Варварство! Ну застал человека, ну посидели, поговорили, выяснили… Зачем ноги ломать?

Муж Женщины с голосом. Это на кого попадешь. Я бы застал – прибил бы!

Женщина с голосом (мужу). Славик, хватит болтать. Ты собирался гладить…

Муж Женщины с голосом (поспешно). Иду! (Скрывается в подъезде.)

Все расходятся.

Голос Ведущего. Итак, дорогие друзья! Наша передача подошла к концу. До следующих встреч в «Кабачке „Тринадцать стульев“»!

Звучит заключительная песенка. Перед домом появляется Она. Ее замечает Элегантная женщина.

Элегантная женщина. Что с этим молодым человеком?

Она. Спасибо, все не так страшно. Сделали рентген. Похоже на перелом, но есть надежда на трещину.

Элегантный мужчина (выходя в лоджию). Сотрясения нет?

Она. Нет. Спасибо вам большое!

Крепкий мужчина (из лоджии). Гражданочка, извините, а вы здесь одна живете?

Она. С мужем.

Крепкий мужчина. Я так и подумал…

Женщина из Тамбова. Домой бы надо сообщить, а то волноваться будут.

Она. Кому?

Женщина из Тамбова. Знакомому вашему… который упал.

Она. Так он здесь живет.

Крепкий мужчина. Кто?

Она. Муж.

Пауза, во время которой все жильцы выходят в свои лоджии.

Женщина с голосом. В каком смысле – муж?!

Она. В прямом.

Муж Женщины с голосом. И вы расписаны?

Она. Конечно. Уже четвертый год…

Человек с едва заметным кавказским акцентом (всем). Вот! А мы могли нехорошо подумать…

Женщина в высоких сапогах. Замок, что ли, у вас испортился?..

Крепкий мужчина. Почему обязательно замок? Лунатизм, может быть… Сомнамбула!.. У нас завотделом такой работает…

Она. Что вы! Он здоровый и вполне нормальный.

Женщина с голосом. Но он лез по карнизу… Я сама видела!

Она. Он хотел мне сделать приятное…

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Что здесь приятного?

Она. Это трудно объяснить… Он всегда что-нибудь выдумывает. В прошлую пятницу приехал за мной на лошади. Верхом.

Женщина с голосом. На лошади?!

Она. Одолжил у знакомого милиционера лошадь, прискакал и увез меня с работы…

Муж Женщины с голосом. И вы все это терпите?!

Крепкий мужчина. Парень, видать, того… Сдвиг по фазе!

Она (обиженно). Никакого сдвига! Любит он меня. Даже письма пишет. Главпочтамт, до востребования.

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Зачем?

Она. Знаете, как это приятно… Вам кто-нибудь пишет до востребования?

Человек с едва заметным кавказским акцентом. У меня телефон есть. Домашний и служебный.

Она. Тогда вам трудно понять… Извините, товарищи, что причинили вам всем беспокойство. Спасибо большое за помощь! (Хочет войти в подъезд.)

Женщина из Тамбова. Девушка! Подождите… А чего он еще-то придумывает, ваш муж?

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Какое, слушай, тебе дело, честное слово?!

Женщина из Тамбова. Красиво, Тенгизик… Необычно…

Все расходятся. Высвечиваются квартиры на всех пяти этажах. В каждой по-своему готовятся ко сну. Мужчины, точно по команде, взяли в руки вечернюю газету.

Мужчины на всех пяти этажах (синхронно). Так!.. Посмотрим «Вечерку»… Что пишут… «Растет Волгоградский район»… Хорошо! «Открылся новый кинотеатр»… Так. «Пистолет скульптора»… О, интересно! (Читают.) «Нелегкое это дело – тесать камень вручную. Именно поэтому налажен выпуск специальных камнетесальных ручных агрегатов…» Фу ерунда какая-то… О, кроссворд!

Элегантный мужчина (жене). А ты знаешь, Женечка, что-то, вообще, в этом парне есть! A?

Элегантная женщина. Еще бы!

Элегантный мужчина (углубляясь в кроссворд). «Верхняя рабочая одежда» – десять букв. Ком-би-не-зон. (Записывает)

Крепкий мужчина (записывает). Полупальто…

Муж Женщины с голосом (записывает). Про-ти- во-газ.

Мужчины на всех этажах (синхронно). Подходит!

Крепкий мужчина (жене). Нет, он точно тронутый, этот парень. Письма какие-то пишет… Верно, старушка?.. А?.. Чудак, говорю… Не того! (Углубляясь в кроссворд.) Великий русский поэт из девяти букв… Лер-мон-тов.

Человек с едва заметным кавказским акцентом (пишет). Ру-ста-вели…

Женщина из Тамбова (мужу). Тенгизик, ты до меня любил каких-нибудь женщин?

Человек с едва заметным кавказским акцентом (подумав). Уважал. (Углубляется в кроссворд.)

Женщина в высоких сапогах (выносит сапоги в руках, решительно ставит их перед мужем). Юрик, извини, конечно, но их придется отдать!

Крепкий мужчина (недовольно). Старушка, я такой постановки вопроса не понимаю! Это как-никак мой подарок ко дню рождения…

Женщина в высоких сапогах. До дня рождения еще далеко, подаришь что-нибудь другое.

Крепкий мужчина. Нет, это не годится! Такие сапоги не каждый раз попадаются… И потом, ты меня извини, они недешево стоят…

Женщина в высоких сапогах. Ты им столько внимания уделяешь, что они мне не в радость! Уж лучше б не дарил!

Крепкий мужчина. А это запрещенный прием. Значит, внимание мое, забота – не в счет? Не ценишь ты чуткость!

Женщина в высоких сапогах. Как же не ценю? Ты ведь, когда даришь, чек сверху кладешь!

Крепкий мужчина (обиженно). Ну знаешь!.. (Нервно заходил по комнате.)

Женщина из Тамбова (мужу). Тенгизик, почему ты такой скучный?

Человек с едва заметным кавказским акцентом (отложив газету). Ты что этим хочешь сказать?

Женщина из Тамбова. Нет, ты хороший, добрый, но ты все молчишь, читаешь, спишь… В гости никогда не сходим, в ресторан. Когда ты за мной ухаживал, мне подружки завидовали: «Ой, Дуська, счастливая, за грузина выходишь. Они все, грузины, романтики! Пообедают – поют!»

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Что говоришь, а?! Я экономический институт закончил! Какие песни? В ущелье живем, да?! (Взял газету.)

Женщина с голосом (мужу). Ты не можешь не читать свою газету? Хотя бы когда я дома?

Муж Женщины с голосом. Я разве виноват, что газета приходит вместе с тобой?

Женщина с голосом. Это хамство! Жена рядом, а он уткнулся в газету… Другие из-за жен ноги ломают!

Муж Женщины с голосом. Когда есть из-за кого – не жалко.

Элегантный мужчина (жене). Женя, а тебе не кажется, что во всех этих письмах до востребования, в лазаньях по карнизам есть какая-то экзальтация? Или допинг?

Элегантная женщина. Или просто любовь… Ты же летал ночью в Симферополь за цветами. Для меня. Три года назад…

Элегантный мужчина. А что? Это было красиво. Мы поссорились, и я подумал: махну-ка в Симферополь за цветами. Слетал туда-обратно и – что самое забавное – подъезжаю утром к дому, а у нас на улице продают такие же розы, только лучше…

Элегантная женщина. Шикарная корзина была…

Элегантный мужчина. Да… Шикарная. (Пауза.) Знаешь, Женя, а я ведь не летал тогда в Симферополь. Я эти цветы во Внукове купил.

Элегантная женщина. Знаю. Я в ту ночь видела тебя там.

Элегантный мужчина (подвинув к себе стакан чая). У нас нет лимона?

Элегантная женщина. Сейчас принесу..

Крепкий мужчина (жене). Тогда, прости меня, я чего-то не понимаю. Давай разберемся! Я не пью, не гуляю, дочурку люблю, зарплату отдаю тебе всю до копеечки…

Женщина из Тамбова (мужу). Да разве дело в деньгах, Тенгизик? С этим все хорошо, на машину записались. И живем вроде бы дружно. А все-таки… Ну как бы тебе это объяснить? День на день похож, год на год… Только маятник тикает. А внутри-то что-то гаснет… Я вон даже потолстела.

Муж Женщины с голосом (жене). Чувства?! Тебе этого захотелось? О каком чувстве можно говорить, когда сегодня я целый день стирал? Ты посмотри на мои руки! Во что они превратились?.. И потом, если хочешь разбудить во мне какие-то эмоции – оденься!..

Человек с едва заметным кавказским акцентом. Пойми, Дуся, я тебя внутренне люблю. Если надо, я за тебя под танк брошусь! Но я же тебе объяснял – я на диете…

Женщина в высоких сапогах (мужу). Как ты не понимаешь, что это угнетает?.. Ну не считай ты, ну ошибись!.. Купи хоть раз что-нибудь ненужное… Просто так, для смеха!

Крепкий мужчина. Пожалуйста, старушка! Скажи что – я куплю. Где сапоги? (Хватает сапоги, выбегает.)

Перед домом, хромая, появляется Он в больничной пижаме. Одна нога забинтована. В руке – корнет. Тихо заиграл свою мелодию. В лоджию выбегает Она.

Она. Ты?!

Он. Я.

Она. Тебя отпустили?

Он. Я бдительность охраны усыпил, из простыней связал канат надежный – и вот я перед вами!

Она. От тебя можно сойти с ума! (Бежит вниз.)

В этот момент в лоджиях появляются все жильцы дома и молча наблюдают за этой парой.

Обопрись на мое плечо, я помогу тебе подняться.

Он. Куда?! Если там, в палате, хватятся, будет скандал. Лучше проводи меня до больницы…

Она. Посиди, я вызову такси!

Он. Какой же смысл? Я для того и убежал, чтоб с тобой погулять!

Она (берет его под руку). И когда ты поумнеешь?

Он и Она медленно уходят со сцены. Он запевает свою песенку о «странном человеке».

Она (протягивая корнет Элегантному мужчине). Пусть он побудет у вас, пока мы не вернемся. (Уходит.)

Элегантный мужчина взял корнет, и вновь в доме зазвучала эта песенка.

Перед домом, с трудом переставляя ноги, появляется Крепкий мужчина в высоких женских сапогах.

Крепкий мужчина (кричит жене). Старушечка! Спустись-ка… Я их, кажется, разносил! (Падает без чувств.)

Жильцы выбегают из дома, поднимают Крепкого мужчину, уносят.

Звучит песня.

ВАРИАЦИИ ДЛЯ ГОЛОСА И ФОРТЕПЬЯНО…

Студия звукозаписи. Рояль. Сверху опущен микрофон. Задняя стенка – сплошное стекло. В студию входит Мужчина средних лет. Сел за рояль, посмотрел через стекло. Вспыхнула надпись: «Микрофон включен!» Начал тихо наигрывать современную джазовую пьесу, спокойную и задумчивую. Оборвал ее в самом начале.

Мужчина. Дорогой Сережа! Посылаю тебе это звуковое письмо с тайной надеждой, что ты примешь его за джазовую пластинку, поставишь на проигрыватель и, таким образом, выслушаешь все, что твой отец, твой фазер, тщетно пытался тебе высказать на протяжении последнего времени… Зная, как ты не любишь нравоучения и душеспасительные беседы, постараюсь, чтобы это мероприятие не отняло у тебя много времени и было максимально приятно. (Тихо играет.) Это вариации твоего любимого Оскара Питерсона… Узнал, конечно? Не думай, что я сошел с ума или мне нечего делать в выходной, просто эта пластинка – единственная возможность пообщаться с тобой и наладить контакт… Я ухожу на работу, когда ты еще спишь, ты приходишь домой, когда я уже сплю… или еще сплю… Кстати, когда возвращаешься ночью, пожалуйста, смело включай свет, а не пытайся пройти нашу с мамой комнату на ощупь… Уж лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! И не чисть подолгу зубы в ванной, все равно я не догадываюсь, что ты куришь…

Играет.

Сережа, ты уже в десятом классе, и вполне понятно, что мы с мамой обеспокоены твоим будущим… Кем ты хочешь стать?!. Последний раз по этому вопросу ты высказался, когда тебе было четыре года… «Хочу быть мороженщиком!» Сейчас тебе пятнадцать… Ты по-прежнему хочешь быть мороженщиком или выбрал что-нибудь более интересное?.. Поделись! Может, я тебе что-то подскажу. В тебе есть качества многих великих людей… Например, ты уже играешь в карты, как Некрасов, любишь кофе, как Эйнштейн, носишь прическу, как Софья Ковалевская… Пора кому-то отдать предпочтение… Ты равносторонний треугольник: у тебя по литературе тройка, по физике тройка, по математике тройка… Пойми, Сережа, у тебя всего одна пятерка, да и ту сегодня утром ты взял из моего пиджака… (Заиграл.) Я тебя ни в чем не обвиняю. Я знаю, ты отдашь, когда вырастешь. (Играет.) Дейв Брубек. «Босса-нова»… Недавно стоял в магазине за абрикосами. Ты ведь любишь пирожки с абрикосами… Но дело не в этом. Там я встретил Люсю. Спросил, почему она к нам больше не заходит… Сказала: «Некогда»… По тому, как сказала, понял – незачем… Перед Люсей такая же история случилась с Тамарой… Теперь к нам приходит Наташа, я против нее ничего не имею, она хорошая девочка… И вообще, пятнадцать лет – это романтика, поиск, я все понимаю… «Антошка, Антошка, пошли копать картошку!..»(Неожиданно взорвавшись.) Но тогда перестань пугать маму, что ты решил жениться, как только вы напишете контрольную по алгебре!.. Я знаю, что ты мне скажешь в ответ… Статистика… двадцатый век… Ранние браки… В Африке женятся в пятнадцать лет. Так они там живут до сорока, им некогда… Я сам женился в девятнадцать. Хорошо, что потом выяснилось, что я по-настоящему люблю твою мать… Телониус Монк. «Соната»…

Играет.

Батарейки для транзистора будут в понедельник… Те австрийские лыжные ботинки мы с матерью решили тебе купить. Но пятьдесят рублей за джинсы не дам, даже если б они у меня были!.. Я с тобой не спорю, это модно… практично… это настоящие ковбойские штаны, но поверь, что любой уважающий себя ковбой не станет покупать джинсы за пятьдесят рублей!.. Он пристрелит спекулянта!.. Я же ношу дешевые джинсы… И то только потому, что ты из них уже вырос… Сережа, ты считаешь себя взрослым, так соизмеряй же свои потребности с нашими возможностями… Я не стану тебе пересказывать прописные истины, что ваше поколение живет в лучших условиях, чем наше поколение, хотя это именно так и есть… Что мы в ваши годы… то-се… пятое-десятое… ютились в бараках, а вы сейчас… то-се… пятое-десятое… живете в отдельных квартирах. В конце концов, все закономерно… Для того мы и ютились в бараках, чтобы вы жили в отдельных квартирах с ванными, с лоджиями, с кухнями, с кафелем… Чтобы ты с рожденья привык к этим удобствам, считал их нормальными, чтобы ты мог, входя в туалет, забыть поднять крышку сиденья, потому что все равно мать вытрет… Эрол Гарнер. «Французская куколка»…

Играет.

Конечно, я не Эмиль Гилельс… Я преподаю в районной музыкальной школе, хотя в детстве мне угрожали, что я стану великим музыкантом… Может, таланта не хватило, может, судьба так сложилась, а может, виноват этот палец, который я сломал, когда ремонтировал твою коляску… При этом я не считаю себя неудачником. У меня – любимая работа, прекрасная жена, здоровый сын. И потом, у меня богатая перспектива – твое будущее! Понимаешь, как известно, жизнь дается человеку один раз, а не удается – сплошь да рядом… Если она тебе не удастся, Сережа, мне будет очень плохо, даже если меня уже и не будет… Вот, собственно, и все, что ты должен был выслушать, если, конечно, давно не снял пластинку… Иначе кому я все говорил? Рахманинов. «Ноктюрн»… Пожалуйста, не роняй пепел на пол…

Играет ноктюрн, встает, уходит…

ПОЙ, ЛАСТОЧКА, ПОЙ!

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

НИКОЛАЙ СТЕПАНОВИЧ ШУБИН – начальник ЖЭКа.

ПЕТР ЕВГЕНЬЕВИЧ ПЕЧНИКОВ – доцент консерватории, дирижер хора при ЖЭКе.

КИРА ПЛАТОНОВНА – аккомпаниатор хора.

1-й ХОРИСТ.

2-й ХОРИСТ.

3-й ХОРИСТ.

4-й ХОРИСТ.

1-я ХОРИСТКА.

2-я ХОРИСТКА.

3-я ХОРИСТКА.

4-я ХОРИСТКА.

МУЖ одной из хористок.

СИДОРОВ.

Красный уголок при ЖЭКе: стол, покрытый красной тканью, на столе – телефон; много стульев; на стенах – фотографии, портреты, почетная грамота, объявления. В углу – пианино. Сейчас здесь репетирует самодеятельный хор, состоящий из жильцов дома. Три женщины и четверо мужчин, среди которых и сам начальник ЖЭКа Николай Степанович Шубин, выстроились в ряд в ожидании указания дирижера Петра Евгеньевича Печникова. За пианино – Кира Платоновна.

Печников (аккомпаниатору). Кира Платоновна, начали! (Взмахнул рукой.)

Хор.

Печников (останавливая хор). Стоп! Это не пение! Какой-то скрип немазаной телеги! (Шубину.) Николай Степанович, давайте отменять репетицию! Когда из тридцати человек приходят семь – это не работа!

Шубин. Петр Евгеньевич, просто и не знаю, что подумать. Лично с каждого взял расписку. Обещали быть.

Печников. Когда? Через час? Через год?! Это ж несерьезно! Живем все в одном доме и не можем собраться. Сегодня – один, завтра – другие! Я ничего не могу закрепить! Третью неделю топчемся на «Ласточке»… В конце концов, никто насильно не тянул! Записались в хор, так надо работать… Мы же имеем дело с музыкой! Ойстрах по двенадцать часов в день не расстается со скрипкой! Это Ойстрах!.. А у нас – хор! Тончайшее искусство! Вершина песнопения! Хор – это коллективное прикосновение к божеству! Это не я сказал – это Бах!

Шубин (хору). Товарищи, до каких пор будем обижать Петра Евгеньевича?

Печников. Я отменяю занятия в консерватории, лечу сюда – и вот пожалуйста! Хуже детей! Я спрашиваю: вы хотите петь?!

Хор (пристыженно). Хотим. Хотим.

Печников. Тогда извольте относиться к этому серьезно! Ну ладно! Давайте еще раз… Только попрошу: басы в аккомпанементе не форсируют звук… Пум-ба- па! Мягче, мягче. Пиано… Кира Платоновна! (Взмахнул рукой.)

Хор.

Крадучись, входит опоздавший Четвертый хорист, на ходу доедая бутерброд.

Печников (прервав хор, хористу). Ну что вы крадетесь как мышь? Я все равно вижу..

Четвертый хорист. Петр Евгеньевич, извините, пожалуйста. Тетка совершенно неожиданно прилетела из Харькова…

Печников. А зачем мне это знать? Тетка, не тетка… Время репетиции – святое время! С чем у вас бутерброд?

Четвертый хорист. С ливерной.

Печников (поморщившись). Уберите немедленно! Даже поесть не успеваю… Становитесь! Специально для вас еще раз проходим «Ласточку»… (Аккомпаниатору.) Кира Платоновна!

Хор. Пум-ба-па…

Печников. Стоп! (Второму хористу.) Что вы поете? А ну-ка, спойте мне один аккомпанемент!

Второй хорист. Тум-ба-па. Тум-ба-па!

Печников. Ну конечно! Я чувствую фальшь. Не «тум-ба», а «пум-ба»! Пора запомнить слова! Еще раз!

Хор.

Печников. Уже лучше!

Хор. Пой, не умолкай!

Печников (довольный). Вот! Молодцы!

Хор. Песней блаженства меня успокой…

Робко входит Четвертая хористка, дирижер, не прерывая едва наладившееся пение, жестом приказывает ей занять место. Хористка присоединяется к пению. В ту же секунду звонит телефон на столе. Шубин, продолжая петь, на цыпочках направляется к телефону. Печников, едва сдерживаясь, продолжает репетицию.

Шубин (в трубку, тихо). Алло!.. Начальник ЖЭКа Шубин слушает!.. Репетиция здесь!.. Сказано же было – не звонить! (Кладет трубку, подпевая, движется к хору.)

Телефон вновь звонит.

(Возвращается к телефону.) Алло! Начальник ЖЭКа…

Печников (взорвавшись). Вот что, Николай Степанович! Или вы начальник ЖЭКа, или хорист!! Если у вас много работы, можете не приходить!..

Шубин (протягивая Печникову трубку). Это вас.

Печников. Меня? (Всем.) Извините! (В трубку.) Да!.. В чем дело, Галя?.. Какая тетка? Откуда приехала? Галя, ты знаешь – у меня репетиция!.. Ну хорошо!.. Буквально на пять минут. (Кладет трубку.) Николай Степанович, я попрошу вас, пройдите здесь этот кусочек без меня… Я мигом! (Уходит.)

Шубин (встает перед хором). Товарищи! Ну-ка, еще разик! Только, как договорились, басы ничего не форсируют…

Первый хорист (передразнивая). Не фаршируют!

Шубин. Давайте без шуточек! Короче, басы не орут! Кира Платоновна, прошу! (Взмахнул руками.)

Хор молчит.

В чем дело?

Первый хорист. Это у вас надо спросить, в чем дело. Сейчас октябрь.

Шубин. Ну и что?

Первый хорист. А потолок вы мне обещали побелить в сентябре!

Шубин. Товарищи, давайте не отвлекаться!

Второй хорист. Нет, давайте отвлекаться! Где батарея?! Николай Степанович, я вас спрашиваю: где батарея? Мне было сказано: запишетесь в хор – поставим новую батарею. Вы это говорили, Николай Степанович?

Шубин. Говорил.

Второй хорист. И вот я как полный идиот хожу сюда, а батареи в квартире до сих пор не сменили!

Первая хористка. А что со мной? Вы же меня уговаривали: нужен женский голос. Я отдала свой голос! И что? Лоджия как была необлицованной, так и стоит!

Третий хорист. А я, между прочим, химик! И в субботу, вместо того чтобы отдыхать как люди, должен приходить и драть глотку!

Шубин (Третьему хористу). Пришлю вам монтера.

Третий хорист. Я эту песенку уже слышал.

Шубин. Все, что обещал, будет сделано. Но со временем!

Вторая хористка. Выходит, что вы нас на крючке держите?

Шубин. Извините, приходится! Раз вы такие малосознательные люди, раз вы не понимаете, что с меня начальство самодеятельность требует, приходится держать на крючке! Приходится применять принцип материальной заинтересованности… Я Егоровым из двадцать третьей квартиры стекла вставил? Вставил! Где Егоров? Нету! Не за горами смотр межжэковской художественной самодеятельности. Выступим там – и все!!

Первый хорист. А вдруг не «все»? Не дай бог, займем первое место, тогда начнутся городские смотры, республиканские. А я так и останусь с грязным потолком! Спрашивается – на кой мне эта самодеятельность?!

Шубин. Ничего мы с таким пением не займем.

Вторая хористка. Тогда зачем стараемся?! Для нас чем хуже, тем лучше!

Шубин. А эстетика? А гармоническое развитие личности?.. У нас все это в обязательствах записано! Раз уж идет такое движение «Каждому ЖЭКу – хор!», стало быть, наш передовой ЖЭК должен быть в кильватере!

Один из хористов. В фарватере!

Шубин. Вот, лучше меня знаете, где мы должны быть, а упрямитесь… Правильно Петр Евгеньевич говорит: хор – вершина песнопения, божество – в коллективе!

Второй хорист. Оставьте нас со своим Петром Евгеньевичем!

Шубин. А это напрасно! Петр Евгеньевич – святой! Он доцент консерватории, ему вообще все это до лампочки! А он с нами вечерами мучается, чтобы нас к культуре приобщить!

Третья хористка. Я в этом не нуждаюсь. С меня хватит двух институтов и аспирантуры.

Шубин. Хватит, товарищи! Поворчали. И прошу: при Петре Евгеньевиче никаких корыстных разговоров. Иначе вы его кровно обидите… Кира Платоновна! (Взмахнул рукой.)

Четвертый хорист. Давайте перекур сделаем!

Четвертая хористка. Правильно! Я хоть домой сбегаю, у меня муж нездоров.

Шубин. Ну ладно… Перерыв! Но чтоб через пять минут всем быть!

Хористов и аккомпаниатора словно ветром сдувает. Появляется Петр Евгеньевич.

Печников. Куда это они?

Шубин. Перерывчик сделали, Петр Евгеньевич. Подустал народ…

Печников. Что значит «устали»? Я тоже устал!

Шубин. Вы у нас образец!

Печников. Ладно, образец, не образец… Где югославская плита?

Шубин. Будет! Как договорились…

Печников. Я это уже слышу третий месяц. Дичь какая-то! Я – хормейстер ЖЭКа! Сказать об этом Свешникову – он перестанет со мной здороваться…

Шубин. Петр Евгеньевич, разве дело в плите?.. А то что люди в свободное от работы время тянутся к музыке, это не в счет?

Печников. Я не возражаю… Но возьмите какого-нибудь мальчишку, студента…

Шубин. Студента разве за плиту возьмешь? Печников (обиженно). Пользуетесь тем, что я живу в этом доме и от вас завишу..

Появляются хористы и аккомпаниатор.

Шубин. Петр Евгеньевич, не надо об этом при народе. Они – святые люди…

Печников (встав перед хором). Друзья мои! Давайте сейчас пройдем все без остановок… Чтобы иметь общее впечатление. Кира Платоновна!..

Хор.

С шумом распахивается дверь, появляется разгневанный Муж Четвертой хористки, в пижаме и шлепанцах, решительно подходит к хору, берет жену за руку.

Муж. Мария! Живо домой!

Шубин. В чем дело?

Муж. Я не с вами разговариваю. (Жене.) Ты слышала?!

Четвертая хористка. Мишенька, не скандаль, совсем немножко осталось.

Муж. Я этим «немножко» сыт по горло! Посуда не мыта, я болен, сын болтается неизвестно где, а мать музицирует!

Шубин. Товарищ, не срывайте нам мероприятие!

Муж. Чихал я на ваше мероприятие!.. Выслуживаетесь? Грамоту зарабатываете, да?! Каждую субботу загоняете людей в подвал, морите их здесь… Я доберусь до вашего начальства! Кто разрешил такое самоуправство?!

Шубин. Чем понапрасну кричать, лучше б помогли жене да встали в хор. Голос-то вон какой зычный!

Муж. (жене). Мария, домой!

Хористка. Извините… (Уходит вместе с мужем.) Шубин. Из какой он квартиры?

Один из хористов. Из двенадцатой…

Шубин (записывая в блокноте). Он у меня померзнет… Печников (всем). Товарищи, не будем отвлекаться…

Ничего страшного… Может, и хорошо, что ее нет… Давайте все без остановок…

Шубин. С «одинок я сижу во садочке»? Печников. Ни в коем случае! Я уже это слышать не могу. Со второго куплета…

Хор. Пум-ба-па. Пум-ба-па…

Печников. Стоп! Откуда посторонний звук? (Четвертому хористу.) Что вы там крутите?

Четвертый хорист. Мясорубку заклинило. Жена просила починить… Вот взял с собой…

Печников. Убрать!.. Со второго куплета без остановок – и-и!..

Хор.

Распахивается дверь, врывается Муж хористки.

Муж (кричит). Шантажист! (Всем.)Товарищи! Вас одурачили! Я сейчас дозвонился в райисполком, и мне официально сказали, что никакой хор никому не нужен!!!

Пауза.

Четвертый хорист. Это точно?

Муж. Абсолютно!

Печников (Мужу). Какое право вы имеете срывать репетицию?

Муж. Репетиции? А для чего они?! Я звоню в райисполком, рассказываю про это безобразие, а мне говорят, что никакого смотра нет и не будет!.. Что хоры при ЖЭКах никем не запланированы и не предусмотрены! И что насильственное пение противоречит советской демократии!! Понял, Шубин?!

Четвертый хорист (спокойно завинчивает мясорубку, выходит из строя, с угрозой говорит Шубину). Шубин, чтоб в понедельник был маляр! (Уходит, хлопнув дверью.)

Первый хорист. Николай Степанович, объясните – в чем дело?!

Шубин. А чего объяснять…

Третий хорист. Как это «чего»?! Зачем вы нас сгоняете, если это не мероприятие?!

Печников (хору). Сгоняете?!

Третий хорист. А кто ж сюда добровольно пойдет?!

Печников. Николай Степанович, выходит, вы и меня обманывали? Никакой тяги к музыке у товарищей нет?

Вторая хористка. Какая тяга? Он нас держит на крючке!

Третья хористка. Это называется – использование служебного положения в корыстных целях!

Первый хорист. Если бы… Это хоть можно понять! А то – смотра нет, грамота нам не светит, начальство даже не в курсе… Тогда зачем поем?

Шубин. Слушаю я вас, товарищи жильцы, и так мне скучно жить становится. Грамота… Начальство… Для чего поем? Поем и поем! Просто так! Для внутренней красоты!.. (Печникову.) Вы же сами, Петр Евгеньевич, говорили, чего Бах говорил.

Печников. Да мало ли что говорил Бах!

Первый хорист. Морочил всем голову… «Песнопение»… «Божество в коллективе»! Надо еще разобраться, товарищи, – не собирался ли он запродать нас церковникам?!

Печников. Несолидно все получается, Николай Степанович! (Хору.) Товарищи! С этой минуты я вас больше не задерживаю. До свидания! (Уходит.)

Второй хорист. А нам что? Какие указания будут, Николай Степанович? Уходить, не уходить?

Шубин. Уходить!

Вторая хористка. А как наши просьбы?..

Шубин (подходит к столу, снимает трубку телефона). Алло! Якименко! Шубин говорит… Запиши там в книге на понедельник: в двадцатой квартире – побелка, в семьдесят восьмой – облицовка, в тридцать вторую – электрика, и в этой… в двенадцатой – батарею поменять! Никаких разговоров, сказано – в понедельник!! Все! (Вешает трубку. Хору.) Вопросы есть?

Первый хорист. Вы напрасно на нас обижаетесь, Николай Степанович… Мы с вами ссориться не хотим.

Первая хористка. Воскресник какой-нибудь, деревья сажать – мы пожалуйста!

Хористы и хористки расходятся. У рояля остается одна Кира Платоновна.

Шубин. Я вам, Кира Платоновна, дверь обещал заменить… Так плотник на бюллетене…

Кира Платоновна. Мне совсем не к спеху..

Шубин. Идите спокойно домой, отдыхайте… Никого я больше не держу!

Кира Платоновна. Меня сюда никто и не загонял…

Шубин. Да разве я кого загонял?.. Я приглашал. Мы ведь сейчас как поезда стали, носимся друг мимо друга, каждый по своим рельсам… А когда и встречаемся, то лоб в лоб! И катастрофа! А тут знали: есть место, где можно собраться, попеть… Я так понимаю, Кира Платоновна, нельзя с утра до вечера заниматься кранами, батареями, химиями… Штамповка получается, а не человек. Обязательно что-то для души надо! Пение – это ж такая красота! Особенно хор. От всего очищает. Вот ты, к примеру, эгоист, а встал в хор – и не можешь быть эгоистом!.. Думал, поймут! Поворчат, посердятся, а потом и понравится!.. Конечно, на крючке людей держать, может, и неправильно, но, с другой стороны, раз уж в доме не обойтись без недоделок, так уж лучше использовать их себе на благо!.. Не поняли!.. Отпелся!.. И везет же людям, которые с талантом. А я в хор Дома культуры хотел записаться – не взяли. Говорят, слуха нет! И пускай нет! Я же не зарабатывало своим слухом… Вон как в детском саду у вас хорошо! Все поют, все дети… (Запел.) «Мы едем, едем, едем в далекие края, веселые соседи, счастливые друзья!»

Кира Платоновна. Ну-ка, подойдите сюда, Николай Степанович! (Наигрывает ему эту мелодию.) Ля-ля-ля, ля-ля! Попробуйте повторить!

Шубин. Бросьте… Зачем это, Кира Платоновна?

Кира Платоновна. Ля-ля-ля-ля! Я прошу вас, повторите!

Шубин (нерешительно). Ля-ля-ля-ля!

Кира Платоновна. Чуть-чуть повыше!

Шубин. Ля-ля-ля-ля!

Кира Платоновна. И кто вам сказал, что у вас нет слуха?

Шубин. Теперь-то прорезается! Я как с Петром Евгеньевичем позанимался, так сразу почувствовал!

Кира Платоновна. Ля-ля-ля-ля!

Шубин (радостно). Ля-ля-ля-ля!

Открывается дверь, робко входит Сидоров.

Вам что, товарищ?

Сидоров. Извиняюсь, мне ничего! Справочку навести хотел… Вправду хор отменяется?

Шубин. А вам какая разница?

Сидоров. Мне-то, собственно, никакой… Я вообще не из этого дома… Мать у меня здесь живет, в третьей квартире… Ну а я иногда к ней приезжаю… Продукты завезти или просто повидаться… Она иногда звонит: Толя, мол, приезжай… Или я сам звоню: мол, как там дела, мама?.. Вот!

Шубин. Ну и что?

Сидоров. Да ничего… Мать, говорю, у вас живет в третьей квартире, а я к ней приезжаю…

Шубин. Так чего ты хочешь? Потолок обвалился у вас?

Сидоров. Зачем?! Потолок в порядке… Мать живет, говорю, в третьей квартире… Как раз тут, над красным уголком. Когда хор поет, там все слышно…

Шубин. Мешаем, что ли?

Сидоров. Зачем?.. Экий ты непонятливый! Хорошо, говорю, поете! Я из-за вас стал каждую субботу к матери ездить… Сидим слушаем, душа радуется!

Шубин (недоверчиво). Тебе что, делать нечего? Разыгрываешь меня!

Сидоров. Почему? Очень даже хорошо!

Шубин. Что ж тут хорошего? Скрипим, как телега немазаная…

Сидоров. Ну это вам, музыкантам, конечно, виднее… А я вот как простой слушатель скажу: нам нравится.

Шубин. Да что же ты в дверях стоишь, дорогой товарищ?! Входи! Садись! (Кире Платоновне.) Вот! А говорят: для чего поем?! (Сидорову.) Значит, нравится?

Сидоров. Ну а как же? Такое дело!.. Особенно «Ласточка»… Мы ее всегда с братьями пели… Нас три брата! Бас, тенор, а я им, стало быть, на гармошке аккомпанировал!

Шубин. Так где братья? Давай их в наш хор!

Сидоров. Братьев нет. Они еще в войну погибли. Я тоже закрутился, гармошку забросил – сам понимаешь, дела… А тут прихожу к матери, а из-под полу – «Ласточка»! Ну мы с ней растрогались… И вдруг соседка заходит – хор, мол, распустили!

Шубин. Это мы еще посмотрим! Никто никого не распустил… Каникулы просто! Ты сам-то поешь?

Сидоров. Какой там пою… Так, если подголоском…

Шубин. Кира Платоновна!..

Кира Платоновна заиграла.

(Запел.) «Одинок я сижу во садочке!..»

Сидоров (подпевая). Только тучки плывут в вышине!

Шубин и Сидоров (хором).

Шубин и Сидоров поют «Ласточку», громко и если не совсем правильно, то проникновенно, получая от этого огромное удовольствие. В дверях появляется Печников.

Печников. Стоп!! Это невозможно слушать даже с пятого этажа! Что вы орете, как мартовские коты?! Я же просил: не форсировать!.. Все забыли! Все! Давайте с первого куплета!.. И пиано… Кира Платоновна!

Печников взмахнул руками, Кира Платоновна заиграла, Шубин и Сидоров запели. Один за другим стали появляться все хористы, присматриваясь и включаясь в общее пение.

Хор.

Занавес

1973