Гробница первого императора

Сэмюел поежился. Оказывается, даже в самую благословенную и беззаботную пору жизни Татуированный уже наблюдал за ним, притаившись в тени...

И вот однажды я наконец его увидел! — воскликнул Рудольф. — Как-то вечером они пошли в гости к друзьям, и твоя мать надела браслет на руку. Аллан подарил Золотой обруч жене! В нём больше не было того сияния, которое я запомнил, но всё равно я узнал бы его из тысячи. Я сидел в машине у тротуара, немного опустив окно. Твоя мать проходила совсем рядом... Я мог бы просто открыть дверь и наброситься на нее... Но вокруг было слишком много людей. Я решил подождать и найти какой-нибудь другой способ.

Он сделал еще один шаг к Сэму, лицо исказилось злорадной гримасой.

— Видишь ли, преимущество путешествий во времени заключается в том, что некоторые свои действия можно легко маскировать. Представь себе... Ты хочешь ограбить банк, и тебе необходимо железное алиби. В запланированный день ты уезжаешь как можно дальше от банка и делаешь так, чтобы тебя заметили в каком-нибудь людном месте... Потом, неделю спустя, возвращаешься обратно в тот же день. Надеваешь маску, берешь оружие, и что бы дальше ни происходило, никто не сможет тебя ни в чём обвинить: двадцать человек готовы подтвердить, что в момент происшествия видели тебя в сотнях километров от места преступления... Комар носа не подточит!

В горле у Сэма зацарапало так, будто он проглотил игольницу:

— Вы хотите сказать, что таким образом обманули моих родителей?

— Ах, Сэмюел! Да пойми же! Золотой обруч принадлежал мне! Твой отец его похитил! Я всего лишь возвращал свое! К тому же необходимо было предусмотреть все варианты развития событий! Что, если бы он не захотел отдать мне браслет? Что, если бы мы опять стали драться, как в прошлый раз? Было бы невыносимо снова проиграть... Следовало предугадать любой поворот, всё тщательнейшим образом просчитать! Это ведь вопрос осторожности!

— То есть вы хотели отомстить, — прошептал Сэм.

— Возможно! Ведь я, в конце концов, всего лишь человек, у меня свои слабости. И твоему отцу необходимо было преподать урок... Я продумал всё до мелочей. Послал одному ювелиру в Сент-Мэри четкие инструкции, чтобы он изготовил штук пятнадцать дисков Тота с указанными датой и временем, соблюдая все необходимые условия, которые я тоже подробно расписал. Тем временем сам я ненадолго отправился в Австралию, чтобы снять с себя подозрения. Останавливался в самых прекрасных отелях, проводил вечера в модных клубах. Вернувшись, забрал пакет с монетами и начал путешествие, отправившись назад с запасом в восемь дней. Пришлось сделать шесть или семь попыток со знаком Хатхор, но в конце концов я всё-таки попал в нужное место — в подвал на улице Барнбойм.

Игольница в горле Сэма была уже размером с ежа, и он едва смог выговорить следующий вопрос:

— И это произошло... одиннадцатого июля?

— Кажется, да, — кивнул Татуированный. — Где-то в середине лета. Увы! Аллана дома не оказалось, только твоя мать... Я пошел за ней в гараж и потребовал, чтобы она отдала Золотой обруч. Но она заявила, что его у нее... украли! Несколько дней назад. Я, понятное дело, не поверил. Потребовал, чтобы она показала шкатулку с украшениями. Браслета там не оказалось... Я занервничал, немного ее встряхнул, но она всё твердила свое! Ну как я мог поверить? Ведь это было просто немыслимо! Лишь три года спустя, после долгого расследования, я понял, что тогда произошло. Кто-то в самом деле завладел браслетом до меня. Кто-то, кого я никак не мог заподозрить. Старая соседка — мисс Саррок!

— Мисс Саррок? — пробормотал Сэмюел, потрясенный очередным открытием.

— Да-да! Уважаемая дама, такая всегда принципиальная, а на самом деле обыкновенная воришка с завидущими глазками! Заметит что-нибудь блестящее — и аж дрожит от желания это стащить. Увидела однажды Золотой обруч на руке у твоей матери и потеряла покой. Она часто приходила к вам, чтобы с тобой посидеть, помнишь? Вот и воспользовалась этим... Но я-то не знал! Твоя мать говорила, что кто-то проник в дом. Но я не верил и совсем вышел из себя — ну и...

Его глаза сверкнули каким-то совсем нехорошим блеском.

— Ну и?.. — поторопил Сэмюел, чувствуя, как игольница из горла проваливается в желудок.

— Ну и ударил ее. Довольно сильно. Я ничего такого не хотел, ты не думай! Просто она упала и ударилась об угол стола... Нет, ну ты скажи, зачем она вообще стала со мной спорить? — Рудольф разнервничался и повысил голос. — Твои родители всю жизнь только и делали, что вставляли мне палки в колеса! Понадобилось, конечно, избавляться от трупа. Я посадил ее в машину, отвез подальше в холмы и инсценировал аварию... Столкнул с дороги под откос. Обратно пришлось идти пешком. Ну и денек выдался!

Сэмюел сжимал кулаки, с трудом сдерживая слезы. Немыслимо... Татуированный убил маму. И, возможно, уничтожил всю его семью... А теперь стоит перед ним, живой-невредимый, и с упоением рассказывает о том, что натворил, ни на секунду не сомневаясь в собственной правоте. Ну уж нет! Он за это заплатит! Пусть даже Сэмюел лишится всего. Да, сомнений быть не может! Рудольф должен ответить за содеянное.

— Ну как, понравилась тебе моя история, Сэмми? — хихикнул тот. — В таком случае можно переходить к серьезным вещам. Может, ты припас для меня подарочек? Давай-ка, выкладывай на витрину всё, что у тебя в карманах.

«Браслет Мервозера, — сообразил Сэм. — Негодяй хочет завладеть еще и им! И как только у него в лапах окажутся оба Золотых обруча, он, конечно, сможет отыскать кольцо вечности».

Рудольф столько лет охотился за украшением, так жаждал его заполучить... А может... В душе Сэма вдруг затеплилась надежда... Ведь когда он будет доставать браслет, Рудольф при виде долгожданной добычи наверняка на несколько секунд забудет обо всём на свете... Вот этим-то моментом и надо воспользоваться.

Сэм сунул руку в карман штанов, пристально следя за Татуированным, чтобы не пропустить миг, когда тот потеряет бдительность. Как только злодей отведет взгляд, Сэмюел бросится ему под ноги и попытается выбить оружие из рук.

И вдруг из зала с макетом донесся какой-то звук. Еще один... Алисия... Видимо, она выбралась из гардеробной! Сэм инстинктивно на долю секунды перевел взгляд на приоткрытую дверь, и этого движения оказалось достаточно, чтобы всё испортить.

— Какой же я недогадливый! — прошипел Рудольф. — Совсем про нее забыл! Твоя подружка, ясное дело, тоже здесь! Ты спас ее от Диавило и притащил с собой! Видимо, она пряталась у меня в кабинете, и... Ну конечно! Так вот почему вы тогда не вернулись в настоящее! Вы не утонули в океане, как я планировал, это я сам убил вас в будущем!

Не сводя с Сэма дула пистолета, он указал ему на створки дверей с символом «Аркеоса».

— Давай-ка сюда, Сэмми... Поиграем в прятки.

21 ШЕСТОЙ ДЕНЬ

— В гардеробную, — подсказал Рудольф. — Или я не угадал? Я бы на ее месте прятался именно там.

Сэмюел не ответил. Он механически толкнул створку дверей и вошел в зал с макетом. Татуированный следовал за ним.

— Кстати, — продолжал тот. — Я ведь не успел познакомить тебя с моим новым детищем! Церковь Семи Воскрешений... Дикий успех! Уверен, что при иных обстоятельствах тебе бы очень понравилось...

Сэм по-прежнему не разжимал губ, отчаянно соображая, как предупредить Алисию и не дать Рудольфу ее обнаружить. Но в затылок упиралось дуло пистолета, и он чувствовал себя как баран, которого ведут на убой.

— Иди-иди, — подбадривал Татуированный. — Не терпится узнать, как там твоя подружка...

Сэмюел вошел в кабинет первым и тут же заметил, что дверь, ведущая наружу, та, которая запирается на электронный замок, приоткрыта.

— Смотри-ка! — воскликнул Рудольф. — Похоже, девушке захотелось подышать свежим воздухом. Наверное, стянула ключ из кармана пиджака. Только, боюсь, ей это не поможет, увы! И всё-таки давай проверим в гардеробной, ладно?

Он довел Сэма до платяного шкафа и окинул взглядом вешалки с одеждой. Затем они направились к приоткрытой входной двери. Рудольф снял крышку с пластиковой коробочки считывателя электронного ключа. Порылся в проводах, и через секунду взвыла оглушительная сирена. Под потолком замигали неоновые огни.

— Далеко не уйдет! — крикнул Рудольф. — По всей территории стройки расставлены люди с собаками. Всё-таки, что ни говори, вы сделали не лучший выбор, заявившись сюда!

Он хлопнул Сэма по плечу, подталкивая вперед, в коридор. Тот, прищурившись» всматривался в исчерченное лучами стробоскопов пространство, пахнущее краской и гипсом. Куда подевалась Алисия? Зачем ей вообще вздумалось куда-то бежать?

Оказавшись перед белоснежной лестницей, ведущей наверх, Сэм попытался прикинуть, нельзя ли воспользоваться разницей уровней, чтобы врезать ногой в живот Татуированному. Опустил ладонь на широкие позолоченные перила, которые могли бы стать замечательной точкой опоры, и решил попытать счастья на середине пролета — там, где лестница изгибалась. Однако не успел он подняться на первую ступеньку, как за спиной что-то треснуло и глухо ухнуло. Сэм со скоростью молнии обернулся и увидел Алисию, крепко сжимающую двумя руками клюшку для гольфа, а у нее в ногах — рухнувшего без чувств Рудольфа.

— Алисия! крикнул Сэм.

Та дрожала как осиновый лист:

— Я... Я его убила?

Это было бы очень кстати. — Сэм нащупал пульс Татуированного. — Но, увы, нет. Только оглушила. Как тебе это удалось?

— Открыла дверь карточкой, чтобы он решил, будто я выбежала наружу, а сама спряталась под столом с макетом. Потом вы прошли совсем рядом со мной, я дождалась, пока вы выйдете в коридор, и тогда выбралась и потихоньку двинулась за вами. Только заскочила в гардеробную за клюшкой, ну и... Ох, Сэмюел! Это был просто кошмар, когда я поняла, что должна вот прямо сейчас его ударить!

Девушка прижалась к Сэму, и он нежно обнял ее. Она дрожала и была совсем горячая. Не удержавшись, Сэм поцеловал ее в уголок губ.

— Спасибо, Алисия. Ты молодец!

— Я же говорила, на меня можно рассчитывать! — сказала она. Тут у них над головами что-то щелкнуло, и в промежутках между завываниями сирены на лестнице послышались шаги.

— Скорее! — Сэм потянул Алисию за собой. — Он вызвал подкрепление!

Ребята бегом вернулись в кабинет, закрыли за собой дверь и поспешили к музею Рудольфа, где сирена выла ничуть не тише. Сэмюел свернул к сейфу в шкафу и попробовал повернуть стальную ручку, но она ни на миллиметр не сдвинулась.

— Там внутри второй Золотой обруч... — объяснил он.

— Это ведь сейф! — крикнула Алисия, стараясь заглушить сирену. — Ты думал, он вот так стоит здесь и ждет, чтобы ты подобрал правильную комбинацию?

Конечно, она была права.

— Ладно, — вздохнул Сэм. — Пошли.

Они побежали между витринами к Камню, Сэмюел опустился на колени и принялся готовить браслет Мервозера. Монету с «Титаника» отшвырнул в сторону и заменил ее двумя другими — теми, на которых стояла дата 11 июля. Круглого стеклянного скарабея и монету с дня своего рождения положил в транспортную нишу.

— Я еще вот эту захватила, — крикнула Алисия ему в ухо. — Очень красивая...

Она протянула ему медальку с отверстием нежно-красного оттенка, и Сэм сунул ее к двум другим монетам в нишу у основания Камня. Затем поднес Золотой обруч к солнцу, и драгоценные диски вошли каждый в свою прорезь. Он прижал последнюю монету к солнечному кругу. Ту, которая должна была вернуть их в настоящее спустя несколько дней после исчезновения. Из лучей одновременно взметнулись шесть фонтанчиков искр, и Алисия изумленно ахнула. Сэмюел притянул ее к себе, они прижались друг к другу покрепче, восхищенно любуясь этим миниатюрным салютом. Тут на месте солнца образовался огненный шар, будто оно внезапно ожило, и Сэмюел с восторгом увидел, как отражается золото в глазах Алисии...

Он нежно взял ее руку и опустил на полусферу чистой энергии, зависшую в воздухе в сорока сантиметрах от земли.

— Так странно, — прошептала девушка через секунду. — Там внутри прямо невесомость.

Они могли бы еще долго любоваться этим чудом, не обращая внимания на завывание сирены и мигание огней. Но удары в дверь со стороны кабинета Рудольфа напомнили, что медлить больше нельзя. Сэмюел приобнял Алисию за плечи и опустил ладонь на вершину Камня. В груди тут же возникла мощная пульсация времени, и пол задрожал под ногами. Сэм надавил на округлую каменную поверхность посильнее. И через секунду из недр земли хлынул поток горящей лавы, увлекая их с Алисией в обжигающий вихрь.

Сэмюел пришел в себя первым. Он с удивлением отметил, что чувствует себя так, будто вообще никуда не перемещался. Казалось, его поразило молнией, но кто-то быстро и безболезненно тут же привел его в чувство. Он выпрямился и огляделся. В подвале «Книжной лавки Фолкнера» снова всё было в порядке. Ни намека на неоново-антикварное безумие, характерное для дизайна апартаментов пандита. Всё тот же тусклый ночник, а в его слабом свете — всё тот же желтый табурет и та же раскладушка.

Далеко не так шикарно, как в логове Татуированного, зато насколько уютнее!

Сэм склонился над Алисией, которая с трудом приходила в себя, сидя на корточках на пыльном цементном полу. Помог ей подняться и услышал:

— Где мы?

— У нас дома. В подвале.

— Мы вернулись, ты уверен?

— Да.

Алисия кивнула и, по-прежнему морщась от тяжести перелета, обвила руками шею Сэма. На секунду она застыла, спрятав лицо у него на груди и не произнося ни слова. Сэм растерялся и не знал, что делать. Он боялся всё испортить и поэтому просто стоял с закрытыми глазами, продолжая крепко ее обнимать. Наконец Алисия отстранилась и отвела глаза.

— Надо позвонить родителям, — без особого энтузиазма проговорила она. — Ведь мы возвращаемся в мир живых, правильно?

Они молча поднялись в дом, и, пока Алисия звонила, Сэмюел сходил к себе переодеться и убрать вещи в сумку с формой для дзюдо. Когда он вернулся к Алисии, та как раз положила трубку.

— Ну как? — спросил он.

— Отца нет дома, подошла мама. Если коротко, сказала, что это лучший день в ее жизни. Она сейчас же садится в машину и едет сюда.

— Когда я видел ее в последний раз, она была совершенно убита, — вздохнул Сэм. Что ты ей расскажешь?

Алисия пожала плечами:

— Правду. Так проще всего, разве нет?

Она бросила на Сэма многозначительный взгляд, и он предпочел сменить тему:

— Эм-м... Мне тоже надо позвонить дедушке с бабушкой. Можно?

Алисия уступила ему место у телефона, а сама отправилась в душ. Сэм ждал очень долго, не меньше двенадцати гудков, но безрезультатно. Попробовал набрать заново, еще раз и еще... Видимо, все крепко спали.

— У тебя не найдется во что переодеться? — крикнула Алисия со второго этажа. — Если мама обнаружит меня в таком виде, у нее случится инфаркт.

— Возьми что-нибудь у отца в шкафу, — ответил Сэм. — Первая комната налево. Там много льняной одежды, бери что хочешь.

Алисия исчезла, и Сэмюел снова попробовал дозвониться до бабушки с дедушкой. И снова тщетно.

Через несколько минут Алисия спустилась, одетая в фирменный костюм путешественника во времени Аллана Фолкнера, причесанная и посвежевшая.

— Не дозвонился? — спросила она.

Сэмюел удивился, по какому такому волшебству светлые штаны и рубашка, которые на нём напоминали бесформенную пижаму, на Алисии сидели так, будто она демонстрирует их на показе мод.

— Не отвечают, — ответил он. — Несколько раз набрал.

А они вообще нормально слышат? Может, звонок недостаточно громкий...

— Там должна быть тетя Эвелин. У нее отличный слух, насколько я знаю.

— А Лили? Она уже вернулась?

Сэмюел взглянул на часы, висящие над дверью, которые показывали не только время (00:34), но и дату.

— Мы с тобой исчезли шесть дней назад. Лили возвращается из лагеря в следующем месяце. Но в любом случае Эвелин и бабушка должны были уже проснуться от звонка. Если, конечно, им всем не вздумалось выйти из дома посреди ночи. Но вообще-то у них нет такой привычки.

— Думаешь, что-то случилось?

— Не знаю. Ты слышала, что рассказывал Рудольф?

— Ну... Только самый конец... о твоей маме.

— О маме, да, — мрачно кивнул Сэм. — Это был никакой не несчастный случай. Ее убил этот гад. Но есть еще кое-что... Он рассказал, что после того, как я отправился за тобой в Рим, дом дедушки и бабушки сгорел. И все погибли.

— Что? — выкрикнула Алисия.

— Пожар. Через несколько дней после моего исчезновения. Может, как раз сегодня.

Девушка в ужасе вытаращила глаза:

— Ты хочешь сказать, что, возможно, прямо в эту минуту...

За окном остановилась машина, и Алисия не успела договорить. Они вдвоем поспешили к двери встречать Элен. Та пулей вылетела из автомобиля, взбежала на крыльцо и бросилась на шею дочери.

— Алисия! Алисия!

Она целовала и обнимала дочь, плача и смеясь одновременно.

— Мамочка, мама, ну успокойся! Я здесь! Это я!

— Всё хорошо? Я так волновалась! Ты похудела... Что они с тобой делали? Ничего плохого?

— Мама, у меня всё нормально, не волнуйся. Спасибо Сэмюелу, он меня выручил.

Элен метнулась к юноше, обняла его и снова зарыдала.

— Сэм! Ты тоже здесь! Дедушка и бабушка тебя всю неделю разыскивали! Так вы были вместе?

Сэмюел не ответил, торопясь задать свой собственный вопрос, обжигавший губы:

— Миссис Тоддс, а как они — мои бабушка и дедушка? Вы о них что-нибудь слышали?

— Ну... Они звонили мне вчера или позавчера, не помню. Говорили, что никаких новостей. А что?

Алисия и Сэм переглянулись.

— Мам, нужно отвезти Сэма к ним, прямо сейчас.

— Сначала надо позвонить! Представляю, как они обрадуются...

— Это очень важно! — перебила Алисия. — Сэм думает, что они в опасности!

— Что? О чём ты...

— Мамочка, пожалуйста! Мы сейчас же поедем к ним, и по дороге я всё расскажу. Хорошо?

Элен молча посмотрела на Алисию, потом на Сэма и поняла, что сейчас не лучший момент спорить. Они запрыгнули в машину, и Элен без разговоров нажала на газ. Сэм забился в угол на заднем сиденье и вполуха слушал, как Алисия рассказывает о своем похищении. Мать забрасывала ее вопросами, поминутно охая и ахая. Тем временем Сэмюел, убаюканный огнями, проплывающими за окном, готовился к тому, что сейчас небо над Сент-Мэри вспыхнет ярким пламенем. Он уже практически не сомневался: пожар случится именно сегодня. И зачинщик его не кто иной, как Рудольф... Иначе зачем он заказал себе монету для возвращения в Сент-Мэри именно в этот вечер? Видимо, Татуированный решил и с родителями Аллана повторить ту же схему, которая так удачно сработала в случае с Элайзой... В день трагедии — то есть сегодня! — он, вероятно, отправился куда-то подальше от Канады, чтобы там мелькать у всех на глазах и дать своему двойнику из будущего возможность вернуться в этот день и совершить злодеяние. Избавиться от Фолкнеров без шума и пыли...

Но на этот раз Сэмюел был в пути!

Только бы не опоздать. На табличке в шкафу, где Сэмюел добыл монету, значилось точное время переброса: «полночь». Однако через несколько минут после их приземления в книжную лавку часы над дверью уже показывали 00:30. Сэмюел опаздывал на полчаса, даже немного больше...

— Нужно немедленно сообщить в полицию! — разволновалась Элен. — Жених Эвелин, какой кошмар! Как после этого верить людям? И куда же он тебя повез?

Алисия приблизилась к критической точке. Дальше ей предстояло убедить маму, что она путешествовала во времени. Но в эту секунду они как раз въехали в квартал, где жили бабушка и дедушка Сэма. Их внимание переключилось на ряд домов, который тянулся за окнами в ночной полутьме. Улицу освещали пятна фонарей, в двух-трех окнах еще горел свет.

— Всё вроде спокойно, — прошептала Алисия.

— А чего вы ждали? — удивилась Элен. — Почти час ночи, люди спят!

Сэмюел опустил стекло и принюхался, но ничего подозрительного в воздухе не почувствовал. Машина свернула направо и выехала на знакомую дорогу, с обеих сторон обсаженную соснами. Навстречу им на подозрительно высокой скорости промчался большой черный автомобиль с выключенными фарами.

— Джип Рудольфа! — крикнул Сэм.

— Что? Этот тип здесь? — возмутилась Элен. — Да как он смеет?!

— Пожалуйста, скорее! — взмолился мальчик.

Миссис Тоддс прибавила газу, и вот впереди, справа от дороги, показалось жилище дедушки и бабушки. Вопреки обыкновению, занавески на первом и втором этажах были задернуты. А за ними словно двигался свет. Казалось, множество телевизионных экранов одновременно светились желтым и оранжевым.

— Опоздали, — едва дыша, проговорил Сэм. — Он поджег дом.

22 ПОЖАР

Элен резко вырулила на обочину и затормозила. Сэмюел пулей вылетел из машины, крикнув на бегу:

— Вызывайте пожарных, скорее!

— Не входи в дом! — попыталась его удержать Алисия. — Сейчас приедут спасатели! Ты погибнешь!

Но Сэм уже перемахнул через цветочные клумбы во дворе и подскочил к входной двери. Он вставил в замочную скважину ключ, но тот не желал поворачиваться, что-то ему мешало. Тогда Сэм подбежал к окну гостиной и швырнул в него камень. Стекло вдребезги разбилось. Он просунул руку, повернул шпингалет и рванул створку. Подбежавшая Алисия схватила его за плечо.

— Сэм, я знаю, что не смогу тебя остановить, — прошептала она. — Но я хочу, чтобы ты знал: я с тобой, хорошо?

Сэмюел провел ладонью по ее щеке и перескочил через подоконник, раздвинув тяжелые шторы. В гостиную огонь пока не перекинулся, но ощущение было такое, будто отопительный котел работает чересчур сильно, с ревом, подвыванием и потрескиванием. Обернувшись на входную дверь, Сэмюел увидел, что пламя вырывается из кухни и из коридора, ведущего к спальням Эвелин и бабушки с дедушкой. В доме сильно пахло бензином — возможно, запах доносился из гаража... Сэм хотел зажечь свет, чтобы лучше ориентироваться, но побоялся вызвать короткое замыкание. Это могло привести к самым ужасным последствиям.

— Бабушка? — крикнул он. — Эвелин?

Никто не ответил. Придется бежать через пламя... Сэм изо всех сил дернул занавеску, потом еще и еще, и она с треском оторвалась от карниза. Он обмотался ею как плащом, молясь, чтобы ткань оказалась обработана противопожарным составом или чем-нибудь вроде того.

— Эвелин? — снова позвал он. — Дедушка?

Но все по-прежнему спали.

Сэм побежал к спальням, чувствуя, как с каждым шагом температура вокруг повышается. Из кухни вырывался едкий дым — горела пластмассовая утварь. Прежде чем выбежать в коридор, пришлось зажать рот и нос рукой. Вокруг ничего не было видно. Только красные языки пламени лизали стены, окрашивая обои в черный цвет. К счастью, прохода они пока почти не преграждали. Пожар только начинался... Сэм с удивлением заметил, что жар огня не слишком ему мешает. Будто многочисленные путешествия с помощью Камня сделали его менее восприимчивым к высоким температурам.

Он ударил ногой в первую приоткрытую дверь слева — дверь тетиной спальни.

— Эвелин! — крикнул он. — Эвелин!

С порога было видно, что та преспокойно спит у себя в постели. Спит и горя не знает!

— Тетя Эвелин! проорал он. — Тетя Эвелин, проснись!

Сэм быстро окинул взглядом комнату. На полу у туалетного столика в луже жидкости валялись бутылочки и флаконы с косметикой. Лужа эта горела, и огонь уже перекинулся на коврик и полз по деревянным плинтусам.

— Тетя Эвелин!

Сдернув с себя занавеску, мальчик принялся хлестать ею по полу, чтобы сбить пламя. Немного расчистив себе дорогу, он бросился к кровати и изо всех сил стал трясти беспробудно спящую Эвелин.

— Проснись! Да проснись же ты!

Рядом с подушкой лежал большой комок ваты. Сэмюел, понюхав его, узнал головокружительный запах хлороформа... Видимо, Рудольф дождался, пока все уснут, а потом сделал их сон еще крепче! Сэм несколько раз хлестнул тетю по щекам, чтобы пробудить от искусственного сна. После четвертой пощечины та открыла глаза и сонно пробормотала:

— Тосты? У вас что, тосты сгорели?

— Сейчас не до завтрака! Дом горит!

— Что?..

Понадобилось некоторое время, чтобы тетя пришла в себя и осознала происходящее.

— Сэмюел! — наконец завопила она. — Огонь!

— Ничего, накинь на себя вот это.

Сэм схватил с кровати одеяло и укутал тетю.

— Не снимай его, оно тебя защитит. Пошли!

Сэм заставил Эвелин подняться и, не слушая ее воплей, вытащил через горящий дверной проем в коридор.

— Всё горит! рыдала она. — Всё горит!

Она повыла еще секунду, а потом закашлялась от дыма и начала лопотать что-то совсем уж нечленораздельное, перемежаемое икотой. Крепко держа за руку, Сэм довел тетю до гостиной, где огонь уже добрался до кресел.

— Беги к окну, — скомандовал он. — Алисия поможет тебе выбраться. Я за дедушкой и бабушкой.

Убедившись, что Эвелин двинулась к окну, Сэм помчался обратно к спальням, стараясь не вдыхать токсичные запахи, ползущие из гаража и кухни. По охваченному огнем коридору добрался до дальней комнаты, где спали дедушка и бабушка.

Ворвавшись в спальню, он увидел костер, разведенный прямо перед кроватью. Корзина для бумаг была набита одеждой и, судя по всему, полита бензином. Горящая лужа уже подбиралась к одеялу. Рядом Рудольф поставил газовый баллон для барбекю. Значит, пожара ему показалось мало! Он хотел, чтобы всё здесь взлетело в воздух. Сэмюел что было сил наподдал корзине, зашвырнув ее в сторону ванной, и оттолкнул газовый баллон как можно дальше от огня. Дедушка сидел в темноте, опираясь на подушку. Он не двигался и ничего не говорил. Сэм бросился к нему:

— Дедушка, слышишь? Нужно уходить!

Донован смотрел перед собой непонимающим взглядом, как будто в забытьи, и почти не реагировал на попытки Сэмюела помочь ему подняться с кровати:

— Кто-то как будто кричал? — спросил он отсутствующим голосом.

— Постой пока тут, обопрись о тумбочку, — подсказал Сэм, когда ему удалось поставить дедушку на ноги: Я пока разбужу бабушку.

Он вскарабкался на кровать и как можно осторожнее подсунул руку ей под спину, после чего аккуратно приподнял и усадил. Поцеловал бабушку в щеку и тихо прошептал на ухо:

Бабуль, это я, Сэм. Очень нужно, чтобы ты проснулась. Прямо сейчас.

Бабушка несколько раз кивнула и наконец приоткрыла один глаз.

— Сэм? — проговорила она. — Господи, Сэм! Это не сон, ты правда тут?

— Бабуль, в доме пожар, — ответил он как можно спокойнее. — Нужно уходить.

— Пожар? Но...

Голос ее звучал растерянно, но она быстро собралась с мыслями и первым делом дернулась в сторону дедушки — убедиться, что он тоже тут, А потом сразу же указала на окно:

— Выберемся через окно... Это самый короткий путь...

В отличие от комнаты Эвелин, где на окнах были решетки (Сэмюел объяснял это тем, что тетя панически боится внешнего мира), из спальни дедушки и бабушки можно было легко выбраться в сад. Просто перелезть через подоконник... Сэм раздвинул занавески и распахнул обе створки окна. Свежий воздух ласково скользнул по лицу, и ему вдруг показалось, будто кто-то его зовет.

— Сэмюел! Сэмюе-э-эл!

— Сюда! — крикнул он в ответ. — Сюда! Мы за домом!

Пока бабушка обходила кровать, чтобы помочь совершенно растерявшемуся Доновану, Сэм схватил газовый баллон и выбросил его в окно. Одной опасностью меньше... Потом придвинул к окну туалетный столик — получилась удобная подножка для стариков.

— Сэмюе-э-эл!

Из темноты сада выбежала тетя Эвелин, за ней — Алисия.

— Сэмюел! — задыхаясь повторяла тетя. — Лили...

— Что Лили?

— Она на втором этаже, у себя в комнате!

— Лили здесь?

— Да-а! — провыла Эвелин. — Вчера вернулась! Потребовала, чтобы мы ее забрали раньше! Сказала, что без нее ты не сможешь вернуться!

Сэмюел почувствовал, как к горлу подступил комок чего-то горького. Лили уехала из лагеря раньше времени... И теперь спит наверху, у себя в комнате!

— Вы вызвали пожарных? — спросил он.

— Три минуты назад, — ответила Алисия. — Они вот-вот будут здесь!

Ну да, как же... Пожарная станция — на другом конце города. Пока доедут...

— У кровати стоял баллон с газом, — быстро проговорил Сэм. — Предупредите спасателей. Воз-можно, в доме есть еще баллоны. Я за Лили... Алисия, оставляю на тебя дедушку и бабушку, ладно?

В ответ грянул хор взволнованных восклицаний и предупреждений, но Сэмюел уже ничего не слушал. Он бросился обратно в коридор, кутаясь в импровизированный защитный плащ. От стен поднимался удушливый пар, будто у дома был жар и тот изгонял тяжелую болезнь через все свои поры. В кухне и гостиной огонь пылал теперь с удвоенной силой. Языки пламени начинали проникать из-под двери, ведущей в гараж. Ничего хорошего это не предвещало, ведь в гараже стояла дедушкина машина...

Сэмюел выскочил на лестницу и без помех взбежал наверх. Двери в обе комнаты — его и Лили — уже горели. Сэм подумал о своих вещах, о компьютере и фотографиях мамы над письменным столом, обо всех мелочах, из которых состояла его привычная жизнь и которых он больше никогда не увидит...

Но по сравнению с Лили всё это ровным счетом ничего не стоило.

С трудом втягивая в себя горячий воздух, он ворвался в логово сестры. Занавески на окнах тлели с таким звуком, будто кто-то шуршит фантиками от конфет. Книжный шкаф был частично объят пламенем и отбрасывал на потолок желтые отблески, в мерцании которых вспыхивали одна за другой книги на полках. К счастью, кровать Лили находилась справа от входа, и Сэмюел с облегчением заметил, что пламя до нее пока не добралось. Резким движением он сдернул с сестры одеяло и обнаружил, что бедняжка лежит насквозь мокрая от пота, свернувшись в позе эмбриона и уткнувшись носом в вату, пропитанную хлороформом. Отшвырнув ядовитый ватный комок, Сэм осторожно перевернул Лили на спину. Руки и ноги у нее были совсем мягкие — как у тряпичной куклы... Только бы Рудольф не перебрал с дозой!

— Лили! Сестренка! Надо выбираться отсюда! Скорее!

Он потряс ее за плечо, но она не реагировала. Умерла? Сэм схватил с тумбочки бутылку с водой и плеснул в лицо Лили. Раздалось шипение, словно жидкость попала на раскаленную сковородку. Лили по-прежнему не шевелилась. Сэм быстро оглядел комнату, пытаясь прикинуть, сколько времени у него есть на то, чтобы привести ее в чувство. Огонь, по всей видимости, шел со стороны мусорной корзины под письменным столом, он перебрался на дальнюю занавеску, по ней переполз на книжный шкаф и теперь собирался перекинуться на плакаты, висящие на стене, и на толстый фиолетовый ковер у кровати. У стопки журналов, лежащих под окном, стоял темный предмет, к которому уже подбиралось пламя. Еще один газовый баллон...

— Лили!!! — Сэм изо всех сил тряхнул девочку. — Бежим!!! Сейчас же...

БАМ-М-М!

Последние слова смело мощным взрывом, от которого у Сэма едаа не лопнули барабанные перепонки. Дом затрясся, и по комнате пронесся разрушительный вихрь. Сэм инстинктивно накрыл собой сестру, чувствуя на коже и волосах жаркое дыхание взрывной волны. Несколько секунд он не решался поднять голову, дожидаясь, пока стены перестанут дрожать и жаркий воздух в доме снова обретет хоть какое-то подобие неподвижности. Постельное белье, кресла, стол — всё вокруг было покрыто слоем мелкого серого пепла, и в жарком пространстве между полом и потолком носился дождь из черной золы. Рот и нос забило тем же черным порошком, Сэм сплюнул и тут же схватился за уши. Они ужасно болели. Он почти ничего не слышал. Только вдали что-то шумело, будто потрескивало радио. Сэм взглянул на окно. Там почти ничего не изменилось, если не считать слоя пепла и обрывков бумаги, круживших в воздухе. Огонь продолжал двигаться в сторону кровати, но баллон с газом стоял на прежнем месте. Взрыв произошел, вероятно, где-то на первом этаже, в кухне или в гараже... Однако на лестничной площадке бушевало алое пламя. Видимо, горел уже весь нижний этаж целиком. Надо успеть до следующего взрыва. Тем более на этот раз он может произойти в трех метрах от них.

Сэмюел осторожно просунул руки под безжизненное тело сестры. Перекатил его к самому краю кровати и, опустившись на корточки, взвалил себе на плечо. Поморщившись от тяжести, поднялся на ноги. Лили весила не меньше тонны... Сэм мелкими шагами двинулся к лестнице, как можно крепче прижимая к себе бесценную ношу. Звуки доносились до него странно приглушенными, будто кто-то надел ему на голову специальные противошумовые наушники. На секунду мелькнула мысль, уж не оглохли он. Но ее тут же вытеснила другая, гораздо более тревожная. По верхним ступенькам еще можно было пройти, а вот нижние уже полностью охватил огонь. Попасть в гостиную по лестнице стало практически невозможно... Коридор, ведущий к комнате бабушки и дедушки, полностью исчез в огне и дыму. Повсюду распространился черный удушающий туман. Сэм подумал повернуть назад и дождаться пожарных в комнате Лили. Но это означало бы подвергнуть себя еще большему риску оказаться разорванным в клочья, когда шарахнет и этот газовый баллон.

А значит, настал самый крайний случай, и, видимо, оставался только один выход...

Сэм сосредоточился и закрыл глаза. Вспомнил во всех подробностях эпизод в лагере Диавило, когда мир вокруг будто бы поставили на паузу и пламя костров словно окаменело. Замедлить время... Чем не способ выбраться из пожара? Если, конечно, он не окончательно потерял эту способность...

Сэм сосредоточился и попытался погрузиться в себя. Но едва начал представлять движение крови в желудочках сердца, как грудь опять пронзила жгучая боль. Точь-в-точь как тогда, в апартаментах пандита. Будто в сердце вбили гвоздь. Сэм пошатнулся, но вес Лили на правом плече напомнил, что у него попросту нет права сдаться. Он взял себя в руки и, превозмогая боль, продолжил замедлять сердечный ритм, пока не привел его в унисон с биением Камня, которое слышал где-то глубоко внутри. Увы! Удерживать этот ритм долго не получится. Сил слишком мало, концентрации хватит не больше чем на пару секунд. Интересно, успеет ли он за это время вынести сестру на свежий воздух?

Сэм открыл плаза. Дом окрасился в бесконечное множество оттенков зеленого. Огромные изумрудные снопы зависли в воздухе, опровергая закон земного притяжения. В гостиной темными пятнами маячили диван и кресла, коридор, ведущий в спальни, напоминал дорожный туннель, и неподвижные клубы дыма рисовали на потолке вычурные узоры.

Сэм спустился по лестнице, скользя боком по перилам, чтобы не упасть. Подошел к морю огня, которое, хоть и казалось застывшим, всё же источало душный жар. Накинул на голову себе и Лили штору, в которую по-прежнему был замотан, и, затаив дыхание, ступил прямо в пламя. Пять метров или шесть, ну, максимум семь и они у окна... Сэм почти ничего не чувствовал, только раскаленный воздух во-круг — будто бы его засунули в микроволновку. А вот внутри тела всё было гораздо хуже... Приходилось прикладывать почти сверхчеловеческие усилия, чтобы удерживать пульс в одном ритме с биением времени. Сердечную мышцу сжало тисками, и с каждой секундой это ощущение становилось всё нестерпимее. Боль отдавалась теперь в шее и в левой руке. Мозг приходилось держать в страшном напряжении, чтобы не поддаться соблазну всё бросить... Он должен спасти Лили. Эта мысль помогала выносить боль и подобно огоньку в ночи вела за собой и указывала путь.

Сэмюел продолжал двигаться через неподвижные волны огня, с облегчением отмечая, что интуиция его не обманула: жар был силен, но огонь не успевал обжечь их с Лили. Сэм преодолел прихожую, чувствуя, что сердце вот-вот взорвется, ощутил под ногами ковер в гостиной, едва не наткнулся на угол дивана, сообразил, что надо взять левее, но тут резко остановился у журнального столика. В грудь опять что-то вонзилось... Боль в сердце была не такой, как раньше. На этот раз он ощутил нечто вроде короткого замыкания, которое парализовало всё туловище и грозило разорвать сердце в клочья. Если он не перестанет замедлять время, случится страшное. Но ведь до окна оставалось каких-то несчастных два метра, а Лили по-прежнему лежала без сознания у него на плече. Если он отпустит время сейчас, они окажутся посреди пламени. Всего два метра...

Сэмюел с криком набросился на собственную боль и в приступе слепой ярости рванул вперед. Ему удалось сделать шаг, потом второй. На третьем он почувствовал, как всё его существо заартачилось и отказывается двигаться дальше. Ему даже показалось, что какая-то часть внутри него застыла навсегда и тело больше не слушается. Где-то вдали послышался щелчок времени, которое снова набирало обычную скорость. И почти одновременно с этим щелчком раздался последний удар его собственного сердца. Бесконечно долгий, бесконечно нежный, будто навеки освобождающий от всех забот и тревог. Мозг погрузился в темноту, и Сэм рухнул вперед головой, даже не почувствовав, как распласталась на нём Лили.

Его сердце остановилось.

23 ТЕТЯ ЭВЕЛИН

Смерть оказалась похожа на рыбий сон... Как будто вокруг — вода, теплая и умиротворяющая, и Сэмюел движется в ней легко и привольно. Он скользил по воде, и тело его было свободно от силы притяжения, свободно от всех видов боли, которые ему пришлось испытать, пока оно жило на земле. Мир вокруг принял жидкую форму, стал водой, что ласково плескалась и текла безмятежно и спокойно... Нуда, он слышал далекие голоса, искаженные расстоянием — непреодолимым расстоянием жизни? — и голоса эти звали его обратно, на тот берег. Ну да, прикосновения чьих-то рук он тоже чувствовал — руки эти искали в нём хоть один вздох, хоть искорку сознания. Ну да, еще были огни — свет кружился в черном небе подобно разноцветным звездам.

— Но Сэмюел уже уплывал прочь, он освободился ото всего и твердо решил остаться в море. Теперь он встретится с мамой...

— Мы теряем его... мы его теряем... — прокричали там, в другом мире.

А потом что-то нежно коснулось его губ. Что-то бесконечно живое, по вкусу похожее на обещание. Поцелуй... Поцелуй солнца и смеха, поцелуй счастья и вечности... Поцелуй жизни. Ему показалось, что он видит перед собой прекрасное лицо Алисии. Но это, наверное, была иллюзия, рожденная его прекрасной новой сутью. Ведь на самом деле глаза не видели больше ничего, кроме размытых красно-желтых пятен. И всё же поцелуй продолжался, и Сэмюелу почудилось, будто его медленно вытягивают из воздушного пузыря, будто непреодолимая сила вырывает его из обретенного рая. Он почувствовал, что возвращается в собственное тело. Страдания и боль, от которых Сэму удалось освободиться, разом снова обрушились на него. Всё его естество в одну секунду вспыхнуло беспощадным огнем. Он сжался от боли, попытался сделать вдох, не справился с этой задачей, несколько секунд мучительно просуществовал без воздуха и наконец окончательно потерял сознание.

Через какое-то время — Сэмюел не знал через какое — он пришел в себя. Сознание вынырнуло из безумного водоворота, в котором любимые образы перемешивались с ужасными силуэтами Рудольфа и Диавило, пожар чередовался с наводнением, мелькали как в тумане чьи-то белые фигуры, носилки и уколы, запах спирта и гул непонятных машин. Сэм поморгал, позволяя глазам приспособиться к зеленому свету ламп, и обнаружил, что лежит на больничной кровати, одетый в нечто вроде голубой пижамы. Грудь облепили датчики, а в руке торчит катетер капельницы. Сэм осторожно пошевелил пальцами и почувствовал, как стягивает кожу в тех местах, где наложены марлевые повязки. Рефлекторно коснулся рукой груди в области сердца. Ощущение нестерпимого сдавливания исчезло. Он вообще чувствовал себя неплохо... Бросил взгляд на батарею мониторов и огоньков, которые мигали рядом с кроватью, и на одном из приборов узнал логотип клиники Сент-Мэри. Очень удачно. Значит, он совсем недалеко от папы. Нужно лишь подняться с кровати, и можно будет его проведать...

— Как хорошо, что тебе лучше, — вдруг произнес чей-то голос.

Сэмюел обернулся. У изголовья кровати, в неосвещенной части палаты, кто-то сидел.

— Тетя Эвелин? — удивился Сэм. — Ты... что здесь делаешь?

— Я тут с тобой уже два дня, — ответила она. — С тех пор как тебя привезли в больницу. Очень хотела быть рядом, когда ты придешь в себя.

— Два дня, — повторил Сэм, удивленный тем, сколько времени прошло, но гораздо сильнее — заботой тети.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Ну... Ощущение такое, как будто проглотил автобус. Но в целом, по-моему, прекрасно.

Эвелин переставила стул поближе к Сэму и сделала совершенно немыслимую вещь — нежно положила руку ему на плечо.

— Врач говорит, тебе нужен отдых. У тебя случился...— Эвелин помедлила. — У тебя случился инфаркт.

Сэм недоверчиво прищурился, услышав эту новость.

— Инфаркт? — переспросил он.

— Ну... По крайней мере, обследование показало, что все симптомы — такие же, как при инфаркте. Но врач верит в лучшее и считает, что никаких осложнений не будет. Скорая приехала быстро, тобой сразу же занялись, и только благодаря этому тебя удалось спасти. А теперь отдыхай, ладно? Набирайся сил.

Впервые за долгое время Сэму не показалось, что тетя Эвелин ненавидит весь мир и в особенности — своего родного племянника. Она по-прежнему выглядела немного измученной, но всё же лицо ее смягчилось, и в том, как она улыбалась и говорила, появилось что-то почти... почти материнское.

— А как Лили? — спросил Сэм. — Как бабушка? Дедушка?

— С Лили произошло настоящее чудо, — ответила Эвелин. — Не представляю, как ты вытащил ее из огня и как вы спаслись от взрывов, но... Она цела и невредима, нигде ни царапины! Настоящее чудо! Бабушка тоже в порядке. Ну, если не считать того, что ее дом сгорел... Зато теперь мы все перебрались в антикварную лавку. Скоро увидишь, это довольно весело. Только вот дедушка...

Она немного помедлила, засомневавшись, стоит ли рассказывать, но потом всё-таки продолжила:

— У него очень сильный шок. Пожар; ужасное пробуждение среди ночи; дом, превратившийся в угли... Он... он пока еще не пришел в себя.

— В смысле?

— Ну, скажем... он немного не в себе. Его на сутки оставили в больнице, чтобы понаблюдать за состоянием, но ничего не изменилось. В основном просто лежит в постели и смотрит в пустоту, будто вокруг туман и ничего не видно. А когда начинает говорить, то понять ничего невозможно, полный бред...

— Но есть надежда, что ему станет лучше?

— Послушай, ведь наш дедушка всегда был сильным, правда? Думаю, нужно просто дать ему время...

— А папа?

Тетя Эвелин опять замялась и несколько раз моргнула, прежде чем ответить:

— По-разному. То хуже, то лучше. К сожалению, ни о каком восстановлении пока речи не идет, не стану тебя обманывать. Но, по крайней мере, он жив, это уже неплохо...

Сэмюел поклялся себе, что отправится в палату номер 313, как только его отсоединят от аппаратов. А если никому не придет в голову их отключить, он сам об этом позаботится.

— Мне нужно сказать тебе еще кое-что, — произнесла тетя Эвелин, серьезно глядя на Сэма. — Пока ты спал, мы много разговаривали с бабушкой и Лили. И я поняла, как сильно в тебе ошибалась. Я должна перед тобой извиниться, Сэм. Я часто вела себя несправедливо по отношению к тебе, будто ослепла и ничего не хотела видеть. Видела только то, что видит Рудольф, увы! Он меня как будто... околдовал. Если бы я хоть раз остановилась и задумалась, всё, конечно же, было бы по-другому.

Сэмюел вдруг подумал, что, может, он всё-таки умер и попал в такой рай, в котором даже тети Эвелины становятся нормальными людьми? Но нет, они оба всё-таки живы, и, похоже, тетя искренне раскаивалась.

— Рудольф, точно, — сказал он. — Ведь это же он устроил поджог, да?

Эвелин опустила голову:

— Мне так стыдно! Ты не представляешь, Сэм, до чего мне стыдно! Я, честное слово, ни о чём не догадывалась! Рудольф был якобы в Токио по делам и планировал вернуться через четыре дня. И вдруг заявляется поздно вечером, когда мы уже собрались ложиться, весь обвешанный подарками... Обычно он такой спокойный, а тут вдруг весь на взводе, глаза горят, чуть ли не подпрыгивает от волнения. Если бы я могла догадаться, из-за чего он так разволновался! Пока мы распаковывали свертки с подарками, он настоял на том, чтобы немедленно угостить нас особым японским напитком, который привез, — каким- то сахарным сиропом с фруктами и молоком.

— Наверное, такого необычного вкуса, что вы и не почувствовали снотворного, которое он туда подмешал? — догадался Сэм.

— Лили вчера сказала о том же, — грустно проговорила Эвелин. *— После угощения мы все начали зевать и быстро разошлись по своим комнатам. А потом... Потом у меня тело как будто онемело, и я камнем рухнула на кровать.

— А когда все уснули, Рудольф смог спокойно заняться своим делом...

— Пожарные вытащили из дома шесть газовых баллонов, — кивнула Эвелин. — Плюс тот, что взорвался на кухне. Еще двадцать минут — и мы все взлетели бы на воздух вместе с крышей и стенами.

— И у него на пути больше не стояло бы ни одного Фолкнера, — задумчиво подытожил Сэм. — Вот только никак не пойму, вы-то все чем ему мешали? Мы с папой — понятно, но вы?

— Он боялся, что я заговорю. Раскрою его секреты. Эти двое суток я много думала и пришла к выводу, что охотился он в действительности именно за мной... И пожар был нужен лишь для того, чтобы избавиться от меня. От меня одной...

Лицо Эвелин напряглось. Точно она боролась с поднимающимся изнутри головокружением. Оно и понятно: человек, в которого она была влюблена, хотел уничтожить всю ее семью.

— Честно говоря, — начала она, — в последнее время между нами что-то резко изменилось. Прежде он всегда был таким предупредительным, внимательным... А сейчас вдруг отдалился и стал ко мне практически равнодушным. Как будто от меня больше нет никакой пользы.

— Прости, что? — не понял Сэм.

Эвелин грустно покачала головой, погруженная в воспоминания.

— Сэмюел, это очень странная история... Я думаю, все то время, что мы жили вместе, Рудольф просто использовал меня — и ничего больше. Он не любил меня, нет, просто я была ему полезна. Кто угодно на моем месте догадался бы. Одна история с домом в Чикаго чего стоит...

— Что еще за дом в Чикаго?

— Офис «Аркеоса». Официально его офис расположен в Нью-Йорке. Но на самом деле здание, где он живет и откуда ведет дела, находится в Чикаго. В том самом доме, где когда-то жили родители бабушки. Конечно, это должно было бы меня насторожить, но...

Сэмюел нахмурился, размышляя, не мог ли сердечный приступ пагубно сказаться на нейронах, необходимых для элементарной умственной деятельности.

— Прости, тетя, но я ничего не понимаю.

— Сейчас объясню... Когда мы с Рудольфом ездили путешествовать, чаще всего мы отправлялись именно в его офис в Чикаго. Рудольф хранил там большую часть своего антиквариата и управлял оттуда деятельностью компании.

«Чикаго, — задумался Сэм. — Штаб-квартира Рудольфа в часе лёту от Сент-Мэри... Возможно, именно туда он отвез Алисию?»

— Извини, но какая связь между офисом «Аркеоса» и моими прадедушкой и прабабушкой?

Они поселились в этом доме в начале 1930-х. В то время здание только-только построили, оно было удобным и современным. Бабушка провела там детство. А когда выросла, устроилась на работу в бакалейную лавку Фолкнера, где и влюбилась в дедушку... Когда мы с Алланом были маленькими, мы часто проводили выходные во дворе бабушкиного дома. И как-то в воскресенье Аллан затащил меня в котельную, где произошла эта ужасная история...

Она поежилась, как будто ей физически нелегко было вспоминать.

— Теперь, когда Лили рассказала мне про ваши путешествия во времени и многое другое, я понимаю, что тот день стал для семьи Фолкнеров роковым. Проклятый день, когда нам с Алланом вздумалось полезть в подвал... По правде говоря, это было ужасно соблазнительно, ведь нам всегда запрещали туда спускаться из-за огромного котла и кранов с кипящей водой. Но в тот день дверь в котельную оказалась не заперта, и Аллан уговорил меня пойти с ним. С бешено колотящимся сердцем мы спустились по лестнице, чуть не заблудились в коридорах... Потом попали в огромное помещение, из которого отапливался весь дом, и решили поиграть в прятки. Вот там-то, подыскивая место, чтобы спрятаться, Аллан обнаружил под мешками с углем странную дыру. Мы порылись, подсвечивая себе фонариком, и расчистили лаз, в который можно было протиснуться. Через метр или два туннель привел нас в комнату, полную строительного мусора, обрывков бумаги, дохлых крыс и прочей грязи. В одном углу лежал человеческий скелет, а рядом стояло странное каменное изваяние вроде могильной плиты. На этой плите был вырезан круг, похожий на солнце, и такие линии-лучи...

Сэмюел приподнялся на подушке, и машина, следящая за сердцебиением, запищала с удвоенной скоростью.

— Так в доме у бабушки был Камень?

Эвелин кивнула:

— Аллан назвал его «Большой Камень». Он от этого камня пришел в неописуемый восторг... А мне, честно говоря, стало не по себе. Скелет в углу, вся эта грязь вокруг. Я умоляла брата поскорее уйти оттуда, грозилась рассказать родителям, но он ничего не желал слушать. Мы чуть не подрались, и наконец, потеряв терпение, он сказал: «Если хочешь уйти, выбирайся сама — как знаешь!» Он выключил фонарик, и я услышала, как он со смехом удаляется. Я хотела побежать за ним, но туннель был где-то наверху, а вокруг стало абсолютно темно! Я запаниковала, начала ходить кругами, заплакала... Я провела там целую вечность. Мне казалось, что по ногам карабкаются крысы, а скелет вот-вот набросится... что страшный Большой Камень хочет меня проглотить. Я думала, что сойду с ума...

Тетя Эвелин побледнела, у нее дрожали руки, глаза не мигая смотрели в пустоту, словно ее погрузили в гипноз.

— Не мучай меня, — попросил Сэм, чтобы немного разрядить обстановку. — Папа ведь за тобой вернулся?

— Вернулся. Но слишком поздно. Вред был уже причинен. С тех пор у меня очень слабая нервная система. Из-за малейшего беспокойства могу впасть в состояние необъяснимой паники. Я понимаю, это была всего лишь детская шутка, Аллан не желал мне зла... И всё-таки я получила серьезную травму.

— А... А Рудольф? Он-то как завладел этим зданием?

— Он на эту тему — как и на многие другие — почти никогда не распространялся... Я только знаю, что после смерти бабушкиных родителей, в 1970-х годах, квартиру продали. Ну а года четыре назад Рудольф купил дом и, прежде чем туда заселиться, всё там перестроил.

— А ты не спрашивала, что он сделал с Большим Камнем?

— Он притворился, будто знать не знает о его существовании. Сказал, строители, наверное, его демонтировали, когда строили подземную парковку. У меня было весьма смутное представление о том, где именно находился Камень. И проверить я бы всё равно не смогла, для меня это было чересчур сложно.

— Вранье! — возмутился Сэм. — Конечно же он сохранил Камень! Он вообще только ради него этот дом и купил! Именно с его помощью он мог путешествовать во времени и добывать для «Аркеоса» антикварные редкости!

— Лили отреагировала точно так же, — вздохнула Эвелин. — И, кстати, в разговоре с бабушкой мы выяснили еще одну интересную подробность. Которая тебя тоже касается...

Сэмюел нахмурился, ожидая продолжения.

— После путешествия в Помпеи вы с Лили попали в Чикаго, правильно? В дом, который собирались сносить, да?

— Эм-м... Да... Камень, который нас туда перенес, как раз собирались снести бульдозером, и мы не смогли их остановить.

— Лили нашла в интернете старые карты города, и бабушка уверена, что это здание стояло на том самом месте, где она провела детство...

Сэмюел вытаращил глаза, и аппарат, измеряющий пульс, запищал пуще прежнего.

— Ты хочешь сказать, что на месте дома, который тогда сносили, потом построили бабушкин?

Эвелин кивнула:

— Поэтому я и говорю, что судьба Фолкнеров связана с этим проклятым булыжником!

— Невероятно! — воскликнул Сэм. — То есть у всех нас были какие-то свои отношения с Камнем! С самого начала! У тебя, бабушки, папы... У нас с Лили... Даже у Рудольфа! Нуда, конечно, и у него тоже! Когда мы попали в Чикаго 1932 года, машина с логотипом «Аркеоса» стояла прямо напротив стройки.

Я обратил на нее внимание. Это был фургон антикварной лавки — той самой, которая принадлежала Рудольфу... То есть он уже тогда знал про Камень!

— Он всё продумал, — кивнула Эвелин. — С самого начала. Теперь-то это совершенно ясно.

— А ты... никогда ни о чём не подозревала?

— В Рудольфе чувствовалась какая-то загадка, этим он и притягивал...

— Но ведь ты говоришь, он тебя использовал?

— Ну... Думаю, я была ему нужна для того, чтобы быть ближе к Аллану. Чтобы присматривать за ним, знать все подробности его жизни, что-то такое... Рудольф часто расспрашивал меня о родных. Говорил, что мне будет полезно говорить о своих проблемах вслух, что это нечто вроде психотерапии. В то же время он по непонятной причине категорически отказывался познакомиться с бабушкой и дедушкой. Говорил: «Попозже. Когда будем абсолютно уверены в своих чувствах». А на самом деле просто боялся, что встретит в доме у дедушки с бабушкой Аллана и тот его узнает. Но я-то об этом не могла догадаться. Он согласился прийти к нам домой только после того, как Аллан пропал.

А ведь и правда. Сэмюел забыл эту подробность, но он действительно впервые увидел Рудольфа только месяц назад. До этого тот был именем без лица. Эвелин постоянно о нём рассказывала, и Сэму оставалось только представлять себе этого суперделового бизнесмена, который так занят работой в сфере международной торговли, что никак не успевает доехать до Сент-Мэри.

— А что вы делали в офисе «Аркеоса», когда он тебя туда возил? — спросил Сэм.

— Обычно Рудольф работал у себя в кабинете, а я ждала в квартире на верхнем этаже. Я там, в общем-то, ничем особенным не занималась: нужно было просто думать о нём...

— Что?

— Думать о нём — вот и всё. Да и вряд ли я бы о нём забыла — там повсюду висели его фотографии! Он говорил, что, когда я рядом, ему проще сосредоточиться и в голову приходят самые гениальные мысли. Будто я посылаю ему положительные волны... Мне казалось, это так романтично! Какой же я была дурой...

— А в последнее время не произошло ничего такого, что объяснило бы изменение его поведения? — осторожно спросил Сэм, чувствуя, что начинает кое о чём догадываться.

— Не знаю. Он просто вдруг как-то... отдалился. Десять дней назад мы должны были вместе поехать в Нью-Йорк. Но в последний момент он не смог прилететь. Сказал, что внезапно возникла встреча с важным клиентом. Присоединился ко мне только через два дня. Но мыслями по-прежнему витал где-то далеко. И вот с тех пор...

Эвелин не успела договорить. Дверь палаты шумно распахнулась, и вошел старый врач с густыми седыми усами. Его сопровождала медсестра, толкавшая перед собой тележку. Они решительно направились к кровати Сэма.

— Вы правы, Дженет, — прогремел врач, даже не удосужившись представиться. — Показания приборов не обманули, наш герой действительно пришел в себя!

Он приблизился к Сэмюелу, изучил цифры на экранах и, схватив его руку, пощупал пульс. Взъерошенной шевелюрой, пышными усами и повадками старого пса доктор напоминал Эйнштейна со знаменитой фотографии.

— Угу! — кивнул он. — Ритм по-прежнему неровный, но уже гораздо лучше. Как самочувствие, герой?

— Я... Я совершенно здоров, — заверил Сэм, надеясь, что ему разрешат вставать с кровати.

— Очень хорошо, — обрадовался врач. — Значит, остается только провести кое-какие дополнительные обследования... А вам, — обратился он к Эвелин, — надо бы отдохнуть, вид у вас измотанный. Юноша пошел на поправку, волноваться больше не о чем. Если, конечно, он не боится уколов!

Тут Сэм услышал, как на тележке медсестры что-то звякнуло, и увидел, как она наполняет лекарством шприц с такой длиннющей иглой, будто дело происходит в фильме ужасов — «В клинике сумасшедшего профессора». Сэмюел терпеть не мог уколы... Он весь напрягся при мысли о двух сантиметрах металла, которые вот-вот воткнутся в его плоть и проникнут ему в вены. Всё-таки порой в жизни бывают моменты, когда думаешь, что уж лучше бы ты умер...

24 АНЕСТЕЗИЯ

Как и обещал доктор Эйнштейн (на самом деле его звали доктор Хок), Сэмюела продержали на обследовании в клинике Сент-Мэри еще сутки. Целый день гоняли по анализам и осмотрам. И даже когда усадили на велотренажер, чтобы снять электрокардиограмму во время физических нагрузок, ничего плохого не обнаружили. Только старый доктор отчего-то удивленно хмыкнул, приговаривая:

— Всё же очень странно...

Сэмюел не решился спросить, что такого уж странного видит врач. Он боялся узнать правду о своем сердце. Особенно если эта правда будет означать невозможность осуществить задуманное...

Сэм ходил из кабинета в кабинет и в одном из коридоров встретил Изабель — медсестру, которая дежурила у постели отца. Она очень по-доброму отнеслась к Сэмюелу и пригласила заходить к ней поболтать, если станет грустно. Изабель восхищалась его подвигом на пожаре. И пару раз заглядывала в палату узнать, всё ли в порядке. Сэмюел воспользовался случайной встречей, чтобы задать медсестре кое-какие вопросы, и получил полезную информацию. Главным образом о состоянии Аллана. Изабель призналась, что в последние дни дела стали хуже. Его отец всё глубже проваливался в забытье. Впрочем, добрая женщина с энтузиазмом заверила мальчика, что прогнозы в подобных случаях делать сложно и нередко случается, что пациенты совершенно неожиданно приходят в себя. Для Сэмюела это означало две вещи. Во-первых, отца еще можно спасти. Во-вторых, действовать нужно быстро...

Следующее утро было посвящено последней веренице осмотров и анализов. Только после обеда Сэма наконец отключили от проводков и капельниц и он обрел некое подобие свободы. Мальчик собирался отправиться на другой конец больницы, чтобы проведать отца, когда дверь приоткрылась и в палату просунулась голова Лили. Убедившись, что брат не спит, она бросилась его обнимать:

— Сэмми! Как же я рада!

Сестра так крепко стиснула его в объятьях, что чуть не задушила.

— Эй, — запротестовал он. — Я ведь лежу в больнице, поправляюсь! А ты решила меня прикончить?

— Сэмми, ты меня спас! Поднялся на второй этаж, прямо через огонь! И вынес в гостиную, а вокруг всё взрывалось, но ты...

— Ну ладно, ладно! — перебил он сестру. — Да, я супергерой, но такой, знаешь, суперскромный! И потом, на моем месте ты бы сделала то же самое. Помнишь, как нас забросило в доисторические времена и я попал в плен к дикарям? Кому хватило смелости нарядиться духом медведя, чтобы меня освободить? Тебе! Так что...

Лили покачала головой, будто Сэм нес полную чушь. Глаза ее сверкали от волнения.

— Я так рада, что ты мой брат... И так рада, что ты совершенно здоров!

— Похоже, доктор Хок так не считает. Он всё что-то обследует и обследует — похоже, решил во что бы то ни стало отыскать у меня какую-нибудь серьезную болезнь.

— Хок? Это такой седой с усами, да? Он сказал маме, что у тебя брадикардия.

Она произнесла это слово особым тоном, который поневоле появлялся у нее, когда ей хотелось похвастаться.

— Что у меня ЧТО? — переспросил Сэм.

— Брадикардия. Такое состояние, при котором сердце бьется чересчур медленно. Думаю, именно из-за этого они продолжают тебя обследовать.

— И что, для супергероев эта самая брадикардия опасна? — спросил Сэмюел, примерно догадываясь о природе своего странного заболевания.

— Мама говорит, врач вроде не слишком встревожен. Просто в твоем случае это слишком ярко выражено. Видимо, поэтому он так загрузился.

— Ну я рад, что ему теперь есть над чем подумать. А мне больше не хочется быть подопытной крысой. Лучше скажи, как там дедушка?

— Не очень, — вздохнула Лили. — Не понимает, куда попал, который час, пора уже вставать или, наоборот, ложиться... Как будто он всё время где-то не здесь...

— Эх, — вздохнул Сэмюел. — Слишком много всего на него свалилось за последнее время. Дом сгорел, папа в коме. То и дело кто-нибудь исчезает. Любой на его месте растерялся бы.

— Наверное, — Лили грустно пожала плечами. — А пока...

Она расстегнула большую разноцветную сумку, висевшую у нее на плече.

— Смотри, что я принесла.

Она достала слегка обуглившуюся книгу в красной обложке и со сморщенными страницами.

— Книга времени! — воскликнул Сэм. — Ты ее нашла!

— Она лежала у тебя в шкафу, в дальнем углу. К сожалению, обгорела, да еще пожарные водой залили. Но несколько абзацев всё-таки можно разобрать.

Сэмюел осторожно взял Книгу в руки. Пахло горелым. Ему даже хотелось употребить слово «обожженным», будто Книга была живой. Но в то же время от страниц тянуло плесенью. Маленький обгоревший труп, извлеченный из-под руин... Сэм долго сидел и молча смотрел на Книгу, растерянно, не зная, как выразить то, что чувствует. Святотатство — вот, пожалуй, слово, которое подходило лучше всего. Священный, уникальный предмет был осквернен и уничтожен. А он, Сэмюел, человек, который должен беречь Книгу, не сумел ее защитить.

Сэм открыл то, что осталось от Книги, и начал листать затвердевшие и потрескавшиеся страницы, которые местами рассыпались черным пеплом, стоило их коснуться.

— Ближе к концу, — подсказала Лили.

Последние страницы действительно сохранились получше, хотя текст во многих местах покрывали темные пятна и бумага приобрела карамельный оттенок, из-за которого читать стало трудно. Однако, благодаря тому что текст на каждом развороте повторялся, Сэм смог по крайней мере расшифровать заголовок: «Год Церкви Семи Воскрешений» и обрывки фраз там и тут: ...рождение новой религии, успех которой был так молниеносен и сокрушителен, что...; пандит рассчитывает прожить еще тысячу лет, чтобы довести свое творение до вселенского масштаба и пребыть в вечности...; Сент-Мэри стал столицей веры во время и в историю, подобной которой мы еще не... и так далее.

— Что думаешь? спросил Сэм, прочитав всё, что удалось разобрать.

Похоже, Рудольф победил, да?. — грустно произнесла Лили. — Алисия рассказала мне, что вы видели в будущем. Строительство Церкви Семи Воскрешений, музей, который Рудольф воздвиг в свою честь, статьи, где он рассказывает о грандиозных планах безумной секты... И, судя по тому, что написано в Книге, у него всё получилось, да?

— Да, получилось... Он провозгласил себя гуру времени. Ему поверили тысячи людей. Может, даже сотни тысяч. Произошло именно то, чего опасался Сетни, чего он так старался не допустить...

— Мама во всём винит себя, сказала Лили, немного помолчав. — Говорит, что, будь она подогадливее, катастрофу можно было бы предотвратить. Если бы ты так и не проснулся, она бы никогда себя не простила.

— Мы тут вчера неплохо побеседовали, — признался Сэм. — Даже как будто немного... подружились.

Лили покачала головой:

— Мне всё-таки кажется очень странной история отношений мамы и Рудольфа. Как думаешь, зачем ему понадобилось выдавать себя за ее жениха? Понятно, что она поставляла информацию об Аллане и о тебе. Но зачем для этого практически жить вместе? Тебе не кажется это странным?

Сэмюел кивнул. Не в первый раз Лили подмечала то, что на первый взгляд казалось несущественным, но на деле могло иметь большое значение.

Действительно, какой интерес был Рудольфу заводить отношения с Эвелин так далеко? Ведь ему ничего не стоило держать дистанцию? Сэм долго думал. И наконец у него мелькнула догадка,

— Потому что она — твоя мать, — вдруг объявил он.

— Это ты точно подметил! — засмеялась Лили.

— Ты даже не понимаешь, насколько точно! Вот ты, например, можешь объяснить, зачем вернулась из лагеря на четыре дня раньше?

Лили наморщила лоб:

— Ну... Во-первых, там ужасно кормили. А еще тебя не было уже неделю, и я стала бояться, что без меня ты не сможешь вернуться в настоящее.

— Спасибо, что пожертвовала ради меня остатком каникул. Для путешественника во времени очень ценно иметь среди близких человека, который способен одной лишь силой мысли указать ему дорогу домой...

Лили вытаращила глаза, внезапно догадавшись, к чему он ведет:

— Вот это да! — воскликнула она. — Ты хочешь сказать, что моя мама тоже умеет?..

— Ну конечно! Помнишь, что говорил Сетни? Исключительный дар, которым ты наделена, передается от матери к дочери!

Лили только молча качала головой от изумления.

— Именно поэтому Рудольфу понадобилась Эвелин! — продолжал Сэм. С ее помощью он мог легко и просто возвращаться в свое время... Это куда надежнее, чем татуировка и знак Хатхор! Достаточно было взять ее с собой в чикагский офис и попросить подождать, думая о нём. А самому спуститься в подвал и пользоваться Камнем в свое удовольствие!

— Ну надо же, и мама — тоже... — никак не могла поверить Лили.

— И бабушка. Готов поспорить, что Эвелин унаследовала свой дар от нее... Отсюда и сны, которые снились бабушке, когда папа попал в плен к Дракуле. Он являлся ей в тумане, в каком-то странном месте, и говорил, что жив. Возможно, и тут всё дело в особой связи с Камнем, которая есть у бабушки...

— То есть выходит, что и бабушка тоже унаследовала эту способность от своей мамы?

— Это было бы логично, — кивнул Сэм. — Но есть и еще одна гипотеза: дом в Чикаго.

— Дом в Чикаго?

— Тот, который как раз собирались построить, когда мы с тобой оказались там в 1932 году. Тот самый дом, в котором потом поселились родители бабушки... Камень находился где-то в подвале этого здания, Эвелин тебе не рассказывала?

— Она до сих пор не может о нём спокойно вспоминать — прямо дрожит.

— Ну так вот... Я думаю может, бабушка развила в себе этот дар просто потому, что выросла рядом с Камнем...

— Ого! Ты считаешь, это такое... не знаю... облучение от Камня? Которое потом передается из поколения в поколение каждой следующей девочке?

— Это только предположение... Но я согласен с Эвелин, что вся история нашей семьи связана с Камнем.

— И ты думаешь, Рудольф об этом знал?

— Хороший вопрос... Как он мог узнать, что у твоей матери есть такой дар? Знал ли он об этом еще до того, как они познакомились? Непонятно... А вот в чём я практически уверен, так это в том, что произошло недавно, когда отношения между ними вдруг стали портиться. Эвелин сказала, что Рудольф отдалился, стал холоден и равнодушен. Я думаю, у него просто отпала необходимость использовать ее в своих целях. Он заполучил от мисс Саррок Золотой обруч и теперь мог обходиться без Эвелин!

— Ну конечно, Золотой обруч! Алисия рассказала мне, что мисс Саррок украла его у твоей мамы! И что, возможно, именно из-за нее...

Лили запнулась.

— ...именно из-за нее погибла моя мама? — договорил за нее Сэм. — Мне это тоже приходило в голову, да. Если бы мисс Саррок не украла браслет, мама могла бы отдать его Рудольфу, когда тот явился за ним. Он не ударил бы маму, и... Но, как ни крути, убила ее не мисс Саррок, а Рудольф, правильно? А значит, виновен в ее смерти он один.

Повисла тяжелая тишина. Сэмюел пытался выбросить из головы картины борьбы между мамой и Рудольфом. Как она ударяется лбом об угол стола. Как катится с обочины, кружась и переворачиваясь, ее машина.

— Я была в подвале, прошептала Лили. — Видела монеты, которые ты привез из будущего. В том числе две из 11 июля того дня, когда твоя мама... погибла. Ты хочешь отправиться ее спасать, да?

Сэмюел не мигая смотрел на стену перед собой.

— Попытаюсь, — наконец признался он. — Я не могу позволить ей погибнуть вот так, от удара подлого Рудольфа. Это слишком несправедливо. А потом привезу ее сюда, в наше время. Возможно, она вернет папе интерес к жизни.

Лили подошла к нему и взяла за руку, как ребенка, который от огорчения несет всякую чушь.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Сэмюел. Но сделать это невозможно. Помнишь, как строго Сетни говорил, что возвращаться в то место и время, где жил ты сам, — самоубийство? «В одной и той же точке времени и пространства не могут одновременно пребывать два одинаковых духа». Вот что он сказал! И еще добавил; «Если бы произошло нечто подобное, душа вспыхнула бы и погибла, как от удара молнии». Ты ведь понимаешь, что это значит? Если ты вернешься в Сент-Мэри на три года назад, то не успеешь даже очнуться от переброса, как тут же умрешь!

Сэмюел наконец оторвал взгляд от стены.

— Есть одно средство, — проговорил он, взвешивая каждое слово. — О нём тоже упоминал Сетни. Сначала он указал на опасность, связанную с возвращением в собственное прошлое, но потом добавил: «Однако есть вероятность, что путешественник впадет в гипнотический транс или волшебный сон». Он ведь так сказал, я не путаю?

— Нет, не путаешь, я тоже это хорошо помню. Ну и что? Ты же не станешь убеждать меня, что научился вводить себя в гипнотический транс? Ты даже не знаешь, что это такое!

— Ну вообще-то... Я думаю, что это — некое искусственное состояние, при котором происходит изменение сознания. В подобном состоянии душа спит или как-то перестраивается. В общем, ты как бы уже не совсем ты. И твой дух больше не является совершенной копией того, второго, с которым тебе предстоит встретиться... Это-то его и спасает, я надеюсь.

— Прекрасно! И что ты собираешься делать с этой красивой теорией? Наесться снотворных таблеток на дорожку? И явиться в прошлое под кайфом? Представляю, как весело пройдет ваша встреча с Рудольфом!

— Лили, мне не придется пить снотворное. В тот момент, когда погибла мама, я уже и так спал. Ну, то есть Сэмюел из того времени спал. Точнее, был под анестезией... Ведь именно в тот день мне делали операцию. Аппендицит, помнишь?

— Аппендицит, точно, — ошарашенно пробормотала Лили. — Я и не подумала! Но... мы же не можем быть уверены, что это происходило совершенно в одно и то же время. Твоя операция и... то, что случилось с твоей мамой?

— Я изучил этот момент. Тут в больнице есть одна медсестра, Изабель. Мы с ней дружим, и она согласилась заглянуть в мою старую медицинскую карту в архивах. Так вот, согласно протоколу, меня привезли в операционную 11 июля в 14:30, а из посленаркозной палаты вывезли в 16:30. После чего действие анестезии частично продолжалось еще не меньше часа. Значит, есть шанс, что между 14:30 и 17:30 Сэмюел из того времени пребывал в искусственном сне. Очень похожем на тот, о котором говорил Сетни... И это значит, что у меня будет достаточно времени, чтобы предупредить маму и спасти ее.

— Хорошо, только вот... Монеты Рудольфа? Насколько на них можно полагаться? Что, если ты окажешься в Сент-Мэри на час раньше или на час позже и тебя всё-таки поразит молнией или не знаю как там еще действует это страшное предсказание?

— Не волнуйся! Похоже, монеты Рудольфа вполне надежны. На той, которую мы с Алисией использовали для возвращения домой, было написано «полночь», и в книжной лавке мы оказались примерно в половине первого ночи. Не совсем швейцарская пунктуальность, но всё равно неплохо! А две монеты 11 июля, которые я взял в шкафу у пандита... Одна из них должна отправить в десять утра, а на другой стоит время 15:00. Рудольф наверняка воспользовался именно этой, второй монетой. Полиция обнаружила мамину машину у подножия холма около 17:00. То есть ссора между мамой и Рудольфом произошла, вероятно, уже во второй половине дня. Как раз в то время, когда я был под анестезией... В общем, если в дороге я не сильно задержусь, шансы исправить ситуацию не так уж и малы.

— И если всё получится, ты попытаешься уговорить ее отправиться с тобой в наше настоящее?

— Это ведь лучше, чем умереть в прошлом.

— Пожалуй... Но ведь Сетни предупреждал, что надо любой ценой избегать изменения хода времени, помнишь? Потому что это грозит страшнейшими катастрофами. Ты понимаешь, на какой риск идешь, решаясь на спасение мамы?

— Об этом я тоже подумал, — ответил Сэмюел, чьи мозговые клетки полностью восстановились за время обследований доктора Хока. — Ведь, вернувшись на три года назад, я не изменю прошлое, а наоборот — восстановлю!

— В смысле?

— Ну это же просто! Прошлое, в котором умерла мама, оно... не настоящее, его изменил Рудольф!

— А попонятнее?

— Да пожалуйста! Тот Рудольф, который позвонил к нам в дверь 11 июля, чтобы отнять у мамы Золотой обруч, прибыл из будущего. Скорее всего, из недалекого будущего, которое должно было настать через одну или две недели после 11 июля... А тем временем Рудольф из реального времени (назовем его Рудольф 1) ходил у всех на виду где-то очень далеко от Канады, чтобы обеспечить себе железобетонное алиби. И это значит, что изначально, до того как в ход событий вмешался Рудольф из будущего, существовало другое прошлое. Та, первоначальная версия, в которой Рудольф 1 просто поехал прогуляться на другой конец земли. И в этой изначальной версии мама не погибала! Через несколько дней после того, как Рудольф 1 уехал, на сцене появился Рудольф 2 из будущего. Он перенесся в 11 июля с помощью одной из монет, которые теперь я у него забрал, и напал на маму. Так что это он изменил правильный ход событий, стер изначальную последовательность действий и заменил ее другой, чудовищной, в которой мама погибла. А это значит, что, спасая маму, я не нарушаю прошлое, понимаешь? Я восстанавливаю его правильный ход! Восстанавливаю ту первую версию, в которой мама не должна была умереть!

Глаза Лили восхищенно сверкнули. Видно было, что она всё-таки хочет возразить, но тут из глубин ее сумки донеслась дурацкая песенка:

Ты для меня так ва-а-ажен,

О-о, мальчик с пля-а-а-ажа!

— Не-ет! — поморщился Сэм. — У тебя до сих пор этот звонок?

— Черт! — с досадой просопела Лили, с трудом извлекая из недр разноцветного хлама белый мо-бильник, орущий теперь еще громче:

Какой ты классный,

Какой красивый

И как опасен

Твой взгляд игривый!

О, мальчик с пля-а-а-ажа!

Сэмюел схватился за живот от смеха, но Лили посмотрела на экран и, увидев, кто звонит, сердито протянула аппарат брату:

— Хватит ржать... Это тебя.

25 ПРИЗНАНИЕ

Сэмюел схватил телефон и поднёс к уху, а Лили демонстративно вышла из палаты.

— Алло?

Голос на том конце показался Сэму ярким лучом света, от которого на сердце сразу стало тепло:

— Сэмюел? Это я... Как ты там?

— Алисия! Я... Я хорошо! Очень хорошо! Думаю, скоро выпишут... А ты? Ты где?

— Родители решили увезти меня из Сент-Мэри, пока полиция ищет Рудольфа. Поживем какое-то время в нашем летнем домике на море... Они такие дерганые с тех пор, как он меня похитил, даже ставни не разрешают открывать!

— Ты рассказала им, куда Рудольф тебя отвез? Про Рим, 1527 год и всё такое?

— Ну... В общих чертах... Думаю, они именно из-за этого решили отвезти меня на свежий воздух! Мама, похоже, поверила, а вот папа смотрит на меня так, будто у меня с головой не всё в порядке. Они подумывают отправить меня к местному психологу.

— Это понятно. Мало кто поверил бы в такое.

— Да, слушай, только я ведь не поэтому звоню. Лили говорит, у тебя проблемы с сердцем?

— Вы с Лили, я смотрю, подружились, — отшутился Сэм. — Ты бы видела, с каким шпионским видом она мне сейчас передала трубку!

— Она классная, и я не придумала лучшего способа поговорить с тобой так, чтобы нас никто не слышал. Мы с Лили договорились, что, если в палате будет кто-нибудь посторонний, она не станет подходить к телефону и выключит его...

— Секретные агентши! — засмеялся Сэм, довольный предусмотрительностью девушек. — Видимо, это означает, что ты собираешься сказать мне что-то важное?

— Мне бы в любом случае хотелось, чтобы мы могли поговорить спокойно и чтобы никто нам не мешал. Во-первых, монеты, которые ты привез из будущего... Лили считает, что ты собираешься использовать их, чтобы помешать Рудольфу напасть на твою маму, она права?

— Я взял их для этого, да.

— Но она говорит, что возвращаться на три года назад — смертельно опасно.

— Мы как раз только что об этом говорили. По- моему, я ее переубедил. На самом деле это путешествие если и опаснее других, то только совсем чуть- чуть...

— Что значит «совсем чуть-чуть»?

— Ну, если коротко, просто мне придется действовать довольно быстро. Ну и еще я, конечно, не знаю, как пойдет дело, если я столкнусь нос к носу с Рудольфом.

— Отговаривать тебя, я так понимаю, бесполезно?

Алисия, я прекрасно понимаю, что со стороны это выглядит полнейшим безумием. Но ведь и лезть в горящий бабушкин дом тоже было не самым обдуманным поступком, и нападать на Диавило в его собственном шатре — тоже. Но в итоге я неплохо справился, согласись? К тому же у меня всё равно нет выбора. Если я этого не сделаю, то предам самого себя, понимаешь?

Повисла пауза. Несколько секунд Сэмюел слышал только отдаленное глухое потрескивание, которое служило фоном их разговору. Наконец Алисия тяжело вздохнула, принимая неизбежное.

— Сэмюел, это было так страшно. Когда я увидела, как тебя несут на руках спасатели, ты не двигался и почти не дышал, я подумала, что... что опять тебя потеряла. Только на этот раз — уже навсегда. Во мне будто что-то лопнуло. Такая пустота внутри страшная, просто невыносимо. Сирены выли, мигалки эти вертелись, красный-желтый-красный, тетя твоя кричала, соседи приходили и что-то говорили...

Конец предложения Сэм едва расслышал, Алисия всхлипывала и говорила всё тише.

— Потом один спасатель крикнул что-то вроде: «Мы его теряем». Это было просто невозможно. Я бросилась на тебя, чтобы разбудить, растормошить, чтобы этот кошмар наконец закончился... Я была уверена, что у меня получится, что мне хватит на это сил. Но едва успела к тебе прикоснуться, как меня оттащили и повели к машине, чтобы дать успокоительного. И только когда тебя поместили в скорую, кто-то из спасателей сказал нам, что ты снова начал дышать и всё будет в порядке...

Алисия уже почти рыдала, и Сэмюелу нестерпимо хотелось ее обнять. Но — увы! — она была слишком далеко, в десятках километров отсюда. И ведь он тоже отправляется в путь, в еще более далекий. Намного более далекий! Настолько далекий, что он даже не уверен, сможет ли вернуться... И не знает наверняка, будет ли у него когда-нибудь еще возможность признаться Алисии в том, в чём он непременно должен признаться.

— Алисия, я тебя люблю, — произнес он и даже сам удивился тому, насколько искренними были его слова.

— ...

— Я всегда тебя любил, с самого начала, с тех пор, как мы были маленькими. И никогда не прекращал тебя любить, ни на секунду. Даже в течение этих трех лет, когда мы не виделись... Просто это такая любовь, она навсегда, понимаешь? Те часы, которые мы провели на берегу реки в Риме, и те мгновения, когда вместе смотрели на светящийся Камень в музее Рудольфа... Я даже не помню, когда был так счастлив, как в эти моменты. Потому что ты была рядом... И больше не существовало ни страха, ни опасности. Только я и ты, мы вдвоем...

— Спасибо, Сэмюел, — ответила Алисия еле слышно. — Я...

Ее переполняли эмоции, и она ничего больше не смогла добавить.

— Это еще не всё, — продолжал Сэмюел. — Когда я потерял сознание после пожара, я испытал очень странное ощущение, будто завис между двумя мирами. А потом мне вдруг показалось, что я ухожу... Насовсем ухожу, умираю. И вот именно в эту секунду ты склонилась надо мной и... поцеловала. По крайней мере, мой мозг интерпретировал это именно так, прости, если он ошибся. И в ту же секунду я отчетливо и ясно осознал, ради чего должен здесь остаться. Ради чего должен жить. Я вернулся, чтобы быть рядом. Рядом с тобой.

Он замолчал, довольный, что смог одержать эту маленькую победу над собой. Он открыл свое сердце со всей искренностью, на какую только был способен и в нехватке которой Алисия не раз его упрекала. Теперь — ей решать... И что бы она ни решила, он всё равно будет ее любить.

На телефонной линии повисла тишина, прерываемая лишь тихим потрескиванием. В трубке слышалось затрудненное дыхание Алисии: она никак не могла подобрать слова для ответа.

Сэм... — произнесла она наконец. — Всё очень сложно. Мы вчера расстались с Джерри, и... И у меня в голове такая путаница.

— Вы разошлись? — переспросил Сэмюел, едва не подпрыгнув от радости.

— Мы много ссорились в последнее время. Джерри очень ревновал, ты сам видел. Я злилась, что он считает меня своей собственностью. К тому же с тех пор, как ты снова объявился, я уже не знаю... Между мной и Джерри всё стало не так.

Она опять замолчала, и Сэмюел зажмурился, будто надеялся силой мысли повлиять на то, что она скажет дальше.

— Честно говоря, — продолжала она, — думаю, я тоже люблю тебя, Сэм. Но мне хочется понять это наверняка, и...

Она вдруг заговорила совсем тихо:

— Подожди, кто-то поднимается по лестнице... Наверное, папа, он все время за мной присматривает. Боится, что я двинулась и теперь могу выброситься в окно или что-нибудь еще. Да, пап? — громко крикнула она. — Секунду, я одеваюсь!

В трубке послышались шаги и потом шепот:

— Извини, я тебе перезвоню, как только смогу. А если... Если тебе придется отправиться в путь до того, как мы снова поговорим, обещай, пожалуйста, что ты вернешься. Я в тебя верю, Сэм, я знаю, что у тебя всё получится. И... И раз уж мы об этом заговорили... Если мне еще доведется тебя поцеловать, я бы хотела, чтобы ты при этом был в сознании, ладно?

Сэм так быстро шагал по больничным коридорам, что родственники, пришедшие проведать больных, оглядывались на него и гадали, куда он так несется. Убегает, что ли, от кого? Но Сэм ни от кого не убегал и никуда не несся: он попросту летел. Алисия его любит, она так сказала! Она рассталась с Джерри, и, хотя сама она пока в этом сомневается, у Сэма никаких сомнений нет: она выбрала его! И он поедет к ней, как только вырвет маму из лап Рудольфа. И как только папа очнется от комы! И всё станет как прежде. Будто этих трех лет, наполненных печалью и одиночеством, не было вовсе. Точнее, нет, всё станет в тысячу раз лучше, чем тогда!

Сэмюел пересек хирургическое отделение и наконец оказался в приемном покое, где уже неплохо ориентировался. Лили тактично настояла, чтобы Сэм пошел к Аллану один. Убедила его в том, что ей ужасно не терпится почитать комиксы, которые лежат у Сэма на тумбочке, и она присоединится к нему, когда приедет ее мама, а значит, совсем скоро. Про разговор Сэма с Алисией она ни словом не обмолвилась. Только улыбнулась, глядя на его довольную физиономию. Не сестра, а клад...

Однако стоило Сэму войти в палату 313, как приподнятое настроение разом улетучилось. Он совсем забыл, как там холодно и безрадостно, в этой палате: больше похоже на морг, чем на место, где люди лечатся и выздоравливают. Его поразило полное отсутствие в палате какой-либо органической жизни. Казалось, единственное живое здесь — это мигающие экраны и попискивающие приборы. Аллан лежал неподвижно, й о его плачевном состоянии можно было судить по сложной системе голубых трубочек, которые тянулись ото рта и носа к огромной машине, похожей на металлического осьминога с экранчиками вместо глаз, и по бутылкам с жидкостями разных цветов. Только благодаря всему этому отец мог дышать и питаться. Он был всё таким же худым, как и неделю назад, и под многочисленными повязками на груди и шее по-прежнему скрывались раны. Аллан всё никак не набирал потерянный вес, а полученные травмы не желали заживать.

Сэмюел бросил взгляд на частоту сердцебиения, отображающуюся на экране. В среднем 52 удара в минуту. Таким низким пульс раньше не был... Сэм коснулся пальцами истощенной ладони, выглядывавшей из-под одеяла, и вздрогнул. Отец оказался холодным, как мраморное изваяние. Нужно скорее поговорить с ним, восстановить прерванную связь...

— Папа? Это я, Сэм. Прости меня, пожалуйста, я... Я пока не смог спасти маму. За последние дни столько всего произошло, и... Алисия пропала...

Он принялся подробно рассказывать отцу о том, как девушку похитил Рудольф и как ему пришлось ради ее спасения отправиться в Египет, Китай, а потом в Рим, пока наконец они вместе не оказались в будущем. Сэм предусмотрительно умолчал о пожаре в доме бабушки и о том, что сам попал в больницу. На этот раз, в отличие от прошлого визита Сэма, Аллан никак не реагировал на его рассказ. Сэмюел массировал ему руку, гладил по щеке, шептал на ухо, но отца здесь будто не было вовсе...

— Мне бы так хотелось узнать твое мнение по поводу одной вещи, пап, упрямо продолжал Сэм. — Если мама откажется отправиться со мной в наше настоящее, я тут кое-что придумал... Кольцо вечности. Понимаешь, о чём я? Кольцо, которое дарит вечную жизнь. Я много о нём слышал, и... В общем, если коротко, археолог Чемберлен говорил, что оно не только дает бессмертие, но еще и может излечить от любой болезни. А значит, если легенда не врет и если мне удастся привезти его тебе, оно сможет нам помочь, правда? Я знаю, что Сетни спрятал кольцо где-то у себя в гробнице и что найти его можно только с помощью обоих Золотых обручей. У нас уже есть браслет Мервозера, а второй браслет — тот, который ты подарил маме... Думаю, я смогу его достать... Что ты об этом думаешь? Если я добуду кольцо вечности, ты готов испробовать его действие на себе?

Сэмюел коснулся отцовской руки и пристально вгляделся в экран, на котором отображался ритм его сердца. 52... 52... 51... 52... Ни намека на улучшение, ни секундного ускорения, ничего... Сэм надеялся, что его рассказ немного взбодрит отца, но на этот раз у него ничего не получилось. А может, у Аллана осталось так мало сил, что их не хватает даже на то, чтобы слышать. Возможно, даже возвращение Элайзы уже не успеет ему помочь.

Нужно действовать. И как можно скорее.

Сэмюелу разрешили вечером покинуть клинику при условии, что через несколько дней он вернется для повторного обследования. Он еще раз зашел обнять отца, поблагодарил Изабель и вместе с Лили сел в машину тети Эвелин.

Первым, кого они встретили у книжной лавки, был старик Макс. Он стоял у фонарного столба и отстегивал свой велосипед. Увидев Сэма, Макс издал радостный крик и поспешил пожать его руку. Точнее, стиснуть так, что она даже хрустнула. После этого он рассказал, что помогал дедушке и бабушке Сэма и Лили разместиться в доме. Глядя, как старик возится с велосипедным замком, Сэм призадумался и спросил:

Макс, простите, мне всегда было интересно, почему вы даже на нашей тихой улице всегда пристегиваете велосипед? Разве тут что-нибудь могут украсть?

Старик, известный своей глухотой, переспросил:

— Украсть? Да запросто! У меня однажды стянули велосипед прямо со двора, представляешь?! С тех пор я всегда вешаю замок!

— Но мне-то вы скажете код? — невинно улыбаясь, спросил Сэм.

— Тебе — конечно! — не задумываясь ответил старик. — Бери и катайся когда захочешь.

Он подозвал Сэма поближе и шепнул ему на ухо:

— Код — 1937. Год моего рождения. Хитро придумано, правда? — добавил он и подмигнул.

Сэмюел подмигнул в ответ. Старик забрался на велосипед и, лихо крутя педали, поехал к своему дому. Велосипед — вещь полезная...

Сэм вошел в «Книжную лавку Фолкнера», и, едва переступил порог, к нему бросилась бабушка, с глазами, опухшими от слез. Она прижала его к себе и прошептала:

— Мой хороший, мой Сэмми...

От души наобнимавшись и наохавшись, бабушка повела Сэма осматривать новое устройство дома. Большую комнату, где раньше располагался магазин, переделали так, чтобы разместить всю семью. Книжные полки отодвинули к стенам, в центре поставили стол и стулья, у одного из окон пристроили диван и телевизор. Вышло немного сумбурно, но уютно и в целом довольно мило.

— Мы приготовили тебе диванчик у стены, показала бабушка. — Первое время придется потерпеть.

— Без проблем, — успокоил ее Сэм.

Коридор на втором этаже был заставлен штабелями коробок. Ванная завалена бельем, которое удалось спасти из пожара. От него до сих пор пахло дымом. Лили и Эвелин заняли комнату Сэма, превратив ее в нечто среднее между общежитской спальней и складом безделушек, спасенных из сгоревшего дома. Дедушка и бабушка с гораздо меньшим количеством вещей разместились в комнате Аллана.

— Как дедушка? — спросил Сэм.

Бабушка огорченно пожала плечами:

— К сожалению, не очень. Несет околесицу. Пойди всё равно поцелуй его, он будет доволен.

Сэмюел с некоторой опаской толкнул дверь и увидел дедушку. Тот сидел на краю постели и через открытое окно созерцал небо.

— Привет, дедуль, как ты?

Донован чуть обернулся и молча взглянул на вошедшего. Дедушка похудел, щеки были плохо выбриты, глаза смотрели безо всякого выражения. Он выглядел до того изможденным и осунувшимся, что Сэм от растерянности не смог выговорить ни слова. Некоторое время они просто смотрели друг на друга. А потом Донован вдруг заговорил. Хриплым и каким-то надтреснутым голосом.

— Я его видел, — сказал он.

— Кого, дедушка? — не понял Сэм.

— Дьявола, — без тени улыбки ответил тот. — Я его видел.

— Дьявола?

Тогда, ночью, да... Он стоял прямо передо мной. Вот как ты сейчас! Он принес огонь... Адское пламя! — гневно добавил дедушка. — Он хотел всех нас сжечь!

«Рудольф, — подумал Сэм. — Видимо, дедушка застукал в ту ночь Рудольфа!»

— Это ведь был Рудольф, да, дедуль? — спросил он.

Но дедушка будто не слышал, продолжая твердить свое:

— Дьявол, да! Явился к нам в дом! Подошел ко мне с огнем в руках! Это был дьявол, да-да, я видел своими глазами. Дьявол!

Бабушка, услышав его взволнованный голос, вошла в комнату:

— Тише, Донован, тише, не шуми!

Она подошла к дедушке, обняла его и стала укачивать, тихонько что-то приговаривая. Через минуту тот как ни в чём не бывало снова смотрел в окно, куда-то в далекое небо.

— С самого утра такой, — вздохнула бабушка. — То вдруг занервничает, то совершенно сникнет. Врачи говорят, что ничего не могут с этим поделать.

Эвелин и Лили тоже вошли в комнату, и по их расстроенным лицам Сэм понял, что и они не очень верят в дедушкино выздоровление. Он почувствовал, как в душе поднимается волна ярости. Выходит, Рудольф, погубил еще одного человека... Сэм направился прямиком к шкафу Аллана, рывком распахнул его и наугад схватил первые попавшиеся штаны и рубашку изо льна, лежавшие на полке с одеждой для путешествий.

— Что ты делаешь? — спросила бабушка, нахмурившись.

— Если бы не Рудольф, ничего бы этого не случилось, — буркнул Сэм.

— Возможно, но что ты задумал?

— Я отправляюсь за мамой.

— Что? — воскликнула бабушка и шагнула к нему. — Что ты несешь?!

— Лили тебе всё объяснит, — спокойно ответил Сэм. — Я привезу маму. И надеюсь, это поможет отцу выйти из комы. И кто знает, возможно, дедушке тоже станет легче...

— Привезешь Элайзу сюда! — Бабушка схватилась за голову.

Она оглянулась на Эвелин и Лили, ища у них поддержки, но те молча опустили глаза.

— Я всего на несколько часов, — успокоил ее Сэм. — Единственное, о чём прошу, — добавил он, взглянув поочередно на каждую, — это думать обо мне, пока я буду там. Если все три обладательницы удивительного дара будут мне помогать, я обязательно вернусь!

Сэмюел облачился в форму путешественника, взял Книгу времени, поцеловал женщин трех поколений своей семьи и, не оглядываясь, пошел в подвал. Точнее, в его секретную часть. Там он опустился на колени перед Камнем. Прежде чем отправиться в путь, оставалось выбрать нужную монету. Ведь их было теперь целых девять: из замка Бран и из Фив, китайская монета императора Цинь, простая монета из палатки Чемберлена и еще пять, похищенных в будущем у Рудольфа. Две, датированные днем смерти мамы; одна, перенесшая их с Алисией в настоящее; еще одна — с датой его рождения; а также стеклянный диск в форме скарабея, подаренный Сэму Ахмосисом. Какие оставить, какие отложить? С центральной монетой, которая отвезет его к месту назначения, всё понятно. Это определенно будет монета «11 июля, 15:00». Главное, чтобы дата оказалась верной и чтобы не произошло серьезных отклонений от расписания. А вот как быть с шестью остальными...

Для начала Сэмюел отложил в сторону вторую монету из 11 июля, ту, которая перемещает в 10 утра того дня. Если переместиться на три года назад за несколько часов до того, как его погрузят в искусственный сон, может случиться беда. Немного подумав, Сэм отложил монету из Брана — вот уж куда точно не хотелось возвращаться. Оставшиеся шесть монет надел на браслет Мервозера и поднес к Камню. Каждая легко проскользнула в свою прорезь, оставалось лишь приложить к солнечному диску ту, которая перенесет его к маме. Послышался легкий треск, и Сэму показалось, что солнце Тота вспыхнуло. Шар золотого света будто вылупился из Камня, и на мгновенье мальчик забыл, зачем он здесь, настолько потрясающим и невероятным было это зрелище. Но тут пол под ногами задрожал и привел его в чувство... Сэм протянул руку к вершине Камня и, прежде чем обжигающая волна поглотила его, успел проговорить:

— Мамочка, это я. Я иду...

26 РЫБА НА ДНЕ ЗАТОНУВШЕГО ГОРОДА

Когда Сэмюел очнулся, вокруг было темно и отвратительно пахло, но место показалось ему смутно знакомым. В спертом воздухе воняло плесенью. Ощупав пол вокруг, он понял, что уже бывал здесь. Быстро поднявшись на ноги, Сэм снял монету, прижатую к солнечному диску, и поднял над головой браслет Мервозера, чтобы посветить себе и оглядеться. Подвал... Подвал, набитый сломанными вещами, ржавой бытовой техникой, мятыми коробками... Обстановка была чужой, но Сэм без труда определил, что находится в подвале «Книжной лавки Фолкнера». Точнее, в подвале заброшенного дома, когда-то принадлежавшего Гэри Барнбойму. Подвал великого путешественника во времени в настоящий момент мало чем отличался от того, каким его увидели Лили и Сэм, оказавшись здесь в начале 1930-х... Металлолом и прочий хлам теперь не так сильно загромождали помещение, и большого белого шкафа у стены тоже не было, но в общем узнать подвал не составляло труда. Сэм попал туда, куда планировал, и время на дворе — где-то между 1930-ми и его собственным настоящим. Вполне возможно, что как раз 11 июля три года назад...

Сэм направился в тот угол подвала, где должна была находиться лестница. Сосед Макс как-то рассказывал: до того как Аллан открыл в доме книжную лавку, здесь жила сумасшедшая старуха Марта Кэллоуэй с целой стаей злобных собак. Это подтверждал и рассказ Чемберлена, и слова Рудольфа о том, что ему чудом удалось выторговать у хозяйки дома право приходить в подвал и пользоваться Камнем. Сэмюелу торговаться не пришлось...

Когда глаза немного привыкли к темноте, он увидел просвет в том месте, где начинались ступеньки. Ему так не терпелось поскорее выбраться из дома, что он неосмотрительно прибавил шаг и задел ногой спутанный клубок металлической проволоки. Мальчик застыл на месте, но поздно. Проволока оглушительно заскрежетала в мертвой тишине подвала. Сэм затаил дыхание, молясь, чтобы никто его не услышал. Но через секунду понял, что молитвы напрасны. Наверху раздался протяжный рык, за ним — второй, и вот уже застучали по плиточному полу когти... Собаки Марты Кэллоуэй! Перед глазами у Сэма, как кадры из фильма ужасов, замелькали фотографии улицы Барнбойм, сделанные Чемберленом: распахнутые пасти, клыки, вцепившиеся в решетку ограды, безумные глаза кровожадных тварей... Сэм без особой надежды огляделся по сторонам в поисках укрытия, но разве можно спрятаться от своры безумных псов? Лестница уже загрохотала многоголо-сым лаем, и, несмотря на риск, который он прекрасно осознавал, Сэм решился на единственное доступное ему решение. Сосредоточился, закрыл глаза и изо всех сил постарался ни о чём не думать. Особенно о сердечном приступе, который случился у него в прошлый раз. Приказал себе как можно скорее погрузиться внутрь собственного сознания и велел сердцу замедлить бег, подстроиться под более медленный ход времени. К счастью, на этот раз боли в груди он не испытал и сразу почувствовал, что сердцебиение понемногу замедляется. Чтобы ускорить процесс, Сэм сконцентрировал на этом все свои силы и вдруг осознал, что в нём бьется уже не сердце, а время. Получилось...

Мальчик открыл глаза. Подвал был залит тусклым зеленым светом. Меньше чем в метре от него застыл огромный бульдог. Ощерившись, он присел на задние лапы, готовясь к прыжку. За ним еще четыре собаки, такие же здоровенные, тоже замерли на бегу на нижних ступеньках лестницы. Одно чудовище зависло в воздухе и на невозможно медленном воспроизведении стремилось скакнуть на землю.

Не теряя времени, Сэмюел бросился вверх по лестнице, осторожно обегая собак. Скоро он выско-чил в коридор, ведущий в кухню. В доме пахло зверинцем, причем крайне неухоженным... Сэм свернул в гостиную и столкнулся нос к носу с милейшей Мартой. Одетая в длинный пестрый халат, она держала в руках двуствольное ружье, явно намереваясь пристрелить незваного гостя, проникшего в подвал. Вид у нее был сварливый, щеки и подбородок напоминали пустые мешки, на голове красовалась повязка, из-под которой, как два длинных уха, свисали волосы. Верхняя губа искривилась в тихом рычании... Это же надо, до чего похожа на своих собак!

Сэм поспешил дальше, отодвинув старуху к креслу и поздравив себя с тем, что она сейчас не в состоянии вгрызться ему в шею. Добежал до двери, открыл замок и сунул связку с ключами в карман. Снаружи двор напоминал тюрьму для особо опасных собак. Помимо невысокой ограды территория вокруг дома была обнесена высокой решеткой. У одной из стен стояли прикованные цепями миски, а вдоль дома тянулись похожие на бараки для заключенных собачьи будки. Три других бульдога с обвисшими щеками застыли на дорожке, ведущей от ворот к дому, оскалив пасти и приготовившись кого-нибудь загрызть.

Сэм поспешил к калитке. Она оказалась закрыта, но он быстро отыскал в связке нужный ключ и через мгновенье был уже снаружи. Сэм запер калитку на замок, чтобы хоть ненадолго задержать преследователей, и попутно обратил внимание на сверкающий брелок в форме бульдога, на котором было написано: Марта Кэллоуэй, Сент-Мэри, улица Барнбойм, дом 27. Если вдруг кто сомневался.

Сэм на секунду задумался, следует ли отпустить сердце и позволить ему биться свободно. По опыту он уже знал, что замедление длится не дольше пяти минут. Да и то при условии, что сердце выдержит перегрузки. Ведь способность притормаживать мир вокруг себя может оказаться жизненно необходима, когда он встретит Рудольфа... Возможно, ради этого следовало пока поберечь и без того не слишком богатые ресурсы? С другой стороны, если бы Сэма схватили собаки старой Марты или если бы он не успел вовремя оказаться в районе Бель-Эйр, он мог и вовсе упустить шанс встретить Рудольфа! К тому же у него было еще одно дельце, для которого полезно оставаться невидимым.

Сэм побежал, внимательно следя за тем, чтобы сердце продолжало биться синхронно с медленным ритмом Камня. Миновал дом Бомбардье и жилище Фостеров и оказался рядом с домом Макса. Толкнул калитку, вбежал во двор и увидел, что велосипед, как обычно, стоит пристегнутый к одному из двух деревьев. Присмотревшись к замку на заднем колесе, Сэм убедился, что замок — тот же самый, который он видел в своем настоящем. Набрал на замке код 1937, и дужка отстегнулась.

— Извини, Макс, — прошептал он. — Это для хорошего дела.

Мальчик оседлал велосипед и покатил вперед, в мгновение ока преодолев метров сто и чувствуя себя рыбой, несущейся по дну затонувшего города.

Казалось, улицы и дома в самом деле затопило зеленой водой и по этой воде от каждого движения Сэма расходились круги. А еще изо рта у него через равные интервалы вырывались вверх струйки воздушных пузырьков. Потрясающе...

Впрочем, Сэмюел не мог долго восхищаться подводной красотой. Отъехав от дома сумасшедшей Марты на безопасное расстояние, он спрыгнул с велосипеда, чтобы восстановить нормальный ход времени. Закрыл глаза, ослабил напряжение, в котором держал сердце, и дождался, пока где-то снаружи раздастся щелчок, похожий на удар хлыста. Когда он наконец снова открыл глаза, Сент-Мэри будто по волшебству приобрел свой привычный вид. Дома сверкали новенькими ставнями, на ярких клумбах цвели цветы, дети радостно кричали, раскачиваясь на качелях... Высоко в небе сияло солнце, и день был чудесный и очень теплый. Теплый — потому что июль, напомнил себе Сэм.

Вскоре он окончательно убедился, что попал не только в нужное место, но и в правильное время. Проезжая мимо аптеки, Сэм взглянул на электронное табло, висевшее над входом. Там высветилось сегодняшнее число и время: 11 июля, 15:12... Точь- в-точь как он планировал!

Обрадованный, Сэмюел еще сильнее нажал на педали. У него даже закололо в боку, так он спешил. Он вот-вот увидит маму, осталось каких-то несколько минут! Она прямо сейчас где-то здесь, в городе, и... Да, теперь он вспомнил всё очень точно. Перед тем как его отвезли в операционную, Элайза пообещала съездить домой за его любимой пижамой с Суперменом. По дороге она планировала заскочить в торговый центр и купить ему журналов и сладостей. Сэм вдруг отчетливо вспомнил ощущение от ее поцелуя на щеке, когда она желала ему быть молодцом и ничего не бояться: «Ты просто заснешь, мой хороший, а когда проснешься, всё будет позади...» Он вспомнил даже скрип каталки, на которой его везли к лифту, слова медсестры «Нужно будет немного подождать, но ты не беспокойся, скоро доктор придет» и стук двери слева... Никогда еще все эти звуки и картинки не возникали у него в памяти с такой четкостью и силой! Он вообще раньше ничего этого не помнил!

Всё новые и новые воспоминания роились в голове. Горьковатый вкус успокоительного, которое дала ему светловолосая медсестра, отчего он почти уснул. Пять мультфильмов подряд, которые ему разрешили посмотреть. А чуть раньше в то утро — визит мисс Саррок. Она принесла коробку конфет и тут же сама развернула блестящие фантики и проглотила их содержимое. И столько всего еще! Сэм представлял всё настолько отчетливо, будто это происходило с ним прямо сейчас, в данную минуту!

Через четверть часа Сэмюел добрался до холма, за которым начинался квартал Бель-Эйр. В боку кололо всё сильнее, пришлось сбавить скорость и потихоньку, морщась от боли, преодолевать знакомые повороты дороги. Тяжело дыша, он наконец докатил до кленовой аллеи — это был парадный вход в квартал — и вздохнул с облегчением: с виду всё было спокойно. Аккуратные белые домики с колоннами мирно возвышались над яркими клумбами, несколько машин безобидно стояли вдоль тротуара, и птицы на ветвях распевали счастливые песни. Ничто не предвещало беды, которая вот-вот должна здесь случиться...

Сэм прошел дом номер 18 и заметил в саду мисс Саррок, подстригающую розовые кусты. Он завернул за угол и как ни в чём не бывало двинулся вдоль своего дома. То есть своего бывшего дома. Здесь тоже всё было спокойно. У Сэмюела сжалось сердце, когда он увидел на стене террасы мишень для игры в дартс, а рядом — маленький столик, за которым родители часто пили кофе. Накатили и другие воспоминания. Например, как они в последний раз обедали здесь втроем. Аллан готовил в саду барбекю и сообщил им с мамой, что должен на два дня уехать на конференцию в Торонто. Сэму пришлось прогнать от себя этот новый всплеск воспоминаний. Сильные эмоции были сейчас ни к чему.

Он еще раз проехал вдоль дома, заглядывая в окна припаркованных на улице машин. И лишь убедившись в том, что все они пусты и Рудольфа пока на горизонте не видно, соскочил с велосипеда и прислонил его к голубому почтовому ящику с надписью «Элайза, Аллан и Сэмюел Фолкнер». Затем он прошел по плиточной дорожке к дому, потирая колющий бок. Похоже, из-за любви к скейтборду он начал терять навык велосипедной езды... Парадная дверь ока-залась заперта, как и дверь гаража, и, приложив ухо к двери, Сэм отметил, что изнутри не доносится ни звука. Мама, видимо, еще не приехала.

У него мелькнула мысль пробраться в дом тайком. Например, выбив оконное стекло. Но на всех окнах и дверях стояла сигнализация. А ему сейчас меньше всего на свете хотелось, чтобы его забрали в полицию за взлом. Уж лучше подождать, пока на дороге покажется мамина машина... Или же... Или лучше воспользоваться временным зазором и выполнить обещание, данное отцу. Раздобыть второй Золотой обруч. Ведь у мисс Саррок должок перед семейством Фолкнеров...

— Здравствуйте, мисс Саррок, — крикнул Сэмюел.

Старуха, склонившаяся над розовым кустом, вздрогнула и оглянулась.

— Ох, молодой человек, вы меня напугали, — буркнула она. — Что вам угодно?

Сэмюел молча посмотрел ей в глаза. Это же надо: сегодня утром явилась в клинику изображать заботливую соседку, а всего несколько дней назад, воспользовавшись доверием Элайзы и Аллана, украла Золотой обруч!

— Вы вообще кто? — спросила она, с недоверием оглядывая странный костюм Сэма. — Если пожертвования собираете, то не утруждайтесь, я ничего не дам!

— Если я расскажу, кто я, вам это не понравится, — осторожно начал Сэм. — Я пришел дать вам возможность искупить вину...

— Вы из секты? — сердито взвизгнула соседка. — Меня совершенно не интересуют ваши сказки! Уходите из моего двора, немедленно!

— Думаю, на самом деле вы никакая не воровка, — продолжал Сэм тем же спокойным тоном. — И наверняка сделали это неосознанно, инстинктивно. Увидели браслет на руке у миссис Фолкнер и так сильно его захотели, что решили завладеть им, чего бы это ни стоило. Но так вышло, что сегодня миссис Фолкнер очень нужно получить его обратно.

— Что вы такое говорите? — с трудом выдавила мисс Саррок, делая шаг назад и замахиваясь секатором. — Либо вы немедленно уходите, либо я вызываю полицию!

— Неплохая мысль, — ответил Сэм. — Я смогу рассказать им, чем вы занимаетесь, когда вам доверяют присмотреть за детьми. Например, роетесь в вещах хозяев в поисках красивых украшений...

Мисс Сорока, как прозвал ее Аллан, вытаращила глаза. Она уже даже раскрыла рот, чтобы возмутиться погромче, но спохватилась, что это может переполошить соседей.

— Кто вы такой? — снова спросила она, стараясь не повышать голос.

— Сегодня утром я видел вас в клинике, — начал Сэм, чтобы дать ей подсказку. — На вас было красивое зеленое платье с широким воротником. Вы сказали миссис Фолкнер, что вам ужасно нравится ее блузка в горошек и что после операции, если она захочет, вы могли бы присмотреть за ее сыном. Не соседка, а мечта, правда? Бескорыстная, всегда готовая помочь... Правда, вы проглотили половину конфет, которые принесли больному, вышло не очень красиво.

Мисс Саррок растерянно заморгала. Казалось, маска на ее лице пошла трещинами. Враждебный тон как рукой сняло, щеки порозовели, точно розы, среди которых она стояла, а пальцы принялись нервно теребить клетчатый передник.

Чего вы хотите? — пробормотала она.

— Хочу помочь вам снова обрести чистую совесть, мисс Саррок... Для этого вы должны отдать мне браслет. Я верну его миссис Фолкнер и обещаю вам, что она никогда не узнает, кто его брал. Представляю, какое облегчение вы испытаете, когда вернете украденное...

Сэмюел не был уверен, что выбрал правильную стратегию, но ничего другого попросту не пришло ему в голову. Разве что применить грубую силу, как Рудольф. Но это не в его стиле.

Мисс Саррок на несколько секунд призадумалась и оглядела соседние окна, чтобы убедиться, что никто за ними не наблюдает, после чего пригласила посетителя в дом, тихо бубня себе под нос. Сэмюел прошел за ней в гостиную, набитую немыслимым количеством вещей. Слишком много кресел, чересчур много часов на стенах, перебор статуэток кошек на чрезмерном количестве буфетов, и даже желтые и коричневые цветочки на обоях были понатыканы так густо, что им явно было тесно... Казалось, старуха стремилась окружить себя вещами, чтобы не так остро чувствовать свое одиночество.

— Я его просто... Просто одолжила, — объяснила она, поворачиваясь к Сэму. — А потом отдам, да-да, непременно отдам! Мне всего лишь хотелось немного подержать его у себя, совсем немножко! И к тому же он ей не больно-то и нравится, она его никогда не носит. По-моему, она даже и не заметила, что он исчез!

Сэмюел воздержался от комментариев. Всё шло хорошо, и нужно было постараться ничего не испортить. К тому же мисс Саррок с ее фиолетовым оттенком в седых волосах и печатью преклонного возраста на лице сейчас так напоминала школьницу, попавшуюся на шалости, что вызывала скорее жалость, чем злость.

— Я всю их семью очень люблю, — продолжала она. — Никогда не желала им зла. К тому же, уверяю вас, такое со мной вообще впервые! И я с тех пор прямо вся извелась! Надо вам сказать, — добавила она шепотом, — это очень необычный браслет.

Она направилась к лестнице и положила руку на перила:

— Только где гарантия, что вы отдадите его хозяевам? Вдруг возьмете браслет и сбежите?

— Этот браслет принадлежит Фолкнерам, — твердо сказал Сэм. — А значит, его необходимо им вернуть. Что же до того, можно ли мне верить... Кажется, я уже доказал, что говорю правду? Я столько рассказал и про больницу, и про украшение... Я мог бы рассказать еще больше — про вас и семью Фолкнеров. Такие подробности, которых не знает больше никто в мире. Считайте, что я ваша фея- крестная. Фея, которая постарается всё исправить... В конце концов, всякий может совершить ошибку, не так ли?

Мисс Саррок долго смотрела на него и наконец решилась. Пробормотала что-то вроде: «Дурацкий браслет!» — и двинулась вверх по лестнице. Поднявшись на второй этаж, провела Сэма в кабинет, стены которого были увешаны безвкусными акварелями, и выдвинула ящик письменного стола, заваленного садовыми каталогами.

— Вы точно не расскажете им, что это была я?

Сэмюел кивнул:

— Если бы я хотел на вас донести, мисс Саррок, я бы уже сообщил в полицию. Но я ведь объяснил вам, что хочу решить проблему мирно и по-соседски.

Старушка как будто осталась довольна таким ответом. Она сунула руку в ящик и вытащила оттуда голубой бархатный мешочек, перевязанный шнурком. Развязав узелок, медленно, очень-очень медленно, вытряхнула содержимое на ладонь. Из мешочка выскользнул Золотой обруч, и мисс Саррок тихонько вздрогнула.

— Какой же он красивый, — выдохнула она.

Сэмюел шагнул к ней, завороженно глядя на украшение. Оно в самом деле было невероятно изящно и изысканно. Точь-в-точь как браслет Мервозера, но еще тоньше и еще элегантнее. Как будто бы несколько дополнительных веков существования придали украшению еще больше красоты. Впрочем, светил он не так ярко, как копия. Мерцал и искрился, но неземного сияния всё же не производил.

Сэмюел подошел поближе, и старая соседка подняла на него огорченные глаза.

— Я понимаю, вам не хочется с ним расставаться, — тихо сказал он, чтобы ее утешить. — Но вы прекрасно понимаете, что браслет необходимо вернуть Фолкнерам.

Он накрыл украшение ладонью, и в ту же секунду на улице раздался шум мотора... Сэм рванулся к окну, выходящему в сад. По дорожке, ведущей к их дому, ехала до боли знакомая машина. Сэм застыл, не в силах пошевелиться... Мама здесь, она жива! Лица ее он не видел, ракурс был не тот, но машина-то точно мамина! Он проводил автомобиль взглядом до поворота и наконец стряхнул оцепенение. Надо скорее бежать к ней, пока его не обогнал Рудольф.

— Мне пора, — крикнул он. — Я очень ценю ваш поступок, мисс Саррок. И всё это останется между нами, обещаю.

Сэм на прощанье махнул ей рукой и бросился к лестнице, догадавшись спрятать в карман Золотой обруч, который в его руке засверкал так, будто в нём зажгли лампочку... Добрый знак?

Он выбежал из дома 18, схватил велосипед, прислоненный к живой изгороди, но в тот момент, когда садился на него, опять почувствовал резкую боль в боку. Тихо вскрикнул и замер. Похоже, это была не просто резь, а разрыв связок... Такое уже как-то случалось на тренировке по дзюдо. Повредил икроножную мышцу, и пришлось целых два дня лежать в постели, совершенно неподвижно. Это означало, что с велосипедом на сегодня можно попрощаться...