Гроза над Бомарзундом

Глава 23

Надо сказать, что Хюг не заставил себя ждать. По достоинству оценив опасность, исходящую от нашего отряда, он на время оставил Вендта в покое, решив целиком и полностью сосредоточиться на нас.

На сей раз в атаку пошло сразу два батальона, прикрываемые уцелевшими егерями. Причем, один из них пошел с фронта, а второй попытался обойти наш ничем не прикрытый левый фланг. Что хуже всего, мы так увлеклись стрельбой по противнику, что далеко не сразу заметили этот маневр.

Поначалу все шло хорошо. Успевшие поверить в свои силы морские пехотинцы не стали сразу отвечать, дав французам подойти поближе, после чего снова ударили митральезы, и лишь когда их кассеты опустели, в дело вступили «Шарпсы». Помня мой приказ, наши лучшие стрелки старались выбить в первую очередь офицерский состав, благо, тех было легко узнать по форме и золотым эполетам.

Лишившись командиров, солдаты тут же теряли инициативу и, не получая команд, старались покинуть опасное место. Раздосадованный потерями генерал Хюг посылал им на смену других, после чего все повторялось. Стрелки, которых пока еще никто не называл «снайперами», выбивали офицеров, митральезы косили плотные ряды франков, после чего те откатывались назад.

Одним из достоинств капсюльного револьвера Кольта является возможность быстро сменить барабан и продолжать огонь, чем я успел несколько раз воспользоваться, прежде чем сообразил, что остался без боеприпасов. То есть порох и пули у меня имелись, но вот кто бы их зарядил…

Теперь, по прошествии времени, мне трудно сказать, какой смысл был в моей пальбе? Но тогда, в горячке боя, когда со всех сторон гремели выстрелы, свистели пули и кричали раненые, такой вопрос просто не приходил в голову. Передо мной были враги, и я просто не мог удержаться от соблазна спустить курок. Имелся ли от этого хоть малейший прок, бог весть! Думаю, в кого-то выпущенные мной пули все же попали…

В любом случае, когда мое внимание отвлек Лихачев, барабан револьвера оказался пуст.

— Константин Николаевич! — буквально прокричал он мне на ухо. — Нас обходят! Вам нужно уходить!

— Что ты такое говоришь? — отмахнулся я, ища глазами денщика. — Рогов, что б тебя, где ты лазишь? Заряди кольт…

— Французы!

— Где?

И вот тут в очередной раз случился момент истины. Стоило мне повернуть голову, как в глаза буквально бросились плотные цепи вольтижеров в коротких синих шинелях, с заправленными за пояс полами и в красных штанах. И что самое ужасное, они были так близко, что ничего поделать было уже нельзя…

К счастью, Лихачов, в отличие от вашего покорного слуги, голову в горячке боя не терял, продолжая наблюдать за окружающей обстановкой. И потому сумел заметить появление врага. Более того, он успел снять с фронта одну из рот и развернуть в сторону наступающего противника. И только после этого озаботился спасением высокопоставленного придурка, забывшего, что он генерал-адмирал Российского флота, а не ганфайтер на Диком Западе!

Тогда нас в очередной раз спасла скорострельность американских винтовок, дай Бог здоровья мистеру Шарпсу, придумавшему, и капитану второго ранга Шестакову, закупившему для нас это великолепное оружие. Наловчившиеся быстро заряжать их морпехи обрушили на подошедшего практически в упор противника целый град пуль. Те, разумеется, отвечали, но, выстрелив один раз, могли надеяться только на штыки.

У русских матросов их не было, так что приходилось стрелять, и только когда наступающие, неся при этом огромные потери, добрались-таки до заслона, в ход пошли приклады, тесаки, а кое-где даже и кулаки.

Сообразив, что все равно не успею зарядить револьвер, я вытащил из ножен только мешавшуюся мне до сих пор саблю и злобно оскалился. Вы хотите увести меня отсюда? Попробуйте!

Каким-то чудом увернувшись от едва не пропоровшего мое бренное тело штыка, ответным ударом полоснул его по выглядывающей из воротника шинели шее и, как ни странно, сделал все правильно. Кровища брызнула во все стороны так, что окатила вашего покорного слугу с головы до ног. Впрочем, об этом я вспомнил позже, когда пытался смыть с себя отвратительную засохшую грязь. А пока нашел глазами себе новую жертву и с размаха всадил ей свое оружие прямо в живот.

Где-то рядом, держа в одной руке кольт, а в другой саблю, дрался так и не сумевший увести меня прочь Лихачев. Кто-то стрелял, кто-то махал тесаком. Другие кричали, стонали и плакали. Третьи умирали без звука, вцепившись в последнем усилии во врага. Как бы то ни было, атаку мы отбили, причем с огромными потерями для врага. Сами, правда, потеряли ненамного меньше.

Очнувшись от охватившего меня безумия, я обвел глазами поле боя, внутренне ужасаясь тому, что только что творил сам.

— Найди мой револьвер! — приказал первому попавшемуся нижнему чину.

— Сей секунд! — охотно отозвался матрос, оказавшийся, к моему удивлению, Воробьевым, и действительно, мгновенно отыскал кольт. — Коли вашему императорскому будет угодно, так я и заряжу!

— А ты умеешь? — зачем-то поинтересовался, протягивая ему сумку с принадлежностями.

— Конечно! Со всем нашим удовольствием!

— Ловкий ты парень, как я погляжу… может, взять тебя к себе вестовым? А Рогова выгнать к чертовой матери. Опять куда-то запропастился, подлец!

— Чей-то сразу «запропастился»? — обиженно отозвался непонятно откуда возникший возле меня Иван. — Все время тут возле вашего императорского высочества пробыл. Вместях хранцуза отражали!

— Врешь поди! Отчего ж я тебя не видел?

— Не врет, — заступился за товарища Воробьев. — Так и было, сам видел. А что до предложения, так если на то будет ваша воля, то мы завсегда согласны!

— На том и порешим. Где десяток дармоедов кормится, там и одиннадцатому место найдется. Скажешь ротному командиру, что я приказал.

— Слушаюсь!

Тем временем, обозленный постоянными неудачами Хюга Барагэ д´Илье лично прибыл на берег, чтобы принять командование и разгромить упорствующих защитников. После чего перейти, наконец, к главной задаче десанта — осаде и штурму крепости. На берег уже доставили шесть 16-фунтовых полевых пушек и снятые с кораблей морские 32-фунтовки, а также заготовленные еще несколько дней назад фашины. Следом должны были подоспеть и тяжелые мортиры.

— Вы болван, месье! — принялся он распекать красного от злости генерала Хюга. — Неужели так трудно перебить несколько рот русских варваров и их местных приспешников. Сил у вас для этого было более, чем достаточно!

— Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне! — отчеканил ему в лицо подчиненный. — Кроме того, их тут вовсе не «несколько рот». Перед нами не меньше двух полков с артиллерией и, клянусь честью, их канониры хорошо знают свое дело!

— Этого просто не может быть! Мы нанесли удар в разных местах, чтобы растянуть вражеские порядки. У принца Константина просто нет столько войск!

— Вот только он об этом не знает! — саркастически усмехнулся генерал. — И потому бросает в бой батальон за батальоном. Стоит нам добиться успеха в одном месте, как туда приходит подкрепление и выбивает наших солдат.

— А где отряд генерала Гризи?

— Ничего не слышал о нем с прошлого вечера!

— Моряки Дженеса?

— Они…

— Что вы здесь делаете, полковник? — увидел легкого на помине офицера командующий.

— И почему в таком виде? — добавил обративший внимание на испачканное пороховой гарью лицо и порванный мундир Дженеса генерал Хюг.

— С вашего позволения, господа, я совершенно разбит! — каким-то безжизненным голосом отозвался тот, после чего рухнул как подкошенный на заросшую травой землю.

— Что, черт возьми, тут происходит⁈

Получив приказ великого князя, Котен и Грунт немедля собрали всех, кого можно, и двинулись вслед за ушедшими часом ранее французскими моряками. Здраво рассудив, что те тоже движутся на соединение со своими главными силами.

Единственным затруднением было отсутствие у них артиллерии. Не считать же серьезной поддержкой единственную 6-фунтовку, приданную гвардейцам. Использовать же отбитые у англичан пушки не представлялось возможным из-за заклепанных запальных отверстий.

— Говорил я, не надоть торопиться! — бухтел седоусый фейерверкер Рябов.

— Молчи, — шмыгнул носом юный прапорщик Колычев. — Чего уж теперь…

Для совсем недавно произведенного офицера это был первый бой и ослушаться приказа старшего по званию ему просто не пришло в голову. А теперь пушек нет, идти в бой не с чем, а о возможности отличиться и говорить нечего…

— Ваше благородие! — с таинственным видом обратился к нему один из канониров.

— Чего тебе, Федоренко?

— Осмелюсь доложить, осмотрел я британские пушки на захваченных шлюпках. Не сойти мне с этого места, если их нельзя переставить на наши лафеты!

— Ты уверен?

— Лопни мои глаза!

— Черт, заманчиво. Да только кто ж нам разрешит?

— А кого спрашивать⁈ Их высокоблагородия своих уже построили, сейчас помаршируют. А уж с часовыми мы договоримся…

— Погоди-ка. А что, если наши ядра и картечи к ним не подойдут?

— Так что с того? Мало ли у англичан припасов? Возьмем, и вся недолга! А потом ихним же салом, да им же и по сусалам!

— Действуем! — решился прапорщик, и работа закипела.

Скоро их маленькая, как в насмешку назвал кто-то из пехотных офицеров, четверть-батарея, хотя правильнее было называть их артиллерийским взводом, оказалась готова к походу и бою. Огнеприпасов на британских шлюпках и впрямь оказалось довольно. Так что можно было выступать. Главное, что запряжки и передки они сохранили в сумятице боя. И теперь верные лошадки бодро тянули орудия через светлый сосновый лес, а на подъемах расчеты впрягались в помощь четвероногим и затягивали свои пушки вверх.

Выслеживать французских моряков оказалось несложно. Не умея ходить по здешним местам, они, где надо и где не надо, вырубали деревья и кустарник, ломали подлесок, оставляя за собой нечто вроде просеки.

Стараясь не поднимать излишнего шума, гренадеры Котена и линейцы Грунта следовали за ними по пятам и вышли-таки к месту сражения, как раз в тот момент, когда изнемогавшие солдаты Вендта с большим трудом отбили атаку Дженеса, заставив отойти противника к лесу.

Быстро уяснив обстановку, Котен решил не тратить время на перестроение, приказав пушкам выдвинуться на фланг, лично повел своих солдат в атаку. Никак не ожидавшие появления в своем тылу противника моряки растерялись и дрогнули. После чего их почти всех перебили штыками. После чего оба батальона вышли из леса и присоединились к отряду генерала Вендта.

— Фон Котен, вы появились как нельзя более кстати. Рад приветствовать, — первым протянул ему руку донельзя обрадованный Вендт.

— Я и сам вижу, что поспел вовремя, ваше превосходительство, ­– ответил своему бывшему командиру полковник. А что там на левом фланге за пальба?

— Морские пехотинцы зашли врагу во фланг, их сейчас пытаются атаковать.

— Так чего же мы ждем? Давайте двинемся и поддержим их?

— Сказать по правде, еще пять минут назад мне просто некого было отправить, а теперь… вы, пожалуй, и правы. Вот только, кажется мне, они уже и сами управились… Смотрите, французы отступают… К слову, кто там пылит по дороге? Уже на наши ли гренадеры?

Снятый с северной позиции батальон, то и дело переходя с походного на беглый шаг [1], спешно добрался до Финби, где и встретился с только что подошедшими из крепости подкреплениями.

— Капитан Теше, — первым представился командовавший сводным отрядом худощавый офицер.

— По-поручик Шимановский, — немного заикаясь, добавил его спутник.

— Полковник Мясоедов, — козырнул в ответ гренадер. — Следую по приказанию его императорского высочества на соединение с генералом Вендтом!

— Мы тоже. Только вас дожидались.

— Прошу прощения, не тот ли вы капитан Теше, что устроили засадную батарею и крепко всыпали англичанам во время недавнего дела?

— Было дело, — скромно отозвался артиллерист.

— Наслышан о ваших подвигах. Рад возможности служить вместе. Какими силами располагаете?

— Две сводных роты из числа гарнизона крепости и четыре 12-фунтовых пушки. С той самой батареи.

— Солидный калибр, — оценил Мясоедов. — У меня только 6-фунтовки да четвертьпудовый единорог. — Вот что, э… Карл Петрович. Принимайте-ка на себя командование всей нашей артиллерией, и выступаем.

— Слушаюсь!

Примерно через час их отряд добрался до позиций Вендта. Получив разом столько свежих подкреплений, генерал смог отвести свои потрепанные части во вторую линию, чтобы дать им отдых. Очередной этап сражения, можно сказать, был им выигран. Оставалось только оттянуть назад так выручивших его морских пехотинцев. После чего можно садиться писать донесение великому князю. То, что главнокомандующий всеми русскими силами на Аландских островах находится сейчас среди матросов Лихачева, ему даже в голову не приходило!

[1] Беглым шагом проходили 150—200 шагов в минуту. Походный шаг — обыкновенная походка, не в ногу. За постоянную скорость движения пехоты принимался скорый шаг с 110 шагов в минуту, около 4 верст в час.