Гроза над Бомарзундом

Глава 24

В жизни дивизионного генерала Луи Ахилла Барагэ д´Илье случалось всякое. Были взлеты и падения, славные победы и досадные поражения, слава, почет, а затем последовавшие за ними годы забвения и тяжелой службы в колониях. И вот много лет спустя, когда злодейка Фортуна наконец-то повернулась к своему давнему клиенту лицом… Боже, еще утром казалось, что заветный маршальский жезл уже у него в руках!

«Конечно, Бомарзунд не бог весть какая крепость, — размышлял он перед началом высадки. — Но тем легче будет ее взять. А потом останется лишь преподнести это как великую победу, в которой так нуждались император и горячо любимая им Франция!»

А что теперь? Этот проклятый принц Константин — злой гений войны на Балтике вцепился в Аланды как клещ, чтобы не дать союзникам ни одного даже самого ничтожного шанса на успех. Говорят, он даже лично водил своих головорезов в атаку. Вздор, конечно. Человеку столь высокого положения и, будем смотреть правде в глаза, выдающихся способностей, достанет ума не лезть в гущу схватки, рискуя разом потерять все… Но какая к черту разница? Первый день сражения остался безусловно за ним и нет никаких признаков, что завтра это положение улучшится!

«Так тебе, старому идиоту, и надо!» — злорадно подумал наблюдавший за своим командующим генерал Луи д’Юг [1], хотя был всего на пять лет младше. Когда-то они, хоть и в разных полках, вместе служили в Алжире. Тогда молодой еще офицер даже восхищался ветеранами наполеоновских войн и хотел во всем на них походить. Однако вчерашний вопиюще несправедливый разнос все изменил. И теперь перед д’Югом стоял всего лишь жалкий, поникший и потерявший веру в победу однорукий старик. Неудача которого, к несчастью, покончит и с его карьерой…

— Доложить о потерях, — безжизненным тоном, словно исполняя пустую формальность, потребовал Барагэ у адъютанта.

— Мой генерал, отряд Дженеса разгромлен, сам полковник тяжело ранен и отправлен на корабли к хирургам. — Неуместно звонким голосом начал докладывать молодой лейтенант маркиз Галиффе. — От егерей осталось едва полсотни солдат и ни одного офицера! Третий батальон также разбит. В строю не больше двух рот и один лейтенант. Противник сумел перебить почти всех офицеров, включая батальонных командиров. Очень много раненых, медики не справляются со своей работой…

— Проклятье! — без особой, впрочем, страсти в голосе выругался командующий. — Как это вообще возможно?

— Русские обзавелись каким-то дьявольски скорострельным и дальнобойным оружием… — попытался вмешаться в доклад д’Юг, но был резко прерван Бараге д´Илье.

— Оставим это, генерал. Сколько у нас сейчас войск?

— Точной цифры пока нет. Порядка четырех с половиной тысяч, считая легкораненых.

— Из девяти?

— Так точно, мой генерал.

— Где Гризи и его полк?

— Он все еще ждет шлюпок для переправы у Хогсбольта.

— Какого дьявола он там делает?

— Мой генерал, русские атаковали оставленный у деревни отряд и перебили его. Лодки захватили или утопили артиллерийским огнем…

— Оно и к лучшему, пусть там и стоит. Мы сами отойдем к морю. Только соберем раненых и отправим на корабли. Пусть флотские ими займутся, хоть какая-то будет от них польза…

— Мой генерал, у нас много убитых… требуется время для проведения захоронения.

— Оставьте мертвецов мертвецам… Сейчас не до того. Пусть русские ими озаботятся, в конце концов, это их земля…

— Как прикажете.

— Да. Именно так и прикажу! Распорядитесь. Передайте Парсевалю, пусть обеспечит перевозку 51-го полка. И доставит к лагерю припасы и пушки. А также срочно наберет еще три, нет, пять тысяч десанта из своих матросов! Резервы русских не бесконечны! Мы сломаем их упрямство, а потом снесем чертову крепость с лица земли!

Ближе к вечеру сражение затихло само собой. Французы отошли к берегу, где выстроили из фашин нечто вроде баррикад и выставили в промежутках между ними привезенные с кораблей пушки. Мы же оттянули все силы к Транвику и встали вокруг него лагерем. Нужно было хоть как-то накормить людей, но утомившиеся за время сражения солдаты часто опускались на землю там, где стояли и засыпали в самых необычных позах. Кое-где, впрочем, развели костры под котлами и в воздухе запахло кашей.

— А что, полевых кухонь у нас нет? — устало спросил я, и только потом припомнил, что полностью снабдить армию этими нехитрыми, в сущности, агрегатами смогли только к Русско-Японской войне.

Бредущие следом за мной Воробьев с Роговым промолчали, очевидно, даже не поняв вопроса, а больше рядом никого не было.

Как ни странно, большинство домов в хуторе уцелело, и мы направились прямиком к самому большому из них, рассчитывая найти там Вендта, но обнаружили госпиталь.

Вокруг в разных позах вповалку лежали раненые. Суетились санитары из солдат. Слышались стоны, из-под навеса под которым разместили тяжелораненых, доносились крики. Врач — коренастый мужчина в окровавленном халате стоял на крыльце, пуская дым из трубки.

— Ваше императорское высочество? — узнал он меня, несмотря на наступившие сумерки. — Вы ранены?

— Нет, — мотнул я головой.

— Но вы весь в крови.

— Это не моя. Кажется…

— Позвольте я вас все же осмотрю.

— Не стоит. Здесь достаточно пострадавших куда сильнее меня!

— Как угодно, — не стал спорить лекарь. — В таком случае, позвольте предложить вам умыться. Вашему высочеству это точно не помешает.

— Вот это с удовольствием. Кстати, где найти генерала Вендта?

— Говоря по чести, понятия не имею, — развел руками эскулап. — Спросите у казаков, они все знают.

Впрочем, долго искать не пришлось. Вскоре Александр Иванович сам нашел меня. Вид он имел усталый, но держался браво. Что называется, гвардейская выправка. Да и перед тем, как подойти, он явно успел привести костюм и обувь в полнейший порядок, заодно ополоснув лицо и руки. Что ж, такое отношение к военному делу очень в духе Николая Первого. И не скажу, что это так уж плохо…

Оказывается, он даже не подозревал, что я пропрусь в самую гущу боя вместе со своими морскими пехотинцами. И теперь не знал, как передо мной оправдаться.

— Не знаю, как это получилось, но был уверен, что вы вернулись в крепость! Нижайше прошу меня…

— Все нормально, генерал. Доложите лучше о потерях!

— Точно сказать теперь не могу, но не менее трехсот убитых и вдвое больше раненых.

— Так много?

— Так точно. Сильнее всего пострадал 9-й линейный батальон, финские гренадеры и приданные мне охотники из аландских жителей. Они приняли на себя главный удар, но выстояли.

Договорив, генерал замолчал, как будто ждал похвалы или вообще хоть какой-нибудь реакции, но для этого я слишком устал.

— Продолжай, — прервал я затянувшуюся паузу.

— Слушаюсь, ваше высочество. — Спохватился не ожидавший такой реакции Вендт. — У подоспевших нам на подмогу гренадеров майора Давыдова и 8-го линейного батальона майора Алексеева в общей сложности около сотни раненых и три десятка убитых. У гвардейцев фон Котена и 11-го линейного майора Грунта положение заметно лучше, хоть в деле они себя показали блестяще, разгромив в два захода трехтысячный отряд, захватив с бою вражеские пушки и взяв больше пятисот французских и английских моряков в плен. Полагаю, полковник Котен вскоре и сам предоставит вам полный отчет. Гренадеры Мясоедова можно сказать, что и не пострадали. Это не удивительно, подошли они уже к окончанию сражения.

— Что ж время отличиться у них еще будет. Ну а пока можешь передать войскам мое удовольствие. Даю слово, без награды никто не останется.

— Непременно объявлю об этом в приказе! — заулыбался услышавший, наконец, то что хотел Вендт.

— Это все?

— Что касается состояния Морского батальона, полагаю, что ваше высочество осведомлены лучше моего.

— Понятно. Где противник?

— Отступил к заливу и пытается закрепиться на берегу. Уверен, что его потери, по меньшей мере, вдвое больше наших…

— Мне бы эту уверенность… ладно, предаваться печали будем после победы.

— Если вашему высочеству будет угодно, я отдам приказ собирать тела убитых и раненых французов на поле боя. А также их оружие…

— Кстати, о раненых. — Спохватился я. — Найди подводы и организуй скорейшую отправку всех, кого можно спасти в крепость. В первую очередь, конечно, наших.

— Будет исполнено.

— Да, еще. По моим подсчетам фон Шанц должен вскоре вернуться с материка и привезти подкрепления. Так что не все потеряно. Строй здесь полевые укрепления, а покамест отправь метких стрелков, пусть разведают обстановку и заодно ведут по неприятелю беспокоящий огонь, особо выцеливая начальствующий состав. Передай солдатам, кто убьет или ранит генерала, получит от меня двадцать пять рублей золотом!

— Константин Николаевич, — растерялся Вендт. — Но ведь это…

— Что? Варварство? Против законов войны?

Отличавшийся неплохим чутьем генерал предпочел заткнуться и лишь преданно ел начальство, то есть меня, глазами.

— Вот что я тебе скажу, фон Вендт! Оставь свое чистоплюйство до мирных времен. Сегодня не до сантиментов и расшаркиваний. Французы с англичанами не на бал к нам явились! Они нас не милуют, так и мы не станем. Тем более, тебе и без меня хорошо известно, что солдаты без офицеров ­– ноль! Неорганизованная масса. Лишившееся командиров войско быстро потеряет стойкость и волю к сопротивлению. А нам того и надобно. Понятно тебе?

— Не могу оспорить ни одного из ваших аргументов. Что до ожидаемых с подкреплений из Або, то два-три свежих батальона могли бы кардинально усилить нас и позволить…

— Вот что, генерал, — поспешил прервать его рассуждения. — Вижу, ты тут и сам прекрасно со всем справляешься, а мне, пожалуй, пора. Будь любезен, распорядись о лошадях.

— Сию секунду! — с готовностью отозвался тот и скоро мы отправились в Бомарзунд.

Мы — это ваш покорный слуга с двумя матросами и шестеро казаков в качестве конвоя. Причем свободный конь нашелся только один, так что Рогову и Воробьеву пришлось устроиться за спинами у донцов. Но, как говориться, лучше плохо ехать, чем хорошо идти!

Не решившись в темноте блуждать по местным косогорам, мы направились сначала по дороге в Финби, а уже оттуда поскакали в крепость. Чертовски устав, я мечтал только об одном — добраться до кровати и провалиться в объятия морфея, но зрелище, открывшееся мне в Бомарзунде мгновенно придало мне бодрости.

На большом плацу посреди цитадели было выстроено целое войско. Как минимум три батальона солдат. В шинелях, с ранцами за плечами и ружьями в руках.

— Кто такие? — громко спросил я.

Оказавшийся ближе всех рослый офицер с густыми бакенбардами в отличие от доктора мне не узнал, но видимо решил, что раз спрашиваю подобным тоном, стало быть, право такое имею и доложил.

— 2-го батальона Гренадерского Самогитского Эрц-Герцога Франца Карла полка капитан Ден. Прибыли из Або!

— Давно? — продолжил расспросы, внутренне закипая от охватившего меня нехорошего предчувствия.

— Часов семь, как выгрузились, — сплюнул, не сдержавшись от досады капитан.

— И с тех пор тут и стоите?

— Полковник барон Николай Иванович Меллер-Закомельский 3-й пошел к здешнему коменданту, но…

— Бодиско! — заорал я, не в силах более сдерживаться. — Ко мне, мать твою на главной палубе через кабестан с поворотом!

По большому счету, больше всех виноват был я сам. Генералов — бригадных начальников брать с собой отказался, а между тем попросту бросил руководство, не оставив четких и не допускающих двоякого толкования указаний и отправился к войскам. Но вместо того, чтобы, уточнив обстановку вернуться, зачем-то полез в гущу сражения и геройски рубил супостата саблей, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями. Спаситель Отечества, мля!

Местное же начальство, руководствуясь непреложным «как бы чего не вышло» тоже ни хрена не предпринимало. Нет, если бы неприятель подступил к стенам крепости, Бодиско скорее всего сделал все как надо, но вот за рамки полномочий коменданта не вышел! Н-да, хороших исполнителей воспитал августейший папенька…

По всей вероятности, именно эти размышления и уберегли коменданта Бомарзунда от публичного разноса. Но в любом случае, когда Яков Андреевич — в чистеньком мундире с горящими золотом эполетами и белоснежных панталонах, заправленных в блестящие сапоги, предстал передо мной — грязным с порванным рукавом, заляпанным кровью…

— Ваше императорское высочество! — ахнул он, узнав меня.

— Великий князь! — изумился где-то за спиной Ден.

— Надеюсь, — желчно усмехнулся я, — мне не пришлось потревожить ничей сон?

— Что вы, ваше… как можно…

— Сколько прибыло подкреплений⁈ — пришлось прервать его лепетания.

— Три батальона гренадер и батарейная батарея [2]! — отчеканил разом опомнившийся полковник. — Кроме того, изрядный запас пороха, свинца, ядер и прочего огнеприпаса. Все принято по описи и распределено по имеющимся хранилищам!

— Чудно! А как люди, размещены?

— Не поспели, ваше императорское высочество, — повинился Бодиско. — Уж больно много времени заняла разгрузка.

— А мне сказали, они здесь семь часов кукуют!

— Только первая рота. Потом подошли пароходы с казенным имуществом. А войска стали выгружать на пологий берег залива Нотвик, а оттуда пешим порядком привели сюда.

— Ну да, где же еще подкреплений не хватает!

— Но распоряжений на их счет не было…

— Ладно. Кашу сварили?

— Э… что?

— Людей, говорю, чем кормить будете⁈

— Так точно, сварили! Однако осмелюсь заметить, что припасы в крепости не велики, и просто не рассчитаны на такой большой гарнизон.

— Яков Андреевич, — устало посмотрел я на коменданта. — Если мы выиграем это сражение, то недостатка в подвозе не будет. Это я тебе твердо обещаю. А проиграем, все достанется противнику! Поэтому теперь все что есть — в дело! Не хватит в магазинах, доставим. Не успеем, закупай у местных. Не будут продавать — реквизируй!

— Но я не имею власти над статскими…

— Зато я имею и приказываю!

— Понял.

— Немедля собери местных чиновников вместе с купцами, коли таковые имеются, и дай распоряжения. Пусть везут припасы. Раз в Финби имеются ветряные мельницы, стало быть, и амбары для зерна и муки найдутся. Даже если в них ничего нет, займи временно под магазины для наших нужд. И про охрану не забудь!

— Будет исполнено!

— Вот и славно. Так что солдат покормить и отправить нынче спать, а завтра к Вендту.

— Слушаюсь!

­– Напомни, в крепости есть своя пекарня?

— Так точно, имеется!

— Так пусть работает! Если понадобится круглые сутки. Не хватит, привлеки баб в ближайших деревнях, чтобы пекли хлеб для солдат! На сухарях, сам поди знаешь, долго не проживешь…

— Сделаем!

— Еще надо будет похоронные и санитарные команды отправить. Сколько у тебя нестроевых?

— В военно-рабочей роте перед началом осады было сто семьдесят пять нижних чинов при двух офицерах, еще сотня в инвалидной команде и столько же в арестантской…

— Погоди-ка. Что значит «было перед началом осады»?

— Извольте видеть, ваше императорское высочество, более половины из них были иудеями…

— И что с того?

— После высадки союзников почти все они сбежали!

— Однако! — немного удивился я. — А что арестанты?

— Все на месте. Более того, на последней поверке просили дать им оружие, чтобы драться с противником.

— Чудны дела твои Господи! Значит так. Всех кто хочет и способен идти в бой, вооружить и в первую линию. Кто отличится — получит снисхождение. Погибнет — похороним как защитника отечества. Остальных в дело. Найди им лопаты, носилки, телеги и пусть идут к Транвику. Чтобы солдат от боя не отвлекать. Это понятно?

— Так точно. Разрешите исполнять?

Мой взгляд упал на заляпанный кровью рукав и в голову пришла еще одна задача, о которой следовало расспросить коменданта.

— Устройство госпиталя окончено?

— Так точно. — Оживился полковник. — Господину Пирогову предоставлено все необходимое и даже сверх того!

Ладно, завтра проверю. Идея с плавучим госпиталем пока что не задалась. Достаточно большого, чтобы устроить в нем потребное число коек в наличии просто нет. Не переделывать же какой-нибудь фрегат. Зато все необходимое для устройства наземного доставили быстро и без проблем.

— Передайте ему, что скоро будет много работы… Хотя, наверное, уже сегодня.

— Ваше императорское высочество, — решился Бодиско. — Не угодно ли отужинать?

— Что?

— И ванна есть горячая.

— А…

— Все сделаем в лучшем виде, Константин Николаевич! И люди будут сыты, и…

— И волки целы?

— Как будет угодно вашему императорскому высочеству! — с готовностью ответил Бодиско.

— Ладно, — сдался я.

Привести себя в порядок не помешает. Тем более что мой день еще не окончен. Следующий шаг за моряками. Надеюсь, у них будет больше порядка!

[1] général Louis d’Hugues — генерал Луи д’Юг

[2] Батарейная батарея — термин 19 века. Пешие батареи делились на батарейные (12 фунтовые пушки и полупудовые единороги) и легкие (6 фунтовые пушки и четвертьпудовые единороги)