Грязная Гарди (СИ)

Глава 18. Чудовище

Ненавязчиво и приятно тенькали птички, где-то журчала вода, переливаясь серебристым звоном, тихо шуршала листва, которая уже набрала все летние соки, став тяжелой и набрякшей, но еще не гремящей мертвым саваном, покрывающий деревья к осени. Стоял пригожий июльский денек, в воздухе пахло травами, цветами и спеющими фруктами, а значит, неподалеку находились сады. Гарди хотела бы попасть в рай после смерти, но картинка, которую рисовали в ее голове те органы чувств, которые проснулись первыми — уши и нос, выглядела слишком сказочной. А в сказки она не верила даже в детстве.

И все же она лежала на траве, и, кажется, у нее ничего не болело. По крайней мере до тех пор, пока Гарди не пошевелилась. Голова обрадованно сообщила, что она жива, и тут же заболела так, что девушка поспешила вернуться обратно в лежачее положение. Не сразу до нее дошло, что глаза не открывались по той причине, что были завязаны мокрой тряпкой. Пахло травяным отваром, сразу вспомнился Кир.

Однако рычание, раздавшееся рядом, а затем тяжелая лапа, которая придавила ее к земле, не могли принадлежать человеку. Ты не оборотень, это все бредни народные, упрямо прошептала Гарди и, протянув руку, отодвинула повязку с одного глаза.

Глаз тут же захотелось закрыть обратно, потому что на фоне безмятежного июльского неба торчала оскалившаяся клыками морда, которая не могла принадлежать ни одному известному зверю. По крайней мере, Гарди таких не знала. Тигр? Лев? Волк? Нет, на нее смотрело что-то совсем иное, неуловимо напоминающее то ли человека, то ли пришельца, о которых в Старом Городе постоянно твердили разные сектанты и ненормальные. Гарди к нормальным тоже нельзя было отнести, но вера в сверхъестественное, начиная от официальных религий и заканчивая вымыслами скучающих представителей рода человеческого, всегда была ей чужда.

Я в тебя не верю, чудовище, подумала она, разглядывая тварь, которая и не думала убирать лапу с ее живота. При этом, монстр даже на нее не опирался — Гарди видела напрягшиеся узлы мышц, удерживающие лапу на весу, но чувствовала себя так, будто на нее сложили печатный пресс. Однажды она видела такие, в Старом Городе, и даже на спор пыталась поднять — едва живот не надорвала в буквальном смысле.

Чудовище сидело напротив солнца, и Гарди была видна лишь гора, покрытая косматой шкурой, возвышавшаяся над ее неподвижным телом. Странно, но от твари не пахло тем, чем обычно смердело от хищников, с которыми приходилось сталкиваться Гарди в прошлой жизни. Ни зловония мертвечины, ни затхлого дыхания.

Тварь вдруг резко приблизила огромную голову и понюхала ее плечо — то самое, раненое. Гарди зажмурилась, понимая, что голыми руками сражаться с монстром бесполезно, но все закончилось мирно. Чудовище лишь обнюхало ее и заглянула в глаза. Угол зрения изменился, и девушка увидела, что, собственно, на нее смотрело. Морда была больше плоской, как у кота или тигра, но пасть казалась деформированной, возможно, из-за нескольких рядов зубов, торчащих за слюнявыми, черными губами. Голова монстра была в два или три раза крупнее человеческой и покрыта то ли шерстью, то ли колючками, похожими на струпья. То тут, то там, из-под черной шерсти выглядывали ороговевшие наросты, сходившиеся на лбу в одну большую дугу, которая пластинами закрывала глаза — красные, будто воспаленные, с узким, горизонтальными, как у козла, зрачком. На макушке прятались рога, которые она сначала приняла за щупальца. Может, они ими и были, только ороговевшими. Рога-щупальца постоянно шевелились, то прячась в густой шерсти, то поворачиваясь в сторону громких звуков.

Да ты сам дьявол, подумала Гарди, с изумлением разглядывая знакомый цветок, который прятался у твари в густой шерсти примерно там, где у зверей должны быть уши. То были аквилегии. Синие башмачки на фоне страшной морды смотрелись нелепо, но случайно попасть в шерсть тоже не могли. Чудовище то и дело поворачивало голову в ту сторону, где болтались аквилегии, и жадно втягивало воздух носом. Кажется, запах ему очень нравился.

И тут она поняла, где точно видела эту тварь. Там, на берегу реки, с Киром на руках. Не могло быть в этих лесах второго такого зверя.

— Вижу, вы уже познакомились, — раздался знакомый голос. — Луха, отойди, все в порядке, ее никто не тронет.

Так меня, значит, охраняли, растерянно подумала Гарди и посмотрела на Кира, который показался из-за опушки. От подъема он запыхался, волосы растрепал ветер, а лицо раскраснелось, Гарди же подумала, что прекрасней зрелища она в жизни не видела. И самое чудесное в этом зрелище было то, что Кир — жив.

— Ты, пожалуйста, не пугайся, а то она потом обижается, — сказал Кир, приближаясь. Гарди к тому времени уже осмотрелась и поняла, что вся эта странная компания, включая ее саму, сидела под тенью раскидистого тополя на высоком холме, поросшим пышно цветущими кустами, которые спускались к подножью. Под тополем трава была примята и вытоптана, и Гарди, даже не будучи следопытом, поняла, что это место посещали часто. Например, эта вот зверюга, у которой даже оказалось имя — Луха. И похоже, она была девочкой.

Гарди попыталась сесть и отпрянула, когда зверь махнула лапой над ее головой. Оказалось, хотела помочь. Голова у Гарди кружилась, и если бы тварь не придержала ее за спину, она бы повалилась обратно в траву.

— Не вставай, у тебя, похоже, сотрясение мозга, — сказал Кир, с озабоченным лицом присаживаясь рядом. — Хочешь пить? Я молока достал.

Он всегда хотел ее покормить. Наверное, не стоило сопротивляться столь благому желанию, и Гарди пригубила прохладный напиток из глиняного кувшина, который где-то раздобыл ведьмин сын. Поверх глиняного края сосуда ей был хорошо виден поселок Голубой Ключ, который сейчас с полным правом можно было назвать бывшим. То, что она увидела внизу холма, заняли ее мысли настолько, что вопросы о чудовище, которое с жадным видом глядела, как она пьет, оттеснились на второй план.

Догадавшись, она протянула кувшин зверю, гадая, как тварь возьмет в свои огромные лапы такую крошечную емкость, но чудовище склонило уродливую башку и, высунув тонкий, почему-то синий, язык, принялось лакать, словно большая кошка. Гарди глядела то на монстра, пьющего молоко у нее из рук, то на пожарные машины и другую технику, заполонившую место пожарища. Люди в комбинезонах и шлангах все еще проливали водой дымящиеся останки. А на луговине — той самой, где Гарди играла в футбол с мальчишками, раскинулся палаточный городок. Видно было плохо, но ей показалось, что среди людей, собравшихся на поляне, она узнает селян. Помимо пожарных среди толпы выделялся особый вид представителей рода человеческого — чиновники. Их машины — черные вездеходы-джипы — выстроились поодаль от пожарной техники. «Чиновниками» она назвала тех, кто жарился в костюмах и галстуках, ползая с бумагами в руках по остаткам деревни. Особенно много таких «ползающих» было на руинах особняка Алисии.

— Власти приехали, — кивнул на людей в поселке Кир. — Поселок будут переносить, людям выдадут новую землю. Могу рассказать, что там узнал. Или сначала хочешь про нее?

Он кивнул на Луху, которая вылизывала пустой сосуд.

Кажется, до Гарди начало доходить.

— Это оборотень? Тот самый, что давил куриц в деревне?

Кир кивнул.

— Мы с ней давно знакомы. Она…

— Давай лучше сначала о том, что там внизу, — перебила его Гарди. — Кажется, я еще не готова к твоей правде.

Луха покосилась на нее и прорычала что-то неодобрительное. Кир же присел рядом с Гарди, и ей показалось, что он хотел бы сесть ближе, но почему-то в последний момент передумал. Затем достал из внутреннего кармана мятый цветок розы и протянул… нет, не Гарди, как ей вначале подумалось, но чудовищу. Луха бросила пустой кувшин и, жадно схватив цветок, положила его на нос. Выглядело бы комично, если бы кто-нибудь улыбался. Но у Кира не лице не было ни одной эмоции, а морда твари и вовсе была нечитаемой.

— Запах цветов ее успокаивает, — пояснил Кир. — Все эти розы в теплицах на болотах — они были для нее. Так жажда крови меньше становится.

Гарди кивнула подозрительный взгляд в сторону огромной туши, которая разлеглась в траве, полностью кайфуя от розы, которую едва ли не размазывала себе по морде.

Тихое, незаметное и ранее незнакомое ей чувство рождалось в сердце и болело хуже, чем ее много раз травмированная голова. Кажется, оно называлось ревностью.

— И у нас дома ты для нее розы выращивал? — спросила она, стараясь звучать как можно непринужденнее, но получилось сухо и жестко.

— Отчасти — да, — не стал лгать Кир. — Я делал это ради нее. Но и ради нас тоже. Луха уже почти год ходит в нормальном виде, ну почти, в нормальном. Лучше ее не видеть, когда она превращается. Последний раз это стоило деревне всего стада овец, которое, конечно, повесили на меня, потому что я пытался отвлечь внимание Лухи от пастухов, ну, и сам попался на глаза. Когда она в своей фазе, ей все равно, кого жрать — людей, зверей. Я не знаю, почему, но запах цветов — не они сами, но именно их аромат, успокаивает Луху, заставляет ее быть хотя бы немного человеком. У нее разум на уровне развития двухлетнего ребенка. И это уже навсегда. Весной ей хорошо, летом тоже, а вот осенью и зимой приходится туго. Последние два года я постоянно выращивал для нее розы в отапливаемых теплицах. Аромат этих цветов подавляет жажду крови сильнее других.

— Поэтому ты женился на мне? Из-за статуса?

Слова были горькими и колючими, словно семена репейника.

Кир грустно покивал головой.

— Отчасти — да, — повторил он.

Ну, хоть в глаза не врет, подумала Гарди, чувствуя, что голова сейчас расколется на половины, как орех. Похоже, они не с того начали.

— Я рада, что ты жив. И что она, — Гарди неприязненно покосилась на Луху, — спасла тебя. Это твоя загадочная ночная любовница, к которой ты постоянно уходил?

Ну зачем она это сказала? Ведь собиралась же спросить, что там с Хризеллой, и откуда взялись все те люди в пиджаках. Что им вообще здесь было нужно? И жив ли Ас. На его судьбу Гарди было наплевать, но убийцей в новой жизни она становится не хотела. Хватало прошлого.

Кир не стал ничего говорить, опустив голову и спрятав лицо в ладонях. На какой-то момент ей показалось, что он плачет, но нет, ведьмин сын, просто остервенело тер лицо, словно хотел от него избавиться.

— Луха спаривается с волками, — глухо проговорил он. — Она иногда живет в их стае, но зачать не может, потому что мутант. Она мне… как сестра. Как младшая сестра, которую я никогда не брошу. Пожалуйста, Гарди, спроси меня что-нибудь еще. И не смотри на меня так. Сначала я видел в тебе человека со статусом владельца роз, но потом все изменилось. Мое отношение к тебе изменилось… А иногда мне кажется, что ничего не менялось. И ты значила для меня очень много с самого первого дня нашей встречи.

— Они напали на дом почти сразу, как только ты уехала, — продолжил он, помолчав. — Проводив тебя, я сходил навестить Луху, и только поэтому меня не застали врасплох. Пришла почти вся деревня, даже Тита уговорили, хотя он-то, если не ко мне, то к тебе относился точно хорошо. Дерек тоже там был. Это из-за него дом не тронули, он громче других кричал о проклятых и привидениях. Хотя сейчас думаю, что лучше бы вломились, может, раньше бы узнали, и деревню спасли. Три человека погибло, много домашней скотины, тут, конечно, не без Лухи обошлось. Людей она не трогала, это я точно знаю, они сгорели, да от этого только не легче.

— О чем бы узнали? — спросила Гарди, разглядывая черное пятно с жженым мусором, оставшееся от некогда величественной усадьбы.

— Снова я перескакиваю. В общем, в дом заходить не стали, а сад растоптали полностью. Розы срезали, погрузили в телегу и повезли к Асу. На этот раз до них дошло, что это деньги, пусть и незаконные. Слышал, что собирались продать их за полцены Молионам. Я отправился следом. В последний момент розы передумали прятать в доме Гойдона и укрыли в сарае старика Рода Могрюгера, нашего бывшего старосты, который впал в кому. У него никого уже к тому времени не осталось, спал он четвертый год, женщины в поселке за ним по очереди ухаживали. И надо же было ему проснуться в тот момент, когда Ас с парнями затаскивали телегу с розами на его задний двор. Что там снилось Роду — теперь уже никто не узнает. Только он высунулся из окна с ружьем — и как встал на ноги только! — и принялся орать, чтобы Ас убирался с его земли. Они не очень ладили, когда Род был старостой, ведь Гойдон метил на его место. Не понятно, какая муха укусила Аса, только он достал своей револьвер и выстрелил старику в лоб. А потом велел парням оторвать ему голову, да так, чтобы было похоже, будто это зверь сделал. Все в тот день было, как назло. Как назло, появилась и Луха. Я ее заметил раньше других, она вертелась вокруг собаки Рода, которую Ас тоже застрелил — просто так. Собака давно кормилась сама в лесах, но каждый день возвращалась в свою конуру к дому старика. Для Лухи же ее труп был мясом. Я попытался незаметно пробраться к Лухе, чтобы увести ее, но меня заметили. Тогда я побежал в другую сторону, потому что увидеть Луху им было нельзя. Попадаться не собирался, но так получилось. День был невезучий. Остальное ты знаешь. Луха боится, как толпы, так и людей по отдельности. Она может забить весь домашний скот в деревне, но от селян будет шарахаться, как от огня.

— Она подождала, пока тебя сбросят в реку, а потом вытащила, — подытожила Гарди.

Кир кивнул.

— Остальное ты знаешь. Кроме, наверное, причины пожара. Я подслушал, о чем там говорят внизу городские. Теперь понятно, почему Ас так хотел купить твой дом. Оказывается, Алисия жила на огромных залежах «золотого молока», а потом передала это богатство тебе. Гойдон, вероятно, знал о месторождении, потому что теперь тебе полагается солидная выплата от государства за эту землю. Она точно будет немаленькая. Причиной пожара тоже стало это самое «молоко». В полости под домом скопилось слишком много выделяемых им газов, они и воспламенились. Это могло случится в любой момент. Может быть, стоит сказать спасибо жителям Голубого Ключа за то, что они разорили дом, и нас в ту ночь в нем не оказалось.

Гарди вспомнила долг по статусу и с облегчением выдохнула. Ну хоть что-то решилось. Ей никогда не нравилась мысль продавать цветы Сальвии. Но взглянув на Кира, она поняла, что рано обрадовалась.

— Прости, — грустно сказал он. — Но деньги заплатят не раньше следующего года. Это королевская бюрократия. Поселок перенесут севернее Хлопушек, а здесь будут открывать карьер по добыче «золотого молока». Каждому жителю выдадут участок и денежную выплату на строительство дома. Ты тоже имеешь на это право. Но только… после оплаты статуса. Не волнуйся, мы все уладим. Я меня есть знакомые лесники. Я попробую занять у них в долг.

— А ты? — сказала Гарди и вдруг подвинулась ближе к Киру, чувствуя, что сопротивляться интуитивному желанию будет неправильно. Он же не отодвинулся как раньше, напротив, робко положил руку ей на талию. Гарди перехватила его ладонь и накрыла сверху своей.

— А что я? — хрипло спросил Кир, и она пожалела, что они на этой опушке сейчас не одни. Впрочем, зверь по имени Луха доедал розу и не обращал на них внимания.

— Ты ведь тоже имеешь право на дом и на компенсацию, не так ли? Или Гойдон везде просунул свои щупальца? Кстати, почему он тебя так ненавидит?

— Дело не в Гойдоне, — грустно улыбнулся Кир, — а в моем прошлом.

Надо же, подумала Гарди, у нас, оказывается столько общего.

— После обеда обещают дождь, — внезапно изменил тему Кир. — Надо бы задуматься о ночлеге. Не думаю, что ты захочешь ночевать в тех палатках рядом с Асом и его семьей. Кстати, забыл сказать о Хризелле…

Гарди тоже вдруг вспомнила, что именно стало причиной ее забытья.

— Кажется, она хотела моей смерти.

— Луха перехватила штакетину, напугав ее так, что Хризеллу увезли в городскую больницу с диагнозом «шизофрения». Но, по крайней мере, она жива. В тебя же попала горевшая перекладина, которая отлетела с окна мызы.

— Этот дом никогда меня не любил, — пробормотала Гарди, трогая повязку на голове. — Скажи честно, Кир, у нас когда-нибудь водились крысы?

— Я запрещал Лухе входить в дом, но… — Кир посмотрел на горизонт, из-за которого показывались первые щупальца туч. Гарди вспомнила о том красном облаке, которое заставило всех желать смерти друг друга, и подумала, что вопрос безопасного ночлега стоит остро.

— В общем, она иногда игралась, — закончил ведьмин сын, виновато покосившись на Гарди, будто это он скрипел и шуршал над головой ее спальни. — И тогда на болоте это была игра. И с Даней тоже. С ним, кстати, все порядке. Хризелла успела его отослать с другими детьми в соседнюю деревню.

— Можно поехать в город и снять какую-нибудь ночлежку, — предложила Гарди, чувствуя, что говорит глупость. Денег, оставшихся в кармане, хватило бы только на очень-очень плохую ночлежку, тогда почему бы вообще не остаться на этой опушке? Наломать еловых веток, соорудить шалаш… Она где-то читала, что такие «хвойные палатки» даже воды не пропускают. Проблема была в том, что Гарди понятия не имела, как строить подобные сооружения, что же касалось Кира, то вид у него был странный.

Ведьмин сын посмотрел на Луху и что-то показал на пальцах, будто разговаривая с немым человеком.

— У нас с ней система знаков, — пояснил он. — Хотя и некоторые слова она понимает.

— И о чем вы сейчас говорите?

— Об убежище. Луха не будет против, если мы проведем пару дней в ее берлоге, пока не решим, где добыть денег, чтобы оплатить статус и вернуть себе права. А мы их обязательно вернем.

— В берлоге? — выражение лица Гарди, наверное, было непередаваемо.

— Да, она живет в одной из пещер за болотами. Туда ни один охотник не пробирается. Слишком дурная слава у места, Луха постаралась. Там безопаснее всего. И довольно уютно. Пожалуй, слово «берлога» не совсем подходит, а вот «лесная нора» — в самый раз. Ну, или землянка.

Кир мог ее не уговаривать. Гарди была готова заночевать под открытым небом, так, чем жилище монстра хуже? Слишком много всего навалилось. Она чувствовала, что ей необходима пауза, чтобы остановить жизнь и тщательно обдумать следующий шаг.

Луха что-то показала когтями Киру, а потом кивнула на Гарди. Кир озадаченно прикусил губу, но все-таки решился сказать:

— Не пугайся, пожалуйста, но она хочет тебя понести. Вообще-то это правильно, и тебя нести собирался я. Если у тебя сотрясение, то чем меньше движений, тем лучше. А дорога там сложная.

Он собирался доказывать что-то еще, но Гарди лишь махнула рукой. Мол, на все согласна. Она была не в том состоянии, чтобы спорить. Вообще-то ей бы хотелось, чтобы ее понес Кир, но глядя на его измученное лицо, а особенно вспоминая то, что он еще недавно был утопленником, Гарди поняла, что лучше оседлать чью-нибудь спину покрепче. Если эта Луха — из ревности или еще какой звериной мысли — решила ее завести в горы, а потом сбросить, пускай. Лучше открытое столкновение, чем постоянное ожидание засады исподтишка. Гарди всегда ожидала засады.

— Хорошо, пошли, — сказала она. — А по дороге ты мне как раз расскажешь, кто такая эта Луха.