Грязная любовь (СИ)

ГЛАВА 25

— Они били и насиловали меня до глубокой ночи. Разорвали мою одежду, пинали из угла в угол. Им не хотелось секса. Им нравилось издеваться надо мной. Смотрели на мои мучения и смеялись, — Надя смотрела в одну точку, на время потеряв связь с реальностью.

— Ты звала на помощь, — слегка потрясла её за плечи.

— Нет. Зачем доставлять им ещё больше удовольствия? Валера больше смотрел и подначивал своего друга. Пару раз мне показалось, что ему стало дурно от вида крови. А вот второй… У него вставал только после пары часов пыток. Когда я теряла сознание, он обливал меня ледяной водой и трахал, трахал, трахал…

— Достаточно. Не нужно тебе прокручивать всё это в голове. Думай о детях, им нужна мама.

Зря я напомнила ей о малышах. В этот раз истерики не было, но та боль и ужас, увиденные мной в её глазах, навсегда останутся в моей памяти.

— Ты знаешь, зачем Валера притащил меня сюда?

— Нет. Может быть, он испугался, что ты слишком сильно пострадала от рук его друга. Здесь есть врач. Он уже помог тебе и наверняка завтра отпустит тебя домой, к детям.

Мне очень хотелось верить, что я права и несчастной девочке просто хотели оказать медицинскую помощь. Но на следующий день в блок никто не пришёл. И на следующий после следующего тоже. Еда закончилась, воду пришлось набирать из душа. Мы сидели в тесной прозрачной коробке и просто смотрели друг на друга. Три пленницы мира мужчин, приговорённые ещё при рождении.

Я долго винила отца за то, что он сделал. Бороться против системы бессмысленно. Он знал, что проживёт недолго, но не сделал ничего ради нашего с Юлькой будущего. Наоборот. Из-за его деятельности нас теперь считают опасными. А ведь он мог сотрудничать с властями, получить место в Гнезде и позволить своим дочерям жить на берегу моря… Так думала я до знакомства с Надей.

— Сколько тебе лет? — это тягостное молчание меня убивает.

— Двадцать два.

— Можно нескромный вопрос? — она кивнула. — Откуда у тебя дети?

— Я любила их отца, — коротко ответила Надя.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Мы вместе ходили в школу ещё до войны. Он заботился обо мне после смерти родителей. Я относилась к нему как брату до восемнадцати лет, но потом он сказал, что я уже взрослая и нравлюсь ему. Он был добр ко мне и после рождения двойняшек тоже. Но вторая беременность его изменила и он ушёл. Решил, что кормить четыре рта будет слишком затратно…

Она говорила о предательстве мужа, как о само собой разумеющемся. Не представляю, как можно просто взять и выбросить из своей жизни беременную жену с двумя маленькими детьми? Он же знал! Не мог не знать, чем придётся заниматься Наде после его ухода.

— Ты совсем не злишься на него?

— Нет, — она удивлённо хлопала глазами. — Он позволил мне избегать насилия долгие годы, заботился обо мне. Это я виновата — плохо справлялась с детьми.

— Ты виновата?

— Ну конечно! Не каждой девушке везёт найти опекуна хоть на несколько лет и стать матерью. Благодаря ему, у меня появился смысл жизни.

Очаровательно! Чем больше узнаю о новом мире, тем больше охреневаю. Оказывается, теперь возможность стать игрушкой для мужчины на пару лет рассматривается как привилегия.

— И он никак не помогает тебе?

— Зачем? Ему нужно пожить для себя. А потом он вернётся и заберёт детей.

— В смысле заберёт?

— Приедет и заберёт, когда двойняшкам исполнится шестнадцать. Дети должны жить с отцом после совершеннолетия.

Я не нашлась, что ей ответить. Надя искренне полагала нормальной такое развитие событий. Мать стирает пелёнки, не спит по ночам. Отец появляется, когда дети вырастут, и забирает детей. Ладно девочек — им действительно безопасней под опекой отца. Но мальчиков? Сыновья могли бы зарабатывать деньги, помогать своей маме. Но нет.

— А что если дети не захотят поехать с ним?

Надя не успела мне ответить. Наш разговор прервал скрежет поднимающейся двери. Вход в бокс также разблокировали.

— Ну что, девочки? Поболтали? — доктор радостно улыбался. — У меня для вас хорошие новости. Надя, твоему ребёнку ничто не угрожает, но я ещё какое-то время понаблюдаю за вами обоими. Сегодня ты можешь переехать в свою палату. А тебя, Алиса, завтра заберут. В Оазис.

Удивительно, но Надя не стала спорить с ним и даже про детей не спросила. Похоже, что она привыкла подчиняться мужчинам и выполнять их приказания. Вот как так? Совсем недавно она себе лоб в кровь разбила о бронированное стекло из-за беспокойства об оставленных малышах, а сейчас даже взгляд поднять не смеет. Встала и послушно побрела в соседнюю палату.

А вот доктор уходить не собирался.

— Весело провела время с новой товаркой?

— Не очень, — злобно посмотрела на него. — Зачем Валерка её изнасиловал?

— О, ты даже имя моего внештатного помощника запомнила? Я ему приказал.

— Что?! — захотелось разбить ему лицо и навсегда стереть наглую улыбку.

— Ну да. Деградантки невероятно выносливы. У них почти никогда не бывает выкидышей и преждевременных родов. Когда Валерка со своими опятами появился возле бункера, у меня почти сразу появилась идея для новых исследований.

— То есть Надя для вас всего лишь подопытная крыса? Вы не можете так относиться к людям!

— Не кричи, у меня очень чувствительные нервы. Твоя новая подруга — не человек. Она — деградантка.

— Да откуда это слово вообще взялось, и кто вам позволил сортировать людей?! — проигнорировала его просьбу говорить тише.

— А что ещё нам остаётся? Стране не нужно настолько много людей. Обычно проблему перенаселения решали войны и болезни, но современная медицина позволяет вылечить практически всё, а война, к сожалению, унесла слишком мало жизней. Размножаться должны лучшие. Такие как ты, например. А таким как Надя… Я предлагал массовую стерилизацию, но моё предложение отклонили. Власти опасаются бунта. Знаешь, инстинкт размножения, один из самых сильных в животном мире.

— Прекрасно! Теперь вы называете Надю животным. Я два дня с ней общалась — они ничем не отличается от нас.

— Тебе так кажется. Мышление деградантов ограничено. Их можно научить считать и писать, выполнять достаточно сложную работу, но на этом всё. Они никогда не принесут пользу обществу.

— В смысле, не принесут? Вы сами сказали — они работают, управляют автомобилем, способны к обучению. Почему власти не хотят открыть школы для всех? Университеты?

— Зачем? Сейчас все производственные процессы автоматизированы. Деграданты не нужны. Они мешают развитию страны, — он закатил глаза и явно любовался собой. — Нам нужны учёные, программисты, врачи. Те, кто смогут сделать мир лучше. Ладно. Я с тобой заболтался. Собирайся. Сегодня ночью ты уезжаешь.

— Моя сестра… Что с ней будет?

— Она пока остаётся здесь.

— Я могу с ней поговорить на прощание. Мы вряд ли ещё когда-нибудь увидимся, — попробовала надавить на жалость.

— Нет. Вам запрещено переговариваться. Но вы можете видеть друг друга.