Грязные деньги

15 ДЕНЬГИ ПОБЕЖДАЮТ ДЕНЬГИ

31 декабря.

Вот уже три недели любой киевлянин или гость столицы, который хоть раз вышел из подземного перехода возле здания театра, с изумлением убеждался: снова что-то изменилось. Со скандально известным строительством, о котором не поленился написать почти каждый журналист в городе, происходило что-то непонятное. Буквально на глазах у публики с помощью кранов рабочие сносили верхние, только недавно появившиеся перекрытия и недостроенные этажи. Оставшиеся три этажа в спешке привели в порядок: фасад нарядился в красивую плитку, засияла стеклом и украшениями входная группа.

А самое странное — убрали забор!.. Возле строительства постоянно находились глазеющие любопытные граждане, и никто их не разгонял. Охраны не было. Если кто-то слишком увлекался и подходил, то ближайший рабочий вежливо его выпроваживал, мотивируя безопасностью. Кирпичи падают, знаете ли.

Незадолго до Нового года здание окончательно освободили от лесов, вымыли все, что полагалось вымыть, и стало заметно — какое оно небольшое и красивое. Даже погода, видимо, в честь такого дня сделалась приятной: легкий, почти незаметный морозец, солнце и никакого снега. На стене, на светло-шоколадной мраморной плитке появилась табличка с витиеватой надписью: «Международный центр искусств имени Н. В. Гоголя».

А в самый канун праздника, днем тридцать первого декабря по центру города двигался белый лимузин «линкольн». Он плыл плавно, как корабль, и казалось — автомобиль рассекает поток других участников дорожного движения, как мелкую волну. Белый цвет лимузина в этот зимний день воспринимался естественно, и даже его девятиметровая длина на фоне старинных улиц не выглядела чрезмерной.

Автомобиль подъехал к центру искусств и бесшумно остановился, вызвав некоторое оживление среди прохожих и зевак, рассматривающих здание. Из дверей белоснежного красавца вышло несколько человек, с другой стороны вышел водитель. Он постелил на капоте что-то вроде скатерти, потом поставил на нее поднос с шампанским и фужеры.

— Чур, я открою! — сказал Андрей Двинятин, но обнаружил, что на него никто не смотрит. — Ну, я так не играю…

— Вот это да! — Лида Завьялова захлопала в ладоши. — Я туда уже хочу! Марк Игоревич, когда открытие?

Осокоров усмехнулся в усы.

— Лидочка, понимаю ваш актерский пыл. Открытие на Рождество, сценарий вам пришлют, и ваша роль не последняя, уверяю.

«Это же артистка Завьялова, ну, та самая, из сериала!.. Забыла название», — послышались неподалеку голоса. К Лиде подошли, попросили автограф; она держала себя снисходительно, играя роль «знаменитость среди обожателей».

— А вот у вас автографа не спросят, — сказала Вера, рассматривая здание, но обращаясь к меценату. — Никто не знает, что вы…

— Вот и хорошо, — прервал ее Осокоров. — Я вовсе не стремлюсь к такой популярности, как у нашей уважаемой и знаменитой актрисы. И потом, не только я это сделал.

Дарья Сотникова не могла наглядеться на построенный дом. Она отошла в сторону, глянула оттуда, потом вернулась.

— Так вот что здесь будет вместо… Ну да, логично. Выглядит хорошо, — сказала она задумчиво. — Важнее то, что будет внутри.

— Внутри будет искусство, написано же, — сказал Андрей, которому не дали открыть шампанское: это сделал водитель. — Давайте тогда за искусство!

Пять человек пригубили шампанское из пяти бокалов. На них смотрели с любопытством. Вера неожиданно собрала у всех бокалы, где игристого вина оставалось на самом донышке, подошла ко входу в центр искусств и выплеснула на ступеньки.

— На счастье! — сказала она.

— А теперь прошу снова занять свои места, — сказал Осокоров.

Автомобиль плавно понесся по улицам.

— Марк Игоревич, куда мы едем? — кокетливо спросила Завьялова.

Она уже видела себя в какой-то роли в Фестивале магии и фэнтези и, конечно же, в одной из главных. Так что Осокорова она считала для себя потенциальным боссом. И поэтому не имеет значения, сколько ему лет, — важно ему нравиться. Для этого подойдет и бархатный голос, и улыбки, и комплименты…

— Сюрприз! — кратко ответил Мистер Вертолет.

— Сюрпрайз! Обожаю сюрпрайзы! — Лидия залилась радостным, хорошо поставленным смехом.

— А вот я не очень люблю сюрпризы, — проворчал Двинятин.

Он действительно старался, чтобы ситуация не выходила из-под контроля. Вера порой упрекала его в «повышенной тревожности»…

— Вам понравится, — загадочно сообщил Осокоров, при этом глядя не на мужчину, а на Веру. — Вы же волшебница! Так куда мы едем, вы уже знаете?

— Куда вы нас везете, не знаю, но сейчас мы заедем к нам с Андрюшей на Подол. Надо взять с собой Пая, ему тоже хочется праздника.

— Само собой! Скажите водителю адрес.

Меценат поглядывал на своих гостей с видом добродушного и гостеприимного хозяина.

Появление Пая в салоне дорогого арендованного лимузина сопровождалось суматохой и повизгиванием. Сперва песик вылизал Веру, затем Андрея — «Ведь это ты привел меня к маме, спасибо, лизь-лизь!». Он бы с удовольствием попрыгал по коленям всех остальных, но Вера взяла его за ошейник и усадила возле ноги. Места в автомобиле было более чем достаточно. Тогда Пай просто улыбнулся во всю пасть, подкрепляя радость веером хвоста.

— У меня дома тоже красавец пес, черный лабрадор, умнейший товарищ, — с интересом наблюдая за Паем, сказал Осокоров.

— Как его зовут? — подключилась к разговору Даша. Она теперь живо интересовалась домашними любимцами.

— Брюс.

— Это в честь Брюса Уиллиса? Я его обожаю! — не утерпела Лида.

Вскоре машина выехала за пределы города. Ехали по шоссе, потом по проселочной асфальтированной дороге; с одной стороны возвышались особняки и заборы, а с другой стоял сосновый лес. Стемнело, замелькали новогодние украшения на особняках, забегали гирлянды огней на заборах.

Андрей и Вера переглянулись.

В самом конце улицы, за магазином и замерзшим озерцом, возле одной из калиток с недостроенным въездом лимузин посигналил. От двухэтажного особняка к ним навстречу вышла закутанная в теплый оренбургский платок женщина. Когда все выбрались из машины, она провозгласила:

— По православному календарю в этот день именины празднуют, кроме других, Вера и Марк! С именинами вас, дорогие!

Вера опешила. При чем тут православный календарь?

— Милена Леонидовна, а что вы здесь делаете? — спросила она. — И где…

Она запнулась и принялась озабоченно оглядываться вокруг, бормоча: «Это же участок Андрея… Или нет?» Лида с интересом смотрела на особняк, Даша восхищенно разглядывала голубую ель на полянке перед домом, Марк Игоревич наслаждался достигнутым эффектом.

— Дорогая Вера Алексеевна, — снова зачастила Милена, — сегодня ваши и Марка именины, грех не отметить в своем-то доме…

— Да погодите вы про именины, про святцы!.. В своем… Что? Не может быть. Андрей! Это наш участок?

— Наш, наш, — улыбнулся Андрей хитрой улыбкой.

— Да, я соседние дома тоже узнаю, — сказала Вера. — Но наш дом с лета стоял недостроенный, я помню… У него первый этаж был закончен, а второй — только каркас… Ничего не понимаю. Андрей, ты продал наш недостроенный дом вместе с участком? Тебе надоел долгострой?

— Милая, что же ты сразу худшее предполагаешь? Плохих сюрпризов под Новый год не делают…

Вера нахмурилась.

— Мы с Марком Игоревичем хотели сделать тебе сюрприз… — Интрига уже раскрылась, и Андрей поцеловал свою женщину.

Вера рассмеялась.

— Ну, хорошо, не буду тебя мучить. Я сразу догадалась, это я нарочно, прости.

— Что мы на холоде стоим, — пригласила Милена, — песик лапки поджимает, все в дом!

Через широкую прихожую они попали в большой каминный зал, где уже приветливо плясали языки пламени. Низкий журнальный стол был накрыт: неизбежный салат «оливье», шампанское, другие салаты, сыры и колбасы, водка и вино — все ждало, когда гости отдадут им должное. Вместо стульев и диванов на полу лежали толстые шкуры, и было неясно, то ли они настоящие, то ли искусно изготовлены под натуральный мех. У входа торчала одинокая вешалка, куда гости повесили свои шубы, куртки, пальто и дубленки.

Марк Игоревич открыл водку, наполнил небольшие штофики.

— Разрешите мне произнести речь, — торжественно сказал он хозяевам дома. — Не все вам людей удивлять, уважаемая Вера Алексеевна. Мне тоже удалось вас удивить, чему я очень рад.

— Но как? Кто дал пинка этим паразитам, которые только деньги брали и исчезали, ничего не сделав? — спросила Вера. — Впрочем, мне кажется, я и об этом догадываюсь…

Андрей, улыбаясь в усы, налил себе целый фужер водки.

— Я еще не закончил, — весело погрозил пальцем Осокоров, как театральный Дед Мороз. — Вера и Андрей, вот что я хочу вам сказать. Я ехал в эту страну с несколькими целями. Вернуть свое родовое гнездо, нашу усадьбу. Не вышло. Забрать единственную кровную родственницу по папиной линии в Америку. Не получилось: не хочет…

Милена в подтверждение его слов покивала головой.

— Побывать на родине матери, в Полтаве, вообще ощутить свои корни — сделал. Посмотреть гоголевские места — увидел. Я думал пробыть здесь неделю, а пробыл целый месяц. И какой месяц! Благодаря вам я смог сделать удивительные вещи, которые… Но об этом потом. Короче, выпьем за вас!

— Ура! — поддержали тост Лида с Дашей.

Гости расселись на шкурах. Для старика его племянница где-то раздобыла старый стул, а себе нашла табуретку, отдали должное закуске, но штофики недолго оставались пустыми.

— Предлагаю тост за Милену Леонидовну, ее золотые руки, — сказала Вера. — Ведь это она?

Осокоров кивнул.

— Ну конечно, кого еще можно было назначить бригадиром на эту стройку?

Милена просияла. Осокоров поднялся со своим бокалом.

— Действительно, на достройку второго этажа с избытком хватило гонорара, который я вам выплатил за эффективное лечение моей племянницы. Но дело не столько в деньгах, сколько…

— Да, что тут объяснять! — сказала Милена. — Марк предложил мне проконтролировать строительство вашего дома. Вначале я уволила вора-прораба. Он же на каждой банке краски наживался, гад такой. Цену на материал завышал в три, а иногда и в пять раз. Короче, взяла я все под свой контроль. Рабочих построила. А электрики? Они ж пытались халтурно сделать! Так я им сказала: «Пока, говорю, не будет мне проведена медная проводка по всему дому, я вас отсюда не выпущу. Вы, говорю, под домашним арестом!» Сделали по-людски, как миленькие! В общем, дорогой доктор, я не только от себя, думаю, что если бы тут собрать всех ваших пациентов, то они бы заняли не только ваш участок, но и весь поселок… И каждый хотел бы сделать для вас что-то хорошее…

Марк Игоревич счел нужным добавить:

— Вы же понимаете, Вера Алексеевна, при всем желании сделать вам сюрприз к Новому году мы не могли устроить это самовольно, не поставив в известность Андрея Владимировича. Милена мне предлагала сделать все самим, потихоньку, но… Это была бы вопиющая бестактность. Войти в чужую собственность и все там переделать по своему разумению? Даже с самыми добрыми намерениями? Явно медвежья услуга. Такой поступок мог бы унизить хозяев дома, особенно мужчину, для которого этот дом — больное место и причина конфликтов… Вот поэтому мы с ним договорились.

— Сюрприз вполне удался, — искренне ответила Лученко. — Я вам всем благодарна.

Выпили и помолчали. Андрей уже представлял, как они с Верой тут заживут… Пай вначале суетился, нервничал, цокал когтями по гладкому полу, с опаской вынюхивал шкуры. Потом устроился возле Веры, привалился к ней теплым боком и стал ждать своей порции вкусной еды.

— Дашка, позовем наших мужчин? — спросила Лидия, уже названивая своему Вадиму.

— Мой Романенко встречает в кругу семьи, — вздохнула Сотникова.

— Что заказать к столу? — спросила Завьялова. — Он вернулся из командировки, спрашивает. Колбаска? Есть… Спиртного тоже достаточно…

— Пусть привезет диван, — мрачно пошутила Дарья. — У меня зад утомился сидеть на полу.

— Да хватит вам над человеком издеваться, — проворчал Двинятин.

— Пока еще идет старый год, нужно знаете, что сделать? Раскрасневшаяся американская племянница решила взять инициативу в свои руки. — Нужно все старое, ненужное и мусорное из дома вынести и сжечь!

— Дом-то новый, — возразил ей Андрей. Он хоть и был слегка под градусом, но логики не терял. — Какое же тут может быть грязное и мусорное?

— Грязное? Деньги грязные, как раз и остались в старом году, — внезапно откликнулась Вера.

Она сказала это с таким значением, что все замолчали.

— Ты о чем? — вспыхнула Сотникова, потому что подруга выразительно смотрела на нее.

— Вся эта история началась с тебя, — рассудительно проговорила Лученко.

Дарья не знала, как ей дальше себя вести: возмутиться, хлопнуть дверью, уехать, расплакаться?

— Успокойся, издерганная ты моя. Все началось в тот момент, когда твое агентство стало продвигать Чернобаева в парламент, а он объявил, что вы у него украли драгоценное кольцо. Вот тогда и началась вся эта катавасия. И нечего так остро воспринимать каждое мое слово!

Даша вздохнула.

— Вера Алексеевна, а что за история с кольцом? — Милена была очень любопытна, как многие пожилые женщины.

Лученко не спеша рассказала о том, как на следующий день после фотосессии в шикарном доме олигарха Чернобаева милиция взяла в оборот Дашу и ее рекламное агентство.

— У Чернобаева есть в характере некоторый садизм, — сказала Вера. — Он любит «нагибать» людей, подчинять. Псевдокража кольца нужна была именно для этого — подчинить Дашу и агентство. Но тут появилась я.

— Как же тебе удалось доказать Дашкину невиновность? — спросила Лидия.

— Помогла их домашняя «умная система».

— Но ты же в технике ничего не соображаешь! — не утерпела актриса.

— Зато у меня есть знакомые, которые прекрасно в ней разбираются. И мне все про «Умный дом» популярно объяснили… Специальные датчики фиксируют любого, пересекающего порог спальни хозяйки, и именно там находился туалетный столик с драгоценностями жены Чернобаева. Короче, я доказала олигарху, что, кроме его жены, в помещение спальни не входил никто.

Вмешалась Даша.

— А что произошло с Тимуром там, в ресторане? У него что, вправду вдруг повысилось давление так резко? А ты без всяких ваших медицинских трубок это определила?

— Отвечаю по порядку. Тимур Акимов — человек, преданный Чернобаеву, кроме того, он, как многие восточные люди, не в меру горяч. Такие люди часто действуют, подчиняясь звериному чутью.

— Поэтому ты его словно зверя — огнем, фокус с зажигалкой?

— Угадала. Никакие «гуманитарные» меры на него бы не подействовали, а он мне мешал своей непредсказуемостью. Я сделала так, что ему привиделся столб огня, показалось, что от зажигалки целый факел образовался.

— Он после этого сел подальше. Так поступает напуганный огнем зверь. А дальше? Страх? Температура? Болезнь?

— Нет, Дашуня, дальше уже не я. Дальше он сам себя. Ты правильно говоришь — страх. От этого страха он и вспотел весь, потом поднялось давление. Ему ведь очень страшно стало, жутко. А выйти, выбежать не посмел, уж очень предан хозяину. Остался сидеть, хотя чувствовал себя все хуже. Что касается болезни, то нет у него никакого гипертонического криза. Симптомы — да, были. Но с давлением все в порядке.

— Значит, врач «скорой» под твою диктовку диагноз поставил?

— Почти. Просто состояние охранника очень смахивало именно на это состояние.

— Ладно, а почему ты сказала «хорошо», узнав, в какую больницу его отвезут?

— Потому что у меня там сокурсник завотделением работает. На следующий день, значит, быстро выпишет мнимого больного домой. Не станут его обследовать, не будет сдавать кровь, мочу. Он же здоров. Отоспится и будет снова, как пес, поноску хозяину носить.

— А система «Умный дом», тут ты меня вообще сразила, Шерлок Холмс с его дедуктивным методом просто отдыхает. Это тебе не по грязи узнавать, кто откуда приехал. Но, Веруня, скажи честно, я до сегодняшнего дня не замечала в тебе никаких признаков компьютерной гениальности. С чего вдруг?

— Это только лишний раз доказывает, что Пушкин гений.

— Пушкин? При чем здесь Пушкин?

— А при том, что он сказал: «Мы все ленивы и нелюбопытны». И это правда. Я тоже ленива и нелюбопытна. В мирной жизни.

Но в жизни экстремальной, когда нужно помогать тому, кто попал в передрягу, я становлюсь жутко любопытной.

— И как помогло нам твое любопытство?

— Ты ведь знаешь, что я от природы лишена всякой технической смекалки. Но у меня, как я уже говорила, есть знакомые компьютерщики. Посмотрев у Чернобаевых их систему, я со знакомым посоветовалась, мы вместе подумали и придумали. Выводы ты слышала, насчет того, что файл отчета я записала на флешку, — это чистый блеф. Я не умею этого делать, ты же знаешь, что техника и я — две вещи несовместные. Но я была уверена, что этот файл не понадобится.

Некоторое время все обдумывали услышанное. Даше не очень понравилось слово «блеф», но в итоге ведь все кончилось хорошо…

— У меня в доме тоже стоит такая система, это очень удобно, — высказался американец. — И ваши аргументы весьма толковые…

— А дальше? — спросил Андрей. — Как этому Чернобаеву удалось уговорить тебя работать на него?

— Нам нужно было достраивать этот дом. Денег не хватало. Ты пропадал в своей ветклинике, пытаясь заработать. Он предложил хороший гонорар, вот я и решила разобраться с тем, что там у него на стройке не ладится с чертовщиной, почему разбегаются люди, а новые боятся работать. — Лученко поднялась и прошлась, разминая затекшие ноги. — Да, виновата, денег захотелось. Но я же не знала…

— Мне тоже очень интересно про стройку, — сказал Осокоров. — Я читал, там даже гроб летал! Все по Гоголю.

— Многое, но не все, — ответила Вера. — А вообще-то ничего хорошего. Все началось со смерти…

Все началось еще раньше — с того момента, как вместо сквера на углу напротив театра появился окруженный забором котлован. Там бурили скважины, рыли, долбили. Земля содрогалась. Протесты жителей соседних домов ничего не изменили. Концерты напротив строительства ничьего внимания не привлекли. Вся эта суета давно стала привычной чертой города: кто-то землю покупает или вначале захватывает, а уж потом… Одни строят, другие протестуют. Однако возмущение молодых артистов театра достигло предела, когда на фасаде их родного здания появилась трещина. Но что они могли поделать, когда даже прокуратура со своими запретами оказалась бессильна?

И тут молодой, здоровый и сильный человек, рабочий, упал с высоты вместе с подъемником и погиб. Об этом, как водится, написали в Интернете и газетах. Молодые артисты, конечно, не знали, но догадывались о причине смерти, банальной и повсеместной: разгильдяйство, несоблюдение техники безопасности. Лученко потом по неким своим милицейским каналам, о которых она говорить не будет, разыскала экспертов. Тех, что увезли со стройки отрезок троса подъемника, как и положено в таких случаях. Трос был цел, никто его не подпиливал, а был он просто плохо закреплен на одном конце. Не докрутили гайки, не проследили, не проверяли. Отсюда трагедия.

Как только ребята-артисты прочитали о гибели рабочего, они поняли: надо этим воспользоваться. Если никакие другие методы воздействия не работают, может быть, попробуем запугать строителей? Люди из провинции малообразованны и суеверны. Это, конечно, не слишком нравственно… Прямо скажем, нехорошо. Но это же артисты! Они начали свою тихую, но творческую войну против будущего торгового центра. Первое — это был монах, проходящий как бы мимо. Тощий и длинный Духарский переоделся в монаха и сыграл эту роль, нагнетая тревогу у рабочих.

Об этом Вере рассказал Антон Билибин, желая показать: вот, мол, какие мы герои.

Он вообще много чего рассказал. Фантазия артистов просто била ключом. Например, они подкупили одного молодого парнишечку со стройки, жадного до денег и водки. Он перепрятал ножи, рассыпал соль, подложил дохлую крысу в холодильник… Делал все, что ему велели артисты, для нагнетания страха. Правда, потом, когда началось совсем страшное, он перепугался. Но ему сказали: тебе никто не поверит, а если поверят — или посадят, или свои же прибьют, так что убегай в свое село, прячься там и никому ни слова. Он так и поступил…

Или другой рассказанный Антоном случай, самый для непосвященных загадочный и потому страшный. Это когда охранник ослеп. Но тут надо рассказать про реквизитора Ивана Макарова.

Уникальный человек… Кроме дизайнерского таланта, еще и гипнотизер почти такой же силы, как Лученко, только не врач, а самобытный талант, от природы. Она это сразу почувствовала при знакомстве с ним, в театре. Больше никто не мог такого фокуса устроить. Ребятки упрашивали Макарова загипнотизировать охранника на расстоянии, но это же фантастика. Ивану пришлось изобразить прохожего, он прикурил у охранника, они перебросились парой слов, и он двинулся дальше, якобы по своим делам… Так он произвел отложенное внушение. И опять безнравственно, опасно, на грани преступления… Но артисты вдохновлялись праведностью своей борьбы. Они разработали целую операцию: переоделись во врачей, а фургон взяли в чьем-то гараже — Антон не захотел рассказывать, в каком, может, вообще угнали? Потом быстро наклеили оракалом надписи, прицепили проблесковую лампу (взяли в реквизиторской). Никто из перепуганных строителей не догадался…

Антон гордился выдумками с грохотом и ветром на стройке. Наверное, насмотрелся фильмов Хичкока? Ведь для того, чтобы пугать рабочих на стройке ужасным грохотом и прочими таинственными страшными звуками, не обязательно ронять шкафы или обрушивать с этажей доски. Достаточно иметь мощную качественную аппаратуру. А как же в театре без такой? Там ведь есть звукорежиссер, который, к примеру, отвечает за создание на сцене звука выстрела. Надо просто записать грохот, направить колонки на стройку — и включить воспроизведение. Кстати, Лученко уверена: когда все это началось, Тимур Акимов тоже начал подозревать что-то театральное.

А ветер — это совсем просто. Артисты одолжили у знакомых киношников специальный мощный ветродуй и установили на крыше театра. Улучали момент и включали.

Ну конечно, листовки с описанием пыток и казней они сами распечатали, на принтере, а текст и картинки скачали в Интернете. Угрозы на обороте писал Антон Билибин, своей рукой. Он никого не боялся, точнее, просто был бесшабашным парнем.

Артисты немного занервничали, когда начались другие смерти. Например, страшная ледяная смерть сантехника Николая Мищенко. Они не имели к ней ни малейшего отношения… Ар тисты, как правило, вообще никого не способны убить, они слишком часто и темпераментно делают это на сцене и в кино. Так вот, Мищенко: он зацепился за проволоку, не смог сразу отцепиться, испугался, дыхание перехватило… Это называется паническая атака. Он потерял сознание… Правда, потом люди в сознание приходят, а он не смог: ледяная вода погрузила его во что-то наподобие анабиоза. Он был еще жив какое-то время, а затем сердце остановилось. Все это Лученко выяснила через знакомых врачей у судебно-медицинского эксперта.

И снова, обратите внимание — нарушение техники безопасности. Строители на объекте не имеют права работать по одному, всегда кто-то должен быть неподалеку. Но кто же станет это соблюдать! Большинство из них даже не знали, что их не оформили как положено, и при несчастном случае, при увечье или травме администрация стройки вообще ничего им не компенсировала. Потому что они, рабочие, — никто.

Правда, еще одна смерть не случайна. Вера вычислила, что Григорий хотел убить своего друга Федула, очень просто. В реанимацию пришли две женщины: жена пострадавшего и ее подруга, как выяснилось, жена Григория. И Вера по одному взгляду на них, по их поведению поняла, что жена Гриши любит мужа подруги, что ее подруга знает об этом, что это старая боль, потому что и Федул любит ее… Значит, Григорий не выдержал. Хоть он и знал, что физически они не были близки, что номинально жена ему не изменяла — не смог простить ни ей, ни другу эту заоблачную, непонятную ему фантастическую любовь. Однажды он понял, что Федул должен умереть, потому что в этой жизни мужчина отвечает за все. Вот пусть он и ответит. Он улучил удобный момент, когда они остались одни, и ударил его прутом железной арматуры в уверенности: в сложившейся на стройке обстановке несчастных случаев и мистики никто не догадается, что Федул убит, а не сорвался случайно. Недавно звонил Никита Зарайский и сообщил, что пациент скончался.

Вера тогда о многом догадалась, у нее вырвалось слово «ключ». Потому что падение Федула было покушением на убийство, а не мистикой, и это давало Лученко ключик к догадке. Что, если остальные смерти на стройке — просто случайности? Собственно, из-за фантастической жадности и скупердяйства директора стройки и его экономии на всем, включая технику безопасности, и погибло несколько человек.

Чтобы закончить с трагедией этих двух семей, вот что еще следует сказать. Несмотря на то что Григорий убийца и лицемер — Вере рассказали, как он рыдал по упавшему другу, — она не собиралась отдавать его правоохранительным органам. Его накажут жена и вдова, но не местью, а постоянным безмолвным упреком…

Теперь снова об изобретательном Билибине и его помощниках. Незадолго до смерти Антон успел рассказать и про фокус с летающим фобом — это воздушный змей, запущенный на веревочке, с фотографией Федула. Фото взяли в Интернете, распечатали. Дело в том, что побежавшие от страха за водкой в круглосуточный магазин рабочие разболтали о Федуле всем, кто им попадался на пути, особенно внимательным слушателям. Видимо, среди них оказались и журналисты, может быть, один — этого достаточно. Ровно через час в Интернете появилось сообщение о смерти рабочего Довгалюка, новостные сайты его распространили. И фотография нашлась — где-то когда-то Федул имел неосторожность «засветиться» в Сети. Дальше дело техники…

А птиц, которые разбиваются о стекло кровавыми брызгами, делал театральный реквизитор, тот самый мастер Иван Макаров. У него в мастерской много птичьих чучел, и делалось это так. К чучелу прикрепляется прозрачный полиэтиленовый пакетик с красной краской, все это закладывается в большую рогатку с мощной резиной и выстреливается в стекло бытовки, где обитают рабочие. Как видите, никакой мистики, зато действует безотказно.

И последняя смерть — гибель замурованного Михаила Ковальчука. Да, похоже на чертовщину, но это снова прокол в технике безопасности, должны были работать вдвоем, тогда бы ничего не случилось, никто бы его по недосмотру или, скорее всего, с пьяных глаз не заложил в кладовой кирпичной кладкой. Правильно сказал эксперт: он умер от страха и от удушья. К этому моменту практически все рабочие на стройке находились под влиянием самовнушения: их убивает нечистая сила, и паника возникла нешуточная.

Но все это Вера выяснила позже. А в первый или, может, на второй день после согласия разобраться в чертовщине она прошлась по квартирам соседнего со стройкой дома. И сразу поняла: людей запугали. Это был первый звоночек — ей стало невыносимо противно работать на олигарха… Оказалось, что обещанные им деньги — грязные деньги, и Вера Лученко ни за что их не возьмет. И ни за что не станет помогать Чернобаеву выводить на чистую воду организаторов чертовщины и мистики, успокаивать рабочих, писать разоблачительные статьи.

— А потом? — спросила Дарья. Она теперь поняла, с чем пришлось столкнуться ее подруге.

— Потом убили моего коллегу, прекрасного актера Антона Билибина! — Завьялова вскочила. — Ты уже знаешь, кто это сделал? Я надеюсь, преступник окажется за решеткой. И понесет заслуженное наказание!

В этот момент дверь открылась и на пороге возник Вадим Завьялов в дубленке нараспашку.

— Заносите! — скомандовал он кому-то.

Грузчики внесли в каминный зал что-то громоздкое, закутанное в полупрозрачную пленку. Когда рабочие ушли, предмет распеленали. Это был просторный угловой диван.

— Вы только посмотрите, какой удобный, и спальное место на ортопедическом пружинном блоке. А здесь предусмотрен бельевой ящик, а еще стол-бар. Ребята, это наш с Лидой подарок вам на новоселье, — радостно рокотал Вадим.

— Ты у меня прелесть! — благосклонно сообщила мужу Лидия.

— Погодите, он же больших денег стоит… Что значит — подарок? — удивился Двинятин, которого череда внезапных благ, сыпавшихся как из рога изобилия, выбивала из колеи.

— Не парься, Андрюша! — Завьялов хлопнул его по плечу. — Это бартер за рекламу, давно стоял у нас на складе. — Вадим был главным редактором и совладельцем одного глянцевого журнала и мог себе позволить такой широкий жест.

Вновь прибывшему в компанию подвинули спиртное и закуску и сами придвинулись. Осокоров продолжал пить водку, закусывая ее небольшими бутербродами с салом и соленым огурчиком. Остальные налегали на салаты.

— Так кто же посмел убить Антона? — строго спросила Лида.

Милена Леонидовна, Марк Игоревич и остальные смотрели на Веру как на иллюзиониста, который сейчас достанет из шляпы даже не кролика, а сразу закованного в наручники преступника в полосатой одежде.

— Помучила меня загадка убийства Билибина, могу честно признаться. Сперва я подозревала мое Отелло! — Она погладила Андрея, а он скорчил кровожадную рожицу. — Потом появился другой подозреваемый… Хотя нет смысла пересказывать все мои умозаключения. А потом мне помогла Лида.

— Я? — Актриса поперхнулась, Вадиму пришлось постучать по ее спине, чтобы привести в нормальное состояние.

— Помнишь, ты мне сказала: ребята поставили в гримерной Антона видеокамеру, чтобы потом посмеяться над его пассиями и вообще понаблюдать за его личной жизнью.

— Но… — Лидия напряглась.

— Никого не интересуют ваши актерские интриги. Главное, мне удалось увидеть…

— Там же не видно ничего! Камера стояла косо, в гримерке полумрак. Я пять раз пересматривала запись. Ноль! — Завьялова развела руками. — Кроме того самого уха в зеркале.

— Ну вот. На одну секунду в зеркале отразилось ухо человека, который вошел в гримерку Билибина. После этого пришел охранник театра и поднял тревогу. Актер уже был убит.

Вадим чуть не выронил бутерброд.

— Ничего себе. Ты что, мисс Марпл? Определила убийцу по уху? Что ты приду… Ой! — Лида больно ущипнула его.

Он редко встречался с друзьями Завьяловой и лишь кое-что слышал о Вериных детективных историях. А поскольку вообще был не склонен верить в актерские байки, то делил рассказы своей жены про Веру на сорок восемь.

— Ушная раковина человека так же неповторима, как узор на подушечках пальцев. Нет одинакового рисунка ушей, как нет одинаковых отпечатков пальцев. А уж если мы имеем дело с ушами борца, то это и вовсе — чистый портрет. — Веру нисколько не смутил нигилизм Завьялова. — Деформация ушной раковины — все равно что родимое пятно на портрете.

— И кто же это был? — спросила Дарья, у которой от собственной догадки стало зябко на сердце. Она это борцовское ухо наблюдала несколько раз. Неужели…

— Ты догадалась, Дашуня? — проникновенно посмотрела на подругу Лученко.

— Слушайте, нам всем интересно! Кончайте темнить! — возопил Вадим. Он уже забыл, что еще минуту тому назад сомневался в Вериной способности раскрывать детективные загадки.

— Это Тимур Акимов. Начальник охраны Чернобаева.

— Что ему сделал бедный Антоша?! — Лида уже была на грани истерики.

— Билибин вместе с актерами театра мешал стройке, он у ребят был главный, генератор идей и командир. Акимов этого не знал точно, но чуял своим звериным чутьем.

— Но его арестовали? — спросила Милена.

Она полагала, что все преступления непременно пресекаются правоохранительными органами. Как в ее любимых сериалах.

— Боюсь, никто его ловить и арестовывать не будет. Подозреваю, Чернобаев куда-то отправил своего верного пса, чтобы не компрометировать себя.

— Что значит куда-то? Экстрадицию еще никто не отменял, — вмешался в общий разговор Мистер Вертолет.

Вера пожала плечами.

Даше стало страшно задним числом. Какой ужасный человек находился рядом с ней и с ее сотрудниками!..

— Осталась самая главная загадка, — сказала она. — Самая фантастическая. Чернобаев строил торгово-развлекательный центр…

— Да, кстати! — оживилась и подвыпившая актриса. — Скребонеб кошмарный на хрен знает сколько этажей! Куда он девался?

Все, кроме Марка Игоревича и Веры, застыли в немой сцене, почти по Гоголю.

— Этого просто не может быть, — убежденно произнес Вадим. — Вы представляете, сколько должен был уплатить олигарх городским чиновникам, чтобы хоть как-то, пусть полулегально, получить право строить в самом центре этакую махину?

— Наверное, много, — улыбнулась Вера и подмигнула Осокорову.

— Да уж, — поддакнула Сотникова. — Он их просто купил. Как тебе удалось все переиначить по-своему?

— А вот в этом мне помог Андрей. Да-да, милый, не удивляйся. Это ты мне рассказал про принцип бритвы Оккама, о том, что простое решение обязательно лежит в нагромождении сложных обстоятельств. Я безуспешно ломала голову, как противостоять Чернобаеву с его абсолютной властью денег. Особенно мне хотелось что-то такое невероятное сотворить после убийства Антона. Есть у меня такой недостаток: не могу, чтобы справедливость не торжествовала хоть на каком-то промежутке времени и пространства. И вот, когда я отсекла все лишнее, то поняла: победить большие деньги невозможно ничем другим, кроме как с помощью огромных денег. Вот и все.

— Ничего себе «все»! — запротестовали в один голос Андрей и Вадим.

— Марк Игоревич, вам слово, — сказала Вера.

Осокоров поправил усы.

— Я лишь, так сказать, орудие, а идея — Веры Алексеевны. И идея, как она сама призналась, безумная… Мне такая ни за что не пришла бы в голову, потому что я не знаю ваших нынешних реалий. И даже в самом фантастическом сне мне не приснилось бы, что такая авантюра возможна…

Осокоров вспомнил их с Верой разговор в поезде.

…Лученко тогда сказала:

— Почему бы вам не провести такой фестиваль у нас?

— В смысле?

— Ну, здесь, в Украине.

— В Полтаве или в Миргороде? — спросил американец с самым невинным видом.

— В Киеве, конечно. В столице. В провинции инфраструктура не готова для фестиваля такого масштаба.

— А в Киеве, значит, готова?

— Не знаю, — честно призналась женщина. — Просто если сделать такой проект в нашей стране, то мы сами себя больше уважать станем. У вас ведь колоссальный опыт, вы проводили такие шоу в разных странах мира. А наши люди заслужили что-то хорошее? Вы так не считаете?

— Согласен с вами, милый доктор-адвокат. — Осокоров посмотрел на нее внимательным взглядом. — Заслужили. Хотя вы предлагаете совсем уж смелые решения.

— Если говорить начистоту, то у нас в городе совсем дела плохи. Вы сами видели, в каком состоянии ваша родовая усадьба. И догадались, я уверена, почему вам рассказали сказку, что она уже несколько раз перепродавалась и хозяина нельзя найти, или она вообще на балансе Минобороны и ее нельзя приватизировать.

— Да уж! Мне все стало понятно, когда я поговорил с опытными консультантами. Ваши чиновники ждут, чтобы усадьба со временем разрушилась, и этот лакомый кусочек земли в самом сердце старого города они продадут за миллионы. А там, прямо во дворе, построят очередной торговый центр. Тогда чиновники снимут сливки дважды. С застройщика и с торговых компаний. Таковы законы первобытного бизнеса, ничего не поделаешь.

— Вот. И я об этом. А если вы решите провести у нас свой фестиваль, то…

— Можете не продолжать. Все плюсы и минусы такого проекта нужно серьезно продумывать. По приезде в город я проведу онлайн-конференцию со своими сотрудниками…

И он провел консультации, переговорил с партнерами и помощниками. Не все согласились, но Осокоров, вдохновленный поездкой в Полтаву и Миргород, решился: фестиваль в Киеве должен быть.

— Видели бы вы лица этих сидящих в своих кабинетах чиновников! — Марк Игоревич мечтательно улыбнулся. — Это было непередаваемое зрелище.

— А в чем тут фишка? — спросил Андрей.

— Понимаешь, Андрюша, — сказала Вера, — фестиваль Осокорова — это шоу ранга Евровидения, чемпионатов мира по футболу или хоккею, почти что Олимпийские игры. Мероприятия фестиваля напоминают Хэллоуин, включают в себя концерты певцов мирового уровня, цирковые представления, реалити-спектакли по мотивам гоголевских и других рассказов о нечистой силе. За честь провести фестиваль у себя дерутся все европейские и другие страны.

— Почему?

— Потому что это очень почетно, во-первых. А народу собирается столько, что все рекламодатели за возможность засветить свой продукт на празднестве готовы душу черту продать — это во-вторых.

— Да, это очень выгодно в финансовом отношении, — кивнул Осокоров. — Я сказал в мэрии Киева: ваш город может стать избранником, где будет проведен следующий Международный фестиваль магии и фэнтези. Пообещал щедрые пожертвования в экономику, а само проведение мероприятия такого ранга, кроме престижа, притянет в страну небывалые инвестиции, это же понятно…

— Как пить дать, — энергично кивнул Вадим, выпивая и закусывая.

— И они сразу согласились! — захлопала в ладоши Милена.

— Не сразу, милая моя… Далеко не сразу.

— Их давила ужасная жаба, — догадалась Даша.

Вера добавила:

— Они ведь уже как бы продали душу Чернобаеву, а тут вы их, как какой-нибудь Мефистофель, перекупаете. Они мучаются…

— Ничего, пусть помучаются! — воскликнула Лида.

— Ну и последний штрих, — сказал Марк Игоревич. — Я объявил, что фестиваль желаю провести только в городском театре и больше нигде. Это мое условие. А тогда его необходимо обустроить по мировым стандартам. То есть стройка напротив театра возводится в нарушение всех правил, она перекрывает выходы, из-за стройки потрескались стены… Хозяева кабинетов были слегка шокированы и впали в ступор. Тогда я милостиво согласился стройку оставить, но убрать лишние этажи и переделать в центр искусств. Будет две площадки для проведения наших шоу! Они мне стонали и ныли, жаловались, что некто могущественный уже инвестировал в это строительство. Но я заявил: могущественнее Бога никого нет, а с ним я договорюсь.

— Словом, как ни сопротивлялся Чернобаев и все те, кто за ним стоит, как ни пытались они изловчиться, но против руководства страны не попрешь, — сказала Вера. — И ему пришлось подчиниться решению, что стоило дополнительных затрат, кроме потери вложенных денег… Вот так и получилось, что большие деньги, творящие зло, были побеждены огромными деньгами, направленными на добро. За вас, Мистер Вертолет!

Чокнулись и выпили. Андрей предложил выйти на крыльцо, проветриться. Все высыпали наружу и обомлели: красавица ель перед домом стояла, украшенная игрушками, и сияла огнями. Вера шепнула: «Это ты успел, пока диван заносили?» «Ага, когда выходил на перекуры», — шепнул в ответ ветеринар.

Тем временем гости ель окружили, чтобы рассмотреть красоту поближе. А Андрей подумал, что давненько Пая не видно — задремал, наверное, на коврике у камина, и пошел его выпустить.

Через несколько секунд спаниель уже соскочил на землю, обнюхал крыльцо. Он тоже увидел елку и игрушки на ней и подумал: «Неправильно ты, хозяин, дерево украсил. Кому нужны эти стеклянные шары и блямкающие лампочки? Да и мандарины с конфетами тоже не то… Лучше бы ты развесил на елке колбаски всякие, вкусные сосисочные гирлянды — вот тогда был бы настоящий Новый год, правильный».