Хайдон

Глава 5

Хайдонская космическая станция, где я собирался провести последующие две недели, имела не очень хорошую репутацию в глазах Рэдона. Целью моей поездки было – согласование намеченных планов с её начальником, Вохром Рефом. В прошлом было зарегистрировано два случая, когда он отклонялся от заранее оговоренных действий и поступал по своему усмотрению в решающие моменты битвы. Казалось бы, это было достаточным основанием его смещения, но этого пока не происходило, и оба раза он обходился простым предупреждением. Это было вызвано тем, что отмеченные случаи не привели к негативным последствиям, хотя целесообразность выбранной тактики тоже была сомнительной. Тем не менее, на этот раз Рэдон хотел удостовериться, что в предстоящем сражении не будет никаких неожиданностей.

Вохр был грузным человеком с лысеющим черепом и с несколько высокомерным лицом. Естественно, он не очень радужно отнёсся к моему появлению, но в целом старался вести себя в рамках приличия. Несмотря на это, согласование всех перечисленных пунктов продвигалась очень медленно, и мы уже второй день подряд бились над одной и той же операцией, никак не сходясь во мнении.

Командная рубка, в которой мы располагались, представляла собой обширное открытое пространство, вмещавшее в себя не только командный состав, но и часть операционистов. Вохр, как правило, сидел в центре, перед панелями управления, и только высокие спинки массивных кресел затрудняли сквозной обзор его рабочего места. Возможно, так было спроектировано специально, потому что было верно и обратное – с этого места открывалась хорошая видимость, предоставляя возможность наблюдать за работой всех остальных. Стоит также добавить, что напротив стола с панелями управления проецировался большой дополнительный экран, доступный для обозрения всем присутствующим.

Я сидел рядом с Вохром, в одном из массивных кресел, прямо перед пультом. Время от времени нас отвлекали, и мой собеседник с особой тщательностью выслушивал вопросы младших офицеров и так же щепетильно подходил к решению их проблем. Мне даже стало любопытно, было ли это привычным его поведением, или он специально выделял им максимум своего времени, лишь бы не возобновлять обсуждение деталей операции со мной.

Вскоре такая ситуация начала выводить меня из себя, но я старался не подавать виду. Я понимал, что положение Вохра тоже было незавидным – Рэдон в очередной раз прислал бенайта, который указывал ему что делать. Но и с этим можно было бы постараться смириться, только вот мой возраст подкачал. Мне было далеко до солидности, и один мой вид вызывал пренебрежение у Рэфа. Я предполагал, что выбор не случайно пал на меня. Таким образом, Рэдон наказывал Вохра, указывая ему на своё место. Ну и я, как всегда, попался под руку, когда думали, кому доверить столь неприятное поручение. В результате, я не вызывал симпатий не только у начальника станции, но и у всего командного состава.

В такой обстановке я провёл последние четыре дня, и уже не мог дождаться завершения моей миссии. Утонув в кресле, я устало разглядывал детали планировки станции на большом экране, пока Вохр в очередной раз отвлекался на решение локальных вопросов. Он уже битые полчаса обсуждал с офицером тему ремонта одного из маловажных узлов станции. Мне даже стало казаться, что они начали повторяться по каким-то пунктам. Глубоко вздохнув, я приготовился ждать хоть вечность. Раздавшаяся сирена вывела меня из ступора. В командной рубке резко возросла оживлённость. Вохру незамедлительно отрапортовали о приближении вражеских крейсеров. Экран мгновенно переключили на обзорный вид имперских кораблей, с подробными данными об их характеристиках.

Поначалу я безучастно наблюдал за суматохой на мостике, поскольку за последние несколько дней успел выработать в себе безразличие к внутренней жизни станции. Я предположил, что это учебная тревога, которую запустил Вохр, лишь бы не возвращаться к нашему обсуждению. Продолжая сидеть в кресле, я лениво разглядывал крейсера и ради разнообразия строил догадки о дальнейшем ходе событий. Чувство ирреальности происходящего не покидало меня.

Если бы это была настоящая атака, то у врага было бы не так уж много шансов на успех. Да и что могло их толкнуть на этот штурм? По моим сведениям станция на данный момент не представляла важной угрозы, и не оправдывала риск имперцев.

В этот момент по громкой связи прозвучало предупреждение занять всем свои места для ведения боя, и что это не учебная тревога.

Не учебная тревога? Не может быть!

Я сразу же выпрямился и наклонился ближе к небольшому монитору прямо перед собой. Слева от меня тут же заняли свои места офицеры командного состава. Они громко переговаривались и раздавали указания по каналам связи. Картинка показывала, что имперские крейсера медлят и не начинают атаку.

Пока я размышлял над возможными причинами их нападения, меня начала пробирать мелкая дрожь. Снова это ощущение присутствия! Не может такого быть, я, наверное, что-то путаю. Сделав короткий вдох-выдох, я попытался расслабиться. Отлично, теперь можно снова сконцентрироваться… Эффект присутствия стал сильнее. Я ошарашенно откинулся на спинку кресла и замер.

В моей голове мигом вспыхнуло множество подозрений и вопросов, которые беспокоили меня на протяжении последних пяти месяцев. Усиливающийся стук сердца в горле мешал мне трезво мыслить. Нет, я же убедил себя, что все мои домыслы неверны, и лучше о них даже не вспоминать. Я медленно сглотнул, борясь с тошнотой. Сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы по мере своих возможностей помочь станции отбить атаку. Время как будто замерло, и мне приходилось прилагать дополнительные усилия, чтобы заставить себя двигаться.

Медленно развернувшись в кресле, я посмотрел на людей снующих за моей спиной. Было ощущение, что я смотрю на них сквозь запотевшее стекло и пытаюсь пробиться в чужое пространство. Вохр стоял перед двумя офицерами и что-то громко обсуждал, но смысл сказанного был далёк от моего восприятия. Сделав над собой усилие, я попытался прервать их.

– На главном корабле Сакр Дрэмор, пожалуйста, примите это во внимание.

Мой голос звучал неестественно глухо, и я попытался прочистить горло.

Начальник станции посмотрел на меня как на невменяемого.

– Этого не может быть. Дрэмор никогда не участвует в подобных рейдах! К тому же здесь нет его личного крейсера, – быстро возразил он.

Не дожидаясь ответа, он отвернулся и продолжил раздачу инструкций. У меня от бессилия опустились руки. Они даже не хотят меня слушать!

– Послушайте, это важно, – повторил я попытку, – Если там Дрэмор, то нужно изменить стратегию защиты станции!

Вохр бросил на меня короткий взгляд полный презрения, и сделал знак рукой своим офицерам отойти в сторону, чтобы я больше не мог им помешать.

Сжав кулаки, я развернул кресло обратно и закрыл глаза. Почему у меня кружится голова? Неужели это последствия психической атаки? Но как это возможно без визуального контакта, да и воздействие слишком слабое, если сравнивать с тем, которое я испытал на Дилидже. На всякий случай я сконцентрировался на возведении щитов и на успокаивающих упражнениях, и вскоре мне действительно полегчало. Волнение никуда не ушло, и я всё ещё слышал громкий стук своего сердца, но тошнота и головокружение исчезли.

Осмотревшись, мой взгляд снова остановился слева на офицерах за пультом управления. Они как-то странно скрючились в своих креслах, а лицо самого дальнего было сплошь в капельках пота. Я обеспокоено уставился в свой монитор и вывел данные по станции. К нам пришвартовались вражеские корабли! Как они умудрились? Когда успели? Куда смотрит команда станции?! Вскочив на ноги, я поискал глазами Вохра, но на этот раз не нашёл его. Как он мог позволить такое? И почему он покинул мостик в столь ответственный момент?

– Как получилось, что имперские корабли пристыковались к станции? – адресовал я свой вопрос к ближайшему ко мне офицеру за контрольной панелью.

Мой голос слегка дрожал от волнения, но, по крайней мере, я смог внятно сформулировать мысль.

Мужчина посмотрел на меня рассеянным взглядом и мокрым от пота лицом, но ничего не смог вымолвить. Я подошёл и встряхнул его за плечо, от чего он только безвольно откинулся на спинку кресла.

Что с ним происходит? Неужели он так переволновался?

Мой взгляд упал на следующего за ним офицера, но тот сидел, наклонившись к консоли, и я с удивлением обнаружил, что у него закрыты глаза. Мои сомнения улетучились, это действительно была психическая атака. Теперь уже слишком поздно что-либо предпринимать. Враг проник на станцию, и с минуты на минуту они будут на мостике.

Я без сил опустился в кресло, и мои мысли снова вернулись к мучительным раздумьям о личности Дрэмора. Может хоть теперь наступит конец терзаниям, и я смогу окончательно опровергнуть и отвязаться от этой навязчивой идеи?

В командном отсеке неожиданно стало ощутимо меньше народу, а Вохр так и не появился.

Чтобы хоть как-то занять себя в минуты ожидания, я вывел на экран отчёт о состоянии станции. Повреждений практически не было, но щиты были полностью опущены. Чисто сработано, прямо до ужаса. Раньше я такого не встречал в отчётах. Надеюсь, что этот способ не приобретёт массовый характер, иначе… иначе сопротивлению Империи скоро придёт конец.

Дальняя дверь за моей спиной отъехала в сторону, и в неё стали вваливаться люди. Среди них я заметил красного от напряжения Вохра. Как только закончился людской поток, появились дула бластеров, а за ними имперские солдаты, державшие хайдонцев на прицеле.

Остальное я предпочёл не видеть, скрывшись за спинкой кресла и утонув в нём полностью. Перенеся своё внимание обратно на экран, я попытался справиться с нарастающим шумом в ушах. Несмотря на это, я расслышал предложение о сдаче. Никто не протестовал, и вскоре работники станции стали по очереди покидать командную рубку.

Что мне делать? Встать и последовать за ними? Что будет, если имперские труперы начнут прочёсывать отсек и наткнутся на меня? Пристрелят без раздумий?

Потянувшись сознанием, я неожиданно близко обнаружил источник своего смятения. Он приближался. Теперь на мостике, по моим ощущениям, оставались только бойцы, которые уже начали методично обследовать пространство в поисках спрятавшихся. Бесполезное занятие, я чувствовал, что никого, кроме меня не оставалось.

Я уже приготовился к обороне, но в этот момент снова послышался шум отъезжающей двери, и прозвучал приказ покинуть рубку. Труперы беспрекословно подчинились, и я, наконец, почувствовал, что мы одни.

Хоть я и ждал этого, но сейчас я хотел провалиться сквозь землю. Мной овладели неуверенность и страх. Что я ему скажу? С чего вдруг я решил, что он станет отвечать на мои вопросы? К тому же он может…

– Я вижу, ты уже узнал, всё что хотел? – совсем близко раздался знакомый голос.

Вздрогнув, я посмотрел влево и наткнулся на всё тот же ироничный взгляд. Как он успел так быстро подойти?

– Что узнал? – не до конца въехав в смысл сказанного, переспросил я.

Я почувствовал себя крайне глупо. Что он имел в виду? Не мог же он знать о моей бредовой версии…

Увидев мои колебания, он подавил провокационный смешок и уставился на меня проницательным взглядом.

– Я не погиб на Белдоре много лет тому назад, – наконец изрёк он, сжалившись надо мной.

Его слова были как гром среди ясного неба. Выходит, я не ошибся! Я упёрся взглядом в командный пульт, не в состоянии справиться с волнением. В мыслях царил кавардак, и я лишился способности думать.

– Ты смирился с мыслью, что больше не вернёшься в Хайдон? – прервал он свистопляску в моей голове.

Я даже не сразу понял его вопрос, но когда смысл сказанного дошёл до меня, волна безудержного протеста выплеснулась сама по себе.

– Я ничего такого не говорил! – резко возразил я.

Он перевёл взгляд вниз, принявшись рассматривать поверхность стола пульта, но лицо его оставалось жёстким, как будто он сам для себя уже всё решил, а моя реакция была для него всего лишь детским капризом.

– Я такого решения не принимал! – вскочив на ноги, повторил я, чётко проговаривая слова.

Он всё-таки посмотрел на меня, хоть взгляд его и показался мне задумчиво-расчётливым, как если бы он размышлял над тактической задачей.

– Ты сделал свой выбор, оставшись на этой станции, зная, что я был на главном крейсере, – спокойно преподнёс он свой аргумент.

Я задохнулся от возмущения, возможно ещё и оттого, что он задел меня за живое.

– Как будто у меня был выбор! И куда я мог деться?! – эмоционально разведя руки, возразил я.

– Раньше почему-то такие мелочи тебя не останавливали, – со всей серьёзностью в голосе прокомментировал он.

Сейчас была другая ситуация! Я не смог бы ничем воспользоваться… Так ли это на самом деле? Я ведь даже не пытался…

Мой взгляд упал на соседнее кресло наполовину скрытое за спиной Дрэмора, и мне не к месту вспомнились моменты, предшествовавшие нашему поражению.

– Как вам удалось взять станцию без боя? – подавленно спросил я, продолжая рассматривать спинку кресла.

Мой оппонент медленно развернулся на сто восемьдесят градусов и слегка прислонился спиной к краю контрольной панели. Скрестив руки на груди, он, не торопясь, заговорил:

– В прошлом я как-то бывал уже на этой станции. Я знал, как выглядит эта рубка изнутри, и где располагаются офицеры, непосредственно управляющие обороной.

В поле моего зрения снова оказался пульт управления.

– Здесь? – уточнил я скорее для того, чтобы подтолкнуть дальше его объяснения.

Он едва заметно кивнул и тоже посмотрел направо от себя.

– Тут, – вытянув руку, коснулся он спинки того самого кресла, – они сидели. Если чётко представлять себе обстановку, то можно дорисовать картину целиком, а значит и воздействовать. Но это требует усилий.

Сказано это было ровным тоном, просто констатируя факты. Я лишь потешил себя надеждой, что сделать это может не каждый имперский бенайт, а конкретнее, что на такое способен только он один.

Из раздумий меня вывел писк коммуникатора, по которому Дрэмор тут же стал раздавать указания. Он отошёл от меня на несколько шагов, и я не смог расслышать детали. К горлу снова подступил комок. Не успел он прервать голосовую связь, как далеко за спиной отъехала дверь, и показались двое бенайтов. В том, что это были именно бенайты, я не сомневался по самоуверенному виду и из-за отсутствия бластеров в руках. Они не стали приближаться, а остановились у входа, ожидая дальнейших указаний. Упавшим сердцем я переключил своё внимание обратно на Дрэмора, но он всё ещё был занят.

Он принял решение за меня! Крохи надежды, что я смогу его переубедить, постепенно таяли. Я не пойду за ним добровольно, он не может на это рассчитывать.

– Виктор знает, кто ты такой? – без подготовки выпалил я, как только он прервал связь.

Я готов был отвлечь его чем угодно, лишь бы он не перешёл к финальной стадии своего плана.

Дрэмору понадобилось несколько секунд на то, чтобы переключиться, после чего он удостоил меня мимолётным взглядом.

– Нет, – коротко бросил он и краем глаза проверил готовность бенайтов у двери.

Я решил не сдаваться.

– Как такое может быть? – быстро задал я ещё один вопрос, упреждая его следующий шаг.

Надеюсь, грохот от биения сердца не разносился за пределы моего тела. Мне уже начало казаться, что Дрэмор просто отмахнётся, но неожиданно он передумал и повернулся ко мне лицом. Со слегка расфокусированным взглядом он застыл в напряжённой позе.

– Я сильно изменился с тех пор, – просветил он меня, – Но и до этого, Виктор плохо знал меня, чтобы проводить какие-либо параллели.

Значит, Белвердан ничего не знал. Логично.

– Почему все думали, что ты умер на Белдоре? – боясь, что он вот-вот положит конец моим расспросам, решился продолжить я.

Он слегка скривил рот, как будто понимал, что я отчаянно пытаюсь тянуть время, но, немного поколебавшись, он всё же ответил:

– Я должен был быть там, вместе с Летией и с тобой, но в последний момент улетел по срочным делам.

Зависла секундная пауза.

Улетел? И это всё? Я сосредоточенно смотрел на него, надеясь услышать продолжение. Я не мог описать своё разочарование от одной мысли, что этим предложением он намеревался объяснить абсолютно всё. Я отвернулся, чтобы не выдать горечь на своём лице.

– Насколько я понял, сразу после этого, Летия решила отправить тебя к родственникам, – нехотя, всё же продолжил он, – где по её ощущениям было безопаснее. Видимо, она предчувствовала что-то.

После небольшой передышки он добавил:

– Я должен был вернуться обратно через неделю, но не успел.

Несмотря на то, что с тех пор прошло столько времени, я ощутил силу трагизма в его голосе.

– А каким образом я оказался на Эбруне вместе с Фрэнком? – не унимался я.

Дрэмор нетерпеливо почесал бровь, но позу не сменил.

– Думаю, это было решением Фрэнка. Я был уверен, что потерял вас обоих и некоторое время отсутствовал, – сказал он, глядя мне за спину, – Фрэнк же считал, что я был на Белдоре.

Чуть смягчив тон, он продолжил:

– Он, наверное, пришёл к выводу, что выгоднее перебраться на Эбрун, нежели оставаться в Империи, скатывающейся к хаосу.

Я некоторое время переваривал сказанное, а Дрэмор, перехватив инициативу, отдалился от меня на пару шагов и добавил:

– Кстати говоря, Дженевра была тогда вместе с Летией на Белдоре.

– Жена Виктора? – удивился я.

Я не знал, что трагедия на Белдоре затронула Виктора тоже. Возможно, это как-то повлияло на его решение поддержать оппозицию Хайдона и начать антиимперскую политику?

Тут я поймал себя на мысли, что меня беспокоит направление его шагов. Куда он отходит? Теперь он сам решил поделиться со мной парой-тройкой фактов, чтобы усыпить мою бдительность?

– Я сейчас думаю, что решение отослать детей они приняли совместно, – сказал Дрэмор, не давая мне и рта раскрыть.

Я-то удивился, почему он так охотно стал рассказывать, не дожидаясь моих вопросов. Я постарался не терять Дрэмора из виду, но понял, что опоздал, когда он дал знак своим людям подойти. Они незамедлительно отреагировали и быстрым шагом направились в нашу сторону.

– Остальные вопросы ты сможешь задать позже. Мы не можем здесь больше задерживаться, – более жёстким тоном подытожил он, и, не оборачиваясь, последовал к выходу.

Это конец. Я даже не попытался его переубедить, а сейчас я уже не в состоянии что-либо изменить. На миг мелькнула мысль, а может у меня ещё будет шанс уговорить? Воображение тут же услужливо нарисовало мне картинку с комфортной для бесед обстановкой. На его крейсере, у него в кабинете нам никто не сможет помешать. Я мгновенно выдернул себя из затягивающего водоворота образов.

Двое бенайтов уже стояли на расстоянии вытянутой руки и нетерпеливо обменивались взглядами друг с другом. Видимо, им дали особые указания вести себя с пленником без лишней грубости. Однако их выразительные взгляды говорили сами за себя, и я решил не проверять границы их терпения.

Я сделал шаг вперёд, а внутри меня снова начало вспыхивать негодование.

В коридоре пахло дымом, были заметны следы недавнего боя. Под ногами валялись осколки стекла и пластика, на стенах были видны черные пятна от выстрелов бластеров, лифты не работали. Нас сопровождали труперы спереди и сзади, перекрывая сквозной обзор. Между ними, прикрывая меня по бокам, уверенной походкой вышагивали двое моих спутников. Многовато чести для меня. Выходит, Дрэмор понимает, что при малейшей возможности я попытаюсь вырваться. Только где эти возможности? Сколько бы я не смотрел по сторонам, я не мог ничего приметить.

Неожиданно у меня появилась идея. Перед следующим поворотом вправо, сквозь шеренгу бойцов, я сумел разглядеть развороченные двери лифта, где теперь зияла чёрная дыра. Вот он мой шанс!

Как только труперы свернули с дороги, я молниеносно оттолкнул бенайта слева и кинулся в шахту, спрыгнув в пустоту. Колодец тянулся глубоко вниз, и мне хватило времени на то, чтобы перестроить сознание. Я не стал заглядывать в ангар станции, рассудив, что отчаливший хайдонский шаттл вызовет больше внимания, чем имперский, потому я переместился к пришвартованному крейсеру. В его ангаре я подобрал себе свободную посудину и поднял её в воздух именно в тот момент, когда начал отчаливать другой пилот. Попытки остановить второй корабль, не получивший разрешение на взлёт, стали производиться только, когда я уже отлетел от крейсера на приличное расстояние. Даже если бы имперцы выслали погоню, я успевал дойти до точки прыжка и скрыться, избегая перехвата.

На совещании собралось много народу, и даже Виктор почтил нас своим присутствием. Факт нападения на станцию вызывал много разных мнений и кривотолков, но к единому мнению прийти, как оказалось, было крайне сложно.

Станция по полученным данным разведки была перегнана на ремонт в доки противника. Переговоры касательно обмена пленных планировалось начать уже на следующей неделе.

Ключевым моментом текущего обсуждения был мой рапорт. Я узнал о составе собрания и о её подробной повестке всего лишь за несколько минут и чуть не проглотил язык от страха. Рассказывать детально об отчёте, в котором была подправлена концовка! Они сразу заметят подвох! А количество слушателей грозило превратить этот доклад в пытку.

По моей версии, я покинул станцию сразу после того, как имперские солдаты стали выводить пленных с мостика. В тот момент Дрэмора ещё не было в рубке, поэтому вопрос о столкновении с ним даже не поднимался. Мне удалось оторваться от труперов и незаметно пройти в ангар, где оказался пришвартованный имперский шаттл. В принципе такая последовательность событий была очень вероятной, и она неоднократно встречалась в других аналогичных рапортах рэдонцев. Тем не менее, ложь мне всегда давалась с трудом, и, чтобы защищаться, мне было необходимо самому в неё поверить.

Когда все уселись вокруг стола, мне захотелось стать как можно более незаметным. Только взгляд Брэнда несколько приободрил меня, после чего первые же вопросы заставили меня переместиться в центр внимания. Вскоре я понял, что участники совещания были больше заинтересованы в деталях, предшествовавших сдаче, потому способы моего побега заслужили лишь ничтожное количество уточнений и то ради проформы. Хоть иногда удача становилась на мою сторону!

Я поделился сведениями касательно состояния станции на момент захвата и высказал предположения о проведении психической атаки. Я также отметил, что именно это обстоятельство изначально навело меня на мысли, что в рейде принимал участие Дрэмор. Как я и ожидал, мои слова о внушении без визуального контакта вызвали недоверие у большинства бенайтов, а умозаключение сделанное мной о присутствии Дрэмора, вызвало улыбки с комментариями на тему "правильные выводы на основе неверных предположений". Я ни в коем случае не собрался настаивать. Я всего лишь обезопасил себя на тот случай, если Вохр в будущем даст показания о моей странной осведомлённости. На счёт цели атаки имперцев я не смог сказать ничего конкретного.

– Нам нужно пересмотреть свои ожидания от тактических решений Дрэмора, – подводя итог серии вопросов, заявил Виктор, – Это уже второй раз, когда он лично участвует в мало масштабном рейде. На наш взгляд это не имеет никакого смысла.

Второй раз? Когда же был первый? Неужели полтарса тому назад, когда хайдонцы потеряли крейсер? Помнится, тогда я в первый раз столкнулся с Дрэмором после событий на Весане. Такая динамика однозначно не вселяла надежду. Если он будет продолжать следовать выбранной тактике, то вскоре добьётся того, что Виктор просто-напросто открутит мне башку.

Выдержав небольшую паузу, Белвердан обвёл взглядом всех присутствующих и затем добавил:

– Возможно, мы упускаем из виду какую-то малозначительную на наш взгляд деталь, которая на самом деле является решающей.

У меня неприятно заныл желудок. Только бы ему не пришло в голову сопоставить имеющиеся факты с моими отчётами, вернее со сквозящими в них возможными пересечениями с Дрэмором.

Виктор, слушая мой доклад, несколько раз прерывал его, допуская ряд прямых выпадов в мой адрес. Я понимал, что не сделал всё зависящее от себя, чтобы предотвратить захват, но в ситуации, когда командный состав воспринимал меня как досадную помеху, у меня не было никакой возможности что-либо изменить, не идя с ними на конфликт. Геран, похоже, считал мои действия соответствующими обстоятельствам, и в нём я не почувствовал даже тени осуждения.

Впоследствии я сам себе всё же признался, что не будь Дрэмора на корабле, я бы не стал согласовывать свои действия с Вохром после его демонстративного пренебрежения и взял бы управление станцией в свои руки. Ведь пульт был у меня перед носом, а офицеров, сидящих рядом со мной, можно было попытаться привести в чувство.

Как-то я даже спросил Брэнда, как бы он поступил на моём месте, и он мне в точности перечисли те же шаги. Тем не менее, он сказал, что никто бы не стал ожидать этого от меня, учитывая, во-первых, моё низкое звание, что подразумевает меньшую ответственность, во-вторых, мой небольшой опыт.

В остальном я всё больше времени старался проводить вместе с Брэндом в тренировочном центре, уделяя основное внимание боевым искусствам. Я получал от этих моментов большое удовлетворение, и это успело стать для меня чем-то вроде хобби. Я подозревал, что Брэнду тоже нравятся наши занятия, хотя от них выигрывал скорее я, чем он. Мой уровень владения мечом непрерывно рос, и я перенял у Брэнда почти все его приёмы. Несмотря на это, наши поединки не превращались в предсказуемые комбинации ударов. После тренировки мы, отдыхая, обсуждали последние события, стараясь, однако, не касаться личных тем.

И всё же как-то раз Брэнд затронул нежелательный для меня предмет.

– Как так получилось, что после смерти Фрэнка ты не унаследовал долю в компании?

От неожиданности я так и застыл с открытым ртом.

Откуда он мог раскопать такие детали? Не может быть, чтобы он говорил на эту тему с Виктором.

Понимая, что я тяну время, я допил воду из горлышка небольшой бутыли, вытер рот тыльной стороной руки и только тогда ответил:

– Я не хотел ею заниматься.

Мы сидели на низкой скамейке в опустевшем зале, и восстанавливали силы после поединка.

Брэнд недоверчиво поднял брови и возразил:

– Иметь долю, вовсе не значит, самим заниматься делами компании. Виктор ведь так и поступает.

Я помотал головой.

– Нет, это не для меня. Фрэнк говорил со мной о такой альтернативе, но я решил, что не хочу влезать в это дело.

Да и зачем мне иметь лишние связи с Виктором.

– Ну да, ты ведь хотел работать в информационной индустрии, – смеясь, добавил Брэнд.

Я криво улыбнулся. За последние два тарса я усиленными темпами отдалялся от этой своей старой цели.

– Именно, – упрямо ответил я, – и до сих пор хочу этим заниматься.

Мои мысли перескочили на мечты, которые я когда-то планировал воплотить в жизнь.

– Я думаю, когда-нибудь пожить в Прадине и поработать там в своё удовольствие.

– В корпоративном секторе? – не веря своим ушам, переспросил Брэнд.

Этот регион представлял собой зону неподвластную ни Империи, ни Хайдону и ни одному другому государству. То была сфера влияния огромных коммерческих корпораций, которые контролировали ряд важных отраслей. По численности населения, сектор был примерно как треть Хайдона, но территориально они уступали нам больше, чем в десять раз. Соответственно, население каждой планеты Прадина было около 6-8 млн. человек, что в пять раз превышало средние показатели как в Хайдоне, так и в Империи. Отрасль информационных технологий занимала одну из самых обширных ниш Прадина и контролировалась планетой Фелисс.

– А почему бы нет? – провокационно поинтересовался я.

Брэнд некоторое время внимательно смотрел на меня, пытаясь понять, шучу ли я.

– И когда ты думаешь осуществить свои планы? – несколько напряжённо спросил он.

Я неопределённо пожал плечами.

– Не знаю, возможно, когда мне надоест быть рэдонцем, – криво усмехнувшись, пошутил я.

Похоже, своим ответом я загнал его в глубокие раздумья.

– Ты думаешь, так просто сможешь взять и уехать отсюда? – с посерьёзневшим видом осведомился он.

Я затруднялся представить себе своё будущее через год или два, но я, конечно же, понимал, что меня никто просто так не отпустит с Рэдона.

– Я готов предположить, что с этим могут возникнуть кое-какие трудности, – в полушутливом тоне признался я.

Видимо я не убедил его в том, что могу трезво оценивать текущую обстановку, т.к. он решил на всякий случай мне объяснить:

– Не думаю, что тебе удастся сменить профессию в ближайшие десять-двадцать лет.

Нечто вроде этого я и ожидал, но не собирался так легко отказываться от своей затеи.

– Кроме всего прочего, ты уверен, что смог бы устроиться на Фелиссе? – решил он слегка разрядить атмосферу, – Ведь уровень их требований всегда был выше, чем в Хайдоне или в Империи.

– Я знаю, но готов попробовать, – с серьёзным видом произнёс я.

Брэнд неодобрительно покачал головой, как будто развеял свои сомнения касательно моего диагноза, и добавил в более шутливом тоне:

– Если честно, я никогда раньше не сталкивался с желанием сменить профессию. Я имею в виду среди рэдонцев.

Это было неудивительно, если принимать во внимание их привилегированное положение в Хайдоне. В виду ограниченности ресурсов, Рэдон был заинтересован в каждом бенайте.

В Империи ситуация была менее драматичной, т.к. она имела в своём распоряжении около 3 тысяч бенайтов, тратя большие суммы денег на их подготовку в своём знаменитом центре на Ниарне. Обычно, каждый год объявлялся набор, и из всех провинций стекались потоки желающих дать шанс своему чаду пройти необходимые тесты для выявления способностей. Процедура эта достаточно проста, но не гарантирует успешного завершения всего обучения. В результате всех отборов, около двухсот детей в год могут обучаться в академии на Ниарне, и только около сорока из них доходят до конца и становятся бенайтами. При этом они могут профилироваться в разных областях, и только 10% из них становятся воинами. В результате, боевых бенайтов в Империи в десять раз больше, чем у нас. Однако, в реальности, как ни странно, это не играет существенной роли в расстановке сил.

Кроме обучения в академии на Ниарне, бенайтам не воспрещается держать учеников и обучать их самостоятельно, но такое образование не даёт соответствующего признанного статуса в Империи, хотя история знает исключения.

В Хайдоне картина изначально была несколько другая. Не имея возможности тратить столько ресурсов на обучение без гарантированного результата, было принято решение резко сузить круг претендентов. Как правило, способности, выявленные во втором и далее поколениях, служили достаточно веской гарантией успешного прохождения всего цикла обучения. Таким образом, именно это стало критерием отбора детей в рэдонскую школу, не считая, конечно, тех случаев, когда потенциал ребёнка не оставлял сомнений. Такое решение также позволяло не плодить недоучек, которые, по мнению Виктора, потенциально были опасны. Риск, по их мнению, состоял в том, что это могло развеять благоговейный трепет, сформировавшийся у народа к рэдонцам, и пошатнуть устоявшуюся власть, или, что ещё хуже, недоучки могли бы инициировать переворот и самим захватить власть.

Что бы то ни было, негативной стороной подобного решения было то, что, фильтруя претендентов подобным образом, удалось набрать только двадцать восемь человек. Дело в том, что по статистике только 58% бенайтов заводят семьи, предпочитая браки преимущественно между собой, а с продолжением рода демографическая картина выглядит ещё хуже. Только 43% семейных пар заводит детей, и очень редко, когда больше одного. Тем не менее, такая статистика имеет своё обоснование. Когда у бенайтов рождаются дети, родители, желают они того или нет, передают часть своего потенциала ребёнку. Соответственно, хоть это и звучит эгоистично, но не всякий бенайт решается расстаться частью своей силы. Если честно, я был немного удивлён, узнав, что Виктор оказался среди тех, кто пошёл на это.