Хазары

Держава гуннов и ее наследники

Прежде чем начать разговор о самих хазарах, стоит вкратце обрисовать эпоху, которая вызвала их появление на исторической арене. В середине IV века н.э. на территорию между Каспийским и Азовским морями, а чуть позднее — в степи Предкавказья и Причерноморья вторглись неведомые дотоле кочевые племена, носившие название «гунны». Это были выходцы из Северного Китая и Монголии, которые, потерпев поражение в бесконечных войнах с Китайской империей, стали продвигаться на запад.

Китайцы называли их «хунну», или «сюнну», а еще — «северными варварами»^{7} и считали «несчастьем» своих границ^{8}. Именно для защиты от сюнну была в III веке до н.э. построена Великая Китайская стена. Просвещенных жителей Поднебесной возмущало, что сюнну не знают письменности, не считают позором бежать с поля боя, «с пренебрежением относятся к старым и слабым» и «не обращают внимания на правила поведения и приличия»^{9}.

И вот эти варвары, увлекая за собой народы и племена, оказавшиеся на их пути, вторглись в Европу. Римский историк Аммиан Марцеллин, бывший современником этого нашествия, писал:

«Племя гуннов… превосходит своей дикостью всякую меру… Члены тела у них мускулистые и крепкие, шеи толстые, они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей или уподобить тем грубо отесанным наподобие человека чурбанам, которые ставятся на краях мостов. При столь диком безобразии человеческого облика, они так закалены, что не нуждаются ни в огне, ни в приспособленной ко вкусу человека пище; они питаются корнями диких трав и полусырым мясом всякого скота, которое они кладут на спины коней под свои бедра и дают ему немного попреть.

…Они вероломны, непостоянны, легко поддаются всякому дуновению перепадающей новой надежды, во всем полагаются на дикую ярость. Подобно лишенным разума животным, они пребывают в совершенном неведении, что честно, что нечестно, ненадежны в слове и темны, не связаны уважением ни к какой религии или суеверию, пламенеют дикой страстью к золоту, до того переменчивы и гневливы, что иной раз в один и тот же день отступаются от своих союзников… Этот подвижный и неукротимый народ, воспламененный дикой жаждой грабежа, двигаясь вперед среди грабежей и убийств, дошел до земли аланов…»^{10}

Быть может, Марцеллин несколько сгустил краски — о гуннах он, хотя и был их современником, писал с чужих слов, а греки и римляне вообще не слишком жаловали варваров и охотно подчеркивали их дикость. Во всяком случае, те гунны, которые наводили ужас на римлян, уже имели мало общего с кочевниками «хунну», грабившими когда-то северные окраины Поднебесной. К тому времени, когда гунны подошли к границам Римской империи, они успели смести с насиженных мест и вовлечь в орбиту своего передвижения множество народов. В степях Приуралья они настолько смешались с угорскими племенами, что в значительной мере утратили свой монголоидный облик и усвоили местную культуру, имевшую в том числе сарматские корни^{11}. Тюркский язык они сохранили и даже навязали его уграм, но последние тоже обогатили лексикон своих завоевателей. Забегая вперед, скажем, что получившийся в результате язык стал позднее предком болгарского и хазарского языков^{12}.

Нашествие гуннов, кем бы они на тот момент ни были и независимо от степени их воспетого Мариеллином звероподобия, потрясло Европу. Теснимые ими аланы и давно уже осевшие вдоль восточных окраин Римской империи готы, забыв о былых распрях с римлянами, прорвали границы и кинулись под защиту римских орлов. Так началась эпоха Великого переселения народов^{13}, которая завершилась в VII веке формированием новой карты Европы и созданием (в числе прочих государств) Хазарского каганата.

Гунны хозяйничали в Европе около ста лет. Но их империя, которую в V веке сплотил и возглавил гуннский вождь Аттила, распалась после его смерти в 454 году. Этому распаду, по сообщению готского историка VI века Иордана, способствовал тот факт, что «…сыновья Аттилы, коих, по распущенности его похоти, [насчитывалось] чуть ли не целые народы, требовали разделения племен жребием поровну, причем надо было бы подвергнуть жеребьевке, подобно челяди, воинственных королей вместе с их племенами»^{14}. Однако подчиненные гуннам народы, прежде всего германские племена, не захотели, чтобы их делили по жребию, «будто они находятся в состоянии презреннейшего рабства». Восстание возглавил король гепидов Ардарих, решающая битва произошла в Паннонии, близ реки Недао (в Центральной Европе). Здесь было убито почти тридцать тысяч гуннов и их союзников, погиб и любимый старший сын Аттилы по имени Эллак^{15}. Его братьев германцы гнали до берегов Понтийского моря (нынешнее Черное). «Так отступили гунны, перед которыми, казалось, отступала вселенная».

После разгрома при Недао племя гуннов, по сообщению Иордана, заняло «свои давние места»^{16}. Что это были за места, историк не уточняет, — впрочем, гунны его с этого момента не слишком интересовали, поскольку он писал историю готов. В… полном смысле слова «давние места» побежденные, конечно же, занять не могли, поскольку понятие «гунны» распространялось к этому времени на» множество племен, вовлеченных в Гуннский союз за долгие годы странствования хунну от границ Китая на запад. Во всяком случае, часть этих племен действительно отступила обратно на восток (хотя, конечно, не до границ Китая).

В Причерноморских степях, на Кубани и на Нижнем Дону осели гунно-болгарские племена: утигуры, кутригуры и, возможно, некие «болгары». Впрочем, раннесредневековые историки вольно обращались с этнонимами и могли использовать слово «болгары» в том числе и как синоним слова «гунны»^{17}. Но так или иначе, те осколки Гуннского союза, которые позднее действительно получили имя «болгары», или «булгары», осели в Причерноморье — это были отюреченные угры, присоединившиеся к гуннам еще во времена их победоносного шествия на запад^{18}. За несколько веков совместного существования они в значительной степени смешались со своими бывшими завоевателями — археологи отмечают, что в погребениях, которые оставлены в местах расселения гунно-болгар, иногда встречаются скелеты с присущими хунну монголоидными чертами^{19}.

Забегая вперед, отметим, что эти болгары, в отличие от современных, еще не имели никакого отношения к славянам. Позднее часть из них захватит север Балканского полуострова, куда незадолго до того переселятся некоторые славянские племена. Слившись с ними и с местными фракийцами, они и составят население нынешней Болгарии, дав ей свое имя. Но пока что гунно-болгарам предстояло кочевать в степях Юго-восточной Европы, с тем чтобы в середине VII века образовать в Прикубанье Великую Болгарию, вскоре завоеванную хазарами. Часть болгар после этого уйдет на запад, другие — на север, но многие останутся жить на территории Хазарского каганата, став одним из самых многочисленных народов, населяющих это государство, и создав (вместе с аланами) салтово-маяцкую археологическую культуру.

Еще одним осколком Гуннского союза были савиры (сабиры), поселившиеся в основном на территории нынешнего Дагестана, но порою встречавшиеся вплоть до притоков Терека и Верхней Кубани и совершавшие регулярные набеги по всему Закавказью^{20}. Они, как и гунно-болгары, были потомками завоеванных гуннами угров^{21}. Византийский историк VI века Агафий Миринейский писал, что савиры — народ «величайший и многочисленнейший, весьма жаден одновременно и до войны и до грабежа, любит проживать вне дома на чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на добычу присоединяясь в качестве участника войны и опасностей то к одному, то к другому и превращаясь из друга во врага. Ибо часто они вступают в битву в союзе то с римлянами, то с персами, когда те воюют между собой, и продают свое наемное содействие то тем, то другим»^{22}.

В VI веке савиры были самым крупным объединением кочевников в степях Предкавказья^{23}. И Византия, и Иран жаждали видеть их своими союзниками, чем савиры беззастенчиво пользовались, торгуясь, изменяя и заключая союзы с бывшими противниками, причем разные их племена могли оказываться по разные стороны фронта. Византийский историк первой половины VI века Прокопий Кесарийский писал о них:

«Сабиры являются гуннским племенем; живут они около Кавказских гор. Племя это очень многочисленное, разделенное, как полагается, на много самостоятельных колен. Их начальники издревле вели дружбу одни с римским императором, другие с персидским царем. Из этих властителей каждый обычно посылал своим союзникам известную сумму золота, но не каждый год, а по мере надобности»^{24}.

Известность савиры приобрели в 515–516 годах^{25} своими походами в Армению и Малую Азию. В 521 году они вновь воюют в Малой Азии, сначала вместе с Византией против Ирана, потом — наоборот. В 527 году савиры снова изменяют своим очередным союзникам: их предводительница (женщина!) по имени Боа (Боарикс) выступила на стороне Византии и уничтожила 20-тысячное войско союзников Ирана. Под началом у Боа имелось, по сообщению византийского хрониста VIII–IX веков Феофана Исповедника, сто тысяч человек^{26}.

Савиры прославились как замечательные инженеры, которым даже просвещенные византийцы отдавали должное. Прокопий рассказывает, как небольшая группа савир случайно оказалась в римском (то есть византийском) войске, осаждавшем крепость Петру. Люди эти отнюдь не являлись специалистами по осадным машинам — это был отряд, присланный для того, чтобы получить переданные императором Юстинианом I деньги и доставить их на родину через горы, занятые враждебными племенами. Надо полагать, для такой опасной, но не слишком интеллектуальной миссии были выбраны крепкие вояки, а не инженеры. Однако, оказавшись волею судеб под стенами осажденного города, эти презираемые римлянами варвары оказали своим союзникам огромную помощь. «Кода они увидали, что римляне при сложившихся обстоятельствах не знают, что делать, и попали в безвыходное положение, они придумали такое приспособление (машину), какое ни римлянам, ни персам, никому от сотворения мира не приходило в голову, хотя и в том и в другом государстве было всегда, да и теперь есть, большое количество инженеров».

Восхищенный Прокопий подробно описал это чудо тогдашней инженерной мысли. Рассказал он и о том, что очень скоро савиры соорудили такие же машины при штурме Археополя, но теперь уже не для римлян, а для их противников персов^{27}.

Племени савир суждено было сыграть важнейшую роль в становлении хазарского народа.

Кроме того, чтобы обрисовать этническую карту Юго-восточной Европы накануне появления хазар на исторической сцене, надо упомянуть многочисленные аланские племена, которые ворвались сюда в первом веке н.э., вытеснив сарматов, обитавших здесь вот уже по крайней мере три века. Аланы были ираноязычными кочевниками, принадлежавшими к миру сарматской культуры. Несмотря на свою самую тесную связь с сарматами (собственно, они и были одной из волн сарматов), аланы разгромили своих предшественников и обосновались в европейских степях. Аммиан Марцеллин писал о них:

«Почти все аланы высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые, взгляд если и не свиреп, то все-таки грозен; они очень подвижны вследствие легкости вооружения, во всем похожи на гуннов, но несколько мягче их нравами и образом жизни; в разбоях и охотах они доходят до Меотийского моря и Киммерийского Боспора с одной стороны и до Армении и Мидии с другой. Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы. Ничем они так не гордятся, как убийством человека, и в виде славного трофея вешают на своих боевых коней содранную с черепа кожу убитых. Нет у них ни храмов, ни святилищ, нельзя увидеть покрытого соломой шалаша, но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют… И вот гунны, пройдя через земли аланов …произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе»^{28}.

Гунны действительно увлекли часть аланских племен за собой (и они вместе со своими победителями дошли до Северной Африки^{29}), а других вытеснили на Северный Кавказ, где им ничего другого не оставалось, как перейти к оседлому образу жизни. Они часто вступали в союзы с савирами, воюя поочередно то против персов, то против Византии^{30}. Позднее аланы станут одним из основных народов, входящих в состав Хазарского каганата.

В истории каганата сыграли огромную роль и славянские племена, но случилось это после продвижения хазар на запад. Поначалу, когда хазары появились в Прикаспийских степях, их отделяли от славян огромные территории, которые им только предстояло завоевать и освоить. У самих славян это время (VI–VII века) было эпохой расселения и колонизации новых земель: они постепенно продвигались из района своего первоначального обитания (примерно совпадающего с югом современной Польши) на юг, север и восток. Но это передвижение еще не имело прямого отношения к хазарам. Гораздо большее отношение к ним имели события, происходившие далеко на востоке, на Алтае, где в середине VI века зародилась держава тюркютов (ту-кю), вскоре подмявшая под себя почти весь кочевой мир Евразии.

В середине VI века на Алтае существовало небольшое племя ту-кю (тюрки, или тюркюты), правящая династия которого происходила из рода Ашина (волк)^{31}. О происхождении этого рода (точнее, восстановлении его после разгрома врагами) существовала легенда, которую пересказывает знаменитый русский востоковед начала XIX века Н.Я. Бичурин. По его сведениям, Ашина были «отраслью Дома Хунну».

«Впоследствии сей род был разбит одним соседним владетелем и совершенно истреблен. Остался один десятилетний мальчик. Ратники, видя его малолетство, пожалели убить его: почему, отрубив у него руки и ноги, бросили его в травянистое озеро. Волчица стала кормить его мясом. Владетель, услышав, что мальчик еще жив, вторично послал людей убить его. Посланные, увидя мальчика подле волчицы, хотели и ее убить. В это время, по китайским сказаниям, волчица эта появилась в стране на восток от западного моря, в горах, лежащих от Гао-чан на северо-запад (Алтай. — Авт.). В горах находится пещера, а в пещере есть равнина, поросшая густою травой на несколько сот ли окружностью. Со всех четырех сторон пещеры лежат горы. Здесь укрылась волчица и родила десять сыновей, которые, пришел в возраст, переженились и все имели детей. Впоследствии каждый из них составил особливый род. В числе их был Ашина, человек с великими способностями, и он признан был государем: почему он над воротами своего местопребывания выставил знамя с волчьею головою — в воспоминание своего происхождения. Род его мало-помалу размножился до нескольких сот семейств».

В этом повествовании прямо не говорится, но подразумевается, что мальчик стал мужем волчицы и восстановил через нее свой род^{32}. Через несколько поколений потомки волчицы признали над собой власть монгольских кочевников-жужаней (жужаньцев)…

Тюрки рода Ашина

Существует и другая легенда, тоже возводящая род Ашина непосредственно к волкам. Она повествует о семидесяти братьях, из которых внимания сказителей удостоились лишь два: один из них был сыном волчицы, а второй «был от природы глуп, почему весь Дом его был уничтожен». Какая именно глупость злополучного главы рода привела к столь печальному концу, легенда умалчивает. Что же касается сына волчицы, он, вероятно, был умен, потому что род его размножился и процветал, а один из детей, по имени Наду-лу-ше, удостоился почестей и власти. Этому внуку волчицы довелось жить в горах Басычу-сиши^{33} (на Алтае^{34}), где «были холодные росы», но он, будучи по материнской линии внуком «духа лета», «произвел теплоту, и чрез то всех прочих спас», после чего был избран государем и принял имя Тукюе. После его смерти многочисленные сыновья государя от десяти жен стали спорить за власть и постановили, что «кто выше прочих вспрыгнет на дерево, тот и будет поставлен старейшиною». В этом странном соревновании победил малолетний Ашина, ставший главой племени^{35}.

Помимо версий о непосредственно алтайском происхождении племени Ту-кю и рода Ашина, тот же Бичурин излагает и «китайский» вариант. Согласно ему, тукюеский Дом, носивший имя Ашина, составился «из смешения разных родов», кочевавших в Пьхин-лян (запад китайской провинции Шэньси)^{36}. Когда в государстве началась смута, род Ашина с пятьюстами семьями бежал на территорию Монгольского Алтая и поселился по южную сторону Алтайских гор; случилось это в 439 году. Здесь беженцы занялись добычей железа для монгольского племени жужаней. А поскольку «естественное положение Алтайских гор походит на шлем», они стали называть себя монгольским словом «шлем» — «тукюе»^{37}.

Но что бы ни говорили древние сказания и летописи, сегодня специалисты отвергают в равной мере как алтайскую, так и китайскую версии происхождения Ту-кю. Вероятно, племя это сформировалось в III–V веках н.э. из постхуннских и местных ираноязычных племен на территории Восточного Туркестана, а потом переселилось на Алтай. Что же касается их связи с волками, вероятно, слово «Ашина» на прародине тюрок не имело отношения к этим хищникам и означало «достойный, благородный»^{38}. Впрочем, существует и компромиссная точка зрения: к монгольскому слову «волк» (шоночино) был приставлен префикс «А», являющийся в китайском языке знаком уважения. В результате появилось сочетание «Ашина» — «благородный волк»^{39}.

«Потомки волка» быстро освоились на Алтае и приобрели политический вес. В середине VI века китайское царство Западная Вэй установило с вождем тюркютов Тумынем дипломатические отношения. Вскоре Тумынь, который в это время уже имел большое войско, перехватил армию телесцев, пошедших войной на жужаней, и подчинил 50 000 кибиток. Возгордившись своими успехами, Тумынь решил путем брака породниться с жужаньским государем Анахуанем, однако тот ответил вассалу оскорбительным отказом: «Ты мой плавильщик: как же осмелился сделать такое предложение?»^{40} Это было недальновидное решение. Китайцы оказались прозорливее жужаньцев, и правитель Западной Вэй выдал за Тумыня дочь-царевну. В 552 году Тумынь пошел войной на Жужань и разгромил своего бывшего сюзерена. Анахуань покончил с собой, его сын бежал, а победитель Тумынь принял ханский титул. Правда, ему недолго пришлось пожинать плоды своей победы — он умер через год. Но начало державе тюркютов было положено, и стремительный рост ее превосходил самые смелые фантазии. Уже в 555 году вчерашние плавильщики распространили свою власть до Аральского моря, а в 558 году вышли к Западной Сибири и Южному Уралу. Подчинив своей власти угров, тюркюты оказались на берегах Волги. Вскоре они овладели всем Северным Кавказом, доведя свои западные границы до Азовского моря. На Востоке их владения простирались до Желтого моря^{41}.

Так был создан Первый Тюркский, или Тюркютский, каганат (то есть государство, возглавляемое каганом — буквально «ханом ханов»^{42}), просуществовавший около полувека и успевший за это время стать одной из главных политических сил Азии и Восточной Европы. Под его властью оказалось подавляющее большинство тюркоязычных народов, языки которых, относящиеся к одной семье, позднее получили свое научное название в честь маленького алтайского племени. А словом «тюрки» в широком смысле стали называть не только потомков рода Ашина и возглавляемых ими алтайцев, но и все те многочисленные племена, которые вошли в состав Тюркского каганата.

Н.Я. Бичурин, компилируя сведения древних китайских рукописей, писал о тюркютах: «Обычаи тукюесцев: распускают волосы, левую полу наверху носят; живут в палатках и войлочных юртах, переходят с места на место, смотря по достатку в траве и воде; занимаются скотоводством и звериною ловлею; питаются мясом, пьют кумыс; носят меховое и шерстяное одеяние… Из оружия имеют: роговые луки с свистящими стрелами, латы, копья, сабли и палаши. Знамена с золотою волчьею головою. Телохранителей называют Фули [буре], что на монгольском языке также значит: волк, в знак, что они помнят свое происхождение от волка. Искусно стреляют из лука с лошади… Письмен не имеют. Количество требуемых людей, лошадей, податей и скота считают по зарубкам на дереве. Вместо предписания на бумаге, употребляется стрела с золотым копьецом, с восчаною печатью. Обыкновенно пред полнолунием производят набеги и грабительства»^{43}.

Тюркский каганат просуществовал очень недолго. Уже в восьмидесятых годах VI века его стали раздирать междоусобицы, и в 603 году он окончательно распался на две независимых державы: Восточный и Западный каганаты. Владения Западного каганата простирались от Дона и Азовского моря до восточных отрогов Тянь-Шаня и Северо-западной Индии.^{44} Но эта держава, объединившая множество завоеванных народов, была лишена внутренней прочности, кроме того, ее ослабляли непрерывные внешние войны, прежде всего с Китаем и Ираном. В середине VII века Западно-Тюркский каганат закончил свое существование. Но к этому времени на западной окраине бывшего государства тюркютов возникла новая держава — Хазарский каганат.

Первые более или менее достоверные упоминания о хазарах относятся к VI веку. Правда, многие раннесредневековые хронисты переносили хазар в глубокую древность, но современные ученые высказывают на этот счет вполне обоснованные сомнения.

Например, армянский историк Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский) в «Истории Армении» пишет о том, как в правление царя Валарша, на рубеже II и III веков н.э., «орды объединившихся горцев, а именно — хазаров и басилов (барсил. — Авт.)» вышли из ворот Чора (то есть из узкого прохода между восточным окончанием Кавказского хребта и Каспийским морем в районе нынешнего Дербента) и перешли Куру. «Валарш, встретив их с большой ратью и воинственными мужами, покрыл поле трупами рассеянных им орд и в долгом преследовании пробился через проход Чора. Тут враги вновь собрались и построились к битве, и, хотя армянские храбрецы опрокинули их и обратили в бегство, сам Валарш погиб от руки искусных лучников»^{45}.