Хлоя и Габриэль

ГЛАВА ВТОРАЯ

Прежде чем уйти в пятницу из студии домой, Хлоя просунула голову в кабинет Макгира. Босс говорил по телефону и бросил на нее быстрый, предостерегающий взгляд: «Не мешай».

— Ну, в чем дело? — спросил он, покончив с явно нелегким разговором.

Невероятно! И почему она приняла его предложение подвезти ее на званый вечер?

— Я не была уверена, знаете ли вы, где я живу.

— Я проезжал мимо вашего дома несколько раз.

— Зачем?

Уголки его рта дрогнули в улыбке:

— А что тут такого? Мне нравится все знать о своих сотрудниках. Немного великоват для вас, не так ли? — последние слова относились к прекрасному старинному, построенному в колониальном стиле фамильному особняку, содержание которого действительно требовало немалых сил и обходилось недешево.

— Я не хотела бы жить в другом месте, — просто сказала Хлоя.

Ему понравился ответ.

— Стало быть, до встречи.

— Прекрасно. Замечательно, — пробормотала она себе под нос, быстро убирая голову из кабинета. Может, завтра у него будет настроение получше. Если нет, то ей придется все-таки вызывать такси.

По субботам утром Хлоя запасалась продуктами на всю неделю. Обычно она обходилась фруктами и салатами, на этот раз она еще купила колбасы, сыра, жареную курицу, два батона хлеба (их можно сунуть в холодильник). Готовить она не успевала, слишком много времени отнимала работа. Иногда они с друзьями ходили друг к другу в гости, и тогда она позволяла себе отступить от правил. После полудня она копалась в саду, пытаясь поддерживать хотя бы подобие порядка на его огромном пространстве. Постепенно она засаживала его местными неприхотливыми растениями. Ее мама обожала сад. Занимался им и отец, когда у него выпадала свободная минутка. Теперь девушка осталась одна.

Одиночество угнетало Хлою, как ни пыталась она бороться с ним. В первые дни после трагедии она испытала ошеломляющее, изнурительное чувство бесполезности и опустошенности. Как же ей жить дальше? И хотя потом мама вышла из комы, полностью сознание к ней так и не возвратилось. И Хлоя стала бороться. Ей хотелось быть рядом, когда ее мама вернется к жизни. Врачи, правда, говорили, что скорее всего это никогда не произойдет.

Кожа у Хлои блестела от пота. Она обрабатывала клумбу, на которой росли маргаритки, петуньи, розовая и белая недотрога, махровая пеларгония, а окаймлял ее густой бордюр лобелии. Вьющиеся розы оплетали кирпичную стену, отделявшую ее дом от соседнего, распространяя дивный аромат по всему саду. Мать Хлои любила белый цвет: белоснежные азалии, иберийку, анемоны. Азалии весной цвели вовсю, но у Хлои не хватало времени по-настоящему содержать сад в порядке. В конце концов, ей придется продать дом, Макгир прав. Он слишком велик. Когда-то им всем вместе жилось здесь очень удобно. Без особой роскоши, но в достатке, все-таки ее отец был известным врачом. Теперь же деньги буквально текли у нее сквозь пальцы. Больше всего ее беспокоило то, что, пожалуй, придется забрать маму из частной лечебницы «Палисандровый Холм», одной из лучших в своем роде: огромный перестроенный особняк с прекрасным парком, великолепное обслуживание больных… Однако содержание обходилось слишком дорого.

В середине дня Хлоя везла по лужайке лечебницы свою мать в кресле-каталке, подыскивая подходящее место в тени пышно цветущих палисандровых деревьев. Несколько лет назад в низинной части парка было создано искусственное озеро. Теперь вдоль его берега пышно разрослись водяные ирисы, кувшинки, водяной папоротник и другие декоративные растения. А на водной глади, отливавшей серебром в лучах солнца, красовались кремовые водяные лилии.

Хлоя в джинсах и футболке сидела на траве рядом с креслом, любовно гладя неподвижную руку матери. Вопреки всякой очевидности ей казалось, что мать узнает ее, хотя глаза больной, столь похожие на ее собственные, были постоянно обращены куда-то внутрь себя. «Может быть, маму посещают видения», — думала Хлоя.

Хлоя была глубоко привязана к матери. Не чувство долга, а любовь заставляла ее так часто приходить сюда. И в это время она рассказывала маме обо всем, что происходило в ее жизни. Рассказывала так, как это бывало в прежние времена, когда жизнь в их доме била ключом и ничто не нарушало покой и счастье семьи.

Наконец девушка, отряхнув джинсы, встала и повезла кресло к небольшой веранде у дальнего конца озера. Розы оплетали белую решетку, которая отгораживала лечебницу и парк от остального мира. По сторонам от входа стояли вырезанные из камня олени — щедрый дар семьи одного из пациентов. Все это время Хлою не покидало ощущение, будто рядом присутствует некто третий, невидимый, но не отпускающий ее руку.

«Духовная сила», — подумала она. Надо вновь начать молиться. Восстановить связь, которую она столь грубо оборвала, с Богом, который есть сама любовь.

Хлоя никогда еще так не волновалась перед званым вечером. Ни разу так долго не примеряла разные платья, не разглядывала себя столь придирчиво в зеркале. Надо было выбрать один из двух нарядов: салатовое шелковое платье, длинное, узкое, без рукавов, с открытой спиной и с завязками на шее, или пестрое шифоновое платье, без рукавов, с оборкой вокруг выреза в виде латинской буквы «V», и слегка гофрированной юбкой. Строгое, классическое или изящное, воздушное платье… Кажется, ей не справиться с выбором. Платья были не новыми, но еще не вышли из моды. Поэтому она сочла себя не вправе понапрасну тратить деньги. Остановится она, пожалуй, на пестром шифоновом платье. Оно, бесспорно, весьма женственно, да и розовые пионы на бирюзовом фоне смотрятся отлично. В этом платье она будет чувствовать себя феей весны.

Пока она выбирала наряд, странное чувство не покидало ее. Предвкушение приятного вечера и внезапно вернувшаяся чувственность. С каких это пор Макгир волнует ее? Не с того ли самого момента, когда она вся задрожала при мысли, что ей предстоит оказаться наедине с ним? Она же всячески сторонилась его и не скрывала этого.

Хлоя отворила перед Макгиром входную дверь, когда дедушкины часы в гостиной пробили восемь. Она знала, что он будет в вечернем костюме, но все-таки не ожидала, что он предстанет перед ней в таком — Боже, ей не удалось избежать этого слова — великолепии. Она чуть не отвела взгляд в сторону.

— Привет, — произнес он, глядя на нее в упор мерцающими темными глазами. — Вы просто очаровательны.

Это была истинная правда. Рыжевато-золотистые волосы Хлоя причесала не так, как обычно. Ее темно-синие глаза, огромные и влажные, гармонировали с цветом платья. Розовато-фарфорового оттенка кожа, казалось, светилась изнутри. Губы, полные, мягкие, словно ждали поцелуя. Макгира уже давно интересовало, что он испытает, если раздвинет их кончиком языка.

Она всегда выглядела безупречно в своих строгих блузках и юбках или костюмах, но в вечернем платье он видел Хлою впервые. Пышная, поблескивавшая оборка лифа уходила вниз, приоткрывая затененную ложбинку между округлостями груди. Макгир с трудом поборол желание прикоснуться к девушке. Он не хотел испугать ее.

— Спасибо. — Она грациозно тряхнула локонами. Что-то в его тоне насторожило ее. Это Макгир, твой старинный враг, не забывай! — Не зайдете на минутку? — Держать его на пороге было бы в высшей мере невоспитанно.

— Да, с удовольствием. — У него был вид человека, который привык общаться с сильными мира сего. — Прекрасный старинный особняк, — слегка скучающим тоном произнес он, окидывая взглядом просторный коридор с полированным паркетом, покрытым вышитым розами китайским ковром. Перед аркой, которая вела в гостиную, стоял круглый коричневый столик, а на нем — низкая хрустальная ваза с белыми розами.

— Я люблю его, — улыбнулась Хлоя. — Позвольте мне показать вам дом, если, конечно, у нас есть время.

— С радостью. — Выражение его лица, что удивительно, смягчилось. — Мне известно, что особняк построен еще вашим дедушкой. — Узнал он об этом из перечня наследуемого имущества.

Хлоя резко остановилась, слегка вздернув подбородок. Ей не нравилось, когда о ней болтали.

— Кто вам сказал?

Он слегка пожал своими мощными плечами:

— Мне приходится многое проверять.

— Полагаю, это входит в ваши обязанности.

— Вы не можете не знать об этом, Хлоя.

Макгир так ласково произнес ее имя, что у нее немного закружилась голова.

— Если бы можно было выбирать, я хотел бы жить именно в таком доме.

— Правда? Я думала, что вы предпочитаете что-нибудь более современное. — Она чуть не добавила: и с ужасными картинами на стенах, которые похожи на чертежи к задачкам по геометрии.

Черные глаза Макгира снова оглядели ее с головы до ног:

— Наоборот, я всегда говорил, что люблю сочетание нового и старого стилей, а в архитектуре мне по душе именно такие старинные особняки с просторными верандами и узорочьем из белой жести. Мне нравятся высокие потолки и огромные комнаты.

— Как раз для большого человека. — Она не переставала удивляться, как все пока замечательно. Вот они идут бок о бок: она в изысканном шифоновом платье, он в прекрасно скроенном вечернем костюме. А она, дурочка, боялась!

— Внутренняя отделка здесь выше всяких похвал, — заметил Макгир.

У Хлои комок встал в горле:

— Это все мама. — Больше ни слова она не смогла выговорить.

Он восхищался классической строгостью гостиной, сочетанием прекрасных античных вещиц с мягкими, обтянутыми индийским набивным коленкором диванами и креслами, расположенными в тени слоновых бивней розоватых оттенков. Огромное, в позолоченной раме зеркало висело над камином, облицованным прекрасным белым мрамором.

— Вас, должно быть, утешает, что она везде оставила свой след.

— Бывает, — кротко проговорила Хлоя, пораженная его проницательностью. — А иногда от этого ужасно больно. — Она жестом пригласила его в следующую комнату. — Пройдемте через библиотеку.

Макгир с интересом осматривал обстановку. От его взгляда не укрылось ничего: ни лепнина на потолке, ни кедровые панели, ни книжный шкаф, заставленный томами в кожаных переплетах с золотым тиснением. Даже привезенная из Франции позолоченная люстра девятнадцатого века. Дай она ему время, он бы, пожалуй, предложил ей хорошую цену за дом со всем его содержимым.

— Вам, думаю, было хорошо расти тут, — пробормотал Макгир, словно сам себе.

Хлоя помолчала, успокаивая сердцебиение. Хотя он и был далек от ее идеала, она начинала понимать, что Макгир отнюдь не лишен мужского обаяния и к тому же умеет блестяще держаться.

— А где вы росли? — кротко спросила она. Он улыбнулся знакомой натянутой улыбкой.

— В небольшом городке рядом с Сиднеем. Полагаю, вы сказали бы, что он находится на обочине цивилизации.

На этот раз она нашлась сразу:

— Однако вы проделали немалый путь.

— Это входило в мои намерения, Хлоя. Убраться оттуда как можно дальше. — Его тон стал почти грубым. Отвернув манжету, он посмотрел на золотые часы. — Благодарю. Я бы с удовольствием побродил еще по вашему прекрасному дому, но, полагаю, нам пора.

— Конечно, — она слегка покраснела, когда он, проходя мимо, нежно погладил ее по щеке.

— Теперь я понимаю, отчего вы такая принцесса, — проговорил он низким, глухим голосом.

Они уже отошли от особняка, когда ей удалось наконец выдавить из себя хоть слово.

— Я не знала, что вы водите «ягуар».

— Когда я был ребенком, то пообещал себе, что настанет день, когда я буду ездить на нем.

— Такие машины впечатляют, — улыбнулась она.

— Разумеется. Неужели вы думали, что я заеду за вами на той машине, на которой езжу на работу?

— Я вообще не думала, что вы заедете за мной.

— Почему, мисс Каванах? — Он вызывающе поглядел на нее.

— Эй, вы только что называли меня Хлоей, — почему-то уязвленная, воспротивилась она.

— А вы вообще никак не называете меня. В лицо. Зато мне известно, как вы величаете меня за глаза.

— О, пожалуйста, не верьте всему, о чем вам докладывают. — Хлоя смутилась. — Вы не забыли? Мы едем на званый вечер! — Она с ужасом поняла, что ей совсем не хочется нарушать хрупкую гармонию между ними.

— Ну, тогда скажите! — угрюмо потребовал Макгир.

— Что сказать? — тонкий запах кожи в окутанном полутьмой салоне смешивался с ароматом ее духов. Эта атмосфера странным образом сближала их.

— Мое имя, — бросил он. — Гейб, Габриэль, как вам больше нравится.

У Хлои перехватило дыхание:

— Габриэль — это божий посланник. Вы должны признать, что ваш облик не соответствует общепринятому представлению о нем.

— Вы бы скорее назвали меня Люцифером?

Его глаза мерцали в полутьме.

— Даже для вас это имя слишком жуткое. Давайте заключим перемирие: сегодня вечером я буду звать вас Габриэлем, а вы меня — Хлоей. А в понедельник утром все вернется на круги своя.

— По рукам, — кивнул Макгир. — Вот еще что: не могли бы вы представить себе, что мы друзья? — Он открыто издевался над ней.

— Знаете, говорят, будто нет ничего невозможного, — бойко ответила Хлоя.

— Не думаю, что вы смогли бы притворяться другом, мисс Каванах. — Он мельком глянул на нее. Боже, до чего она изысканна!

— Вы не ошиблись.

— Ведь я обыкновенный малый.

Она рассмеялась, своим смехом опровергая его слова:

— Нет, вы необыкновенный малый.

— Что же все-таки во мне не дает вам покоя?

— Габриэль, вы меня совсем не волнуете, — лукаво сказала она.

— О, зато вы тревожите меня. Не смейтесь.

— Ну что ж… — Она подумала. — Значит, вы хотели бы взволновать меня.

Он с усилием выговорил:

— Надо признаться, да.

— И для этого у вас есть свои основания.

— Верно. Однако я пытаюсь помочь вам, Хлоя, прежде чем вы измочалите себя. Временами я бываю, пожалуй, несколько резок, но, поверьте, намерения у меня добрые. При прежнем боссе вы делали все, что хотели.

Хлоя признала про себя справедливость этих слов.

— Клайв ушел намного раньше, чем было необходимо.

Губы Макгира искривила слабая улыбка:

— Вы просто предубеждены. А ведь мы с вами находимся по одну сторону баррикад, пусть наши отношения и не столь уж гладки.

— Клайв не гаркал на меня, — улыбнулась Хлоя.

— И что я, по-вашему, должен отвечать на это? Я не позволю обвести себя вокруг вашего мизинца. И не позволю вторгаться без приглашения и покидать без разрешения свой кабинет.

Хлоя покраснела.

— Неправда. Я всегда стучусь.

— Если не забываете.

Она обрадовалась, что в темноте не видно, насколько она смущена.

— Я не понимаю, что, но что-то, по-моему, беспокоит вас.

— Эй! Это я спрашиваю!

— Хорошо. Но мне придется поломать голову, чтобы отыскать успокоительный ответ. Пусть это послужит вам утешением: я знаю, по крайней мере, дюжину женщин, которые считают вас неотразимым.

— Четырнадцать, — лаконично ответил ее собеседник.

— Одного я не возьму в толк: почему вы не женитесь?

Она не хотела произносить эту фразу! Ее будто кто-то потянул за язык!

Макгир иронически взглянул на нее:

— Если бы я попросил вас стать моей женой, вы согласились бы?

Сердце ее захлестнуло от страха. Она не пара Макгиру.

— Вы, верно, шутите!

— Нет, — спокойно ответил он. — Вы вполне подходите: красивы, умны, чуть ветрены, но определенно не бесчувственны. Вы знаете телевидение, поэтому не будете удивляться, где я пропадаю.

Хлоя, с легкой тревогой глядя на него, помотала головой:

— Неудачная мысль. И во сне мне не может присниться, будто мы с вами супруги.

— Хорошо, Хлоя. Я просто пошутил. Вы никому в ближайшее время не доверите свое сердце? — вопрос был задан так мягко и ласково, что захватил ее врасплох.

Она печально, как бы про себя, ответила:

— Нет.

И не надо стараться это понять. При той боли и отчаянии, что царили в ее душе.

— Я верю в любовь, Хлоя, — с достоинством произнес Габриэль. — У меня нет к тому оснований, но я верю в любовь. У меня было безрадостное детство. — Он мог бы рассказать ей о жестокости отца и вечном страхе матери… — Все, о чем я думал, выражалось словами… «беги, беги, беги». Однако я оставался — ради матери.

Потрясенная, Хлоя с болью выговорила:

— Габриэль, мне так жаль. — Она действительно чувствовала сострадание к этому сильному человеку.

— Вы очень добры. — В его голосе звучали одновременно нежность и некоторая язвительность. Он посмотрел на свою спутницу. Как она прекрасна… как прекрасна. Всю жизнь он жаждал красоты, а в этой девушке было нечто удивительное, что заставляло сильнее биться сердце. С самого первого дня, когда он только вошел в кабинет и взглянул на нее…

— Ничего, Хлоя. Я много сражался, и борьба ожесточила меня. — Его лицо потемнело и омрачилось. — Я понимаю, эта жестокость и тревожит вас.

Хлоя не знала, что ответить. Нельзя было отрицать, что он прав, но своим сострадательным сердцем она чувствовала, что ранила его, такого сильного, самоуверенного, гордого. Ей бы никогда не пришло в голову, что именно ей дано пробить броню Макгира.

В салоне машины воцарилась тишина. Но в ней уже не было прежней безмятежности.

Сэр Ллью Уильямс, владелец и глава телестудии, а также нескольких других прибыльных предприятий, жил в просторной вилле, известной под названием «Риверсайд». Вереница машин выстроилась по обеим сторонам широкой улицы, на которой к середине лета гигантские цезальпинии покрылись буйными алыми цветами. Макгир, даже не пытаясь отыскать место, чтобы поставить машину, проехал прямо к высоким декоративным кованым воротам, где охранник нашел его имя в списке приглашенных.

— Да вы тут в любимчиках! — поддела Хлоя.

— Не нападайте, — сухо произнес Макгир. — Что бы вы делали в своих-то туфлях? — Он бросил взгляд вниз, на ее длинные стройные ноги, крест-накрест перетянутые бирюзовыми ремешками.

— Послушайте, вам известно, что за меня беспокоиться не надо, — сказала Хлоя, когда он попытался помочь ей выйти из машины.

— Хлоя, я с удовольствием помогу вам.

Выскочив из «ягуара», она тут же отпустила его руку.

— Очень любезно с вашей стороны, Габриэль, но я не хочу, чтобы вы думали, что за мной надо ухаживать. Я привыкла к самостоятельности.

Макгир слегка пожал мощными плечами.

— Разумеется, но, если я вам понадоблюсь, я здесь.

Она удивленно улыбнулась ему:

— Хоть и приятно, но откуда такая забота?

— Фриману не потребуется много времени, чтобы заприметить вас, — напрямик сказал он, беря ее под руку и ведя по залитой светом садовой дорожке.

— Боже мой, мужчина, который уже трижды был женат, — потрясенно произнесла Хлоя.

— И совершенно очевидно, что он подыскивает четвертую жену.

— Даже если это так, вам нечего опасаться за меня. Все это истории из бульварной прессы… В некотором отношении он и впрямь ужасный человек.

Габриэль угрюмо ухмыльнулся:

— Хлоя, очень прошу вас говорить потише. Ваш голос звенит, как серебряный колокольчик.

— Извините. Никто из нас не совершенен.

— Это нельзя отрицать, однако некоторые люди бывают хуже прочих. Я лишь прошу вас быть очень, очень осторожной. У двух из его жен были ярко-рыжие волосы.

Хлоя тихо рассмеялась:

— Должно быть, это обходилось им в копеечку. Я весьма признательна за заботу, Габриэль, но я в самом деле способна постоять за себя.

— Не слушайте его болтовню. — Они уже подошли к дому, и Макгир говорил едва слышно. — Я уверен, что он попытается заморочить вас своими речами.

Так и случилось.

Едва они вошли в отделанный мрамором холл, как Тара Уильямс, отделившись от смеющейся группы гостей, бросилась навстречу Макгиру. Она схватила его за руку и, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.

— Гейб, ты великолепен! Как я рада видеть тебя! Папа сказал, чтобы я притащила тебя к нему, как только ты появишься. И… — Она с простодушным и удивленным видом замолчала. — Хлоя, не так ли?

Конечно, она знала ее. Хлоя не раз мелькала на телевизионном экране.

— Хлоя Каванах, мисс Уильямс.

Хлоя улыбнулась:

— Я так рада, что меня пригласили на ваш прекрасный званый вечер.

— Папочке нравится приглашать время от времени кого-нибудь из служащих, — не слишком любезно ответила Тара, хотя и постаралась мило улыбнуться при этом.

Хлоя подумала, что при таком богатстве Тарa должна считать, что может говорить и делать все, что ей угодно. Она видела, как Тара буквально обвилась вокруг Макгира, гипнотизируя его взглядом своих пугающе холодных голубых глаз. Густые каштановые волосы падали тяжелыми прядями ей на плечи. Длинное, облегающее платье из шелкового трикотажа с довольно откровенным разрезом выглядело весьма вызывающе. По мнению Хлои, платье чересчур открывало грудь, но, вероятно, это был последний крик моды, весьма привлекательный для мужчин.

Хлоя продолжала улыбаться даже тогда, когда поняла, что Тара собирается увести Макгира, предоставив Хлою самой себе.

— Вы простите нас, не правда ли? — Тара одарила Хлою любезной улыбкой. — Я пришлю к вам свою подругу, Пру Грегори. Она вам понравится. Мы вместе ходили в школу. Мне просто необходимо узнать, что придумал Гейб.

Макгир смотрел на Тару с явной насмешкой. Неужели слухи об их отношениях преувеличены? Хлое даже показалось, что он готов попросить ее пойти с ними, чтобы испортить Таре вечер, но тут сэр Ллью направился к ним. Он был высокий, плотного телосложения, с такими же ледяными голубыми глазами, как у дочери.

Грива его седых волос была необычайно густой и пышной, а черные как смоль кустистые брови одни находили эффектными, другие — потешными. Мать Тары скончалась, когда дочери, невероятно избалованной любимице отца, исполнилось четырнадцать лет. Сэр Ллью счел за лучшее не жениться во второй раз.

— Гейб, дорогой, — сэр Ллью протянул руку с таким видом, словно никого в жизни не любил так горячо, как Макгира. — Рад тебя видеть. Я хочу, чтобы ты познакомился с Кристофером.

Макгир удивился:

— Я уже однажды встречался с ним в Вашингтоне, когда был там по делам. Он, верно, запамятовал.

— Вот и нет, — сэр Ллью жуликовато фыркнул. — Тогда ты писал о нем, уж точно, не очень приятные вещи. А, Хлоя. — Он одарил ее широкой улыбкой. — Чудесно выглядишь, дорогая. Ты тоже должна пойти с нами. Крис обожает хорошенькие лица.

— У вас ведь не только хорошенькое личико, — тихонько проговорил Макгир, обращаясь к Хлое, пока сэр Ллью стремительно вел их через холл в одну из комнат, которая была обставлена с такой роскошью, какую Хлое, пожалуй, не приходилось видеть. Правда, ей показалось, что в комнате могло быть вещей и поменьше. Когда сэр Ллью вошел, все гости, до того занятые беседой, мгновенно разошлись.

Кристофер Фриман уютно устроился на диване в окружении восхищенных слушателей. Ему было далеко за сорок, он не вышел ростом, однако был строен и франтовато одет. У него были густые белокурые волосы и острый, как бритва, взгляд серых глаз.

Рядом с ним на обитом парчой диване сидела женщина неопределенного возраста и необыкновенного очарования. Хлою она встретила откровенно враждебным взглядом.

Все были представлены друг другу. Макгир весьма удачно сострил, вспомнив их прежнюю встречу, и Фриман, будучи слишком богат, чтобы интересоваться чьим-то мнением, оценил остроту по достоинству. Хлою и Макгира пригласили присоединиться.

— Просто старайся казаться умной, милочка. — Женщина улыбнулась Хлое более терпимо, очевидно посчитав, что они с Макгиром представляют пару и что Хлоя, скорее всего, ни слова не поймет из разговора.

Однако Хлоя, хотя и не стремилась высовываться, смогла принять участие в беседе, которая включала споры о политике, незатейливые шутки и множество сплетен. Прошло примерно полчаса. Наконец Макгир, довольный, словно покончил с рабочим собранием, счел, что они могут расстаться с великим человеком.

— Боже, он нисколько не переменился, — с отвращением произнес Макгир. — Типичный прожектер. Не деловой человек.

— Он был очень мил с вами, — осмелилась заметить Хлоя.

— И с вами. — В глазах Макгира мелькнула злость.

— Похоже, он ценит оживленную беседу, а большинство его слушателей молчат, открыв рот. Должно быть, ему приятно, когда есть такой человек, как вы, достойный собеседник.

Макгир действительно не стеснялся высказывать собственное мнение и спорить с Фриманом. Хлоя не могла не признать, что критические замечания Габриэля были вполне разумны. Миром Кристофера Фримана были деньги. С реальной жизнью он давно потерял всякую связь.

Весь вечер Фриман не оставлял Хлою своим вниманием. Это было лестно, однако скоро Хлоя начала испытывать неловкость от его взгляда, устремленного на ее губы.

Макгир заметил это и отвел Хлою в сторону.

— Пожалуй, было бы лучше, Хлоя, если бы вы весь вечер не отходили от меня, — сказал он. На тихой и прохладной террасе, кроме них, никого не было.

— А не помешает ли мое присутствие Таре? — лукаво осведомилась она. Однако Макгир по-прежнему сердито смотрел на нее.

— С подобным человеком следует быть начеку.

— Габриэль, вы спятили, если полагаете, будто я заинтересовалась Кристофером Фриманом, — нежно проговорила она.

— Но он заинтересовался вами. Для него нет ничего увлекательнее охоты.

— Послушайте, я ценю вашу заботу, Габриэль, но давайте раз и навсегда договоримся: я сама способна постоять за себя.

— Не в должной мере. Я видел, — с грубоватой прямолинейностью ответил Макгир. — У Фримана себялюбие размером с небоскреб. Может получиться так, что он не поверит, будто недостаточно привлекателен для вас. Темно-синие глаза Хлои сверкнули:

— Несмотря на то, что годится мне в отцы?

— Хлоя, — вздохнул Макгир, — такие богачи, как Фриман, обычно получают то, что хотят. И не скрывают: чем моложе, тем лучше.

Он говорил искренне, поэтому Хлоя сказала еше нежнее:

— Габриэль, ну не надо так меня опекать. Вы заходите слишком далеко, а это на вас не похоже.

— Мне остается лишь молиться, чтобы вы оказались правы. — Он взглянул на нее как бы глазами Фримана. Перед ним стояла восхитительно прекрасная, желанная молодая женщина. Вряд ли Фриман легко сдастся.

— Я давно знаю Фримана, — сказал Габриэль. — Он гораздо хитрее, чем может вообразить себе такая молодая и неопытная девушка, как вы.

— Неопытная? — Хлоя упрямо наклонила голову. Уж не хочет ли он сказать, что у нее за всю жизнь не было ни одной любовной интрижки?

— Полагаю, вам известно, что я имею в виду, — проговорил он, видя, как ее прекрасное лицо заливается краской.

— Нет, мне неизвестно. Скажите же. — Она подошла к нему поближе.

— Хлоя, неужто и по этому поводу нам надо ссориться? — Он попытался улыбнуться, видя как задорно горят ее глаза.

— Верно. Вы мой босс, а не няня. И не нужно присматривать за мной.

Он расплылся в белозубой улыбке.

— Давайте вернемся, вы не против? Вижу, накрывают к ужину, а я вовсе не хочу перепоручать вас Фриману.

На этом все бы и кончилось, если бы Тара не намекнула Кристоферу, что он одержал победу, с чем Фриман, как истый себялюбец, самодовольно согласился. Однако он был удивлен тем, что Хлоя Каванах, красивая и интересная молодая женщина, вовсе не проявляла особой заинтересованности по отношению к нему. Более того, рядом с ней все время крутился этот верзила Макгир. Фриман чувствовал, что с ним стоит считаться. Макгир был первоклассным журналистом, пожалуй, несколько прямолинейным в поисках истины. А поскольку было очевидно, что Тара Уильямс без ума от него, Фриман не слишком поверил тому, что она говорила о Хлое.

Когда наконец Таре удалось отвлечь Макгира от Хлои, Фриман подошел к ней. На сей раз он вел себя осторожнее. У него в запасе всегда был какой-нибудь обходной маневр.

Ему показалось, что она клюнула на наживку. Они вдруг заговорили о его жизни. О том, как он обожал свою мать и как ненавидел отца; о том, как совершил свой первый серьезный проступок — сбежал с уроков, когда ему надоело слушать глупые разглагольствования учителей; о том, как он в двадцать четыре года заработал первый миллион; о своей первой женитьбе на веселой девчушке, которая, однако, не смогла принять его жизни в Соединенных Штатах. Он и не заметил, как стал давать интервью. Хлоя говорила мало, только время от времени подбрасывала наводящие вопросы. Он был очарован.

На другом конце комнаты Тара радовалась тому, что завладела Гейбом. Она считала его прекрасным собеседником, правда, ужасно замкнутым, на это делало его еще интереснее. Таре он понравился с первой встречи на обеде у ее отца, но она понимала, что придется немало потрудиться, чтобы поймать его в свои сети. Большинство ее подруг были уже замужем или, по крайней мере, помолвлены. И она твердо решила, что Гейбу Макгиру не улизнуть. Она просто не могла позволить себе подобной роскоши.

А Гейб с растущим раздражением думал, что ему вовсе не по душе этот вечер. Каждый раз, оборачиваясь, он видел чарующий профиль Хлои, освещенный стоявшим неподалеку светильником. Напротив, почти касаясь ее коленями, Фриман с улыбкой, оживленно и без умолку ей о чем-то рассказывал. Видно было, что ему хорошо в компании этой девушки. «Хлоя, — насмешливо подумал Макгир, — оказалась прекрасным интервьюером. Быть может, она охотится за материалом? Но Фриману-то нужно совсем другое».

Гейб взглянул на часы. Уже далеко за полночь. Вечер, конечно, затянется до рассвета, но не стоит ждать так долго.

Он подошел к Фриману и Хлое.

— Смею ли я прервать вашу беседу? — голос Макгира звучал весело и непринужденно, хотя черные глаза отнюдь не смеялись. — Хлоя, если вы едете со мной, я готов проститься со всеми.

Девушка, зная Макгира, поняла, что выбирать не приходится. Она посмотрела на Фримана с очаровательной улыбкой:

— Габриэль был так любезен, что предложил подвезти меня домой.

— Не могли бы вы остаться? — спросил расстроенный Фриман. — Я хочу сказать, что был бы рад отвезти вас. Я вызову лимузин.

Хлоя, чувствуя на себе сверкающий, мрачный взор Макгира, сказала:

— Я чудесно провела время, — на самом деле это было не совсем так, — но мне уже пора домой. Вы прекрасный собеседник. — Хлоя встала. Фриман тоже поднялся. — Спокойной ночи. — Она подала ему руку.

— Но я должен непременно увидеться с вами снова.

— Она очень занята на работе, — вставил Макгир.

— Вы были так любезны, что я не в силах выразить это словами, — пробормотала Хлоя, кожей ощущая нависшую над ней фигуру Макгира.

— Ну, я мог бы побывать у вас на канале, — предложил Фриман.

— У нас нет таких денег, — произнес Макгир, язвительно улыбаясь.

— Я дам интервью бесплатно, если брать его будет Хлоя. Конечно, мне надо будет потом просмотреть его, но дело здесь не в недоверии к мисс Каванах.

— Уверена, интервью с вами подняло бы наш рейтинг, — не удержалась Хлоя. — В последнее время добраться до Кристофера Фримана было просто невозможно!

— Итак, по рукам? — Фриман натянуто улыбнулся Гейбу.

— Я буду более чем рад вашему появлению на канале, — солгал Гейб. — В понедельник я позвоню вам, устроит?

— Я настоятельно прошу пожаловать вас и Хлою на ланч, — Фриман понимал, что от Макгира ему так просто не избавиться. Это было прямо-таки написано на лице Гейба.

— Брать интервью у Кристофера Фримана в «Последних новостях»… Мне до сих пор не верится! — говорила Хлоя, когда через двадцать минут они уходили из особняка Уильямса. Тара на прощанье поцеловала Макгира в губы у всех на глазах, не обращая на Хлою никакого внимания.

— Не обязательно сходить по этому поводу с ума, — в голосе Макгира слышалось явное раздражение.

— Проклятье! Но вы же не против? Вот что значит повезло!

— Я-то согласен, но стоит ли овчинка выделки?

— Надеюсь, вы не думаете, будто я влюбилась во Фримана?

На лице Макгира появилось насмешливое выражение:

— Большинство женщин были бы счастливы выйти замуж за миллиардера.

— Боюсь, вы правы. Но я, так уж получилось, не из их числа. Единственным, кого я пущу к себе в постель, будет мужчина, которого я полюблю.

— Вы уже встретили его или пока в поисках?

Хлоя заерзала на кожаном сиденье:

— Быть может, на свете и есть прекрасные мужчины, но большинство тех, кого я встречала, — это совсем не то.

— Похоже, я отношусь к их числу. — Он с откровенным вызовом посмотрел на нее.

— Вовсе нет. Не странно ли? Во многих отношениях вы производите на меня впечатление.

— Я тоже считаю вас красивой. — Он поглядел на нее и улыбнулся.

Когда машина остановилась перед домом Хлои, она хотела его поблагодарить, но от избытка ранее неведомых ей чувств слова дались ей с трудом:

— Большое вам спасибо… Габриэль, что подвезли меня, хотя вам это и не по дороге.

Он поглядел на нее снисходительно, чуть-чуть забавляясь:

— Мне дорога каждая проведенная с вами минута.

— Честное слово, вы ужасно насмешливы. — Она быстро отворила дверцу.

— Я, в общем-то, вот что хотел сказать, Хлоя. Подождите, я объеду кругом. Я намерен проводить вас до двери и подождать, пока вы не осмотрите дом. Не слишком-то осторожны вы были в последние дни.

— Габриэль, не будьте смешным. — С каждым мгновением она все больше и больше приходила в замешательство.

Он взял ее руку:

— Окажите мне любезность, успокойте мою душу.

— Но я тысячу раз входила и выходила из этого дома. — Меньше всего ей хотелось стать объектом кипучей энергии Габриэля Макгира. И так она угадывала в его глазах некое зарождающееся чувство. Беседа с Кристофером Фриманом была сплошным удовольствием. Но разговор с Макгиром всегда тревожил ее. За один сегодняшний вечер в их отношениях произошло что-то новое.

У входа он взял у нее ключ. Войдя внутрь вместе с Хлоей, Гейб ждал, пока она прошлась по комнатам. Он даже побродил по прихожей, заглянул за двери, поднял шторы и, включив прожектор, осветил сад за домом.

— Почему бы вам не завести собаку, немецкую овчарку? — Макгир окинул взглядом задний двор.

— И что прикажете делать бедному созданию, когда меня нет дома целый день и полночи?

Он вздохнул. Сейчас он был очень красив.

— Нет, не пойдет. — Габриэль выключил прожектор. — Уже поздно. Мне пора.

— Да. — Она хотела предложить ему чашку кофе, но потом передумала: слишком уж много волнений и беспокойства досталось бы на ее долю. — Еще раз спасибо.

— Что вы поделываете завтра? — неожиданно спросил он, подходя к ней.

Хлоя глубоко вздохнула:

— У меня накопилась масса дел по дому. А потом я навещу маму.

Кивнув головой, Макгир посмотрел на нее сверху вниз, словно молчаливо одобряя:

— Вы, должно быть, очень любите ее.

— Да. — На мгновение ее глаза заблестели. У парадной двери он обернулся:

— Разрешите, я возьму интервью у Фримана, Хлоя.

— Это со мной он желает беседовать, — озорно ответила она.

— Господи, конечно. Всем нам весьма заметен его интерес. Ну что ж, тогда спокойной ночи…

— Покойной ночи, Габриэль. — Взглянув на него, Хлоя почувствовала почти непреодолимое влечение. Она мужественно постаралась скрыть это, но глаза — на один-единственный момент — выдали ее.

— Вы очень редко так улыбаетесь мне. — Габриэль повернулся лицом к ней и рассматривал ее классические черты лица, соблазнительный чувственный рот. Он прочел в ее глазах то, что волновало девушку, затем наклонился и поцеловал ее.

Поцелуй был совсем краток, но по всему ее телу пробежала нервная дрожь. Трепет возбуждения охватил ее губы, грудь, проник глубоко внутрь, разлился по ногам.

Когда он оторвался от нее, Хлоя молча посмотрела на него снизу вверх. Впервые в жизни она лишилась дара речи.

— Спокойной ночи, Хлоя, — проговорил Гейб.

И он ушел. Спрыгнул с крыльца, размашисто зашагал по дорожке, вышел на тихую улицу и так ни разу и не оглянулся.

«Вот за такой поцелуй женщины готовы умереть», — думала Хлоя, пытаясь дрожащими руками закрыть входную дверь на ключ. А ведь на этого мужчину она так долго смотрела со смешанным чувством вражды и страха. Она всегда чувствовала, что Макгир поразит ее. Отныне ей придется держать ухо востро с этим опасным и непостижимым человеком.