Дженаро кивнул. “Достаточно плохо. И, конечно, они могут сейчас забрать свои шишки и убираться ко всем чертям - и многие из них так и делают. Но гораздо больше из них остаются так долго, как могут. Забавно, но я никогда не мог представить, чтобы Масс оставались при подобных обстоятельствах. ”


“Если бы мы когда-нибудь мечтали, что не будем отчаянно желанны, и нас не будут любить все, мы бы вылетели первым же самолетом”, - сказал я.


Дженаро представил нас одному бродяге, старику, который нахмурился, посмотрел на нас, отругал Дженаро на племенном диалекте, а затем поспешил посмотреть Остров. “Бог знает, кто его пригласил”, - сказал Дженаро. “Вероятно, Лидер”.


Высокий широкоплечий альбертиец, который был с шефом Акомоло на ланче в офисе Даффи в Лондоне, вошел в дверь. В Лондоне он был в костюме. В Альбертии он носил свою мантию и передвигался по комнате в сандалиях с грацией и достоинством, излучая особую ауру власти. Он немедленно отправился на Остров, и круглое лицо маленького человечка просияло, когда молодой человек преклонил перед ним колени — как подсказывали мне мои романтические представления — с уважением, а не с благоговением, как вернувшийся преуспевающий Роланд преклонил бы колени перед Карлом Великим.


Шартель ткнул меня в ребра. “Это "Олд Бристоль Крим". Боже, какая у него красивая фигура в этих белых ниспадающих одеждах и дерзкой маленькой шапочке, нахлобученной на красивую голову”.


Обменявшись несколькими словами с Иле, здоровяк направился к вождю Акомоло. Такое же выражение неподдельного удовольствия появилось на лице вождя, когда пара пожала друг другу руки. Он указал на нас, и человек в белых одеждах повернулся и направился в нашу сторону.


“Его фамилия Декко, на случай, если ты забыл”, - сказал Шартель.


“Шеф Декко, позовите его”, - сказал Джимми Дженаро.


“Мистер Шартель, мне действительно приятно видеть вас снова”. Он протянул свою большую руку, и Шартель пожал ее.


“Я с нетерпением ждал этого, шеф Декко”.


“Неужели?” спросил здоровяк. “Почему?”


Я думаю, некоторых людей это остановило бы на мгновение. Меня, например. Даже Даффи. Не Шартелле. “Потому что я хотел узнать тебя получше, а у нас не было возможности поговорить в Лондоне”.


“Это правда. Почему бы нам не посидеть вместе за чопом?”


“Я был бы рад, сэр”, - сказал Шартель.


“И мистер Апшоу, не так ли?” Он протянул руку, и я пожал ее.


“Шеф Декко”, - сказал я.


“Привет, Джимми”, - сказал он Дженаро. “Я очень зол на тебя”.


“Почему?”


“Ты сказал, что научишь меня играть в гольф — это было в прошлом месяце. Ты не позвонил, ты не зашел”.


“Ты был в Лондоне”.


“На неделю — прошел месяц. Ты должен выполнять свои обещания”.


“Я позвоню тебе завтра”.


“Во сколько?”


“Девять — сделай так, чтобы было девять тридцать”.


“Не забывай, Джимми. Рад видеть вас, джентльмены. Я предвкушал эту встречу. Теперь я должен поприветствовать кое-кого еще, но мистер Шартель, вы и мистер Апшоу должны сесть со мной за стол.”


“Это очень мило с твоей стороны”, - сказал Шартель.


“Я вернусь”.


Мы наблюдали, как он двигался среди мужчин в комнате, на фут выше большинства, на сотню фунтов тяжелее некоторых. Крупный, крепкий молодой человек, обладающий природным самообладанием и грацией наполовину прирученной пантеры.


Дженаро посмотрел на него и покачал головой. “Ну, это тот самый мальчик”.


Шартель наблюдал за ним и кивал головой. “У него есть улыбки. Я бы также сказал, что у него был внутренний след”.


“Он действительно это делает”, - сказал Дженаро. “Когда Лидер переходит в центр, Декко становится премьер-министром Западного региона”.


“Молодой”, - сказал я.


“Тридцать один”, - ответил Дженаро. “У него есть все — мозги, внешность, способности и самые наивные, доверчивые манеры, на которые только можно надеяться”.


“Должно быть, с ребятами все в порядке”, - сказал Шартель. “Он мог бы поселиться среди них”.


“Мог бы и делает. Никогда не забывает имени, никогда не забывает лица. Эта штука с гольфом. Он просто однажды упомянул, что хотел бы больше тренироваться, и я предложил ему научиться играть в гольф. Я предложил научить его — когда-нибудь. Но он вспомнил, и теперь можно подумать, что я не договорился с дилерским центром Buick. ”


“Я бы сказал, что этот парень преуспеет в политике”, - пробормотал Шартелль. “Если, конечно, "Кольтс" не ищут нового защитника”.


“Его игра - футбол”, - сказал Дженаро. “И крикет”.


“Может даже превратить его в полноценного полузащитника, если у него хватит скорости”, - сказал я.


“Возможно”, - согласился Шартелль.


Шеф полиции Акомоло прошел во главу длинного стола, за которым было пять мест за столом T. Он взял нож и резко постучал по своей бутылке кабачкового пюре. Болтовня прекратилась, и он посмотрел на помост, где сидел Иль, добродушно улыбаясь. Иль обвел взглядом комнату, а затем кивнул головой. Дженаро схватил нас с Шартелле за руки. “Это политическое собрание, поэтому Лидер, Декко, Диокаду и я сидим во главе стола. Вы, ребята, садитесь друг напротив друга на соседние места.”


Шеф Декко жестикулировал перед Шартелле и указывал на кресло, о котором упоминал Дженаро. Мы сели: Декко справа от шефа Акомоло, доктор Диокаду слева от него, Дженаро рядом с Декко.


После того, как мы сели, один из одетых в белое мужчин, который принес орехи кола для острова, принес столик, который ловко поместился на подлокотниках трона из рогов. Другой принес тарелку с чем-то, что с того места, где я сидел, выглядело как курица с соусом. Старик с золотым посохом протопал из угла, достал из кармана грязную на вид ложку и погрузил ее в еду. Он отправил ложку в рот, прожевал, проглотил и трижды стукнул посохом. Пришло время есть.


В свое время я ел в армейских столовых с обезьянами, которые думали, что Эмили Пост - это имя проститутки, и я прошел тюремный путь, питаясь в столовой с уголовниками без лба по обе стороны. Я обедал в smokers с членами Американского легиона, которые катапультировали масло с лезвий ножей. Мы сели преломлять хлеб с остальными бродягами и алкашами в "Харбор Лайтс" и "Последней надежде". Меня ничто не беспокоило. Я не слишком разборчив. Но ужин у шефа Акомоло был незабываемым.


Стюарды принесли еду — целую запеченную курицу на каждого человека. Для еды были вилки и ножи, но на них в основном не обращали внимания. Тарелки с горячим карри передавались по столу, каждый мужчина зачерпывал по двойной горсти или около того — рукой. Я взяла горсть, а затем огляделась в поисках салфеток. Их не было. Я использовала скатерть, как и все остальные. Я попробовала это карри и фу-фу, а также пальмовое и французское вино, которое передавали с главного стола вниз. Любой, кто хотел пить, делал глоток из бутылки, и бутылки продолжали прибывать. Когда с курицей было покончено, кости выбрасывали через лопатку — совсем как Чарльз Лоутон в "Частной жизни Генриха VIII". Я огляделся в поисках датских догов. Там их не было.


Затем появились тарелки сардин, только что из банки - очевидно, это все еще сохранившийся деликатес, приправленный британским правлением. В закусочной была пара банок. Я оторвал куриную ножку, обглодал ее и выбросил косточку через плечо. Никто не заметил. Никто не возражал. Я снова попробовал карри, и оно оказалось не хуже, чем бордер чили. Я попробовал кусок серой пасты, и она напомнила мне тамале в Денвере, только в два раза горячее. Бутылки вина ходили по кругу, и теперь перед каждым стояли две или три — наполовину полные. Я взял одно, отличное мозельское, которое мне запомнилось, и залпом выпил, чтобы прогнать жжение. Вино не было охлажденным, но помогло.


Я посмотрела на Шартелле, когда он зачерпнул на три пальца карри и отправил его в рот. По его лицу тек жир, и он вытер его тыльной стороной ладони, а затем вытер руки о скатерть, не переставая говорить. Он подмигнул мне. Джимми Дженаро заметил подмигивание и ухмыльнулся.


Шеф Акомоло сидел во главе стола, разговаривая сначала с доктором Диокаду, который ел экономно, используя нож и вилку, а затем с шефом Декко, который выглядел самым искусным приготовителем блюд из всех присутствующих. Он расправился с тремя цыплятами и, подобно отцу Уильяму, очистил их от всего, кроме костей и клюва.


Шум за столом был чуть ниже одного протяжного крика. Шартелле наклонился ко мне и сказал: “Парень, я не был на такой вечеринке с тех пор, как в последний раз был на каджунском барбекю на фестивале ямса в Опелусасе”.


Джимми Дженаро перегнулся через стол и сказал: “Это всего лишь дружеский обед тихого бизнесмена. Подождите, пока у нас не будет праздника”. Я кивнул и продолжил жевать и запихивать еще, прежде чем проглотил это.


“Вам нравится наша альбертийская кухня, мистер Шартель?” Шеф Декко перекрикивал крики.


“Очень вкусно, шеф”, - сказал Шартелле, оторвал кусочек куриной грудки, обмакнул в соус, приготовленный из чистого кайенского перца и воды, и отправил кусочек в рот. “Это то, что я называю приятным вкусом”.


“Я подумал, что для тебя это может быть слишком жарко”, - сказал Декко. “Если это так —”


“Нет, сэр”, - сказал Шартель. “Я бы просто назвал это сносно теплым; можно сказать, пикантным”, и слезы боли лишь на мгновение заблестели в глазах храбреца.


В конце зала Иль сидел в одиноком величии, съев плитку тропического шоколада и выпив еще одну бутылку апельсинового кабачка. Он улыбнулся своей золотистой улыбкой, а затем пару раз зевнул. Когда он зевнул, еда прекратилась; обед закончился. Это продолжалось чуть больше часа. Было несколько вежливых отрыжек, которые были встречены одобрительным ворчанием соседей. Главный стюард поспешил забрать поднос с оберткой от шоколадного батончика и бутылкой шипучки. Иль встал, кивнул, и процессия удалилась тем же путем, каким пришла — герольд пел хвалу Илю, барабанщики отбивали литанию, длинный рожок выкрикивал свое послание ожидающему населению.


Все неподвижно сидели за столом, когда процессия направилась к выходу. Никто не смотрел на Остров, кроме меня и Шартелль. Ил смотрел прямо перед собой, пока не добрался до вождя Акомоло, а затем сказал ему что-то на диалекте, махнув рукой в сторону Шартелле и меня. Вождь кивнул, но промолчал. Процессия двинулась дальше, направляясь к выставке LaSalle 1939 года.


Вождь Акомоло наклонился к Шартелле. “Иль пригласил вас посетить его дворец в следующую среду. Я считаю важным, чтобы вы поехали”.


“Для нас было бы честью, сэр”, - сказал Шартель.


“Хорошо. Шеф Дженаро позовет тебя”.


Шеф Акомоло встал и постучал по своей бутылке, привлекая внимание. Шум стих, задвигались стулья, кто-то зажег сигареты. Наступило время выступлений в Ротари после обеда в четверг или на заседании правления ежеквартальной встречи вице-президентов, региональных директоров и сотрудников Международного союза производителей виджетов. Начались выступления. Первым выступил вождь Акомоло. Он говорил серьезно, используя минимум жестов. Его глаза выискивали отдельные лица его аудитории, и он подчеркивал их, иногда легонько ударяя кулаком о ладонь. Он был председателем правления, рассказывал о достигнутом прогрессе, но также указывал на основные проблемы, которые стоят впереди и которые должны быть решены, могут быть решены и будут решены. Он сел.


За ним последовал шеф Декко, который выглядел как исполнительный вице-президент, новичок, любитель побороться в долг. Он посмотрел на стол и начал разговаривать с ним глубоким, низким голосом. Затем он положил руки на бедра и несколько раз покачался взад-вперед, глядя прямо перед собой поверх голов своей аудитории на ту далекую точку, этот источник личной силы. Он черпал из нее. Это согрело его, и его голос повысился почти до крика — и тогда они у него были, и он играл с ними. Он дразнил их своим голосом, своим лицом и глазами, и все присутствующие в углу выкрикивали ему дифирамбы. И, наконец, голос снова медленно поднялся до пика — почти до того крика, который так и не прозвучал, а затем он стих, и его голова опустилась, и он снова заговорил со столом. Последняя простая, медленно произнесенная фраза, и он сел.


Наступила тишина, затем раздались хлопки, затем удары по столу и крики одобрения. Молодой вождь сидел, опустив голову, сам пораженный силой своей веры в то, что он сказал.


Затем доктор Диокаду, статистик, носитель фактов, встал и зачитал отчет о цифрах. Он сверился с бухгалтерской книгой, пока скрипели и сдвигались стулья, было выпито еще несколько напитков, слышался кашель и закуривались сигареты. Никто не слушал внимательно, и доктора Диокаду, похоже, отчет тоже не заинтересовал. Когда он сел, раздались вежливые аплодисменты, на которые он ответил сардоническим кивком.


И, наконец, от главного стола Джимми Дженаро — специалист по связям с общественностью, мастер на все руки, добыватель гостиничных номеров, молодой дерзкий шутник, который мог хорошо рассказать историю и делал это, даже если она была немного грязноватой. Он сказал нескольким, чтобы они начинали, и они засмеялись, хлопнули друг друга по спине и понимающе ухмыльнулись друг другу в лицо. Затем Джимми стал серьезным и несколько минут говорил серьезно и тихо, и они кивнули головами в столь же серьезном согласии. Затем он оставил их смеяться, сделав пару коротких реплик, и они наградили его в два раза большими аплодисментами, чем доктора Диокаду.


Затем каждый из них встал и дал свою оценку ситуации и того, как новые шаги и предложения повлияют на его территорию. Там были бормотуны, точные и четкие, бродяги, бубнящие, потенциальные комики и те, кто был слишком застенчив, чтобы много чего сказать.


Это была настоящая беседа. Она длилась два часа, и мы с Шартелле все это просидели. Было бы лучше, если бы кто-нибудь говорил по-английски.


OceanofPDF.com


Глава


13



На собрании, проходившем в кабинете шефа Акомоло, нас было всего шестеро. Гости разошлись в вежливой спешке, как только сел последний оратор. Я предположил, что они разошлись по домам. Не было офисов, в которые можно было бы вернуться, не было секретарей, ожидающих с кипами писем на подпись. Все государственные дела закрывались в два часа дня каждый день. Много лет назад британцы решили, что во второй половине дня слишком жарко для работы, поэтому обычными часами были с восьми до двух по будням; с восьми до двенадцати по субботам. Никто из министров Альберты не возражал.


Акомоло сидел за своим столом. Остальные развалились на низких стульях и кушетках, ослабев от жары, обильного ужина и речевого марафона. Альбертийцы сбросили свою верхнюю одежду, похожую на мантии, и Шартель, Дженаро и я остались в рубашках с короткими рукавами. Рубашки промокли от пота. В маленьком офисе было душно. Потолочный вентилятор вращался медленно и поскрипывал при вращении. Дополнительное охлаждение обеспечивали два напольных вентилятора, которые немного разгоняли воздух. Несколько полосок липкой бумаги для мух, которые висели тут и там, хорошо зацепились.


За своим столом шеф полиции Акомоло разложил какие-то бумаги, разложив их аккуратными стопками, а затем убрал в ящики стола, которые он постоянно открывал и закрывал. Он говорил во время работы.:


“Мы собрались здесь, джентльмены, в первую очередь в интересах мистера Шартелла и мистера Апшоу, чтобы обсудить основную стратегию и вопросы кампании. Я должен сказать, что подчеркиваю слово ‘базовый’, потому что мы можем просто коснуться того, что считаем ключевыми вопросами. ”


Он перестал открывать и закрывать ящики своего стола, снял очки в золотой оправе и начисто протер их носовым платком. Он поднял их на расстояние легкой вытянутой руки и прищурился, проверяя, достаточно ли они чистые. Так и было. Он надел их обратно.


Пока он все это делал, он сказал: “Доктор Диокаду, не могли бы вы изложить основные проблемы для наших двух гостей?”


Диокаду сидел на диване рядом с шефом Декко, который сидел совершенно неподвижно, его огромные голые предплечья покоились на коленях, а глаза были устремлены в пол. Диокаду на мгновение задумался и сказал: “Безработица - это первое. Цены на сельскохозяйственную продукцию и развитие - это второе. Образование, третье и четвертое, медицинские услуги. Пятым шагом будет индустриализация, но вряд ли это проблема. Никто не возражает против этого ”.


“Транспорт”, - сказал шеф Декко, все еще глядя в пол. “Мы - высокомобильная страна с зарождающейся транспортной системой”.


“Транспорт”, - согласился Диокаду.


Никто не произнес ни слова. Тишина росла, пока шеф Акомоло смотрел на точку на своем столе между его руками, которые покоились на краях промокашки с кожаной каймой. Затем он поднял голову и некоторое время смотрел в потолок, где бесполезно вращался декоративный веер. “И мир”, - сказал он. “Мир между нашими регионами и разрешение наших племенных разногласий. Мир тоже во всем мире. Должно быть, это наша постоянная тема ”.


Декко поднял глаза от своего любимого места на полу и улыбнулся. “Война во Вьетнаме не касается сельского жителя, который не может прокормить свою семью, потому что не может найти работу”.


“Мы не можем игнорировать ответственность, которую влечет за собой независимость”, - твердо сказал Акомоло. “Мы не можем повернуться спиной к миру и эгоистично изолироваться. Дверь открыта; приглашение передано. Мы были бы брошены, если бы не приняли это. ”


“Это не наберет ни одного голоса”, - сказал Джимми Дженаро. “Все за мир”.


Прежде чем Акомоло успел заговорить, Декко снова улыбнулся и сказал: “Неужели мы действительно можем внести такой большой вклад в дело мира во всем мире? Мы такие мудрые - или сильные? Слабый человек редко прекращает рыночную драку.”


Акомоло ответил словами: “Человек, который игнорирует своих соседей, не должен жаловаться на одиночество”. Я подумал, что это, должно быть, немного не так в переводе.


Битва старых пил грозила продолжиться, но Шартелле быстро поднялся, прошел через комнату и прислонился к стене, скрестив руки на груди, с легкой улыбкой на лице. Встав, он взял на себя роль ведущего. Лица в комнате повернулись к нему. Интересно, сколько раз в скольких комнатах он проделывал то же самое.


“Джентльмены, ” сказал он, “ я думаю, вы довольно хорошо определились с основными внутренними проблемами — безработицей, сельским хозяйством, образованием, здравоохранением и транспортом. Мне кажется, вы расходитесь только в оттенке акцента, который, по вашему мнению, следует уделять роли Альбертии в мировых советах.” Он сделал паузу, полез в жилетный карман и достал черную изогнутую сигару. Он прикурил, пару раз затянулся и продолжил: “Я думаю, что это сработает само собой в ходе кампании. Если будет казаться, что необходимо уделять больше внимания мировым делам, мы просто переключим передачу. По крайней мере, кажется, что вы согласны внутри партии, так что это важно. Но во всех тех принципиальных вопросах, которые вы упомянули, мне показалось, что не хватает только одной вещи. ” Шартель сделал паузу и еще немного попыхтел сигарой.


“Налоги”, - сказал он. “По моему опыту, налоги могут быть самым сложным вопросом из всех”.


С этого все и началось: пятнадцатиминутная оживленная дискуссия о налогах, за которой я не потрудился следить. Я не собирался принимать чью-либо сторону в вопросе о том, следует ли повышать или понижать налог на мелких торговцев. Если они решили обложить налогом нефтяные компании, я автоматически был "за", так что это исключало большую личную заинтересованность. Я решил, что они могли бы замочить и богатых. Единственная проблема заключалась в том, что богатые приняли налоговые законы, и они не собирались законодательно загонять себя в богадельню. Таким образом, именно мелкий фермер, рабочий, мелкий торговец, такие люди, как наш садовник Оджо, будут оплачивать поездки в Организацию Объединенных Наций, миротворческие миссии в Ханое и коктейльные вечеринки на лужайке Дома правительства после обретения независимости. Оджо не понравилась бы налоговая программа, какой бы она ни была.


После уплаты налогов обсуждение в целом продолжалось еще полчаса. Доктор Диокаду более подробно изложил нам проблемы, к нему присоединились Акомоло и Декко. Джимми Дженаро говорил мало. Мы с Шартель слушали, время от времени задавая вопросы. Всякий раз, когда дискуссия грозила выйти за рамки, Шартель уводил ее назад ловкой фразой, умелым комментарием. Было приятно наблюдать за его работой.


Наконец, шеф Акомоло сказал: “Я решил попросить доктора Диокаду и шефа Дженаро тесно сотрудничать с вами в любом качестве, которое вы пожелаете, мистер Шартелле. Однако наша сегодняшняя дискуссия должна подойти к концу. Я думаю, что она оказалась наиболее плодотворной. ”


“Я бы сказал, что это касается нас, сэр”, - сказал Шартель. “Теперь я знаю, что это был очень долгий день, но я бы, конечно, хотел пригласить этих двух джентльменов к нам домой, чтобы продолжить это ненадолго. У нас есть всего шесть недель на эту кампанию, и нам еще предстоит многое спланировать. Мне жаль спрашивать вас об этом, шеф Дженаро и доктор Диокаду, но это необходимо сделать. ”


“Конечно”, - сказал Акомоло. “Вы свободны?” он спросил пару. Они кивнули. “Шеф Декко и я хотели бы присоединиться к вам, - сказал Акомоло, - но у нас есть кое-какие неотложные партийные дела”.


“Это наиболее понятно”, - сказал Шартель.


Теперь мы все стояли. Альбертийцы, за исключением Дженаро, натягивали мантии через головы. Остальные натянули куртки. В тесном кабинете стало жарче, и пахло немного как в раздевалке. Шеф Декко сильно потянулся. “Мистер Шартель, я хотел бы увидеть тебя и мистера Апшоу завтра. Это возможно?”


“Нас пригласили в Дом правительства на десять часов”, - сказал Шартель.


“Тогда, возможно, в 11:30. Я заеду к тебе”.


Поскольку у Диокаду и Дженаро были свои машины, они согласились встретиться с нами у нашего дома через полчаса. Мы попрощались с шефом Акомоло и Декко и вышли в жаркий, яркий вечер. Мы нашли нашего водителя Уильяма спящим за рулем, и Шартелле осторожно потряс его.


“Думаю, теперь мы можем идти домой, Уильям”.


“Да, Маста”, - сказал водитель. Он выехал задним ходом из машины, миновал двух полицейских и повернул к центру города. Если правительство Западной Альберты закрылось в два часа дня, то остальная часть страны этого не сделала. Улицы были забиты машинами, и мы застряли на пять минут на одном перекрестке, ожидая, пока стадо крупного рогатого скота, перегоняемое дубинками погонщиков, перейдет дорогу.


“Это самые жалкие на вид существа, которых я когда-либо видел”, - сказал Шартель. “Боже, они даже не консерваторы и не резаки”.


“Однако посмотри на эти рога”, - сказал я. “Должно быть, они примерно такой же ширины, как у техасских длиннорогих”.


“Это факт”, - согласился он. “Интересно, собираются ли эти погонщики немного повеселиться сегодня вечером в местном салуне?" Старый вождь Акомоло сказал нам, что они проходят пятьсот миль пешком. Они просто хрящи.


Скот прошел, и Уильям повез нас домой. Мы избавились от своих пальто, как только вошли внутрь. Повар Сэмюэль и стюард Чарльз были под рукой, чтобы повесить их. “Теперь я подаю чай, Маста”, - сказал Сэмюэль.


“Хочешь чаю, Пит?”


“Я думаю, все дело в форме”.


“Хорошо. Чай”.


В доме с широким карнизом было прохладнее. Сквозь складные двери, ведущие на переднее крыльцо, дул ветерок. Потолочный вентилятор быстро вращался, и я заметил, что его можно регулировать, чтобы он работал еще быстрее. Мы откинулись на спинки стульев Министерства труда и стали ждать чая.


“Что ты думаешь о Дженаро?” Спросила Шартелль.


“Кажется, он знает, что к чему”.


“Мы начнем использовать ее сегодня днем”.


“Как насчет Диокаду?” Спросил я.


“Он подойдет. У него есть факты и цифры в голове или в той стопке бумаг, которую он всегда держит подмышкой. Он настоящий профессор, не так ли?”


“Угу”.


“Что ж, скоро увидим. Когда я это выброшу, если они не клюнут на это, как утка на июньского жука, мы вполне можем вернуться следующим самолетом”.


“Так грубо?”


“Ты видишь эту толпу за ланчем”.


“Увидел и услышал”.


“Тут не очень-то поможешь. Эти парни так долго совали руку в горшочек с медом, что думают, будто пчелы не жалят. Но с этим Декко все в порядке. У него такой вид. Такой взгляд можно увидеть всего несколько раз в жизни.”


“Какой взгляд?”


“Взгляд победителя”, - сказал Шартель.


Сэмюэл принес чайный поднос и поставил его на низкий круглый столик.


“Спасибо”, - сказал я. “Налить и добавить кусочек или два?”


“Два”, - сказал Шартель. Я положила два куска и протянула ему чашку. “Ты любишь чай?” он спросил.


“Я к этому привык”.


“Как думаешь, мы могли бы попросить старину Сэмюэля бросить в него пару кубиков льда? Если уж нам так приспичило, парень, я бы с удовольствием добавил в него немного льда”.


“Я посмотрю, что смогу сделать завтра. Это потребует подробных объяснений”.


Я слышал, как "Ягуар" переключился на вторую скорость, когда притормозил перед нашей подъездной дорожкой. Дженаро в больших темных очках на глазах и клетчатой хлопчатобумажной кепке, сдвинутой на затылок, разбросал немного гравия, когда затормозил машину перед дверью. Он выскочил и зашел внутрь.


“Как здорово, ребята, я как раз вовремя к чаю”, - сказал он.


“Ты не обязан”, - сказал я.


“Хорошо, я пас”. Он плюхнулся в кресло, снял очки и шляпу и положил их на пол. “Диокаду будет здесь через минуту”, - сказал он. “Ему пришлось заехать в свой офис, чтобы забрать кое-какие бумаги”.


Мы лениво поболтали несколько минут, пока не появился доктор Диокаду с толстой пачкой бумаг под мышкой. Он казался таким же торопливым и озабоченным, как обычно. Он принял чашку чая, и когда он сел, Шартелле начал. Теперь в его голосе не было почтения. Он составлял план кампании, очень похожий на генерала, описывающего сражение. Это была его идея, его план, и это также было его ответственностью.


“Первое. На сколько выступлений у тебя забронирован Акомоло. Ты или Док?”


Возможно, это был первый раз, когда доктора Диокаду назвали Доком, но, похоже, это его не беспокоило. Он достал блокнот, который был спрятан в его папке. “Три раза в день, каждый день с понедельника до кануна выборов”.


“Мог бы он говорить чаще?” Спросил Шартелль. “Я имею в виду, мог бы он найти больше аудиторий?”


“Он мог бы, если бы смог добраться до них”, - сказал Дженаро.


“Начните заказывать его на каждом перекрестке и в универсальном магазине, везде, где он сможет найти пять человек или пять тысяч. Как его здоровье — я имею в виду, сможет ли он произносить двенадцать, даже пятнадцать речей в день? Не все они будут длинными.”


“У него хорошее здоровье”, - сказал доктор Диокаду. “Он отлично заботится о себе”.


“Хорошо”, - сказал Шартель. “Теперь Джимми. Мне нужны два вертолета. Где ближайший — и я не имею в виду Лондон”.


Дженаро на мгновение задумался. Затем щелкнул пальцами. “У нефтяной компании их два”.


“У тебя есть связь?”


“Правильно”.


“Получите их. Пообещайте им права на недропользование по всей стране. Но доставьте их сюда к понедельнику. Вы можете?”


“Они будут у меня здесь”.


Доктор Диокаду достал свой блокнот.


“Док”, - сказал Шартель. “У вас есть дополнительные документы по основным вопросам? Ферма, безработица и так далее?”


“Они у меня прямо здесь. Я думал, мы обсудим их сегодня днем”.


“Хотите верьте, хотите нет, - сказал Шартель, - но у нас была наша последняя политическая дискуссия около часа назад. Это ваша политика и это ваша страна. Просто отдай их Питу.” Доктор Диокаду протянул мне толстую пачку отпечатанных документов. Я пролистал их.


“Сколько времени тебе потребуется, чтобы произнести мне речь, Пит?”


Я снова просмотрел документы. “ Речь занимает около четырех часов. Может быть, пять, если меня побеспокоят мухи”.


“Нам это понадобится завтра”.


Я кивнул. “ Ты получишь ее.


“А как насчет остального?”


“Ну, будет в колхозе произносит речь, о безработице речи, в медицинской помощи речи и так далее. Всего пять или шесть. Я могу произнести речь завтра и, возможно, еще пару, прежде чем упаду в обморок. Остальные к следующему дню. ”


“Ты сбавляешь скорость”, - сказал он.


“Это субтропики”, - сказал Дженаро. “Подтачивает силы белого человека”.


“Док, кто отвечает за перевод — ты или Джимми?” Спросил Шартель.


“Я такой и есть”.


“Хорошо. Как только Пит напишет статью и мы ее посмотрим, я хочу, чтобы она была переведена и размножена на столько диалектов и языков, сколько вы сочтете необходимым ”.


Доктор Диокаду ухмыльнулся. “Верно. Я знаю только парней”.


“Итак”, - продолжил Шартелле. “Когда вы будете заказывать эти выступления для Акомоло, убедитесь, что выяснили, какой диалект или язык наиболее распространен в округе, на котором он собирается выступать. И когда он заговорит, убедитесь, что с ним есть переводчик. Если он не может выразиться понятно, нет смысла сажать этот вертолет. ”


“Вы упомянули два вертолета”, - сказал Дженаро.


“Мне нужны двое. Один для Акомоло и один для Декко. Нет смысла им путешествовать вместе. Это не братский поступок. И то, что я сказал, Док, о заказе выступлений для Акомоло, сделайте то же самое для Декко. Могут быть некоторые повторения, но я никогда не слышал, чтобы это что-то повредило политической кампании. ”


“Вам нужны переводчики, заказы, все необходимое и для Декко тоже?”


“Правильно”.


Доктор Диокаду встал, сказал “извините”, снял свою вышитую верхнюю одежду и бросил ее на пустой стул. Он был захвачен планом Шартелле. Дженаро снял пальто и бросил его на пол вместе со шляпой и очками. Теперь оба издавали яростные нотки. Шартель встал и начал ходить по комнате.


“Пит, ты уловил их ритм?”


“Я получил это сегодня днем”, - сказал я. “Мне придется написать разные речи. Это не проблема. Декко ведет их в гору и показывает долину внизу и царящую там роскошь. Акомоло описывает, чего можно добиться упорным трудом, решимостью и самопожертвованием. Это позволяет людям чувствовать себя хорошо в обоих направлениях, потому что они добираются до земли обетованной любым путем. ”


Доктор Диокаду с любопытством посмотрел на меня. “Откуда ты знаешь, что они сказали? Они говорили на диалекте”.


Шартель перестал расхаживать перед Диокаду. “Док, когда вы услышите столько речей, сколько мы с Питом, вы поймете, о чем идет речь, независимо от языка”.


“Я получил несколько отличных результатов”, - сказал Дженаро.


“Нам нужна газета”, - сказал Шартель. “Еженедельник каждую неделю до выборов. Много фотографий, крупным шрифтом и карикатур — политических карикатур, которые не нуждаются в подписях. Это должно быть на английском. У нас нет времени на переделку. Джимми?”


“Я знаю этого парня. Он отредактирует это. Он был студентом по обмену в Штатах и раньше работал в Санта-Фе, Нью-Мексико”.


“Поймай его. И заплати ему много. Док, я так понимаю, у тебя есть знакомые в интеллектуальных кругах”.


Диокаду кивнул.


“Хорошо. Создайте комитет. ‘Альбертианские писатели и художники для Акомоло’. Когда вы все подготовите — а я ожидаю, что это произойдет к началу следующей недели, — мы попросим у них статьи — короткие, карикатуры, все, что сможем из них выжать. Джимми: позвони сегодня вечером тому парню, который будет редактировать газету, и скажи ему, чтобы он начинал набирать штат. Сможет ли он найти достаточно репортеров?”


“У нас в Альбертии журналистов больше, чем фермеров”, - сказал доктор Диокаду.


“Пит. Какой бы пользы это ни принесло, я хочу получать пресс-релиз каждое утро и по одному после обеда ”.


“Хорошо. Просто дай мне расписание Акомоло и указание на то, какую речь он произнесет. Также я буду следить за оппозицией, и если они выйдут за рамки дозволенного, он всегда сможет дать им отпор ”.


“Хорошо. А теперь, фанаты”.


“У меня есть пометка на этот счет”, - сказал я.


“Пуговицы”.


“Большие”, - сказал я.


“Однажды я видел, как парень проиграл выборы из-за того, что у него были маленькие пуговицы”, - сказал Шартель. “Джимми, мне нужно пять миллионов пуговиц к середине следующей недели. Если мы приведем их сюда, ты сможешь от них избавиться?”


“Конечно”.


“Хорошо. Мы позвоним Даффи сегодня вечером”.


“Пуговицы?” - спросил доктор Диокаду.


“Металлические пуговицы с надписью на них”, - объяснил Дженаро. “Например, ‘Я иду Ако”.


“Ты только что написал это”, - сказал Шартель. “Пит?”


“Я куплю это, даже если он действительно украл это у Пого”.


“То же самое для фанатов?”


“Конечно”.


“Джимми. Можем ли мы здесь, в Альбертии, делать фанаты с надписью "I Go Ako’? Помнится, раньше где-то делали их из пальметто. Я подумал вот о чем: если бы мы могли создать кустарные производства по всей стране с помощью этих фанатских заказов, это было бы все равно что покупать голоса ”.


Дженаро яростно писал. “Я знаю парня ...” — начал он.


“Свяжись с ним. Сделай это. Распредели их”.


“Правильно”.


“Барабаны”, - тихо сказал Шартель. “Мне нужны барабаны”. Он все еще расхаживал по комнате, зажав в зубах скрученную черную сигару до окурка. Дым оставлял за ним шлейф.


“Говорящие барабаны?” Спросил Дженаро.


“Насколько хорошо они разговаривают?” Спросила Шартелль. “Могут ли они передать простое сообщение? Например, ‘Я иду Ако”?"


Доктор Диокаду встал и подошел к столу, на котором стоял чайный поднос. “Смотрите”, - сказал он. Он взял поднос и поставил его на пол. Руками он отбивал ритм по столу. “Это ‘Я иду Ако’. Что еще?”


Шартелль на мгновение задумался. “Будь осторожен или высматривай дьявола в небе. Может быть, джу-джу в небе?”


“Мы скажем, остерегайся джу-джу в sky”, - решил Диокаду. “Это звучит так”. Он снова отбил ритм на столе.


“Как далеко они летят?” Спросил Шартелль.


Диокаду пожал плечами. “Недалеко, может быть, в миле”.


“Понимают ли их люди?”


“Не все, но они спрашивают. Им любопытно, поэтому они выясняют”.


“Ты можешь их купить?” Потребовал ответа Шартель.


“Барабаны?”


“Барабанщики”.


“А!” - сказал Диокаду и поднялся на ноги с широкой довольной улыбкой на лице. “Я понимаю. Да.” Он посмотрел на Дженаро. “Что ты думаешь?”


“Это не должно быть слишком сложно. Мы подбираем ключевых барабанщиков и даем им деньги, чтобы выкупить барабанщиков в кустах ”.


“Каждую ночь они получают сообщение для барабана”, - сказал Шартель. “Иногда оно загадочное, иногда просто ‘Я иду Ако", но я хочу, чтобы эти чертовы барабаны били каждую ночь”.


“Для этого понадобимся мы с Диокаду, - задумчиво сказал Дженаро. “Но мы это исправим. Я не знаю, как далеко на север мы сможем зайти”.


“Вероятно, довольно далеко. В последние годы она распространилась”.


“Сделай это”, - сказал Шартель. Он подошел и сел в свое кресло, вытянув перед собой длинные ноги, обтянутые провидцем. Он откинул голову назад и крикнул: “Сэмюэль!”


Раздался ответный крик: “Ого!” - рысцой подбежал Сэмюэль. “ Напитки, я полагаю, заказаны, Сэмюэль, - сказал Шартель.


“Ага”, - согласился Сэмюэль. Он взял чайный поднос, собрал чашки и ушел. Вскоре он вернулся с бутылкой скотча, бутылкой джина, водой с хинином, содовой, льдом и стаканами. Он обслуживал гостей первым, а Шартель - последним. Иерархия была четко установлена.


“Джимми, ” сказал Шартель, - я хочу, чтобы в этом доме было еще три телефона, письменные столы для той пустой комнаты в задней части дома, пару шкафов для хранения документов — хватит и одного, — несколько стульев и пишущую машинку. У вас в штаб-квартире партии есть мимеографическое оборудование, не так ли?”


Дженаро поставил свой бокал, чтобы записать что-то еще в блокноте. Диокаду, казалось, был готов сделать то же самое. Дженаро сказал Шартелле, что в штаб-квартире есть все необходимое офисное оборудование.


“Теперь я знаю, что поручил тебе много работы”, - сказал Шартель. “Мы справимся со всем, что сможем, сами, но ты знаешь страну, ты знаешь источники и ты знаешь людей. Я хотел бы переписываться с вами несколько раз в день. Я не хочу назначать какие-либо регулярные встречи за завтраком, потому что, если вам не о чем поговорить, они будут мешать. Но ты можешь ожидать, что я позвоню в любое время дня и ночи. Я ожидаю того же от тебя. ”


Диокаду громко рассмеялся. “Я смеялся над собой”, - сказал он. “Я ожидал довольно долгой — и интересной— теоретической дискуссии о достоинствах различных досок нашей платформы. Как политолог, я должен сказать, что сегодняшний день был даже более интересным, чем я себе представлял— и еще более поучительным.”


“Что ж, Док, мы только начали операцию. Это наша сторона. Это то, что мы собираемся сделать. Это не фантазия, но это хорошая, разумная политическая практика. Это разоблачение кандидата. Теперь начинается еще более интересная часть нашей операции. ”


“Что это?” Спросил Дженаро.


“Мы начинаем планировать кампании для оппозиции”, - мечтательно произнес Шартель. “Мы начинаем пилить”.


OceanofPDF.com


Глава


14



В тот вечер Шартелле не участвовал в операции с хлыстовой пилой, объяснив, что хотел “еще немного изучить это”. Диокаду и Дженаро ушли, первый несколько нервно просматривал свой список дел на сегодня и завтра. Дженаро с ревом умчался на своем XK-E, явно беззаботный.


“Эти парни подойдут”, - сказал Шартелль. “Они уловили дух”.


“Я произнесу тебе эту речь завтра”.


“Времени достаточно, Пити. У нас был довольно насыщенный день”.


“Становится все полнее”, - сказал я. “У нас еще компания”.


Мужчина среднего роста, одетый в белую рубашку, белые шорты для прогулок, белые носки до икр и черные оксфорды, свернул на нашу подъездную дорожку и направился к дому. У него была трость из изогнутого черного дерева, которой он отбивал несколько камешков со своего пути. Мы с Шартель вышли на крыльцо, чтобы встретить его.


Он окинул нас спокойным, оценивающим взглядом глаз, прищурившихся от яркого солнца. Когда он приблизился, я увидел, что глаза у него холодно-зеленые.


“Добрый вечер”, - сказал он.


“Добрый вечер”, - ответил Шартель.


“Я твой сосед”, - сказал мужчина. “Живу вон там, за поворотом. Подумал нанести визит вежливости. Даунер сказал, что ты должен прийти”.


“Я Клинт Шартелл, а это Пит Апшоу”.


“Джон Читвуд”.


“Не зайдете ли вы немного посидеть, мистер Читвуд?”


“Большое спасибо”.


Он опустился в одно из кресел в гостиной и положил свою черную трость на голые колени. Ему было около сорока пяти, насколько я понял, подтянутый, худощавый, с хорошим волевым лицом, которое, казалось, повидало многое из того, что может предложить мир.


“Мистер Апшоу и я как раз собирались выпить, мистер Читвуд. Надеюсь, вы присоединитесь к нам”.


“Спасибо тебе”.


Шартель позвал стюарда, и после ритуала смешивания напитков мы откинулись на спинки стульев и стали ждать, когда наш сосед начнет светскую беседу, если это уместно.


“Твоя первая поездка в Африку?” спросил он.


“Самый первый”, - сказал Шартель.


“Даунер сказал, что ты будешь вести политическое шоу от имени Акомоло”.


“Мы всего лишь консультанты”.


Читвуд сделал глоток своего напитка. “У нас от этого немного болит голова”, - сказал он.


“Как это?”


“Вполне вероятно, что между сегодняшним днем и выборами будет небольшая суматоха. Выборы, похоже, будоражат их, и иногда они выходят из-под контроля. Но я думаю, мы справимся достаточно хорошо ”.


“Кто это "мы”?" Я спросил.


“Прошу прощения”, - сказал Читвуд с извиняющейся улыбкой. “Я должен был упомянуть об этом. Полиция здесь, в западном регионе. Я главный капитан ”.


Шартель взглянул на нашего посетителя с новым интересом. “ Вы собираетесь руководить опросом, капитан?


“Не совсем. Наша работа будет заключаться в том, чтобы собрать урны для голосования, убедиться, что они должным образом опечатаны, и перевезти их в безопасное место для подсчета голосов. Мы держим это место в секрете. У различных партий будут наблюдатели — или, если хотите, наблюдатели за опросами - на местах голосования.”


“Ты ожидаешь неприятностей?”


Читвуд кивнул головой. “Изрядная сумма, я бы сказал. Здешние парни всегда волнуются из-за выборов. Они увлекаются. А еще есть хулиганы ”.


“Хулиганы?”


“Вполне. У каждой партии есть бродячие банды наемных головорезов. Они нападают на оппозицию, срывают собрания, пытаются запугать избирателей. Иногда нам приходится разбивать головы и сажать некоторых в тюрьму. Я должен добавить, что в партии шефа Акомоло полно хулиганов. Я полагаю, это становится частью избирательного аппарата. Возможно, традиция. ”


“Как ты с ними справляешься?” Я спросил.


Читвуд проникся симпатией к своей теме. Он был профессионалом, и ему нравилось говорить об этом. “Видите ли, у нас есть свои бродячие отряды, и мы постоянно поддерживаем с ними связь по радио. Это специально обученные парни. У них большие плетеные щиты и довольно увесистые палки. Они обучены разгону толпы и контролю. Я бы сказал, что дюжина или около того таких могут разогнать практически любой бунт, которого мы можем ожидать. Они в отличной физической форме — между прочим, ни один из них не ниже шести футов, и им нравится их работа ”.


“Где ты ожидаешь больше всего неприятностей?” Спросил Шартелль.


“Здесь, в Убондо, это будет одно из главных проблемных мест. Другим местом будет Барканду, но это вне моей юрисдикции. Практически в любом из малых и средних городов вы можете ожидать случайных вспышек. Однако не волнуйтесь. Мы будем держать ситуацию под контролем. ”


“Как вы смотрите на выборы, капитан Читвуд?”


Он сделал еще глоток своего напитка. “Это то, о чем меня спросил Даунер. Я полицейский, а не чертов политик, но я бы сказал, что у вас, джентльмены, есть своя работа”.


“Это то, что нам сказали”.


Читвуд поставил свой бокал на стол. “Я здесь уже пятнадцать лет. Приехал из Ганы, а до этого был в Восточной Африке. Начинал в Палестине во время смуты — тогда еще мальчишкой. Но я прошел через несколько таких случаев, когда страна приближалась к независимости. И все они становились немного жестокими. Проламывается несколько голов, гибнут невинные и не очень парни. Моя работа не в том, чтобы остановить все это — что было бы невозможно, — а в том, чтобы свести это к минимуму. Если мы сделаем это, то будем считать, что проделали честную работу. ”


“Вы сказали, что, по-вашему, у нас есть своя работа”, - сказал я. “Что еще вы могли бы добавить к этому?”


“Ну, полицейский слышит всевозможные слухи. Самый горячий из них, который ходит сейчас, это то, что Акомоло тратит половину региональной казны, чтобы купить выборы с помощью вашего ЦРУ. Этот совершает обход по университету. Его можно назвать типичным.”


“Но это неправда”, - сказал Шартель.


Читвуд взмахнул тростью в знак отказа. “Конечно, нет. Во-первых, если бы толпа премьер-министра хотела воспользоваться кассой, они бы не стали проходить через Казначейство. Слишком много чеков. Они обращались в Региональную корпорацию развития: создавали свою собственную компанию, а затем заключали с ней контракт на строительство школы или больницы в два раза дороже, чем это должно было стоить. Боюсь, интеллектуальному сообществу университета еще многое предстоит узнать о финансах.”


“И вы хотите сказать, что Национальная прогрессивная партия этого не делает?”


Читвуд улыбнулся. “Если и есть какие-то хитрости в сборе средств, я бы сказал, что альбертийские политики освоили их давным-давно. Но это не моя забота. У меня есть другой ”.


“Что это?” Шартель задал вопрос, вставая, чтобы смешать напитки. Он взял стакан Читвуда.


“Очень легкий, пожалуйста”. Он подождал, пока Шартель передаст ему напиток. “Меня беспокоит то, что я не люблю сюрпризов. Сюрпризы - это великолепно, скажем, на Рождество или в день рождения, но они ужасно мешают, если ты полицейский. Он остановился, чтобы попробовать свой новый напиток. “И, осмелюсь сказать, если бы кто-то был политиком”.


“Они могут быть надоедливыми”, - сказал Шартель.


“Черт возьми, ” сказал Читвуд, - боюсь, я не очень хорош в этой окольной беседе”.


“Капитан Читвуд, я бы сказал, что вы подходите к тому, чтобы сделать предложение. Я не очень люблю красивые разговоры, так что, если у вас они есть, почему бы вам просто не сказать это прямо вслух?”


Читвуд снова поставил свой бокал на стол и наклонился вперед в кресле, положив руки на колени и сжимая в ладонях изогнутую трость из черного дерева. “Я сделаю это настолько ясно, насколько смогу, мистер Шартель. Я понял от вашего коллеги, мистера Даунера, когда он был здесь, что ваша работа будет заключаться в проведении некоторых политических инноваций. Он не знал, что это такое, хотя и притворялся. Я должен добавить, что он немного болтает. Сейчас меня не волнует стратегия вашей кампании. Меня беспокоит только то, что если вы воспользуетесь какими—то приспособлениями - а Бог знает, какими они могут быть, — я был бы очень признателен, если бы вы дали мне общее описание их природы. Уверяю вас, что все, что вы мне расскажете, будет храниться в строгой тайне. Я также хотел бы заверить вас, что я не выставляю себя цензором. Просто, если ваша тактика собирается спровоцировать беспорядки, я бы хотел немного предупредить, чтобы я мог спланировать надлежащее использование своих парней. ”


“Мы не революционеры, капитан”, - сказал я.


Он медленно покачал головой. “ Я не собираюсь читать вам лекцию о природе альбертийцев, мистер Апшоу. Думаю, за те пятнадцать лет, что я провел здесь, я успел их узнать. И хотите верьте, хотите нет, они мне нравятся. Я просто хочу, чтобы в течение следующих шести недель все было как можно спокойнее. Итак, я сказал, что, по моему мнению, ни полицейские, ни политики не слишком любят сюрпризы. Если ты согласишься заранее уведомить меня о своих планах, то я, в свою очередь, сообщу тебе в общих чертах то, что мы услышим. И я должен добавить, что мы слышим немало.”


“Только один вопрос, капитан. Вы делаете то же самое предложение двум другим основным кандидатам?”


“Нет, мистер Шартель, это не так. Я работаю на правительство Западной Альбертии, и меня беспокоят дела этого региона. Сомневаюсь, что после обретения независимости я задержусь надолго, но я планирую уйти с безупречным послужным списком. Если это звучит немного пафосно, простите меня. Таков образ мышления полицейского ”.


Шартель кивнул. “Вот что я тебе скажу”, - медленно произнес он. “Мы вкратце расскажем тебе, что мы собираемся делать и где. Держи нас в курсе. И мы оба будем уважать доверие друг друга. Итак, кто из нас должен выйти на телевидение первым? ”


“Что?”


“Сделка последняя. Это американское выражение, которого я не слышал годами. Вероятно, его годами не использовали. Но забудь об этом; я пойду первым ”.


Шартеллу потребовалось около пяти минут, чтобы вкратце рассказать Читвуду о планах вертолетов, кнопках, барабанах, газете и расписании выступлений. Он не упомянул операцию с whipsaw.


Читвуд слушал хорошо, не ерзая. Его лицо было почти продолговатым, с большим подбородком, который выглядел так, как будто бриться ему было больно. Его зеленые глаза были прикованы к Шартелле, и пока он слушал, он сидел так же неподвижно, как любой человек, которого я когда-либо видел.


“Теперь, когда мы приняли вас в лоно нашей семьи, капитан, может быть, вы сможете поделиться с нами небольшой информацией, которая окажется полезной”.


Читвуд откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Он держал палку из черного дерева перед собой и смотрел на нее.


“Армия”, - сказал он. “У меня есть несколько информаторов в ее рядах, но ни одного на офицерском уровне. У меня были некоторые на офицерском уровне, но они были белыми. Последний белый офицер получил увольнение семь недель назад. Это произошло совершенно неожиданно. Но следите за этим, мистер Шартель.”


“Ты говоришь о перевороте, поглощении?”


“Вряд ли. Армия, особенно с учетом того, что это первая правительственная организация, полностью альбертианизировавшаяся, приобрела определенную политическую силу. Она могла передать эту силу победителю — или кому-то, кто выглядел так, словно собирался проиграть. Конечно, придется заплатить высокую цену. ”


“Интересно”, - сказал Шартель.


“Да, не так ли? Как только я услышу что-нибудь определенное, я свяжусь с тобой. Читвуд поднялся, и мы с Шартелль тоже встали. “Кстати, - сказал он, - вы не знаете о каком-либо участии ЦРУ в этом деле, не так ли?”


“Они нам не доверяют”, - сказал Шартель.


“Нет, я полагаю, что нет. Но эти слухи в университете чертовски настойчивы. Я мог бы проверить несколько источников в восточных и северных регионах; наша Старая сеть все еще жива — если и выдыхается на последнем издыхании.”


Шартель ухмыльнулся. “Я никогда раньше не работал в предвыборной кампании рука об руку с полицией”, - сказал он. “Должно быть, это очень интересно”.


Читвуд подошел к двери, повернулся и оперся на трость. “Знаешь, меня только что кое-что поразило”.


“Что?”


“Я последний белый либо в полиции, либо в армии”.


“Думаешь, ты долго здесь пробудешь?”


“Ненадолго, но, как я уже сказал, запись будет чистой”.


“Безупречен”, - сказал Шартель.


Читвуд тихо хихикнул. “Знаешь, во мне есть еще кое-что уникальное”.


“Что?”


“Я последний белый в Альбертии, который может застрелить альбертинца при исполнении служебных обязанностей”. Он снова усмехнулся, но в этом было мало юмора. “Боже мой, что за манера заводиться”.


OceanofPDF.com


Глава


15



В тот вечер я заехал за Энн Кидд около 8:30, предварительно подкупив Уильяма пятью шиллингами, чтобы он подвез меня. Она жила в так себе квартирке недалеко от школы, где преподавала. Две другие девушки из Корпуса мира делили это место с ней. В мебели не было ничего особенного, но они украсили гостиную кусочками резных тыквенных семечек, местными скульптурами, тканью альбертийской работы и несколькими хорошими изделиями из латуни. Это выглядело прекрасно — как нечто среднее между Barkandu и Grand Rapids.


Она легонько поцеловала меня в щеку на глазах у своих соседей по комнате, которые были с Западного побережья. Один был из Лос-Анджелеса, другой из Беркли. У той, что из Беркли, был веселый вид, и я оставил ее в мысленном резерве для Шартелле, если возникнет необходимость. The one из Лос-Анджелеса вышел из формы, которую они должны были сломать до того, как разошелся восьмидесятичетырехмиллионный экземпляр. Не простой, но и не симпатичный. Не веселый, но и не грустный. Казалось, она немного надулась, потому что Энн встречалась с парнем.


Я помог Энн забраться на заднее сиденье машины. “Уильям, это мисс Кидд”, - сказал я.


“Привет, Уильям”.


“Мадам”, - сказал Уильям, широко улыбнулся ей и бросил на меня оценивающий взгляд. Всего один день в городе, и уже назначено свидание. Его оценка меня взлетела до небес.


“Куда мы идем, Маста?” Спросил Уильям.


Я повернулся к Энн. “ В Убондо есть хороший тихий бар с кондиционером?


“Конечно”, - сказала она. “Один находится в здании отдела сбыта какао. Я думаю, они поддерживают температуру около шестидесяти пяти градусов”.


“Отлично. Здание отдела маркетинга какао”.


Я держал ее за руку, пока Уильям вел машину по плохо освещенным улицам. Мелкие торговцы все еще искали окончательную распродажу, и их прилавки были освещены лампами высокого давления, которые испускали желтовато-оранжевый мерцающий свет.


“Как твои зубы?” Спросил я.


“Замечательно”, - сказала она. “Ему просто нужно было их почистить. Видишь?” Она улыбнулась и показала их все. Они были белыми и очень прямыми.


“Ты часто думаешь о них?”


“Не так сильно, как я о тебе”.


“Хорошие чистые мысли?”


“Неа. Некоторые из них милые и грязные. Кажется, сегодня днем я испытал оргазм, просто думая о тебе ”.


“Ты не уверен?”


“Не с таким; Я просто начал думать, и первое, что я понял, что хочу быть с тобой, а потом это случилось; или что-то случилось. Что бы ни случилось, мне это понравилось. Мне нравится думать о тебе.”


Я поцеловал ее тогда на заднем сиденье "Хамбера", когда ехал по улицам Убондо. Это был долгий, глубокий поцелуй, и мы оба были немного взволнованы, когда вышли глотнуть воздуха. Уильям смотрел прямо перед собой.


Мы заехали на парковку перед зданием Cocoa Marketing building и медленно поднялись на лифте на третий этаж. Заведение называлось "Южная Сахара", и его арендовал ливанский игрок, у которого, как рассказала мне Энн, подавали второсортный ужин в городе. Я сказал ей, что поведу ее только туда, где подают лучший ужин, а она ответила, что там нет кондиционера. Я сказал ей, что мы будем сидеть, потеть и вкусно есть.


На юге Сахары было не прохладно, а просто холодно. Насколько я мог видеть, это был просто еще один тускло освещенный коктейль-бар с рестораном и баром. Мы сидели в баре.


“Ты часто сюда приходишь?” Я спросил ее.


“Я не могу позволить себе это на 82,50 доллара в месяц. Не забывай, что я живу на это плюс на мой запас мотивации, преданности делу и обязательств ”.


“Тогда я куплю”, - сказал я.


Мы заказали джин с тоником. Энн слегка дрожала в своем белом хлопчатобумажном платье. Кое-где на нем были темно-синие или черные канты, и оно выглядело так, что, я полагаю, его до сих пор называют элегантным. Она знала, как носить одежду.


“Ты не покупала это платье за 82,50 доллара в месяц”, - сказала я.


“Тебе нравится?”


“Очень нравится”.


“Это папин вклад в Корпус мира — следить за тем, чтобы я была хорошо одета. Во-первых, он был против всей этой идеи”.


“Ты присоединяешься?”


“Нет. Корпус мира”.


“Почему?”


“О, он был не против идеи помочь. Он просто считал, что американцам следует платить больше. Он не мог представить, как можно отправлять их по всему миру за то, что он называет "ничтожной зарплатой’. Он забавный. Он сказал, что если люди нужны, Америке следовало бы нанять настоящих профессионалов — учителей, врачей, плотников, каменщиков — кого угодно - и нанимать их на постоянной основе и посылать делать то, в чем, по его словам, эти дети только преуспеют. Мне кажется, я немного исказил свою структуру.”


“Я понимаю тебя”, - сказал я.


“Когда Корпус мира добился того, чего добился, он не изменил своего мнения. Он сказал, что если они хотят быть мучениками, это, вероятно, хорошо для них. Но нам следовало бы заняться и другим делом — профессиональным корпусом, как он это называет. Он продолжал говорить об этом с людьми из благотворительной организации в Вашингтоне, но это ни к чему не привело.”


“Чем он занимается? Может быть, ты мне говорил, но я забыл”.


Она сделала глоток своего напитка. “Это холодно. Он что-то делает с торговыми центрами. Кажется, строит их. Я спросил его однажды, и он сказал, что это слишком сложно; что иногда он и сам этого не понимает. Все это как-то связано с продажей земли, а затем с возвратом ее в аренду. Он просто говорит, что торгует землей так быстро, как только может, потому что они ее больше не производят.”


Мы некоторое время слушали музыку и наблюдали за людьми. Примерно половина из них были альбертийцами, некоторые были одеты в мантии, некоторые - в одежду европейского стиля. Остальные были белыми, или загорелыми, или розовыми, или оливковыми. Там были бизнесмены, британцы, автодилеры, страховые агенты и мальчишки, просто проезжавшие через Африку в надежде быстро заработать доллар. Высокий молодой человек со стрижкой серфера зашел в бар и огляделся. Увидев Энн, он улыбнулся и подошел.


“Привет, Энн”, - сказал он.


Она представила его как Джека Вудринга, главу Информационной службы Соединенных Штатов в Убондо. Я предложил угостить его выпивкой, и он согласился.


“Я слышал, что ты приезжаешь”, - сказал он. “Вчера звонили из консульства, а может, и сегодня. Заходи в любое время. После 14:00 офис официально свободен от дежурств, и у меня есть холодильник. Обычно в нем есть кувшин с мартини. ”


“Мы сделаем это”, - сказал я.


“Как дела у Корпуса мира?”


“Отлично”, - сказала она. “Как Бетти?”


Он покачал головой. “Она сегодня чем-то заболела, и мне пришлось пойти на это мероприятие к Карлу одному. Эти парни немного перегнули палку”.


Энн повернулась ко мне. “Карл Хаунхорст - немец, который стал коренным жителем и специализируется на искусстве и культуре Альберты. Время от времени он устраивает званые вечера. Я ходил на один из них около четырех месяцев назад.”


“Я - ходячий и говорящий образец американской культуры в Убондо, так что мне пора идти”, - сказал Вудринг. “Это напомнило мне, что я должен подать вам официальную жалобу”.


“Прячься подальше”.


“Крамер прислал мне письмо с вопросом, не могли бы вы изменить программу на телеканале”.


“Какое это имеет отношение к Питу?”


“Он официальный представитель DDT, а благодаря DDT Западный регион стал второй коммерческой телевизионной станцией во всей Африке. Или это третья?”


“Второй, я думаю”.


“Ты хочешь сказать, что привез "Мою маленькую Марджи’ в Альбертию?”


“Не я—Даффи. Он нашел европейский синдикат, который вложил половину денег в строительство станции”.


“У них всего семьдесят пять комплектов во всей чертовой стране”, - сказала Энн.


“Они совершенствуются; раньше их было всего тридцать пять”.


“Я не в таком восторге от этого, как они в Барканду”, - сказал Вудринг. “Крамер обеспокоен насилием. Я просто беспокоюсь о том, чтобы репортаж о Гранд-Каньоне показали в то, что можно было бы назвать прайм-таймом, если немного растянуть время. Но Крамер сказал, что с программированием ничего нельзя поделать. Например, в понедельник идут "Дорожный патруль", "Великий Гилдерслив", "Ричард Даймонд" и "Знакомьтесь, Макгроу". Во вторник - ‘Отцу виднее", "Человек по имени Икс", "Драгнет’ и ‘Одинокий рейнджер’. В среду состоится...


“Даффи только что купил им пакет услуг”, - перебил я. “Все это дерьмо. Может быть, в следующем году будет лучше”.


“Я слышал, они заказали две тысячи комплектов транзисторов”, - сказал Вудринг.


“Интересно, кто их починит, когда они сломаются”.


“Я не позволю этому беспокоить меня”, - сказал он. “Примерно через год они разработают местное программирование, и тогда оно может послужить какой-нибудь полезной цели. Хотя, черт возьми, я ловлю себя на том, что по средам вечера свободны, чтобы посмотреть ‘Оружейный дым ”.


“Это показывают сегодня вечером”, - сказала Энн.


“Ты прав. Я должен идти”. Он повернулся ко мне. “Я скажу Крамеру, что подал жалобу в соответствующие инстанции”.


“Я донесу это до Лондона”.


“Обязательно зайди со своим напарником в ближайшее время, и у нас будет парочка. Мне сказали его имя, но я его забыл ”.


“Шартель”.


“Хорошо”. Он развел руки в свободном и непринужденном жесте. “Заходи в любое время. Если они будут кидать в нас камни, просто пригнись.”


“Мы сделаем это”, - сказал я, и мы пожали друг другу руки. Он попрощался с Энн и ушел.


“Он хороший мальчик”, - сказала она. “Он здесь нравится”.


“Кто?”


“Забавно. И британцы, и альбертийцы. Он произносит речи по всему региону, показывает кинофильмы, а когда в США происходит что-то неприятное, он созывает брифинг для прессы ”.


“Это должно заставить его прыгать”, - сказал я.


“Какой из себя мистер Шартель?”


Я покачал головой. “Это нужно увидеть, чтобы в это поверили. Ты бы хотел?”


Она быстро улыбнулась. “Конечно. Я хочу посмотреть, где ты живешь”.


Я заплатил за выпивку, и мы спустились на лифте на парковку, где я обнаружил спящего Уильяма. “Мы поедем домой, и ты сможешь лечь спать там”, - сказал я ему.


“Не отвезете мадам домой?” спросил он.


“Я отвезу ее домой. Такому растущему мальчику, как ты, нужен отдых”.


“Ага!” - сказал он и одарил меня широкой улыбкой.


Уильям свернул на подъездную дорожку к дому с широким карнизом и припарковал машину перед крыльцом. Он вручил мне ключи, пожелал спокойной ночи и направился к своей квартире.


Я помог Энн выйти из машины. Обходя ее, мы услышали голос Шартелля: он имитировал, и у него это получалось.:


“Вы отправляетесь за мисс Китти, мистер Диллон?” Это был Честер Праудфут.


“Считай, что да, Честер. Эти парни Грили иногда становятся правыми подлецами”. Это был маршал Мэтт Диллон.


“Боже, мистер Диллон, мне нравится мисс Китти и все такое, но она всего лишь шлюха”.


“Это верно, Честер, но она единственная шлюха в городе”.


Я постучал в откидную дверь. “Маршал Диллон?” Я спросил.


Шартель растянулся на диване, подложив под голову подушку. В углу комнаты мерцал телевизор с выключенным звуком. Он спустил ноги на пол и поднялся.


“Привет, Пит, мэм”, - сказал он. “Я был слишком занят, разбираясь со всеми деталями, и не слышал, как вы подъехали”.


“Энн, это Клинт Шартелл. Энн Кидд”.


“Для меня это большое удовольствие, мисс Энн”, - сказал Шартель, отвешивая свой легкий, но учтивый поклон.


Он подошел к телевизору и выключил его. “Я, конечно, рад, что вы, ребята, решили заглянуть”, - сказал он. “Я только что посмотрел ”Чертоги плюща", ‘Мою маленькую Марджи", и у меня все шло отлично на ”Оружейном дыму " ".


Энн взяла один из стульев, а я сел на диван.


“Ты часто это делаешь?” - спросила она.


“Ты имеешь в виду все части?”


“Да”.


Шартель улыбнулся ей сверху вниз. “Для одинокого мужчины моих лет, мисс Энн, это достаточно безобидное времяпрепровождение. И я могу заставить истории звучать так, как я хочу”.


“Ему сорок три”, - сказал я.


“Ну, я как раз собирался выпить”, - сказал Шартель. “Что вам угодно, мисс Энн?”


“Джин с тоником”, - сказала она.


“Тебе нужна какая-нибудь помощь?” Я спросил.


“Нет. Прежде чем отправить старину Сэмюэля спать, я попросил его показать мне, где что хранится. Просто сиди здесь и приглядывай за своей юной леди, мальчик”.


Шартель вернулся с тремя напитками и сел на диван. Его взгляд скользнул по Энн, он повернулся ко мне и сказал: “Пит, ты сказал, что встретил привлекательную молодую леди там, на пляже в Барканду. Ты не упомянул тот факт, что встретил самую красивую девушку, которую я когда-либо видел в своей жизни.”


“Моя ошибка”, - сказал я.


“Мисс Энн, Пит сказал мне, что вы из Корпуса мира”.


“Да”.


А потом Шартель включила его и начала рассказывать о Корпусе мира и своих впечатлениях от Альбертии, о том, что ей нравится и не нравится, что, по ее мнению, можно сделать, чтобы улучшить его, и каким, по ее мнению, будет его будущее. Он был внимательным, заинтересованным и умным. Всякий раз, когда она начинала колебаться, он мягко словесно подталкивал ее, и она продолжала.


Затем Энн замолчала и на мгновение посмотрела на него. “Мистер Шартель, вы меня подкачали. Я думал, что у меня хорошо получается заставить людей рассказать о себе — открыться, - но я вижу, что мне не помешало бы получить несколько уроков. ”


Шартель рассмеялся, встал, одернул свой жилет и разгладил лацканы пиджака. Он взял наши бокалы и направился к обеденному столу, где стояла выпивка. “Мисс Энн, вы не только самая красивая молодая леди, которую я когда-либо видел, но и одна из самых умных. И если бы старина Пит не был таким хорошим приятелем, я бы просто приставил тебя к себе.


Он протянул нам свежие напитки. Энн сказала: “Мистер Шартель—”


“Зовите меня просто Клинт, мисс Энн”.


“Что заставляет тебя думать, что вы с Питом сможете победить на выборах вождя Акомоло?”


Шартель подняла руку. “Нет-нет, ты этого не сделаешь, такая милая и симпатичная. Ты не заставишь меня начинать. Старине Питу придется завтра встать и написать для нас речь, и если бы ты обратил на меня свои большие карие глаза и чуть приоткрыл свой хорошенький ротик, как будто пробуя на вкус каждое мое слово, я бы сидел здесь и болтал до рассвета. Два опытных слушателя в одном доме, дорогая, это уже много. Послушай Пита, если хочешь послушать внимательно. Теперь есть мальчик, которого нужно немного послушать. ”


“Спасибо”, - сказал я.


“Что ж, Пит, если ты настаиваешь, я начну”, - сказал он.


“Нет—нет, в этом нет особой необходимости. Я бы не отказался немного послушать”.


“Что такое речь?” Спросила Энн.


“Ты скажи ей, Пит”.


“А эта речь — вы можете произносить ее как "ты" или "чт", это не имеет значения — это просто основная речь кампании. Она задает настроение, темп, тональность. Кандидат повторяет ее или ее части с вариациями на протяжении всей кампании. Но это речь. Она есть у всех кандидатов, и после того, как они воспользуются ею несколько раз, она становится частью их личности. Она им подходит, потому что была создана специально для них. У них это должно быть, потому что, если ты произносишь от пяти до десяти речей в день, тебе не удастся каждый раз говорить что-то новое ”.


“И ты собираешься это написать?”


“Угу”.


“Откуда ты знаешь, что говорить?”


“Это специальность Пита, мисс Энн. Это дар — как умение играть на пианино на слух. Я полагаю, Пит слышит речь, когда пишет ее. Но в то же время он прокладывает курс, помня, как говорит кандидат, каковы основные моменты, когда начинается обсуждение и как его закончить, чтобы они все еще хотели большего. Особенно о том, как с этим покончить — верно, Пит?”


“Это дар. Все равно что играть на пианино на слух. В публичном доме”.


“Я думаю, это замечательно”, - сказала Энн.


Мы еще немного поговорили. Шартель рассказал Энн несколько последних политических сплетен из Америки и сказал, что, по-его мнению, однажды встречался с ее отцом на национальном съезде. После того, как с напитками было покончено, он поднялся.


“Было очень приятно, мисс Энн, но я, пожалуй, пойду спать. У меня был долгий день. Я бы не ушел сейчас, если бы не знал, что могу рассчитывать на удовольствие от вашего присутствия за завтраком. Он отвесил свой легкий, учтивый поклон и ушел, когда мы пожелали ему спокойной ночи.


“Вы официально приглашены”, - сказал я.


Она засмеялась и слегка покачала головой. “Я никогда не слышала, чтобы это выражалось так вежливо”.


“Значит, ты останешься?”


“Ты этого хочешь?”


“Боже, да”.


“Все будет хорошо, не так ли?”


“Все будет хорошо”.


Я позвонила Сайлексу, чтобы он запер дверь, и мы вышли через парадную дверь и пошли вдоль дома ко входу, который вел в мою комнату. Мы легли в постель и долго, сладко занимались любовью. Когда я проснулся рано утром, она все еще была там, и я никогда не мог вспомнить день, который сулил бы столько надежд.


OceanofPDF.com


Глава


16



После завтрака я попросил Уильяма отвезти Энн домой. Шартель начал делать заметки для себя, а я начал читать официальные документы, которые доктор Диокаду принес накануне днем. Это занимало нас до тех пор, пока "Роллс-ройс" не остановился перед дверью гостиной. Водитель, альбертиец, вышел и проворно поднялся по ступенькам, пересек крыльцо и подошел к двери, где остановился и вытянулся по стойке смирно. Он был бывшим военным.


“Мистер Шартелл, мистер Апшоу?”


“Да, сэр”, - сказал Шартель.


“Мои наилучшие пожелания от мистера Дункана, сэр, и не могли бы-вы-оказать-ему-честь-принять-этот-транспорт?” Последняя часть была чисто заученной.


“Что ж, для нас это большая честь”, - радостно сказал Шартелль, надевая свою свежую куртку из seersucker и слегка одергивая жилет. Он натянул черную шляпу на голову под нужным углом, зажал в зубах скрученную сигару, и мы вышли, спустились по ступенькам и сели на заднее сиденье "Роллс-ройса" Его превосходительства.


Шофер в ливрее закрыл дверцу, обошел машину с правой стороны, сел за руль и умело направил машину задним ходом к месту разворота на подъездной дорожке. Мы величественно покатили по подъездной дорожке и выехали на улицу, направляясь к Дому правительства.


“Ну разве это не прекрасно, Пити — пара деревенских парней, сидящих прямо на заднем сиденье лимузина ”Роллс-ройс" Его превосходительства?" Он покачал головой в искреннем восхищении постигшей его судьбой, сделал пару затяжек сигарой и стряхнул немного пепла в удобную подставку. “Ты когда-нибудь раньше ездил на "Роллс-ройсе”, Пит?"


“Я ездил на "Бентли" Даффи. Это та же машина, но не совсем та ”.


“Как ты думаешь, по какому поводу его превосходительство хочет нас видеть? Ты помнишь его имя?”


“Сэр Чарльз Блэкуэлдер. Зовите его сэр Чарльз”.


“С удовольствием”, - сказал Шартель. “Буду очень рад. Я полагаю, он хочет встретиться с нами по поводу выборов и, возможно, дать нам небольшой совет. Я полагаю, что окажу ему честь выслушать. Человек, который пробыл здесь так долго, как он, возможно, только что подхватил пару идей. ”


Водитель умело вел большую машину по многолюдным улицам Убондо, явно не глядя ни влево, ни вправо, и мягко сигналил только случайным козлам или курицам, которые не могли узнать официальный лимузин. Женщина-дорожный полицейский, которую мы заметили накануне, увидела приближающийся "Роллс-ройс" и остановила движение машин в любом направлении. Водитель, казалось, не обратил на это внимания, но Шартель широко улыбнулся.


Дом правительства был построен на самой высокой точке Убондо, на вершине одного из холмов, окружающих город. "Роллс-ройс" ускорился по извилистой, покрытой металлом дороге, окаймленной тщательно ухоженными цветами и кустарниками. Дорога несколько раз сворачивала, и когда мы оказались на ее внешнем краю, вид на Убондо был захватывающим. Некрасиво. Этот город никогда не будет красивым. Но он был впечатляющим.


“Посмотри-ка, Пит”, - сказал Шартель. “От этого зрелища меня всего трясет от гадливости ... как будто я проглотил четыре таблетки аспирина”.


“Это отличный вид”, - ответил я.


Здание правительства было двухэтажным, выкрашенным в белый цвет с красной черепичной крышей, и, казалось, выросло из довольно простого продолговатого строения во внушительный особняк с воротами, где водитель парковал машину. Он быстро выскочил и обежал вокруг, чтобы открыть нам дверь. Когда мы вышли, мужчина примерно возраста Шартелле начал спускаться по ступенькам. Из-под щеточки усов на его лице играла улыбка. Он быстро спустился по ступенькам и держал спину напряженно прямо. Либо он носил корсет, решил я, либо он провел двадцать лет в британской армии. “Я Йен Дункан”, - сказал он нам. “В нашей эре.C. Давай посмотрим, ты будешь мистером Шартеллом— - Они пожали друг другу руки. “ И мистером Апшоу. - Мы пожали друг другу руки. “Если ты просто пойдешь со мной, я дам тебе расписаться в книге, а затем представлю тебя его Превосходительству”.


Мы прошли через двери высотой пятнадцать футов в холл с потолком еще выше. Клерк из Альберты дремал за чем-то, что, по-видимому, было стойкой администратора. Сбоку стоял стенд с большой гостевой книгой. Мы с Шартель расписались и отметили дату. Дункан наблюдал за происходящим, казалось, с интересом. Он толкнул клерка локтем, чтобы разбудить, а затем сказал: “Это дальше по коридору и направо”. Он быстро шел впереди нас, запрокинув голову, выпятив грудь, втянув подбородок. Его каблуки громко цокали по кафельному полу, когда мы проходили мимо серии фотографий тех, кого я принял за бывших губернаторов региона, одетых при всех регалиях. Вдоль стены стояло несколько стульев с высокими спинками, которые выглядели так, словно на них никто не сидел с 1935 года. Дункан подошел к двойным дверям, также пятнадцати футов в высоту и четырех в ширину. Он крепко взялся за полированные латунные ручки, умело повернул их и распахнул обе двери одновременно. Затем он ловко переместился влево от нас и встал параллельно двери. Он не смотрел на нас; он смотрел прямо перед собой, и его голос можно было услышать на любом приличных размеров плацу.


“Мистер! Клинтон! Шартель! и мистер! Питер! Апшоу! от Соединенных! Штатов! Америки!”


Позже мы с Шартеллом согласились, что должна была быть музыка. Может быть, “Дикси” или “Америка, прекрасная”. До дальнего конца длинной комнаты, где за резным дубовым столом спокойно сидел седовласый мужчина, было добрых шестьдесят футов ходьбы. Шартель резко выпрямился, и я заметил, как реагируют мои собственные мышцы, когда мы прошли эти шестьдесят футов, самые длинные шестьдесят футов в мире. Уголком рта Шартель прошептал: “Боже, ну разве у них нет стиля!” Подойдя поближе, мы увидели, что сэр Чарльз Блэкуэлдер смотрит на нас с легким недоумением, как будто мы были какими-то новыми и не слишком уважаемыми соседями, впервые пришедшими в гости. Он поднялся на ноги, когда мы были в пятнадцати футах от него. Перед его столом стояли три удобных на вид стула.


Дункан представил нас, сев в самое дальнее кресло слева. Шартелле сел посередине, а меня поместили справа. Сэр Чарльз развалился в своем представительском кресле с высокой спинкой и улыбнулся нам. Это была легкая улыбка. Я заметил, что на его лице было много морщин, особенно вокруг глаз и в уголках рта. Это было красивое, удлиненное лицо клиновидной формы с седыми волосами, зачесанными набок, чтобы прикрыть лысину. Его брови были прямыми и темными, а глаза - необычного темно-синего цвета. На нем был белый костюм, белая рубашка и зеленый галстук, завязанный большим узлом. На его левой руке было что-то вроде перстня с печаткой.


“Политика, я понимаю, привела вас, джентльмены, в Альбертию”, - сказал сэр Чарльз.


“Совершенно верно, сэр”, - сказал Шартель.


“Сначала мне показалось странным, что шеф Акомоло выбрал американскую фирму. Но потом я все обдумал, и в этом не было ничего странного. Совсем нет. Ты же знаешь, он нас ненавидит. О, возможно, не индивидуально, а как коллективное целое. Этому человеку просто не нравятся англичане. Как вы с ним ладите?”


“Пока что очень хорошо”, - сказал Шартель. Я решил, что он может быть представителем.


“Я полагаю, вы эксперт по политике, мистер Шартель?”


“Я зарабатываю этим на жизнь”.


“А вы эксперт по связям с общественностью, мистер Апшоу?”


“Да”.


“Что ж, я должен сказать, что у вас обоих полно работы на ближайшие шесть недель. Я ни за что в жизни не смогу предсказать, кто победит, и я действительно не вижу, что это будет иметь большое значение.”


“Только победителю — и проигравшим”, - сказал Шартель. “Обычно для них это имеет большое значение”.


“Конечно. Но я совсем не уверен, что это сильно изменит Альбертию как страну после обретения независимости. Конечно, независимость здесь будет более или менее рутинной. Церемонии будут сведены к минимуму. Это произойдет через три дня после подведения итогов и объявления победителя — или коалиции — или кого там у вас. Затем будет простая формальность передачи браздов правления. Я отправлюсь домой до этого; сомневаюсь, что вернусь, чтобы увидеть это. Я бы хотел, правда. ”


Я нашел, что на это ответить, и Шартель спросил: “Как давно вы в Альбертии, сэр Чарльз?”


“Я вышел в 1934 году. Меня отправили на север помощником окружного полицейского. Тогда все было по-другому. Я не говорю, что это было лучше, заметьте, но это было по-другому. Кажется — и, возможно, это просто шутки памяти, — но мне кажется, что мы с моими альбертианскими друзьями тогда неплохо провели время вместе. Мы больше смеялись, устраивали веселые вечеринки, иногда напивались вместе, и иногда я сажал нескольких из них в тюрьму на день или около того. И иногда они проделывали со мной довольно неприятные шутки, но в целом мы отлично ладили. Там, в кустах.


“Но скажите мне, мистер Шартель, почему вы думаете, что ваш американский стиль политики сработает здесь, в Альбертии?”


“Это не бренд, сэр Чарльз. Это просто политика”.


“И вы думаете, это применимо как к альбертийцам, так и к американцам — и, скажем, к англичанам?”


“Эта теория пройдет серьезную проверку через шесть недель”, - сказал Шартелль. “Возможно, тогда я мог бы поговорить об этом более взвешенно”.


Блэкуэлдер улыбнулся. Адъютант улыбнулся, и я тоже. Сэр Чарльз откинулся на спинку стула, сложил пальцы домиком и уставился в свой высокий-высокий потолок. “Мистер Чарльз. Шартель, я здесь уже более тридцати лет. Я говорю на двух диалектах и могу обойтись в Хаусе. Я хочу сказать вот что: я прожил среди этих людей всю свою сознательную жизнь, и все же я не думаю, что знаю их. Я не думаю, что когда-либо знал, о чем они думают. ”


“Что ж, сэр, ” сказал Шартель, переходя к своей любимой теме “Люди", - я думаю, вы недооцениваете себя. Я бы счел тебя проницательным судьей характеров, тем, кто может сказать довольно много о человеке, поговорив с ним минут пятнадцать или около того. Ты согласен?”


Блэкуэлдер рассмеялся. “Я наиболее восприимчив к лести, мистер Шартель”.


“Я не это имел в виду, сэр Чарльз. Я совсем не это имел в виду. Но я бы сказал, что, возможно, вы слишком близки к альбертийцам. Человек, который провел с кем-либо более тридцати лет, неизбежно перенимает некоторые из их представлений и характеристик. Я бы сказал, что если бы я был на вашем месте и задавался вопросом, о чем думают альбертийцы, то я бы спросил себя, о чем думаю я и что я бы подумал на их месте. Тогда я бы почти закончил с этим. ”


“Я бы не смог думать так, как они”.


“Ну, я не думаю, что ты думаешь так, как думает большинство британцев. По крайней мере, те, кого я встречал”.


“Ни рыба, ни птица, да?” Он улыбнулся. “Я посвящу некоторое время обдумыванию этого — как с английской, так и с альбертийской точки зрения. Тем не менее, мистер Шартелле, ваша задача - набрать голоса для шефа Акомоло. Как вы обращаетесь к типичному альбертийскому избирателю — откуда вы знаете, чего он хочет, как он отреагирует или что может повлиять на его племенные чувства и естественных правителей?”


Шартель на мгновение задумался. “ Я не знаю, сэр Чарльз. Все, что я знаю, - это как реагируют люди. Думаю, я знаю, чего они хотят, потому что верю, что все хотят, по сути, одного и того же — ощущения бытия, если разобраться. Я готов поспорить на репутацию, которую я приложил немало усилий, чтобы создать, что люди, имея выбор, выберут то, что причинит им наименьшую боль. Ни одно большинство, насколько я когда-либо знал, не голосовало за личную жертву. Возможно, так все и закончилось, но они с самого начала за это не голосовали. Нет, они голосуют за тех кандидатов, которые, по их мнению, причинят им наименьшую боль — экономическую, социальную или эмоциональную.”


Блэкуэлдер кивнул. “Интересно”, - пробормотал он. “Мягко говоря, прагматично”. Он поднялся. Интервью закончилось. “Если я могу что-нибудь сделать, чтобы сделать ваше пребывание более комфортным, пожалуйста, дайте мне знать”. Он обошел стол, чтобы пожать нам руки. “Я могу дать вам только один совет, джентльмены. Не задерживайтесь в Альбертии слишком долго. Западная Африка, особенно Альбертия, имеет свойство проникать в кровь человека. Видит Бог, это непривлекательное место, хотя во время харматтана дальше на север совсем неплохо. Знаете, прохладнее. Но в этой стране есть что-то такое, что проникает в самый мозг и продолжает притягивать обратно. Джу—джу, возможно, а, Йен? Дункан послушно улыбнулся. “Ну, до свидания”.


“До свидания”, - сказали мы. Сэр Чарльз Блэкуэлдер прошел за свой резной дубовый стол и сел. Когда мы подошли к двери, я оглянулся. Похоже, у него было не так уж много дел.


Оказавшись на улице, Дункан предложил сигареты, которые мы с Шартелем приняли. “Давно не видел старика таким разговорчивым”, - сказал Дункан. “Я рад, что вы, ребята, смогли заглянуть ко мне, хотя Апшоу здесь не слишком разговорчив”.


“Он просто вежлив со старшими, мистер Дункан”, - сказал Шартель.


“Ну, я полагаю, ты захочешь вернуться, или я бы пригласил тебя на чашечку чая”.


Шартель взглянул на часы. “ У нас назначена встреча на половину двенадцатого. Договоримся в другой раз.


Дункан проводил нас до "роллс-ройса", где тот же водитель в ливрее придержал дверцу. Мы попрощались и пожали друг другу руки. Водитель захлопнул дверцу с солидным звуком "роллс-ройса" и подбежал к рулю. Мы поехали домой. Шартель уделил свое обычное пристальное внимание уличной сцене. “Я должен спуститься сюда, Пит, и вроде как обнюхать все вокруг. Отойти слишком далеко от всего этого, сидя там, в доме. Надо пообщаться с ними, выяснить, о чем они думают”.


“Сделай это сегодня днем. Я собираюсь писать”.


“Может быть. Просто может быть”.


“Интересно, чего хочет Декко?”


“Наверное, для успокоения. Просто небольшой разговор”.


“Может быть, он останется на обед”.


Шартелл хмыкнул. “Следовало бы отдать этому человеку больше чести”.


“Ты прав”.


Хотя мы вернулись в дом в четверть двенадцатого, шеф Декко уже был там, удобно устроившись в одном из кресел со стаканом тыквенного сока в руке. На нем была свежая мантия. На этот раз они были оранжевыми с белой вышивкой.


Шартель проводил взглядом отъезжающий "роллс-ройс", как мне показалось, с некоторым сожалением. “Они все делают красиво, правда, Пит?” сказал он на обратном пути. “Ты и я идем по этой длинной-длинной комнате туда, где за модным столом сидит тот милый старик. И этот адъютант выкрикивает наши имена, как будто мы устраиваем пирушку с сенаторами. Вы могли бы послушать его в соседнем округе. Мне это нравится. Клянусь, я не должен, но мне это нравится. ”


“Все, что нам было нужно, - это немного музыки, когда мы выходили в зал”.


“Возможно, ‘Дикси’ играли в марте с большой секцией духовых инструментов”.


“Я бы согласился и на это”.


Декко поднялся, когда мы вошли в гостиную, и тепло улыбнулся нам. “Я пришел рано, а вы вовремя. Это хорошо. Как сэр Чарльз?”


“Он выглядел хорошо, шеф”, - сказал Шартель.


“Как, по его мнению, проходят выборы — или он высказал свое мнение?”


“Я бы сказал, он просил нас больше, чем мы просили его. Похоже, он не заметил никакой тенденции — так или иначе ”.


Декко кивнул своей большой, красивой головой. “Я разговаривал с вождем Дженаро прошлой ночью, после того как он ушел от вас. Я понимаю, что вы договорились о двух вертолетах, чтобы мы с Лидером могли посетить больше деревень и поселков.”


“И отдельно”, - сказал Шартель. “Ты баллотируешься на пост премьер-министра Западного региона. Не было бы большой пользы, если бы шеф Акомоло перешел в центр и стал федеральным премьером, если бы у вас не было своего собственного места здесь, на Западе. ”


Декко кивнул. “Значит, ты думаешь, я должен ограничиться исключительно Западом?”


“Нет. Я не хочу льстить вам, шеф, и не имею в виду никакого неуважения к шефу Акомоло, но вы чертовски хорошо выглядите, и это поможет билету в целом. Я хочу, чтобы ты получил как можно больше известности. Это будет означать дюжину, может быть, пятнадцать выступлений в день. Он улыбнулся большому альбертинцу. “Я думаю, ты достаточно крепкий, чтобы выдержать это в течение шести недель”.


“Теперь о речах—” - начал Декко.


“Пит?”


“Завтра утром у вас будет основная речь”, - сказал я. “Это будет написано специально для вас — с учетом вашего стиля и метода ведения беседы. Если прочитать ее полностью, это займет примерно час. Но она будет написана так, что отдельные ее части можно будет использовать в качестве пятиминутных, пятнадцатиминутных и получасовых выступлений. Вы, вероятно, будете использовать пяти- и пятнадцатиминутные речи больше, чем что-либо другое.”


“Это правда”, - сказал Декко.


“После того, как вы произнесете это несколько раз, это станет вашей речью. Вы запомните это, неосознанно, но вскоре обнаружите, что вам не нужно будет обращаться к тексту. Вы также найдете фразы, которые особенно понравятся не только вам, но и вашей аудитории. Итак, вы начнете редактировать речь в соответствии с потребностями вашей аудитории. Я бы сказал, что у вас острое чувство аудитории, поэтому вы будете постоянно редактировать. Однако речь всегда найдется, если вы окажетесь на враждебной территории и захотите записать ее. ”


Шартель кивнул в мою сторону. “Он профессионал, шеф”.


“Звучит так, как будто вы много думали о его приготовлении, мистер Апшоу”.


“У меня есть”, - солгал я.


“Кампания официально стартует в понедельник”, - сказал шеф Декко. “Я просто хотел получить возможность поболтать с вами несколько минут. Как вы понимаете, результат имеет огромное значение”.


“Это полностью завладело нашим вниманием”, - сказал Шартелле. “Я думаю, что и вы, и шеф Акомоло должны посвятить все свое время задаче активной кампании. Детали - механика предвыборной агитации должна быть предоставлена нам. Вот почему вы наняли нас. Я думаю, что в лице шефа Дженаро и доктора Диокаду у нас есть два бесценных помощника. ”


Шеф полиции Декко одарил Шартелле долгим, пристальным взглядом. “Вы очень обнадеживающий человек, мистер Шартелле. И самый бойкий. Я не многим людям полностью доверяю. И все же я доверяю тебе. И мистеру Апшоу, ” вежливо добавил он.


“Я считаю, что мы заслуживаем этого доверия, шеф. Мы здесь, чтобы помочь вам выиграть выборы. Я думаю, у нас хорошие шансы”.


“Ты правда? Почему?”


“Потому что события развиваются”, - сказал Шартель. “Это часть механики кампании, и я бы предпочел, чтобы вы вышли и позволили людям хорошенько рассмотреть вас, чем беспокоиться о том, за что вы нам платите”.


Декко кивнул. В его кивке чувствовалось окончательное согласие. “Это имеет большой смысл”. Он встал. Я попросил его остаться на обед. Он отказался — как мне показалось, немного поспешно.


“Мы свяжемся с вами утром и подготовим речь”, - сказал я. “У вас также будут десятиминутные-пятнадцатиминутные выступления по каждому из ключевых вопросов. Думаю, я смогу доставить их тебе к субботе.”


Декко наполовину отсалютовал нам и сбежал по ступенькам к своей машине. Он быстро двигался под полуденным солнцем. Шартелле вздохнул и откинулся на спинку стула. “Клянусь, Пит, я превращаюсь в любителя выпить по утрам, но нет ничего лучше, чем крепкий джин с тоником. Хочешь поорать?”


Я позвал Сэмюэля, и он ответил мне “Сах” из глубины кухни. Он вышел в своей униформе цвета хаки; белую одежду он приберег для подачи блюд и чая.


После того, как он подал нам напитки и мы оба сделали большие глотки, Шартель сказал: “Я думаю, нам лучше пригласить Джимми Дженаро и Дока Диокаду на чаепитие. Я хочу начать это.”


“Хлыстовая пила?”


“Да”.


“Нам лучше позвонить Даффи и узнать о кнопках”.


“С этим придется повозиться”.


“Пусть он об этом беспокоится”, - сказал я. “В Лондоне прохладно”.


“Дай-ка я попробую позвонить”, - сказал Шартель. “Кажется, у меня появилась идея”.


Он поднял трубку и подождал, пока подойдет мужчина-оператор. “Как у вас сегодня, сэр, это мистер Шартель .... Это хорошо.… Теперь как поживает ваша семья? … Все в порядке .... Да, с моей семьей тоже все в порядке .... Теперь я хотел бы сделать междугородний звонок в Лондон, Англия .... Думаешь, ты сможешь сделать это за меня? Что ж, это очень мило с твоей стороны .... Держу пари, ты справляешься со многими из них .... Теперь я хочу позвонить мистеру Падрейку Даффи по этому номеру. ” Шартель продиктовал оператору номер. “Как вас зовут? Хорошо, мистер Охара, а теперь, если вы просто достанете мне этот номер в Лондоне и перезвоните? Прекрасно. Теперь я хочу позвонить в местные органы власти, прежде чем мы сделаем это — ничего страшного? Отлично. Он дал оператору номер Джимми Дженаро. Он назначил встречу на пять часов пополудни. Дженаро сказал, что свяжется с доктором Диокаду. Шартелле повесил трубку. Он повернулся ко мне и ухмыльнулся. “Когда я закончу с телефонной системой Альберты, Пити, у нас будет лучший сервис в стране”.


“Я тебе верю. Но прежде чем Даффи возьмет трубку, у меня есть идея”.


“Хорошо”.


“Кнопки — это хорошо, но нам нужно что-то еще. Что-нибудь полезное, но дешевое”.


Шартель кивнул. “Расчески здесь не подойдут из-за длины волос. Что ты имеешь в виду?”


“Складные держатели для кредитных карт - пластиковые, с золотым тиснением имени кандидата”.


“Неплохо, но почему?”


“Этим утром Сэмюэль показывал мне несколько своих рекомендательных писем. Жители Альберты, очевидно, очень дорожат ими. Но ему негде было их хранить — кроме своей жестяной коробки. Теперь у каждого что—то есть - водительские права, налоговая квитанция, рекомендательные письма. Только представьте, что вы позволяете одному из этих держателей кредитных карточек — the ten-paneled jobs — выйти, чтобы продемонстрировать свои важные документы. ”


“Сколько их, Пит?”


“Их не может быть так много, как пуговиц”.


“Правильно. Что-то вроде премии для хороших мальчиков”.


“Угу”.


“Сколько их?”


“Скажем, миллион? Насколько я помню, они стоили около двух-трех центов каждая”.


“Как ты думаешь, сколько они весят?”


“Унция?”


“Миллион унций—” Шартелль на мгновение уставился в потолок. “Хорошо. Я понял”.


Телефон зазвонил пять минут спустя. Это было большое расстояние от Лондона. Шартель держал трубку, пока операторы переговаривались. “Большое спасибо, мистер Охара”, - сказал он the Albertian end.


“Это ты, Свинья? … Да, я прекрасно слышу .... Да, все идет просто замечательно .... Послушай, Свинья, причина, по которой я позвонил, в том, что нам нужны кое-какие припасы. У тебя есть карандаш? Отлично. Хорошо, мне нужно доставить десять ярдов seersucker портному Джимми Дженаро в Лондоне. Ты можешь достать это на фабрике, которую я знаю в Алабаме.” Он дал Даффи название фабрики. “Нет, это не все, Свинья. У меня есть еще .... Ты подготовил свой блокнот для заказов? Хорошо. Я хочу девяносто четыре тонны пуговиц и тридцать одну тонну пластиковых держателей кредитных карточек, все с причудливой печатью. Он отодвинул телефон от уха. С другого конца комнаты я мог слышать пронзительный крик.


“Ну, Свинья, я думаю, тебе придется покупать их в Штатах ... и тебе лучше попросить своего модного арт-директора нарисовать мне несколько симпатичных пуговиц. Я не хочу никаких крошечных пуговиц, чтобы их разглядеть, приходится щуриться. Я хочу себе несколько агрессивных пуговиц, которые просто бросаются в глаза, с надписью "Я иду Ако".…. Ему это не нравится, Пит.”


“Скажи ему, что это придумал Лидер”.


“Старый шеф Акомоло сам это придумал. Ну что ж, Свинья, мне это нравится, Питу это нравится, и шефу Акомоло это нравится. Так что мне наплевать, нравится тебе это или нет. Я тоже хочу, чтобы на этой кнопке был символ вечеринки — грабли и мотыга .... Что ж, если вы не можете достать их в Англии, я скажу вам, что делать. Попросите арт-директора вылететь следующим самолетом в Нью-Йорк. Когда он доберется до Нью-Йорка, скажи ему, чтобы он позвонил одному из братьев в Рочестер и перевел им два миллиона. Затем переведи миллион в Питтсбург и еще два миллиона в Лос-Анджелес. "Летающие тигры" начнут перемещаться с запада на восток, сначала забирая материалы из Лос-Анджелеса, потому что они обычно печатают быстрее. Теперь я хочу, чтобы эти пуговицы были здесь к концу следующей недели — по крайней мере, частичную поставку. И скажи своему арт-директору, чтобы он передал каждому из этих джасперов, что Клинт Шартелл никогда больше не купит у них пуговицы, пока они не надерут свои задницы. Слышишь, Свинья? Теперь как насчет складных футляров для кредитных карточек? Хорошо. Ты позаботишься об этом .... Да ведь все гладко, как смазка, свинья. Мы ходим по домам, Пит пишет речи, и все так же счастливы .... Ты когда-нибудь проверял тех парней из Ренесслера, которые действуют на севере? Хорошо. Тогда мы должны получить это сегодня. У одного из них какое имя? Подожди’11, говорю я Питу. Нет— все в порядке. Мы свяжемся, если нам что-нибудь понадобится. Прощай, свинья. ” Он повесил трубку. Телефон зазвонил почти сразу.


Шартель подобрал ее. “Все прошло очень гладко, мистер Охара. Я, конечно, ценю ваши усилия .... Я бы сказал, что ты лучший оператор на большие расстояния, которого я встречал .... Еще раз спасибо. ”


Он вздохнул и повесил трубку. Затем усмехнулся. “Даффи проверил оппозицию, которая затеяла со старым Альхаджи, сэр. Ну, ты знаешь, четверо парней из Ренесслера.”


“И?”


“Я не знаю. Это просто заставляет меня чувствовать себя немного старым”.


“Что?”


“Одного из них зовут Франшот Тон Кэлхун”.


OceanofPDF.com


Глава


17



После обеда, состоявшего из жареной печени, жареного картофеля, брюссельской капусты и какого-то пудинга, который мы с Шартелем презирали, я собрал официальные документы доктора Диокаду, взял письмо 22 и удалился в дальнюю спальню, ту, что имела внешний вход. Я снова быстро перечитал газеты. Затем прокрутил в уме основные моменты, ища зацепку — новостной самородок, с которого репортер начал бы свой рассказ. Когда я нашел это, я написал двухстраничный рассказ в стиле AP. Это послужило наброском, а также послужит выпуском новостей при первом произнесении речи полностью.


Я подкрутил еще один мысленный винтик и вспомнил речевые паттерны Акомоло, его фразировки, его любимые согласные. Он сказал, что "п" — это хорошо, поэтому я решил использовать много букв —п" - "народный", "прогрессивный", "практичный", "первичный", "целеустремленный" и "первостепенный". Я отказался от "первостепенного". Никто не узнает, что это значит. Вместо этого используй людей. Когда шеф Акомоло заговорил, он слегка сделал паузу на букве "п", придав ей мягкий, шлепающий звук, который вовсе не был непривлекательным.


Он также любил короткие предложения. Или, по крайней мере, он говорил ими. Поэтому я напишу его речь короткими предложениями. Я решил варьировать их от девяти до двадцати слов. Ни одно из них не будет длиннее. Поскольку он говорил в довольно педантичной манере, ему пришлось бы использовать активные глаголы — слова, которые сказали бы больше, чем провидец.


Я еще немного подкрутил мысленный винт, настроив шефа Акомоло, и начал писать. Я стабильно писал два часа, а затем остановился и вернулся на кухню выпить кофе. На обратном пути я заметил записку от Шартелле, которая гласила: “Поехал в город сорвать пару корешков травы. Вернусь к 4:30 или к 5”.


Я вернулся в дальнюю комнату, отхлебнул кофе и снова принялся стучать на пишущей машинке. Речь текла легко, и я слышал, как Акомоло произносил ее, пока я писал. Это всегда помогает. Я написал двадцать страниц за пять часов. Еще полчаса потратил на редактирование. На этом все. Речь была закончена. Я поднял ее и отнес в гостиную. Шартель вернулся, растянувшись в кресле, с высоким бокалом в руке.


“Как дела у grass roots?” Я спросил.


“Просто терпимо, Пит”.


“Что ты пьешь?”


“Чай со льдом. Я зашел в наш единственный супермаркет и купил упаковку растворимого чая ”. Он предупреждающе поднял руку. “Не волнуйся, парень, я был верен фирме; я купил правильную марку. Потом я купила немного свежей мяты у мамушки-торговки, прокралась обратно на кухню, пока старина Сэмюэль был в своей послеобеденной сиесте, и налила нам по кувшину. Хочешь стакан?”


“Я принесу”, - сказал я. “Куда ты ее положил?”


“Сядь, парень, и отдохни. Я услышал стук пишущей машинки и ни за что на свете не побеспокоил бы тебя”. Шартель сходил на кухню и вернулся со стаканом чая. “Неплохо, если добавить свежую мяту”, - сказал он. “Теперь, когда придет старина Сэмюэль с обычным чаем, мы просто притворимся, что выпьем немного”.


“Вот что мне в тебе нравится, Шартель”, - сказал я. “Ты твердый, как гвоздь”.


Я попробовал чай. “Неплохо. Вот, хочешь прочитать это?” Я протянул ему пресс-релиз и текст речи.


“С нетерпением ждал этого”, - сказал он.


Шартель читал быстрее любого человека, которого я когда-либо видел, и я встречал таких, кто мог отстукивать 3500 слов в минуту. Я написал двадцать страниц. Если бы все это было прочитано в обычном темпе, потребовалось бы пятьдесят минут. Поскольку он говорил медленно, шефу Акомоло потребовалось бы больше времени. Шартелле прочитал это за три минуты. Когда он закончил, то восхищенно покачал головой.


“Ты отличный автор речей, Пити. Да я прямо слышал, как старый шеф там, наверху, просто шлепает своей буквой "п" так красиво, как тебе заблагорассудится. И зацепка тоже хороша. Это должно дать ему некоторый пробег.”


“Что вы думаете о сельскохозяйственном разделе?” Лукаво спросил я. Никто не умел читать так быстро.


“План прямого субсидирования представлен гораздо яснее, чем у Дока Диокаду в его белой книге. Вы изложили это так ясно и доходчиво, что любой может понять это, если он понимает английский. Это чертовски хорошая речь, Пит. Одна из лучших речей, с которыми я сталкивался за долгое время.”


“Спасибо. Где ты научился так быстро читать?”


“Когда я жила со своим папой, он довольно внимательно следил за рынком, когда у него было что предложить. И он был подписан на все газеты — я имею в виду на все: The Wall Street Journal, The Journal of Commerce, Barron's, New York Times, Chicago Tribune, и на все фермерские журналы, потому что он тоже очень внимательно изучал будущее. Что ж, моя работа заключалась в том, чтобы прочитать их для него и вырезать все, что может представлять интерес. Теперь я просто недостаточно быстро читал для всего этого. Так в Doc Savage была эта реклама? Как читать быстрее и качественнее за десять простых уроков? ” Снова появились те повышающиеся интонации. Я кивнул.


“Ну, я отправил запрос на этот курс примерно в то же время, когда отправил запрос на "Динамическое напряжение" старого Чарльза Атласа. У меня получилось так, что я мог просматривать "Таймс" за десять минут — это то, на чем я раньше практиковался — и читать почти каждое слово.”


“Как у тебя с пониманием?”


“Сначала было плохо, но становилось все лучше и лучше. Я бы сказал, теперь все довольно честно ”.


“Как ты это делаешь?”


“Да ведь в этом нет ничего особенного. Вы просто начинаете с чтения по диагонали вниз по странице слева направо, и довольно скоро вы понимаете все с первого взгляда. Иногда это бывает полезно, когда все, что у тебя есть, - это минутка, чтобы украдкой взглянуть на планы кампании оппозиции, пока их спускают в лифте из штаб-квартиры на пятнадцатом этаже в комнату для мимеографирования на четвертом.”


“Я представляю”.


Для начала движения XK-E переключился на вторую передачу, и Дженаро с ревом затормозил перед дверью со своим обычным чутьем и пренебрежением к гравию. Тем утром я видел, как Оджо пробегал по гравию своей новой газонокосилкой. Он пятнадцать минут осматривал лезвия и целый час стоял на четвереньках в поисках новых камней.


Дженаро выглядел так, словно только что сошел с восемнадцатого этажа в Пеббл-Бич. На нем была ветровка со специально вырезанными рукавами, позволяющими свободно размахивать клюшкой, бледно-зеленый свитер с круглым вырезом из чего-то, похожего на мягкий хлопок, широкие брюки, туфли для гольфа cordovan, а на голове у него была непромокаемая шляпа в тон ткани его куртки. Набор клюшек, примостившихся на левом сиденье Jaguar, верх которого, как обычно, был опущен.


Дженаро взбежал по ступенькам и скинул свои ботинки с шипами, прежде чем войти в дом. Он выглядел счастливым. “Я только что сделал тридцать два выстрела на девяти лунках, песочно-зеленый и все такое”.


“Звучит заманчиво”, - сказал я.


“Клубный рекорд - тридцать один. Я побью его на днях”.


“Ты выглядишь сексуально, Джимми”, - сказал Шартель. “Сними куртку и позволь мне повесить ее для тебя”.


“Спасибо”. Шартель взял куртку и повесил ее на спинку одного из стульев в столовой.


“Снова вовремя для чаепития?”


“Я слышу, как он возится на кухне”, - сказал Шартель. “Я думаю, это ты”.


“Если бы вы могли отговорить его от холодного пива, я был бы рад сообщить вам об этом”.


Сэмюэль принес чай, и Шартель с запиской с извинениями попросил его принести шефу Дженаро бутылку холодного пива. Сэмюэль сказал “Да, сэр”, но его сердце не лежало к этому.


После большого глотка пива Дженаро вздохнул, рыгнул и вытер рот тыльной стороной ладони. “Диокаду будет через минуту. Ему, как обычно, нужно было забрать кое-какие бумаги. Но я мог бы с таким же успехом рассказать тебе, как далеко я продвинулся. Он полез в задний карман и достал маленькую записную книжку.


“Сначала - фанаты. Я провел час с министром экономического развития и его постоянным секретарем. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы рассказать им о своей идее, и сорок пять минут, чтобы убедить священника, что все они не могут быть произведены в его деревне. Планы и спецификации уже составлены, и у них есть команда полевых специалистов, разъезжающая веером по всей стране. Мы получим наш первый крупный заказ к концу следующей недели. Хорошо?”


“Хорошо”, - сказал Шартель.


“Двойная раздача. Я провел прошлую ночь в штаб-квартире партии и подготовил раздачу всего - вееров и пуговиц. Это сложно, и, если вы не хотите, чтобы я вдавался в подробности, я не буду. Я просто гарантирую вам, что она будет работать — и большую часть времени быстро. В одних местах мы перевозим их на грузовиках, в других - летаем самолетами. У нас есть "Дакота" — ну, вы знаете, один из старых C-47 — наготове, и он доставит груз в любое место, куда мы захотим, а также перевезет нескольких сторонников вечеринки, если нам понадобится клак. Все в порядке?”


“Хорошо”.


“Третий пункт: вертолеты. Я распорядился, чтобы два из них прибыли сюда в воскресенье ближе к вечеру. Чертова нефтяная компания думает, что у нее будут права на добычу полезных ископаемых по всей стране, когда Лидер отправится в центр. Я обещал им все, кроме денег, и это их не интересовало. Два пилота — южноафриканец и американец. Я полагаю, южноафриканец может пойти с Декко, который достаточно силен, чтобы заставить его дважды подумать перед любыми хитрыми уловками.”


“Хорошо”, - сказал Шартелль. “Что за вертолеты?”


Дженаро снова сверился со своими записями. “Большие. Два старых Sikorsky S-55. Серьезная работа. Они возьмут на борт восемь человек плюс пилота. Должно быть два пилота, но мы не смогли воспользоваться им. У меня есть список заправочных станций нефтяной компании. Они собираются позволить нам ими воспользоваться. Но нам придется заплатить за бензин. Я согласился.”


“Чертовски хорошо”, - сказал Шартелль. Теперь он начал широко улыбаться.


“А ты думал, я чем занимался — трахался на поле для гольфа?”


“Продолжай, Джимми, у тебя отлично получается”.


“Газета. Я поговорил с парнем, который раньше работал в Санта-Фе, Нью-Мексико, и он горит этим — за определенную цену. Мы договорились на пятидесяти фунтах в неделю, что примерно на сорок больше, чем он когда-либо зарабатывал в своей жизни, но не для того, чтобы услышать, как он рассказывает об этом.”


“Когда ты оказываешься в затруднительном положении, они чувствуют это по запаху”, - сказал Шартель.


“Этот парень мог бы, но он также полон энтузиазма. Я дал ему карт-бланш на набор персонала, организацию печати, а я займусь распространением через штаб-квартиру. Мы отдадим его, верно?”


“Верно”, - сказал Шартель.


“Хорошо. Как я уже сказал, парень полон энтузиазма. Я не знаю точно, о чем он говорит, но я не подал виду, поскольку я министр информации. Я записал это и подумал, что проверю у Пита, здесь. Он хочет выпустить восьмистраничный таблоид с пятью колонками, используя горизонтальный грим, с заглавными буквами слева направо, без правил ведения столбцов, без правил отсечения, много искусства и воздуха, и он хочет использовать тяжелый сжатый темп и средний темп для голов, 00 на 11 римских для типа телосложения, с переходами 11 на 12, все в такте 11½ пика. Я думаю.”


Шартель посмотрел на меня. “Что ты думаешь, Пит?”


“Он знает, что делает. Это будет очень мило. Может быть, он еще и писать умеет ”.


“Утверждает, что может и горит желанием сделать несколько разоблачений о севере и старом Альхаджи Сэре, как называет его Клинт”.


Шартель встал и принялся расхаживать по комнате. Он доходил до телевизора в углу, поворачивался и направлялся к перегородке из книжных полок, отделявшей гостиную от обеденной зоны.


“Кто собирается передать ему линию партии?” он спросил Дженаро.


“Я так и сделаю. Все, что вы предоставите мне в виде речей и выпусков новостей, пойдет прямо к нему, в особом приоритете”.


“У тебя налажено распределение?”


“Да”.


“Как ты собираешься это назвать?”


“Голос народа". Это была его идея, - сказал Дженаро.


“Может быть, он все-таки не умеет писать”, - сказал я.


“Хорошо”, - сказал Шартель. “Давайте сделаем это”.


“Последний предмет — барабаны. Я только начал с этого, а потом за дело взялся Диокаду. Он должен быть здесь через секунду ”.


Прошло пять минут, прежде чем появился доктор Диокаду, ворвавшийся в гостиную со ставшей привычной пачкой бумаг подмышкой. “Как обычно, я опаздываю”, - сказал он. “Но я не так опаздываю, как обычно”.


“Чай?” Спросил Шартель.


“Пожалуйста”.


Я налил.


“Мы только что выслушали отчет от Джимми, док, и, похоже, дела идут своим чередом”, - сказал Шартелле, закуривая очередную черную сигару и продолжая расхаживать по комнате.


Диокаду с благодарностью выпил свой чай, а затем поставил чашку с блюдцем на стол. Он вытащил блокнот из желтой бумаги, пролистал несколько страниц с заметками, нашел те, которые хотел, а затем выжидающе поднял глаза. “Вам сначала нужен мой отчет о барабанах или об артистах?”


“Художники”.


“Правильно. Комитет, называющий себя ‘Альбертийские художники и писатели Акомоло’, был сформирован прошлой ночью в Барканду. В руководящий комитет или комитет-учредитель входят один актер, один поэт, два романиста и два художника. Все они довольно хорошо известны как здесь, так и, в определенной степени, в Англии.”


“Сколько это стоило?”


“По сто фунтов каждому, и каждый согласился набрать пять новых членов”.


“На этой неделе?” Спросил Шартель.


“На этой неделе”.


“Хорошо. Теперь барабанщики”.


“Все готово. На самом деле это заняло большую часть дня. Я разговаривал по телефону с девяти утра и до нескольких минут назад. Я разделил страну на пятнадцать труднодоступных районов, а затем выбрал главного барабанщика в каждом районе. Сообщение будет передаваться ему по телефону каждую ночь — или так часто, как мы захотим его нанять. Он, в свою очередь, свяжется с барабанщиками из своей секции. Каждый из пятнадцати основных барабанщиков был готов согласиться на двести пятьдесят фунтов. Исходя из этого, они позаботятся о барабанщиках в своей секции.”


“Как скоро они будут готовы начать?” Спросил Шартелль.


“Почти сразу. Я сказал им, что, вероятно, в понедельник или вторник”.


“Хорошо”.


Шартелле прекратил расхаживать по комнате и плюхнулся в мягкое кресло, вытянув длинные ноги перед собой и скрестив лодыжки. “Джимми, ” сказал он, - ты знаешь, кто за тобой шпионит, не так ли”.


“О, конечно. С севера, это нынешний парламентский секретарь в Министерстве сельского хозяйства. Он сказал мне, что действительно работает на нас, но должен поддерживать свои контакты на севере, чтобы быть эффективным. Я думаю, они платят ему больше.”


“Он несносный маленький человечек”, - сказал Диокаду и фыркнул.


“А как насчет востока? Кто снабжает их информацией?”


“Мальчик в моем собственном Министерстве”, - сказал Дженаро. “Я присматриваю за ним”.


“Угу. Итак, если бы я отправил две телеграммы Даффи в Лондон, как вы думаете, вы могли бы устроить так, чтобы их копии попали в руки этих парней — возможно, за день или два до того, как Даффи их получит?”


Дженаро улыбнулся. “Фирменное блюдо заведения”.


Шартель повернулся ко мне. “Пит, ты можешь принести сюда свою маленькую старую пишущую машинку и кодовое кольцо "Сиротка Энни"? Мы собираемся отправить наемному работнику секретное сообщение”.


Я принес пишущую машинку. “ Итак, ” сказал Шартель. “Я хочу, чтобы ты зашифровал нам сообщение с просьбой к Даффи найти нам фирму, которая займется скайрайтингом здесь, в Альбертии, до сегодняшнего дня и дня выборов”.


“Небесные записи? Я на это не куплюсь, Шартель”.


“Ну, парень, тебе и не нужно. Ты просто закодируй нам эту телеграмму”.


Я пожал плечами и на минуту задумался, вставляя лист бумаги в пишущую машинку. Затем я написал это, вынул из машинки и протянул Шартелле. Диокаду и Дженаро выглядели озадаченными. Я думал, что начинаю понимать. Сообщение гласило:


НАЕМНЫЙ РАБОТНИК: ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ БЕЗОПАСНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ, ПИСАКИ НА ВЕРХНИХ ЭТАЖАХ АЛЬБЕРТИИ В ВОСТОРГЕ. ЛИЦО Со ШРАМОМ В ВОСТОРГЕ. ШОРТКЕЙК УБЕЖДЕН, ЧТО УСПЕХ МЕСТНОГО SCRAMBLE MAKEORBREAK ЗАВИСИТ ОТ ИХ ДОСТУПНОСТИ. ПОДТВЕРДИТЕ СКОРЕЙШЕЕ ПРЕКРАЩЕНИЕ СКАРАМУША.


Шартель прочитал это и ухмыльнулся. “Не думаю, что это одурачит Пенджаба или Asp”, - сказал он. “Но это могло бы заставить старину Сэнди немного подучиться”. Он передал ее Дженаро, который прочитал ее и передал доктору Диокаду.


“Я не совсем уверен —” - начал доктор Диокаду.


Шартель поднял руку. “Одну минуту, Док, и я вкратце расскажу вам обо всем этом. Я хочу позвать Пита сюда, чтобы он провернул еще одну, пока у него в голове код. ”


“В этом не было особой необходимости, Шартель”, - сказал я. “На самом деле, это было чертовски непростительно”.


“Чисто непреднамеренно, Пити, но если подумать, неплохой каламбур”.


“Что за каламбур?” - спросил доктор Диокаду.


“Код у него в голове”, - сказал я.


“О, да ... да. Очень хорошо”.


“Чего ты хочешь от Даффи на этот раз, Клинт?” Я спросил.


“Мне нужен дирижабль типа Goodyear”.


“Боже милостивый”.


Я положил еще один лист бумаги, подумал несколько секунд и набросал наше второе секретное зашифрованное сообщение за день. Даже Сэнди поняла бы это с первого взгляда. Я передал ее Шартелле, который прочитал ее и передал Дженаро. Он прочитал ее вслух:


“НАЕМНЫЙ РАБОТНИК: НАМ НЕОБХОДИМО ЗАПАСТИСЬ СИГАРОЙ BONNEANNEE ДЛЯ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В АЛЬБЕРТИИ". ГОРЯЧАЯ ИДЕЯ "ЛИЦА СО ШРАМОМ". SHORTCAKE УБЕДИЛ В НЕОБХОДИМОСТИ ОТБОРА КАНДИДАТОВ. РЕКОМЕНДУЕМ В НЬЮ-ЙОРКЕ ПРОВЕРИТЬ НАЛИЧИЕ СВОБОДНЫХ НОМЕРОВ. ДЕНЬГИ НЕ ТРАТЬТЕ НА СКАРАМУША.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги