Хочу харчо (Рассказы, Монологи, Сценки, Пьесы)

Беспристрастное мнение

Молодой автор вошел в кабинет редактора и положил на стол пухлую рукопись.

— Вот, — сказал он, — написал повесть. Долго думал, куда отнести, и решил отдать вам. Жду от вас самой беспристрастной критики. Мне Симонов так и советовал…

— Кто советовал? — переспросил редактор.

— Симонов, — спокойно повторил молодой автор. — Константин. «Жди меня, и я вернусь…», «Живые и мертвые»… Смотрели, наверное, фильм?

— Да нет, я знаю Симонова, — растерянно пробормотал редактор.

— Ну вот, — сказал автор, — он самый. Решительно советовал напечатать в вашем журнале… Так сказать, поднять уровень прозы…

— Мда, это будет очень хорошо! — сказал редактор. — Я обязательно прочту. Зайдите ко мне через неделю.

— Через неделю? — удивился автор. — Да что вы, Федин эту повесть за один день прочел. Не мог оторваться.

— Кто?! — ахнул редактор.

— Ну, Федин! Константин. Только не Михайлович, как Симонов, а Сергеевич. Ну, «Первые радости», «Костер»… Знаете, наверное?

— Еще бы! — сказал редактор. — Только он Александрович, а не Сергеевич.

— Ну вот видите… Александрович с восторгом отзывался. «Неси, говорит, в журнал, и пусть прямо в набор отсылают».

— Так! — вздохнул редактор. — Конечно, если сам Федин… Тогда конечно… Только все-таки я хотел бы сначала ознакомиться.

— Ну что же, — обиженно сказал автор, — знакомьтесь. Одно заглавие чего стоит. Твардовский как увидел заглавие, так прямо весь загорелся. Твардовского, надеюсь, знаете?

— Слышал! — сказал редактор. — «Василий Теркин», «Страна Муравия»…

— Вот, он самый! — обрадовался автор. — Как увидел заглавие, так аж весь задрожал. «Немедленно, говорит, отдайте это в „Новый мир“!»

— Что же вы не отдали? — огорченно спросил редактор.

— Да нет, я решил в вашем журнале напечатать. Не все же «Новому миру». Надо и вам интересные вещи. И у Леонова такое же мнение…

— Ах, у Леонова тоже!

— Да. И у Шолохова. Все в один голос советовали отдать вам.

— Ну что же, — сказал редактор, вытирая пот со лба. — Это очень приятно… Только, знаете, я эту повесть не возьму!

— Почему? — удивился автор.

— Ну ее к богу… Вдруг она мне не понравится?! И это после таких авторитетных мнений. Я же с ума сойду… С работы уволюсь…

— Да что вы! — сказал автор. — Прочтите…

— Нет-нет, и не упрашивайте. Шолохову понравилось, а мне вдруг нет… Это значит, я не гожусь в редакторы. Уж лучше не искушать себя.

— Да успокойтесь, — сказал автор. — Меня ваше мнение тоже интересует. А насчет Шолохова я пошутил. Он повести не читал.

— Ну, все равно. Леонов, Твардовский, Федин…

— Да и они, по правде говоря, не читали…

— А Симонов?!

— И он тоже не в курсе, — вздохнул автор. — Я просто знаю цену повести и мысленно представил себе их оценку.

— Ах так! — воскликнул редактор. — Ну, тогда тем более заберите. Плохая повесть.

— Как вы можете так говорить? — возмутился автор.

— Это не я говорю, — сказал редактор. — Это Толстой говорит… Лев Николаевич… «Анна Каренина», «Война и мир»… Фильм смотрели?.. Вот он самый.

— Да как он мог прочитать повесть? — удивился автор.

— А он и не читал! — сказал редактор. — Просто я уже понял цену повести и мысленно представил себе его оценку. «Плохая повесть! — сказал Толстой. Верните ее автору!» Так прямо и сказал… И весь аж загорелся… И Гоголь того же мнения… И Чехов!.. Чехова знаете?.. «Дядя Ваня», «Каштанка»… Вот он самый…