Холодное солнце Эллана

День шестой

Наутро Ивар не застал дома ни Дайардина, ни Рой. Дверь в их комнату была затворена. Ивар постучал. Ни звука в ответ. Не вполне понимая, зачем он это делает, Ивар осторожно приоткрыл дверь.

В комнате никого не было. Догорающий очаг, аккуратно застланная кровать, несколько толстых книг на столе и горящий подсвечник рядом с ними. Только на этой раз в нем горели не четыре, а три тонкие свечи.

Снаружи моросил мелкий липкий дождик. На улочках, и без того немноголюдных в ранний утренний час, не было почти никого. Жители Оллтре словно выжидали, укрывшись в своих домишках, куда повернет в этот день неведомый рок событий.

Дверь в доме Оверета была распахнута настежь. Ивар надеялся увидеть там Дайардина и Рой, но ошибся. У стола, одетый в белый шерстяной туган[13] с карминовой подкладкой, стоял Дерог. В руке у него был кусок пергамента, который филид пытался прочесть в пламени свечи. При появлении Ивара Дерог вздрогнул от неожиданности и опустил руку с пергаментом.

– А, это ты, – разглядев вошедшего, Дерог положил пергамент на стол, рядом с телом Оверета. – Зачем пожаловал?

– Атре, что будет дальше с Эсгисом? – перешел сразу к делу Ивар.

– Его будут судить и казнят, – белесые глаза Дерога не выражали никаких эмоций.

– А кто будет судьей?

– Несложно ответить: филид, староста и кто-то из жителей – по жребию. Исключая Дайардина и Рой, конечно.

– Когда будет суд?

– Гервин предлагал закончить все сегодня. Но боги решили, что завтрашний день более подходит для суда. В любом случае, нам следует принять решение в эти два дня. Послезавтра приходит корабль с Имралтина, на нем мы отправим преступника в королевскую тюрьму.

– В тюрьму?

– Да. К палачу, – все так же бесстрастно произнес Дерог.

– Атре, ты веришь, что Эсгис мог убить брата? – напрямую спросил Ивар.

– Кто ж, если не он? – пожал плечами филид. – У тебя есть сомнения?

– Мне нужно внимательно осмотреть тело Оверета. Возможно, после этого сомнения исчезнут.

– Осматривай, – равнодушно кивнул Дерог на лежавшее на столе окоченелое тело. – Только я уже все обыскал.

Ивар взял со стола свечу и принялся внимательно рассматривать труп. Дерог молча и невозмутимо стоял в стороне, думая о чем-то своем. Минут через десять Ивар разогнулся и попросил Дерога:

– Нужно стащить с него рубаху.

– Зачем?

– Я хочу взглянуть на его спину.

Дерог, сняв с головы белый шерстяной капюшон, отороченный перьями селезня, и положив его на соломенный матрац у стены, помог придержать тело, пока Ивар снимал с покойного рубаху-лэйну. Затем они вдвоем перевернули Оверета на грудь.

Весь верх спины, от шеи до низа лопаток, был иссиня-черным. Несколько небольших рваных ран рассекали кожу над лопатками.

– Так я и предполагал, – задумчиво произнес Ивар.

– Что это значит? – во взгляде Дерога промелькнуло оживление.

– Это значит, что Оверет упал на спину с большой высоты. Видишь, как сильно раздроблены кисти и пальцы рук? Видишь разбитые пятки? Он падал.

– Он мог упасть до того, как Эсгис ударил его камнем по голове. Они могли бороться.

– Вряд ли бы он смог бороться после такого удара, – кивнул Ивар на почерневшую спину Оверета. – Потрогай его левую руку. Дави сильнее. Чувствуешь?

– Кажется, внутри сломана кость.

– Да! – торжествующе кивнул Ивар. – И это тоже подтверждает, что Оверет перед смертью упал на камни, выставив руки назад. Но есть и кое-что еще. – Ивар указал Дерогу на правую руку покойного: – Видишь, как сильно опухло и почернело запястье? Даже треснула кожа в паре мест, если внимательно приглядеться.

– Вижу, – кивнул Дерог. – И к чему ты клонишь?

– А вот к чему, – Ивар показал пальцем на внутреннюю сторону предплечья Оверета. – Их легко не заметить, особенно на мертвом теле. Видишь эти два небольших пятнышка? Это следы зубов черной гадюки.

Склонившись к столу, Дерог долго рассматривал своими подслеповатыми глазами потемневшую и опухшую руку покойника.

– Похоже на то, – наконец, согласился он. – Действительно, выглядит как укус змеи. Получается, что Оверет, после того как его укусила змея, зачем-то залез на дерево, откуда свалился под ноги внезапно подоспевшему братцу – который, как все хорошо знают, неоднократно грозился его убить? Слишком сложно, чтобы быть правдой.

Ивар замялся, затем нерешительно предложил:

– Может быть, он искал на дереве какое-то противоядие?

– Искал противоядие на ядовитом тисе? – усмехнулся Дерог.

– Я слышал про странные обычаи, связанные с укусами змей. Некоторые верят, что если до того, как змея скроется из виду, перепрыгнуть через любую проточную воду, то яд перестанет действовать. Может быть, и здесь было что-то подобное?

– В наших местах таких обычаев нет. Хотя есть другое. Некоторые думают, что лучшее средство при укусе гадюки – это обернуть шею осиновыми ветками или запеленать укушенного в шкуру только что зарезанной овцы. Но вряд ли Оверет стал бы искать на тисе осиновые ветки и пасущихся ярочек, – с усмешкой заключил Дерог. Немного подумав, он продолжил:

– Но ты прав, укус змеи несколько меняет дело. Возможно, имеет смысл послушать, что расскажет об этом сам убийца. Если, конечно, он и сегодня не будет мычать как полоумный. Но я бы не стал ожидать многого от откровений преступника. Гораздо интереснее то, что скажет Омфал.

– Тот камень в центре горсета? – удивился Ивар. – Как это он "скажет"?

– Разумеется, не сам камень, но боги через него. Если на Омфал посадить несправедливо обвиненного человек, камень побелеет.

– И давно он белел в последний раз? – с горькой усмешкой поинтересовался Ивар.

– На моей памяти – ни разу, – признал Дерог. – Но и особых сомнений в виновности никогда не возникало.

– Так, может, стоило бы поискать более убедительных доказательств? – осторожно предложил Ивар.

– Более убедительных, чем голос богов?! – в голосе Дерога послышалось возмущение и скрытая угроза.

– Атре, – предусмотрительно сменил тему Ивар, – я видел, ты читал какой-то пергамент? В бумагах Оверета нашлось что-то интересное?

– Увы, нет. Ничего, что касалось бы реальной жизни. Одно бессмысленное сочинительство. Какие-то сказки про Коровий ручей и источник мудрости, что якобы растет у его начала. Если бы Оверет, да не отринут боги его несчастную душу, почитал хотя бы "Старину мест", он бы не притягивал за уши священную реку Бойн к нашей заросшей ряской канаве.

Дерог взял со стола кусок пергамента, мельком взглянул на него и, хмыкнув, произнес:

– Вот, послушай сам: "С белым Пангуром моим вместе в доме мы сидим…". Что это, к чему? Зачем изводить пергамент с чернилами на побасенки про глупого кота? Или вот дальше: "Кот привык, и я привык враждовать с врагами книг. Всяк из нас своим путем: он – охотой, я – письмом". О чем это? Разве есть мудрость в этой белиберде? Кот ловит мышей – об этом хотел поведать нам сочинитель?

Внезапно Дерог бросил пергамент па пол и кинулся к соломенному матрацу:

– Ах ты ж подлое отродье! Пошел прочь, фоморская отрыжка!

Невесть откуда взявшийся белый котенок Оверета испуганно соскочил с капюшона филида, оставляя за собой растекающееся желтое пятно. Дерог, продолжая костерить почем зря неразумную тварь, спешно выбежал на улицу и принялся оттирать снегом кошачью метку. Ивар, едва сдерживая улыбку, последовал за ним.

– Никому не рассказывай об этом! – не то пригрозил, не то попросил его Дерог.

– Печать молчанья на устах моих, – ответил Ивар. – И все же этот "кот Пангур" выбрал весьма своеобразный способ "враждовать с врагами книг".

– Ошибаешься, юноша: книгам я не враг. Я лишь не люблю тех суетно-тщеславных сочинителей, за словами которых – пустота. Которым нечего предложить людям, кроме своих вымученных фантазий. Придумка, узор повествования – они должны быть средством, но не самоцелью.

– Средством чего?

– Средством донесения истинных знаний. Кои все давным-давно уже изречены и записаны – в древних, изначальных текстах. Их всего лишь нужно переложить на новый лад, пересказать новым языком, более доступным для новых поколений. Вот для этого и нужна фантазия, а не для высасывания из пальца бессмысленных химер.

– Но разве фантазирование само по себе так уж бессмысленно? Разве оно не делает твой ум богаче, не заставляет взглянуть на вещи под другим углом, сквозь иные призмы? Ведь повествуя о чем-то, ты научаешься этому с удвоенной силою. Разве фантазирование не оттачивает логичность твоего мышления, наблюдательность и внимательность к мелочам? В конце концов, разве оно не служит своего рода… не знаю, как назвать это… – врачеванием души?

– Скажи мне, юноша, после опорожнения – ты ж ведь наверняка подтираешься лопухом? И вряд ли ты будешь спорить с тем, что лопух есть предмет безусловно полезный в деле облегчения души и тела? Но ты же не понесешь показывать этот лопух всему честному люду? Так же и с сочинительством. Сочиняй себе на здоровье, столько, сколько влезет – или вылезет – но затем сожги свои писания, не захламляй людям головы понапрасну, не профанируй письменное слово. Но нет же, эти дерзновенные тщеславцы мнят себя поучателями жизни, властителями дум и воспитателями чувств. В действительности же эти ваши новомодные сочинители всего лишь ловко теребят легкодоступные струны души, пользы же от их каракулей – как от ковыряния в носу.

– Кажется, Фариер спешит по нашу душу, – сменил тему Ивар, заметив идущего к ним навстречу кузнеца.

Фариер, кивком поприветствовав Ивара и Дерога, вынул из кармана браков[14] небольшой предмет:

– Атре, я нашел это на теле Вихана. Не знаю, что здесь написано, но, быть может, это как-то связано с его гибелью, – с этими словами Фариер протянул Дерогу скрученную в трубочку узкую полоску пергамента.

Развернув пергамент и прищурившись, Дерог прочитал:

– "Твой брат замыслил убить тебя чужими руками. Завтра в полдень он принесет задаток в тайник на Старом Тисе". Что всё это значит? Разве у Вихана есть брат?

– Есть, двоюродный, старше его на пару лет, – ответил Фариер. – Он рыбак, живет в Крейге. Последний раз я видел его на ярмарке четыре ночи назад.

– Если предположить, что Вихан получил записку вчера, то… – Дерог бросил взгляд на затянутое облаками солнце: – То его брат должен подойти к Старому Тису с часу на час. Мы еще можем успеть застать его там. Кто пойдет со мной?

Ивар и Фариер молча кивнули головами.

– Тогда поспешим! – Дерог развернулся и быстрой решительной походкой направился в сторону горсета.

– Атре, – догнал его Ивар, – могу я еще раз взглянуть на записку?

– Держи, – Дерог протянул ему скрученную пергаментную полоску.

Пергамент был очень качественный, из тщательно выделанной телячьей кожи, покрытой чем-то похожим на желтоватый мел. Чернильные буквы не расплывались по нему, были начертаны без помарок и спотыканий; видно было, что перо скользило по телячьей коже как нож по маслу в ловкой руке.

– Атре, – после некоторого раздумья вновь заговорил Ивар, возвращая пергамент Дерогу. – Ты обратил внимание, что это очень дорогая выделка?

– Конечно, – кивнул Дерог. – Такой пергамент еще называют велень или клаф.

– Если не ошибаюсь, – продолжил Ивар, – первая записка, та, что мы нашли у Эсгиса на месте преступления, тоже была написана на таком клафе. И оба пергамента покрыты странным желтоватым порошком.

– Да, – подтвердил Дерог, – я это заметил.

– Сколько мог бы стоить такой пергамент? – поинтересовался Ивар.

– На Имралтине за него просят золотой торкель – за лист размером в две ладони.

– Не странно ли тратить столь дорогой материал на записки, которые, скорее всего, будут уничтожены? Писавший их был явно небедным человеком.

– Похоже на то, – кивнул головой филид.

Не доходя до Старого Тиса, Дерог решил сойти с тропы и двигаться по склону низины. Наверху, у самой кромки лощины он нашел старую покосившуюся сосну, в подмытых корнях которой могли укрыться, хоть и с трудом, трое взрослых людей. Отсюда не было видно, что происходит под самим Старым Тисом, но отлично просматривалась тропа до и после него. Легкая дымка, висевшая на дне лощины, почти не препятствовала обзору.

Скрючившись в полости за корнями, они прождали более часа. Полдень давно миновал. Ни у тиса, ни на тропе никто так и не появился. Дерог уже собирался покидать их тесное укрытие, как вдруг Ивар заметил, что по тропе со стороны поселка кто-то идет. Через пару минут туман позволил разглядеть его лицо. Это был мельник Тервел. Вскоре он вынырнул по другую сторону тиса. Если Тервел и задерживался для чего-то под деревом, то на какие-то мгновения.

Дерог, Фариер и Ивар, осторожно петляя между обметанных мхом стволов и покрытых лишайником валунов, спустились к Старому Тису.

– Внимательно смотрите на землю, переворачивайте крупные камни, – распорядился Дерог. – Ищите углубления, расщелины – всё, что можно использовать как тайник. А я пока осмотрю ствол.

Он принялся тщательно ощупывать, обстукивать, едва ли не обнюхивать каждый дюйм темной коры с красноватым отливом. Ивар и Фариер тем временем осматривали землю под деревом. После получаса безуспешных поисков утомленный и раздраженный Дерог махнул рукой:

– Похоже, кто-то пытается задурить нам голову или навести на ложный след. Зачем кузену Вихана убивать его? Разве они когда-то ссорились? – обратился филид к Фариеру.

– Насколько я знаю, они виделись очень редко: встретятся несколько раз в году на ярмарке – да и всё.

– А дела наследства?

– Точно не скажу, но вроде отец этого парня из Крейга погиб в море вместе с отцом Вихана.

– А если этот тайник, – вмешался в разговор Ивар, – находится не под деревом, а на нем? Где-нибудь среди ветвей?

– Это было бы странно, – ответил Дерог. – Вокруг полно мест, где можно что-то спрятать: камни, корни деревьев, дупла и расщелины. Зачем кому-то забираться на ядовитый тис?

– И все же я бы проверил, – настаивал Ивар.

– Проверяй, – скептически пожал плечами Дерог. – Только тебе и лезть, коль ты такой неугомонный.

Подойдя к месту, где вчера лежал с разбитой головой Оверет, Ивар взглянул наверх. До ближайшей ветви было невысоко. Подпрыгнув, Ивар зацепился за нее руками, закинул ногу, подтянулся и вскарабкался на массивную ветвь. Дерог и Фариер следили за ним снизу. Ивар забирался все выше и выше. Ничего похожего на тайник не обнаруживалось.

Опустив взгляд, Ивар посмотрел на стоявших внизу Дерога и Фариера. И тут он увидел под собой, на той ветке, с которой только что поднялся, что-то темное, напоминавшее небольшое дупло. Его можно было заметить лишь сверху. Дупло находилось на приличном расстоянии от ствола: чтобы залезть в него рукой, требовалось пройти или проползти по ветке около четырех шагов.

Осмотревшись, Ивар решил, что удобнее будет не ползти до дупла, а спуститься на две ветки ниже, пройтись по толстой, второй от корня, ветке и уже оттуда поднятой рукой обыскивать дупло. Так он и сделал. Осторожно скользя кожаными поршнями[15] по отсыревшей коре и держась за тонкие ветки, Ивар добрался до нужного места, протянул правую руку вверх и залез ею в дупло. Пусто. Углубление было довольно объемным, в два кулака шириной, удлиненное. Продолжая ощупывать внутренние стенки дупла, Ивар сделал еще один плавный шаг вперед – и вдруг почувствовал, как нога его проваливается в пустоту. Одновременно с этим, как будто где-то на заднем фоне, послышался негромкий шипящий звук. Судорожно подставляя вторую ногу, Ивар попытался выдернуть правую руку из дупла – и в это мгновение резкая боль пронзила запястье. Вторая нога соскользнула с ветки, и Ивар, беспомощно хватая руками воздух, понял, что падает вниз.

Очнулся он от жгучей боли в правой руке. Как будто что-то черное и густое поднималось по телу, заползало в грудь, просачивалось в мозг. Сильно кружилась голова, приливы тошноты сменялись удушьем, бешено колотилось сердце.

– Нужно срочно высосать яд! – словно сквозь туман услышал он взволнованный голос Фариера.

– Пустое это, – возражал ему сухой надтреснутый голос Дерога. – Отек уже начался; значит, яд успел подняться вверх по руке. Нужно как можно скорее привести его в чувство.

– Я в сознании, – не узнавая собственный голос, прошептал Ивар.

– Нужно разогнать кровь, – голос Дерога зазвучал чуть отчетливее. – Попробуй приподнять его, растирай ему руки, грудь, только не шею. А я пока попробую найти листья брусники, горицветы или что-нибудь еще. И самое главное, – снова обратился Дерог к Фариеру. – Набери снега, растопи и дай ему: он должен много пить – чем больше, тем лучше.

Вернулся Дерог довольно скоро, держа в руке пучок какой-то травы с медно-огненными цветками.

– Поистине боги сегодня благоволят тебе, – глядя на Ивара и истирая пальцами огневые соцветия, произнес Дерог. – Сначала Фариер успел подставить руки и замедлил твое падение. Теперь вот это, – кивнул он на свои пальцы: – Трава асрафим – нечастый гость в здешних местах. Иные еще называют ее змеежог. А ну-ка, проглоти это, – смешав со снегом растертые в порошок цветы, филид протянул их Ивару. – Да не морщься словно девица, лучшего средства от змеиного яда не знают и в Песчаных землях.

– Как вы узнали про змею? – слабым голосом спросил Ивар.

– Мы видели, как ты оступился на ветке и начал падать, – вступил в разговор молчавший до того Фариер. – Затем ты ударился головой о нижнюю ветку и, видимо, от этого потерял сознание. Я стоял прямо под тобой. Я не успел ничего сообразить, просто поднял непроизвольно руки. Потому что ты падал прямо на меня. Конечно, удержать твой вес я не мог, так что мы вместе рухнули на землю. И почти тут же откуда-то сверху, из ветвей, не то свалилась, не то "спрыгнула" темно-бурая змея. И сразу же улизнула туда, в камни, – Фариер махнул рукой в направлении севера.

– Я не оступился, – слегка заплетающимся языком произнес Ивар. – Ветка была чем-то намазана, скорее всего, жиром. Сначала соскользнула одна нога, затем вторая. Кто-то нарочно намазал ветку в том месте. – Ивар перевел дух и проглотил очередную порцию снега с цветками асрафима. – Ведь мы вчера увидели мертвого Оверета на этом же месте, верно? Вряд ли это простое совпадение. Фариер, помнишь, я говорил тебе, что видел свежие куски лосося возле дерева? Я думаю, кто-то намеренно прикармливал эту змею здесь. Кто-то, кто знал, что Оверет полезет в тайник.

– Возможно, и так, – подумав, произнес Дерог. – А возможно, сам Эсгис все это и устроил. А затем выскочил из укрытия, чтобы добить брата. Или чтобы вытащить что-то у него из карманов. Быть может, ту самую записку про встречу на старой мельнице на закате следующего дня. Как бы то ни было, пришло время послушать его самого, – заключил филид.

Мочегонный эффект асрафима оказался столь сильным, что Ивар три раза отбегал в кусты за время обратного пути в поселок. То ли из-за лекарственной травы, то ли оттого, что змея не успела накопить много яда со вчерашнего дня – но отек на руке уже через пару часов начал понемногу спадать. Голова все еще кружилась, словно наутро после крепкого подпития, однако жгучая боль от яда почти отступила.

Когда они втроем проходили мимо корчмы, Ивар спросил:

– Фариер, ты помнишь позавчерашний вечер, канун Имболка? Ты стоял у входа в корчму и ругался с Хейни из-за того, что он спаивает Вихана.

– Помню, – кивнул Фариер.

– Я плохо расслышал, что там бормотал пьяный Хейни, но мне запомнились слова "записка" и "дупло".

Фариер озадаченно уставился на Ивара:

– И правда, что-то подобное он говорил. Но я не вслушивался. Уж очень зол я был на него.

– Кто-нибудь из вас видел Хейни со вчерашнего дня? – спросил Дерог.

Ивар и Фариер отрицательно покачали головами.

– Фариер, – попросил Дерог, – пока мы будет разговаривать с Эсгисом, не мог бы ты найти этого гуляку, привести его в чувство и разузнать, что он имел в виду тогда, накануне Имболка?

– Хорошо, атре, – кивнул Фариер. – Чувствую, далеко искать его не придется, – с этими словами кузнец направился ко входу в корчму. Ивар и Дерог продолжили путь к дому старосты.

У входа их встретил все тот же продувной рыжий кот с рваными ушами. Дерог постучал. Сначала из-за хлева выглянула Дилис, затем в дверях показался и сам староста Гервин. Холодно поприветствовал филида, он кивнул в сторону Ивара:

– А он что тут делает?

– Помогает мне. Пройдем в дом, староста, мне есть, что рассказать тебе.

Через несколько минут Дерог со старостой вышли обратно. Гервин уже более дружелюбно посмотрел на Ивара:

– Как рука? Отекает?

Ивар завернул рукав на правой руке. Опухоль медленно, но спадала.

– Воистину счастливчик, – покачал головой староста. – Года три назад тяпнул меня какой-то гад на сенокосе – так мне ногу разнесло что твой бычий пузырь, едва чувств не лишился. А потом недели две так болела, зараза, что…

– Староста, – перебил его Дерог. – Скоро стемнеет, надо бы поспешать.

– Успеем, – недовольно буркнул Гервин. – Дилис, где ключ от хлева?

Дилис принесла ключи и открыла висячий замок. Гервин зажег масляную лампу и первым зашел внутрь, за ним последовали Дерог и Ивар.

В полутемном хлеву пахло навозом, сеном, овечьей шерстью и мочой. После того как глаза немного привыкли к полумраку, Ивар разглядел в углу темную фигуру, лежавшую на небольшой копне сена. Рядом на земляном полу валялись опрокинутый кувшин и нетронутый ломоть ржаного хлеба.

Шум открываемой двери, звук голосов и свет факела разбудили Эсгиса. Он пошевелился, с трудом открыл сощуренные глаза, долго моргал на свет, затем уставился на вошедших недоумевающим взглядом, словно не понимая, кто они и для чего здесь. Гервин развязал пеньковые веревки на руках и ногах преступника. Растирая затекшие руки, Эсгис приподнялся и сделал несколько жадных глотков из кувшина.

– Ты уже знаешь про Вихана? – начал Дерог.

Эсгис тяжело кивнул:

– Да, Арвод сказал мне вчера.

– Это человек, которого я приставил сторожить его ночью, – пояснил Гервин.

– Тебя видели на старой мельнице в то время, когда погиб Вихан, – продолжил Дерог. – Что ты там делал?

– Я говорил ему не лезть в это, – как будто не слыша вопроса, пробормотал Эсгис. – Но он не послушал, пошел.

– Во что "в это"? – нетерпеливо спросил Гервин.

– Вы все равно мне не поверите, – устало произнес Эсгис. – Я не знаю, кто убил Оверета и Вихана, но это был не человек. Нет, не человек.

– Тогда кто, калп?

– Калп? – заторможенно переспросил Эсгис. – Да, калп… может быть… Вихана… Но не Оверета.

– Ты отрицаешь, что убил брата? – прямо спросил Эсгиса Дерог.

– Убил? Я? Я не убивал… Он хотел убить меня! – внезапно выкрикнул Эсгис.

– Мда, – скептически скривил губы Гервин, – похоже, мы зря теряем время.

– Что значит "он хотел убить тебя"? – продолжил задавать вопросы Дерог.

– Он нанял убийцу. Я сначала не верил. Но Вихан видел. Я хотел застать их вместе.

– Кого "их"? – спросил староста.

– Убийцу и Оверета. Они должны были встретиться на старой мельнице. Но если Вихана убил калп… Арвод сказал, что у него был вспорот живот и изуродовано лицо. Но калп не мог зайти так далеко. Или мог? – казалось, Эсгис и вправду начинал бредить.

– Бесполезная трата времени, – махнул рукой Гервин. – Если хотите, продолжайте, а у меня есть дела поважнее, – с этими словами староста вышел из хлева. Дерог тоже пребывал в некотором замешательстве, не зная, с какой еще стороны подступиться к делу.

– Мы нашли две записки на пергаменте, – вмешался в разговор Ивар. – Одна была при тебе, когда мы поймали тебя у Старого Тиса. Другую Фариер нашел в кармане у Вихана. В ней говорилось: "Твой брат замыслил убить тебя чужими руками. Завтра в полдень он принесет задаток в тайник на Старом Тисе". Что ты знаешь о двоюродном брате Вихана из Крейга?

– Брате Вихана? – недоумевающе переспросил Эсгис. – При чем здесь брат Вихана? Эту записку получил я!

– Ты? – удивился Дерог. – Когда?

– В ту ночь, когда Оверет зарезал Форалефа. Я слишком много выпил в тот вечер. Говорят, я вломился в корчму и грозился убить брата. Не помню, может, и было такое. Убить я б его, конечно, не убил – но как он мог сделать такое?! – в голосе Эсгиса послышалась дрожь. – Ведь он же знал, что я со дня на день собираюсь купить у него коня! Он же обещал мне продать его! Зачем, ради чего нужно было приносить такую жертву?!

– Ты занимал деньги у Кивриса на коня?

– Да, – кивнул Эсгис.

– В тот вечер Вихан отвел тебя с горсета домой, – продолжил Ивар. – Что было дальше?

– Мы сидели у меня дома, о чем-то говорили: про Форалефа, про что-то еще. Сидели допоздна. Затем раздался гулкий удар в дверь. Я уже слегка протрезвел к тому времени. Я пошел открывать. Снаружи никого не было, только у порога лежал камень с привязанной к нему запиской. Той самой: "Твой брат замыслил убить тебя чужими руками. Завтра в полдень он принесет задаток в тайник на Старом Тисе". Я огляделся, принюхался. Потом пошел на юг, к дому Кивриса, походил вокруг, затем еще побродил в окрестностях. Никого не увидел. Потом вернулся домой. Дал прочитать записку Вихану. Я не поверил сначала, думал, чья-то глупая шутка. Зачем брату убивать меня? Да и не способен он на такое. Так мне казалось.

– Говорят, вы часто ссорились из-за Анейры, – заметил Ивар.

– Да, ссорились. Даже дрались пару раз. Но убивать?! Потом еще этот дурацкий случай на ярмарке. Оверет с чего-то решил, что это я выпустил ему под ноги кота. И ведь не докажешь ничего этому остолопу… – Ивар заметил, что Эсгис говорил о брате как будто о еще живом.

– Ты показал записку Вихану и…? – спросил Дерог.

– Я решил, что кто-то надумал пошутить надо мной. Но Вихан воспринял все чересчур серьезно. Он вообще был большой фантазер. Все время мечтал, как уедет на Имралтин, а то и еще дальше, к Островам на Севере Мира, станет великим филидом и тому подобное.

– Так как записка оказалась у Вихана? – не отступал Дерог.

– Он зачем-то выпросил ее у меня. Я просто хотел ее выбросить. Но то ли пергамент ему для чего-то понадобился, то ли еще что.

– Понятно, – произнес Дерог. – Теперь по поводу второй записки, той, что нашли у тебя. Что значит "встретимся на старой мельнице завтра на закате"? С кем ты собирался встречаться и для чего?

– Как потом уже рассказал мне Вихан, он решил проследить за Оверетом. Утром следующего дня он отпросился у Фариера до вечера, сказал, что приболел. В подброшенной накануне записке говорилось, что Оверет принесет задаток в какой-то тайник на Старом Тисе. Около полудня Вихан увидел, как Оверет направляется в сторону Долины Туманов. Он пошел за ним. Позже он рассказал мне то, что видел. Оверет подошел к Старому Тису, долго озирался по сторонам, затем полез на дерево. Вихан прокрался по склону лощины и зашел с другой стороны. Вскоре Оверет спрыгнул с дерева и пошел назад в поселок. Вихан подождал, пока он отойдет, затем сам залез на дерево в том же месте, что и Оверет. Он не сразу нашел дупло, но в конце концов увидел его с верхних веток. Вихан обыскал тайник и нашел в нем шесть золотых торкелей. Он оставил их там, спустился и пошел нагонять Оверета. По пути он еще встретил тебя, – кивнул Эсгис в сторону Ивара, – и Тервела.

– Похоже на правду, – подтвердил Ивар. – В тот день около полудня я шел к Вороньей развилке. В Долине Туманов мне попался навстречу сначала Оверет, шедший в сторону поселка, а затем крадущийся Вихан. Он еще спросил меня, не делал ли Оверет чего подозрительного.

– И при чем тут записка, найденная при тебе? – спросил Эсгиса Дерог.

– Я к тому и веду, – продолжил тот. – Ближе к вечеру того же дня Вихан нашел меня и рассказал всё, что видел. По всему выходило, что брат действительно задумал убить меня чужими руками – как и говорилось в подброшенной мне записке. И не просто задумал, но и уже заплатил деньги убийце. Я сказал Вихану, что сам во всем разберусь. И сам начал следить за Оверетом. Часа через два, незадолго до заката, Оверет снова направился в Долину Туманов. Я незаметно пошел за ним. Оверет нес факел, поэтому я хорошо его видел. Он снова дошел до Старого Тиса, забрался на него, через пару минут спрыгнул и пошел назад. Немного подождав, я залез на дерево, не сразу, но все-таки нашел тайник там, где описал Вихан, и достал из дупла кусок пергамента. Тот самый, что вы нашли у меня, со словами: "Встретимся на старой мельнице завтра на закате". Это Оверет назначал встречу убийце на следующий день.

– Но зачем ему это понадобилось, тем более, так далеко от поселка? – задумчиво произнес Ивар. – Или он передумал и хотел сообщить убийце об этом?

– Не знаю, – пожал плечами Эсгис. – Но я решил узнать, кто этот убийца, которому Оверет заплатил деньги, и о чем они собираются разговаривать с моим братцем. Поэтому записку я оставил лежать в тайнике, чтобы убийца мог прочесть ее.

– Но как же она все-таки оказалась у тебя? – недоумевая, спросил Дерог.

– В этом-то все и дело. Утром следующего дня, на Имболк, я рассказал Вихану про эту записку, про то, что Оверет назначил убийце встречу у старой мельницы на закате. Эх, лучше б я держал язык за зубами! – сокрушенно воскликнул Эсгис. – Но я же не знал, что Вихану взбредет в голову самому идти туда, раньше меня. То есть предполагал, но… Вихан начал мне рассказывать, что нужно прийти заранее, разведать обстановку, подыскать укрытие. Я ответил ему тогда, чтобы он не лез не в свое дело и не вздумал что-либо предпринимать, не посоветовавшись со мной. Но он, видимо, все же не послушал меня и сам пошел на старую мельницу.

– Когда я заметил, что Вихана нет среди людей на горсете, – помолчав, продолжил Эсгис, – я поспешил на мельницу. Пришел я туда незадолго до заката. Не доходя немного до Коровьего ручья, я погасил факел, на всякий случай переложил нож поближе, за пазуху, и осторожно подошел к заброшенной мельнице. Меня не покидало ощущение, что кто-то следит за мной из темноты. Вокруг было тихо, если не считать плеска воды да редкого утиного кряканья вдалеке. Так я прождал довольно долго. Никто не появлялся. Тогда я пошел обратно Долиной Туманов.

– И что было дальше? – спросил Ивар.

– Спускаясь по тропе к Старому Тису, я увидел слабый огонь у дерева. Это оказался полупогасший факел. Рядом с ним на земле лежала полоска пергамента. Я поднял и прочитал ее. Это была та самая записка, что я оставил в тайнике днем ранее. Та, в которой Оверет назначал встречу убийце у старой мельницы. Я положил ее в карман.

Эсгис отпил немного воды из кувшина, затем через силу продолжил:

– После этого я услышал слабый стон за спиной. Я взял догорающий факел и посветил вокруг. И увидел Оверета, лежащего на спине в какой-то искореженной позе. Я бросился к нему. Он еще дышал, но был уже без сознания. Кругом на камнях была кровь. Я поднял его голову и увидел, что она разбита. Я испугался и растерялся, не знал, что делать. Я начал трясти его, пытаясь вернуть в чувство. Потом появились вы. Я не знаю, зачем я кинулся бежать, я ничего не соображал в тот момент, – от волнения шрам на лбу Эсгиса вздулся и побагровел, две крохотные капли крови выступили из-под него над переносицей.

Дерог и Ивар молчали, обдумывая сказанное. Наконец, Ивар спросил:

– Если не ты убил брата, то кто мог писать эти записки и кто мог быть тем убийцей, которому якобы заплатил деньги Оверет?

– Я не знаю, – растерянно ответил Эсгис. – Я чувствую себя мошкой, попавшей в чьи-то коварные и беспощадные тенета. И чем больше я пытаюсь из них выбраться, тем сильнее они опутывают меня.

Когда Дерог и Ивар вышли из мрачного хлева в прохладу звездного вечера, на улице их уже ждали Фариер и Хейни. Последний, присмиревший и печальный, зябко переминался с ноги на ногу.

Сначала Дерог поднялся в дом старосты обсудить рассказ Эсгиса. Было решено не связывать его, как в прошлую ночь. Однако на всякий случай Гервин все же послал за Арводом, чтобы тот посторожил хлев еще одну ночь. Испытание Омфалом решили провести завтра до полудня.

После этого все четверо отправились в корчму. Сколько ни намекал Хейни филиду на стакан-другой вина, ему пришлось довольствоваться лишь миской фасолевого супа. Дерог сразу же перешел к делу:

– Нам нужно знать, Хейни, о чем ты говорил с Виханом в корчме вечером накануне Имболка. О какой записке и о каком дупле вы с ним говорили?

– Да, Фариер рассказал мне уже. Вот, значит, как, в целом, было дело… Сижу я здесь, во-он за тем столом, и тут заходит Вихан. Я по его лицу сразу понял, что что-то тяготит его. Подсел я к нему, угостил кружкой пива. Потом еще по одной выпили. "Вижу же", говорю я ему, "что груз на душе твоей; отчего ж не облегчить ее, не поделиться со старым Хейни?" "Не могу", отвечает он, "секрет это, я Эсгису слово дал". "Уж не про Оверета ли секрет твой?" брякнул я наугад. Да и несложно там угадать было. А Вихан аж подпрыгнул: откуда, мол, я знаю. А чего там знать-то? Вон как они тогда на ярмарке сцепились из-за кота этого. Мы в тот вечер с Киврисом сидели здесь, выпивали степенно. А потом Оверет пришел после "скачек под конем", грязный весь, злющий. Он у меня за спиной сел, разговаривал там с кем-то. Я не вслушивался особо, мне Киврис как раз рассказывал про драку Оверета с Эсгисом. Он-то с ним рядом стоял, все видел – как я вас сейчас, не видел только, кто кота выпустил. Так, стало быть… И тут слышу я, как Оверет за моей спиной и говорит, мол, вот бы мне избавиться от братца моего, достал меня хуже занозы в заднице. Ну, не дословно, но как-то так сказал.

– И ты рассказал потом об этом Вихану? – спросил Ивар.

– Честно сказать, не помню: может, и сказал, – задумался Хейни. – Да он мне сам потом поведал, что Оверет якобы замыслил изжить братца со света. Про какую-то записку рассказывал, про наемных убийц и прочую чепуху. Вихан же известный любитель небылиц был. Да какие тут у нас на Эллане наемные убийцы? – мелким смехом зашелся Хейни.

– Так что именно он тебе рассказывал? – прервал его смех Дерог.

– Да не помню я точно. Говорил, что Эсгис получил какую-то записку, что Оверет снюхался с наемным убийцей, чтобы избавиться от брата, что отнес ему деньги в какое-то дупло. Говорил, что целый день следил за Оверетом и еще чтобы я был осторожен вот с ним, – Хейни ткнул пальцем в Ивара. – Как тебя там, все время забываю?

– Почему это нужно быть осторожным с ним? – подозрительно косясь на Ивара, спросил Дерог.

– Да кто ж его знает, что там Вихан себе напридумывал. Дескать, странный этот чужестранец какой-то, ходит странными тропами, быть может, он и есть тот наемный убийца.

Ивар собрался было рассмеяться, но что-то во взглядах Дерога и Фариера остановило его. "Эге, да так я и сам скоро стану главным подозреваемым", невесело усмехнулся он про себя.

Больше ничего полезного выудить из Хейни не удалось. Фариер отправился по своим делам, Хейни наконец-то смог заказать себе вина, Ивар же с Дерогом вышли из корчмы в холодную звездную ночь.

– Он был прав насчет странных троп, – сделав десяток шагов, произнес Ивар. – Странная тропа завела меня на ваш остров. Странная тропа завела меня в ночь Имболка на горсет. И там я случайно увидел одну вещь, которая, быть может, прольет свет на это мутное дело.

– Что еще за вещь? – пристально посмотрел на него Дерог.

– Я видел, как Оверет закапывал что-то под одним из камней. Сначала я подумал, что это были деньги или подношения умершим предкам. Аскур и Витра рассказывали мне про такое. Но сейчас я уже не столь уверен в этом.

– Если там окажется золото или подношения, мы все вернем на место, – подумав, произнес Дерог. – Будем надеяться, что этим мы не навлечем на себя гнев предков и жителей Другого Мира. Подожди меня здесь, я схожу к Гвайн за факелом и лопатой, – с этими словами Дерог развернулся и зашагал обратно в корчму.

Ивар без труда нашел тот трилит, помеченный руной "геталь". Встав за ним так же, как и в прошлый раз, он указал Дерогу на камень, под которым Оверет закопал что-то в ночь Имболка. Подойдя к менгиру, Дерог осветил черную землю возле него. С северной стороны, если внимательно присмотреться, можно было заменить небольшое возвышение.

Долго копать не пришлось. Ивар скоро почувствовал, как лопата уперлась во что-то мягкое. Аккуратно смахивая землю, он извлек из-под камня небольшой тряпичный сверток. Дерог взял его в руки и развернул. Внутри свертка лежали три узких пергаментных свитка.

– Нужно осмотреть их при ярком свете, – произнес Дерог, укладывая свитки в карман своего брэта. – Вряд ли стоит беспокоить старосту в столь поздний час, расскажем ему обо всем завтра. А пока зайдем ко мне и подумаем, что бы все это могло значить.

Дом Дерога находился на юго-восточной окраине селения, неподалеку от скромной хижины Вихана. Его действительно сложно было перепутать с чьим-либо другим. Это был даже не дом – это была настоящая башня. Невысокая, но очень древняя башня из массивных тесаных камней, густо поросших мхом, с каменной лестницей, узкими окошками-бойницами и зубчатым навершием. Внутри башни было прохладно и сухо, пахло лампадным маслом, сосновыми поленьями и старым пергаментом. При этом ни книг, ни пергаментных свитков нигде не было видно – по крайней мере, в той части башни, куда Дерог привел Ивара. Зато напротив очага у стены стояло самое настоящее зеркало, огромное, высотой в половину человеческого роста. Ивар, впервые видевший подобное чудо, насилу смог оторвать взгляд от своего отражения в волшебном стекле.

Разведя огонь в очаге и запалив несколько свечей, Дерог выложил на стол три найденных на горсете записки. Все они были сделаны из того же дорогого пергамента, что и два свитка Эсгиса. Тот же ровный спокойный почерк, то же желтовато-меловое покрытие. С той лишь разницей, что эти три свитка имели темную окантовку по краям, как будто кто-то слегка подпалил их.

Дерог развернул первый свиток. "Оставь лежать в тайнике вторую записку, а сам приходи сюда завтра на закате, будут важные новости", прочел Ивар. Вторая записка гласила: "Приходи сегодня на закате к тайнику, скажу, что делать дальше". На третьем свитке, более широком и длинном, чем первые два, было написано: "Есть способ избавиться от мешающего тебе человека. Надумаешь – приходи к Старому Тису завтра в полдень".

– Почерк на записках не похож на почерк Оверета, – задумчиво произнес Дерог. – Да и откуда у него деньги на такой дорогой пергамент? Получается, эти записки писал Оверету кто-то другой, возможно, тот самый наемный убийца, если он вообще существовал. Но кто тогда предупредил Эсгиса, подбросив ему записку о намерениях Оверета? Сам убийца? Зачем?

– Я не понимаю, – оторвав взгляд от пергаментов, пробормотал Ивар. – Почему Оверет их закопал? Он же должен был избавиться от них как от ненужных улик. Почему он не сжег эти записки?

– Быть может, они были нужны ему для чего-то? Или он надеялся как-то использовать их в будущем? – предположил Дерог.

– Судя по всему, записку "Есть способ избавиться…" Оверет получил первой, – размышлял Ивар. – В двух других упоминается про тайник, как про что-то уже известное, в этой же – нет. То есть кто-то узнает о намерениях Оверета избавиться от Эсгиса и подбрасывает ему эту записку, приглашая его встретиться у Старого Тиса. Но тогда Оверет должен был увидеть убийцу в лицо. Или это и стало причиной его смерти? Но зачем так сложно и ненадежно: змея, намазанная ветка… Разве убийца не мог убрать свидетеля обычным кинжалом? И почему он убил Оверета и не убил Эсгиса? Ведь он даже получил часть денег от Оверета.

– Если верить этим свиткам, – меряя шагами комнату, рассуждал Дерог, – Оверет сначала встретился с убийцей в полдень у старого Тиса. Видимо, тогда же убийца рассказал ему про тайник. После этого Оверет два раза приходил к тайнику на закате. Эсгис утверждает, что один раз Оверет пришел к старому Тису в полдень накануне Имболка, и второй раз – в тот же вечер на закате. Но в полдень он ни с кем не встречался у Тиса, а сразу полез в тайник. И, наконец, в третий раз, снова на закате, Оверета нашли у Старого Тиса мертвым, и рядом с ним был Эсгис.

– Не могу понять, – потер виски Ивар, – что значат эти слова: "оставь лежать в тайнике вторую записку". Какую "вторую", а главное – для чего Оверет должен был ее оставить? Чтобы кто-то смог ее прочитать? Кто, если не убийца?

В комнате повисло напряженное молчание. Дерог все так же неспешно ходил от одной стены к другой. Ивар сидел за столом, сжимая пальцами виски, и словно зачарованный глядел на лежавшие перед ним записки. Черные буквы плясали у него перед глазами, путались и сливались в нечитаемую вязь. Это был тупик.

– Похоже, сегодня нам не удастся распутать сей змеиный клубок предположений, – остановившись посреди комнаты, устало произнес Дерог. – Будем надеяться, что утро принесет с собой больше мудрости.

– Атре, – оторвавшись от записок, поднял голову Ивар, – давно хотел спросить у тебя… Однажды мы разговаривали с Киврисом, и он упомянул про Великую усобицу. Он еще сказал, что ты больше знаешь про те времена. Киврис сказал, что до Великой усобицы у Дайардина и Рой было пятеро детей. Это правда?

– Не знаю, откуда там Киврис взял про пятерых детей, – подбрасывая дров в очаг, ответил Дерог. – Я ничего такого не припоминаю. Знаю только, что Дайардин и Рой появились на Эллане после Великой усобицы, лет двадцать назад. Тогда многие перебрались сюда с разоренного Имралтина, Киврис и Фариер в том числе.

– Расскажи, что это была за усобица?

– Говорят, все началось с проклятия короля Айлиля, когда он поссорился с жителями Другого Мира, утратив свой буат[16] и свою правду короля. Айлиль был тогда единовластным правителем четырех пятин Имралтина. В тот год он захватил новые земли на юго-западе: обширные заливные луга и сочные пастбища. Айлиль не знал, что земли эти принадлежат жителям холмов. Однажды он ехал со своими воинами осматривать владения и вдруг видит: вся трава покошена и убрана, а у реки пасутся чужие коровы, и рядом с ними играют на арфах какие-то чужаки. "Вот они, эти воры", вскричал король Айлиль и приказал изрубить насмерть пастухов и их комолых коров. Но не знал Айлиль, что то были сам король Другого Мира Эогабал, дочь его Айне и ее жених Геаройд. Началась между ними жестокая сеча. Многие воины Айлиля пали в ней. На закате того дня погиб храбрый муж Геаройд. Затем Айлиль пронзил копьем самого Эогабала. После чего, в исступлении битвы, Айлиль повалил на землю дочь Эогабала Айне и насильно овладел ею. Но дочь короля отплатила ему за поруганную честь. Выхватив нож, висевший у Айлиля на поясе, она отсекла ему часть правого уха. Э, да ты никак дремлешь уже? – прогудел вдруг над самым ухом Ивара зычный голос Дерога.

Клевавший носом Ивар вздрогнул от неожиданности. Правая рука его скользнула по столешнице, зацепив масляную лампу. Лампа опрокинулась на бок, горящее масло стремительно начало растекаться по поверхности стола. Ивар бездумно ухватился за кувшин с водой, но, по счастью, Дерог вовремя остановил его руку. Между тем, огонь уже дотянулся до лежавших на столе записок. Четыре их них Ивар успел смахнуть на пол, пятую же не успел: ее уже вовсю пожирали языки пламени. Дерог спешно притащил откуда-то кусок рогожи и принялся сбивать ею огонь. Через минуту едва не начавшийся пожар был потушен.

С виноватым видом Ивар собрал с пола четыре сохранившиеся записки. "А вдруг огонь не успел сжечь ту записку полностью?" мелькнула у него слабая надежда. Он обошел вокруг стола – туда, куда упала объятая огнем полоска пергамента. Подняв ее с пола, Ивар не поверил своим глазам. На пергаменте не было видно ни малейших следов огня.

Ивар растерянно протянул записку Дерогу. Филид внимательно осмотрел ее со всех сторон, перевел взгляд на другие пергаменты. Сомнений быть не могло: именно эта записка больше минуты горела в масляном пламени. И тем не менее, огонь не причинил ей вреда.

– Воистину, пламя отнеслось к этой рукописи с благоговением, оттолкнув ее от себя, – задумчиво произнес Дерог.

Ивар взял другую записку и осторожно приблизил ее к пламени свечи. Пергамент даже не пожелтел. Ивар придвинул его вплотную к огню. Пламя облизывало кожу с обеих сторон, но не оставляло на ней даже копоти.

– Несгораемый пергамент! Атре, ты когда-нибудь слышал о подобном? – взволнованным голосом спросил Ивар.

– Да, доводилось… Но я думал, это всё выдумки книжников. Эх, руки бы тебе оторвать за то, что ты тут натворил, – пробурчал Дерог, осматривая опаленный стол и беспорядок вокруг него. Но Ивар не услышал в его голосе злости.

– Однако довольно бесполезных элукубраций, – оттирая жженое масло со стола, заключил филид. – Завтра боги явят нам свою волю.

Было уже глубоко за полночь, когда Ивар вернулся к себе на сеновал. Тщетно пытаясь заснуть, он ворочался с одного бока на другой, прокручивая в голове варианты ответов – ответов на вопросы, которым, казалось, не будет конца.