Холодное солнце Эллана

День седьмой

Проснулся Ивар от жуткого холода. То ли бессонная ночь давала о себе знать, то ли Рой вчера натопила очаг слабее обычного.

На улице заметно похолодало. В скованных льдом лужах поблескивало белое солнце; сердитый северный ветер, подвывая, гнал тяжелые тучи к побережью.

Против обыкновения, на кухне Ивар не обнаружил никакой еды, если не считать зачерствелой ржаной краюхи. Отхлебнув ледяной воды из кувшина, он, поеживаясь, двинулся в сторону корчмы.

Жадно глотая гороховый суп в стылой безлюдной корчме, Ивар настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил, как напротив него за столом возникла, шумно пыхтя, розовощекая физиономия свинопаса Кивриса. Одет он был в коричневый кожаный йонар[17] поверх плотного шерстяного полукафтана.

– Боги в помощь! – нараспев произнес Киврис. – Идешь на горсет? Гервин сказал, что скоро Омфал решит судьбу Эсгиса.

– Да, сейчас согреюсь немного и пойду, – ответил Ивар. – Тоже там будешь?

– Конечно. Дайардин еще просил помочь с погребальными кострами – ему и Фариеру. Подсобишь нам?

Ивар кивнул. Потом, помолчав, спросил:

– Скажи, Киврис, ты тоже думаешь, что это Эсгис убил брата?

– Да мне что думай, что не думай – результат один. Дайардина только жалко. Была большая семья, крепкая, сильная – и никого не осталось. Всю жизнь работал, спину гнул – а наследство и передать некому.

– То есть как этому "некому"? – удивился Ивар. Странно, но мысль о наследстве ему в голову совсем не приходила.

– Если не считать Рой, то некому. Из фины[18] его больше никого не осталось, значит, все перейдет туату.[19] Так начертано в "Великой старине". Но древние установления – это одно, а на деле – может выйти и по-другому. Все равно всем будет управлять Гервин – и пойди проверь за ним, верно он посчитал или же где ошибся в свою пользу, – со значением подмигнул Киврис. – Староста наш чего только на руку ни положит – но уж точно не охулку.

– Киврис, ты всегда так загадочно выражаешься? – улыбнулся Ивар.

– Загадочно? Какое интересное и неожиданное слово, – засмеялся Киврис. – Нет, конечно же, не всегда. Лишь с теми, кто этого достоин.

Поболтав еще о разном, Ивар с Киврисом отправились на горсет. Погребальный костер Дайардина был уже сложен. Рядом с ним вырастала дровяная клеть для Вихана. Ивар и Киврис помогли Фариеру с переноской поленьев из поселка.

Народ понемногу собирался на горсете. Детей не было, только взрослые – таков порядок. Солнце окончательно скрылось за тучами, соленый северный ветер понемногу стихал.

Вскоре на дороге из поселка показались Гервин и Дерог. За ними шли Тервел и Арвод, ведя между собой связанного по рукам Эсгиса. Жители Оллтре в несколько рядов окружили серый валун в центре жертвенного кургана, молчанием встречая восходящих на него судей.

По праву брегона[20] суд открыл атре Дерог. Сначала он долго зачитывал по памяти фрагменты священных текстов, затем объявил о том, что все и без него прекрасно знали: если священный Омфал побелеет, обвиняемого следует признать невиновным, если же камень не изменит свой цвет, значит, боги одобрили волю людей.

Ивар с тоскою смотрел на затянутое тучами небо, заранее предчувствуя, чем все закончится. Внезапно дерзкая мысль промелькнула у него в голове.

– Атре, – откашлялся он, – позволь мне задать вопрос?

Дерог кивнул.

– А что говорится в священных книгах про время суток? В какое время суток следует спрашивать у богов их решение?

Дерог слегка удивился, но все же ответил:

– В светлое время дня, не ранее часа от восхода солнца и не позднее часа до заката. Ты удовлетворил свое любопытство?

– Не вполне, – ответил Ивар. – Могу ли я задать еще один вопрос?

Дерог снова кивнул.

– А в какой день следует взывать к воле богов?

– Лучшими днями считаются седьмой и кратные ему дни месяца. Сегодня как раз седьмой день анаганта. У тебя всё?

– Не совсем, – упрямо возразил Ивар. Неодобрительное шушуканье пронеслось по рядам собравшихся. – А в какую сторону должен смотреть обвиняемый во время прикосновения к Омфалу?

– В любую, – раздраженно произнес Дерог. – В древних законах ничего не сказано про стороны. Мы уже можем начинать, или ты вознамерился превратить суд богов в дешевый балаган? – по голосу Дерога Ивар понял, что зашел уже слишком далеко.

– Прошу глубокочтимых жителей Эллана простить невежду-чужестранца за его докучливые и бестолковые вопросы, продиктованные единственно желанием узреть свершение справедливого суда богов, – с почтительным выражением на лице закончил свою витиеватую тираду Ивар.

Дерог неодобрительно покосился на него и махнул рукой.

По знаку филида Арвод и Тервел развязали руки Эсгису. Растирая затекшие предплечья, тот медленно направился к камню. Жители Оллтре застыли в ожидании. Эсгис подошел к Омфалу и коснулся его ладонями. На горсете повисла гробовая тишина. Через несколько мгновений Эсгис убрал руки с камня, подождал немного и отошел. Все напряженно глядели на серый валун. Ничего не происходило. Тишина была такая, что Ивар слышал дыхание стоявших рядом людей. Камень по-прежнему оставался серым. Как и следовало ожидать.

– Итак, – протрубил Гервин, – боги явили нам свою волю…

– Истинно так! – неожиданно выкрикнул Дерог. – Явили! Нужно лишь уметь ее прочесть, – с этими словами филид поднял ладони вверх.

С неба, из нависшей над горсетом тучи, на головы собравшихся жителей медленно падали крупные снежинки. С каждой секундой падение их все ускорялось, пока, наконец, сверху не повалил настоящий снегопад. Кружащийся снег ложился на головы жителей, на подмерзшую землю, на священный камень Омфал, серая поверхность которого начала белеть на глазах. Остолбеневшие жители Оллтре благоговейно переглядывались, что-то шепча себе под нос.

Снегопад закончился так же внезапно, как и начался. Тяжелая туча, просыпав свой снежный груз на головы жителей, исчезла, уступив место холодному солнцу анаганта.

– Жители Эллана! – торжественно провозгласил Дерог. – Боги явили нам свою волю. Эсгис, сын Дайардина, должен быть признан невиновным и отпущен. И да будет так.

Благоговейный трепет собравшихся на горсете сменился смятением и немым недоуменным вопросом.

– Но кто же, если не он?! – выразил этот общий вопрос староста Гервин.

Вокруг священного камня снова воцарилось молчание. Наконец, его нарушил чуть взволнованный баритон Ивара:

– Прошу почтенных жителей Оллтре выслушать меня. Прошу досточтимых атре Дерога и старосту Гервина дозволить мне обратиться к жителям Оллтре.

Филид и староста молча кивнули, первый с любопытством, второй – с легким неудовольствием.

– Как уже известно досточтимым атре Дерогу и старосте Гервину, нами были найдены пять странных записок, исполненных на дорогом пергаменте. Атре, могу я показать эти записки присутствующим здесь жителям?

Дерог достал из складок тугана свернутые полоски пергамента и протянул их Ивару.

– Одна из записок, – продолжил Ивар, – была найдена у Эсгиса, когда мы схватили его под Старым Тисом. Вторую Фариер нашел на теле Вихана. И еще три Оверет закопал на горсете в ночь Имболка, пытаясь не то избавиться от них, не то сохранить на будущее. Нам пока неизвестно, кто именно писал все эти записки, поэтому далее мы будем именовать его просто "злодей".

Окружившие Омфал жители оживились, услышав о закопанных записках. Ивар продолжил:

– Всем известно, что покойный Оверет нередко ссорился с Эсгисом из-за Анейры. Всем известно также, что пять ночей назад они поссорились на ярмарке из-за выпущенного кем-то кота, из-за которого Оверет проиграл в состязании и едва не покалечился. Вечером того же дня, сидя в корчме, Оверет проговорился о своем желании избавиться от брата. Это может подтвердить Хейни.

Протиснувшись в первый ряд, Хейни горячо поддакнул:

– Подтверждаю, да, так оно и было!

– Так, да не так! – возразил ему с другой стороны круга мельник Тервел. – Я сам был в тот вечер с Оверетом в корчме. Он был сильно пьян и зол на Эсгиса. И тогда он обронил что-то вроде: "вот бы найти способ избавиться от братца". Я пристыдил его тогда, дескать, грех даже думать о таком, братоубийства боги не простят никогда. На что он аж в лице переменился: что ты, мол, окстись, какое убийство – я-де только про то, чтобы Эсгис уплыл куда-нибудь с Эллана.

– Это очень важное замечание, – задумчиво произнес Ивар. – Благодарю тебя, Тервел. – Немного подумав, он продолжил:

– Вечером того же дня Оверет получает вот эту записку, – Ивар показал Гервину один из пергаментов и зачитал его вслух:

"Есть способ избавиться от мешающего тебе человека. Надумаешь – приходи к Старому Тису завтра в полдень"

Жители Оллтре взволнованно загудели. Ивар, вернув пергамент Дерогу, продолжил:

– В полдень следующего дня Оверет приходит к Старому Тису. Скорее всего, в лицо злодея он не видел, иначе зачем бы им нужно было в дальнейшем оставлять друг другу записки в тайнике – о котором я расскажу чуть позже. Я думаю, злодей стоял за деревом и разговаривал с Оверетом оттуда. Скорее всего, он даже как-то изменил голос, чтобы Оверет не мог узнать его.

Жителей неприятно поразила новость о встрече Оверета с каким-то неизвестным злодеем. Многие с недоверием качали головами.

– Я не могу утверждать точно, – продолжил свою речь Эсгис, – о чем именно говорили Оверет со злодеем, могу лишь предполагать это, исходя из последующих событий. Итак, во время их разговора выяснилось, что Оверет имел в виду не убийство, а изгнание Эсгиса с острова. Злодей отвечает ему, что это намного сложнее устроить, нежели убийство. Чтобы изгнать Эсгиса, нужно обвинить его, например, в покушении на убийство брата. Но для этого потребуются доказательства – лучше всего, письменные. То есть записки, написанные рукой Эсгиса, которые Оверет потом предъявит как доказательства преступных намерений брата. Я думаю, примерно так злодей описал Оверету свой план. Оверет согласился. Тогда злодей рассказал ему, как найти тайник на Старом Тисе и что в дальнейшем они будут сообщаться друг с другом только через этот тайник. Он также велел Оверету положить на следующий день в тайник шесть золотых торкелей в качестве задатка.

– Вернувшись в поселок после встречи со злодеем, Оверет приносит в жертву коня Форалефа, которого ранее обещал продать брату. Ради чего он это сделал – мы, вероятно, уже никогда не узнаем. Возможно, злодей убедил его, что для успеха их предприятия потребуется великая жертва. Или же Оверет действительно вознамерился найти священный источник Нехтана у истоков Коровьего ручья. Тут мы можем только гадать. Как бы то ни было, вечером того же дня Эсгис узнаёт про то, что Оверет принес в жертву коня. В сильном подпитии он врывается в корчму и грозится убить Оверета. Многие из присутствующих здесь были тому свидетелями. Затем Вихан уводит Эсгиса домой. Примерно час спустя Вихан становится свидетелем того, что кто-то подбрасывает к двери Эсгиса вот эту записку:

"Твой брат замыслил убить тебя чужими руками. Завтра в полдень он принесет задаток в тайник на Старом Тисе"

Прочитав записку, Ивар вернул ее Дерогу и продолжил:

– Эту записку потом Фариер найдет на теле Вихана, который для чего-то выпросит ее у Эсгиса. Тут не может не возникнуть вопрос: а для чего злодей предупреждает Эсгиса о намерениях Оверета? И зачем врет ему про то, что тот якобы задумал убить брата? Далее мы увидим, что это была важная часть его хитроумного плана.

– Итак, Эсгис показывает подброшенную записку Вихану. Эсгис поначалу думает, что это чья-то глупая шутка, но Вихан считает иначе. Утром следующего дня, в канун Имболка, Вихан отпрашивается у кузнеца Фариера под предлогом того, что приболел. А сам начинает следить за Оверетом. Чуть позже подвыпивший Вихан сам расскажет обо всем этом нашему Хейни.

Хейни с готовностью принялся было живописать их посиделки с Виханом, но Ивар прервал его:

– Итак, в полдень Оверет приходит к тайнику и оставляет в нем задаток. Тогда же он забирает из тайника вот эту третью записку:

"Приходи сегодня на закате к тайнику, скажу, что делать дальше"

– Злодей был уверен, – продолжил Ивар, свернув записку и отдав ее Дерогу, – что Оверет принесет задаток, поэтому заранее оставил записку в тайнике. Тем временем, Вихан видит, как Оверет лезет на дерево. Из записки, подкинутой накануне Эсгису, Вихан уже знал про некий тайник на Старом Тисе. Когда Оверет уходит, он сам забирается на дерево и находит тайник. В тайнике Вихан обнаруживает шесть золотых торкелей и утверждается в мысли о том, что Оверет заказал убийство брата.

– В тот день я тоже шел через Долину Туманов, – подождав, пока уляжется возмущенный гул жителей, продолжил Ивар. – И встретил там сначала Оверета, а затем Вихана, который спросил меня, не делал ли Оверет чего-то подозрительного. А чуть позже я увидел на земле под Старым Тисом куски свежего лосося, о чем я расскажу далее.

– Итак, что же было дальше. Под вечер того же дня Вихан рассказывает Эсгису о тайнике и о деньгах. После этого Эсгис сам начинает следить за братом. А Вихан тем временем пьянствует в корчме с Хейни, которому и проговаривается про многое из того, что я рассказал выше. Я ничего не упустил, Хейни?

– Все так и было, клянусь гневом Тараниса, – поддакнул Хейни.

– На закате, с началом Имболка, – возобновил свое повествование Ивар, – Оверет опять идет к Старому Тису. Эсгис следит за ним. Злодей был уверен, что Эсгис будет следить за братом в этот день – ведь он сам подвел его к этому своим хитроумным планом. Поэтому злодей заранее оставляет в тайнике две записки. Вот эта записка предназначается Оверету:

"Оставь лежать в тайнике вторую записку, а сам приходи сюда завтра на закате, будут важные новости"

– А вот эту "вторую" записку должен был оставить в тайнике Оверет:

"Встретимся на старой мельнице завтра на закате"

– Таким образом, злодей, с одной стороны, назначает встречу Оверету под Старым Тисом на закате следующего дня. А с другой – вынуждает Эсгиса думать, что Оверет на указанное время назначает убийце встречу на старой мельнице. Злодей знает, что Эсгис полезет в тайник и найдет там эту "вторую" записку, якобы написанную Оверетом для убийцы.

– В полдень следующего дня, в разгар празднования Имболка, Эсгис рассказывает Вихану про эту последнюю записку, обнаруженную им в тайнике. Теперь Вихан тоже думает, что Оверет на закате встречается со злодеем на старой мельнице. Эсгис запрещает Вихану предпринимать что-либо самостоятельно. Но Вихан не слушает его, он решает помочь другу и подстраховать его. Для этого он за пару часов до заката отправляется на старую мельницу. Вскоре Эсгис замечает, что Вихана нет на горсете, подозревает, что тот ушел без спроса на мельницу, и спешит за ним. К тому моменту Вихан, скорее всего, уже наткнулся на калпа и погиб.

Жители Оллтре без особых эмоций восприняли рассказ о смерти Вихана от речного чудовища: то ли потому, что уже слышали об этом от соседей, то ли оттого, что злодеяния речных калпов были для них если не обыденным, то, по крайней мере, бесспорным фактом. Ивар продолжил:

– Знахарка Маллт, собиравшая в тот вечер свои травы у старой мельницы, видит в воде изуродованное тело Вихана, затем замечает крадущегося к мельнице Эсгиса. Маллт бежит в поселок длинной дорогой, в обход Долины Туманов. В это время, на закате, Оверет идет к Старому Тису, где ему назначил встречу злодей, пообещав важные новости. А дальше происходит то, что едва не случилось со мной вчера, когда мы с атре Дерогом и Фариером нашли тайник в дупле Старого Тиса. Злодей неспроста разбрасывал куски рыбы вокруг дерева. Ими он прикармливал змею, которую подселил в дупло и которую забирал оттуда при необходимости. Точнее сказать, отзывал. Кроме того, злодей еще с утра густо намазал жиром ветку, на которую обязательно должен был ступить человек, решивший залезть в тайник. Оверет засовывает руку в дупло, там его жалит змея, он поскальзывается на намазанной жиром ветке и, падая, ударяется головой о камни. При этом у Оверета, как мне обмолвилась Рой, была редкая болезнь, так называемая удушливая сыпь, появляющаяся от пчелиного и, скорее всего, змеиного яда. О чем, судя по всему, злодей прекрасно знал. Поэтому даже если бы Оверет не разбил голову о камни, он наверняка умер бы от удушья, не успев добраться до поселка.

Ивар скользнул взглядом по лицам жителей и невольно остановился на стоявшей чуть поодаль Рой: как будто смутная догадка промелькнула в ее бездонных серо-синих глазах – догадка, в которую отчаянно не хотелось верить.

– Во время падения, – продолжил Ивар, – из руки Оверета выпадает та самая записка "Встретимся на старой мельнице завтра на закате", которую он успел взять из дупла. Между тем, не дождавшись никого на старой мельнице и не найдя там Вихана, Эсгис возвращается в поселок Долиной Туманов.

– Но если калп убил Вихана, почему он не тронул Эсгиса, когда тот был на старой мельнице? – перебил Ивара староста Гервин. Ивар не знал ответа на этот вопрос, но тут послышался голос Маллт:

– Потому что калпы не забирают с собой более одной жертвы за ночь. Они вообще не подходят, если людей двое или более. Поэтому мы и говорим всегда детям не ходить на реку поодиночке.

– Спасибо, Маллт, – поблагодарил Ивар знахарку. – Итак, примерно в то время, когда Маллт прибежала на горсет с известием о гибели Вихана, Эсгис вышел со старой мельницы, никого там не встретив. Мы с атре Дерогом и старостой Гервином отправляемся с носилками через Долину Туманов. Когда мы увидели блуждающие огоньки на подходе к Старому Тису, Эсгис подходил к нему с другой стороны. Он видит догорающий факел у дерева, замечает лежащую на земле записку, поднимает ее и кладет себе в карман. После этого он слышит стоны, видит умирающего брата, бросается к нему, пытается что-то сделать. В этот момент появляемся мы. От неожиданности и потрясения Эсгис бросается бежать, падает, староста Гервин настигает его и связывает. Ну а дальнейшее, я думаю, известно всем.

Собравшиеся на горсете жители возбужденно переговаривались друг с другом, обсуждая и обдумывая сказанное Иваром.

– Это все крайне увлекательно, – скептически поджав губы, произнес, наконец, Гервин, – но мы не услышали ответа на главный вопрос: кто же этот хитроумный злодей, который зачем-то убил Оверета таким изощренным и ненадежным способом? Почему он не зарезал его обычным ножом?

– Видимо, он хотел, чтобы никто не смог заподозрить его в смерти Оверета. Ведь в этот самый момент он был у всех на виду. Но я надеюсь, что он сам подробнее ответит на этот вопрос – не так ли, Киврис?

Взоры жителей устремились на свинопаса, который с отрешенным видом стоял неподалеку, опустив левую руку в карман кожаного йонара.

– Это серьезное обвинение, – спокойно ответил Киврис. – Атре, скажи, как у нас поступают с теми, кто огульно обвиняет честного человека в преступлении, которого тот не совершал?

– Нетрудно ответить, – немного подумав, произнес Дерог. – Зависит от тяжести обвинения. Согласно "Великой старине", в данном случае полагается уплатить "цену чести", сиречь виру, в десять коров, иначе говоря, в пятьдесят золотых торкелей, либо же клеветнику грозит навечное изгнание из общины и объявление его вне закона.

– Ты слышал? – грозно спросил Ивара староста Гервин. – Ты настаиваешь на обвинении Кивриса в убийстве Оверета?

Ивар чувствовал, как десятки взволнованных глаз впились в него, ожидая ответа. "Cколько уже раз зарекался я ввязываться в чужие дела!" мелькнуло в него в голове. "А если моя догадка окажется неверной? С другой стороны, изгнание меня не тревожит, сидеть в долговой яме тоже не впервой; разве что кто-то из дружков Кивриса подстережет меня с ножом…"

– Говори, если тебе есть, что сказать! – вдруг раздался над горсетом гулкий бас Дайардина. – Если это будут не пустые слова, я найду для тебя пятьдесят золотых.

– Да, – решился Ивар. – Я обвиняю Кивриса в убийстве Оверета и в покушении на убийство Эсгиса.

– Тогда тебе придется доказать это, – сухо промолвил Дерог. – Мы ждем.

Ивар помолчал, собираясь с мыслями, затем, откашлявшись, произнес:

– То, что на ярмарке Киврис стоял рядом с Эсгисом, когда из-под их ног выбежал кот – это могло быть чистым совпадением. То, что Киврис слышал в корчме, как Оверет проговорился о своем желании избавиться от брата – тоже не является прямым доказательством. То, что человек, способный дословно запомнить целую пьесу, вдруг забывает об обещании, данном соседу пару дней назад – это, конечно, подозрительно, но тоже ничего не доказывает. Как и то, что конь Форалеф в последнее время как-то странно вел себя в присутствии Кивриса, испуганно шарахался и как будто не узнавал его. Говорю ли я правду, Эсгис – про обещание денег и про коня?

Эсгис кивнул.

– Скажи, – продолжил Ивар, обращаясь к Эсгису, – в ту ночь, когда к твоей двери подбросили камень с запиской – помнишь, ты сказал, что сначала принюхался, а потом направился к дому Кивриса и походил вокруг него. Почему ты сказал слово "принюхался"?

– Мне показалось, что в воздухе пахло серой, – неуверенно ответил Эсгис.

– Запах шел от дома Кивриса? – спросил его Ивар.

– Я не могу этого утверждать.

– Тогда почему ты пошел именно к его дому? – напирал Ивар.

– Я не знаю… За пару дней до того, тоже ночью, я случайно услышал странные звуки из его дома.

– Такие низкие и протяжные, как бы тягучие? – спросил Ивар.

Эсгис удивленно кивнул:

– Откуда ты знаешь?

– А кроме тех тягучих звуков, – продолжил Ивар, – не слышал ли ты глухих ударов, наподобие топания по земле?

Эсгис смотрел на него с изумлением:

– Но откуда… Да, я слышал: как будто чем-то негромко бухали по земле. Но что все это значит?

– Это значит, Эсгис, что змеи очень хорошо чувствуют низкие звуки и вибрацию земли. Такие нехитрые приемы используются многими заклинателями. Но особенно любят змеи те низкие и густые звуки, что издает так называемое змеиное яйцо. Или, как его еще называют, глейн-нейдр, змеиный камень. Атре Дерог, ты ведь наверняка знаешь, как он выглядит?

– Мне доводилось видеть подобный камень у главы нашего братства, – после некоторого раздумья произнес Дерог. – Но к чему ты клонишь? Уж не хочешь ли ты сказать, что у нашего неграмотного свинопаса Кивриса на печке лежит священный ангвинум? Это просто смешно…

– Кстати, о грамоте. Как наверняка известно всем жителям Оллтре, Киврис не умеет читать и писать. По крайней мере, он сам это утверждает. Однако во время гуляния на Имболк я спросил нашего свинопаса, не связаны ли между собой слова "имболк" и "фирболг". На что он не только объяснил мне разницу между основами на "к" и "г", но и правильно произнес название буквы "ка". Согласитесь, это более чем странно для человека, выдающего себя за неграмотного. Ибо неграмотный человек не может знать, как пишется слово, звучание которого не сопадает с его написанием.

Люди на горсете возбужденно загудели.

– Запах серы, которы ты почувствовал в воздухе той ночью, – повернулся Ивар к Эсгису, – он действительно шел из дома Кивриса. Такое бывает, когда обжигают серный колчедан. А обжигают его для того, чтобы получить железный купорос. Скажи, атре, для чего может понадобиться железный купорос?

– Мне известно только одно его применение, – ответил Дерог. – Если смешать его с настоем чернильных орешков, получаются качественные чернила для письма.

– А чтобы они вышли еще более качественными и лучше ложились на пергамент, в них добавляют вишневую камедь. Скажите, не покупал ли у кого из вас Киврис вишневую смолу? – обратился Ивар к собравшимся.

После недолгого молчания ответил сухопарый Арвод:

– Нет, не покупал. Я ему ее бесплатно отдал. Ну почти бесплатно, за пару трюфелей. Месяца два-три назад дело было, в канун Самайна. Он сказал, что для подкормки свиньям нужна.

– Полагаю очевидным тот факт, что неграмотному человеку нет нужды в чернилах, – подвел итог Ивар. – Однако признаем, что выдавание себя за неграмотного, неизвестно с какой целью, еще не доказывает вины в убийстве. Увы, при всем обилии косвенных улик, прямых доказательств вины Кивриса у меня нет. – Неодобрительный гул пронесся по толпе присутствующих. – Но, может быть, они есть у него самого? – Ивар перевел взгляд на свинопаса. – Киврис Нейдр, будь добр, покажи нам то, что ты так усердно сжимаешь в левой руке?

На этих словах по лицу Кивриса пробежала нервная судорога. Он резко выдернул левую руку из кармана йонара.

– Что лежит у меня в карманах – никого не касается! – неожиданно громко выкрикнул он. – Все это не имеет никакого отношения к тому, что мы здесь обсуждаем. Этот наглый чужестранец бездоказательно обвинил меня в убийстве, а теперь хочет, чтобы я выворачивал свои карманы ему на потеху! Я требую, чтобы староста прекратил этот цирк и отправил этого безродного клеветника в долговую яму.

– Но что такого может лежать в твоем кармане, что ты так отчаянно пытаешься скрыть от нас? – спросил Дерог. – Деньги? Или, быть может, несгораемый пергамент?

– Клянусь всеми богами Аннуина, – истерично выпалил Киврис, – что у меня не лежит в кармане никаких денег и никаких несгораемых пергаментов!

– Но что же тогда у тебя там? – воскликнул стоявший рядом с Киврисом мельник Тервел. – Брось, Киврис, дружище, да покажи ты им, пусть отвяжутся! Нате же, смотрите! – никто и глазом не успел моргнуть, как Тервел запустил руку в карман Кивриса и тут же выдернул ее оттуда, сжимая что-то в кулаке. Через мгновение на ладони Тервела блеснул темно-зеленый камень с красно-белыми прожилками. Ивар сразу же узнал его. Это был тот самый камень, что по ошибке достал Киврис из кармана во время их первой встречи на берегу пруда.

– Не может быть! – прошептал Дерог. – Откуда он у тебя? – обратился он к побледневшему и как будто враз обессилевшему Киврису.

И в этот момент Ивар увидел лицо Рой Энайд. Она стояла в нескольких шагах от Кивриса и, не отрываясь, смотрела на темно-зеленый камень. Затем ее горящий взгляд словно выстрелил в лицо свинопаса. Киврис вздрогнул, помертвел, осунулся – как будто понял все без слов. Выкрикнув что-то на незнакомом гортанном языке, он принялся извиваться так, словно в одночасье лишился костей, затем упал на землю и попытался проскользнуть между ног собравшихся. Чьи-то крепкие руки схватили его за одежду, но свинопас, отчаянно трепыхаясь, каким-то чудом выскользнул из кожаного йонара, прорвался через толпу и что есть духу сиганул в сторону поселка.

Не сразу сообразив, что происходит, несколько человек кинулись за ним вдогонку. Жители поселка, и Ивар в их числе, никак не ожидали такой прыти от тучного свинопаса. Расстояние между Киврисом и его преследователями увеличивалось на глазах. "Но почему он побежал в сторону поселка", почувствовал неладное Ивар, "почему не попытался скрыться в лесу?"

Ивар обвел взглядом стоявших рядом людей. Дерог забирал камень у Тервела с такой осторожностью, словно брал в руки змею. Рой смотрела на убегавщего Кивриса так, словно собиралась испепелить его взглядом. Староста Гервин пытался сохранить остатки невозмутимости:

– Пусть себе побегает, – самоуверенно приговаривал он, – далеко ему с острова не убежать.

Быстрым шагом Ивар направился к дому Кивриса. По пути его обогнали еще несколько человек. В обратную сторону пока никто не возвращался. Подходя ближе, Ивар увидел, как по огороду свинопаса бродит несколько человек, словно ища что-то под тонким слоем недавно выпавшего снега. У входа в дом трое жителей, в том числе Дайардин, о чем-то расспрашивали Аскура и Витру.

– Может, вы отвлеклись ненадолго? – услышал Ивар слова Дайардина.

– Никуда мы не отвлеклись, – возмущенно отвечал Аскур. – Он забежал в дом и больше не выбегал.

– Что случилось? – спросил Ивар. – Где он?

– Да как сквозь землю провалился, – прогудел Дайардин. – Дети говорят, что из дома не выбегал; на задах и в огороде появиться не мог: там ему путь отрезали, на юг и к реке – там тоже скрыться негде, чистое поле кругом, да и частокол просто так не перепрыгнешь. И внутри дома его нет.

Ивар зашел в жилище свинопаса. Первое, что бросилось ему в глаза – небольшая коленная арфа, висевшая на стене. Догорающий огонь в небольшом каменном очаге, несколько погасших углей на земляном полу рядом, сам пол ровный, никаких подвалов или люков. Скромная аккуратно застланная кровать. Небольшой стол с глиняной посудой и масляной лампой. В хлеву – две разлегшиеся на сене супоросные матки, возмущенно фыркавшие на вторгшихся в их дом незнакомцев. На выходе из хлева – крытый огороженный свинарник с двумя десятками свиней и поросят. Спрятаться здесь было решительно негде. И тем не менее, Киврис исчез.

"Если он не спрятался где-то в доме", рассуждал Ивар, "остается призрачная вероятность, что дети просто не заметили, как он прокрался в поле, а дальше…" Что "дальше", Ивару так и не удалось придумать. Ну не зарылся же он в землю, в самом деле? Да и следы должны были остаться на свежем снегу.

Внутри дома погнавшиеся за Киврисом жители уже в который раз дотошно обстукивали, ощупывали, осматривали каждый уголок стены, каждую пядь земляного пола, тыкали вилами в соломенную крышу, в кучи сена в хлеву. Один из них даже засунул голову в очаг: посмотреть, не спрятался ли свинопас в узкой каменной трубе.

Через полчаса безуспешных поисков жители, во главе с подошедшим Гервином, сошлись на том, что Киврис, скорее всего, успел прошмыгнуть в сторону реки и скрыться в лесу, и что дети просто отвлеклись, не заметив его. Вопрос, как мог он пробежать по снегу, не оставив следов, остался без ответа. Гервин отрядил гонца в Крейг, чтобы предупредить тамошнего старосту, да выделил двух конных дозорных для поиска следов беглеца по всему острову. Постепенно жители разошлись из дома Кивриса по своим делам, возбужденно обсуждая события этого утра. Все, кроме Ивара.

"Когда испробованы все возможные варианты – настает черед невозможных", рассуждал он. "Итак, каковы же невозможные варианты? Он мог вознестись на небо. Хм, пожалуй, это слишком невозможно. Он мог сгореть в огне. Или зарыться в землю… " Ивар еще раз посмотрел на земляной пол. Взгляд его привлекла дюжина погасших углей, лежавших на полу на расстоянии вытянутой ладони от очага. Почему они высыпались из общей кучи? И почему такой идеально ровный пол перед очагом, как будто кто-то срезал его лопатой?

Ивар взял приставленную к стене кочергу и принялся шуровать ею в углях вдоль задней стенки очага. Скоро он почувствовал, как изгиб кочерги провалился в неглубокий паз. Ивар потянул кочергу на себя. Ничего не происходило. Тогда он провел кочергой вдоль паза до левой стенки очага, переложил шуровку в левую руку и снова потянул на себя. Каменная плита, с лежавшими на ней остывающими углями, едва заметно сдвинулась. Ивар потянул сильнее. Плита с легким скрежетом поползла, описывая передним левым углом полукруг на полу и открывая за собой чернеющую пустоту лаза. Он был не очень большой, в пару локтей шириной. Сначала Ивар хотел позвать кого-нибудь из жителей, но потом все же решил сначала проверить всё сам: вдруг это окажется какой-нибудь заброшенный погреб?

Взяв со стола масляную лампу, Ивар осторожно, чтобы задеть рукой тлеющие угли, протиснулся в лаз. Ногой он нащупал под собой что-то вроде земляных ступенек. Спустившись чуть ниже, Ивар разглядел на обратной стороне плиты небольшой каменный штырь. Несомненно, он служил для того, чтобы задвигать плиту за собой. Ивар спустился до конца земляных ступенек: всего их было не более десятка. Сбоку от земляной лестницы чернело некое подобие норы. Преодолевать ее пришлось ползком, держа лампу перед собой. "Почему здесь так странно пахнет?" промелькнуло в голове у Ивара. "Похоже на металлическую пыль".

По счастью, нора оказалась короткой. Через пару минут Ивар оказался в небольшой подземной камере с глиняными стенами. Сначала он подумал, что это тупик. Затем, тщательно осмотрев пол камеры, Ивар заметил плиту с небольшим зацепом. Сдвинув плиту до упора, он протиснулся вниз и спрыгнул в невысокий туннель, обложенный по окружности холодными каменными блоками. Кому и для чего понадобилась эта каменная труба в недрах острова? Ивар непроизвольно хлопнул себя по голенищу, проверяя, на месте ли нож. "В какую сторону теперь, налево или направо?" Недолго думая, Ивар повернул налево: ему показалось, что едва ощутимая тяга шла именно оттуда.

Высотой туннель был чуть более ярда. Взрослый человек не мог бы пройти по нему даже согнувшись. Ивару пришлось двигаться вприсядку, иногда становясь на четвереньки. Шагов через сто извивающийся туннель наконец-то закончился. Ивар увидел перед собой высокую темную залу, уставленную каменными колоннами. "Неужели я спустился прямо в Аннуин?" с замиранием сердца подумал он.

Тусклый свет лампы не позволял видеть более чем на десяток шагов перед собой. Ивар неспешно двигался мимо каменных колонн, поблескивавших в темноте странным синеватым свечением; он совершенно не представлял, в какую сторону двигаться дальше. После утомительного бесцельного блуждания ему удалось выяснить, что зала была круглой и что колонны удивительно точно повторяли расположение камней на горсете. По окружности залы имелось множество выходов, но какой из них выбрать?

И тут он услышал приглушенные голоса. Слов было не разобрать, но интонации были вполне человеческие. Голоса раздавались как будто из-за толстой стены, но откуда именно – определить было невозможно. Затем голоса исчезли так же внезапно, как и появились.

Ивар остановился рядом с колонной, расположение которой соответствовало тому самому северному трилиту с руной "геталь", за которым он скрывался на горсете в ночь Имболка. Рядом в стене был небольшой проем, из глубины которого доносился слабый отсвет. Ускорив шаги, Ивар направился туда. За проемом обнаружилась уходящая вниз лестница, а за ней – новый каменный туннель. Только на сей раз туннель был просторным, выше человеческого роста, и освещался факелами, закрепленными на стене шагов через двадцать друг от друга. Чувствуя, как стынет на спине мокрая от пота лэйна, Ивар быстрым шагом, то и дело срывающимся на бег, двинулся по факельному коридору. Казалось, этому туннелю не будет конца: потрескивание факелов, полумрак, глухой стук шагов…

Внезапно Ивар услышал шорох. Впереди, в паре десятков шагов, что-то темное шевелилось на каменном полу. Ивар замедлил шаг и пригляделся. Темная тень ползла, извиваясь, в том же направлении, что и он. Ивар достал нож и ускорил шаг. Расстояние между ним и ползущей тенью быстро сокращалось. В какой-то момент Ивар почувствовал, как в спертом воздухе туннеля едва уловимо пахнуло морем и подгнившими водорослями. Когда до следующего изгиба туннеля оставалось совсем немного, ползущее существо вдруг остановилось – и сквозь сдавленное судорожное дыхание Ивар услышал знакомый мелодичный баритон:

– Нашел все-таки? Да, чужестранец, недооценил я тебя.

Это был Киврис. Его мокрое от пота и измазанное грязью лицо не выражало ни удивления, ни злости.

– Что у тебя с ногами? – держа нож наготове, спросил Ивар. – Почему ты ползешь?

– Тебе не понять, – равнодушно ответил Киврис. – Что собираешься делать? Отведешь меня в Оллтре?

– Разумеется. Но для начала ответь мне – зачем?

– Что "зачем"? – с недоумением взглянул на него Киврис.

– Зачем ты убил Оверета? Что он тебе сделал?

– Ах, это тебя интересует. Ну что ж, изволь, расскажу – только дотащи меня еще сотню шагов, а то здесь нас могут ожидать весьма неприятные сюрпризы.

– Очередная из твоих уловок? – недоверчиво спросил Ивар.

– Никаких уловок. Кончились уловки. – Киврис замолчал, затем раздраженно добавил: – Послушай, ты же не думаешь, что это я вырыл все эти туннели?

Ивар отрицательно качнул головой.

– И правильно делаешь, – кивнул головой Киврис. – А вот те, кто это сделал, могут очень рассердиться, если обнаружат нас здесь.

Поколебавшись, Ивар ответил:

– Хорошо, давай уйдем отсюда, но ты пойдешь – или поползешь – первым.

– Мне все равно, просто с твоей помощью было бы быстрее, – пожал плечами Киврис и принялся ползти дальше по туннелю. Шагов через сто каменный коридор расходился надвое: факелы поворачивали налево, направо же ответвлялся небольшой неосвещенный тупик.

– Нам туда, – указывая на мрачный каменный аппендикс, произнес Киврис.

– Куда? В тупик?! – недоверчиво спросил Ивар. – Ты шутишь?

– Нисколько. У всякого верного пути должны быть свои тупики. Не веришь – иди первым. Нащупай каменную дверь в стене и со всей силы толкни ее.

Не спуская глаз с Кивриса, Ивар дошел до конца тупика и осветил лампой стену. В камне действительно виднелась небольшая щель. Ивар уперся в стену плечом и надавил. Каменная глыба со скрежетом сдвинулась, и Ивар увидел блеснувшее вдалеке море в пурпурных лучах заката. "Неужели уже вечер?!" изумился он, продолжая толкать каменную дверь, "мне казалось, я пробыл под землей не более часа".

Сзади к нему подполз Киврис – и неожиданно резво вскочил на ноги. Ивар схватился за нож, но Киврис и не думал нападать, а принялся помогать ему открывать проход. За каменной дверью обнаружился небольшой грот в прибрежной скале, расположенный высоко над морем. В предзакатных сумерках Ивар разглядел круто уходящий вниз каменистый спуск. В этот момент сзади раздался грохот. Ивар обернулся: каменная дверь захлопнулась, слившись со скалой. И судя по озадаченному лицу Кивриса, последний был тут явно ни при чем.

– Опять твои фокусы? – раздраженно спросил его Ивар. – Зачем ты соврал про ноги?

– И не думал. Я же сказал: тебе не понять. Ты сам всё себе напридумывал, а теперь обвиняешь меня во лжи.

– Так ты ответишь на мой вопрос?

– Зачем я, как ты выразился, убил Оверета? Ну хорошо, слушай, – Киврис устало опустился на каменный выступ. Немного помолчав, он начал свой рассказ:

– Когда-то давно, с четверть века тому назад, жил на Имралтине юноша по имени Ферфи. Больше всего в своей жизни любил он отца и мать, а также свою старшую сестру Айне. Юноша обучался игре на арфе, изучал премудрости филидехта,[21] помогал матери и сестре ухаживать за садом. Словом, жил он, забот не зная, окруженный всеобщим вниманием и любовью. Пока однажды в их земли не вторгся рыжебородый вледиг с севера. В тот день отец юноши с сестрой Айне и ее женихом, которого Ферфи любил как брата, отправились к озеру Гур осматривать свои стада. Внезапно на холме показались всадники. Не объясняя причин, они вероломно напали на отца Ферфи, его сестру и друга. Последние стойко сражались, но нападавших было в десятки раз больше.

Киврис замолчал. Через минуту он тряхнул головой и продолжил:

– Я думаю, ты уже понял, о ком идет речь. Сначала пал жених моей сестры Геарод. Затем рыжебородый король убил моего отца Эогабала. Потом этот выродок, эта тварь изнасиловала мою сестру Айне и убила ее. Но Айне успела отомстить своему мучителю перед смертью. Она выхватила кинжал, висеший у него на поясе, и отсекла ему верхушку правого уха. Получив увечье, Айлиль – так звали этого ублюдка – лишился права называться королем. Но он отказался подчиниться древним законам и силой удержал за собой трон. Тогда против него восстали трое пятин, брат поднялся на брата, сын – на отца, началась многолетняя кровавая резня, которую позже назовут Великой усобицей.

Киврис замолчал. Потом посмотрел на догоравший за морем закат, вздохнул и продолжил:

– В ту пору Ферфи, то есть я, находился на острове Мон у древвидов. Когда я вернулся в родной дом, то обнаружил на его месте лишь руины. Моя мать умерла от горя за три ночи до моего приезда. Моя сестра так и осталась непогребенной, и никто до сих пор не знает, что стало с ее телом. Тогда мы поклялись отомстить Айлилю. Мне пришлось ждать долго, очень долго. Когда приспешников Айлиля окончательно разбили на Имралтине, он с горсткой наемников бежал. Добрые люди помогли мне выследить его. Так я оказался на Эллане.

– Ты хочешь сказать, что Айлиль бежал на Эллан?

– Не разочаровывай меня, – усмехнулся Киврис. – Неужели ты никогда не задавался вопросом, почему у нашего Дайрадина такая пышная рыжая шевелюра – столь пышная, что полностью скрывает его уши?

Неожиданная догадка поразила Ивара:

– Так Дайардин и есть беглый король Айлиль! – пробормотал он. – А Рой, получается, его легендарная королева Медб? Но она ведь не рыжеволосая?

– Разумеется, не рыжеволосая, – хмыкнул Киврис. – За двадцать лет время обесцвечивает не только волосы.

– И ты решил отомстить Айлилю, убив его детей?

– "Убив"?! Разве я кого-то убил?! – возмущенно воскликнул Киврис, поднимаясь с камня. – Скажи мне, чужестранец, разве это я убил Оверета? Разве это я заставил его ненавидеть брата и желать его погибели? Разве я заплатил золотом за ложное обвинение Эсгиса и изгнание его с острова? Возможно, ты не знаешь, но в наших краях изгнание порой равносильно смерти. Разве я засунул руку Оверета в тайник со змеей? Нет, чужестранец, не Ферфи убивает, а грех! Я всего лишь помог сгнившему яблоку упасть.

– Но почему ты не убил Эсгиса?

– Я уже сказал тебе: я никого не убиваю. Да, Эсгис должен был оказаться на месте Вихана, и лишь дружба и глупая верность мальчишки спасла его от калпа. Но ненадолго. Или ты думаешь, Рой не поняла, зачем Эсгис нес с собой золото на старую мельницу? Ты думаешь, этого не поняли остальные? Он собирался заплатить наемному убийце – и не важно, что никакого убийцы на самом деле не было – заплатить больше, чем Оверет, но уже за смерть самого Оверета – вот для чего ему нужно было золото. Да, вы оправдали его в смерти брата, но кто очистит его от помысла братоубийства? Или ты думаешь, он сможет жить с таким грузом на Эллане, изо дня в день читая в глазах встречных холодное немое презрение?

– Но почему ты не отомстил самому Айлилю? – воскликнул Ивар.

– Как еще сильнее я мог бы ему отомстить? Да, я хотел бы видеть его связанным, чтобы выкалывать его мерзкие глаза, медленно вырывать его поганый язык, отрезáть от его плоти кусочек за кусочком и видеть, как он сходит с ума от боли. Но боги не дали мне сильного тела, в отличие от этого чудовища. А просто убить его ядом – какая в этом месть? Он даже не почувствует настоящей боли и, хуже того, не поймет, за что и от чьей руки погибает. Но теперь-то он вспомнит луга Лимнеха и поймет, что значит терять любимых людей!

Киврис умолк, глядя горящими от ненависти глазами на узкую полоску заката.

– Последний вопрос, Киврис, – прервал молчание Ивар. – Почему несгораемый пергамент? Для чего?

– А, догадался, стало быть? – во взгляде Кивриса мелькнул озорной огонек. – А сам как думаешь?

– На записках Оверета была подпаленная кромка: как будто он пытался их сжечь, но не смог. Поэтому и вынужден был избавиться от них иначе.

– Верно, – кивнул Киврис.

– Но зачем ты это сделал? – воскликнул Ивар.

– Если бы ты не нашел эти три записки, ты никогда не разгадал бы загадки.

– Но зачем тебе нужно было, чтобы я ее разгадал?

– Ты не поймешь, – скривился Киврис. – Прости, Ивар, но ты действительно не сможешь этого понять. По крайней мере, сейчас. И закончим на этом. Что ты там собирался делать, вести меня к этому болвану Гервину? Ну так веди, – равнодушно промолвил Киврис.

Ивар молчал. Мысли путались в его голове, спотыкались друг о друга, как после кружки темного пива. В левом виске ощущалось звенящее дребезжание приближающейся боли.

– А если я отпущу тебя, – спустя какое-то время произнес он. – Если я отпущу тебя – что ты станешь делать дальше?

– Что я стану делать? – пожал плечами Киврис. – То же, что и собирался: спущусь к морю, отвяжу коракл и уплыву с острова.

– На кожаном коракле? Тебе не доплыть на нем даже до Имралтина!

– Надеюсь, мой приемный отец не оставит меня, – спокойно произнес Киврис. – Или же заберет к себе в пучину волн, коль такова его воля. В любом случае, мне больше нечего делать на этом острове.

Ивар посмотрел Киврису в глаза. "Похоже, он и впрямь повредился умом. Да и немудрено, после стольких ударов судьбы. Однако же он выбрал довольно необычный способ свести счеты с жизнью".

– Хорошо, – произнес, наконец, Ивар. – Уходи. Мне тоже настала пора покидать Эллан. Отсюда есть путь наверх?

– Да, вон там будет узкая тропа. Только ступай осторожно, в сумерках скалы коварны. Прощай, Ивар. Кто знает, может, еще и свидимся в одной из жизней.

Ивар молча смотрел, как Киврис спускается по скале к побережью. Вот он ненадолго пропал из виду, вот снова показался из-под скалы, неся над собой легкий коракл. Подойдя к кромке прибоя, он столкнул лодку на воду, прыгнул в нее, достал широкое весло и принялся грести. Далеко за морем вспыхнул и тут же погас последний луч заката. Киврис и его лодка превратились в едва различимую тень на темной ряби волн, тускло мерцавших в бледном свете убывающей луны. Ивар развернулся и принялся взбираться вверх по скользким скалистым упорам. Поднявшись на каменное плато, он разглядел вдалеке на востоке знакомые очертания соляного навеса.

В этот миг за его спиной, где-то в открытом море, раздался протяжный низкий звук, как будто кто-то протрубил в гигантский рог. Ивар вздрогнул и обернулся. Ни Кивриса, ни его лодки не было видно на посеребренной холстине моря. Лишь крики гагар и испуганных чаек нарушали безмятежность ночи, убаюкиваемой монотонным шепотом волн.

На входе в поселок Ивар увидел Хейни, спешившего к нему навстречу.

– Вот ты где! А мы все гадаем, куда он запропастился, – выдохнул Хейни. – Мы с Дерогом тебя аж с полудня разыскиваем по всему поселку.

Ивар хотел было рассказать ему про лаз и подземные коридоры, но Хейни опередил его:

– Ты слышал, что дом Кивриса обрушился? Просто взял и сложился внутрь. Свиньи вижзали так, что их, наверное, в Крейге слышно было. Говорят, в древние времена на этом месте проходила тропа сидов[22] – поэтому немудрено, что дом не устоял. Да и сам этот мерзавец тоже как сквозь землю провалился.

"Старина Хейни даже не подозревает, насколько он прав", подумал Ивар.

Ему очень не хотелось возвращаться в дом "солевара". "Заберу вещи и переночую в корчме. А завтра отправлюсь в Крейг – может, там удастся подзаработать". Ивар пересчитал свои сбережения. Чуть больше трех серебряных торкелей – всё, что удалось скопить за эти семь дней на Эллане. Вряд ли этого хватит на дорогу до Имралтина.

Ивар шел не через селение, а в обход, вдоль западной околицы. Напоследок он решил еще раз подняться на горсет, к камням.

На кургане никого не было. Погребальные костры почти догорели. Их белесые дымки печально тянулись на запад в тишине влажной ночи. Теплый ветер близкой весны доносил с востока запахи сосновой смолы и горько-соленого моря.

За спиной Ивара послышался птичий щебет. Он обернулся и увидел трех черных дроздов, прыгавших по камням и выводивших свои заливистые трели. Затем дрозды вспорхнули вверх и, продолжая свою песнь, закружились в ночном небе. Они всё дальше и дальше удалялись в сторону леса, однако пение их слышалось все столь же отчетливо, как если бы они продолжали кружить над горсетом.

Проводив взглядом птиц, Ивар вздохнул и неспешно направился к дому солевара.

Дайардин стоял у освещенных факелом дверей сеновала, как будто поджидая его.

– Хейни уже сказал мне, что ты жив. – Ивару показалось, что солевар едва ли не рад его видеть. – Я думал, тебя засыпало под обломками дома этого… – гигант выругался и сплюнул на землю. – Мы принялись расчищать завал, но никого там не обнаружили.

После недолгих сомнений Ивар решился:

– Я думаю, тебе следует знать, из-за чего – точнее сказать, из-за кого – погиб твой сын.

Дайрадин изумленно уставился на него:

– Ты же сам рассказал на горсете, как было дело. И эта мерзкая тварь всё подтвердила своим позорным бегством – и кое-чем еще.

– Да, но я не рассказал, что на самом деле двигало убийцей. Если его можно так назвать.

– И что же им двигало? – усмехнулся Дайрадин. – И откуда тебе знать про это?

– Киврис сам рассказал мне обо всем.

– Рассказал? Так ты все же нашел его? Где эта гадина?!

– Он уплыл.

– Уплыл?! Куда? На чем?

– Взял кожаный коракл и уплыл в море. Я не знаю, куда. Мне кажется, он повредился в уме.

– И ты позволил ему уйти? Но почему?!

– Он рассказал мне, почему сделал всё это.

– И что же он тебе рассказал? – напрягся Дайрадин.

– Он сделал это, чтобы ты впомнил про луга Лимнеха и про девушку по имени Айне.

– При чем тут Лимнех?! И кто такая Айне?!

– Я просто сообщаю тебе то, что должен сообщить, – пожал плечами Ивар. – Через несколько часов я покину Оллтре навсегда. Так что не стоит прикидываться, будто не понимаешь, о чем речь. Тем более, что этого-то я доказать уж точно не смогу. Да и не собираюсь. Я просто хочу сообщить тебе, что человека, которого ты знал под именем Кивриса Нейдра, на самом деле зовут Ферфи. И что он младший брат Айне, изнасилованной и убитой тобой в Лимнехе двадцать лет назад. Ты еще помнишь ее, узурпатор Айлиль? – с вызовом выпалил Ивар в лицо солевару.

По мере слов Ивара лицо Дайардина становилось всё мрачнее и мрачнее. Затем на нем проступили гнев и досада. На мгновение Ивару даже показалось, что рыжеволосый гигант готов броситься на него с кулаками. Однако реакция Дайардина на вопрос Ивара оказалась совершенно неожиданной:

– И снова этой гадине удалось ускользнуть! – прорычал он, сжимая кулаки. – Да и неудивительно: облапошить чужестранца, не знающего простейших вещей и воспринимающего древние тексты дословно. Мой юный друг, – насмешливо обратился Дайардин к Ивару. – Рассказ об Айлиле и Айне – это то, что мудрецы южных землей называют "митос". Не было никогда никакого Айлиля и никакой Айне. Точнее, они были и будут всегда. Айне – это олицетворение власти. Тебе знакомо слово "олицетворение"? Айлиль же в этом митосе – воплощение злого правителя, овладевшего властью не по праву, не по буату и вопреки воле богов. За что он и поплатился, когда власть изувечила и обезобразила его, ввергнув его страну в пучину усобиц.

Ивар отказывался верить своим ушам. Неужели Киврис обвел его вокруг пальца, как мальчишку? Но не мог же свинопас просто сочинить все это за считанные мгновения? Хватаясь за последнюю надежду, Ивар воскликнул:

– Тогда почему ты прячешь свои уши под копной волос?! Если ты не Айлиль, покажи свое правое ухо!

Он впервые слышал, чтобы кто-то смеялся так громко. Это был даже не смех, это были удары железным молотом в гигантскую дубовую бочку. Отсмеявшись, Дайардин обхватил руками волосы и откинул их назад. Взгляду Ивара предстали два огромных веснушчатых уха без каких-либо изъянов и порезов.

– Убедился? – спросил его Дайардин. – А волосы я не стригу коротко только потому, что в этом климате у меня сильно мерзнет голова.

На безудержный смех Дайардина из дома вышла встревоженная Рой. Услышав от мужа, в чем дело, она покачала головой и повернулась к Ивару:

– Не вини себя. Это очень хитрая и изворотливая тварь. Ей удавалось обманывать и не таких…

– Если бы эти "не такие" сначала советовались, и только потом делали… – саркастически начал Дайардин, но тут же осекся. – Прости, Рой, я не хотел. Так где ты встретил Нейдра? – снова повернулся солевар к Ивару.

– Не стоит рассказывать об этом всему поселку, – заметила Рой. – Лучше пройти в дом.

Они втроем долго сидели за пустым столом в натопленной кухне. Ивар подробно рассказал про лаз под очагом Кивриса, про подземные туннели и каменную залу. Вопреки ожиданиям, эта часть рассказа не произвела никакого впечатления на Дайардина и Рой: они как будто уже знали про таинственные ходы под островом. Затем Ивар поведал, как догнал ползущего Кивриса, как они открыли дверь в грот на побережье, как Киврис рассказал ему историю Ферфи и как уплыл на коракле в открытое море.

Дайардин и Рой молча и внимательно слушали. Под конец Дайардин не выдержал:

– И ты даже не спросил себя, почему этот лже-Ферфи ждал целых двадцать лет на Эллане, чтобы якобы отомстить мне?

Ивар сам не понимал, почему такой простой вопрос не пришел ему в голову. Однако его досадливые раздумья прервал обеспокоенный голос Рой:

– Ты сказал, что слышал странный звук в море после заката?

– Да, что-то похожее на звук гиганского рога, – ответил Ивар.

Дайардин и Рой переглянулись.

– Ты думаешь, он…? – озабоченно посмотрел Дайардин на жену.

Рой кивнула головой:

– Я думаю, что это море не просто так назвали Морем Нъоглей.

– Да кто такие эти нъогли, в конце концов? – воскликнул Ивар.

– Морские змеи, – ответила Рой. – Гигантские морские змеи с двумя головами, лошадиной и человеческой. В центре лошадиной головы у них торчит гигантский глаз, горящий красным огнем, а под ним зияет огромная пасть, извергающая ядовитое зловоние. У нъоглей нет кожи, их тело выглядит как пульсирующая масса из черной крови, желтых вен и синюшных сухожилий. Они живут глубоко-глубоко на дне и никогда не выходят на поверхность, если только их не призовут.

– Призовут? Кто?

– Те, кто их создал.

– Но при чем здесь Киврис? – недоумевал Ивар.

Рой молчала, словно раздумывая, стоит ли рассказывать этому чужеземцу вещи, выходящие за пределы его понимания. Наконец, она решилась:

– Тот, который называл себя Киврисом Нейдром – он не совсем человек. Точнее, совсем не человек. Как бы объяснить, чтобы ты понял… Их несколько таких живет сейчас в этом мире. Они не могут иметь потомства, как люди, но у них очень длинная жизнь. Они постоянно переселяются из одного тела в другое. Один из них проник в телесную оболочку свинопаса Кивриса. Я не знаю, когда – быть может, еще на Имралтине.

– Откуда они вообще взялись?

– Их создали, очень и очень давно. Раньше, чем нас. Это очень древняя и непримиримая вражда. Они не успокоятся, пока этот мир снова не будет принадлежать им.

– Но откуда ты все это знаешь? – недоверчиво спросил Ивар.

– Уж поверь мне, знаю, – горько усмехнулась Рой. – И очень дорого заплатила за это знание.

– В нашу первую встречу Киврис сказал мне, – неожиданно вспомнилось Ивару, – что якобы до Великой усобицы у вас было пятеро детей. Это правда или очередная из его уловок? А еще, Рой, я помню, как ты рассказывала про маленького Эсгиса, как он отгонял палкой пса. Ты тогда сказала что-то про "защитить младших братьев". Но ведь у Эсгиса был только один младший брат – Оверет? Или нет?

Было заметно, что Рой очень не хотелось ворошить прошлое. И все же она ответила:

– У Эсгиса и Оверета был еще один брат. Его звали Шет, или Шетанта, на здешнем наречии. Сейчас ему было бы лет на пять поменьше, чем тебе. Он пропал, когда ему исполнился всего годик. Вместе с Азурой и Асуамой, нашими приемными девочками, дочерьми наших погибших друзей, – Рой опустила взгляд и замолкла.

– Никогда не слышал таких необычных имен, – промолвил Ивар, искренне жалея, что разбередил старую рану.

– Что думаешь делать дальше? – прервал повисшее молчание Дайардин. – Останешься в Оллтре?

– Мне нужно как можно скорее попасть на Имралтин: старый друг, с которым мы не виделись много лет, попросил меня о помощи. Говорят, сегодня приходит корабль оттуда?

– Корабль – это громко сказано, скорее, большой кнорр. Да, должен зайти к нам в Оллтре сегодня на рассвете.

– За сколько они согласятся взять меня на борт?

– Об этом не беспокойся. Просто передай хозяину кнорра привет от Дайардина и скажи ему "Тинас-Гарт" – желательно, чтоб никто не слышал.

– Что такое "тинас гарт"? – поинтересовался Ивар.

– Не важно. Просто скажи. И вот еще что. Мы очень благодарны тебе за все, что ты сделал для Эсгиса. Даже если он этого и не заслуживает, – нахмурился Дайардин. – Возьми это, – он достал из брэта и положил на стол небольшой кожаный мешочек. Тут хватит на первое время. Не благодари. И прощай, – Дайардин неуклюже приобнял Ивара, едва не раздавив ему грудину.

– Да хранят тебя боги, – добавила Рой Энайд и что-то быстро прошептала на незнакомом Ивару языке.

Покидая дом Дайардина, он еще раз обернулся на пороге. В полуоткрытом дверном проеме мелькнул медный светильник и три догоравшие свечи.

Над островом уже вовсю брежжил перламутровый рассвет. Последние звезды, подрагивая, растворялись в светлеющем небе. Вдыхая прохладу раннего весеннего утра, Ивар неспешно шел по скрипящему инею вдоль берега реки Аверн. Вдалеке, по неспокойным волнам озера Семи Ветров, навстречу ему поднимался имралтинский корабль.

Post scriptum:

Обаче я, записавший сию историю, або лутше сказать "фабулю", не питаю доверия к иным действам, в ней изложенным. Ибо одни из них суть наваждения диавольски, другие суть измысел пиитический, овые правдоподобными кажутся, иншие – нет, третьи же пристрочены к пущему увеселению неразумных.

ноябрь 2019