Холодные шесть тысяч

14. (Лас-Вегас, 4 декабря 1963 года)

Его обрабатывали. Два профи: Бадди Фрич и капитан Боб Гилстрэп.

Они оккупировали кабинет начальника. Они окружили Уэйна. Они расположились на кушетке.

Он оттягивал допрос как мог. Он подал рапорт, полный лжи и отписок. В котором обошел стороной факт исчезновения Мура.

Он отогнал автомобиль Мура к сточной яме. Он снял номерные знаки. Он выдрал зубы у трупа. Выковырнул пули. Насовал в рот жертвы крупной дроби. Смочил в бензине тряпку. И поджег ее.

Голова Мура взорвалась. Таким образом, судебно-медицинская экспертиза не будет иметь смысла. Он столкнул автомобиль в яму. Тот быстро погрузился на дно. Над ямой клубился пар. Уэйн изучал химию. Каустики быстро разъедят плоть и металл.

Он сделал вид, что преследует Уэнделла Д. Позвонил Бадди Фричу и солгал: мол, как сквозь землю канул. И Мейнард Мур тоже.

Он припугнул Уиллиса Бодена. Сказал ему, чтобы живо валил из Далласа. Боден забрал свою псину и был таков. Уэйн заехал в штаб-квартиру далласского полицейского управления. Утащил оттуда кое-какие бумаги, в которых упоминались сообщники Уэнделла Дерфи. Да еще и тамошних копов подоставал: вы, случайно, Мейнарда Мура не видели?

Фрич избавил его от Уэнделла. Фрич сказал: пора. Езжай, мол, обратно домой.

Вот они его и обрабатывали. Близко-близко сидели — ни вздохнуть, ни чего еще. Пошутили по поводу Джей-Эф-Кея: мол, перед смертью он успел ущипнуть за зад медсестру и монашку. А его последним словом было «pussy».

Фрич сказал:

— Мы читали твой рапорт.

Гилстрэп заметил:

— Весело же ты время провел. Приехал негра мочить — а тут Кеннеди убили.

Уэйн пожал плечами. Уэйн хранил ледяное молчание, Фрич закурил сигарету. Гилстрэп стрельнул у него еще одну.

Фрич кашлянул:

— Тебе, я смотрю, не очень-то глянулся офицер Мур.

Уэйн пожал плечами:

— Он был… грязным. Говно, а не полицейский.

Гилстрэп улыбнулся:

— В каком смысле грязным?

Уэйн сказал:

— Он был все время пьян. И по-свински обращался с людьми.

Гилстрэп улыбнулся:

— Эти парни привыкли все делать по-своему.

Фрич улыбнулся:

— Техасца легко узнать.

Гилстрэп добавил:

— Но не следует позволять ему узнать тебя получше.

Фрич рассмеялся. Гилстрэп хлопнул себя по ляжкам.

Уэйн сказал:

— Так что там Мур? Нашелся?

Фрич покачал головой:

— Вопрос, недостойный такого умного парня, как ты.

Гилстрэп принялся пускать колечки дыма:

— Скажем так: Мур тебе не понравился, и он решил сам найти Дерфи. Дерфи убил его и спер его тачку.

Фрич сказал:

— У нас есть негр ростом метр девяносто и тачка, которую трудно не заметить, и вдобавок негр объявлен в розыск в трех штатах. Скажи мне, что было как-то иначе, — и скажешь глупость.

Уэйн пожал плечами:

— Так считают в далласском полицейском управлении?

Фрич улыбнулся:

— И в нашем тоже. А всем остальным до этого дела нет.

Уэйн покачал головой.

— Найдите в Далласе с десяток копов, которые не состоят в Ку-клукс-клане, и спросите их, что они думают об офицере Муре. Они скажут вам, что он был грязным, припомнят, какое количество народу он избил в пьяном угаре и всячески обидел. После этого посчитайте, сколько у вас появится подозреваемых.

Гилстрэп оторвал заусенец:

— В тебе заговорила гордость, сынок. Ты винишь себя в том, что Дерфи сбежал от тебя и убил собрата-офицера.

Фрич смял окурок в пепельнице:

— Далласским все это очень не нравится. Они даже хотели прислать людей из тамошней разведывательной службы, чтобы допросить тебя, но мы отказали.

Гилстрэп сказал:

— Они поговаривают о преступной небрежности, сынок. Вы с Муром поцапались, вот он и пошел на Дерфи в одиночку, а тот его грохнул.

Уэйн пнул скамеечку для ног. Пепельница со стуком свалилась на пол.

Уэйн сказал:

— Он был ублюдком. Если он мертв, он это заслужил. Можете так и передать тамошним деревенщинам в форме.

Фрич поднял пепельницу:

— Успокойся, успокойся.

Гилстрэп собрал окурки:

— Тебя никто не винит. По-моему, ты показал себя молодцом.

Фрич сказал:

— Ты сделал кое-какие поспешные выводы — но в целом вел себя как мужчина. Так что твоя репутация среди наших ребят, которые ценят настоящих мужиков, изрядно улучшилась.

Гилстрэп улыбнулся:

— Папе расскажешь. О героической перестрелке с о-о-о-очень плохим парнем.

Фрич подмигнул:

— По-моему, мне повезло.

Гилстрэп сказал:

— Кто знает.

Фрич схватил со стола начальника маленький игровой автомат. Гилстрэп дернул рукоять. Завертелись шестеренки. Выскочили три вишенки. Из лотка автомата посыпались десятицентовики.

Гилстрэп сгреб их:

— Мне на обед.

Фрич подмигнул:

— Ага, и тут субординация. Капитаны воруют у лейтенантов.

Гилстрэп ткнул Уэйна локтем:

— В один прекрасный день тебя сделают капитаном.

Фрич спросил:

— А ты бы смог? Убить его, я имел в виду.

Уэйн улыбнулся:

— Дерфи или Мура?

Гилстрэп заржал:

— Уэйн-младший сегодня в ударе.

Фрич рассмеялся:

— Кое-кто так не считает, а вот по мне так он все-таки сын своего отца.

Гилстрэп встал:

— Скажи правду, мой мальчик. На что ты потратил эти шесть штук?

Уэйн ухмыльнулся. Уэйн сообщил:

— На выпивку и девочек.

Фрич тоже поднялся:

— Ну я же говорил — сын своего отца.

Гилстрэп подмигнул:

— Мы не скажем Линетт.

Уэйн встал. У него ныли ноги. Аж судорогой свело от напряжения. Гилстрэп вышел вон, насвистывая и позвякивая медяками.

Фрич сказал:

— А Гилу ты понравился.

— Мой отец, ты хотел сказать.

— Не стоит себя недооценивать.

— Это отец велел вам послать меня в Даллас?

— Нет, но уверен: ему бы идея понравилась.

Он тоже их обработал: методом «заманить и подменить», которым пользуются магазины в период зимних распродаж. Пульс его, однако, участился до 200 ударов в минуту, А давление резко подскочило. Врете вы все, что убийца «действовал в одиночку». Я видел Даллас.

Уэйн поехал домой. Уэйн бесцельно катался по городу. Фримонт-стрит была забита машинами. Какие-то простоватого вида типы размахивали лотерейными билетами, другие типы заходили и выходили из казино.

Мозг Уэйна кипел. Уэйн чувствовал, что Даллас его порядком подзатрахал.

Вот Пит говорит: «Убей его». Он не смог. Он пробил Пита по полицейской базе. И кое-что узнал. Он посылал запросы в разведывательный отдел полицейского управления трех городов: Эл-Эй, Нью-Йорка и Майами.

Пит Бондюран: экс-коп, бывший контрактник ЦРУ, бывший телохранитель Говарда Хьюза. В настоящее время порученец мафии.

Он проверил записи постояльцев гостиниц от 25 ноября: Пит и фрау Пит заселились в отель «Звездная пыль». Многокомнатный номер за счет заведения. Пит ведь повязан с мафией. С чикагской, если быть точным.

Дороги были загружены — хуже некуда. Да и на улицах народ толпился. Народ распивал виски со льдом и содовой и пиво.

Надо проследить за Питом. Втихаря. Нанять какого-нибудь патрульного. Заплатить ему фишками казино «Золотые края».

Уэйн повернул назад и снова принялся кружить по Фримонт-стрит. Уэйну страсть как не хотелось ехать к Линетт ужинать. Линетт говорила банальные вещи. Так и сыпала клише, штампами, избитыми фразами. Джек был та-а-ак молод. Джек был та-а-ак смел. Джек пра-а-авда любил Джеки.

Джек и Джеки потеряли ребенка. Году в шестьдесят втором. Тогда-то Линетт на них и запала. Он не хотел детей, а Линетт — да. В шестьдесят первом она забеременела.

Он воспринял это в штыки. Он замкнулся в себе. Отдалился от нее. Велел ей сделать аборт. Она сказала: нет. Он даже обратился за помощью к мормонам. И молился о том, чтобы ребенок умер.

Линетт это усекла. Она спешно уехала к своим. Писала ему длинные письма. Вернулась тощая как скелет. Объявила, что у нее был выкидыш. Он предпочел поверить.

Ему позвонил папаша Спраул. Папаша Спраул показал себя сущим ревизионистом. Он и рассказал ему правду: Линетт сделала аборт в Литтл-Роке. И едва не истекла кровью.

Тогда их брак выстоял. Нытье Линетт грозило окончательно разрушить его.

Линетт принесла к телевизору подносы с едой. К ним на ужин пожаловал сам Линдон Б. Джонсон. Он сообщил о создании какой-то «комиссии Уоррена»[35].

Уэйн убавил звук. Джонсон шевелил губами. Линетт ковырялась в своей тарелке.

— Я думала, тебе будет интересно узнать новые подробности.

— У меня и так слишком много дел. И он никогда мне шибко не нравился.

— Уэйн, ты же был там. Такие вещи потом рассказывают внукам…

— Я же тебе сказал: я ничего не видел. И не собираюсь иметь внуков.

Линетт смяла свою салфетку:

— После приезда ты сам не свой, я тебя никогда таким раньше не видела. И не надо мне говорить, что только из-за этого Уэнделла Дерфи.

— Прости. Ляпнул, не подумав.

Линетт вытерла губы:

— Ты же знаешь, я оставила эту идею.

— Тогда объясни мне, что ты имела в виду.

Линетт вырубила телевизор.

— Раньше ты тоже бывал не в духе, но не так, как сейчас, — смотришь свысока, как все копы. Вроде, знаешь, «я видел кое-что такое, чего моей училке жене в жизни не понять».

Уэйн ткнул ножом в свой ростбиф. Провел пальцем по зубьям вилки.

Линетт поморщилась:

— Не балуйся за столом.

Уэйн отхлебнул лимонада.

— Ты чертовски умна — иногда.

Линетт улыбнулась:

— И не ругайся.

— Не за столом, а за подносом.

Линетт схватила вилку. Линетт сделала шутливый выпад в его сторону. Закапал кровавый мясной сок. Уэйн вздрогнул. Уэйн задел свой поднос. Его стакан опрокинулся, и еду в тарелке залило лимонадом.

Линетт выругалась: «Черт».

Уэйн пошел на кухню. Уэйн поставил поднос в раковину. Он обернулся. И увидел Линетт — она стояла у плиты. Она спросила: «Что случилось в Далласе?»

Уэйн-старший жил в южной части города — в Парадайз-вэлли, в роскошном особняке с отличным видом. Ему принадлежало пятьдесят акров земли. На пастбищах нагуливали жир молодые бычки. Которых потом резали ради барбекю. Трехъярусный дом, на каждом этаже — широкие веранды. Красное дерево и камень. Одна парковка с навесом для автомобилей занимала целый акр. К ней примыкала взлетно-посадочная полоса: Уэйн-старший летал на бипланах. Перед домом Уэйна-старшего реяли флаги: флаг США, флаг штата Невада, «Частная собственность».

Уэйн припарковался и выключил фары. Повертел ручку радио. Поймал трио сестер Магуайер — чудный распев на три голоса.

У Дженис была туалетная комната. Окна ее выходили как раз на парковку. Она пошла переодеться и не стала выключать свет — чтобы все видели.

Уэйн устроился и начал смотреть. Пение сестер было проникновенным. «Sugartime» слилась с «Sincerely». В освещенном окне появилась Дженис. На ней были теннисные шорты и бюстгальтер.

Она приняла эффектную позу. Сбросила шортики. Выбрала брючки-капри. Ее трусики натянулись и сползли вниз.

Она надела брючки. Потом распустила волосы и зачесала их назад. В черном облаке блеснула седая прядка. Серебро на черном — и розовое пятно штанишек-капри.

Она покружилась на месте. Грудь ее призывно качнулась. Сестры подпевали стройными голосами. Свет сделался приглушенным. Уэйн моргнул. Все произошло слишком быстро.

Он успокоился. Он выключил мотор. Прошелся по дому. И вышел на любимую веранду Уэйна-старшего. Вид с веранды, выходившей на север, был просто потрясающий.

Было холодно. На веранде лежали опавшие листья. На Уэйне-старшем был толстый свитер. Уэйн оперся о перила. Уэйн заслонил отцу весь обзор.

— И как тебе не наскучило смотреть на одно и то же?

— Люблю красивые виды. Как и мой сын.

— Ты так и не позвонил и не расспросил, как я съездил в Даллас.

— Мне вкратце рассказали обо всем Бадди и Гил, но теперь мне хотелось бы услышать и твою версию.

Уэйн улыбнулся:

— Вовремя.

Уэйн старший отхлебнул бурбона:

— История про игру в кости меня порадовала. Представил, как ты гнался за тем черномазым.

— Я вел себя смело, но глупо. Не уверен, что ты бы одобрил.

Уэйн-старший покрутил в руках свою трость.

— А я не уверен, что тебе нужно мое одобрение.

Уэйн обернулся. Стрип так и горел. Неоновые вывески пульсировали и переливались разноцветными огнями.

— Моему сыну довелось прикоснуться к Истории. Я бы не прочь услышать подробности.

Из Вегаса двигался нескончаемый автомобильный поток — исход проигравшихся — поток огоньков фар, движущийся на юг.

— Вовремя.

— Мистер Гувер видел фотографии со вскрытия. Он сказал, что у Кеннеди был совсем маленький член.

Уэйн услышал выстрелы на северо-северо-востоке. Какой-нибудь проигравшийся картежник — достал пушку и спускает пар.

— Джонсон как-то порадовал мистера Гувера хорошей шуткой. Он сказал: «Джек не брезговал случайными связями еще до того, как занялся политикой».

Уэйн обернулся:

— Не злорадствуй. Тебе ни хрена не идет.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Для мормона ты матерщинник еще тот.

— Церковь мормонов — большая куча дерьма, и ты это прекрасно знаешь.

— Зачем тогда ты молился святым последних дней[36], чтобы они убили твоего ребенка?

Уэйн вцепился в ограду.

— Я и забыл, что рассказывал тебе об этом.

— Ты мне всегда все рассказываешь — и вовремя.

Уэйн разжал руки. Обручальное кольцо скользнуло вниз с его пальца. Он похудел. Он потерял аппетит. Он горевал о том, что приключилось в Далласе.

— Когда ты собираешься делать рождественский вечер?

Уэйн-старший принялся вертеть тростью:

— Не надо менять тему так внезапно. Так ты показываешь людям, чего больше всего боишься.

— Ты намекаешь на Линетт — не надо. Я вижу, куда ты клонишь.

— Никуда я не клоню. Ты женился совсем мальчишкой. Этот брак тебе давно наскучил, и ты сам об этом прекрасно знаешь.

— Как ты и моя мать?

— Верно.

— Я слышал это раньше. Ты, мол, здесь и при своем. А не идиот, торгующий недвижимостью в городишке Перу, штат Индиана.

— Правильно. Потому что я знал, когда надо было уйти от твоей матери.

Уэйн откашлялся:

— Хочешь сказать, что когда-нибудь я встречу свою Дженис и уйду от жены, как это сделал ты?

Уэйн-старший рассмеялся:

— Чушь. Твоя Дженис и моя Дженис — одна и та же женщина.

Уэйн порозовел. У Уэйна зашумело в ушах, черт побери.

— Ага! Я уже подумал: вот, я потерял власть со своим мальчиком — и тут же заставил его вспыхнуть, как рождественскую елку!

Где-то пальнули из дробовика. В ответ затявкал койот.

Уэйн-старший сказал:

— Кто-то проигрался.

Уэйн улыбнулся:

— Вполне вероятно, он продул свои денежки в одном из твоих казино.

— Одном из? Ты же знаешь, оно у меня всего одно.

— В последний раз я слышал, что у тебя доля в четырнадцати. И, согласно моей последней проверке, это противозаконно.

Уэйн-старший повертел тростью:

— Врать тоже нужно уметь. Надо всем говорить одно и то же, с кем бы ты ни имел дело.

— Я запомню.

— И где-то в то же самое время ты вспомнишь, кто тебя этому научил.

Какое-то насекомое куснуло Уэйна. Уэйн прихлопнул его.

— Не понимаю, к чему ты это.

— Ты вспомнишь, что этому тебя научил отец, возьмешь и выдашь какую-нибудь жуткую правду из чистого упрямства.

Уэйн улыбнулся. Уэйн-старший подмигнул. Он покрутил тростью. Покачал ей. Словом, исполнил весь свой репертуар.

— Ты все еще тот единственный полицейский, кому есть дело до цветных шлюх, которых кто-то избил?

— Да.

— Зачем это тебе?

— Из чистого упрямства.

— Не только. И из-за того, что сталось в Литтл-Роке.

Уэйн рассмеялся:

— Жаль, тебя там не было. Я тогда нарушил едва ли не все законы штата.

Уэйн-старший рассмеялся:

— Мистер Гувер нынче охотится на Мартина Лютера Кинга. Хотя сначала ему нужно найти кого-нибудь с репутацией «падшего либерала».

— Скажи ему, что я готов.

— Он рассказал мне, что обстановка во Вьетнаме накаляется. Я ответил: «Мой сын служил в восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. Но не спешите облизываться: он скорее займется белыми хулиганами, нежели черными коммунистами».

Уэйн огляделся вокруг. Уэйн увидел ведерко с игральными фишками. Уэйн стащил оттуда несколько красных фишек казино «Золотые края».

— Это ты надоумил Бадди послать меня в Даллас?

— Нет, но я всегда считал, что простое деловое поручение тебе не повредит.

Уэйн сказал:

— Весьма поучительная была поездка.

— Что ты сделал с деньгами?

— Нашел на свою голову проблем.

— Оно того стоило?

— Я кое-что узнал.

— Есть желание рассказать мне?

Уэйн подкинул в воздух игральную фишку. Уэйн-старший вытащил револьвер. Выстрел — в яблочко. Фишка брызнула во все стороны кусочками пластика.

Уэйн вошел в дом. Свернул, чтобы пройти мимо туалетной комнаты Дженис. Дженис устроила для него представление.

Обнаженные ноги. Танцевальные па. Серебряная прядь в роскошных черных волосах.

15. (Лас-Вегас, 6 декабря 1963 года)

Даллас сломал его. Надо было убить Уэйна-младшего. Уэйну-младшему следовало бы убить черномазого.

Вегас так и сверкал. Какая, на хрен, смерть! В жопу сослагательное наклонение. Чудный бриз, чудное воскресенье, чудные казино.

Пит курсировал по Бульвару. Пит то и дело отвлекался.

Поле для гольфа отеля «Тропикана». Тележки с коктейлями. Закусочные для автомобилистов. Тамошние официантки на роликах.

Пит сделал два круга. И увидел вот что.

Какие-то монахини зашли в «Пески». Они увидели там Фрэнка Синатру. Едва не сошли с ума от радости и здорово разозлили Фрэнка. Едва не разодрали его костюм от Сая Девора[37].

Да и в «Дюнах» проблемы. Двое полицейских схватили двух испанцев. Те были все в крови. Испанцы, по-видимому, работали тут уборщиками посуды. Хуан трахнул сестру Рамона. Рамон, естественно, предъявил. Ну и устроили поножовщину прямиком у «шведского стола».

Красивые горы. Неоновые вывески. Японские туристы щелкают «мыльницами».

Пит сделал три круга. Стрип его уже достал. Пит снова и снова вспоминал Даллас.

ПРИНОСИ ПОЛЬЗУ: гребаный рефрен. Для осуществления сделки с Хьюзом потребуются годы. Так Уорд сказал. Карлос с ним согласился. Карлос сказал: Пит должен толкать дурь в Лас-Вегасе: но с этим еще должны согласиться и все остальные.

Уорд был весьма умен. История с Арден была весьма некстати. Уорд споткнулся о собственный член — в весьма неподходящее время.

Уорд был в Вашингтоне и Новом Орлеане. Его вызвал Джимми X. Карлос кое о чем обмолвился. Карлос хочет обрубить концы. Карлос надеется на Уорда, но тот всегда высмеивал подобные вещи: он не верил в необходимость убирать свидетелей.

Арден видела убийц. Арден знала Бетти Мак и Хэнка Киллиама. Весьма вероятно: Карлос хочет их грохнуть. Еще вероятней: Уорд сочтет это безрассудством.

Какая-то эпидемия, блин. Острое воспаление жалости. Какой-то блюз не-убийцы.

Он должен был убить Уэйна-младшего. Который должен был убить ниггера. Он наблюдал Младшего за работой. Уэйн порезал Мейнарда Мура. Раскроил тому череп. Вытащил пули из тела. Его нож соскользнул. Он подавился осколками кости. Выплюнул их и унял дрожь.

Он навел справки об Уэйне-младшем. Послал запросы в разведывательный отдел полицейского управления трех городов: Эл-Эй, Нью-Йорка и Майами. Тамошние ребята сообщили ему, что Уэйн наводил справки о нем самом.

Те, с кем он говорил, терпеть Младшего не могли. Они заявляли: вот Уэйн-старший — настоящий мужик. А его сынок — тряпка.

Это от него он заразился воспалением жалости. Младший пощадил ниггера. Уэйн неверно рассчитал свои возможности. Ниггер, похоже, полный отморозок. И дом у ниггера не в Далласе. Ниггер мог вернуться сюда, в Вегас.

Пит объезжал развлекательные заведения. Пит выяснил расклад: есть стоящие заведения, есть сущие нужники. Надо подыскать для Барби место. Найти ей трио аккомпаниаторов — желательно не из членов профсоюза. Каких-нибудь «Скотти и скотов» или «Счастливых садовников». Фиксированная зарплата и небольшой процент.

Пит припарковался на стоянке «Песков». Пит зашел в несколько казино: «Птицу», «Ривьеру», «Ди-Ай». Как раз было затишье. Сразу видно, кто во что горазд.

Он решил сыграть в блэк-джек. И заодно понаблюдать.

Пит-босс прижал шулера. У того в рукаве было хитрое приспособление, и в нужный момент из-под манжеты выскакивали нужные карты.

Он встретил Джонни Росселли. Они потрепались о том о сем. Поговорили о сделке с Хьюзом. Джонни принялся расхваливать Уорда Литтела — Пит почуял угрозу.

Уорд исключительно важен для осуществления наших планов. Ты — громила, а не юрист — ты нам не нужен.

Джонни сказал чао. Откуда-то появились две «девочки по вызову». У него было еще три места назначения.

Пит пошел пешком. Зашел в «Пески», «Дюны», «Фламинго». Ему понравился тамошний приглушенный свет и толстые ковры.

От статики затрещали его синтетические носки. Ступни смешно покалывало. Он заходил в бары. Пил содовую. Тренировал боковое зрение. Наблюдал за работой барменов. «Девочки по вызову» сторонились его — он был двухметрового роста и оч-чень широк в плечах. На нем было написано: коп-вымогатель.

А это еще что?

Бармен сыплет таблетки — шесть штук в стопку — официантка уносит ее.

Он прижал бармена. Достал игрушечный полицейский жетон. И нарочито грубо рявкнул. Бармен рассмеялся. У его сына был точно такой же значок. Его сын тоже ел на завтрак шоколадные подушечки.

Бармен оказался славным малым. Пит угостил его выпивкой. Тот рассказал ему, как обстоят в Вегасе дела с дурью. Героин, травка, кокаин — под запретом. Полиция придерживается тех же, навязанных мафией, правил. Герыч в Вегасе — вне закона.

Они пытали пушеров. Они их убивали. Местные торчки затаривались дурью в Эл-Эй. Курсировали туда-сюда по героиновому шоссе.

Вот «колеса» были в чести: «красные дьяволы», «осы», «попрыгунчики»[38]. Метамфетамин тоже — его глотали, а не кололи. Пейте, а не ширяйтесь — иначе придет злой полицейский.

Полиция — как городская, так и окружная — сама санкционировала торговлю таблетками. Таблетки доставлялись в город по отработанному маршруту: из Тихуаны в Эл-Эй, а уже оттуда в Вегас. Местные наркоторговцы приноровились торговать «колесами». Они подряжали барменов и таксистов. Они кормили таблетками весь Лас-Вегас.

Ниггеры западного Вегаса алкали героина. Им страшно не хватало героинового «прихода». Но антигероиновые правила лишали их этой возможности.

Пит зашел в «Персидскую комнату». Смотрел, как репетирует Дик Контино[39]. Дика он знал. Дик играл на аккордеоне на сборных концертах Сэма Джи. Дик был должником чикагского картеля. Мафия оплачивала его счета. Кормила его. И покупала шмотки его детишкам.

Дик разнылся: дескать, горе мне, горе — и конца-края ему не видать. Пит сунул ему пару сотен. Дик и поведал ему об обстановке в Вегасе.

Это заведение контролируют детройтские. Стюард берет взятки. Нанимает на работу красивых девчонок и вынуждает их торговать собой. Они обслуживают яхты на озере Мид. У них ненормированный рабочий день. Они едят исключительно завтрак. Который состоит из блинчиков и декседрина.

Пит продолжил свой обход. Пит попал на «прослушивание» к Луи Прима. Старик пристал к нему со своей болтовней и долго не отпускал.

Папаша нанимал малоизвестных девчонок — певичек-танцовщиц. Старикан Прима по-отечески опекал их, если они соглашались у него отсосать. Давал советы, кого избегать: сутенеров-«шварцес», «искателей талантов», полоумных «продюсеров», сотрудников порножурналов и типов без обратного адреса.

Пит поблагодарил его. Папаша принялся хвастать. Не преминул вспомнить юность, когда сам был сутенером. «Каких я девочек поставлял — лучших из лучших — сам покойный Джей-Эф-Кей не брезговал».

Пит разменял три сотни. Пит прикупил шестьдесят пятидолларовых фишек.

Он схватил блокнот, написал свой номер телефона шестьдесят раз, черт возьми. Зашел в ликероводочный магазин. Купил шестьдесят банок пива. Прихватил дубинку и поехал в западный Вегас.

Он медленно курсировал по улицам. Он везде носил с собой дубинку. И пистолет тоже. Он видел: грязные улицы, грязные дворы, грязные парковки. Домики из грязных досок — в избытке. Крытые толем шлакоблочные хибары. Негритянские церкви — в огромном количестве; мечеть — в количестве одной. Биллборды. «Аллах — наш Господь!» Кое-где «Аллах» был исправлен на «Иисус».

На улицах кипела жизнь. Чернокожие люди готовили барбекю в барабане емкостью пятьдесят галлонов. Бар «Дикий гусь», «Колони клаб», коктейль-бар «Сахарная горка». Улицы, названные в честь президентов, и литерные. Дерьмовые автомобили, припаркованные возле домов обладателей.

«Шеви» парочек. «Линкольны» холостяков. «Форды» семейных.

Пит ме-е-е-едленно курсировал по улицам. Ниггеры надменно взирали на него. Они хмурились. Они швыряли в его автомобиль пивные банки. Банки оставляли вмятины на крыле.

Он остановился у барабана, где жарилось мясо. Какой-то метис раздавал готовое барбекю. Черномазые выстроились в очередь. Они презрительно оглядывали Пита.

Пит улыбнулся. Пит поклонился. Пит угостил всех ланчем. Сунул метису полета баксов. Раздал фишки и пиво. А также бумажки со своим телефоном.

Последовало молчание. Выросла точно стена из молчания. Молчание ме-е-е-едленно нарастало.

— Тебе чего, большой человек? Скажи, чего те надо, чувак?

Пит и сказал:

— Кто здесь толкает дурь? Кто видел Уэнделла Дерфи? Кто осмеливается нарушать запрет на торговлю «герычем»?

Все принялись кричать наперебой — точно жемчуга сыпать — крупицы бриллиантов в потоке грязи.

Какие-то уборщики посуды торгуют «красными дьяволами». Они работают в «Дюнах». Прикинь, есть еще гребаное такси «Монарх». Ихние ребята толкают морфий и «дьяволов». «Монарх» — это сила. «Монарх» работает в западном Вегасе — там, куда больше ни одно такси не поедет.

А еще есть чуваки по имени Кертис и Лерой — у них есть план — они хотят толкать «белый». Те еще типы. Они говорят: на хер запреты! Они говорят: шли бы они в жопу, эти гребаные итальяшки.

Снова крики — снова рибоп и джайв[40]. Пит начал орать. Он излучал харизму и быстренько восстановил спокойствие.

Он попросил позвонить в «Дикого гуся». Попросил ниггеров позвонить ЕМУ.

ЕСЛИ кто-нибудь увидит Уэнделла Дерфи. ЕСЛИ Кертис и Лерой начнут толкать героин.

Он обещал щедрую награду. Такую, что ему захлопали в ладоши. НУ ТЫ ЧУВАК!

Он поехал в «Дикого гуся». Кто-то из ниггеров потрусил за ним. Бегущие подпрыгивали и размахивали банками пива.

В «Гусе» было полно народу. Пит повторил свой спектакль. Тамошним посетителям он тоже понравился. Пита накрыл джайв и рибоп.

Про Кертиса и Лероя он не узнал ничего. Зато получил кое-какую информацию о Уэнделле Д. Оказалось, этот Уэнделл был куда хуже, чем Пит его себе представлял: насильник, подонок и мразь. Вегас был его родным домом, тут он родился и вырос — и всегда возвращался в Вегас, его туда тянуло, точно мотылька на пламя. Кричали все — и разом. И не всегда в тему. Какой-то черножопый весьма нелестно отозвался об Уэйне Тедроу-старшем.

Владелец доходного дома, где тот жил, Уэйн-старший его облапошил. Уэйн-старший его достал. Уэйн-старший поднял арендную плату. Шум поднялся невообразимый. У Пита разболелась голова. Пит попытался унять головную боль свиными котлетами и виски.

Разговоры об Уэйне-старшем заинтересовали его — еще одна жемчужинка в песчаной лавине пустого трепа. Младший Тедроу работал в разведывательном отделе. У Тедроу-младшего могли быть досье на членов комиссии по контролю над азартными играми.

Были затронуты все темы, волновавшие негров. Оратор отвлекся от Тедроу-старшего. Его слова подлили масла в огонь. Все снова заговорили наперебой и невпопад.

Законы Джима Кроу[41]. Гражданские права. Ограничения при сделках с недвижимостью. Слава Мартину Лютеру Кингу!

Толпа опасно разгорячилась. Запахло самосудом. Пит поймал на себе косые взгляды:

Мы — лучшие! Ты — проклятый эксплуататор!

Пит предпочел уйти. Пит пошел скорым шагом. Кто-то пихнул Пита локтем. Он добрался до тротуара. Какой-то паренек полировал его авто. Он сунул ему монету. Завел мотор и тронулся с места. Почти сразу следом отъехал незнакомый «шеви».

Пит это засек. Через зеркало заднего вида он разглядел водителя: молодой, белый, короткая стрижка выдает копа. Какой-нибудь сопляк в погонах.

Пит принялся ездить зигзагами. Пит игнорировал стоп-сигналы. «Шеви» в прямом смысле завис у него на хвосте. Они достигли центральных улиц. Остановились на светофоре. Пит включил систему экстренного торможения.

«Шеви» сбавил скорость. Пит подошел к машине. Пит поигрывал висевшей у пояса дубинкой. Парень, кажется, не сдрейфил. Он подбросил вверх игральную фишку.

Пит потянулся и схватил ее. Мальчишка-коп су-у-у-у-дорожно сглотнул. «Красная» — фишка на 20 долларов из казино «Золотые края». Ч-черт — контора Уэйна-старшего.

Пит рассмеялся и сказал: «Передай сержанту Тедроу, пусть позвонит мне».

16. (Вашингтон, округ Колумбия, 9 декабря 1963 года)

Подделка документов: старые бланки и размазанные чернила.

Литтел работал. Кухонный стол поскрипывал. Он знал, как это делается. Этому искусству его научили в ФБР.

Он заполнил бланк свидетельства о рождении. Он обжег его на горячей плитке. Он сам вырезал печати и подделал смазанные чернила.

Была Арден Смит-Котс — стала Джейн Фентресс.

В квартире было жарко. Тем легче сушить бланки. Литтел смазал чернилами штамп. Он украл его в штаб-квартире далласского полицейского управления.

Арден была южанкой. Арден разговаривала как южанка. Процедура выдачи водительских прав в штате Алабама была до смешного простой. Заявители просто присылали по почте сумму сбора и копию свидетельства о рождении, а взамен по почте получали права.

Они доделали фальшивки. Они отправили их по почте — вместе с фотографиями. И получили уже готовые права.

Литтел летал в Алабаму — восемь дней тому назад. Литтел просмотрел данные о рожденных и умерших. Джейн Фентресс родилась в Бирмингеме. Четвертого сентября двадцать шестого года. А первого августа двадцать девятого года — умерла.

Он поехал в Бессемер. Снял квартиру. Прикрепил к почтовому ящику табличку с именем «Джейн Фентресс». Бессемер находился в сорока километрах от Бирмингема.

Литтел менял чернила. Литтел брал чистые листы бумаги. Литтел чертил чернилами вертикальные линии.

Арден была бухгалтером и утверждала, что прекрасно справлялась. Она ходила в школу в Де-Кальбе, штат Миссисипи. Давайте-ка «повысим» ей образование — пусть она закончила Тулейн в сорок девятом году.

Ему надо было в Новый Орлеан. Он мог бы съездить в Тулейн. Полистать архивные документы. Прощупать почву. Он мог бы изучить академические местности. Он мог бы подделать документы и оставить взамен подлинных.

Он мог подключить мистера Гувера. Местные агенты Тулейн знали. Там наверняка нашелся бы человек, который смог бы подменить документы.

Литтел разлиновал шесть листов — стандартные бланки колледжа. Он работал быстро. Ставил печати. Сажал кляксы. Размазывал чернила.

Арден была в безопасности. Он укрыл ее в Бальбоа — строго к югу от Эл-Эй. Она скрывалась в отеле — за счет компании «Хьюз тулз». Которая оплачивала его расходы — по личному распоряжению мистера Хьюза.

Они с мистером Хьюзом обменивались записками. Говорили по телефону. Официально никогда не встречались. Он раз проник в логово Дракулы — утром в день покушения. И вот каким увидел Драка.

Он пьет кровь — внутривенно. Он колет наркоту в свой пенис. Высокий. Тощий. Ногти закручиваются — так они отросли.

Мормоны охраняли его. Они же дезинфицировали иглы шприцев. «Кормили» его кровью. И обрабатывали антисептиком «дорожки» от инъекций.

Дракула жил в номере. Номер принадлежал ему. Отелю пришлось уважить его «право скваттера[42]» — а-ля Беверли-Хиллз.

Литтел разложил фотографии. Три разных Арден. Фото на паспорт и права — и два фото на память.

Они занимались любовью в Бальбоа. От ветра открылось окно. Их услышали какие-то детишки с улицы. Дети засмеялись. Их собака залаяла в унисон.

У Арден были худые бедра. Он сам был тощим — едва не костлявым. Они стукались, ерзали и толкались — пока не кончили.

Арден коснулась своих седых волос. Пульс Арден бешено колотился. Ребенком она перенесла скарлатину. Один раз сделала аборт.

Она убегала. Он поймал ее. Она собралась бежать еще до покушения.

Литтел рассматривал фотографии. Изучал ее. Один глаз у нее был карий, а второй — желто-карий. Левая грудь — меньше правой. Он купил ей кашемировый свитер. Он здорово растягивался с одной стороны.

Джимми Хоффа спросил:

— Я сяду в тюрьму? После чертова дельца, которое мы провернули?

Литтел шикнул на него. Хоффа сел. Литтел быстренько проверил комнату. Лампы. Ковры. Даже под стол заглянул.

— Уорд, кончай суетиться. На кой хрен у меня охранник торчит возле офиса двадцать четыре часа в сутки?

Литтел проверил окно. Установить прослушку через окно было элементарно. Микрофон просто крепился к стеклу на присоске.

— Уорд, мать твою…

Нет ни микрофонов, ни присосок, стекло выглядит целым.

Хоффа потянулся, зевнул. Водрузил ноги на письменный стол.

Литтел присел на краешек.

— Вы будете, вероятней всего, осуждены. Подача апелляции позволит вам выиграть год, ну, может…

— Этот мудила Бобби Кеннеди, этот пидор чертов…

— Но давление на присяжных не федеральное преступление, а это означает, что должно быть дискреционное постановление[43], а уже оно…

— …оно означает, что ублюдок Бобби Эф Кеннеди победил, а Джеймс Риддл Хоффа выставил себя на посмешище и угодил на шесть лет в тюрягу.

Литтел улыбнулся:

— Вкратце так оно и есть.

Хоффа поковырял в носу.

— Более того. Так и есть, и это означает, что я по уши в дерьме.

Литтел скрестил ноги.

— При условии подачи апелляций вы останетесь на свободе еще года два-три. Я за это время попытаюсь разработать долгосрочную стратегию по узакониванию денежных средств пенсионного фонда, переводу и «отмыванию» их через иностранные источники, чтобы к тому времени, как вы выйдете на волю, их объем многократно увеличился. Я встречаюсь с боссами в Вегасе в следующем месяце для обсуждения наших дальнейших планов. Я и не представляю, насколько это может оказаться важным.

Хоффа поковырял в зубах:

— А в это время, черт подери?

— А в это время мы должны побеспокоиться о прочих больших жюри, которые созвал Бобби.

Хоффа высморкался:

— Этот ублюдок. После того, что мы сделали, чтобы подосрать…

— Нам нужно знать, что думает Бобби о том, что случилось. И мистеру Гуверу тоже.

Хоффа принялся чистить уши. Хоффа широко улыбнулся Литтелу. Он ковырнул. Он ковырнул глубже. Ловко орудуя ручкой, он извлек комок ушной серы.

Он сказал:

— Есть у Карлоса один адвокат из Минюста.

В Новом Орлеане было жарко. Воздух оказался тяжелым и влажным.

Карлосу принадлежал некий мотель — двенадцать номеров и офис. Карлос любил заставлять людей ждать.

Вот Литтел и ждал. В офисе пахло цикорием и спреем от насекомых. Карлос оставил на столе бутылку «Хеннесси» — он ставил под сомнение его способности к воздержанию от выпивки.

Он сошел с самолета. Он съездил в Тулейн. Просмотрел списки выпускников. И составил свой.

Он позвонил Гуверу. Он попросил его об одолжении. Мистер Гувер согласился. Да, я сделаю это — я «подкину» ваши бумаги.

Кондиционер сдох. Литтел снял пиджак. Литтел развязал галстук. Вошел Карлос. Карлос ударил по панели на стене. В помещение ворвался холодный воздух.

— Come va, Уорд?

Литтел поцеловал перстень на протянутой руке:

— Bene, padrone[44].

Карлос сидел на столе.

— Любишь этот выпендреж — а сам даже не итальянец.

— Stavo perdiventare ип prete, Signor Marcello. Avrei potuto il tuo confessore[45]..

Карлос раскупорил бутылку:

— Скажи то же самое по-английски. Твой итальянский лучше моего.

Литтел улыбнулся:

— Я мог бы быть вашим духовником.

Карлос налил на два пальца коньяку:

— И остался бы без работы. Я не сделал ничего, что рассердило бы Создателя.

Литтел улыбнулся. Карлос предложил бутылку. Литтел покачал головой.

Карлос зажег сигару:

— Ну, как наши дела?

Литтел закашлялся:

— Хорошо. Комиссия — очковтирательство чистой воды, и я написал краткую описательную часть той версии, которую они будут отрабатывать. Все обернулось так, как мы и ожидали.

— Несмотря на некоторые косяки.

— Со стороны Гая Бэнистера. А не Пита или меня самого.

Карлос пожал плечами:

— Гай — в целом парень способный.

— Я бы так не сказал.

— Еще бы ты сказал. Ты же хотел, чтобы на дело пошла ваша команда.

Литтел кашлянул:

— С этим я не хочу спорить.

— Хрена с два не хочешь. Ты ж адвокат.

Кондиционер опять умолк. Карлос ударил по стенной панели. Снова в комнату ворвалась прохлада.

Литтел сказал:

— Встреча назначена на четвертое.

Карлос засмеялся:

— Мо Далиц окрестил ее «саммитом».

— Хорошее название. Особенно если вы все еще согласны дать добро на наш с Питом бизнес.

— Ваш с Питом потенциальный бизнес? Да, конечно.

— У вас не очень-то радостный голос.

Карлос стряхнул пепел с сигары:

— Наркотики продавать трудно. Никто не хочет превращать Вегас в нужник.

— Вегас и есть нужник.

— Нет уж, господин почти-что-священник, это твое спасение, мать твою так. Это — искупление твоего долга, а без этого долга плавать бы тебе в нужнике вместе с твоим приятелем Кемпером Бойдом.

Литтел кашлянул. Дым его раздражал. Кондиционер разгонял его по всей комнате.

Карлос сказал:

— Так что?

— Значит, так. У меня есть план относительно книг пенсионного фонда. Дело долгосрочное и логически связанное с вашими планами касательно господина Хьюза.

— Ты имеешь в виду нашими планами?

Литтел закашлялся.

— Верно, нашими.

Карлос пожал плечами — дескать, на сегодня мне наскучило. Карлос протянул папку:

— Джимми сказал — тебе нужен кто-то из окружения Бобби.

Литтел схватил папку. Литтел просмотрел первую страницу — постановление о задержании, выданное полицейским управлением Шривпорта.

12.08.54: Дуг Эверсол едет домой на машине. Дуг Эверсол сбивает троих детей. Он пьян. Дети гибнут. Приятель Дуга в полиции заминает дело. Для своего приятеля: Карлоса Марчелло.

Дуг Эверсол — адвокат. Дуг Эверсол работает в Министерстве юстиции. Бобби Дуг нравится. Бобби ненавидит пьяниц и любит детей. Бобби не знает, что Дуг по пьяни убил троих детишек.

Карлос сказал:

— Дуг тебе понравится. Он тоже недавно завязал, как и ты.

Литтел подхватил свой портфель и встал.

Карлос сказал:

— Подожди пока.

Дым раздражал его. Он усугубил запах алкогольных паров. У Литтела едва слюнки не потекли.

— Нам надо кое-что подчистить, Уорд. Меня беспокоит Руби — думаю, настало время его припугнуть.

Литтел кашлянул. Вот, начинается…

— Гай говорит, ты знаешь эту историю. Знаешь, что случилось в мотеле Джека Зангетти.

Озноб заколол его иголочками «сухого льда».

— Я знаю эту историю, да. Я знаю, что Гай хочет, чтоб вы сделали, и я против этого. Не нужно — слишком заметно и слишком связано с арестом Руби.

Карлос покачал головой:

— Их надо убрать. Поручи Питу, пусть займется.

Закружилась голова — стала почти невесомой.

— Это все из-за Бэнистера. Это он впустил их в комнату с картами и оружием. Он прокололся с Типпитом и Освальдом. И всякий раз по пьяни будет бахвалиться перед каждым ультраправым идиотом, который ему попадется.

Карлос покачал головой. Карлос поднял вверх четыре пальца:

— Зангетти, Хэнк Киллиам, эта сучка Арден и Бетти Макдональд. Скажи Питу, что я хочу, чтобы все было побыстрей.

17. (Лас-Вегас, 13 декабря 1963 года)

На шестой странице далласской газеты он прочел заметку:

Уэйн сидел в заведении под названием «Тип-Топ». Уэйн занял кабинет у окна. Он проверил оружие — курок взведен, на предохранитель поставлено.

Газета прославляла Мейнарда Мура. О Муре было написано больше, чем о Джеке Руби. УБИЙЦА УБИЙЦЫ ПРЕЗИДЕНТА ПОЛУЧАЕТ ПИСЬМА ОТ ПОКЛОННИКОВ. НАЧАЛЬНИК ДАЛЛАССКОЙ ПОЛИЦИИ ХВАЛИТ ПРОПАВШЕГО БЕЗ ВЕСТИ ОФИЦЕРА. ПОДОЗРЕВАЮТ НЕГРИТЯНСКИЙ СЛЕД.

Уэйн отсчитал дни. Прошло уже восемнадцать дней с его возвращения в Вегас.

Комиссия Уоррена и ее расследование. «Стрелявший действовал в одиночку». Новости — это хорошо, а хорошие новости — еще лучше.

Он по-прежнему переживал из-за Далласа. Он по-прежнему не мог нормально есть. По-прежнему каждые шесть секунд он испытывал малую нужду.

Вошел Пит. Сама пунктуальность. Увидел Уэйна. Сел и улыбнулся.

Он взглянул на колени Уэйна. Сощурился и хмыкнул. Недавно он тоже видел эту газету.

И сказал: «Ладно тебе».

Уэйн расчехлил кобуру. Уэйн завозился с пистолетом. Уэйн стукнул им по крышке стола. Официантка это заметила. Уэйн густо покраснел.

— Я наблюдал, как ты заметал следы. Потрудился на славу, но хотелось бы, чтобы ты хорошенько подумал о давешнем ниггере.

Уэйн почувствовал, что хочет ссать. Уэйн сдержал позыв.

— Ты поселился в «Звездной пыли». Это означает, что тебя прислали «чикагские».

— Продолжай.

— И решил, что после давешнего уик-энда я твой должник?

Пит щелкнул суставами больших пальцев:

— Мне нужны досье на членов комиссии по контролю над азартными играми.

Уэйн сказал:

— Нет.

Пит схватил вилку, повертел ее в пальцах, сжал и разломил пополам. Официантка увидела это и страшно перепугалась. Она закричала и выронила поднос, учинив разгром.

— А я мог бы обойтись и без тебя. С Бадди Фричем вполне можно договориться.

Уэйн посмотрел в окно. Уэйн увидел, как столкнулись два авто.

Пит сказал:

— Вот же народ, ни фига дистанцию не соблюдает. Я всегда таким…

— Досье я прячу в надежном месте, копий нет. Это старинный метод обеспечения сохранности документов. Если вы пойдете к Бадди, я попрошу отца вмешаться. Бадди его боится.

Пит снова защелкал суставами пальцев:

— И это все, что я получу за Даллас?

— В Далласе ничего не случилось. Ты что, новости не смотришь?

Пит ушел. Уэйн снова ощутил позывы к мочеиспусканию. Уэйн побежал в сортир.

18. (Лас-Вегас, 13 декабря 1963 года)

Снова головная боль, снова глоток спиртного, чтобы ее унять, снова питейное заведение.

Бар «Луна» в отеле «Звездная пыль» — приглушенный свет и «лунные девы» в обтягивающих трико.

Пит прихлебывал виски. «Лунная дева» принесла ему арахис. Уорд оставил ему сообщение. Его передал портье за стойкой. «Жди закодированное сообщение с цитатой из Библии — я пришлю его через „Вестерн юнион“».

Уэйн младший сказал «нет». Это «нет» его задело. Он не любил слово «нет».

Мимо проскользнула «лунная дева» — крашеная рыжуха — темные корни и смуглая кожа. К черту краску — да здравствует натуральный рыжий цвет!

Три дня назад он подыскал Барби постоянную работу — Сэм Джи подсуетился. Встречайте: Барби и «Бейл Бондсмен»[46].

Постоянная работа — 4 шоу за 6 вечеров — бар «Дворец султана» в отеле «Сахара». Барби сразу стала репетировать. Она сказала: твист уже не в моде. Она сказала: в моде — ненавязчивая попса.

Ниггерская музыка. Новомодный танец «ватутси». Расистам принять к сведению.

Он выгнал бывшего мужа Барби. Он разогнал его трио. Помог Дик Контино. Дик подыскал Барби новое трио: саксофониста, трубача и ударника — из тех, что давно промышляли игрой в клубах. Все как один — педики. Красавчики, как на подбор. Шика-а-арные молодые люди.

Пит их запугал. Пит их предупредил. Сэм Джи тоже замолвил словечко: Барби Бондюран трогать запрещено. Первый раз будет больно. Во второй раз — убьют без вопросов.

Барби Вегас понравился. Отель-люкс и ночная жизнь. Никаких тебе президентских кортежей.

Западный Вегас — звучало неплохо. Западный Вегас был взят под контроль и к пороку готов.

«Зональный метод» сдерживания порока работал. Он попал в Перл в 42-м и убедился в этом лично. Тогда патрульная служба перекрыла некоторые дороги, что воспрепятствовало распространению преступности. Героин продавать вполне можно. Ниггерам его так хотелось. Они будут ширяться, оставаться дома и гадить на собственный коврик.

Мимо скользнула «лунная дева» — крашеная блондинка — темные отросшие корни и «Мисс Клэрол»[47]. Она принесла ему еще арахиса. И записку от Уорда.

Пит залпом допил свой бокал. Пит поднялся в свой номер. Пит достал Гедеонову Библию[48]. Кодовые обозначения покрывали весь текст — по главам и стихам — от «Исхода» до «Евангелия от Иоанна». Он принялся расшифровывать записку, черкая в планшет-блокноте. Цифры стали буквами, буквы — словами.

Вот такими:

19. (Силвер-Спринг, 14 декабря 1963 года)

Превосходно.

Съезд с автомагистрали, дорога, железнодорожная станция, рельсы, платформа, таксофон.

Рядом — автострада. Видно съезд. Автостоянка в поле зрения. Вереница поздних пассажиров — развозчики молока из Вашингтона.

Литтел сидел в своем автомобиле. Литтел смотрел на съезд с магистрали, поджидая дымчато-голубой «форд». Карлос описал ему Эверсола. Высокий парень. На одной ноге — ортопедический ботинок.

21:26. Мимо пронесся экспресс. Одни автомобили заезжали на стоянку, парковались, другие уезжали. Пригородный поезд останавливается в 22:00.

Литтел изучал свои записки. Там подробно говорилось о времени, проведенном Эверсолом в Новом Орлеане. И о пребывании там Ли Освальда. И о судебных заседаниях 1963 года, разоблачающих оргпреступность[50]. Подчеркивалось, что Бобби был их звездой.

Мафия паникует. Проходит два месяца. Гибнет Джей-Эф-Кей. Эверсол — не дурак. Он сразу видит в этом сговор.

Литтел взглянул на часы — ровно половина десятого — будем ждать мужчину в ортопедическом ботинке.

На стоянку въехал синий «форд». Литтел включил фары. Литтел резко осветил ими ветровое стекло и решетку радиатора. «Форд» притормозил и остановился. Оттуда выбрался высокий мужчина. На одной ноге у него был ортопедический ботинок.

Литтел включил ближний свет. Эверсол заморгал и споткнулся. Удержал равновесие. Его больная нога согнулась. Но дипломат послужил балансом, и он устоял.

Литтел выключил ближний свет. Литтел открыл пассажирскую дверь. Эверсол захромал к нему — дипломат придавал ему устойчивости — Эверсол плюхнулся на сиденье.

Литтел закрыл дверь. Литтел зажег свет в салоне. Свет окружил Эверсола «нимбом».

Литтел обыскал его. Ухватил его за промежность. Поднял его рубашку. Спустил его носки. Открыл его портфель. Просмотрел его папки. Сунул туда свои заметки.

От Эверсола несло потом и лавровишневым одеколоном. От него разило арахисом и джином.

Литтел спросил:

— Карлос вам что-нибудь объяснял?

Эверсол покачал головой. Дернулись мышцы шеи.

— Отвечайте. Я хочу услышать ваш голос.

Эверсол дернулся. Высокий ортопедический ботинок угодил в приборную доску.

— Я никогда не говорил с Карлосом. Мне звонит тот парень-каджун[51].

Он говорил медленно. И вовремя моргал. Моргал и укрывался от яркого света. Литтел схватил его за галстук. Литтел резко потянул. Литтел выволок его обратно на свет.

— Вы будете разговаривать с Бобби, спрятав под одеждой микрофон. Я хочу знать, что он думает по поводу убийства своего брата.

Эверсол сморгнул. Эверсол принялся б-б-бормотать.

Литтел снова дернул его за галстук.

— Я читал заметку в «Пост». Бобби устраивает рождественский вечер, куда приглашены и некоторые сотрудники Министерства юстиции.

Эверсол попытался говорить связно. «П-п-п’жлст». Он пытался сказать «пожалуйста».

— Я подготовил сценарий. Вы говорите Бобби, что вам не нравится хронологическая близость убийства к недавним судебным слушаниям, и предлагаете свою помощь. Если Бобби рассердится, будьте настойчивей.

Эверсол сморгнул. Эверсол принялся б-б-бормотать. Он попытался говорить. Он сыпал «п» и «с». Он забормотал «б-б-б» — тщился сказать «Бобби».

Литтел почуял запах мочи. Литтел увидел пятно и опустил окна в автомобиле.

У него еще оставалось свободное время. Таксофон был близко. Он открыл все окна в машине.

Мимо катили поезда. Женщины тащили подвыпивших мужей. Началась гроза с градом. Градины сразу же посекли ветровое стекло. Он поймал по радио новости.

Мистер Гувер выступил с обращением к бойскаутам. Джек Руби киснул в своей камере. В Сайгоне разгоралась заварушка. Бобби Кеннеди скорбел по ушедшему брату.

Бобби умел любить. Бобби тяжело переживал. Как и он сам.

Конец 58-го.

Он работал в офисе ЦРУ в Чикаго. Бобби заседал в маклеллановском комитете[52]. Кемпер Бойд работал на Бобби. Кемпер Бойд работал против него. Мистер Гувер широко использовал таланты Кемпера.

Мистер Гувер ненавидел Бобби. Бобби преследовал мафию. Мистер Гувер заявлял, что «никакой мафии не существует». Бобби уел господина Гувера. Бобби опроверг эту ложь.

Господину Гуверу нравился Кемпер Бойд. Бойд любил своего друга Уорда. И подыскал Уорду отличную работенку:

«Программа ФБР по борьбе с оргпреступностью» — поздняя уступка мистера Гувера — последний поклон в сторону мафии. Назовем его «полумерой». Назовем это пиар-ходом.

Он стал агентом программы. Он лажанулся. И господин Гувер выгнал его обратно — гонять коммунистов. Тогда вмешался Бойд. Бойд стал работать на Бобби. Бойд предложил другу Уорду настоящее дело: неоплачиваемую «работу под прикрытием».

Он принял эту работу. Собирал сведения о мафиози. Он сливал их Бойду. Бойд передавал их Бобби.

Он ни разу не встречался с Бобби. Бобби знал его как «Призрака». До Бобби неоднократно доходили слухи. Бобби поделился ими с Кемпером Бойдом.

У заправил профсоюза водителей грузовиков где-то хранятся «секретные» бухгалтерские книги, настоящие. Где спрятан не один миллиард долларов.

Он стал охотиться за этими «подлинными» книгами. Он вышел на человека по имени Джулс Шиффрин. Он выкрал книги из дома Шиффрина — в конце 1960-го.

Шиффрин обнаружил кражу. У Шиффрина случился сердечный приступ. Шиффрин умер в ту же ночь. Литтел спрятал книги. Книги были закодированы. Литтел быстро раскодировал одну из записей.

Расшифрованная им информация обличала «правящую фамилию». Согласно расшифровкам, Джо Кеннеди был тесно повязан с мафией. Джо снабжал фонд деньгами. Наводнял его средствами. Вложил в него 49 миллионов долларов. Деньги были отмыты. Их давали в долг. Ими подкупали политиков. С их помощью производились махинации в профсоюзной сфере.

Основная же сумма оставалась в фонде. Деньги выдавались под сложный процент. Деньги росли-и-и-и.

Джо оставил деньги в Фонде. Профсоюз хранил его активы. Литтел не стал говорить Бобби.

Литтел не стал очернять его папашу.

Он хранил книги. Он игнорировал задания начальства. Более того, он подружился с известным «левым» деятелем. Господин Гувер прознал об этом. Гувер его уволил.

Джека Кеннеди избрали на высший пост. Джек сделал Бобби генеральным прокурором. Бобби дал Бойду работу в Министерстве юстиции.

Бойд вмешался. Бойд стал упрашивать Бобби: возьми на работу и «Призрака», пожалуйста.

Тут вмешался сам Гувер. Гувер надоумил Бобби — не стоит брать на работу Уорда Дж. Литтела. Он пьяница. Он — нюня. Он сочувствует коммунистам.

Бобби его послушался. Бобби не стал брать его на работу. У «Призрака» хранились «подлинные» книги. «Призрак» бросил пить. Подрабатывал юридическим консультациями. Окончательно расшифровал код бухгалтерских книг.

Он отследил многомиллионные транзакции. Он отследил все поступления и отчисления. Он принялся просчитывать и экстраполировать и понял: эти средства могут быть использованы, эти средства могут быть размещены на законных основаниях.

Он это запомнил. Он спрятал книги. Он сделал дубликаты. Теперь он ненавидел Бобби. Он возненавидел и Джека К. — до кучи.

Бойд был зациклен на Кубе. Карлос М. тоже. Карлос финансировал бандитские группировки кубинских беженцев. Мафия хотела свергнуть Фиделя Кастро. Мафия желала вернуть свои кубинские отели-казино.

Бойд работал на Бобби. Бойд работал на ЦРУ. Бобби ненавидел Карлоса. Бобби депортировал Карлоса. «Призрак» разбирался в депортационном законодательстве. Бойд свел его с Карлосом. «Призрак» стал мафиозным адвокатом. Они ненавидели одних и тех же людей.

Карлос свел его с Джимми Хоффой. И тут в его жизнь вернулся мистер Гувер. Мистер Гувер обласкал его. Высоко оценил его старания. Он же свел его с мистером Хьюзом. Мистер Гувер разделял его ненависть к Бобби и Джеку.

Он работал на Карлоса и Джимми. Он разрабатывал план сделки Хьюза по покупке Вегаса. Бобби пошел войной на мафию. Джек забросил кубинские дела. Джек остудил пыл эмигрантов-мятежников.

Пит и Бойд похитили у мафиози изрядное количество дури. Они здорово лажанулись. Мафиози здорово разозлились.

Он стал упрашивать Карлоса. Он сказал: давайте убьем Джека. Он сказал: давайте обезоружим Бобби. Карлос дал добро. Карлос поручился за их план. Карлос взял в команду Пита и Бойда.

Карлос им подосрал. Карлос выбрал команду Гая Б. Карлос послал Гая в Даллас.

Запоздалый счет пришел в срок. Настало время расплаты. Он обладал «реальными» книгами. Он обладал всеми данными. Никто ничего не подозревал.

Но тут он был неправ. Карлос знал все. Карлос с самого начала следил за ним. Карлос тоже выставил счет.

Карлос велел: ты продашь Хьюзу Лас-Вегас — а уж мы будем его иметь по полной. Ты знаешь, что там в книгах. Ты расшифровал код. У тебя есть кое-какие планы относительно профсоюзных денег. Эти деньги. Плюс деньги Хьюза. Равняется наши деньги — приумноженные твоей долгосрочной стратегией. Он вернул книги. Дубликаты же оставил себе. О краже стало известно практически всем. Карлос знал. Карлос сказал Сэму Джи. Сэм сказал Джонни Росселли.

И Санто знал. И Мо Далиц знал. Никто не сказал ни слова Джимми. Джимми был сумасшедшим. Джимми был склонен к неосмотрительности. Джимми бы запросто убил его.

Литтел прокрутил ручку радио в поисках новостей. Литтел услышал обрывки фраз: Линдон Джонсон то-то / «Покупайте сигареты с ментолом!» / преподобный Кинг и Бобби сё-то.

Он встретился с Бобби — за три дня до Далласа — назвался другим именем. Сказал: я обычный адвокат. Сказал: у меня есть кассета. Бобби согласился уделить ему десять минут своего времени.

Он вставил кассету в магнитофон. На ней некий бандит низшего ранга обвинял Джо Кеннеди в мошенническом использовании средств, принадлежащих фонду, в связях с мафией, в финансовых махинациях.

Бобби позвонил в банк, где его отец держал средства. Управляющий подтвердил информацию. Бобби едва сдержал слезы. Бобби злился и скорбел одновременно. Тогда это доставило Литтелу удовольствие. Теперь — причиняло ему боль. Новости закончились. Заговорил ди-джей: я мистер Тьюнз — с вами на частоте бла-бла-бла…

Зазвонил телефон.

Литтел кинулся к нему. Литтел оскользнулся на сырой от града земле. Литтел схватил трубку.

И услышал Пита:

— Младший отказался. Маленький ублюдок поставил меня в безвыходное положение.

— Я поговорю с Сэмом. Мы попробуем по-дру…

— Я убью Зангетти и Киллиама. Женщин я не трону.

В таксофонной будке было жарко. Окна запотели. От грозы воздух сделался тяжелым и влажным.

— Согласен. Можно и слегка обмануть Карлоса.

Пит рассмеялся:

— Меня не проведешь. Дело не только в этом.

— Ты это о чем?

Пит ответил:

Я знаю про вас с Арден.

20. (Лас-Вегас, 23 декабря 1963 года)

Многолетняя лас-вегасская традиция — рождественская гулянка у Уэйна-старшего.

Педик-дизайнер украсил дом к Рождеству. Он заказал ледовые скульптуры, отделал стены хлопьями искусственного снега. Он нанял «эльфов» и «нимф». «Эльфы» — молодые мексиканцы из нелегалов. На них были вычурные «средневековые костюмы». «Нимфы» торговали собой в «Дюнах». Одетые в «греческие туники» с изрядным декольте, они разносили напитки.

Педик позаботился и об эстраде для оркестра. И о танцполе. Даже нанял трио клубных музыкантов, что называется, средней паршивости.

«Барби и, „Бондсмен“» — певичка и трио педиков-музыкантов самого уголовного вида.

Уэйн блуждал по двору. Музыканты раздражали его. Как-то раз он задерживал трубача за мошенничество. А саксофониста — за растление малолетних. Зато певичка искупала все — рыжая шевелюра и обалденные ноги.

Линетт бродила по залу. Гости смешались. Копы и вегасский сброд. Мормоны и офицеры с авиабазы Неллис.

Уэйн-старший бродил между гостями. Дженис танцевала — одна. Толпа смотрела на нее. Дженис покачивалась. Дженис размахивала руками. Дженис нагибалась — ни-и-и-изко.

Подошел Уэйн-старший. Уэйн-старший запустил трость в толпу. Какой-то военный — судя по погонам, бригадный генерал — ловко подхватил ее.

Генерал дал музыкантам знак. Барби принялась отстукивать каблучками ритм. Музыканты принялись импровизировать. В руках у Барби появился маракас.

Генерал опустился на колено. Генерал бросил трость — изящным жестом.

Барби принялась импровизировать: «Вегас — яркие огни, леди ярче, чем они…»

Дженис расставила ноги. Дженис вильнула бедрами. Дженис ни-и-и-изко прогнулась. Толпа захлопала. Толпа затопала. Барби прервала напев.

Дженис ни-и-и-изко прогнулась. С платья Дженис посыпались блестки и стразы. На платье Дженис разошлись швы. Щелкнули каблуки. Она скинула туфли. Она поднырнула еще ниже и резко выпрямилась. Толпа зааплодировала. Дженис ни-и-и-изко поклонилась. Ее платье окончательно треснуло по швам. И все увидели, что трусики на ней красные.

Уэйн-старший протянул ей зажженную сигарету «Салем». Свет сделался приглушенным. Трио заиграло «Лунный свет». По танцплощадке заплясал маленький блик. Он поиграл на теле Дженис. Перепрыгнул и забегал по ногам старшего Уэйна.

Все взялись за руки. Дженис держала сигарету в руке. Дым сочился сквозь завесу света.

Хоровод.

Уэйн-старший улыбнулся. Уэйн-старший хороводы любил. Дженис скорчила гримасу — она насмехалась над этим наивным обычаем.

Они принялись раскачиваться. Дженис роняла блестки. Луч прожектора дрогнул. Уэйн увидел Линетт. Линетт увидела Уэйна. Линетт увидела, что Уэйн глазеет на Дженис.

Он не смог выдержать ее взгляд. Он вышел из дома. Он принялся гулять по передней «палубе» — веранде. Он учуял запах марихуаны — профессиональным, что называется, чутьем.

Перед вечеринками Дженис частенько курила «травку». Дженис угощала прислугу. Надо бы проследить за обдолбанными вусмерть «эльфами». Да и за доброй сотней автомобилей на парковке — а ведь есть еще и взлетно-посадочная полоса. На ней — припаркованный слугами самолетик. Кто-то из гостей прибыл на маленьком «Пайпере-два».

Уэйн мерил шагами пол. Уэйн ходил по веранде. Уэйн все оплакивал Даллас.

Джек Руби отмечал Хануку[53] в своей камере. В газете публиковались эксклюзивные снимки. Заголовок на второй странице: НАДЕЖД НАЙТИ ПРОПАВШЕГО ПОЛИЦЕЙСКОГО ОСТАЕТСЯ ВСЕ МЕНЬШЕ.

Уэйн наблюдал за вечеринкой. Сквозь застекленную дверь не проникало ни звука. Ну и картина: пьяные «эльфы» пускают слюни, глядя на Барби.

Уэйн наблюдал за ней.

Барби шевелит губами. Барби покачивает бедрами. Барби скользнула к микрофонной стойке. Барби внимательно оглядывает комнату. Барби видит чье-то лицо — и словно тает.

Уэйн вжался в стекло. Уэйн увидел, куда она смотрит. Уэйн проследил за ее взглядом.

Который остановился на мистере Неотразимом — Пите Бондюране.

Барби растаяла. Точно в теплом августе вдруг задули ледяные ветра. Большой Пит тоже растаял под ее взглядом. Уэйн приоткрыл дверь. Уэйн услышал слова зазвучавшей песни: «Я смотрю только на тебя».

Уэйн закрыл дверь. Желудок немедленно отреагировал на увиденное. Он навалился на стекло. Он жадно поймал ртом холодный воздух — это и спасло его ужин.

Барби послала ему воздушный поцелуй. Пит послал ей поцелуй в ответ. Пит задел затылком потолок. Улыбнулся. Сказал «упс». К нему подошел какой-то тип — тощий смуглый коротышка самого уголовного вида.

Уэйн схватил стул. Закинул нош вверх. Уэйн принялся раскачиваться, отталкиваясь от перил. Где-то внизу чиркнули спичкой. Засочился сладкий запах марихуаны.

Приятный запах. Он помнил его. Как-то раз он тоже пробовал курить «травку». Парашютная школа в Форт-Брэгге. Давайте обкуримся и прыгнем — посмотрим на разноцветные облака.

Сзади раздался шум. Уэйн учуял Дженис — ее сигареты и «Шанель № 5».

Она подошла к нему со спины. Она прижалась к нему. Она принялась разминать его плечи и спину.

Уэйн сказал:

— Давай, продолжай.

Дженис продолжала разминать ему спину. Дженис стала нажимать все сильнее. Массаж приятно расслабил сведенные мышцы.

— Тут славно пахнет.

— Тут пахнет уголовно наказуемым деянием, сказал бы я.

— Ладно тебе. Сейчас же Рождество.

— Ты имеешь в виду: «Мы в Вегасе, где даже закон на продажу»?

Дженис сдавила его плечи:

— Молчу-молчу — я и забыла, что имею дело с полицейским.

Уэйн откинулся назад:

— Кто тот военный, что тросточкой жонглировал?

— Бригадный генерал Кларк Ди Кинман. Он, похоже, положил глаз на твою покорную.

— Я заметил.

— Ты все замечаешь. А я заметила, как ты глазел на певичку.

— А ее мужа ты заметила? Ба-а-альшой такой парень?

Дженис прошлась кулачками по его позвоночнику.

— Я заметила самолет, на котором он прибыл, и кобуру у него на лодыжке.

Уэйн дернулся. Дженис пощекотала его шею.

— Ага, кажется, я разбередила нерв?

Уэйн кашлянул:

— А этот тощий кто?

Дженис рассмеялась:

— Это господин Чак Роджерс. Он назвался летчиком, геологом-нефтяником, а также профессиональным антикоммунистом.

— Надо их с отцом познакомить.

— Думаю, они уже друзья. Слышала, как они обсуждали кубинские дела и тому подобную муть.

Уэйн повертел головой:

— Кто нанял музыкантов?

— Твой отец. Ему рекомендовал их Бадди Фрич.

Уэйн обернулся. Уэйн увидел Линетт. Линетт увидела его. Она постучала по дверному стеклу. Она постучала по циферблату наручных часиков. Уэйн показал ей десять пальцев.

Дженис сказала:

— Вечно она все портит.

Дженис скрючила пальцы — в шутку «показала когти». Дженис «прошлась» по адресу зануды Линетт.

Уэйн включил свет на веранде. Дженис спустилась к гостям. За ней шлейфом осыпались блестки. Они заиграли бликами на свету.

«Эльфы» хихикнули. Привет, señora. Gracias за «косячок».

Уэйн завозился с фонариком. Повертел им. Покачал им. Атаковал самолет слепящим лучом. Осветил окно. И увидел винтовки и пуленепробиваемые жилеты.

Открылся люк. Из вертолета выпрыгнул Пит. Уэйн осветил его лучом фонарика. Пит помахал ему рукой и подмигнул.

Уэйн уже пожалел, что взял в руки фонарик. Уэйн вернулся к гостям. Пробило полночь. Подвыпившие гости принялись размахивать веточками омелы.

Эггнога[54] больше не осталось. Довоенного коньяка — тоже. Кончились и кубинские сигары, купленные еще до прихода к власти Кастро.

«Эльфы» были пьяны. «Нимфы» едва держались на ногах. Мормоны еле ворочали языками. Ледовые скульптуры начали таять. Ясли, где родился малыш Иисус, залило водой от тающих скульптур. Маленький Иисус был засыпан осколками льда. Его колыбель превратилась в пепельницу. В ней красовалась кучка окурков.

Уэйн принялся бродить по залу. «Бондсмены» паковали инструменты. Барби тащила микрофонные стойки и барабаны. Уэйн наблюдал за ней. Линетт наблюдала за ним.

Уэйн-старший попросил минуту внимания. Вокруг него сплотился тесный кружок — четверо мормонских старейшин. Чак Роджерс присоединился к собравшимся. У Чака в руках было две бутылки — по одной в каждой. Чак посасывал джин и шнапс из голубики.

Уэйн-старший сыпал громкими именами. Гувер сказал то-то. Дик Никсон сказал сё-то. Старейшины смеялись. Чак пустил бутылки по кругу. Уэйн-старший протянул ему ключ. Чак спрятал его в кулаке. Старейшины засмеялись. Старейшины заговорщицки переглянулись.

Потом все перешли в соседний зал и столпились перед дверью в комнату, где хранились охотничьи ружья хозяина. Чак отпер ее. Старейшины ввалились внутрь. Раздались сдавленные смешки и презрительное фырканье. Чак подошел ближе. Старейшины выхватили у него бутылки. Чак быстренько закрыл дверь.

Уэйн наблюдал. Уэйн нашел оставленный кем-то коктейль. Уэйн одним духом осушил его. Водка и фруктовая мякоть — и след от помады на стекле.

Мякоть — это хорошо — не так ожгло горло. Помада была сладкой на вкус. Уэйн почувствовал, что возбуждается.

Он дошел до оружейной. Из-за дверей раздавалось фырканье. Он рванул дверь. Та поддалась.

Время смотреть кино.

Чак суетился у проектора. Полноэкранный фильм. На туго натянутой простыне — Мартин Лютер Кинг. Жирный. Голый. Возбужденный. Трахает белую женщину — жестко трахает.

Ебля. Правда, без озвучки. В примитивной миссионерской позе. Статическое шипение и дефекты пленки. Звездчатые отверстия и цифры — фильмец снят «по заказу» ФБР.

Работа под прикрытием. Снято во время наружного наблюдения. Объектив слегка искажает картинку.

На преподобном были носки. На женщине — нейлоновые чулки. Старейшины фыркали и кривились. Щелкнул проектор. Пленка завертелась быстрее.

Даже матрац провис — преподобный Кинг был тучен — а женщина и того толще. Запрыгала на кровати пепельница — окурки высыпались и разлетелись по комнате.

Чак схватил фонарик. Чак осветил листовку — четыре на шесть дюймов, — которую держал перед собой.

Кинг рванулся — камера поехала за ним — на экране появился туалетный столик с презервативами «Троян».

Чак завопил: «Тише ты, болван!» Чак прочел: «Большая Берта говорит: „Давай еще, Марти! Мы преодо-ле-е-е-ем!“[55]»

Уэйн бросился к нему. Чак так и застыл с открытым ртом: мол, это еще что за…

Уэйн опрокинул проектор. Разлетелись и раскатились по углам бобины с пленкой. Давешняя бобина стукнулась о три стенки и разбилась. Старейшины отшатнулись — спотыкаясь и стукаясь головами. Старейшины сшибли экран.

Уэйн схватил листовку. Чак посторонился. Уэйн отпихнул его и выбежал вон. Он задел эстраду. Он толкнул пару «эльфов» и «нимф». Он добежал до веранды. Схватил оставленный там фонарик. Врубил его на полную мощность и направил на листовку.

Именно такие печатал его отец. Именно на такой бумаге, таким шрифтом, такими чернилами.

Текст и карикатуры. Мартин Лютер Жирдяй и толстуха. Пузатые евреи с вампирьими клыками.

Мартин Лютер Ниггер с перманентным «стояком».

Его член — клеймо. Он раскален. Форма его — серп и молот.

Уэйн плюнул на картинку. Уэйн разодрал ее крест-накрест. Уэйн изорвал ее в клочья.

21. (Нью-Мексико, 24 декабря 1963 года)

Порывы ветра становились все сильней. Самолет раскачивался.

Небо было непроглядно-черным. Воздух — влажным. Пропеллеры обледеневали. Олтус, Оклахома — строго на восток.

Чак летел на низкой высоте. Чак был вне досягаемости для радаров. В самолете Чака не было бортового журнала. Ни тебе полевого аэродрома. Ни намека на взлетно-посадочную полосу. Мы летим в загородный домик Джека.

В кабине было тесно и холодно. Пит врубил обогреватель на полную. Предварительно он позвонил и навел справки. Представился туристом. Он узнал, что у Джека З. трое гостей. Охотники на перепелов. Слава Богу — все мужики.

Чак знал это место. Чак провел там некоторое время. Чак знал расположение комнат. Джек спал в своем кабинете. Джек селил своих гостей совсем рядом. Там были три сообщающиеся комнаты.

Пит проверил грузовой отсек. Фонари, винтовки, «магнумы». Керосин, крепкие дерюжные мешки. Изолента, резиновые перчатки, веревка. Фотокамеры «Полароид», четыре смирительные рубашки, четыре банки меда.

Перебор, конечно. Но Карлос любил «мокруху» поживописней. Карлос тщательно разрабатывал план. Карлос долго дозревал, но уж если дозревал…

Чак читал листовку при свете огоньков приборной панели. Пит рассмотрел ее: карикатуры и текст по заказу ФБР. Расистская пропаганда и порно — негр по имени Бейярд Растин — групповуха педиков. Пит рассмеялся.

Чак сказал:

— Зачем нам понадобилось переться на ту тусовку? Хотя мне грех жаловаться — там я встретил родственные души.

Самолет нырнул вниз. Пит треснулся головой о потолок.

— Мне надо было дать кое-кому понять, что я не отступлюсь.

— Не хочешь рассказать поподробней?

Пит покачал головой. Самолет подпрыгнул. Пит ударился коленями о приборную панель.

Чак сказал:

— Мистер Тедроу — настоящий американец. А вот о его сынке я этого сказать не могу.

— Младший — тоже непростой тип. Не стоит его недооценивать.

Чак проглотил таблетку драмамина:

— Мистер Тедроу знаком с нужными людьми. Гай Б. сказал, что он финансировал одну небезызвестную нам с тобой операцию.

Пит потер шею:

— Не было никакой операции. Ты что — «Нью-Йорк таймс» не читаешь, идиот?

Чак рассмеялся:

— Значит, мне это приснилось.

— Вот так же и думай впредь. Дольше жить будешь.

— Тогда все те люди, которых Карлос нам заказал, мне тоже приснились.

Пит потер глаза. Ч-черт — головная боль номер 3000.

— Значит, мне скоро приснится, что мы убираем Джека З., а потом и то, как мы найдем старину Хэнка и сучек Арден и Бет…

Пит схватил его за горло:

— В Далласе ничего не было и сейчас ничего не происходит.

3:42 утра.

Они стали снижаться. Земля совсем обледенела. Чак убрал закрылки и затормозил. Они завертелись. Они заскользили на льду. Сделали пару «восьмерок» и застряли в высокой траве.

Они надели бронежилеты. Взяли фонарики, винтовки, «магнумы». Навертели на дула глушители. И пешком двинулись на юго-восток. Пит измерил расстояние шагами: пятьдесят один километр. Низенькие холмы. Пещеры в пластах породы. Небо затянуто облаками, луна высоко.

Вот он — охотничий домик — вниз по утоптанной тропе. Двенадцать номеров. Внутренний дворик в форме подковы. Подъезд по грунтовке. Ни огня. Ни звука. Два джипа под окнами кабинета.

Они подошли. Чак стал на стреме. Пит осветил дверь.

Пружинный замок. Разболтанная круглая дверная ручка. Вполне подходящий зазор.

Он вытащил свой нож. Вклинил его в щель. Подцепил засов и отодвинул его. И вошел внутрь. Дверь скрипнула. Он опустил луч фонарика как можно ниже.

Три шага к стойке — там лежала толстая тетрадь на цепочке, в которую записывались имена постояльцев.

Передвигался он вслепую. Чак хорошо запомнил расположение комнат. Он натолкнулся на стойку. Глянул налево — увидел широко распахнутую дверь. В первом номере было темно.

Его глаза привыкли к темноте. Прищурившись, он углядел в черном серые тона. Он осмотрел первый номер. Снова прищурился и увидел, что дверь номера два приоткрыта.

Прислушался — из комнаты слева доносился храп. Снова прислушался — храп раздавался и из комнаты сразу за стойкой.

Пит почуял запах бумаги. Пит пошарил на стойке. Пальцы Пита коснулись большой тетради. Он осветил верхнюю страницу. И увидел записи о трех гостях, занявших номера с первого по третий.

Пит прислонился к стойке. Пит вытащил оружие. Пит посветил фонариком в направлении, откуда доносился храп. Вот и Джек Зангетти — дрыхнет на койке, лежа на спине; глаза закрыты, рот широко раскрыт — чтобы мухи залетали.

Пит направил на него луч фонарика. Пит нажал на курок. Голова Джека щелкнула. Разлетелись во все стороны осколки зубов.

Глушитель сработал — звучало это как чей-то кашель и чих. Еще один выстрел — контроль.

Пит прицелился от света. Пит выстрелил и попал Джеку в парик. Кровь и синтетические волосы. Снова точно кто-то кашлянул и чихнул.

Удар — слетел парик. Удар — тело Джека скатилось с кровати. Скатываясь, задело бутылку. Бутылка упала и со стуком покатилась по полу. Громко упала. Покатилась с громким стуком.

Пит выключил фонарик. Пит ни-и-изко пригнулся. Хрустнули хрящи в коленке. Посмотрел налево, прислушался, подался к двери.

Ага — там кто-то смеется, скрипит кровать.

— Что, Джек — еще пузырь принес?

В дверях замаячило что-то светлое — на мужике была белая пижама.

Пит зажег фонарик. Пит осветил мелькающее белое пятно. В темноте блеснули глаза. Он прицелился в сторону от луча света. Он выстрелил. И сразу — «в яблочко».

Кровь и белые пятна. Снова чих и кашель.

Человек рухнул. Тело налетело на дверь. Дверь распахнулась. Пит посмотрел налево — во втором номере зажегся свет. Прислушался: тяжелые шаги и звук застегиваемой «молнии».

Пит распластался на полу. Пит прицелился. Теперь — не спускать глаз с двери.

Она открылась, и на пороге появился мужчина. Помедлил. Вошел в номер первый через сквозную дверь. Пригнулся и прицелился из револьвера тридцатого калибра. Пит тоже прицелился. Мужчина подошел совсем близко. Раздался выстрел из винтовки. Брызнуло стекло — стреляли снаружи — дробинки разнесли боковое окно.

Чак перезаряжал винтовку. Особой, пропитанной ядом дробью.

Тот тип так и застыл. Его захлестнул стеклянный дождь. Он прикрыл глаза рукой. Он все равно ослеп. Он стал налетать на стулья, кашляя стеклом.

Пит выстрелил и промазал. Чак запрыгнул в окно. Он толкнул мужика локтем — эй! — и выстрелил ему в спину.

Тот рухнул. В Пита полетели стреляные гильзы. Чак побежал в южном направлении. Чак вышиб дверь номера три.

Пит присоединился к нему. Чак врубил свой фонарик. Луч света выхватил из темноты укрывшегося под кроватью мужчину. Он всхлипывал. Торчавшие из-под койки ноги были одеты в пижамные штаны с пейслийским узором.

Чак прицелился снизу. Чак отстрелил ему ноги. Тот закричал. Пит добил его.

Ветер утих. День так и сверкал. «Заметание следов» затянулось.

Они втащили тела в самолет. Они обнаружили пещеру и загнали джипы туда, потревожив гнездившихся там летучих мышей. Напугали их ревом клаксона и выселили. Мыши облепили лобовые стекла. Налетели на стеклоочистители. Те отшвырнули засранцев обратно. Они облили джипы керосином. И чиркнули спичкой. Огонь вспыхнул и тут же погас. В пещере был слишком влажный воздух.

Они побрели к самолету. Они завернули трупы в смирительные рубашки. Они затолкали их в мешки. Вырвали их челюсти. Залили им в глотку мед. Мед привлекал голодных крабов.

Пит четыре раза щелкнул «Полароидом» — по одному фото на каждую жертву — Карлос всегда хотел доказательств.

Они пролетели низко-низко над землей, держа курс на север Техаса. Повсюду были небольшие озерца. Они сбросили три трупа с воздуха. Двое сразу ухнули под воду. Один разбил толстую корку льда.

Чак читал листовки. Чак летел низко-низко. Управлял самолетом, зажав коленями руль.

У этого парня была степень магистра. А он читал комиксы. Он вышиб мозги Джей-Эф-Кею. И до сих жил с родителями. Все торчал в своей комнате, где строил модели самолетов и нюхал клей.

Чак читал листовки, шевеля губами. Пит уловил, в чем была фишка: ученые Ку-клукс-клана опровергают официальную науку, это у белых мужиков — самые большие члены!

Пит засмеялся. Чак пролетел над озером Люгерт. Пит швырнул тело Джека З. в его воды.

22. (Лас-Вегас, 4 января 1964 года)

«Встреча на высшем уровне».

Пентхаус в «Дюнах» — один большой стол. Графины. Сифоны. Конфеты и фрукты. Сигар нет — Мо Далиц был аллергиком.

Литтел перво-наперво проверил комнату на предмет жучков. Мафиози смотрели телевизор. Утро — мультики про медведя Йоги и утенка Уэбстера Уэбфута.

Мафиози разделились во мнениях. Сэму и Мо нравился Йоги. Джонни Р. нравился утенок. Карлосу нравился тупой приятель Йоги. Санто Т. раздраженно сопел — развели тут, понимаешь, детский сад.

Жучков нет — можно начинать.

Литтел сел во главе стола. Мафиози были в рубашках с воротником «гольф» и бермудах.

Карлос прихлебывал бренди. Он сказал:

— Сперва вот что. Хьюз — однозначно невменяем и думает, что Уорд пляшет под его дудку. Мы продаем ему отели при условии, что он не станет увольнять наших людей. Они и займутся наваром. Хьюз ничего не заподозрит, потому что предварительно мы покажем ему низкие показатели прибыли.

Литтел покачал головой.

— Его переговорщики проверят каждую налоговую декларацию на каждый отель за десять лет работы. Если вы откажетесь их предоставить, они постараются заполучить информацию через суд или подкупить нужных людей, чтоб те достали копии. И подсунуть им поддельные декларации тоже не получится, потому что в таком случае вам придется снизить изначально запрашиваемую цену.

Сэм спросил:

— И что?

Литтел отхлебнул содовой:

— Мы должны назначить максимально высокие покупные цены с рассрочкой выкупа контрольного пакета акций на восемнадцать месяцев. Наша долгосрочная цель заключается в том, чтобы создать видимость законной сделки. Деньги надо вложить в легальные предприятия — пусть «отмываются». Мой план…

Карлос перебил его:

— Есть план — переходи к нему, только выражайся словами, которые мы сможем понять.

Литтел улыбнулся:

— У нас будут деньги после продажи контрольного пакета. Мы покупаем на них законные предприятия. Номинально предприятия будут принадлежать получателям займов пенсионных фондов. Они являются наиболее прибыльными и формально некриминальными, вдобавок созданы с привлечением заемных средств, которые учтены в «настоящих» книгах Фонда. Таким образом, происхождение денег будет неясным. Получатели кредитов вполне могут быть подвержены вымогательству и не станут возражать против принудительного выкупа. Они продолжат вести дела. А осуществлять надзор за операциями и распоряжаться прибылью будут наши люди. Мы будем финансировать отели-казино за границей. А именно те, которые находятся в странах Латинской Америки — в странах, где у власти стоят военные либо ультраправые режимы. Прибыли казино в этих странах не облагаются налогом. Они будут оседать на счетах в швейцарских банках и обрастать процентами. Окончательное снятие наличных отследить будет абсолютно невозможно.

Карлос улыбнулся. Санто зааплодировал. Джонни сказал:

— Это похоже на Кубу.

Мо сказал:

— Это десять Куб.

Сам сказал:

— Почему ты остановился?

Литтел взял со стола яблоко:

— Пока что речь идет о долгосрочной перспективе — придется ждать, пока господин Хьюз распродаст акции «Трансуорлд эрлайнс» и обеспечит стартовый капитал для покупки казино.

Санто сказал:

— Мы говорим о куче времени.

Сэм возразил:

— Мы говорим о терпении.

Джонни сказал:

— Это, типа, хорошее качество. Я где-то про это читал.

Мо добавил:

— Мы следим за обстановкой к югу от границы. Мы сможем найти себе не одного Батисту[56].

Сам сказал:

— Покажите мне латиноса, который не берет взяток.

Санто поддакнул:

— Все, что им надо, — белый мундир с золотыми эполетами.

Сам сказал:

— Они ж как ниггеры.

Джонни сказал:

— Они терпеть не могут красных. В этом надо отдать им должное.

Карлос схватил кисточку винограда:

— Книги спрятаны у меня. Скорее всего, Джимми уже осенью загремит в тюрягу по обвинению в оказании давления на присяжных.

Литтел кивнул:

— И не только.

Сэм подмигнул:

— Ты украл книги, Уорд. Теперь скажи нам, что не додумался снять копии.

Джонни рассмеялся. Мо засмеялся. Санто захохотал.

Литтел улыбнулся:

— Мы должны подумать о том, чтобы внедрить туда своих людей. Мистер Хьюз захочет нанять мормонов.

Сэм защелкал суставами пальцев:

— Не люблю мормонов. Они ненавидят итальянцев.

Карлос отхлебнул «Хеннесси»:

— И их можно понять.

Санто сказал:

— Невада — штат мормонов. Как Нью-Йорк для итальянцев.

Мо сказал:

— Ты имеешь в виду евреев.

Джонни рассмеялся.

— Это серьезный вопрос. Хьюз захочет набрать людей сам.

Сэм кашлянул:

— Это принципиальный вопрос. Мы должны оставить наших людей.

Литтел разрезал свое яблоко напополам:

— Мы должны найти «своих» мормонов. На днях я буду говорить с одним человеком. Председатель профсоюза кухонных работников.

Мо сказал:

— Уэйн Тедроу-старший.

Сам сказал:

— Он недолюбливает итальянцев.

Мо заметил:

— Да и к евреям не сказать чтоб неровно дышит.

Санто снял целлофан с сигары.

— А по мне — фигня все это. Я хочу, чтобы всем заправляли наши ребята.

Джонни сказал:

— Я согласен.

Мо выхватил у него сигару:

— Смерти моей захотел?

Карлос содрал обертку с батончика «Марс»:

— Давайте пока обождем, ладно? Речь идет о больших сроках.

Литтел сказал:

— Согласен. Господин Хьюз далеко не сразу будет иметь доступ к деньгам.

Сэм очистил банан:

— Это твое шоу, Уорд. Я вижу, у тебя есть что сказать.

Литтел сказал:

— Четыре вещи. Две важные, а две другие — не столь важные.

Мо выкатил глаза:

— Ну расскажи же скорей. Господи, да этого парня уламывать надо.

Литтел улыбнулся:

— Первое. Джимми знает то, что знает, и Джимми — человек с неустойчивой психикой. Я буду делать все возможное для того, чтобы спасти его от тюрьмы, до тех пор пока мы не взялись за реализацию наших планов относительно бухгалтерских книг.

Карлос улыбнулся:

— Знал бы Джимми, что это ты украл книги, — он бы взялся за тебя самого.

Литтел потер глаза:

— Я их вернул. И довольно об этом.

Сэм сказал:

— Так мы тебя простили.

Джонни сказал:

— Ты ведь до сих жив, не так ли?

Литтел кашлянул:

— Бобби Кеннеди, возможно, уйдет в отставку. А у нового генпрокурора, возможно, тоже будут иметься планы касательно Вегаса, и мистер Гувер может быть не в состоянии его остановить. Попробую сделать кое-что для него, а заодно и прощупать почву.

Сэм сказал:

— Этот сука Бобби.

Мо сказал:

— Паршивая овца, мать его так.

Санто сказал:

— Ублюдок нас использовал. Он посадил своего пидора братца в Белый дом за наш счет. И поимел нас, как фараоны поимели Иисуса.

Джонни сказал:

— Римляне, Санто. Фараоны отымели Жанну д’Арк.

Санто сказал:

— К черту Бобби и Жанну. Уроды.

Мо выкатил глаза. Вот же долбоебы гойские!

Литтел сказал:

— Мистер Хьюз ненавидит негров. Он хочет, чтобы они не появлялись в его гостиницах, чего бы это ни стоило. Я поведал ему о том джентльменском соглашении, что мы заключили здесь, но он хочет большего.

Санто пожал плечами:

— Да кто их любит-то, черномазых?

Сэм пожал плечами:

— Особенно всяческих борцов за гражданские права.

Мо пожал плечами:

— Шварцес есть шварцес. Мне не больше, чем Хьюзу, хочется, чтобы Мартин Лютер Кинг переступил порог моего заведения, но они ж добьются своих треклятых гражданских прав, рано или поздно.

Джонни сказал:

— Это всё красные. Это они их агитируют, и черножопые выходят из себя. Как с такими разговаривать?

Санто снял обертку с сигары:

— Они знают, что их не хотят. Мы не пускаем ниггеров с улицы, правда, делаем некоторые исключения. Если король Фарук из Конго захочет поставить сто штук в «Песках» — я скажу: «Пусть себе ставит!»

Джонни схватил персик.

— Король Фарук — мексиканец[57].

Санто сказал:

— Хорошо. Если просадит все свои деньги, подыщем ему работу на кухне.

Сэм сказал:

— Я сам играю в гольф с Билли Экстайном. Он — замечательный парень.

Джонни сказал:

— В нем есть белая кровь.

Мо сказал:

— А я регулярно играю в гольф с Сэмми Дэвисом[58].

Карлос зевнул. Карлос кашлянул. Карлос подал сигнал Литтелу.

Литтел кашлянул:

— Господин Хьюз считает, что местных негров необходимо «успокоить». Это абсурдная идея, но мы сможем превратить ее в преимущество.

Мо выкатил глаза:

— Ты лучший, Уорд. В этом никто не сомневается. Вот только бросай манеру ходить вокруг да около.

Литтел скрестил ноги.

— Мы с Карлосом предварительно договорились, что нам нужно бы снять запрет на торговлю наркотиками и позволить Питу Бондюрану толкать дурь здешним неграм. Вы все помните, как Пит поставлял зелье и торговал им для Санто в Майами с шестидесятого по шестьдесят второй.

Санто покачал головой:

— Тогда мы финансировали кубинских мигрантов. Это была операция, направленная против Кастро, и только против него.

Джонни покачал головой:

— И то в порядке исключения.

Карлос сказал:

— Мне нравится идея. Дело прибыльное, а Пит справляется с ним лучше всех.

Литтел сказал:

— Давайте нагрузим его работой. Так мы можем создать новый источник поступления наличности и в то же время угодим Хьюзу. А подробности ему сообщать вовсе не нужно. Назовем это «проектом седации». Он будет под впечатлением гордого названия и ничего не заподозрит. Кое в чем он совсем как ребенок.

Карлос сказал:

— Предприятие весьма прибыльное. Я могу представить, сколько мы на нем наварим.

Сэм покачал головой:

— Ага, а я могу представить, как десять тысяч наркоманов превратят Вегас в клоаку.

Мо покачал головой:

— Я здесь живу. И не хотел бы получить чертову прорву торчков-грабителей, торчков-налетчиков и насильников.

Санто покачал головой:

— Вегас — король городов всего Запада. В таких местах просто так не гадят.

Джонни покачал головой:

— Чтобы толпы обдолбанных ниггеров рыскали вокруг в поисках очередной «ширки»? Сидишь ты дома и смотришь шоу Лоренса Уэлка, и вдруг твою дверь выбивает ногой здоровенный ниггер и крадет твой телик!

Сэм покачал головой:

— И по пути насилует вашу жену.

Санто покачал головой:

— И тогда весь туризм коту под хвост.

Мо выхватил у Санто сигару:

— Карлос, тут ты в меньшинстве. Не стоит гадить на собственный ковер.

Карлос пожал плечами. Карлос поднял руки ладонями вверх: мол, сдаюсь.

Мо улыбнулся.

— Неплохой удар, Уорд. Вот только в свои ворота.

Сэм улыбнулся:

— Это уж точно.

Санто заулыбался:

— Точнее не бывает.

Джонни улыбнулся:

— Снова Куба. Только что никаких тебе бородатых коммунистических педрил, чтоб ставили палки в колеса.

Литтел улыбнулся. Литтел дернулся. Литтел едва не прикусил язык.

Он сказал:

— Я должен убедиться, что комиссия по контролю над игровой деятельностью и комиссия по контролю над распространением алкогольных напитков не станут препятствовать нам в получении лицензии. Пит пытался изыскать возможность просмотреть досье ЛВПУ на членов обеих комиссий, но у него ничего не вышло.

Санто отобрал сигару:

— Нам так и не удалось подкупить никого из комиссии. Они предоставляют свои чертовы лицензии, как им в голову взбредет.

Мо сказал:

— Они нам, типа, говорят: мы тут первые появились. Предрассудки, знаете ли. Этот город принадлежит нам, но они насаждают нам еще и черножопых.

Джонни сказал:

— Надо начать с досье. Мы должны найти слабые звенья и использовать их.

Сэм сказал:

— В полиции эту информацию тщательно охраняют. Даже Питу Б. не удалось ничего раздобыть — о чем это говорит?

Литтел потянулся:

— Сэм, может, кого из своих людей подошлешь? Бутча Монтроуза, может быть?

Сэм заулыбался:

— Для тебя, Уорд, — хоть луну с неба.

Литтел улыбнулся:

— Я хочу заручиться поддержкой в органах законодательной власти штата. Господин Хьюз готов сделать несколько щедрых благотворительных взносов и раструбить об этом по всей Неваде, поэтому спрашиваю: есть ли у кого из вас…

Джонни быстро сказал:

— Венсан де Поль.

Сэм сказал:

— Рыцари Колумба.

Санто сказал:

— Больница Святого Франциска. Там моему брательнику простату вырезали.

Мо сказал:

— Объединенный еврейский призыв — и шли бы вы, макаронники хреновы[59].

Дракула снял для него апартаменты класса люкс. Четыре комнаты, личный доступ к полю для гольфа, открытая дата окончания аренды.

Его третья квартира.

Была у него квартирка в Вашингтоне. И в Эл-Эй тоже — обе в высотных домах. Теперь у него три дома. Безликие меблирашки — все как на подбор.

Литтел перевез туда вещи. Литтел ловко уворачивался от мячей для гольфа. Литтел разобрал телефоны и выдернул провода. И тщательно проверил на наличие прослушки.

Телефоны были в порядке. Он снова собрал их. Успокоившись, он принялся распаковывать чемоданы.

Арден была в Эл-Эй. Она постепенно подбиралась к нему. Из Далласа в Бальбоа, из Бальбоа в Эл-Эй. Вегас пугал ее. Там развлекались мафиози. Она их знала. Она не хотела говорить откуда.

Теперь она была его «Джейн». Новое имя ей понравилось. И новая легенда тоже.

Он закончил сочинять ее легенду. Он обогатил ее подробностями. Агент подбросил куда следует нужные бумаги. Она без подготовки рассказывала ему истории из жизни Джейн. Она упоминала детали — и с легкостью припоминала их через много дней.

Он их тоже запомнил. Он уловил подтекст:

«Ты создал меня заново. Занимайся своими делами. Не надо расспросов. Ты меня узнаешь… потом. Я расскажу тебе, кем была».

Пит знал об Арден. Узнал еще в Далласе. Он доверял Питу. Пит доверял ему. Оба принадлежали мафии.

Карлос приказал Питу убить Арден. Пит сказал: «Хорошо».

Пит не убивает женщин. Это совсем не хорошо.

Пит убил Джека Зангетти. Пит вылетел в Нью-Орлеан. Пит проинформировал Карлоса лично. Карлосу снимки понравились. Он сказал: «Еще трое».

Пит поехал в Даллас. Прочесал окрестности. Пит позвонил Карлосу и доложил обстановку.

Джек Руби — псих. Он чешется и стонет. Разговаривает с эскимосскими шаманами. Киллиам сбежал из Далласа. Хэнк мотнул во Флориду. Бетти Мак — смылась невесть куда. Арден? Исчезла — и это все, что мы о ней знаем.

Карлос сказал: «Достаточно — пока».

«Встреча на высшем уровне» удалась. Его план вызвал благоговейный восторг. Мафиози, правда, наложили вето на планы по торговле наркотой. Пит получил отказ. После чего обратился к Уэйну-младшему. Уэйн-младший сказал «нет». Второй отказ.

Позвонил Дуг Эверсол — прямиком в рождественский сочельник. Дуг сказал: «Я не смог записать Бобби». Он сказал: «Снова возьмите магнитофон — и снова попробуйте до него добраться».

С Рождеством. Смотри под ноги, хромоножка. Не бросай микрофона.

Он позвонил господину Гуверу. Он сказал, что у него есть источник в окружении Бобби. Он сказал, что тот согласился записать его на магнитофон.

Но главного он не сказал:

«Мне нужно услышать голос Бобби».

23. (Лас-Вегас, 6 января 1964 года)

Прорвало трубу отопления. В комнате для инструктажа стоял дубак. Не участок, а сущее иглу.

Народ потихоньку свалил. Уэйн остался работать в одиночестве. Уэйн прибрался на столе.

Он повыбрасывал мусор. Первым долгом просмотрел свежие далласские газеты. Писали всякую фигню про Руби. Про Мура и Дерфи — молчок.

Сонни Листон прислал открытку. Он вспоминал о «старых добрых временах». Сонни предвидел, что поединок с Клеем закончится нокаутом[60].

Он принялся подчищать одно дело — подшитые в папку рапорты и фотографии. Избиения шлюх в западном Вегасе. Цветные девушки. Жуткие синяки. Размазанная помада. Сотрясения.

Он взял в руки папку. Внимательно перечитал содержимое. Стал искать зацепки. Глухо. Коп, которому поручили дело, ненавидел негров. Он пририсовал члены ко ртам пострадавших.

Уэйн сложил бумаги в стопку. Уэйн как следует прибрался на столе. Уэйн запер дело в сейф. Уэйн принялся печатать рапорты.

В комнате был мороз. Трубы прорвало — бррр, мать твою.

Уэйн зевнул. Ему страшно хотелось спать. Линетт беспрестанно донимала его. Линетт все хотела знать: «Что случилось в Далласе?»

Он стал избегать ее. Он рано уходил из дому. Засиживался на работе допоздна. Узнал, в какое время работают развлекательные заведения. Сидел там с кружкой пива. Он нашел место, где работала Барби Б. Уэйн крепко запал на нее.

Садился за столик у самой сцены. Совсем рядом сидел Пит. Они не заговаривали. Оба глазели на рыжую красотку.

Как там в физике — «действие рычага»? Буферная зона, вроде того — давай не терять друг друга из виду.

Линетт не отставала. Линетт просила: не надо от меня прятаться. Линетт умоляла: не прячься за спиной папочки.

Он часто так делал — еще до Далласа. До Барби у него была Дженис. После Далласа все изменилось. Теперь он запал на другую.

Он наблюдал за Барби. Играл в гляделки с Питом. Но и Дженис не забывал.

Теперь он стал избегать Уэйна-старшего. С Рождества все изменилось. Тот фильм и листовки — явно работы Уэйна-старшего.

Старые листовки — другое дело! «ЗапреТИТь Тито!», «КАСТРировать Кастро!», «Долой Организацию Жидоединеных Наций!». И прочее в том же духе. «Красный прилив». Никакой открытой ненависти.

Он видел, что творилось в Литтл-Роке. Уэйн-старший — нет. Куклуксклановцы подожгли автомобиль. Вылетевшей крышкой бензобака выбило глаз мальчику-негритенку. Какие-то ублюдки изнасиловали белую девочку. Они были в презервативах. Они затолкали их ей в рот.

Уэйн зевнул. Уэйн достал копирки. Мелкий шрифт пополз перед глазами.

Вошел Бадди Фрич:

— Наскучила работа?

Уэйн потянулся:

— Если у дилеров в «двадцать одно» есть приводы — тебе все равно?

— Мне — да, а вот Комиссии штата Невада по контролю над азартными играми — нет.

Уэйн зевнул:

— Если у тебя есть что поинтересней, я слушаю.

Фрич оседлал стул:

— Мне нужен свежий компромат на людей из Комиссии по азартным играм и по контролю над распространением спиртных напитков. На всех, кроме окружного и шерифа. До того, как будешь обновлять свое досье, подашь мне рапорт.

Уэйн спросил:

— Чего так рано-то? Я же летом досье обновляю.

Фрич достал спичку. Его рука дрогнула. Он промахнулся мимо коробка. И сломал спичечную головку.

— Потому что я так сказал. Что тебе еще надо?

— Компромат какого рода?

— Да все, что угодно. Ладно тебе, ты знаешь, что от тебя требуется. Будешь вести наружное наблюдение и брать на карандаш тех, кто станет себя плохо вести.

Уэйн принялся раскачиваться на стуле:

— Сейчас закончу работу и займусь.

— Ты займешься этим немедленно.

— Что так?

Фрич достал другую спичку. Руки его тряслись. Он снова промахнулся.

— Потому, что ты завалил экстрадицию. Потому, что коп пошел на дело без тебя и его убили. Потому, что ты к чертям испортил отношения между нами и далласским ПУ. И еще потому, что я намерен припахать тебя до того, как тебя повысят в звании и переведут в другой отдел.

Слово «припахать» было уже лишним — шел бы он на хрен.

Уэйн пододвинул стул. Уэйн придвинулся ближе. Уэйн крепко треснул стулом Фричу по коленкам.

— Думаешь, я стану убивать человека только за то, что мне дали шесть штук и пару раз похлопали по спинке? Официально заявляю: я не хочу его убивать и не хотел. Я не стал бы его убивать, и больше вы меня не «припашете».

Фрич сморгнул. У него затряслись руки. Он выплюнул большой бумажный шарик.

Что-то тут было не так. Логическое правило № 101 — Г следует за В.

Питу нужны его досье. Пит знает надежную процедуру. Один коп хранит досье. Этот самый коп нащупывает случаи «неподобающего поведения». Этот же коп информирует комиссию по контролю над азартными играми.

Данная процедура удерживает сведения. Она мешает продажным копам. Она не дает разгуляться продажным департаментам.

Честные копы придумали схему: один коп — одно досье. Копы из разведотдела находили протеже. Потом передавали дело другим. Последний коп разведотдела из цепочки погиб при исполнении. Уэйн-старший потянул за ниточки. Уэйн-младший занял место того копа.

За В следует Г. Пит повязан с мафией. Бадди Фрич — тоже. Бадди знает о старых делах. Последний раз обвинение в ненадлежащем поведении выдвигалось в шестидесятом.

Питу же нужен новый компромат. Питу нужен сальный компромат. Пит прижал Бадди Фрича. Бадди зол на Уэйна. Бадди обожает Уэйна-старшего. Бадди знает: Уэйн сделает свое дело.

Уэйн хранил досье в банковском сейфе. Согласно процедуре: сейф в центральном отделении Банка Америки.

Он приехал в банк. Клерк открыл сейф. Уэйн достал папки. Имена он уже знал. Он пролистал личные данные и припомнил нужную информацию. Записал адреса.

Дуэйн Джозеф Хинтон. Возраст — 46. Строительный подрядчик, мормон. С мафией не связан. Алкоголик, побивает жену. Предъявлено обвинение — июль 1959.

Хинтон подкупает представителей законодательных органов штата. Это сообщил информатор. Хинтон покупает им шлюх. Хинтон покупает им билеты на бойцовские поединки. Они показывают ему поданные на аукцион заявки. Таким образом, Хинтон может перебить цену. Так Хинтон получает подряды на финансируемое государством строительство.

Сентябрь того же года — дело закрыто. За недостатком улик.

Уэбб Темплтон Сперджен. 54 года. Отставной адвокат, мормон. Связей с мафией нет, к суду не привлекался.

Элдон Лоуэлл Пиви. 46 лет. Владелец такси «Монарх» и отеля-казино «Золотая пещера».

В «Пещере» ставки были ниже среднего. Такси «Монарх» — низкого пошиба. Тамошние таксисты развозили напитки по стрип-клубам. Забирали освободившихся из тюрьмы. Доставляли клиентам девочек. Такси «Монарх» обслуживало западный Вегас. Такси «Монарх» возило негров. Таксисты брали вперед, наличными.

Элдон Пиви был педиком. Элдон Пиви нанимал на работу бывших зеков. Элдон Пиви был владельцем гей-бара в Рино.

Доносы информаторов: август и сентябрь шестидесятого; апрель, июнь, октябрь шестьдесят первого; январь, март, август шестьдесят второго. Информация до сего времени неподтвержденная.

Водители Пиви носят на работу оружие. Водители Пиви толкают «колеса». Пиви — сутенер проституток-мужчин. Пиви поставляет клиентам первоклассный «товар». Пиви посещал шоу. Пиви нанимал танцоров на потрахаться и отсосать. Симпатичных. Гомосексуальных. Торгующих задницей из любви к искусству и за пару колес амфетамина. Особенно эти красавцы любили лечь под киноактеров.

Последняя информация поступила в августе шестьдесят второго. В то время Уэйн еще работал в патруле. Уэйну только-только дали сержанта. Уэйн перешел в разведывательный отдел десятого августа шестьдесят второго. Коп, на место которого его взяли, записывал информацию. Тот коп брал взятки, был жаден до денег, ленив.

Он накрыл грабителей на рынке. Он поймал пять пуль, успев выпустить девять. И погиб, прихватив с собой на тот свет парочку нелегалов-латиносов.

Трое членов комиссии штата по контролю над азартными играми. Девять наводок — ни одного подтверждения. Уэйн просмотрел приложения — вроде все в порядке.

Пиви выправлял документы бывшим зекам. Бумаги по налоговой отчетности у Пиви были в порядке. У Хинтона и Сперджена вроде тоже.

Уэйн закрыл папки. Клерк запер сейф. Уэйн купил стаканчик кофе. Уэйн стал ждать.

Он валял дурака. Снова убивал время. Поехал в участок. Припарковался на стоянке. И тут увидел, как трогается с места автомобиль Бадди Фрича. Это было очень странно и совсем на него не похоже.

Было десять минут шестого. Фрич всегда уезжал с работы ровно в шесть. Можно было на часы не смотреть.

Жена развелась с ним в конце прошлого года. Ушла жить к своей любовнице-лесбиянке. Фрич ходил мрачный и задумчивый. Словом, вел себя как типичный муж-рогоносец.

Уходил с работы ровно в шесть. Приезжал в Лосиную ложу[61], пил свой ужин и играл в бридж.

Уэйн проехал мимо участка. Фрич повернул на Первую улицу. Уэйн проследил за ним. Фрич повернул на восток. Тогда как Лосиная ложа находилась на западе.

Уэйн развернул машину. Уэйн пропустил вперед два автомобиля. Фрич жался к обочине. Фрич остановился у казино «Биньон».

Подошел мужчина. Фрич опустил стекло своей двери. Мужчина сунул ему конверт. Уэйн перестроился в другой ряд. Уэйн все увидел. Уэйн опознал мужчину:

Бутч Монтроуз. Человек Сэма Джи. Вот дерьмо-то.

24. (Лас-Вегас, 6 января 1964 года)

Барби пела на мотив «ватутси». Пела. Покачивалась. Пританцовывала.

«Бондсмены» играли — громко. Высокие ноты Барби не давались. Пела она отвратительно. Прекрасно знала об этом. И не притворялась, что дело обстоит как-то иначе.

Зрителей было полно. Барби привлекала мужчин. По большей части неудачников — и Уэйна Тедроу-младшего.

Пит наблюдал.

Барби вскинула руки. Барби отчаянно потела. Под мышками Барби виднелись пеньки рыжей сбритой щетины. Это заводило его. Он обожал ее вкус там.

Барби танцевала. Огни рампы жгли ей веснушки. Пит наблюдал за ней. Уэйн-младший наблюдал за Питом. Что действовало на нервы последнему.

Нервы у него стали ни к черту. Саммит был и прошел. Мафия сказала «нет». Уорд изложил свой план. Карлос его одобрил — давайте толкать «белый».

Референдум они проиграли — с разрывом в четыре голоса.

Он виделся с Карлосом в Новом Орлеане. Карлос видел фото с убийства Зангетти. Карлос сказал «Брависсимо!». Они потрепались. О Кубе, в частности. Оба жалели, что ЦРУ забросило кубинскую операцию. Крупные мафиози — тоже.

Пит — не забросил. И Карлос. Старая команда нашла новую работу.

Джон Стэнтон пропадал во Вьетнаме. ЦРУ давно за Вьетнам взялось. Вьетнам был той же Кубой — только с узкоглазыми. Лоран Гери и Флэш Элорд подрабатывали громилами «по вызову» ультраправых. Базировались в Мехико. Лоран мочил красных в Парагвае. Флэш — в Доминиканской Республике.

Пит и Карлос потрепались о такси «Тигр». Старые добрые времена в Майами — наркота и наемники. Автомобили в тигровую полоску, черные с золотом сиденья, героин и «Свободу Кубе!».

Вспомнили и об убийстве Кеннеди. С подачи Карлоса. Пит заговорил о стрелке-профи. Чак утверждал, что он — француз. Карлос поведал новые детали.

Его привел Лоран. Лоран — франкофил. Снайпер — «лягушатник» с приличным послужным списком. Некогда служил в Индокитае. Был наемным убийцей в Алжире. Пытался убить самого Шарля де Голля. Но не сумел. Он ненавидел де Голля. Ему страшно захотелось кого-нибудь пристрелить. Давайте пристрелим Джей-Эф-Кея — Джей-Эф-Кей взасос целовался с Шарлем в Париже.

Карлос пришел в ярость — тело Джека З. вынесло на берег — об этом написали все далласские газеты. Про пропавших гостей Джека — ничего. Джек содержал притон. Убийство Джека попахивало «гангстерскими разборками».

Провал был полный. Провал был непростительный. Младший отказался предоставить досье. Мафия отказалась торговать героином.

Карлос сказал убить тех, что были тогда у Джека.

Пит поехал в Даллас. Пит сделал вид, что ищет Арден. Пит поискал Бетти Мак. Его заметили. Это было даже хорошо. Он предупредил Бетти. Та усекла и смылась.

Он получил наводку по Хэнку Киллиаму. Теперь Хэнк был во Флориде. Хэнк читал далласские газеты. Убийство Джека З. напугало его.

Пит позвонил Карлосу. Пит сообщил о наводке. Расстарался перед итальяшкой. Они потрепались. Карлос ругал Гая Б. Гай слишком много пил. Молол лишнее. Гай носился со своим болтливым приятелем Хэнком Хадспетом. Они слишком много пили. И чересчур много трепались. Они чересчур любили прихвастнуть.

Пит сказал: «Я их убью». Карлос сказал: «Нет». И сменил тему: «Слушай, Пит, где тот здоровый придурок — Мейнард Мур?»

Пит ответил, что его убил черномазый. Далласскому ПУ это шибко не понравилось. Тамошний Ку-клукс-клан хочет заказать ниггера.

Карлос рассмеялся. Карлос хохотал. Он был в восторге.

Убийство внушало ему благоговейный страх. Они пристрелили президента. И это сошло им с рук. Хрен с теми, кто видел мишени. Здорово было, а? Давай потреплемся об этом, вспомним, как оно было. Попутно пристрелим нескольких придурков — для поддержания, так сказать, разговора.

Пит прихлебывал кока-колу. С прошлой недели он завязал. Карлос терпеть не мог алкашей. Карлос ругал за это Гая Б.

Барби повертела в руках шнур от микрофона. Взяла фальшивую ноту. Барби отчаянно потела.

Пит наблюдал за Барби. Уэйн-младший наблюдал за ним.

Барби заканчивала поздно. Пит ушел домой в одиночестве.

Он позвонил в обслугу. Стоя на террасе, полюбовался Стрипом, чувствуя кожей порывы холодного ветра.

Зазвонил телефон. Пит схватил трубку:

— Да!?

— Это Пит? Короче, тот чувак, который тогда раздавал свой телефон в западном Вегасе?

— Да, это Пит.

— Ну хорошо, я вот насчет награды.

— Слушаю.

— Еще бы ты не слушал, потому что Уэнделл Дерфи в городе и купил пушку у одного игрока в кости. А еще я слышал, что Кертис и Лерой недавно купили партию «белого».

25. (Лос-Анджелес, 9 января 1964 года)

Он купил Джейн бумажник. Фирма Сакса сделала гравировку.

Мягкая лайковая кожа. Маленькие буквы: дж. ф.

Джейн обмахнулась рукавом:

— Ты был прав. Я показала им свои права, выданные в Алабаме, и мне почти тут же сделали новые.

Литтел улыбнулся. Джейн улыбнулась в ответ и приняла эффектную позу. Она прислонилась к подоконнику. Выставила бедро. Заслонила собой весь вид.

Литтел пододвинул стул:

— Вот сделаем тебе еще и страховку — и будет у тебя полный комплект документов.

Джейн улыбнулась:

— Как насчет университетского диплома? Бакалавром ты меня уже сделал.

Литтел скрестил ноги:

— Ты можешь поступить в Калифорнийский университет и получить его.

— Ах вот как. Буду учиться в перерывах между поездками в Лос-Анджелес, Вашингтон и Вегас, чтобы поспеть за своим странствующим любовником.

Литтел улыбнулся:

— Это была издевка?

— Просто замечание.

— Ты становишься беспокойной. Слишком способная для праздной жизни.

Джейн сделала пируэт. Джейн нырнула вниз и поднялась на цыпочки. У нее здорово получалось. Она была гибкая. И явно где-то училась.

Литтел сказал:

— Исчез кое-кто из тех, кто был в мотеле Джека Зангетти. Это скорее хорошая новость, чем плохая.

Джейн пожала плечами. Джейн сделала ногами «ножницы». Ее юбка заскользила по полу.

— Ты где это так научилась?

Джейн ответила:

— В Тулейне. Проверяла бухгалтерию одного танцевального класса, но в документах ты этого не найдешь.

Литтел уселся на пол. Джейн протанцевала к нему.

— Я хочу найти работу. Я была хорошим бухгалтером еще до того, как ты повысил мое «образование».

Литтел погладил ее ступни. Джейн пошевелила пальцами ног.

— Найдешь мне что-нибудь в «Хьюз эркрафт»?

Литтел покачал головой:

— Мистер Хьюз не в себе. Я кое в чем работаю против него, и мне бы не хотелось впутывать в дела с ним еще и тебя.

Джейн потянулась за своими сигаретами:

— Еще идеи есть?

— Я могу устроить тебя на работу через профсоюз водителей грузовиков.

Джейн покачала головой:

— Нет, только не это.

— Почему?

Она зажгла сигарету. Руки у нее дрожали.

— Нет, и все. Я найду работу, не беспокойся.

Литтел провел рукой по шву на ее чулке:

— И не просто найдешь. Очень скоро ты станешь лучшей среди коллег.

Джейн улыбнулась. Литтел вытащил ее сигарету. Литтел поцеловал Джейн. Коснулся ее волос. И заметил новые седые прядки.

Джейн потянула его за галстук:

— Расскажи мне о той, которая была у тебя до меня.

Литтел протер очки:

— Ее звали Хелен Эйджи. Подруга моей дочери. Когда у меня были неприятности в ФБР, Хелен стала первой жертвой.

— Она ушла от тебя?

— Да, практически сбежала.

— А что за неприятности?

— Я недооценил мистера Гувера.

— Подробности рассказать не хочешь?

— Не сейчас.

— Что сталось с Хелен?

— Работает в бесплатной юридической консультации. Вроде как моя дочь теперь тоже.

Джейн его поцеловала:

— Мы будем тем, чем решили быть в Далласе.

Литтел сказал:

— Да.

Джейн уснула. Литтел притворился, что тоже спит. Литтел медленно выбрался из кровати.

Он добрел до своего офиса. Достал магнитофон. Сделал себе кофе.

Он прижал к ногтю Дуга Эверсола. Позвонил ему вчера. Пригрозил ему. Преступил грань.

Он сказал: не надо звонить Карлосу. Не надо передавать ему слова Бобби. Не сдавать Бобби.

Он предупредил его. Сказал: я работаю на себя. Не стоит меня обманывать — тебе же хуже будет. Езда в пьяном виде плюс убийство. Я сдам тебя за это. Я не позволю Карлосу тронуть Бобби.

Бобби подозревал мафиозный след. Это значило одно: Бобби ЗНАЛ. Бобби не произнес этого вслух. Бобби и не надо было этого делать. Бобби уклонился от болезненной темы.

Меа culpa[62]. Причина и следствие. Мой брат пал жертвой моей войны с мафией.

Литтел перемотал магнитофонную ленту — копию записи № 2.

Он подделал «дубликат». Он послал его мистеру Гуверу. Болтовню оставил. Наслоил статические помехи. Реплик Бобби о мафии стало не разобрать.

Литтел нажал «Пуск». Бобби заговорил. Было слышно, как он скорбит. В его голосе сквозила доброта.

Добросердечный Бобби — болтает со своим косолапым приятелем.

Бобби говорил. Бобби выдерживал паузы. Бобби произнес фамилию «Литтел».

Литтел слушал. Литтел высчитывал паузы. Бобби запинался. Бобби ЗНАЛ. Бобби так и не произнес этого вслух.

Литтел слушал. Литтел проживал паузы. Вернулся прежний страх. Страх подсказал ему:

«Ты снова в него поверил».

26. (Лас-Вегас, 12 января 1964 года)

Слежка по городу. Три архискучных «клиента». И так пять дней без перерыва.

Уэбб Сперджен жил неподалеку от отеля «Тропикана». Его квартира выходила на поле для гольфа. Уэбб Сперджен вел спокойную жизнь: отвозил сына в школу и забирал обратно.

Уэйн уныло смотрел на входную дверь и боролся с неизбывной скукой. Он зевнул, почесал задницу, отлил в картонный пакет из-под молока. В автомобиле уже воняло. Руки дрожали. Моча проливалась на приборную панель.

Следил за Спердженом — зевал. За Дуэйном Хинтоном — храпел. За педиком Пиви — вообще едва веки размыкал. Работа была паскудная. Но он все же ее делал. Компилировал рапорты. Жонглировал местами слежки.

Хинтон торчал дома. Хинтон разъезжал по своим стройкам. Пиви сидел в диспетчерской такси «Монарх». Работа была дерьмовенькой. Уэйн старался изо всех сил — пахал по двадцать часов в день.

Линетт действовала ему на нервы. Обнаружила тайник, где хранились бумаги из Далласа. Пришлось соврать. Он сказал: не надо меня доставать. Это на Мура и Дерфи — я отслеживаю ход дела.

Она заметила, что он запинается. Уличила его во лжи. Вот он и сбежал из дома. Занимался бесполезной слежкой и прикидывал возможные результаты.

Заныкать компромат, если таковой обнаружится. К черту Фрича и Пита — скормить им фальшивый рапорт.

Уэйн зевнул. Уэйн потянулся и почесал яйца. Уэбб Сперджен вышел из дома и сел в свой «олдс’88». Засекаем время: 14:21.

Сперджен взял южное направление. Свернул на шоссе I-95, а оттуда на первый съезд в Хендерсон.

14:59. Сперджен остановился у мормонского храма и вошел внутрь. Уэйн припарковался поблизости. Время немилосердно тянулось — так всегда бывает, когда ждешь клиента на улице в машине.

Тринадцать минут… четырнадцать… пятнадцать.

Сперджен вышел. Уэйн зафиксировал время: 15:14.

Они поехали обратно: вернулись в Вегас по 95-му шоссе. Припарковались у школы Джордан. Странно — Уэбб-младший ходил в Ле Конт.

16:13. На парковку выходит девочка. Озирается по сторонам и садится в машину клиента. Сперджен трогается с места. Уэйн следует за ним на кратчайшем безопасном расстоянии.

Девочка наклоняет голову. Машина начинает раскачиваться и отклоняться от курса. Девочка поднимает голову и вытирает губы. Поправляет макияж. Приглаживает прическу.

Они направились на юг по 95-му шоссе. Свернули к дамбе Гувера. Ехали вдоль каких-то трущоб. Поток автомашин заметно поредел, и Уэйну пришлось поотстать.

Сперджен резко свернул на грунтовку. Уэйн припарковался у рощицы чахлых сосенок и достал бинокль. Он проследил за Спердженом. Он сфокусировал линзы и увидел дощатую хижину.

В объективе бинокля появился автомобиль. Оттуда выбралась девочка. Ей было максимум шестнадцать. Долговязая, прыщавая, прическа сбрызнута лаком.

Следом за ней вылез Сперджен. Девчонка прижалась к нему. Они вошли внутрь хижины. Уэйн посмотрел на часы: 17:09.

Уэйн зафиксировал два уголовных преступления класса «Б»: растление малолетних и пособничество проституции.

Уэйн наблюдал за хижиной. Он смотрел на часы. Он настроил свою «лейку», установил штатив и прикрутил мудреный объектив с переменным фокусом.

Парочка трахалась 51 минуту. Уэйн заснял их финальные объятья. Они долго и смачно целовались на прощание. Уэйн засек их языки — крупным планом.

Уэйн припарковался у диспетчерской такси «Монарх». Зафиксировал время: 18:43.

На парковке было пыльно. Парк машин был не новым и состоял исключительно из трехцветных «паккардов». Элдон Пиви отправлял таксистов на маршруты. Элдон Пиви работал в одиночестве.

Туда-сюда сновали таксисты. На глаза Уэйну попались сразу три правонарушителя — все трое по «голубым» делам. Одному едва не пришили убийство первой степени. Пырнул ножом трансвестита на какой-то вечеринке. Оказалось — самооборона.

Такси приезжали и уезжали. Хлопали клапаны. Кашляли глушители. Из выхлопных труб вырывался едкий дым. Мерцала эмблема такси «Монарх»: коротышка в огромной короне. Вместо зубов — красные игровые фишки.

Уэйн зевнул, потянулся, почесал в паху. Уэйн направился в северную часть Вегаса. Сегодня вечером выступали «Бондсмен». Почти на каждом концерте Барби пела в голубом платье.

От стоянки отъехала машина такси. Уэйн пристроился за ней. Погони выводили его из оцепенения. А уж ночные погони и вовсе милое дело. Особенно если ехать за машиной такси — «шашечку» видно издалека.

Такси лихо вывернуло на Оуэнс. Они миновали кладбище пейютов[64] и въехали в западный Вегас. Движение было оживленным. Откуда-то выскочила машина и отрезала такси от Уэйна. Он резко повернул и перестроился. Было ветрено и холодно. К обочинам прибились клубки перекати-поля.

Они проехали пересечение Оуэнс и авеню Н. В барах кипела жизнь. В винных магазинах толпились покупатели. Кругом шныряли пьяницы и всякие подозрительные типы.

Ага, такси тормознуло — возле заведения «Уютный уголок».

Двигатель таксист выключать не стал, зато посигналил. Из заведения вышли четыре негра и подбежали к нему. В руках у них показались деньги. Водитель раздал пакетики. Негры заплатили наличными. В пакетиках был бензедрин.

Негры достали фляжки и проглотили по таблетке. Покачали бедрами, встряхнулись и вернулись в «Уголок».

Такси тронулось. Следующая остановка — перекресток Лейк-Мид и авеню D, возле «Дикого гуся». Там уже ждали — на сей раз шестеро негров. Вид у них был самый наркоманский. Водитель продал таблетки. Негры заправились и вернулись в заведение.

Тронулись дальше. В жилом массиве Герсон-парк в такси сел какой-то человек. Следующая остановка — у перекрестка Джексон и Е. Водитель выбрался из машины и скользнул в «Скипс лаунж».

Губы у него были накрашены помадой, а на веки наложены тени. Словом, «роковая женщина». Уэйн засек время. Ровно через шесть с четвертью минут водитель выскользнул обратно и швырнул в багажник какие-то мешки. Не какие-то, а мешки с монетой.

Назовем это так: такси «Монарх» держит нелегальные игровые автоматы.

Следующая остановка — жилой массив Эвергрин. Таксист высадил пассажира и повернул на север. Фары осветили припаркованные автомобили. Так. Один из них — «кадиллак». Белый мужчина за рулем низко нагнул голову. Черт, это Пит Бондюран — прячется.

Уэйн увидел, как тот в шутку наставил на него палец: пиф-паф, типа, — и уехал. Пока, приятель.

Уэйн продолжал преследовать такси. Перед глазами стояла картина: Пит за рулем. Пит в Черном городе. Чего ему тут надо?

Такси вернулось на стоянку «Монарха». Уэйн заметно поотстал. Уэйн припарковался на том самом месте, откуда следил за диспетчерской.

Зевнул. Потянулся. Отлил в картонку. Время тянулось. Время ползло и слонялось без дела.

Уэйн смотрел в окно. Элдон Пиви отправлял такси по маршрутам. Он глотал таблетки. Он работал в одиночестве.

Таксисты заступали на маршрут. Порой валяли дурака. Заканчивали смену и уходили домой. Играли в кости, перекидывались в картишки, прихорашивались.

Время ползло, точно слизняк. Уэйн начал зевать. Потянулся. Поковырял в носу.

На стоянку заехал лимузин. Белобокие покрышки, сверкающие колпаки, верх из искусственной кожи. Уэйн зафиксировал время: 2:03.

Пиви вышел и запрыгнул в лимузин. Лимузин тронулся на юг. Доехал до Стрипа и притормозил у «Дюн» — у самого входа. Откуда-то появились трое трансвеститов. Глядите — мускулы и начесы. Словом, хористки на променаде. Они осмотрели лимузин. Заахали и забрались внутрь.

Лимузин тронулся. Уэйн — следом за ним. Доехали до аэропорта Маккарран-Филд. Лимузин припарковался у ограды. Уэйн — через четыре парковочных места от него.

Уэйн наблюдал за Пиви. Вот он вылезает из машины и идет к главному выходу. Тут приземляется самолет. По трапу сходят туристы. Пиви возвращается. С ним двое мужчин. Они прошли совсем близко. Уэйн протер глаза и снова посмотрел на них. Блин, да это же Рок Хадсон и Сэл Минео![65]

Пиви ухмыляется. Раскрывает пакетик порошка. Сэл и Рок нюхают. Ухмыляются, восторженно хихикают, садятся в лимузин. Пиви им помогает, хватает их за задницы.

Лимузин трогается. Уэйн следит за ним. Авто Уэйна едва не задевает их выхлопную трубу. У лимузина опускается одно из стекол. Оттуда вырывается дым. Уэйн чует запах марихуаны.

Они въезжают в северный Вегас. Доезжают до отеля «Золотая пещера». «Красотки» высыпают из салона. Рок и Сэл выходят в обнимку.

Линетт вечно ноет про Литтл-Рок — видела бы она вот это.

Дуэйн Хинтон жил рядом с отелем «Сахара». Туда Уэйн приехал уже ночью. Припарковался. Выбросил картонку из-под молока. Зевнул, потянулся, почесался.

3:07: ночное шоу.

Квартира Хинтона была новой. Сборная мебель. В одном окне — мерцающий свет. В телевизоре — испытательная таблица: сплошь геометрические фигуры и полосы.

Уэйн посмотрел в окно. Время утекало. Время ускользало. Время уносилось.

Полосы и фигуры на экране погасли. В комнате загорелась лампочка. Дуэйн Хинтон вышел из дома. Уэйн засек время: 3:41.

На Хинтоне была рабочая одежда. Наверное, в магазин собрался — ближайший «Фуд кинг» работал круглосуточно. Хинтон завел свой фургон, сдал назад и повернул на север.

Следить за автомобилем поздней ночью — поганое дело. Уэйн терпеть этого не мог — ни одного автомобиля, не спрячешься.

Уэйн принялся отсчитывать две минуты. Обратный отсчет, как перед стартом: 1:58, 1:59 — ПОШЕЛ…

Он повернул ключ. И рванул на север. Он быстро наверстал время. Он нагнал Хинтона.

Они проехали мимо круглосуточного магазина. Уэйн держался поодаль. Хинтон свернул на запад — с Фримонт на Оуэнс.

Движение оживилось. Уэйн смог подобраться ближе. Они въехали в западный Вегас. Поток автомашин стал еще интенсивней — сутенерские авто и колымаги полуночников Черного города.

Хинтон остановился на углу Оуэнс и Н — возле «Вудис клаб», известного ночного заведения. Жареное все что угодно.

Хинтон вошел внутрь. Уэйн припарковался поодаль. К нему подошел какой-то алкаш. Кивнул, подвигал бедрами, погладил лобовое стекло Уэйновой машины. Уэйн врубил дворники. Алкаш спустил штаны и показал ему голую задницу. Местная пьянь восторженно засвистела.

Уэйн опустил оконное стекло. Ф-фу — ну и вонь там стояла. Воняло блевотиной и жареной курицей. Уэйн закрыл окно.

Хинтон вышел и придержал дверь. Хинтон сделал это для шлюхи — чернокожей, жирной и пьяной.

Они сели в фургон. Свернули за угол. Уэйн выключил фары. Уэйн держался совсем близко.

Они остановились. Припарковались. Прошли через пустующую стоянку. Сорняки и полынь. Клубки перекати-поля. И трейлер, стоящий на деревянных колодах.

Уэйн притормозил и стал у тротуара — метрах в десяти от них. Шлюха отперла дверь трейлера. Хинтон вошел внутрь. Он вертел в руках какой-то предмет — то ли бутылку, то ли фотоаппарат. А может, какой-нибудь причиндал для секса.

Шлюха забралась в трейлер и заперла дверь. Мелькнул и тут же погас огонек.

Уэйн ухватился за часы. Медленно проползли две минуты. Подождать, пока послышится нечто похожее на трах.

2 минуты 36 секунд спустя трейлер начинает раскачиваться. Оба толстяки.

Потом тряска закончилась. Уэйн записал: они любились 4 минуты 48 секунд.

Кто-то врубил свет. В окне мелькнул какой-то блик синеватого цвета — фотоспышка, не иначе.

Уэйн зевнул, потянулся, почесал в паху. Выкинул стаканчик, в который мочился. Трейлер снова принялся раскачиваться. Это продолжалось по крайней мере минуту — и вдруг свет погас.

Хинтон вышел и при выходе споткнулся. Он что-то вертел в руках. Он забрался в свой фургон и на хорошей скорости рванул восвояси.

Уэйн включил дальний свет. Уэйн сел ему на хвост. Уэйн беспрестанно тер глаза и зевал. Машину дергало. Он отклонился от курса. Проехал на красный. Резко затормозил, не выжав сцепление, и двигатель заглох.

Фургон заехал в гору. Фургон смылся. Дуэйн Хинтон — с глаз долой.

Уэйн повернул ключ. Уэйн вдавил педаль газа в пол. Уэйн переусердствовал. Он отсчитал две минуты. Повернул ключ. И ме-е-едленно нажал на газ.

Двигатель завелся. Он зевнул и ощутил сцепление. Весь мир поплыл перед его сонными глазами.

Забрезжил рассвет. Уэйн улегся в постель, не раздеваясь. Линетт пошевелилась. Уэйн притворился, что не почувствовал этого.

Она коснулась его. Коснулась его одежды. Вытащила из кобуры револьвер.

— Тебе это нравится? Прятаться от жены, я имею в виду.

Он зевнул. Потянулся. И стукнулся затылком о переднюю спинку кровати.

Он сказал:

— Рок Хадсон — педик.

Линетт спросила:

— Что произошло в Далласе?

Он заснул. Он проспал два с лишним часа. Проснулся с головной болью. Линетт уже ушла. В Далласе ничего не случилось.

Он поджарил тост, выпил кофе и вышел из дома. Припарковался возле Хинтонова дома. Оглядел задний двор.

Там было не протолкнуться — по соседству что-то строили. Как раз осталось место для его вонючей машины.

Он осмотрел подъезд к дому. Там, как и обычно, стоял фургон Хинтона и «импала» Деб Хинтон. Пора засекать время начала наблюдения: 9:14.

Уэйн стал наблюдать за домом. Уэйн зевал и почесывался. Уэйн отлил утренним кофе. Рабочие облицовывали стену. Шесть человек с электроинструментами. Жужжали электропилы, и стучали пневматические молотки.

10:24. Выходит Деб Хинтон и заводит авто. Застучал и засвистел двигатель «импалы».

12:08. Рабочие пошабашили. Расселись по машинам. Разобрали судки и пакетики с ланчем.

14:19. Выходит Дуэйн Хинтон. В руках у него — ворох одежды. В этой одежде он был прошлой ночью. Он идет к забору, засовывает одежду в мусоросжигатель и чиркает спичкой. ГОСПОДИ БОЖЕ, ТВОЮ МАТЬ!

Уэйн бросил машину возле «Вудис клаб». Открыл багажник. Достал монтировку. Обошел квартал. Никаких свидетелей — ни поблизости, ни в отдалении.

Он пересек парковку. Постучался в дверь трейлера. Оглянулся — свидетелей по-прежнему не было. Он вскрыл замок с помощью монтировки, вошел внутрь — и сразу учуял кровь.

Он захлопнул дверь. Пошарил по стенам. Наткнулся на выключатель и зажег верхний свет.

Она была мертва. Тело лежало на полу. Первая стадия трупного окоченения. Личинки мух. Кровоподтеки, раны на голове, порванные щеки. Хинтон затолкал ей в рот резиновый мячик.

Кровь, вытекшая из ушей. Кровь в глазницах. Одно глазное яблоко вырвано из орбиты. На полу — крупные дробины. В луже ее крови — тоже.

На нем были перчатки, набитые дробью. На ладони ткань прорвалась. Оттуда просыпались дробины.

Уэйн отдышался. Посмотрел, куда ведут кровавые следы. Увидел, где остались брызги и потеки крови.

Он поскользнулся на коврике. Споткнулся о глазное яблоко.

Восемь нападений. Одна жертва забита до смерти.

Он это слышал. Он решил, что это был трах № 2, а оказалось — убийство первой степени. Хотя запросто могут переквалифицировать как непредумышленное. Хинтон был белым, состоятельным. Хинтон убил цветную шлюху.

Уэйн поехал назад. Он тщательно все обдумал. Выводы прочно обрисовались у него в голове.

Жертвы нападений выдвинули обвинения. Все утверждали, что нападавший фотографировал. Он видел вспышки. Он знал модус операнди преступника. Он тогда устал как собака и ни о чем не догадался. Облажался. Теперь он был должником той шлюхи.

Уэйн припарковался в переулке и стал наблюдать за домом. Рабочие кричали. Пилы жужжали. Стучали молотки.

Уэйн отлил. Уэйн промахнулся мимо стаканчика и оросил сиденье.

Время проносилось стремительно. Он наблюдал за домом, за подъездной дорожкой. Настал вечер. Рабочие разошлись, расселись по машинам. Посигналили друг другу на прощание. Уэйн ждал. Бешеный бег времени замедлился.

18:19. Хинтоны выходят из дома. Волочат сумки со снаряжением для гольфа — в отеле «Сахара» отличное поле.

Они садятся в «импалу» Деб и уезжают — фургон Дуэйна остался на месте.

Уэйн отсчитал две минуты. Набрался смелости. Вылез из машины и потянулся.

Он подошел к дому и перемахнул через забор. Приземление было неудачным. Он ободрал ладони и обтер их.

Входная дверь показалась хлипкой. Он взломал засов, вошел и притворил за собой дверь. Скрипнули половицы. Уэйн стал ступать осторожней.

Он вошел на кухню. Глянул на часы. Минут двадцать с лишним у него есть.

18:23. Ящики кухонного стола: ничего особенного — чашки-блюдца да купоны на скидку.

18:27. Гостиная: тоже ничего — светлое дерево, и всё.

18:31. Спальня хозяина: ничего — сувенирные пистолетики и книжные полки.

18:34. Кабинет хозяина: тут нужно действовать не спеша — может что-то быть. Этажерки для документов, гроссбухи, связка ключей. Сейфа на стене нет — только одно фото: Хинтон с Лоуренсом Уэлком.

18:39. Спальня: тоже пусто — снова мебель светлого дерева. Ни на стене, ни на полу сейфа нет. Расшатанных половиц не наблюдается.

18:46. Подвал: тут тоже надо аккуратней — вполне может что-то храниться. Инструменты, верстак, журналы «Плейбой». Чулан заперт. Он вспомнил: связка ключей в спальне. Он сбегал наверх за ключами и принялся совать их в замок.

18:52. Ключ № 9 сработал. Замок щелкнул, и чулан открылся.

Он увидел коробку. Вот она, нашел. Посмотрим, что там.

Наручники. Резиновые мячики-кляпы. Липкая лента. Перчатки. Фотокамера «Полароид». Шесть упаковок пленки. Четырнадцать фотографий. Избитые шлюхи-негритянки. Каждая с кляпом во рту — восемь заявительниц плюс еще шесть неизвестных жертв.

Плюс неиспользованная пленка. Одна упаковка. Двенадцать кадров — двенадцать потенциальных фотодоказательств.

Уэйн высыпал содержимое коробки. Расчистил пространство на полу. Разложил доказательства. Быстренько заснять все это дерьмо и положить обратно. Точно в таком порядке, в каком обнаружил.

Он зарядил фотоаппарат и отщелкал все двенадцать кадров. Они выскочили из аппарата и тут же проявились.

Он сгруппировал фотографии Хинтона — по четыре штуки. И заснял резиновые мячики-кляпы. Заснял синяки, выбитые зубы и кровь.

27. (Лас-Вегас, 14 января 1964 года)

Негритянский рай: четверо черномазых, четыре капсулы, один шприц.

Они захватили с собой коврик. Расположились в старом «мерсе». Достали пригоршню «красных дьяволов». Выдавили из капсул липкое вещество.

Приготовили. Набрали в шприц. Наложили жгут. Ширнулись. Забалдели. Заклевали носом. Закачались.

Все хорошо-о-о-о-о-о.

Пит наблюдал. Пит зевал. Пит чесал задницу. Ночь наблюдений № 6 — ночная смена — тусовка в пять утра, мать их так.

Он припарковался на пересечении Трумена и J. Он устроился поудобнее. Он полюбовался видом.

Ему позвонил ниггер и навел. Сказал, что Уэнделл в городе. Что у Уэнделла есть пушка. Что Кертис и Лерой — плохие парни. Они собираются толкать порошок.

Проверить парковку. Проверить Эвергрин. Там обычно собираются торчки. И игроки в кости. Уэнделл обожает играть в кости. Поищи там Кертиса и Лероя — двух здоровенных толстяков — у них еще начесы такие.

Пит проглотил таблетку аспирина. Боль не ушла — только переместилась в другое место. Шесть ночей. Дерьмовое наблюдение. Головная боль и ниггерская жратва. Вся машина жиром заляпана.

Его план: прикончить Кертиса и Лероя. Умилостивить мафию — поиграть в инициативного парня. Грохнуть Уэнделла Дерфи — тем самым сделать Уэйна-младшего своим должником.

За тобой должок, Уэйн. Покажи мне свои досье.

Шесть ночей. Никакого толку. Шесть ночей в этой дыре. Шесть ночей на карачках.

Пит наблюдал за парковкой. Пит зевал. Пит потягивался. У Пита вырос геморрой величиной с пик Маттерхорн.

Торчки раскачивались.

Они поигрывали сигаретками с ментолом. Чиркали спичками. Обжигали ладони. Зажигали фильтры.

Пит зевал. Пит клевал носом. Пит курил одну за другой. Э, а это еще…

Авеню J пересекли двое черномазых. Толстые парни со знатными начесами — по литру лака для волос на каждый ушло, не иначе.

Подождите — еще двое черномазых — нашествие черных в полный рост.

Они вышли на пересечение Трумена и К. Встретились с толстяками. И кое-что замутили.

Кто-то расстелил одеяло. Еще кто-то достал кости. Он принялся трепаться с толстяками. Он звал их «Лерой» и «Кер-ти».

Лерой принес завтрак — вино «Тандерберд» и токайское. Кер-ти бросил кости. Покатились зеленые кубики. Кер-ти проиграл. У Лероя выпали два очка.

Пит наблюдал. Негритосы вопили. Жульничали и выделывали кренделя.

Мимо проехала патрульная машина. Копы стали присматриваться к игре. Негритосы делали вид, что не замечают их. Автомобиль отъехал. Копы зевнули — делать, мол, делать нам нечего, как с черными колупаться.

Лерой проиграл. Кер-ти возликовал. Игроки попивали вино.

На авеню J показался еще один негритос. Пит тут же опознал его — Уэнделл (второго имени нет) Дерфи.

В ярких сутенерских шмотках. С волосами, убранными под сетку. А в районе промежности штаны оттопыривает пушка.

Дерфи присоединился к играющим. Те завозились еще пуще. Дерфи бросил кости. Дерфи затанцевал «ватутси». Дерфи глотал вино.

Вернулся патрульный автомобиль. И принялся шнырять вокруг. Копы заметно оживились. Автомобиль не спешил уезжать. Так и стоял с заведенным двигателем. Слышно было, как булькает радио.

Ниггеры замерли. Ниггеры напустили на себя беззаботный вид. Копы оживились еще пуще. Ниггеры точно телепатировали друг другу: пришли белые угнетатели. Ниггеры сорвались и пустились наутек.

Они разделились. Они рассыпались в разных направлениях. Они удирали группками. Они припустили по J и К.

Копы так и застыли. Обладатели одеяла неслись во весь дух. Побросали вино. Повернули на восток. Понеслись.

Копы очнулись от оцепенения. Копы втопили «газ». Копы ускорились и бросились в погоню. Дерфи мчался на запад. Длинноногий и худой, он быстро обогнал толстяков Лероя и Кер-ти.

Пит втопил педаль газа. Пит поторопился. Сцепление пробуксовало. Мотор взревел — и затих.

Пит выскочил из машины. Пит побежал. Дерфи бежал все быстрей. Его тучные приятели заметно отстали. Толстяки с начесами тяжело переваливались и пыхтели.

Они свернули в проулок: кучи мусора на гравии, по обеим сторонам — хибары. Дерфи поскользнулся. Споткнулся. Порвал штаны. Его пушка выпала.

Пит поскользнулся. Споткнулся. У Пита расстегнулся пояс. Пушка выпала из кобуры.

Он удержался на ногах. Остановился. Поднял с земли пушку Дерфи. Снова споткнулся. Заскользил по гравию. Прямиком позади него взвыла сирена — громко и надрывно.

Дерфи перемахнул через ограду. Подтянулись и толстяки с начесами. Патрульный автомобиль резко развернулся. Патрульный автомобиль резко затормозил. И подъехал ближе. И перегородил Питу дорогу.

Он выронил пушку. Он поднял руки над головой. Копы выбрались из машины. Вытащили дубинки. Вскинули пневматические винтовки.

Они повязали его — статья 407 уголовного кодекса — шерифская служба округа Кларк.

Его бросили в карцер. Приковали наручниками к стулу. Его принялись обрабатывать двое легавых — толстые телефонные книги и угрозы.

— Мы пробили по базе твою пушку. Она в розыске. Ты — налетчик.

— Да пошли вы — я ее с земли подобрал.

— Чушь собачья. Что ты там делал? Расскажи-ка.

— Приехал купить свиного рубца на ужин. Котлеток там. Девочку черную снять.

— Чушь! Говори…

— Я — борец за гражданские права. Мы преодоле…

Они ухватились за телефонные книги — толстенные алфавитные телефонные справочники Лос-Анджелеса.

— Ты — грабитель. Грабишь игроков в кости. Ты пытался ограбить тех негров.

— А вот и нет — я приехал за листовой капустой.

Они принялись бить его по ребрам. По коленям. Старательно так. Передвинули «собачку» на его наручниках на два деления. И оставили в душной тесноте.

Занемели запястья. Онемели руки. Страшно хотелось ссать.

Он перебирал в уме возможности.

Не стоит звонить Литтелу. И мафии тоже не стоит. Как и строить из себя очень тупого. Барби тоже звонить не стоит — зачем ее пугать?

У него затекла спина. Занемела грудь. Пришлось намочить штаны. Он собрался с силами. Поднапрягся. И порвал цепочку от наручников. Пошевелил руками — кровь снова побежала по телу.

Вернулись легавые. Увидели, что сталось с цепочкой. Один аж присвистнул и зааплодировал.

Пит сказал: «Позвоните Уэйну Тедроу. Он работает в ЛВПУ».

Явился Уэйн-младший. Легавые оставили их одних. Уэйн-младший снял с него наручники.

— Мне сказали, ты собирался ограбить игроков в кости.

Пит потер запястья:

— И ты поверил?

Уэйн-младший нахмурился — обиженная примадонна. Уэйн-младший немедленно скис.

Пит встал. К нему постепенно возвращались силы. Щелкнули барабанные перепонки.

— Здесь действует закон о задержании на трое суток?

— Ага, а потом либо отпускают, либо предъявляют обвинение.

— Тогда не буду трепыхаться. Мне и раньше случалось так попадать.

— Что ты хочешь? Услугу? Чтобы я перестал ходить смотреть, как поет твоя жена?

Пит потряс руками в воздухе. Онемение постепенно уходило.

— Дерфи в городе. Тусуется с двумя типами по имени Кертис и Лерой. Я видел их возле железнодорожных путей на углу Трумена и J.

Уэйн-младший вспыхнул — от перенапряжения его лицо по брови налилось кровью.

Пит сказал:

— Грохни его. Думаю, он вернулся тебя убить.

28. (Вашингтон, округ Колумбия, 14 января 1964 года)

Пикеты перед Белым домом:

Гражданские права и «Запретите бомбу»[66]. «Левая» молодежь.

Они маршировали. Они скандировали лозунги. Они перекрикивали друг друга. Было холодно. На них были теплые пальто. И высокие папахи.

Пикетчики разговаривали. Трепались и посмеивались. Про Джонсона и Кастро. Угрозу Голдуотера[67].

Выступающие делились кофе. Девчонки принесли бутерброды, Литтел огляделся — Бейярда Растина было не видать.

Он знал Растина в лицо. Мистер Гувер снабдил его фото. Он встречался с человеком, внедренным Гувером в Конференцию христианских лидеров Юга. Вчера вечером они беседовали.

Лайл Холли — бывший сотрудник чикагского полицейского управления. Работал в подразделении по борьбе с коммунистической угрозой. Изучал левое движение. Говорил как левый, а думал как правый. Они были тут практически в одном качестве. И разделялись тоже. Лайл постоянно отпускал расистские шуточки. Лайл сказал, что обожает доктора Кинга.

Он знал брата Лайла. Они вместе работали в сент-луисском отделении ФБР — с сорок восьмого по пятидесятый.

Дуайт Холли был ультраправым. Дуайт выполнял задания Ку-клукс-клана — под прикрытием. Дуайт выполнял их правильно. Семейство Холли было из Индианы. Семейство Холли было тесно связано с тамошним Кланом. Папаша братьев был клановским Великим Драконом[68].

Теперь времена Клана остались позади. Сыновья папаши Холли выучились на юристов и стали копами.

Дуайт ушел из ФБР. Но все еще оставался на федеральной службе. Дуайт поступил в Бюро по контролю над распространением наркотиков. Неугомонный Дуайт постоянно менял работу. Ему хотелось нового ответственного задания — и должности: главного следователя Минюста по южной Неваде.

Дуайт был жестким. Лайл — мягким. Лайл умел сочувствовать — так же, как Литтел.

Лайл и состряпал «легенду».

Уорд Литтел — бывший агент ФБР. Его выгнали со службы. Он впал в немилость у начальства. Мистер Гувер лишил его всего. И теперь он — адвокат мафии. Тайно сочувствует «левым». И — имеет доступ к средствам мафиози.

Что было весьма похоже на правду. Сам Лайл это тоже признал. Лайл рассмеялся. Лайл сказал, что ему помог мистер Гувер.

Сделка была заключена. Деньги ему выделили — Сэм и Карлос.

Он выложил им все начистоту: это целиком и полностью задумка мистера Гувера — не мафиозная — направленная на дискредитацию КХЛЮ.

Карлос и Сэм были в восторге от идеи. Лайл поговорил с Бейярдом Растином. Лайл расписал все так: Уорд Литтел — мой старый приятель. Уорд разделяет наши взгляды. У Уорда есть деньги. Уорд — сторонник КХЛЮ.

Стоявшие с плакатами «Запретите бомбу!» разошлись. Подтянулись активисты Молодой Америки. И замелькали новые плакаты: «Вырвать Бороду!», «Распять Хрущева!».

Подошел Бейярд Растин. Высокий мужчина, ухоженный и хорошо одетый — на фото он выглядел не таким стройным.

Он сел. Закинул ногу за ногу. Расчистил место на скамейке.

Литтел спросил:

— Как вы меня узнали?

Растин улыбнулся:

— Вы — единственный, кто не вовлечен в демократический процесс.

— Юристы не размахивают плакатами.

Растин раскрыл свой дипломат:

— Верно, но некоторые делают взносы.

Литтел раскрыл свой дипломат:

— Будет больше. Но если меня прижмут, я буду все отрицать.

Растин взял деньги.

— Способность отрицать. Я это ценю.

— Вы должны всегда иметь в виду источник этих средств. Те, на кого я работаю, не шибко дружат с борцами за гражданские права.

— А следовало бы. Итальянцев тоже иногда ущемляют в правах.

— Они так не считают.

— Может, оттого-то так и преуспели в своей, так сказать, области.

— Ущемляемые сами учатся ущемлять. Я понимаю их логику, но не принимаю ее.

— А вы не считаете, что у итальянцев жестокость в крови?

— Не больше и не меньше, чем глупость в крови у негров.

Растин хлопнул себя по коленям:

— Лайл сказал, что вы сообразительный.

— У него тоже этого не отнять.

— Он упоминал, что вы давно знакомы.

— Да. Познакомились во время митинга «Свободу супругам Розенберг!». Кажется, в пятьдесят втором.[69]

— На чьей вы были тогда стороне?

Литтел рассмеялся:

— Мы вели видеонаблюдение из одного и того же здания.

Растин засмеялся:

— Я тогда не участвовал. Я никогда не был истинным коммунистом, что бы там ни думал обо мне мистер Гувер.

Литтел сказал:

— Согласно его логике, вы таковым и являетесь. Вы знаете, что это значит. Это значит, что он желает держать под колпаком всех, кого боится.

Растин улыбнулся:

— Должно быть, вы его ненавидите.

— Нет.

— После того, что он с вами сделал?

— Тяжело ненавидеть того, кто так верен себе.

— Вы учились пассивному сопротивлению?

— Нет, но лично убедился в тщетности других путей.

Растин рассмеялся:

— Невероятно — и это говорит мафиозный адвокат.

Подул ветер. Литтел вздрогнул:

— Мне кое-что о вас известно, мистер Растин. Вы — талантливый человек, и вам известно, что такое компромисс. Скажем так, до ваших талантов мне далеко, но о компромиссах я тоже кое-что знаю.

Растин поклонился:

— Прошу прощения. Я стараюсь не предугадывать мотивов других людей, но с вами я только что допустил ошибку.

Литтел покачал головой:

— Неважно. Главное — мы хотим одного и того же.

— Ну да, и оба делаем для этого то, что в наших силах.

Литтел застегнул плащ:

— Я восхищаюсь доктором Кингом.

— Настолько, насколько католик может восхищаться человеком по имени Мартин Лютер?

Литтел рассмеялся:

— Я восхищаюсь Мартином Лютером. К этому компромиссу я пришел еще тогда, когда был более набожным.

— Вы наверняка услышите много гадостей про нашего Мартина. Мистер Гувер рассылает кучу писем на этот счет. Мартин Лютер Кинг — черт с рогами. Он соблазняет женщин и нанимает на работу коммунистов.

Литтел надел перчатки:

— У мистера Гувера много друзей по переписке.

— Ну да, в конгрессе, среди священнослужителей и газетчиков.

— Он верит, мистер Растин. Поэтому-то и они верят ему.

Растин встал:

— Но почему именно сейчас, именно в это время вы решились на такой рискованный шаг?

Литтел поднялся:

— Я только что из Лас-Вегаса. Мне совсем не нравится, как там делаются дела.

Растин улыбнулся:

— Попросите тамошних мормонов ослабить цепи.

Они пожали друг другу руки. Растин пошел прочь.

Растин насвистывал Шопена.

Парк так и светился. Мистер Гувер одаривает каждого.

29. (Лас-Вегас, 15 января 1964 года)

Перед глазами — картины.

Мертвая шлюха. Глазное яблоко. Уэнделл Дерфи с клыками.

Картины и сны-галлюцинации. Отсутствие сна и периодические «отключки». Два раза чуть в аварию не попал.

Картины сменяли друг друга. Тридцать шесть часов практически без сна. Полил дождь — немного полегчало.

Уэйн нажал на одного таксиста из «Монарха». Украл у него немного бензедрина. Уэйн позвонил Линетт в школу и оставил сообщение: «Не ходи домой. Переночуй у друзей. Перезвоню и объясню».

Он съел бензедрин. Обильно запил кофе. Это придало ему сил. Прочистило мозги. Картины стали четче и понятней.

Он засел в укрытии на углу Трумена и J. Он просмотрел полицейские досье. Утащил фотографии. На Лероя Уильямса и Кертиса Суэйзи у полиции кое-что было:

Сутенеры. Игроки. Двенадцать арестов, два приговора. Бродяги — ни одного постоянного адреса.

Он наблюдал за игроками в кости. Очередями за барбекю. Он видел неясные силуэты. Раз ему почудилось, что он увидел Уэнделла Дерфи. Он сморгнул — видение рассеялось.

Он сидел в машине. Наблюдал за переулками. Уже два часа как.

Из хижины выходит Лерой. Выбрасывает мусор в контейнер — и сразу бежит обратно.

Уэйн выскочил из машины. Уэйн высыпал содержимое контейнера на землю. Уэйн увидел пластиковую простынку. К ней пристала какая-то белая пыль — крупицы белого порошка. Он лизнул порошок. Это оказался героин.

Он обошел хижину. Окна были затянуты гофрированной фольгой. Он оторвал один край. И увидел Кертиса и Лероя.

Это было в 17:15. Теперь его часы показывали 18:19.

Уэйн наблюдал за хижиной. Уэйн видел какие-то движущиеся фигуры и свет. Свет проникал сквозь дырки в фольге.

Дождь зарядил надолго. Проклятый дождливый сезон.

Даллас. Пит и Дерфи. Пит говорит: «Убей его». Эти слова преследовали его два дня.

Надо было убить его еще там. Он всегда возвращается домой. Тебе следовало бы знать.

УБЕЙ ЕГО. УБЕЙ ЕГО. УБЕЙ ЕГО.

Автомобиль увяз в грязи. Крыша протекала. В салон просачивалась дождевая вода. Он был должником Пита. Его спасла Питова машина. Отвлекла его внимание.

К черту Бадди Фрича, к черту досье — Хинтон заплатит за мертвую шлюху. Один раз он возвращался на то место — десять часов назад. Проезжал мимо трейлера. Оттуда уже шел запашок. Шлюха медленно разлагалась.

Картины: запекшаяся кровь, личинки мух, крупная дробь в луже крови.

Уэйн наблюдал за хижиной. Дождь размывал вид из окна. Время распадалось на секунды. Из секунд составлялось время.

Открывается задняя дверь. Выходит мужчина. Он идет неспешно. Он идет в его сторону. Он подходит совсем близко. Так, это Лерой Уильямс.

Без шляпы. Без зонтика. В мокрых шмотках.

Уэйн резко распахнул дверь. Она сшибла Лероя с ног. Лерой взвизгнул. Шлепнулся в грязь. Уэйн выпрыгнул наружу.

Лерой поднялся. Уэйн достал пистолет и стукнул его рукоятью. Уэйн наподдал ему по яйцам. Лерой взвыл и рванулся. Лерой шлепнулся на землю. Пробормотал что-то про мать. Достал нож. Уэйн прихлопнул его руку дверью. Расквасил ему пальцы. Придавил их. Лерой заорал и выронил нож.

Уэйн открыл поворотное окошко. Потянулся и открыл бардачок. Порывшись там, нашел рулон изоленты. Лерой закричал. Шум дождя заглушил его крик.

Лерой пошевелил ладонью. Из рассеченной плоти торчали кости. Лерой громко завопил.

Уэйн ухватил его за начес. Уэйн замотал ему рот липкой лентой. Лерой принялся извиваться. Взвизгнул. Беспомощно замахал изуродованной кистью.

Уэйн замотал его рот изолентой — в три слоя. Завел ему руки за спину. Сковал их наручниками. Затолкал на заднее сиденье. Сам сел на место водителя. Включил двигатель. Вырулил и поехал сквозь грязь и мусор. Дождь все усиливался. «Дворники» сломались. Он вел машину исключительно на ощупь.

Так он проехал километра два. Увидел дорожный знак. В мозгу блеснуло: ага, свалка автомобилей — совсем близко.

Он проехал еще метров пятьдесят. Резко повернул вправо. Притормозил. Припарковался. Задел за тротуар осью моста.

Включил фары. Осветил территорию: дождь, повсюду ржавчина, штук сто выброшенных автомобилей.

Поставил машину на ручник. Подтащил Лероя к себе. Содрал с лица изоленту. Вместе с кожей и доброй половиной усов.

Лерой завопил. Лерой закашлялся. Выкашлял кровь и пену.

Уэйн врубил в салоне свет.

— Уэнделл Дерфи. Где он?

Лерой заморгал и закашлял. Уэйн почуял, что он наложил в штаны.

— Где Уэнделл Дер…

— Уэнделл сказал, что у него какое-то дело. Что вернется забрать свои шмотки и свалит из города. Кер-ти сказал, что у Уэнделла какое-то дело.

— Какое именно дело?

Лерой затряс головой:

— Не знаю. Дело Уэнделла есть дело Уэнделла, и не мое дело.

Уэйн схватил его за волосы и крепко приложил мордой о дверь. Лерой закричал и стал выплевывать зубы.

Уэйн замотал изолентой все его тело. Ухватил за цепочку на наручниках. Открыл дверцу. Выволок его наружу. Подтащил к какому-то «бьюику». Достал пушку и шесть раз выстрелил в багажник.

Затолкал туда Лероя. Навалил сверху найденные тут же шины. Захлопнул багажник.

Он промок насквозь. В ботинках хлюпало. Ноги вообще жили отдельно от тела. Он видел призраков. Он знал, что это лишь призраки. И что они ненастоящие.

Дождь поутих. Уэйн вернулся обратно. Припарковался на том же месте в переулке. Обошел хижину. Приподнял обрывок фольги.

Вот Кер-ти. И еще один тип. У типа лицо Кер-ти. Значит, это брат Кер-ти.

Кер-ти сидел на полу и с чем-то возился. Кер-ти раскладывал порошок по пакетикам.

Его брат обвязал жгутом руку. Вмазался, снял жгут — уже на седьмом небе. Зажег сигарету с ментолом.

И обжег пальцы. Улыбнулся. Кер-ти хихикнул. Кер-ти продолжил фасовать порошок.

Он повертел в пальцах нож. Выразительным жестом провел лезвием возле живота — как кишки выпускал. Изобразил бритье. И сказал: «Уэнделл любит, когда там выбрито. Он всегда режет телок».

Он сказал: «Да что его, что ее. Он же пушку потерял, так что придется подходить поближе».

Уэйн это УСЛЫШАЛ. В мозгу синаптически щелкнуло. Уэйн это УВИДЕЛ — в мозгу сразу же нарисовалась картинка.

Он побежал. Поскользнулся. Споткнулся. Упал в грязь. Поднялся и, спотыкаясь, побежал. Запрыгнул в машину. Ткнул ключом в скважину. Не попал.

Кое-как справился. Завел. Едва не вывернул переключатель скоростей. Колеса завертелись, и машина сорвалась с места.

Сверкнула молния. Ударил гром. Он перегнал дождь.

Он пролетал перекрестки. Проносился на желтый и красный свет. С грохотом переезжал железнодорожные пути. Въезжал на тротуары. Задевал припаркованные автомобили.

Он доехал до дома. Заехал на лужайку. Спотыкаясь, вбежал в дом. Свет не горел. Замок был взломан. Его ключ застрял в скважине.

Он вышиб дверь. Осмотрел прихожую. Увидел в спальне свет. Подошел и заглянул туда.

Она была без одежды.

Красные простыни. Она истекла кровью. На простынях белого места не осталось.

Он связал ее. Привязал к кровати. Галстуками Уэйна. Вспорол ей живот и побрил ее. Сбрил все волосы на ее лобке.

Уэйн достал пушку. Взвел курок. Сунул дуло в рот. Нажал на спусковой крючок.

Боек сухо щелкнул — пусто. Все шесть патронов он расстрелял на автосвалке.

Гроза унеслась дальше. Порывами ветра повредило линии электропередач. Повалило светофоры. Водители ехали кто как.

Уэйн же ехал осмысленно. Уэйн ехал очень медленно.

Он припарковался возле хижины. Он схватил свой обрез. Подошел и вышиб дверь.

Кер-ти паковал дурь. Брат Кер-ти смотрел телевизор. Они увидели Уэйна. Кивнули. Обдолбанно ухмыльнулись.

Уэйн попытался заговорить. Язык не послушался его. Заговорил Кер-ти. Медленно, как все героиновые торчки.

— Эй, чувак. Уэнделла нет. Ты же не думаешь, что мы укрываем…

Уэйн поднял дробовик. Треснул прикладом Кер-ти. Сшиб его с ног. Наступил ему на грудь. Схватил шесть пакетиков дури. Затолкал ему в рот.

Кер-ти закашлялся. Впился зубами в пластик. Кер-ти укусил Уэйна за руку. Кер-ти проглотил пластик и дурь.

Уэйн наступил ему на лицо. Полопались пакетики. Щелкнули его зубы. Со щелчком сломалась челюсть.

Кер-ти рванулся. Ноги Кер-ти судорожно вытянулись. Из носа хлынула кровь. Кер-ти дернулся и впился зубами в ботинок Уэйна.

Уэйн врубил телевизор на максимальную громкость. Мори Амстердам вопил. Дик Ван Дайк кричал.

Брат Кер-ти заплакал. Брат принялся умолять. Бормотать что-то нечленораздельное. Обдолбанно бормотал, сидя на полу. Его губы шевелились. Его рот двигался. Веки дрожали. Глаза закатились.

Уэйн ударил его. Сломал ему зубы. И нос тоже. Сломал об него приклад. Рот брата Кер-ти двигался. Губы шевелились. Выкатились глазные яблоки. Белого цвета.

Уэйн подхватил телевизор. Уронил его на голову своей жертвы. Лампы с треском взорвались. И сожгли брату Кер-ти лицо.

Опоры ЛЭП починили. Уличные фонари работали исправно. Уэйн вернулся на автосвалку.

Припарковался. Врубил «большой свет». Лучи фар ярко осветили «бьюик». Он выбрался и открыл багажник.

Содрал изоленту со рта Лероя. Спросил: «Где Дерфи?» Лерой ответил: «Я не знаю».

Уэйн выстрелил в него — пять раз. В лицо, в упор, крупнокалиберной дробью.

Разнес ему башку. Раскурочил багажник «бьюика». Изрешетил колеса.

Побрел к своей машине. Из-под капота струился дым. У него кончился бензин. И сгорел картер.

Он выбросил обрез.

Пошел домой пешком.

И остался сидеть возле Линетт.

30. (Лас-Вегас, 15 января 1964 года)

Литтел пил кофе. Уэйн-старший прихлебывал виски.

Они стояли у барной стойки в доме Уэйна-старшего. Тиковое и красное дерево, по стенам — охотничьи трофеи.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Не думал, что вы приземлитесь в такую грозу.

— С трудом. Сам не пойму, как нам это удалось.

— Значит, пилот знал свое дело. Раз посадил полный самолет игроков, которым не терпелось просадить свои денежки.

Литтел сказал:

— Я забыл поблагодарить вас. Время позднее, и вы сразу же согласились меня принять.

— Имя мистера Гувера открывает двери. Не хочу лукавить. Когда мистер Гувер говорит «Прыгай!», мне остается спрашивать, как высоко.

Литтел засмеялся:

— Мне тоже.

Уэйн-старший засмеялся:

— Вы прилетели из Вашингтона?

— Да.

— Видели мистера Гувера?

— Нет, встречался с человеком по его поручению.

— Можете об этом говорить?

— Нет.

Уэйн-старший повертел тростью.

— Мистер Гувер кого только не знает. Круг его знакомств весьма обширен.

Что верно, то верно. Досье далласского ПУ. Мейнард Мур — информатор ФБР. Его хозяин — Уэйн Тедроу-старший.

Литтел прокашлялся:

— Вы знакомы с Гаем Бэнистером?

— Да, я знаю Гая. А вы его откуда знаете?

— Он возглавлял чикагское подразделение. Я там работал — с пятьдесят первого по шестидесятый.

— А после этого вы общались?

— Нет.

— Нет? Я думал, вы пересекались в Техасе.

Гай хвастался. Гай слишком много болтал. Гай не спешил хранить тайны.

— Нет, я не видел Гая со времен службы в Чикаго. У нас мало общего.

Уэйн-старший поднял бровь: мол, шалишь.

Литтел облокотился о барную стойку:

— Ваш сын работает в разведывательном отделе лас-вегасского ПУ. Мне бы очень хотелось с ним познакомиться.

— Сын унаследовал мой характер куда в большей степени, нежели сам согласится признать. К тому же его нельзя назвать неблагодарным.

— Слышал, он хороший полицейский. На ум приходит фраза «Неподкупный по меркам Лас-Вегаса».

Уэйн-старший зажег сигарету:

— Мистер Гувер дает вам читать свои досье.

— Иногда.

— Мне тоже выпадает такое удовольствие.

— Именно так — удовольствие.

Уэйн-старший отхлебнул виски:

— Я устроил так, что мой сын ездил в Даллас. Никогда не знаешь, когда доведется соприкоснуться с историей.

Литтел отпил кофе:

— Уверен — ему вы об этом не сказали. На ум приходит фраза: «Скрывает от сына щекотливые сведения».

— Мой сын необычно щедр к обделенным. Слышал, вы некогда тоже этим грешили.

Литтел откашлялся:

— У меня есть крупный клиент. Он хочет перебазироваться в Лас-Вегас и неровно дышит к мормонам.

Уэйн-старший потушил сигарету, сунув ее в бокал. Пепел пропитался виски.

— Я знаю многих способных мормонов, которые с удовольствием станут работать на мистера Хьюза.

— У вашего сына есть кое-какие досье, которые очень бы нам помогли.

— Я не стану его просить. Я, как многие первопоселенцы, недолюбливаю итальянцев, и мне прекрасно известно, что у вас есть клиенты помимо мистера Хьюза.

Виски и мокрый табак. В старом баре сладко пахло.

Литтел повертел в руках бокал:

— О чем это вы?

— О том, что каждый склонен доверять себе подобному. Что итальянцы никогда не позволят мормонам управлять отелями мистера Хьюза.

— Мы бежим впереди паровоза. Прежде ему надо эти отели купить.

— Не сомневайтесь, он это сделает. Потому что он хочет купить, а другие ваши клиенты хотят продать. Я мог бы упомянуть термин «конфликт интересов», но не стану.

Литтел улыбнулся. Литтел поднял бокал — туше!

— Мистер Гувер вас хорошо проинформировал.

— Да. В лучших интересах нас обоих.

— И своих собственных.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Я говорил о вас и с Лайлом Холли.

— Не знал, что вы знакомы.

— Я давно знаю его брата.

— Я тоже знаю Дуайта. Мы вместе работали в сент-луисском подразделении.

Уэйн-старший кивнул:

— Он говорил мне, что вас всегда подозревали в идеологической нестабильности, и то, что теперь вы — адвокат мафии, это только подтверждает.

Литтел поднял бокал:

— Туше, но уж кого-кого, а моих нынешних клиентов в пристрастии к той или иной идеологии не уличишь.

Уэйн-старший поднял бокал:

— И вам — туше.

Литтел откашлялся:

— Дайте-ка мне сложить два и два. Здесь Дуайт работает в Бюро по контролю над распространением наркотиков. Некогда он расследовал махинации с почтой для мистера Гувера. Тогда вы работали вместе с ним.

— Верно. Мы знаем друг друга тридцать с лишним лет. Его папа и мне был как отец.

— Великий Дракон? И славный мальчик-мормон, вроде вас?

Уэйн-старший взял бокал для коктейля. Он сделал себе «Роб Рой».

— Куклуксклановцы Индианы никогда не были буйными, как их южные собратья. Те — звери даже в сравнении с такими, как Дуайт и я. Оттого-то мы и стали заниматься этими самыми махинациями с почтой.

Литтел сказал:

— Неправда. Дуайт занялся этим потому, что ему приказал мистер Гувер. А вы — чтобы поиграть в федерала.

Уэйн-старший помешал коктейль. Литтел почуял горькую настойку и сухой французский вермут. У него потекли слюнки. Он отодвинулся на стуле. Уэйн-старший подмигнул.

По бару пробежали тени. На веранде показалась женщина. Тонкие черты лица, черные волосы с седой прядью.

Уэйн-старший сказал:

— Хочу показать вам один фильм.

Литтел встал. Литтел потянулся. Уэйн-старший прихватил с собой коктейль. Они побрели по коридору. По которому разнесся запах виски и горькой настойки. Литтел облизнул губы.

У чулана они остановились. Уэйн-старший включил свет. Литтел увидел проектор и белый экран на стене.

Уэйн-старший перемотал фильм. Завозился с проектором. Вставил бобину с пленкой. Литтел выключил свет. На экране появились слова и цифры.

Кодовое обозначение — белым-по-черному: снято на камеру видеонаблюдения по заказу ФБР. Дата: 28.08.1963. Место: Вашингтон, округ Колумбия.

Слова исчезли. Появилось изображение. Черно-белый, в крапинку, фильм. Спальня, кровать, Мартин Лютер Кинг, белая женщина.

Литтел смотрел. У него затряслись поджилки. Он едва не закачался. Вцепился в кресло. Игра контрастов — черное-на-белом — клетчатые простыни.

Литтел смотрел фильм. Уэйн-старший улыбался, искоса наблюдая за ним.

Мистер Гувер одаривает каждого. Но об этом подарке ему придется пожалеть.

31. (Лас-Вегас, 15 января 1964 года)

Копы отпустили его.

Навели справки. Узнали о его репутации. Прониклись. Он работает на мафию. Знает боссов лично. Нравится им.

Пит вышел из участка. Зашел к Барби на работу. Сообщил, что скоро вернется домой.

Он отсидел сорок один час. Питался джутовыми шариками и рисом. У него страшно болела голова. Вдобавок от него разило чуть ли не собачьим дерьмом.

Чтобы добраться до машины, Пит взял такси. Такси «Монарх» — экспресс Черного города. Таксист сюсюкал и пришепетывал. У таксиста были нарумянены щеки. Таксист сообщил, что продает оружие.

Такси доставило Пита на автостоянку. Его тачку разобрали, разломали, раскурочили. Разбили ветровое стекло. Сняли колпаки. Сняли шины. Даже колеса открутили. Отель «Кадиллак» — один постоялец-алкаш.

Он храпел. Его одолевали насекомые. На автомобиле намалевали краской из баллончика — характерным ниггерским шрифтом: «Аллах велик! Смерть белым! Мы любим Малкольма Икс![70]»

Пит рассмеялся. Расхохотался, мать его так. Пнул решетку радиатора. Пнул дверцу. Швырнул «постояльцу» ключи от «кадиллака».

Пошел дождь — легкий, но холодный. Пит услышал неподалеку от себя какой-то шум. Определил его источник — совсем близко — в районе развалюх на улице J.

Он подошел. И увидел, что там творилось.

Шесть патрульных машин — лас-вегасское полицейское управление и служба шерифа. Два автомобиля агентов ФБР — бампер к бамперу. У ниггерской хижины — толпа народу.

Свет дуговых ламп, одна карета скорой помощи. Толпа полицейских и черномазых — притом пребольшая.

Копы — внутри веревочного заграждения, каким отмечают место преступления. Черные — за ним. С бутылями токайского и жареными цыплятами.

Пит протиснулся поближе. Какой-то коп катил две тележки, на каких возят покойников. Втолкнул их в хижину. Еще один коп перепрыгнул через веревку. И заговорил со своим коллегой. Пит принялся подслушивать.

Копов вызвал какой-то мальчишка. Он живет по соседству. Он услышал шум. Это сделал какой-то белый. У белого был обрез. Потом он сел в тачку и удрал. Тогда мальчишка вошел в соседнюю хижину и нашел там два трупа — Кертиса и Отиса Суэйзи.

Ниггеры напирали. Наваливались на веревочное ограждение. Пританцовывали. Какой-то коп приволок козлы. Растянул бечевку. Оттеснил ниггеров подальше.

Черномазые пялились на Пита. Больно толкались локтями. Белый человек — плохой человек. Белый — иди домой. Белый убил нашего брата.

Вероятнее всего, Уэйн-младший. Вероятнее всего, Уэнделл Дерфи убит и где-то брошен.

Ниггеры кучковались. Ниггеры что-то бормотали. Они казались крошечными, как пигмеи. Кто-то приволок бутылку. Кто-то — куриную ножку. Кто-то — пакет картошки фри.

Четверо копов достали дубинки. Двое выкатили тележки. Вот Кертис — с совершенно синим лицом. Вот Отис — он весь обгорел — белый человек сжег ему лицо, скоти-и-ина такая.

Пит подался назад. Пит почувствовал, как его толкают локтями. Кто-то запустил в него жареным куриным крылышком. Кто-то — печеным бататом.

Он побрел по улице J. Смешался с полицейскими. Облокотился на патрульный автомобиль. Увидел на переднем сиденье копа. Коп что-то говорил в микрофон.

Еще один труп — огнестрельное ранение, скончался по пути в больницу — негр по имени Лерой Уильямс.

Бу-у-у-у-у-ух! Ниггеру снесли башку на-а-а-ачисто! Работники автосвалки нашли его в «бьюике». У нас есть его дробовик.

Назовем Лероя трупом № 3. Уэнделл — а ты где?

Пит болтался вокруг. Легавые не замечали его. Они перекрыли уличное движение. Они были повсюду. Улица J была полностью оцеплена.

Дождь усилился в троекратном размере. Точно разверзлись хляби небесные. Пит подхватил оставленную кем-то коробку из-под жареного цыпленка. Вытряхнул оттуда желудочек. Пит напялил коробку на голову, чтобы не мокнуть.

Ниггеры разбежались. Ниггеры крайне неохотно общались с полицией. Потому и улепетывали теперь во весь дух.

Подъехал автомобиль — явно кто-то из ФБР. Да не просто, а какой-то чин — серый костюм и серая фетровая шляпа, из тех, что носят федералы.

Тот предъявил жетон. Копы сразу же засуетились. Дозорный отдал честь. Молоденький агент ФБР почтительно поклонился. Федерал открыл зонт.

Пит обошел заграждение. Пит подобрался совсем близко. Легавым было не до него. Вот еще — отвлекаться на какого-то придурка, у которого на башке коробка из-под жареного цыпленка.

Пит так и торчал поодаль. Его картонная шляпа протекала. Волосы пропитались цыплячьим жиром. Мальчишка-федерал заискивал перед боссом — да, сэр, мистер Холли.

Мистер Холли был зол. Это наше расследование. Жертвы торговали наркотой. Это наше место преступления — давайте обыщем хижину.

Мистер Холли оставался сухим. Мальчишка-агент промок до нитки. Подошел какой-то полицейский сержант. Его униформа аж хлюпала.

Он громко заговорил. Чем еще больше разозлил мистера Холли. Это наше расследование. Нам этим и заниматься. Скоро и убойный подтянется.

Мистер Холли бесился. Рвал и метал. С досады пнул козлы. Взвизгнул. Видать, крепко ударился ногой.

Подъехал еще один полицейский автомобиль. Оттуда выбрался какой-то легавый. И принялся отчаянно жестикулировать. Пит услышал «машина на автосвалке». А также фамилию «Тедроу».

Мистер Холли уже вопил. Сержант — тоже. Еще один коп подхватил мегафон.

Сворачиваемся — на повестке дня «код три» — автосвалка на шоссе Тонопа.

Полицейские расселись по машинам. Их авто сорвались с места и понеслись по улице J. Грязь и гравий летели из-под колес.

Остался всего один полицейский. Он запер хижину. И остался стоять у парадной двери. Под проливным дождем. Курил сигареты. Которые заливал дождь. Пара затяжек — и сигарета гасла. Вскоре ему надоело. Он пошел к своему автомобилю. И поднял стекла.

Пит рванулся. Дождь обеспечивал ему прикрытие. Из-под ботинок летели комья грязи. Он обежал хижину. Он двинулся ко входу.

Машин не было. Заднюю дверь никто не охранял — хорошо. Она была заперта. Окна оказались затянуты фольгой.

Пит оторвал лист фольги и пролез в окно. Увидел меловые силуэты на местах, где лежали тела, и пятна крови. И сгоревший дотла телевизор.

Мусор на полу — тоже очерчен мелом. Обрывки пакетиков, осколки стекла, обгоревшие ниггерские кудряшки.

Пит осмотрел хижину. Пит работал rápidamente[71].

Один комод. Один унитаз. Полок нет. Два матраса. Голые стены и полы. Никаких тебе тайников. Оконный кондиционер марки «Фрост кинг». Матовые поверхности и ржавые трубы. Ни шнура. Ни розетки. Ни впускного клапана. Словом, ясно — вот он, замаскированный тайник.

Пит сорвал с кондиционера верхнюю крышку. Пит сунул туда руку. Пит сам был готов помолиться Аллаху.

Смесь кокаина с героином — три увесистых кирпичика, тщательно упакованные в пластик.

32. (Лас-Вегас, 17 января 1964 года)

Его допрашивали пятеро полицейских.

Уэйн сидел. Они стояли. В комнате для допросов было не протолкаться.

Бадди Фрич и Боб Гилстрэп. Кто-то из шерифской службы. Агент ФБР по имени Дуайт Холли. Далласский коп — Артур В. Браун.

Батареи отключились. У всех изо рта шел пар. Зеркальная стена запотела. Он сидел. Они стояли. Его адвокат стоял у динамика. Снаружи.

Его взяли дома — в два часа ночи — он все еще сидел возле Линетт. Фрич позвонил Уэйну-старшему. Уэйн-старший приехал в следственную тюрьму. Уэйн отшил его. Отказался от услуг его адвоката.

Дуайт Холли был знаком с Уэйном-старшим. Не преминул сообщить об этой дружбе — следующим образом: «Ты — не твой папа. Ты убил троих. Испоганил мое расследование».

Его допрашивали дважды. Он сказал правду. Пораскинул мозгами и позвонил Питу. Пит знал, в чем дело. У Пита был знакомый адвокат. По имени Уорд Литтел.

Уэйн встретился с Литтелом. Литтел принялся расспрашивать его: допрос записывался на пленку? Стенографировался? Уэйн ответил, что нет. Литтел проконсультировал его. Литтел сказал, что будет следить за происходящим. И добавил, что запретит вести аудиозапись либо стенографировать.

Запрет сработал. В комнате было чисто — ни магнитофона, ни стенографистки.

Уэйн кашлянул. Из его рта вырвался пар.

Фрич спросил:

— Простудился? Не иначе попал этой ночью под дождь.

Холли буркнул:

— Еще бы. Этой ночью он убил трех безоружных людей.

Фрич сказал:

— Ладно вам. Он же признался в этом.

Офицер из шерифской службы тоже кашлянул:

— Черт. Похоже, тоже простудился. Не он один болтался под дождем в эту ночь.

Гилстрэп улыбнулся:

— Одну часть истории мы прояснили. Ясно, что ты не убивал Линетт.

Уэйн кашлянул:

— Обоснуйте, как вы узнали.

— Сынок, вряд ли ты захочешь это знать.

Холли сказал:

— Расскажите ему. Я хочу видеть его реакцию.

Фрич сообщил:

— Коронер обнаружил следы соития и сперму. Сперму того парня. Четвертая группа, отрицательный резус — чертовски редкое сочетание. Мы проверили данные о Дерфи из тюремных архивов. У него именно такая группа.

Холли улыбнулся:

— Смотрите — даже не сморгнул.

Браун добавил:

— Хладнокровный, зараза.

Офицер из шерифской службы сообщил:

— Когда мы его нашли, он даже не плакал. Просто пялился на труп, и все.

Гилстрэп возразил:

— Его можно понять. Он был в шоке.

Фрич сказал:

— Мы убеждены в том, что ее убил Дерфи.

Представитель шерифской службы добавил:

— А также в том, что Кертис и Лерой посвятили тебя в его план.

Холли оседлал стул:

— Кто-то навел тебя на Лероя Уильямса и братьев Суэйзи.

Уэйн кашлянул:

— Говорю же — у меня есть информатор.

— Чьего имени ты выдавать не станешь.

— Нет.

— И изначально ты намеревался найти и задержать Уэнделла Дерфи.

Браун сказал:

— Ты хотел задержать его, потому что в Большом Ди тебе это не удалось.

— Верно.

— Тогда вот что меня беспокоит, сынок. Откуда Дерфи знал, что это тебя отправили в Даллас, чтобы его экстрадировать?

Уэйн кашлянул:

— Я же вам говорил. Несколько раз, в бытность патрульным, я его задерживал. Он знал меня в лицо, знал, как меня зовут. И потом, он же видел меня в Далласе, во время той нашей перестрелки.

Фрич сказал:

— Мне этого достаточно.

Гилстрэп добавил:

— И мне.

Браун возразил:

— А мне — нет. Полагаю, что между тобой и Дерфи что-то произошло. Может, в Далласе, может, здесь, еще до того, как тебя отправили за ним. Не думаю, что он бы приехал сюда убить тебя и развлечься с твоей женой, не будь у него личного мотива.

Техасец знал свое дело. Куда лучше, чем парень из шерифской службы. Пит преследовал игроков в кости. Копы преследовали его. Они задержали Пита. Оформили рапорт о задержании. А офицер из службы шерифа ничегошеньки обо всем этом не знал.

Браун добавил:

— То, что ты тут сделал — меня не касается. Мне не было бы до всего этого дела, если бы оно не касалось пропавшего офицера далласской полиции по имени Мейнард Д. Мур, с которым, как мне известно, ты не поладил.

Уэйн пожал плечами:

— Мур был грязным типом. Если вы его знали лично, вы знаете, что я прав. Но мы работали вместе всего несколько дней.

— Ты сказал «знали». Полагаешь, он мертв?

— Верно. Его убил Дерфи — или кто-то из таких же, как он, — клановских ублюдков.

Гилстрэп сказал:

— На Дерфи дважды рассылали ориентировку. Он далеко не уйдет.

Помедлив, Браун спросил:

— Ты хочешь сказать, что офицер Мур состоял в Ку-клукс-клане?

— Именно.

— Мне не нравится это обвинение. Оно оскорбляет память о нашем коллеге — офицере полиции.

Тип из шерифской службы рассмеялся:

— С ума сойти. Сперва он убивает троих негров, а потом начинает честить Ку-клукс-клан.

Браун кашлянул:

Полицейское управление Далласа с самого начала противостояло Ку-клукс-клану.

— Чушь собачья. Все вы стираете простыни в одной прачечной.

— Сынок, не серди меня.

— Кончай звать меня «сынок», пидор деревенский.

Браун опрокинул стул. Фрич поднял его.

Гилстрэп сказал:

— Ну, если мы и дальше будем общаться в том же духе, то ни к чему не придем.

Холли принялся раскачиваться на стуле:

— Лерой Уильямс и братья Суэйзи сбывали героин.

Уэйн ответил:

— Знаю.

— Откуда?

— Видел, как Кертис делал чеки.

— Я долгое время вел за ними наружное наблюдение. Они толкали героин в Хендерсоне и Боулдер-Сити и строили планы по распространению товара в западной части Вегаса.

Уэйн откашлялся:

— Они бы и пару дней не протянули. Мафия бы с ними быстро расправилась.

Фрич выкатил глаза:

— Сперва Клан, теперь мафия.

Гилстрэп выкатил глаза:

— Ну да — в Техасе Ку-клукс-клан, а в Вегасе мафиози.

Уэйн выкатил глаза:

— Слушай, Бадди — кто купил тебе твой катер? А тебе, Боб, кто помог второй дом прикупить?

Фрич треснул стену. Гилстрэп опрокинул стул. Браун его поднял.

Холли сказал:

— Этак ты всех своих друзей растеряешь.

Уэйн огрызнулся:

— Нужны мне такие «друзья».

Фрич сказал:

— Наши симпатии на твоей стороне.

Гилстрэп добавил:

— Последовательность событий нам ясна.

Представитель шерифского ведомства, откашлявшись, начал:

— Ты пытаешься задержать убийцу полицейского. Ты узнаешь, что твоя супруга может подвергнуться опасности, спешишь домой и находишь ее мертвой. Твои последующие действия вполне понятны.

Браун подтянул ремень на брюках:

— Чего лично я не понимаю, так это твоих предыдущих отношений с Дерфи.

Холли добавил:

— И я тоже.

Фрич сказал:

— Давайте посмотрим на это с нашей точки зрения. Мы пытаемся представить случившееся в лучшем виде — для окружной прокуратуры. Потому, что не хотим, чтобы сотрудника вегасского полицейского управления судили за тройное убийство.

Гилстрэп сказал:

— Давай начистоту. Это не то, как если бы ты убил троих белых.

Браун защелкал суставами пальцев.

— Это ты убил Мейнарда Мура?

— Да пошел ты.

— Уэнделл Дерфи принимал участие в убийстве? Может, именно из-за этого все и случилось?

— Да пошел ты.

— Уэнделл Дерфи стал свидетелем убийства?

— Да пошел ты.

Холли пододвинул свой стул. Холли задел стул Уэйна.

— Давай поговорим о состоянии жилища потерпевших.

Уэйн пожал плечами:

— Я видел только пакетики, которые затолкал в рот Кертису Суэйзи. Больше никаких наркотиков и того, что с ними связано, я не заметил.

Холли улыбнулся:

— Ловко же ты обошел ответ на мой следующий вопрос.

Уэйн откашлялся:

— Вы — агент подразделения по борьбе с наркотиками. И хотите знать, не я ли украл большое количество героина, который, как вы предполагали, хранился у жертв. А на убийство моей жены вам наплевать.

Холли отрицательно покачал головой:

— Это не совсем так. Ты знаешь — я дружу с твоим отцом. Уверен, он очень любил Лин…

— Отец презирал Линетт. Он вообще никого не любит. Да и уважает только горячих голов вроде тебя. Уверен, он до сих пор с теплотой вспоминает ваши совместные деньки в Индиане и старые добрые времена с мистером Гувером.

Холли подался вперед:

— Не стоит наживать врага в моем лице. А то все к этому идет.

Уэйн буркнул:

— Да пошли вы с моим отцом. Если бы я согласился принять его помощь, я бы тут не сидел.

Холли поднялся:

— Думаю, мне этого достаточно.

Гилстрэп покачал головой:

— Не стоит играть в камикадзе, сынок. А то ты только и делаешь, что поносишь своих друзей.

Фрич покачал головой:

— Меня можете вычеркнуть из списка друзей. Делаешь тут все возможное, чтобы сохранить Вегас чистым, и тут ты убиваешь трех ниггеров, чтобы каждый гребаный защитник гражданских прав закидал полицейское управление дерьмом.

Уэйн рассмеялся:

— Вегас? Чистым?

Полицейские вышли из комнаты. Уэйн пощупал пульс. Сто восемьдесят ударов в минуту.

33. (Лас-Вегас, 17 января 1964 года)

В комнате было холодно. Отказал нагревательный змеевик. В тюрьме стоял сущий дубак.

Литтел читал свои заметки.

Уэйн-младший показал себя молодцом. Отвлек сержанта Брауна. Отразил его атаку. Пит проинформировал Литтела заранее. Пит огорошил его: Уэйн-младший знает про Даллас.

Питу Уэйн-младший нравился. Пит оплакивал Линетт. И винил себя в ее гибели. На этом месте Пит замолчал. Лишь намекнул, что сам облажался в Далласе.

Литтел просмотрел заметки. Догадка: Уэйн-младший убил Мейнарда Мура. Детали показались ему совершенно безумными. Каким-то боком наверняка замешан Уэнделл Дерфи.

У Уэйна-младшего хранились досье на членов комиссии по контролю над игорным бизнесом. Литтелу они были необходимы. Как мог ему понадобиться и Уэйн-старший. Уэйн-старший звонил ему. Уэйн-старший лебезил. Хочу, чтобы ты помог моему сыну. Хочу, чтобы он сам попросил о помощи.

Литтел сообщил об этом Уэйну-младшему. Уэйн-младший сказал: нет. Литтел рассказал об отказе его папаше. Того это рассердило. Уэйн-старший мог ему понадобиться. Отказ сына выбил почву у него из-под ног.

Уэйн-младший — молодец. Уэйн-младший крепко рассердил Дуайта Холли. Литтел звонил Лайлу Холли. Прошлым вечером они долго беседовали. Обсудили встречу с Бейярдом Растином. Лайл сообщил, что Дуайт взбешен. Убийства крепко насолили ему. Пустили коту под хвост долгие месяцы наружного наблюдения.

Он заболтал Лайла. Он сообщил: «Я — адвокат Уэйна-младшего». Лайла это повеселило. Лайл заметил: «Дуайту ты никогда не нравился».

Литтел просмотрел свои записи. В комнате стоял холод. От его дыхания поднимался пар и запотевали стекла. Вошли Боб Гилстрэп и Дуайт Холли. Развалились на стульях.

Холли потянулся. Раздвинулись полы плаща. Блеснула вороненая сталь револьвера сорок пятого калибра.

— А ты постарел, Уорд. Эти шрамы делают тебя старше.

— Это — нелегкий опыт, Дуайт.

— Некоторых только опыт и учит. Надеюсь, ты из таких.

Литтел улыбнулся:

— Давайте обсудим Уэйна Тедроу-младшего.

Холли почесал шею:

— Да придурок. Такой же заносчивый, как папаша, но совершенно лишен его шарма.

Гилстрэп зажег сигарету:

— Они очень разные. Но я никогда не понимал ни того, ни другого.

Холли скрестил руки на груди:

— Между ним и Дерфи что-то произошло. Где и когда, не знаю.

Гилстрэп кивнул:

— Меня тоже пугает это подозрение.

С глухим звуком заработало отопление. Стало ощутимо теплее. Холли сухо откашлялся.

— Пацан меня не только обругал, но и заразил.

Гилстрэп немедленно отреагировал:

— Переживешь.

Холли сказал:

— Давайте начистоту. По-видимому, я — единственный, кто не хочет замять дело.

— Вашей конторе он ничем не навредил.

— Черт, он навредил мне.

В комнате ощутимо потеплело. Холли снял плащ.

— Скажи что-нибудь, Уорд. Не испытывай мое терпение.

Литтел раскрыл свой дипломат. Извлек оттуда номер лос-анджелесской «Сан». Атам — заголовок, набранный сороковым кеглем, и подзаголовок — шестнадцатым:

Гилстрэп сказал:

— Т-твою мать.

Холли рассмеялся:

— Громкие слова и цветистая чепуха. Стоит им взять в руки словарь, и они начинают думать, что правят миром.

Литтел постучал пальцами по газете:

— Не вижу нигде твоего имени, Дуайт. Это благословение — или проклятие?

Холли поднялся:

— Я вижу, к чему все идет. И если это случится, лично пойду к министру юстиции. Ущемление гражданских прав и попытки помешать осуществлению правосудия. Сам я буду выглядеть не лучшим образом, вы и подавно, а пацана посадят.

Отопление снова вырубилось. В комнате похолодало. Холли вышел.

Гилстрэп сказал:

— А ведь этот козел так и сделает.

— Не думаю. У них с Уэйном-старшим слишком общее прошлое.

— Дуайту нет дела до прошлого. Дуайт смотрит в будущее. Конечно, Уэйну-старшему это не понравится, и он пожалуется мистеру Гуверу, который, вероятнее всего, не станет ничего предпринимать — насколько мне известно, он питает слабость к нашему Дуайту.

Литтел перевернул страницу. Литтел свернул газету. Плохие новости и фото агентства «Ассошиэйтед пресс»: полицейские собаки, разгневанные негры, слезоточивый газ.

Гилстрэп вздохнул:

— Хорошо, я согласен сотрудничать.

— Хочет ли окружной прокурор заводить дело?

— Никто этого не хочет. Мы просто боимся, что все и так зашло слишком далеко.

— И?

— Есть два варианта развития событий. Первый — все замять и пережить коммунячьи истерики, а второй — возбудить дело и огрести по полной программе.

Литтел забарабанил пальцами по столу.

— Вашему управлению особенно достанется.

Гилстрэп принялся пускать колечки дыма:

— Мистер Литтел, вы пытаетесь мной манипулировать. А своих карт так и не раскрыли.

Литтел забарабанил пальцами по газете.

— Скажите мне, что Даллас вас не пугает. Что Уэйн-младший не допустил там ошибки, давшей Уэнделлу Дерфи мотив убить его. Что это не всплывет на суде. И что вы сами верите в то, что Уэйн не убивал Мейнарда Мура. Что не вы назначили премию за голову Дерфи и не вы платили Младшему шесть тысяч за то, чтобы он убил его. И что вы хотите, чтобы все это вскрылось — и что сам Уэйн захочет предать это огласке лишь для того, чтобы спустить свою жизнь в нужник.

Гилстрэп вцепился в пепельницу:

— Скажите мне, что далласское полицейское управление так просто от нас отстанет.

— Думаете, Уэйн-младший не позаботился о том, чтобы спрятать тело? Вдобавок любой коп, которому попадется Дерфи, сразу же прикончит его, тем самым устранив потенциального свидетеля, столь нужного далласским, — разве не так?

Гилстрэп треснул ладонью по столу:

— Скажите — как мы это сделаем?

Литтел постучал пальцами по газете:

— Я читал рапорты. Никакой четкой последовательности действий в них не прослеживается. Все, что есть, — четыре убийства за один вечер.

— Именно так.

— Доказательства можно подделать, чтобы все выглядело как самооборона. Тогда будет шанс избежать демонстраций протеста.

Гилстрэп вздохнул:

— Не хочу ходить в должниках у Уэйна-старшего.

Литтел заверил его:

— А вы и не будете.

Гилстрэп протянул руку.

Он разработал план. Позвонил Питу и посвятил его в этот план. Тот согласился. С одним условием:

— Я хочу видеть Линетт. Это я виноват. Я лажанулся в Далласе.

У Бадди Фрича имелись снимки из морга. Литтел просмотрел их. Дерфи ее изнасиловал. Выпустил ей кишки. И побрил лобок.

Он видел фотографии. Пристально их рассматривал. Намеренно пугал себя, мысленно приставив к телу Линетт голову Джейн. Он отправил Питу пропуск в морг. Пит сказал, что встречался с Уэйном-младшим и тот передал ему досье.

Литтел позвонил на восток. Литтел переговорил с кем следует. Намекнул Лайлу: убийства могут повредить Дуайту — так что слушай сюда. Позвони Бейярду Растину. И дай совет: вместо того чтобы протестовать, пусть лучше наберет Уорда Литтела.

Растин так и сделал. Литтел ему солгал. Литтел предложил логическое объяснение: негр убил белую женщину. Из-за этого и случились остальные три убийства. Коп убивал из самообороны. Все доказано.

Растин усек: не надо разжигать расовую ненависть, нечего набрасываться на рассерженного белого копа. Лас-Вегас — не Бирмингем. А трое черномазых торчков — не четыре девчушки в церкви.

Растин знал свое дело. Растин умел быть благодарным. Литтел пообещал дать еще денег и не преминул вознести хвалу преподобному Кингу.

Однажды он встречался с Растином. Очаровал его и расположил к себе. И использовал впоследствии.

Я верю. У меня — жуткие долги. И я постараюсь принести пользу — больше, чем причинил вреда.

34. (Лас-Вегас, 19 января 1964 года)

Он увидел Линетт.

Увидел лоскутки кожи. Увидел рассеченные ребра. Следы там, где нож рассек кость. Уэйн-младший его не винил. Он винил себя.

Пит остановился у автострады. Подышал выхлопами. У него была новая машина — шикарный, с иголочки, «линкольн» — мечта ниггера.

Рядом притормозил патрульный автомобиль. Оттуда выбрался коп. Он продал Питу три пушки. Три разных калибра: тридцать восьмой, сорок пятый и триста пятьдесят седьмой — «магнум».

Оружие, выброшенное на месте преступления. Все пушки зарегистрированы и снабжены инициалами: Л. У., О. С., К. С. Лерой Уильямс, Кертис и Отис Суэйзи.

Копа посвятили в план. Имелись два места преступления. И кровь в ампулах из запасов Красного Креста.

Коп свалил. Пит поехал в Хендерсон. Там зашел в оружейный магазин. Купил патроны и порох.

Зарядил пушки. Прикрутил глушители. И отправился обратно в Вегас.

Уэйна-младшего на месте не было. Вчера он с ним виделся. Окружная прокуратура закрыла его дело. Встретились. Поговорили. Поехали в банк, где Уэйн арендовал ячейку. Он отдал свои досье и вкратце проинформировал Пита:

Сперджен любил малолеток. Пиви — деньги. Хинтон убил чернокожую шлюху. Трое членов комиссии — трое колеблющихся — гарантированно проголосуют «за». Отличные новости для графа Дракулы.

Со Спердженом, кажется, возни не будет. А вот с Хинтоном — вполне могут возникнуть проблемы. С Пиви — тем паче. Сделать из такси «Монарх» такси «Тигр» — хорошая мысль.

Уэйн выглядел взвинченным. С блуждающим взглядом. То и дело сверлящим негритосов. Они обедали и разговаривали.

О сущих пустяках — предстоящем матче «Клей против Листона». Пит предсказывал победу Листона в двух раундах. Уэйн утверждал, что раундов будет не меньше трех. С их столика убирал негр. Уэйна аж передернуло.

Пит отправился на автосвалку. Там его уже поджидал коп. Автосвалку на время закрыли. Солнце взошло. Подул легкий ветерок.

Потрепались. Перепрыгнули через веревки, ограждавшие место преступления. Машины Уэйна уже не было. «Бьюик» разнесли на мелкие части.

Коп обозначил изолентой силуэт тела — белая лента на цементе. Пит прицелился из «сорок пятого».

Выстрелил шесть раз. Попал в дерево. Собрал пули. Вычислил траектории. Разбросал пули. Обвел их мелом. Коп все это дело сфотографировал.

Пит сбрызнул кровью изоленту. И стал наблюдать, как она засыхает. Коп и это запечатлел.

Пит взял в руки «тридцать восьмой». Сделал четыре выстрела. Потом выковырял из стен пули. Коп спрятал их в пакет. Зарегистрировал. Сделал фотографии.

Они отправились в окружной морг. Коп дал денег сторожу. Который присматривал за теми тремя трупами. Которые лежали на трех разных тележках.

У Лероя не было головы. Зато на нем красовалась рубаха дашики[72]. Коп достал дубинку. Сломал правую руку Лероя. Расправил окоченевшие пальцы.

Пит снял отпечатки пальцев. Пит коснулся «магнума» пальцами трупа. С двух сторон — на рукоятке.

Кертис окоченел. Отис окоченел. На каждом были майки с надписью «Доджерс» и простыни из морга.

Пит крепко сжал их руки. Сломал пальцы. Выпрямил кончики. Коп устроил отпечатки их пальцев на рукоятке. И снял отпечатки с «сорок пятого» и «тридцать восьмого».

От покойников воняло присыпкой и опилками. Пит закашлялся и зачихал.

Встречу устраивал Уорд. Уорд сказал: встретимся в закусочной Уилта — это рядом с Дэвисовой дамбой.

Они приехали пораньше. Заняли отдельный кабинет. Освободили место на столе и принялись потягивать кофе. Уорд приготовил пакет. В центре стола — не заметить невозможно.

Явился Дуайт Холли. Пунктуальный — ровно в два часа пополудни.

Поставил машину. Посмотрел сквозь оконное стекло. Увидел их и направился в кабинет.

Пит подвинулся. Холли присел рядом с ним. Холли тут же уставился на пакет.

— Что это? — спросил он.

— Рождество.

Холли сделал похабный жест и развалился на сиденье. Потянулся. Расставил локти. Пребольно задел Пита. Кашлянул.

— Похоже, я таки заразился от ублюдка Тедроу-младшего.

Уорд улыбнулся:

— Спасибо, что добрались до нас.

Холли принялся поправлять манжеты:

— А этот, здоровый, кто? Дикарь с острова Борнео?

Пит рассмеялся. Аж хлопнул себя по ляжкам.

Уорд отхлебнул кофе:

— Вы говорили с федеральным атторнеем?

— Он сам мне позвонил. Сказал, что мистер Гувер велел ему не возбуждать дело против пацана. Думаю, вмешался-таки Уэйн-старший, — надеюсь, вы позвали меня не затем, чтобы позлорадствовать?

Уорд постучал пальцами по пакету:

— Примите наши поздравления.

— С чем? С тем, что из-за вашего клиента я слил расследование?

— Должно быть, вы говорили с федеральным атторнеем вчера.

Холли повертел на пальце перстень с эмблемой юрфака:

— Кончай водить меня за нос, Уорд. Припоминаю, почему ты никогда мне не нравился.

Уорд помешал ложечкой в чашке:

— Вы назначены новым главным следователем офиса федерального атторнея в южной Неваде.

Холли резко дернул перстень. И снял его. Перстень упал на пол. И укатился.

Уорд улыбнулся:

— Нам нужны друзья в Неваде.

Пит улыбнулся:

— Это вы задерживали Лероя Уильямса и братьев Суэйзи. Их выпустили под залог незадолго до истории с Уэйном.

Уорд снова постучал по пакету:

— Рапорты датированы задним числом. Вы еще об этом прочтете.

Пит постучал по пакету:

— Сегодня белое Рождество.

Холли схватил пакет. Холли ухватил нож для бифштекса. Взрезал один кирпичик. И сунул палец в его содержимое.

Лизнул. Попробовал на вкус. Понял — это героин.

— Ладно, убедили. Но предупреждаю — с сынком я еще разберусь, и мне плевать на всех тех, кто окажется на его стороне.

35. (Лас-Вегас, 7 февраля 1964 года)

«Линкольн» так и сиял. Блестели свежеокрашенные бока и хромированные детали, сладко пахла новенькая кожа салона.

Автомобиль ему страшно нравился. Отвлекал от мрачных мыслей. Ему то и дело вспоминалась Линетт — лоскуты кожи и рассеченные ребра. Нож Дерфи достал до кости.

Пит раскатывал по городу. То и дело проверяя, как работают разные прибамбасы в салоне. Зажигалка работала отменно. Обогреватель тоже. Сиденья откидывались как по маслу.

Вегас ему нравился. Прохладный ветер с гор и яркое солнце. Сегодня он занимался «колеблющимися» членами комитетов. Пока обработал только одного.

Надавил на Уэбба Сперджена. Объяснил, что бывает за растление несовершеннолетних. В общих чертах, но доходчиво. Сперджен судорожно сглотнул. Повиновался. И обещал проголосовать.

Пока всё по плану. Один есть — осталось двое.

Пит проехал мимо офиса такси «Монарх». У Пита потекли слюнки. Перед глазами у него запрыгали долларовые знаки.

Такси возвращались на базу. Такси отъезжали. Такси заправлялись бензином. Таксисты глотали «колеса». Таксисты выпивали «обед». Каждый поглаживал револьвер в поясной кобуре.

Такси «Монарх». Может быть, копия такси «Тигр».

Диспетчерская. «База». Отсюда можно заниматься вымогательством. Нанять своих ребят. Такси «Монарх» как такси «Тигр» — эта безумная мысль ему страшно понравилась.

И он продолжал кататься по городу. Совершенно бездумно. Приехал в западный Вегас. Проверил пустующий участок земли.

Трейлер оставался на месте. Краска совсем облупилась. Обшивка потрескалась. Металлические детали совсем проржавели.

Мимо пробежал парнишка. Пит задобрил его. Тот сказал пару слов.

От трейлера стало вонять. Что-то здесь было не так. Кто-то явно сдох там внутри. Тот придурок поджег трейлер. Вонять перестало. Копы не приезжали. Пожарники тоже. Но труп явно все еще там.

Парнишка смылся. Пит обозрел трейлер. Поднялся ветерок. Трейлер затрещал. Посыпались хлопья растрескавшейся краски.

Пит снова принялся ездить по городу, убивая время. Наконец повернул на юг. Туда, где жил Дуэйн Хинтон.

Припарковал машину. Поднялся на этаж. Постучал в дверь. Достал один из добытых Уэйном фотоснимков.

На снимке была жирная шлюха. Связанная и с кляпом во рту — маленьким бейсбольным мячом.

Хинтон открыл дверь. Пит сунул снимок ему под нос. Хинтон отшатнулся. Пит схватил его за волосы. Поднял колено. О которое сломал ему нос.

Хинтон рухнул на пол. Хрустнула кость. Треснул хрящ.

Пит объявил: «Будешь голосовать, как велю я. Шлюх больше не трогай. И пальцем, понял? Не убивай шлюх, а иначе ТЕБЯ УБЬЮ Я».

Хинтон попытался говорить. Хинтон подавился. И прокусил себе язык.

36. (Литтл-Рок, 8 февраля 1964 года)

Преданная жена. Учительница. Любящая дочь.

Священник проводил церемонию. Гроб стоял наготове. Кладбище Лейксайд — дешевые похороны: белые отдельно, черные отдельно.

Семейство Спраул было в черном. Дженис тоже. Уэйн-старший — в синем. Спраулы стояли поодаль, Уэйн — в одиночестве. Папаша Спраул не спускал с него глаз.

Солдатик. Северянин. Ей было всего семнадцать. Ты добился ее. Она убила твоего ребенка. Это ты ее заставил.

Богородице Дево, радуйся. Благословенна ты в женах.

Служба оказалась короткой. Гроб — дешевым. Участок — тоже. Семейство Тедроу лишь доставило родственникам тело. Больше им ничего сделать не дали.

Линетт презирала христианство. Линетт любила кинозвезд и Джона Кеннеди.

Рядом околачивался шофер. Негр. Высокий — как Уэнделл Дерфи.

Перед службой священник докопался до Уэйна. Сказал ему пару слов.

— Я знаю, каково тебе сейчас. Знаю, кого ты потерял. Я понимаю.

Уэйн сказал вслух:

— Я убью Уэнделла Дерфи.

Воля Божья. Иды судьбы. Погибла во цвете лет.

По соседству с кладбищем располагалась средняя школа. Там он познакомился с Линетт. Солдаты и местный сброд. Напуганные негритянские детишки.

Шофер все еще стоял там. Подпиливал ногти. На шофере была сетка для волос. Волосы у него были почти такие же, как у Дерфи. И кожа такого же цвета. И такое же худощавое, как у Дерфи, сложение.

Уэйн пристально смотрел на него. Мысленно подкрасил ему волосы. И кожу. И превратил его в Уэнделла Д.

Священник проводил церемонию. Спраулы плакали. Семейство Тедроу стояло спокойно. Шофер любовно полировал ногти.

Уэйн наблюдал за ним.

Сжег ему лицо. Вышиб зубы. И затолкал в глотку героин.

37. (Лас-Вегас, 9 февраля 1964 года)

Комната для подсчета выручки в одном из казино.

Деньги — ведерки с монетами и набитые доверху корзины. К стене на шарнире прикреплена камера слежения.

Вы в гостях у Мо Далица.

Счетоводы разошлись по домам. Так что камеру давно отключили. Кипы денег ему по пояс. Литтел расчихался — от банкнот воняло краской, а от монет исходил неприятный металлический запах.

Мо сказал:

— На самом деле все просто. Счетоводы в сговоре с теми, кто управляет камерой. Она раз — и ломается, якобы случайно, так что счетоводы попросту берут, сколько им надо, и считают выручку заново. Для этого не обязательно заканчивать колледж.

Плетеные корзины — как в прачечной — по сорок штук баксов в каждой.

Мо сунул руку в одну из них. И вытащил десять тысяч сотенными банкнотами.

— На, держи — на твоих правозащитников. Как там ихний девиз: «Мы преодолеем»?

Литтел схватил деньги. Затолкал их в дипломат.

— Нелегальные доходы, говорите? Интересно.

— Не только тебе. Некоторым федеральным ведомствам тоже.

— Вам нужны курьеры?

Мо ответил:

— Нет. Мы используем исключительно гражданских. Добропорядочных обывателей, которым случилось задолжать маркеру. Они и занимаются перевозкой этих денег, и заодно выплачивают долги — экономия на транспорте семь с половиной процентов.

Литтел расстегнул манжеты:

— Я подумывал о мормонах мистера Хьюза или еще каких-нибудь верных людях — за пятнадцать процентов.

Мо покачал головой:

— Лучшее — враг хорошего, тем не менее я тебя выслушаю.

Литтел чихнул. Мо протянул ему бумажный платочек. Литтел высморкался.

— Вы собираетесь продать мистеру Хьюзу отели. Он захочет, чтобы ими управляли его доверенные или просто какие-нибудь мормоны. А вам надо, чтобы ими управляли ваши люди, — так что необходим компромисс. И потом, вы ведь не прочь расширить масштаб операций с нелегальными доходами?

Мо подбросил в воздух монетку:

— Давай без обиняков. Вечно ты тянешь резину.

Литтел обхватил свой дипломат.

— Я хочу в скором времени нанять нескольких мормонов — чтобы к тому времени, когда вы продадите мистеру Хьюзу отели, все было готово. К вашим услугам будут люди, способные внедриться в штат сотрудников и имеющие опыт обращения с нелегальными доходами.

— Для того чтобы платить пятнадцать процентов, этого мало.

— По номинальной стоимости — разумеется.

Мо выкатил глаза:

— Так выкладывай. Господи, не уламывать же тебя.

— Хорошо. Все работники мистера Хьюза летают чартерными рейсами авиакомпании «Хьюз эркрафт». Я уже сейчас могу нанять несколько мормонов, чтобы работали на мистера Хьюза, — таким образом, вы спокойно сможете перевозить деньги, не опасаясь проблем со службой безопасности аэропорта.

Мо подбросил десятицентовик. Мо поймал его на лету.

— По номинальной стоимости, мне это нравится. Надо будет обсудить с остальными.

— Мне бы хотелось начать как можно скорее.

— Передохни. Совсем заработался.

— Совет хороший, но я бы…

— А вот еще лучше. Ставь на Клея, а не на Листона. Разбогатеешь, черт возьми.

— Что, результат матча подтасован?

— Нет, просто у Сонни имеются вредные привычки.

Литтел вылетел в Лос-Анджелес.

Летел в одиночестве. На самолете конторы Хьюза. Самолетный парк оной базировался в Бербанке. «Сессна-твинс» — шестиместные воздушные суда — места вполне хватает.

Летели хорошо. На небе ни облачка, внизу сверкает пустыня.

Мо проглотил наживку. А хитрости не разгадал. Мо решил, что он старается ради графа-кровопийцы. А вот и нет — ради защитников гражданских прав.

Он может забрать себе часть нелегальных барышей. Сможет снабжать деньгами Бейярда Растина. Отражать удары мистера Хьюза. На Уэйна-старшего работали крутые парни из мормонов. Уэйн-старший знал, кому из них можно поручить подобное дело. Он сможет сделать их своими сообщниками.

Долгосрочная цель: смягчение негативных последствий.

Мистер Гувер заснял на пленку доктора Кинга. Мистер Гувер хотел поймать его в ловушку. Мистер Гувер сливал компромат своим «друзьям по переписке»: конгрессменам, репортерам, священнослужителям. Мистер Гувер их выдрессировал. И научил сдержанности. Давайте тихонько договоримся и распространим секретные сведения. Но с умом. Не стоит сливать подлинные записи с постов прослушивания. Мало ли кто найдет жучки.

Какой-то компромат мистер Гувер хранил при себе. Какой-то — сливал. Мистер Гувер причинял боль. Ненавидел преподобного Кинга. И открыл свою единственную слабость.

Садизм. Выдержанный. Боль, причиняемая постепенно.

Время работало на него — и против него тоже. Время причинять боль. Время смягчать ее удар.

План с нелегальными доходами мог сработать. В связи с чем возникал вопрос: могли ли деньги Хьюза стать источником «десятины» в пользу преподобного Кинга и иже с ним?

Самолет накренился. Литтел разрезал яблоко. Литтел отхлебнул кофе.

Досье Уэйна попали к Питу. Пит нажал на Сперджена и Хинтона. Сперджен слил ему кое-какой компромат. Главные законодатели штата — и то, на что они любят «жертвовать» денежки, — компромат на «филантропов».

Пит говорил, что Пиви пока не трогал. За Пиви стояли копы. Пиви мог проигнорировать угрозы. Врать Пит не умел. Угрозы Пита работали. Питу хотелось заполучить такси «Монарх». Пит прикидывал, как это лучше осуществить.

Самолет начал снижаться. Бербанк встретил его ярким солнцем и смогом.

Он обедал с Уэйном-старшим. Тот рассыпался в благодарностях: вы спасли моего сына.

Сын отверг его помощь. Не пожелал воспользоваться связями папаши. Отказался от очень выгодных предложений. В том числе от работы по специальности — химиком. И стал искать работу сам. Нашел неважнецкое место.

Казино «Двойка». Место ночного вышибалы — с шести вечера до двух ночи. В «Двойке» было небезопасно. Ибо туда пускали и негров. Но Уэйн-младший только радовался боли.

Уэйн-старший угощал Литтела обедом. Лебезил перед ним. И говорил о неприятных вещах. Насмехался над правозащитниками. Упомянул видео с Кингом.

Литтел улыбался. Литтел лебезил. И думал: я заставлю всех вас заплатить за это.

Джейн объявила: «Я нашла работу».

На террасе было холодно. Зато оттуда открывался прекрасный вид. Литтел прислонился к перилам.

— Где?

— В автопрокатной конторе Герца. Буду заниматься бухгалтерией отделений в западном Вегасе.

— Ну что, помог тебе диплом Тулейна?

Джейн улыбнулась:

— За него будут платить лишнюю тысячу в год — как я просила.

Гласные она произносила твердо. Больше не «глотала» окончания. Избавилась от тягучего южного акцента. Поработала над голосом и дикцией — он только что это заметил.

Она сказала:

— Как здорово снова вернуться в строй.

Стало непонятно, откуда она родом. Четкие и чистые согласные.

Литтел улыбнулся. Литтел открыл дипломат. Извлек оттуда шесть листов бумаги.

После того как самолет приземлился, он поехал в компанию «Хьюз тул». Зайдя в бухгалтерию, утащил оттуда несколько бланков. Счета-фактуры. Простые счета. Словом, обычные бухгалтерские бумажки.

— Посмотришь, как время будет? Мне нужен твой совет.

Джейн внимательно рассмотрела бумаги.

— Это готовые формы. Затраты, перерасход и тому подобное.

«Б» и «п» произносит твердо. Исчезли небрежные «о».

— Мне нужно будет поговорить с тобой о способах хищения денег у предприятия при помощи этих самых форм. Поднимается шумиха вокруг вьетнамской кампании, и мой шеф, должно быть, получит несколько контрактов. Хищений он боится как огня, так что попросил меня заняться этим вопросом.

Джейн улыбнулась:

— А он знает, что твоя подружка — ба-а-альшой спец по этой части?

— Нет. Он лишь знает, что у нее есть какая-то тайна.

— Господи, ну и жизнь у нас с тобой.

Больше нет тягучих «о» и «и». Твердые окончания.

Джейн рассмеялась:

— Ты заметил? Я избавилась от южного выговора.

В постели Джейн читала книгу. Заснула она рано. Литтелу же не спалось.

Он совершил безумные поступки. Целых два за последнее время. Рискованных и сумасшедших.

Оказавшись по делам в столице, он позвонил Дугу Эверсолу. Нажал на него. Принялся его улещивать. Заплатил ему пять тысяч.

Эверсол записал голос Бобби. Еще два раза. А потом отказался наотрез. Литтелу он так и сказал: «Хватит. Засунь свои угрозы себе в задницу. Я отказываюсь причинять Бобби боль. Ты больной. Ты неудачник. Бобби — твоя слабость».

Литтел отступился. Он сказал: «Ладно. Это был последний раз. Я солгу Карлосу. Скажу, что у нас ничего не вышло».

Тогда Эверсол пошел прочь. Эверсол споткнулся. Ортопедический ботинок его подвел.

Литтел помог Эверсолу подняться. Тот дал ему оплеуху. И плюнул в лицо.

Литтел поставил запись от 29 января. Шум статики, шипение пленки.

Бобби составлял график судебных заседаний. Эверсол записывал. Бобби зевал и то и дело отклонялся от темы. Говорил о том, что может выставить свою кандидатуру в сенат. И даже на пост вице-президента. Говорил о «деревенском ублюдке Линдоне Джонсоне».

Бобби был простужен. И не стеснялся в выражениях. Линдон Джонсон, помимо прочего, оказался «куском дерьма». Дик Никсон — «тупицей» и «мальчиком для битья». Мистер Гувер — «чокнутым педиком».

Литтел нажал клавишу перемотки. Катушки завертелись. Литтел поставил запись от пятого февраля.

Голос Бобби теперь — едва ли не благоговейный.

Он с грустью вспомнил Джека. И процитировал стихотворение Альфреда Хаусмана «Спортсмену, безвременно ушедшему». Эверсол завсхлипывал. Бобби засмеялся: не надо тут нюни распускать.

Тут заговорил кто-то третий. Литтел услышал скомканный обрывок фразы: «Гувер и Кинг».

Бобби сказал: «Гуверу страшно. Он понимает, что Кинг не из ссыкливых, как и Иисус Христос».

38. (Лас-Вегас, 10 февраля 1964 года)

«Монарх» бурлил.

Полуденный аврал — большие заказы по десять машин зараз. Да и в диспетчерской было полно народу — Элдон Пиви принимал гостей.

Сонни Листона. Четверых ниггеров самого бандитского вида. Каких-нибудь «Конрада и конголезцев» или «Зака и зулусов».

Пит наблюдал. Откинул сиденье. Включил обогреватель. И принялся подсчитывать. У Пиви двадцать машин. Пиви работал в три смены. Добавьте к этому поездки в аэропорт и тех, кто просто поймал такси на улице.

В диспетчерской царило веселье. Какой-то водила толкал меховые накидки. Зулусы неуклюже вертели их в руках. Сонни помахал пачкой купюр. Пиви вытащил из пачки несколько банкнот. Конголезцы пританцовывали. Гладили, мяли, лапали мех.

Сонни выглядел паршиво. Близился день поединка с Клеем. У Сонни был перевес. Сэм Джи возражал. Сэму нравился Клей. Сэм говорил, что у Сонни есть вредные привычки.

Холодало. Бр-р-р — вегасские зимы. Пит вздрогнул и сильнее включил обогреватель.

В Техасе тоже было холодно. И во Флориде. Он только что вернулся из поездки. Хэнка Киллиама он не нашел. Уэнделла Дерфи — тоже. Ездил в одиночестве. И разработал три разных плана дальнейших действий.

План А: найти и прикончить Хэнка. План Б: задержать Дерфи. План В: привести к нему Уэйна, чтобы тот убил его.

Нет квитанции — нет белья. Не нашел — ищи лучше.

И он вернулся. Позвонил Уорду. И заявил: хочу купить такси «Монарх».

Уорд запретил ему и думать об этом. Сказал: даже не помышляй о том, чтобы надавить на владельца. Пиви нам нужен. И его голоса тоже. Не стоит рисковать своим человеком в комиссии по контролю над распространением спиртных напитков. Чертовски здравый совет — в духе Уорда Литтела.

Пит принялся крутить ручку радио. И наблюдать за диспетчерской. Пиви глушил джин. Зулусы — виски с молоком. Сонни глотал таблетки. Сонни насыпал «дорожки». Сонни нюхал порошок.

Вышел Пиви. За ним Сонни — еле волоча ноги. Следом — конголезцы, пританцовывающие в ритме конги. Эти глотали молоко. У каждого была белая «эспаньолка». Негры звали молоко с виски «паблумом»[74].

Все погрузились в подъехавший лимузин. Лимузин взял западное направление — и скоро остановился. Ага — у казино «Хани бани».

Пиви выбрался из машины и вошел внутрь. Купил игровые фишки, вернулся в машину — и та быстренько тронулась.

Пит начал слежку. Лимузин резко свернул на запад. И резко затормозил. Ага — у винного магазина «Сахарный медведь».

Оттуда высыпали шлюхи — негритянки, все пятеро — высокие каблуки и вечерние платья. Набились в лимузин. Раздалось пыхтение. Окна запотели. Лимузин принялся раскачиваться и подпрыгивать.

Шлюхи делали свое дело. Скрипели амортизаторы. Раскачивался кузов. Соскочили и покатились по улице колпаки. Пит рассмеялся. Расхохотался, черт возьми.

Шлюхи выбрались из лимузина. Хихикая и вытирая губы. В руках у каждой — банкнота в десять «зеленых». Пит тут же вспомнил мертвую шлюху. Точно учуял запах из того, обугленного, трейлера.

Лимузин отчалил. Пит пристроился за ним. И снова они поехали на запад. Аж до самого западного Вегаса. Далеко. Ага — остановились у средней школы Монро.

Задние ворота были открыты. Детишки высыпали на школьный стадион. Где висел огромный плакат: «Добро пожаловать, чемпион!».

Аншлаг. Цветные детишки — двести человек — большой школьный праздник.

Лимузин въехал на футбольное поле и затормозил. Пит остановился у ворот. Пит откинулся на сиденье.

Из лимузина выбрался Сонни. Покачиваясь. Размахивая мешочком с игральными фишками. Поворачиваясь к детишкам, он пьяно шатнулся. Детишки восторженно завизжали. И принялись скандировать «Сонни!». За чем наблюдали глуповатого вида учителя.

Дети вопили. Дети стучали по сиденьям. Учителя аж сглотнули. Сонни улыбнулся. Сонни покачнулся. Сонни сказал: «А ну тише».

Дети завопили. Сонни качнулся. Сонни завопил: «Заткнитесь, ублюдки!»

Дети мигом смолкли. Учителя поморщились. Сонни умел быть убедительным.

Хорошо учитесь. Набирайтесь ума-разума. Не грабьте винные магазины. Пользуйтесь презервативами «Шейх». Смотрите, как я наваляю Кассиусу Клею. Как пинками отправлю его мусульманскую задницу обратно в Мекку.

Сонни смолк. Поклонился. Достал свою фляжку. Дети зааплодировали. Учителя сдержанно похлопали.

Сонни помахал мешочком. Сонни выудил горсть игральных фишек. И щедрой рукой швырнул их в толпу детишек.

Те принялись их хватать. Жадно, точно проголодавшиеся зверьки. Отталкивая друг дружку. Протягивая вперед руки. Стоящие сзади валились на тех, кто был впереди.

Сонни швырял щедрыми горстями долларовые фишки. Дети ловили их на лету. Шлепались на землю. Дрались из-за добычи.

Сонни приложился к фляжке. Сонни помахал на прощание. Сонни запрыгнул в лимузин.

Машина тронулась. Пит развернулся и поехал следом. Дети завопили: до свидания, чемпион!

Лимузин разогнался. Пит не отставал. Обе машины превысили скорость. Взяли направление на юго-восток. Достигли даунтауна.

Движение встало. Лимузин свернул на Фримонт-стрит. Затормозил и остановился. Что тут у нас?

Парковка. Магазин армии и флота под названием «Склад излишков сержанта Сида».

Народ, хихикая и толкаясь, высыпал из машины. Все направились внутрь через черный ход. Водитель помахал на прощание — всего хорошего, зулусы! — и только его и видели.

Пит припарковался. Запер машину. Помедлив, мелкими шажками просеменил к черному ходу. Просунулся в дверь — и оказался в подсобке. Продрался сквозь висящие на вешалках бушлаты. Окинул взглядом какие-то деревянные и картонные ящики и кирки для рытья окопов. Учуял вонь космолиновой смазки[75].

Вышел в коридорчик. Услышал какие-то звуки — хихиканье и ахи-вздохи: а-а-а-а! о-о-о-о! у-у-у-у!

Встал на цыпочки. Пошел на шум. Согнулся и пополз. Увидев приоткрытую дверь, заглянул в щель.

Там крутили порнушку. При помощи кинопроектора и экрана из простыни.

Классический сюжет — две девчушки.

Зулусы хихикали. Пиви зевал. Девочкам было лет по четырнадцать. Сонни разломил капсулу секонала и высыпал порошок. Насыпал «дорожкой» и вынюхал.

Девочки тем временем принялись забавляться с пластмассовыми членами. В кадре появился ослик. У el burro[76] оказались рога, как у черта.

Пит выбрался наружу. Нашел телефонную будку. Набрал номер букмекерской конторы при отеле-казино «Звездная пыль». И поставил сорок тысяч на победу Клея над Листоном.

Казино «Двойка» оказалось заведением самого низкого пошиба — игровые автоматы, бинго, виски с пивом.

Дилеры носили пистолеты. В баре продавали разливное пиво. Официантки, подававшие коктейли, торговали собой. Да и публика была еще та. Стариканы и нелегалы-латиносы. И негров больше, чем в джунглях Камеруна.

С террасы было видно, что происходит внутри. Пит, лениво развалившись, прихлебывал содовую. И наблюдал за тем, что творится.

Какой-то тип вытащил свою дыхательную трубку. Ему лет девяносто с лишком. Закурил «Кэмел». Харкнул кровью. Жадно втянул кислород. Двое педиков встретились взглядом. На обоих — щегольские зеленые рубахи. Похоже, это у них опознавательный знак — зеленая рубашка.

В дальнем углу притаились двое негров. Судя по всему — грабители. Поскольку одеты в спортивные штаны и теннисные тапочки. Тут появился Уэйн. С дубинкой на поясе. И кастетами на обеих руках. Он заметил негров. Те переглянулись: попали, блин.

Уэйн вкатил им по оплеухе. Потом ударил сильнее. Ухватил за начесы и что было силы вытолкал прочь. Ребята просекли, чем это пахнет. И быстренько убрались — «Мы не преодолеем».

Пит зааплодировал. Пит присвистнул. Обернувшись, Уэйн его заметил. Подошел. Придвинул стул.

Пит сказал:

— Я его не нашел. Думаю, он сбежал в Мексику.

— А ты хорошо искал?

— Не особо. По большей части я занимался поисками одного типа из Флориды.

Уэйн согнул руки в локтях. Стали видны порезы на суставах пальцев — от кастетов.

— Можно связаться по телетайпу с федералами. Они могут объявить его в федеральный розыск. А я им приплачу, чтобы его придержали до моего приезда.

Пит зажег сигарету:

— Тогда они сами его прикончат. А тебя заманят куда надо, отберут деньги и тоже прикончат…

Уэйн пристально смотрел в зал. Пит проследил за его взглядом. Ага: ниггер обхаживает шлюху — щас вроде как чего будет…

Уэйн поднялся. Пит ухватил его за пояс. И рывком усадил обратно.

— Оставь их. Я с тобой разговариваю.

Уэйн пожал плечами. Вид у него сделался оскорбленный. Да что там — униженный.

Пит оглядел окрестности:

— Неужели это заведение принадлежит твоему старику?

— Нет, мафии. В том числе Санто Траффиканте.

Пит выпустил колечко дыма:

— Я знаю Санто.

— Не сомневаюсь. Я знаю, на кого ты работаешь, так что кое-что понял о Далласе.

Пит улыбнулся:

— В Далласе ничего не случилось.

Мимо мелькнула шлюха. Уэйн качнулся ей вслед. Пит ухватил его стул. Рванул на себя. И сел так, что Уэйну стало не видно, что происходит в зале.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

Уэйн сжал кулаки. Защелкал костяшками пальцев. Из ссадин на коже засочилась кровь.

Пит заметил:

— Не надо руками. В крайнем случае дубинкой.

— Как Дуэйн Хинтон…

— Прекрати, а? Мне и без того хватает мертвых женщин.

Уэйн кашлянул:

— Дерфи умен. Это-то и сводит меня с ума. С Далласа он все просчитывает наперед.

Пит закурил очередную сигарету:

— Да не умен он, ему просто везет. Приехал в Вегас, как дебил, и начал выделывать штуки, которые в конце концов и сведут его в могилу.

Уэйн покачал головой:

— Нет, это не так.

— Именно так.

— Он может сдать меня за Мура.

— Ерунда. Его слово против твоего, и трупа не нашли.

— Он умен. Именно это…

Мимо прошел какой-то черномазый. Уэйн уставился на него. Увидев Уэйна, тот сморгнул.

Пит кашлянул:

— Кому принадлежит «Склад излишков сержанта Сида»?

— Типу по имени Элдон Пиви. Он назвал его в честь какого-то своего приятеля-педика, который помер от сифилиса.

Пит рассмеялся:

— Он крутит там порнушку. В основном с малолетками. Много ли ему за это светит?

Уэйн пожал плечами:

— Кодекс штата достаточно мягко карает за хранение. Вот за изготовление и распространение — да. И за принуждение девочек сниматься в этой дряни — тоже.

Пит улыбнулся:

— Поди, гадаешь, зачем мне это.

— Я знаю зачем. Ты хочешь выкупить «Монарх» и заново пережить свои гребаные приключения в Майами.

Пит рассмеялся:

— Вижу, ты говорил с Уордом Литтелом.

— Да, как клиент с адвокатом. Еще спросил, почему ты со мной так возишься, но на это ответа не получил.

Пит защелкал пальцами:

— Ставь на Клея. Твоему приятелю Сонни надо побольше тренироваться.

Уэйн согнул руки в локтях:

— В отделе нравов шерифской службы есть парень по имени Фарлан Мосс. Он ищет компромат на бизнесменов по заказу тех, кто хочет перехватить их бизнес. Фальсификацией компромата он не занимается, но если найдет что-нибудь инкриминируемое, то передаст вам, и делайте с ним, что вам заблагорассудится. В Вегасе испокон века так делается.

Пит схватил салфетку. И записал: «Фарлан Мосс — Отд. нр. шрф. слжб.».

Уэйн покрутил дубинкой:

— Странно, что ты со мной возишься.

— Когда-то у меня был младший брат. Будет время — расскажу.

«Бондсмены» импровизировали. Барби схватила микрофон. Сделала шутливый реверанс. Подол платья скользнул вверх. Натянулись чулки.

Пит пристроился там, где обзор был лучше всего. Место, где обычно сидел Уэйн, занял какой-то тип. Уэйн теперь работал допоздна. И приходил посмотреть на Барби не каждый день.

Уорд рассказывал, что говорил с Уэйновым папашей. И тот крепко ругал сынка. Уорд не преминул сообщить об этом последнему.

Уэйн-младший был тихоней. И вуайеристом. Влюблялся и держал все в себе. Просто наблюдал. О чем он там думал — ему одному было ведомо.

Барби послала ему воздушный поцелуй. Пит поймал его. Накрыл рукой сердце. Подал ей тайный знак — нарисовал в воздухе букву «с»: спой «Сумерки»[77].

Барби намек поняла. Барби подала знак музыкантам. И запела.

Он скучал по ней — они не виделись целыми днями. Спрятали за сценой маленькую раскладушку. И занимались любовью в перерывах между ее выступлениями.

Все получалось. Их брак пока держался на плаву. Он сильно переживал. Он боялся.

Барби смотрела новости. Про «комиссию Уоррена» и прочее. Барби берегла воспоминания о Далласе. И о том, что у нее было с Джеком.

Не страсть. И даже не любовь. Благоговение — вот как, пожалуй, это называлось. Это ты его убил. Все получилось. И осталось безнаказанным.

Он принялся раздумывать о собственной версии. Ключевое слово «страх». У тебя есть она. Но ты можешь потерять ее — из-за Далласа.

Ты потеешь от страха. Страх сочится из каждой твоей поры. И ты понимаешь: тебе удалось выйти сухим из воды потому, что дело было большим и дерзким. И, по сути, совершенно отвратительным. Ты знаешь об этом. И горько сожалеешь. Ты чувствуешь страх. И сам внушаешь ужас. Передаешь свой страх другим. А значит, тебя найдут.

Барби пела «Сумерки». Нежным голосом еле вытягивала низкие звуки.

Вот и Уэнделл Дерфи нашел свою жертву. Линетт пришлось заплатить. Он боялся мертвых женщин. На месте Линетт могла быть Барби. Или «Джейн».

Он видел труп Линетт. Просто не мог не взглянуть. И все запомнил. То и дело воспроизводил в памяти эту картину. А потом не мог от нее избавиться. Она ему снилась по ночам — и он рвал простыни во сне.

Барби разделалась с «Сумерками». Барби станцевала «картофельное пюре». Ножкой раз-два — новомодный танец.

Волшебство пропало. Она сама его выключила — последними нотами песни. Официант со стуком опустил на его столик телефон.

Пит прикрыл динамик ладонью:

— Да?

Мужской голос сообщил:

— Карлос хочет тебя видеть.

— Где?

— В Де-Риддере, Луизиана.

Он прилетел в Лейк-Чарльз. В Де-Риддер приехал на такси. Стояла влажная духота. Комаров расплодилось — не счесть.

Де-Риддер оказался сущим мухосранском. Рядом располагалась военная база «Форт-Полк». Город жил на армейские подачки.

Гриль-бары, барбекю-бары. Пивные, тату-салоны и порнушка в киосках.

Подъехал на лимузине Карлос. Пит его приветствовал. За сценой наблюдали местные. Настоящие олухи — раскрыли рты, того и гляди, муха залетит.

Они поехали на восток. Красная глинистая почва и купы чахлых сосенок. Обогнули лесной массив Кисатчи.

Пит поднял защитный экран. Отгородил их с Карлосом от водителя. Кондиционер гнал холодный воздух. Тонированные стекла приглушали слепящий солнечный свет.

Карлос содержал лагерь для кубинских беженцев — числом сорок человек — будущих наемных убийц. Карлос сказал: «Пойдем покажу моих ребят». Карлос добавил: «Заодно потолкуем».

Ехали и говорили. Проезжали мимо сборищ куклуксклановцев. Карлос ругал их: они ненавидят католиков, а значит, не любят нас.

Пит поправил его: ни фига, я из гугенотов, и мне тоже есть за что не любить католиков.

Они болтали. Вспомнили старые добрые времена. Такси «Тигр» и залив Свиней. Легкую победу Линдона Джонсона. У Карлоса была бутылка. Пит достал бумажные стаканчики.

Карлос сказал:

— Мафию давно не интересуют кубинские дела. Все думают: мы потеряли бабки, лишились наших казино. Так что толку плакать из-за пролитого молока?

Автомобиль заехал в колдобину. Пит пролил свой коньяк.

— В Гаване было красиво. Вегас и рядом не валялся.

— У Литтела есть план строительства казино за границей. Все как с ума посходили — что, впрочем, неудивительно.

Мимо проехали армейские грузовики. Мелькнули плакаты, поносившие евреев и иже с ними.

Пит сказал:

— Хорошая у нас была команда. Лоран Гери, Флэш Элорд.

Карлос кивнул:

— Всё умели — и с наркотой обращаться, и убить кого надо. И верные, как черти.

Пит поскреб пальцем пятно на рубашке:

— Джон Стэнтон умел подбирать кадры. Тогда мафия и ЦРУ были заодно.

— Ага, как в той песне: «На один краткий миг…»[78].

Пит смял свой стаканчик:

— Стэнтон сейчас в Индокитае?

— Теперь он называется Вьетнамом. Не будь таким… французом.

Пит зажег сигарету:

— Есть в Вегасе одна контора, такси. Я могу сделать так, чтобы она приносила нам деньги. Литтел раскритиковал ее, поскольку владелец — член тамошнего лицензионного комитета.

Карлос отхлебнул коньяку.

— И не переусердствуй. Ты, конечно, не Литтел, но все равно молодец.

Наемники развили бурную деятельность. Пит рассматривал выстроившихся в шеренгу питомцев Карлоса. Критически, надо сказать, рассматривал.

Сорок кубинцев — толстых, тощих, всяких — самого уголовного вида.

Их нашел Гай Бэнистер. Гай знал одного копа из ультраправой организации «Джон Берч». Тот фабриковал тюремные досье. Освободил кое-кого из подозреваемых. Которые оказались извращенцами. И «музыкантами» — клонами Хавьера Кугата[79].

Пит пристально всматривался в строй. Пит проверил оружие. Автоматы М-1 и М-14 — в дулах скопились дохлые мухи. Пыль. Плесень. Ржа.

Скоро ему это надоело. Вдобавок у него разболелась голова. Позади него принялся инспектировать строй здешний командир. Какой-то придурок военный — явно отбросы Форт-Полка — сопляк из десантуры. Который состоял в Ку-клукс-клане. И гнал самогон. И продавал его. Преимущественно полуспившимся местным индейцам чокто.

Наемники выглядели хреново. Лагерь — тоже.

Казармы — сборные домики из гофрированного железа и бойскаутские палатки. «Стрельбище» — пугала и пни. «Склад амуниции», сделанный из конструктора «Лего».

Наемники выстроились в шеренгу. И дали приветственный залп. Неумело возясь с автоматами. Залп вышел нестройным. Восемь человек не смогли выстрелить — заело затвор.

Шум, однако же, поднялся изрядный. Выстрелы спугнули птиц. Те разлетелись, роняя дерьмо.

Карлос поклонился. Карлос швырнул пакет с подношением. Тутошний главный поймал его и поклонился в ответ:

— Скоро приедут мистер Бэнистер и мистер Хадспет. Привезут кое-какие боеприпасы и прочее.

Карлос зажег сигару:

— Купленное на мои десять тысяч?

— Верно, сэр. Они — мои основные поставщики вооружений.

— Они делают деньги на моих пожертвованиях?

— Не в том смысле, на какой вы намекаете, сэр. Не ради личной выгоды.

Превосходные «боеприпасы»: столик для пикника и котел для барбекю.

Командиришко свистнул. Наемники побежали на стрельбище. И принялись стрелять. Целясь снизу. С меткостью у них оказалось туго.

Карлос пожал плечами. Карлос явно загрустил. Командиришко тоже пожал плечами. Похоже, расстроился. И побрел прочь.

Пит подошел ближе. Проверил стрельбище. И склад. Критически оценил боезапас.

Два пулемета — стареньких, еще пятидесятых годов — разболтанные спусковые крючки и растянутые ремни. Шесть огнеметов — растрескавшиеся подающие механизмы и трубки. Два катера — с тягой не сильнее моторчика газонокосилки. Шестьдесят два револьвера — ржавых и негодных.

Пит нашел немного смазочного масла. И ветошь. И принялся чистить револьверы. На солнце было хорошо. Запах масла отпугивал насекомых. Наемники тренировались.

Отжимались. Портили маникюр. Пыхтели и кряхтели.

Он командовал настоящими профессионалами. Вместе они совершали вылазки на Кубу. Снимали скальпы с лучших солдат коммунистов. Он лично убивал сторонников Фиделя. И видел залив Свиней, когда его парни попытались убить Фиделя. Они могли победить. Но Джек К. им подосрал.

Пит чистил оружие. Щедро натирал маслом дула. Отдраивал барабаны. Отскабливал ржавчину.

Подъехал старенький «форд». Боевая раскраска коего сообщала: УЛЬТРАПРАВЫЙ БОЛВАН.

Только посмотрите: кресты, звездно-полосатое полотнище, перевернутые свастики.

За «фордом» волочился прицеп. Из-под полога торчали дула.

Из машины выбрался Гай Б. Ему помогал Хэнк Хадспет. Красное, как помидор, лицо Гая выдавало в нем больного-сердечника. Чувак недавно перенес третий инфаркт. Карлос говорил, что сердце у него ни к черту.

Гай выглядел пьяным. Очень слабым и больным. Хэнк тоже оказался подшофе. Но выглядел весьма сильным. И оч-чень себе на уме.

Гай тащил пакет с хот-догами. Хэнк бросил на землю пакет с бифштексами и булочками. Оба оглянулись. Увидели Пита. И поморщились.

Хэнк свистнул. Гай посигналил. «Солдаты» кинулись к ним.

Хэнк достал из машины сухое топливо в брикетах. Командиришко засыпал брикеты в котел. Гай облил брикеты бензином. Разгорелся огонь. Они поджарили хот-доги. Наемники сгрудились вокруг трейлера.

Завопили. Расхватали привезенное оружие это оказались пистолеты-пулеметы Томпсона: полный барабан — сто с лишним патронов.

Пит взял один посмотреть: выщербленный приклад. Заедающий барабан. Смещенный центр тяжести. Дерьмовая подделка японского производства.

Солдаты составили оружие в козлы. Пит не смотрел на них. В котле разгорались угли. На мясо набросились мухи.

Гай прошел к лимузину. Оттуда вылез Карлос. Гай обнял его и принялся болтать. Кубинцы выстроились в шеренгу. Хэнк раздал тарелки. Пит схватил револьвер тридцать восьмого калибра. Спустил курок — барабан был пуст.

Подошел Карлос. И сказал: ненавижу алкашей. Пит прицелился в Гая. И выстрелил; сухо щелкнул пустой барабан — крак!

— Я его убью. Он слишком много знает.

— Может быть, позже. Мне надо понять, выйдет ли что-нибудь из этих придурков.

Пит вытер руки. Карлос взял у него револьвер.

— Меня навели на Хэнка Киллиама. Он в Пенсаколе.

— Сегодня же вечером выезжаю.

Карлос улыбнулся. Карлос прицелился в Пита. Сухо щелкнул пустой барабан: крак!

— Бетти Макдональд в Далласской окружной тюрьме. Она рассказала одному полицейскому, что в прошлом ноябре ей посоветовали уехать из города. Я не говорю, что это ты, но…

39. (Лас-Вегас, 13 февраля 1964 года)

Они стреляли по тарелочкам. Из специально для этого сделанных револьверов.

Расположились на задней веранде. Мишени тоже были изготовлены на заказ. Их бросала вверх Дженис. Она сидела во дворе. Загорала. На ней был купальник-бикини.

Уэйн-старший бил без промаха. Уэйн постоянно промахивался. У него болела рука. Пришлось избить пару негров на работе. И хватка стала уже не та.

Дженис подбросила вверх очередную тарелку. Уэйн выстрелил. И промахнулся.

Уэйн-старший перезарядил свой револьвер:

— Ты недостаточно крепко держишь рукоятку.

Уэйн расправил руку. Он повредил ее раз, другой. Она не зажила до сих пор.

— Да рука болит. Повредил на работе.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Об негров или еще об каких злодеев?

— Ты знаешь ответ.

— Те, на кого ты работаешь, пользуются твоей репутацией. То есть используют тебя.

— Эксплуатация — обоюдоострая штука. Если фраза кажется тебе знакомой — знай: я узнал ее от тебя.

— Тогда я повторюсь. Ты слишком способный для того, чтобы разбираться с мелкими нарушителями хозяйского покоя и работать вышибалой в казино.

Уэйн снова пошевелил рукой:

— Приобретаю новые привычки. Никогда не знаешь, понравится тебе что-нибудь или нет.

Отец подмигнул ему:

— Я могу помочь тебе достичь целей, действуя исключительно благоразумно. Ты уже достаточно самостоятелен, чтобы работать в одиночку.

Дженис пододвинула кресло. Уэйн внимательно наблюдал за ней. Лифчик купальника натирал ей грудь. Так, что набухли соски.

Уэйн сказал:

— Не надо торговаться.

Уэйн-старший зажег сигарету.

— Я расширил сферу деятельности. Ты это понял еще в прошлое Рождество, и снова стал захаживать в гости. Вот что тебе скажу: я начал делать очень интересные вещи для мистера Гувера.

Уэйн закричал: «Давай!» Дженис подбросила вверх тарелку. Выстрел Уэйна разнес ее вдребезги. Уши немедленно заложило. И запульсировала боль в раненой руке.

— Я не собираюсь напяливать простыню и доносить на нарушителей почтового законодательства, чтобы ты мог продать больше своих агиток.

— Вижу, ты говорил с Уордом Литтелом. Ты сейчас в уязвимом положении, вот люди вроде Литтела и Бондюрана к тебе и подбираются.

Веранду залил солнечный свет. Уэйн сощурился.

— Они напоминают мне тебя.

— Сомнительный комплимент.

— А это и не комплимент.

— Скажу один раз. Не позволяй ворам и бандитам соблазнить тебя.

— Не позволю. Тебе же не позволял все эти двадцать девять лет.

Дженис уехала играть в гольф. Уэйн-старший отправился играть с кем-то в карты. Уэйн остался дома один.

Он включил проектор в оружейной. Перемотал пленку. И стал смотреть.

Фильм был основан на контрастах — контрасте черной и белой кожи, черного и белого.

Кинг закрыл глаза. Он явно был в экстазе. Кинг читал проповеди в Литтл-Роке. В пятьдесят седьмом он видел их воочию.

Женщина кусала губы. Как Линетт. А прическа у женщины была такая же, как у Барби.

Смотреть стало нестерпимо. Тем не менее Кинг бился в экстазе и отчаянно потел.

Картинка поплыла — видимо, линза объектива запотела и исказила изображение. Цвет кожи тоже изменился — Кинг стал совсем черным, как Уэнделл Дерфи.

Было больно. Но он продолжал смотреть.

40. (Даллас, 13 февраля 1964 года)

Десять часов вечера — свет не горит.

Женское отделение. Двенадцать камер. По одной заключенной в каждой.

Пит вошел. Тюремщик сказал: тс-с-с. Прошлым вечером человек Карлоса подкупил его.

Камеры в ряд. Стена напротив. Свет из зарешеченных окон.

Пит пошел по коридору. Его сердце учащенно билось. Руки гудели. Пульс бился учащенно и неровно. Перед тем как войти, он сделал несколько глотков виски. Выпивку припас тюремщик. Он заправился. Собрался. Вошел. Вцепился в прутья решетки. Чтобы устоять.

Вот Бетти Мак. Сидит на койке. Курит. На ней — узенькие брючки-капри.

Увидела его. Заморгала. Я ЕГО ЗНАЮ. Это он меня предупредил в прошлом…

Она закричала. Он зажал ей рот. Она укусила его за нос. Принялась обжигать кончиком своей сигареты.

Обожгла ему губы. И нос. И шею. Он отшвырнул ее от себя. Она налетела на решетку. Он схватил ее за шею и крепко сдавил.

Содрал с нее брючки. Высвободил ногу. Она закричала и выронила сигарету.

Он согнул ей ногу. И шею. Рванул ее к себе. Встряхнул. Выпрямил ее ногу. И перекинул удавку через перекладину.

Она забилась. Задергалась. Вцепилась ногтями в шею. Выкашляла зубные протезы.

Он вспомнил, что у нее был кот.

41. (Лас-Вегас, Лос-Анджелес, Чикаго, Вашингтон, Чаттануга, 14 февраля — 29 июня 1964 года)

Он работал.

Писал апелляции, составлял контракты. Занимался денежными делами — хищениями и присвоениями денег.

Практиковался во лжи. Изучал Джейн. Постигал ее технику лжи. Жонглировал своими делами.

4.03.1964: Джимми Хоффа получает срок. Чаттануга — дело «Тест флит»[80] — двенадцать неподкупных присяжных.

Литтел принялся писать апелляции. Адвокаты профсоюза подали возражения. Члены профсоюза обнародовали заявление: мы любим Джимми Хоффу. С ним мы как за каменной стеной.

Джимми получил восемь лет федеральной тюрьмы. Скоро должен состояться второй суд. Чикаго — дело о мошенничестве в пенсионном фонде — тоже, вероятнее всего, обвинительный приговор.

«Подлинные» бухгалтерские книги пенсионного фонда находились в безопасности. То есть у мафии. План, связанный с ними, должен осуществиться.

Литтел писал записки в апелляционный суд. У людей Джимми голова шла кругом. Литтел снова писал записки в апелляционный суд.

Давайте затормозим машину закона. Пусть Джимми побудет на свободе. Тормозить и откладывать — на три года, на четыре, на сколько угодно. Через три года Вегас будет наш. Дракула станет принадлежать мафии. И быстренько сладится афера с бухгалтерией Фонда.

Он работал на графа. Помогал ему избежать суда по делу об акциях. Дракула же мешал ему. Дракула укрывался от повесток. С помощью частного детектива Фреда Оташа.

Оташ искал двойников — клонов Говарда Хьюза — так что приставы бомбардировали повестками их. Оташ оказался смекалистым. Промышлял он практически тем же, чем и Пит: занимался вымогательством, подмешивал наркотики в корм скаковым лошадям, обстряпывал аборты.

Граф Дракула почти не выходил из гроба. Ему прислуживали верные мормоны. Дракула сосал кровь. Глотал демерол. Кололся кодеином. Звонил по телефону. Смотрел мультфильмы.

И, как водится, часто звонил Литтелу. И вещал.

Рынок ценных бумаг, минимальная стоимость пакета акций, нашествие микробов. Долой микробы! Долой болезнетворные бактерии из моего Лас-Вегаса! Надевайте презервативы на дверные ручки!

Дракула алкал Вегас. Граф алчно скалил клыки. Так ему не терпелось. Граф торжествовал. Граф упивался кровью.

Он нянчил графа. Баловал его, как ребенка. Оскалил свои клыки. И укусил Дракулу в ответ.

Ему помогла Джейн. Он упросил ее пособить ему. Ссылался на ее богатый опыт. Он любил ее. Она любила его. Ему нравилось думать, что это правда. Она лгала, чтобы жить. Он — тоже. Это могло помочь ему в постижении многих вещей.

Они жили в Лос-Анджелесе. Летали в столицу. Обожали устраивать «рабочие уик-энды». Он писал записки в апелляционный суд. Она составляла финансовые отчеты для компании Герца. Они гуляли по Вашингтону — любовались статуями героев прошлого.

Как-то он попытался показать ей штаб-квартиру профсоюза водителей грузовиков. Она засуетилась и попыталась отказаться. Вела себя слишком уверенно. При этом едва не кривилась. Изо всех сил пытаясь казаться равнодушной.

Он мигом вспомнил их недавний разговор в Лос-Анджелесе. Тогда он сказал: «Могу устроить тебя в профсоюз водителей грузовиков». Она сказала «нет». Уперлась, и все тут. Примерно с таким же выражением лица.

Она знала мафиози. И избегала поездок в Вегас. Там гуляли люди мафии. Они это обсудили. Джейн уклонилась от прямого ответа. И снова притворилась, что тема ее не интересует. Упоминания о профсоюзе водителей грузовиков пугали ее. Он это знал. И она знала, что он об этом знает. Она лгала. Недоговаривала. А он не стал настаивать.

Он изучал Джейн. И докопался до кое-каких выводов. Ее действительно звали Арден. Она действительно родилась в штате Миссисипи. Училась в школе городка Де-Кальб.

Он ее в чем-то подозревал. А она и не возражала.

Она просмотрела несколько счетов Хьюза. Тщательно их изучила. Объяснила ему, как распознать растрату. И поинтересовалась, зачем ему это понадобилось.

Он солгал. Он ее использовал. Она помогала ему обманывать Говарда Хьюза.

Он крал расписки. Писал фальшивые гроссбухи. Манипулировал банковскими счетами. Перенаправлял платежи. Выписывал платежные поручения на фальшивый банковский счет. Его собственный — в Чикаго — местный Торговый банк.

Он отмывал деньги. Завел чековую книжку. Снабжал деньгами компартию. Анонимно — пока на сумму шестьдесят штук — скоро будет больше.

Это была его епитимья. Минимизация негатива. Тайные операции против ФБР.

Он жертвовал деньги мафии. Мистер Гувер за этим следил. Он встречался с Бейярдом Растином. И давал ему деньги.

Мистер Гувер полагал, что знает Литтела. Неверно истолковал его рвение. Мистер Гувер долго говорил с ним по телефону. Думал, что Литтел верен ему, — напрасно.

Мистер Гувер общался со своими прочими корреспондентами. Расставлял жучки и собирал компромат. Подвергал нападкам доктора Кинга. Журналисты исправно получали изобличающую преподобного информацию. И от себя присочиняли. А потом печатали. Не называя источника информации.

Мистер Гувер говорил. Бейярд Растин — тоже. И Лайл Холли. И каждый — о гражданских правах.

Линдон Джонсон продвигал крайне важный билль о гражданских правах. Мистер Гувер жестко раскритиковал его — но…

Совсем скоро ему сравняется семьдесят. И его запросто могут отправить в вынужденную отставку. Джонсон же сказал: «Оставайтесь на посту и не жужжите».

Мистер Гувер рассыпается в благодарностях. То, что его оставили на посту, значило только одно: quid pro quo. И Джонсон наказывает ему: а теперь вы поможете мне бороться с Ку-клукс-кланом.

Мистер Гувер соглашается. Мистер Гувер повинуется. Нынешние куклуксклановцы ведут себя из ряда вон. И мистер Гувер об этом знает.

Старый клан распространял листовки. Устраивал сожжения крестов. Отрезал чернокожим причиндалы. Кастрация — преступление против штата. А вот махинации с почтой — федеральное правонарушение.

Старые клановцы крали почтовые франкировальные машины. И штампы. При помощи этого арсенала они и рассылали пропагандистские листовки. Таким образом нарушалось федеральное законодательство.

Содержание листовок было абсолютно законным. А вот методы их рассылки — мягко говоря, не совсем. ФБР боролось со старым Ку-клукс-кланом. Хотя было уполномочено лишь придираться к мелочам. Так что опыт борьбы с подобными вещами у них оказался совсем ничтожным.

Куклуксклановцы новой формации занимались поджогами. И не гнушались убийствами первой степени. Главным очагом их активности стал штат Миссисипи.

Озабоченная правами человека молодежь собирается в группы. «Лето свободы»[81] катится к осени. Куклуксклановцы тоже готовятся. Образуются новые и новые группировки. К которым присоединяются и полицейские. «Белые рыцари». «Рыцари двора». И прочие «всадники», «орлы», «бравые парни» и тому подобное. Проводятся заседания и собрания.

Они поджигают церкви. Изуверски убивают людей. Трое молодых ребят в округе Нешоба пропали без вести и, скорее всего, убиты.

Линдон Джонсон объявляет Ку-клукс-клану войну. В бой брошены двести агентов ФБР. Сто из которых отправляются в округ Нешоба — на поиски трех возможных жертв — по тридцать три фэбээровца на одного пропавшего без вести.

Туда приезжает с визитом доктор Кинг. И Бейярд Растин. Бейярд Растин просвещает Литтела. Тот сверяется с атласом. Ага, Де-Кальб совсем близко к округу Нешоба. В школе этого городка училась Джейн.

Мистер Гувер неистовствовал. Война раздражала его. И немало задевала. ФБР же прибавляла похвал. Мистер Гувер принимал эти похвалы — правда, с большой неохотой. Война подрывала его уверенность в себе. Поскольку велась открыто. Велась изнутри. И совсем не нравилась его информаторам из числа клановцев. Они внедрялись в местные ячейки. И сдавали нарушителей почтового законодательства. Возмущались. Исторгали расистские лозунги. Но неохотно повиновались общему курсу Бюро: «приемлемый риск»; «допустимое применение насильственных мер»; «четкие рамки служебных полномочий».

Мистер Гувер бесился. Война подрывала самые принципы его работы. Линдон Джонсон крепко задел его расистские убеждения. Он вознамерился отомстить. Он займется преподобным Кингом. Кинг еще попляшет.

Мистер Гувер позвонил ему. Они говорили и осторожно спорили. Мистер Гувер насмехался над Бобби.

Линдон Джонсон Бобби ненавидел. И нуждался в нем. Так что запросто мог сделать его кандидатом в вице-президенты на грядущих выборах. К тому же Бобби мог претендовать на кресло в сенате.

Снова и снова он прослушивал записи голоса Бобби. Это стало его ночным причащением. Иногда эти бдения будили Джейн. Во сне ей чудились голоса.

Он солгал. Сказал: нет, тебе не приснилось — я прослушиваю записанные на пленку свидетельские показания.

Мистер Гувер следил за всеми действиями Бобби — Бобби, полуотставного министра юстиции. Бобби непременно уйдет в отставку. Его пост обязательно займет Ник Катценбах.

Тогда рвение ФБР, возможно, поутихнет. А возможно, и перекинется на Вегас. Мафия может дать добро: ладно, нанимай своих людей — которых, может быть, выделит Уэйн-старший.

Раз в месяц он обедал с Уэйном-старшим — оба изображали уважение друг к другу. Уэйн-старший предвкушал Вегас, купленный Дракулой. И сам страстно желал отхватить кусок побольше.

Давайте это обсудим. Давайте подсунем Дракуле моих мормонов. И куснем старого графа сами.

Его план может сработать. Его, собственный. Для чего срочно нужен еще один финансовый источник.

Деньги владели им. Деньги ему наскучили. У него были деловые знакомые. И единственный друг, с которым он общался не ради денег.

Пит покидал Вегас в середине февраля — вернулся потерянным. Пит летал в Даллас и обратно. Прилетел в шрамах от ожогов и с котом. Литтел купил далласские газеты. Прочел от корки до корки — включая рекламные объявления.

Ага: в ТЮРЬМЕ ПОГИБЛА ПРОСТИТУТКА. СЛЕДСТВИЕ ВЫЯСНИЛО: САМОУБИЙСТВО.

Он позвонил Карлосу. Прикинулся дурачком. Карлос не преминул заговорить об этом. Карлос смеялся. Рассказывал, как она откусила себе язык.

Литтел поговорил с Питом. Они обсудили историю с явочной хатой. И участь Арден-Джейн. Пит пообещал: «Я ее не трону». Пит не лгал. И вообще выглядел грустным и слабым. У него не проходили головные боли. Он сильно похудел; не чаял души в новом питомце — полосатом коте.

Пит хотел захватить такси «Монарх». Пит нанял частного детектива. Тот принялся следить за Элдоном Пиви. Давай останемся полезными. Давай вспомним старые добрые деньки в такси «Тигр». Давай поможем мафии вместе.

У Пита тоже были деловые знакомые. И связи. И домашний любимец. И младший брат. Уэйн-младший.

Братья по крови. Литтел, адвокат мертвецов.

Всем страшно. Все знают, что случилось в Далласе.

42. (Лас-Вегас, 14 февраля — 29 июня 1964 года)

Ненависть.

Это она им двигала. Она придавала ему сил. И определяла его отношение к вещам. Он вел себя сдержанно. И действовал обоснованно.

Он никогда не произносил слово «ниггер». Отнюдь не все они были так плохи. Зная об этом, он вел себя аккуратно. Он находил худших. Они его знали. Уэйн-младший — плохо-о-о-ой.

Он работал в «Двойке». Разбирался с кем Следует. Руки берег — применял дубинку. Никогда не произносил слова «ниггер». Никогда не думал о них как о «ниггерах». Так и не смирился с этим понятием.

Работал в две смены. И действовал вдвойне обоснованно. Владелец казино диктовал свои правила. А пит-босс — свои. Словом, правила правили «Двойкой» только так.

У Уэйна тоже имелись правила. Которые он не преминул насадить. Лапать женщин запрещается. Бить — тем более. Относиться к проституткам надо с уважением.

Он насаждал собственные правила. Он разрешал расовые споры. Предупреждал проявления насилия. Точнее, признавал исключительное право на него за собой.

Он их отслеживал. Следил за ними. Прочесывал весь западный Вегас. Искал Уэнделла Дерфи. Без толку. Он знал, что это бесполезно. Его влекла туда ненависть.

В ответ его стали бояться. Этот страх и заставил его остаться. Уэйн-младший — плохо-о-о-ой. Он убивает черных. Избивает чернокожих воришек.

В «Двойке» транслировали бой Листона против Клея. Они его смотрели. Дурачились. Одобрительно свистели.

Он ощутил намерение. Насаждал свои правила. Предупреждал противоправные деяния. Какие-то мусульмане раздавали листовки. Он их выгнал. Чем ущемил их гражданские права.

Они звали его «Младший». Прозвище шло ему. Облагораживало его ненависть. Означало, что он ненавидел не так, как его отец.

Приходил Сонни Листон. Сонни отыскивал Уэйна. Сонни знал его историю. И говорил: ты поступил абсолютно правильно. Сонни был расстроен. Кассиус Клей надрал ему задницу. Гребаные мусульмане, мать их.

Они пришли в «Гуся». Напились. Вокруг них собралась толпа. Сонни сказал, что знаком с кучей ниггеров. Те знают негритянские кварталы как свои пять пальцев. Потрясут ниггерские деревья — глядишь, с какого и свалится Уэнделл Дерфи. Ненависть.

Он крал игральные фишки. Ездил в западный Вегас. Где раздавал краденые фишки. Звал их «приманкой для стукачей». Он платил им за то, чтобы они нашли его.

Они брали фишки. Они его использовали. Они плевали на фишки и ломали их. Без толку. Он знал, что это бесполезно.

Он покупал далласские газеты. Пристально рассматривал каждую страницу. Про Мейнарда Мура — ничего. Про Уэнделла Дерфи — тоже.

Он читал газеты. Иногда там писали про сержанта А. В. Брауна. Сержант работал в отделе убийств. Сержант знал: это он убил Мейнарда Мура. У сержанта не было ни доказательств, ни трупа. Сержант его ненавидел. Дуайт Холли — тоже.

Холли следил за ним — преследовал на машине пару вечеров в неделю. Марш-броски в западную часть Вегаса — по десять минут каждый.

Слежка в открытую, с неприкрытой злобой. Крылом к крылу автомобиля, едва не царапая бока.

Холли следил за ним. Знал, чем тот занимается в негритянской части города. Холли был федеральным агентом. И якобы защищал негров. Убийство Уэйном трех негров здорово его разозлило. Поскольку подпортило его отношения и с Уэйном-старшим.

Холли и Уэйн-старший были давними друзьями. Их связывали веселые времена в Индиане. И оба ненавидели другой, неприкрытой ненавистью.

Ненависть влекла к себе. Уэйна как магнитом тянуло в поместье отца. Он систематически туда приезжал. Он понял это. И стал действовать по-другому.

Дженис уезжает. Покидает поместье и Уэйн-старший. Проводив их глазами, он заходит в дом. И идет в туалетную комнату — вдыхать запах Дженис, трогать ее вещи.

Он читает досье Уэйна-старшего. И листовки тоже.

Тайный канал связи с папой римским! Билет до Конго в один конец — эксклюзивное место на лайнере «Титаник».

Листовки выходили с пятьдесят второго года. «Расследовали» события в Литтл-Роке[82]. «Разоблачали» Эмметта Тилла[83]. Якобы детишки из Литтл-Рока были больны гонореей. А Эммет Тилл насиловал белых девчонок.

Словом, фигня. Чистой воды трусливенькая ненависть.

Уэйн-старший солгал — мол, в прошлом году я «расширил сферу деятельности». Ничего подобного — Уэйн-старший распространял долгоиграющую ненависть.

Листовки. Книжки комиксов. Буквари. Азбуки.

Уэйн просматривал папки, в которых его отец хранил свою корреспонденцию. Мистер Гувер писал ему подробные письма. Дуайт Холли — коротенькие записочки. Они переписывались давно — с 1954 года.

В пятьдесят четвертом было шумно. Верховный суд запретил расовую сегрегацию в школах. Тогда-то Ку-клукс-клан и возобновил бурную деятельность.

Мистеру Гуверу листовки папаши Тедроу страшно понравились. Мистер Гувер принялся их собирать. И раздавать тоже. Мистер Гувер созвонился с Уэйном-старшим.

Они принялись болтать. Тут-то Гувер и ввернул: а давайте вы будете распространять листовки расистского содержания. Должен же кто-то. Они у вас безобидные и смешные. Нравятся всяким деревенщинам. В провинции свои законы. Тупые, но есть.

Вы могли бы помочь мне внедрить моих информаторов. ФБР внедряет их в группировки Ку-клукс-клана на местах. А руководить будет Дуайт Холли. Они будут сообщать куда следует о махинациях с почтой. Таким образом, помогут вам избавиться от конкурентов. А заодно помогут и ФБР.

Уэйн принялся читать письма. От мистера Гувера. От Дуайта Холли. От идиотов из Ку-клукс-клана, которые подмазывались к его папаше и писали жуткую хрень. В основном о своих горестях и проблемах.

Переписка внезапно оборвалась — летом 1963 года. Никаких сообщений от федеральных агентов, никаких отчетов от информаторов, и мистер Гувер перестал строчить длинные письма. Почему? Что случилось?

Уэйну страшно понравилось читать сообщения федеральных агентов. С этим их особым жаргоном: «рамки необходимого преступления закона», «приемлемые действия для установления достоверности сведений, поставляемых информаторами». И писанину клановцев Уэйн оценил. Тексты были — обалдеть. И жаргон оказался не менее красочным.

Уэйн-старший нанимал провинциальных олухов. И нянчился с ними как с малыми детьми. Они жили на подачки ФБР. Покупали себе кукурузный самогон. И совершали «мелкие правонарушения».

Одна записка привлекла его внимание особенно. 8 октября 1957 года Дуайт Холли написал его отцу. Вознес хвалу. Так и рассыпался в комплиментах: ты это сделал! И при этом не выдал себя.

6 октября 1957: Шоу, Миссисипи. Шестеро клановцев поймали негра. У них был тупой нож. Они отрезали ему причиндалы. И на его глазах скормили своим псам. За происходящим наблюдал Уэйн-старший.

Уэйн прочел записку. Раз пятьдесят, наверное. И понял: твой отец тебя боится. И твоей ненависти тоже. Ненависти, которой нельзя управлять. Нельзя пользоваться. Иррациональной ненависти.

Ненависть его отца оказалась ограниченной. Его отец пытался найти ей рациональное объяснение. И тщился ею управлять.

Как-то Уэйн-старший поставил ему запись прослушки. Они сидели и выпивали вместе. Запись была сделана 8 мая 1954 года. В Меридиане, штат Миссисипи.

Запись разговора четверых борцов за гражданские права — мужчин-негров. Которые нелестно отзывались о белых девушках. Обзывали их «белыми шлюшками». И «любительницами с черненькими потрахаться».

Уэйн слушал. Прослушал ровно тридцать восемь раз.

Уэйн-старший показал ему сделанную агентами ФБР видеозапись. За обедом. Дата съемки: 19 февраля 1961 года. Место: город Нью-Йорк. Фолк-клуб — белые и черные танцуют вместе — темные губы и засосы на шее.

Уэйн наблюдал. Уэйн пересмотрел фильм — сорок два раза.

Ненависть.

Он следил за ними. Находил их. Отыскивал их в толпе. Ненависть двигала им. Ненависть заставила его вернуться к Уэйну-старшему.

Они разговаривали. Дерьмо сгущалось. Дерьмо распределялось и рассеивалось. Дженис говорила с ним. Дженис изучала его. Стала чаще прикасаться к нему. Одевалась для него. Сделала стрижку. Такую же, какая была у Линетт.

Линетт потеряла его. И знала это. Знала, что после Далласа все было кончено. Он сбегал от нее. Прятался. И постоянно думал о сексе.

Он возненавидел свой дом. Дом, где погибла Линетт. Он выбросил кровать. Содрал краску с пола. Отчистил пятна крови. Но этого оказалось недостаточно.

Тогда он продал дом. Себе в убыток. И позволил себе покутить. Пришел в «Дюны» и стал играть в кости. Выиграл шестьдесят тысяч. Бросал кости всю ночь. Проиграл весь куш. Мо Далиц наблюдал за ним. Мо Далиц угостил его завтраком.

Он переехал в домик для гостей в поместье отца. Установил телефон. Записывал никчемные наводки. Со временем накопил целый журнал.

Ему нравилось его двухкомнатное обиталище. И вид из окна. Дженис прогуливалась по поместью. Дженис переодевалась. Дженис выбрасывала из своего окна мячики для гольфа.

Он жил в домике для гостей. Играл во «Дворце султана». Встречался там с Питом. Они слушали пение Барби и беседовали.

Пит познакомил его с женой. Он густо покраснел. Все втроем отправились в «Дюны». Потягивали ледяные коктейли «май-тай». Болтали. Слегка опьянев, Барби заикнулась о том, что была «наживкой» для шантажа. Призналась: «Я спала с Джеком К.» и запнулась — все принялись переглядываться. Барби знала про Даллас. Эти взгляды говорили: «Мы все про него знаем».

Это случилось в марте. Как раз тогда, когда Пит с Барби вернулись из Мексики. Оба изрядно загорели.

Они летали в Акапулько. Вернулись какими-то странными. Пит сильно похудел. Барби — тоже. На губах Пита виднелись какие-то шрамы. У них завелся кот — полосатый — они обожали мохнатую животину.

Уэйн позвонил Уорду Литтелу. Уэйн спросил: что случилось с Питом? И упомянул о каком-то «младшем брате», о котором как-то обмолвился Пит.

Уорд и рассказал ему.

Пит убил своего брата. Провалил заказное убийство. Франсуа Б. погиб случайно. Это случилось в сорок девятом. Тогда Уэйну было пятнадцать. Он жил в городишке Перу, штат Индиана.

Питу кто-то позвонил. И он уехал из Вегаса. Уэйн пригласил Барби на обед. Они говорили на общие темы. Разговоров о том, чем занимается Пит, избегали. Он узнал о сестре Барби, которая жила в штате Висконсин. И о мелком бандите — первом муже Барби.

Барби поддразнила его. Она видела его с Дженис. И он поведал ей о том, что уже шестнадцать лет вздыхает по своей мачехе.

Пит ему доверял. Пит верно оценил масштабы его увлечения. Решил, что это всего лишь мальчишеская влюбленность. Барби оказалась очень славной. Очень смешила его. Заставляя на время забыть о них.

Он стал приставать к Питу: найди мне настоящую работу. Пит игнорировал его просьбы. Он упрашивал Пита рассказать ему про Даллас побольше — Пит вообще пропускал эти слова мимо ушей. Он спросил Пита: «Почему ты стал такой замороченный и так носишься с этим котом?» Пит ответил: «Заткнись». И посоветовал: «Чаще улыбайся и пореже думай о ненависти».

43. (Даллас, Лас-Вегас, Акапулько, Новый Орлеан, Хьюстон, Пенсакола, Лос-Анджелес, 14 февраля — 29 июня 1964 года)

Он нашел кота. Перевез его к себе. Вегас коту понравился. Отель «Звездная пыль» тоже. И их номер. И еда, которую туда приносили.

Барби крепко рассердилась: тебя что — подменили? Улетаешь. Прилетаешь. Приезжаешь домой сам на себя не похожий. Толком не ешь. И не спишь. И вздрагиваешь во сне.

Так и было. Вдобавок он стал дымить как паровоз. И скрежетать зубами. Пил, чтобы заснуть. Снова и снова он видел тот же страшный сон.

Сайпан, сорок третий. Япошки. Острая, как бритва, проволока, натянутая поперек дороги. Мимо проносятся джипы. Головы летят на землю.

У него не прекращались головные боли. Он глотал виски. Глотал аспирин. Ночи пугали его. Он читал книги. Смотрел телевизор. Возился с котом. Руки гудели. Он стал чаще мочиться. У него стали неметь ноги.

Он пытался бороться. Летал в Новый Орлеан. Завел себе острую, как бритва, проволоку. Отследил маршрут Карлоса. Тщательно все обдумал. На одной стороне листа написал аргументы «за», а на другой — «против». Аргументы «против» сильно перевешивали.

Не надо. Мафия убьет Барби — и не только ее.

Мать Барби. И сестру. Истребят род Линдскоттов на корню.

Он прилетел обратно в Вегас. Устроил, чтобы присмотрели за котом. Барби взяла неделю отпуска. И они отправились в Акапулько. Сняли многокомнатный номер с видом на обрывистый берег. Смотрели, как смуглые мексиканские подростки прыгают в воду за медяками, которые бросают с обрыва туристы.

Он собрался с духом. Усадил Барби рядом с собой. И рассказал ей все. Про Франсуа и Рут Милдред Крессмейер. Про все убийства, которые ему заказывали. Про петлю на перекладине. Про то, как она царапала его шею. Факты. Имена. Цифры. Детали. Кое-что новое про Даллас. Про Уэнделла Д. и Линетт.

Барби сбежала. Собрала чемодан. Съехала из номера. Он пытался ее удержать. Она схватила его пистолет. И прицелилась в упор.

Он отшатнулся. Она сбежала. Он напился и пошел на обрыв — метров двести высоты. Рванулся было к краю. Но отступился. Раз десять пытался. И подшофе, и на трезвую голову. И всякий раз в последний момент трусил. Кишка оказывалась тонка.

Он добыл таблеток секонала. Целыми днями спал. Забаррикадировался в своей спальне. Глотал таблетки. Спал. Глотал. Спал. В очередной раз проснувшись, решил, что умер.

И увидел Барби. Она сказала: «Я больше не уйду». Он заплакал и разодрал простыни.

Барби побрила его. Накормила супом. Они говорили — и ему постепенно расхотелось глотать таблетки и ходить к обрыву.

Они улетели в Лос-Анджелес. Там Пит встретился с Уордом Литтелом. Уорд знал про Бетти. Ему растрепал Карлос.

Они принялись строить планы. Тщательно разрабатывая меры предосторожности. Уорд оказался молодцом. Он сделал из Арден Джейн. Однако дерьмо изменилось, но не исчезло. Уорд это понимал. Изменился и Вегас — густые тени и жаркая погода.

Он сорвал куш, поставив на победу Клея. И сделал в их номере ремонт — поскольку теперь там жил кот. Коту в номере нравилось. Кот важно восседал на креслах. Царапался и ловил мышей.

Пит позвонил Фарлану Моссу. Тот работал в отделе нравов шерифской службы. Со знанием дела подлавливал на темных делишках тех, кто интересовался шлюхами и мальчиками. Пит его нанял. И поручил нарыть компромат на Элдона Пиви. Мосс заверил, что найдет все, что можно найти. Пообещал работать, что называется, на результат.

Карлос позвонил Питу. О Бетти он умолчал. Говорил с ним почти ласково:

— Пит, надеюсь, ты заполучишь «Монарх». Я бы тоже вошел в долю.

Пит ответил «нет». Перед ним встал призрак Бетти Мак.

Карлос сказал:

— Давай не будем спешить с Хэнком К.

Пит согласился. Пит принялся ждать. Перестал накачиваться виски. Постепенно к нему возвращался нормальный сон. Кошмары больше не мучили его.

Он подружился с Уэйном. И с котом. Периодически наблюдал за работой такси «Монарх». И облизывался. Звонил Фреду Оташу. И приятелям-копам. Те проверяли полицейские сводки.

Уэнделл Дерфи, где ты? Уэнделл как в воду канул.

Он стал беспокойным. Поехал в Большой Ди. И снова ему начал являться призрак Бетти Мак. Он пробил Уэнделла по базе. Изучил сводки далласского полицейского управления. Ни одной зацепки.

Ему позвонил Карлос. И сказал: «Давай. Убери Хэнка Киллиама».

Пит поехал в Хьюстон. Забрать Чака Роджерса. Чак жил с родителями. Двумя чокнутыми стариками. Которые даже спали в клановских простынях.

Пит и Чак отправились на юг — в направлении Пенсаколы. Ехали по проселочным дорогам. То и дело петляя. Чак без умолку трещал про Вьетнам. Джон Стэнтон теперь обретался там. И ЦРУ крепко ухватилось за эту страну. Чак знал одного парня, который служил там в военной полиции, — некоего Боба Релье, бывшего куклуксклановца и тюремного охранника.

Чак часто трепался с Бобом по коротковолновой связи. Боб не мог нарадоваться, что очутился во Вьетнаме. Там жарко. Там круто. Словом, та же Куба, только на метадоне.

Чак вспоминал Кубу — viva la Causa! Пит разнес в пух и прах суррогатный лагерь в Де-Риддере. Они сошлись на том, что Гай и Хэнк Хадспет — ублюдки. Слишком много пьют. Слишком много болтают. И торгуют дерьмовыми пушками.

На юге было весело — весенние дожди и церемонии вуду. Они проехали Луизиану. Ночевали в лагерях беженцев. Чак муштровал солдат. Пит чистил оружие.

Солдаты никуда не годились. Всякая кубинская голытьба. Бежали с Кубы. Мигрировали в Америку. Выпросили себе пособие у местных политиков «правого» толка. Оказались трусами. Неумехами. И тугодумами.

Чак знал все окольные тропы. Чак знал все гриль-бары Юга. Они проехали Миссисипи. Миновали Алабаму. Ловко скрывались от патрульных автомобилей федералов. Наблюдали за сожжением крестов. Чак знал всех клановцев в округе. Славные ребята. Туповатые, конечно, и невоспитанные.

Они ночевали в лагерях клановцев. Уезжали на заре. Проезжали мимо сожженных церквей. Вокруг стояли осиротевшие ниггеры. Чак смеялся. Чак махал им и орал: «Эй, вы!»

Наконец доехали до Пенсаколы. Выследили Хэнка К. Хэнк забаррикадировался в своей квартире. Они ворвались туда. Перерезали ему горло. Вывезли тело. Все так же петляя. Поездили по городу до трех ночи. Заметили витрину магазина, торговавшего телевизорами. И зашвырнули Хэнка внутрь — прямо сквозь витрину. Хэнк пробил стекло. Расколошматил уйму «Зенитов» и «Ар-си-эй».

Газета «Трибуна» из Пенсаколы — третья колонка, вторая страница: «Загадочное самоубийство: местный житель прыгнул навстречу смерти».

Чак поехал обратно в Хьюстон. Пит — в Вегас. Про Хэнка К. Пит забыл легко. Тот был мужчиной. И знал правила. Так что не заслуживал снисхождения.

Пит убивал время. Возился с котом. Общался с Уэйном. Вдвоем они слушали Барби. Сидели совсем рядом со сценой. Уэйну Барби нравилась. Но он предпочитал восхищаться издалека. Уважал женщин.

14 апреля 1964 года: умирает Гай Бэнистер. Четвертый сердечный приступ. Звонит Чак. Голос у него радостный. Карлос сказал: убей его. Чак устроил ему передозировку наперстянки.

Чак рассмеялся. И сказал: «Да не обижайся ты так. Карлос хотел, чтобы ты отдохнул».

44. (Округ Нешоба, 30 июня 1964 года)

Кондиционер сдох. Литтел опустил стекло на своей двери.

Он ехал по шоссе I-20. Мимо проносились машины федералов. И грузовички телевизионных бригад.

Он позвонил мистеру Гуверу. И упомянул о поездке. Мистер Гувер поездку одобрил.

«Блестящая идея. Можете встретиться с Бейярдом Растином и вживую понаблюдать за „летом свободы“. Я с удовольствием послушаю ваши рассказы — тем паче учитывая ваши пронегритянские взгляды».

Он взял с собой двадцать тысяч. Десять — для Бейярда Растина, другие десять — для каких-то кубинцев. Пит разбогател на победе Клея над Листоном. У Пита был свой навар.

Было жарко. Машину атаковали полчища насекомых. Мимо проносились автомобили клановцев. Клановские придурки пялились на него. Делали неприличные жесты.

Он смахивал на федерала. А значит, был мишенью номер один. Взял с собой револьвер — безопасность прежде всего.

В Вегасе ему звонил Лайл Холли. Предупреждал. Хотел предостеречь от поездки.

«Не надо. Ты похож на федерального агента. Клановцы ненавидят агентов ФБР. Все белые будут тебя ненавидеть. Все „левые“ во всяком случае».

Литтел проехал мимо трясины Боги-Читто. Видел экскаваторные бригады. Пропавшие ребята были мертвы[84]. Так сказал Лайл. Мистер Гувер говорил ему, что какие-то индейцы нашли их машину.

Попахивало клановцами. Мистер Гувер не на шутку разозлился. Давайте замучаем пацанов. И срать мы хотели на законы штата.

Литтел свернул на шоссе I-15. Принялся вертеть ручку радиоприемника. Полоумные проповедники вещали вовсю.

«Это обман. Не верьте. Пропавшие парни сидят где-нибудь в Нью-Йорке».

Он говорил с Мо Далицем. Мо порасспросил мафиози. Те одобрили план с Хьюзовыми чартерами. Значит, денег будет больше — еще один источник навара.

Движение встало. Вдоль обочины стали собираться зеваки. Ползли машины федералов. Ползли фургоны журналистов. Народ активно подслушивал.

Солдаты-срочники и зеваки из местных. Домохозяйки и малыши в простынях с прорезями. Все делали знак рукой — кодовое приветствие Клана.

Литтел то и дело менял направление. Литтел круто свернул вправо. Ага — крест на обочине. Сожженный, видимо, прошлой ночью — марля на обгоревшем дереве.

Вокруг тотемного столба сгрудились зрители. Негры и федеральные агенты. Продавцы мороженого — эти простыней не носили. А вот и Бейярд Растин — в безупречном чесучовом костюме.

Бейярд увидел его. Бейярд помахал. Подошел к нему. Кто-то швырнул в них яйцо. Кто-то — стаканчик мороженого. И то и другое угодило прямиком на безупречный костюм активиста.

Они припарковались. Оглядели сожженную церковь. Скорее, то, что от нее осталось. Она была стерта с лица земли. Ее закидали бутылками с «коктейлем Молотова». По обломкам бродили эксперты-криминалисты.

Литтел вручил Бейярду деньги. Бейярд принялся наблюдать за экспертами.

— Думаешь, этому стоит верить?

— Настолько, насколько можно верить Линдону Джонсону.

— Мистер Гувер рапортует об успехах мероприятия.

Солнце взошло высоко. На костюме Бейярда красовались следы желтка и жирные пятна.

— Он хочет, чтобы ненависть и возмущение в обществе сохранялись на, по его выражению, «должном» уровне, а атака на Ку-клукс-клан позволяет ему создавать иллюзию того, что он действует сообразно текущей ситуации в стране.

Бейярд забарабанил пальцами по приборной панели:

— Позвольте задать вам один вопрос. Лайл говорил, вы кое-что в этом смыслите.

— Валяйте.

— Словом, ситуация следующая. Вот Мартин и Коретта[85] заходят в номер отеля — и желают убедиться, что там не успел побывать их друг Эдгар. Где им следует искать жучки в первую очередь и что делать, если найдут?

Литтел откинул назад свое сиденье:

— Пусть ищут тоненькие проводки — как правило, они торчат из-за рам картин и абажуров ламп. Пусть болтают на нейтральные темы, пока не убедятся, что прослушки нет, а если найдут, то пусть не выдирают с мясом, потому что это вряд ли понравится их другу Эдгару и даст ему лишний повод чинить доктору Кингу — который умудряется делать колоссальные успехи, пока уважаемый Эдгар медленно, но верно собирает на него досье, — новые препятствия, поскольку хобби означенного джентльмена — медленно, но верно причинять боль своим жертвам.

Бейярд улыбнулся:

— На следующей неделе Джонсон подпишет Билль о гражданских правах[86]. Мартин собирается в Вашингтон.

Литтел улыбнулся:

— А, так вот в чем дело.

— Еще советы будут?

— Да. Пусть ваши держатся подальше от районов, где орудуют Королевские и Объединенные рыцари. Там полным-полно федеральских стукачей; и это почти такие же звери, как пресловутые Белые рыцари, но, что бы они ни натворили, ФБР ни за что не возьмется расследовать.

Бейярд открыл пассажирскую дверь. И обжегся о накалившуюся на солнце ручку.

Литтел сказал:

— Скоро я добуду еще.

Вечеринка затянулась. Он остался до конца. Пришлось. Город изгнал его. Регистратор мотеля пристально рассмотрел Литтела. Увидел строгий костюм и кобуру. И сообщил: «Номеров нет».

И не вечеринка это оказалась вовсе, а поминки. Гай Бэнистер мертв. Лагерь располагался вблизи океана. Кубинцы разместились на полутора гектарах земли.

Землю арендовал человек из Клана. Из «Рыцарей трубного гласа», где состоял Мейнард Мур. Они поддерживали кубинских беженцев. Лагерь содержал Карлос. Прошлой весной сюда заезжал Пит. Пит рассказывал, что тамошнему «гарнизону» еще тренироваться и тренироваться.

Литтел проехался по окрестностям. Литтел раздал немного денег, которые ему выдал Пит. Литтел то и дело отряхивал песок со своего пиджака.

Казармы. Моторный катер. Стрельбище — для куклуксклановцев и беженцев. Соломенные чучела-мишени с мультяшными лицами: Линдон Джонсон, доктор Кинг, Фидель «Борода» Кастро.

Оружейный склад — ветхий сарай. Сваленные в кучу огнеметы. Базуки и автоматические винтовки Браунинга.

Кубинцы лебезили перед ним — он знал Большого Пита. Клановцы, напротив, смотрели исподлобья — костюм выдавал в нем федерала.

Солнце село. Песчаные дюны оказались сущим раем для насекомых. А комаров из-за влажной жары расплодилось видимо-невидимо.

Пускали по кругу бутылки. То и дело кто-нибудь произносил тост. Клановцы притащили жаровню-хибати[87]. Нажарили хот-догов. Которые подгорели. Как будто их облили струей из огнемета.

Литтел ошивался в сторонке. Мимо сновали гости. Литтел узнавал их:

Ага, Хэнк Хадспет — приятель Гая — в дурацком траурном наряде. Гая убил Чак Роджерс. Сердечный приступ был умело спровоцирован.

Лоран Гери и Флэш Элорд — бывшие ультраправые собратья Пита, профессиональные наемники, бывшая резервная команда далласских киллеров — остатки команды Пита и Бойда.

Лоран когда-то работал на ЦРУ. Лоран пристрелил Патриса Лумумбу. Флэш отправил на тот свет уйму фиделистов.

Общее дело. Общие секреты. Ты просто знал — и все. Лоран принялся намекать по-французски:

— Месье Литтел, мы ведь с вами знаем, что случилось в Далласе?

Литтел улыбнулся. И пожал плечами — мол, не парле франсе. Лоран рассмеялся. Лоран принялся нахваливать снайпера:

— Снайпер-то — француз. Жан Месплед. Теперь убивает людей за деньги, где-то в Мехико.

Литтел пошел прочь. Гери нервировал его. Литтел съел хот-дог. Тот оказался невкусным. Пережаренным. Точно его, полили из огнемета.

Литтел слонялся вокруг. Наблюдал за происходящим. Читал новостные журналы: Билль о гражданских правах, партийные съезды, Бобби претендует на пост вице-президента.

Вечер меж тем продолжался. Хэнк Хадспет заиграл на тенор-саксофоне. Кубинцы запалили красные фейерверки.

Пит всегда сочувствовал противникам Кастро. Все казалось абсолютно обоснованным. И объяснимым. И удобным. Вопрос: наказывать или давать деньги? Он-то ответ знал. А Пит — нет.

Литтел пытался уснуть. Кубинцы пели песни. Взрывались в воздухе красные огни фейерверков.

Де-Кальб расположился по соседству со Скубой. До округа Нешоба — рукой подать.

Ехал он пять часов. Машина раскалилась, что твоя печка. Де-Кальб выглядел в точности так, как его описывала Джейн.

Главная улица. Продуктовые лавочки. Сегрегация кругом. Белые на тротуаре — негры на улице.

Литтел проехал через весь городишко. Негры опускали взгляд. Белые — смотрели сквозь него.

А вот и школа. Точно такая же, про какую рассказывала ему Джейн. Низенькие строения. Аллеи. Тополя. Сборные домики из гофрированного железа — хозяйственные постройки.

Литтел поставил машину. Просмотрел свои заметки. Секретарем в школе служила мисс Байерс — первое бунгало. Литтел вошел.

Конторка. За ней — ряды пухлых папок. И женщина — шарфик и пенсне. Заметила его. Прокашлялась.

— Лично я считаю, что это газетная утка.

Литтел вытер шею:

— Простите?

— Да про этих парней, якобы пропавших в Нешобе. Сидят небось где-нибудь в Мемфисе и потягивают коктейли.

Литтел улыбнулся:

— Вы — мисс Байерс?

— Да. А вы — агент федерального бюро разгильдяев, как я понимаю.

Литтел рассмеялся:

— Мне нужны сведения о вашей прежней ученице. Она заканчивала школу в конце сороковых.

Мисс Байерс улыбнулась:

— Я работаю здесь с момента основания, с сорок четвертого — и во многих отношениях послевоенные годы были лучшим годами для этого заведения.

— Почему?

— Ну, были у нас парни, только что с войны, хлопот с ними не оберешься, да и девчата — оторвы тоже. Одна стала наркоманкой, другая — «девушкой по вызову».

— Ученицу звали Арден Смит или Арден Котс?

Мисс Байерс покачала головой:

— Не было у нас ни одной Арден. Красивое имя, я бы запомнила. Я тут единственный секретарь, с основания школы, и пока что память меня не подводила.

Литтел оглядел картотечные шкафы за спиной секретарши. На каждом выдвижном ящике — табличка с годом. Начиная с 1944-го.

— Личные дела учеников расположены по алфавиту?

— Разумеется.

— И фото прилагаются?

— Конечно, сэр. Прикреплены к первой странице.

— У вас работали учителя по имени Герш, Лейн и Гардинг?

— Работали и работают до сих пор. У нас тут слаженный коллектив.

— А можно ознакомиться с архивом?

Мисс Байерс сощурилась:

— Сперва убедите меня, что весь этот шум — не на пустом месте.

Литтел сказал:

— Ребята мертвы. Их убили клановцы.

Мисс Байерс заморгала. Побледнела. Посторонилась.

Литтел выдвинул ящик с биркой «1944». Открыл первую же папку. Изучил ее. Увидел списки классов и фотографии учеников. И пометки на последней странице: устроились там-то, живут там-то, и прочие общие фразы.

Джейн знала эту школу. Училась в ней — или близко знала тех, кто учился.

Литтел выдвигал ящики. Листал папки. Просматривал фотографии. Снова возвращался к 44-му году. Ни одной Арден, ни снимка Джейн, ни Котсов, ни Смитов.

Он читал фамилии. Перечитывал по сто раз. Снова и снова пересматривал папки. Перечитывал заметки на последних страницах.

Мисс Байерс не сводила с него глаз. То и дело вмешивалась. Литтел записывал имена. Пригодится. Будет на что сослаться. Джейн может назвать кого-то по имени. Джейн часто вспоминала имена. Чтобы подкрепить свою ложь. Джейн рисовала живые сценки.

Мэрвин Уайтли — выпуск сорок шестого — теперь служит бухгалтером. Карла Выкофф — главный финансовый инспектор штата.

Литтел достал папку выпускников сорок седьмого: Аарон, Адамс, Андерсон, Белчер, Барретт, Бебб, Брювик. Скромные должности. Прозаические профессии. Строитель, продавец в продмаге, мелкий управленец.

Ричард Аарон женился на Мег Бебб. Андерсон остался жить в Де-Кальбе. Белчер заразился волчанкой. Баррет работает в Скубе. Брювик переехал в Канзас-Сити. Брювик вступил в Американскую федерацию труда[88].

Литтел проверял папки. Выписывал имена. Мисс Байерс то и дело влезала с замечаниями.

Бобби Кэнтвелл подцепил опоясывающий лишай. Сестры Клюн стали потаскушками. Карл Эннис как-то заразил всех вшами. Гретхен Фэр — сущий дьявол в юбке. Курит травку — а то и похуже что.

Литтел дописал. У него аж ноги подкосились. И кончились чернила в авторучке.

Джейн сочинила целую легенду. Врала намного больше его самого. Врала лучше, чем он сам.

Мисс Байерс заметила: «Все равно очень похоже на газетную утку».

45. (Лас-Вегас, 2 июня 1964 года)

Жара стояла дикая — вот оно, вегасское лето.

Уэйн врубил вентилятор. В комнате стало прохладней. Уэйн вырезал очередную статью для своего досье. Далласская газета «Морнинг ньюс» от 29 июня: ДАЛЛАССКОЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ОБЪЯВИЛО ПРОПАВШЕГО БЕЗ ВЕСТИ ОФИЦЕРА УМЕРШИМ.

Он аккуратно подшил статью. Внимательно оглядел пробковую доску, к которой были пришпилены фотографии.

Линетт на тележке из морга. Увеличенные отпечатки Уэнделла Д. Несколько снимков, сделанных ФБР. На них — голый доктор Кинг. Голый и тучный. Занимается любовью с голой же блондинкой.

Уэйн задернул занавески. Изгнал солнце. Стало не видно Дженис. Теперь она одевалась по погоде. То есть целыми днями разгуливала в бикини.

Уэйн порылся в ящиках стола. Он начал собирать оружие — выброшенное на месте преступления. Шесть заточек, восемь пистолетов, один обрез.

Он охранял «Двойку». Разоружал всяких ублюдков. Крал их оружие. Которое намеревался подбросить Дерфи. Дженис это страшно нравилось. Она окрестила ящик стола «сундучком надежды».

Он проверил досье из наводок информаторов. Оных накопилось девяносто одна штука. Бред и бесполезная трата времени.

Снаружи подъезжали на машинах. Хлопали дверьми. На парковке царил шум и гам. Ваш хозяин — Уэйн-старший.

Очередное «совещание» издателей листовок. По его же собственным словам — «самых лучших и самых главных». За десять дней — десять таких совещаний. Финансовые дискуссии и «саммиты». Выезды — контроль распространителей на местах. Гражданские права — в задницу! Давайте восхвалять права государственные. И продавать побольше листовок. Мистеру Гуверу нужна скорость. Мистеру Гуверу нужен масштаб.

Это рассказал Уэйну отец. Выболтал практически все. Чтобы заставить сына ненавидеть, как он.

Он видел машины федеральных агентов. Понял, что эти люди наблюдают за ним. Они таились на дорогах. Высматривали, с кем он будет встречаться. И записывали номера машин.

Местные агенты — не ФБР — наверняка орлы Дуайта Холли.

Уэйн-старший думал не о том. Его ум был поглощен листовками. И самое главное он упустил. Он беспрестанно говорил. Пытаясь расшевелить Уэйна. Произвести на него должное впечатление. Теперь папаша общался с Уордом Литтелом. И хвастался: «Литтелу нужна помощь. Вот я под шумок и посажу своих людей в контору Хьюза».

На прошлой неделе Уэйн звонил Литтелу. Чтобы предупредить: папочка желает тебе насолить — и Дуайт Холли тоже не дремлет.

Уэйн чистил ножи. И пистолеты. Собирал в кучку патроны для обреза. Вошла Дженис. Мокрая после бассейна. Пахнущая хлорированной водой и маслом для загара.

Уэйн бросил ей полотенце:

— Раньше ты стучалась.

— Когда ты был маленьким — да.

— Кто у него на сей раз?

— «Джон Берч». Хотят, чтобы он изменил шрифт в листовках про отравленную воду — чтобы отличались от расистских.

Загорела она неровно. Трусики бикини сидели низко. Так что кое-где виднелись черные волоски.

— Весь ковер мне закапала.

Дженис принялась вытираться.

— Скоро твой день рождения.

— Знаю.

— Тебе исполнится тридцать.

Уэйн улыбнулся:

— Хочешь, чтобы я сказал: «А тебе в ноябре сорок три»? Убедиться, что я не забыл?

Дженис уронила полотенце.

— Хороший ответ.

Уэйн сказал:

— Я не забываю. И тебе об этом известно.

— О том, что важно?

— Вообще ни о чем.

Дженис присмотрелась к фотографиям на доске. Пристально разглядела преподобного Кинга.

— По мне, так никакой он не коммунист.

— Не удивлюсь, если ты права.

Дженис улыбнулась:

— И на Уэнделла Дерфи он тоже не похож.

Уэйн скорчил гримасу. Дженис сказала:

— Мне пора. Кларк Кинман пригласил меня поиграть в гольф.

В «Двойке» было пусто. В баре, у автоматов и игровых столиков — никого.

Уэйн был начеку. Ходил. Сидел. Следил за неграми. Не скрывал, что следит за ними. От него убегали. Не обращали на него внимания. Делали вид, что все хорошо-о-о-о.

Время бесполезно волочилось следом. Или он — за временем. Он уселся возле будочки кассира. Пододвинул поближе табурет.

Входит негр. С коричневым бумажным пакетом в руках. С бутылкой пойла. Подходит к автоматам. Сует в щель пару мелких монет. Не везет. Сорок раз — и ни одного выигрыша. Словом — сегодня явно не его день.

Негр достает из штанов хрен. И орошает все вокруг. Игровые автоматы. И зазевавшуюся мужеподобную монахиню.

Уэйн двинулся к нему. Тот смеется. У меня есть нож, понял? Ручка завернута в пакет.

И рыгает.

Уэйн отступил. Ухватил его за руку. Вывихнул ему запястье. Тот тут же исторг свой обед. И выронил нож.

Уэйн опрокинул его ничком. Двинул ему по зубам. Поставил на колени.

46. (Лас-Вегас, 6 июля 1964 года)

Элдон Пиви походил на мужеподобную бабу. Ясно было: этот педик себя в обиду не даст.

Три десять утра. Диспетчерская опустела. Пиви работал один. Вошел Пит. Пиви сощурился. Пиви потянулся к ящику стола. Очень медленно.

Пит встал между ним и столом. Рванул к себе ящик. Выхватил пушку.

Пиви подобрался. Отлично соображал этот тип. Откинулся на кресле. Задрал ноги на стол. Легонько погладил бедра Пита.

— Высокий и опасный брюнет. Прямо мой тип.

Пит вынул обойму. Вылущил патроны. Те рассыпались по полу.

Пиви ухмыльнулся:

— Хочешь, я тебя пристрою? Содержанка или гейша-бой — выбирай.

Пит сказал:

— Не в этот раз.

Пиви засмеялся:

— О, он говорить умеет.

Зазвонил телефон. Пиви не обратил на это внимания. Поерзал на месте, пошевелил пальцами ног. Коснулся Питовых бедер.

Пит зажег сигарету:

— «Съемки осуществляются сотрудниками тихуанской полиции, которые привлекают (часто заставляя силой) к участию в них несовершеннолетних девочек».

Пиви пошевелил пальцами ног.

— Черт, я-то размечтался. Знаешь, как в той песне поется: «Однажды он придет, кого люблю…»

Пит вывернул карманы. Вынул деньги — две тысячи — новенькими купюрами.

Положил деньги на стол. Ухватил Пиви за ноги. И стащил их со стола.

— Нам нужен твой голос в комиссиях по контролю над азартными играми и распространением спиртных напитков — пять процентов от прибыли можешь оставить себе.

Пиви достал гребенку и пригладил завиток на лбу.

— Думаешь, меня никогда не шантажировали и ничего не вымогали — иногда вполне законно? Ну же, давай следующую реплику. Скажи, что ты взорвешь все мои такси.

Пит покачал головой:

— Если дойдет до следующей — ты потеряешь свои пять процентов.

Пиви показал Питу средний палец. Пит поморщился. И показал ему три фотографии.

Роуз Паолуччи в церкви. Роуз Паолуччи отсасывает у буль-мастифа. Роуз Паолуччи с дядей — Джоном Росселли.

Пиви ухмыльнулся: хи-хи-хи. Пиви присмотрелся. Побледнел. Вспотел. Исторг свой обед. Оросил коммутатор. Намочил телефон. Схватил намокшие купюры.

Пит взял со стола визитницу. Отыскал в ней карточку Милта Черджина.

Они встретились в закусочной Силлса. Болтали о всякой ерунде. И поедали блины.

Милт свое дело знал. Я — комик. Выступаю тут, в округе. Морт Сал без его политкорректности.

Милт знал Фреда Оташа. Милт был в курсе Питовой репутации. С удовольствием вспоминал свою работу в журналах светских сплетен. Был знаком с Мо Д. и с Фредди Турентайном. Который ставил прослушку в домах свиданий для педиков по заказу журнала «Шепотом».

Пит заговорил начистоту. Сказал, что купил «Монарх». И добавил: теперь мне нужна твоя помощь.

Милт обрадовался. «Монарх» был рассадником геев. Плюнь — в педика попадешь. А без них никак. Это приносит хорошие деньги. Так что не стоит кривиться и ханжествовать.

Пит расспросил Милта. Тот тоже разоткровенничался.

Про педиков он распространяться не стал. И про порнуху тоже. И ханжествовать. Сказал, будет заниматься тем же, что и раньше, — и станет работать с Питом. И даже внес кое-какие предложения.

Пиви принадлежит «Пещера». Тоже логово педиков еще то. Пусть себе развлекаются. Поосторожнее с ними, и все. Не церемониться. Хотя капелька ханжества, конечно же, не помешает.

Пит принялся расспрашивать Милта. Сказал: давай, докажи мне, что знаешь Вегас изнутри.

— Вот я на Стрипе и хочу потрахаться за сотню. Куда я иду?

— Во «Фламинго», например, к Луису. Он держит в окрестностях квартирку-траходром. За сотню тебе дадут и в зад, и куда хочешь.

— А если я черненькую захочу?

— Тогда звони Элу из профсоюза горничных. У него всегда отличные девочки, если, конечно, тебя не ломает трахаться в чулане, где хранятся швабры.

— А к кому обращаться не следует?

— К Ларри, в «Потерпевшие кораблекрушение». Он держит трансвеститов, выдавая их за баб. Эмпирическое правило гласит: не хочет раздеваться — не доверяй.

— А если я захочу групповуху с двумя лесби?

— Тогда тебе в «Рагберн-рум». Днем там эти особы и собираются. Поговори с Гретой, барменшей. Она тебе подберет отменных телочек за пятьдесят баксов. Сделает фотки и за двадцать дополнительных баксов подарит тебе их вместе с негативами. Типа на память.

— Сонни Тафтc. Чем знаменит?[89]

— Любит кусать девочек из шоу за бедра. Бедняжки даже бешенством заражаются, когда узнают, что он в городе.

— Джон Айрленд?

— Хреновый актеришка с членом в сорок пять сантиметров. Ходит на нудистские пляжи и вываливает там свое хозяйство. Шуму от него много бывает.

— Ленни Брюс?

— Торчок и стукач шерифской службы округа Лос-Анджелес.

— Сэмми Дэвис-младший?

— Би. Говорят, любит высоких и блондинистых вне зависимости от пола.

— Натали Вуд?

— Лесби. Недавняя подружка — майор Женской вспомогательной службы сухопутных войск по имени Бифф.

— Дик Контино?

— Любитель полизать между ног и лудоман. И повязан с чикагскими.

— Лучшее концертное шоу в Вегасе?

— «Барби и „Бондсмен“». Думаете, я не знаю, кто мне масло на хлеб намазывает?

— Назовите хотя бы одного местного толстосума из мормонов. Знаете, этакого «мистера Бига».

— Как насчет Уэйна Тедроу-старшего? Торгует всякой фигней и зашибает кучу бабок. Его сынок убил троих черных и преспокойно избежал тюрьмы.

— Сонни Листон?

— Алкаш, торчок и любитель шлюх. Приятель вышеупомянутого негроубийцы Уэйна Тедроу-младшего. Господи, я бы про Сонни такого порассказал!

— Боб Митчум?

— Любитель покурить травку.

— Стив Кокрейн?

— Конкурент Айрлэнда в споре за титул «мистер Большой Член».

— Джейн Мэнсфилд?

— Трахается с кем попало.

— Какое из местных такси возит людей из законодательного собрания штата?

— «Рапид». Оно принадлежит в том числе и парням из легислатуры.

— А военное начальство из Неллис?

— Тоже они. Тамошнему командованию принадлежит немалая доля.

— Они связаны с мафией?

— Нет, просто парни, которые играют по правилам. Пит улыбнулся. Пит поклонился. Пит достал десять штук. Милт даже кофе пролил. Обжег руки. Сказал: с ума-а-а-а сойти.

Пит сказал:

— Поощрительная премия. Ты принят — теперь ты будешь моим информатором.

47. (Лас-Вегас, 14 июля 1964 года)

Он считал, что гольф — скучное занятие. Но Уэйн-старший настаивал: мол, я приглашаю.

Литтел устроился у столика с напитками. Чтобы укрыться от вегасской жары. Которая парила. И выжигала все вокруг.

Некоторые лунки были совсем близко. Литтел наблюдал, как играет чета Тедроу на восьмой лунке. Дженис ловко разделывалась с Уэйном-старшим. Дженис сделала пар, а потом берди[90]. И показала муженьку средний палец. И снова послала в лунку крученый мяч.

Двигалась она легко и грациозно. И выставляла напоказ седую прядку. Движения ее были изящны, как у Джейн.

Де-Кальб напугал его. И научил.

Ты поощрял ложь Джейн. Сам пытался определить, что правда, а что нет. Сам поощрял эту игру в ложь. Так что сам виноват.

Она стала лгать не по правилам. Перестала приукрашивать. Присвоила себе чужие воспоминания. Позаимствовала чужое прошлое.

Она лгала. И приукрашивала. И зашифровывала. Он знал ее исключительно через шифр. И раз их не связывала честность — он стал использовать ее таланты. Она помогала ему умасливать Говарда Хьюза.

Чета Тедроу переместилась на девятую лунку. Дженис и тут сделала берди. Уэйну-старшему же удался только боги[91]. Дженис направилась к десятой лунке. Там ее ждал кэдди[92]. Уэйн-старший помахал Литтелу. И подкатил к нему на каре. Тент автомобильчика создавал приятную тень.

Литтел нырнул под тент. Уэйн-старший улыбнулся:

— А вы играете?

— Нет. Никогда не увлекался спортом.

— Гольф больше похож на деловую активность. Это интереснее, чем общение с мистером Хьюзом…

— Мне бы хотелось нанять кое-кого из ваших людей. Сейчас — курьерами, а потом, когда мистер Хьюз сюда переберется, и в казино пристрою.

Уэйн-старший повертел клюшку:

— «Курьер» звучит как эвфемизм. Вы намекаете на безопасные перевозки?

— В некотором роде — да. Ваши люди будут летать в разные города чартерными рейсами авиакомпании Хьюза.

— Из Маккаррана?[93]

— Я рассчитывал отправлять их из Неллис.

— Для большей безопасности?

— Именно. У вас наверняка есть знакомые в тамошнем руководстве, и с моей стороны было бы крайне недальновидно не попытаться этим воспользоваться.

Какой-то кэдди крикнул: «Эй!» В бок кара со стуком влетел мячик.

Уэйн-старший поморщился.

— У меня есть знакомые в тамошней продовольственной службе и в снабжении. Мы близко общаемся с генералом Кинманом.

— Вы можете назвать его коллегой?

— Коллегой и посредником, скажем так. Он сказал мне, что во Вьетнаме скоро будет жарко, а уж кто-кто, а он знает.

Литтел улыбнулся:

— Впечатляет.

Уэйн-старший снова повертел клюшкой:

— Еще бы. В следующем месяце планируется крупная операция с участием военного флота — Линдон Джонсон рассчитывает, что она поможет ему в эскалации военного конфликта. Мистера Хьюза должно впечатлить, что я знаком со столь осведомленными людьми.

Литтел сказал:

— Несомненно, его это впечатлит.

— Еще бы.

— Вы подумали над моим пре…

— Что именно будут перевозить курьеры?

— Этого я вам сказать не могу.

— Мои люди сами мне расскажут.

— Это будет их решение.

— Выходит, мы говорим об отчетности.

Тент затрепетал под порывами ветра. Литтел моргнул. Ему ударило в глаза солнце.

— Ваши люди будут получать по десять процентов от стоимости каждой партии перевозимого товара. Собственную долю прикидывайте сами.

Мо согласился на пятнадцать. Значит, лично он сможет прикарманить пять процентов и платить с них собственную десятину.

Уэйн-старший подхватил мячик для гольфа. Пожевал ти[94].

Навар.

И он об этом знает. Но не скажет. Чтобы остаться чистеньким. И подставить своих.

Дженис между тем направилась к одиннадцатой лунке. В прическе ее так и сверкала седая прядь. Она положила мяч. Приготовилась. И вдарила по мячу. Который угодил прямо по кару.

Литтел поморщился. Дженис засмеялась и помахала рукой.

48. (Лас-Вегас, 15 июля 1964 года)

В «Двойке» было пусто.

Дилеры зевали. Бармен зевал. По залу бродили дворняги. Плевать им было на жару. Они уплетали коктейльные орешки. Их гладили, с ними обнимались.

Уэйн присел у барной стойки. Поцеловался с лабрадором-полукровкой. По внутренней связи раздалось: «Уэйн Тедроу. Подойдите к пит-боссу, пожалуйста».

Уэйн поплелся в вышеозначенном направлении. Лабрадор потрусил следом. Пит-босс зевал. Лабрадор, задрав лапу, оросил плевательницу.

— Помнишь того цветного? Ну, дней десять — двенадцать назад?

— Помню.

— Еще бы ты не помнил, ты ему столько всего переломал.

Уэйн согнул руки в локтях:

— Это были меры предосторожности, только и всего.

— Это ты так думаешь, а вот Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения считает, что имело место неспровоцированное нападение, и они уже нашли двух свидетелей.

— Хочешь сказать, они подали в суд?

Пит-босс снова зевнул:

— Я вынужден уволить тебя, Уэйн. Они просят двадцать штук с нас и еще столько же — лично с тебя, и вдобавок намекают, что могут привлечь тебя и за остальные «подвиги».

— То, что они требуют с вас, — это ваши проблемы. Об остальном я сам позабочусь.

Уэйну-старшему история страшно понравилась. Уэйн-старший сказал:

— Заплати, не звони Литтелу, он на их стороне.

На палубе было жарко. В знойном воздухе царил смрад. Кругом сновали светляки.

Отец прихлебывал ром.

— Ты обезоружил его и поставил на колени. Любопытно узнать отчего.

— Я все еще думаю как полицейский. Когда он разбил ту бутылку, он продемонстрировал мне намерение напасть.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Вот ты и выдал себя — этим ответом.

— Хочешь сказать, мне все еще нужно логическое обоснование?

— Я хочу сказать, что ты пересмотрел основания для действия. Теперь твоя ошибка в том, что ты слишком агрессивен, что…

— Что было мне несвойственно в бытность копом.

Уэйн-старший повертел в руках трость:

— Я хочу заплатить за тебя по иску. Позволишь мне это сделать?

— Ты не сможешь заставить меня ненавидеть их так же, как ты. Придется с этим смириться.

Уэйн-старший нажал выключатель на стене. Заструился холодный воздух.

— Неужто я такой предсказуемый отец?

— В некотором роде.

— А мое следующее предложение, выходит, ты тоже можешь предсказать?

— Конечно. Ты предложишь мне работу. Что-нибудь в твоем полулегальном профсоюзе, ну или в одном из четырнадцати казино, которыми ты владеешь в нарушение правил Комиссии штата Невада по контролю над азартными играми.

Заструился холодный воздух. Помял крылышки насекомых. Те поспешно ретировались.

— Согласен по обоим пунктам. И не бери в голову.

А вот и «Рагберн рум».

Модное место. Шесть столиков — одна сцена. Битнический дух.

Милт Черджин нанял дуэт. Подражатели Майлса Дэвиса. Играли на бонгах и бас-саксофоне.

Милт привлекал модную публику. Женственные лесби подавали пиво. Явился и заслужил пару одобрительных выкриков Сонни Листон.

Сонни и Уэйн обнялись. Сонни присел за их столик. Познакомился с Барби и Питом. Обнялся с ними. Сонни пристально рассмотрел Питовы габариты.

Они поборолись на руках. Публика делала ставки. Два раза из трех выиграл Пит.

Милт вел вечер. Милт пародировал Ленни Брюса. Лоренс Уэлк прослушивает торчка. Пэт Никсон[95] трахается с Лестером, негритянским половым гигантом.

Публика смеялась. Публика покуривала марихуану. Сонни глотал декседрин. Пит и Барби отказались.

Уэйн проглотил три таблетки. У Уэйна начался стояк. Он искоса поглядывал на Барби. Любовался ее рыжей шевелюрой.

Милт сменил тему. Теперь он был «Фако, клоун из детской передачи». Принялся надувать презервативы, связывать их, точно воздушные шарики. И подбрасывать высоко в воздух.

Публика сходила с ума от восторга.

Посетители принялись расхватывать «шарики». В руках у них были зажженные сигареты. Хлоп! — и нет шарика.

Милт изобразил Фиделя Кастро. Фидель заходит в гей-бар. Входит Джек Кеннеди. Фидель говорит: «Повеселимся, мучачо[96]!» Джек отвечает: «Встретимся у залива Свиней, но тебе придется и Бобби трахнуть».

Пит расхохотался. Барби расхохоталась. Уэйн заржал.

Милт стал пародировать Сонни. Сонни похищает Кассиуса Клея. Бросает в реку Миссисипи. Откуда того вылавливают и берут в заложники куклуксклановцы.

Мартин Лютер Кинг сдает позиции. На лице Марти — белая пудра. Ему хочется стать белым. Такое вот отступничество. К черту ниггерские приколы. Марти взывает к Богу. Тот посылает к нему своего сына. Иисус играет свинг. С Иудой и квинтетом «Нейл драйвинг файв».

Марти обращается к Иисусу: «Послушай, дядя. У меня тут кризис веры. Я начинаю думать, что белым быть круто, если ты белый, у тебя бабки, и белые женщины, и хай-фай. И если ты не можешь их покарать, сделай всех людей равными и прекрати эту гребаную свистопляску с гражданскими правами!»

Христос зевает. Марти ждет. До-о-о-олго ждет. Ждет, чтобы услышать оправдание делу всей своей жизни.

Христос держит паузу. Потом смеется. И громко оглашает Божью волю:

ПОШЕЛ НА ХРЕН, ТУПОЙ МУДАК!

Зал взорвался от хохота. Зрители схватились за животы. Сонни едва не свалился со стула.

Милт спародировал Линдона Джонсона. Потом — Джеймса Дина. Джимми, мямлю-мазохиста. Джимми, человека-пепельницу.

И Джека Руби.

Джек сидит в тюряге. Голодный и злой. Эти farkakte goyim[97] тюремщики совсем не разбираются в копченом лососе. Джеку нужны деньги на приличную еду. Джек сбегает из тюрьмы и принимается толкать по дешевке израильские облигации.

Уэйн заржал. Зал взорвался от смеха. Пит и Барби хохотали как сумасшедшие. Переглянулись. И снова принялись ржать. Пуще прежнего. Сонни не понял юмора. Сонни все равно понравилось.

Пит отозвал Уэйна в сторону. И сказал: пойдем-ка взорвем машинки.

Контора «Рэпид» состояла из нескольких обособленных зданий. Четырнадцать машин, диспетчерская, парковка — все в радиусе квартала.

Пит делал черную работу. Уэйн смешивал ингредиенты. Работали в диспетчерской «Монарха». Было очень поздно.

Пит разливал бензин. Налил четырнадцать бутылок. Уэйн смешивал селитру с тертым мылом. Они пропитали полученной жидкостью распределительные и подающие шнуры. Обмакнули их в столярный клей.

У Уэйна кружилась голова — от Барби и декседрина. Она тоже уехала из «Рагберн рум». Обняла их на прощание. И оставила ему свой запах.

Они поехали в «Рапид». Поставили машину. Выломали дыру в заборе. И вволокли внутрь приготовленную взрывчатку.

Четырнадцать автомобилей — «фордов» шестьдесят первого года выпуска — стоят капот к капоту. Участок земли и топливный бак.

Они припали к земле. Расставили получившиеся бомбы. Растянули шнуры. Достали бутыли с бензином. Пропитали бензином фитиль.

Уэйн зажег спичку. Пит бросил ее. Оба кинулись бежать.

Автомобили рванули. В воздух взлетели ошметки металла. Шум больно резал уши. Раздались взрывы — один за другим, а иногда и несколько сразу.

Уэйн наглотался дыма. Надышался парами бензина. В небо взмыли осколки стекла.

49. (Лос-Анджелес, 17 июля 1964 года)

Воровской инструментарий: бумага, карандаши, перо.

Литтел работал. Литтел фабриковал бухгалтерские отчеты компании «Хьюз тул». Он составил счет-фактуру. Скопировал его через копировальную бумагу. Переделал платежный лист.

Джейн уже спала. Она привыкла рано ложиться. У них выработалась рутина. Которой они старались придерживаться. Им было так удобней.

Джейн надо было ложиться рано. Он же нуждался в уединении. Джейн это чувствовала. И уступала.

Литтел менял перья. Ставил чернильные кляксы. Систематически перо цеплялось за шероховатости на бумаге. Он нуждался в помощи Джейн. Тогда он стискивал зубы. И все равно не пускал Джейн. Работал в одиночестве.

Сегодня Джейн была не в духе. За ужином царила натянутая атмосфера. Она сказала, что работа ей наскучила. А коллеги только раздражают. Он сделал ей пробный пас: в профсоюзе водителей грузовиков как раз не хватает бухгалтеров.

Джейн парировала: не хочу. Слишком быстро отказалась. Слишком медленно рассмеялась.

Он рассказал ей о поездке на юг. С некоторыми сокращениями, разумеется. Джейн подхватила и быстренько перевела разговор на Де-Кальб.

Мисс Герш. Мисс Лейн. Мальчик, заразившийся волчанкой. Мисс Байерс о нем упоминала. Джейн же не упоминала его имя.

Он задавал вопросы. Намеренно дурачил ее. Исходя из того, что теперь знал сам. Джейн вспомнила о Гретхен Фэрр. Мисс Байерс тоже о ней говорила. Обозвала ее сущим «дьяволенком с челкой».

Краденая ностальгия. Похищенные воспоминания. Случаи из чужого прошлого.

Литтел зевнул. И принялся работать. Бросил все силы на заковыристую накладную — свои собственные силы.

Включил радио. Услышал новости — Бобби лидирует в Нью-Йорке.

Литтел протер глаза. Столбцы расплывались перед глазами. Запрыгали черненькие циферки.

Уэйн-старший прислал ему список кандидатов на перевозку навара — двенадцать мормонов, все отменные негодяи. Литтел отправил копию Дракуле. Граф ознакомился со списком и поручил своим мормонам выбрать потенциальных «консультантов казино».

Литтел позвонил графу. И солгал.

Сказал, что эти люди будут летать рейсами Хьюза. Путешествовать по «различным городам». Встречаться с «бандитами». Завязывать «деловые знакомства». Заниматься «обеспечением» ваших отелей.

Дракуле идея понравилась. Он любил рискованные предприятия. Граф воскликнул: «Мы их используем». Дракула согласился перевозить курьеров своими чартерными рейсами. Уэйн-старший использовал свое влияние в руководстве Неллис.

Разрешение получено — и в Неллис, и у мафии.

Дракула обмана не почуял. Он поручил своим мормонам уступить Литтелу. Уорд — мой человек. Это он будет управлять «консультантами».

Литтел бодро поблагодарил. Литтел быстренько пересмотрел свой план:

Воспользуюсь-ка я графовой спесью. Буду сочинять ему фальшивые рапорты. Писать их от имени «консультантов». И радовать Дракулу: это ты наебал мафию, а не она тебя.

Мо Д. рассыпался в благодарностях. Мо пересмотрел условия соглашения. И предложил: возьми себе пять процентов сверх того.

Спасибо, Мо. Спасибо за наличные. Теперь мне не придется их воровать.

Бандиты собирают навар. Мормоны перевозят его на самолетах. Растут проценты. Наличности становится все больше. Его наличности. Выручки мормонов. Барыша Уэйна-старшего.

Литтел продолжил фабриковать бухгалтерию. Подрагивали стройные колонки цифр. Значки доллара расплывались перед глазами.

50. (Лас-Вегас, 18 июля — 8 сентября 1964 года)

Такси «Рапид» приказало долго жить.

Поджог сотворили экспромтом. Поджог не был санкционирован. Он сообщил о нем мафии. Уже после того, как все случилось. И сразу же назвал свой единственный мотив.

НАМ нужна база. НАМ нужен компромат. Давайте поможем графу. Давайте накопим побольше сальных сведений. И используем их по назначению.

Карлос зааплодировал. Сэм Джи зааплодировал. Мо принялся рассылать воздушные поцелуи.

Пит надавил на тамошнего диспетчера. Дал ему денег. Купил его конторские книги. И самоё душу. Нанял его на работу. Вернул конторские книги. В итоге заполучил клиентуру «Рапида»: девять членов законодательного собрания штата, нескольких высокопоставленных генералов из Неллис и порядочное количество местных толстосумов.

Мо быстренько замял дело о поджоге. У него имелся выход на лас-вегасское полицейское управление. Он подкупил кого следует. И по делу загребли местного пьянчужку.

Мо урегулировал вопросы и с владельцем «Рапида». Уже после поджога. К владельцу такси заявились бандиты. И отправили его к черту на кулички.

Пит переименовал контору. Зацените: такси «Тигр», дубль два. Такси «Тигр» возвращается.

Старые «паккарды» Пит продал. Взамен купил двадцать «фордов». И нанял торчка-художника по прозвищу фон Датч[98].

Фон Датч потреблял мескалин. Фон Датч расписал автомобили. И предложил дикую расцветку для обивки сидений. Нарисовал тигровые полоски. Старательно выводил в причудливых завитушках буквы. Сиденья у него вышли — точно обитые тигровым мехом.

Пит купил четыре лимузина — дорогих и престижных. «Линкольн континентал» — мечта ниггера. Стереосистема и мягкие сиденья с откидывающейся спинкой. Сексодромы на колесах, да и только.

Он посоветовался с Милтом Черджином. Вычистил горячим паром всю диспетчерскую. Выгнал нескольких педиков. Нанял вместо них пару парней традиционной ориентации. Вышиб двоих трансвеститов.

По совету Милта он оставил на работе Ната Вершоу — Нат сообразительный и жеманный. И Шана Бошана. И Харви Брамса. И Ослика Дома — куда же без него? Состоятельные педики слетаются на Дома как мухи на мед.

Пришлось позвонить своему человеку в профсоюз водителей грузовиков. Таксисты подписали бумаги и стали членами профсоюза. Отчисления в пенсионный фонд, медицинская страховка, профсоюзные взносы.

Джимми X. обо всем узнал. Джимми вступил в долю. Педики встали на колени и принялись, лепеча, благодарить. Они то и дело подхватывали трипак. И сифилис. А теперь за их лечение платил профсоюз.

Дело верное. И прибыльное. Никто из прежних клиентов «Монарха» не отказался от услуг новой конторы.

Пит заправлял в диспетчерской. Работал в три смены. Работа его заводила. Отнимала все силы. Отвлекала от дурных мыслей.

Он поселился в диспетчерской. Привез туда кота. Кот принялся гонять крыс. Пришлось построить раздельный сортир для натуралов и для гомиков. Ибо первые наотрез отказывались срать со вторыми.

Водители традиционной ориентации гомиков терпеть не могли. Те отвечали им взаимностью. Пит занялся вопросом. Призвал обе стороны к мирному сосуществованию. Утвердил особые правила. Никаких перебранок. Никаких драк. Никакой войны педиков с натуралами. Никаких приставаний и флирта.

И те и другие согласились. И те и другие повиновались.

Он заключил негласную сделку с Джонни Р. Теперь возле «Дюн» ожидали клиентов именно его такси. И с Сэмом Джи. Авто такси «Тигр» появились и возле «Песков».

Он наказал своей команде: МНЕ НУЖЕН КОМПРОМАТ.

Расспрашивайте шлюх. Дилеров в казино. Собирайте компромат. Копите и сливайте его Милту Ч.

Милт оказался молодцом. Милт улаживал конфликты в своем коллективе. Милт предотвращал раздоры. Лично ездил в аэропорт. Забирал знаменитых гомосексуалистов и функционеров из законодательных органов штата. Возил их в бордели и наркопритоны. И сливал компромат Питу.

Милт раздавал деньги нужным людям. Мальчишкам-посыльным, барменам и хостесс. И говорил: мне нужен КОМПРОМАТ. Компромат можно было использовать. Чтобы получить статус. И, что немаловажно, деньги. Деньги для мафии и графа Дракулы Хьюза.

Такси «Тигр» — штаб-квартира сборщиков компромата. Отличная площадка для рэкета. Педики совершали преступления. Натур алы — тоже. Отношения достигли «разрядки», и они стали совершать преступления вместе. Пит судил о потенциальном работнике по числу приводов в полицию. Отбирал водителей, руководствуясь их репутацией в уголовном мире. Нанимал на работу исключительно отпетых негодяев.

Пит укрепил свои позиции. Бросил все силы по двум направлениям деятельности прежнего владельца: толкал запрещенные таблетки и обслуживал игровые автоматы. А с порнухой завязал. Фильмы больше не снимались.

Пит перестал платить тихуанским копам. Распустил «труппу актеров». Нажал на Элдона Пиви. И запретил ему снимать порно. Нанял Фарлана Мосса. Отправил его в Тихуану. Мосс дал денег копам-мексиканцам. Отловил «актеров». И быстренько разослал бродяжек по домам.

Пит украл записи Пиви. Выяснил, кому тот продавал порнуху. Это тоже был КОМПРОМАТ. Пиви уехал из города. Пит лишился законной защиты. Позвонил Сэму Джи. Сэм проникся и вступил в долю. Запросив двадцать процентов.

Сэм купил им защиту — новую и куда лучше, чем была: и у шерифской службы, и у городской полиции. Продать долю означало подстраховаться. Страховка гарантировала безопасность. Безопасность означала успокоение.

Он выбросил Бетти из головы. Это сработало — и надолго. Он засекал минуты и часы и спал. Делал вид, что работает. Работал на самом деле. Тянул время. Пытался отвлечься.

И уставал. И выматывался. Тут-то Бетти и настигала его. Это пугало его и в то же время приносило облегчение. Он понимал, что ЭТО ПРОИСХОДИТ НА САМОМ ДЕЛЕ.

Бетти не уходила. Зато воспоминания о Далласе изрядно потускнели.

Комиссия Уоррена публикует результаты расследования. Всю вину свалили на Ли О. Джек Руби сел в тюрьму за его убийство. Джек молчит. Джека убивают. Ублюдок Бобби уходит в отставку с поста генпрокурора.

Барби передает ему вечерние новости. Уэйн перестал спрашивать про Даллас. Карлос прекратил разговоры о покушении. Бетти попала под раздачу. А Арден-Джейн пока не попадалась.

И Джимми попал под раздачу — за махинации со средствами пенсионного фонда: два срока по пять лет. Джимми очутился в заднице. Джимми это знает. Джимми ищет утешения.

Помогали хорошие адвокаты. И профсоюзные коллеги. И план Уорда, который украл бухгалтерские книги Фонда. Тигр тоже давал утешение. Заглушал воспоминания о Бетти.

Тигр ревел. Тигр выслеживал добычу, рыскал по западному Вегасу. Трейлер оставался на месте. Там разлагалась убитая шлюха.

Уэйн хотел работать. И наседал на Пита. Который неизменно отказывал ему. В такси «Тигр» были водители-негритосы. А они Уэйна нервировали.

Уэйн работал на папашу. Это Пит вынудил его ухватиться за папашины брюки. У папаши — большие связи. Он предсказал Тонкинский инцидент[99]. Уэйн восхитился: ну папа дает — настоящий chingón[100].

Уэйн-старший приставал к Уэйну-младшему: давай устроим клановскую ячейку, стучать будем. «Робкие рыцари Рая» или что-нибудь в таком духе. Уэйн задумался. Пит сказал: не надо — Ку-клукс-клан не по твоей части.

Уэйн-старший любил прихвастнуть. Уорд Литтел умел слушать. И знал Уэйна. Имел на него влияние. Мог запросто уговорить его перестать держаться за папины брюки.

Уэйн-старший финансировал покушение на Кеннеди. И не преминул рассказать об этом Уорду. В Даллас Уэйна отправил родной отец. Уэйн же был наивен. И не догадывался об этом.

Меньше знаешь — дольше живешь. Тигр рулит. Не будь таким нетерпимым — и я тебе что-нибудь подыщу. Хорошую работу. И полезную. Чтобы раз и навсегда забыть мертвых женщин.

51. (Лас-Вегас, 10 сентября 1964 года)

Консервы и выпивка. Кислая капуста и ликер «Куантро» — с продовольственных складов ВВС.

Уэйн кидал коробки с продуктами. Подсобный рабочий громоздил их одна на другую. Работали. Жарились на солнце. То и дело мотались во владения инструктора по строевой подготовке.

Кукуруза со сливками и «Смирнов». Фаршированные маслины и абсент. Крекеры с сыром и бурбон. Уэйн работал быстро. Его помопщик — медленно. Зато болтал без умолку.

— Знаешь, от нас ушли несколько парней, включая завхоза. Слышал, твой папочка отправил их работать к Говарду Хьюзу. Это устроил какой-то адвокат.

Уэйн швырнул последнюю коробку. Работяга поймал ее. Вытащил пачку банкнот и расплатился.

И замялся. То почешется, то просто посмотрит исподлобья. Сразу видно — время тянет.

— Чего ты? — спросил Уэйн.

— Э-э, можно личный вопрос?

— Валяй.

— Ну… думаете, у этого Дерфи хватит дурости вернуться сюда?

— Честно говоря, думаю, он далеко не дурак.

Уэйн поехал в Неллис.

Запланировал сделать две ходки. Вторую, уже под вечер, — за партией кексов и виски «Джим Бим» для «Фламинго».

Уэйн зевал. Поток машин двигался с черепашьей скоростью. Дико хотелось спать. Более скучное занятие трудно было себе и представить.

Он все понял. Правда, не сразу. Уэйн-старший хочет, чтобы тебе было скучно. У Уэйна-старшего есть планы. Он намерен отправить тебя в Алабаму. Чтобы там узнали, как ты отомстил за Линетт. Ты станешь во главе клана стукачей. И будешь сдавать федералам другие клановские группировки.

Он рассказал об этом Питу. Тот сказал: трусость и больше ничего.

Он добрался до авиабазы Неллис. И въехал прямиком в ворота. Здесь все было бежевого цвета — здания, газоны, бараки. Большие бараки. Названные в честь отелей Лас-Вегасского бульвара. Причем без тени иронии.

Человек из службы снабжения, с которым он имел дело, жил за территорией базы. И приезжал туда на своей машине. От которой у Уэйна имелся дубликат ключа. В которой он оставлял сумку с деньгами.

Уэйн проехал мимо нескольких вывесок: «Пески», «Дюны», «Офицерский клуб». Припарковался. Вылез из машины. Отыскал глазами принадлежащий интенданту «форд». И в двух рядах от него заметил «корвет» шестьдесят второго года. Красный с белыми полосами по бокам. Белобокие покрышки и хромированные выхлопные трубы. Вылизанная до блеска машина Дженис.

Дженис уехала из дому в полдень. Сказала, что едет играть в гольф. В Боулдер — мол, там в отеле «Две пальмы» есть поле на тридцать шесть лунок.

Эх, Дженис, врет и не краснеет. Никакой не гольф у нее на уме.

Уэйн открыл «форд». Опустил оконные стекла. Низко-низко наклонившись, вполз в машину.

Проезжали чужие автомобили. Он жевал резинку. Потел. Но не спускал глаз с «корвета».

Время вяло тянулось. Время отказывалось служить ему. Инстинкт говорил: жди.

Солнце катилось по небу. Лучи светили в кабину «форда». Уэйн едва не сварился. Жевательная резинка высохла прямо во рту.

А вот и Дженис. Выходит из офицерского клуба. Забирается в «корвет». Поворачивает ключ и заводит мотор.

Следом за ней выходит Кларк Кинман. Забирается в «додж». И тоже поворачивает ключ и заводит мотор.

Дженис трогается. Кинман трогается следом.

Уэйн не спешит: надо дать им немного форы. Сидит. Смотрит на циферблат часов. Дает им целую минуту. Пора.

Он резко срывается с места. Настигает их. Вереница из трех машин движется на восток — к бульвару Лейк-Мид.

Дженис указывала путь. Кинман сигналил — громко и долго. Они играли. Флиртовали вовсю. Дурачились.

Уэйн поотстал. Уэйн соблюдал дистанцию — два автомобиля. Уэйн съехал на соседнюю полосу.

Они двигались на восток. Километров шестнадцать проехали. Места начались пустынные. Полоски мотелей да пивбары. Песок и круглосуточные автозаправки.

Дженис посигналила. И повернула направо. Кинман посигналил в ответ. И повернул следом. Ага — мотель «Золотое ущелье».

Золотая штукатурка. Одноэтажные однокомнатные домики в ряд. Двенадцать соединенных комнат.

Дженис поставила свой «корвет» на стоянку. Кинман припарковался рядом. Оба вышли из машин. Обнялись и принялись целоваться. Вошли в комнату номер четыре. К стойке портье не подходили — у них был собственный ключ.

У Уэйна защемило в животе. Он запер машину и подошел поближе. Стал возле двери в четвертую комнату. Прислушался. Дженис смеялась. Кинман говорил: «Давай, сделай его твердым».

Уэйн осмотрел парковку. Увидел комки перекати-поля и дерьмовые тачки. И мексиканских ублюдков.

В комнатах были тонкие стены. Слышались разговоры по-испански. Сезонные рабочие, ясное дело. В подобных местах только они и живут.

Кинман рассмеялся. Дженис застонала: о-о, о-о.

Уэйн болтался у двери. Уэйн прислушивался. Маячил и не уходил. Поднялись жалюзи на окнах. Выглянули и исчезли смуглые лица.

И он кое-что заметил. В номере пятом не было окон. Зато на двери — два замка.

Он не стал рассказывать об этом. Проигнорировал своего папашу. Навел справки. И выяснил, кому принадлежит мотель.

А вот и хрен. Хозяин конторы — Уэйн Тедроу-старший.

Сделка состоялась третьего июня 1956 года. Уэйн-старший перебивает цену, заранее сговорившись с нужными людьми. Мотель — весьма выгодное приобретение. Можно легко уклониться от уплаты налогов.

Уэйн наблюдал за мотелем. Приезжал туда рано утром и садился в засаде. Комната номер четыре. Дженис и «однозвездный генерал» Кларк Кинман. Два утренних спектакля по три часа каждый.

Он ставил машину подальше от глаз. Наловчился смотреть в бинокль. Подходил к двери. Слушал, как Дженис вздыхает.

В мотеле «Золотое ущелье» было двенадцать комнат. В десяти из которых ютились мексиканцы. У Дженис был свой ключ. От комнаты номер четыре.

А в комнате номер пять не было окон. Зато на двери — два замка.

Днем на парковке царило оживление. Мексиканцы болтали. Их дети орали и хныкали. Мексиканцы много работали. Мотались туда-сюда. С работы, на работу.

Однажды он задержал взломщика-домушника. В конце шестидесятого. Изъятый у него инструментарий оставил себе. Отмычки, всё как полагается.

Комната номер пять заполнила его мысли. Зеленая дверь. Ярко-зеленая.

Как зеленоглазая ревность в старинных песнях.

52. (Лас-Вегас, 12 сентября 1964 года)

Уэйн-старший сказал:

— Я знаю, что перевозят мои люди.

— Да ну?

— Именно. Они мне все разъяснили.

Мужчины сидели возле бассейна. Дженис стояла рядом. Загорала и подбрасывала мячики для гольфа.

— Вы знали с нашей первой встречи. Это было очевидно.

— Интуиция — еще не уверенность.

Литтел поднял бровь:

— Не надо лукавить. Вы знали тогда, знаете теперь и знали в промежутке.

Уэйн-старший кашлянул:

— Не надо меня передразнивать. У вас нет моих талантов.

Литтел подхватил трость. Повертел в руках. И плевать он хотел на Уэйна-старшего.

— Говорите, что вам нужно. Напрямую, и не бойтесь произносить слово «навар».

Уэйн-старший кашлянул:

— Мои люди ушли из профсоюза. И отказываются выплачивать мне процент, который я запросил.

— И сколько вам требуется?

— Пять процентов.

Литтел повертел тростью. Нарисовал в воздухе несколько «восьмерок». То есть проделал все трюки Уэйна-старшего.

— Нет.

— Нет?

— Нет.

— То есть категорически?

— Именно.

Уэйн-старший улыбнулся:

— Полагаю, мистер Хьюз не в курсе, для каких перевозок используются его самолеты.

Литтел любовался Дженис. Она изгибалась. Подбрасывала мячики. Потягивалась.

— Боюсь, мне придется запретить вам ставить его в известность.

— И что вы мне сделаете? Натравите своих итальянских друзей?

— Скажу вашему сыну, что это вы отправили его в Даллас.

53. (Лас-Вегас, 13 сентября 1964 года)

Кот учуял крысу. Хвать — и нет крысы.

Кот с важным видом вышагивал по ковру. Харви Брамс перекрестился. «Осел Дом» рассмеялся.

Милт отобрал крысу. Кот зашипел. Милт выбросил крысу в сортир. Кот потерся об Пита. Поточил когти о диспетчерский пульт.

Заказов было мало. Шесть утра — мертвый сезон.

Позвонил Сонни Листон. Заказал две машины. А также виски и «красных дьяволов».

Пит зевнул. Погладил кота. Вошел растерянный Уэйн. Дом украдкой покосился на его ширинку. Полюбовался — выпирало знатно.

Пит сказал:

— Я тебе обзвонился.

Уэйн пожал плечами. Подал Питу бумажку. Вырезка из газеты — новость в две колонки. Зазвонил телефон. Милт принял вызов. Пит повлек Уэйна на улицу.

Вид у последнего был измученный. Пит критически осмотрел его. Сунул вырезку в карман.

— Сол Дерслэг. Тебе это имя о чем-нибудь говорит?

— Конечно. Карточный шулер. Казначей комиссии по контролю над распространением спиртных напитков, когда-то работал на моего отца.

— Но потом они расстались?

— От отца все…

— Твоему старику принадлежит казино «Золотые края», так? Ну и еще несколько, чего он не афиширует.

— Верно. «Золотые края» и доля еще в тринадцати.

Пит закурил:

— Милт тут для меня информацию добывает. Он узнал, что Дерслэг держит столики с картами в казино «Золотые края». И мне может понадобиться его помощь.

— И ты…

— Хочу, чтобы ты его прижал. Подумай об этом. Ты же сын Уэйна Тедроу-старшего, и у тебя есть кое-какая собственная репутация.

Уэйн спросил:

— Это испытание?

Пит ответил:

— Да.

Дерслэг жил на Торрей. Там, где обычно селился средний класс. В помпезном районе под названием Дома Периньона. Безвкусица с претензией на стиль. Особняки «под тюдоровский стиль» и пальмы. Фальшивые фронтоны и песчаные пустоши. Двойственное, словом, впечатление.

Было темно. Свет в доме не горел. Луна пряталась за облаками. Пит постучал. Ответа не последовало. Гаражная дверь оказалась открытой. Там, в гараже, они и устроились.

Пит курил. У него разболелась голова. Уэйн зевал. Уэйн боксировал с тенью. Возился с лампой на изогнутой ручке.

Милт много чего порассказал про Сола. В том числе и то, что он был в разводе. Слава Богу — женщин не будет.

Время тянулось медленно. Час ночи. Они уже не знали, куда себя девать. Разминали затекшие руки и ноги. Оросили все стены гаража.

Ага. Свет фар — подъездная дорожка — луч света прямо в лицо.

Пит пригнулся. Уэйн тоже. У гаража остановился «кадиллак». Свет сделался приглушенным. Из тачки выбрался Сол. Принюхался.

— Кто это тут кур…

Он было рванулся. Пит подставил ему подножку. Уэйн распластал его на багажнике. Пит подхватил ту самую лампу. Разогнул ее. И осветил Уэйна.

— Это мистер Тедроу. Ты работал на его отца.

Сол выдавил:

— Да пошли вы.

Пит направил лампу ему в лицо. Сол ослепленно заморгал. Скатился с капота. Уэйн подхватил его. И снова распластал. И достал свою дубинку.

Пит осветил его фонариком. Уэйн стукнул его — легонько — по лодыжкам и по рукам. Сол зажмурил глаза. Закусил губу. Сжал кулаки.

Уэйн сказал:

— Убирай своих из «Золотых краев».

Сол сказал:

— Да пошел ты.

Уэйн снова ударил его — сильнее — по лодыжкам и кулакам.

Сол сказал:

— Да пошел ты.

Пит сказал:

— Скажи «да» два раза. И мы от тебя отстанем.

Сол сказал:

— Да пошел ты.

Уэйн стукнул его дубинкой. Пит посветил ему в лицо. Лампочка ярко светила. Нагрелась докрасна. И обожгла его.

Уэйн занес дубинку. Взмахнул ей. В последнюю секунду Пит отвел его руку.

— Один раз — мне, другой — мистеру Тедроу. Убери своих из казино. И сделай для меня еще кое-что по части комиссии.

Сол сказал:

— Да пошли вы.

Пит дал знак Уэйну. Уэйн ударил его — крепко — по рукам и под ребра. Сол согнулся. Скатился с капота. Сломал декоративную завитушку. Сломал «дворник».

Закашлялся. Задохнулся. И выдавил:

— Хер с вами, да.

Пит снова навел на него лампу. Она светила неровным светом и шипела.

— Два раза «да», верно?

Сол открыл глаза. И посмотрел из-под опаленных бровей, моргая обожженными веками.

— Да, да. Думаете, я мазохист?

Пит достал фляжку — марочный «Олд кроу» — им он лечился от головной боли.

Сол схватил ее. И опорожнил. Закашлялся и раскраснелся — как хорошо-то.

И вздрогнул. И скатился с капота. Выпрямился. Схватил лампу. Разогнул ее. И направил свет на Уэйна.

— Твой папочка мне порассказал про тебя, сынок.

— Что именно?

— Могу порассказать тебе про этого извращенца.

Уэйн отвел от себя лампу. Та мигала и шипела.

— Рассказывай. Я тебя не трону.

Сол откашлялся и выплюнул комок густой кровавой слюны.

— Сказал, что ты пускал слюни на его новую женку. Как маленький похотливый щенок.

Уэйн сказал:

— И?

— А сделать что-то с этим — кишка тонка.

Пит пристально наблюдал за Уэйном. Главным образом — за его руками. Подобрался совсем близко.

— И на месте папочки я бы молчал, потому что он сам обращается со своей женой как настоящий изврат.

Уэйн сказал:

— И?

Сол кашлянул:

— И папочка заставлял мамочку трахаться с нужными папочке чуваками, а когда мамочка без папочкиного согласия перепихнулась с цветным музыкантом по имени Уорделл Грей, папочка забил его до смерти своей тростью.

Уэйн отшатнулся. Сол рассмеялся. И шлепнул его по лицу своим галстуком.

— Пошел ты. Ублюдок. Такой же изврат, как твой папочка.

54. (Лас-Вегас, 14 сентября 1964 года)

«Золотое ущелье» — одиннадцать часов ночи.

Двенадцать комнат. Сонные мексикашки. Комната номер пять пустует. В комнате номер четыре — постоянные посетители.

Объявились ровно в девять. Каждый на своей машине. Кинман привез выпивку. Дженис — ключи. Уэйн наблюдал за ними. Сходил на парковку. Принес отмычки и маленький фонарик.

«Похотливый щенок. Такой же изврат, как твой…»

На парковке не было ни души. Ни постояльцев, ни их смуглых приятелей, ни устроившихся в автомобилях на ночлег алкашей. В комнате номер пять не было окон. Окна в комнате номер четыре не светились.

Уэйн прислонился к двери номера пятого. И достал инструменты.

Одиннадцать коричневых дверей. И одна зеленая — что сразу бросается в глаза. Шутка извращенца.

Уэйн завозился с замками. Крутил отмычкой по часовой стрелке и против. Проверил оба замка. Руки его дрожали. Он отчаянно потел. Ободрал пальцы до крови. По часовой стрелке, против, раз, два…

Верхний замок щелкнул — и поддался.

Он вытер руки и снова ковырнул. Механизм опять поддался. Щелкнул нижний замок.

Уэйн вытер руки. Прислонился к двери. Надавил на нее и попал внутрь.

Закрыл дверь. Осветил комнату. Она оказалась совсем маленькой. В ней знакомо пахло.

Застарелые запахи — въелись в стены. Любимое бухло Уэйна-старшего. Его излюбленные сигары.

Уэйн осветил пол. И стены. И начал понимать, что к чему.

Стул. Буфет. Пепельница, бутылка и стакан. И глазок в зеркале. Через который прекрасно видно, что творится в комнате номер четыре.

Динамик на стене. Звуконепроницаемая панель. И выключатель.

Уэйн присел. Он узнал стул — его привезли из Перу, штат Индиана. Посмотрел в глазок — темно. Свет в четвертом номере не горел.

Глазок оказался размером три на три дюйма. Такие копы обычно монтируют в зеркало. Уэйн включил динамик. Услышал, как стонет Кинман. И Дженис — в унисон. Но Дженис лукавила. Ее стоны походили на стоны порноактрисы.

Уэйн налил себе выпить. И залпом осушил стакан. Горло и пищевод обожгло. Он терпел. Кинман кончил: о-о, о-о, о-о! Дженис кончила меццо-фальцетом — порноактриса превращается в оперную диву.

Уэйн услышал воркование влюбленных. И хихиканье. А потом в динамике пошли помехи. Включился свет. Номер четвертый засиял.

Дженис выбралась из койки. Подошла к зеркалу со своей стороны. Помедлив, встала в красивой позе. Протянув руку, взяла с комода свои сигареты.

Уэйн подобрался как можно ближе. Силуэт Дженис расплылся. Уэйн подался назад, чтобы картинка сфокусировалась снова. Кинман что-то сказал. Глупые нежности, как мальчишка. Он-то точно не играл. И не имел ни малейшего понятия о том, что происходит.

Дженис почесала шрам от аппендицита. Откинула назад влажные волосы.

Ее грудь качнулась. От тела шел пар. Она улыбнулась. Послюнила палец. И написала на зеркале «Младший».

55. (Даллас, 21 сентября 1964 года)

Джим Кёте оказался педиком.

Совал себе в промежность тряпичный валик — чтобы хозяйство казалось больше. И рыскал по гей-барам в поисках «мальчиков на ночь». Которых вел к себе домой — в район Оук-Клифф — вонючую далласскую дыру.

Пит устроился на лавочке автобусной остановки. В руках он держал холщовую сумочку из тех, в которые детишки складывают яблоки и конфеты на День Всех Святых. Час шестнадцать — педики на марше.

Кёте пригласил к себе мальчика. Обычно он трахался часа два. Пит успел хорошенько изучить и клиента, и его распорядок дня.

Уэйн читал далласские газеты. Прочел про Кёте и его злополучную книгу. Про то, что Кёте был приятелем Мейнарда Мура.

Пит вылетел в Даллас и стал следить за Кёте. Созвонился с его редактором — под видом журналиста. Тот крепко ругал подчиненного. Назвал его «старым дрочером», а теорию — полным бредом. Ну ходили они к Руби на квартиру — и что? Говорили обо всякой ерунде. Даже упоминать не стоит. Так что фигня ваш заговор. Читайте рапорт комиссии Уоррена.

Может, и фигня, но Джим Кёте знал Мейнарда Мура.

Подъехал автобус — какой-то поздний экспресс. Пит не обратил на него внимания.

Он убил четыре дня на слежку. Распорядок дня клиента его позабавил. Кёте был завсегдатаем заведений типа «Холидей», «Викс паризьен», «Музыкальная комната Джина». Он попивал коньяк с апельсиновым ликером. Удалялся в туалет. И набрасывался на молодое мясо.

Оук-Клифф располагался в сущей дыре. Населенной призраками. Квартира Бетти Мак и Руби. Стычка Освальда и Типпита.

Вышел дружок Кёте. Некрасивая, прихрамывающая походка — так, поди, задница болела. Продефилировал к лавочке. Оценивающе рассмотрел Пита. Сказал «фу» и поспешил прочь.

Пит надел перчатки. Подхватил сумку. Кёте жил в квартире номер 306 — только в его окнах и горел свет.

Пит медленно поднялся по боковой лестнице. Проверил, нет ли кого на тротуаре. Ни там, ни в подъезде никого не слышно и не видно — по-видимому, свидетелей не будет.

Проверил дверную ручку. Пошарил воровским инструментом. Открыл. Вошел. Увидел темную комнату. Услышал звуки, заметил тени. Кто-то мылся в душе — дальше по боковому коридору. Оттуда сочился свет и шел пар.

Пит замер. Напряг зрение. Увидел гостиную, служившую и кабинетом. Какие-то папки. И маленькую кухню. Дальше по коридору были ванная и спальня.

Пит бросил сумку на пол. И стал пробираться по коридору. Воду выключили. Откуда-то вырвалось облако пара. Из которого возник Джим Кёте. С полотенцем на бедрах.

Они столкнулись. Кёте крякнул. Но не испугался. Встал в боевую позицию из карате или чего-то в этом роде. Полотенце сползло на пол, явив его причиндалы. И удлинитель члена. И эрекционное кольцо.

Пит рассмеялся. Кёте сделал выпад. Потерял равновесие и споткнулся. Пит ударил его — крепко врезал по яйцам. Кёте согнулся пополам. Но тут же выпрямился. И снова попытался играть в каратиста. Замолотил кулаками. Сделал выпад.

Пит рубанул его ладонью — приемом дзюдо. Расцарапал ему лицо. Кёте завопил. Пит ухватил его за шею. И сломал ее. Почувствовал, как треснула подъязычная кость.

В горле у Кёте забулькало. Он задергался. Подавился слюной. Пит ухватил его и снова крутанул сломанную шею. И затолкал тело в душ.

Остановился, чтобы перевести дыхание. Его накрыл приступ адской головной боли. Пошарив в ванной, он нашел аптечку. Отыскав аспирин, он проглотил зараз полбаночки.

И принялся обыскивать квартиру. Оставил сумку на полу. А ее содержимое разбросал по стульям и коврикам: фаллоимитаторы, «косяки», непристойные книжки, пластинки Джуди Гарленд.

Головная боль поутихла. Годзилла, кусавшая его голову, превратилась в Кинг-Конга. Он нашел немного джина. Глотнул — Кинг-Конг уступил место твари поменьше.

Он обыскал квартиру. Разбросал вещи. Имитировал кражу со взломом. Устроил разгром в спальне, на кухне. Покопался в конвертах с бумагами. Нашел записи. И папку с пометкой «Книга».

Шестнадцать страниц машинописного текста. Вот тебе и «заговора нет».

Уэнделл Дерфи — «тупой сутенер». Слишком глуп, чтобы убить Мейнарда Мура. У Мура появилась подработка. И напарник — Уэйн Тедроу из полиции Лас-Вегаса.

Кёте разговаривал с сержантом Брауном. Сержант сказал: «Мур и Тедроу-младший что-то не поделили. В отеле „Адольфус“ между ними произошла ссора. Полагаю, Тедроу-младший и убил Мура, но доказать ничего не могу».

Кёте знал и некого федерала. Который сообщил: «Тедроу-старший платил информаторам, внедрявшимся в ячейки Ку-клукс-клана. Среди них был и Мейнард Мур, так что их с сынком Тедроу встреча — ни фига не совпадение».

Кёте предположил: Мур был знаком с Типпитом. Оба состояли в Клане. Мур знал Джека Руби. Был завсегдатаем клуба «Карусель».

Дальнейшие предположения Кёте касались Руби. Он цитировал «секретный источник»:

«Джек привез нескольких человек на явочную квартиру, где, предположительно, укрывались киллеры. Квартира находилась либо в северной части Техаса, либо в Оклахоме. Это мог быть номер мотеля или охотничий домик. Полагаю, с Джеком были две женщины и еще, возможно, Хэнк Киллиам. Полагаю, они видели кое-что, чего не должны были видеть».

И снова предположения. Кёте составил список известных сообщников Руби. Знаменитые имена: Джек Зангетти, Бетти Макдональд, Хэнк Киллиам. И пометки — то, что Кёте узнал из газет.

Джек Зангетти исчезает — под Рождество шестьдесят третьего. Его тело выносит на берег озера Люгер. Бетти Макдональд — самоубийство — 13.02.64. Хэнк Киллиам — тоже суицид — 17.03.64.

Джим Кёте — дословно: «Кто была вторая женщина на явочной квартире?» Кёте снова строит гипотезы. Полагает, что команду киллеров «распустили». Наверняка их уже нет в Далласе. Да и в Штатах — они покинули страну через границу с Мексикой. Кёте находит источник в службе погранконтроля. Тот показывает ему список лиц, пересекавших границу в период с 23 ноября 1963-го по 13 марта 1964-го.

Кёте просматривает список. Кёте обращается к «секретным источникам информации». Проверяет восемьдесят девять имен. И определяет «главного подозреваемого»: Жан-Филипп Месплед, белый мужчина, 41 год. Место рождения: город Лион, Франция. Служил во французской армии, был снайпером. Обладает множеством связей в «ультраправых» кругах. В том числе среди «группировок кубинских беженцев». В настоящее время живет в Мексике.

Снайпер на самом деле был французом. Так говорил Чак Роджерс. Чак же рассказал, что он уехал в Мексику. Пит листал страницы. Текст снова сделался бессвязным. Логика Кёте оказалась небезупречной.

Есть ли связь между Освальдом и Муром? Каким боком тут первая леди — «божья коровка» Клаудия Джонсон? Как связано все это с гибелью актрисы Карин Купчинет[101]?

Пит листал. Всё те же безосновательные утверждения. Журналистка Дороти Килгаллен оспаривает выводы комиссии Уоррена. И тут же — комики Ленни Брюс и Морт Сал.

Пит все листал. Вроде пошло разборчивей — Т-ТВОЮ МАТЬ!

Снимок, сделанный при задержании в полицейском участке. Приложение А. Источник — полицейское управление Канзас-Сити, дата — 8.03.56.

На фото — Арден-Джейн. Тогда — Арден Элейн Брювик. Задержана по обвинению в хранении краденого.

Одна фотография. И пометка «Секретно».

«Бухгалтерша Джека Руби бежит из Далласа. Ее звали Арден Смит. Это она была на конспиративной квартире. И видела то, чего не следовало бы. Так что из Далласа она уехала насовсем».

Кёте принялся разрабатывать имя «Арден». Искать улики и расспрашивать «источники». Тот знал такого-то. Этот знал еще кого-то. Некто раздобыл этот снимок. Еще кто-то навел справки. И выяснил вот что: Арден ходила по рукам. У нее был муж. Который состоял в профсоюзе Хоффы. И был управляющим профсоюзной ячейки в Канзас-Сити. И соображал в бухгалтерии. Учился в штате Миссисипи. Был ярым противником Хоффы. И украл деньги Фонда.

Арден тоже была из уголовников. Жила среди шлюх. Дружила с сестрами Пэм и Пэт Клюн.

На этом записи об Арден закончились. Как и содержимое папки с надписью «Книга». Следствие Кёте зашло в тупик. У Пита кружилась голова. Проверил пульс — 163 удара в минуту, ничего себе.

Он упрятал папку в сумку. Порылся в ящиках стола. Заглянул на полки и в шкафы. Ни копий, ни папок с газетными вырезками.

Тогда Пит слегка убрался в квартире. Еще раз все тщательно обыскал. И снова учинил разгром. И быстренько ликвидировал его последствия.

Снова намусорил. Опять прибрался. Работал быстро и старательно.

Высыпал содержимое аптечки на пол. Перебрал вещи на полках. Порылся в ванной, поднял крышку бачка. Простучал стены. Заглянул под ковры. Проверил, нет ли прорезей в обивке стульев, кресел, дивана и кровати.

Прорезей не оказалось. Тайников в стенах — тоже. Ни копий. Ни вырезок.

Он проглотил несколько таблеток аспирина. Запил джином. Собрался с силами. Педики всегда мочат педиков. Это общеизвестно. Любой коп тебе подтвердит.

Он достал нож. И нанес Джиму Кёте девяносто четыре удара.

На юг — со скоростью под двести километров в час. По шоссе I-35. Через застроенные развалюхами пригороды. От него пахло кровью и джином. И шампунем Джима Кёте.

Он проезжал мимо мест отдыха. И стоянок для пикников. Мимо качелей и мангалов. За ним пристроился какой-то автомобиль — на расстоянии десяти машин — он не на шутку испугался.

Он принялся кружить, увиливая от погони. И просто маневрировать на дороге. Четыре утра — два автомобиля на пустом шоссе.

Головная боль вернулась. И усилилась — Кинг-Конг в один присест слопал мелкую тварь.

Пит заметил знак «стоянка для пикника». Съехал с шоссе. Увидел жаровню и столики. Поставил машину. Погасил фары. И стал действовать в темноте.

Бросил папку Кёте в жаровню Наполнил ее дровами и бумагой. Отлил немного бензина и окропил содержимое. Вспыхнуло — пш-ш-ш-ш! — пламя.

Огонь горел. Потом поутих. От жары снова заболела голова. Чудовище ожило. Монстр уже перерос Годзиллу и превратился в гигантскую Тварь из Черной лагуны[102].

Пит бросился к машине. И резко вывернул на эстакаду. Помчался по шоссе. К черту Даллас! Давайте успокоимся навечно. Закинемся секобарбиталом. Ширнемся героином.

Машина подалась назад. И стала космолетом. За рулем сидит Кинг-Конг. Вместо глаз у него — рентгеновские лучи. Он знает: это ты убил Кёте и Бетти.

У Пита закружилась голова. Лобовое стекло растворилось в воздухе. Не то иллюминатор, не то сито. Дорога рухнула вниз. И стала чернильницей. Нет, Черной лагуной.

Тварь впилась ему в голову. Пита вырвало прямо на баранку.

Япошки. Лески-лезвия. Бетти Мак. Раскосые глаза, перекладина, короткие брючки.

Сознание то включалось, то выключалось. Дорога то падала, то снова взмывала. Он то отключался, то приходил в себя. Чувствовал себя Франкенштейном. Весь в швах и скобах. Зеленые стены и белые простыни.

Смотрите — похитители трупов! А вот и доктор Франкенштейн.

— Вы везунчик. Вас нашли у обочины дороги. Уже пять дней тому. Наверное, там, наверху, кто-то вас любит — вы вырубились прямо возле больницы Святой Анны.

У доктора — изрытое оспинами лицо. Дурной запах изо рта. Тягучий южный выговор.

— Шестой день сегодня. Вам вырезали из головы огромную опухоль — доброкачественную. Держу пари, вас мучили жуткие боли. Тс-с-с, успокойтесь — тот, кто вас нашел, позвонил вашей супруге.

Его вернули. Франкенштейн приходил и уходил. Хлопотали беспокойные монахини. Не трогайте меня — я француз и протестант.

Франк снял скобы. Монахини побрили его. Туман рассеялся. Он разглядел руки и лезвия. Туман стал снова наползать. И он снова видел япошек и Бетти.

Руки кормили его супом. Руки касались его промежности. Втыкали трубки в его тело. Сознание улавливало отдельные слова. Надо уменьшить ему дозу — а то наркоманом сделаем.

Туман рассеялся. Он увидел лица.

Студентки-послушницы — невесты Франкенштейна. Худощавый мужчина — костюм выпускника элитного университета из Новой Англии; похож на Джона Стэнтона. Память услужливо подсказывает: Майами, кокаин, ЦРУ и мафия заодно.

Он прищурился. Попытался что-то сказать. Но монахини шикнули: молчите, вам нельзя.

Туман то рассеивался, то снова покрывал его сознание. И вот наконец он пришел в себя. Стэнтон оказался настоящим — фу-ты ну-ты — загар и полотняный костюм.

Пит попытался заговорить. В горле застрял ком. Он харкнул слюной. В паху точно обожгло. Он выдернул катетер к чертовой бабушке.

Стэнтон улыбнулся и сказал:

— Спящая красавица просыпается.

Пит сел на кровати. До упора натянув кишку капельницы.

— Это ты следил за мной. И видел, как я съехал с шоссе.

Стэнтон кивнул:

— Я и Барби позвонил. Сказал, что ты в безопасности, но пока к тебе нельзя.

Пит вытер лицо ладонью:

— Что ты здесь делаешь?

Стэнтон подмигнул. Открыл свой дипломат. И достал оттуда пушку Пита.

— Отдыхай. Доктор сказал, завтра мы сможем поговорить.

Они устроились на скамейке за больничной оградой. На Стэнтоне был костюм из немнущейся ткани. На Пите — халат.

Чувствовал он себя хорошо. Прощайте, головные боли.

Вчера он звонил жене. Она рассказала ему, что произошло за неделю его отсутствия. Барби была спокойна. Видимо, Стэнтон постарался. Его жена держалась молодцом.

Он прочел «Таймс-Геральд». И кое-что понял. Убийство Кёте быстро забылось. Делом занималась далласская полиция. Арестовала толпу педиков. Которых впоследствии отпустила. Попахивало «глухарем». Педик замочил педика — на фиг возиться-то?

В газете «Морнинг ньюс» напечатали большую статью. Автор которой крепко ругал Кёте. И его «бред». Мол, если человек идиот — это диагноз. Задолбал сочинять байки про заговор.

Он сжег записи Кёте. Откопав в них сведения об Арден. Долго думал. И решил не рассказывать Литтелу — до поры до времени.

К тому же сведения отрывочные — надо сперва все хорошенько выяснить.

Мимо прошла хорошенькая послушница — Стэнтон пристально рассмотрел ее.

— Такие шляпки любила Джеки Кеннеди.

— Ага, в Далласе на ней была такая же.

— А ты быстро учишься.

— Я учил латынь в школе и знаю, что значит quid pro quo.

Послушница улыбнулась. Помахала им рукой и захихикала. Стэнтон был симпатичным парнем. Еще бы — питаться салатиками и мартини.

— Ты слышал про журналиста, которого убили? Вроде как он книгу писал.

Пит потянулся. Отчего разошелся один из швов на его голове.

— Давай забудем. Ты следил за мной. Спас мне жизнь. Я сказал тебе «спасибо».

Стэнтон потянулся. Показалась наплечная кобура.

— Нам обоим известно, что кое-кто в ЦРУ принимал по крайней мере косвенное участие в истории с Кеннеди. Мы довольны результатом и ни в коем разе не хотим подвергать сомнению выводы комиссии Уоррена, но нам бы хотелось четче представлять, что там было, — чтобы иметь возможность все отрицать.

Пит потянулся. Разошелся второй шов. Пит почесал голову. И сказал:

— Куба.

— Не густо.

— Зато емко. Всем вам известно, кому он подосрал, известно, у кого были деньги и возможности. Ты спас мою жизнь, так что я буду откровенен. С половиной этих людей ты встречался и работал.

Скамейка отсырела от дождя. На спинке кто-то нацарапал слова и рисунки. Стэнтон рисовал звездочки. Стэнтон написал «КУБА».

Пит почесал голову. Разошелся третий шов.

— Хорошо, я согласен.

Стэнтон нарисовал еще пару звездочек. Стэнтон поставил после слова «КУБА» восклицательный знак.

— Джек разбил наши сердца. А Джонсон решил совсем добить нас.

Пит нарисовал знак вопроса. Стэнтон зачеркнул его.

— Джонсон совсем перестал интересоваться кубинской темой. Считает, что она бесперспективна, и чувствует, что Джека убили именно из-за Кубы. В связи с чем финансирование соответствующих разработок прекратилось, и кое-кто из моих коллег считает, что пора действовать в обход его политики.

Пит нарисовал восклицательный знак. И знак доллара. Стэнтон скрестил ноги. Стало видно кобуру на лодыжке.

— Я хочу отправить тебя во Вьетнам. Чтобы ты поставлял в США лаосский героин. У меня в Сайгоне есть команда — ребята из ЦРУ и Республиканской армии Вьетнама. Впрочем, ты можешь набрать свою собственную — и вьетнамцев тоже. Дурь помогла финансировать полдюжины переворотов в самом Вьетнаме — так почему бы не заработать на ней и нам?

Пит закрыл глаза. Перед его внутренним взором поплыл киножурнал: французы теряют Алжир. Французы теряют Дьенбьенфу.

Et le Cuba sera notre grande revanche[103].

Стэнтон продолжал:

— Ты будешь переправлять наркоту в Лас-Вегас. Я обсудил это с Карлосом. Он считает, что ему удастся уговорить мафию отменить запрет на продажу дури в городе, если вы согласитесь ее продавать только неграм. Нам надо, чтобы ты разработал схему, подкупил нужных полицейских шишек и ограничил свое общение с уличной торговлей двумя нижними звеньями цепи распространения. Если вегасская операция возымеет успех, будем расширяться. И шестьдесят пять процентов прибылей пойдут на финансирование достойнейших из числа кубинских повстанцев. Пит встал. Закачался. Принялся делать выпады и наносить удары, несмотря на расходящиеся швы.

Мимо проходила монахиня. Заметила Пита и в ужасе перекрестилась.

C’est ип diable.

C’est ип fou.

C’est ип monstre Protestant[104].

56. (Лас-Вегас, 30 сентября 1964 года)

Ровно четыре часа пополудни — время сделать перерыв.

Отложив бумаги, он сварил себе кофе. Устроился на террасе номера. Включил теленовости, не забывая поглядывать на площадку для гольфа. Почти всегда там играла Дженис.

Заметив его, она махала рукой. Острила. Кричала: «Смотрю, тебе не нравится мой благоверный». Или: «По-моему, ты заработался».

Дженис мастерски играла в гольф. Двигалась ловко и грациозно. При каждом ударе у нее поднималась юбочка и сокращались мышцы на икрах.

Литтел наблюдал за шестой лункой. Литтел смотрел новости. Линдон Джонсон ездил по штату Вирджиния с предвыборными речами. Бобби агитировал избирателей в штате Нью-Йорк.

На шестой лунке играла Дженис. И обыгрывала своих друзей на раз. Тут она его заметила. Помахала рукой. Завопила: «Мой муж боится тебя! Отдохнул бы, а?»

Литтел рассмеялся и помахал в ответ. Дженис ловким ударом отправила шар в лунку.

Джейн боялась Лас-Вегаса. Городом заправляла мафия. А Дженис была олицетворением этого города. Он любовался ею, запоминая детали. И припоминал их, ложась в постель. И представлял тело Дженис, любя Джейн.

Выпуск новостей кончился. Дженис прошла шестую лунку паром и помахала ему. Литтел вернулся в номер и принялся писать апелляции.

Джимми Хоффа был обречен. И мафия это знала. Карлос пытался его спасти. Карлос собирал пожертвования. Накопился целый фонд «Свободу Джимми». Все было бесполезно. Взятки давать стало бессмысленно.

Хорошие новости: перевозчики денег перехитрили Уэйна-старшего. Украли его процент. Оказались двуличными. Молодцы ребята. Настоящие мормоны.

Это он их подучил. И сам распоряжался наваром. Писал фальшивые рапорты. Лгал Дракуле и умасливал его. Пил его кровь.

Перевозчики делали свое дело. Перевезли шестьсот тысяч баксов — двухнедельный навар. Он забрал свои пять процентов и положил на счет в чикагском банке. Открыл два новых счета — в Силвер-Спринге и Вашингтоне, воспользовавшись фальшивым паспортом. Отмыл наличность и отправил ее коммунистам.

Выписал чеки — по пять тысяч каждый. Подписал вымышленными именами. И тщательно оттер с конвертов отпечатки пальцев.

Зазвонил телефон на рабочем столе. Литтел схватил трубку:

— Да?

Статический шум — звонят издалека. Искаженный голос Пита:

— Уорд, это я.

— Ты где?

— В Мехико. Связь хреновая тут, и это… мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

— Слушаю.

— Надо, чтоб Уэйн перестал держаться за папочкины брюки и переходил ко мне на работу.

Литтел сказал:

— С удовольствием займусь.

57. (Лас-Вегас, 30 сентября 1964 года)

Дженис трахалась с Кларком Кинманом. Уэйн наблюдал.

Она оставляла свет включенным. Знала, что он рядом. Сидела на Кинмане верхом. Так что было видно ее спину.

Уэйн не мог оторвать взгляд от зеркала. Попивал виски своего папаши. Шестое шоу. Шестая игра в прятки.

Он наблюдал за мотелем. Дженис трахалась каждый вечер. Почти всегда Уэйну-старшему удавалось застать ее. Спектакль начинался в строго назначенное время. И приезжали они всегда вовремя. Кинман — ровно в девять. Дженис — в десять минут десятого. Уэйн-старший — в девять сорок. Кинман приезжал трахаться. Дженис — играть. Кинман, не ведая того, играл главную мужскую роль.

Для Уэйна-старшего она выключала свет. Для него — включала.

Он все понял. Она видела его в Неллис. Она его знала. Понимала, что он вмешается. Что проследит за папашей, перехватит инициативу и будет СМОТРЕТЬ.

Дженис прогнулась назад, взмахнув шевелюрой. Уэйн увидел перевернутым ее лицо. Зашипел динамик. Кинман застонал и залепетал какие-то глупости. Дженис подалась вперед. Приподняла бедра. Уэйн увидел Кинмана внутри нее.

Он проверил давешние слова Сола Дерслэга. Нашел заметку вегасской газеты «Сан». Май пятьдесят пятого. Уорделл Грей, тенор-саксофонист, забит до смерти — обнаружен в песчаных дюнах, скончался по пути в больницу. Подозреваемых нет, дело закрыто.

Дженис запрокинула голову. Волосы рассыпались по спине. Он увидел ее глаза — как на перевернутом изображении.

Кинман застонал: вот-вот кончит. Кинман залепетал. Дженис ухватила подушку и накрыла его лицо.

Он подогнул большие пальцы ног. Подтянул колени и крепко сжал. Дженис высвободилась.

Кинман сбросил подушку. Улыбнулся и почесал в паху. Повертел в пальцах образок святого Христофора, висевший у него на цепочке.

Они явно разговаривали — губы у них шевелились. Из динамика же доносились лишь неясные вздохи.

Кинман поцеловал образок.

— Всегда надеваю для защиты. Просто порой мне кажется, что ты можешь меня убить.

Дженис села, обернувшись к стенному зеркалу.

Кинман заметил:

— Что-то твой муж тобой вообще не занимается. Черт, мы ведь уже шестнадцать дней так.

Дженис подмигнула. И сказала:

— Ты лучше всех!

— Скажи честно — как у него с этим?

— Не фонтан. Но у него есть кое-что другое.

— То есть деньги.

— Не только.

— Должно быть что-то еще, иначе ты бы давно нашла себе постоянного мужика.

Дженис подмигнула:

— Да приглашала, но что-то никто не пришел.

— Может, просто не поняли?

— А может, не поверили своим глазам?

— Черт, видел бы твой нас сейчас.

Дженис заговорила громче. Медленно и внятно:

— Был у меня один, музыкант. Пока муж не узнал.

— И что он сделал?

— Убил его.

— Шутишь?

— Отнюдь.

Кинман снова поцеловал образок.

— Ты меня погубишь. Черт, а я думал, у него только сынок — убийца.

Дженис встала и направилась к зеркалу. Привела себя в порядок. Дохнула на стекло. И принялась рисовать сердечки и стрелы.

Разыгралась пыльная буря. Горячий ветер приносил песок и пучки сухой полыни.

Уэйн приехал на ранчо и побрел к домику для гостей. Заметил чужую машину. И Уорда Литтела, который прятался от ветра на крыльце. Он загородил Уэйну дверь. Судя по виду, пропесочило его основательно.

Он сказал: «В Даллас тебя послал твой отец».

58. (Мехико, 2 октября 1964 года)

Мексикашка принес кофе и заискивающе улыбнулся. Большие зубы и большое желание услужить — аж до земли поклонился.

Пит отдыхал и поедал пончики. Свою пушку он примотал изолентой к крышке стола снизу. Взвел курок. Проверил глушитель. Нацелил на стул напротив.

Пит прихлебывал кофе и потирал шрамы на голове. Мехико ему определенно не нравился.

Вонючая дыра — куда ни глянь, кучки собачьего дерьма. Хочу в докастровскую Гавану.

По приезде он отыскал Флэша и Лорана. Навел справки и отправил записку. Месплед прислал ответ: давай встретимся — я о тебе наслышан.

Он убивал время. Каждый день звонил Барби. Позвонил и в Канзас-Сити — в местное отделение профсоюза, сказал, что знает Джимми и еще кое-кого. И навел справки об Арден Элейн Брювик.

Выяснилось, что она была супругой Дэнни Брювика, председателя местного профсоюзного отделения с пятьдесят третьего по пятьдесят шестой. Дэнни сбежал с деньгами пенсионного фонда. Джимми «заказал» его. Дэнни исчез. Арден осталась в Канзас-Сити.

Джимми подкупил полицейское управление, и ее арестовали. Но Арден быстренько заплатила залог и смылась из города.

У Пита в тамошнем управлении был знакомец. Он набрал его номер. Тот проверил документы и перезвонил.

Арден внесла залог 10 марта 1956-го. Ее выкупила корпорация «Ти-энд-си». Владел корпорацией Карлос М. Она и была его легальным бизнесом.

Тонкая ниточка. Уловка для отвода глаз. Карлос говорит: «Убейте Арден». Его корпорация платит за нее залог.

Надо нарыть побольше информации. Побольше узнать. Не предупреждать Литтела — пока. Ниточка была слишком тонкой. И запросто могла порваться.

Вошел человек. Толстый и в очках. На руках виднелись черные пятна. Наверняка татуировки, какие делают во французской десантуре.

Конечно — клыкастые питбули на парашютах — очень по-французски.

Пит поднялся. Человек с питбулями заметил его. И устроился за соседним столиком.

Пит не растерялся. Нагнулся. Быстро размотал изоленту. Спрятал пушку в кобуру и подошел к незнакомцу. Они пожали друг другу руки. Глаза у псов были красными.

Они уселись за столик. Месплед спросил:

— Ты знаешь Чака Роджерса?

— Чак — тот еще тип.

— Живет с родителями. А ведь ему уже за сорок.

Выговор у него был южный. Да и вид выдавал уроженца Марселя. А прикид как у фашиста: весь в черном.

Пит сказал:

— Он — человек мафии.

— Именно. И ему можно простить некоторые странности.

— Тем более что он относится к ним с юмором.

— Терпеть не могу Ку-клукс-клан. Люблю негритянский джаз.

— А я — кубинскую музыку.

— Мне нравится кубинская еда и кубинские женщины.

— Фидель Кастро должен умереть.

— Да. Он cochon и pédé[106].

— Я видел залив Свиней. Это я командовал повстанцами из Блессингтона.

Месплед кивнул:

— Чак говорил мне. Ты стрелял в коммунистов из иллюминатора его самолета.

Пит рассмеялся и изобразил автоматную очередь. Месплед закурил «Голуаз». И предложил сигарету Питу.

Тот затянулся — и закашлялся. Такое впечатление, что куришь сушеное дерьмо мускусной крысы.

— А что еще говорил Чак?

— Что ты — человек мафии.

— И все?

— И еще — что ты занимаешься тем, что — как это? — «обрубаешь концы».

Пит улыбнулся и показал фотографии. Вот связанный Джек З. Вот Хэнк К. влетевший в витрину с телевизорами.

Месплед постучал пальцами по снимкам:

— Бедолаги. Видели то, чего не должны были видеть.

Пит закашлялся. И принялся пускать колечки дыма.

Месплед кашлянул:

— Чак сказал, блондинка повесилась в тюрьме.

— Да.

— А ее фоток нету?

— Нету.

— Значит, осталась одна Арден.

Пит покачал головой:

— Ее невозможно найти.

— Нет ничего невозможного.

— Тем не менее.

Месплед закурил вторую сигарету:

— Я ее раз видел до этого, в Новом Орлеане. Она была с человеком Карлоса Марчелло.

— Я ее не нашел. И все тут.

Месплед пожал плечами и опустил руки. Раздался щелчок взводимого курка.

Пит улыбнулся и с поклоном продемонстрировал пушку. Месплед с ответной улыбкой сделал то же самое.

Пит схватил салфетку и накрыл ею стол так, чтобы не было видно оружия.

Месплед сказал:

— В твоей записке говорилось о каком-то деле.

Пит защелкал суставами пальцев:

— Мы хотим перевозить лаосский героин в Сайгон, чтобы потом переправлять в Штаты. Операция контролируется ЦРУ, но ни в коем случае не санкционируется. Прибыль пойдет на освобождение Кубы.

— Кто еще в деле?

— Главным у нас тип по имени Джон Стэнтон. Прежде я командовал наемниками и торговал наркотиками под его началом. С нами будут работать Лоран Гери, Флэш Элорд и один коп-химик.

Мимо прошла шлюха. Когда она посмотрела в их сторону, Месплед поиграл мускулами. Псы щелкнули зубами и продемонстрировали а-агромные «сосиски».

Шлюха испуганно перекрестилась и быстренько сделала ноги — gringos malo у feo![107]

Месплед сказал:

— Я с вами. Мне тоже хочется, чтобы Куба стала свободной.

— Mort á Fidel Castro. Vive l’entente franco-américaine[108].

Месплед подхватил вилку и принялся чистить ногти.

— Чак говорил мне, что ты «жалеешь» женщин. Я поверю в то, что Арден невозможно найти, если ты еще раз докажешь свою верность.

— Как?

— Хэнк Хадспет нас предал. Повстанцам продал бракованное оружие, а хорошее отправил клановцам.

Пит сказал:

— Я с ним разберусь.

Месплед поиграл мускулами — у питбулей образовался перманентный «стояк».

— Если будут вещдоки, я это оценю.

Хитрость сработала: надо поговорить — мои деньги, твой товар.

Пит позвонил из Хьюстона. Хэнк охотно согласился. И сказал: давай прилетай, у меня есть потайной бункер возле Форт-Полка.

Пит вылетел в Де-Ридцер и взял напрокат автомобиль. Заехал в бакалею и купил сумку-холодильник и «сухого льда». Зашел в ближайшее почтовое отделение и купил посылочный ящик и марки авиапочты. Написал на крышке адрес Жана Меспледа. После чего отправился в оружейный магазин и купил охотничий нож. Завернув в фотомагазин, приобрел полароидовскую фотокамеру и пленку. И поехал на север проселочными дорогами, срезав приличную часть пути, добираясь через лес Кисатчи. Было жарко. Уже смеркалось, а температура никак не желала опускаться ниже двадцати пяти.

Хэнк встретил его наготове — мол, товар ждет. Бункер был сделан в стволе заброшенной шахты и представлял собой что-то вроде склада боеприпасов. Под землю вела лестница в десять ступеней.

Хэнк стал спускаться первым. Стоило ему ступить на верхнюю ступеньку, Пит достал пушку и выстрелил ему в спину. Хэнк упал. Пит выстрелил еще раз — вышиб ему ребра.

Перевернул тело и зарядил фотоаппарат. Щелкнул покойника крупным планом. В бункере стояла духота — узкий проход и мощеные стены.

Пит достал нож, ухватил Хэнка за волосы и сделал круговой надрез. И ковырнул. Лезвие впилось в кость. Он наступил на голову Хэнка. Резко потянул — и содрал с нее скальп.

Вытер. Обложил «сухим льдом» и упаковал в коробку. Руки у него тряслись, как у новичка. А ведь он оскальпировал не меньше сотни коммунистов.

Он вытер руки. Надписал снимок, а на обратной стороне добавил: «Свободу Кубе!»

59. (Лас-Вегас, 4 октября 1964 года)

Дженис была дома. А отец — нет. Уэйн мерил шагами комнату. Причесывался и прихорашивался, как мальчишка.

В диспетчерской «Тигра» он виделся с Питом. Час назад они беседовали. Пит его обрабатывал. Подогревал, так сказать, интерес.

У тебя диплом химика. Поехали со мной во Вьетнам. Будешь изготавливать героин. В рамках секретной операции, между прочим.

Он согласился. Это показалось ему абсолютно логичным.

Уэйн побрился. Причесался. Прижег порезанную бритвой щеку. Уорд огорошил его своим заявлением — четыре дня тому.

Он отследил логику Уорда и сам кое о чем поразмыслил. У его отца были информаторы. И Мейнард Мур в том числе. Значит, и в покушении он тоже участвовал.

Уорд рассказал ему не все. Уэйн додумал за него. Недавнюю переписку с информаторами отец уничтожил. Значит, и тогда Муром управлял его папаша.

Уэйн еще раз провел расческой по волосам. Рука его дрогнула, расческа упала на пол.

Уэйн вышел из дома. Стояла жаркая ветреная погода. Уже стемнело. Вот и ее комната. Свет горит.

Уэйн вошел в дом. Кто-то включил стереосистему — кул-джаз или что-то в этом роде — нестройный гул духовых. Он остановил пластинку и пошел на свет. Дженис переодевалась. Бац — она его увидела — он просто шагнул к ней, и все.

Она уронила халат на пол. Сбросила туфли для гольфа. Одним движением стянула бюстгальтер и футболку.

Он подошел к ней и коснулся ее. Она стащила с него рубашку. Спустила брюки.

Он схватил ее в объятья и попытался поцеловать. Она выскользнула из его объятий. Стала на колени и взяла в рот его член.

Уэйн почувствовал, как тот твердеет, и понял, что вот-вот кончит. Двинулся к ней, схватил за волосы и оттащил от себя.

Она отстранилась. Сняла с него брюки. Споткнулась о его туфли. Села на пол. Скатала валиком юбку и пристроилась на ней.

Он опустился на колени. Раздвинул ей ноги. Принялся целовать бедра, потом лобковые волосы и наконец вошел в нее языком.

Она задрожала и принялась издавать странные звуки. Он ощущал ее вкус — там и вокруг.

Она дрожала и испуганно взвизгивала. Потом больно ухватила его за волосы и оттащила.

Он раздвинул ей колени — достаточно широко. Она впустила его в себя. Сделала так, чтобы обоим было удобно. И закрыла глаза.

Он сжал ее брови. Заставил снова открыть глаза. Наклонился. И заглянул в них. Увидел зеленоватые искорки, которых прежде не замечал.

Они двигались. Нашли ритм. Стали делать это синхронно. Держали в ладонях лица друг друга. И неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Он подался ближе. И очень быстро подался назад. Дженис изогнулась. Дернулась. Сжала ноги.

Уэйн потел. Его пот заливал ей глаза. Она заморгала и зажмурилась.

Где-то открылась и снова закрылась дверь. Пятно света пересекла чья-то тень.

Дженис изогнулась. И тихо заплакала. Уэйн прижался к ней. И отстранился. И закрыл глаза.

Дженис вытерла слезы. Поцеловала пальцы. И сунула их ему в рот.

Они улеглись в постель и закрыли глаза. Дверь в комнату запирать не стали. Выключать свет — тоже.

Из дома доносились звуки обычной жизни. Уэйн услышал, как отец насвистывает. Учуял дым его сигарет.

Он открыл глаза. Поцеловал Дженис. Она вздрогнула, но глаза открывать не стала.

Уэйн встал и оделся. И вошел в бар. Где — бац! — столкнулся с отцом.

Уэйн выхватил у отца трость. Повертел ею. И воспроизвел весь репертуар Тедроу-старшего.

После чего сказал: «Нечего было посылать меня в Даллас».