Холодный ветер перемен

Глава 4

Первый сюрприз ожидал меня сразу после начала боя. Мой соперник немец Рудольф — левша! Левши неудобными соперниками считаются, но я хорошо владею обеими руками. И чего тренеры о таком нюансе на разборе не сообщили? Хотя, может, как раз поэтому.

Рудольф с первых минут выбрал тактику второго номера, а я занял центр ринга и принялся гонять оппонента по углам. «Первый раунд за тобой», — шепнул мне тренер в углу. Казалось, что у меня сегодня получается все — я выкидываю множество ударов, легко передвигаясь по рингу, а немец вынужден отбиваться. Но это только казалось. Соперник работал на силу, а не на количество. Во втором раунде я, немного потеряв бдительность и пропустив апперкот, оказался в нокдауне! Этот момент подействовал на меня отрезвляюще — я стал более осторожен, а бой стал походить на шахматную партию двух равных по силе гроссмейстеров. Решил ждать ошибки от своего оппонента, но удалось реализовать свой план только в концовке. Рудольф выбросил очередную комбинацию, но не успел прикрыть печень правой рукой. Ответка прилетела именно туда — точно в печень! Немец начал пятиться, на его лице отразилась гримаса боли, а потом он осел на одно колено. Нокдаун! Раунд, если я и проиграл, то ненамного, и бой в целом выигрываю. Третий раунд соперник начал активно, очевидно, ему тренеры подсказали, что иначе ему в финал не выйти. Я успешно гашу атаки, висну в клинчах, наступил разок «нечаянно» на ногу, немец в ответ «нечаянно» ударил меня локтем, потом тыльной стороной перчатки. Рефери это заметил и предупредил немца, вызвав тем самым ещё больший приступ его энтузиазма. Внезапно в какой-то момент мой весомый боксерский опыт подсказал — соперник меня опасается! Вроде идёт вперёд, а вроде и не хочет опять в нокдаун. Да и, как мне показалось, уже в свою победу не верит. Это придало мне сил, и я взорвался в концовке раунда, вместо того чтобы засушить бой. Удар за ударом накапливали совокупный ущерб, и в самой концовке уже Рудольф пытался повиснуть на мне, хотя у него был только один шанс — нокаутировать меня. Гонг застал меня в атаке. Судьи подвели итог, и со счетом пять ноль победил …. Ана-а-атолий Штыба! Совет Юнион!

— Чего ты рвал задницу в третьем раунде? Начало хорошее было, затем полез с шашкой наголо. А ну как пропустил бы удар? — справедливо «хвалил» меня Михалыч.

По итогам дня в финал прошли ещё два наших спортсмена. Итого наших в финале четверо, и бойцов из ГДР тоже четыре. Борьба за первое место в командном зачете ещё идёт. Цзю в финале будет биться с французом Фареда Чеклато, про которого я ничего не знаю, а мне достался настоящий негр из Португалии. Он сегодня нокаутом выиграл свой поединок и вообще выглядит не на восемнадцать лет, а на все двадцать пять. Блин, я так засмотрелся на полуфиналы, что забыл про свои запасы денег в раздевалке. Она закрывается, конечно, но все же. Торопливо иду туда, где уже сидит пара наших боксеров, принявших душ, и проверяю пять пачек крон, нащупывая их рукой в сумке. Всё на месте.

Пообедав в спорткомплексе, едем в гостиницу. В фойе нас встречает орава детей, лет десяти или чуть больше, вместе с лысоватым невысоким мужиком с глазами навыкате как у карася. Тот чего-то бормочет, бросаясь к Юрию Михалычу. А я замечаю стоящего около стойки Яна, который еле заметно кивает мне на банду ребятишек.

— Переводчик у нас есть, но с датского и английского, а этот черт бормочет на немецком языке, — досадливо говорит Юрий Михайлович Антону Петровичу.

— Я могу перевести, — предлагаю я свои услуги.

— Ну, давай, переводи. Остальные по номерам, — командует КГБшник и уходит контролировать процесс.

Быстро понимаю, что это спортивная секция по боксу хочет сделать фото с кем-то из советских боксеров. Фотограф — очкастый малый с характерным еврейским носом, тоже крутится рядом.

— Так им любой подойдёт? — спрашивает у меня Михалыч, и, получив утвердительный ответ, просит меня: — Толя, пофотографируйся с ними, а потом иди в номер, через час разбор финалов будет.

— Давайте вон у того памятника, — предлагает человек-карась. — Сначала общий снимок, а потом с каждым.

— В машину, быстро, — командует мне Севелин на улице.

Я, уже двинувшийся к какой-то каменной тетке недалеко от гостиницы, даже опешил:

— А фото юным боксерам? — спрашиваю я.

— Я им заплатил тысячу пятьсот крон, не надо никаких фото! Из твоих денег, кстати, — накладные расходы, — поясняет Ян.

Сажусь в наглухо тонированную машину, в марках не разбираюсь, но просторная тачка. Ехать несколько минут всего.

— Могли пешком дойти, — ворчу я.

— Тебя и увидеть могли на улице, — приводит довод Ян. — И да, отец сказал отдать тебе полную сумму за Испанию.

Обалдеваю, но девять пачек по десять тысяч долларов кладу в сумку к остальным, а остатки после трат на призы из десятой пачки, а это две с лишним тысячи баксов, зачем-то кладу в карман джинсов. Чего они расщедрились?

Счёт открываем в каком-то «Jyske Bank». Здание банка, одного из самых молодых в Дании, основанного меньше двадцати лет назад, мне нравится, а ещё нравится их отношение к клиентам — сразу провели в отдельный кабинет и предложили напитки. Принял меня седовласый мужчина, пожилой, но в хорошей форме. За несколько минут предложил несколько вариантов сотрудничества. Я выбрал самую маленькую из предлагаемых ячеек, без описи вложения. С описью банк якобы гарантирует возмещение в случае кражи, но я просто застраховал на сто пятьдесят тысяч долларов ячейку от воровства. Обошлось мне всё это очень недорого — за пять лет услуг банка всего восемь тысяч крон со страховкой. Для бронирования ячейки нужно лишь удостоверение личности, и мой советский паспорт не производит никакого впечатления на флегматичного старичка, будто он каждый день такие видит. Два ключа, один — у меня, другой — в банке, смогу по доверенности кого-нибудь отправить сюда. Обговорили и кодовое слово, которое нужно для доверенности. Выбрал «Черномырдин», уж сам не знаю почему.

— Бывали случаи, когда подделывали доверенность, — поясняет старичок. — Не в нашем банке, конечно.

Затем направляемся в хранилище, причем два этажа пришлось ехать вниз на лифте. Вместе идём к арендованной ячейке. Сотрудник открывает один из двух замков своим ключом, и меня оставляют одного. Так-с… Баксов у меня девяносто две тысячи пятьсот, а крон, после уплаты аренды и страховки, — четыреста девяносто четыре тысячи. Думаю, сколько оставить себе, и решаю, что четырёх тысяч датских крон вполне хватит. Закрываю своим ключом ячейку и нажимаю на кнопку вызова служащего. Тот закрывает своим, и … дело сделано. Смотрю на часы, за тридцать пять минут управились! Успеваю ещё на собрание.

— Ты не забыл про полторы тысячи крон? — спрашивает Ян у меня уже в машине.

Забыл, конечно! Но, слава богу, взял с запасом. Вот крохобор — двести баксов ему жалко. Молча отсчитываю. Теперь по новой информации для клиентов. Хоть и не хотел с ними больше работать, но решился. Турция или Болгария?

— Турция? — неверяще смотрит на меня Ян. — В Турции нет золота, она его ввозит для своих нужд.

И он прав, в это время там добычи золота нет совсем. Добыча началась уже в следующем веке, и месторождения там серьёзные есть. Я же выбрал небольшое россыпное с запасами порядка семи тонн, и в моё время там по полтонны в год всего добывали, но золото легкое для добычи. А вообще, я там с десяток месторождений знаю, причем парочка очень крупных. Приблизительно, конечно, знаю, где они находятся, как и это, которое я торопливо описываю собеседнику (время идёт же). Могут долго искать.

— В принципе в Турции в прошлом году новый закон приняли по геологоразведке, попробуем поискать. Откуда информация, скажешь? — пробормотал Севелин.

— Не знаю, прочитал в записках этого ссыльного геолога. Там ещё есть, но все в СССР, — добавляю я.

— За Турцию тоже сотку тебе выплатим, ну и за Североирландское как договаривались, — сказал мне на прощание Ян.

Угу, верю-верю, уже себя повели нечестно. Но посмотрим.

На собрание пришёл первым, успел лишь сумку в номер бросить. Кроме меня и Кости присутствуют ещё два тяжа-финалиста.

Разобрали Костиного соперника по финалу, потом моего, а вот наши парни тяжеловесы оба бьются с немцами. Нас отпустили после накачки, а парней продолжили терзать.

— Ты где шарился? — спрашивает Цзю в номере. — Тебя этот пацан, портье, искал.

— На кой? — удивляюсь я.

— Что-то про футбол талдычил, я языки не знаю же, как ты, — засмущался Костя.

Это верно, с языками у него долго будет плохо. Я опять вспомнил смешной случай с Цзю в Австралии, когда, неправильно поняв тренера, он нокаутировал своего соперника в первом раунде.

— С детьми фотался, — в первый раз вру другу я.

В фойе меня заловил «молчи-молчи» и спросил:

— Когда фото будут готовы?

— Никогда! — слегка запнулся с ответом я.

— Почему? — удивился Антон Петрович.

— Да этот козёл фотограф тридцать крон запросил за фото, — вру опять.

— Что за люди, одно слово — капиталисты! А кроны экономь. По секрету скажу, в здешние магазины вас поведём, а медалистам ещё и премию выдадим! Так что, старайся, а на жадного этого очкарика не обижайся — страна у них такая, — посочувствовал мне куратор от КГБ и отправился наверх.

«Угу. Крон по двести премия будет, уверен, не больше», — скривился ему в спину я.

— Толя! Я рискнул! — неслышно подкрался ко мне портье Мирослав.