Холодный ветер перемен

Глава 5

— А подробнее? — повернулся я к немцу.

У того глаза горят, только что пар из ушей не свищет.

— Я поставил на три победы сборной Дании, на цепочку событий, причем со счетом 2–0 против ФРГ, как ты сказал. Выигрыш — пятьсот тысяч крон! Больше нельзя просто у Эльзы.

— А сколько ты поставил? И какой коэффициент? — заинтересовался я.

— Тысячу крон! — торжествующе говорит Мирослав. — Эльза даже дураком меня назвала.

— Эльза? Хорошая девушка, — дипломатично сказал я, прикидывая коэффициенты.

— Лучшая! — без тени сомнения подтвердил портье.

Кажется, у меня появился «соперник». Тут вниз спустился Михалыч, очевидно, закончивший совещание по предстоящим финальным поединкам, и мы с Мирославом расстались.

Сижу в номере, вспоминаю результаты других футбольных матчей и прикидываю, как на этом заработать прилично? Надо будет в разных местах ставки делать и не сильно много выигрывать в каждом. Пока все результаты, что помню, совпадают! Сам не заметил, как уснул во время матча Уругвая с ФРГ.

Утром пятого июня завтрак в гостинице у нас был раньше, чем обычно, из-за предстоящего сегодня события — поездки на остров Борнхольм! На пароме причем. Это вызвало оживление у парней. Паром оказывается смешанным — автомобильно-пассажирским, и плыть на этот остров придется более трёх часов. Места у нас сидячие, как и у других, но я умудрился уснуть. Оказывается, я хорошо сплю не только в автомобилях и самолётах, но и на паромах.

Причалив в городской гавани, сходим с парома. Слышу недоуменные разговоры пацанов из сборной — никто не понимал, зачем мы тут? «Может пляж, какой есть?» — предполагали парни. Но, оказалось, сегодня состоится здесь открытие памятника русским воинам! Я так понял, нас сюда пригнали для идеологической накачки перед финалом, для поднятия, так сказать, патриотического духа. Лучше бы день отдыха дали или по магазинам нас поводили. Впрочем, до памятника нам ещё пришлось добираться полчаса на автобусе, в другой город острова — Аллингё.

Народу на мероприятии собралось неожиданно много. Тут были и наши дипломаты, которые, я так понял, самолётом прилетели. Сам памятник сделан в виде плиты с высеченными на ней именами тридцати погибших русских десантников и расположен был на городском кладбище. Плита — обычный камень, но наши умудрились целую торжественную церемонию провести по поводу этого события. Я недоволен — чего нас дернули?

Другие тоже не сильно рады — приелось такое развлечение в Союзе, и нет былого энтузиазма, что и говорить?

Стоим группой в сотню человек, тут и советсткие моряки, и мы, спортсмены, и корреспонденты. Слушаем. Зачитывают поименно всех погибших, и первая же фамилия меня напрягает.

— Чижов Никита Михайлович, — зачитал кто-то из посольских, погиб 11 мая 1945 года. Каратузский район Красноярского края.

Я ведь знаю его внука! Он учится со мной в комсомольской зональной школе, только на первом курсе. И тоже из Каратузского района, и тоже Никита! В честь деда назвали, наверное. У нас в школе на одном из мероприятий на девятое мая комсомольцы рассказывали о своих воевавших родственниках. Я запомнил, как Никита этот рассказывал о своем деде, который погиб уже после объявления капитуляции Германией. А я ещё, сука, недоволен был, что нас сюда привезли! Ощутимо стало стыдно, даже щёки заалели, но собрался и стою уже не как безмозглый подросток, а как взрослый человек, понимающий, как тяжело и трудно далась нам эта Победа, и как обидно погибнуть уже в самом конце войны.

Тут замечаю Антон Петровича, шарящего глазами по земле.

— Брелок потерял, от «Мерседеса»! Купил вчера, красивый… вертел, вертел в руках и потерял, — мимоходом говорит он Михалычу.

Мероприятие закончилось, и нас повели ещё куда-то. Заметив седоусого фотографа, я, улучив момент, договариваюсь с ним о фотках. За пятьдесят крон Эрик, так зовут корреспондента датской газеты, обещает привезти мне фото в отель. Метров в пятидесяти есть и ещё один памятник советским солдатам! Памятник-стела высотой примерно в 3,5 метра. Он увенчан пятиконечной звездой, у подножия его высечено на русском и датском: «Вечная слава русским богатырям, погибшим в боях с немецкими оккупантами!»

Тут также прошло возложение венков, но народу стало больше и выступает кто-то из дипломатов уже из Дании. В руках у него старая газета, и он на русском языке зачитывает статью:

— Как отмечала правительственная датская газета «Политикен», в канун вывода советских военных с Борнхольма, — «русские войска оставят о себе наилучшие воспоминания, их дисциплина была примерной. Они пришли как друзья и принесли с собой освобождение, помогая жителям всем, чем могли. Мы никогда этого не забудем».

«Может, и не забудут», — мелькает мысль у меня в голове.

Затем уже наш дипломат благодарит датское правительство, рассказывая:

— Немецкий гарнизон на датском острове Борнхольм с несколькими тысячами солдат и офицеров 9 мая 1945 года отказался капитулировать. Советский военно-морской десант в ходе боев вынудил оккупантов к капитуляции 11 мая. В ходе операции погибло свыше 30 наших воинов. Советская и датская стороны договорились о создании памятника в честь погибших при освобождении Борнхольма, который и был открыт 8 мая 1951 года.

Потом выступали ветераны датского сопротивления, потом ещё кто-то. Я всё время стоял с ломом вместо позвоночника. Прямо и гордо смотрел на памятник простым советским солдатам. После мероприятия ко мне подходит «купленный» фотограф.

— Хочу сделать несколько снимков с вами, — попросил он.

— А почему я? — удивляюсь искренне.

— Нашу страну быстро захватил Гитлер, всего двух солдат потеряли, и оккупация у нас была мягкая, … до сорок второго года. А потом ввели гестапо и начались расстрелы … Я тоже был в сопротивлении, с сорок третьего года, но и до этого симпатизировал СССР … Помню, как все радовался, когда немцы капитулировали в Сталинграде, — неторопливо повествует дедок, между делом фотографируя меня в разных ракурсах.

— А у меня бабушка воевала, — подумав, сказал я. — Снайпером была.

— Вот откуда у тебя этот взгляд, — обрадовался корреспондент. — Ты так смотрел, как смотрит в прицел снайпер или артиллерист, наводя свою сорокапятку на танк. Снимки привезу завтра в гостиницу.

— Я заплачУ, — застеснялся я.

— Пятьдесят крон мне хватит, а фото в номер поставлю, пусть видят читатели, как могут смотреть советские люди.

— А можете ещё и газету, которую читал ваш дипломат, сфотографировать? Со статьёй про благодарность, — обнаглел я.

— Найду уж этот номер для тебя, в архиве есть они, — усмехнулся ветеран.

Нас покормили в городе. Для этого прямо на улице установили длинный ряд из самодельных свежевыструганных дощатых столов. Там и наливали. Разумеется, не боксерам. Рыбка местная была очень хороша. Обратно ехали задумчивые, даже балагур Костя чего-то притих.

Вечером с удовольствием смотрю футбол. Италия — Аргентина. Ничья 1–1. Забили штатный форвард итальянцев Альтобелли и великий Диего Марадона у Аргентины. Весь день был занят и удачливого конкурента за сердце Эльзы я не встречал. А сегодня он подходит ко мне после завтрака и начинает ныть.

— Зачем я потерял тысячу?! — завыл он так, что я слегка растерялся.

— Ты сам ставил, я тебя заставлял, что ли? — напоминаю очевидное я. — Да и верная ставка.

— Я в футболе не разбираюсь, сегодня рассказал об этом своему отцу, он футболист в местном клубе, так тот долго смеялся надо мной. Ты, говорит, дурная голова, сам подумай — почему на победу Дании над Германией двадцать пять к одному ставят?

— Ты и есть, «думкопф» — в сердцах по-русски выразился я и, видя, что он понял только последнее слово, добавил: — Давай так, я дам тебе тысячу крон, но, если ты выиграешь, то выигрыш пополам.

— В чём подвох? — перестал истерить Мирослав. — Может тогда уже пятьсот крон, чтобы честно было?

— Идет! — достаю я пять сотен из кармана.

Там остался лежать ещё полтинник, остальное в надёжном месте, которое мне показал Цзю.

— А как я тебе отдам? — запереживал вдруг парень, — ты уже уедешь в воскресенье.

Да, действительно, а как? Да и зачем ему отдавать, если я уеду уже?

— Ты как свой выигрыш хочешь потратить? — спрашиваю я, размышляя, на кой я опять решил обогатиться?

— Мопед куплю, телевизор большой в комнату, может из вещей чего, и на остальное акций накуплю. Я же учусь на экономиста, — ответил без паузы уже наверняка размышлявший об этом паренёк. — Только какие акции — не знаю.

— Давай тогда и на мои деньги купи акций компании «Майкрософт», есть такая, — решаюсь я.

— «Майкрософт»? Это которые «Виндоус» в прошлом году выпустили? Ну, знаю, они в марте на бирже разместили свои акции, — удивляет своими познаниями парень. — А точно, не разорятся? Может и мне купить?

— Ну, уж нет! Тебе советовать больше не буду, опять виноватым останусь. Сам решай. А за акциями приеду через год или два, сейчас тебе контакты выпишу, и ты свои дай.

Обмениваемся контактами, и парень ещё раз меня удивляет. Среди его данных есть номер сотового! телефона его родного брата, живущего в Финляндии.

— Неужели у них уже работает сотовая связь? — вырвалось у меня.

— Давно уже, ещё в семьдесят восьмом году всю Финляндию покрыли связью, сто процентов! А недавно мне брат говорил, что у них в компании уже тридцать тысяч абонентов. Брат у меня как раз в АРП работает. Я их акции думал купить. С семьдесят первого года они работают, но у нас в Дании только пять лет, как эта связь появилась, дорогая-я-я, — выдаёт расклад парень.

А что, сотовая связь — тоже хорошее вложение денег, только не помню операторов тех лет никаких. Зато помню, например, финский «Нокиа»! «Есть или нет сейчас эти телефоны, интересно?» — размышляю я. Фотку Горбачева, звонящего из Финляндии по сотовому министру связи в Москве, я видел!

— Фирма «Нокиа», которая выпускает телефоны. Это, наверное, перспективная тема, — советую я.

— Да, у брата тоже «Нокиа», — важно соглашается Мирослав. — Слушай, а вы в СССР неплохо разбираетесь в новинках! Даже и не думал!

— У нас советских и собственных новинок дофига, — хлопаю по плечу парня я. — А сколько сотовый телефон стоит, такой, как у брата?

— Двадцать четыре тысячи марок, это около пяти тысяч долларов, — быстро отвечает Мирослав.

— Жуть! — честно признаю я.

— Ладно, мне идти работать надо! Дай я тебе ещё фамилию напишу свою, и парень дописывает в моем блокноте — «Клозе».

Он ушёл, оставив меня в размышлениях. А ведь в моем мире был известный футболист Мирослав Клозе, но это не он точно! Не похож на него, да и тот лет на десять моложе! Выкинув из головы паникёра-экономиста, замечаю в фойе гостиницы вчерашнего фоткора.

— Я тебе принёс, что обещал, — заговорщицки говорит он, протягивая плотный конверт и принимая от меня протянутый полтинник.

— Штыба, что в конверте? — внезапно слышу я голос КГБшника за спиной, и его суровая, и, как водится, чистая рука вырывает у меня конверт.