Холодный ветер перемен

Глава 6

С трудом удержавшись от ответа «золото, брильянты», отвечаю:

— А вы посмотрите сами, Антон Петрович.

Не сомневаясь, тот открывает конверт и достает оттуда пару газет — старую, уже пожелтевшую, и новую, еще пахнущую типографской краской. Следом извлекает несколько фото и застывает в злобном оскале — так скалится мировой капитализм на плакатах советского агитпропа.

— Это что за поклёп! Специально меня подставить хочешь? Не ожидал такого от комсомольца! — яростно ткнул в верхнее фото мужик.

Мд-а… Фото вышло у мастера фотографии неудачное. Неудачное для нашего куратора от КГБ, зато я там выгляжу как картинка — взгляд светлый, одухотворенный, само лицо выражает стойкость и презрение к смерти, спина прямая, руки сжаты в кулаки. Я стою перед памятным камнем нашим солдатам и видно, что я достоин их памяти! А вот Антон Петрович, попавший в кадр с краю, выглядит непрезентабельно. Камера поймала момент, когда тот, подленько улыбаясь, смотрел на ноги толстоватой фрау лет так под полтинник. Контраст с моим выражением лица разительный.

— Я в первый раз фото вижу, — сразу отметаю подозрения я.

Эрик пытается говорить по-датски, потом на плохом английском, а потом уже на понятном мне и ему немецком языке:

— Я не фотографировал товарища!

— Отрежем край, будет фото и вам, и мне, — щедро предлагаю я, не переводя фотографу.

— Ладно, отрежем так отрежем, а это что у тебя? — «молчи-молчи» смотрит дальше.

Там всё пристойно! Я на фоне обоих памятников.

— А камень зачем сфотографировал? — особист всё пытается найти криминал в снимках.

— Там имя деда моего школьного товарища. Не вру, всё так! — поясняю я.

Ещё раз недоверчиво глянув на меня, Антон Петрович стал просматривать газеты. Сначала старую. На ней строй советских солдат-победителей, вдоль которого идут какие-то важные персоны — женщина и неизвестный иностранный военный, «конвоируемые» советским генералом сзади.

— Кронпринц Фредерик, кронпринцесса Ингрид с командующим советскими войсками на Борнхольме генералом Ф. Коротковым обходят строй советских войск (Аллингё, июнь 1945 г.), — зачитывает надпись к фото Эрик, заметив интерес к снимку.

Петрович благосклонно кивает и смотрит следующую газету. А там строй наших моряков, и мы с дипломатами в качестве зрителей. КГБшник опять попал в кадр, но тут он уже не скалится, а имеет скорбное выражение лица. Видно — коммунист отдаёт память погибшим солдатам. Красавец! А я ехидно предполагаю про себя, что потерянного брелока ему жалко.

— Свежая? А где купить можно? — тут же вскинулся «красавец», обращаясь к Эрику.

Перевожу сразу уже ответ, ведь Эрик понял вопрос и отвечает, пряча улыбку в седых усах:

— В любом киоске!

Всё, я стал неинтересен Антону Петровичу. Тот пулей метнулся за деньгами, очевидно. Вопрос только в том, сколько он экземпляров газеты купит?

А я иду на тренировку. В отеле имеется свой спортивный зал, жаль без мешков, но ничего — работаем по воздуху.

— Это ты хорошо с фото придумал, — пыхтит рядом Цзю.

Он тоже внимательно рассмотрел фото в газете и порадовался, что и его физиономия в кадре — полголовы, но все же! Сказал, тоже купит газету для своих. Наивный. Особист скупит все номера в округе.

— А с этой твоей, с первого этажа, у тебя как? — опять отвлекает от тренировки Костян.

— Не моя она, за ней Мирослав бегает, — разочаровываю я друга.

— А-а-а, я-то думал, ты с ней уже это … совокуплялся, — разочарованно заметил Цзю.

— Что за слово такое придумал? Есть же другие обозначения этого процесса, — поморщился я. — А с чего так решил?

— Так этот наш физиотерапевт, Антон Петрович, спрашивал у меня — дошло у вас с этой девушкой дело до кровати или нет?

— Кто? Какой он, в пень, физиотерапевт, Костя! Это куратор от КГБ. И что ты ему ответил? — я аж выронил скакалку из рук от таких новостей и от Костиной наивности.

— Правду — ничего не знаю! — гордо отвечает тот. — А если бы и совокуплялись, то всё равно не сказал бы!

— Черт! Забудь это слово, ты его на уроке биологии слышал? — опять поморщился я. — И давно он допрашивал тебя?

— Сегодня на завтраке, когда ты уже ушёл.

Вот чего он вынюхивает? И к кому ещё подходил с вопросами? Надо завязывать со ставками, и вообще с общением с иностранцами, а то привлекаю внимание лишнее. А оно мне надо? Не надо. Вечером, кстати, со мной пыталась познакомиться какая-то иностранка, на вид лет двадцати, в тот момент, когда я спустился поужинать. Заселялась она, видимо, в отель и, увидев надпись «СССР» на моей куртке, спросила:

— Эй, блондинчик из СССР, угостить тебя кофе?

— «Русо туристо, облико морале», — гордо ответил я и ушёл от греха подальше.

На чемпионате мира всё идет так, как я и помнил — наши сыграли вничью с Францией, причем выглядела наша команда заметно сильнее, а сегодня вечером разгромленная нами накануне Венгрия выиграла 2–0 у Канады. Я же смотрел другой матч — решил за бразильцев поболеть. Те тоже выиграли у Алжира, но со счетом 1–0.

Суббота седьмого июня. Финалы. Едет вся сборная, а не только четыре финалиста. На этот раз в зале многолюдно — выходной день, людям делать нечего. Зал пестрит флагами различных государств, и болельщики ведут себя весьма активно. Вот и сейчас победа в финале шведа вызвала громкие возгласы ликования многочисленной шведской группы поддержки.

Первым из наших бьётся Костя и усердно гоняет все три раунда своего соперника по рингу. Француз Чеклато ничего ему не смог противопоставить! Тотальное превосходство! Заслуженные 5–0 от судей. Костя Цзю — чемпион Европы среди юниоров!

Следующий бой мой. Весовая категория до 60 кг. Негр, мало того что выглядит взрослым, так ещё и успел нахамить мне в коридоре. Случайно столкнулись там с ним перед началом финалов. С английским у него плохо, так он мне средний палец показывает. Я в ответ, пока никто не видит, бью ребром ладони правой руки по сгибу левой. Левая моя рука от локтя до кулака угрожающе качнулась вверх-вниз! Русский «фак» выглядит весомее американского. Сайди Савимби, сам он из Анголы, но выступает за Португалию, так сказали мне на разборе. Ангола сейчас нам дружественная страна, нынешний их президент учился в СССР в своё время. А этот, вишь, как зыркает. Отелло недоделанный! Эмигрант! Хуле. Я смотрю на него тоже без особой любви, и не потому, что он негр, вчера вон восхищался игрой Алжирской сборной, да и у бразильцев полно чернокожих — Жуниор, Жулио Сезара или Перейра! А этот прям бесит.

Звучит гонг, Сайди без раскачки идёт в атаку и пропускает мой сильный прямой удар, который пришёлся по его шлему. Вижу, он потрясен, и я намерен добивать! Пара двоечек, и португалец уходит в глухую защиту, прижимая локти к лицу, а я, выцеливая, стараюсь нанести точный и сильный удар. У Сайди чуть опущена правая рука. Полукрюк левой — попал! И уже падая и размахивая руками как мельница, Сайди задевает меня. Каким чудом ему это удалось? Он вообще на меня не смотрел, был в глухой защите! Я же падаю на одно колено — нокдаун! Но и соперник на полу, и тоже в нокдауне. Очень редкий случай, но правила бокса это предусматривают. Рефери должен открыть счёт, и будет считать до восьми. Если после этого мы будем готовы к бою, даст команду «Бокс», если мы оба, или кто-то один из нас будет не готов, то счёт продолжится до десяти. И только потом последует команда «Аут», фиксируя поражение для одного или двух боксёров. Я одновременное поражение сразу двух боксеров не видел ни разу, но правилами предусмотрен этот случай! Впрочем, при счете восемь мы оба готовы к продолжению боя, и под оглушительный рёв зрителей, которым зашло начало нашего поединка, судья даёт команду «Бокс».

Сразу попадаю под мощную атаку португальца, который на удивление стойко перенёс все мои прежние удары до нокдауна. Мощный удар с его стороны вдруг зажёг какую-то лампочку у меня в голове, и я сразу стал видеть и ринг, и все слабые места соперника, и все угрозы от его атак. На некоторое время я почувствовал себя богом, методично избивая Сайди. Зрители ревут, а Сайди падает в нокдауне ещё раз. По нынешним правилам три нокдауна за раунд — это поражение, или четыре за весь бой. Такие сейчас правила для юниоров. Негр встаёт, готовый биться дальше, но судья тормозит поединок! У Сайди рассечение, ему вызывают врача. Вот не вовремя это — Сайди сейчас очухается от второго нокдауна. На трибунах крики и шум, не думаю, что здесь много португальцев или советских людей, это местным датчанам нравится рубилово. Я удаляюсь в нейтральный угол, а врач осматривает соперника и даёт отмашку рефери — можно продолжать бой, мол, ничего страшного.

«Гандоны штопаные! Дали отдышаться оппоненту!» — злюсь я.

Команда «Бокс» — и ощущение прежнего моего всемогущества исчезло. Я по-прежнему доминирую на ринге, но пару раз пропускаю. В голове шум.

«Стрясут кукуху», — мелькнула трусливая мыслишка.

Секундантом сегодня сам Михалыч.

— Всё хорошо, за нокдаун не переживай, попал он по тебе случайно, отличный раунд, работай в активном стиле и дальше, он тебя боится, — доносится шепот сквозь шум зала. — Иди смело в атаку.

Я так понимаю, что меня Михалыч успокаивает после нокдауна, в котором я побывал? Или думает, что струшу? Неожиданная злость придаёт мне дополнительные силы. Сайди тоже скалится, прыгая на носочках и показывая всем, что он готов к бою и сил у него много. А сил у него действительно много, во втором раунде мы взвинтили темп, и я впервые понял, что мне попался боец готовый физически лучше меня.

«Надо заканчивать бой в этом раунде, на третий меня может не хватить», — размышляю я, злясь на свою немощь.

Однако здоровое тело деревенского хулигана, мозги отличника, два года тренировок в этом теле, и десяток лет тренировок в прошлом, и, конечно, спортивная злость дают о себе знать. Специально вспоминаю хамский поступок португальца перед боем и взрываюсь сериями атак. Сайди уходит в защиту, но пропускает удар, ещё один, … и опять попадает в нокдаун. Тяжело встаёт, при счете девять нам разрешают продолжить бой, у соперника разбита губа и сочится кровь, трибуны заходятся в восторге, а я, под крик Кости «Моч-и-и-и», попадаю точно в подбородок. Кажется, соперник пролетел половину ринга! Нокаут. Сразу на ринг выскакивает врач, это обязательно при нокаутах, а я иду к себе.

— Нос у тебя разбит, и по глазу неплохо попали, — говорит Юрий Михайлович, ловко затыкая мне носопырку ваткой.

И точно! Нехило меня негр потрепал — лицо разбито, глаз опух, в башке шумит, зато — победа!

— Анатолий Шт-ы-ы-ыба, Совет Юнион! Рефери поднимает мою руку, а соперника уводят с ринга.