Холостой ход ОУН

Бумажный проводник

Томаш Билинский, хотя носил титул заместителя председателя провода ОУН-революционеров, оказался лишь промежуточной ступенью в иерархической лестнице, верх которой теряется в искусственно напущенном тумане недомолвок. В интересах истины попробуем добраться и до её верхних ступеней. А тем временем не помешает хотя бы бегло взглянуть на путь, который привёл к прямым подрывным действиям против собственного народа Томаша, его ближайшего помощника Яна-Ивана и других лиц, уже известных нам из предыдущего рассказа, и тех, которые появятся в нём позже.

Итак, Томаш, оуновский функционер Евген, Стефан, а при общении с группой Панчишина-Иванченко на Украине ещё и Адам, он же Хома Билинский. До 25 лет жил на Украине, получил инженерное образование во Львовском политехническом институте, а в 1944 году выехал в Польшу. Здесь он начинает работать в области производства искусственных тканей. Благодаря незаурядным организаторским способностям и знанию иностранных языков Билинский оказался, так сказать, на острие международных контактов не только воеводского, но и всепольского масштаба. Благодаря ему было заключено немало выгодных коммерческих сделок. Поездки Билинского за границу в значительной степени стимулировало наличие там родственников. Они приглашали его к себе, щедро угощали, выспрашивали и о нём самом, и о вещах, которые явно лежали за пределами сугубо семейных интересов.

Частые зарубежные служебные поездки не оставались без внимания и зарубежного центра Организации украинских националистов. Её служба безопасности нашла возможность установить за Билинским надзор непосредственно в Польше. Одной из загвоздок для эсбистов стала жена Томаша, воспитанная в польской среде и в польском духе. Только когда выяснилось, что её отец в своё время «сбежал» из Украины, что в определённой степени роднило его с некоторыми оуновцами, они пришли к выводу, что украинские гены жены Томаша преобладают над её польским воспитанием. Таким образом, последнее препятствие отпало, и сам шеф СБ Иван Кашуба санкционировал установление с Томашем контакта.

Произошло это во время очередной поездки Билинского в Великобританию. «Крёстным отцом» Томаша-оуновца стал эсбист Захарчук, который в присутствии двух анонимных ассистентов в помещении бандеровского Союза украинцев в Великобритании (СУБ) потребовал от Томаша собрать и передать ему информацию о возможных группировках на Украине националистов или других сепаратистов. Особенно интересовало СБ всё, что касается обстоятельств смерти родственника Билинского, бывшего главаря ОУН в западных областях Украины Романа Шухевича.

В 1967 году в действие были введены ещё большие калибры эсбистско-оуновской мафии. За душу Томаша ухватился не какой-то там оуновский «рядовой», а функционер так называемой информационной службы при СБ, член территориального провода ОУН в Великобритании Илья Дмитрив, он же Иван Рубежный, он же Урбанский, Борецкий и так далее.

Этот оуновский проводник имел за плечами большую школу прислужничества иностранным разведкам. Относительно же его так называемой идеологической платформы, то она прочно опиралась на профашистские постулаты довоенной ОУН и практику нацистских СС, скреплённую личной службой в эсэсовской дивизии «Галиция».

Дмитрив и Билинский расходились после встречи удовлетворённые друг другом. Дмитрив мог доложить своим начальникам из ОУН и Сикрет интеллидженс сервис, что в Польше начал действовать ещё один «свой человек» с перспективой переноса нужной этим организациям деятельности на территорию Советского Союза. Томашу же сомнения относительно безопасности взятых на себя обязательств в определённой степени компенсировал денежный аванс и перспектива более солидных вознаграждений в будущем.

Дмитрива интересовали прежде всего возможности поездок Билинского в Советский Союз, и он уже богател мыслью, представляя, как Томаш будет снабжать его «деликатной» информацией о националистическом сопротивлении, а вместе с тем о состоянии экономики, вооружённых сил, направленности идеологической и контр-пропагандистской работы в УССР, сообщать о привлечении к «сотрудничеству» новых помощников и исполнителей, о создании «ячеек», «экспозитур», а может и целого подполья на украинских землях.

Томаш Билинский оказался сообразительным и усердным исполнителем. Уже в начале 1969 года он порадовал Дмитрива и его начальников интересной информацией о своём пребывании во Львове. Там он встретился со своей родственницей Натальей Шухевич-Березинской, выслушал её рассказ о смерти мужа Романа Шухевича, об аресте её сына Юрия.

В своём отчете центру Дмитрив не пожалел красок, чтобы описать эти семейные контакты как организационные связи с женой покойного проводника ОУН на западноукраинских землях. По просьбе Шухевич-Березинской Томаш дал ей адрес своих знакомых из Вроцлава, который можно было бы использовать для переписки по схеме Львов-Вроцлав-США. В интерпретации Дмитрива это звучало как «канал организационной связи на Украину».

Подытоживая первые результаты выполнения Билинским заданий зарубежного центра, Илья Дмитрив подчеркнул, что теперь начинается новый этап их сотрудничества.

Характер этого этапа раскрывает поставленная Дмитривым на первое место потребность обеспечить жильём их «коллегу», которому нежелательно поселяться в гостинице. Здесь же Дмитрив оторвал кусок фотографии дочери Томаша. Для нелегала, который предъявит этот кусок, Томаш должен был сделать всё.

Вместе с тем Томашу Билинскому было рекомендовано подыскать надёжных людей в Кракове, Перемышле, сообщить в центр их данные. Дмитрив заранее обусловил вещевой пароль для связи с ними: три пятипенсовые почтовые марки, перечёркнутые сплошной чертой. Две марки Дмитрив вручил Томашу для передачи будущим его помощникам. Третью марку должен был бы предъявить оуновский посланник.

Тогда же Билинский получил адрес в Брадфорде для шифрованной переписки по особо конфиденциальным вопросам. Кроме различных средств камуфляжа, текст сообщений надо было шифровать цифрами, которые соответствовали странице и строке издания, где значилось соответствующее слово или выражение. Для этого остановились на польско-английском словаре. Расшифровать такие сообщения из Польши могли и в оуновском проводе, и непосредственно в соответствующих английских службах, которые на правах хозяев могли контролировать переписку.

Кроме этого, основного задания, Билинский получил ещё немало других поручений, которые не только дополняли его (например, изучение таможенного контроля, паспортного режима), но и далеко выходили за его пределы. Дмитрив объяснил, что «высокие руководители» считают обстановку в Польше близкой к той, что сложилась в Чехословакии накануне августа 1968 года, и хотели бы максимально использовать её в свою пользу.

Само собой, Дмитрив и другие руководители ОУН возлагали большие надежды на создание оуновского подполья в Польше и всячески расхваливали Билинского и его возможности. Неудивительно, что акции последнего росли как в глазах провода, так и соответствующих спецслужб. Особый вес придали им личные встречи Томаша во Львове с Юрием Шухевичем и некоторыми другими лицами, которые имели сложности в отношениях с властями.

Было это осенью 1971 года. «Наверх» пошли бравые отчёты, их существенно дополняли хвалебные отзывы видных деятелей оуновского провода Владимира Леника, Ивана Холявки, Маркияна Зайца, с которыми Томаш Билинский встретился в Мюнхене. К тому же каждый из них стремился поставить «успех» встречи с Юрием Шухевичем в прямую зависимость от собственного участия в инструктировании оуновского эмиссара.

Весной 1972 года Томаш Билинский был представлен тогдашнему руководителю ОУН Ярославу Стецько. Его поразила таинственность, с которой была обставлена эта встреча. Она происходила в Лондоне на квартире сторонника Стецько — Билана, куда привели Билинского Илья Дмитрив и эсбист Николай. Стецько приехал на автомашине в сопровождении двух охранников, а двухчасовой разговор происходил тет-а-тет, даже Дмитрив не удостоился «чести» слушать закомплексованного на вождизме Стецько.

Основной заботой последнего было уговорить Томаша на теснейшее сотрудничество с целью получения постоянной информации из края. Для этого, настаивал Стецько, необходимо создать соответствующую организационно-разведывательную сеть на территории Украины и Польши, а также установить деловые контакты со всеми антисоциалистическими элементами польскими, сионистскими, кроме (и это категорически!) российских. Попутно Стецько отметил, что ОУН уже наладила связи с сионистской Лигой защиты евреев и договаривается о совместных действиях против зарубежных представительств СССР.

Здесь следует добавить, что перед тем Дмитрив рассказал Томашу о совершённых оуновскими боевиками поджогами советских представительств за рубежом, запланированное похищение отдельных дипломатов для обмена на «политических заключённых» и провокационные акции, которые готовились против спортивной делегации Советского Союза на XX Олимпийских играх в Мюнхене.

Понятно, что националистические главари пытались использовать встречи с «представителем края» не только для поднятия личного авторитета перед низшими по рангу членами провода ОУН, но и для того, чтобы создать соответствующее впечатление на боссов из специальных служб Англии, Западной Германии.

Поэтому Томаш Билинский был нарасхват. С ним стремились встретиться, поговорить, а самое важное поставить себе на службу и Стецько, и Ленкавский, и такие функционеры ОУН и службы безопасности, как Дмитрив, Кашуба, Захарчуй, Равлюк, Заяц, Николай...

Поэтому Томашу было странным услышать от Дмитрива накануне встречи со Стецько, что для зарубежного оуновского центра безопасность единомышленников является главной заботой, а потому о его сотрудничестве с Центром знают только пятеро «высоких руководителей ОУН». Какие там «пятеро», когда Томашу не хватило бы пальцев на обеих руках, чтобы посчитать всех, кто только на рубеже 1960-1970-х годов от имени зарубежного провода вёл с ним переговоры, инструктировал, выспрашивал.

К контактам с Билинским и другими членами его группы в крае привлекалось гораздо больше лиц, чем об этом говорилось для красного словца. Таким образом, оуновцы не проявляли настоящей заинтересованности в соблюдении конспирации и обеспечении надлежащей безопасности своих сообщников в Польше и на Украине. Более того, оуновским проводникам разных рангов стремилось кричать на каждом перекрёстке о своих успехах, достижениях, о наличии организационных связей с «патриотами» и «борцами». Каждый из руководителей пытался использовать контакты с «подпольем» для поднятия собственного престижа в глазах высших руководителей и коллег-конкурентов. Ради этих шкурных интересов большинство из них готово было без малейшего колебания отбросить конспирацию и пренебречь интересами и безопасностью «своих людей».

Да и какой порядочности можно ожидать от оуновских верховодов, воспитанных на сугубо эгоистических, человеконенавистнических догматах, заимствованных у немецкого нацизма. Ведь сам Ярослав Стецько хорошо известен как гитлеровский коллаборационист, не обременённый никакими моральными принципами.

Основательную эсэсовскую выучку в дивизии СС «Галиция» прошёл Илья Дмитрив, который лично по поручению шефа СБ ОУН Ивана Кашубы привлёк Билинского к работе в ОУН и много лет поддерживал с ним личную связь.

Служили в этом янычарском формировании и член провода ОУН-р в Англии Григорий Драбат, и эсбист Николай, с которыми Билинскому довелось встречаться в Англии. Кстати, последний каждый раз назывался другим именем, говорил, что его оуновский псевдоним Вильшенко, а настоящая фамилия якобы Пётр Яроцкий.

Через службу в дивизии СС «Галиция» прошёл и нынешний главарь ОУН-р Василь Олеськив, который тоже лично встречался с Билинским-Стефаном и до самой киевской пресс-конференции в сентябре 1988 года пытался руководить своими «сообщниками в крае», составлял для них новые задачи, подсказывал, как их следовало бы выполнять, а самое главное, как отчитываться о достижениях.

Жизненный опыт, анализ встреч с оуновскими проводниками подсказывали Билинскому, что его собственная безопасность отнюдь не является главной заботой оуновского центра. Если там и не хотели его провала, то исключительно потому, чтобы как можно дольше спекулировать на связях с «представителем из края».

Знакомство с Билинским Ярослава Стецько подгоняло одного из претендентов на вождество в ОУН, бывшего председателя провода ОУН-р, а в то время шефа референтуры связи с краем Степана Ленкавского, и он в течение августа-сентября 1972 года встречался с Билинским в Риме и Мюнхене. В Риме Ленкавского сопровождал Илья Дмитрив, а в Мюнхене эсбист Николай.

Во время этих встреч Ленкавский «просветил» Билинского относительно методов, которыми пользуется сам и которые рекомендует применять в работе в Польше и на Украине. Среди них распространение слухов и анонимных писем-обвинений, рассчитанных на компрометацию «неугодных» руководителей, а также распространение листовок-лозунгов типа «Украина борется...», что должно было бы свидетельствовать об активной работе возглавляемой Билинским группы.

Отдельно были выделены указания по подготовке очередного Большого сбора ОУН, который планировался на следующий год. Билинскому поручалось прислать на подставные адреса оуновского центра ряд «документов», рассчитанных на афиширование деятельности ОУН в крае и на поддержку мероприятий нынешнего руководства зарубежного провода ОУН-р.

Ленкавский, в частности, заявил Билинскому, что ожидает от него «программного выступления», который с соблюдением конспирации и зашифровки автора можно было бы зачитать на большом собрании. В выступлении должна была бы быть освещена экономическая и политическая ситуация на Украине, а также церковные, социальные вопросы с требованиями «самостоятельности Украины» включительно и, конечно же, предложения относительно идейной и политической основы, организационных форм подпольной работы в современных условиях.

Надо сказать, что Ленкавский много чего не договаривал. Дело в том, что в его высказываниях в зарубежной националистической прессе и выступлениях перед оуновской аудиторией явно декларировались профашистские взгляды. Более того, он откровенно призывал оуновских главарей «иметь отвагу принять и собственно перед собой признавать, что мы таки фашисты». До чего, правда, не дошёл Ленкавский, это до того, чтобы честно признать, что сам он в своё время продался абверу и послушно выполнял приказы этой нацистской диверсионной службы.

Абверовско-оуновский конспиратор Ленкавский предложил Билинскому подобрать на лодзинском кладбище тайники для двусторонней «бесконтактной» передачи информации и других шпионских материалов. В дополнение договорились о кодировании сообщений и о закладке в тайник материалов, получение через него почты из-за рубежа. Для этого должны были быть использованы видовые открытки, которые в зависимости от изображённых на них пейзажей должны были бы означать: «тайник заложен», «материалы получены» и тому подобное. Тогда же было договорено о порядке составления информации для Центра с использованием тайнописи. Референт связи с краем передал Билинскому и рецепты тайнописи, и адреса, на которые он должен был бы высылать свои информации-доносы.

И раньше, при встречах-инструктажах с Дмитривым, деятельность Томаша Билинского и его будущих помощников в Польше и на Украине явно направлялась на шпионские рельсы, а после римско-мюнхенских разговоров с референтом связи Ленкавским не оставалось малейших сомнений, что именно требуется от Билинского, и кто на самом деле стоит за зарубежным «националистическим центром».

У Билинского установились довольно близкие отношения с супругами Стецько Ярославом и Евгенией-Славой, которые выступали своеобразным тандемом, повторяя и дополняя друг друга в стремлении иметь «козырную карту» верного им «своего человека» в крае. В ход было пущено и материальное поощрение, или ещё проще подкуп, и психологическое давление, подслащенное расхваливанием «героического посвящения» и «значимости» Томаша.

В конце концов во время упомянутой в предыдущем разделе встречи в Мюнхене 16 сентября 1975 года Ярослав Стецько объявил Томашу Билинскому, что он, как «руководитель ОУН в Польше», введён в узкое, десятиличностное, руководящее ядро провода ОУН. С этого времени Томаш стал Евгеном и под этим псевдонимом должен быть известен избранным членам оуновского провода.

Томаш-Евген так и не узнал, действительно ли было такое решение провода, или идея его повышения в ранг члена провода ОУН родилась в голове Стецько во время разговора в мюнхенском ресторане, чтобы таким образом ещё больше привязать Томаша и его сообщников к оуновскому центру. Как оно было на самом деле — это уже тайна Стецько, которую он забрал с собой в могилу. Но широко известна его страсть к блефованию, и соврать ещё раз ради вербовки в свою организацию нового информатора из-за «комунистического занавеса» для «вождя» не составляло ни малейших трудностей. Правда, как рассказывал Томаш-Евген, с этого времени к нему действительно начали относиться с большим уважением, даже приглашали для участия в подготовке конечных документов Шестого большого сбора ОУН.

Очевидно, Стецько выгодно было иметь личный контакт с новоиспечённым членом провода Евгеном, чтобы использовать его разведывательные возможности, а самое главное козырять этим контактом перед своими высшими шефами. Пытаясь не допустить переориентации Евгена и его группы на другие зарубежные национальные центры, Стецько, как на ярмарке, расхваливал возглавляемый им ОУН-р и одновременно убийственно характеризовал своих возможных конкурентов. Так, например, во время упоминавшейся ресторанной встречи он особенно настоятельно предостерегал против контактов с мельниковской ОУН. Об одном из её главарей Осипе Зинкевиче Стецько сказал, что тот имеет большие деньги от американской разведки, но не заботится о подкупленных им людях, публикует в диверсионном издании под названием «Смолоскип» получаемые от них сообщения, расшифровывая тем самым своих информаторов. Из-за таких поступков, заявил Стецько, в националистической среде бытует даже мнение, что Зинкевич параллельно с американской работает также на советскую разведку.

Мюнхенской встрече предшествовал разговор Билинского в Зальцбурге с эсбистом Николаем и функционером стецьковской ОУН из Мюнхена Петром Ярошем. Они передали Томашу сто английских фунтов стерлингов, печатную машинку «Олимпия», а также очередную порцию националистических изданий и материалов. Среди них были, кстати, материалы последнего большого сбора ОУН, ролик непроявленного кинофильма для его обработки уже на территории Польши и показа «подпольщикам».

Говоря о прошлом большом сборе ОУН, зальцбургские собеседники подчеркнули, что управляемая Стецько организация в дальнейшем будет называться революционной ОУН — ОУН-р — ОУН-революционеров, а также что она отходит от вождистских принципов руководства и будет возглавляться проводом в составе председателя и четырёх членов. Ещё четыре места в проводе оставлено для представителей ОУН в крае, кандидатуры которых должен назвать Билинский.

Во время этого разговора не обошлось без уже знакомой Билинскому «профилактики» предупреждения о необходимости верой и правдой служить только стецьковскому проводу ОУН, не поддаваться влияниям враждующих с бандеровцами групп и особенно мельниковской ОУН.

Деньги, дорогие подарки, даже эфемерные посты в проводе ОУН надо было отрабатывать. В понимании этого не было разногласий между Билинским и его начальниками с оуновского центра. Тогда же, в Зальцбурге, Николай передал Билинскому указание: организовать в Польше выпуск нелегальной националистической газеты, издателем которой должна была бы быть «группа патриотов». Действительно ли будет создана такая группа или только имитирована, Николая и его шефов не интересовало — им нужно было «нелегальное издание», которое можно было бы выгодно использовать для показа перед заинтересованными кругами активности, а то и могущества управляемой Стецько ОУН на территории «коммунистической страны».

Инициатива Николая и Петра Яроша застала Билинского врасплох. Ведь в своих сообщениях за границу и предыдущих встречах-разговорах с оуновскими проводниками он даже не намекал на возможность организации нелегального выпуска газеты в Польше или тем более на Украине. Никто из его мюнхенских или лондонских знакомых тоже не интересовался реальностью осуществления такого замысла, наличием специалистов, возможных корреспондентов. Оказывается, они и не были нужны.

Николай заявил, что материалы для газеты будут присылаться из-за границы. Понятно, что оттуда же должна была должна была поступить и печатная техника — ксерограф или какой-то другой множительный аппарат.

Как следует из заявления на пресс-конференции Юрия Иванченко, впоследствии провод ОУН, учитывая привлечение для сотрудничества журналиста, переориентировался и поручил организацию выпуска газеты именно ему — Иванченко. Шума вокруг этого нелегального издания было, очевидно, немало, на Украину прислали печатную технику, матрицы и другие материалы. Однако ни одного номера газеты аппарат «Роне-270» так и не отштамповал.

Откровения новых зальцбургских знакомых, рассказывал позже Билинский своим сообщникам, помогли сориентироваться, что именно от него хотят, и, таким образом, он уже до некоторой степени был подготовлен к мюнхенской встрече с Стецько.

Ярослав Стецько подбросил Томашу на карманные расходы 50 западногерманских марок, передал немало разных рефератов и просто газетных материалов для использования в «подпольной деятельности», а Слава Стецько вручила от себя лично бутылку виски.

Ярослав Стецько много говорил о достижениях руководимой им организации на «внешнеполитическом оттенке», проинформировал, в частности, об установлении тесного сотрудничества с зарубежными польскими организациями, которые ведут работу против ПНР. Он высоко оценил контакты с польской редакцией радиостанции «Свободная Европа», с руководством базирующейся в Париже «Культуры». Делился Стецько и своими планами распространения влияния ОУН-р на зарубежные украинские православные церкви, дальнейшей поддержки кардинала Иосифа Слипого, который в то время провозгласил себя патриархом. Стецько жаловался, что «предатели» митрополит Германюк из Канады, епископ Сапеляк из Аргентины и епископ Горняк из Англии выступили с открытым письмом против создания патриархата и их мнение разделяет папа римский Павел VI.

Здесь же Стецько поручил теперь уже члену провода ОУН-р Евгену обратить особое внимание на, так сказать, внешнее оформление деятельности группы «единомышленников» в Польше и на Украине. Информация, повествовал Стецько, это хорошо, но ещё важнее показать западным государствам, что в крае есть и действует антиправительственная «патриотическая группа», «группа сопротивления» называть её можно как угодно. Основное, чтобы о ней знали те круги, от которых зависит материальное обеспечение и само существование ОУН-р. Словом, надо организовать засылку западным агентствам, посольствам, представительствам в Москве писем, сообщений, информаций, жалоб, заявлений, материалов «самиздата», меморандумов и тому подобного. И чтобы все они свидетельствовали, что на Украине действуют круги, силы, группы, организации, близкие по своему духу к управляемой им, Стецько, группировке.

Стецько пообещал, что конкретные адреса Евгену сообщит Николай в дополнение к переданным ему ещё в 1972 году адресам «Британского клуба» и «Американского хауз клуба» в Москве.

Личная заинтересованность Ярослава Стецько в контактах с Билинским-Евгеном способствовала постепенному укреплению его положения в зарубежном проводе ОУН. Так, летом 1982 года во время пребывания в Англии Евген принял участие в заседании провода, на котором, кроме Ярослава Стецько, были также Илья Дмитрив, Василь Олеськив, Иван Кашуба, Ярослав Деременда. На заседании Евгена утвердили заместителем председателя провода ОУН, то есть заместителем самого Стецько. Стецько «поощрил» его оуновским «Золотым крестом», «Серебряной медалью Степана Бандеры», а при отъезде из Англии ему вручили 5000 американских долларов. Акции Евгена росли ещё и потому, что именно в то время происходили так называемые «польские события». Оуновский центр серьёзно рассчитывал с помощью группы Евгена использовать их для раздувания антисоциалистических и особенно антисоветских настроений среди украинского населения ПНР. Характерно, что за организацию работы провод ОУН расплатился американскими долларами.

Домой Билинский-Евген-Стефан привёз микроплёнку с решениями Шестого большого сбора и другими материалами ОУН, в том числе постановления комиссии военного штаба СБ, указания относительно стратегии и тактики подрывной антисоциалистической работы в современных условиях, а также по вопросам пропаганды, работы среди верующих, молодёжи.

Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая карьера Томата Билинского в ОУН, его дальнейшие контакты с таинственным зарубежным «Центром», рука которого постоянно ощущалась в конкретных делах оуновского провода и его указаниях. Но произошло неожиданное, хотя и неизбежное. В июле 1983 года Томаш Билинский умер, и функции поддержания контактов с зарубежным центром перешли к его ближайшему помощнику Яну-Гордону. В 1986 году не стало и Ярослава Стецько. Впоследствии его заменил Василь Олеськив.

Билинский успел познакомиться с Олеськивым, когда тот только-только делал свою карьеру в ОУН. По характеру Олеськив ненамного отличался от своего тогдашнего шефа Стецько. Как и последний, Олеськив предостерегал Билинского перед возможными контактами с мельниковцами, утверждал, что их «вожди», а именно Олег Штуль-Жданович и Николай Плавьюк, являются по сути «советофилами» или по крайней мере находятся под плотным контролем «советов» со всеми пагубными последствиями для всех, кто принадлежит к ОУН-м или является её сторонником.

Олеськив проинформировал Билинского, что вопреки позиции мельниковцев относительно нецелесообразности создания за рубежом единого политического центра украинских националистических организаций бандеровцы, то есть члены ОУН-революционеров, являются сторонниками такого центра, надеясь, что в нём они смогли бы создать большинство, захватить главные места и таким образом распространить своё влияние на до сих пор не подчинённые им группировки.

Уже в который раз Билинскому приходилось выслушивать конфиденциальные предложения оуновских «стратегов» выступить по тому или иному подсказанному из Мюнхена или Лондона вопросу, причем обязательно оформить выступление как «новацию», «инициативное предложение» от собственного имени, а ещё лучше от имени если не всего украинского народа, то хотя бы «группы патриотов» или «организации борцов за самостоятельную Украину». Так и на этот раз Олеськив предложил подготовить и выслать из края меморандум или любой другой документ с призывом к зарубежным националистическим организациям объединить свои «освободительные» усилия в едином политическом центре, управляемом уважаемыми, авторитетными, компетентными деятелями, то есть главарями бандеровской ОУН.

Такой же поддержки Олеськив потребовал от Билинского и по вопросу необходимости создания патриархата Украинской католической церкви.

Выступая в роли полномочного представителя проводника ОУН Стецько (в то время он находился в Лондоне, но на встречу с Билинским не решился прийти «с оглядкой на конспирацию»), Олеськив также настаивал на необходимости ускорения организации нелегального издательства в крае, где можно было бы печатать не только газету, но и небольшие листовки.

Итак, в течение нескольких лет активного контактирования с Томашем-Стефаном-Евгеном Билинским у главарей провода ОУН-р сложилось впечатление о нём, как о руководителе группы националистически настроенных людей в Польше и на Украине, а впоследствии Стефан стал номинальным заместителем председателя всей ОУН с подчинёнными ему несколькими такими же «бумажными» членами оуновского провода.

О новых назначениях провод сообщил Стефану организационным письмом, датированным августом 1980 года. В нём говорилось дословно следующее: «Вуйко благодарит за доверие. Одновременно одобряет Стеф. в том характере, как подали, а также Слав. и Мир., а ещё предварительно Дор. на его пост.» Здесь необходимо расшифровать этот бандеровский жаргон: Вуйко это Ярослав Стецько, Стеф. — Стефан, Слав. — Славутич, Мир. — Мирон-Гресь-Петро, Дор. — Дорошенко, Святослав Панчишин. Ну, а значение процитированного предложения приведено чуть раньше в этом же абзаце.

Олеськив и по сей день остался верен освоенным ранее методам деятельности. Выступая на пресс-конференции в Киеве, представитель Комитета государственной безопасности Украинской ССР раскрыл сокровенную страницу биографии этого бывшего эсэсовца, а именно его добросовестное агентурное сотрудничество с английскими спецслужбами под кличкой Карась.

Очевидно, Олеськив-Карась продолжает вести линию, определённую английскими спецслужбами. Очевидно и то, что он и его боссы учитывают новую ситуацию, процессы перестройки в Советском Союзе. Упомянув в организационном письме «большие сдвиги почти на всех просторах Советского Союза, которые, по нашему мнению, уже нельзя будет остановить», оуновский проводник бьёт тревогу. Его тревога вызвана тем, что россияне выходят «с инициативами, чтобы найти новые формы для удержания целостности, пусть и под другой вывеской. В этом видим опасность...».

Здесь же автор организационного письма заходит издалека: «Мы согласны с оценкой, что и теперь многие люди довольствуются или могут удовлетвориться малыми уступками в их пользу и что нет центрального направления.»

Наконец, Олеськив-Ванда (сотрудник Министерства внутренних дел Польской Народной Республики майор Александр Минкович заявил на пресс-конференции: «Достоверно установлено, что под псевдонимом Ванда скрывается Василь Олеськив, нынешний главарь бандеровской ОУН») добрался до самого болезненного для него вопроса. Он объясняет: «Таким направляющим фактором должна стать при всяких условиях наша Организация украинских националистов, потому что она единственная имеет для этого все и теоретические изложения, и долголетнюю практику, а также и соответствующие организационные средства.»

Этот тезис уже не раз обыгрывался в посланиях предыдущего предводителя ОУН-р Ярослава Стецько. В них почти дословно говорилось и о том, что написано в организационном письме Олеськива: «Однако сама организация должна стоять сбоку, влияя лишь на дальнейшее развитие, чтобы шло оно правильным путём»...

Словом, придерживайтесь классической тактики провокации: «Подстрекайте, направляйте, подставляйте под удар других, а сами всегда стойте в стороне.»

Есть в письме и другие знакомые нотки подталкивания и мотивации «сообщников в крае» к максимальной поддержке зарубежного центра ОУН: «Рассчитываем на большую помощь и из Украины, особенно в этом очень важном периоде существования Организации», то есть в период, наступивший после Седьмого большого сбора ОУН.

Такой помощи Олеськив не дождётся, как и не удастся ему поживиться, спекулируя на недостатках и ошибках и в нашем обществе, от которых не гарантирован ни один и живой организм. Со слишком грязными намерениями пытается Олеськив-Карась подступиться к, по его собственному выражению, большим сдвигам в нашей стране.