Храни Волка. История 1

Глава 8 Вальтер. Ч. 2

Удивительный момент разбился о цинизм правды жизни. Девочка чуть приподнялась и заглянула мне в глаза. На сотую долю мгновения реальность исказилась и размазалась, как на фото с акцентом на первом плане.

Я четко видел лишь ее, ни палаты, ни стен. Ничего кроме нее.

— Да тут кроме кислорода, еще и снотворное, да?

Меня изнутри обдало холодом. Да, вот оно, то, чего быть не может. Ребенок может усмехнуться, может прищуриться, может ругаться, но всегда, совершенно всегда, это смотрится как карикатура на взрослого, как повторение чего-то непонятного. Детское лицо просто не может изобразить издевку взрослого, цинизм, ярость, ненависть, лишь что-то похожее, но не настоящее. Детские мышцы лица просто не знают, в каком положении застыть, чтобы передать то, что показывают взрослые лица. Для этого нужен опыт, знания не самых простых эмоций. Человек живет, испытывает душевную боль, разочарование — и, со временем, приобретает это умение — выражать лицом.

Но вот, Бек… она усмехнулась совершенно по-взрослому. Ее большие глаза словно покрылись инеем. И уголок губ вверх. Так дети не могут, потому что не знают жизни настолько, чтобы так озлобиться. И на миг… не знаю, как это описать… словно почти исчезло ее лицо, а показалось другое — взрослое, с большими, чуть раскосыми, ярко-голубыми, почти синими глазами. Совершенно другими, даже, наверное, не человеческими.

Кажется, мозг окончательно устал от жизни, и я вижу морок. Схожу с ума.

Прикрыл глаза, а когда открыл, рядом стояла Бэкки. Новая Стратон подняла ладони, как бы показывая, что сдается. Только что-то подсказывает, показывает она, что безоружна, а не капитулирует. Жест один, а смысл очень и очень разный.

— Эй-эй! Я тут… э-э… буквально на несколько минут. Вы не против? Понимаете, меня ищут, — девочка опустила глаза и замялась, как было всегда, когда малышка сделала очередную пакость и хотела, чтобы я прикрыл ее от отца. — А у вас искать точно не будут… вот и… можно я тут посижу?

И она посмотрела на меня, но без страха, скорее с ожиданием.

«Вас»?! Она обратилась ко мне, как… как к незнакомцу. Не хотелось верить, но она вела себя так, словно мы незнакомы.

И только сейчас я вспомнил заключение мозгоправа о «травматической амнезии». Читая, я не обратил внимания на это, меня больше заботили слова хирурга и лечащего врача. Луна! Насколько же ужасно произошедшее, раз даже пластичная детская психика сломалась? Да, учитывая бунт ее волчицы, я предполагал, что все плохо, но надеялся, что не настолько.

Мне хотелось рассказать ей, что я — ее семья, что все будет хорошо, но поймав настороженный взгляд промолчал. Я, просто, не знал, что и как сказать. Так вот почему малышка еще не попыталась порвать меня! Она, просто, не помнит, что я допустил. Не знает, что я виновен в ее боли, в гибели ее семьи.

— Ну и отличненько! — она довольно улыбнулась.

А дальше, я пронаблюдал, как она прикатила стул, быстро, не жуя заглотила остатки сладкого батончика, допила воду, ловко закинув мусор в урну. Я наблюдал. А что мне еще оставалось?

Подготавливая ее будущее, не учел психологические проблемы. Я стал перебирать в памяти имена врачей, нужно срочно подобрать специалиста, который действительно поможет девочке, а не вытащит с моих счетов под сотню тысяч марок.

Я так задумался, что дернулся, едва не зарычал, когда ее маленькие ладошки легли на бедра совсем рядом с… Краска залила не только лицо, но и шею. Какой кошмар! Девочка не только на ноги пялилась… маленькие пальчики легко проникли под провода, и даже… под трубку катетера, который… Луна! Мне казалось, что выражение: «сгореть со стыда» фигура речи, но я ошибался, еще немного и плавиться начну. Кошмар!

— Вы… это… главное, ближайший час никого не зовите, а я попробую вам помочь, — ее голос вырвал меня из удушливой волны стыда.

В ее глазах не было смущения, как и интереса, как и отвращения. Я так поразился ее спокойствию, что забыл про смущение, и обратил внимание, что смотрит она не столько на мужской орган, сколько на ту самую границу, где начиналось поражение тканей. Ее нисколько не трогало, что ее руки максимально близко к…

Ее зрачки закрылись совершенно белой пеленой, а через несколько мгновений глаза чуть засветились нежным зеленым светом.

Что?! Бэкки одаренная?! Я и не предполагал подобного… даже предположить не мог! Никогда, никаких намеков, никаких признаков. Как такое, вообще, возможно?!

«Попробую помочь». Она может помочь?! Это же бред… А впрочем, если сила дара требует этого… Вспомнилось собственная «потребность» вмешаться. Когда Зов от зверя манит к себе. Этому почти невозможно противиться. Это как сильнейшая жажда, как болезненный голод в шаге от нежного мяса.

Если и были у меня мысли остановить девочку, то они развеялись от понимания, что ей это нужно. Весьма сомнительно, чтобы она сделала хуже, чем есть сейчас. Я замер и постарался расслабиться. Понимание, что девочка — лекарь, сильный лекарь пришло секунды через три. Сначала исчезла тошнота, за ней изжога. Пропало и головокружение, как и боль в руках от игл капельниц. Исчезла легкая резь в кишечнике от лекарств, к которой я уже привык. Сухость во рту плавно пропала.

Невероятно сильный лекарь. Их на всю страну не больше десятка! Луна, мне страшно даже вообразить, что развернется вокруг нее, когда станет известно, на что она способна!

Как защитить?! Как уберечь?!

Нет, я и допустить не мог, что она сможет вернуть мне правильную регенерацию, но и простое облегчение тяжелого состояния, в ее возрасте, это очень много! Я бы предположил, что дар пробудился от клинической смерти и трагедии, но уж больно уверенно, для недавно инициированной, она действует. Новички так не могут, просто не знают, как направлять силу. Значит… это значит, что ее родители учили ее. Тайно. Это значит, что Бажена не верила мне… Опасалась моей реакции, моих действий, если я узнаю о направленности ее дара… или о его силе.

Осознавать, что любимая женщина боялась меня, ждала от меня предательства и подлости было… холодно… Да, мне стало очень холодно. Казалось, я замерзал изнутри. Кусочек льда в животе стал медленно расти.

— Черт! — непонятно ругнулась девочка. — Что ж ты такой задохлик!

Я открыл глаза, преодолевая холод, и увидел, как из носа и глаз малышки показались тонкие дорожки крови. Луна! Она же сейчас перегорит в попытке меня спасти!

— Бэкки, остановись! — я попытался сесть и оторвать от себя юного лекаря.

— Тебя спросить забыла! — зашипела она. — Спать!

Тьма насланного сна накрыла почти мгновенно.