Хроники 1325 – 1340

[1] Пролог (из манускрипта группы «А»)

Дабы все почетные предприятия, благородные приключения и ратные подвиги, совершенные в ходе войн между Англией и Францией, были достойным образом отмечены и занесены в вечную память скрижалей, откуда храбрецы смогли бы черпать примеры, вдохновляющие их на добрые дела, я хочу взяться за написание истории, достохвальной по своему содержанию.

Но прежде чем начать, я прошу Спасителя всего нашего мира, который из ничего сотворил все сущее, дабы он вложил в мой разум такие добродетели, которые помогут мне продолжить эту книгу так, чтобы все, кому доведется ее читать, листать и слушать, вынесли для себя много приятного и удивительного и помянули меня благодарным словом.

Говорят, и это правда, что все здания возведены и сложены из множества отдельных камней, а все великие реки образуются вследствие того, что множество источников, стекаясь из разных мест, сливаются в единый поток. Так же и научные знания создаются и пополняются трудами многих клириков; и того, что знает один, другой не знает вовсе, но в целом нет ничего такого, о чем не было бы известно в той или иной степени. Поэтому, начиная повествование, которое я замыслил создать, я, конечно же, в первую очередь, полагаюсь на милость Господа и Блаженной Девы Марии, от коих любая помощь и преуспеяние исходят, но при этом желаю еще основываться и на правдивых хрониках, прежде составленных и сочиненных почтенным мужем и достойным доверия господином, монсеньором Жаном Ле-Белем, каноником льежского собора Святого Ламберта, который великое старание и усердие вложил в этот труд и создавал его на протяжении всей своей жизни столь добросовестно, сколь только мог. Ему очень дорого стоило добывать и получать нужные сведения. Однако он не жалел на это никаких расходов, поскольку, будучи богат и влиятелен, вполне мог их себе позволить. Сам по себе он был щедр, уважаем, любезен и легок на траты. Кроме того, в пору своей жизни он был очень близким и доверенным другом благороднейшего и досточтимейшего сеньора, монсеньора Жана д’Эно, который будет часто упоминаться в этой книге; и это справедливо, ибо он был предводителем и зачинщиком многих превосходных предприятий и доводился очень близкой родней [враждующим] королям. Находясь подле него, вышеназванный мессир Жан Ле-Бель мог быть очевидцем многих славных свершений, описанных ниже, или слышать о них.

Правда истинная, что я, взявшийся сочинять эту книгу, с удовольствием, кое всегда меня к этому побуждало, общался со многими благородными и знатными сеньорами, как во Франции, так и в Англии, Шотландии и других землях. Заводя с ними знакомство, я всегда старался как можно подробнее расспросить их и получить точные сведения о разных подвигах и приключениях, случавшихся на войне, — и особенно после великой битвы при Пуатье, в которой был пленен благородный король Иоанн Французский[1306], ибо прежде я был слишком юн и умом и возрастом. Тем не менее, едва окончив школу, я довольно храбро принялся сочинять рифмованную книгу о вышеназванных войнах, дабы доставить ее в Англию уже полностью завершенной, что я и сделал. Там я преподнес ее в дар высочайшей и благороднейшей госпоже, государыне Филиппе д’Эно, королеве Английской, которая весьма благосклонно и милостиво ее приняла и щедро меня наградила.

Однако может так статься, что эта книга вовсе не была выверена и составлена с той точностью, которая требуется в подобных делах. Ведь военная слава достается очень дорогой ценой, и потому подвиги нужно честно относить на счет тех, кто, движимый своей доблестью, действительно их совершил. Поэтому, желая полностью рассчитаться со всеми, как того требует справедливость, я начал создавать эту историю, основываясь на вышеназванном труде и следуя просьбе и пожеланию моего дорогого господина и покровителя, монсеньора Робера де Намюра, владетеля Бофора, коему я обязан выказывать любовь и послушание. Так пусть же Господь позволит мне создать труд, который сможет ему понравиться!

Дабы вдохнуть решимость во все благородные сердца и показать им примеры, достойные подражания, я, сир Жан Фруассар, начинаю рассказ, основываясь на труде монсеньора Жана Ле-Беля, в прошлом каноника льежского собора Святого Ламберта. И скажу я вам, что многие люди, знатные и незнатные, очень часто рассуждали о войне, шедшей между Англией и Францией, а в действительности ничего толком о ней не знали, и не могли бы рассказать, если бы их спросили и проверили, как, почему и по какой причине она началась. Но вот перед вами правдивое и верное объяснение всей подоплеки дела. И поскольку я не желаю ничего упускать, сокращать или извращать в своей истории из-за неумения выразиться[1307], но желаю сделать ее настолько подробной и пространной, насколько смогу, я намерен по порядку описать и изложить все события, случившиеся после рождения благородного короля Эдуарда Английского, который так могущественно правил. Ведь, начиная с года Милости 1326, то есть с тех пор как этот благородный государь был коронован, случилось столько славных и опасных приключений, столько жестоких сражений, столько великих подвигов и прочих ратных деяний, что каждого, кто участвовал в них вместе с королем или же сего людьми, если его там но было лично, следует признать и почесть за героя.

Однако есть немало таких, кого можно и должно почесть главным героем средь всех остальных. В первую очередь, это сам благородный король Эдуард, затем его сын принц Уэльский[1308], герцог Ланкастер[1309], монсеньор Рейнольд Кобхем[1310], монсеньор Готье де Мони из Эно, рыцарь монсеньор Джон Чепдос, монсеньор Франк де Халь[1311] и многие другие, которые будут упомянуты в этой книге благодаря своей доблести и отваге. Ибо где бы они ни сражались — на суше или на море — они всюду снискали славу лучших воителей и выказали такую отвагу, что следует обязательно почесть их за главных героев. Но из-за этого вовсе не должны меньше цениться подвиги других воинов, сражавшихся вместе с ними.

Так же и во Франции нашлось великое множество добрых рыцарей — стойких, сильных и опытных. Ибо французское королевство никогда не было разгромлено настолько, чтобы в нем нельзя было найти, с кем бы побиться. Очень храбрыми и отважными рыцарями были и благородный король Филипп де Валуа, и его сын, король Иоанн, и король Карл Богемский[1312], и граф Алансонский[1313], и граф де Фуа[1314], и монсеньор Жан де Сентре[1315], и монсеньор Арнуль д’Одрегем[1316], и монсеньор Бусико[1317], и монсеньор Гишар д’Англь[1318], и монсеньоры де Боже, отец и сын[1319], и многие прочие, которых я не могу сейчас назвать поименно и которые обязательно будут названы в нужное время и в нужном месте. Ибо, говоря в защиту истины, следует непременно почесть за великих храбрецов всех тех, кто участвовал в столь лютых и опасных битвах и оставался на поле брани вплоть до полного своего разгрома, честно исполняя свой долг.

[2] Пролог (из манускриптов группы «В»)

Дабы великие чудеса и прекрасные ратные подвиги, совершенные в ходе великих войн между Францией, Англией и соседними королевствами (коих войн сами короли и их советники были причиною), были достойным образом отмечены и стали известны во времена нынешние и грядущие, я взял на себя труд описать их в прозе, согласно правдивым сведениям, которые я получил от отважных людей, рыцарей и оруженосцев, помогавших эти подвиги приумножить, а также от некоторых гербовых королей и их маршалов, кои по праву и долгу считаются честными судьями и знатоками в таких делах.

Правда истинная, что мессир Жан Ле-Бель, каноник льежского собора Святого Ламберта, в свое время уже написал об этом одну хронику ради своего удовольствия. Однако я эту книгу пересказал и дополнил по своему усмотрению, сообразуясь с рассказами и советами вышеназванных свидетелей. При этом я никому не отдавал предпочтения, не занимал ничью сторону и не превозносил никого более, чем других, но лишь настолько, чтобы славные подвиги, совершенные благородными и доблестными людьми из самых разных стран, были выставлены на свет и получили признание. Ибо забывать или утаивать их было бы грешно и малопристойно. Ведь за ратные подвиги приходится столь дорого платить (те, кто их совершал, знает об этом), что не следует ничего про них измышлять, дабы польстить кому-нибудь, крадя славу и почет у истинных героев и отдавая их тем, кто этого вовсе не достоин.

Однако в самом начале своего предисловия я заявил, что намерен говорить и рассказывать о великих чудесах. И действительно, все, кто эту книгу прочтет и просмотрит, наверняка будут поражены рассказами о великих приключениях, которые им там встретятся. Ибо я полагаю, что начиная с сотворения мира и с тех времен, когда начались первые войны, ни в одной истории не найдешь стольких чудес и такого количества ратных подвигов, сколько было совершено в ходе войн между вышеназванными странами, как на суше, так и на море.

Но прежде чем начать рассказ об этих войнах, я хочу немного задержаться и раскрыть смысл Доблести, ибо эта добродетель столь благородна и достохвальна, что нельзя упомянуть о ней лишь мимоходом. Ведь она является истинной матерью и светочем дворянства; и подобно тому, как древо не может гореть без огня, так и благородные люди не могут достичь вершин чести и мирской славы без Доблести. Все юные дворяне, желающие выдвинуться, должны испытывать пылкое стремление стяжать славу доблестных мужей, дабы их внесли и зачислили в список героев, а для этого им следует внимательно изучать, как их предшественники, от которых они получили в наследство земли и, быть может, гербы, были почитаемы и восхваляемы за свои подвиги. Я уверен, что если они полистают и прочтут эту книгу, то найдут в ней столько великих деяний и прекрасных ратных подвигов, столько жестоких столкновений и мощных штурмов, столько яростных битв и прочих военных событий, случившихся благодаря Доблести, сколько нет ни в какой иной истории, известной людям, — старой или же новой. И это послужит для них образцом и примером, воодушевляющим на совершение собственных подвигов. Ибо воспоминания и рассказы о благородных героях по понятным причинам распаляют и воспламеняют сердца юных башелье, которые стремятся и тянутся к вершинам чести. И Доблесть является главнейшим и наивернейшим побудителем к этому.

Поэтому я вовсе не желаю, чтобы какой-нибудь башелье оправдывался, что он не воюет и не ищет ратных приключений из-за нехватки денег и средств, обладая здоровьем и статью, подходящими для этого. Но я желаю, чтобы он набрался решимости и исполнился воодушевления, и тогда он сразу найдет могущественного и знатного сеньора, который поручит ему какое-нибудь дело, если он того стоит, поможет ему, продвинет по службе и снабдит снаряжением, в соответствии с его подвигами. Кроме того, на войне происходит столько великих чудес и славных приключений, что даже страшно представить и вообразить все случайности, которые вмешиваются в ход дел! Если вы прочтете всю эту книгу, то сами увидите и убедитесь, что очень многие рыцари и оруженосцы выбились в люди[1320] и выдвинулись более благодаря своей доблести, нежели родственным связям.

Имя героя столь высоко, столь благородно и обладает свойствами столь яркими и превосходными, что от него во все стороны исходит сияние в тех чертогах и дворцах, где собирается множество знатных сеньоров. Героя сразу выделяют из всех прочих, указывают на него пальцем и говорят:

Таких отзывов и похвал удостаиваются храбрецы за свою отвагу! И даже более того: храброго башелье с великим почетом усаживают за один стол с королями, принцами, герцогами и графами, — туда, куда не усадят человека более знатного и богатого, но лишенного воинской славы. Ибо подобно тому, как четыре евангелиста и двенадцать апостолов были ближе к нашему Господу, чем кто-либо другой, так и герои более близки к чести и славе, чем все другие, и это вполне справедливо. Ибо они обрели и стяжали звание доблестного героя в поте лица своего, средь ратных трудов, лишений и тягот, не смыкая глаз в дозорах и без отдыха напрягая свои силы денно и нощно. И когда их подвиги получают известность и признание, их начинают хвалить и прославлять, как было сказано выше, и отмечают их в книгах и хрониках. Ибо именно благодаря скрижалям сохраняется память о благородных и храбрых людях прошлого. Из них можно, например, узнать о девяти героях, которые доблестно прошли по пути, занятому врагом; о двенадцати рыцарях-товарищах, которые охраняли горный проход от Саладина[1321] и его воинства; о двенадцати пэрах Франции, которые полегли в Ронсевале[1322], отважно сражаясь и дорого продав свои жизни, а также о всех прочих героях, коих я сейчас не могу перечислить, равно как и вспомнить или кратко описать их подвиги, ибо это слишком далеко увело бы меня от главной темы.

Люди на свете делятся и различаются по многим особенностям. Храбрые люди утруждают свое тело на войне, дабы выдвинуться и добиться почета. Народ говорит, толкует и судит об их деяниях и удачах. А некоторые клирики описывают и отмечают их приключения и подвиги в книгах.

Однако я много раз размышлял о сущности Доблести и пытался понять, как и где она раньше правила и имела свои владения, и как она переходила из одной страны в другую. Кроме того, в юности я слышал, как об этом беседовали и рассуждали некоторые храбрые мужи и добрые рыцари, которые весьма дивились над этой загадкой — точно так же, как и я теперь. Поэтому я желаю вам кое-что об этом сообщить.

Согласно правдивым свидетельствам древних писаний, после Потопа, когда населившие мир потомки Ноя стали воевать друг с другом и совершать грабительские набеги, Доблесть правила сначала в Халдейском царстве через царя Ниноса, который велел основать и построить великий город Ниневию, протянувшийся в длину на целых три дневных перехода, а также через его супругу, царицу Семирамиду, — даму великой отваги. Затем Доблесть перешла в Иудею и в Иерусалим, чтобы править через Иисуса, Давида и род Макковеев. Процарствовав там какое-то время, она поселилась в державе персов и мидян и стала править через царя Кира Великого, Ксеркса и Артаксеркса. Затем Доблесть явилась в Грецию, чтобы править через Геракла, Тезея, Ясона, Ахиллеса и других храбрых рыцарей. Затем она правила в Трое через царя Приама, Гектора и его братьев. Потом она перешла в Рим, чтобы править средь римлян через сенаторов, консулов, трибунов и центурионов. Эти римляне и их потомки наслаждались могуществом примерно 500 лет и заставляли почти весь мир платить им дань вплоть до времени Юлия Цезаря, который был первым императором Рима и от которого пошли другие императоры. Потом устали римляне от Доблести, и прибыла она жить и править во Францию — сначала через короля Пипина[1323] и его сына Карла, который стал королем Франции, Германии и императором Рима, а впоследствии через других благородных королей.

Затем Доблесть долгое время правила в Англии через короля Эдуарда и его сына, принца Уэльского, ибо в их правление рыцари Англии и другие, находившиеся с ними в союзе, совершили столько прекрасных ратных подвигов, сколько никакие иные рыцари не смогли прежде совершить. Далее в этой книге вам еще будет об этом рассказано[1324].

Однако я вовсе не знаю, захочет ли Доблесть направиться куда-нибудь дальше, за Англию, или же пойдет назад по тому пути, который она уже проделала. Ибо, как выше уже было сказано, она посетила и изучила все перечисленные мною королевства и страны, и правила и жила средь тамошних обитателей иногда дольше, иногда меньше, по своему собственному усмотрению. Однако я слегка коснулся этого вопроса, поскольку он весьма волнует многих людей. А теперь я об этом умолкаю и возвращаюсь к теме, с которой начал. Уже довольно скоро я объясню вам, каким образом и при каких обстоятельствах изначально разгорелась война между англичанами и французами. И дабы в грядущие времена могли знать, кто является автором и сочинителем этой истории, я хочу себя назвать. Те, кто желает сильнее меня почтить, зовут меня так: сир Жан Фруассар, уроженец графства Эно и доброго, красивого, славного города Валансьенна. <… >

[3] О том, какой прием нашла королева Изабелла у своего брата короля Карла Французского

Придерживаясь этого замысла, дама и граф Кентский тайно привели в порядок свои дела и загодя выслали большую часть своей свиты на кораблях по Темзе во Фландрию. Затем, желая скрыть свой замысел, названная дама сказала, что хочет совершить паломничество в Нотр-Дам-де-Булонь, и отправилась в путь с малой свитой, взяв с собой своего сына, своего деверя графа Кентского и монсеньора Роджера Мортимера. Отчалив из Дувра, они поплыли в Булонь.

Когда королева Английская причалила в Булони со всеми своими спутниками, она возблагодарила Нашего Господа и благочестиво дошла пешком до церкви Пресвятой Богородицы. Там она сделала подношения и сотворила молитвы перед образом. Местный аббат и все монахи оказали королеве радушный прием и вместе со свитой поселили ее в аббатстве. Королева отдыхала и набиралась сил четыре дня, а на пятый день она и все ее люди сели на лошадей и маленьких лошадок, коих они привезли с собой из Англии, и продолжили свое путешествие. Даму также сопровождали некоторые рыцари из тамошней округи, которые прибыли ее повидать и воздать ей почести по той причине, что она была сестрой их государя.

Дама продолжала свой путь до тех пор, пока не приблизилась к Амьену. Местные горожане вышли ей навстречу очень торжественной процессией, и всюду, где она проезжала — и в предместьях, и в самом добром городе — ее радостно приветствовали и чествовали, ибо так повелел король Карл, который был уже извещен о ее приезде.

Названная дама ехала до тех пор, пока не прибыла в Париж. Дабы оказать королеве и ее юному сыну достойный прием, навстречу им выехало множество благородных людей: мессир Робер д’Артуа, граф Даммартен, сир де Куси, сир де Монморанси и другие. Они проводили высоких гостей до самого королевского дворца. Там, перед парадным входом, все спешились, и сеньоры-провожатые поднялись по ступеням во дворец, ведя за собой даму, ее сына и графа Кентского. И пришли они прямо к королю, который находился в одном покое, окруженный многими прелатами и рыцарями. <… >

Когда король Карл выслушал жалобы своей сестры о том, до чего ее довели козни Диспенсера, то проникся к ней великой жалостью и стал очень ласково ее утешать, говоря: «Моя милая сестра, вы останетесь подле нас. Ничего не бойтесь и не унывайте. У нас хватит добра, чтобы поделиться с вами. Мы же тем временем посовещаемся и изыщем средство против вашего горя». Тут дама преклонила колени и сказала: «Монсеньор, большое спасибо!»

После того как дама, ее сын и графа Кентский прибыли во Францию, и после того как король Карл оказал им весьма радушный прием, они остались жить подле него в Париже. Вышеназванный король велел выдавать им средства для приобретения всего необходимого, и королева Английская часто проводила время в обществе своего брата и королевы Франции.

[4] О том, как королева Изабелла Английская приобретала сторонников во Франции

Королева время от времени получала вести из Англии, которые были для нее не слишком приятны. Ведь фавор и влияние Хъюга Диспенсера постоянно росли. Он так сильно привязал к себе короля Англии, что уже вся страна дивилась этому, и нечего было делать при королевском дворе тому сеньору, который не держал сторону названного Диспенсера. В ту пору он совершил в Англии еще много свирепых расправ, и хотя его смертельно ненавидели, никто не осмеливался ему это показать, словесно или поведением. Ведь если он испытывал к кому-нибудь подозрение, то, прикрываясь волей короля, немедленно приказывал схватить и обезглавить этого человека, будь он даже барон или граф, без всякого разбирательства. Поэтому многие его опасались и ненавидели столь сильно, что это было удивительно.

Наконец, некоторые бароны и мудрые люди страны рассудили, что его злодеяния и преступления больше невозможно терпеть и сносить. Они собрались на тайный совет и постановили призвать назад свою государыню, королеву Английскую, которая жила во Франции уже на протяжении почти трех лет и постоянно находилась в пределах города Парижа. Они ей написали и дали знать, что если она как-нибудь сумеет набрать тысячу латников, или примерно столько, и соизволит явиться с этим отрядом и со своим сыном в королевство Английское, то они сразу же перейдут на ее сторону и станут повиноваться ее сыну как своему государю. Ибо они больше не могут терпеть безобразия и преступления, которые король творит в Англии, следуя советам мессира Хъюга и его приспешников.

Получив это приглашение, королева тайно посовещалась со своим братом, королем Карлом. Тот очень благожелательно ее выслушал и посоветовал ей смело браться за дело. При этом он пообещал, что даст ей в помощь тех своих людей, коих она сама пожелает, и снабдит ее необходимым количеством золота и серебра.

После этой беседы королева покинула его и, вернувшись в свой отель, стала усердно готовиться к походу. Она тайно попросила о помощи самых влиятельных баронов Франции, которые, по ее мнению, заслуживали особого доверия и должны были с готовностью откликнуться на ее призыв.

[5] О том, как мессир Хъюг Диспенсер подкупил французского короля и его советников

Считая, что поход — дело решенное, королева тайно известила об этом баронов, пригласивших ее в Англию. Однако те не смогли утаить эту новость столь надежно, чтобы о ней не проведал мессир Хъюг Диспенсер. Тогда он, не теряя времени, отправил послов с дарами и обещаниями к французским советникам. Подученный ими, король Карл призвал к себе сестру, королеву Изабеллу, которая находилась в отеле средь своих людей, а затем со всей твердостью и настойчивость приказал, чтобы она успокоилась и отказалась от задуманного предприятия. Когда дама услышала этот приказ своего брата-короля, то была совершенно испугана и растеряна, что вовсе не удивительно. Она поняла, что кто-то оговорил ее перед братом, ибо все ее встречные доводы и возражения не имели никакого успеха. Поэтому она отбыла от него весьма опечаленной и удивленной и вернулась в свой особняк. Однако, несмотря на это, она не прекратила своих приготовлений к походу. Узнав об этом, ее брат король был крайне разгневан из-за того, что она решила действовать вопреки его запрету. По наущению своих советников, он издал указ, чтобы никто в его королевстве, под страхом смерти и потери имущества, не смел участвовать в походе его сестры, королевы Английской.

Когда дама об этом узнала, то, разумеется, запечалилась еще сильней. Она теперь не знала, что ей делать и думать, ибо все ее затеи уже с давних пор оборачивались против нее. Ей казалось, что, следуя злому совету, ее подвел именно тот человек, который как никто другой должен был помочь ей в ее беде. А ведь уже приближался срок, который она назначила своим сторонникам в Англии. Поэтому она находилась в очень большой растерянности и не знала, что ей делать и чего ждать в будущем. Она часто и настойчиво обращалась в своих мыслях к Господу и молила его, чтобы он соизволил ей помочь и посоветовать.

[6] О том, как королева Изабелла бежала из Франции ко двору графа Эно

По прошествии недолгого времени ей доверительно и по великой доброте сообщили, что если она заблаговременно не поостережется, король Карл удержит при себе ее сына, а ее саму велит взять под стражу, доставить в Англию и сдать на руки ее мужу, английскому королю; ибо ему более не угодно, чтобы она жила вдали от своего супруга. Тогда королева испугалась еще сильнее прежнего. Ведь она скорее согласилась бы, чтобы ее расчленили и убили, нежели отдали во власть и распоряжение ее мужа и Диспенсера. Чувствуя очень большую нужду в добром совете, она решила покинуть Францию и отправиться в Эно, дабы повидать тамошнего графа и его брата, монсеньора Жана д’Эно, которые славились как сеньоры, исполненные чести и высоких достоинств. Быть может, думалось ей, она найдет у них поддержку и доброе участие, ибо они приходятся ей очень близкой родней.

Названная дама уладила свои дела и предупредила своих людей о срочном отъезде, дабы они расплатились и рассчитались везде, где были должны. Затем королева как можно скорее и незаметней выехала из Парижа вместе со своим сыном, которому было 15 лет или около того. Ее также сопровождали граф Кентский, сир Мортимер и все другие рыцари, бежавшие из Англии вместе с ней. Продолжая свой путь, она оставила позади Францию, Вермандуа, Камбрези и прибыла в Остревант, что в Эно. Там она остановилась в замке, который назывался Бюньикур и принадлежал мессиру Николю д’Обресикуру. Этот башелье и его жена оказали очень радушный и ласковый прием королеве Английской, ее сыну и их людям, и были готовы предоставить в их распоряжение все вещи, находившиеся в замке.

[7] Мессир Жан д’Эно обещает королеве Изабелле военную помощь

Весть о том, что королева Английская остановилась у названного рыцаря в Бюньикуре, очень быстро достигла графа Эно и его брата мессира Жана д’Эно, которые находились тогда в Валансьенне. Когда два вышеназванных сеньора услышали это, то немедля посовещались и решили, что им надлежит делать. Прежде всего, мессир Жан д’Эно отбыл из Валансьенна с очень хорошей свитой, состоявшей из рыцарей и оруженосцев. Он ехал до тех пор, пока не прибыл в Бюньикур, что в Остреванте. Там он нашел вышеназванную даму и выказал ей все мыслимые знаки почета и уважения, ибо хорошо умел это делать.

Дама, которая была очень печальна, растеряна и лишена всех советников, кроме Бога и ее самой, начала с горестным плачем жаловаться вышеназванному сеньору де Бомону на свои невзгоды. Она описала от начала и до конца все злоключения, выпавшие на ее долю прежде: как она была изгнана из Англии и вместе с сыном прибыла во Францию, доверчиво надеясь на своего брата-короля; как, по его совету, она хотела набрать латников, чтобы под надежной защитой вернуться в свое королевство и привезти туда сына; как она получила приглашение от своих английских друзей; как ее брат потом наслушался таких советов, что отменил этот поход и запретил кому-либо из благородных людей участвовать в нем под угрозой конфискации всех земель и изгнания из королевства. И в заключение она поведала, от какой опасности она бежала из Франции вместе со своим сыном, не зная уже, где и в какой стране искать поддержки и помощи. <…>

[8] О том, как мессир Жан д’Эно и королева Изабелла отчалили из голландского порта Дордрехта, и о том, как они высадились на пустынном побережье Англии

<…> Когда королева Английская и ее люди должным образом подготовились к путешествию, королева простилась с добрым и любезным графом Гильомом д’Эно и с его супругой-графиней, госпожой Жанной. При этом она очень проникновенно, кротко и ласково поблагодарила их за радушный прием и превосходное обхождение. Затем королева отбыла из Валансьенна и отправилась в путь под защитой и предводительством благородного рыцаря, вышеназванного мессира Бомона. Они ехали, пока не прибыли в Дордрехт, что в Голландии. Там, на месте, они зафрахтовали все корабли, какие смогли найти, и малые и большие, и погрузили на них коней, снаряжение и припасы. Когда моряки сказали, что ветер дует в нужную сторону, они отдали себя под Божью защиту, взошли на корабли, снялись с якоря и вышли в море. И было у них не более трехсот латников.

Итак, посмотрите, какую смелость и решительность проявил сир де Бомон, отправившись завоевывать королевство, где у него не было никаких знакомых, и не ведая, что ему там встретится. Но он был исполнен такой великой отваги и такой веры в Бога, что не сомневался в благополучном и славном исходе этого предприятия. Он был тогда в самом начале своего ратного пути, в самом цвету молодости, и это лишь увеличивало его воодушевление и решительность.

Однако назову вам некоторых рыцарей из Эно, которые, по его просьбе, отправились в поход вместе с ним. Прежде всего, там были мессир Анри д’Антуэн, мессир Робер де Байёль, который потом стал сеньором Фонтенским, мессир Фастре де Рё, мессир Мишель де Линь, мессир Санш де Буссуа, мессир Персево де Семери, мессир Санш де Борьё, сир Варньи, сир Потель, сир Монтеньи, сир Гомменьи, сир Обресикур и некоторые другие башелье, которые желали испытать судьбу вместе с названными рыцарями и выдвинуться на ратном поприще. Еще там были некоторые брабантцы и хесбенцы, но их было немного. <…>

[9] О том, как английское войско выступило в поход и пришло в земли, лежавшие за городом Даремом

<…> На третий день все войско выступило в поход и продолжало двигаться вперед и ночью, и днем, до тех пор, пока не достигло города Дарема, который находится в одном большом переходе от границы области, именуемой Нортумберленд. Покрытый пустошами и горами, этот дикий край чрезвычайно беден во всех отношениях, кроме разве что скота. Через него протекает большая река, полная валунов и булыжников. Она называется Тайн. В ее верховьях стоит город и замок под названием Карлайл Гэлльский. Некогда он принадлежал самому королю Артуру, который любил в нем жить. В низовьях реки стоит другой город, называемый Ньюкасл-на-Тайне. В ту пору там находился маршал Англии с большим отрядом латников, дабы охранять границу от шотландцев, которые уже выступили в поход. Кроме того, в Карлайле находилось большое количество гэлльских воинов, чьими предводителями и начальниками были граф Херифорд и сир Моубрей. Они должны были охранять речные броды, ибо шотландцы могли вторгнуться в Англию, лишь перейдя через названную реку.

Прежде англичане не получали о шотландцах никаких вестей. Однако, подойдя к границам Нортумберленда, они ясно разглядели перед собой столбы дыма. То горели деревни и села, подожженные шотландцами в долинах этого края. Как поговаривали, шотландцы ухитрились перейти через реку Тайн столь тихо, что гарнизоны Карлайла и Ньюкасла ничего не заметили. Им удалось это сделать, поскольку между двумя городами лежит расстояние, примерно равное двадцати четырем английским лье. Однако, чтобы вы лучше познакомились с нравом шотландцев, я немного помолчу об англичанах и расскажу кое-что о шотландских военных обычаях. <…>

[10] О том, как король Филипп де Валуа разгромил фламандцев в битве при Касселе

Довольно скоро после того как этот король Филипп был коронован в Реймсе, он созвал своих герцогов, баронов и всех своих латников. Затем он пришел с этим воинством в Кассельскую долину и раскинул там лагерь, дабы сразиться с фламандцами, и прежде всего с жителями Брюгге, Ипра и Вольного Округа, которые подняли мятеж против своего сеньора, графа Фландрского, и не желали ему повиноваться. Изгнанный ими, граф не мог тогда жить ни в одной части своих владений, за исключением Гента, но и там лишь с большой осторожностью. И разгромил тогда король Филипп целых 16 тысяч фламандцев, каковые сделали своим предводителем одного храброго и очень дерзкого человека, по имени Николас Заннекин. Вышеназванные фламандцы, по распоряжению и за счет городских общин Фландрии, находились в гарнизоне города Касселя, чтобы охранять границу.

Однако расскажу вам, как фламандцы были разбиты. Это случилось из-за их собственной дерзости. Однажды, в час ужина, они выступили из Касселя, намереваясь разгромить все королевское войско. Они наступали совсем тихо, не поднимая ни малейшего шума, и были при этом построены тремя ратями. Одна из них двинулась прямо к королевскому шатру и едва не застала короля и всех людей за ужином. Другая рать двинулась прямо к шатру короля Богемского и застала его почти в таком же положении. Третья рать пошла прямо к шатру графа Эно и почти застала его врасплох вместе с его братом, монсеньором де Бомоном, так что их люди едва-едва успели вооружиться.

Эти три рати подошли к шатрам столь внезапно, что только с большим трудом успели сеньоры вооружиться, а их люди — собраться в отряды. И были бы все сеньоры и их люди перебиты, если бы Господь почти чудесным образом не оказал им поддержку и помощь. Однако, по милости Божьей, каждый сеньор в один и тот же час и в одно и то же время нанес столь сокрушительное поражение напавшей на него рати, что из шестнадцати тысяч фламандцев никто не спасся, и был их предводитель убит. Причем до самого окончания боя эти сеньоры не знали, что творится в станах соседей. Из пятнадцати тысяч фламандцев, которые остались лежать мертвыми, ни один не пожелал отступить. Поэтому все они были убиты и полегли тремя грудами, один на другом, не сходя с того места, где начался бой. Это было в год Милости 1328, в день Святого Варфоломея.

[11] О том, как вся Фландрия покорилась французскому королю

Одержав эту победу, французы вошли в Кассель и выставили там знамена Франции. Потом королю покорились города Поперинге, Ипр, Бергское кастелянство, а вслед за ними и горожане Брюгге. Они дружелюбно и мирно приняли своего сеньора, графа Людовика, и поклялись хранить ему верность и преданность во все времена. Когда король Франции вернул графу Фландрскому власть над его землей, и когда все принесли ему присягу и оммаж, он распустил свои войска, и все воины вернулись в свои края. Сам же он прибыл во Францию и стал жить в Париже и его окрестностях. Его весьма восхваляли и чествовали за эту победу, одержанную над фламандцами, а также за превосходную услугу, которую он оказал графу Людовику, своему кузену.

И зажил король Филипп средь великого процветания и великого почета, и сильно увеличил численность своей свиты. Как говорили, никогда прежде во Франции еще не было короля, который содержал бы двор, сравнимый с двором короля Филиппа. Он весьма часто и в большом количестве приказывал устраивать турниры, джостры, пиры и прочие развлечения.

Однако теперь мы немного помолчим о нем и расскажем о порядках, которые тогда были в Англии, и о правлении короля Эдуарда.

[12] О том, как по навету Роджера Мортимера король Английский казнил своего дядю, графа Кентского

Как вам уже было рассказано, юный король Английский долгое время правил, подчиняясь советам госпожи своей матери, своего дяди графа Эдмунда Кентского и монсеньора Роджера Мортимера.

Но вот зародилась вражда между вышеназванным графом Кентским и сеньором Мортимером. И разрослась она настолько сильно, что сир Мортимер, с одобрения королевы-матери, наговорил и внушил королю и дал понять, что названный граф Кентский замышляет его отравить, и, если он не поостережется, его ждет скорая смерть. Ведь после недавней кончины королевского брата, Джона Элтемского, граф стал ближайшим наследником английского престола и хочет им завладеть. Юный король легко в это поверил, поскольку молодые сеньоры чаще прислушиваются к худым советникам, нежели к добрым. Затем он велел немедленно схватить названного графа, своего дядю, и прилюдно отрубить ему голову, не дав никакой возможности оправдаться. Тогда все жители Англии, великие и малые, знатные и незнатные, были очень сильно встревожены и опечалены. После этого названный сир Мортимер стал им весьма не по сердцу, ибо они не сомневались, что именно по его совету, наущению и лживому оговору король так поступил и обошелся с благородным графом Кентским, которого все считали добрым и честным человеком. Никогда впоследствии сир Мортимер не пользовался у англичан прежней любовью.

[13] О том, как мессир Роджер Мортимер был приговорен к смерти, а королева Изабелла навсегда сослана в один замок

По прошествии недолгого времени разнеслась громкая молва (не знаю, правдива ли она была) о том, что мать короля Англии беременна, и винили в этом сеньора Мортимера как никого другого. Скандальная новость получила такую широкую огласку, что юный король тоже оказался о ней весьма наслышан. Кроме того, ему сообщили, что по лживому доносу сеньора Мортимера, сделанному больше из коварства и зависти, нежели из разумных соображений, приказал он казнить своего дядю графа Кентского, коего все англичане считали праведным и честным мужем. Поэтому не было ничего удивительного в том, что короля охватили гнев и печаль. Он тотчас приказал взять сеньора Мортимера под стражу, привезти в Лондон и поставить пред очи великого множества баронов и знатных мужей своего королевства. Затем он приказал, чтобы один его рыцарь по заранее составленному списку огласил все деяния сеньора Мортимера. Когда все было сказано и оглашено, названный король Англии потребовал от всех, чтобы они посовещались и вынесли приговор: как лучше поступить в этом деле.

Приговор был вынесен довольно быстро, ибо каждый к тому времени уже все хорошо знал и понимал, благодаря слухам и верным свидетельствам. Королю сказали в ответ, что подсудимый должен умереть точно такой же смертью, какой в свое время умер казненный мессир Хъюг Диспенсер. При вынесении этого приговора не было и речи о какой-либо отсрочке или помиловании. Поэтому мессира Мортимера тотчас проволокли на салазках через весь город Лондон, а затем привязали к лестнице средь одной площади, отсекли ему уд и мошонку и бросили их в разведенный рядом костер. Затем ему вскрыли нутро и вырвали сердце, поскольку в нем зародилась и созрела измена, и бросили его в огонь, равно как и все кишки. Затем его тело разрубили на четыре части и разослали их по четырем главным городам Англии. Голову же оставили в Лондоне. Так кончил свою жизнь названный мессир Мортимер. Господь да простит ему все его прегрешения!

Сразу после этой казни король Англии, по совету своих людей, велел затворить госпожу свою мать в одном замке и приставить к ней достаточное количество придворных дам, девиц, камеристок и прочих людей, дабы они ее оберегали, обслуживали и составляли ей общество и свиту. Он также прислал к ней придворных рыцарей и оруженосцев, коих надлежало иметь при себе столь высокородной даме, каковой она являлась; и отписал ей во владение обширные земли с большими доходами, чтобы на протяжении всей жизни она имела достойное содержание, подобающее ее званию. Разумеется, король постарался сделать так, чтобы все эти владения располагались как можно ближе к названному замку. Однако он строжайше запретил, чтобы дама выходила наружу и появлялась где бы то ни было, за исключением лишь некоторых мест, весьма приятных и отрадных, которые находились перед воротами замка и сообщались с его строениями. Впоследствии названная дама довольно тихо провела там остаток жизни, и юный король Эдуард, ее сын, приезжал ее навестить два или три раза в год. Однако теперь мы закончим рассказ об этой даме и поговорим о названном короле, ее сыне, и о том, как он правил своим государством.

После того, как король Эдуард, несмотря на свою молодость, совершил два столь высоких акта правосудия, о коих рассказано выше, он набрал новых советников из самых мудрых и честных людей своей страны и стал править на редкость спокойно, поддерживая мир в своем королевстве и руководствуясь добрыми советами, которые ему давали.

[14] О том, как короля Эдуарда призвали принести оммаж французскому королю

Однако вышло так, что в течение года после того, как король Филипп де Валуа был коронован французским венцом, все бароны и держатели фьефов в названном королевстве принесли ему присягу и оммаж. Все, за исключением одного лишь юного короля Эдуарда Английского, который до сих пор не появился при французском дворе — да, впрочем, его туда и не приглашали.

Поэтому королю Франции посоветовали и подсказали пригласить к себе названного короля Англии, дабы тот, как положено, принес ему оммаж и присягу. Тогда сира д’Обиньи, сира де Бозо[1325] и двух клириков-правоведов, мэтров Парижского парламента, коих звали мэтр Симон из Орлеана и мэтр Пьер де Мезьер, попросили отправиться в Англию и передать приглашение названному королю. Эти четверо, по распоряжению и велению короля, выехали из Парижа с доброй свитой и продолжали свой путь, пока не прибыли в Виссан. Выйдя оттуда в море, они уже вскоре причалили в Дувре и провели там один день, поджидая, пока из судов не выгрузят их коней и багаж. Когда они были полностью готовы, то сели на своих коней и ехали себе, ехали, пока не прибыли в Виндзор, где тогда находились король Англии и юная королева, его супруга.

Четверо вышеназванных послов дали знать королю, от кого и с какой целью они приехали. Из уважения к королю Франции, своему кузену, король Англии велел послам предстать перед ним и принял их очень почетно. Так же сделала и госпожа королева, его супруга, поскольку хорошо умела это делать. Затем послы пересказали свое поручение. Благожелательно их выслушав, король ответил, что при нем сейчас нет его совета, но он его созовет. Поэтому пусть послы удалятся в город Лондон, и там им дадут такой ответ, который их вполне удовлетворит. После этой беседы послы на славу пообедали в покое названного короля и королевы. Затем они уехали и остановились на ночлег в Колбруке[1326], а следующим днем прибыли в Лондон.

Уже по прошествии недолгого времени король Англии прибыл в Лондон, в свой Вестминстерский дворец. Там в день, который он назначил, собрался его совет, и были приглашены послы короля Франции. Они объяснили цель своего приезда и представили грамоты, коими их снабдил король, их государь. Хорошо и умело все рассказав, они покинули палату заседаний. Затем король стал держать совет относительно их просьбы.

Насколько мне известно, советники сказали королю, что да, действительно, в соответствии с письменными договорами, заключавшимися его предшественниками, королями Англии и герцогами Аквитании, он должен принести королю Франции присягу, клятву верности и оммаж; и они не смеют и не желают советовать ему что-либо другое. Король Англии согласился с этим мнением и советом, а затем французских послов позвали назад.

Когда они вернулись в палату совещаний, то епископ Линкольнский выступил от имени короля и сказал:

Этот ответ пришелся весьма по душе французским послам. Они простились с королем и всеми его советниками, но прежде им пришлось отобедать в Вестминстерском дворце. Названный король очень пышно их там попотчевал и дал им при расставании, из любви и почтения к королю Франции, своему кузену, большие дары и превосходные драгоценности.

Еще немного задержавшись в Лондоне, послы, наконец, выехали и продолжали свой путь, пока не прибыли во Францию, прямо в Париж. Там они нашли названного короля Филиппа и пересказали все свои новости: как они действовали, с каким уговором они уехали от короля Англии, какой пышный, почетный прием, а равно и проводы, он им устроил, и какие дары им вручил.

Король Филипп остался очень доволен всеми этими известиями и сказал, что с большим удовольствием встретится с королем Англии, своим кузеном, ибо никогда прежде его не видел.

По всему королевству Французскому разнеслась новость о том, что король Англии должен прибыть во Францию и принести оммаж названному королю. Тогда желавшие его повидать герцоги и графы королевской крови очень богато, пышно снарядились и подготовились к его приезду, а сам король Франции написал своему кузену королю Карлу Богемскому и королю Людовику Наваррскому[1327], сообщая точный день, когда следует ждать короля Англии, и прося, чтобы они тоже соблаговолили быть на этой встрече. Два короля никогда не пренебрегли бы таким приглашением. Они как можно скорее собрались в путь и прибыли к королю Франции с большими свитами.

Королю Франции тогда посоветовали, чтобы он встретил своего кузена короля Англии в добром городе Амьене. Поэтому он велел доставить туда припасы, большие и внушительные, и подготовить залы, покои, отели и дома к тому, чтобы принять его и всех его людей, средь коих, помимо короля Богемского и короля Наваррского, находившихся на его содержании, числились герцог Бретонский, герцог Бургундский и герцог Бурбонский, имевшие при себе более трех тысяч лошадей[1328]. Амьен был тогда и до сих пор остается достаточно большим городом, чтобы вместить столько сеньоров со всеми их людьми и даже еще большее количество.

[15] О том как король Эдуард принес оммаж королю Филиппу на встрече в Амьене

Юный король Англии не забыл о своем обещании совершить путешествие в королевство Французское и снарядился столь хорошо, красиво и тщательно, как ему подобало в соответствии с его положением. Когда время приспело, он отбыл из Англии. В его свите были два епископа, а именно епископы Лондонский[1329] и Линкольнский, четыре графа — королевский двоюродный брат, монсеньор Генрих, граф Дерби, сын монсеньора Томаса Ланкастера Кривая Шея; граф Солсбери, граф Уорик и граф Херифорд; шесть баронов — монсеньор Рейнольд Кобхем, монсеньор Томас Уэйк, маршал Англии, монсеньор Ричард Стаффорд, сеньор Перси, сеньор Моэн[1330] и сеньор Моубрей, а также ^I-более сорока других рыцарей^-II[1331]. В эскорте короля и на его содержании было более тысячи всадников, и у них ушло два дня на то, чтобы переправиться через пролив между Дувром и Виссаном. Когда все они оказались на другом берегу и кони были выведены из нефов и судов, король сел верхом и в сопровождении названной свиты приехал в Булонь.

К королю Филиппу и сеньорам Франции, собравшимся в Амьене, тотчас пришла весть о том, что король Англии уже прибыл в Булонь. По этому поводу король Филипп испытал большую радость и сразу послал своего коннетабля с большим количеством латников к королю Англии, коего они нашли в Монтрейе Приморском и воздали ему при встрече великие почести и выказали большую любовь.

Затем юный король Англии поехал в сопровождении коннетабля и всей своей свиты и продолжал путь, пока не прибыл в Амьен, где находился король Филипп, полностью готовый принять его. При нем были король Богемский, король Наваррский, король Майоркский и такое большое количество герцогов, графов и баронов, что удивительно будет рассказать! Ведь туда прибыли все 12 пэров Франции, дабы воздать почести королю Англии и лично присутствовать на церемонии оммажа в качестве свидетелей.

Король Филипп оказал своему кузену, юному королю Эдуарду, столь почетный и торжественный прием, что словами не передать, и также сделали все находившиеся там короли, герцоги и графы. И провели все сеньоры в Амьене ^III-до 15 дней^-IV[1332].

В течение этого времени там говорилось много речей и обсуждался порядок принесения оммажа. Насколько мне известно, король Эдуард Английский принес тогда оммаж только изустно и словесно, не вкладывая своих рук в руки короля Франции или иного принца или прелата, представлявшего его особу. Следуя полученному совету, названный король Англии не пожелал тогда зайти в этом деле дальше. Дескать, по возвращении в Англию он просмотрит, прочтет и изучит все прошлые договоры, которые должны прояснить дело с оммажем и показать, как и за что король Англии должен быть вассалом короля Франции.

Король Франции, видя, что его кузен король Англии, еще слишком молод, спокойно выслушал эти речи и не стал ни на чем настаивать, ибо хорошо знал, что вернется к этому, когда пожелает. Он сказал ему: «Мой кузен, мы не хотим вас обманывать и согласны довольствоваться тем, что вы сейчас совершили, до той поры, пока вы не вернетесь в вашу страну и не определите по договорам ваших предшественников, как именно вам надлежит действовать». Король Англии ответил: «Дорогой сир, большое спасибо».

Затем король Англии задержался с королем Франции в городе Амьене, дабы развлечься и потешиться. Когда он пробыл там, по разумным меркам, вполне достаточно, то очень дружелюбно простился и расстался с королем Франции, равно как и со всеми другими принцами, которые там находились. И пустился он в обратный путь, дабы вернуться в Англию, и отплыл за море, и ехал, пока не прибыл в Виндзор. Там он нашел свою супругу, королеву Филиппу, которая радостно его встретила и спросила новости о своем дяде короле Филиппе и о своей великой французской родне. Король-супруг довольно подробно рассказал ей о великой придворной роскоши, которую он там увидел, о том, сколь торжественно его принимали и чествовали, и о тех пышных церемониях, которые заведены во Франции, и повторить которые не стоит пытаться ни в какой иной стране.

[16] О том, как король Англии издал удостоверяющие грамоты, в коих признал тесным свой оммаж, принесенный королю Филиппу в Амьене

По прошествии недолгого времени король Франции послал в Англию своих самых близких советников — епископа Шартрского, епископа Бовезского, а также монсеньора Луи де Клермона, герцога Бурбонского, графа Аркурского, графа Танкарвильского и других рыцарей и клириков-правоведов, дабы они присутствовали на заседаниях совета английского короля, проводившихся в Лондоне по известному вам поводу. Ведь король Англии по возвращении в свою страну должен был рассмотреть, как издавна его предшественники приносили оммаж за свои держания в Аквитании, герцогами коей они назывались.

Уже тогда многие англичане ворчали, что их государь имеет больше прав на французское наследство, чем король Филипп. Однако король Англии и его советники оставляли все эти пересуды без внимания. В ту пору в Англии проводились великие собрания и совещания лишь по поводу упомянутого оммажа.

Вышеназванные посланцы короля Франции провели там всю зиму. Уже и месяц март был на исходе, а они до сих пор не смогли получить никакого определенного ответа. Наконец, сообразуясь со старинными договорами, к коим он испытывал большое доверие, король Англии решил на совете издать удостоверяющие грамоты и скрепить их своей большой печатью. В них он признавал оммаж в том виде, в каком должен был его принести королю Франции. Содержание этих грамот следует ниже:

Простившись с королем, вышеназванные сеньоры отбыли из Англии с этой грамотой, доставили ее во Францию и вручили королю Филиппу. Он же тотчас велел отнести ее в свою канцелярию, дабы она хранилась там вместе с другими самыми важными документами на случай какого-либо подвоха в будущем.

Мы ненадолго прервем рассказ о короле Англии и поговорим о некоторых событиях, случившихся во Франции.

[17] О том, как мессир Робер д’Артуа был вынужден бежать из Франции в земли Империи

Если и был на свете человек, который больше всех помог королю Филиппу взойти на французский престол, то это, конечно, мессир Робер д’Артуа. Один из самых знатных и родовитых баронов Франции, он происходил из королевского дома и был женат на родной сестре названного короля Филиппа. И был он его самым близким товарищем и другом во всех делах. Поэтому на протяжении целых трех лет во Франции с его участием вершилось все, а без него — ничего. Однако потом случилось, что король Филипп проникся и воспылал к этому мессиру Роберу самой лютой ненавистью в связи с одной тяжбой, которая была затеяна перед ним из-за графства Артуа. Мессир Робер надеялся выиграть тяжбу с помощью одной грамоты, которую он предъявлял в подтверждение своих прав и которая, как поговаривали, вовсе не была подлинной.

Король был так разгневан на мессира Робера, что если бы сумел его задержать, то велел бы казнить без всякой пощады. Хотя названный мессир Робер был самой близкой и любимой родней всех видных баронов Франции и зятем названного короля, ему все равно пришлось покинуть страну и бежать в Намюр, к юному графу Жану и его братьям, которые по матери были его племянниками. Когда король увидел, что мессир Робер покинул Францию и стал недосягаем, то, желая показать, сколь сильно это его задевает, велел схватить свою сестру, которая была женой названного мессира Робера, и двух ее сыновей, своих племянников, Жана и Карла. Король приказал держать их в узилище под строгим надзором, и поклялся, что, покуда он жив, им оттуда не выйти. Он хорошо сдержал свою клятву, ибо так и не выпустил их, несмотря на любые ходатайства, за что его потом очень сильно порицали за спиной.

[18] О том, как король Франции с помощью военной силы заставил герцога Брабантского удалить от себя монсеньора Робера д'Артуа

Названный король Франции был крайне рассержен, когда точно узнал и проведал, что мессир Робер д’Артуа остановился в Намюре у своей сестры и своего племянника. Он срочно послал к епископу Адольфу Льежскому гонца с просьбой объявить войну графу Намюрскому, если тот не выдворит из своей страны мессира Робера д’Артуа. Этот епископ, который очень любил короля Франции и не слишком любил своих соседей, потребовал от юного графа Намюрского, чтобы он удалил от себя своего дядю, мессира Робера д’Артуа, а иначе он, епископ, начнет против него войну. Граф Намюрский получил совет выдворить из своих владений своего дядю. Ему было очень неприятно так поступить, но пришлось во избежание худшего.

Когда мессир Робер д’Артуа увидел себя в таком положении, то очень закручинился сердцем и решил отправиться в Брабант, надеясь, что у тамошнего герцога, его кузена, хватит могущества, чтобы его поддержать. Когда он прибыл к герцогу, своему родичу, тот оказал ему очень радушный прием и утешил его во всех невзгодах. Король об этом узнал и тотчас послал объявить названному герцогу, что если он и дальше будет оказывать поддержку мессиру Роберу д’Артуа и позволит ему остаться и обосноваться в своих владениях, он, король, станет его злейшим врагом и будет ему вредить и досаждать всеми доступными способами.

Опасаясь навлечь на себя ненависть короля Франции, герцог не пожелал и не осмелился поддерживать мессира Робера открыто, но послал его тайно жить в Аржанто, — до тех пор, пока не станет видно, что задумал король. Однако король, который повсюду имел своих доглядчиков, узнал об этом и сильно разгневался. С помощью своего золота и серебра, он в очень короткие сроки сделал так, что король Богемский, который был двоюродным братом названного герцога, епископ Льежский, епископ Кёльнский, герцог Гельдернский, маркграф Юлихский, граф Барский, граф Лоосский, сир Фалькенберг и многие другие сеньоры заключили между собой союз против названного герцога и послали ему вызов по наущению и просьбе вышеназванного короля. Сразу после этого они вторглись в его страну через Хесбен и направились прямо к Ханюту. Они беспрепятственно выжгли всю его округу целых два раза и оставались там столь долго, сколь сочли нужным. Затем, чтобы лучше показать, что война ведется по его распоряжению, названный король прислал к ним своего коннетабля, графа Э, с большим отрядом латников; и был этот край выжжен дотла.

Тогда в дело пришлось вмешаться графу Гильому д’Эно. Он послал во Францию к королю Филиппу госпожу свою супругу (сестру названного короля) и своего брата сеньора де Бомона, дабы попросить передышку и перемирие для герцога Брабантского. Король Франции согласился на это крайне тяжело и неохотно — столь сильно он был обозлен на герцога. Тем не менее, уступая просьбе своего зятя, графа Эно, король смягчился и даровал герцогу перемирие. Это было сделано с тем условием, что герцог полностью подчинится желанию и повелению короля Франции и его совета, возместит все военные издержки королю и тем сеньорам, которые послали ему вызов, и выдворит к определенному дню, который был назван, монсеньора Робера д’Артуа из своей земли, лишив его всякой поддержки. Скрепя сердце герцог исполнил эти требования, так как было очевидно, что в противном случае его земля подвергнется мощным вторжениям сразу со всех сторон.

В то время как происходили эти тревожные события, король Англии решил на совете, что ему следует вновь начать войну против короля Шотландии, своего зятя. Сейчас я объясню, по какому поводу.

[19] О том, как король Английский потребовал у короля Дэвида Шотландского вернуть ему город Бервик и принести оммаж

Выше вам уже было подробно рассказано о войне, шедшей между королем Робертом Брюсом и королем Англии, и о том, как было заключено трехгодичное перемирие, в ходе коего этот король Роберт скончался; а затем вам было рассказано о том, как был заключен брак между сестрой короля Англии и сыном этого короля Роберта, который после его смерти стал королем Шотландии под именем короля Дэвида.

Все то время, пока длилось это перемирие, и еще один год после него или около того, Англия и Шотландия пребывали в добром мире, хотя прежде, вот уже на протяжении двух столетий, такого не видали, чтобы они не воевали и не враждовали.

Однако случилось, что юному королю Англии сообщили, что его зять король Шотландии удерживает город Бервик, который относится к владениям английской короны и всегда безраздельно принадлежал его деду, доброму королю Эдуарду, а затем и его отцу. Кроме того, его поставили в известность, что, хотя королевство Шотландское считается фьефом английской короны, юный король Дэвид, его зять, до сих пор не спешит принести ему клятву верности и оммаж. Тогда король Эдуард возмутился и немедленно отправил знатных послов к юному королю Дэвиду и его советникам, прося их убрать руки от доброго города Бервика и вернуть его назад, поскольку он является его законным наследством и всегда принадлежал его предшественникам, королям Англии. Одновременно с этим он пригласил юного короля Дэвида приехать к нему, дабы принести оммаж за королевство Шотландское как за вассальное владение английской короны. По поводу этих требований юный король Дэвид провел очень обстоятельное совещание со своими баронами и представителями всей шотландской земли. Все хорошо обсудив, он дал послам такой ответ:

«Государь, — сказали тогда послы, — мы внимательно выслушали ваш ответ и охотно передадим его королю в том виде, как вы сказали». Попрощавшись, они вернулись назад к своему государю, королю Англии, и его советникам. Затем они пересказали все речи, сказанные юным королем Шотландии в ответ на их требования. Этот доклад пришелся вовсе не по нраву королю Эдуарду и его советникам. Поэтому король велел пригласить в Лондон всех баронов, рыцарей и советников из добрых городов своего королевства, дабы устроить с ними обстоятельное обсуждение и совещание.

В ту пору в Англию, переодетый купцом, прибыл мессир Робер д’Артуа, который, как вы уже слышали, был изгнан королем Филиппом Французским. Кузен мессира Робера, герцог Брабантский, посоветовал ему отправиться в эту страну, поскольку он уже не мог спокойно жить ни в какой части Франции или Империи. Оказав скитальцу радушный прием, юный король Английский охотно удержал его подле себя и своего совета, и пожаловал ему графство Ричмонд, принадлежавшее его предкам.

Однако вернемся к рассказу о вышеназванном совещании, которое было устроено в Лондоне по поводу королевства Шотландского.

[20] О том, как общий совет Английской земли высказался за войну с Шотландией

Когда настал день совещания, назначенный английским королем, все представители страны собрались по его призыву в Лондоне. Затем король велел подробно им описать, как он потребовал от своего зятя, короля Шотландии, чтобы тот убрал руки от города Бервика и перестал его несправедливо удерживать и чтобы он, в соответствии со своим долгом, явился к нему и принес оммаж; и что его послам король Шотландии ответил на это.

Затем король Эдуард попросил, чтобы все соизволили дать ему совет, который помог бы уберечь его честь. Все бароны, рыцари, советники из добрых городов и крепостей и представители всей страны посовещались, а затем дружно высказали свое мнение. Это мнение состояло в том, что, как им кажется, король не может более сносить без ущерба для своей чести несправедливость, которую совершает в отношении него король Шотландии. Поэтому они советуют ему очень основательно подготовиться и снарядиться, а затем с грозным войском войти в пределы Шотландии, захватить город Бервик и так сильно стеснить короля Шотландии, чтобы тот был рад-радешенек принести ему оммаж и дать любое возмещение. При этом советники заявили, что горят желанием идти с ним на войну и выполнять его повеления.

Король Эдуард был весьма обрадован таким ответом, ибо видел, что его люди исполнены воодушевления. Поэтому он их очень поблагодарил и попросил, чтобы все основательно снарядились, сообразно своему положению, и прибыли к назначенному дню в Ньюкасл-на-Тайне, дабы идти отвоевывать законное достояние английской короны. Все с готовностью подчинились этому распоряжению и, разъехавшись по домам, начали снаряжаться в соответствии со своими возможностями. Король тоже подготовился и снарядился так основательно, как надлежало в подобном деле, а затем снова отправил послов к своему зятю, дабы они в последний раз призвали его к исполнению долга и, в случае отказа, вручили ему вызов.

[21] О том, как король Эдуард вторгся в Шотландию и захватил город Бервик

Когда приблизился назначенный день, король Эдуард со своим войском прибыл в Ньюкасл-на-Тайне. Там он три дня поджидал своих людей, догонявших войско. На четвертый день король выступил со всеми силами в сторону Шотландии и проследовал через земли сеньора Перси и сеньора Невиля — двух великих баронов Нортумберленда, которые живут на границе с Шотландией, равно как и сир Росс, сир Ласи и сир Моубрей. Затем король Английский со всей своей ратью двинулся к городу Бервику. Поскольку второй ответ шотландского короля ничем не отличался от первого, ему по всем правилам вручили вызов и объявили войну.

Король Английский со своим великим войском продвигался вперед до тех пор, пока не вторгся в Шотландию, перейдя через реку, которая служит границей между двумя королевствами. Тогда ему посоветовали не задерживаться под Бервиком, но ехать дальше, чтобы разорить и выжечь страну, как некогда поступил его дед. Король последовал этому совету. В ходе вторжения он очень сильно опустошил всю равнинную Шотландию, спалил и разграбил множество городков, защищенных рвами и палисадами, взял мощный замок Эдинбург и разместил в нем воинов с капитанами. Затем он перешел под Стерлингом через вторую шотландскую реку, и его люди разорили всю тамошнюю округу до самого Сент-Джон-Стоуна и даже до Абердина. При этом они спалили и разграбили добрый город Данфермлайн, но не причинили никакого вреда местному аббатству, ибо король им это запретил. Они завоевали весь край до самого Данди и до Дамбартона — одного очень мощного замка, который стоит на границе с Дикой Шотландией. В нем тогда укрылся шотландский король со своей супругой. Никто из шотландцев не вышел навстречу англичанам, но все они ушли в Джедуортские леса, которые непроходимы для тех, кто не знает местности. Они отвезли туда часть своего добра и спрятали в его безопасном месте, не заботясь об остальном.

В том, что шотландцы боялись англичан и бежали от них, не было ничего удивительного. Ведь, в отличие от прошлых времен, у них теперь не было ни одного славного предводителя и мудрого воителя. Их государь, король Дэвид, был юношей пятнадцати или шестнадцати лет, граф Морэйский был еще моложе, а Вильям Дуглас, племянник Дугласа, погибшего в Испании, был королевским сверстником. Таким образом, Шотландская земля и королевство были полностью лишены доброго совета, необходимого для того, чтобы идти сражаться с англичанами, которые вторглись туда с такими могучими силами. Поэтому вся равнинная Шотландия была опустошена, выжжена и разграблена, и множество добрых замков было взято и захвачено. Эти замки король Английский удержал за собой и решил, что будет донимать войной еще непокоренные области и теснить врагов из их же собственных твердынь.

Совершив опустошительный рейд по равнинной Шотландии и проведя в ней более девяти месяцев, король Английский убедился, что никто не выйдет ему навстречу, чтобы помериться силами. Поэтому он совершенно спокойно отступил к Бервику, но попутно захватил и покорил замок Далкит, который является наследственным владением графов Дугласов и стоит в пяти лье от Эдинбурга. Король отрядил для его охраны добрую стражу и кастеляна, а затем продолжал свой путь малыми переездами, пока не оказался под добрым и мощным городом Бервиком, который расположен при входе в Шотландию и при выходе из английского края Нортумберленда. Король окружил и осадил его со всех сторон и сказал, что ни за что не уйдет, пока не покорит его своей воле, если только король Шотландии не придет с ним сразиться и не снимет осаду силой.

Король провел под Бервиком много времени, прежде чем сумел им завладеть, ибо этот город имеет очень мощные укрепления и защищен с одной из сторон морским заливом. От имени шотландского короля в Бервике находились добрые воины, чтобы его защищать и советовать горожанам. Поэтому скажу вам, что на протяжении того времени, пока король сидел под Бервиком, редкий день обходился без приступов, схваток и жестоких стычек, и множество подвигов было там совершено. Ибо воины гарнизона вовсе не хотели сдаваться просто так и упорно надеялись получить помощь и подкрепление. Однако помощи не было видно ниоткуда. Правда, некоторые доблестные шотландские рыцари и оруженосцы иногда отправлялись в набег и пытались напасть на английский лагерь в сумерках или на рассвете. Но они мало что сделали, ибо лагерь английского короля столь бдительно и надежно охранялся дозорами и заставами, что шотландцы могли в него проникнуть лишь с большим уроном для себя, и часто они теряли там своих людей.

Наконец, защитники Бервика увидели, что помощи и подкреплений не будет ни с какой стороны; что король Английский ни в коем случае не уйдет, пока не покорит город; и что припасы у них на исходе, ибо им перекрыли и морские и наземные пути сообщения, и уже никто не может к ним прийти. Тогда они провели совещание, а затем послали сказать английскому королю, чтобы он соизволил заключить с ними перемирие сроком на месяц. Если в течение этого срока король Дэвид, их государь, или кто-нибудь другой за него, не придет к ним с войском, достаточно большим, чтобы снять осаду, они сдадут город. Однако это будет сделано лишь на том условии, что они сами и их имущество не пострадают, и воины гарнизона смогут уйти, если пожелают, в свой шотландский край, не претерпев никакого ущерба. Король Англии и его советники прислушались к этому предложению, но не согласились на него сразу же, ибо король хотел безоговорочной сдачи города, чтобы свершить свою волю над некоторыми защитниками за то, что они держались против него столь долго. Но, в конце концов, он все-таки дал свое согласие, вняв доброй подсказке и совету своих людей.

Мессир Робер д’Артуа тоже способствовал этому всеми силами. В походе он постоянно держался подле короля и уже успел втолковать и объяснить ему с помощью многих ясных доводов, какими большими правами он обладал на то, чтобы унаследовать корону Франции от своего недавно почившего дяди короля Карла. Названный мессир Робер был бы рад, если бы король Англии, не считаясь с обстоятельствами, срочно ушел из Шотландии, вернулся в Лондон и начал войну с французами, дабы отомстить за причиненные ему обиды. Поэтому такими и многими другими речами он, как мог, побуждал короля заключить договор с Бервиком.

Между оборонявшимися и осаждавшими было заключено перемирие на целый месяц. Защитники Бервика точно и своевременно известили об этом своих сторонников, своего государя, шотландского короля, и его советников. Однако те не смогли найти путей и способов как собрать силы, достаточные для того, чтобы дать битву королю Англии и снять осаду. Поэтому дела остались в прежнем положении, и в конце месяца город Бервик был сдан королю Англии, равно как и замок, который был очень красивым, мощным и находился за пределами города. Маршалы английского войска завладели Бервиком от имени короля; и в лагерь явились именитые горожане, которые принесли присягу и оммаж названному королю и клятвенно пообещали держать город Бервик от него. Затем король въехал туда с великой торжественностью, под игру труб и литавр, и провел там 12 дней. Комендантом и управляющим Бервика он назначил одного доброго рыцаря, которого звали мессир Эдуард Балиоль. А когда он уезжал из Бервика, он оставил с названным рыцарем много молодых рыцарей и оруженосцев, дабы они помогали ему охранять землю, захваченную у шотландцев, и рубежи этого края.

Затем король двинулся назад к Лондону и дал отпуск всем своим воинам; и вернулся каждый в свои края. Сам же король прибыл в Виндзор, где он жил охотней всего. Находившийся при нем мессир Робер д’Артуа непрестанно, и ночью и днем, втолковывал ему, каким великим правом он обладает на корону Франции. И король внимал ему с охотою.

[22] О том, как Вильям Монтэгю и Готье де Мони воевали в Шотландии

Так вернулся в ту пору король Англии из шотландского похода. Он опустошил и разорил большую часть шотландской страны и захватил множество мощных замков, и прежде всего город Бервик. Потом его люди долгое время обороняли их от шотландцев.

Для охраны границ король Англии оставил много опытных башелье, рыцарей и оруженосцев. Средь них были мессир Вильям Монтэгю и мессир Готье де Мони, которые совершили немало деяний, достойных памяти. Из всех воинов, сражавшихся на английской стороне, они заслужили наибольшие похвалы, ибо часто совершали против шотландцев отважные вылазки и превосходные рейды, вступали с ними в стычки и схватки и обычно оставались с выигрышем. За это они снискали великую милость у короля и баронов Англии.

Чтобы иметь надежные входы и выходы в Шотландии и господствовать над страной, мессир Вильям Монтэгю, который был опытным, храбрым и очень предприимчивым рыцарем, укрепил бастиду Роксбург, стоявшую на шотландской границе, и превратил ее в добрый замок, который можно было удерживать и оборонять от любого войска. Король был ему за это очень признателен; и снискал мессир Вильям своими ратными предприятиями столь большую известность и столь великую милость у короля Эдуарда, что тот сделал его графом Солсбери и женил на очень высокородной и знатной невесте.

Столь же сильно отличился и мессир Готье де Мони, который за свои отважные рейды был посвящен в рыцари, получил место в узком королевском совете и стал весьма заметным человеком при английском дворе. Впоследствии названный мессир Готье совершил еще столько прекрасных деяний и великих ратных подвигов, что эта книга прямо-таки озарена его доблестью!

Правда истинная, что некоторые храбрые шотландские рыцари часто тревожили англичан нападениями. Они обычно держались поблизости от Дикой Шотландии, средь обширных болот и высоких лесов, где никто не смог бы их преследовать. А временами они подступали к англичанам столь близко, что каждый день между ними случались схватки и стычки. Мессир Вильям Монтэгю и мессир Готье де Мони, совсем недавно посвященный в рыцари, неизменно добывали славу в этих стычках, как самые удалые и отчаянные воители. Из-за своей неуемной отваги названный мессир Вильям Монтэгю, который был горячим и удивительно выносливым рыцарем, потерял глаз в одной из этих стычек и схваток.

Среди тех обширных болот и дремучих лесов, где теперь отсиживались шотландские сеньоры, прежде неоднократно скрывался и храбрый король Роберт Брюс. (Это было в ту пору, когда король Эдуард [I], дед того Эдуарда, о коем мы сейчас ведем речь, разгромил Роберта Брюса в битве и захватил все шотландское королевство.) И много раз бывал он столь загнан и затравлен, что не находил никого в своем королевстве, кто бы осмелился его приютить и укрыть в своем замке иль крепости. Все боялись короля Эдуарда, который так основательно подчинил себе всю Шотландию, что в ней не осталось ни одного непокоренного города, замка иль крепости. А когда этот король Эдуард вернулся назад в Англию, храбрый король Роберт вновь собрал всех латников, каких только смог найти, и вернул себе все замки, крепости и добрые города, вплоть до самого Бервика, — одни силой и через битву, а другие полюбовно, с помощью прекрасных речей. Узнав об этом, король Эдуард пришел в великую ярость и велел скликать свои войска. Он не прекращал воевать до тех пор, пока снова не разгромил шотландцев и не подчинил их королевство, как прежде.

Мне доводилось слышать, что король Роберт отвоевывал свое королевство целых пять раз. И так сражались друг с другом эти два короля, что их считали в свое время самыми доблестными правителями на свете. Так было до тех пор, пока добрый король Эдуард не скончался. Он почил в добром городе Бервике, но прежде чем умереть, он велел позвать своего старшего сына, который ему наследовал. Король заставил сына поклясться на святых мощах перед всеми своими людьми, что сразу после его кончины он прикажет варить его тело в котле, пока плоть не отделится от костей, и велит предать плоть земле, а кости — сохранить. И всякий раз, когда шотландцы будут поднимать против него мятеж, он должен будет скликать и собирать своих воинов и возить с собой в поход отцовские кости. Ибо король Эдуард утверждал, что до тех пор, пока сын будет иметь его кости при себе, шотландцы ни за что не смогут одержать над ним победу. Как бы то ни было, сын и не подумал выполнить этот наказ, но, вопреки своей клятве, велел доставить отцовское тело в Лондон и там погрести. Из-за этого, как вы уже знаете, на него потом обрушилось много несчастий, и прежде всего в битве при Стерлинге, где шотландцы одержали над ним победу.

[23] О том, как король Филипп Французский принял крест в Авиньоне и начал готовиться к походу в Святую Землю

После того как юный король Английский принес королю Филиппу Французскому оммаж за графство Понтьё и за все, за что надлежало, названный король Филипп возымел благочестивое желание повидать Святого Отца, папу Бенедикта, который тогда правил церковью из Авиньона, и посетить часть французских земель, дабы развлечься, развеяться, получить представление о своих городах, крепостях и замках и познакомиться со знатью своего королевства. Поэтому велел он заготовить дорожные припасы, великие и внушительные, и выехал из Парижа с многочисленным эскортом. Его сопровождали король Богемский, король Наваррский, а также много герцогов, графов и знатных сеньоров, ибо он содержал большую, пышную свиту, не боясь великих расходов и затрат.

Король проследовал через Бургундию и малыми переездами достиг Авиньона, где он был очень торжественно принят Святым Отцом и всей духовной коллегией. И чествовали они его изо всех сил. Затем он расположился под Авиньоном, в Вильнёве, и провел там много времени, общаясь с папой и кардиналами. В то же самое время прибыл к папскому двору и король Арагонский, дабы повидать короля Филиппа и воздать ему почести. В ознаменование этого знакомства и встречи состоялись великие празднества и торжества, и короли провели там весь Великий Пост.

Тогда случилось, что в римскую курию пришла точная весть о том, что враги Божьи очень сильно ополчились против Святой Земли, захватили почти все королевство Рассу[1333], пленили тамошнего государя, который был в свое время крещен, и заставили его умереть в великих мучениях. И теперь неверные угрожают всему Святому Христианству. От этих вестей папа весьма расстроился, что было вполне естественно, ибо он являлся церковным главой, вокруг которого должны были сплачиваться все христиане. Поэтому в Святую Пятницу он выступил с проповедью перед вышеназванными королями. Напоминая о возвышенном страстотерпении Нашего Господа, он весьма проникновенно побуждал и призывал их принять крест, дабы идти на врагов Божьих. И столь смиренно и мягко выражал он это пожелание, что король Франции, крайне растроганный, решил взять крест и попросил Святого Отца, чтобы он соизволил благословить его. Видя добрый настрой французского короля, папа Бенедикт милостиво благословил его и объявил, что отпускает грехи и проступки самому королю и всем тем, кто отправится с ним в этот священный поход, но лишь при условии, что они честно исповедаются и покаются. Тогда король Карл Богемский, король Наваррский и король Педро Арагонский тоже взяли крест, движимые великим благочестием и любовью к королю Филиппу, коему они хотели составить компанию в этом паломничестве. Их примеру последовало множество герцогов, графов, баронов и рыцарей, которые там присутствовали, а также четверо кардиналов: кардинал Альбано[1334], кардинал Неаполитанский, кардинал Перигорский[1335] и кардинал Остийский. Сразу после этого по всему свету стали вести проповедь креста, и пришлась она весьма по душе всем сеньорам, и особенно тем, кто хотел потратить время на ратные дела, но не знал, где это разумнее сделать.

Когда король Франции и вышеназванные короли провели возле папы долгое время и рассмотрели, обсудили и уладили большую часть своих дел, они простились со Святым Отцом и покинули его двор. Затем поехал король Арагонский в свою страну, а король Франции со своей свитой прибыл в Монпелье и провел там долгое время. И сделал тогда король Филипп мир из великой вражды, которая прежде была между королем Арагонским и королем Майоркским. После заключения этого мира он поехал назад во Францию малыми переездами и с великими затратами. Следуя через Овернь, Берри, Боссе и Гатинэ, он попутно посещал свои города, городки, замки и крепости, коих у него было без счета. Наконец он прибыл в Париж, где его встретили с великой торжественностью. Тогда королевство Французское было изобильным и густонаселенным. В нем жило много богатых и весьма имущих людей, и никто в нем думать не думал о близкой войне.

После того как король Франции принял крест и вызвался быть предводителем священного похода, многие сеньоры по всему свету призадумались, и некоторые тоже приняли крест из великого благочестия, ибо папа отпускал грехи и провинности всем, кто отправится в этот поход.

Названный крест провозглашали и проповедовали по всему свету, и пришелся он весьма кстати многим рыцарям, мечтавшим выдвинуться на ратном поприще. Король Филипп, как глава этого предприятия, устроил такие великие и тщательные приготовления к заморскому походу, каких еще не устраивалось ни во времена Готфрида Бульонского[1336], ни в какие-либо другие. Он собрал в некоторых портах, а именно в Марселе, Эг-Морте, Лате, Нарбонне и возле Монпелье, такое большое количество кораблей, нефов, каррак, галер и барж, что их хватило бы, чтобы перевезти 60 тысяч латников вместе с их снаряжением. Король велел постоянно пополнять на них запасы сухарей, вина, пресной воды, солонины и всевозможного снаряжения, необходимого латникам, и собрать их такое количество, чтобы в случае необходимости войско могло кормиться три года.

Кроме того, названный король Франции отправил великое посольство к королю Венгерскому, который был весьма храбрым мужем, и попросил его, чтобы он был готов принять в своей стране божьих паломников. Король Венгерский охотно прислушался к этой просьбе и сказал, что он и его страна имеют всего в избытке, чтобы принять короля Франции и всех его спутников. Точно такое же уведомление король Франции послал и королю Кипра, монсеньору Югу де Лузиньяну, очень храброму мужу, а также королю Сицилийскому, который охотно прислушался и, следуя настоятельной просьбе короля Франции, хорошо и тщательно снарядился. Еще послал названный король к венецианцам, прося и требуя, чтобы они открыли для него свои границы и заготовили припасы. Те охотно повиновались королю Франции и выполнили его распоряжение. Так же сделали и генуэзцы, и все, кто жил в их прибрежных владениях.

И велел король Филипп отправиться за море, на остров Родос, великому приору Франции, дабы заготовить там продовольственные припасы и снаряжение. И велели рыцари Ордена Святого Иоанна, по согласованию с генуэзцами, заготовить очень внушительные припасы на острове Крит, который является их владением. Вскоре каждый был готов и полон решимости сделать все необходимое, чтобы принять божьих паломников, и более трехсот тысяч человек приняли крест, чтобы отправиться за море в этот священный поход.

[24] О том, как король Эдуард Английский решил заявить о своих правах на корону Франции и отправил посольство к графу Эно

В ту пору этот крест был в столь большом цвету и известности, что повсюду говорили и рассказывали только о нем. Между тем мессир Робер д’Артуа, изгнанный из Франции, находился подле юного короля Эдуарда Английского. Он уже успел вместе с ним принять участие в завоевании Бервика и во многих рейдах по Шотландии. И вот сразу после того, как они вернулись в Англию, названный мессир Робер д’Артуа стал с утра до вечера твердить и советовать королю, чтобы он соизволил послать вызов королю Франции, который-де крайне несправедливо завладел его наследством.

Тогда король Англии провел много больших и очень обстоятельных совещаний со своими самыми близкими и доверенными советниками по вопросу о том, как он должен отнестись к несправедливости, которую против него совершили в детстве. Ведь, как ему сообщил мессир Робер д’Артуа, королевство Французское по праву родственной близости и по справедливости должно было отойти к нему, а двенадцать пэров и бароны Франции, по дружному сговору, отдали его монсеньору Филиппу де Валуа, придав своему решению видимость законного постановления, и при этом не пригласили и не вызвали в суд противную сторону.

Поэтому не знал король, что и думать. Он не хотел оставить это дело, имея возможность его исправить. Однако король понимал, что если он затеет тяжбу, заявив о своих правах, ему скорей всего откажут; и он навлечет на себя порицания, если спокойно это стерпит и оставит без всяких последствий, нисколько не прибавив себе могущества. Вместе с тем он ясно видел, что, даже используя все силы своего королевства, он вряд ли сможет взять верх над великим королевством Французским, если не привлечет на свою сторону, с помощью золота и серебра, могущественных князей Империи и прочих правителей. Поэтому он часто просил у своих ближайших советников, чтобы они соизволили высказать по этому поводу дельные соображения и светлые мысли, ибо без великого обсуждения он не желал предпринимать ничего.

В конце концов советники единодушно сказали ему в ответ: «Дорогой государь, дело кажется нам столь большим и трудновыполнимым, что мы не осмелимся взяться за него или вынести по нему окончательное решение. Но, дорогой государь, мы советуем, если вам угодно, отправить послов, достаточно знатных и хорошо осведомленных о ваших замыслах, к благородному графу Эно, на чьей дочери вы женаты, и к монсеньору Жану, его брату, который до сей поры столь отважно служил вам. Попросите их по-дружески, чтобы они соизволили дать вам совет по этому поводу. Ведь они лучше нас знают, как в таких случаях надлежит действовать, а, кроме того, они обязаны сильно беречь вашу честь и выгоду из любви к вашей супруге. Если они одобрят ваш замысел, то они же сумеют вам и подсказать, союз с какими сеньорами будет для вас наиболее полезен, и как их можно привлечь на вашу сторону». — «С этим советом, — сказал король, — я согласен вполне, ибо он кажется мне разумным и правильным. Как вы присоветовали, так и будет сделано». Затем он попросил прелата епископа Линкольнского, чтобы он соизволил исполнить это задание из любви к нему. Кроме того, он попросил двух рыцарей-банеретов и двух клириков-правоведов, которые там присутствовали, чтобы они согласились сопровождать епископа в этой поездке.

[25] О том, какой совет английские послы получили от графа Гильома д’Эно

Вышеназванный епископ, два рыцаря-банерета и два клирика-правоведа вовсе не пожелали отказать королю в его просьбе, но охотно согласились ее исполнить. Снарядившись как можно скорее, они простились с королем, вышли в море и причалили в Дюнкерке. Там они отдыхали до тех пор, пока их коней не выгрузили из судов, а затем тронулись в путь и ехали через Фландрию, пока не прибыли в Валансьенн. Там они предстали перед графом Гильомом д’Эно, который лежал в постели и так страдал от артритной подагры и камней в почках, что уже не мог двигаться. Там же нашли они и графского брата, монсеньора Жана де Бомона. Их, разумеется, на славу почтили и попотчевали, но об этом ни к чему подробно распространяться.

Когда их подобающим образом угостили, они поведали названному графу Эно и его брату о цели своего посольства. Рассказав, почему они были посланы в Эно, послы поведали обо всех опасениях, которые, как вы слышали, испытывал король Англии.

Когда граф Эно узнал о причине их посольства и выслушал соображения и сомнения, высказанные королем перед его советом, то сразу проявил к делу большое любопытство. Он сказал, что король не обделен умом, коль скоро он так хорошо оценил все эти возможности и опасности. Ведь если хочешь предпринять какое-нибудь великое дело, следует хорошенько обдумать, как его можно осуществить, и тщательно просчитать все вероятные последствия. Затем любезный граф продолжил:

«Конечно, сир, вы дали нам превосходный совет и выказали большую любовь и благожелательность, за что мы вас благодарим от имени нашего короля», — ответил за всех других епископ Линкольнский, и добавил еще: — «Однако, дорогой сир, посоветуйте нам теперь, от каких сеньоров наш государь сможет получить наибольшую помощь, и с кем он сможет лучше всего поладить, дабы мы передали ему ваш ответ». — «Клянусь своей душой! — ответил граф, — Я не могу назвать сеньора, способного лучше помочь ему в этом деле, нежели герцог Брабантский, который доводится королю двоюродным братом. Затем следуют епископ Льежский, герцог Гельдернский, который женат на сестре короля, архиепископ Кёльнский, маркграф Юлихский, мессир Арнольд Бланкенхайм и сир Фалькенберг. Эти сеньоры в короткие сроки соберут больше латников, чем любые другие известные мне господа в любой стране мира. Они превосходные воители, и выставят, если захотят, восемь, а то и все десять тысяч латников, но только если им заплатят вперед, ибо эти господа и их люди очень любят свою выгоду. Если король, мой зять и ваш государь, навербует названных мною сеньоров и явится сюда из-за моря, то он вполне сможет пойти за реку Уазу и дать битву королю Филиппу».

Этот ответ очень понравился английским сеньорам. Простившись с графом Эно и его братом, монсеньором Жаном д’Эно, они отправились назад в Англию, дабы донести до короля полученный совет. Когда они прибыли в Лондон, король устроил в их честь большой пир. Они полностью пересказали ему совет и мнение благородного графа и монсеньора Жана д’Эно, его брата. Выслушав эти наставления и подсказки, король испытал большую радость и весьма обнадежился.

[26] О том, как король Филипп Французский отменил поход в Святую Землю

Однако по Франции мало-помалу разнеслась весть о том, что король Английский вобрал себе в голову, что у него есть неоспоримое право на французский венец. Тогда самые близкие и знатные друзья короля Филиппа уведомили и предупредили его, что если он, согласно данному обету, отправится в заморский поход, он подвергнет свое королевство очень большой опасности. Лучшее из того, что он может сделать, — это употребить и потратить свои силы на охрану подданных и владений, которые должны отойти по наследству к его детям. Поэтому король сильно охладел к крестоносному предприятию и отозвал служащих, которые готовили для него походные припасы — столь великие и внушительные, что трудно даже представить! — до той поры, пока не станет видно, как далеко король Англии хочет зайти в своих намерениях. А меж тем король Англии с неослабевающим рвением продолжал свои приготовления, руководствуясь теми советами, которые ему дал граф Эно.

[27] О том, как английские послы снова прибыли в графство Эно, и о том, какой договор они заключили с герцогом Брабантским и другими князьями Империи

Вскоре после возвращения епископа Линкольнского в Англию король Эдуард велел снарядиться в путь десяти рыцарям-банеретам и сорока другим юным рыцарям-башелье, и послал их за море, прямо в Валансьенн, вместе с епископом Линкольнским, каковой был очень отважным мужем, и с большой казной, чтобы вести переговоры с теми сеньорами Империи, коих назвал граф Эно, и чтобы действовать в полном соответствии с тем, что он и его брат, мессир Жан, посоветуют.

Когда послы прибыли в Валансьенн, все глядели на них с великим изумлением, ибо они содержали большую и пышную свиту и не жалели никаких денег, как если бы король Англии был с ними собственной персоной. Благодаря этому, они снискали немалое уважение и широкую известность. Среди них было много башелье, у которых один глаз был закрыт кусочком ткани так, чтобы им нельзя было видеть. Поговаривали, что они дали обет дамам своей страны, что будут смотреть лишь одним оком до тех самых пор, пока не совершат какой-нибудь ратный подвиг в королевстве Французском. Однако сами они не желали ничего объяснять и оставляли всех любопытствующих в большом недоумении.

Когда граф Эно, его брат монсеньор Жан д’Эно, местные сеньоры, рыцари, а также валансьеннские горожане и дамы оказали послам все подобающие почести и достаточно их попотчевали, названный епископ Линкольнский с большинством своих спутников, по совету вышеназванного графа, отправился из Валансьенна к герцогу Брабантскому. Герцог встретил их со всей надлежащей торжественностью, ибо хорошо умел этот делать. Затем они столь хорошо с ним поладили, что он обещал оказывать поддержку в пределах Брабанта королю, своему кузену, и всем его людям. (Герцог действительно должен был это делать, поскольку король был его двоюродным братом). В дополнение к этому герцог разрешил королю приезжать в Брабант и гостить всякий раз, когда ему будет угодно, с вооруженными отрядами или без них. Кроме того, с одобрения своего совета и за определенную сумму флоринов герцог пообещал, что если король Английский, его кузен, пожелает объявить королю Франции настоящую войну и силой войдет в его королевство, заручившись поддержкой и помощью вышеназванных сеньоров Германии, то он, герцог, тоже пошлет королю Филиппу вызов и пойдет воевать с тысячей латников.

Герцог скрепил все эти обещания клятвой, но впоследствии довольно долго увиливал от их исполнения под разными надуманными предлогами. Далее в этой истории вам еще будет об этом рассказано.

Английские сеньоры теперь вздохнули с большим облегчением, ибо им казалось, что они хорошо поладили с герцогом. Затем они вернулись в Валансьенн и с помощью посланий, а также с помощью золота и серебра английского короля, их сеньора, сделали так, что герцог Гельдернский, зять названного короля, маркграф Юлихский (от своего собственного имени и от имени своего брата Валерана, архиепископа Кёльнского) и сир Фалькенберг прибыли побеседовать с ними в присутствии графа Эно, который уже не мог ни ходить, ни ездить верхом, и в присутствии его брата, монсеньора Жана. Английские послы столь хорошо с ними поладили, что за большую сумму флоринов, которую каждый из них должен был получить для себя и своих людей, они обязались послать вызов королю Франции одновременно с королем Эдуардом, когда последнему это будет угодно; и обещали, что каждый станет служить ему с определенным количеством латников, имеющих венцы на шлемах. В ту пору говорили лишь об увенчанных шлемах, и не брали сеньоры ни в какой расчет других латников, если у них не было шлемов, увенчанных геральдической фигурой. Однако теперь положение вещей изменилось: говорят и о копьях, и о пиках и о жаках[1337]. И скажу вам еще, что вышеназванные сеньоры пообещали английским послам привлечь на их сторону других немецких сеньоров, которые живут за Рейном и в состоянии привести с собой большое количество латников, если им дать для этого достаточно денег.

Затем названные германские сеньоры распрощались и разъехались по своим землям. А английские послы задержались еще в Валансьенне, подле графа Эно, чьими советами они, преимущественно, руководствовались. Желая привлечь на свою сторону епископа Льежского, монсеньора Адольфа, они послали ему настоятельные приглашения, но названный епископ наотрез отказался с ними встречаться и как-либо вредить королю Франции, ибо недавно стал его вассалом, принеся ему клятву верности. Что касается короля Богемского, то англичане даже не стали его и приглашать, ибо хорошо знали, что он накрепко привязан к королю Франции брачным союзом их детей — герцога Нормандского и госпожи Бонны, дочери вышеназванного короля Богемии — и по этой причине ничего против него не сделает.

Однако теперь я немного помолчу о них, и расскажу о других событиях, имеющих отношение к делу.

[28] О том, какого могущественного положения достиг в Генте Якоб ван Артевельде

В ту пору, о которой я веду речь, был великий раздор между графом Людовиком Фландрским и фламандцами, ибо те не желали ему повиноваться, и он осмеливался жить во Фландрии лишь с великой опаскою. И проживал тогда в Генте один человек, который был пивоваром. Он снискал у всех фламандцев такую любовь и расположение, что теперь во Фландрии, от одного ее края до другого, все вершилось в полном соответствии с его желаниями и повелениями. И никто, как бы влиятелен он ни был, не осмеливался хоть в чем-нибудь преступать через его распоряжения или перечить ему.

Всякий раз, когда этот человек шествовал по городу Генту, за ним неотступно следовали 60 или 80 вооруженных слуг. Двое иль трое из них были посвящены в его некоторые тайные замыслы. Когда он встречал человека, к которому испытывал подозрение или ненависть, того тотчас убивали. Ибо он сказал и повелел своим избранным слугам: «Лишь только при встрече с каким-нибудь человеком я дам вам этот знак — убейте его без пощады, каким бы влиятельным и знатным он ни был, не дожидаясь иных слов с моей стороны». Это случалось часто, и он убил таким образом многих именитых горожан (grans mestres). Из-за этого все так его опасались, что никто не осмеливался выступать против его распоряжений или даже в мыслях ему перечить.

Лишь только эти 60 слуг доводили хозяина до его особняка, каждый из них шел обедать к себе домой. Отобедав, они сразу возвращались к особняку и выпивали вместе на улице, ожидая того момента, когда хозяин вновь захочет идти на прогулку по городу, чтобы тешиться и развлекаться. Так сопровождали они его до самого ужина. И знайте, что каждый из этих наемных телохранителей получал ежедневно на свои расходы и в счет жалования четыре «компаньона» или один фламандский гросс. Их хозяин следил, чтобы эти деньги им выплачивались точно, из недели в неделю.

Кроме того, он содержал во всех фламандских городах и кастелянствах сержантов и солдат, чтобы они выполняли все его приказы и следили-выведывали, нет ли там кого-нибудь, кто бунтует, возмущается и выступает против его действий и замыслов. Лишь только он узнавал, что в каком-нибудь городе есть такой человек, он не успокаивался, пока не изгонял или не убивал его. Он был беспощаден, и уберечься от него было невозможно. В первую очередь он изгнал из добрых городов Фландрии всех самых влиятельных рыцарей, оруженосцев и именитых горожан, коих он подозревал хотя бы в некотором сочувствии к графу. Половину их доходов он отнимал, а половину оставлял на жизнь и прокормление их женам и детям. Такие изгнанники — а их было великое множество — оседали преимущественно в Сент-Омере, и звали их там «летунами» или «перелётами».

Короче говоря, ни во Фландрии, ни в какой-либо другой стране доселе еще не бывало такого графа, герцога или иного властителя, который сумел бы столь сильно подчинить страну своей воле, как это сделал с Фландрией названный горожанин. Он правил там изрядное время, и звали его Якоб ван Артевельде. О какой бы области Фландрии ни шла речь, он велел всюду собирать ренты, мальтоты, бочечные и винные пошлины, судебные штрафы и все прочие налоги, которые прежде поступали в казну графа Фландрского. Собранные средства он тратил и раздавал по своему усмотрению, ни перед кем не отчитываясь. А когда он заявлял, что ему надобны деньги, ему, волей-неволей, верили на слово, ибо никто не смел ему возражать, боясь потерять свою жизнь. А когда он хотел взять в долг у какихм=нибудь именитых горожан, то никто не решался отказать ему в займе.

Однако теперь я желаю вернуться к рассказу об английских посланцах.

[29] О том, как английские послы вербовали сторонников во Фландрии

Английские сеньоры, которые были посланы за море и, как вы уже слышали, жили в Валансьенне с очень большим почетом, рассудили, что для их государя-короля будет немалым подспорьем в затеваемом предприятии, если они сумеют заключить союзный договор с фламандцами, которые тогда не ладили с королем Франции и со своим законным сеньором, графом. Послы посоветовались об этом с графом Эно, и тот им сказал, что, действительно, это будет самым большим подспорьем из всех возможных, но только, на его взгляд, они вряд ли преуспеют, если прежде не завоюют благосклонность и расположение Якоба ван Артевельде. Послы ответили, что всеми силами и незамедлительно постараются это сделать.

Довольно скоро после этого они отбыли из Валансьенна и направились во Фландрию. Там они разделились на три или четыре отряда, я точно не знаю. Один отряд поехал в Брюгге, другой — в Ипр, а самый большой отряд — в Гент. Англичане за все платили столь щедро, словно бы деньги на них сыпались с неба. Они повсюду вербовали сторонников и щедро раздавали обещания направо и налево, — там, где им советовали это делать и где они рассчитывали больше преуспеть в осуществлении своих замыслов.

[30] О том, как во Фландрии был казнен рыцарь Сойе Ле-Куртиссьен

В конце концов епископ Линкольнский и его спутники, приехавшие в Гент, смогли с помощью красивых речей и иными путями поладить, познакомиться и сдружиться с Якобом ван Артевельде и снискали большое расположение у горожан и, в частности, у одного храброго рыцаря преклонных лет, который жил в Генте и пользовался там большой любовью. Его звали монсеньор Ле-Куртиссьен, он был банеретом и считался самым храбрым и доблестным рыцарем Фландрии, поскольку он всю жизнь служил своим сеньорам отважнее, чем кто бы то ни было. Этот сир Ле-Куртиссьен очень радушно принимал и чествовал английских сеньоров, ибо достойные мужи всегда должны, не жалея сил, оказывать почет заезжим рыцарям. Однако впоследствии он за это жестоко поплатился. Его обвинили в том, что он воздавал честь англичанам в ущерб чести короля Франции. Поэтому король Филипп строжайше приказал графу Фландрскому, чтобы он, в знак великой любви к нему, во что бы то ни стало схватил названного рыцаря и отрубил ему голову. Граф не посмел ослушаться королевского приказа. Я не знаю, каким образом он это устроил, но рыцарь явился туда, куда он его призвал. Его схватили и немедленно обезглавили. Много людей очень сильно горевало от жалости к нему, ибо он пользовался во Фландрии большой любовью и уважением, и велико тогда было негодование против графа.

[31] О том, как граф Фландрский поместил гарнизон на острове Кадзанд

В ту пору короля Франции известили, что англичане бросили клич и собрали войско, дабы идти за море, а именно во Фландрию. Поэтому король написал графу Фландрскому, чтобы он соизволил позаботиться об охране морских рубежей. Тогда граф Фландрский послал на остров Кадзанд своего брата-бастарда, именуемого мессир Ги Фландрский, с большим количеством рыцарей и ратников — таких как мессир Дюкр д’Аллюэн, мессир Жан де Род, двое братьев Брюгдам, мессир Жиль де Ле-Стре и многие другие. В целом же средь них насчитывалось 200 рыцарей и оруженосцев и 4 тысячи ратников. Обосновавшись на Кадзанде, они принудили к покорности весь город и остров, и держали окрестную страну в строгом повиновении. И знайте, что они причинили много зла и горя англичанам и наводили страх на все английское побережье, показывая, что они добрые воины. Однако потом им пришлось убедиться, что судьба весьма переменчива, ибо, услышав об их деяниях, англичане крайне возмутились и очень отважно приняли против них меры. Далее вы об этом услышите.

[32] О том, какое соглашение заключили фламандцы с английскими послами

Между тем английские сеньоры очень успешно справлялись со своей задачей. Якоб ван Артевельде неоднократно собирал вместе советников из добрых городов, дабы обсудить просьбы англичан, а так же торговые льготы и привилегии, которые они предлагали от имени своего государя, короля Англии. Фламандцы не смогли бы долго протянуть без торговли с английской страной. Поэтому в конце переговоров фламандские представители согласились с тем, чтобы королю Англии и его людям было разрешено свободно ездить по всей Фландрии, с латниками или без них — как им заблагорассудится. Однако фламандцы имели очень тяжелые обязательства перед королем Франции. Если бы они ему как-нибудь досадили или вошли с войной в его королевство, с них потребовали бы такой огромный денежный штраф, что его вряд ли удалось бы собрать. Поэтому они попросили англичан отложить вопрос о военном союзе с ними до другого раза.

Такой ответ и итог вполне удовлетворил английских сеньоров. Затем они с большой радостью вернулись назад в Валансьенн и стали часто слать нарочных к своему государю королю, сообщая о ходе своих дел. А король им слал большие суммы золота и серебра, чтобы оплачивать их расходы и одаривать германских сеньоров, которые не желали ничего иного, кроме денег.

[33] О смерти графа Гильома д’Эно

В ту пору, в седьмой день месяца июня, в год Милости 1337, ушел из этого мира благородный граф Гильом д’Эно. Он был погребен в церкви Кордельеров в Валансьенне. Епископ Гильом Камбрейский провел похоронный обряд и отслужил мессу. Там, разумеется, присутствовало великое множество герцогов, графов, баронов и рыцарей, ибо граф был всеми любим и почитаем. После его кончины графством Эно, Голландией и Зеландией стал править его сын, мессир Гильом, который был женат на дочери герцога Брабантского. Эта дама, носившая имя Жанна, получила во вдовий удел землю Бенш, которая является очень красивым и доходным владением. Мать молодого графа, госпожа Жанна де Валуа, удалилась жить в Фонтенель-сюр-Л’Эско. Там, в названном аббатстве, она провела остаток жизни, как добрая и благочестивая дама, и сотворила много добра во славу Господа.

[34] О том, как обстояли дела во Фландрии

Обо всех проводившихся тогда переговорах, обсуждениях и о союзных соглашениях, заключенных королем Англии за морем, как в Империи, так и в других местах, король Филипп был хорошо осведомлен. Он был бы рад, если бы граф Фландрский прочно обосновался в своей стране и привлек подданных на свою сторону. Однако Якоб ван Артевельде уже приобрел такую большую власть над всеми фламандцами, что никто не решался ему противоречить. Даже сам граф, их правитель, уже не осмеливался открыто жить во Фландрии. Опасаясь фламандцев, он отослал свою госпожу-супругу и своего сына Луи во Францию.

Между тем в гарнизоне на острове Кадзанд находились некоторые фламандские рыцари и оруженосцы. Их верховными предводителями были мессир Дюкр д’Аллюэн, мессир Жан де Род и бастард де Ле-Стре. Они охраняли морской пролив от англичан и вели против них скрытую войну. Английские послы, находившиеся в Эно, были предупреждены, что если они поплывут в свою страну этим путем, то на них обязательно нападут. Это известие их встревожило. Тем не менее, они продолжали ездить по всей Фландрии в любой город, куда хотели, но это было возможно только благодаря поддержке Якоба ван Артевельде, который их чествовал и оберегал всеми доступными способами.

Однако вернемся ненадолго к рассказу о герцоге Брабантском.

[35] О двуличном поведении герцога Брабантского

Когда герцог Брабантский, как вы слышали, заключил с английскими послами соглашение, он поразмыслил о том, что король Франции уже некогда вступал с ним в ссору. И стал он опасаться, как бы король не разгневался на него, узнав о его переговорах с англичанами; и, если затея английского короля не получит продолжения или закончится неудачей, как бы король Франции не ополчился на него и не заставил его в одиночку расплачиваться за действия других союзников. Поэтому герцог послал к французскому королю необычайно мудрого рыцаря монсеньора Луи де Крайнхема и многих других людей из своего совета. С помощью веских оправданий они должны были убедить короля, чтобы тот не изволил верить никаким худым донесениям о брабантском правителе, ибо он вовсе не хочет заключать против него каких-либо союзов или соглашений. Будучи двоюродным братом английского короля, он не может, не нарушая приличий, закрыть въезд в свою страну для него и всех его людей, которые честно за все расплачиваются. Однако, помимо этого, герцог не сделает ничего, что могло бы вызвать неудовольствие короля Филиппа.

В тот раз король ему поверил и до поры до времени успокоился. Герцог же, несмотря на это, не отказался от задуманного и навербовал латников в Брабанте и везде, где только мог, на всю сумму, о которой он условился с королем Англии.

[36] О том, как английские послы вернулись к королю Эдуарду

Когда вышеназванные сеньоры Англии — прежде всего, епископ Линкольнский, мессир Рейнольд Кобхем и другие — частично выполнили то, ради чего они прибыли из-за моря, они выехали из Валансьенна, который был их главным местопребыванием. Покинув пределы Эно, они приехали в Дордрехт, что в Голландии, вышли в море и поплыли домой, минуя стороной морской путь, проходивший близ Кадзанда, где, как им говорили, хозяйничали фламандские рыцари, посланные графом Фландрским и королем Франции. Со всей возможной поспешностью и скрытностью они вернулись в свою страну, к своему государю, королю Англии, который принял их с большою радостью. Затем они ему подробно описали, в каком положении находятся заморские сеньоры, прежде всего герцог Брабантский, маркграф Юлихский, герцог Гельдернский, граф Юлихский, архиепископ Кёльнский, монсеньор Жан д’Эно, сеньор Фалькенберг и другие; как и на каких условиях они заключили с ними соглашение: с каким количеством латников каждый из них должен ему служить, и какое жалование каждому из них полагается.

Король Английский выслушал эти рассказы с удовольствием и сказал, что его люди хорошо управились. Но при этом он очень горько оплакивал смерть графа Эно, на дочери коего был женат, и говорил, что потерял в его лице великого помощника. Однако ему пришлось пережить эту утрату и в дальнейшем действовать самостоятельно.

Кроме того, названные сеньоры поведали королю о поведении фламандских рыцарей, которые обосновались на Кадзанде и ежедневно тревожили нападениями его людей. Из опасения перед ними они, королевские послы, вернулись домой через Голландию и тем самым очень сильно удлинили свой путь. Тогда сказал король, что скоро примет против этого меры.

[37] О тoм, как военная флотилия графа Дерби приплыла к острову Кадзанд

Уже в скором времени король Англии приказал своему кузену графу Дерби, монсеньору Готье де Мони, который уже успел совершить столько превосходных подвигов в Шотландии, что снискал очень много похвал, а также некоторым другим рыцарям и оруженосцам, чтобы они отправились к острову Кадзанд и сразились с обосновавшимся там гарнизоном. Названные сеньоры повиновались. В Лондоне для них были собраны латники и лучники и снаряжены корабли в гавани на Темзе. Когда весь отряд собрался и снарядился, в нем было пять сотен латников и две тысячи лучников. Затем взошли они на корабли, уже полностью готовые к плаванью, и, снявшись с якоря, прибыли с первым приливом ночевать под Грэйвсенд. Следующим утром они опять снялись с якоря и приплыли под Маргит, а с третьим приливом они расправили паруса и, выйдя в открытое море, плыли до тех пор, пока не завидели Фландрию. Тогда они стянули свои корабли поближе друг к другу и построили их добрым порядком. В час нон они находились уже довольно близко от Кадзанда. Это было в канун дня Святого Мартина, зимой 1337 года.

[38] О том, как англичане с боем высадились на Кадзанде и разгромили фламандский гарнизон

(Эта глава почти дословно дублирует рассказ «Амьенского манускрипта», гл. 93.)

[39] О том, как король Эдуард прибыл в Антверпен и переговорил с сеньорами Империи

Весть о разгроме гарнизона на Кадзанде разнеслась по многим местам. Сторонники короля Англии были очень обрадованы, а сторонники графа Фландрского — крайне огорчены. Многие фламандцы говорили, что граф напрасно послал туда гарнизон, не спросив их совета и одобрения. Так и осталось это дело без всяких последствий. Кто больше в него вложил, тот больше и потерял.

Однако Артевельде, который теперь главенствовал над всеми фламандцами и правил ими, вовсе и не хотел, чтобы дела шли иначе. Он тотчас послал своих нарочных в Англию к королю Эдуарду и, всем сердцем клянясь в своей преданности, посоветовал ему без промедления отправиться за море и высадиться в Антверпене. Королю теперь самое время познакомиться с фламандцами, которые крайне желают его видеть, уверял Артевельде. Если король окажется по сю сторону моря, его дело сильно прояснится и он от этого очень выиграет.

Король Англии охотно прислушался к словам Якоба ван Артевельде и велел заготовить дорожные припасы, великие и внушительные. Лишь только миновала зима и настало лето, король вышел в море с многочисленной свитой, состоявшей из графов, баронов и прочих рыцарей, и причалил в городе Антверпене, который тогда подчинялся герцогу Брабантскому.

Как только стало известно, что король высадился в Антверпене, туда со всех сторон съехались разные господа, желавшие его повидать и оценить великую пышность его свиты. Достаточно почтив и попотчевав английского короля, они ему посоветовали поскорее переговорить со своим кузеном герцогом Брабантским, со своим зятем герцогом Гельдернским, с маркграфом Юлихским, с монсеньором Жаном д’Эно, с сеньором Фалькенбергом и с прочими господами, от которых он надеялся получить помощь в соответствии с их уговором. Пусть, мол, они скажут, как и когда смогут приступить к выполнению задуманного предприятия.

Король так и сделал. По его приглашению все перечисленные сеньоры прибыли в Антверпен между Пятидесятницей и днем Святого Иоанна. Сначала их очень пышно попотчевали на английский манер, а затем король собрал их на совет и весьма смиренно изложил перед ними свое дело. Желая узнать их истинные намерения, он попросил, чтобы они изволили высказаться как можно скорее. Ведь именно ради этого он сюда прибыл и держит своих людей наготове, и для него обернется великим ущербом, если они не откроют своих намерений со всей определенностью.

Тогда господа устроили между собой большое и долгое совещание, ибо дело казалось им не из легких. Средь них не было единомыслия, и они постоянно поглядывали на герцога Брабантского, который, судя по его виду, был этому вовсе не рад. Наконец, после продолжительного обсуждения они дали королю Эдуарду такой ответ:

Король ясно видел, что на сей раз он не добьется ничего иного. Поэтому он набрался терпения и условился с сеньорами, что они дадут ему ответ, самый что ни на есть обдуманный, в день, который наступит через три недели после дня Святого Иоанна. Перед расставанием король Англии настойчиво указал им на великие расходы и убытки, которые он нес каждый день, поджидая их. Дескать, высаживаясь в Антверпене, он думал, что они будут столь же готовы с ответом, как и он сам; поэтому он не вернется в Англию до тех самых пор, пока не узнает их намерения со всей определенностью.

На этом сеньоры разъехались, а король в ожидании назначенного дня остался тихо жить в аббатстве Святого Бернара. Некоторые английские сеньоры и рыцари тоже задержались в Антверпене, чтобы составить королю общество. Другие же разъехались в разные стороны: одни в Брюссель, другие в Эно, третьи — по добрым городам Фландрии. Их везде очень радушно встречали и чествовали, а они вволю развлекались и не скупились при этом на расходы.

Герцог Брабантский уехал в Ле-Вюр и задержался там на долгое время. Он часто посылал нарочных к королю Франции, всячески оправдываясь и прося не верить никаким худым донесениям, приходящим о нем.

[40] О совещании, которое было проведено в городе Халле меоюду королем Эдуардом и его германскими союзниками

Наконец приблизился и настал день, когда король Англии ждал услышать ответ немецких сеньоров. Однако они прислали вместо себя нарочных с извинениями, заверяя короля, что сами они, как и было условлено, уже полностью готовы выступить вместе со своими людьми. Но пусть король поторопит герцога, который приходится ему ближайшим родственником и при том, как им кажется, больше всех тянет со сборами. Лишь только они достоверно узнают, что герцог уже готов выступить, они отправятся в поход и вместе с ним приступят к выполнению задуманного предприятия.

Тогда король Англии добился встречи со своим кузеном, герцогом Брабантским, и, пересказав ответы, полученные от сеньоров-союзников, попросил его во имя дружбы и родства, чтобы он соизволил сделать для себя нужные выводы и впредь уже никак его не подводил. Ибо вполне очевидно, что он готовится к войне слишком вяло, и если его поведение не изменится, он, король, может по его вине лишиться поддержки и помощи этих сеньоров.

Услышав это, герцог очень сильно смутился и сказал, что посоветуется. После долгого совещания он ответил королю, что будет готов тотчас, как это потребуется, но перед этим он переговорит со всеми другими сеньорами и попросит их, чтобы они соизволили приехать на встречу с ним в Халле или Диет. Когда король Англии услышал эту отговорку, то ясно понял, что не добьется ничего иного и, значит, гневаться бесполезно. Поэтому он согласился с предложением герцога и сказал, что пошлет к этим сеньорам еще некоторые послания от себя лично, чтобы они явились к нему в определенный день — туда, куда им будет угодно. На этом король и герцог расстались, и были разосланы извещения сеньорам Империи, и назначен определенный день для их сбора. Этот день приходился на праздник Пресвятой Богородицы, в середине августа. С общего одобрения переговоры было решено провести в Халле — ради юного графа Эно, монсеньора Гильома, который должен был там присутствовать вместе с монсеньором Жаном д’Эно, своим дядей.

Когда эти сеньоры Империи собрались, как сказано, в городе Халле, они устроили долгое обсуждение и великое совещание, ибо повестка встречи их крайне тяготила. Они не хотели выполнять свои обязательства и вместе с тем не желали их нарушить, дорожа своей честью. Наконец, после очень продолжительного обсуждения они высказали английскому королю свое общее мнение. И сказали они так: «Дорогой сир, мы так долго совещались, поскольку ваше дело представляется нам весьма непростым. Все взвесив, мы не находим никакой причины для того, чтобы вместе с вами послать вызов королю Франции. Разве только вы сумеете получить согласие на это у императора. Ведь, как мы сейчас объясним, император имеет вполне законный повод и справедливое основание приказать нам, чтобы мы объявили войну королю Франции от его имени. Если вы получите такое разрешение, в нас не останется никакой нерешительности, и мы будем готовы сделать то, что вам обещали, без всяких отговорок.

Причина, по которой император может послать вызов королю Франции, такова. Точно известно, что уже с давних пор существует письменное соглашение, скрепленное клятвами и печатями, в силу которого король Франции ни в коем случае не может и не должен приобретать никаких владений в Империи. Однако ныне правящий король Филипп поступил вопреки своей клятве, ибо он приобрел замок Кревкёр в Камбрези, замок Арлё в Пайёле и многие другие владения в названном графстве Камбрези, которое находится в пределах Империи и стоит в прямой вассальной зависимости от императора. Поскольку король Филипп присоединил эти владения к своему королевству, названный император имеет вескую причину послать ему вызов и велеть сделать это нам, его подданным. Мы просим и советуем, чтобы вы постарались получить это разрешение ради нашего спокойствия и нашей чести. И мы, со своей стороны, тоже охотно порадеем об этом изо всех наших сил».

Услышав это заявление, король Английский был очень встревожен и решил, что это не что иное, как самая настоящая отговорка, которую, разумеется, придумал его кузен, герцог Брабантский. Тем не менее, король ясно видел, что у него нет выбора и что гневаться тут бесполезно. Поэтому он напустил на себя самый добродушный вид и сказал:

Долгим делом будет пересказывать все их советы и речи. В конце концов они решили, что маркграф Юлихский, королевские рыцари и клирики, а также люди герцога Гельдернского отправятся на переговоры к императору и порадеют о деле столь добросовестно, сколь только смогут.

Что касается герцога Брабантского, то он никого не захотел послать от себя, но зато предложил королю Англии, если ему угодно, пожить до лета в его Лувенском замке. Ведь король прямо заявил сеньорам, что ни за что не вернется в Англию, ибо стыдно и неловко ему будет возвращаться, если он не выполнит даже часть своего замысла, о котором разнеслась уже такая громкая молва, а они, его союзники, останутся словно бы ни в чем не виноваты. И сказал он им, что пригласит к себе свою жену, молодую королеву, и будет держать с ней двор в названном Лувенском замке, коль скоро герцог, его кузен, сам это предложил.

На этом совещание завершилось. Расставаясь, сеньоры поклялись друг другу, что в день Святого Иоанна Крестителя, который будет в ближайший год 1339, они без всяких отговорок и отсрочек объявят себя врагами короля Филиппа Французского и, как обещали, будут готовы начать войну. Затем все разъехались по своим владениям.

[41] О том, как послы короля Эдуарда съездили к императору

Маркграф Юлихский со всеми своими спутниками отправился к императору и нашел его в Флоренберге. К чему мне вести долгий рассказ об их беседах и просьбах? Все равно я не могу их точно пересказать, ибо меня там не было. В любом случае, названный маркграф Юлихский вел беседу так любезно, что монсеньор Людвиг Баварский, который на то время был Римским императором, выполнил все просьбы послов и то, ради чего они туда прибыли. Маргарита д’Эно, супруга императора, тоже очень сильно этому способствовала.

Именно тогда правитель Юлиха, который прежде носил титул графа, был произведен в маркграфы, а правитель Гельдерна, которого прежде величали графом, стал герцогом Гельдернским. Это повышение для них испросили их люди, которые там присутствовали. Кроме того, император дал поручение и полномочие четырем рыцарям и двум клирикам-правоведам из своего совета провозгласить короля Англии императорским викарием на всем пространстве Империи. Он также наделил короля полномочием чеканить от его имени золотую и серебряную монету и повелел, чтобы все его подданные повиновались королю Англии, его викарию, как ему самому. В подтверждение этого вышеназванные господа получили публичные акты, по всем правилам заверенные и скрепленные печатью императора.

Когда названный маркграф Юлихский уладил все эти дела, то вместе со своими сопровождающими отправился в обратный путь.

[42] О том, как король Дэеид Шотландский прибыл во Францию и заключил с королем Филиппом военный союз

В ту пору юный король Дэвид Шотландский, который потерял большую часть своего королевства и не мог ее отвоевать из-за того, что король Английский, его шурин, превосходил его в силах, — так вот, в ту пору он тайно покинул Шотландию, выйдя в море с малой свитой и со своей женой-королевой. Затем они причалили в Булони и продолжали свой путь по суше, пока не приехали во Францию, прямо в Париж. Там тогда пребывал король Филипп, который, учитывая поступавшие к нему сведения, ожидал со дня на день получить вызов от короля Англии и сеньоров Империи.

Приезд шотландского короля очень обрадовал Филиппа Французского. Он, как мог, чествовал гостя, рассчитывая получить от него немалую помощь. Ведь из ежедневных донесений король Филипп ясно видел, что король Англии всеми силами готовится к войне с ним, дабы, если получится, отнять у него французское королевство. Поэтому, когда шотландский король поведал о своем тяжелом положении и о цели своего приезда, король Филипп сразу с ним сдружился, ибо, как и многие другие знатные сеньоры, он очень хорошо умел сближаться с теми, от кого надеялся получить выгоду. Король Филипп предложил гостю свои замки и денежные средства для вольготного житья, но только с тем условием, что он не станет заключать никаких договоров и мирных соглашений с королем Англии без его одобрения. Юный король Шотландский с большой признательностью принял эти предложения короля Филиппа и со всей прямотою пообещал ему то, о чем он просил. Королю Филиппу казалось, что это будет большим подспорьем для него и немалой помехой для короля Англии. Ведь если бы сеньоры и бароны, оставшиеся в Шотландии, согласились и сумели отвлечь англичан на себя, то те уже не смогли бы даже в небольшом количестве отправиться за море, дабы досаждать ему войной; а королю Англии пришлось бы вернуться назад, чтобы защищать свое королевство.

Ради осуществления этого замысла король Филипп удержал при себе короля Шотландии и его жену-королеву. Он оказывал им гостеприимство долгое время и велел выдавать им денег, сколько бы ни потребовалось, ибо из Шотландии к ним поступало слишком мало средств, чтобы они могли вести жизнь, подобающую их званию.

И отправил названный король Франции знатных послов в Шотландию, к сеньорам и баронам, сражавшимся с гарнизонами английского короля, и предложил им великую помощь и большое содействие, но только чтобы они не изволили заключать никакого мира или перемирия с англичанами, если на то не будет его желания и совета, равно как и желания и совета их государя, короля Шотландии, который уже клятвенно пообещал ему все это соблюдать. Шотландские сеньоры устроили совещание по поводу всех этих письменных просьб короля Франции. Хорошо обсудив свое положение и учтя все трудности жестокой войны, которая шла у них с англичанами, они радостно присовокупили свои подписи и печати к подписи и печати своего государя.

Так был в то время заключен союз между королем Филиппом Французским и королем Дэвидом Шотландским, каковой союз соблюдался твердо и нерушимо на протяжении долгого времени. И послал названный король Франции латников в Шотландию на войну с англичанами. В частности, туда были посланы мессир Арнуль д’Одрегем, который потом стал маршалом Франции, и мессир Гарансьер со многими рыцарями и оруженосцами. И совершили они там множество прекрасных подвигов, как вы еще узнаете далее из этой истории.

Однако теперь я помолчу об этом и вернусь к прежней теме.

[43] О том, как англичане зимовали в Брабанте

После завершения вышеописанного совещания сеньоры разъехались по своим краям, а король Англии направился в Лувен и велел подготовить замок, чтобы в нем можно было перезимовать. Он также дал знать королеве Филиппе, своей жене, что если она пожелает приехать к нему из-за моря, ему это будет весьма приятно, ибо он не сможет побывать в Англии в течение ближайшего года. Кроме того, он отослал большое количество своих рыцарей охранять земли Англии, и, прежде всего, те, которые граничили с Шотландией.

Вышеназванная королева с большой радостью приняла приглашение короля, своего господина, и как можно лучше и скорее приготовилась к тому, чтобы отправиться за море.

Пока в делах сохранялся застой, другие английские рыцари, прибывшие с королем в Брабант, рассеялись по землям Фландрии и Эно. Они держали себя с большим достоинством и шли ради этого на великие расходы, не жалея ни золота, ни серебра, словно бы деньги на них сыпались с неба. Они дарили роскошные драгоценности сеньорам, дамам и знатным девицам, дабы снискать милость и похвалу у всех и каждого, с кем они общались. И так они старались, что и впрямь добились всеобщего расположения, и даже простой народ, которому они ничего не дарили, хвалил их за превосходное поведение.

[44] О том, как король Эдуард был провозглашен императорским викарием на съезде в городе Херке

Но вот примерно в день Всех Святых вернулись от императора, монсеньора Людвига Баварского, маркграф Юлихский и его спутники. Через некоторых рыцарей маркграф письменно известил короля Англии о своем прибытии и сообщил также, что, благодаренье Господу, он славно справился со своим поручением. Крайне обрадованный этой новостью, король Английский написал названному маркграфу, чтобы он явился к нему на праздник Святого Мартина, ибо к этому дню будут созваны и все остальные сеньоры.

Затем король посоветовался со своим кузеном, герцогом Брабантским, и спросил его, где бы он хотел провести это совещание. Герцог уже заготовил ответ заранее. Он не пожелал, чтобы совещание проходило в его владениях, и вместе с тем отказался ехать в Маастрихт[1338], где совещание было бы очень удобно провести для сеньоров Империи. Однако он потребовал и пожелал, чтобы оно было устроено в Херке, который находился близ его владений, в графстве Лоосском.

Знайте, что король Англии зашел в своем предприятии уже столь далеко, что стремился осуществить его во что бы то ни стало. Поэтому он был вынужден потакать всем прихотям своего кузена герцога и склоняться перед всеми его условиями. Он согласился, чтобы заседание было проведено в Херке, а затем известил об этом всех своих союзников. По его призыву они дружно туда явились ко дню Святого Мартина.

Знайте, что когда все они собрались, город оказался сильно переполнен сеньорами, рыцарями, оруженосцами и прочими людьми самого разного чина-звания. Городской рынок, где обычно продавали хлеб и мясо, и который не отличался нарядностью, был тогда увешан красивыми тканями, словно королевский покой. Короля с драгоценной и роскошной золотой короной на голове усадили пятью футами выше, чем всех остальных, и престолом ему послужила скамья, на которой один мясник обычно резал и продавал мясо. Никогда еще такой рынок не удостаивался столь высокой чести!

Там перед всем народом и сеньорами были зачитаны грамоты императора, посредством коих он назначал короля Эдуарда Английского своим викарием и наместником и наделял его полномочием вершить суд и закон над каждым от его имени, и чеканить золотую и серебряную монету, также его именем. Кроме того, в этих грамотах он повелевал всем князьям своей Империи и всем прочим, ему подвластным, чтобы они повиновались королю Эдуарду, как ему самому, и принесли ему клятву верности и оммаж как императорскому викарию.

Когда эти грамоты были зачитаны, каждый сеньор принес оммаж королю Англии и поклялся под присягой, что будет повиноваться ему как императорскому викарию. Сразу после этого к нему, словно бы как к императору, обратились разные тяжущиеся стороны, и он их рассудил от его имени. Там же, на месте, был заново принят и утвержден один указ и статут, который прежде уже издавался в императорской курии. Он гласил, что если какой-нибудь сеньор пожелает напасть на другого и нанести урон, он должен надлежащим образом послать ему вызов за три дня до нападения, а если кто поступит иначе, это следует расценивать как злодейство и подлость. Это постановление всем показалось вполне разумным, но я не думаю, что впоследствии оно всюду хорошо соблюдалось.

Когда все это было сделано, сеньоры разъехались, клятвенно пообещав, что через три недели после дня Святого Иоанна каждый из них без проволочек снарядится вместе со всеми своими людьми, дабы идти осаждать город К амбре, который, будучи имперским владением, принял сторону короля Франции.

Итак, все сеньоры разъехались по своим владениям, а король Англии, теперь уже императорский викарий, вернулся в Лувен к госпоже-королеве, своей супруге, которая недавно приехала туда с пышной и многочисленной свитой, состоявшей из благородных английских дам и девиц. Супруги очень почетно жили со своим двором в Лувене всю зиму, и король велел начеканить в Антверпене большое количество золотой и серебряной монеты.

Однако, несмотря на это, герцог Брабантский не перестал слать королю Франции извинения через монсеньора Луи Крайнхема, своего самого доверенного рыцаря и советника. В конце концов герцог велел ему тихо жить при французском дворе; и поручил и наказал ему со всей строгостью, чтобы он постоянно оправдывал его перед королем и опровергал все худые вести, которые могли прийти о нем. Названный монсеньор Луи Крайнхем не посмел прекословить своему сеньору и с неизменной преданностью продолжил исполнять свой долг. Однако в конце концов он получил за это худую награду, ибо он зачах во Франции от тоски после того, как там ясно увидели, что все слова, с помощью коих он так ревностно оправдывал герцога, совершенно не соответствуют действительности. Рыцарь был от этого столь пристыжен, что решил уже никогда не возвращаться в Брабант и остался тихо жить во Франции, дабы снять с себя подозрение в умышленном обмане. Однако прожил он недолго, как вам будет рассказано далее в этой истории.

[45] О великих расходах английского короля

^I-Но вот прошла зима, настало лето и приблизился день Святого Иоанна Крестителя. Германские сеньоры начали снаряжаться, чтобы исполнить свои обязательства.^-II[1339] В свою очередь, король Франции тоже стал готовиться, чтобы дать им отпор. Ведь он знал кое-что об их намерениях, хотя вызова ему еще не посылали.

Лишь только наступил день Святого Иоанна, король Эдуард велел, чтобы из Англии к нему переправили его латников вместе со всеми необходимыми припасами. Сам же он направился в Вильворде. По мере того, как его люди прибывали из-за моря, он приказывал им становиться на постой в пределах Вильворде, а когда город оказался ими переполнен, он велел им располагаться вдоль речного берега на прекрасных лугах, в палатках и шатрах. Так провели они время со дня Святой Магдалены до самого Рождества Богородицы, что в сентябре, поджидая из недели в неделю прихода других сеньоров, и особенно герцога Брабантского, на которого равнялись все остальные.

Когда король Англии увидел, что эти сеньоры до сих пор не прибыли и не снарядились, то отправил к каждому из них некоторых посланцев. Напомнив о данных ему клятвенных обязательствах, он попросил, чтобы они их безотлагательно исполнили или же явились переговорить с ним в Мехельн в день Святого Эгидия и объяснили причину такой долгой задержки.

Вряд ли нужно пояснять, что король Эдуард, живя в Вильворде, тратил попусту очень много денег и времени. Это очень раздражало его, но он ничего не мог поделать. Ежедневно ему приходилось содержать за свой счет 16 сотен латников— цвет воинства, прибывший из-за моря, и целых 10 тысяч лучников, и это еще не считая ратной прислуги, сопровождающей войско. Такие расходы должны были его крайне обременять. А ведь он еще раздал большую казну сеньорам-союзникам, которые, как ему казалось, кормили его пустыми обещаниями.

Наконец, в довершение всего, ему пришлось выслать в море большую военную флотилию, чтобы оказать противодействие генуэзцам, нормандцам, пикардийцам и испанцам, которые были наняты королем Франции. Их адмиралами и предводителями были мессир Юг Киере, мессир Пьер Бегюше и Барбевер. По распоряжению короля Филиппа, они должны были постоянно находиться в море, стеречь проливы и морские пути между Англией и Францией и всеми силами вредить англичанам.

Эти морские эскюмеры были готовы напасть на Англию в любом месте и уже обдумали, где и как это сделают, чтобы нанести стране больше ущерба. И ждали они лишь известия о том, что война объявлена и что король Англии послал вызов королю Филиппу.

[46] О том, как король Англии и его союзники послали вызов королю Филиппу Французскому

Следуя призыву короля Англии, герцога Брабантского и мессира Жана д’Эно, немецкие сеньоры прибыли в Мехельн. Однако они не привели с собой своих людей и не привезли походного снаряжения, но явились к королю лишь затем, чтобы переговорить с ним еще немного. После совершенно прямого разговора они единодушно постановили, что король Англии сможет выступить в поход примерно через пятнадцать дней, и что они к тому времени будут уже полностью готовы. И дабы начать войну красиво и в соответствии с правилами, они решили послать вызов королю Филиппу. Первым в этом вызове, разумеется, был указан король Английский, как верховный предводитель всех союзников и воинов своего королевства. Затем следовали герцог Гельдернский, маркграф Юлихский, мессир Робер д’Артуа, мессир Жан д’Эно, маркграф Мейссенский и Остерландский, маркграф Бранденбургский, сир Фалькенберг, мессир Арнольд Бланкенхайм, архиепископ Кёльнский, его брат мессир Валеран и все сеньоры Империи, которые стояли во главе этого предприятия вместе с королем Англии.

Затем все сеньоры подписали этот вызов и скрепили его своими печатями — все, исключая лишь герцога Жана Брабантского, который тогда придумал новую отговорку и не пожелал внести свое имя в эту грамоту. Дескать, когда приспеет время и срок, он пошлет вызов самостоятельно.

Доставить вызов во Францию было поручено епископу Линкольнскому, который хорошо справился с этим заданием. Приехав в Париж, он передал послание королю Филиппу умело и честь по чести, так что его не в чем было укорить или упрекнуть. И был ему выдан пропуск, чтобы он мог вернуться назад к королю, своему сеньору, который находился в Мехельне.

[47] О том, как мессир Готье де Мони совершил внезапное нападение на город Мортань, а затем захватил замок Тен-Л'Эвек

Однако я желаю вам рассказать о двух великих ратных предприятиях, совершенных мессиром Готье де Мони в ту же самую неделю, когда король Франции получил вызов. Лишь только мессир Готье узнал и услышал, что король Филипп должен вот-вот получить вызов, он созвал и собрал примерно 40 копий добрых латников, стойких и храбрых, и выехал с ними из Брабанта. Он продолжал свой путь и ночью и днем, пока не прибыл в Эно. Там он углубился в Блатонский лес. Никто из его соратников еще не знал, что именно он замыслил совершить. Но там, в лесу, он открылся некоторым самым доверенным людям. Он сказал, что, еще находясь в Англии, дал обещание и обет в присутствии дам и сеньоров, что первым войдет с войной в королевство Французское, захватит там замок или укрепленный город и совершит какой-нибудь ратный подвиг. Поэтому его намерение состоит в том, чтобы доехать до самого Мортаня и внезапно захватить этот город, который стоит в землях Французского королевства. Те, кому он открылся, радостно согласились участвовать в этом деле. Затем они подтянули подпруги коням, покрепче пристегнули латы и поехали дальше, соблюдая полную скрытность.

Проследовав через Блатонский и Бриффейльский леса, они прибыли незадолго до рассвета под город Мортань. Калитка в городских воротах случайно оказалась открытой. Мессир Готье де Мони спешился самым первым и очень тихо вошел в ворота с некоторыми своими соратниками. Затем они оставили часть своих людей охранять ворота, дабы их не поймали в ловушку, и двинулись вдоль по улице — мессир Готье со своим флажком впереди — по направлению к большой башне и стенам замка. Они надеялись найти башню тоже плохо охраняемой, но ошиблись в своих расчетах, ибо ворота с калиткой оказались надежно и плотно заперты. Стражники замка услышали шум и заметили чужаков со своего поста. Всполошившись, они начали трубить и гудеть в свои рожки: «Измена! Измена!» Тут все люди и солдаты в замке пробудились, но вовсе не вышли из своих укреплений.

Когда мессир Готье де Мони увидел, что люди в Мортане поднялись по тревоге, то неторопливо отступил к воротам. Однако по пути он велел поджечь дома на улице, выходившей к замку. Пламя тотчас занялось и запылало, и сгорело там в то утро целых 60 домов.

Жители Мортаня были очень испуганы, ибо думали, что их город полностью захвачен. Но сир Мони и его люди ушли оттуда и поехали назад в сторону Конде. Там они переехали через реку Л’Эско и реку Энн, а затем направились по дороге к Валансьенну. Оставив его по правую руку, они прибыли в Денэн и отдохнули в местном аббатстве. Потом они приехали под Бушей и уговорили местного кастеляна открыть им ворота, чтобы они могли переехать через реку, которая течет со стороны Арлё, что в Пайёле, и впадает в Л’Эско[1340].

Оказавшись на другом берегу, они оставили Бушей позади и подъехали к одному мощному замку, называвшемуся Тён-Л’Эвек. Этот замок стоял на реке Л’Эско, относился к владениям Камбрези и подчинялся епископу Камбрейскому. Тогда в нем не было сколько-нибудь внушительной охраны, ибо жители той земли вовсе не думали, что они уже находятся в состоянии войны. Поэтому стражники Тёна оказались застигнуты врасплох, а замок был взят и захвачен вместе с кастеляном и его супругой. Сир де Мони разместил в Тён-Л’Эвеке хороший гарнизон и повелел оставаться там одному своему брату, рыцарю, коего звали мессир Жиль де Мони, по прозвищу Гриньяр. Этот рыцарь потом доставил много тревог жителям Камбрези и самого города Камбре, ^I-ибо замок стоял всего в одном лье от него.

Когда мессир Готье де Мони исполнил свой обет, то, уже не таясь, вернулся в Брабант к своему сеньору, королю Англии. Найдя его в Мехельне, рыцарь поведал о своем рейде. Король его радостно выслушал и счел это деяние великим подвигом.^-II[1341]

[48] О том, как король Филипп Французский готовился к войне с королем Эдуардом Английским

Вам уже было подробно рассказано о том, с каким уговором сеньоры Империи разъехались от короля Англии, о совещании, проведенном ими в Мехельне, и о том, как они послали вызов королю Франции.

Лишь только король Филипп получил вызов от короля Англии и всех его союзников, он ясно понял, что война — дело решенное. В соответствии с этим он позаботился о встречных мерах, хорошо и основательно. Он со всех концов собрал латников и солдат и послал большие гарнизоны в Камбрези, ибо не сомневался, что именно с этой стороны на него нападут в первую очередь. Он послал в Камбре мессира Галлуа де Ла-Бома, доброго рыцаря из Савойи, и назначил его комендантом города вместе с мессиром Тибо де Морейлем и сеньором де Руа. И было у них добрых две сотни копий, как савойцев, так и французов.

Кроме того, названный король Филипп велел захватить графство Понтьё, которое король Англии прежде держал от имени своей матери. Он также призвал и попросил некоторых сеньоров Империи — таких как граф Эно, герцог Лотарингский, граф Барский, епископ Мецский и епископ Льежский, монсеньор Адольф Маркский — чтобы они не совершали ничего худого против него и его королевства. Большинство из этих сеньоров ему ответили, что не станут ему вредить. И тогда же граф Эно очень любезно ему написал и сообщил, что готов помочь ему защищать и оборонять его королевство от всех врагов, но, поскольку король Англии как викарий и наместник императора желает вести войну в Империи, он не может закрыть для него вход в свою страну и отказать ему в поддержке, ибо держит часть своих земель от императора и должен выказывать ему или его викарию полное повиновение.

Король вполне удовлетворился этим ответом и легко оставил дело так, не придав ему большого значения, ибо он считал себя достаточно могущественным, чтобы выстоять против всех врагов.

[49] О том, как мессир Юг Киере разграбил английский город Хантон

Лишь только мессир Юг Киере и его соратники, находившиеся в море, прослышали, что вызовы доставлены и война между Англией и Францией объявлена, — они возликовали. Отчалив со всей своей флотилией, где было добрых 20 тысяч воинов, набранных из людей самого разного разряда, они поплыли под парусами в сторону Англии и вошли воскресным утром в гавань Хантона — как раз тогда, когда горожане были на мессе. Беспрепятственно войдя в город, эти нормандцы и генуэзцы его захватили, разорили и дочиста разграбили. При этом они убили множество людей и изнасиловали многих дам и девиц, что было весьма печально. И нагрузили они свои корабли и суда огромной добычей, которую там нашли, ибо город был полон всякого добра и имущества. С наступлением прилива они вернулись на корабли, подняли якоря и, пользуясь попутным ветром, поплыли под парусами в сторону Нормандии. Затем они прибыли на отдых в Дьепп и там разделили награбленную добычу.

[50] О том, как король Англии выступил в поход и прибыл в Брюссель, а затем в Валансьенн

Король Англии выехал из города Мехельна и прибыл в Брюссель, чтобы переговорить с герцогом Брабантским, своим кузеном, а все его люди проследовали дальше. За ними двигались немецкие сеньоры с большими силами: герцог Гельдернский, маркграф Юлихский, маркграф Бранденбургский, маркграф Мейссенский и Остерландский, граф Бергский, граф Зальмский, сир Фалькенберг, мессир Арнольд Бланкенхайм и все прочие сеньоры Империи, которые были в союзе с королем Англии. И было у них добрых 20 тысяч воинов. Мессир Жан д’Эно тоже очень основательно снарядился, чтобы участвовать в этом походе, но он держался подле графа Эно, своего племянника.

Король Англии и мессир Робер д’Артуа прибыли в Брюссель и довольно обстоятельно переговорили с герцогом Брабантским о многих вещах. Затем они спросили, каковы же его истинные намерения: идти с ними или остаться здесь? Герцог сказал в ответ, что едва ему станет известно о том, что король Англии осадил К амбре, он придет туда с двенадцатью сотнями копий, в которых будет достаточно добрых латников. Этот ответ удовлетворил короля Англии и его советников. Затем названный король выехал из Брюсселя и, остановившись в городе Нивеле, провел там одну ночь. На следующий день он прибыл в Моне, что в Эно, и нашел там юного графа, своего шурина, и монсеньора Жана д’Эно, графского дядю. Те приняли его очень радушно, равно как и монсеньора Робера д’Артуа, который постоянно находился подле короля и был его самым близким советником, а также 16 или 20 знатных баронов и рыцарей Англии, которые состояли при короле в качестве почетной свиты и советников. Средь них был и епископ Линкольнский, который очень прославился в этом походе благодаря своей мудрости и доблести.

Король Англии отдохнул в Монсе, что в Эно, два дня, и названный граф вместе с рыцарями своей земли попотчевали его на славу. Тем временем поблизости от Монса проходили все его отряды. По мере того, как они прибывали, они располагались лагерем на равнине и находили все необходимые припасы наготове — плати и бери. Некоторые платили, а иные — нет.

Так продвигались дела короля Англии. Он отправился в Валансьенн и въехал туда, сопровождаемый лишь одиннадцатью рыцарями. Еще раньше него туда прибыли граф Эно и мессир Жан д’Эно, его дядя, а также сир Энгиенский, сир де Фаньоль, сир де Вершен, сир д’Авре и многие другие рыцари, которые держались подле графа, своего сеньора. Они оказали королю Англии очень радушный прием. Названный граф довел его, держа за руку, до самой Залы, которая была полностью убрана и приготовлена к его приему.

Однако, когда они поднимались по лестнице в Залу, случилось так, что епископ Линкольнский, который там присутствовал, возвысил свой голос и рек:

Никто не ответил на эту речь, ибо епископ там не присутствовал. Тогда епископ Линкольнский заговорил снова и сказал: «Граф Эно, мы призываем вас, от имени Римского императора, чтобы вы пришли служить его викарию, королю Англии, под город Камбре с положенным количеством людей!» Граф, который там был, сказал в ответ: «Охотно!» После этих слов они вошли в Залу, и граф проводил короля Англии в его покой. Вскоре был накрыт ужин — пышный, роскошный и славно обставленный.

Следующим утром король Англии выступил из Валансьенна и прибыл в Аспр. Там он остановился и отдохнул два дня, поджидая своих людей, которые приезжали в большом количестве как из Англии, так и из Германии ^{III–IV[1343]}.

[51] О том, как король Англии и его союзники осадили город Камбре

Король Англии провел в Аспре два дня. Наконец, когда множество его людей уже проследовало мимо и раскинуло лагерь в Наве и его окрестностях, король выступил в поход и прибыл под Камбре. Расположившись в Ивюи, он осадил Камбре со всех сторон; и постоянно в его войско вливались все новые отряды.

Первыми к нему явились юный граф Эно и мессир Жан д’Эно, его дядя, с очень большим отрядом. Они раскинули стан довольно близко к королю. Затем прибыли: герцог Гельдернский со своими людьми, маркграф Юлихский со своим отрядом, маркграф Мейссенский и Остерландский, маркграф Бранденбургский со своими отрядами, граф Бергский, граф Зальмский, сир Фалькенберг, мессир Арнольд Бланкенхайм и все прочие. И постоянно к ним присоединялись все новые воины.

На шестой день после того, как король Англии и все эти сеньоры расположились под Камбре, прибыл в осадный лагерь и герцог Брабантский с большим и очень хорошо снаряженным отрядом. В нем насчитывалось целых 900 копий, не считая других воинов, коих там было великое множество. Брабантцы раскинули стан на берегу Л’Эско, со стороны Остреванта, и навели один мост через реку, чтобы ходить с берега на берег.

Сразу после своего прибытия герцог Брабантский послал вызов королю Франции, который тогда находился в Компьени. Из-за этого мессир Луи Крайнхем, прежде постоянно оправдывавший герцога, был так сконфужен, что умер от тоски, к большому огорчению своих друзей.

[52] О том, как союзники английского короля штурмовали город Камбре

В ходе осады Камбре состоялось много приступов, стычек и перестрелок. Мессир Жан д’Эно и сир Фалькенберг обычно отправлялись в набеги вместе. Они очень сильно опустошили и выжгли землю Камбрези. Однажды эти сеньоры со своими отрядами, в коих насчитывалось целых 500 копий и 1000 других воинов, подъехали к замку Уази, что в Камбрези, и совершили на него очень большой приступ. Если бы не рыцари и оруженосцы, находившиеся в замке от имени сеньора де Куси, он был бы захвачен. Однако они оборонялись столь хорошо, что не понесли никакого урона. И вернулись вышеназванные господа со своими воинами в свой лагерь.

Однажды в субботу, пока длилась эта осада, граф Эно, который был очень горяч, подступил к Сен-Кантенским воротам города Камбре с воинами своей земли, коих у него было весьма немало, и затеял большой приступ. Там сражался и Джон Чендос, тогда еще оруженосец. Будучи очень опытным и храбрым воином, он прорвался между барьерами и воротами на расстояние одной пики и очень отважно схватился с оруженосцем из Вермандуа, по имени Жан де Сен-Дизье[1344]. Они оба совершили тогда множество превосходных подвигов. В конце концов эннюерцы захватили барьеры, и при этом очень хорошо себя выказали граф Эно, его сенешаль, мессир Жерар де Вершен, мессир Анри д’Антуэн и все прочие, кто храбро рисковал и рвался вперед ради своей чести.

Возле других ворот, называемых воротами Робера, находились сир де Бомон, сир Фалькенберг, сир Энгиенский и мессир Готье де Мони со своими людьми. И устроили они очень мощный и яростный приступ. Но, хотя они штурмовали Камбре сильно и рьяно, горожане и солдаты, присланные туда королем Франции, оборонялись очень отважно и умело. Поэтому они управились так, что нападавшие ничего не захватили и вернулись в свои станы очень утомленные и побитые. Там они сняли латы и решили передохнуть.

Вскоре, ^I-по просьбе^-II[1345] графа Эно, к нему на службу прибыл юный граф Намюрский. Он сказал, что будет честно и верно держать сторону союзников до тех самых пор, пока они будут оставаться в пределах Империи. Но лишь только они войдут в королевство Французское, он уйдет к королю Филиппу, который тоже призвал его на службу. Таким же было и намерение графа Эно. Он строжайше приказал своим людям, чтобы никто, под страхом виселицы, не нарушал границ королевства Французского.

[53] О том, как король Эдуард решил снять осаду с Камбре и начать вторжение во Францию

В то время как король Англии сидел под городом Камбре с войском, в котором насчитывалось целых сорок тысяч воинов, и очень досаждал защитникам штурмами и многими военными предприятиями, король Филипп Французский учинил воинский сбор в городе Перонне, что в Вермандуа, и его окрестностях. Ибо он намеревался выступить в поход против англичан, которые, как он знал, собрали большие силы под Камбре.

Весть о том, что король Филипп призвал знать своего королевства на великий военный сбор, пришла в английский лагерь. Поэтому король Англии обдумал и рассмотрел множество вопросов. В первую очередь он посоветовался с английскими господами и с монсеньором Робером д'Артуа, к которому испытывал очень большое доверие. Он спросил их, как лучше поступить: войти в королевство Французское и дать бой своему противнику, королю Филиппу, или же продолжить осаду Камбре до тех пор, пока город не будет захвачен силой.

Английские сеньоры и их ближайшие советники учли множество обстоятельств и рассудили, что город Камбре слишком сильно укреплен, и что, судя по всему, в нем находится многочисленный гарнизон, располагающий обильными запасами продовольствия и ратного снаряжения. Поэтому слишком долгим делом будет сидеть под Камбре и ждать его падения, и у них нет твердой уверенности в удачном завершении осады. Кроме того, уже близится зима, а они до сих пор не совершили никаких подвигов, и, по всей видимости, совершить их тут не удастся. Наконец, пребывание здесь обходится им очень дорого. Учтя все это, они посоветовали королю, чтобы он снялся с лагеря и вторгся в королевство Французское. Там найдет он довольно и продовольствия и добычи.

Король внял и последовал этому совету. Тогда все сеньоры начали сниматься с лагеря и велели погрузить в обоз шатры, палатки и прочее снаряжение. Затем они дружно выступили в путь и поехали, соблюдая строгий порядок и очередность — каждый сеньор средь своих людей. Маршалами английского войска были граф Нортгемптонский и Глостерский и граф Саффолк, а коннетаблем Англии был граф Уорик. Приблизившись к Мон-Сен-Мартен, англичане, немцы и брабантцы без труда перешли через реку Л’Эско, поскольку в этом месте она не слишком широка. <…>

[54] О том, как войско короля Эдуарда вторглось в пределы Франции

Едва переправившись через реку Л’Эско и войдя в пределы королевства Французского, король Англии призвал к себе Анри Фландрского, который в ту пору был юным оруженосцем. Король посвятил его в рыцари, пожаловал ему 200 фунтов стерлингов ежегодной ренты и отписал обширные владения в Англии. Затем он прибыл на постой в Мон-Сен-Мартен и провел там два дня, а все его люди расположились в близлежащей округе. Герцог Брабантский остановился в аббатстве Воселль.

Король Франции, который все еще находился в Компьени, услышал весть о том, что король Англии вторгся в пределы его королевства и движется к Сен-Кантену. Тогда он повсеместно объявил дополнительный ратный сбор и послал своего коннетабля, графа Рауля д’Э и де Гина, с большим отрядом латников в Сен-Кантен, дабы защитить город и границу от врагов. Кроме того, он послал сеньора де Куси в его землю, а сеньора д’Эна[1346] — в его; и послал еще большие отряды латников в Гиз, Рибемон, Воэн и соседние крепости, стоявшие на рубежах королевства, дабы уберечь их от врагов. Сам же он двинулся в сторону Перонна, что в Вермандуа, с великим множеством латников, герцогов, графов и баронов; и сделал привал на красивом берегу реки Соммы, между Сен-Кантеном и Перонном; и постоянно со всех концов к нему приходили новые отряды.

[55] О том, как отряд мессира Жана д’Эно штурмовал укрепления Оннекура

Пока король Англии находился в аббатстве Мон-Сен-Мартен, его люди совершали рейды по всей окрестной стране, вплоть до Бапома, и появлялись даже возле Перонна и Сен-Кантена. Они нашли эту область изобильной, богатой и полной всякого добра, поскольку они еще ни разу не вели в ней войну.

Мессир Анри Фландрский, недавно посвященный в рыцари, очень желал отличиться и стяжать честь. Поэтому он примкнул к отряду, предводителем которого был мессир Жан д’Эно. В этом отряде было много добрых рыцарей: сир Фалькенберг, сир Берген, сир Баутерсам, сир де Кёйк и многие другие, так что в целом насчитывалось 500 воинов. Они задумали напасть на один город, под названием Оннекур. Он располагался поблизости, и очень многие селяне укрылись за его стенами вместе со своим добром. Мессир Арнольд Бланкенхайм и мессир Вильгельм Дювенвоорде со своими отрядами уже наведывались туда, но ничего не смогли захватить. Тогда, раздосадованные этой неудачей, все вышеназванные сеньоры собрались в отряд, горя великим желанием съездить к Оннекуру и сделать все, что в их силах, дабы захватить город.

В ту пору в Оннекуре был один аббат — очень умный и решительный человек. И хорошо показал он тогда, что может быть очень храбр и отважен в бою. Он приказал в великой спешке сколотить и соорудить барьеры перед воротами Оннекура и перегородить ими улицу. Между подвижными щитами этих барьеров были оставлены просветы примерно в полступни. Затем аббат велел всем своим людям вооружиться и подняться на сторожевые башенки, на которых были запасы камней, извести и прочего военного снаряжения, необходимого для обороны.

Сеньоры прибыли под Оннекур с внушительным отрядом, который двигался боевым строем и насчитывал очень много превосходных воинов. Едва их заметив, аббат умело расставил своих людей вдоль барьеров и приказал настежь распахнуть ворота названного города, словно бы говоря врагу: добро пожаловать, мы готовы принять вас!

Подъехав к Оннекуру, мессир Жан д’Эно, мессир Анри Фландрский, сир Фалькенберг, сир Берген и все другие воины спешились и с копьями в руках подступили к барьерам, которые были очень мощными. И начали они бить копьями в проемы между щитами и наносить тяжкие удары защитникам города. А те в свою очередь стали отважно обороняться. Там был и сам дом-аббат, который вовсе себя не щадил, но сражался впереди всех с превосходным мужеством. Отважно приняв удар, он тут же на него отвечал и разил врага очень умело. Там было совершено множество прекрасных подвигов, и велся штурм очень яростно и упорно, и много людей было убито и ранено, ибо те, кто находился на стенах и на сторожевых башенках, бросали сверху камни, бревна и горшки, полные извести, чтобы сильнее досадить нападавшим.

Бароны и рыцари, сражавшиеся перед барьерами, выказывали удивительную удаль. Мессир Анри Фландрский сражался впереди всех и наносил своим копьем удары тяжкие и опасные. Однако случилось так, что дом-аббат, который был смел и силен, ухватился за копье мессира Анри и стал тянуть и дергать его к себе что было сил, и сумел через щель в барьере добраться до самой руки названного рыцаря, который, дорожа честью, никак не хотел выпустить свое копье. Ухватив рыцаря за руку, аббат рванул его к себе столь сильно, что втянул его в проем барьера по плечо, а затем стал удерживать, причиняя ему великую боль. Он, несомненно, затащил бы рыцаря внутрь, если бы створы барьеров были открыты достаточно широко, и скажу вам, что названному мессиру Анри приходилось очень не сладко все то время, пока аббат его удерживал, ибо аббат был силен и упрям, и тянул его, не щадя. В то же самое время рыцари, находившиеся по другую сторону от барьеров, старались спасти мессира Анри и тянули его к себе. Эта борьба с перетягиванием длилась очень долго, так что мессир Анри был жутко потрепан. В конце концов, благодаря усилиям своих товарищей, он был спасен. Однако копье осталось у аббата, который хранил его потом много лет, как свидетельство своей великой доблести. Я полагаю, что оно до сих пор находится в главном зале Оннекурского аббатства. По крайней мере, оно там было, когда я собирал сведения для этой книги и проездом остановился в Оннекуре. Монахи достоверно рассказали мне и об этом копье, и о том, как велся штурм города. Они хранят копье очень бережно и нарядно его украшают.

В тот день Оннекур подвергся очень яростному приступу, который длился до сумерек. Много нападавших было убито и ранено. В частности, мессир Жан д’Эно потерял там голландского рыцаря, которого звали мессир Хермане. Его герб являл собой золотое поле с одним составным червленым поясом и тремя лазурными застежками во главе.

Когда стало вечереть, эннюерцы, фламандцы, англичане и немцы, штурмовавшие город, увидели, что упорство оборонявшихся не позволяет им ничего захватить, и что сами они уже крайне измотаны, потрепаны и изранены. Поэтому они отступили назад в свой лагерь и унесли туда раненых.

[56] О том, как англичане и их союзники разоряли земли Вермандуа и Тьераша

Утром следующего дня король Англии выступил из Мон-Сен-Мартена и повелел, уезжая, чтобы никто, под страхом виселицы, не причинял зла аббатству. Этот запрет был соблюден. Тем же днем, еще до полудня, его отряды вошли в пределы Вермандуа, поднялись на гору Сен-Кантен и построились в боевые порядки. Гарнизон Сен-Кантена, при желании, вполне мог бы с ними сразиться, но он не имел никакой охоты выйти из города. Поэтому передовой разъезд англичан доскакал до самых барьеров Сен-Кантена и вступил в стычку с защитниками. Коннетабль Франции и мессир Карл де Блуа тотчас велели своим людям построиться возле барьеров и изготовиться к бою. Когда англичане, которые были в передовом разъезде — граф Саффолк, граф Нортгемптон, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Готье де Мони и другие — увидели, что французы настроены решительно и не дадут им ничего захватить, то отступили назад к королевскому войску, располагавшемуся на горе Сен-Кантен.

Англичане оставались на этой горе до следующего утра. В час прим сеньоры стали держать общий совет о том, что им делать: вторгнуться еще глубже в королевство Французское или же отступить в Тьераш. В итоге, по совету герцога Брабантского, они решили, что отступят в Тьераш, пройдя вдоль границ Эно, откуда к ним ежедневно поступали припасы. И если король Филипп за ними последует с войском (а они твердо полагали, что он это сделает), то они подождут его в чистом поле и непременно дадут ему бой.

Тогда король Английский отбыл с горы Сен-Кантен, и все его люди тоже собрались в путь и поехали тремя ратями, очень хорошо соблюдая строй. Маршалы и немцы ехали в первой рати, король Англии — во второй, а герцог Брабантский — в третьей. Они двигались в такой очередности, опустошая и выжигая страну, и проходили за один день не более трех или четырех лье, поскольку делали привал еще в ранний час (haute heure).

Один отряд, состоявший из немцев и англичан, перешел через реку Сомму под Верманским аббатством. Напав на сельскую округу Вермандуа, он выжег и опустошил ее крайне жестоко и нанес ей очень большой ущерб. Еще один отряд, главами и предводителями которого были мессир Жан д’Эно, мессир Фалькенберг и мессир Арнольд Бланкенхайм, поехал по другой дороге и прибыл в Ориньи-Сент-Бенуат. Этот город был довольно большим, но укрепления имел слабые. Поэтому его сходу взяли приступом, а затем разграбили и полностью сожгли. Одно доброе женское аббатство, которое там было и есть до сих пор, тоже подверглось разграблению, как это ни жалко и ни печально. Потом немцы оттуда отбыли и направились в сторону Гиза и Рибемона.

Король Англии сделал остановку в Боэри. Он задержался там на целый день, а его люди тем временем разоряли и выжигали окрестные области.

Но вот к королю Англии и сеньорам, находившимся рядом с ним, пришла весть о том, что французский король выступил из Перонна, что в Вермандуа, и движется в их сторону с войском, в котором насчитывается более ста тысяч человек. Тогда король Англии выехал из Боэри и взял направление на Фламанжери, дабы прибыть в Л’Эшель, что в Тьераше.

Тем временем маршалы и епископ Линкольнский со своими отрядами, в которых насчитывалось более пятисот копий, перешли реку Уазу вброд, проследовали через Ланнуа и прибыли в земли сеньора де Куси. Там они спалили Ла-Фер, Сен-Гобен и город Марль, а затем, уже под вечер, прибыли на постой в местечко Во, что под Ланом. Следующим утром они отступили к своим главным силам, чтобы избежать встречи с французской армией. Ведь от некоторых захваченных ими пленников они достоверно узнали, что король Франции уже прибыл в Сен-Кантен и намерен перейти реку Сомму рядом с ним. Как бы то ни было, на обратном пути они сожгли добрый город Креси-сюр-Сер, не имевший никаких укреплений, и множество городков и селений в тамошней округе. И вернулись они в свое войско с огромной добычей.

Однако расскажем вам об отряде монсеньора Жана д’Эно, в котором было целых пять сотен воинов. Мессир Жан подъехал к городу Гизу и, ворвавшись в него, велел его полностью сжечь и разрушить мельницы. Там, в замке, находилась его дочь, госпожа Жанна, которая была замужем за графом Луи де Блуа. Крайне напуганная пожаром и поведением монсеньора своего отца, она велела его просить, чтобы он, ради Бога, пощадил город и ушел из него, ибо он проявит по отношению к ней слишком большую жестокость, если уничтожит владение ее супруга, графа де Блуа. Однако, несмотря на эту просьбу, сир де Бомон не пожелал остановить своих людей, и город был сожжен. Затем он вернулся в войско короля Англии, который расположился в аббатстве Фарвак.

Тем временем люди английского короля разоряли всю округу. Так, немецкий отряд сира Фалькенберга, в котором было целых 120 копий, доехал до самого Лувьона, что в Тьераше. Этот город был большим, но не имел укреплений. Поэтому жители дружно его покинули и укрылись в соседнем лесу. Они спрятали в чаще свое добро и оборонились засеками, повалив вокруг себя деревья. Немцы поехали в ту сторону, и мессир Арнольд Бланкенхайм со своим отрядом вышел на лесной лагерь и напал на него. Лувьонские жители защищались, как могли, но без особого успеха, ибо они не соблюдали никакого строя и не могли долго выстоять против стольких добрых латников. В конце концов, их укрепления были захвачены, а сами они обратились в бегство, потеряв убитыми и ранеными 40 человек и все добро, которое туда снесли. Так, без всякой пощады, была в ту пору разорена Тьерашская земля, и свершили над ней англичане свою волю.

Затем король Англии выступил из Фарвака, где он остановился прежде, и приехал в Монтрей[1347], и там заночевал. Следующим днем он прибыл во Флаг манжери со всем своим войском, в котором было более сорока тысяч воинов. Он приказал всем своим людям расположиться вокруг него и решил на совете, что дождется там прихода короля Филиппа и его войска и даст битву во что бы то ни стало.

[57] О том, как король Франции со всем своим войском расположился напротив англичан в Бюиронфоссе

Выступив из Сен-Кантена, французский король быстро преследовал короля Англии, горя великим желанием его настичь и дать ему сражение. Он выехал из Сен-Кантена со своим великим воинством, и постоянно к нему присоединялись все новые воины из разных земель.

Названный король и все его войско двигались до тех пор, пока не прибыли в Бюиронфосс. Там король остановился и велел всем людям тоже сделать привал и раскинуть лагерь. И сказал он, что не пойдет дальше, но даст здесь сражение королю Англии и всем его союзникам, поскольку они находятся всего в двух лье от него.

Граф Гильом д’Эно тогда находился в Кенуа с большим отрядом латников. Едва узнав, что его дядя король Франции раскинул лагерь в Бюиронфоссе и собирается дать бой англичанам, он отбыл из Кенуа с отрядом, в коем насчитывалось более пятисот копий, и ехал, пока не прибыл во французский лагерь. Когда граф предстал перед названным королем, своим дядей, тот вовсе не оказал ему столь радушного приема, на который он рассчитывал, по той причине, что граф осаждал Камбре вместе с его противником, королем Англии, и сильно опустошил и разорил Камбрези. Тем не менее, граф перенес это довольно спокойно и столь умело извинился, что король и его советники на этот раз сочли себя вполне удовлетворенными. Маршал Бертран и маршал де Три повелели графу, чтобы он расположил свой стан более близко к врагу, чем все остальные сеньоры.

Итак, оба короля, и французский, и английский, расположили свои войска между Бюиронфоссом и Фламанжери, на ровной земле, без какого-либо [позиционного] преимущества, и оба они выказывали страстное желание сразиться друг с другом.

Скажу вам совершенно определенно, что свет еще не видывал столь блестящего собрания знатных сеньоров! При короле Франции находилось еще три короля: прежде всего король Богемский, затем мессир Карл[1348] король Наваррский и король Шотландский. А герцогов, графов и баронов там было без счета, и со всех сторон туда постоянно прибывали все новые воины.

[58] О том, как битва была назначена на пятницу

Как вы слышали, король Англии остановился в Ла-Капель, что в Тьераше. Когда он узнал доподлинно, что его противник король Филипп Французский находится всего в двух малых лье от него и исполнен желания сражаться, то собрал на совет сеньоров из своего войска: прежде всего, своего кузена герцога Брабантского, затем герцога Гельдернского, графа Юлихского, маркграфа Бранденбургского, графа Бергского, монсеньора Жана д’Эно, монсеньора Робера д’Артуа и всех баронов и прелатов Англии, которые находились там вместе с ним и которых это дело сильно касалось. И спросил он у них совета, как ему действовать с честью, ибо он намерен дать сражение, поскольку знает, что враг находится столь близко от него. Тогда сеньоры переглянулись между собой и попросили герцога Брабантского, чтобы он соизволил высказать свое мнение. Герцог ответил, что он вполне согласен с тем, чтобы дать сражение, ибо иначе они не смогут уйти отсюда с честью. И посоветовал он послать герольда к королю Франции, дабы условиться с ним о дне битвы.

Это дело было поручено одному герольду из свиты герцога Гельдернского, который хорошо знал французский. Ему дали наставления о том, что именно он должен сказать и сделать, а затем он покинул названных сеньоров и ехал до тех пор, пока не прибыл во французский лагерь. Там он предстал перед королем Франции и его советом и изложил свое послание хорошо и точно. Он сказал французскому королю, что король Англии остановился в поле и вызывает его на бой — войско против войска. Король Франции охотно принял этот вызов и назначил день для битвы. Насколько мне известно, речь шла о следующей пятнице, а тогда была среда. Затем герольд вернулся к своим сеньорам, нарядившись в роскошный плащ, подбитый мехом, — этот плащ французы ему подарили за важную весть, которую он им принес. И рассказал он о добром приеме, который был ему оказан королем и сеньорами Франции.

При таких вот обстоятельствах был назначен день для битвы, и были об этом извещены все воины в обеих армиях. Поэтому каждый из них должным образом подготовился и снарядился.

[59] О том, как сир де Фаньоль попал в плен к немцам, но был отпущен под ручательство мессира Жана де Бомона

В четверг утром случилось так, что два рыцаря графа Эно, состоявшие у него на жаловании, сир де Фаньоль и сир де Тюпеньи, сели на скакунов, резвых, сильных и быстрых, и выехали из своего стана лишь для того, чтобы оглядеть лагерь англичан и разведать их позиции.

Долгое время они ехали, огибая английский лагерь и оставаясь незамеченными. Однако так случилось, что конь сира де Фаньоля оказался слишком строптивым и плохо объезженным. Поэтому он вдруг взвился на дыбы и, закусив мундштук, высвободился от узды. Затем он повел себя так, что стал хозяином своего седока, и понес его, хотел он того или нет, прямо в середину английского лагеря. И угораздило же сира Фаньоля попасть прямо к немцам, которые сразу смекнули, что он не из их людей. Поэтому они зажали его со всех сторон и схватили вместе с конем. И стал он пленником сразу пяти или шести немецких дворян (я точно не знаю), которые немедленно назначили за него выкуп и спросили его, откуда он будет. Он ответил: «Из Эно». Тогда они его спросили, знает ли он монсеньора Жана д’Эно. Он сказал «да», и попросил, чтобы они соблаговолили отвести его к нему, ибо нисколько не сомневался, что мессир Жан д’Эно станет его поручителем, если немцы на это согласятся. От этих слов были немцы совершенно обрадованы и отвели пленника к сеньору де Бомону, который только что отслушал мессу.

Увидев сеньора де Фаньоля, сир де Бомон сначала очень удивился, а потом спросил: «Сир де Фаньоль, как ваши дела?» Тогда сир де Фаньоль рассказал о своем приключении, которое было описано выше, и о том, какой выкуп за него назначен. Сир де Бомон поручился за выплату выкупа перед хозяевами пленника, и остался там за него.

После этого сир де Фаньоль уехал оттуда и вернулся в свой стан, к графу Эно и сеньорам, которые уже слышали рассказ сира де Тюпеньи и очень горевали. Тем сильнее они обрадовались, когда увидели сира де Фаньоля живым и невредимым. Он с большой благодарностью отозвался о графском дяде, монсеньоре Жане, который стал его поручителем и отослал его назад, оградив от всех опасностей и любого ущерба, если не считать выплаты выкупа. По просьбе и распоряжению вышеназванного монсеньора Жана д’Эно, рыцарю даже вернули его коня.

Так прошел этот день, и в ходе него не было совершено ничего достойного упоминания.

[60] О том, как король Англии и его союзники строили свои полки

Когда настало утро пятницы, оба войска начали готовиться к бою. Каждый сеньор отслушал мессу средь своих людей, в своем стане. Многие исповедались, причастились и привели свою совесть в доброе состояние, как люди, которые собираются немедленно вступить в битву и умереть, если потребуется.

Прежде всего, мы расскажем вам о боевых порядках англичан, которые вышли в поле и красиво построились тремя пешими ратями. Своих лошадей и все свое снаряжение они укрыли в небольшом лесу, находившемся у них за спиной. А весь свой обоз они построили прямо позади себя и тем самым укрепили свой тыл.

В первой рати находились герцог Гельдернский, граф Юлихский, маркграф Бранденбургский, мессир Жан д’Эно, маркграф Мейссенский^I–II[1349], граф Бергский, граф Зальмский, сир Фалькенберг, мессир Вильгельм Дювенвоорде, мес-сир Арнольд Бланкенхайм и прочие немцы. В этой первой рати насчитывалось 22 стяга и 60 флажков, и было там 7 тысяч человек, хорошо снаряженных.

Вторую рать возглавлял герцог Брабантский. При нем находились все бароны и рыцари его земли. Прежде всего, сир Кёйк, сир Берген[1350], сир Бреда, сир Ротселар, сир Возелар, сир Баутерсам, сир Борневаль, сир Сконневорт, сир Виттем, сир Арсхот[1351], сир Букхаут, сир Газбек[1352], сир Дюффель[1353], мессир Тьерри де Валькур, мессир Расс де Гре, мессир Жан де Газбек[1354], мессир Жан Пилифр[1355], мессир Жиль де Котреб, три брата Харлебеке, мессир Готье де Хотберг[1356] и многие другие бароны и добрые рыцари. Под знамя герцога Брабантского встали и некоторые сеньоры Фландрии: мессир Анри Фландрский, о котором стоит упомянуть, поскольку его люди имели очень пышное снаряжение; сир д’Аллюэн, мессир Эктор Виллэн, мессир Жан де Род, сир де Грютюз[1357], мессир Ульфар де Гистель, мессир Гильом де Страт, мессир Госвен дю Мель и многие другие. Всего же у герцога Брабантского было до двадцати четырех знамен и восьмидесяти флажков, и насчитывалось не менее семи тысяч воинов, каждый из которых имел добротное снаряжение.

Третью рать, самую большую, возглавлял король Англии. Подле него находилось великое множество благородных людей из его страны: прежде всего, его кузен, граф Генрих Дерби, сын монсеньора Генриха Ланкастера Кривая Шея, епископ Линкольнский, епископ Даремский, граф Солсбери, граф Нортгемптон и Глостер, граф Саффолк, граф Оксфорд[1358], мессир Робер д’Артуа, коего теперь величали графом Ричмондом, мессир Рейнольд Кобхем, сир Перси, сир Росс, сир Моубрей, мессир Льюис и мессир Джон Бошем, сир де Ла-Вар, сир Лангтон[1359], сир Бассет, сир Фитц-Уолтер, мессир Готье де Мони, мессир Хъюг Гастингс, мессир Джон де Лиль[1360] и многие другие, коих я не могу перечислить поименно.

Король Англии посвятил там в рыцари многих воинов, в том числе и монсеньора Джона Чендоса, который впоследствии был почитаем за свою доблесть как никакой иной рыцарь своего времени. Далее в этой истории еще будет о нем рассказано.

В рати английского короля было 28 знамен и примерно 90 флажков, и насчитывалось примерно ^III-6 тысяч латников и 6 тысяч лучников^-IV[1361].

Другую рать расположили на одном из крыльев. Ее предводителями были граф Уорик, граф Пемброк, сир Беркли, сир Мултон и многие другие добрые рыцари. Они сидели верхом на лошадях, чтобы поддержать ту рать, которая дрогнет в бою. И было в этом арьергарде примерно ^V-4 тысячи латников^-VI[1362].

Итак, все англичане, немцы, брабантцы и другие союзники построились вышеописанным образом, и каждый сеньор занял место под своим знаменем, как было велено маршалами. Затем от имени короля было еще сказано и велено, чтобы никто не шел и не становился впереди маршальских знамен. Тогда сел король на одного маленького жеребца, ходившего очень красивой иноходью, и проехал перед всеми полками в сопровождении только лишь монсеньора Робера д’ Артуа, монсеньора Рейнольда Кобхема и монсеньора Готье де Мони. При этом король очень приветливо просил сеньоров и воинов, чтобы они помогли защитить его честь, и каждый ему это пообещал. Затем король вернулся в свою рать и подготовился к бою, как надлежало.

Однако расскажем вам о приготовлениях короля Франции и о его полках — великих и хорошо снаряженных. Мы опишем вам их так же обстоятельно, как описывали построения англичан.

[61] О том, сколь большое войско король Франции привел в Бюиронфосс, и спорах, которые разгорелись между его советниками

Правда истинная, что в войске короля Франции было столько народа, столько знати и столько доброго рыцарства, что диву даваться можно. От очевидцев, которые подсчитали французские силы, построенные в поле во всеоружии, я слышал, что там было ^I-227 знамен и 560 флажков^-II[1363], 4 короля, 6 герцогов, 36 графов и более четырех тысяч рыцарей, а простых французских ополченцев — более шестидесяти тысяч. Рядом с королем Франции, Филиппом де Валуа, находились следующие короли: король Богемский, король Наваррский и король Шотландский. Из герцогов там были герцог Нормандский, герцог Бургундский, герцог Бретонский, герцог Бурбонский, герцог Лотарингский и герцог Афинский; из графов — граф Алансонский, брат короля Франции, граф Фландрский, граф Эно, граф Блуа^III–IV[1364], граф Барский, граф Форезский, граф Фуа, граф Арманьякский, дофин Оверньский, граф Жуанвильский, граф Этампский, граф Вандомский, граф Аркурский, граф де Сен-Поль, граф Булоньский, граф де Руси, граф Даммартен, граф Валентинуа[1365], граф Омальский, граф Осеррский, граф Сансеррский^V–VI[1366], граф Женевский и граф де Дрё. А из Гаскони и Лангедока там было столько графов, виконтов и сенешалей, что их перечисление отняло бы у меня слишком много времени.

Несомненно, это было очень отрадно для глаз — видеть в поле знамена и флажки, реявшие на ветру, коней, покрытых геральдическими попонами, а также рыцарей и оруженосцев, вооруженных столь тщательно, что нечего было добавить.

Французы построились тремя большими ратями и отрядили в каждую из них по ^VII-15 тысяч латников и 20 тысяч пехотинцев^-VIII[1367]. Поэтому можно и должно очень сильно удивляться, как столь превосходные армии могли разойтись без битвы.

А дело в том, что средь французов не было единомыслия. Сеньоры спорили, и каждый отстаивал свое мнение. Одни говорили, что это будет великий стыд и великий позор, если король и все его люди не дадут бой, коль скоро враг находится столь близко от них, на их земле, построенный в чистом поле, и коль скоро они сами его преследовали, чтобы сразиться. Некоторые другие возражали, что это будет великая глупость, если король даст битву, ибо он не знает, что на уме у каждого из его людей, и нет ли средь них измены. Ведь если удача будет не с ним, он рискует потерять все свое королевство, а если он разобьет врагов, это не отдаст в его руки ни королевства Английского, ни земель имперских сеньоров, которые были в союзе с королем Англии.

Пока они так спорили, отстаивая разные точки зрения, день стал клониться к вечеру. Примерно в час малых нон один заяц пробежал через поле и стал метаться средь французских порядков. Тогда те, кто его увидел, начали кричать, улюлюкать и подняли великий шум. Войны, находившиеся сзади, подумали, что впереди уже идет бой, и многие, кто стоял в своих полках, полностью построенных, решили то же самое. Тут начали они покрепче пристегивать свои басинеты и хвататься за копья. И было тогда посвящено в рыцари много воинов. Так, граф Эно посвятил в рыцари 14 человек, которых впоследствии всегда называли «рыцарями зайца».

В этом положении, перемещаясь лишь так, как я сказал выше, провели враждебные армии всю пятницу.

[62] О том, как враждебные армии разошлись без битвы

Помимо тех споров, которые шли между советниками короля Франции, была еще одна причина, мешавшая начать битву. В лагерь короля Филиппа были доставлены письма с рекомендациями от короля Роберта Сицилийского. Этот король, как говорили, был великим астрономом и премудрым мужем. Он много раз составлял гороскопы короля Франции и короля Англии, пытаясь выяснить их положение и судьбу. Через астрологию и по опыту он определил, что если король Франции вступит в битву с королем Англии, то непременно будет разбит. Будучи исполнен великой проницательности и очень тревожась из-за опасности, грозящей его кузену королю Филиппу, король Сицилийский еще задолго до противостояния в Бюиронфоссе слал во Францию множество предостерегающих писем и весточек. В них он заклинал короля Филиппа и его советников, чтобы они ни в коем случае не вступали в битву с англичанами там, где будет лично присутствовать король Эдуард. Из-за этих тревожных предостережений очень сильно колебались многие французские сеньоры. Сам король Филипп был полностью осведомлен об этом, и хотя советники с помощью превосходных доводов доказывали ему, что опасения его дорогого кузена, короля Роберта, справедливы, он все равно горячо и страстно желал сразиться с врагом. Однако его так упорно от этого удерживали, что день прошел без битвы, и оба войска отступили в свои станы.

Когда граф Эно увидел, что битвы не будет, то вместе со всеми своими людьми ушел из-под Бюиронфосса и тем же вечером вернулся в Кенуа. Король Англии, герцог Брабантский и другие сеньоры тоже решили двинуться в обратный путь и велели собрать и погрузить на повозки все свое снаряжение. В ту пятницу они остановились на ночевку под самым Авеном, что в Эно, и в его округе. Следующим утром немцы и брабантцы простились друг с другом и разъехались по своим краям. Что касается короля Англии, то он вернулся в Брабант вместе со своим кузеном, герцогом Брабантским. Однако расскажем вам, как действовал король Франции.

[63] О том, как действовал король Франции после противостояния в Бюиронфоссе

В ту пятницу французы и англичане до самых нон простояли в поле, построенные для битвы. Затем король Филипп вернулся в свой лагерь. Он был крайне рассержен из-за того, что битва не состоялась. Но члены королевского совета его успокаивали и уверяли, что он вел себя благородно и решительно. Ведь он смело преследовал своих врагов и изгнал их из своего королевства; и королю Англии придется совершить множество таких вторжений, прежде чем он сумеет завоевать королевство Французское.

Субботним утром король Филипп дал отпуск всем латникам, герцогам, графам, баронам и рыцарям, и очень любезно поблагодарил сеньоров за то, что они с такой готовностью пришли служить ему. Так закончился и прервался этот великий поход, и вернулся каждый в свои края.

Король Франции прибыл в Сен-Кантен и уладил великое множество своих дел. Он разослал латников по гарнизонам своих городов, — прежде всего в Турне, Лилль, Дуэ и во все крепости, пограничные с Империей. Монсеньора Годмара дю Фэ король послал в Турне в качестве верховного наместника и блюстителя всей окрестной страны, а монсеньор Эдуард де Боже был послан в Мортань. Когда король уладил часть своих дел в соответствии со своими замыслами и желаниями, то поехал в сторону Парижа.

[64] О том, как на совещании в Брюсселе фламандские представители предложили королю Эдуарду принять титул и герб короля Франции

Однако поговорим теперь немного о короле Англии и о том, как он действовал в дальнейшем. Выступив из Фламанжери, он вернулся в Брабант и прибыл прямо в Брюссель. Туда его проводили герцог Гельдернский, граф Юлихский, маркграф Бранденбургский, граф Бергский, мессир Жан д’Эно, сир Фалькен-берг и все сеньоры Империи, состоявшие с ним в союзе. Они хотели рассмотреть и обсудить между собой, как вести дальше развязанную ими войну. Желая договориться о каком-нибудь новом походе, они постановили устроить большое совещание в названном городе Брюсселе. На это совещание был приглашен и призван Якоб ван Артевельде, который радостно явился туда с большой свитой. В своей компании он привез всех до одного советников из добрых городов Фландрии.

На этих переговорах, проходивших в Брюсселе, было рассмотрено и обсуждено множество вопросов, и, насколько мне известно^I–II[1368], имперские друзья посоветовали английскому королю просить фламандцев, чтобы они помогли ему вести эту войну, послали вызов королю Франции и пошли за ним, куда он пожелает. Если они согласятся это сделать, он им поможет отвоевать Лилль, Дуэ и Бетюн.

Фламандцы охотно внимали таким речам, но по поводу просьбы, сделанной королем, сказали, что им нужно посовещаться без свидетелей, и тогда они тотчас ответят. Король им это дозволил. Затем они весьма обстоятельно посовещались, и когда все обсудили, то сказали в ответ:

[65] О том, как на совещании в Генте король Эдуард принял титул и герб короля Франции, и о том, как было решено, что союзники пойдут осаждать Турне

Когда король Англии услышал эти условия и предложения фламандцев, то почувствовал нужду в добром и взвешенном совете. Ему было тяжело взять герб и титул правителя той страны, в которой он еще ничего не захватил. Ведь он не знал, что из этого выйдет, и сможет ли он завоевать Францию. Но, с другой стороны, ему очень не хотелось отвергать предложение и поддержку фламандцев, поскольку они могли помочь ему сильнее, чем все остальные люди на свете.

Король посовещался с герцогом Брабантским, герцогом Гельдернским, графом Юлихским, монсеньором Робером д’Артуа, монсеньором Жаном д’Эно и со своими самыми близкими и доверенными друзьями. В конце концов, выслушав советы вышеназванных сеньоров и взвесив все «за» и «против», он ответил фламандцам, что если они согласятся дать письменные клятвы за печатями в том, что помогут ему вести его войну, он охотно выполнит все их условия и даже поклянется отвоевать для них Лилль, Дуэ и Бетюн. Фламандцы ответили: «Да!»

Затем был выбран и назначен определенный день для переговоров в Генте. К этому дню туда приехал сам король Англии и большинство вышеназванных имперских сеньоров, союзных с ним. И собрались там все без исключения главные советники Фландрии.

Все преждесказанные договоренности были вновь оглашены, выслушаны, согласованы, а затем записаны и скреплены клятвами за печатями. Король Англии велел изобразить на четырехпольном щите герб Франции рядом с гербом Англии и принял титул короля Франции. Он пользовался этим титулом до тех пор, пока не отказался от него в силу определенных договоренностей, о коих вы узнаете далее из этой истории, если будет кому вам ее рассказать.

На этих переговорах, проходивших в Генте, состоялся обмен многими речами, и постановили тогда сеньоры, что ближайшим летом они развернут превеликую войну во Франции. Они также рассудили и условились, что подвернут осаде город Турне. От этого фламандцы очень обрадовались, ибо им казалось, что теперь у них будет достаточно военной силы и мощи, чтобы захватить этот город. И если Турне будет захвачен и станет владением короля Англии, то тем легче для них будет завоевать и покорить Лилль, Дуэ, Бетюн и все прилежащие земли, которые должны входить в состав графства Фландрского.

Кроме того, сеньоры, их советники, а также представители добрых городов Фландрии и Брабанта рассудили и решили, что им пришлось бы очень кстати, если бы граф Эно принял их сторону и дал им свободный проход через свои земли. Поэтому они пригласили графа Эно приехать на эти переговоры. Однако он отказался столь красиво и вежливо, что король Англии и все сеньоры сочли себя удовлетворенными.

Дела остались в этом положении, и все сеньоры разъехались по своим краям и владениям.

Король Англии простился со своим кузеном, герцогом Брабантским, и вернулся в Антверпен, а его супруга королева Англии осталась в Генте со всем своим двором. Гентские сеньоры, дамы, девицы, а также сам Якоб ван Артевельде часто ее навещали и ободряли.

[66] О том, как король Эдуард отплыл из Фландрии в Англию

Довольно скоро после этого в антверпенской гавани был снаряжен флот, и король Англии вышел в море с большинством своих людей, чтобы вернуться в свою страну и узнать, как там идут дела. Однако, дабы не утратить любовь фламандцев и показать, сколь сильно он печется о них, король оставил в земле Фландрской двух графов — чрезвычайно храбрых и мудрых рыцарей. То были мессир Вильям Монтэгю, граф Солсбери, и граф Саффолк. Приехав из Гента в город Ипр, они обосновались там с гарнизоном и всю следующую зиму очень сильно досаждали войной жителям Лилля и его округи.

Король Англии плыл морем, пока не причалил в Лондоне примерно в день Святого Андрея. Англичане очень сильно его чествовали, ибо он был в отлучке уже долгое время, и они с нетерпением ждали его возвращения. И пришли к нему жалобы на разрушения, произведенные нормандцами и пикардийцами в добром городе Хантоне. Разумеется, король был крайне огорчен из-за того, что его людей постигло такое разорение. Но он, как мог, их успокоил и сказал, что при случае заставит французов дорого заплатить за это. Так он и сделал уже в том же году. Далее в этой истории вам будет об этом рассказано.

[67] О морских набегах нормандцев

Однако расскажем вам о короле Филиппе Французском. Вернувшись в Париж, он дал отпуск всем своим воинам и велел усилить свой большой флот, находившийся в море. Верховными капитанами этого флота были мессиры Юг Киере, Бегюше и Барбевер. Эти три предводителя-эскюмера держали под своим началом великое множество наемников — генуэзцев, нормандцев, пикардийцев и бретонцев. Той зимой они нанесли англичанам много вреда и часто плавали возле самого Дувра, Сэндвича, Винчелси, Рая и вдоль всего английского побережья. Англичане их весьма боялись, ибо силы этих эскюмеров были очень велики — 40 тысяч человек. Без их ведома никто не мог отплыть из Англии или причалить к ней. Лишь только они замечали какое-нибудь английское судно, то сразу нападали на него, захватывали и грабили, а всех, кто там был, отправляли за борт.

В ту зиму эти морские наемники короля Франции захватили у англичан много добычи, — и прежде всего красивый и огромный корабль, называемый «Кристофль». Он был доверху нагружен всяким добром и шерстью, которую англичане везли во Фландрию, и его постройка очень дорого обошлась английскому королю. Однако его люди потеряли корабль, проиграв бой нормандцам, и все поголовно были отправлены за борт. Потом французы вели об этом множество разговоров и очень радовались такому трофею.

[68] О том, как воины французского короля разорили земли вокруг Шимэ

Король Франции денно и нощно думал и размышлял, как бы отомстить своим врагам, и особенно монсеньору Жану д’Эно, который, по донесениям, причинил ему множество обид, приведя английского короля в Камбрези и Тьераш и полностью разорив эти земли.

Наконец названный король Филипп послал письменный приказ монсеньору Жану де Бемону, сеньору де Вервену, видаму Шалонскому, монсеньору Жану де Ла-Бову и монсеньорам Жану и Жерару де Лор, чтобы они собрали военный отряд, а затем вторглись в землю монсеньора Жана д’Эно и выжгли ее всю без изъятия. Вышеназванные сеньоры, как и следовало, повиновались королевскому приказу и тайно собрали отряд, насчитывавший целых 500 латников.

Однажды утром они прибыли под добрый город Шимэ и собрали всю добычу, которой там оказалось весьма немало. Ведь местные жители еще ничего не остерегались и вовсе не чаяли, что французы со дня на день проследуют через Тьерашский лес и совершат столь дальний набег в земли Эно. Но французы это сделали и выжгли все городские предместья, большое количество окрестных деревень и почти всю землю Шимэ, исключая лишь крепости. Затем они отступили в Обантон, что в Тьераше, и разделили там свою добычу и пленников. Жалобные вести об этом достигли монсеньора Жана де Бомона, который пребывал тогда в Монсе, что в Эно, подле своего племянника графа. Как и следовало ожидать, он был очень сильно рассержен, и граф, его родич, тоже, ибо мессир Жан де Бомон держал землю Шимэ от него. Тем не менее, на этот раз они стерпели и никак не стали мстить королевству Французскому.

[69] О том, как воины из Камбре осаждали Реланг

Вместе с этой обидой случилось, что наемники, находившиеся в городе Камбре, вышли из него и подступили к одному небольшому укрепленному строению, которое стояло по соседству с Камбре, называлось Реланг и принадлежало монсеньору Жану д’Эно. Это строение охраняли примерно 25 воинов во главе с незаконнорожденным сыном сира де Бомона, коего звали монсеньор Жан Бастард. Их штурмовали целый день напролет, а они превосходно оборонялись.

Вечером камбрейцы отступили в свой город, но, уходя, очень сильно грозились защитникам Реланга и твердо говорили, что не будут помышлять ни о чем ином, пока не захватят и не разрушат это строение. После этих угроз защитники Реланга устроили ночное совещание и рассудили, что у них не хватает сил, чтобы выстоять против камбрейцев, если те возьмутся за них по-настоящему. Помимо всего прочего, их особенно тревожило то, что стоял очень сильный мороз, и вода во рвах так промерзла, что но льду вполне было можно подойти к стенам. Поэтому они решили уйти, что и сделали.

Они собрали все свое добро и примерно в полночь покинули Реланг, но перед уходом подожгли его. Следующим утром явились камбрейцы, чтобы сжечь и разрушить Реланг окончательно.

Тем временем мессир Жан Бастард и его товарищи прибыли в Валансьенн. Там они простились друг с другом и разъехались по домам.

[70] О том, как мессир Жиль де Мони был смертельно ранен в стычке под Камбре

Выше было рассказано о том, как мессир Готье де Мони, благодаря своей доблести и великой удали, захватил замок Тён-Л’Эвек и разместил там гарнизон во главе с одним из своих братьев, которого он очень любил и которого звали монсеньор Жильон Гриньяр, а иначе говоря де Мони.

Этот рыцарь совершал множество набегов и нападений на камбрейцев и доставлял им немало тревог, почти ежедневно подъезжая к их барьерам. В этом тревожном положении он держал их долгое время, и вот однажды, ранним утром, случилось, что он выехал из Тёна в сопровождении примерно ста двадцати латников и доскакал до самых барьеров Камбре. В городе поднялся такой шум и крик, что многие люди были очень напуганы. Все воины гарнизона вооружились, поспешая изо всех сил, и сели на коней те, кто их имел. Затем они подъехали к воротам, возле которых шла стычка и к которым мессир Гриньяр де Мони оттеснил камбрейцев; и помчались они во весь опор на своих врагов.

Средь камбрейцев был один молодой каноник-башелье, чрезвычайно опытный, сильный и храбрый воин. Он был гасконцем и звался Гильом Маршан. Вместе с другими он выехал из Камбре в поле — верхом на добром скакуне, с тарчем на шее, с копьем в руке и в броне с головы до пят. Пришпоривая коня с великим задором, он вырвался вперед, и когда мессир Жиль де Мони, мечтавший лишь о поединке на копьях, увидел, что он скачет к нему, то очень обрадовался и тоже помчался ему навстречу весьма стремительно.

Они поразили друг друга копьями без всякой пощады и удивительно сильно. Гильом Маршан ударил монсеньора Жильона де Мони своим копьем столь мощно, что пронзил ему тарч и все доспехи. Наконечник прошел рядом с сердцем и вышел с другой стороны, и рухнул рыцарь с коня на землю смертельно раненый.

Исход этой схватки крайне встревожил соратников монсеньора де Мони, и весьма обрадовал камбрейцев; и сошлись они все на бой. Там, скажу я вам, во время первой сшибки, были нанесены превосходные, мощные удары копьями, многие воины с обеих сторон были повержены наземь, и множество подвигов было совершено. Наконец, камбрейцы одержали верх и отбросили врагов от города, убив и ранив некоторых из них; и долго их преследовали.

Тяжело раненого монсеньора де Мони камбрейцы взяли в плен и с великой радостью отвезли в свой город. Там они приказали немедленно снять с него латы, осмотреть рану и выходить его. Они были бы довольны, если бы он поправился, но он не смог и умер два дня спустя. Когда он умер, камбрейцы стали думать, как лучше поступить, и приняли решение, что отошлют его тело к двум братьям де Мони, Жану и Тьерри, которые тогда находились в гарнизоне Бушена, в Остреванте. Ведь, хотя земля Эно еще ни с кем не вела войны, гарнизоны крепостей, стоявших на границе с Францией, все равно были в боевой готовности и настороже.

Камбрейцы изготовили один гроб, довольно почетный на вид, положили в него тело монсеньора Гриньяра де Мони и послали его в Бушей с двумя монаха-миноритами. Жан и Тьерри де Мони приняли тело брата с великой скорбью. Затем они велели доставить его в валансьеннское аббатство Кордельеров и там погрести. После этих похорон два сеньора де Мони прибыли в Тён-Л’Эвек, где столь долго начальствовал их брат, и, мстя за его смерть, стали вести яростную войну с жителями Камбре.

[71] О том, как воины из гарнизонов Камбрези разорили город Аспр в графстве Эно

Вы должны знать, что в ту пору, по распоряжению короля Франции, мессир Годмар дю Фэ был верховным капитаном города Турне, Турнези и всех окрестных крепостей. В то же время сир де Боже находился в Мортань-сюр-Л’Эско, сенешаль Каркассона — в городе Сент-Амане, мессир Эмар де Пуатье — в Дуэ, а мессир Галлу а де Ла-Бом, сир де Вилл ар, маршал Мирпуа и сир де Морейль — в городе Камбре.

Все эти сеньоры и солдаты, служившие королю Франции, ни о чем другом так не мечтали, как о дозволении совершить набег в Эно, ибо они хотели разжиться добычей и вовлечь этот край в войну. Епископ Камбре, мессир Гильом д’Осон, тоже тратил на это много сил. Он тихонько сидел в Париже, подле короля Филиппа, и при каждом удобном случае очень горько жаловался ему на эннюерцев. Он уверял, что своими набегами, грабежами и пожарами эннюерцы причинили его земле больше вреда и ущерба, чем кто бы то ни было. Так обстояли тогда дела, и был король столь плохо настроен против своего племянника, графа Эно, и против его людей, что солдаты, размещенные в Камбрези, получили дозволение совершить опустошительный набег в земли Эно.

Когда эта новость пришла к сеньорам, сидевшим в гарнизонах Камбрези, они очень обрадовались и собрали для набега отряд в 500 латников. Однажды в субботу, после заката, из Камбре выступили отобранные для этого дела воины, и одновременно с ними отправились в набег воины из Като-Камбрези и Мальме-зона. Объединив свои силы, они прибыли в город Аспр, который был добрым, красивым и богатым, но не имел никаких укреплений. Местные жители тогда еще ничего не остерегались, ибо их не оповещали ни о какой войне. Французы вошли в Аспр и застали горожан, мужчин и женщин, в их домах. Поэтому они взяли в плен тех, кого пожелали, и захватили все их добро: золото, серебро, ткани, ценную утварь и скотину. Затем французы подожгли город и спалили его столь основательно, что там не осталось ничего, кроме обгорелых остовов.

В Аспре есть одно превотство черных монахов и большая церковь при монастыре, который держится от аббатства Сен-Вааст, что в Аррасе. Французы их разорили и разграбили, а затем весьма подло (moult villainnement) подожгли и спалили. Когда они свершили свою волю над Аспром, то погрузили всю добычу на повозки и ушли в Камбре, гоня перед собой пленников и скотину.

Новость об этом стала тотчас известна в Валансьенне, и в первую очередь ее сообщили графу Гильому д’Эно, который спал в своем дворце, называемом Зала. Он поднялся, оделся, очень поспешно вооружился и велел будить всех своих людей, находившихся тогда при нем. Однако таких было немного, если не считать его сенешаля, монсеньора Жерара де Вершена, монсеньора Анри д’Антуэна, монсеньора Анри д’Уффализа, монсеньора Тьерри де Валькура, сеньора де Потеля, сеньора де Флуайона и некоторых рыцарей, которые держались подле графа, поскольку все благородные люди охотно живут подле своих сеньоров. Но они спали в разных домах, и потому не смогли одеться, вооружиться и сесть на коней столь же быстро, сколь это сделал граф. А он не стал никого поджидать, но прибыл на рыночную площадь и велел что было мочи звонить в колокола на набатной башне.

Все люди всполошились, вооружились и большой толпой последовали за своим сеньором, который уже покинул город и стремительно мчался в сторону Аспра. Когда он проскакал примерно одно лье, ему было сказано, что он старается напрасно, ибо французы уже отступили. Тогда граф заехал в Фонтенельское аббатство, стоявшее поблизости. Там в то время проживала его мать, госпожа Жанна де Валуа. Ей пришлось очень потрудиться, чтобы его успокоить — так он был разгорячен и разгневан. И твердил он, что скоро заставит королевство Французское поплатиться за сожжение Аспра. Госпожа его мать внешне во всем с ним соглашалась, но при этом старалась выгородить своего брата, короля Франции, и представить все случившееся как недоразумение. Однако граф не желал прислушиваться к ее доводам и говорил: «Мне следует придумать, как поскорей отомстить за обиду, которую мне нанесли, и сжечь во Франции столько же домов, сколько сожгли у меня, или даже еще больше!»

[72] О том, как граф Эно принял решение объявить войну своему дяде, королю Филиппу, и послал ему вызов

Проведя какое-то время в Фонтенеле подле госпожи своей матери, граф простился с ней и вернулся в Валансьенн. Там он велел срочно разослать письма ко всем рыцарям и прелатам своей земли, чтобы получить от них совет, как ему действовать в этом случае. В своих письмах он требовал, чтобы все были в Монсе, что в Эно, к определенному дню, который был указан.

Весть об этом разнеслась по стране, и быстро достигла мессира Жана д’Эно, который пребывал в Бомоне, думая и размышляя, как бы отомстить за сожжение земли Шимэ. Он вовсе не был расстроен, когда ему рассказали о великой обиде, нанесенной его племяннику, а также о том, с каким раздражением граф это воспринял. Ведь мессир Жан д’Эно знал, что граф вовсе не столь терпелив, чтобы долго сносить такое оскорбление.

Мессир Жан сел на коня и как можно скорее прибыл в Валансьенн. Узнав, что граф находится в Зале, он, разумеется, направился прямо к нему.

Лишь только граф Эно увидел своего дядю, монсеньора Жана д’Эно, он вышел ему навстречу и сказал: «Милый дядя, ваша война с французами приобретает очень большой размах!» — «И слава Богу, сир! — ответил сир де Бомон. — Ваша досада и ваш ущерб очень меня расстроили бы, если бы не оказались для меня столь кстати. Вот как отплатили вам французы за любовь и верную службу! Теперь нам следует совершить набег на Францию: решите только, с какой стороны!» — Граф ответил: «Вы говорите верно, и это будет сделано очень скоро!» Затем они задержались в Валансьенне, я не знаю на сколько дней, но когда наступил день, назначенный для проведения совещания в Монсе, они там уже были. И собрались там все советники земли Эно, а также Голландии и Зеландии.

На этом совещании, проходившем в городе Монсе, что в Эно, было высказано много мнений и предложений. Некоторые бароны Эно предлагали послать к королю Франции достаточно представительных людей, чтобы узнать, с его ли ведома и дозволения были учинены пожары в Эно. И если это он послал солдат из Камбрези во владения графа, то под каким видом это было сделано, — ведь ни граф, ни его земля не получали никаких вызовов. Однако другие рыцари желали и предлагали совсем обратное — отплатить французам той же монетой.

Этот обмен речами вылился в затяжные споры и прения, но в конце концов, все учтя и взвесив, советники решили, что граф Эно и его земля ни коим образом не могут уклониться от войны с Францией, — как из-за сожжения земли Шимэ, так и из-за сожжения Аспра. Поэтому было решено послать вызов королю Франции, а затем вторгнуться с войском в его королевство.

Доставить вызов по назначению доверили и поручили аббату Креспена по имени Тибо. Грамота с текстом вызова была написана и скреплена печатями всех баронов и рыцарей из трех вышеназванных земель. Затем граф очень поблагодарил всех своих людей за проявленную ими решимость, ибо они пообещали служить и помогать ему при любых обстоятельствах.

Мне ни к чему слишком затягивать рассказ об этом. Креспенский аббат выехал из Эно, прибыл во Францию и вручил вызов королю Филиппу. Тот не придал этому слишком большого значения и сказал, что его племянник — дерзкий безумец, который добьется лишь того, что вся его земля будет обращена в пепелище. Затем аббат вернулся к графу и его советникам и поведал, как он управился, и какой ответ король дал на вызов.

Вскоре после этого граф собрал своих латников и призвал всех рыцарей и оруженосцев своей земли, а также воинов из Брабанта, Фландрии, Зеландии и Голландии. Так что в его войске собралось 10 тысяч латников — все с хорошим снаряжением и конные. Затем они выехали из Монса и его округи и направились в сторону земли Шимэ, ибо намерение графа и его дяди, сеньора де Бомона, заключалось в том, чтобы выжечь и опустошить землю сеньора де Вервена, а также город Обантон, что в Тьераше.

[73] О том, как воины графа Эно штурмовали город Обантон

Жители города Обантона очень опасались графа и его дядьки. Поэтому они дали знать великому бальи Вермандуа, чтобы он соизволил прислать им воинов, которые помогли бы защищать и оборонять город от их ближайших соседей, эннюерцев. Город и впрямь очень нуждался в опытных воинах, поскольку был защищен одними лишь палисадами. Тогда бальи Вермандуа послал к ним добрых рыцарей из близлежащих земель: прежде всего, видама Шалонского, монсеньора Жана де Бемона, монсеньора Жана де Ла-Бова, сеньора де Лора и многих других.

Вышеназванные рыцари прибыли в Обантон с отрядом, в котором было 300 латников, и с твердым намерением оборонить город от врага. Прежде всего, они починили и подправили городские укрепления в тех местах, которые показались им самыми слабыми, а затем стали поджидать противника, исполненные решимости дать ему отпор.

Собравшись в городе Монсе, воины графа Эно не стали долго мешкать и быстро выступили в поход с большим обозом. Как уже говорилось, они двинулись по дороге на Шимэ и проследовали в одну пятницу через лес, который называется Тьерашским. Они двигались до тех пор, пока не прибыли под город Обантон, который был добрым, большим и в котором было полно тканей.

В ту пятницу эннюерцы расположились довольно близко от города и рассмотрели на совете, с какой стороны его будет легче взять. На следующее утро все их отряды построились перед Обантоном, готовые к штурму. Впереди стояли арбалетчики и знамена, которые выглядели очень красиво. Затем сеньоры разделили свои силы на три полка, и каждый встал под своим знаменем. Граф Эно возглавил первый полк, в котором было великое множество добрых рыцарей и оруженосцев его земли. Сир де Бомон, его дядя, возглавил второй полк, тоже состоявший из большого количества добрых латников. А сир Фалькенберг взял под свое начало третий полк, в котором было великое множество добрых воинов его земли — немцев и брабантцев. Каждый сеньор встал под своим стягом и средь своих людей — в том месте, куда его отрядили и послали, чтобы вести штурм.

Затем начался штурм, очень большой и мощный, и арбалетчики с обеих сторон открыли ожесточенную стрельбу, в ходе которой были ранены многие нападавшие и защитники. Граф Эно со своим отрядом, в котором было много опытных рыцарей и оруженосцев, дошел до барьеров, прикрывавших одни из ворот. Там начался великий приступ и яростная схватка. Это место защищал опытный рыцарь видам Шалонский. Очень отважно сражаясь и обороняясь, он совершал удивительные подвиги. Прямо там, у ворот, он посвятил в рыцари трех своих ^I-племянников ^-II[1369], которые тоже очень хорошо себя выказали в своем новом звании и совершили много подвигов. Однако граф Эно атаковал и штурмовал их столь мощно, что отбросил их от барьеров и заставил отступить к воротам. Затем разгорелась ожесточенная схватка уже на самом крепостном мосту.

У ворот, обращенных к Шимэ, находился мессир Жан д’Эно со своим знаменем и тоже вел штурм очень яростно. Эти ворота обороняли мессир Жан де Бемон и мессир Жан де Ла-Бов. Там был очень большой приступ и жестокая схватка, и пришлось французам отступить к воротам, поскольку нападавшие захватили у них и барьеры, и мост. Затем начался штурм самих ворот. Он тоже был очень большим, яростным и упорным, ибо те, кто взошел наверх ворот, бросали вниз бревна, балки, горшки, полные извести, и великое множество камней и булыжников, коими они ранили и калечили нападавших, если те не были хорошо защищены доспехами и павезами. Так, один камень, большой и увесистый, со всего лету поразил доброго оруженосца из Эно, по имени Бодуэн де Бофор, который сражался в переднем ряду, стремясь отличиться. Оруженосец получил столь тяжкий удар в свой тарч, что тот треснул и раскололся на две половины, а рука, державшая оный тарч, оказалась сломана. Из-за этого жестокого удара пришлось ему отступить обратно в лагерь, ибо теперь он был беспомощным. И не мог он потом сражаться долгое время — до тех пор, пока рука не срослась и не выздоровела.

[74] О том, как город Обантон был захвачен и полностью разорен

Субботним утром Обантон, что в Тьераше, подвергся очень большому и яростному штурму, и нападавшие, стремясь покорить и захватить город, подвергали себя большим опасностям и испытаниям. В свою очередь, находившиеся внутри рыцари и оруженосцы, тоже из сил выбивались, чтобы оборониться, ибо деваться им было некуда. И знайте, что если бы не дворяне, которые закрепились в городе и его защищали, он был бы захвачен сходу, ибо великое множество латников штурмовало его яростно, мощно и сразу со всех сторон; и очень большой опыт и отвага были надобны, чтобы его оборонять. И без всякого преувеличения можно сказать, что рыцари-защитники хорошо исполнили свой долг. Но в конце концов город был захвачен превосходящими силами нападавших, а сторожевые башенки, которые были построены только из дерева, — сломаны и разрушены.

Мессир Жан д’Эно первым ворвался в город — со своим знаменем, под оглушительные крики и с большой толпой пехотинцев и всадников. Тогда некоторые рыцари и оруженосцы во главе с видамом Шалонским собрались на площади перед монастырем, подняли свои знамена и флажки и выказали твердую решимость сражаться и сопротивляться чести ради, насколько хватит сил. Однако сир де Вервен бежал со своим знаменем без всякого строя и порядка, ибо хорошо знал, что монсеньор Жан д’Эно люто на него разгневан и не станет брать с него никакого выкупа. Поспешая из всех сил, он вскочил на превосходного скакуна и умчался в поле.

Новость пришла к монсеньору Жану д’Эно, что его великий враг, нанесший столько ущерба земле Шимэ, вырвался из города и скачет в сторону Вервена. Тогда сир де Бомон сел на коня, велел своему знамени следовать за собой и покинул Обантон, желая настичь врага. Его люди помчались за ним наперегонки, а все другие воины остались в городе.

Граф Эно и его полк свирепо и яростно напали на тех, кто занял оборону перед монастырем. Там завязалась схватка жестокая и лютая, и множество людей было повержено наземь. И сражались там превосходный рыцарь видам Шалонский и три его племянника, и совершили прекрасные подвиги.

Пока они ратоборствовали, мессир Жан д’Эно и его люди преследовали сеньора де Вервена. Однако ему так повезло, что он застал ворота своего города распахнутыми и въехал в них на полном скаку. Сразу за ним туда примчался мессир Жан д’Эно — верхом на коне, с мечом в руке. Когда он увидел, что враг ускользнул и укрылся в своей крепости, то был крайне раздосадован и быстро поехал назад по большой дороге, ведущей к Обантону. Его воины встретили людей сеньора де Вервена, скакавших за ним во всю прыть своих лошадей. Они убили и повергли наземь многих из них, а затем вернулись в Обантон. Там нашли они своих соратников, которые уже очистили площадь от врагов. Видам был тяжело ранен и взят в плен, а три его племянника, тем днем посвященные в рыцари, — убиты вместе со многими другими воинами. Ни один рыцарь или оруженосец, оборонявший Обантон, не избег смерти иль плена, если только он не спасся вместе с сеньором де Вервеном. Такая же участь постигла и 200 городских ополченцев. Сам же город был разорен, разграблен и в довершение всего полностью сожжен. Богатое имущество, добытое в нем, погрузили на повозки и фуры и отослали в Шимэ. Тем вечером эннюерцы расположились на берегу реки, а следующим утром поехали в сторону Мобер-Фонтена.

[75] О том, какие назначения сделал граф Эно, прежде чем отправиться в Англию

Как вы слышали, после разорения и уничтожения Обантона эннюерцы вместе со своими союзниками направились в сторону Мобер-Фонтена. Лишь только они подступили к городу — он был захвачен, ибо у него не было никаких укреплений. Они его разорили, разграбили и сожгли, а потом сделали то же самое с городом Обанкюэлем, Синьи-Ле-Гран, Синьи-Ле-Пти и всеми селениями и деревнями в тамошней округе, коих было более сорока. Так отомстили эннюерцы за разорение земли Шимэ и Аспра. Однако впоследствии французы заставили их за это дорого заплатить, как вы узнаете далее из этой истории.

По завершении этого похода граф Эно удалился в Моне и дал отпуск всем своим воинам. При расставании он весьма горячо и любезно поблагодарил каждого из них за верную службу, так что все разъехались от него довольные. И вернулся каждый к себе домой.

В скором времени названный граф вознамерился съездить в Англию, чтобы развлечься и заключить какой-нибудь союз с королем, своим зятем. Он хотел увеличить свою военную мощь, ибо твердо полагал и говорил, что дело так не останется и король, его дядя, еще пошлет против него рать. Поэтому он и его советники сочли, что было бы хорошо, если бы он подружился и заключил союз с англичанами, фламандцами и брабантцами.

Названный граф созвал всех своих советников в Моне, что в Эно, и объявил им о своем замысле. Тогда же он назначил и поставил своего дядю монсеньора Жана д’Эно на должность бальи и управляющего Эно, Голландии и Зеландии.

Вскоре после этого граф с малой свитой прибыл в голландский порт Дордрехт и отплыл оттуда в Англию. Однако теперь мы оставим рассказ о графе Эно и поведаем о делах и событиях, происходивших в его земле, пока он был в отлучке.

[76] О том, как мессир Жан де Бомон заботился о безопасности земли Эно

Вам уже было сказано, что по распоряжению графа мессир Жан д’Эно занял пост бальи и управляющего трех земель. Поэтому впредь, до самого графского возвращения, все бароны, рыцари и прочие жители этих земель повиновались ему, как своему сеньору.

Названный мессир Жан д’Эно обычно пребывал в городе Монсе. Заботясь о безопасности страны, он разместил многочисленные гарнизоны во всех крепостях, и особенно на границе с Францией. Кроме того, он послал четырех рыцарей в Валансьенн, чтобы они помогали охранять город и советовали именитым горожанам и всей общине. То были сир д’Антуэн, сир де Варньи, сир де Гомменьи и мессир Анри д’Уффализ.

В город Мобёж был послан сенешаль Эно, монсеньор Жерар де Вершен, с сотней добрых латников, в город Кенуа — маршал Эно, монсеньор Тьерри де Валькур, а в город Ландреси — сеньор де Потель. Затем сир де Бомон отправил в город Бушей трех немецких рыцарей, каждый из которых носил имя Конрад; и послал в Эскодёвр монсеньора Жерара де Сассеньи, а в город Авен — сеньора Фалькенберга. И разместил гарнизоны во всех крепостях Эно, а точнее в тех, что стояли на границе с Францией. Каждого из капитанов он просил и наставлял, чтобы, чести ради, они ревностно исполняли порученное, и каждый ему это пообещал.

Затем все сеньоры и капитаны со своими людьми разъехались по крепостям и позаботились о том, чтобы должным образом подготовить их к обороне, пополнив запасы продовольствия и боевого снаряжения.

Однако вернемся к королю Франции и расскажем, как он послал своего сына, герцога Нормандского, во главе большой армии латников в Эно, дабы опустошить и обратить в пепелище весь этот край.

[77] О том, как французы разорили предместья Куртре, и о том, как Якоб ван Артевельде объявил ратный сбор, чтобы осадить город Турне

Когда король Франции убедился, что никакими посулами и угрозами он не может образумить фламандцев и перетянуть их на свою сторону, то повелел своим воинам, находившимся в гарнизонах Турне, Лилля, Дуэ и в соседних замках, чтобы они начали войну с фламандцами и разорили весь их край без изъятия.

И вот случилось, что находившиеся в то время в Турне мессир Матье де Руа, мессир Матье де Три — маршал Франции, монсеньор Годмар дю Фэ и многие другие собрали отряд, в котором было 1000 латников, имевших добрых коней, и триста арбалетчиков из Турне, Лилля и Дуэ.

Однажды вечером, после ужина, они выступили из Турне и ехали до тех пор, пока на рассвете не прибыли под Куртре. Прежде чем взошло солнце, они уже собрали всю добычу в его округе. Их передовые разъезды доскакали до самых городских ворот и убили и ранили некоторых людей, коих они застали в предместьях. Затем французы отступили, не понеся никаких потерь. На обратном пути их латники съездили к реке Лисе, в сторону Варнетона, и захватили всю скотину, что им встретилась и попалась. В тот день они пригнали в город Турне более 10 тысяч голов мелкого скота и столько же свиней, коров и быков. Это принесло им великую выгоду и прибыль, и был названный город хорошо обеспечен продовольственными запасами на долгое время.

Весть об этом, вовсе не приятная для фламандцев, распространилась по Фландрии. Вся земля была крайне возмущена и встревожена, и дошли жалобы до Якоба ван Артевельде, который находился в Генте.

Названный Артевельде был жестоко разгневан и клятвенно пообещал, что эта обида будет отомщена на земле Турнези. Затем он объявил общий воинский сбор и повелел, чтобы ополчения всех добрых городов Фландрии выступили в поход вместе с ним и прибыли под Турне к назначенному дню. Кроме того, он написал графу Солсбери и графу Саффолку, которые находились в гарнизоне города Ипра, чтобы они тоже направились в ту сторону.

После этого Артевельде, желая показать, как сильно он печется о Фландрии, выступил из Гента с очень большим войском и прибыл располагаться между городами Ауденарде и Турне, в одном местечке под названием Пон-де-Фер. Раскинув там лагерь, он стал поджидать вышеназванных графов Англии, а также ополчения из Вольного Округа города Брюгге.

[78] О том, как графы Солсбери и Саффолк были взяты в плен горожанами Лилля

Когда два английских графа услышали этот призыв, то, дорожа свой честью, вовсе не стали мешкать со сборами, но тотчас послали к Артевельде сообщить, что они будут у него к назначенному дню. Затем они поспешно выступили из города Ипра, ведя с собой примерно 50 копий и 40 арбалетчиков, и направились в ту сторону, где их ждал Артевельде.

Однако их путь пролегал возле города Лилля, и там заранее стало известно об их приближении. Тогда горожане тайно вооружились и выступили из Лилля с отрядом, в коем было целых 15 сотен пехотинцев и всадников. Дабы враг никак не мог от них ускользнуть, они устроили сразу три засады. Большинство самых надежных бойцов пришло к одной дороге, проходившей между изгородями и кустарниками, и там затаилось.

Меж тем два английских графа и их отряд продолжали свой путь. Их проводником был монсеньор Вафлар де Ла-Круа, который уже с давних пор враждовал с жителями Лилля и нападал на них при каждом удобном случае. Чтобы сильней досаждать им набегами, он провел весь минувший сезон в городе Ипре, а с англичанами поехал лишь для того, чтобы благополучно довести их до места, ибо знал все пути и окольные тропы. И он вполне справился бы со своей задачей, если бы жители Лилля не прорыли за пределами своего города одну большую траншею, которой раньше там никогда не было.

Когда мессир Вафлар довел англичан до этой траншеи и увидел, что путь перерезан, то крайне встревожился и сказал английским графам:

Тогда ответили бароны Англии:

Затем поехали англичане дальше без всякой опаски. Когда мессир Вафлар увидел, что их решение непреложно, и что он не может заставить их слушаться, то выехал вперед отряда и сказал:

Тут начали рыцари смеяться и сказали монсеньору Вафлару, что они его заранее прощают.

Как он предсказывал, так и случилось. Ибо они не поостереглись и напоролись на засаду, в которой было много отборных латников и арбалетчиков. Те тотчас закричали: «Сюда! Сюда! Вам не пройти здесь без нашего дозволения!» Затем они начали стрелять и колоть копьями англичан и их соратников.

Едва увидев это, мессир Вафлар и не подумал ехать дальше, но, поспешая изо всех сил, поворотил коня, выбрался из давки и ускакал. И не был он схвачен на этот раз.

Два английских сеньора, мессир Вильям Монтэгю, граф Солсбери, и граф Саффолк, оказались во вражеской западне, как рыба в сети, ибо их зажали средь узкой дороги, которая со всех сторон была огорожена плетнями, кустами и рвами столь сильно, что они не могли податься ни назад, ни вперед, ни вырваться в поле, перемахнув через ограду. Тем не менее, когда англичане увидели столь неудачный оборот дел, то дружно спешились и стали обороняться изо всех сил. Они ранили и покалечили многих горожан, но в конце концов их сопротивление оказалось бесполезным, ибо на них постоянно нападали все новые латники, свежие и неутомленные боем. Многие были схвачены и взяты в плен, в том числе и один юный, пригожий оруженосец из Лимузена, по имени Рэмон, племянник папы Климента. Но после того, как он сдался в плен, его убили из зависти к его роскошным доспехам. По этому поводу многие люди были опечалены.

Так два английских графа были схвачены и уведены в плен. Сначала их держали под стражей в лилльской ратуше, а затем отослали во Францию к королю Филиппу, который крайне этому обрадовался. Выразив лилльским горожанам большую признательность, он сказал и пообещал, что знатно вознаградит их, ибо они оказали ему превосходную услугу.

Когда Якоб ван Артевельде, находившийся в Пон-де-Фер, узнал эту новость, то очень сильно расстроился и отменил уже объявленный было поход. Дав отпуск всем фламандским отрядам, он вернулся в город Гент.

[79] О том, как герцог Жан Нормандский с великим войском подступил к границам графства Эно

Поскольку дело того требует, мы возвращаемся к рассказу о войне в Эно. Как вы уже слышали, король Франции велел своему сыну, герцогу Жану Нормандскому, совершить туда карательный поход. Выполняя отцовский приказ, герцог объявил чрезвычайный сбор в Сен-Кантене и его окрестностях. Затем, примерно на Пасху, в год 1340, он выступил из Парижа и прибыл в Сен-Кантен. При нем находились герцог Афинский, граф Фландрский, граф Осеррский, граф Сансеррский, граф Рауль д’Э — коннетабль Франции, граф Порсьенский, граф де Руси, граф Бренский, граф де Гранпре, сир де Куси, сир де Кран и многие другие благородные рыцари из Нормандии и нижних марок[1370] (de basses marces).

Когда они все собрались в Сен-Кантене и его окрестностях, то коннетабль, граф де Гин, и маршалы Франции, монсеньор Робер Бертран и монсеньор Матье де Три, подсчитали, каким количеством воинов они располагают; и обнаружили, что у них есть целых 6 тысяч латников — рыцарей и оруженосцев, и целых 8 тысяч бригандов — как бидалей, так и прочих людей, следующих за войском. Этого, по мнению сеньоров, было достаточно, чтобы сразиться с графом Эно и всеми его силами. Поэтому, по распоряжению маршалов, французские отряды выступили из Сен-Кантена, построились в поле и двинулись в сторону Като-Камбрези.

Герцог Нормандский со всем своим войском проследовал мимо Боэна, обошел стороной Като-Камбрези и прибыл на постой в городок Монтэ, расположенный на реке Селль. Однако расскажем вам, как мессир Жерар де Вершен, в ту пору сенешаль Эно, совершил одно предприятие, которое непременно следует отметить в этой книге и почесть за великий подвиг.

[80] О том, как сенешаль Эно Жерар де Вершен совершил набег на французское войско, расквартированное в Монтэ

Вышеназванный сенешаль Эно точно знал от своих осведомителей, что герцог Нормандский собрал в Сен-Кантене большие силы и угрожает земле Эно вторжением. Затем его своевременно известили о том, что герцог остановился в Монтэ, рядом с крепостью Като-Камбрези. Поэтому, как доблестный и предприимчивый рыцарь, сенешаль задумал совершить внезапный набег на лагерь французов и попросил некоторых рыцарей и оруженосцев, находившихся тогда при нем, чтобы они соизволили отправиться туда, куда он их поведет. Они согласились.

После солнечного заката он выступил из замка Вершен с отрядом, в коем было не более шестидесяти копий, и ехал, пока не прибыл в Форе — городок на границе Эно, в одном малом лье от Монтэ. Едва отряд проехал через Форе, сир де Вершен велел всем своим людям остановиться средь поля, чтобы крепче пристегнуть латы и подтянуть подпруги коням. Затем он открыл им свой замысел и то, что он хочет сделать. Его соратники были очень обрадованы и сказали, что охотно испытают судьбу вместе с ним и не бросят его даже под угрозой смерти. А он им сказал: «Большое спасибо!»

Вместе с сенешалем там были следующие рыцари: мессир Жак дю Сар, мессир Анри д’Уффализ, мессир Ульфар де Гистель, мессир Жан дю Шателе, сир де Вертэн и сир де Варньи; а из оруженосцев — Жиль и Тьерри де Сомэн, Бодуэн де Бофор, Кольбер де Брюиль[1371], Морьо де Лестин[1372], Сандра д’Эскармен, Жан де Роберсар, Бридуль де Тьян и многие другие.

Затем поехали они совершенно тихо и сходу ворвались в Монтэ, ибо французы не выставили никаких дозоров. Прежде всего, сенешаль Эно и все его соратники спешились возле одного большого дома, в котором они ожидали найти герцога Нормандского. Однако герцог ночевал в другой постройке, стоявшей далее, а в этом доме расположились два знатных нормандских сеньора — сир де Байёль и сир де Бриане. Выбив входную дверь, люди сенешаля стремительно напали на них. Когда два рыцаря увидели, что их застигли врасплох и услышали крики «Эно — за сенешалем!», то очень испугались. Тем не менее, они стали, как могли, защищаться, но в конце концов сир де Байёль был убит, а сир де Бриане сдался в плен сенешалю и поклялся честью, что в течение трех дней сам приедет в Валансьенн, дабы сидеть в плену.

Меж тем средь французов поднялась тревога: они начали выбегать из своих домов, зажигать большие огни и факелы и будить друг друга. В первую очередь разбудили герцога Нормандского и велели срочно облачить его в доспехи. Затем знамя герцога выставили перед его домом и развернули. Туда со всех сторон стали стягиваться французские воины.

Когда эннюерцы увидели, что французы уже столь сильно всполошились, то не пожелали более там задерживаться. Спокойно и осмотрительно отступили они к своим лошадям, сели на них, убедились, что отряд в полном сборе, и отбыли, уводя с собой 10 или 12 ценных пленников. И вернулись они в Форе без всяких потерь, ибо их никак не преследовали по причине позднего времени и темноты. Уже на рассвете они прибыли в Кенуа. Там они отдохнули и подкрепились, а затем уехали в Валансьенн.

[81] О том, как войско герцога Нормандского вторглось в пределы графства Эно

Однако расскажем о герцоге Нормандском. Он был очень разгневан из-за того урона, который ему нанесли эннюерцы. Поэтому утром он повелел сняться с лагеря и войти в Эно, дабы сжечь там все без изъятия. Когда был составлен обоз, войско двинулось в путь.

Впереди ехали передовые разъезды, в которых было целых 200 копий. Их предводителями были мессир Тибо де Морейль, Галлуа де Ла-Бом, сир де Мирпуа, сир де Реневаль, сир де Сен-Пи, мессир Жан де Ланда, сир д’Анже, сир д’Астиш и сир де Крамайль.

Затем двигался большой отряд, возглавляемый двумя маршалами — мессиром Робером Бертраном и мессиром Матье де Три. В нем было целых 500 копий.

Затем ехал герцог Нормандский с великим множеством графов, баронов и прочих рыцарей.

Передовые разъезды вторглись в Эно и спалили Форе, Вертэн, Вертиньель, Эскармен, Вандежи-о-Буа, Вандежи-сюр-Экайон, Бермерен, Каллом, Салеш и предместья Кенуа. Вечером французы расположились на берегу реки Уэнтьель, а следующим утром проследовали далее и сожгли Орсенваль, Виллер-ан-Ле-Коши, Гомменьи, Мареш, Пуа, Презель, Анфруапре, Прё, Франуа, Оби, добрый город Бавэ и все деревни вплоть до реки Оннель. В тот второй день полк маршалов совершил большой приступ на замок Вершен, но ни в чем не преуспел, ибо замок был хорошо укреплен и его гарнизон стойко оборонялся. Уйдя оттуда, герцог Нормандский расположился на берегу реки Селль, между Осей и Созуа.

Однако расскажем вам, какой великий подвиг совершил тогда сир Фалькен-берг, который был очень удалым рыцарем.

[82] О том, как сир Фалькенберг совершил ночной набег на лагерь французов

Мессир Валеран, сир Фалькенберг, был комендантом и блюстителем города Мобёжа. Вместе с ним там находились сто копий немцев и эннюерцев. Когда он узнал, что французы вторглись в Эно и чинят пожары, и услышал, как бедные люди кричат, рыдают и оплакивают свое имущество, то проникся к ним великой жалостью. Затем он вооружился сам и велел вооружиться своим людям. Поручив охрану города Мобёжа сеньору де Ворьё и сеньору де Монтиньи, он сказал своим соратникам, что испытывает страстное желание наведаться к французам в гости. Затем они отправились в путь и ехали тем днем, постоянно держась вдоль кромки Мурмальского леса.

Когда стало вечереть, сир Фалькенберг узнал и проведал, что герцог Нормандский со всем своим войском расположился на реке Селль, довольно близко к Осей. Крайне обрадованный этой вестью, он сразу сказал, что придет разбудить французов. Примерно в полночь он переехал названную реку вброд вместе со всем своим отрядом. Оказавшись на другом берегу, воины подтянули подпруги коням, привели в порядок свое снаряжение, а затем поехали, соблюдая тишину, пока не прибыли в расположение герцога. Уже на подступах к вражескому лагерю они дружно пришпорили коней и ворвались в него с криком: «Фалькенберг! Фалькенберг!» И начали они обрубать веревки, опрокидывать и валить наземь шатры и палатки, разить и убивать людей, и приводить их в великое замешательство.

Французское войско всполошилось. Все люди стали вооружаться и бежать туда, откуда доносился шум и крик. Когда сир Фалькенберг увидел, что уже пора, он отступил назад и весьма осмотрительно увел своих людей. У французов тогда был убит сир Пикиньи, пикардиец, взяты в плен виконт де Кен и Ле-Борн де Рувруа и жестоко ранен мессир Антуан де Коден.

Когда сир Фалькенберг исполнил свой замысел и увидел, что время приспело, поскольку уже все вражеское войско поднялось по тревоге, то отступил со всеми своими людьми. Они переправились назад через реку Селль без всяких потерь, ибо французы не стали их преследовать. Затем они поехали совсем неспешно и примерно на восходе солнца прибыли в Кенуа, где тогда находился маршал Эно мессир Тьерри де Валькур. Он открыл ворота и радостно встретил их. А герцог Нормандский очень горевал о своих людях, которые были убиты, ранены или попали в плен. И говорил он: «Вы только посмотрите, как эти эннюерцы нас донимают!»

[83] О том, как войско герцога Нормандского подступило к Валансьенну и построилось на горе Кастр

Следующим утром, на рассвете, в войске герцога заиграли трубы. Все воины вооружились, привели себя в порядок и сели на коней. Когда был снаряжен обоз, войско перешло через реку Селль и снова вторглось в Эно, ибо герцог желал подступить к Валансьенну и посмотреть, можно ли его осадить.

Впереди ехали маршал Мирпуа, сир де Нуайе, Галлуа де Ла-Бом и мессир Тибо де Морейль. Под их началом было целых 400 копий, не считая ^I-пехотинцев^-II[1373]. Они прибыли под Кенуа, подступили к самым барьерам города и сделали вид, что собираются его штурмовать. Но в городе были столь добрые латники и такая большая артиллерия[1374], что нападавшие лишь напрасно потратили бы силы. Некоторые воины завязали небольшую стычку у барьеров, но им велели тотчас отступить, ибо защитники Кенуа выпалили по ним из пушек и бомбард, которые стреляли большими арбалетными болтами[1375]. Испугавшись за своих коней, французы отступили в сторону Варньи и спалили Варньи-Ле-Гран, Варньи-Ле-Пти, Фелэн, Фамар, Семери, Артр, Артриель, Сотен, Кюржи, Этрюан, Онэ и Виллер-Монсеньор-Сен-Поль. Искры и пепел от этих пожаров летали даже над городом Валансьенном. Вскоре под Валансьенн прискакали и сами поджигатели.

Тем временем герцог Нормандский строил свои полки на горе Кастр, близ Валансьенна. Построения французов были очень красивы, а снаряжение — очень пышным и богатым. Тогда же случилось, что примерно 200 латников, предводителями которых были сир де Кран, сир де Молеврие, сир де Матфелон и сир д’Авуар[1376], спустились с горы в сторону Мэна и пришли штурмовать одну мощную, четырехугольную башню. В ту пору эта башня принадлежала Жану Бернье из Валансьенна, а впоследствии отошла к Жану де Нефвиллю. Состоялся большой, жестокий и мощный приступ. Он длился почти весь день, и никак нельзя было заставить французов уйти. Тем не менее, воины, сидевшие в башне, держались и оборонялись столь хорошо, что не понесли никакого урона, а французы потеряли 5 или 6 человек, я точно не знаю.

Затем большинство этих французов прибыло к Триту, ибо они надеялись сразу переехать там через реку Л’Эско. Однако горожане разобрали мост и дали противнику решительный и яростный отпор. Французы ничего не смогли бы там захватить, если бы средь них не нашлись люди, знавшие дороги и речные броды этой местности. Они провели целых 200 пехотинцев через реку по доскам в Пруви. Оказавшись на другом берегу, французы сразу обрушились на защитников Трита. Тех была Лишь горстка людей по сравнению с ними, поэтому они не смогли выстоять и ударились в бегство. Многие из них были убиты, ранены и утоплены.

[84] О том, как отряд сенешаля Эно разбил отряд мессира Бусико в стычке под Сен-Ваастом

В тот же самый день сенешаль Эно покинул Валансьенн с сотней латников, выехав через Анзенские ворота. Он был уверен, что жителям Трита придется схватиться с врагом, и желал оказать им помощь. Однако под Сен-Ваастом он случайно встретил примерно двадцать пять французских разведчиков, предводителями коих были три рыцаря из Пуату: мессир Бусико, сир де Сюржер и мессир Гильом Блондель[1377]. Они переехали через Л’Эско по мосту в местечке Турель, довольно близко от Валансьенна, и, побуждаемые настоящей удалью, прискакали под Сен-Вааст. Едва их заметив, сенешаль очень обрадовался, ибо сразу понял, что это враги. И помчался он на них вместе со всем своим отрядом. С обеих сторон были нанесены славные удары копьями, и, насколько мне известно, своим копьем сенешаль Эно поверг наземь монсеньора Бусико, который был опытным рыцарем и, как вы узнаете из этой истории, спустя много времени стал маршалом Франции. Сенешаль заставил его сдаться в плен и отослал в Валансьенн.

Я не знаю, как это случилось, но сир де Сюржер сумел спастись и избегнуть плена, а мессир де Блондель был схвачен и признал себя пленником монсеньора Анри д’Уффализа, и почти все остальные французы тоже были пленены или убиты. Это столкновение столь сильно задержало сенешаля Эно, что он не смог вовремя поспеть к Тритскому мосту. Когда он туда прибыл, французы уже захватили город и прилагали великое старание к тому, чтобы разрушить мельницы и маленький замок, стоявший там. Однако при появлении сенешаля им сразу стало совсем не до этого, ибо он отбросил их назад и обратил в бегство, немилосердно убивая и разя. Его воины заставляли французов прыгать в Л’Эско и многих утопили. И был тогда город Трит полностью очищен от врагов.

Затем сенешаль направился в Денэн, переехал там через Л’Эско и вместе со всем своим отрядом укрылся в замке Вершен, чтобы охранять и защищать его, если потребуется.

В то время герцог Нормандский и его полки все еще находились на горе Кастр. Они провели там, в добром строю, большую часть дня, ибо надеялись, что валансьеннцы выйдут из города и сразятся с ними. Валансьеннцы и впрямь сделали бы это с превеликой охотой, но мессир Анри д’Антуэн, который был комендантом города, не пускал их и отговаривал. Мессир д’Антуэн стоял в Камбрезийских воротах, и пришлось ему изрядно поволноваться и потрудиться, чтобы не дать горожанам совершить вылазку. Вместе с ним там находился и валансьеннский прево, Жан де Бэсси, который тоже сдерживал горожан изо всех сил. И привел он им тогда столько превосходных доводов, что они смирились.

[85] О том, как войско герцога Нормандского ушло из графства Эно

Полки герцога Нормандского, которые, как уже говорилось, были очень красивы на вид, провели на горе Кастр долгое время. Когда французы увидели, что никто не выходит сразиться с ними, то послали герцога Афинского, сира де Шатийона и целых 200 копий добрых воинов на резвых лошадях, дабы они доскакали до самого Валансьенна. Они поехали, сохраняя отменный строй, и приблизились к городу со стороны Туреля и Гуареля. Они очень ^I-решительнo^-II[1378] подъехали к самым барьерам, но не стали там долго задерживаться, поскольку опасались, как бы их лошадей не ранили стрелами. И все-таки сир де Шатийон выдвинулся так далеко вперед, что его боевой конь был подстрелен и пал под ним; и пришлось ему пересесть на другого.

Затем этот отряд свернул к Марли, сжег его и разрушил все мельницы, стоявшие рядом на реке Уэнтьель. Затем французы проехали за Шартруа и вернулись в свой полк. Однако скажу вам, что некоторые воины задержались в городе Марли, чтобы неспешно его пограбить. Там рядом стояла башня, которая относилась к наследственным владениям графов Эно, хотя одно время она принадлежала монсеньору де Намюру через его супругу, Изабеллу. Воины, охранявшие башню, заметили, что основные французские силы уже отступили. Поэтому, пылая отвагой, они решительно вышли из башни, напали на французов и управились с ними так, что убили добрую половину из них и отняли добычу. Затем они вернулись обратно в башню.

В ту пору полки герцога Нормандского все еще находились на горе Кастр. Они простояли там весь день, до самых нон, — до той поры, пока разъезды не стали возвращаться со всех сторон. Тогда сеньоры устроили очень большой совет, и говорили они, что если все взвесить, у них не хватает людей, чтобы осаждать такой большой город, как Валансьенн. Поэтому в конце концов они приняли решение уйти оттуда и направиться в сторону Камбрези. Тем вечером они расположились в Мэне и Фонтенеле и провели там всю ночь, выставив большие и надежные дозоры. Следующим утром они выступили в обратный путь, но перед уходом сожгли Мэн, Фонтенель и все аббатство, настоятельницей которого была госпожа Жанна де Валуа, тетя названного герцога и родная сестра его отца, короля Филиппа Французского. Из-за этого герцог был люто разгневан и приказал повесить поджигателей аббатства.

Во время отступления французской армии был окончательно сожжен город Трит и местный замок, а мельницы — разрушены. То же самое было сделано с Пруви, Рувиньи, Тьяном, Моншьо и всеми открытыми селениями между Камбре и Валансьенном.

Утром того же дня, узнав об уходе французов, некоторые легковооруженные воины вышли из Валансьенна. Подступив к горе Кастр, на которой стояли французы, они нашли брошенные припасы и снаряжение, а также множество палаток. В этих палатках лежали некоторые бриганды и генуэзцы, которые так напились минувшим вечером, что до сих пор были пьяны и спали. Валансьеннские воины подожгли эти палатки и спалили названных бригандов. Когда те почувствовали огонь, то пробудились и захотели выскочить наружу. Но враги загоняли их обратно мечами и годендагами[1379]. Тем не менее, один все-таки сумел выскочить. Тогда его схватили за руки и за ноги и бросили в большой костер, разведенный перед палаткой, и там он полностью сгорел. Такие вот великие беды творятся из-за того, что христиане безжалостно уничтожают друг друга!

[86] О том, как герцог Нормандский завладел замком Эскодёвр

Тем днем герцог Нормандский ехал, пока не прибыл под Эскодёвр. Этот добрый и мощный замок принадлежал графу Эно и стоял на реке Л’Эско. Его гарнизон, вместе с гарнизоном Тён-Л’Эвека, очень досаждал жителям Камбре. Главным капитаном в замке Эскодёвр был мессир Жерар де Сассеньи, которого прежде нельзя было упрекнуть в чем-либо постыдном. Не знаю, что с ним тогда случилось, и кто его околдовал, однако герцог не просидел под крепостью и шести дней, как вдруг она была ему сдана целой и невредимой. Из-за этого вся земля Эно была крайне встревожена, и были заподозрены в измене мессир Жерар де Сассеньи и один его оруженосец, по имени Робер де Мариньо. Их обоих схватили, осудили и предали позорной казни в городе Монсе, что в Эно.

Тем временем жители Камбре разрушили замок Эскодёвр и, свезя к себе все камни из руин, починили городские укрепления и сделали их более мощными.

[87] О том, как воевали между собой приграничные гарнизоны, и о том, как союзники готовились к продолжению войны

После смерти сеньора де Потеля, комендантом города и замка Ландреси долгое время был сир де Флуайон. Его воины часто совершали набеги на гарнизоны Боэна, Мальмезона, Като-Камбрези и соседних крепостей, которые были враждебны по отношению к ним. В один день набег совершали эннюерцы, в другой — французы. Между ними часто происходили стычки и схватки, и многие полегли с обеих сторон, ибо, по правде говоря, такие дела без этого не обходятся.

Земля Эно пребывала в великой тревоге и страхе. Ведь одна ее часть уже была выжжена и опустошена, а кроме того, жители Эно знали, что герцог Нормандский все еще находится возле их границ, но не ведали, что у него на уме, и не слышали никаких вестей о своем сеньоре, графе Эно.

Правда истинная, что граф уже побывал в Англии, где король и бароны оказали ему очень почетный прием и на славу его попотчевали. Заключив с королем Англии великий союз, граф отбыл оттуда в Германию, к императору Людвигу Баварскому. Это-то и была причина, по которой он столь долго отсутствовал в своих землях.

Между тем его дядя, мессир Жан д’Эно, старался упрочить союз с Брабантом и Фландрией. Он поведал герцогу Брабантскому и Якобу ван Артевельде о разорении земли Эно и сказал, что эннюерцы просят помочь им советом и ратной силой. Вышеназванные ему на это ответили, что граф вряд ли долго задержится в Империи; и сразу по его возвращении они, со всеми своими силами, будут полностью готовы пойти туда, куда он захочет их повести. Однако вернемся к рассказу о герцоге Нормандском и поведаем, как он осаждал замок Тён-Л’Эвек.

[88] О том, как герцог Нормандский осадил замок Тён-Л’Эвек

Пока герцог Нормандский пребывал в городе Камбре, местный епископ и именитые горожане жаловались ему, что эннюерцы захватили у них внезапным набегом мощный замок Тён. И попросили камбрейцы, чтобы из любви к ним, а также ради свой чести и благополучия всей земли Камбрези, он соизволил приложить ум и старание к тому, чтобы отвоевать этот замок, ибо его гарнизон жестоко притеснял жителей окрестных земель.

Охотно прислушавшись к этой просьбе, герцог приказал снова созвать свои войска и собрал великое множество сеньоров и латников, которые находились в Артуа и Вермандуа и участвовали в его первом походе. Затем он выступил из Камбре и вместе со всеми своими людьми расположился под Теном, в пределах Остреванта, на красивой равнине, простиравшейся вдоль реки Л’Эско. Затем он велел доставить туда на повозках шесть великих машин из Камбре и Дуэ, и велел их воздвигнуть и прочно установить перед крепостью. Машины стали денно и нощно забрасывать крепость большим количеством камней и ядер, и разнесли и разрушили в башнях крыши и полы, комнаты и залы.

Этот обстрел поставил защитников замка в очень тяжелое положение. Не смея оставаться в комнатах и залах, воины гарнизона отсиживались в землянках и подвалах. Никогда прежде осажденные воины не терпели таких тягот и лишений, какие выпали на их долю!

Их верховным предводителем был один английский рыцарь, коего звали мес-сир Ричард де Лимузен, а также два оруженосца из Эно, братья сеньора де Мони, Жан и Тьерри. Неся службу, эти трое брали на себя самые большие труды и тяготы и поддерживали в других товарищах крепость и силу духа. Они говорили:

Так ободряли три вышеназванных сеньора своих соратников, которым приходилось весьма не сладко. Чтобы сильнее им досадить и принудить их к сдаче, французы старались донять их зловонием: с помощью своих машин они забрасывали в замок трупы коней, коров и прочую падаль. Из-за этого защитники замка находились в большой печали, ибо воздух был душным и жарким, как это бывает в разгар лета. И были они угнетены и подавлены этим обстоятельством сильнее, чем каким-либо еще. Наконец они рассудили и решили между собой, что долго терпеть и выносить это неудобство они не смогут — такое отвращение вызывала у них эта вонь! Поэтому приняли они совет и решение заключить с врагом пятнадцатидневное перемирие и в течение этого срока дать знать о своем бедственном положении монсеньору Жану д’Эно, который был блюстителем и защитником всей земли, дабы им была срочно оказана помощь. А если им не помогут, они сдадут замок герцогу Нормандскому.

Переговоры с противником прошли успешно. Герцог согласился прекратить всякий обстрел крепости и даровал ее защитникам перемирие на 15 дней. Это было для них очень большим благом, ибо иначе они все до единого умерли бы, задохнувшись от зловония, столько им накидали тухлого мяса и иных смрадных вещей!

Затем, в соответствии с соглашением, они велели Остелару де Сомэну немедленно отправиться в путь. Тот прибыл в Моне, что в Эно, и нашел там сеньора де Бомона, который недавно услышал весть о том, что его племянник, граф Эно, возвращается в свою землю, побывав перед этим у императора и заключив союзы с ним и имперскими сеньорами: герцогом Гельдернским, графом Юлихским, маркграфом Бранденбургским и прочими. Сир де Бомон сообщил об этом названному оруженосцу, Остелару де Сомэну, и твердо пообещал ему, что скоро защитникам Тён-Л’Эвека будет оказана помощь — пусть только его племянник вернется домой.

[89] О том, как граф Эно собрал большое войско и прибыл под Тен-Л'Эвек, чтобы снять с него осаду

Пока длилось перемирие, заключенное между герцогом Нормандским и защитниками Тёна, граф Эно вернулся в свой край, чему все люди были крайне рады, ибо очень его заждались. Его дядя, сир де Бомон, рассказал ему, как шли дела после его отъезда, и о том, как герцог Нормандский с огромным войском вторгся в его край и прошел до самого Валансьенна, спалив и разорив всё, кроме крепостей.

Тогда граф ответил, что французы сильно за это поплатятся, ибо королевство Французское достаточно велико, чтобы он мог взять с него возмещение за все убытки. Однако прежде всего он хочет направиться к Тён-Л’Эвеку и выручить добрых людей, которые выказали такое благородство и верность при обороне этого замка.

Не мешкая, граф разослал призывы в Брабант, Гельдерн, Юлих, Германию, а также во Фландрию, к своему доброму другу, Артевельде. Затем он прибыл в Валансьенн с великим множеством латников, рыцарей и оруженосцев своей земли и земель вышеназванных, и постоянно к нему приезжали всю новые люди.

Вскоре он выступил из Валансьенна с великим воинством и обозом, в котором были шатры, палатки, павильоны и все прочее снаряжение. Граф прибыл располагаться в Нав, на красивой равнине и обширных лугах, вдоль берега Л’Эско. При названном графе находились сеньоры Эно со своими отрядами: прежде всего, мессир Жан д’Эно, его дядя, затем сир Энгиенский, сир де Вершен, сенешаль Эно, сир д’Антуэн, сир де Линь, сир де Барбансон, сир де Ланс, мессир Гильом де Байёль, сир д’Авре, кастелян Монса, сир де Монтиньи, сир де Марбэ[1380], мессир Тьерри де Валькур, маршал Эно, сир де Л’Аммед, сир де Гомменьи, сир де Руазен, сир де Тразеньи, сир де Бриффейль, сир де Лален[1381], сир де Мастэн, сир де Сар, сир де Варньи, сир де Ворьё и многие другие рыцари и оруженосцы, каждый из коих расположился подле своего сеньора.

В скором времени прибыл туда и юный граф Гильом Намюрский с двумястами превосходно снаряженными копьями. Он тоже расположился на берегу Л’Эско, в лагере графа. Затем прибыли: герцог Брабантский с шестью сотнями копий, герцог Гельдернский, граф Юлихский, маркграф Мейссенский и Остерландский, маркграф Бранденбургский, граф Бергский, сир Фалькенберг, мессир Арнольд Бланкенхайм и великое множество других сеньоров и латников из Германии и Вестфалии. Все они расположились один за другим на берегу Л’Эско, напротив французского лагеря. Их отряды обильно снабжались всеми съестными припасами, которые поступали к ним из Валансьенна и ближайших земель Эно.

[90] О противостоянии двух армий под Тён-Л’Э веком

Когда эти сеньоры расположились вышеописанным образом на берегу Л’Эско, между Навом и Ивюи, герцог Жан Нормандский, который находился по другую сторону реки с превосходными латниками, увидел, что войско его кузена, граф Эно, очень быстро растет в количестве. Поэтому известил он об этом своего отца, короля Франции, который уже шесть недель находился в Перонне, что в Вермандуа, с большим воинством.

Тогда король снова объявил чрезвычайный сбор и послал в лагерь к своему сыну 12 сотен копий добрых латников. Уже вскоре король прибыл туда и сам, но под видом наемника. Ведь он ни в коем случае не мог входить в Империю с вооруженной рукой, если хотел сдержать клятву, данную императору; а так, с помощью этой уловки, он ее сдержал. Названный герцог был постоянным главой французского войска, но действовал, подчиняясь советам короля, своего отца.

Когда защитники Тён-Л’Эвека увидели, что их сеньор, граф Эно, пришел к ним на помощь с такими большими силами, то, разумеется, были крайне обрадованы. Ведь они ждали его с нетерпением и не сомневались, что он их спасет.

На четвертый день после того, как граф разбил лагерь, к нему прибыл большой отряд валансьеннцев во главе с Жаном де Бэсси, который был тогда валансьеннским прево. Лишь только валансьеннцы явились, их сразу послали к берегу Л’Эско, чтобы завязать с французами отвлекающую перестрелку и обеспечить свободный проход для воинов, осажденных в Тён-Л’Эвеке. С обеих сторон началась сильная стрельба, и множество людей было ранено и задето арбалетными болтами и стрелами.

Пока французы были заняты этой перестрелкой, мессир Ричард де Лимузен и другие воины, сидевшие в замке, покинули его и вошли в воды реки Л’Эско. С другого берега за ними сразу приплыли на лодках и барках, которые были уже наготове, и доставили их в лагерь графа Эно. Тот устроил им радостную и теплую встречу и воздал им большой почет за важную услугу, которую они ему оказали, держась в Тён-Л’Эвеке столь долго и ценой таких лишений.

[91] О том, как граф Эно вызывал французов на битву, и о том, какие совещания шли в обеих армиях

Пока два этих войска собирались под Тён-Л’Эвеком и располагались вдоль Л’Эско, — французы на французском берегу, а эннюерцы на своем, — фуражиры из обеих армий разъезжали всюду, где можно было найти фураж. Они ни разу не встречались и не сталкивались друг с другом, поскольку их разделяла река Л’Эско. Тем не менее, французы разорили и выжгли всю землю Остреванта (вернее, то, что там еще уцелело), а эннюерцы — всю землю Камбрези.

Откликнувшись на просьбу графа, к нему на помощь прибыл Якоб ван Артевельде с войском, в котором насчитывалось более шестидесяти тысяч фламандцев — все с хорошим вооружением. Фламандцы разбили очень внушительный по виду лагерь напротив французов. Граф Эно был очень рад их приходу, ибо теперь его силы весьма возросли. Через своего герольда он предложил герцогу Нормандскому устроить сражение, говоря, что позором будет для всех сторон, если столь великие войска, какие там собрались, разойдутся без битвы. Герцог Нормандский в тот раз ответил, что посовещается. Однако его совещание оказалось столь долгим, что герольд уехал, так и не получив никакого твердого ответа. Три дня спустя граф снова послал герольда, чтобы лучше узнать намерения названного герцога и французов. Герцог ответил, что еще недостаточно посовещался, чтобы решиться на битву и назначить для нее день, и добавил, что граф Эно слишком нетерпелив.

Когда граф услышал эти слова, то ему показалось, что герцог умышленно тянет время. Поэтому он призвал всех самых знатных баронов своего войска, и в первую очередь, своего великого тестя, герцога Брабантского. Рассказав о своем намерении дать битву и об ответе, полученном от герцога Нормандского, граф попросил у присутствующих совета.

Тут все сеньоры стали переглядываться, и никто не желал говорить первым.

Наконец, слово взял герцог Брабантский, поскольку он был самым знатным сеньором во всем войске и считался самым мудрым. Он сказал, что не советует строить какой-либо мост и сражаться с французами, ибо уже точно известно, что король Англии скоро прибудет сюда из-за моря, чтобы начать осаду города Турне. «А ведь мы, — продолжал герцог, — клятвенно ему обещали любовь и помощь — от себя самих и от своих вассалов. Если же мы теперь дадим бой, и удача будет не с нами, его поход окажется сорван, и никакой помощи он от нас не получит. А если поле боя останется за нами, он все равно не будет нам признателен, ибо его твердое желание состоит в том, чтобы мы не сражались с мощью Франции без него, главного предводителя этой войны. Однако, когда мы вместе с ним придем под Турне, а король Франции встанет напротив нас, едва ли столь великие армии разойдутся без битвы.

Итак, милый зять, я вам советую уйти отсюда, ибо пребывание здесь обходится вам очень дорого. Дайте отпуск всем вашим воинам, и пусть каждый вернется в свои края. Поверьте, уже в течение ближайших десяти дней вы услышите весть о прибытии короля Англии».

За этот совет ухватилось большинство находившихся там сеньоров, но графу Эно он сначала не слишком понравился. Ему казалось, что его честь слишком сильно пострадает, если французам не будет дано сражение. Поэтому он попросил всех присутствующих, чтобы они не изволили пока уходить. Все ему это пообещали. После этого обсуждения закончились, и сеньоры разошлись по своим станам.

Ополчения Лувена и Брюсселя с великой радостью ушли бы домой, ибо им уже так надоело там сидеть, что сильнее некуда. Они много раз говорили об этом своему герцогу и заявляли, что находясь там, они тратят свое время и деньги впустую.

[92] О том, как граф Эно предложил королю Франции заключить перемирие для постройки моста через Л’Эско, и о том, какой ответ ему был дан

Когда граф Эно увидел, что его совет разделился, и большинство сеньоров вовсе не горит желанием перейти реку Л’Эско и биться с французами, то был он очень сильно расстроен. Поэтому однажды он призвал к себе своего дядю, монсеньора Жана д’Эно, и сказал ему:

Видя, что его племянник испытывает великое желание сразиться с врагом, сир де Бомон охотно пошел ему навстречу и сказал, что съездит выполнить его поручение. Затем он пришел в свой шатер и облачился в доспехи, нарядно и тщательно. Он взял с собой лишь троих рыцарей: сира де Фаньоля, мессира Флорана де Борьё и еще одного рыцаря, который нес перед ним его флажок. Сев на добрых скакунов, они подъехали к берегу Л’Эско. И случилось так, что на другом берегу сир де Бомон заметил одного нормандского рыцаря, коего он узнал по гербу на доспехах. Поэтому он окликнул его и сказал: «Сир де Мобюиссон, сир де Мобюиссон, поговорите со мной!» Услышав свое имя, рыцарь оглянулся и тоже узнал монсеньора Жана д’Эно по гербу на его флажке, который был перед ним. Поэтому он остановился и спросил: «Сир, что вам угодно?» — «Я вас прошу, — сказал сир де Бомон, — чтобы вы соизволили съездить к королю Франции и его советникам. Скажите им, что граф Эно послал меня сюда заключить перемирие с той единственной целью, чтобы через реку был наведен мост, по которому ваши или наши люди смогли бы ее перейти. И то, что король или герцог Нормандский вам на это ответят, приезжайте мне сообщить, ибо я непременно дождусь вашего возвращения». — «Ей-богу, монсеньор, — сказал рыцарь, — я сделаю это охотно!»

Затем сир де Мобюиссон пришпорил коня и ехал, пока не оказался возле шатра короля Франции. Как раз в то время там находился сам герцог и множество других сеньоров. Сир де Мобюиссон приветствовал короля, герцога и всех сеньоров, а затем передал свое послание хорошо и точно, как надлежало и было поручено. Когда его выслушали, то дали ответ очень быстро. Ему сказали:

Именно эти слова, ничего не прибавляя и не убавляя, передал сир де Мобюиссон монсеньору Жану д’Эно, поджидавшему его на берегу. Когда весь ответ был пересказан, сир де Бомон молвил рыцарю: «Большое спасибо!» Затем он поехал назад, прибыл в свое расположение и застал своего родича графа Эно за игрой в шахматы с графом Намюрским.

Увидев дядю, граф вскочил на ноги и потребовал новостей. «Сир, — сказал мессир Жан д’Эно, — насколько я могу видеть и понимать, король Франции и его советники получают большое удовольствие оттого, что вы, пребывая здесь, теряете огромные суммы денег. И говорят они, что заставят вас распродать и заложить все ваши земли. А когда им покажется нужным, они с вами сразятся, но только не по вашей воле и прихоти, а по их собственной». От этого ответа граф весьма помрачнел и сказал, что так вовсе не пойдет.

[93] О том, как король Англии встретил под Эклюзом нормандскую флотилию и стал готовиться к битве с нею

Мы ненадолго прервем рассказ о герцоге Нормандском и графе Эно и поговорим о короле Эдуарде Английском, который вышел в море, чтобы согласно своему замыслу причалить и высадиться во Фландрии, а затем отправиться в Эно и помочь своему шурину, графу Эно, воевать с французами.

То был день перед кануном дня Святого Иоанна Крестителя, в год 1340, когда он вышел в море с большой и красивой флотилией кораблей и судов. Вся его флотилия отчалила из гавани на Темзе и направилась прямо к Эклюзу. Как раз в ту пору в море между Бланкенбергом и Эклюзом находилась армада, в которой насчитывалось более ста сорока больших кораблей, не считая шхун. Ее верховными капитанами были мессир Юг Киере, мессир Пьер Бегюше и Барбевер. Под их началом было целых сорок тысяч нормандцев, бидалей, генуэзцев и пикардийцев. По распоряжению короля Франции они стояли там на якоре и поджидали прибытия короля Англии. Они хорошо знали, что он должен вернуться из-за моря, и собирались закрыть и преградить ему путь. Так они и сделали, хорошо и отважно, и держались, покуда могли, как вам будет рассказано далее.

Король Англии и его люди, которые плыли на всех парусах, увидели и заметили возле Эклюза такое большое количество кораблей, что их мачты казались прямо каким-то лесом. Крайне удивленные, они спросили у адмирала своей флотилии, что это могут быть за люди. Адмирал им ответил, что, вне всякого сомнения, это те самые нормандцы, которые, по приказу короля Франции, постоянно находятся в море и уже много раз наносили королю Англии великий ущерб. Ведь это они сожгли и разграбили добрый город Хантон и захватили большой королевский корабль «Кристофль», перебив его охрану и моряков.

Тогда ответил король Англии:

Затем построил он все свои корабли в боевой порядок, выдвинув вперед самые мощные, и со всех сторон устроил заслон из лучников. Между двумя нефами с лучниками он расположил по одному нефу с латниками, и еще расположил в стороне отряд, состоявший только из лучников, дабы в бою они оказывали помощь наиболее пострадавшим командам, если возникнет нужда.

Там было великое множество английских дам — графинь, баронесс, жен рыцарей и именитых лондонских горожан. Они отправились в плаванье, чтобы навестить в Генте королеву Английскую, ибо не видели ее уже очень долгое время. Король приказал, чтобы этих дам надежно и ревностно охраняли ^I-300 латников и 500 лучников^-II[1382].

Затем король попросил всех воинов, чтобы они мысленно приготовились исполнить свой долг и защитить его честь, и каждый ему это пообещал.

[94] О том, как король Английский разгромил нормандскую флотилию под Эклюзом

Английский король и маршалы красиво и умело построили свою флотилию, а затем велели натянуть и поднять паруса и сделать маневр влево, чтобы солнце, светившее им в лицо, оказалось у них за спиной. Они рассудили, что солнце может помешать им в бою, и немного промешкали, разворачивая корабли так, чтобы занять выгодное положение.

Нормандцы, видя, как англичане разворачиваются, очень дивились, зачем они это делают, и говорили: «Они испугались и убегают, ибо это не те люди, чтобы сражаться с нами!» Нормандцы хорошо разглядели знамена короля Англии и поняли, что он находится там собственной персоной. По этому поводу были они весьма обрадованы, ибо очень сильно хотели с ним сразиться. Будучи опытными моряками и добрыми воинами, они умело построили свои корабли и выдвинули вперед огромный корабль «Кристофль», который был захвачен у англичан в том же году. Дабы его охранять и обстреливать англичан, на него отрядили большое количество генуэзских арбалетчиков. Затем, под игру великого множества труб, рожков и прочих инструментов, они двинулись в бой и сошлись с неприятелем. Во всех местах разгорелась битва, жестокая и яростная. Лучники и арбалетчики начали стрелять друг в друга с великим упорством и остервенением, а латники шли на абордаж и вступали в рукопашные схватки, рьяно и отважно. Для того чтобы им было удобней нападать друг на друга, у них были припасены железные багры и крючья на цепях. Перебрасывая эту снасть с борта на борт, они крепко сцепляли их вместе, а затем решительно шли на абордаж, уже не опасаясь, что корабли разойдутся.

Битва была очень жестокой и упорной. В ходе нее было совершено множество подвигов, случилось множество схваток, и часто брали в плен чужих и спасали своих.

Большой корабль «Кристофль» уже в самом начале битвы был отвоеван англичанами, и все, кто его охранял и защищал, были убиты и утоплены. Ликуя, англичане подняли великий крик и шум, и стали еще злее нападать на врага. На большой и красивый корабль «Кристофль» они срочно перевели отряд лучников, коим было велено двигаться впереди и сражаться с генуэзцами.

Эта битва, о которой я повествую, была неимоверно лютой и ужасной, ибо сражения и столкновения на море всегда более жестоки и упорны, чем на суше. Ведь там невозможно отступить или бежать, но каждому, волей-неволей, приходиться рисковать, выказывать личную отвагу и доблесть и продавать себя как можно дороже.

Правда истинная, что мессир Юг де Киере был добрым и отважным рыцарем. То же самое можно сказать про мессира Пьера Бегюше и Барбевера, которые в прошлом сотворили немало бед на море и уничтожили множество англичан.

Поэтому длилась битва и людская погибель с часа прим до ранних нон. И можете не сомневаться, что на протяжении этого времени было совершено множество ратных подвигов, и пришлось англичанам пройти через великие испытания и опасности, напрягая при этом все свои силы, ибо враги вчетверо превосходили их по численности и все до одного были бывалыми моряками и воинами.

Король Англии лично участвовал в битве и выказал себя превосходным рыцарем, ибо он был тогда в цвету молодости. Столь же хорошо сражались граф Дерби, граф Пемброк, граф Херифорд, граф Хантингдон, граф Нортгемптон и Глостер, мессир Рейнольд Кобхем, мессир Ричард Стаффорд, сир Перси, мессир Готье де Мони, мессир Анри Фландрский, мессир Джон Бошем, сир Фелтон, сир Брэдстоун, мессир Джон Чендос, сир де Ла-Вар, сир Мултон, мессир Робер д’Артуа (он теперь величался графом Ричмондским и держался подле короля с большой и пышной свитой) и многие другие бароны и рыцари, исполненные чести и доблести, коих я не могу перечислить поименно, равно как и вспомнить все их подвиги.

В любом случае, они сражались так хорошо и отважно, что, при помощи подоспевших брюггцев и других окрестных жителей, одержали полную победу. Нормандцы и прочие противники англичан были разгромлены, поголовно перебиты и утоплены. Никто из них не избег смерти.

Об этом событии стало очень быстро известно по всей Фландрии, а затем в Эно. В час полуночи точные сведения пришли в оба лагеря, расположенные под Тён-Л’Эвеком. Поэтому были фламандцы, немцы и брабантцы очень обрадованы, а французы — весьма опечалены. Однако расскажем вам о короле Англии — как он действовал после этой битвы.

[95] О том, как король Англии прибыл в Гент и встретился со своими союзниками

Одержав вышеописанную победу, король Англии всю следующую ночь, накануне дня Святого Иоанна Крестителя, провел в море под Эклюзом, на своих кораблях, средь великого гула и звона, издаваемого трубами, литаврами и всеми видами музыкальных инструментов. Жители Фландрии, извещенные о его прибытии, явились его повидать. Король спросил у именитых горожан Брюгге новости о Якобе ван Артевельде. Те ответили, что по призыву графа Эно он ушел воевать с герцогом Нормандским, взяв с собой более шестидесяти тысяч фламандцев. Эти речи весьма порадовали короля.

Когда настал день Святого Иоанна, король и все его люди высадились на сушу. Затем король с великим множеством своих рыцарей отправился в пешее паломничество к монастырю Арденбургской Богоматери. Там он отслушал мессу и отобедал, а после сел на коня и тем же днем, под вечер, прибыл в Гент, где находилась его жена, госпожа королева, которая встретила его с великой радостью. Потом, мало-помалу, туда прибыли все королевские люди и было доставлено все их снаряжение.

Король Англии письменно известил о своем приезде сеньоров, которые все еще находились под Тён-Л’Эвеком, напротив французов. Едва узнав, что король прибыл из-за моря и разгромил нормандцев, они снялись с лагеря. Граф Эно, по просьбе и призыву коего они там собрались, дал отпуск всем воинам, исключая лишь самых видных сеньоров — прежде всего герцога Брабантского и Якоба ван Артевельде. Этих он отвез в Валансьенн, дабы на славу почтить и попотчевать. Названный Артевельде выступил там с речью на рыночной площади и объяснил, какие права имеет король Англии на французский престол, а также какую силу представляли бы собой три страны, Фландрия, Эно и Брабант, если бы они держались в крепком и сплоченном союзе. Его красноречие и недюжинный ум произвели такое впечатление на слушателей, что они сказали, что он говорит весьма хорошо и в его речах виден великий опыт. Все отзывались о нем очень похвально и одобрительно и признавали, что он достоин руководить и править всей фламандской землею.

Затем сеньоры разъехались, договорившись вскоре собраться в Генте, подле короля Англии. И действительно, уже через шесть дней они все туда прибыли. Король Англии оказал им очень радушный и почетный прием и попотчевал их на веселом пиру. Так же сделала и английская королева, Филиппа д’Эно, которая незадолго до этого родила на свет мальчика. Младенец был наречен Джоном[1383] и впоследствии стал герцогом Ланкастерским, женившись на госпоже Бланке, дочери герцога Генриха Ланкастерского. Далее в этой истории вам еще будет об этом рассказано.

Затем был выбран и назначен определенный день для проведения переговоров в Вильворде. К этому дню туда должны были съехаться все сеньоры со своими советниками и представителями добрых городов. Так условившись, сеньоры-союзники простились с королем Англии и разъехались по своим краям в ожидании того срока, который, как уже говорилось, был назначен для переговоров в Вильворде. Однако расскажем вам немного о короле Филиппе Французском и о некоторых распоряжениях, которые он отдал после того, как узнал, что король Английский высадился во Фландрии.

[96] О там, как кораль Франции вернулся в Амьен и стал укреплять свои границы

Когда король Филипп Французский узнал доподлинно, что его морская армада разгромлена и его противник, король Англии, беспрепятственно высадился во Фландрии, то был неимоверно опечален, но исправить ничего не мог. Поэтому снялся он с лагеря и, вернувшись в Амьен, дал отпуск некоторым своим людям до той поры, пока не получит другие вести. Но он послал монсеньора Годмара дю Фэ в Турне, дабы тот на месте оценил обстановку и позаботился о том, чтобы город был хорошо обеспечен припасами; ибо ^I-король опасался фламандцев сильнее, чем кого бы то ни было^-II[1384]. Кроме того, он послал сеньора де Боже в Мортань, дабы он охранял границу от эннюерцев; и послал великое множество латников в Сент-Омер, Эр и Сен-Венан; и разослал большие пополнения в гарнизоны, пограничные с Фландрией.

[97] О том, как король Роберт Сицилийский старался восстановить мир между Англией и Францией

В ту пору в Сицилии правил один король, по имени Роберт, который был знаменит и прославлен как величайший астроном. Он всеми силами внушал королю Франции и его советникам ни в коем случае не сражаться с королем Англии, ибо названному королю суждена великая удача во всех его делах.

Король Роберт был бы рад, если бы противников кто-нибудь помирил и положил конец их войне, ибо он так любил королевство Французское, что очень не желал бы видеть его запустение. Поэтому прибыл названный король той порой в Авиньон, к папе Клименту и его кардиналам, и описал им беды, которые могли постичь Францию из-за вражды этих двух королей. Вместе с этим он настоятельно попросил, ^III-чтобы папа и кардиналы постарались помирить противников, ибо он видел, что они уже очень далеко зашли в этой войне, и никто не решается встать между ними.^-IV[1385] Папа Климент VI[1386] и кардиналы полностью с ним согласились и сказали, что охотно похлопочут об этом, лишь бы только два короля пожелали их слушать.

[98] О том, какие решения были приняты королем Англии и его союзниками на переговорах в Вильворде

Однако вернемся к переговорам, которые, как уже было сказано, проходили в Вильворде. На этих переговорах присутствовали все нижеперечисленные сеньоры: прежде всего король Эдуард Английский, затем герцог Жан Брабантский, граф Эно, его дядя мессир Жан д’Эно, герцог Гельдернский, граф Юлихский, маркграф Бранденбургский, маркграф Мейссенский и Остерландский, граф Бергский, мессир Робер д’Артуа, сир Фалькенберг, мессир Вильгельм Дювенвоорде, граф Намюрский, Якоб ван Артевельде и великое множество прочих сеньоров. Еще там были, в качестве советников, представители от всех добрых городов Фландрии, Брабанта и Эно, — по два или три от каждого города.

Сеньоры и городские представители обсудили много замыслов и предложений. Затем три земли — Фландрия, Эно и Брабант — заключили и скрепили печатями договор о том, что отныне и впредь они будут помогать и содействовать друг другу во всех случаях и во всех делах; и твердо условились, что если одна из трех земель окажется в состоянии войны с кем бы то ни было, две другие должны ей помогать. А если случится, что две из них поссорятся и станут воевать между собой, третья сторона должна будет их помирить. Если же она окажется не в силах это сделать, ей следует обратиться за помощью к королю Англии, при посредничестве коего этот договор и союз был заключен, дабы он соблюдался твердо и нерушимо. Оный же король должен будет их примирить как верховный посредник.

Там было записано и скреплено клятвой за печатями еще много прочих постановлений, которые, однако, соблюдались потом очень плохо. Тем не менее, в подтверждение своей дружбы и единения, стороны распорядились отчеканить монету, которая имела бы хождение в трех землях. Эти деньги потом назовут «товарищами» или «союзниками».

Под конец переговоров было сказано, решено и постановлено, что примерно в день Святой Магдалены король Англии с большим войском выступит в поход и подвергнет осаде добрый город Турне, и туда к нему явятся все вышеназванные сеньоры вместе со своими рыцарями, оруженосцами и ополчениями из добрых городов.

После этого они простились и разъехались по своим краям, чтобы основательно подготовиться и снарядиться, каждый согласно своему положению, к тому сроку и дню, который был назначен для сбора под Турне.

[99] О том, как король Филипп Французский старался подготовить город Турне к осаде

Однако уже довольно скоро король Филипп узнал о большинстве постановлений, принятых на переговорах в Вильворде, обо всех вражеских замыслах и о том, что король Англии собирается осадить город Турне. Поэтому решил он так укрепить этот город и послать в него таких добрых рыцарей, чтобы никакая осада была ему не страшна.

Король послал туда самый цвет своего рыцарства: коннетабля Франции, графа Рауля д’Э, его сына, юного графа Гинского, графа Фуа с его братом, графа Эмери Нарбоннского, монсеньора Эмара де Пуатье, монсеньора Жоффруа де Шарньи, монсеньора Жерара де Монфокона, двух своих маршалов, монсеньора Робера Бертрана и монсеньора Матье де Три, сеньора де Кайё, сенешаля Пуату, сеньора де Шатийона и монсеньора Жана де Ланда. Эти сеньоры имели при себе рыцарей и оруженосцев, храбрых в бою, и превосходных воинов. Король горячо их просил порадеть и позаботиться о Турне столь хорошо, чтобы он не понес никакого ущерба. Они ему это пообещали.

Затем они покинули Аррас и ехали до тех пор, пока не прибыли в Турне. Там нашли они монсеньора Годмара дю Фэ, который был туда послан еще ранее. Вместе с жителями города он оказал им радушный прием.

Вскоре после своего приезда они устроили проверку городских запасов, как продовольственных, так и оружейных; и отдали точные распоряжения насчет того, что было нужно; и велели доставить туда на повозках из окрестной страны большое количество муки, овса и всех прочих припасов, так что уже вскоре город был готов выдержать продолжительную осаду.

Однако вернемся к королю Англии, который находился в Генте, подле своей жены-королевы, и тщательно готовился к походу.

[100] О том, как король Английский и его союзники осадили город Турне

Когда приблизился срок, к которому все вышеназванные сеньоры должны были собраться под Турне, и когда хлеба начали вызревать, король Англии выступил из Гента с превосходными латниками своей страны. В его войске было семь графов, два прелата, двадцать восемь рыцарей-банеретов, 200 простых рыцарей, а также четыре тысячи латников и девять тысяч лучников, не считая еще бидалей и прочего ратного сброда. Король проследовал со всем своим войском через город Ауденарде, а затем перешел через реку Л’Эско и расположился под Турне, возле тех ворот, которые называют воротами Святого Мартина и от которых идет дорога на Лилль и Дуэ.

Довольно скоро пришел его кузен, герцог Брабантский, с войском, в котором насчитывалось более ^I-двадцати тысяч^-II[1387] воинов — рыцарей, оруженосцев и ополченцев из добрых городов. Лагерь брабантцев занял обширное земельное пространство. Они расположились в Понт-а-Рьё, вдоль Л’Эско, начиная от аббатства Святого Николая, и далее, вплоть до Ле-Пира и Валансьеннских ворот.

Затем расположился граф Гильом д’Эно с добрым воинством своей земли. При нем было большое количество голландцев и зеландцев, которые составляли его ближайшую охрану и служили ему как своему сеньору. Стан графа Эно находился между станами герцога Брабантского и короля Англии.

Далее расположился Якоб ван Артевельде с фламандским войском, в котором было более шестидесяти тысяч человек. Однако ополчений из Ипра, Поперинге, Касселя и Бергского кастелянства там не было, ибо, как вы узнаете далее, их отослали в другое место. Якоб ван Артевельде раскинул свой стан возле ворот Святого Источника по обеим сторонам реки Л’Эско. Фламандцы навели через реку мост из нефов, дабы без труда ходить с берега на берег.

Герцог Гельдернский, граф Юлихский, маркграф Бранденбургский, маркграф Мейссенский и Остерландский, граф Бергский, граф Зальмский, сир Фалькенберг, сир Арнольд Бланкенхайм и все немцы расположились на другом берегу, со стороны Эно. Они тоже навели мост через Л’Эско, выше по течению, и могли ходить и ездить из одного стана в другой.

Так оказался город Турне взят в плотное осадное кольцо. Теперь никто не мог из него выйти или, наоборот, войти с него с какой бы то ни было стороны без ведома и дозволения осаждавших. <…>

[101] О том, как фламандцы штурмовали город Турне

Тем временем фламандцы соорудили на нефах осадные башни и штурмовые приспособления и стали совершать частые приступы на Турне по реке Л’Эско. Почти каждый день они завязывали с защитниками города стычки и схватки, в коих многие получали ранения и с той и с другой стороны.

Фламандцы прилагали великое старание к тому, чтобы захватить Турне или нанести ему тяжкий урон — так сильно прониклись они воинственным пылом!

Недаром говорят, что нет войны более беспощадной, чем война между близкими соседями и вчерашними друзьями.

Средь приступов, затеваемых фламандцами, был один, который длился весь день напролет. В ходе него было совершено множество великих подвигов, ибо все сеньоры и рыцари, находившиеся в Турне, участвовали в его отражении. И велся этот приступ с нефов и судов, к тому приспособленных, долгое время. Фламандцы старались открыть и сломать заграждения в проеме речной арки, однако эту арку столь хорошо защищали, что фламандцы ничего не захватили, но зато потеряли один неф, полный людей, из коих более ста двадцати утонуло. И вернулись они вечером в свой лагерь совершенно утомленные и изможденные.

[102] О том, как солдаты из Сент-Амана разорили Анон и пытались захватить Виконьское аббатство

Пока тянулась и длилась осада Турне, вышли однажды утром солдаты из Сент-Амана, коих там было немалое количество, и прибыли в Анон, относящийся к владениям графа Эно. Солдаты сожгли город, разграбили аббатство, разрушили монастырь, а затем вернулись в Сент-Аман.

В скором времени вышеназванные солдаты снова отправились в набег. Проследовав через Сент-Аманский лес, они прибыли под Виконьское аббатство, чтобы его разграбить и сжечь. Их цель наверняка была бы достигнута, ибо они развели большой костер перед воротами аббатства, думая их сжечь и сломать. Однако благородный аббат, управлявший в ту пору монастырем, принял против этого срочные меры. Когда он оценил обстановку, то сел на коня и выехал из монастыря через его тыльную часть. Затем он ехал под прикрытием леса, очень таясь, пока не прибыл в Валансьенн. Там он попросил у прево и членов магистрата, чтобы они соизволили одолжить городских арбалетчиков для защиты его монастыря. Те охотно исполнили его просьбу.

Сначала арбалетчики следовали за аббатом под прикрытием Ремского леса, а затем вошли в лесок, который растет вдоль насыпной дороги, рядом с Пурселе. Тут начали арбалетчики стрелять в Бид алей и генуэзцев, которые стояли перед воротами Виконьского аббатства. Лишь только те увидели стрелы, летевшие в них из леса, то совсем перепугались и начали отступать кто быстрей. Так было Виконьское аббатство спасено. <…>

[103] О том, как граф де Л’Иль воевал в Раени

В ту пору в Гаскони от имени короля Франции находился граф де Л’Иль. Ведя войну, он захватил и завоевал почти весь Аквитанский край. Он держал в поле более шести тысяч всадников, и осадил Бордо и с суши и с воды.

С названным графом находился весь цвет рыцарства из пограничных земель Гаскони: граф Перигорский, граф Комменжский, виконт Кармэнский, виконт де Вильмюрский, виконт де Брюникельский, сир де Ла-Барт[1388] и множество других баронов и рыцарей. И не было никого со стороны короля Англии, кто бы осмелился положить конец их вторжениям, хотя гарнизоны английских крепостей держались и оборонялись изо всех сил.

Тогда в этом краю было совершено много превосходных ратных подвигов. Однако мы расскажем о них позднее, когда представится время и место, а теперь мы ненадолго остановимся на событиях, которые происходили в Шотландии в ту пору, пока тянулась и длилась осада Турне.

[104] О том, как шотландцы освободили от англичан большую часть своей страны и вторглись в земли Нортумберленда

Вы должны знать, что в областях Шотландии, не завоеванных англичанами, за главных считались мессир Вильям Дуглас (племянник по отцу того монсеньора Вильяма Дугласа, который, как выше рассказывалось, погиб в Испании), юный граф Морэйский, граф Патрик, граф Сатерленд, мессир Роберт Вереи, мессир Саймон Фрезел и Александр Рамсей. Будучи очень отважными людьми, они жили в Джедуортских лесах зимой и летом, на протяжении семи лет и более, и постоянно тревожили нападениями города и крепости, в которых король Эдуард разместил свои гарнизоны. С ними часто случались превосходные и опасные приключения, из коих они всегда выходили с великой честью; поэтому их обязательно нужно почесть за героев, и умные люди так и делают.

И вот как раз ту пору, когда король Англии находился за морем и, воюя с французами, осаждал Турне, король Филипп отправил в Шотландию своих послов. Явившись в город Святого Иоанна, послы попросили вышеназванных шотландских сеньоров развернуть столь большую войну в королевстве Английском, чтобы королю Эдуарду пришлось снять осаду с Турне и вернуться к себе за море. Со своей стороны король Филипп обещал помогать им людскими силами и деньгами. Шотландские сеньоры согласились исполнить эту просьбу и приготовились к тому, чтобы совершить большое вторжение в Англию.

Когда они собрали такое большое войско, какое им требовалось, то выступили из Джедуортского леса, прошлись по всей Шотландии и отвоевали те крепости, которые можно было отвоевать. Затем они проследовали за город Бервик и реку Тайн и вторглись в край Нортумберленд, который некогда был королевством. Захватив там великое множество крупного скота, они разграбили и спалили все селения до самого Дарема, и даже далее. После этого они поехали назад, но уже по другой дороге, разоряя и сжигая все встречные села. В ходе этого вторжения они опустошили страну короля Эдуарда на расстоянии трех дневных переходов.

Затем они вернулись в земли Шотландии и отвоевали все крепости, занятые англичанами, кроме города Бервика и трех других мощных замков. В гарнизонах этих замков было много храбрых воинов, которые очень сильно досаждали шотландским сеньорам и окрестным землям. И были эти три замка такими мощными, что едва ли можно сыскать им подобные в какой-либо другой стране. Один из них назывался Стерлинг, другой — Роксбург, а третий, самый главный во всем шотландском королевстве, — Эдинбург.

Эдинбургский замок стоит на высоком утесе, с коего видна вся окрестная страна. И столь крута и трудна для восхождения эта гора, что вряд ли может какой-нибудь человек или конь, наполовину нагруженный, подняться на нее, не отдохнув два или три раза в пути. В ту пору именно гарнизон Эдинбургского замка больше всего досаждал названным шотландским сеньорам и их людям. Кастеляном и комендантом там был один храбрый английский рыцарь по имени мессир Готье де Лимузен. Он доводился родным братом тому самому монсеньору Ричарду де Лимузену, который столь отважно вел себя, защищая Тён-Л’Эвек от французов.

[105] О том, как мессир Вильям Дуглас вместе со своими товарищами захватил Эдинбургский замок

И вот случилось, что как раз в ту пору, когда шла осада Турне, и когда шотландские сеньоры совершали поход по своей стране, всеми силами стараясь отвоевать свои крепости, мессир Вильям Дуглас замыслил великое и опасное дело и большую хитрость. Он поведал об этом некоторым своим товарищам — графу Патрику, монсеньору Саймону Фрезелу, который был опекуном и наставником короля Дэвида Шотландского, и Александру Рамсею. Все они согласились принять участие в опасной затее вышеназванного доброго рыцаря и набрали отряд из двухсот диких шотландцев[1389], дабы устроить одну засаду, о которой будет сказано далее.

Эти четыре сеньора, которые управляли всей Шотландией и мыслили сообща, вышли в море со всем своим отрядом и взяли с собой запасы овса, белой муки и печного угля. Затем они тихо причалили в одном порту, в трех лье от мощного Эдинбургского замка, гарнизон которого досаждал им сильнее всех остальных. Под покровом ночи они сошли на сушу и взяли с собой 10 или 12 воинов, на которых они особенно полагались. Затем они, словно бедные торговцы, надели на себя убогие драные куртки и поношенные шляпы; и навьючили 12 маленьких лошадок двенадцатью мешками. Одни мешки были наполнены овсом, другие — мукой, третьи — печным углем. Всех остальных воинов сеньоры послали устроить засаду в одном разграбленном и разрушенном аббатстве. Совершенно безлюдное, это аббатство находилось довольно близко от подножия горы, на которой стоял замок.

Когда настало утро, ряженые торговцы, пряча под одеждой оружие, двинулись по дороге к замку со всеми своими лошадками, которые были навьючены вышеописанным образом. Вскоре они достигли подножия горы, взойти на которую было весьма нелегко из-за ее большой крутизны. Тем не менее, шотландцы повели лошадей вверх, понукая их изо всех сил. Когда они миновали середину склона, названный мессир Вильям Дуглас и мессир Саймон Фрезел пошли вперед, приказав остальным двигаться совсем неспешно. Подойдя к самым воротам замка, они сказали привратнику, что, натерпевшись великого страха, они привезли муку, зерно и овес; если эти товары нужны гарнизону, они продадут их охотно и по доброй цене. Привратник ответил, что, действительно, эти припасы нужны гарнизону, но в такую рань он не осмелится будить ни коменданта, ни эконома. Однако пусть торговцы сначала доставят припасы, и он откроет им первые ворота предзамковых укреплений. Шотландцы с радостью выслушали эту речь и велели подвести лошадей к самым воротам палисада, которые были перед ними тут же открыты.

Мессир Вильям Дуглас хорошо видел, что привратник держит при себе все ключи от главных ворот замка, и даже исподволь вызнал у него, какой из них отпирает сами ворота, а какой — сторожевую калитку. Когда ворота палисада были распахнуты, шотландцы ввели лошадей и, сняв с них два мешка, полные угля, поставили их прямо в проходе, чтобы ворота нельзя было закрыть. Затем они набросились на привратника и убили его столь быстро, что он не успел издать ни звука. Взяв у него ключи, шотландцы отворили ворота замка, и названный мессир Вильям Дуглас протрубил в рог свой позывной. Затем он и его товарищи скинули с себя драные куртки и навалили другие мешки, полные угля, в проеме главных ворот, дабы их тоже невозможно было закрыть.

Когда другие воины, сидевшие в засаде, услышали звук рога, то быстро выскочили из своего укрытия и понеслись что было духу вверх по дороге, ведущей к замку. Дремавший до этого стражник пробудился от звука рога и узрел вооруженных людей, стремительно бегущих по дороге к замку. Тогда начал он трубить и кричать во весь голос: «Измена! Измена! Сеньоры, измена! Срочно вооружайтесь и готовьтесь к бою! К нашей крепости приближаются чужие воины!»

Тут кастелян и все обитатели замка пробудились, вскочили и начали вооружаться с предельной поспешностью. Самые быстрые из них побежали к воротам, чтобы их затворить, но не смогли этого сделать, ибо названный мессир Вильям и его товарищи им воспрепятствовали. Между ними разгорелась жаркая схватка, ибо воины гарнизона хорошо понимали, что их дело худо, и упорно стремились закрыть ворота, чтобы спасти свои жизни, а шотландцы, столь удачно исполнившие свой замысел, изо всех сил старались удержать ворота за собой, и благодаря своей доблести сумели это сделать до подхода воинов, сидевших в засаде. Тут на англичан напал страх, ибо они видели, что их застали врасплох и поймали в ловушку. Поэтому, напрягая все свои силы, они попытались отстоять замок и выбить из него врагов. Иного выхода у них не было, поэтому они оборонялись очень отважно и совершили столько подвигов, что диву даваться можно, и особенно отличился мессир Готье де Лимузен. Однако, в конце концов, эта стойкость не спасла англичан, хотя они смогли убить и ранить некоторых нападавших. Мессир Вильям Дуглас и его товарищи с боем завладели мощной твердыней и перебили всех ее защитников, исключая лишь кастеляна и шестерых оруженосцев, коих они пощадили.

Они оставались в Эдинбургском замке весь день, а потом ушли. Но перед этим они назначили кастеляном одного местного дворянина, доброго оруженосца, по имени Саймон Весби[1390], и отдали под его начало большой отряд добрых ратников и людей, державших фьефы в Шотландии.

Так отвоевали шотландцы мощный Эдинбургский замок. И пришли об этом точные вести к королю Англии, который все еще сидел под Турне. И поскольку сейчас самое время и место, мы возвращаемся к рассказу об этой осаде.

[106] О том, как защитники Турне стали испытывать нехватку продовольствия, и о том, как король Франции раскинул походный лагерь в Понт-а-Бувине

Выше вам было рассказано, как король Англии осадил добрый город Турне и поставил его жителей в крайне тяжелое положение. Ведь в его войске было более двенадцати тысяч воинов с гербами, не считая фламандцев, которые штурмовали город, не жалея сил. Турне был взят в такое плотное осадное кольцо, что всякий, кто попытался бы в него войти или, наоборот, выйти из него, был бы немедленно замечен и схвачен.

Поскольку продовольственные запасы в городе начали иссякать, французские сеньоры, руководившие обороной, велели покинуть его всем бедным людям, которые не могли выдержать долговременную осаду. Их выставили за ворота средь бела дня, мужчин и женщин, и проследовали они через лагерь герцога Брабантского, каковой герцог отнесся к ним милостиво и велел благополучно провести их через весь лагерь. Король Англии узнал от них и от других, что город терпит крайнюю нужду. Поэтому был он обрадован и решил, что обязательно его захватит, не считаясь со временем и любыми денежными затратами,

Тем временем король Франции, который находился в Аррасе и провел там всю минувшую зиму, прослышал, что жители Турне оказались в очень тяжелом положении и нуждаются в незамедлительной помощи. Тогда решил король, что поможет им во что бы то ни стало, ибо он вовсе не хотел потерять такой город, каким был Турне. Он объявил очень большой ратный сбор по всему своему королевству и послал призывы к таким сеньорам Империи, как король Карл Богемский, герцог Лотарингский, граф Барский, епископ Мецский, епископ Верденский[1391], граф Монбельярский, мессир Жан Шалонский, граф Женевский, а также граф Савойский и его брат, монсеньор Луи Савойский. Все эти сеньоры прибыли служить королю Франции со всеми воинами, коих смогли собрать. С другой стороны прибыли герцог Бретонский, герцог Бургундский, герцог Бурбонский, граф Алансонский, граф Форезский, граф Арманьяк, граф Фландрский, граф Блуаский, мессир Карл де Блуа, граф д’Аркур, граф Даммартен, сир де Куси и великое множество разных баронов и сеньоров. Перечисление их имен и титулов отняло бы у меня слишком много времени.

Затем прибыл король Наваррский с большим количеством латников, набранных в Наварре и землях, коими он владел во Франции как вассал короля Филиппа. Еще там был король Дэвид Шотландский с превосходным отрядом латников, содержавшимся за счет короля Франции.

Когда все вышеназванные сеньоры и многие другие прибыли к королю в Аррас, он решил на совете, что выступит в поход и двинется в сторону врага. Так он и сделал, и каждый за ним последовал, повинуясь приказу.

Войско двигалось короткими переходами до тех пор, пока не подошло к маленькой речке, протекавшей в трех лье от Турне. Эта речка весьма глубока, и на всем ее протяжении подступы к ней перекрыты трясинами и топями. Поэтому перейти через нее можно было лишь по одному мостику — столь узкому, что даже один всадник с трудом по нему проезжал, а двое всадников вообще не смогли бы там разъехаться.

Не имея возможности перейти реку, все войско немедленно раскинуло полевой лагерь. Следующий день оно спокойно провело на прежнем месте, а сеньоры, находившиеся подле короля, стали держать совет, как им навести мост, чтобы легко и безопасно перейти через вышеназванную реку и трясины. Некоторых рыцарей и плотников послали выбрать подходящий участок для строительства моста. Однако, когда они оглядели и проверили весь речной берег, то рассудили, что напрасно тратят время. Королю они доложили, что нет никакого прохода, кроме одного-единственного в Понт-а-Трессене.

Поэтому войско дальше не двинулось, и каждый сеньор расположился отдельным лагерем, средь своих людей.

Повсюду распространилась новость о том, что король Франции, намереваясь сразиться с врагом, расположился между Понт-а-Трессеном и Понт-а-Бувином. Поэтому все люди чести, желавшие отличиться и снискать боевую славу, стали туда съезжаться со всех концов. <…>

[107] О том, как отряд эннюерцев был разбит в бою у Понт-а- Трессена

(Фрагмент. Начало см. в «Амьенском манускрипте», с. 208)

<…> Мессира Вафлара де Ла-Круа оттеснили от моста так далеко, что он не смог прорваться на другой берег. Боясь погибнуть или попасть в плен, он решил спасаться бегством. Напрягая все силы, он выбрался из толпы сражавшихся и поехал по хорошо известной ему дороге. Затем он укрылся в одном болоте, среди трясин и зарослей тростника, и просидел там долгое время.

Между тем другие воины непрестанно сражались, и льежцы с люксембуржцами уже повергли наземь стяг монсеньора Гильома де Байёля.

Как раз в ту пору воины монсеньора Робера де Байёля возвращались из разведки и услышали шум боя. Поэтому они поспешили в ту сторону, и мессир Робер велел одному своему оруженосцу, по имени Жак де Форви, везти свой стяг впереди отряда и кричать «Морьоме!» Эннюерцы, которые уже едва переводили дух, заметили знамя с гербом Морьоме, ровно реявшее на ветру, и решили, что это их стяг, возле которого они должны собираться. Ведь гербы братьев очень мало отличались один от другого. Герб Морьоме являл собой серебряное поле с противобеличьим мехом и двумя червлеными стропилами; а на гербе мессира Робера, в добавление ко всему, был еще золотой крестик поверх стропил. Люди мессира Гильома де Байеля не всмотрелись в герб внимательно и из-за этого попали впросак.

Когда они стали стягиваться к знамени сеньора Робера, там началась жестокая схватка. Эннюерцы получили яростный отпор и были разгромлены. При этом на их стороне были убиты три добрых рыцаря: мессир Жан де Варньи, мессир Готье де Понтеларс, мессир Гильом де Пипанпуа, а также многие другие добрые оруженосцы и латники, что было большой потерей. В плен же попали мессир Жан де Сор, мессир Даниэль де Блез, мессир Расс де Моншьо, мессир Луи де Жюплё и многие другие. Что касается самого мессира Гильома де Байёля, то он спасся, хотя и потерял при этом довольно много своих людей. Поспешая изо всех сил, он вернулся в свой лагерь.

Тем временем мессир Вафлар де Ла-Круа прятался и укрывался в тростнике, между трясинами. Он надеялся там просидеть до самой ночи, но его случайно обнаружили некоторые воины из отряда сеньора де Сен-Венана. Они ехали по болоту, забавляясь соколиной охотой, и подняли такой большой шум и гам, что мессир Вафлар де Ла-Круа, совершенно обескураженный, сам вышел из своего укрытия и сдался в плен. Они отвели его в лагерь и сдали на руки своему хозяину.

Сеньор де Сен-Венан целый день укрывал пленника в своем шатре и охотно отпустил бы его из жалости, ибо хорошо знал, что ему грозит смерть. Однако его скоро уличили в укрывательстве, ибо к королю Франции пришла весть о случившемся: о том, как проходил бой, о том, как монсеньор Робер де Байель разбил своего брата и эннюерцев, и о том, где и как был схвачен мессир Вафлар де Ла-Круа.

Король пожелал поглядеть на пленника, и тот был ему выдан. Таким образом, мессир Вафлар де Ла-Круа выбрал неверный путь и плохо кончил. Ибо названный король, желая сделать приятное лилльским горожанам за то, что они прислали к нему графа Солсбери и графа Саффолка, выдал им монсеньора Вафлара, который уже давно вел против них войну и был их заклятым врагом. Лилльские горожане были крайне обрадованы. Впоследствии они казнили пленника в своем городе, наотрез отказавшись его помиловать или взять с него выкуп. Так бесславно окончил свою жизнь монсеньор Вафлар де Ла-Круа.

Когда монсеньор Робер де Байёль и льежцы вернулись в лагерь, король Филипп оказал им весьма радушный прием и очень поблагодарил всех, кто участвовал в этом деле. В то же время граф Эно и все, кто потерял своих друзей, были весьма опечалены, как и следовало ожидать.

[108] О том, как граф Эно осаждал город Мортань

Однако уже довольно скоро после этого неудачного рейда случилось, что граф Эно, его дядя мессир Жан д’Эно, сенешаль Эно, Жерар де Вершен, и целых 600 копий эннюерцев и немцев выехали из осадного лагеря и прибыли под Мортань. Кроме того, граф послал приказ жителям Валансьенна, чтобы они подступили к Мортаню с другой стороны и расположились между Скарпом и Л’Эско, дабы штурмовать город.

Однако скажу вам, что сир де Боже, который был комендантом Мортаня и весьма опытным воином, заранее опасался вражеского нападения, поскольку Мортань стоит у самой реки Л’Эско и со всех сторон окружен землями графства Эно.

Сир де Боже велел вбить сваи в дно названной реки, чтобы по ней нельзя было плавать на лодках. И вбили в нее ровным счетом 120 свай.

И все же, несмотря на это, граф Эно и эннюерцы подступили к Мортаню с одной стороны, а горожане Валансьенна — с другой. Затем валансьеннцы, не мешкая, построились и изготовились к штурму, и велели всем своим арбалетчикам выдвинуться вперед и подступить к палисадам. Однако перед палисадами были такие большие траншеи и рвы, что арбалетчики не смогли их перейти.

Тогда решили некоторые, что они во что бы то ни стало переправятся через Скарп рядом с Шато-Л’Аббеи, а затем подойдут к Мортаню со стороны Сент-Амана и начнут штурмовать ворота, которые обращены в сторону Мод. Затем, как было задумано, некоторые воины, охочие до битвы, переправились через Скарп. И было их целых 400 —ловких, проворных и полных желания хорошо себя выказать в деле. Так оказался Мортань осажден сразу с трех сторон, и с каждой из них эннюерцы были готовы начать штурм. Самые слабые укрепления города были обращены в сторону Мод, но даже там оборона оказалась достаточно надежной.

Сир де Боже, тщательно снарядившись, пошел именно туда, ибо хорошо знал, что за другие места можно не опасаться. В руке он держал копье, толстое и прочное, с длинным наконечником доброй заточки, а под этим наконечником был один крюк, острый и цепкий. Когда в бою сиру де Боже удавалось поддеть этим крюком противника за латную пластину или кольчугу, тому поневоле приходилось идти к нему или же падать в воду. Таким образом он подцепил и утопил в тот день больше дюжины врагов. И была схватка у этих ворот намного более яростная, чем в каком-либо другом месте. И ничего не знал об этом граф Эно, который осаждал Мортань со стороны Бриффейля, построив свои силы на берегу Л’Эско. <…>

(Окончание см. в «Амьенском манускрипте», с. 210–211)

[109] О том, как брабантцы пособничали противнику и требовали отпустить их домой

Осада Турне велась с большим размахом, упорно и долго. Король Англии держал там большое количество добрых латников и не собирался уходить. Он твердо надеялся покорить город, поскольку хорошо знал, что в нем очень много латников, но мало продовольствия. Он рассчитывал их извести и принудить к сдаче с помощью голода.

Однако некоторые говорят и утверждают, что осажденные нашли очень большое сочувствие у брабантцев. Дескать, брабантцы неоднократно пропускали в Турне через свой лагерь довольно большие обозы с продовольствием, тем самым очень сильно помогая осажденным. Кроме того, ополченцы из Брюсселя и Лувена, которым уже совсем надоело сидеть под Турне, обратились с просьбой к маршалу войска: пусть им позволят уйти в Брабант, ибо слишком долго они здесь просидели и мало что сделали. Маршал хорошо видел, что их доводы неуважительны и невесомы. Поэтому он ответил, что они могут уйти, когда им заблагорассудится, но им придется оставить свое вооружение. Тогда брабантцы были совсем пристыжены. До поры до времени смирившись, они уже не заводили речь об уходе. <…>

[110] О том, как граф Эно увел свои отряды из-под Мортаня, и о том, как валансьеннцы осаждали Сент-Аман

Эннюерцы провели под Мортанем две ночи и три дня, но ничего не захватили. Поэтому названный граф Эно и его дядя, мессир Жан д’Эно, решили вернуться в осадный лагерь под Турне и позволили валансьеннцам уйти в свой город. Так распалось это войско. Валансьеннцы ушли домой, а граф со своими рыцарями уехал в лагерь под Турне и оставался там три дня. Затем граф попросил соратников, чтобы они отправились с ним к Сент-Аману, ибо к нему пришли жалобы, что тамошние солдаты сожгли Анонское аббатство, пытались сжечь Виконь и сотворили много зла на границах Эно. Желая отомстить за эти обиды, граф выступил из осадного лагеря с тремя тысячами воинов и прибыл под Сент-Аман, который был тогда защищен лишь палисадами. Наемники, находившиеся в городе, хорошо знали, что граф собирается к ним в гости, но они были настолько самоуверенны в своей гордыне, что ничуть не тревожились по этому поводу.

В ту пору комендантом и блюстителем Сент-Амана был один добрый рыцарь из Лангедока, который прежде исполнял обязанности сенешаля Каркассона. Он хорошо проверил и оценил надежность городских укреплений, а потом высказал свое мнение монахам и тем, кто остался охранять аббатство и город. И сказал он прямо, что Сент-Аман — не та крепость, которую можно удерживать против какого-либо войска. Не то чтобы он хотел уйти, — нет, он собирался остаться и оборонять город, не щадя своей жизни, но он говорил это в виде предостережения для мирных жителей. Однако слова рыцаря не нашли должного доверия и внимания, из-за чего, как вы услышите далее, с горожанами случилось несчастье. Как бы то ни было, рыцарь сумел настоять, чтобы самые ценные монастырские и городские сокровища были заблаговременно отвезены под защиту укреплений Мортаня, и чтобы туда ушел аббат и все монахи, неспособные сражаться.

Валансьеннцы получили приказ от своего сеньора-графа в определенный день быть под городом Сент-Аманом, ибо сам граф подойдет к нему с другой стороны. В соответствии с приказом, валансьеннцы пришли туда, очень хорошо снарядившись, и было в их отряде 12 тысяч воинов. Едва придя под Сент-Аман, они раскинули лагерь, навели в нем добрый порядок, а затем приняли решение идти на приступ. Всем арбалетчикам было велено вооружиться и двигаться к мосту, перекинутому через Скарп. Там начался приступ, жестокий, яростный и опасный, и было с обеих сторон много раненых и зашибленных.

Хотя приступ длился весь день, валансьеннцы так и не смогли ничего сделать, но потеряли многих людей ранеными и убитыми. Солдаты и бидали, защищавшие город, глумливо кричали им: «Убирайтесь пить ваш добрый эль! Проваливайте!»

Когда настал вечер, валансьеннцы отступили в свой лагерь совершенно усталые. Они очень недоумевали из-за того, что до сих пор не слышали никаких вестей о графе, своем сеньоре. Поэтому они решили свернуть лагерь и вернуться в Валансьенн. Собрав все снаряжение, они тем же вечером отступили в свой город. <…>

[111] О том, как два короля распустили свои войска и вернулись к себе домой

Так, как вы слышали, распались эти две огромные армии, благодаря стараниям и хлопотам доброй дамы, потратившей на это немало сил (да помилует ее Господь!); и остался добрый город Турне непокоренным и в полной сохранности.

А ведь он пребывал в великой нужде и опасности, ибо все запасы продовольствия в нем настолько истощились, что их не хватило бы даже на три или четыре дня.

Брабантцы собрались и ушли домой очень быстро, ибо испытывали к тому большое стремление. Что касается короля Англии, то он не хотел прекращать осаду, но ему пришлось склониться перед волей других сеньоров-союзников и последовать их совету. Юный граф Эно и его дядя мессир Жан тоже наверняка воспротивились бы заключению этого договора, если бы положение осажденных было им известно так же хорошо, как и королю Франции. Кроме того, герцог Брабантский по секрету сказал им, что он с большим трудом удерживает своих брабантцев и в любом случае не сможет помешать им уйти не сегодня, так завтра, даже если договор и не будет заключен.

Король Франции и все его воины выступили в обратный путь довольно радостно, ибо они уже не могли оставаться на прежнем месте из-за зловония, исходившего от разлагающихся туш скота, которого забивали рядом с их лагерем, и из-за стоявшей жары. При этом французы не сомневались, что с честью уходят именно они. В доказательство этого они говорили, что спасли и уберегли от падения добрый город Турне и заставили отступить от него огромное вражеское войско, которое ничего не смогло сделать, несмотря на великие средства, израсходованные и потраченные на осаду.

Английские сеньоры и их союзники были столь же уверены, что именно они снискали честь в этом деле, поскольку они очень долго оставались в пределах французского королевства, осаждая один из лучших его городов, и каждый день жгли и опустошали окрестные земли. Все это происходило на глазах у короля Филиппа, но он, вопреки долгу, не пришел городу на помощь в пору и в срок и под конец заключил перемирие со своими врагами, которые сидели под его городом, опустошая и разоряя его земли.

Таким образом, каждая сторона желала отнести почет на свой счет. Поэтому, выслушав и обдумав весь этот рассказ, вы сами можете решить для себя, кто из них был прав. Ибо что касается меня, то я не собираюсь никому присуждать чести более, чем другим, и не буду занимать ничью сторону, поскольку не сведущ в таких великих делах и в науке обращения с оружием.

Итак, прекратив осаду, сеньоры-союзники отбыли из-под Турне и разъехались по своим краям. Король Англии вернулся в Гент, к своей госпоже-супруге, и уже в скором времени отплыл домой со всеми своими людьми, исключая лишь тех, кого он оставил вести переговоры в Аррасе.

Когда граф Эно вернулся в свою землю, то в Монсе, что в Эно, состоялось великое празднество и была устроена рыцарская джостра. Среди прочих в ней участвовал и сражался мессир Жерар де Вершен, сенешаль Эно. Однако он получил тяжелое ранение и умер, что было большой потерей. После него остался один пригожий сын, по имени Жан, который потом стал добрым и храбрым рыцарем, но, к сожалению, тоже мало прожил в добром здравии.

Король Франции дал всем своим людям отпуск, а потом прибыл развлекаться и отдыхать в город Лилль. Туда-то и приехали его повидать горожане Турне. Король встретил их очень радушно, приветливо и явил им милость за то, что они столь превосходно и храбро держались против врагов и не дали ничего у себя захватить и отнять. Милость, которую он им явил, заключалась в том, что он полностью вернул им право местного самоуправления, коего они были лишены уже долгое время, так как ввиду войны их управляющими был мессир Годмар дю Фэ, а до него — многие другие приезжие рыцари.

Крайне обрадованные, именитые горожане тут же переизбрали из своей среды прево и членов магистрата, согласно своему старинному обычаю.

Когда король уладил к своему удовольствию часть своих дел, то отбыл из Лилля и поехал во Францию, в сторону Парижа.

[112] О переговорах, проходивших в Аррасе

Однако приблизился срок, назначенный для проведения переговоров в городе Аррасе. Поэтому папа Климент VI послал туда легатами двух кардиналов — Неаполитанского и Клермонского. Те сначала прибыли в Париж, где король Филипп и французы воздали им великие почести, а затем поехали в сторону Артуа до самого Арраса.

От имени короля Франции в этих переговорах участвовали: граф Алансонский, герцог Бурбонский, граф Фландрский и граф Блуаский, а из прелатов — архиепископ Сансский[1392], епископ Бовезский и епископ Осеррский. От короля Англии там были епископ Линкольнский, епископ Даремский, граф Уорик, который был очень мудрым мужем, мессир Робер д’Артуа, мессир Жан д’Эно и мессир Анри Фландрский.

На этих переговорах сеньоры выступали со многими речами и предложениями и вели обсуждения более пятнадцати дней, но ни на чем не сошлись и не заключили никакого мирного договора. Ибо англичане много требовали, а французы не хотели уступить ничего, кроме разве что графства Понтьё, которое было отдано королеве Изабелле в приданое при заключении ее брака с королем Эдуардом. Эту подачку англичане отказались принять наотрез. Поэтому сеньоры разъехались с переговоров, ничего не сделав, не считая того, что перемирие было продлено на два года. Это было все, чего смогли добиться кардиналы.

После этого каждый быстро отправился в свои края. По просьбе графа Эно, кардиналы поехали назад через его владения, и он их очень пышно попотчевал в Валансьенне.

1. На лицевой стороне обложки:

Карл Великий во главе франкского войска сражается с лангобардами. Миниатюра середины XIV века из «Больших французских хроник». В изображении доспехов и наступательного вооружения анонимный художник довольно точно передал реалии современной ему эпохи.

2. На задней стороне обложки:

Флотилия короля Карла V Мудрого охраняет от англичан северное побережье Франции. Миниатюра из краткой редакции «Хроник» Жана Фруассара, созданной в конце XV столетия по заказу видного мецената Жоржа Амбуазского (1460–1510), кардинала и архиепископа Руанского. Художник неизвестен.