Хроники ицкаронской Стражи. Дело о подсвечниках Расты

В клинике Квентина очень хорошо знали. Во-первых, как воспитанника доктора Людовика Ицка и его подруги Бланки Тезапсизис; во-вторых, как офицера, который два года назад руководил штурмовой группой, освободившей пациентов, захваченных тропиканскими террористами и предназначенных для принесения в жертву демону; в-третьих, еще и как пациента, время от времени занимающего одну из палат в отделении хирургии. Впрочем, это случалось не так уж и часто, и все больше по причинам, не слишком для здоровья полуэльфа опасным. Потому, когда Квентин обратился к дежурному врачу с вопросом о Луизе, то сразу же получил все сведения, которые дежурный врач знал, а именно: где искать девочку и кто ее лечащий врач.

– Отделение педиатрии на втором этаже, – сообщил он Мануэле.

– Где это? – спросила Мануэла. – Я тут ничего не знаю.

– Можно подумать, что вы в клинике впервые, – хмыкнул Квентин. – Идемте, я провожу. Сюда, по этой лестнице.

– Можешь смеяться, Квентин, но я здесь почти что впервые, – призналась Мануэла. – Единственное, что я тут знаю – это то, что отделение гинекологии на третьем этаже, но туда по другой лестнице подниматься надо. Баст никогда ничем не болела, я тоже. До сего дня и с Луизой проблем не было.

– А как же ее шерсть? – спросил Квентин, открывая перед Мануэлой дверь с лестницы на этаж.

– Ну, не к человеческим же врачам с этой проблемой идти, – ответила Мануэла. – Много они знают об особенностях линьки оборотней? Уж если в Лунном храме никто подобного не видел, чем человеческие доктора могут помочь?

– Зря вы так, – сказал Квентин. – Людовик…

– Да, я знаю, что он великий врач и все такое, но… о, а вот и Баст. Доченька, что с ней?

– Не знаю, мама, я ничего не знаю, – ответила Бастиана, шагнув к матери и Квентину навстречу. – Они мне ничего не говорят и к ней не пускают!

– А доктор Кюри? Где она? – спросил Квентин.

– Она у нее в палате. Уже сорок минут не выходит, – сказала Бастиана. – И дверь на замок закрыла. Что она там делает – не знаю.

– Ну что же, – подумав, сказал Квентин. – Попробую-ка я разузнать, что происходит. Ждите здесь.

И он отправился разыскивать Бланку или Людовика – кто попадется раньше, спрашивая у каждого встречного человека в белом халате, где они могут быть. Бланка нашлась раньше, она выходила из родильного отделения и была приятно удивлена встречей с Квентином.

– У тебя кого-то ранили или ты, наконец вспомнив обо мне за всей своей работой, пришел меня навестить? – спросила она своим мягким, с едва заметной хрипотцой, голосом.

– Каюсь, – виновато склонил голову Квентин. – Я тут снова по делу. Но все равно, тебя я очень рад видеть.

– Что и с кем стряслось?

– Ты помнишь Бастиану? Ее дочь попала сюда сегодня с ангиной, ее заперли в педиатрии, мать к ней не пускают, ничего не говорят.

– Бастиана – это тот котенок, которого ты принес когда-то домой? – При воспоминании об этой шалости своего воспитанника лицо Бланки озарила мягкая улыбка. – Она потом еще пару раз навещала нас вместе с тобой, кажется?

– Она самая, – подтвердил Квентин.

– А эта ее дочь, она случайно не от тебя? – поинтересовалась Бланка.

– Нет, что ты! – замотал головой Квентин. – Понятия не имею, кто ее отец, но точно не я. Но девочка мне дорога. Как бы разузнать про нее, а?

– Хорошо, пойдем, посмотрим, что можно сделать, – сказала Бланка. – Кто у нее лечащий врач? Доктор Кюри?

– Да-да, она самая, – подтвердил Квентин.

– Она дело знает, – сказала Бланка.

Через минуту они уже были в отделении педиатрии у закрытой двери, за которой находилась Луиза. Бланка не стала стучать с просьбой открыть ей, вместо этого она превратилась в облачко светлого тумана и просочилась под дверью.

– Скоро мы все узнаем, – пообещал Бастиане и Мануэле Квентин.

– Квентин, я так тебе благодарна! – всхлипнула Бастиана, утирая красные глаза.

– Конечно, конечно, – закивал Квентин. – Это вчера ты меня знать не хотела. Ничего не говори, не надо. Кстати, ты в курсе, что я отпустил твоего Криса?

– Да, я знаю, он как раз сейчас должен ждать меня в парке, – ответила Бастиана. – Мы должны были встретиться. Но перед тем как пойти к нему, я зашла к Луизе в комнату и обнаружила ее на кровати, горячей и синей. Я так перепугалась! Она даже мяукнуть не могла, только шипела.

– Сколько знаю вашу оборотническую породу, впервые слышу, что кто-то из вас заболел чем-то подобным, – заметил Квентин.

– Я тебе даже больше скажу, – дверь палаты открылась и из нее вышла Бланка. – Я впервые о таком слышу. Уверена, Людовик тоже не встречал в своей практике ничего подобного. Я полагаю, Бастиана – это вы? Кажется, я видела вас на свадьбе Ларочки, а до того вы бывали у нас. Право, с тех пор вы сильно подросли. Состояние вашей дочери стабилизировалось, но все еще внушает некоторые опасения. Температуру доктор Кюри сбила, проблему с дыханием тоже удалось решить, но пока вашей дочери требуется постоянный врачебный надзор.

– Что с моей внучкой? – спросила Мануэла.

Доктор-вампирка посмотрела на жрицу Гламуры, прищурив левый глаз.

– Мануэла, если не ошибаюсь? – спросила она. – У вашей внучки, насколько мы можем судить, острый тонзиллит в фибринозной форме. Во всяком случае, симптомы похожи, хотя столь тяжелый случай трудно себе представить. Диагноз можно будет уточнить, как только будет готов анализ крови.

– А он еще не готов? – удивился Квентин. – Это же дело двух минут.

– Ты забываешь, что девочка – оборотень, – покачала головой Бланка. – Ее кровь – яд для всякого вампира, потому анализом занимается наша лаборатория, а там это не так быстро.

– Острый тонзиллит – это что такое? – спросила Мануэла.

– Ангина. Воспаление миндалин. Пока не понятно, чем конкретно вызванное в ее случае. Будь ваша внучка обычным человеком, я бы сказал что это – обычное дело, особенно по такой жаре.

– Причем тут жара? – спросила Баст.

– Ангину чаще всего возбуждают микроорганизмы, которые живут в носоглотке и полости рта. Стафилококки, стрептококки, некоторые вирусы или что-нибудь в этом роде. Как правило, человек к ним слабовосприимчив. Но дети – сами знаете, по такой жаре то мороженого слишком много съедят, то перекупаются в реке, то спрячутся в прохладе после игр на солнцепеке. Резкий перепад температуры, и – привет, особенно если иммунитет ослаблен.

– Погоди, но если я хоть что-то помню из лекций Людовика, которыми он потчевал меня на ночь, оборотень и иммунитет – это чуть ли не синонимы, – сказал Квентин.

– Хм. Вообще-то, так и есть, – сказала Бланка. – Но тут – особый какой-то случай. Быть может, какая-то врожденная аномалия. Бастиана, она у вас чем-нибудь когда-нибудь болела?

– Никогда, – ответила Баст. – Разве что последнее время у нее шерсть сильно выпадала.

– Очень странно, – сказала Бланка. – Быть может, ваша дочь подцепила какую-то очень редкую инфекцию. Выводы мы будем делать, когда будут готовы анализы, а пока я прошу вас всех успокоиться. Сегодня вас к ней не пустят, но завтра, если все пойдет хорошо, вы сможете ее увидеть. Пока же ее жизнь в надежных руках, и бояться вам нечего. Все самое страшное уже позади.

– Ну что же, – сказал Квентин. – В таком случае, я вынужден откланяться. Мануэла, вы помните, что мы не закончили разговор?

Мануэла бросила на Квентина косой взгляд и, взяв его под руку, увлекла в сторону.

– Ты, кажется, меня в чем-то подозреваешь? – спросила она негромко.

– Вас это удивляет? – спросил Квентин.

– Меня это обижает, – призналась Мануэла. – Многие считают меня грешной женщиной, ох, очень грешной. Но никто и никогда не называл меня воровкой, если, конечно, речь не шла о чьем-то сердце.

– Все бывает в первый раз, – пожал плечами Квентин и покосился на Баст, которая, кажется, стала прислушиваться к их разговору. – В любом случае, нам есть о чем поговорить. Предлагаю сейчас проехать в Храм Красоты и сделать это там.

– А если я откажусь с тобой ехать? – спросила Мануэла. – Пойми правильно, моя дочь сейчас нуждается в поддержке как никогда. Я бы не хотела оставлять ее в такой час одну.

Квентин размышлял несколько секунд.

– Откладывать разговор не в ваших интересах, – сказал он. – Но я вас понимаю. В любом случае, моя дорога лежит сейчас в Храм Красоты; видимо, я пробуду там какое-то время. Постарайтесь не слишком задерживаться.

– Неужели ты теперь и маму мою подозреваешь? – не выдержала Бастиана. – Квентин, ты чокнулся с этой своей работой! Сначала Крис, теперь она… Арестуй уж сразу меня и успокойся!

– А разве это ты украла подсвечники? – спросил Квентин. – Нет? Тогда, извини, арестовывать мне тебя не за что.

– А Криса было за что?

– А вот это ты лучше у него сама спроси, – ответил Квентин. – Кстати говоря, я так понимаю, он до сих пор понятия не имеет, где ты и отчего не пришла на свидание? Отрадно видеть, как ты беспокоишься о нем. Мануэла, я надеюсь, вы меня поняли? В Храме Красоты я не собираюсь задерживаться дольше необходимого, время к ночи, и я планирую сегодня хорошенько выспаться. До свидания. Надеюсь – до скорого.

И небрежно поклонившись жрицам, он развернулся и направился к выходу из отделения педиатрии. Бланка нагнала его уже на лестнице.

– Всегда хотелось посмотреть на тебя, когда ты работаешь, малыш, – призналась она.

– И как? – спросил Квентин.

– Мне кажется, что ты устал и немного запутался, – сказала Бланка.

– Устал, – не стал спорить Квентин. – Последние дни я сплю до обидного мало, зато упреков получаю – хоть отбавляй. Наслушался всего вдоволь. И о том, какой я плохой эльф – и это от того, кто пытался своего двоюродного брата убить; и о том, какой я плохой старший брат; и о том, какой я бездарный следователь. И это за то, что я просто делаю свою работу. Хорошо ли, плохо ли, но делаю!

– Кажется, ты немного обижен, – сказала Бланка, задерживаясь на нижнем пролете лестницы. Квентин остановился и тряхнул головой.

– Есть немного, – признался он. – Но я это переживу, не в первый раз. В конце концов, я, действительно, вторгаюсь в личную жизнь людей, лезу не в свое дело, задаю кучу неудобных вопросов. Кому понравится?

– Ты слишком серьезно относишься к своей службе, – улыбнулась Бланка. – Надо же иногда и отделять себя-следователя от себя-Квентина.

– А ты отделяешь себя-доктора от себя-Бланки? – спросил Квентин. – Я многое получил от мамы, многое мне досталось от папы и эльфийских предков – чего греха таить? Но отношение к работе я получил от тебя и от Людовика, так что твое замечание, если и верно, то вряд ли ты сможешь мне продемонстрировать на собственном примере, как относится к службе «не так серьезно».

– Просто постарайся не забывать, что есть люди, которые тебя любят, и которых любишь ты, – улыбнулась Бланка и погладила Квентина по щеке. – Ведь может так получиться, что тебе все-таки придется выбирать между Квентином и следователем. Мне бы не хотелось, чтобы ты сделал неправильный выбор.

– Ах уж я-то как не хочу, – вздохнул Квентин. – Ладно, спасибо за то, что выслушала. Кажется, мне стало немного легче.

– Тебе это было надо, – сказала Бланка, все так же тепло улыбаясь.

– Побегу я, – Квентин взял Бланку за руку и поцеловал тыльную сторону ее ладони. – У меня к тебе будет маленькая просьба: дай знать, когда с Луизой станет ясно, хорошо? Впрочем, я постараюсь завтра урвать немного времени и заглянуть лично.

– Обязательно, – пообещала Бланка. – Удачи, тебе, мой мальчик.

– Она мне пригодится, – ответил Квентин, устремляясь вниз по лестнице. – Людовику – привет!

***

– Это не храм – это бардак какой-то, – сказала Селена. – В Храме Плодородия было тяжело, так там хотя бы было понятно, кто и чем занимается. Тут – ужас! Спрашиваю, кто последний раз убирался в Зале Ароматов – не знают. Спрашиваю, кто вообще за уборку отвечает – не знают. Может быть Эвелина. Спрашиваю, где ее разыскать – не знают. Наконец, нахожу ее. Действительно, по бытовой части тут она главная. Спрашиваю, кто убирается в Зале Ароматов – оказывается, послушницы и младшие жрицы по очереди, даже график дежурств есть. Ну, думаю, вот оно! Сейчас посмотрю в него, и быстренько у дежурных выясню, когда исчезли флаконы с духами. И что ты думаешь? Ничего подобного! Они, представь себе, меняются сменами! То есть в графике у Эвелины одно, а по факту – другое! Мало того! Они даже не помнят, кто когда кого подменял, Квентин!

– То есть мы даже не можем выяснить, когда пропали духи? – спросил Квентин.

– Четыре дня назад они были – это я установила точно, – ответила Селена. – А вчера вечером их уже точно не было. И не смотри на меня так! Они из меня всю душу вымотали! И после этого отчего-то кровопийцей считают меня… Ха!

– Это потому что ты кровь пьешь, – пояснил Илис.

– Понятно, – сказал Квентин. – Ну а кто вообще имеет доступ в Зал, выяснили?

– Да тут проходной двор почище, чем в зале ожидания на станции дилижанса, – ответил Эрик. – Илис смог работать только у лестницы, насчитал только за сегодня три десятка запахов.

– Разных, – подтвердил Илис. – Женских, мужских, местных, неместных. За вчера я даже пытаться не стал считать.

– Официально, это – внутренние покои храма, и считается, что посторонних тут быть не должно, – добавил Эрик. – По факту, тут комнаты послушниц, а они имеют обыкновение водить к себе, скажем так, дружков. Селена права – бардак.

– Вэнди, ты-то хоть что-нибудь нашла? – спросил Квентин.

– Магический фон сильно повышен, – ответила алхимичка. – Многие духи в Зале Ароматов правильнее было бы отнести к зельям, в них концентрированной магии на хороший арсенал хватит. Но что-то, что могло бы нам помочь – увы.

– То есть работа проделана большая, но так дело дальше не пойдет, – резюмировал Квентин. – Нехорошо.

– А что там с котенкой? – спросил Илис.

– Ангина, – ответил Квентин. – Ничего страшного.

– А у оборотней бывает ангина? – удивился Эрик. – Я-то думал, что этих ребят ничем толком не проймешь, кроме серебра.

Илис тут же указал здоровой рукой на свой гипс.

– Это – не считается, – отмахнулся Эрик. – Вот у тебя, к примеру, насморк бывает?

– Зачем мне насморк, как я охотиться буду? – почему-то обиделся Илис.

– Вот и я об этом же, – ответил Эрик.

В этот момент дверь в будуар, где совещались следователи, открылась, и к ним присоединилась Мануэла.

– Ну как там? – спросил Квентин. – Вы быстро вернулись.

– Баст все-таки позвала своего Криса, и они остались у палаты, зачем же еще и мне там задерживаться? – ответила жрица, грациозно перетекая на диван. – Опасности для жизни Луизы нет, Бастиана просто перепаниковала, мне там делать нечего. Но они остались там на ночь; сэр Крис попросил, чтобы их не выгоняли и его послушались.

– А вы его не слишком-то жалуете, как я посмотрю? – спросил Квентин.

– Замечательный молодой человек, я его очень уважаю, а в качестве жрицы Гламуры – так даже и люблю.

– А в качестве матери Бастианы? – спросил Квентин.

Мануэла в ответ только поморщилась.

– Вот потому мы и здесь, – сказал Квентин. – Потому и вы под подозрением.

– Не любить мальчика дочери – уже преступление? – спросила Мануэла. – Ну, давайте же, тогда арестуйте меня!

– Весь вопрос в том, насколько вы его не любите, – сказал Квентин. – Если настолько, что готовы подставить его, обвинив в краже, которую он не совершал, то это – преступление.

– Я никого не обвиняла, – сказала Мануэла. – Не выдумывайте, Квентин.

– Но вы предприняли некоторые шаги, чтобы мы подумали, что вор – это он.

– Странное обвинение, – сказала Мануэла. – Да, я поспособствовала тому, чтобы Стражу поторопили. Но про Криса я ни слова никому не говорила, и уж, тем более, не указывала вам на него. Если вы считаете иначе – то вам надо хорошенько отдохнуть и пересчитать еще раз. И вообще, мне думается, я не хочу с вами разговаривать без своего адвоката. Мне вызвать его сейчас, или вы согласны подождать до утра?

– А у вас есть свой адвокат? – поинтересовалась Селена.

– Я – старшая жрица Храма Красоты, Храм – серьезная организация. Мы одних только тканей закупаем на такую сумму, что у некоторых городков в империи в казне столько не отыщется. Как вы думаете, есть ли у меня свой адвокат, если время от времени нас кто-то пытается обмануть, подсунув некачественный товар, или что-нибудь еще в этом роде? Вы знаете мэтра Карела Роада? Замечательный юрист. Берет дорого, но зато он – лучший. Так что? Мне вызывать его, или все-таки отложим до завтра?

Селена красноречиво посмотрела на Квентина: время было позднее, закат приближался, а вместе с ним – и часы вампирьего забытья. Квентин перевел взгляд на Эрика – тот тоже выглядел уставшим. Что касается Илиса, то тот выглядел бодрее, но лишь потому, что был оборотнем. Квентин вдруг вспомнил, что Эрик, как и он сам, спал всего несколько часов, а Илис и вовсе провел прошлую ночь и первую половину дня в засаде.

– Хорошо, – сказал он. – Давайте перенесем наш разговор на завтра. В одиннадцать у нас в кабинете в Управлении.

– Меня устроит, – сказала Мануэла.

***

– Итак, давайте посмотрим, что у нас есть, – начал Квентин, откидываясь на спинку стула.

– Давайте-давайте, – весело ответила Мануэла и стрельнула глазами в сторону Эрика, который сидел за соседним столом и вел протокол допроса. Но, поскольку именно в этот момент молодой маг склонился над допросным листом, «выстрел» Мануэлы цели не достиг.

– А есть у нас следующее: духи похищены из Храма Красоты, который находится под вашим управлением, поскольку старшей его жрицей являетесь вы. Так? – начал Квентин.

– Разумеется, – ответила Мануэла. – Прекраснейшая доверила управление своим домом именно мне. Кстати, раз заговорили о похищенных духах... мэтр, будьте добры.

– Мы хотим сделать официальное заявление о краже принадлежащих Храму Красоты двух флаконов духов, оценочной стоимостью в десять грифонов за флакон, – сказал мэтр Карел Роад, выкладывая перед сержантом заполненный бланк. – Разумеется, мы понимаем, что вышеуказанное имущество утеряно безвозвратно, однако, если вы все-таки поймаете вора, мы сможем вчинить ему иск для возмещения ущерба. Кроме того, эта бумага избавит вас от необходимости задавать моей клиентке вопросы типа «а уверены ли вы, что это не вы сами взяли духи?» и ему подобных, а госпожу Лист – отвечать на них.

Мануэла лучезарно улыбнулась.

– Замечательно, – сказал Квентин, улыбнувшись не менее лучезарно. – Мы приобщим это заявление к делу. Тогда переходим к другим вопросам. Начнем с простого: что вы делали вечером двадцать шестого августа сего года и в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое августа?

– Фу, ну как не стыдно задавать женщине такие вопросы, – осуждающе покачала головой Мануэла. – Я, конечно, не ожидала от человека, воспитанного эльфами, уважения к личной жизни дамы, но все же…

– Сударыня, – обратился мэтр Роад к Мануэле, – вы вправе на этот вопрос не отвечать, как и на любой другой, но, я думаю, что задавая этот вопрос, сержант на самом деле пытается выяснить, есть у вас на это время алиби или нет. То есть, если найдутся вдруг люди, которые видели вас вечером двадцать шестого и ночью двадцать седьмого, то вопросы о вашей возможной виновности отпадут самым решительным образом.

– Ах вот оно что, – сказала Мануэла. – А я-то было подумала, что мне эти вопросы заданы для того, чтобы потешить извращенное любопытство, но раз уж вы, мэтр, так говорите, то вам я поверю. С тем вечером было все просто. Начать с того, что с трех часов пополудни я была в Храме Красоты, и при мне находилась моя внучка Луиза.

– Все время? – спросила Селена.

– Нет, один раз я оставила ее одну минут на сорок, но на это время рядом со мной находилась Эвелина и другие наши младшие жрицы.

– До которого часа вы были в храме? – спросила Селена.

– Часов до девяти вечера. Потом я повела Луизу домой, в Лунный храм. Мы шли пешком, вернее сказать, прогуливались. Я купила Луизе мороженого, она чувствовала себя вполне здоровой. По дороге зашли в Храм Дороги, к Энжелу Сувари. Луиза ему какой-то то ли справочник, то ли альбом ботанический вернула. Энжел меня, само собой, видел, когда мы у него были. Это было недолго, минут десять всего, может быть четверть часа. Мы как раз обсудили с ним беспредел, учиненный вами по отношению к его брату.

Квентин покивал с самым благостным видом.

– Затем мы продолжили свой путь, – сказала Мануэла. – Во сколько точно я привела Луизу домой, я вам не скажу, но уже стемнело. Я немного поговорила с дочерью о том, как ненадежны бывают друзья детства, после чего вызвала через почтовую фею извозчика, и он отвез меня на улицу Роз, дом четырнадцать.

– В «Ласковую проказницу»? – заинтересовалась Селена.

– О, вы тоже знаете эту ресторацию? – слегка удивилась Мануэла. – Часто там бываете? Мне очень нравится, как там заваривают жасминовый чай, кроме того, это заведение принадлежит одной моей приятельнице – Зинаиде Круж. Но в тот вечер я туда не ради чая поехала, конечно. У Персиковой Жужу был девичник, она собирается выйти замуж в эту пятницу.

– Что? – удивился Квентин. – Жужу выходит замуж? Вот так новость!

– Да, за торговца шерстью из Лук Голема. Она подцепила его на весенней ярмарке, у них был бурный роман. Они несколько раз крупно ругались – у Жужу аллергия на козью шерсть, а он все никак не хотел бросать своего занятия, но любовь взяла свое – он решился все-таки сменить сферу деятельности. Продал свою долю партнеру, а сам прикупил тут, в городе, табачную лавку. Кстати, молодой человек, вы, кажется, курите? Рекомендую посетить его магазинчик, он на Виноградной улице, называется «Табаки Шагала». Шагал – это его фамилия. Так вот, он на прошлой неделе все-таки набрался решимости и сделал Жужу предложение.

– Очень рад за нее, – сказал Квентин. – Но вернемся к девичнику. Долго он продолжался?

– Официальная часть – часов до двух ночи. Было много шампанского, много занимательных историй и сплетен, много воспоминаний и планов на будущее. Потом мы разошлись по комнатам, не одни конечно.

– Ага, – сказал Квентин. – Понимаю. Могу я спросить, как его звали?

– Он назвался Васием, очень темпераментный молодой человек. Фамилии не знаю, не интересовалась, и, конечно, ни до этого, ни после, я его не встречала. Впрочем, не думаю, что эта часть ночи должна вызвать у вас какие-то вопросы: все видели, как я уходила с ним, и все видели, как мы спускались утром на завтрак.

– А все – это кто? – поинтересовалась Селена.

– Все – это, конечно, сама Жужу…

– Жозефина Кларо, – пояснил Квентин. – Обитает там же, при «Ласковой проказнице».

– Затем, Зинаида Круж, – продолжила Мануэла. – Марианна-Шиповник, Эвелина Первоцвет…

– Мы с ней вчера познакомились, – кивнула Селена.

– Потом, Тамара Молье, Ксения Куравле и Фиофания Ли.

– Они там же работают, – кивнул Квентин. – Дальше.

– Церцера Яро.

– А вот эту я не знаю, – сказал Квентин.

Все с большим удивлением посмотрели в сторону полуэльфа.

– Стареете, Квентин, – покачала головой Мануэла. – Впрочем, она только-только начинает карьеру.

– Увы, только над вами время не властно, – ответил Квентин. – Наоборот, оно делает вас все прекраснее. Еще кто-то был?

– Ну, молодые люди еще какие-то, но их именами я не интересовалась, – ответила Мануэла. – Еще вопросы, сержант?

Когда Мануэла ушла, следователи какое-то время сидели молча, даже Вэнди за своей ширмой не звенела склянками.

– Это что же получается? – подал голос Илис. – Все-таки не она?

– Не будем торопиться с выводами, – сказал Квентин. – Ее алиби надо тщательно проверить. Эрик…

– Да? – отозвался молодой маг с подоконника.

– Займись извозчиком. Это, пожалуй, одно из самых слабых мест в ее рассказе.

– Это как же я его найду? – хмыкнул Эрик. – Их в городе сотни.

– Ты же слышал, она вызывала его через Фьюарин, а та работает далеко не со всеми, у нее, подозреваю, там особый интерес. Она сможет направить тебя к нужному человеку. Его следует обязательно найти и допросить. Понятно?

– Да, – кивнул Эрик.

– Теперь, что касается вечера в «Ласковой проказнице». Туда…

– Ты пойдешь сам, шеф? – быстро спросил Илис.

– Нет, не угадал, – ответил Квентин. – Туда пойдешь ты и Селена. Кого искать и что спрашивать понятно?

– Понятно, – кивнула вампирка.

– Хорошо бы найти того парня, Васия.

– Это тоже понятно, – кивнула вампирка.

– Замечательно. Ну а я проверю ту часть ее алиби, которая касается вечера. Вопросы?

– Вообще-то я удивлена, – призналась Селена. – Я-то думала, в «Проказницу» ты сам пойдешь, а ты себе другое дело выбрал. Неужели она права, и ты действительно стареешь?

– Не дождетесь, – ответил Квентин. – Просто сегодня мне больше хочется пообщаться с Бланкой и Луизой, чем с дамами с улицы Роз. Вам же полезно будет там поработать, вернее сказать, полезно будет Илису. Это его немного развлечет. А ты присмотришь за тем, чтобы к нему никто не прислонился. А то вдруг его рыжая подружка там мимо проходить будет.

– Чего бы ей там делать? – подозрительно спросил Илис.

– Мало ли, – ответил Квентин. – На улице Роз, кроме заведений известного толка, есть несколько недурных магазинов модной одежды. Впрочем, насколько я могу судить, Агата предпочитает одеваться в другом стиле.

Оборотень, кажется, смутился.

– Откуда ты узнал, что это Агата? – спросил он.

– Илис, я тебя умоляю, – не выдержала Селена. – А то никто не видел, как ты вчера на нее смотрел. Ты ведь даже Мануэле столько внимания не уделил, тут любой бы все понял, а мы все-таки следователи.

– Кстати говоря, а отчего бы тебе ей письмо не написать? – спросил Эрик.

– Письмо? – спросил оборотень. – Какое письмо?

– Такое, в котором ты бы объяснил ей, что произошло там, на набережной, и пригласил бы ее куда-нибудь, – сказал Эрик. – Кстати, шеф, а я знаю, отчего ты сам на улицу Роз не идешь. Селена-то за двумя сразу уследить не сможет.

– Какой понятливый, подумать только, – усмехнулся Квентин, глядя на задумавшегося Илиса. – Ну, раз все всё поняли – за работу!

***

– Сказать по-честному, мы теряемся в догадках, – сказала Бланка. – Первый анализ только и сделал, что подбросил вопросов.

– Я понимаю, оборотни ангинами не болеют, – кивнул Квентин.

– Мало ли кто чем заболеть может, – отмахнулась Бланка. – Главное не это. Мы ожидали обнаружить лейкоцитоз, а обнаружили лейкопению. Понимаешь?

– Не очень, – признался Квентин.

– Вот и мы не понимаем, – сказала Бланка. – Стафилококки – возбудители этого вида ангины, должны были вызвать повышение содержания лейкоцитов в крови, иммунный ответ. А мы видим картину обратную. Их содержание снижено, это у оборотня-то!

– То есть, у девочки плохой иммунитет? – дошло до Квентина.

– Мы тоже сначала так подумали. Но с утра повторили анализ и нашли то, что должны были найти с самого начала – повышенное содержание лейкоцитов. За ночь их количество выросло разительно, такое ощущение, что иммунитет вдруг взял и заработал. Увидев это, я даже засомневалась, а не обманул ли ты меня.

– В каком смысле обманул?

– В том смысле, что она не твоя дочь. Это для эльфов характерно, когда иммунитет так пляшет в зависимости от внешних факторов.

– Да не было у меня ничего и никогда с ее матерью, – сказал Квентин. – Мы просто друзья. Были. И есть. Я надеюсь, во всяком случае. Но, в принципе, я не исключаю, что отец Луизы – какой-нибудь остроухий.

– Людовик меня переубедил, – сказала Бланка. – Сказал, что не видит никаких признаков эльфийской иммунной системы, просто что-то блокировало природный иммунитет девочки, а теперь больше не блокирует.

– В смысле, это вы его в норму привели? – спросил Квентин.

– Похоже на то, – сказала Бланка. – Доктор Кюри вчера провела комплексную терапию. Случай был тяжелый, она и антибиотические препараты применила, и антивирусные, и противоангинное заклинание специально для нее сплела. Что-то из этого, видимо, устранило блок. Теперь она быстро идет на поправку, как и положено оборотню ее возраста. К вечеру можно будет и выписать, но мы бы предпочли оставить ее тут еще на пару дней. Хотим понаблюдать. Сможешь ее мать уговорить?

– А чего ее уговаривать? – не понял Квентин. – Вы же решаете, когда выписывать, нет?

– Как бы тебе объяснить, – сказала Бланка. – Так-то оно так. Но мы как бы не привыкли к тому, что к больным в палату его родственники подселяются.

– Кто подселился? Куда? – удивился Квентин.

– Сейчас расскажу, – сказала Бланка. – Ты вчера уехал, зато через четверть часа приехал сэр Крис эр Нурани. Знаешь такого?

– Знаком, – кивнул Квентин.

– Он пошел к главврачу и попросил разрешить Бастиане остаться с дочерью на ночь. Не знаю, чем он его очаровал, но тот разрешил. И она теперь лежит на ее кровати и косо смотрит на каждого, кто к ее дочери подходит. Я утром анализ крови брала, она за мной так пристально наблюдала, что я себя студенткой почувствовала. Но я-то ко всему привычная, а девочки пугаются. Вдруг укусит?

– Я бы с радостью сказал, что Бастиана не кусается, – задумчиво проговорил Квентин, – но, положа руку на сердце, я в этом не уверен. Ладно, я поговорю с ней. Лучше скажи, Бланка, у вас есть какие-нибудь предположения о том, что произошло с иммунитетом Луизы?

– Есть, – ответила Бланка. – Мы склоняемся к мысли, что она подцепила какой-то особый неизвестный науке вирус.

– Погоди-ка, – замотал головой Квентин. – Но ведь тогда вряд ли бы она стала единственно жертвой этого вируса. Она ведь не в пустыне живет, а среди людей.

– Возможно, этот вирус опасен только для оборотней.

– Она живет в Лунном храме, там оборотней – десятка три, никак не меньше. Ее мать – оборотень. Почему иммунитет пропал только у нее?

– Вот уж не знаю, – сказала Бланка. – Может быть, она унаследовала восприимчивость к вирусу по отцовской линии; может быть, на самом деле она не одна, просто о других случаях мы еще не знаем. Вполне может оказаться, что ему требуется долгий инкубационный период, и очень скоро в Лунном храме придется объявлять карантин. Ведь и у Луизы обострение только вчера случилось. Или, может быть, нет никакого вируса, а причина в чем-то другом. Может, ее проклял кто-то, чем тебе не версия?

– Ха. Единственный человек, который способен на подобный фокус, насколько я знаю, работает у меня в отделе и он бы никогда не стал проклинать маленькую девочку. Зачем бы ему это?

– Ты про Эрика? – спросила Бланка. – Ну, он все-таки не единственный порченый маг в мире. Да и, кроме того, проклятья не только люди умеет накладывать. Взять нас, вампиров. То, что мы боимся серебра, не можем есть человеческой еды и спим на рассвете и закате – это ли не проклятье?

Квентин сочувственно покивал.

– Зато вы не стареете и вас очень трудно убить, – сказал он. – По-моему, не такая уж и большая плата за невозможность встретить зорьку и закусить первую положительную плавленым сырком.

Бланка вмиг стала серьезной.

– А еще голод, – сказала она. – Вечная жажда крови, которая всегда с тобой.

Она заглянула в глаза Квентину и тот отшатнулся, хотя был человеком далеко не трусливым, а Бланку знал с рождения – столько было в этом взгляде дикой, неутолимой жажды крови. Это продолжалось лишь мгновение, затем Бланка опустила глаза и виновато улыбнулась.

– Извини, – сказала она.

– Это ты меня извини, – ответил Квентин. – Я тебя спровоцировал. Я не должен был...

– Да ладно, – сказала Бланка. – Мне просто надо лучше держать себя в руках. Кстати говоря, ты не прав. До обращения я очень любила сыр. И теперь люблю. Только весь сыр теперь – как картон. Обидно. Тем же оборотням проще – подумаешь, немного шерстлявые и на серебро аллергия. Которая, кстати, не у всех есть. В отличие от нас.

– У Илиса ее нет, – кивнул Квентин. – Он даже может...

Он не договорил, вдруг уставившись в стену.

– Ну конечно, – пробормотал он. – Какой же я болван!

– Ты о чем? – спросила Бланка подозрительно.

– Да так, – ответил Квентин. – Мысль одна появилась. Ну да... все сходится. Так ты говоришь, я могу ее навестить?

– Луизу? Конечно, – сказала Бланка. – Зайдешь, расскажешь, удалось ли договориться? Я буду у себя в кабинете.

– О чем договориться? – не сразу сообразил Квентин. – А, да. Конечно.

И он спешным шагом направился к палате, в которую поместили вчера Луизу.

Луиза лежала на узкой больничной кровати, обнимая под передние лапы крупную черную кошку и крепко прижимая ее к себе. Кошка, кажется, такому обращению не противилась, хотя ей вряд ли было удобно. Когда скрипнула дверь, Луиза вмиг проснулась и повернула к Квентину голову. Кошка, видимо, тоже дремала. На Квентина она едва взглянула, тут же снова зажмурившись и недовольно шевельнув хвостом.

– Привет, – сказал Квентин и широко улыбнулся. – Болеете?

– Выздоравливаем, – хриплым шепотом ответила Луиза. – Привет, дядя Квентин. Ты меня навестить пришел или маму опять допросить?

Кошка на мгновение приоткрыла левый глаз и снова махнула хвостом.

– Нет, – сказал Квентин, подвигая к кровати табурет и усаживаясь на него. – Сегодня я пришел только к тебе. Как ты себя чувствуешь?

– Горло болит, – пожаловалась девочка. – Как будто ежика проглотила. И спать постоянно хочется. А еще я потею сильно, просыпаюсь – как в луже.

– Доктора не слишком измываются над бедной маленькой кысой? – поинтересовался Квентин.

– Зря ты про них так, – сказала Луиза. – Наоборот, они мне помочь хотят. И доктор Кюри, и доктор Тезак… Терап… хм…

– Тезапсизис, – подсказал Квентин. – И как же тебя угораздило летом так заболеть?

– Не знаю, – ответила Луиза. – Доктор Кюри сказала, что это все от сапфирококов каких-то.

Кошка фыркнула

– От стафилококков, – поправил девочку Квентин. – Но наверняка позавчера вечером ты еще и мороженого холодного объелась, когда тебя бабушка домой вела?

– Неправда, ничего я не объелась, – ответила Луиза и покосилась на кошку, которая, не открывая глаз, приподняла одно ухо и стала прислушиваться к разговору.

– Сколько ты его съела тем вечером, признавайся, а? – спросил Квентин строго.

– Я не…

– Только не рассказывай мне сказки, – прервал ее Квентин. – Ты же знаешь, что я страж, что я следователь, что меня так просто не обмануть! Я уже говорил с бабушкой, так что правду знаю. Ну, сколько?

– Два, – ответила Луиза. – Но я маленькими кусочками!

Кошка снова шевельнула хвостом, Луиза осуждающе посмотрела на Квентина.

– А в Храме Красоты тебя мороженым никто не угощал? – спросил Квентин.

– Никто, – ответила Луиза твердо. – Не веришь – у бабушки спроси.

– А что, бабушка с тобой весь день сидела, никуда не выходила? – спросил Квентин.

– Выходила несколько раз, – призналась Луиза. – Но она ненадолго, и мне никто мороженого не давал.

– И Энжел не давал, когда вы к нему заходили? – спросил Квентин.

– Не давал.

– То есть, ты хочешь сказать, что это не от мороженого? – спросил Квентин.

Кошка снова приоткрыла один глаз и посмотрела на Луизу.

– Не знаю, – ответила та.

– Ну не знаешь, так не знаешь, – согласился Квентин. – Кстати, я тут тебе принес…

Он открыл свой планшет и вытащил из него большую плитку шоколада. Кошка пристально посмотрела на Квентина и издала звук, похожий на недовольное шипение.

– Мне же нельзя, – сказала Луиза, с укором посмотрев на Квентина. – Я же линяю…

– Можно, – сказал Квентин. – Ты на маму не смотри, мама просто думает, что это у тебя от сладкого шерсть лезет, она же не знает, что это у тебя от подсвечников. Но мы-то оба это знаем, правда, Луиза? Так что держи шоколадку, не бойся. Вот, молодец.

Кошка выскользнула из-под руки девочки, спрыгнула на пол и превратилась в Бастиану.

– Чего ты опять несешь, Квентин? – прошипела она, надвигаясь на стража. – Теперь уже и к маленькому ребенку со своим бредом решил пристать? Уйди лучше, пока я тебя не покусала и не поцарапала!

Квентин был вынужден встать, иначе Бастиана опрокинула бы его на пол вместе с табуреткой. Но уходить он не собирался.

– А ты заметила, что шоколадку она взяла? – спросил он. – Нет, это, конечно, не доказательство, но ведь и отпираться уже смысла никакого нет. Правда, Луиза? Баст, ты действительно думаешь, что у нее ангина выскочила от двух порций мороженого? Ха!

Бастиана обернулась и посмотрела на дочь; Луиза, опустив глаза, крутила в руках шоколадку. Квентин улыбнулся, присел на край кровати и закинул ногу на ногу.

– Луиза? – строго спросила Бастиана. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет, – буркнула та в ответ.

– Тогда я расскажу, – сказал Квентин. – Проникла она в Храм Плодородия просто – под видом кошки. Кто обратит внимание на маленькую кошечку в храме, где стоит алтарь Селины? Пока вы там совещались на своем совете, она спокойно прошла в гостиную. Я так понимаю, ты раньше когда-то приводила ее туда, правильно?

– Года два назад, – сказала Бастиана, не сводя взгляда с дочери. – Мне тогда надо было кое-что обсудить с Эрой, а та приняла нас в гостиной.

– Получается, дорогу она знала, – кивнул Квентин. – Она вошла в гостиную, забрала подсвечники, открыла форточку, выбросила их на улицу и сама через нее вылезла. Думаю, у нее с собой были кожаные перчатки и сумка, иначе она просто обожглась бы. Правильно? Что за сумка у тебя была?

– Моя книжная сумка, с которой я в школу хожу, – сказала Луиза, не поднимая взгляда. – А рукавички я у дяди Энжела взяла, он в саду у себя их одевает.

– Собственно, это даже не кража была, а просто взятие инвентаря напрокат, – сказал Квентин. – Сложись все иначе, подсвечники в ту же ночь вернулись бы на место. Ну, или утром. Но сэра Криса вызвали сражаться с демоном, так что не сложилось. Тебе надо было их сразу на место вернуть, тогда бы никто ничего не заметил. Не догадалась или понадеялась, что он ненадолго уехал?

Луиза не ответила, только вздохнула и кивнула головой.

– Дни шли, сэр Крис все не возвращался, а подсвечники лежали… под кроватью, я думаю?

Снова кивок.

– Когда начались проблемы с шерстью, я полагаю, ты сразу на них и не подумала, правильно?

– Меня мама перед этим тунцом перекормила, – сказала Луиза, – у меня даже живот от него болел, и потом я себя тоже не очень хорошо чувствовала. Так что я не поняла сначала, что это от подсвечников. Они, если в руки их не брать, и не слишком близко с ними быть, не жгут. Я их под кроватью и не замечала даже – лежат себе и лежат.

– То есть ты не обращала внимания, что в их присутствии чувствуешь себя нехорошо?

– Жарко на улице было, я жару не люблю, думала, что от нее все, – ответила Луиза.

– Потом сэр Крис вернулся и ты обрадовалась – наконец-то можно было сделать то, что ты задумала. Но вот незадача, в тот вечер тебе помешал я со своей командой, правильно?

– С тобой дядя Илис был, у него нюх намного лучше, чем у меня. Если бы я за вами увязалась, он мог меня учуять раньше, чем я его. Я решила, что лучше еще один день подождать, – сказала Луиза. – А на следующий день ты дядю Криса арестовал.

– И ты испугалась за него и решила вернуть подсвечники на место? – спросила Бастиана.

– Ты так ругалась на дядю Квентина, так расстроилась, так плакала, что мне очень стыдно стало. Я сначала тебе рассказать все хотела, правда-правда. Но потом подумала, что если подсвечники просто вернуть, то сразу понятно станет, что это не он, и его отпустят.

– А чтобы Илис тебя не нашел по запаху, ты взяла у бабушки из храма два флакона духов, и залила ими свои следы, – продолжил Квентин. – Подсвечники вернуть было не сложнее, чем украсть. Думаю, ты оставила их сначала под окном, потом кошкой прошла в гостиную, открыла форточку, выскочила через нее, просунула подсвечники в гостиную, поставила их на место, вышла из гостиной, прошла по своим следам, разбрызгивая духи, потом снова вернулась, вылезла через форточку, забросила флакон… правильно?

Луиза кивнула.

– А из второго флакона стала поливать свой след, пока не вышла в переулок. Там ты вылила на землю остатки духов и отправилась к Ицке, смывать их запах с себя?

– Да.

– Организм и так был ослаблен длительным соседством с подсвечниками, плюс к тому, их снова пришлось брать в руки. А после еще и холодная вода – ну как тут не заболеть?

– Вода теплая была, – возразила Луиза.

– Но все же ее температура была ниже, чем температура твоего тела, – сказал Квентин. – А ведь тебе не просто отмываться пришлось, тебе же еще и платье свое отстирать надо было, а потом еще и высушить его. Ты его не на себе сушила?

Луиза вздохнула, Баст покачала головой, а Квентин сочувственно кивнул.

– Ослабленный воздействием артефактов организм и переохлаждение – вот вам и ангина, – сказал он. – И все ради чего? Неужели так хотелось братика или сестричку?

Луиза фыркнула.

– Папу я хотела, – ответила она. – Имею право? Сколько можно? Я себя с трех лет помню – дядя Крис всегда рядом был, рядом со мной и с мамой. Чего им не пожениться? Ну и братика еще, почему нет?

– Тебя забыли спросить, – сказала Бастиана. – Сначала вырасти, писать и считать толком научись, а потом уже в такие дела лезь.

– А надо было бы спросить! – огрызнулась Луиза. – Можно подумать, от того, что ты пишешь грамотнее меня и считаешь лучше, я понимаю меньше. А я все понимаю, я не дурочка, мне уже десять, между прочим!

– Между прочим, она нас всех провела, – сказал Квентин. – Так что подтверждаю: не дурочка. Правда, не понятно теперь, что мне с такой умной делать.

– Ох, не больная бы ты сейчас лежала, я бы придумала, что с тобой делать, – сказала Бастиана. – Ну, ничего, выздоровеешь… Что ей теперь грозит, Квентин?

– По закону? В том-то и дело, что ничего, – ответил Квентин. – Ей десять лет, а уголовная ответственность наступает только с двенадцати, и то лишь по тяжелейшим статьям. Тут была банальная кража со взломом, укради она, скажем, корзину фруктов на рынке, с тебя, как с ее матери, можно было бы требовать компенсацию стоимости украденного. Подсвечники вернулись на место, и я сильно сомневаюсь, что Эра Штефан будет вчинять гражданский иск. Еще она еще два флакона духов из Храма Красоты утащила и извела, но тут цена вопроса – двадцать грифонов и, опять же, вряд ли родная бабушка станет подавать на любимую внучку в суд. Так что ты лишишь ее сладкого, или, может быть, всыпешь ей слегка – и все. К сожалению, я не смогу просто закрыть дело, никому ничего не говоря – слишком уж оно нашумело, да и не хочу я его просто закрывать, хотя, конечно, тебя, Бастиана, мне жаль.

– Почему ее? – спросила Луиза. – Почему маму жаль?

– Потому что теперь будет скандал, все будут пальцем в твою маму тыкать и говорить: фу, какая у нее дочь-воровка, – объяснил Квентин. – И ей будет стыдно.

– Тогда почему ты не хочешь дело закрыть? – спросила Луиза. – Хочешь, чтобы в маму пальцем тыкали, и чтобы ей стыдно было?

– Я хочу, чтобы тебе стыдно было, – сказал Квентин. – Если не за то, что ты сделала, так хоть за то, что из-за тебя на маму будут косо смотреть. А иначе ты и вовсе сухой из воды выйдешь, а это уж совсем неправильно будет.

– Может быть, меня теперь из-за тебя Крис бросит, – сказала Бастиана. – Не захочет иметь с матерью воровки ничего общего, и прав будет.

Луиза шмыгнула носом.

– Ну и очень глупо с его стороны, – сказала она, отвернув лицо в сторону. – Я ж не только для себя, я ж еще и для него. Как лучше хотела.

– Вот от таких «как лучше» всегда только хуже и становится, – покачал головой Квентин. – Посмотри сама, сколько ты людей зря взбаламутила! Мой отдел этим делом больше недели занимается. Нам сэра Криса пришлось арестовать, столько людей допросить, твою бабушку подозрениями обидеть. Дядя Илис со сломанной передней лапой всю ночь под кустом в засаде пролежал. Я с твоей мамой из-за тебя поругался, сама видела – когда я к тебе в палату вошел, она со мной даже не поздоровалась. А еще, между прочим, одно эльфийское семейство теперь без наследника остаться может.

– Почему? – спросила Луиза, не поворачивая головы.

– Потому что у отца семейства, для которого Эра Штефан планировала проводить ритуал, случился апоплексический удар и теперь ему не до детей. А не укради ты подсвечники, ничего бы этого не было.

«Хотя, тут, может быть, и к лучшему, – подумалось Квентину, – еще неизвестно, что предпринял бы милорд Алеф, узнав, что у его кузена все-таки будет ребенок. Он мог бы и с леди Филонией что-нибудь сотворить, с него бы сталось. Вот только говорить Луизе об этом не надо».

Девочка вдруг резко повернулась и, спрятав лицо в подушку, заплакала. Бастиана, несколько секунд потопталась на месте, а потом села рядом с дочерью и обняла ее за плечи.

– Впрочем, я считаю, что все еще хорошо закончилось, – сказал Квентин.

– Ты о чем? – спросила Бастиана, не поворачивая головы.

– Я о том, что соседство с подсвечниками уложило твою дочь на больничную койку, – сказал Квентин, поднимаясь с кровати. – А представь себе, что случилось бы, если бы она все-таки зажгла свечи? Говорят, так можно изгнать даже самого сильного демона, а что было бы с оборотнем – кто знает?

Спина Бастианы словно окаменела.

– То-то и оно, то-то и оно, – кивнул Квентин и вышел из палаты.

***

Энжел Сувари нагнал сержанта Уиллиса уже у двери в отдел по борьбе со сверхъестественными преступлениями. Несколько ранее, в кабинете премьер-лейтенанта Квентину пришлось делать доклад о проведенном расследовании в присутствии Бастианы, Эры Штефан и Энжела, которого жрица Расты привела с собой, видимо не оставляя мысли о его виновности до самого последнего момента.

– На пару слов, сержант, – сказал Энжел.

Квентин обернулся.

– Дело закрыто, госпожа Штефан претензий к Луизе и ее матери не имеет, вы же слышали, она сама так сказала, – его голос прозвучал, пожалуй, слишком громко. – Чего ж вы теперь от меня еще хотите?

Энжел, проследив за взглядом Квентина, развернулся и увидел тех, ради кого сержант повысил голос: Эра и Бастиана как раз направлялись вместе к лестнице. Эра что-то говорила Бастиане, и той, кажется, не слишком приятно было ее слушать, но слова Квентина заставили жрицу Расты вдруг замолчать на полуслове и слегка ускорить шаг. Бастиана чуть заметно кивнула сержанту и тоже пошла быстрее, догоняя Эру.

– Я просто хотел вас поблагодарить, – сказал Энжел.

– За что? Все, что я сделал – это моя работа, – сказал Квентин.

– За хорошо проделанную работу тоже надо благодарить, – сказал Энжел. – Впрочем, я не об этом. Я хотел вас поблагодарить за то, что вы своими действиями не позволили богам вмешаться в жизнь моего брата и Бастианы. Люди должны в таких делах разбираться самостоятельно.

– Вы это сейчас о чем? – не понял Квентин. – Причем тут боги?

– А вас не удивила легкость, с которой маленькая девочка смогла украсть подсвечники из храма? – спросил Энжел.

– С их системой охраны, а, вернее сказать, с полным ее отсутствием, это было совсем не сложно. Справилась, как вы сами сказали, даже маленькая девочка. Кроме того, вы зря думаете, что раз Луизе десять лет, то она просто ребенок. Я с оборотнями возился побольше вашего, Энжел, и могу вам сказать, что их года человеческим не соответствуют. Взрослеют они раньше, Луизу вполне можно сравнить с пятнадцатилетними. Разве что физиология запаздывает.

– А вы знаете, что семьдесят лет назад одному любителю легкой наживы пришла в голову мысль опустошить в Храме Плодородия ящик для пожертвований? Нет? Знаете, что с ним случилось? Едва он коснулся ящика, как тут же ослеп. И зрение вернулось к нему только тогда, когда он признался во всех своих преступлениях и раскаялся. И тот случай не был уникальным; хорошенько порывшись в хрониках, вы убедитесь, что боги никогда не оставляли безнаказанными тех, кто позарился на их имущество.

– Помнится, мне ваш отец рассказывал про похищение статуи Гламуры и про кражу чарки Недоперепила, – сказал Квентин. – Кажется, тогда богам не пришлось вмешиваться, нет? Да и вы сами, сколько раз вы избежали наказания за кражу лунного пирога?

– Похищение лунного пирога – это особая история, – покачал головой Энжел. – А что касается тех случаев, о которых вы говорили, то похититель статуи до того, как ее увидел, был вполне адекватным молодым человеком, а после того, как статую у него забрали, двух слов связать не мог, только агукал и пузыри пускал. А похититель чаши, чтобы вы знали, утратил способность пьянеть. Мог бочку вина выпить – и ни в одном глазу. Каково, а?

– Тоже мне наказание, – усмехнулся Квентин. – Впрочем, каждому – свое. Но какое это отношение имеет к нашему случаю?

– А такое, что не желай Раста, чтобы Луиза взяла подсвечники, она бы их не взяла. И не желай Гламура, чтобы Луиза стащила духи, она бы их не стащила. А что касается Луни, вы всерьез думаете, что та не знала о том, что прячут у нее в храме?

– То есть, вы намекаете, что три старшие богини помогали девочке в осуществлении ее планов? – кажется, скепсиса в голосе Квентина было столько, что ни для чего другого места там уже не оставалось.

– Скажем так – не мешали. Что в сложившейся ситуации вполне можно приравнять к покровительству.

– Предположим, что так, – сказал Квентин.

«Что я несу, какое тут может быть «предположим»? Он же меня попросту мистифицирует, дурит мне голову для каких-то своих целей».

– Предположим, что так, – повторил Квентин. – Но зачем? Зачем богиням покровительствовать краже?

– Ну, насчет Луни сказать ничего толком не могу, – ответил Энжел. – Может быть, она не вмешивалась из расположения к девочке, которая росла в ее доме. С Гламурой – тут проще: она это сделала ради любви.

– А Раста – потому, что эта кража привела бы к рождению ребенка, – кивнул Квентин. – Конечно-конечно...

– Ну, я думаю, у Великой Матери был еще один расчет, – сказал Энжел. – Как вы думаете, что стало бы с девочкой, проведи она ритуал Зарождения?

– Ничего хорошего, – ответил Квентин, нахмурившись. – Даже неактивные подсвечники серьезно подорвали здоровье Луизы; что было бы, если бы она их активировала – и думать не хочу.

– Ничего бы ей не было, – отмахнулся Энжел. – Здоровье Луизы пошатнулось из-за того, что подсвечники сделаны из серебра, только и всего. Против оборотней они специально никогда направлены не были.

– Тогда что было бы? – спросил Квентин.

– Как вы думаете, какая ждала бы судьба девочку, сумевшую провести ритуал Зарождения? Не каждой жрице Расты при этом ритуале присутствовать перепадает, не то чтобы самой его провести.

Квентин несколько раз сморгнул, соображая, какую мысль хочет донести до него жрец.

– А потому спасибо вам еще и за то, что ритуал так и не состоялся, – добавил Энжел. – Если вы считали себя моим должником – забудьте. Мы в расчете. Хорошего дня.

И прежде чем Квентин успел что-либо ответить ему, Энжел развернулся и быстрым шагом направился к лестнице. Квентин некоторое время смотрел ему вслед, подбирая слова для ответа, но, так и не подобрав, сплюнул, а затем, неожиданно сам для себя, сложил пальцы левой руки в «козу» – отвращающей беду жест.

***

Илис вошел в обеденный зал «Неугомонного астронома», чуть задержался на пороге, зажмурил глаза и дважды шмыгнул носом, разделяя на составляющие витавшую в воздухе смесь ароматов и выделяя из нее запахи готовящейся еды, свежего пива, игристых вин и просто запахи присутствующих людей. Время было вечернее, но основная волна народа уже успела поужинать, и зал ресторации был заполнен едва ли на треть. Впрочем, та, кто интересовала Илиса более всех остальных, вместе взятых, была здесь, и именно к ней, сидящей за столиком у окна, он и направился.

Агата оборотня не видела, она цедила из высокого бокала красное сухое вино и смотрела в окно, так что небольшой букетик полевых цветов, который оборотень положил перед ней на край столика, оказался для нее полной неожиданностью. Она даже слегка вздрогнула.

– Я не слышала, как ты подкрался, – сказала она.

– Это я хорошо умею, – улыбнулся он. – Ты получила мое письмо?

– Ну, ты же видишь, я здесь сижу, – ответила она, поднося к носу букетик, от которого пахло августовским разнотравьем.

– Может, ты поесть сюда пришла, а не потому, что я попросил встретиться, – сказал Илис, присаживаясь напротив нее.

– Вообще-то, я ужинаю часом раньше, – сказала она. – Так что я ждала только тебя.

– О, – сказал он. – Извини, я раньше освободиться не мог. Весь день с Селеной на одного парня охотился, полгорода оббегали, а когда нашли его, оказалось, что он нам уже не нужен. Обидно.

– И часто у вас так? – спросила она.

– Случается, – ответил он.

– А Селене тоже обидно? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Илис. – Наверное. Я не спрашивал. Она спокойнее воспринимает, не как я.

– Тогда давай выпьем, – сказала она и наполнила для него бокал из бутылки, что стояла перед ней.

– За что? – спросил он. – За работу?

– За нас, – ответила она. – Но если хочешь – то и за работу.

***

– Значит, подсвечники нашлись, – сказал Амарант, попыхивая трубкой. – Ну и хорошо. История получилась забавная, хотя конец вышел не слишком правильным. Эх, даже захотелось взять ее за основу и написать что-нибудь этакое, в модном нынче жанре. Знаете ли, чтобы про богов, про любовь, а еще лучше – про любовь у богов. Тоже вышла бы занимательная история. А что? Представьте себе завязку: Раста желает поженить Луню и Нурана, но тут подсвечники, необходимые для проведения ритуала богосочетания, похищены. Подозрение, как всегда, падает на Малина, и его молодому жрецу, а еще лучше – жрице, предстоит найти настоящего вора. Как вам?

– Недурно, – одобрил Эрик. – Я бы почитал. Но что вам не нравится в окончании нашего дела? Что в нем неправильного?

– С вашей точки зрения – может быть, в нем все правильно, – ответил Амарант. – Пропажа возращена на место, преступник раскаялся, ваш отдел получил премию, ваш сержант – благодарственное письмо от Храма Плодородия. Однако поведение вашего сержанта...

– Что с ним не так? – набычился Эрик. – Вы имеете в виду, что он сначала пошел не по тому следу? Да, он предполагал, что подсвечники украли, чтобы скомпрометировать сэра Криса, но...

– Нет. Тут у меня к нему претензий нет и быть не может. Человеку свойственно ошибаться, а ваш сержант – не так уж он был не прав. Взгляните сами: ведь воришка действительно не вернула подсвечники потому, что ждала сэра Криса, это – самое важное, и ваш шеф это понял. А уж что касается попыток компрометации молодого рыцаря, то умозаключения сержанта Уиллиса выглядят вполне логичным. Просто действительно бывает так, что некоторые факты на проверку оказываются чистым совпадением, как и случилось с теми письмами. Ваш сержант – молодец, руководствуясь ложными представлениями, он все-таки докопался до истины. Кстати сказать, уж если какая-то черта наиболее полно характеризует вашего шефа, то это она и есть – докапываться до истины во что бы то ни стало. Я о другом. Так ли уж необходимо было предавать огласке вину Луизы Лист?

– А как же иначе? – спросил Эрик.

– А вот так. Подсвечники все равно уже вернулись на свое место. Виновную он нашел, и та получила свое наказание – ведь, думаю, госпожа Бастиана с ней серьезнейшим образом поговорила и объяснила всю неблаговидность ее поступка. Кроме того, как я слышал, ее здоровью был нанесен весьма серьезный ущерб. К чему же нужна была огласка? Кажется, в Храме Плодородия уже успели убедить себя, что подсвечники брала сама Великая Мать, так что ничто не мешало вашему сержанту потихоньку слить это дело. Но он предпочел поступить по правилам.

– Разве это плохо?

– Нет, не плохо. Но знаете, Эрик, правила – это вещь универсальная. Слишком универсальная. Они нужны, кто спорит; если их не соблюдать, можно попасть в нехорошую ситуацию. Но рабом правил тоже быть нельзя. Разве справедливость пострадала бы от того, останься проступок Луизы тайным? Ведь кроме человеческой справедливости, той, что часто подменяют законом, есть еще и высшая справедливость, и она-то восторжествовала, а это – самое главное. Зачем же портить девочке жизнь? Неужели ради премии и самолюбия? Не верю. Боюсь, ваш сержант сам не понимал, что делает.

– А в чем вы видите испорченную жизнь? – не понял Эрик.

– Вы еще молоды и неопытны, потому и задаете этот вопрос. На вашей службе вам частенько придется общаться с людьми такого сорта, для которых преступить закон – как вам выкурить сигарету. Многие из них это делают едва ли не каждый день. Но они такими не родились, первый раз был у каждого. Кого-то заставила нужда, кто-то поддался дурному влиянию друзей, у кого-то были другие причины. Отбыв наказание, они выходили на волю, чистые перед законом. Что же толкало таких людей на второе преступление?

– Что?

– Презрение окружающих. Презрение и страх. На них косились, им вслед показывали пальцем. Говорили: «ему нельзя доверять, он – вор». Иногда – в лицо. А если и не говорили, то думали. Кто-то смог пройти через это и не сломаться. Кто-то не смог, не выдержал, поддался малодушию, сказал себе «раз все считают меня вором – буду вором». Поверьте, я знаю, о чем говорю. Теперь девочку ждет это испытание, выдержит ли она его? Так к чему ради каких-то правил, следование которым в данном случае ничего полезного не давало, ставить будущее ребенка под угрозу? Я ничего не хочу сказать плохого про вашего шефа, такие уж у него убеждения. Но если вдруг когда-нибудь Луиза снова встанет на преступную дорожку, знайте, Эрик, в этом будет и часть вины Квентина Уиллиса, его убеждений. Вы не согласны?

– Не согласен, – ответил Эрик.

– С удовольствием выслушаю вашу точку зрения, только позвольте, сначала я налью вам еще кофе.