Hunters

В выделенной им комнате обнаружился небольшой фонтанчик и душ: по всей видимости, стражница позаботилась о том, чтобы морские существа не страдали от сухости. Сирена улыбнулась. Да, эта девочка всё же её радовала, да и Слардара, похоже, тоже. Зверек воинственный, грубоватый, но довольно радушно, в отличие от остальной стражи, принявший таких же охранников закона, пусть и морских. Политкорректность – или просто общий ли язык? Впрочем, какая разница.

Всё равно они не задержатся дольше, чем до следующего утра…

Ох, а вот об этом лучше не думать.

Бегло оглядев эту комнату, Сирена скользнула под душ. Возможно, этим сухопутным такое покажется странным, но она всё же предпочла бы уснуть в душевой – после небольшого купания под навесным фонтанчиком. Не очень удобно, ну да ладно. Не привыкать, и на земле спать приходилось: а это уж точно не из приятного времяпровождения, чешуя потом вся в засохшей грязи…

- Не против? – послышался голос Слардара над ухом, когда Сирена уже плескалась под душем, расправив свои плавники и расслабленно запрокинув голову.

- Нет, конечно, - тихонько и расслабленно рассмеялась Слитис, позволяя себя крепко обнять.

Надо было как-то успокоить натянутые до предела нервы. Ненадолго, но забыть о безумной прошлой ночи, обо всем, произошедшем в этот день, и об этих разговорах с преступниками…

Надо было просто расслабиться.

Кап. Кап…

…Я стою по колено в воде на морском побережье, смотря на огненный закат. Он и правда огненный: то полыхает лес, что выходит на этот берег. Я смотрю, как пляшут языки пламени, как дым восходит к тёмному небу – и размышляю, что могло вызвать пожар. Яркое пламя: могло ли в нём что-то вообще выжить? В воде пляшут пламенные блики, а внутри настойчиво – и болезненно кололо отчего-то сердце.

Порывы ветра словно зовут меня куда-то, словно я слышу вдалеке чей-то плач – и он режет по ушам…

Сквозь тишину в камере я вдруг слышу голос, раздающийся из-за стены, к которой меня приковали. Ты рядом – пусть нас разделяет стена. Я слышу голос – тихий твой голос, который я узнаю среди всех человеческих голосов.

Который я, словно, знал всегда…

Что ищешь ты, ветер, в просторах небесных?

Куда ты спешишь от пределов земных?

Что знаешь ты, ветер, об огненных песнях?

Танцующих молний, скользя среди них?

Тебе оставили возможность говорить…

…Когда пошел дождь, успокаивая огонь, сводя его на нет, я уверен был – в лесу уже и быть не может ничего живого, только опаленные деревья.

Но ветер настойчиво подталкивал меня в спину.

Да, я был голоден – быть может, там был шанс найти чей зажаренный труп: уж что перепадет! Я не ел несколько дней, всё дальше и дальше уходя от погони. Давно пора было сворачивать от моря: находиться у воды было слишком опасно…

Я начинаю различать слова. Мне кажется, я знаю эту песню?

Что видишь ты, ветер, летя над волнами?

О чем ты поешь, поднимая их ввысь?

Что думаешь, ветер, паря над горами?

Свистя в седых скалах, ко мне прикоснись…

Я лишь усмехаюсь. Знаешь ли ты, что нас разделяет всего лишь стена…? Знаешь ли ты, что я рядом – и так далеко?

…Дождь закончился практически, когда я, подгоняемый ветром, отчего-то казавшимся мне живым созданием сейчас, добрался до полу-сожженной, но ещё стоящей сторожки. Запах крови – и запах чьей-то угасающей жизни. Я стоял на пороге, вглядываясь в темноту, где на залитом кровью полу…

Ты грозы рождаешь, ты волны вздымаешь,

Скалу разрушаешь, таков твой закон -

Извечно резвиться невидимой птицей,

Пронзая границы миров и времен…

…Я улыбался, втирая мазь в твои раны; сидел рядом, пока ты не пришла в себя; шутил, помогая подняться на ноги; позволил идти за собою следом. Я видел в твоих постепенно оживающих глазах своё отражение: не того, кем я стал – но того, кем когда-то был.

И твоя улыбка всё чаще и чаще напоминала мне о том, что я хотел, но не мог забыть…

Извечно резвиться невидимой птицей,

Пронзая границы миров и времен…

Лиралей сидела, прислонившись к холодному камню стены – и чуть обняв колени, насколько позволяли скованные руки. Всё тело ныло, саднили царапины на лице. Откуда-то из-под потолка камеры, сквозь зарешеченное окно, падал солнечный свет…

…Я помню тот рассвет, когда ты устало хлопнулся в тени под деревом, мрачно смотря на меня – всё ещё молчащую после столкновения с демоном. Я слабо улыбалась, надеясь, что эта улыбка так же взбодрит тебя, как ещё недавно ты пытался поддержать меня. Безбоязненно протягивая руку к тому, кто на моих глазах убил двоих – и сожрал одного. Улыбаясь – и радуясь уже тому, что ты невольно улыбаешься в ответ, пусть и щелкнув зубами рядом с моими пальцами. Предупредительно, но без намерения укусить.

Твой голос, хриплый и странный, кажется мне как будто знакомым. Твои почти звериные замашки – привычными. Нет, мне совсем не страшно - ведь рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.

Я смотрю, как ты засыпаешь, как порой вздрагиваешь во сне, как нервно дергается твой хвост. Мне хочется прикоснуться к тебе – но я не хочу разбудить тебя. Мне хочется прикоснуться к тебе – но…

Шум хлопнувшей где-то металлической двери, шаги. Прошедший мимо клетки стражник увидит девушку, сидящую у стены камеры: взъерошенную, тонкую - и похожую просто на уставшего зверька, с наручниками на запястьях. Она замолкнет, оборвав песню, - и поднимет голову. На её лице будет блуждать улыбка, но в её золотистых глазах будут блестеть слезы.

Ты думаешь, она боится сейчас своей смерти? Нет, ты ошибаешься.

…я хочу, чтобы ты нашел способ спастись – пусть даже оставив меня здесь…

Примечание к части

Soundtrack: Mushmellow - Loser; Канцлер Ги - Что ищешь ты, ветер; Канцлер Ги - Дикая охота; Within Temptation - The Howling;

Название главы переводится как Плач колокольни

Комментарии:

1. Повязка на глазах. Отсылка на одну известную картинку со Сларком.

2. Буква Т на броне стражницы. Обращаю внимание. Куда отсылка - угадаете сами.

3. Флешбек ближе под коец - отсылка на SafeWord [http://ficbook.net/readfic/1586136]

4. Песня, которую поет Лиралей - Что ищешь ты, Ветер Канцлер Ги.

Глава 11. Blitz! I. Deja Vu

Blinded to see

The cruelty of the beast

Here is the darkest side of me

Forgive me my sins

The field of my dreams

Deceived all I have seen

Forgive me for what I have been

Forgive me my sins!

© Within Temptation - The Truth Beneath The Rose

Солнце клонилось к далекому горизонту, прячась за лесом, окружающим город, раскрашивая небо в полыхающие красные оттенки зари, тающей среди облаков. Медленно этот кровавый цвет таял, уступая тёмной синеве, посреди которой чернильным пятном расцветала ночь.

Живые прятались по домам – и лишь немногие из них оставались сейчас на улице. Ночной отряд стражи, работающие ночью городские чистильщики, сторожа, малозаметный сброд, бездомные…

Холодные туманные сумерки вечера разрезал тонкий посвист ветра – то неприкаянный вихорек скользнул по пустующим улицам, ища кого-то. Порыв ветра тронул пламя факела – и огонек затрепетал под невидимыми бессильными пальцами. По каменной кладке заплясали золотистые тени.

Как будто тихий шелестящий смешок раздался в тишине.

- Ночь добрая, Ксин, - Визаж чуть склонил голову, заметив, как ветерок, заслышав его голос, метнулся прочь.

Пламя полыхнуло чуть ярче.

- Смотрю, ты не собираешься вмешиваться? – усмехнулся Некро’Лик.

- Это не имеет смысла, - прошептало пламя, из которого на мир взглянули два раскаленных золотых уголька глаз, - Это лишь новый круг.

Горгулья сложил призрачные крылья.

- А ты изменился, Ксин. Живой, которого я помню, вмешался бы.

- Смерть – лишь новый урок, - бесшумно откликнулось пламя.

- Что ж, некоторых и она ничему не учит.

Шелест огня прошуршал созвучно с холодным смешком Визажа – это два невидимых взору смертных собеседника тихо рассмеялись, словно над какой-то им лишь одним понятной шуткой.

- Огонек страсти блуждает там, - внезапно заметил Эмбер. - Не будешь её останавливать?

- Да что она изменит? – Страж Мертвых чуть качнул головой, на которой навсегда застыло одно и то же выражение, одна и та же маска, лик смерти. - Она, сама того не подозревая, лишь подыгрывает, подливая масла в огонь. Пусть… развлекается.

Дух воплотился рядом – с резким порывом пламени, вспыхнув огненной статуей подле Визажа. Присел на краю.

- Они все чем-то похожи, - заметил Эмбер. - Они все как звери.

Некро’Лик молча усмехнулся. Сравнение было как нельзя точным. Живые в этом смертельном спектакле действительно напоминали животных: вот она во всей красе охота на охотников, когда на первое место выходят инстинкты. Чувство мести, кровавая вендетта. Инстинкт самосохранения. Обнаженные и накаленные до предела нервы, практически животная ярость, с которой обе стороны играли в одну и ту же игру…

Даже сторонние наблюдатели…

Та стражница, пытавшаяся отомстить за смерть товарища. Тот командир, в ярости избивавший преступника, прежде чем стрела оборвала его жизнь.

Месть.

Тот тип из стражи, схвативший рыжую, стоило Сирене выскользнуть из комнаты допроса. Та суккуба, что просто развлекается, смотря за спектаклем – началом которого она когда-то стала, кинув недобитую жертву в сторожке в лесу…

Похоть.

Прохожие зеваки, наблюдавшие жадными глазами за поимкой…

Жажда крови.

…но боящиеся вмешаться, боящиеся умереть….

Страх смерти.

…но наутро они придут смотреть на казнь…

Как стая голодных собак…

Тот некрупный монстр, сейчас беспомощно пытающийся хотя бы просто разломать кандалы – но, раз за разом, бессильно провисая на оковах. Пытаясь отдышаться после очередного – и такого бесполезного рывка. Никогда особо не заморачивавшийся, сколько жизней придется обрубить, лишь бы выжить самому. Давно не верящий ни во что…

Инстинкт самосохранения.

…лишь однажды ощутив тепло – и безрассудно потянувшийся навстречу, зная, что оно может его спалить, но сознательно допустив свою критическую ошибку…

Инстинкт любви.

Та рыжая охотница, когда-то просто пошедшая за этим существом, лишь бы был кто-то рядом, лишь бы снова не встретиться со своим худшим кошмаром…

Страх перед темнотой…

…в итоге привязавшаяся к тому, в ком смогла разглядеть нечто большее, чем просто Живого, опустившегося на самое дно…

- Скажи, Ксин, в чем была мораль той сказки? – поинтересовался Визаж негромко.

- Общей морали там нет, - хмуро отозвался Эмбер. - Каждый для себя решает: что он там увидит.

Хех.

Возможно, что для кого-то – вроде Слитис, что тихо дремлет сейчас в объятиях Слардара, - эта сказка так и останется всего лишь историей о двух глупых зверьках, увидевших свои отражения за той зеркальной гладью, что разрезает два совершенно чуждых мира.

Рассказчик должен быть непредвзятым.

Каждый для себя решает, что он увидит в той перепутанной книге, где не найти ни полстрочки без крови…

Сколько прошло времени?

Сил почти нет. Рывок – и вновь, тяжело дыша, Сларк бессильно обвис на оковах. Всё тело ноет. Из последних сил он делает ещё один рывок – такой бесполезный! - но края железных наручей лишь обдирают чешую у плеч и запястий, оставляя уродливые кровоточащие порезы. Нет, никак не выдрать их – не хватает сил. Можно, конечно, мало по малу, расшатать это крепление, но на это потребуется не один день – нет столько времени. Других выходов он не видел. Хотя, что уж тут сказать – он вообще ничего не видел, сколько не пытался вывернуться, чтобы хотя бы сорвать с морды раздражающую повязку. Несколько раз он пробовал вывернуть запястье, чтобы ощупать, найти слабое место на оковах, но ничего из этого не выходило. Да и вряд ли бы это что-то дало – скорее всего, нужны человеческие руки: с их пятью длинными тонкими пальцами…

Надо же, он запомнил, как выглядят человеческие руки.

Пение за стеной давно смолкло – и по-прежнему ничего не сделать…

Помнишь, как когда-то, только-только попав на Риф, ты убеждал своего сокамерника, что найдешь способ выкарабкаться, в крайнем случае в течение года – и вдвоем? Хех. Прошло полтора десятка лет. И из тюрьмы сбежал ты один – уже не тот взмыленный испуганный подросток, но жесткая тварь с глазами монстра.

Стражники за пределами камеры смеются, что-то обсуждают. Те обрывки их разговоров, что доносятся до слуха, заставляют трястись от бессильной ярости…

- Эй, рыба, - это кто-то подошел к камере.

Сларк еле заметно осклабился – даже не видя стражника, он чувствовал его запах. И этот запах раздражал.

- А та девчонка ничего так… - начал охранник под смешки сотоварищей. - Я бы её…

Он уже знал, куда пойдет разговор: это повторялось второй уже раз. Его планомерно пытались вывести из себя, пользуясь тем, что бандит не может ответить. Когда-то ещё на Тёмном Рифе амфибия достаточно наслушался о себе – что от других заключенных, что от нередко издевающейся охраны, – чтобы просто игнорировать насмешки.

Но сейчас эти сухопутные твари били по больному, били хлестко, били жестко… и он не мог даже издать звука, лишь зло скалиться.

- Да что с этим животным говорить? – раздался голос другого стражника, прерывая поток издевок первого. - Ты думаешь, эта рыба тебя понимает?

Давай, проваливай отсюда… хоть как меня назови, только замолчи же ты уже. Давай, вали…

- Понимает, ты на его морду посмотри… как его перекосило-то, хехе…

Ты ничего не можешь изменить. Ничего. Вообще…

Как в первый день своего заключения на Рифе – такой же растерянный и такой же беспомощный. И от собственной беспомощности впервые за долгие годы хочется просто выть…

Тонкий язык Акаши мягко коснулся кинжала, вылизывая кромку лезвия от свежей крови – и вместе с тем добавляя к ней своей. Что ей, демону, такие мелкие помехи – пусть от боли воют смертные, а она будет наслаждаться их плачем. Каждой крупицей боли – физической и душевной. Возможно, для тех существ, что были много старше суккубы, она казалась ребенком, ломающим свои живые куклы, неспособным понять чужую боль, но не ей ли было на всё это наплевать! Театр маленьких марионеток – кто-то забьется в ужасе в угол, кто-то попытается безуспешно ответить…

Кто-то, как всего пару дней назад, кинется на неё в ярости.

Акаша хмыкнула, пройдясь мимо очередной случайной жертвы – кому-то посчастливилось этой ночью немного… закалить характер. Человек – или кто это был – беспомощно валялся на кладбищенской земле, истекая кровью, ещё дыша: игрушка быстро наскучила суккубе.

Всё это было скучно, это было пресно…

Демон тихо напела какой-то мотив – и радостно заулыбалась, вспомнив, с каким восхищением и, с тем, насмешкой слушала голос морской стражницы.

О, милая Сирена, мне так понравилось твоё пение! Я бы хотела услышать его ещё раз – но твой сон охраняет Страж Глубин. Как печально… возможно, когда этот спектакль закончится, я найду тебя снова – и попрошу мне спеть. Мне нравятся существа, что сами причиняют себе боль! И их песни, полные боли, я готова слушать вечно – они сами складывают истории, один только звук которых коготками рвет струны души.

Я бы хотела спеть с тобой дуэтом, когда закончится антракт!

У тебя была хорошая ночь, Слитис? Только не говори, что ты не думала в этот миг совсем о другом…

Суккуба плясала под туманными тёмными небесами, улыбаясь кровавой луне – и что-то негромко напевая.

Споешь со мной, Сирена…?

…Свет, падавший из-за зарешеченного окна, уже давно померк – и через прутья решетки виднелось тёмное небо. Изредка сквозь эти прутья кое-как проскальзывал, вливаясь в затхлую камеру, слабый ветерок. Он утешающе трепал по лицу, словно безуспешно пытаясь успокоить.

Но Бегущая по Ветру лишь улыбалась: всё нормально, не беспокойся за меня, мой милый страж. Я в порядке, не печалься: ты всё равно ничем не можешь помочь мне сейчас. Я всё понимаю, тебе жалко будет терять меня… но что поделаешь, мы ведь оба знали, на что идем.

Прости, Ветер…

Невидимые пальцы ветра скользнули по закованным запястьям Лиралей. Лучница слабо усмехнулась: ну что ты сделаешь? Вызовешь бурю, как в тот день, когда разразившийся шторм унес жизни моих родителей? Можешь не стараться – мне ли не знать, что ты не осмелишься сделать это в городе лишь ради меня одной! Можешь не пытаться, тебе этого не позволят другие силы, что держат Природу в равновесии…

Скажи мне, Ветер… почему ты прикоснулся к ребенку, что лежала на руинах разрушенного дома?

За спиной притихли уже звуки, похожие на звон оков о камень. Звук едва доносился до сюда, а тихие разговоры охраны так и глохли в стенах тюрьмы. Она частенько слышала шаги с коридора её стороны и порой ловила на себе насмешливые взгляды проходящего мимо стражника. Но охранник этот не задерживался у её камеры – он уходил быстро, кинув напряженный взгляд в клетку напротив. Туда, где сидел выловленный прошлой ночью Н’айкс, зло что-то бубнящий о своем Мастере…

Скажи мне, Ветер… что мне это напоминает…?

Лиралей протянула сведенные наручниками руки, касаясь решетки. Чуть сощурилась, смотря на нежить, зло шастающую по своей камере и изредка не менее зло посматривающую на неё.

Скажи мне, Ветер…

Лиралей сама не заметила, как задремала, так и сжимая прутья решетки, уткнувшись носом в наручники – под тихий перезвон тюрьмы.

Ей снился лес. Ещё живой лес, залитый ярким закатным солнцем – и она, тихонько скользящая между деревьев, держа лук наизготовку. Улыбающаяся, хищно и весело, когда в поле зрения попадается очередной противник…

Эти существа пришли в её мир, мир, который она поклялась защищать. Она уже предупредила всех своих – и теперь дело оставалось лишь за ней и ещё несколькими охотниками.

Теми, кого она больше никогда уже не увидит.

Выстрел – и подгоняемая ветром стрела врезается в голову одного из пришедших, проливая первую кровь. Битва началась – и уже через несколько часов этот лес будет пылать в огне. Схватка за жизнь началась – и вскоре посреди полыхающей ночи на горящем пепелище будет плясать Королева, явившись из самой Бездны по души тех, кто выживет в адском пламени.

Последний рывок – и ты испуганным зверьком прячешься в тёмном углу, в полусожженной сторожке, когда начинается дождь…

Ты помнишь, что было дальше?

Но сейчас твоя стрела просто летит, обрубая чью-то жизнь…

Ты помнишь, что было дальше?

Почему воспоминания неуловимо меняются – и твой смех звучит словно бы немного старше? Почему один глаз не видит ничего? Но тебе и не нужно – и вот новая стрела ложится на тетиву, чтобы рассечь ветер – рассечь чью-то жизнь в осколки! И уже не солнечный предзакатный лес, но черные сумерки ведут тебя, под смех ветра… дальше и дальше, прочь от погони, что висит на рыжем хвосте! Ха-ха! Вы думали поймать меня, сумевшую сбежать из того капкана, где остался мой глаз? Вы думали выловить меня, ту, кого давно уже прозвали Дьяволом, сумевшим выскользнуть незамеченной из темницы, под шум, наведенный сбежавшей нежитью?

Вы думаете, я верю в ваши сказки? Ох, какие наивные Живые… Я всего лишь пляшу со смертью – и ветер танцует со мной, под тот смертельный град стрел, что разрубает головы всех, кто сунется следом за мной!

Ха! Кто мертв? Ты – мертв! Ха-ха!

Но тьма всё гуще, погоня безнадежно отстала – и я хочу лишь глотнуть немного воды… и рвануться в новый смертельный танец на ветру! И жидкие тени, пляшущие по влажному от дождя лесу, выводят меня к озерцу.

Я всего лишь хочу есть, я всего лишь хочу пить…

И когда я склоняюсь над водной гладью, я вижу в воде кровь.

И когда я склоняюсь над водной гладью, я вижу в воде своё отражение.

И когда я склоняюсь над водной гладью, я вижу в воде тебя…

…Чуткий сон Сирены нарушил стук в дверь отведенной им комнатки. Чуть встрепенувшись, Слитис легко выскользнула из объятий дремлющего компаньона – Слардара изрядно вымотала суша, да и спал он неожиданно крепко, не привыкший к такому количеству воздуха. Ничего, когда уже всё будет позади, они вернутся в родную стихию.

Выглянув из-за двери, Сирена увидела стоящую в коридоре, прислонясь к стене, стражницу, теперь являющуюся новым командиром. Выглядела та уж очень устало – похоже, не спала вовсе.

- Готовиться пора, - хмуро заметила она.

- Ясно, - кивнула Нага.

Выскользнув в коридор и прикрыв дверь, Слитис тихонько спросила, уже не зная, зачем:

- Мне вот одно интересно… ты действительно будешь довольна?

- Хм?

Стражница подняла на неё взгляд. Каштановые волосы выбивались из-под шлема, спадая на пронзительно-голубые глаза.

- Не проще ли просто отсечь голову? Прости, мы никогда не отличались особой жестокостью в этом плане, и для меня всё это немного дико. Ты ведь делаешь это только из мести? Так будешь ли ты ей действительно довольна?

- Возможно, - стражница прикрыла глаза. - Но знаете…

Она косо усмехнулась.

- «Влечет к воде? – так встреть свою смерть в ней! Тянет дышать? – ну так задохнись же в своей крови!». Да, вы можете назвать нас варварами, факт остается фактом, – и в наших глазах вы выглядите так же. Наши законы и ваши: это небо и, хах, вода.

Сирена зябко поежилась. Странные, зверские законы… но эти строчки ей были знакомы. До боли знакомы – разве что литературный перевод звучал чуть-чуть иначе.

- Тем более, - закончила стражница уже сухим тоном, - Я понимаю, что дело официально идет о нашем и вашем преступниках, хоть и работающим в паре. С вашим делайте что угодно, хотя я бы с удовольствием эту рыбу бы лично разделала. Но вот с нашей разбойницей, уж простите, но разберемся мы сами. Это наша территория – и наши законы.

- Скажи, - вздохнула Сирена. - А то вчера было… это тоже ваши законы?

Стражница сначала недоуменно посмотрела на Слитис, потом еле заметно усмехнулась.

- Ах, вы об этом. Ну, иногда случается. Не говорите, - она усмехнулась, - Что у вас таких не бывает.

- Вообще-то бывают. Но они быстро попадают на Тёмный Риф.

- Насколько я слышала об этом месте… - начала человек, а потом мягко и чуть насмешливо оскалилась. - Имея такую тюрьму, вы смеете осуждать нас за зверские законы?

На это Слитис ничего ответить не могла.

…Стража уже замолкла – или они просто отошли в сторону? Или просто им надоело кидать редкие издевки, наблюдая за заключенным?

Если б он только мог видеть… но изменило бы это хоть что-нибудь? Да навряд ли поймавшие были столь глупы, чтобы оставить хоть какой-то шанс выбраться быстро. А времени оставалось всё меньше и меньше. Думать надо было быстро, очень быстро. Размышлять, имея на руках практически ничего. Сохранять спокойствие было очень сложно, давить подступившую к жабрам панику становилось попросту невыносимо. Он никак не мог найти выход из сложившейся ситуации, из капкана, куда они так неосторожно угодили. Даже если удастся разломать оковы – что само по себе достаточно маловероятно, - остается вопрос, как выбраться из клетки. Как сделать это незаметно. И что делать с охраной? Без оружия, с проклятой «тишиной» он фактически был беспомощен, как бы этот факт не выбешивал. Да и даже если удастся обойти всё это… он ведь не представляет свое положение в пространстве – и совсем без понятия, не ждет ли его столкновение с очередным лабиринтом из всех этих коридоров, где так легко заплутать!

Последняя попытка ощупать оковы, найти брешь в креплениях… но сил не было – и он потихоньку проваливался в глубину сна, как не пытался ему сопротивляться. Сон накатывал тяжелыми волнами усталости. Сказывалось всё: недосып, голод, стресс, давление, беспокойство, страх, взвинченность… допущенные ошибки – такие глупые.

У него должен был быть запасной план. Должен был быть план Б…

Вновь снилось небо над морем… и рассвет, впервые увиденный за долгие годы. Сидя на берегу, по пояс в холодной воде, ещё с обрывками кандал на руках и ногах, ты запрокидываешь голову, тихо смеясь: вот она, свобода. Вот оно – то, за что стоило сражаться, то, зачем стоило продолжать жить…

И ты идешь дальше, всё дальше. Они преследуют тебя по пятам, но им ли с тобой соревноваться? Ты сильнее, ты быстрее, ты выносливее – им ли тебя догнать, а даже догнав – выжить в схватке с тобой?

Дальше – и ещё дальше: оставляя за собой кровавый шлейф!

Скользя среди теней, кружась в смертельной схватке. Убей – или же будь убитым! Голод и кровь – и закон, что ничтожно не нужен! Кто встал на моем пути, тот скоро будет лежать у моих ног, трепыхаясь в предсмертной агонии – с распоротыми жабрами, с развороченной кинжалом грудью, а то и вовсе с выдранными наживо кусками мяса: я тоже хочу есть, я тоже хочу жить.

Чего бы мне это ни стоило.

Весь этот мир кровоточит как рана. И вспыхнувшие среди теней жёлтые глаза будут последним, что вы увидите. Право на жизнь оправдывается лишь силой. Кто сильнее – тот и выжил. Кто хитрее – тот и выжил. Бей – всегда на поражение! С каждым ударом я становлюсь сильнее – ты слабее!

«Это лишь вопрос времени, когда они тебя догонят,» - звучит в памяти голос, но ты лишь усмехаешься.

Быстрее – и ещё быстрее! Я бегу быстрее, пока меня не видят. Мои раны затягиваются, пока меня не видят. Тени мои друзья – я могу им доверять. Им – и никому больше. Я прячусь среди них, чтобы нанести новый удар, когда ты будешь этого меньше всего ожидать! Я стану твоим худшим кошмаром – тем, кого ты никогда не сможешь поймать, но кто придет за тобой!

Ты помнишь, что было дальше?

Посмотрите, кто вернулся! Ха!

И вот новая схватка – новая засада на тебя. Рывок – и кто-то лежит уже на земле, сбитый с ног. Удар – и брызги крови разлетаются шрапнелью, когда кинжал прошибает чей-то череп: спокойной ночи! Лишь где-то над ухом ты слышишь знакомый посвист ветра – и ухмылка раскрашивает заляпанную в свежей крови пасть…

Ты помнишь, что было дальше?

И твой голос звучит чуть менее хрипло, и ты только что допустил свою смертельную ошибку. Сил нет, и горло залито кровью, и тени ничем не могут тебе помочь, не могут исцелить твои раны.

Кое-как, сквозь тьму ты, из последних сил, ползешь по траве к озеру…

Мутный взгляд смотрит невидящими глазами сквозь поверхность, в небеса, где только что прошел дождь. Я хочу умереть в родной стихии, пусть даже ей будет маленький пруд посреди леса… среди ставших мне родными жидких теней, покинувших меня в последний момент.

Мне снится море, мне снится ветер, скользящий над волной, вместе со мной, рассекающим воду… попутный ветер…

Я ощущаю, как вздрагивают тени вокруг.

«Тени… вы кого-то привели?»

И, сквозь предсмертный уже бред, я вдруг чувствую, как задрожала вода от порыва ветра, как пошла рябью поверхность.

«Я, наверное, должен сказать спасибо…?»

Я чувствую чье-то прикосновение к моим ранам.

И когда я открываю глаза, я вижу за водной гладью кровь.

И когда я открываю глаза, я вижу за водной гладью свое отражение.

И когда я открываю глаза, я вижу за водной гладью тебя…

…Громкий хлопок металлической двери где-то за стеной – и зашумевшие голоса выдернули из кошмарного бреда, бесцеремонно швырнув его в новый, но уже реальный, пугающе реальный кошмар. Туда, где времени оставалось всё меньше и меньше – и следующий ход могли сделать уже за него.

Шах и мат.

Игра была безнадежно проиграна несколько ходов назад, оставив ждать очевидного конца, но он всё ещё хотел верить, что можно что-то сделать, в последний момент переломать ход событий, взять реванш…

Переписать сказку на свой лад.

- …Некоторые истории имеют свойство повторяться, да, Ксин?

Дух Тлеющих Углей чуть заметно усмехнулся.

- Все шахматы начинаются одинаково…

Примечание к части

Soundtrack: Within Temptation – Lost, Lunatica – New Shores, Within Temptation - The Truth Beneath The Rose.

Перевод названия главы дан в комментариях. Арка Блитц! обыгрывает сходство с игрой в шахматы на скорость, когда на размышления не дается времени. Соответственно названия глав арки Deja Vu, Zeitnot и DeadLine полностью соответствуют сути глав.

Комментарии:

1. Blitz – (немецкое — молния) — партия с очень быстрым контролем времени; шахматная или другая настольная игра, где на обдумывание ходов отводится ограниченное время;

2. Déjà vu – (французское – уже виденное) психическое состояние, при котором ощущается, что ты уже был в подобной ситуации, однако чувство не связывается с конкретным моментом прошлого, а относится к прошлому в общем.

3. Каждый для себя решает, что он увидит в той перепутанной книге, где не найти ни полстрочки без крови…. Отсылка на песню Jam - Говори, моё счастье. Довольно говорящая отсылка.

4. В обоих снах идет отсылка на сказку. Во сне Лиралей звучит Я всего лишь пляшу со смертью (изначально реплика, принадлежащая Сларку), во сне Сларка звучит Посмотрите, кто вернулся! (изначально реплика, принадлежащая ВР).

5. Весь этот мир кровоточит как рана. Отсылка на песню Jam - Закон священного безумия.

6. Тени… вы кого-то привели?. Прямая отсылка на SafeWord: точно так же Лиралей спрашивала Ветер Ветер... ты кого-то привел?.

Глава 12. Blitz! II. Zeitnot

In the Dark, in the Light

In the cold heart beating out to find

True love…

In the Cold, in the Heat

In the fear that tomorrow never holds

True love…

© Alec Holowka (Aquaria Soundtrack) – Fear The Dark

- С добрым утром, - усталый голос Сирены разбил её хрупкий сон.

Лиралей встрепенулась, подняв голову. Она впервые просыпалась так – в холодных объятиях темницы. Или не впервые? Восприятие словно двоилось, отпечатки сна так и остались на поверхности сознания. Словно сказка, что на ночь рассказали огни факелов - те, что освещают последнюю остановку перед пунктом конечного назначения. Словно давно знакомый Дух наконец-то смог донести – пусть и сквозь покрывало беспокойных видений – ей конец сказки.

Той самой, что он не успел досказать.

И как наяву лучница помнила тот кошмар в ядовитом бреду, несколько дней назад – как будто целая вечность прошла! – как камень у ног утягивает её в глубину, в жидкие тени у дна. Туда, где выживет Сларк, но не она. Это чужая стихия, холодная и убивающая, мир, где она не протянет и пяти минут. Это – жестокая реальность, скрывающаяся за маской воды, дающей жизнь…

Это – то, куда приведет тебя любовь к тому, кто убивал всю свою жизнь. Ты правда поверила, что сможешь разжечь этот огонек? Тебя убьют прежде, чем ты что-то сможешь сделать, охотница… И его тоже. Его убьет не только чужая стихия, суша, которая выматывает его. Его убьет то, что он, никогда не веривший никому, потянулся к тебе, на то тепло, которого никогда не знал – и которое так подкупало.

Вы оба оступились.

Вы правда поверили, что что-то можно изменить?

Когда дверь камеры открыли, она стояла с закованными руками, спокойно глядя на Сирену. В золотистых глазах плясали отблески факелов.

Ну что ж. Ей не впервой убивать: а тот, кто убивает – должен быть готов быть убитым. Природа жестока – и порой хищники пожирают друг друга. Порой охотники устраивают охоту друг на друга.

Но те, кто являются потенциальной жертвой друг для друга, никогда не должны быть вместе.

Кто из вас кого утащил за собой на дно, Лиралей?

Хочешь, я расскажу тебе сказку?

Про лисицу и дьявола – так она звучит у тех, кто живет в мире на суше, в мире, полном опьяняющего воздуха, огня, ярких чувств, где ветер приносит с собой отголоски пламенного рассвета.

Про дьявола и рыбку – так она звучит у тех, кто живет в мире под водой, в морских глубинах, мире холодных тёмных теней, где единственный свет – но и тот приведет тебя в пасть поджидающему хищнику..

Про двух глупцов – как она была на самом деле…

In the Dark, in the Light

In the memories loving her and dream

Of true love

Your´re a fool, You´re a saint

You are everything and nothing

We lost true love…

- …Оставить бы кого-нибудь тут, - заметила стражница хмуро.

- Ай, да куда он сбежит, - насмешливо откликнулся один из стражников. - Из этих оков никто ещё не вылезал.

Девушка посмотрела на молчащего хмурого слизеринца рядом. Слардар в ответ лишь пожал плечами:

- Сомневаюсь, что он что-то с этим сделает. Но я бы оставил пару Живых хотя бы на входе.

- Тут и так останется охрана, у нас же есть и другие заключенные, вроде вон той пакости, - человек кивнула в сторону буянящего в клетке Н’айкса.

Одно нахождение поблизости с этой безумной тварью вызывало у всех её подопечных плохо контролируемый ужас, да и сама стражница серьезно так беспокоилась, даже зная, что этот монстр не выберется. Когда-то, столетия назад, эта нежить, говорят, сбежала, наведя тот ещё шорох. Безумие – штука такая… неприятная. Рассказывали, что под шумок из тюрьмы незаметно ещё кто-то выскользнул, но, скорее всего, это была просто байка. Как бы громко не нашумел тогда Н’айкс, вряд ли кто-то действительно смог незаметно уйти следом. В конце концов, то происходило в столице далеко отсюда – и оттуда так просто не выкарабкаешься.

Ещё никто не сбегал из той темницы просто так…

- …Там запруда за восточной городской стеной. Я не вижу смысла особо готовиться, - голос стражницы звучал холодно и сухо. - не стоит привлекать внимание народа… Кто придет – тот придет, что уж, гнать не будем. Но чем раньше, тем лучше. Закончим всё к рассвету, а потом можете забирать эту свою рыбу, – она поморщилась, - И делайте там с ним что хотите.

Слардар лишь усмехнулся: он отчетливо слышал раздражение в её голосе. Сообщить, что ли, ей, что они не собираются особо долго задерживаться – и проживет он не многим-то дольше: из формулировки «живым или мертвым» слизеринец для надежности предпочитал второе. Он бы убил его раньше - если бы не колеблющаяся ещё Слитис.

- Может, стоит его тоже повести? – поинтересовалась Сирена.

- Рискованно, - откликнулась стражница. - Вырваться может. Тут-то эта тварь что сделает? Да и не вы ли мне недавно ещё говорили о милосердии, леди? – ехидно ухмыльнулась человек, чуть дружески и легонько похлопав Слитис по плечу.

Нага вздохнула, уставившись в потолок.

Что ж, тут она не знала, что и ответить. Судя по взрывной реакции Сларка, очень остро отреагировавшего на одну только реплику о предстоящей казни, наблюдать это для него будет просто невыносимо. А сидеть в клетке, зная, что ничего не можешь сделать – это лучше? Вряд ли. Зато гораздо безопаснее для них – меньше шанс срыва, шанс, что он-таки найдет, как воспользоваться окружением – и что-то пойдет не так…

…Как было всё на самом деле? То знает лишь хмурая фигура Стража, что мрачной статуей смотрит на развернувшийся внизу спектакль. Он помнит, откуда пошла сказка, много раз пересказанная разными существами, раз за разом менявшаяся.

Можно выкинуть или переврать слова – суть останется прежней.

Нарушившие законы рано или поздно встречаются со своей судьбой – от этого никуда не уйти. Свет срывает покров теней. Тени утягивают на дно. Множество перепевок и пересказов, множество аллегорий, накопившихся за столетия с того момента, как всё началось…

Неужели тепло – запретно? Неужели любовь, показавшаяся спасением, в действительности была тем светом, что приводит в пасть удильщику?

Наивные Живые… сколько раз задавали подобные вопросы, слушая эту сказку вновь и вновь, в разных интерпретациях!

Молчи. Не спрашивай. Просто посмотри глубже.

Просто посмотри за зеркальную гладь, что разделяет два чуждых мира – по какую сторону ты ни находишься – и ты сам увидишь ответ…

Очевидный ответ на все твои вопросы.

Yes – we had love once; yes – we had joy once;

Yes – we had light once; and we were one once;

Yes – we were young once; yes we were fools once;

Yes we had love once…

…Сларк поднял голову, прислушиваясь к тишине. Никого даже не оставили у камеры - судя по отсутствию звуков. Наивно? Как бы не так: ведь он по-прежнему не знал, что делать.

А время-то текло.

Пробный бросок – и наручи вновь обдирают острыми краями чешую. Он опять провис на оковах, но на этот раз тело, лишенное такой привычной ему регенерации, кошмарно болело и ныло. Плечи, казалось, и вовсе разрывает дикая боль, кажется, что мышцы от постоянных рывков уже готовы попросту порваться…

Порваться?

Сларк слабо оскалился. Что ж, это, конечно идея. Хоть плохая и крайне болезненная, но идея. Если высвободить хотя бы одно плечо – пускай даже ценой всей руки – верхняя часть тела приобретет подвижность, достаточную, чтобы можно было извернуться и попытаться приложить зубы к креплениям на второй руке. Челюсти, конечно, не привыкли грызть металл, и зубы вряд ли выдержат, но можно попробовать что-то сделать с самими замками? Или – чего уж мелочиться! – попытаться отгрызть вторую руку: не в первый раз!

Но с другой стороны…

А что делать дальше? Залечить раны быстро он не сможет, а так можно и от кровопотери ласты склеить. Проблему с «тишиной» это никак не решает. Скинуть бы как-то с себя этот запрет… прикоснуться к теням, моля их о хоть какой-то помощи! Да, те боги, которым я верен, они жестоки – и они требуют плату за свою помощь. Порой плата за жизнь и свободы оказывается дороже этих жизни и свободы, но сейчас я, не размышляя, отдал бы всё, что у меня есть…

Ты не выживешь в воде. Ты не выживешь среди теней. Моя бы воля, я бы одолжил тебе – а может быть и отдал бы, обрекая себя вечно жить на суше, в чужой стихии, – свое дыхание, свои жабры. Всё то, чего нет у тебя.

Моя бы воля…

Спокойнее, спокойнее… думай быстрее, но оставайся холоден. Тебе надо как-то переломить смертельную закономерность, переломать ход событий в свою сторону. Не допустить ошибки вновь.

Но первая ошибка была допущена много дней назад – и фейерверком, каскадом ты сейчас теряешь фигуры на этой доске, позволяя поставить себе мат.

Или не это действительно было ошибкой?

О ком ты действительно думаешь в первую очередь: о себе – или о ней?

…рывок, бросок – да почему же эти оковы такие прочные!?

You were my whole world! You were my true friend!

You were my light and dark! You were my everything!

You took from me my life, You took from me my worth,

You took from me my death - now I am nothing but

An empty soul, in a darkness crawling out…

…В предрассветной темноте такие прекрасные небеса, которых никогда ты не увидишь в чертогах Бездны! Живые столько сложили прекрасных песен, что посвящены явлениям природы…

Акаша тихо рассмеялась, вдыхая запах орхидеи – на этот раз настоящей. Цветок, поднятый на кладбище, но все ещё свежий, почти не запятнанный… небольшой ритуал: всего несколько капель крови, немного огня. Это легко, как разжечь пожар на влажном болоте – для адского демона, конечно, не для обычных людей, что промучаются несколько часов с торфом.

Кто там внизу? Ах, это ты Сирена… какой эскорт! О, да я слышу, как ты еле слышно поешь – лишь чтобы успокоить себя. Лишь потому, что музыка стала для тебя всем - твоей жизнью, твоей душой, твоим спасением. Что ж, давай я тихонько подпою тебе, внесу немного кровавых нот в твою песню.

Ты ведь твердо решила сегодня допеть эту сказку? Я счастлива услышать её конец – он ведь так прекрасен! И я помогу тебе её допеть: ведь тебе всего-то навсего не хватает того лихого соло на рвущихся струнах нервов, что могу сыграть я! Ты не выдержишь этих тонов – почему бы мне не подхватить их с тобой, помочь допеть кровавый спектакль?

Ты ведь знаешь, что будет дальше?

Твой голос прекрасен, Сирена – и я лишь одного не понимаю: почему мы до сих пор не спели ни одной партии вместе? Пора исправить это досадное недоразумение!

Тихо рассмеявшись, Акаша чуть подула на вспыхнувшую в холодных её руках орхидею – уже не живой цветок. Несколько пламенных, уже совсем не настоящих лепестков сорвались вниз, привлекая внимание Наги. Та лишь на секунду задержалась, подняв голову. Посмотрела на крылатый силуэт, что улыбался ей с крыши – фигуру, что сейчас позволено было увидеть лишь ей. И, в очередной раз подивившись многообразию сухого мира, вернулась к своему делу, практически тут же забыв об увиденном.

Дай мне лишь немного распеться, Сирена. Мы и так затянули весь этот спектакль.

Усмехнувшись, Акаша распахнула крылья, незаметно скользнув к зданию тюрьмы. Она и не обратила внимания на маленькую горгулью-Фамильяра, с каменным спокойствием наблюдающую за ней. Визаж, похоже, не собирался и пытаться пресечь её вмешательство – но не вмешивался и сам. Как будто знал уже всё наперед.

Дай мне лишь немного распеться…

Легкомысленная суккуба… уже понявшая, что Некро’Лик не уступит ей рыжую игрушку – и благополучно об этом забывшая.

Знает ли она, что даже её вмешательство меняет лишь отдельные ноты?

An empty soul that once felt love,

An empty soul, in the darkness spiral up…

…Девушка не издала ни звука, когда её вывели на свежий воздух. Лиралей шла с закрытыми глазами, сложив скованные руки на груди – и рядом с ней беспомощно увивался ветерок. Его посвист звучал как плач, а девчонка лишь ободряюще улыбалась вечному своему спутнику.

Прости меня, Ветер. Прости – и спасибо тебе за эту жизнь, что ты мне подарил. Спасибо тебе за всё время, что ты был рядом. Ты найдешь другое создание, которое тронет твою душу – сущность невидимого Духа.

Быть может, не сейчас. Быть может, спустя много веков… на новом витке урагана, в эпицентре которого мы жили…

- …Пошевеливайся, шалава, – тычок в спину чуть не заставляет Лиралей упасть.

До городских ворот остается так немного…

The lies and dreams we shared

The key was in ourselves…

…Где-то далеко за стеной рычал Н’айкс. От звука его голоса Сларка передергивало – ещё свежи были воспоминания о том, как эта тварь практически разорвала его, пытаясь сожрать. На нервы давило, мешая сосредоточиться, буквально всё, начиная от выбешивающей повязки на глазах - и заканчивая стремительно утекающим временем. Сухость, разбавляемая разве что кровью, стекающей по разодранным плечам и запястьям, добивала его окончательно. Здесь было слишком сухо: человек спокойно перенесет, он – нет. Амфибия всё сильнее и сильнее начинал ощущать, как в сознании мутит от жажды. И нельзя просто лечь и переждать, переждать как на Рифе, когда тебе в камеру плеснут воды, заставив слизывать её с пола – или кинут другого заключенного, которого ты можешь попытаться добить. Нельзя. Нет времени - и надо думать, соображать быстрее!

Проклятая тюрьма, пусть и сухопутная, но как же это место напоминало ему, до рези, до почти физической боли о Тёмном Рифе! Можно сбежать из этого проклятого места – но оно навсегда останется внутри, накрепко, вместе с кровью – чужой вперемешку со своей! – въевшись в память.

Как-то раз на Тёмном Рифе ему довелось поиграть в одну игру – спор шел на конечности. Тогда он первый раз проиграл в шахматы – и тогда он первый раз узнал, что такое сидеть без руки, захлебываясь от боли, стараясь не выть. Зажавшись в тёмный угол и молясь, чтобы его не видели ещё хотя бы пару минут. Это был первый его год на Рифе… тогда он ещё не умел принимать решения на скорость.

Внезапный шелест сопроводил острый укол боли: вместе с вернувшимся внезапно голосом – надсадным хриплым кашлем, разорвавшим тишину.

- Страдаем в гордом одиночестве? – послышался голос где-то рядом.

Акаша хохотнула, словно очень хорошо пошутила: конечно, Сларк вряд ли знал, что те же самые слова звучали много дней назад перед кровавым спектаклем, чуть не оборвавшим жизнь Бегущей по Ветру.

Но голос суккубы он узнал мгновенно.

- А ты ещё что, блять, здесь делаешь!? – процедил он хрипло.

Вот только её ещё не хватало для полного счастья! Серьезно, она-то что тут забыла? Или решила поизмываться? Что ж, великолепно, демон, просто слов нет…

- О, посмотрите на эту милую бедную рыбку, - Акаша подошла ближе. - Что, парень, умираем от жажды?

Сларк зло оскалился. Не видя суккубу, он остро ощущал её присутствие – и оно не просто раздражало, оно выбешивало уже одним своим фактом.

- Ты откуда вообще взялась?

- Ниоткуда, - засмеялась суккуба.

Легкий шелест воздуха, в жабры под изодранным капюшоном упирается что-то холодное и острое. Сларк судорожно вдохнул – не первый раз было уже ощущать кинжал у горла, но впервые он ничего с этим не мог сделать, не мог внезапно вывернуться, перехватив нож – и всадив его под ребра тому, кто вообще осмелился подойти настолько близко.

- Быть может, я просто твой кошмар? – весело и сладко пропела суккуба. - Быть может, меня вообще нет, я тебе мерещусь? Как отражение… страсти.

- Ага, замечательно, - фыркнул бандит, стараясь не обращать внимание на то, как нож дразняще скользит по шее, сдирая чешую. - Вроде, я не страдаю галлюцинациями.

Акаша хохотнула: её забавляло то, как эта маленькая пиранья пытается огрызаться, даже находясь в такой ситуации. Быть может, он отвратно выглядит, но куда забавнее сухопутных зверушек, паникующих от одного лишь её присутствия.

- Ох, да я просто хочу посмотреть, как ты будешь дергаться… как рыбка на крючке.

Движение, холодное лезвие скользит к ключице – и начинает медленно сдвигаться вниз, прочерчивая на белой чешуе груди кровавый след, уходя все глубже, легко разрывая ткани и мышцы. Сколько не пытайся стиснуть клыки, захлопнуть пасть – нет, всё равно крик взлетает под потолок камеры. Где-то за стеной на заметавшееся эхо откликнулся Н’айкс – слышен был звон цепей, глухой рык, но боль сейчас перекрывала буквально всё. Всё, кроме одного – ещё пылающего в сознании кроваво-красного пятна: время.

Время… не хватает времени…

Видимо, кинжал был отравлен, потому что Сларк почти сразу ощутил, как к жабрам подступила сильная тошнота, а в голове замутило. Сердце начало колотиться чаще, неприятно, судорожно сжимаясь – такое случается от яда, не первый раз было уже напарываться на смазанные отравой клинки.

- Ты знаешь, разделывать живых рыб иногда так приятно…

- О да, я-то знаю, - иронично процедил амфибия.

Серьезно, что ещё тут сказать? Но одно лишь то, что он сейчас вообще мог говорить… одно это уже серьезно меняло дело – и еле слышно, с трудом, он попытался позвать…

- О нет, так дело не пойдет, - мягко сообщила суккуба.

В плече полыхнула острая боль, оборвав новый крик на половине звука. Как будто короткий стебель всадили в руку, зафиксированную кандалами – и теперь «тишина» камеры заменена мучительным режущим молчанием чего-то другого…

- Помолчи. Как молчат рыбы, - голос Акаши прозвучал одновременно и страстно, и с откровенной издевкой, - Когда попадают на доску. Они могут лишь трепыхаться, зная, что их уже разрезают…

Лезвие суккубы медленно чертило какой-то знак на теле. Боль была попросту невыносимая, но ни звука не издать – и только мысли метались, как дергается выкинутая на берег пиранья.

- …никогда бы не подумала, что такие чудища могут страдать не только от жажды и боли, - демон явно наслаждалась тем, что ей не могут дать отпор, не могут ничем ответить. - Хаха… А что тебе действительно сейчас важно, рыбка? Твоя шкура…

Нож ложится на бок, медленно и мучительно сдирая, соскабливая окровавленную чешую, заставляя беззвучно выть от дикой боли.

- …или твоя милая лисичка?

…Врата за спиной, конечный путь назначения – небольшой, но глубокий, очень глубокий пруд в окружении камыша. С подмостками, выходящими от берега: когда-то тут уже кого-то топили. Живые на суше – не только люди – в вопросах казни проявляют порой поистине дьявольскую изобретательность, стараясь сделать процесс максимально мучительным и зрелищным. Случайные зеваки – как же они любят наблюдать за теми, кто горит в огне, за тем, как катятся с плах головы, за тем, как жертвам казни выворачивают кишки! И радоваться внутри – это происходит не с ними. Вот оно, бесплатный театр боли и крови – ведь порой простая смерть не может окупить все грехи.

Впрочем, редко кто разбирается в действительной виновности…

Но здесь она доказана… И можно было бы сотворить больше, но нет, всё наказание оговорено – смерть в воде. Не зрелищно, но крайне мучительно. Вы ведь прекрасно знаете, что такое захлебываться затекающей в легкие водой? Не в силах глотнуть воздуха, чувствовать, как жидкость раздирает всё внутри, как давление тянет тебя всё ниже и ниже, в жидкие чёрные тени у самого дна. Глубже и глубже – и ты ничего не можешь сделать.

Мат уже поставлен – но тебя ещё мучают, как будто нельзя оборвать страдание сразу, как будто давая надежду, что что-то ещё можно изменить…

Теряя сознание, уходя всё глубже. Понимая, что ошибка была допущена давно – и тебе никак её не исправить: ты уже идешь на дно…

Что всё бессмысленно, бесполезно – и тебе зачем-то оставили иллюзию, ту мучительную иллюзию, что ты ещё что-то можешь сделать.

С каждым шагом конец всё ближе. Иди – и руки на плечо… вперед! – не думай ни о чём…

Где-то на горизонте начинает заниматься смертельный рассвет.

…Я рвусь с оков, уже осознавая всю бесполезность этих попыток.

Я не вижу ничего – но в то же время вижу всё, как наяву, как в жутком кошмаре… как в прошлый раз.

Рывок, другой!

Проклятые цепи, вашу мать, да почему же вы такие прочные?!! Проклятая заноза в моём плече – дай издать хоть один звук!

Бессильный беззвучный крик рвет связки, загасает, метаясь бесшумным и отчаянным шёпотом между стенами – под хохот демона, насмешкой, ударом бьющим по морде.

Пожалуйста, дайте мне шанс! Ради этого я был бы готов молиться – если б был толк! Где ты сейчас? Есть ли у меня хоть немного времени?

Ты ведь помнишь те слова?

- Спасибо за приключение длиной в жизнь, - передразнивая чей-то голос, чем-то до боли, до ломоты похожий на голос Лиралей, лишь старше, лишь жёстче…

Нож скользит по скуле, разрывая тонкую здесь кожу – и на пол льется тёмная, горячая кровь, с противным хлюпанием стекая по металлу, срываясь с лезвия кинжала

- …И в смерть, - заканчивает суккуба уже своим голосом.

Эти слова звенят в памяти чёрным взрывом, внезапным видением, не то иллюзией: последний рывок по тёмному коридору навстречу к яркому свету – держа за руку ту, кто разделил с ним жизнь – и смерть.

Я давно не наивный малёк, слепо верящий в глупые сказки!

Так позволь мне, чёрт тебя подери, распоряжаться своей судьбой – как я хочу! Рассказать, как всё было на самом деле, разорвать проклятую смертельную закономерность!

Переписать эту песню на свой лад…

- …Если хочешь, я расскажу, что сейчас произойдет, - безразлично пожал плечами Визаж. - Монстр найдет брешь, через которую сможет прорваться, воспользовавшись ошибкой «случайного» посетителя, выберется на свободу. Вместо того чтоб бежать, он попытается прорваться к воде, убивая всех, кто посмеет встать на пути. И встретит свою смерть с клинком в груди, немного, всего лишь немного не дойдя до воды…

- Ты всё знаешь наперед? – с насмешкой прошелестел Ксин.

- Живые предсказуемы, - горгулья расправил крылья, готовясь взлететь в воздух, - И постоянно повторяют одни и те же ошибки.

If i can trust myself, if i can heal our world

If i can free the bonds of love

Then we can kill the ghost

That haunts us everywhere...

…Рывок!

Цепи жалобно звенят о камень, камень крошится от слишком мощного рывка… под истошный хохот демона: ей ли не знать, что ни одному Живому не под силу разорвать эти цепи! Ей ли не знать, что ни один Живой не сможет пойти против своей судьбы? Она смеется, смеется в голос – и этот её кошмарный голос метается между стенами темницы, заставляя испуганно жаться по углам редких её обитателей…

…сводя с ума, доводя до бешенства, до кровавого безумия!

Ты думаешь, тебе давали слово?! Проваливай в свою Бездну! Поверь, я найду способ выбраться! Один раз ошибившись – больше я не оступлюсь!

Рывок – и мышцы не выдерживают.

Рвется кожа и чешуя, лопаются сосуды, окропляя руки струями крови, заливающей кандалы. Больно, нестерпимо больно, но ему ли не привыкать к боли?! Дергай сильнее проклятые наручи! Стальные оковы, стиснувшие руки на запястьях и плечах, рассекают мышцы и сухожилия, как зазубренный, но острый нож режет тела. Бросок за броском, как в агонии, задыхаясь от боли, захлебываясь от ярости, пытаясь перерезать себе руки, лишь бы только освободиться.

Крик загасает в тишине, но он ещё жив – хотя и начинает терять сознание от боли, от яда, от кровопотери.

Кандалы… кандалы – не нож, но они сойдут, когда нужно… заплатить.

Мы молимся разным богам – и не дай жизнь вам узнать моих!

Последний рывок – мышцы лопаются, как натянутый до предела канат. Бросок вперед попросту выламывает, выворачивает кости из плеч – ничего, заживут! – и крик внезапно обретает звук, как вырвавшись из тишины.

С ошметками плоти, вместе с проклятым стеблем в плече, окровавленным цветком упавшим под ноги – в лужу ливанувшей на пол крови.

Вопль переходит в надрывный хриплый смех.

Ха! ХАХА! Вы серьезно думали, что есть хоть одна клетка, что способна удержать меня?! Что есть хоть одна цепь, что задержит мой рывок?! Да, это не только моя заслуга – но что ж, спасибо, глупая тварь из Бездны, что дала мне этот шанс. Возможно сейчас я тебя не буду убивать – у меня нет времени на тебя. Но поверь, я тебя ещё найду и оторву тебе крылья: за то, что ты нас заставила пережить.

Я зову… да, оковы – не нож. Но и они сойдут, когда нужно заплатить по счетам за свободу – своей кровью!

Фиолетово-чёрная волна жидких теней попросту разъедает кандалы на ногах, заставляя демона шарахнуться прочь от потока мрака.

Тени прикрывают меня – привет и пока!

Ты уже не видишь меня, не видишь, как заново формируются руки, как я, немыми ещё пальцами сдираю повязку с глаз, кидая её на забрызганный моей кровью пол. Лишь рванувшие ко мне тени – наконец-то!

Хаха… да, беги. Давай, проваливай отсюда! Хоть в свою Бездну, только не смей даже прикасаться больше к тому, что мне дорого.

Нет клетки, из которой я не вырвусь.

Нет цепи, которую я не смогу разорвать – даже если звеном этой цепи придется оказаться моим рукам.

Ты зря не закрыла дверь, Акаша.

You can fear the Dark, and hope for the Light

When you feel the pain inside

You can cry out loud and pray for the Dawn...

…Народу и вправду собралось совсем немного: в основном те, кому особо не спалось. Утопление не так зрелищно, как тот же костер, к примеру. Зато можно насладиться последними моментами жертвы, её страхом, выражением лица. Хотя утренняя тьма не даст различить последнее никому, кроме этой безымянной стражницы, что так горит желанием лично столкнуть лучницу в воду.

Слитис грустно смотрела на то, как рядом с ней идет, подталкиваемая под лопатки, Лиралей. Девушка твердо смотрела вперед, как будто даже моргать перестав. Взгляд такой жесткий и твердый – и вокруг неё уже не пляшет этот странный ветер, как будто уйдя куда-то.

Куда-то в самую Высь.

Проклятые люди… такое чувство, что ей никогда не отмыться от всей той грязи, что пришлось почувствовать за эту пару сумасшедших дней.

Сирена запрокинула голову к туманному предрассветному небу.

Плевать на местные законы – у них принято провожать в последний путь с песней!

Пусть хотя бы сейчас – хотя бы сейчас она допоет её. Сквозь силу…

You´ll find yourself in newborn eyes

And burn away the foolish lies of love

Свет режет глаза.

Я снова на свободе! Я вырвался – и теперь уже моя очередь сломать этот спектакль! Воздух такой густой, что я аж задыхаюсь. Я давно уже дышу им, прорываясь в чужой стихии всё дальше и дальше от воды, но сейчас я словно впервые вынырнул на поверхность, захлебываясь опьяняющим, сводящим с ума воздухом, – и внезапный порыв ветра как будто бы ластится к рукам, подталкивая вперед.

Ветер, это ты?

На пути возникает какой-то силуэт – ты действительно думаешь поймать хищника, окруженного тенями? У меня для тебя плохие новости! Да, встреть землю! Я переломаю тебе кости в один прыжок, выбив глефу из рук – вот так и лежи тут, можешь хоть на животе ползти отсюда, воя от боли!

У меня нет времени разбираться с тобой.

Следующий же, кто встанет мне поперек дороги, познакомится близко с моими клыками. Ты видишь эти жёлтые пылающие глаза и эту распахнутую пасть над тобой? Что это, нож? Ты им всё равно не пользуешься! – и крепкие пальцы, покрытые чешуей, легко перехватывают кинжал, быстро переломав запястье. Моё! И потише – ты же не хочешь, чтобы тебе твоим же клинком перерезали глотку, правда?

На горизонте полыхает поднимающаяся заря, приближающийся кровавый рассвет. Я даже не знаю, куда бежать, пару секунд растерянно смотря в тёмное ещё небо – но ветер настойчиво толкает в спину, подгоняя, показывая путь.

Громкий воющий посвист, зовущий за собой, подгоняющий – быстрее, у нас нет времени. Бежать на рассвет… В самое пекло расцветающей зари.

Быстрее – и ещё быстрее!

Некро’Лик мрачно разглядывал чёрный некрупный силуэт далеко внизу, что готов был с боем прорваться, успеть…

«Он серьезно думает, что сейчас что-то изменилось… но всё как тогда – и ты вновь бежишь спасать свою лисицу, угодившую в последний капкан… Вы ничему не учитесь…»

Примечание к части

Soundtrack: Incubus Sukkubus – All Along The Crooked Way; Within Temptation – Final Destination; Jam – Swarz Kreuz.

Название главы переведено в комментариях.

Комментарии:

1. Zeitnot – (немецкое – нехватка времени) – в партии в шахматы, шашки или иную настольную игру – недостаток времени на обдумывание ходов.

2. В тексте использована часть песни Alec Holowka – Fear The Dark.

3. Страдаем в гордом одиночестве?. Отсылка на SafeWord.

4. Иди – и руки на плечо… вперед! – не думай ни о чём…. Отсылка на песню Jam - Моя душа сошла на ноль.

5. Что есть хоть одна цепь, что задержит мой рывок?!. Отсылка на песню Мельница - Волкодав (изначально стих Марии Семеновой)

Глава 13. Blitz! III. DeadLine

This is how it feels when you're bent and broken

This is how it feels when you're dignity's stolen

When everything you love is leaving

You hold on to what you believe in

(с) Skillet – Not Gonna Die

Сноп ярких красных искр, взорвавшихся в рассветных лучах – и перезвон раскрывшихся крыльев суккубы, на губах которой играли эти лучи, оставляя кроваво-красные следы. Израненная заря, так прекрасно! И время наконец-то закончить этот спектакль.

Демон плясала на самой кромке крепостной стены, про себя улыбаясь, не видя никого кроме двух спящих дозорных.

Наивные Живые… думали, вы поймали преступников – и можно ослабить охрану, мол, всё равно не сбегут? Впрочем, вы правы, он бы не выбрался из таких оков. Наверное.

Хотя – Акаша рассмеялась – на самом деле и она тут ничего не решала, лишь немного ускорила ход событий. Ещё чуть-чуть – и рыбка бы и так сорвалась с крючка, самостоятельно доведя себя до такого состояния, что его не удержала бы даже искусственная тишина клетки.

Но зачем ждать! Почему бы просто не подыграть?

Суккуба провела языком по кинжалу, пробуя на вкус яд – тот самый, что так легко убивал смертных, но был безопасен для создания из глубин Бездны. Отсюда было видно разворачивающуюся сцену у озера – и демон тихонько усмехнулась, услышав доносящийся издалека голос Сирены. О, она знала эту песню, но до разговора с Визажем считала её всего лишь красивой байкой.

Некоторые истории имеют свойство повторяться спустя века.

Некоторые ошибки Живые допускают раз за разом, ничему не учась.

И когда где-то вдали за спиной, в городском лабиринте раздался первый крик боли и смерти – Акаша взяла первые ноты, чуть слышно ещё подпевая, мурлыкая в тон этому крику…

…Ветер свистел в ушах, перекрывая, казалось, все посторонние чувства – лишь дикий ритм сердца сплетался с ним, разрывая грудную клетку. Ритм времени, утекающего, как кровь из рассеченных артерий. Он снова был весь в крови, в глазах полыхало жестокое жёлтое пламя, а на клыках завязли ошметки чьей-то вырванной наживо плоти – и первый же, кто преградил путь, уже дергался в предсмертных конвульсиях с разорванной глоткой, в луже растекающейся крови.

Острое чувство дежа-вю: помнишь то утро, когда сбежал с Тёмного Рифа? Всё точно так же: в твоих руках отобранный у охранника кинжал – и нет ни времени, ни права на ошибку. Ошибки они как снежный ком – одна влечет за собой другие, а конце на тебя снежной лавиной обрушиваются последствия одного единственного промаха… Да, того самого, который ты не воспринял всерьез. Который посчитал когда-то мелочью, если вообще заметил.

Но что на самом деле было ошибкой, Сларк?

Will we remember what we’ve done wrong?

Острое чувство дежа-вю: и ты вновь смотришь на кровавый восход – и на твоих ногах разъеденные тенями, но не до конца сброшенные обрывки оков. Но нырни чуть глубже: не этот ли миг тебе снился так много раз в кошмарах? В сухом бреду, в одиночной камере на Тёмном Рифе – чужой, сухой мир, в котором ты прорываешься к воде… чтобы погибнуть, так и не дойдя до берега, захлебнувшись в своей же крови, фонтаном хлестнувшей из пробитой грудины.

Всего лишь вызванный жаждой сон? Или что-то иное?

Или предупреждение?

…Сларк резко вскинул нож, подныривая под руку стражника. Прежде чем противник успел бы сгрести низкорослого бандита, из запястья стража уже обильно хлестала кровь – а его кисть, отсеченная в одно короткое движение, хлопнулась на мостовую, залитую рассветными лучами и кровью. Бросок в сторону – клинок проходит между пластинами доспеха, врезаясь в плоть. Но на морде преступника уже нет и грамма мрачного веселья, азарта очередной смертельной охоты – и в грязно-жёлтых глазах сверкает ярость.

Убирайся с моей дороги – и, быть может, я тебя не убью.

Попытаешься схватить – но схватишь лишь ветер! Лишь тот самый ветер, что прикрывает сейчас странное морское существо с окровавленным оскалом – и жёстким взглядом. Попытаешься схватить – в следующий момент будешь лежать, глотая свою кровь!

Нырни чуть глубже… где на самом деле ты промахнулся?

Рассвет лучами скользнул по лицу, окропляя кожу в красные тона. Сирена негромко запела, тихо ещё, незаметно. Голос заскользил над тёмной водой, к которой вели девчонку-лучницу.

Слово за словом – на позабытом века назад языке.

Здесь было не так уж и много народу: несколько стражников, безымянный новый капитан, да несколько случайных зевак, кому не спится в столь ранний час. Но сейчас Слитис чувствовала себя так, словно осталась одна. Будто…

…будто она вновь сидит одиноко на рассвете на прибрежной скале – уже зная, что этим вечером сюда никто не придет. И заново поет песню, которую когда-то услышала от матери. Обещая каждый раз себе, что сможет допеть её до конца, но вновь и вновь срывая голос…

Тон за тоном – всё выше и выше голос взлетает над волной, уходя к небу, раскрашенному так ярко.

…правда или нет та история – она цепляла душу, оставляя лишь вопросы, без ответов. Вопросы, которые задавала себе сама Сирена. Вопросы, которые задавал Сларк, недоуменно слушая перевод песни. Детьми они видели лишь общую канву грустной и жестокой сказки…

Нота за нотой – падая в глубину воды и взлетая в ветряную высь.

Не обращая внимания на недоуменную стражу – как будто никого рядом нет. Лишь кажется, словно кто-то смотрит на неё, улыбаясь.

…и раз за разом она оборачивается на каждый случайный всплеск, будто ещё надеясь, что, обернувшись, увидит снова этого улыбающегося паренька-амфибию…

Скажи, Сирена… ты ведь и сейчас ждешь его?

Сердце колотилось, как ненормальное. Сларк даже близко не представлял, сколько у него осталось времени – и это только взводило ещё больше. Такое чувство люди называют хождением по краю пропасти – для него это скорее была очередная пляска по лезвию ножа, но равновесие бандит стремительно терял. Это последний рывок, и у тебя нет права на ошибку.

Но всё равно ты давным-давно допустил один промах.

Уже давно поздно что-то менять – ты уже теряешь равновесие на тонкой нити жизни. Уже давно поздно что-то исправлять – ты уже потерял фигуры на этой доске…

Пути назад нет, а впереди обрыв.

Ценой жизни порой оказывается что-то много дороже этой жизни. Твоя жизнь – она чего-то стоит? Не отвечай, просто задумайся об этом – пусть на один только короткий миг, когда ты переламываешь руки опрокинутому на землю стражнику, и твой нож обрывает его крик на самых высоких тонах…

…На самой высокой ноте тонкий и слабый ещё голосок, только взлетев над волной, обрывается, сорвавшись на плач, слезами падая в воду.

Маленькая слизеринка поднимает голову, смотря на полыхающий закат сквозь пелену слез. Она никогда не понимала эту сказку, некогда пропетую ей её матерью. Историю, вызывающую лишь вопросы – но не дающую ответы на них, всего лишь предлагающую посмотреть глубже за Гладь…

…самому для себя решить.

Иллюзии тают – и остается лишь она одна. Хрупкая маленькая девочка, тихо плачущая, не в силах допеть песню…

Уже не верящая, что её когда-нибудь придут дослушать.

«Она красиво поет…» - и в лопатки упирается лезвие глефы, подталкивая к обрыву.

Шаг за шагом – всё ближе к пропасти. Иди, закрыв глаза. Дыши глубже – перед смертью не надышишься. Улыбнись, вспомнив тот миг, на реке: когда он тебя утянул под воду, вынырнув в последний момент, в последний миг дав вновь вдохнуть воздух. Даже сам ветер тебя покинул сейчас – покинул как в проклятую ночь, когда ты дрожала, забившись в тёмный угол, столкнувшись с хищником, оказавшимся сильнее тебя.

«Я не понимаю слов, но как наяву вижу всё,» - шаг, ещё шаг, а под ногами-то уже скрипят доски «причала», и слышен сквозь нарастающую песню, что звучит сейчас как реквием, плеск воды у берега.

Глубоко вдохни, почувствовав порыв воздуха, поцелуем скользнувший по щеке – и вспомнив, как в последний миг ветер привел подмогу. Но тогда всё было иначе: и сейчас ты молишь пропавший ветер помочь выбраться Сларку: пусть хоть кто-то из вас двоих выживет в этом кошмаре.

Закрой глаза, не смотри в отражения, пляшущие в воде.

В тёмной воде, озаренной светом восходящего солнца.

«Словно бы я снова ребенок, и мне снова на ночь рассказывает страшные истории Аюшта, сама пугаясь порой того, о чем говорит,» - уже давно нет слез, лишь циничная усмешка, - «Только теперь это уже будет не сон…»

Улыбнись, вспомнив эту странную улыбку, вспомнив то, как пришедшее в последний момент незнакомое существо склонилось над тобой… как когда-то склонилась над озером одноглазая разбойница, увидев за водяной гладью умирающего дьявола.

«Хотя, смерть – всего лишь последний сон».

Где-то вдалеке внезапно раздался громкий крик, выдернув из полудремы, смирения со смертью – и с ним в песню внезапно вплелся новый голос.

Голос, до сих пор заставляющий её дрожать от страха.

Акаша растянула губы в дьявольской улыбке.

Что ж, время её партии – и вот в песню вплетается новый мотив, жесткий и безумный напев демона, что явился в этот мир из самой Бездны. Голос, что рвет струны души, лихое соло на недосягаемых высотах, перехватывающее песню Сирены.

Да, позволь мне спеть с тобой!

О, ты удивлена, что кто-то другой помнит ещё этот язык, этот мотив, этот сумасшедший ритм смертельного спектакля боли, ужаса – и крови, зарей растекающейся по горизонту?

Не останавливайся, не молчи!

Это всего лишь твоя Королева… берет новые тона, всё выше и выше! Пой, Сирена, пой – я лишь пою с тобой, и наши голоса звучат поочередно – и вместе! Не оглядывайся на голос – ты увидишь лишь красные глаза демона, что пляшет под самым небом страсти, раскинув крылья.

Кровоточащая рана рассвета – как вечно бьющая фонтаном рана каждого глубоко в душе. Искалеченные марионетки, пытающиеся доиграть финал их пьесы – больше чувств! Изувеченные существа, что пытаются кровью других заполнить пустоту внутри, закрыть собственные раны. Месть, голод, жажда, инстинкты, страх, желание, похоть, страдание: вот он, театр звериных ликов, посредь которого полыхает, как заря, одно чувство.

Чувство, не способное смыть грехи.

Чувство, не способное переломить ход событий.

Выиграть безнадежно проигранную партию.

Загляни за водяную гладь – и ты увидишь кровь в воде. Ведь всё началось именно с неё – и закончится ей же. Не задавай вопросов, ведь ответ на них у тебя на руках. Ведь ответ на самой поверхности, что разделяет два разных мира – и вместе с тем так сближает их.

Голос Акаши раздается воплем, пробуждая округу ото сна – и суккуба громко хохочет, услышав, как чей-то надсадный хриплый крик словно вторит ей, подпевая песне.

«Не сейчас, только не сейчас…»

Стиснув зубы, Сларк кое-как встал на ноги снова. Стычка у самых уже ворот – и на кирпичную мостовую ливанула уже его кровь. В последний миг он успел отвалить от сверкнувшего лезвия, откатившись в сторону. Старые шрамы ещё не успели толком зарасти, а уже появлялись всё новые и новые – и чем больше их становилось, тем труднее было двигаться, тем легче новым было появляться. Рывок, бросок – ветер сбивает летящий прямо ему в морду клинок, а в следующий момент бандит попросту выламывает руку того, кто на него напал, отправляя противника на землю. И пусть я легче и ниже тебя: это не помешает мне опрокинуть тебя, окунув в твои же кишки! Я не добью тебя – времени нет, да ты и сам умрешь: никакая подмога не успеет помочь, когда твои внутренности уже заливают землю кровью и желчью.

Следующий?!

Двое стражников кидаются наперерез – серьезно, вы думаете всего лишь вдвоем поймать меня?

Ну, давай, подойди ко мне… Ты действительно хочешь сдохнуть?! Ну так давай, смелее – я помогу!

Ты правда хочешь закончить так же?!

Ты и правда не понимаешь, что мне больше нечего терять?!!

«Ты и правда не понимаешь, Сларк…?»

Визаж хмуро созерцал кровавую бойню у ворот, то, как стража отчаянно пыталась поймать противника. Как кто-то уже начал закрывать ворота – и зашелестел гигантский механизм, опуская решетку, а сзади к нему подходили ещё трое, готовясь перекрыть и путь назад.

Окружить и поймать снова – но на этот раз добить, не цацкаясь.

Да вот только как будто это остановит пиранью, что может выскользнуть из любой сети, бандита, побывавшего и не в таких ещё переделках…

Как будто это способно остановить марш-бросок наперегонки со смертью того, кто всю жизнь провел в одном бесконечном кошмаре, ставшем обычной для него реальностью.

Как в бесконечной бойне на живодерне. Посреди смерти, крови и лжи, порой, обманывая даже себя: ведь невозможно иначе не сойти с ума в том ужасе, в который превратилась жизнь после первого убийства.

Сларк внезапно сиганул к опускающейся решетке. Кто-то попытался его просто задержать… удар наотмашь прямо по глотке – новый труп.

А в следующую секунду бандит успевает в один рывок проскользнуть под решеткой, прежде чем она с грохотом опускается на землю. Проскользнуть, лишившись хвоста, громко взвыв от боли, но из последних сил бросившись вперед. Его видели. Его слишком много кто сейчас видел – и на пути у него уже стояли. Глаза заливала стекающая по морде кровь.

Своя, чужая – какая уже разница…?

«Какая сейчас-то уже разница,» - ты ведь это говорил, когда вспоминал последний день перед тем, как мир окунулся во мрак. Сладкий самообман – и пусть ты не можешь в этом обмануть других, но он, как наркотик, нужен тебе самому. Просто, чтобы жить дальше.

Какая сейчас-то уже разница, когда ошибок и так было слишком много, а времени слишком мало, чтобы находить, с чего всё началось.

В сознании пульсировала одна лишь мысль – успеть. Он не представлял даже, что и как будет делать, когда и если успеет добраться до озера вовремя. Импровизировать на ходу: ведь теперь время на каждый ход сократилось до мгновений – и нет и секунды на размышления.

Чистые инстинкты, отточенные рефлексы – и оголенные артерии нервов. Ты уже на краю – и уже неважно, что тебя на него вытолкнуло: удержаться бы любой ценой. Удержаться и удержать её. Когда ты уже скользишь по нити над пропастью, и твое равновесие поддерживает лишь слабый ветер, поздно думать, как ты тут оказался.

Вдали виднелось озеро, заслоненное темным силуэтом, вставшим на пути. Хех… ещё один, да? Думаю, тебе понравится дышать распоротой грудью, раз ты так самонадеянно преградил мне дорогу…

«Ты допускаешь одни и те же ошибки…»

…Сирена замолчала, оглядываясь на шум у городских ворот, отсюда так плохо видных из-за деревьев. Шок застрял в горле словами. Смутно видела она со стороны тёмного ещё западного горизонта некрупную фигуру Сларка, которого пытались окружить стражники. Тёмный силуэт, окруженный сейчас одновременно тенями и ветром.

«…И в этот миг судьба дала им шанс – последний шанс…» - так звучала в переводе та самая строка, до которой Слитис никогда не добиралась.

Та, на которой остановилась она сейчас, замолкнув и вглядываясь вдаль…

И лишь Акаша, сидящая на крепостной стене, продолжала петь – и только её прекрасный, но с тем вместе режущий, будто кинжал, голос звучал сейчас в рассветных сумерках. Но никто кроме Сирены, казалось, даже не обратил внимания на её соло, тонущее в шуме схватки, в кровавой бане, устроенной на заре.

На рассвете, который для кого-то станет закатом.

…Ты спросишь, что было дальше?

Тебе расскажет историю тот Страж, что проводит души грешников в Андерскейп. Он помнит тех двоих преступников, связанных одной цепью – и до последнего сражавшихся за свою жизнь и жизнь друг друга.

Дьявол, рожденный в море, прорывался через сухой мир в брызгах крови, как скользя среди волн в брызгах соленой воды. Убивая любого, кто встанет на его пути – чтобы сохранить одну лишь жизнь, важную ему. Впервые за долгие годы он не думал о своей шкуре: и собственная жизнь казалась ему не стоящей ничего – как и те нити, что он так бездумно обрывал.

Хотя почему казалась? Ведь она такой и была всегда.

И так же закончилась, разменянная как пешка в шахматах. Как для него окружающие были лишь мишенями, жертвами для охоты, так для других он был всего лишь преступником, что заслуживал смерти за все свои грехи.

Ведь по разные стороны баррикад были одни и те же Живые, одинаково озлобленные и неспособные уже понять друг друга, утонувшие в обоюдной ненависти и мести.

Никто уже не помнил, с чего всё началось.

«Что ты делаешь, Сларк?!»

Лиралей вскинула голову на шум. Она стояла на самом краю «причала» – и в любой миг стражница, также на секунду отвлекшаяся, могла столкнуть её в воду. Руки связаны за спиной, к одной ноге уже привязан тяжелый камень: не выплыть.

Нет ни малейшего шанса, что Сларк успеет добраться до воды вовремя, нет надежды, что успеет вытащить её на поверхность, если всё же доберется – люди не способны столько времени дышать под водой.

«Беги отсюда, черт подери! Беги прочь!!! Не надо меня спасать!!!»

Ей действительно хотелось плакать в этот миг, но все слезы уже давным-давно выветрились. Эти дни сделали её взрослее, сильнее, жестче. И пусть её первое убийство было давно, два года назад! Тот кошмар в лесу, когда жизнь отобрала у неё всё, швырнув на дно, – и эти дни с бандитом, «подобравшим» по дурости её, бездомного лисенка, обреченного на смерть, – действительно изменили лучницу…

«Дурак…»

- Похоже я убью сегодня вас обоих, - процедила стражница негромко.

…И в тихом смешке Лиралей уже не было прежней беззаботности. Лишь та же жесткая расчетливость, с которой они оба всегда убивали.

В поясницу над связанными руками уперлось лезвие глефы.

«Я попытаюсь…»

Скользи между тенями, пытаясь хоть на секунду, хоть на миг выпасть из обзора противников. Уже чья-то стрела из арбалета врезалась рядом с тобой, словно предупредив: не беги по прямой.

Метающийся взгляд взбешенного хищника, загнавшего себя же в угол, выделяет среди всех фигур три, что ближе всего сейчас к воде. Знакомый уже силуэт Сирены, оборвавшей песню вновь. Замершая стражница – отсюда он не мог видеть усмешки на её лице, кривой ухмылки, с которой она смотрела на происходящее, ожидая, когда он подойдет достаточно близко… оставшись всё равно ещё слишком далеко.

И лучница со связанными руками.

Лиралей...

Свежий привкус крови, стекающий по разбитой челюсти. Выбито уже два клыка, разорвано левое плечо, всё тело в глубоких ранах – но ты двигаешься, изодранный силуэт, окутанный тенями, едва успевающими восстанавливать твои раны. От частых уходов во мрак, от засохшей крови – и крови влажной, от сухого ветра и нарастающей яркости рассвета, сдирающего покров теней, уже начинает кружиться голова. Ход за ходом, рывок за рывком – ты видишь цель. Вас разделяют несколько прыжков: сможешь ли ты преодолеть их?

Нет, даже вопрос не в том уже, успеешь ли ты: сможешь ли вообще?

…Как в первый день я задремала на рассвете – и мне мерещилось, сквозь слезы, которых уже не оставалось, что ты всё-таки пришел.

Я обернулась на звук твоих шагов, но когда ты подошел ближе, я увидела уже совсем чужое существо.

Как в той жестокой истории, что я рассказывала тебе, – и передо мной стоял монстр, пришедший из кромешной темноты. Тварь с полыхающими глазами, заляпанная кровью, в косой клыкастой усмешке которой не было ничего от улыбки, столь привычной мне. Чудовище, готовое убить меня так же легко и быстро, как убило тех двух, что были ему родными.

Быть может, этот сон был всего лишь бредом, что придумало залитое слезами сознание после того, как я узнала, что случилось с тобой.

Всего лишь совместились в подсознании факты и дурацкая история…

Ты всегда говорил – успокойся, это всего лишь сказка.

Мы поверили в собственные сказки. И обещала, что допою её – даже если конец прозвучит уже над твоим трупом.

…Бросок в сторону, кинжал рассекает чью-то плоть. Ты уже не думаешь добивать: на это просто нет времени. И ты уже целишься наугад, не пытаясь убить сразу: не до точности! Ты не представляешь, что сейчас делать: и мозг в панике пытается найти решение проблемы быстро. Пока шах не стал матом. Как в той игре на скорость – но только ты уже давно научился очень быстро принимать решения…

Просто порой ты не замечаешь какой-то маленькой мелочи. Просто порой ты о чем-то забываешь – и за твоей спиной внезапно вырастает силуэт. Всего лишь оказавшийся в мёртвой зоне обзора Слардар. Тени? Да плевать хотел он на тени – не видит тебя, но знает, где ты. Ветер? Тем более! Сейчас, когда ты изранен настолько – сможешь ли ты перенести резкий удар наотмашь трезубцем? Сможешь ли ты сейчас пожертвовать конечностью: когда и так слишком мало сил.

Слишком мало времени…

Акаша громко расхохоталась, увидев, как прокатился по земле рыбешка, взвыв – скорее от отчаяния, чем от боли. Тени скользнули к нему, прикрывая. Безнадежные попытки подняться снова на ноги. Он сможет.

Сложив крылья, суккуба наблюдала за происходящим внизу, громко напевая.

Ну, Сирена, ну что же ты молчишь, подпой мне – я хочу услышать голос, твой очаровательный голос. Я хочу, чтобы в этой сказке была не только боль физическая, но и твой рвущий саму душу плачущий мотив.

Ты ведь знаешь, что один голос не способен передать всю гамму чувств!

Кто-то из живых ещё стражников поднял взгляд на суккубу – сжался, как почувствовав присутствие демона. Ох, не обращай внимания на меня, Живой – продолжай спасать своего товарища, пытаясь закрыть его страшную рану. Ему твое внимание важнее.

А я всего лишь хочу увидеть развязку этого спектакля.

Словно лишившись голоса – ты смотришь на происходящее, не веря уже своим глазам. Словно слова застряли в горле: и ты не в силах проронить ни звука. И монстр, из последних сил вскочивший на ноги – сейчас скорее сам похожий на кошмарную чёрную тень с жёлтыми огнями глаз – резко бьет на поражение.

Один короткий удар: ты ведь могла его остановить, Сирена? Ты могла запеть...

Но уже поздно – и кинжал со всей дури влетает под ребра тому, кого ты любишь всей душой, прежде чем Слардар успевает что-то сделать.

…Надо было действовать, действовать срочно. И когда Лиралей ощутила движение рядом – стражницу, что готова была спихнуть её в воду, чтобы тут же кинуться в атаку на Сларка, - лучница попыталась воспользоваться сложившейся ситуацией.

Резко дернувшись, подсев, она наугад выставила связанные за спиной руки, надеясь, что не ошибется в движении – и лезвие глефы рассечет веревки на тонких запястьях, пусть даже порезав сами руки. Со всей дури, чтобы уж наверняка хватило силы разрубить путы.

Бежать бы, да где ж это слово, что крепче всяких оков…?

Жуткая боль полоснула по обоим запястьям – хорошо хоть не вены! – но руки были свободны. Конечно, с тяжестью у ног она не убежит, но лишние секунды сейчас были так важны. Не ей: ему. Лишняя замешка: и она пытается вцепиться в плечо не успевшей стражницы, чтобы скинуть её в воду вместо себя.

Хотя бы рискнуть…

- Неплохая попытка, дура, - капитан стражи перехватила окровавленное запястье свободной рукой, начав медленно выламывать кости.

Голубые глаза стражницы полыхали гневом – и жаждой мести. Жаждой увидеть боль и страх в золотистых глазах той, кто лишила её близких людей. Оскал – пусть даже человеческий, но пугающий одной лишь только яростью. Её бешенство усиливается от того, что в глазах охотницы, ставшей жертвой, нет и капли страха. Она не боится своей смерти, уже смирившись с ней – те, кто убивают, должны быть готовы умереть.

Она всего лишь пытается выкроить лишние секунды… Как будто это что-то способно решить. Когда игра идет на скорость, на такую скорость – уже никто не успевает обдумать свои ходы, и обе стороны начинают совершать смертельные ошибки.

Тянет к воде…? Так встреть в ней свою смерть!

…Слардар глухо взвыл, когда клинок рассек кожу и мясо, прорубаясь сквозь плоть, пытаясь дотянуться до сердца. Внезапно сильный удар: а ты, Страж, похоже, и забыл, что с каждым ударом я становлюсь сильнее, находя ваши слабые точки? Как велик соблазн добить тебя… отомстить за всё.

Лежи тут: я не буду тебя убивать.

Я смотрю: те случайные зеваки, что пришли сегодня утром посмотреть на казнь, брызнули прочь, скрываясь от бойни. Трусливые твари, хотя оно и к лучшему. Я смотрю: те, кто стоял у меня на пути, сейчас лежат на земле. Кто-то уже мертвый, а кто-то умрет вот-вот: зачем убивать тех, кто и так уже сдохнет с минуты на минуту.

Я весь изранен и еле держусь на ногах, шатаясь, отплевывая кровь.

Я могу попросту не дойти до берега.

До такого близкого берега…

Жёлтые глаза встретились со взглядом метнувшейся к ним Сирены. Что, попытаешься меня убить, Слитис? Плохая идея. Посмотри лучше на того, кто лежит сейчас беспомощно у моих ног, пытаясь дотянуться до трезубца, как будто сможет что-то сделать.

…И помоги ему, если любишь его.

Только не мешайся у меня под ногами.

Я не хочу убивать тебя – но сделаю это, если ты попытаешься убить меня. И не вздумай петь: я не хочу слышать твой голос больше. Один звук, Сирена – и я перережу тебе глотку, прежде чем ты успеешь запеть.

Ты ведь это понимаешь?

Крик лучницы разрезает воздух: Лиралей ещё пытается сопротивляться, но резкий удар лезвия расчерчивает на ключице девушки рану, заставляя уже инстинктивно дернуться назад… начиная заваливаться в воду. И следующим ударом стражница окончательно выбивает опору из-под её ног, отправляя за тёмную гладь.

Как раз в тот миг, когда Сларк в последний прыжок влетает на скользкие доски причала, немного не успев добраться вовремя.

Опоздав на пару секунд.

…Как звучал конец сказки, спрашиваешь ты.

Дьявол, рожденная на суше, уже проваливаясь в воду, слышала его крик, уже понимая, что он не успеет – и она не сможет ничего сделать, чтобы спасти его. Жалея лишь о том, что он пошел следом за ней, что попытался спасти её, а не себя – и внутри горько улыбаясь, думая, какую глупую ошибку он совершил.

Его предсмертный вопль был последним, что до неё донеслось сквозь воду, прежде чем чужая стихия убила её.

Когда она шла ко дну, захлебываясь затекающей в легкие водой, он оседал на землю, захлебываясь кровью, вытекающей из пробитой груди…

…Сларк в последний миг успел выставить кинжал, блокируя летящий в морду удар глефы. Смотря на стражницу снизу вверх, глазами, полными того отчаянного безумия, той безрассудной ярости, с которой Живые совершают порой совершенно дикие поступки, преодолевая боль, сведенные судорогой мышцы, не обращая внимания, порой, даже на оторванные конечности.

Ни слова больше – это вызов.

Ни мысли больше – это последняя дуэль.

Схватка, которую он не переживет.

…Ты спросишь, что было на самом деле ошибкой?

Я не отвечу. Решай сам. Возможно, ошибки и не было вовсе.

А возможно, она была просто допущена слишком давно – и мат им был поставлен уже заранее. У этой сказки нет морали, малек, понимаешь? Мы сами вольны интерпретировать её на свой лад. Каждый видит в ней что-то своё. Она ставит вопросы, но не отвечает на них прямо. Попытайся найти ответ – и ты обнаружишь, что за ним скрывается другой вопрос…

…быть может, смысла нет вообще – и мы сами пытаемся его искать?

Лиралей отчаянно пыталась задерживать дыхание, но воздух кончался. Вода, вокруг только вода. Затекающая в горло, в легкие. Давящая, тянущая на дно. Дышать нечем, выбраться невозможно – и тяжелый камень утягивает в жидкую тьму, в холодный склизкий мрак, где нет ни света, ни воздуха.

Кровавый след в воде от глубокой раны уходит куда-то к поверхности – к тонкой грани, за которой ещё есть свет, ещё есть воздух.

За которой остался ветер, бессильный помочь ей здесь.

Основа жизни сейчас превратилась в смертельную стихию, убивающую медленно и мучительно, ждущую, пока воздух у её жертвы кончится, дразня бессмысленной надеждой, что всё ещё не окончено. Надежда – самообман… но это всё, что у нас есть.

Последний рывок – но силы уходят с последним воздухом в забитых водой легких, с кровавым шлейфом, растекающимся в воде.

Последняя попытка выбраться до того, как тени утащат её на дно.

Бесполезно.

Нечем дышать, и последнее, что она слышит, прежде чем провалиться во мрак окончательно – надсадный хриплый крик, доносящийся с той стороны.

Дурак, почему ты пошел за мной…?

Он всегда был здесь – охраняя границу между мирами Живых и Мертвых.

Могильщик, Сторож, чья задача была оберегать трепещущий красками и хрупкой жизнью мир от всего того, что могло вырваться с Той Стороны – и провожать туда особо рьяных Живых, кто обрывали чужие жизни раньше их срока.

Безразличный лик горгульи созерцал всё то же самое много веков назад. Некро’Лик знал эту историю: как и много других кошмарных рассказов, что породили действия Живых когда-то в далеком прошлом, став позднее теми сказками и песнями, что рассказывали только в тишине.

Теми легендами, что должны были предостерегать… теми грустными и страшными книгами, что, предупредив тебя, оставляли свободу выбора…

Так всё и повторится – и они погибнут оба, так и не поняв, где на самом деле была допущена ошибка.

Так всё и повторится…

«Не так легко…»

Акаша аж замолкла, завороженно смотря на забрызганную кровью сцену причала. На то, как медленно оседает бандит, вцепившись пальцами в древко глефы, лезвие которой сейчас выходило у него из спины. Чуть мимо сердца, но разорвав легкое и пробив мышцы.

«Я не верю…»

Бело-синяя чешуя, потемневшая от крови, стекающей по груди, липкой, вязкой, почти чёрной жидкостью падая на мокрые доски, под которыми тихо плещется вода. Глаза зажмурены – и ослабевающие пальцы словно пытаются выдрать лезвие из плеча – под усмешку стражницы, сверху вниз насмешливо смотрящую на промахнувшегося преступника.

«Я не верю в твои глупые сказки…»

Горло забито кровью заполнившей легкое, а в ушах уже со смертельным звоном, звучит внезапно тихая песня Сирены. Слитис, закрыв рану Слардара и пытаясь залечить её простой магией, сохраненной в камне в руках, начала – и закончила сказку…

«Я верю только себе…»

Её последние слова, слезами падающими в воду.

«Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ!»

Иногда стоит пойти на смертельный риск – когда терять уже нечего.

С диким воплем, прервавшим последний куплет, Сларк из последних сил рванул в сторону, уже чувствуя, как лезвие окончательно разрезает легкое, выходя из ребер. Он уже не пытался атаковать – бесполезно! – проваливаясь во мрак, он попытался упасть в воду. Невыносимая боль, которую перенести он был не в состоянии, фатальная для него рана, которая уже не заживала – и всего лишь считанные мгновения отделяли его от смерти…

…когда раздался всплеск – и мир рухнул в воду, во мрак и жидкие тени.

The last thing I heard

Was you whispering goodbye

and then I heard you flatline…

Примечание к части

Soundtrack: Skillet – Not Gonna Die, Nanne Gronvall – Hall om Mig.

Название главы переведено в комментах.

Комментарии:

1. Deadline – (английское – мёртвая линия) – крайний срок, к которому должна быть выполнена задача; срок, после которого ты всё равно опоздал.

2. Warning: - ability draft!

3. Бежать бы, да где ж это слово, что крепче всяких оков…?. Отсылка на песню Пикник - Себе не найдя двойников.

Вдохните поглубже, прежде чем перелистнуть страницу. И перечитайте конец 13-ой главы. Очень внимательно.

Глава 14. Blind Game

Примечание от автора: FREE AGAIN! (меня выпустили из бана)

Wait, it's just about to break! It’s more than I can take!

Everything's about to change!

I feel it in my veins – it’s not going away!

Everything's about to change!

© Thousand Foot Krutch – War of Change

Мы поверили в собственные сказки…

Кровь в воде… слишком много крови – и проваливаешься во тьму, уже не в силах ничего изменить. Метнувшиеся к телу жидкие тени – они уже ничего не способны сделать: сердце остановилось; глаза закрыты, но восприятие ещё видит мир вокруг сквозь кровавую пелену боли, сквозь призму черной воды. Хотя, быть может, так и надо.

Это – смерть? Так… глупо?

Я не верю…

Мысли путаются, метаются, загасая и вновь вспыхивая.

Сознание медленно тает в кромешном мраке, теряясь среди отражений, а откуда-то сквозь этот чёрный покров доносится ещё звук заканчивающейся песни. Или то просто она всё ещё звенит в голове?

Ты мне веришь?

Лиралей… Лира…

Она где-то рядом. Наверное, уже слишком поздно: люди не способны так долго дышать под водой. Да и смысл задерживать дыхание? Всё равно кровь из глубоко прочерченной раны унесет кислород с собой…

Не верь. Ни мне – ни себе. Мы все любим обманывать себя…

Кровавый шлейф, растекающейся в тёмной воде. Мир терял очертания, падая в чёрное марево. Никогда не бывает слишком темно, но сейчас так и было. Из артерий, пульсируя, по-прежнему вытекает кровь – и не подумаешь даже, что её может быть так много… лишь безразлично смотришь на шлейф, уходящий к светлой ещё поверхности воды…

Поверхности сна.

…и верить в собственные сказки.

Мрак и объятия родной стихии: ты ведь хотел умереть в воде?

Вот только не сейчас. Не потеряв всё окончательно… Не так глупо!!!

Я не мог оступиться так легко!

Объятия смерти: и сквозь воду, сквозь кошмарный последний сон слышно – откуда-то с поверхности, как перезвон капель, падающих в воду. Как стук тихого дождя, как редкий звук падающих слез – последние слова песни…

Песни…?!

Сларк резко дернулся, открывая глаза. Или ему лишь показалось, что он их открыл…? Слишком темно вокруг – слишком темно даже для него.

Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ!

Эхо заметалось среди отражений, как словно не только не затихая – но всё нарастая.

Этот крик будто взорвался в голове. Ощущение было такое, словно что-то разбивает сознание вдребезги, в зеркальную шрапнель – и ты путаешься в собственных же отражениях, вспыхнувших в осколках над водой. Впервые за долгие годы не можешь найти себя среди миражей, сотворенных тобой же. Смыта черта между сном и реальностью: и, заигравшись среди зеркал, ты теряешься в своём же лабиринте.

Лабиринте, разлетевшемся сейчас в ошметки от грубого мощного удара, выбросившего Сирену в реальность, словно рыбу на берег.

Успокойся, ведь это всего лишь…

…всего лишь глупая сказка!

Всплеск воды – и сноп холодных брызг, смешанных с кровью, окатил её.

Сознание путается, в ушах звенит, в горле пересохло. В памяти – полный бардак. Такое чувство бывает, когда только проснулся от кошмарной грезы, в полной темноте – и не различаешь ещё черту между настоящим миром и тем вкрадчивым рассказом, что подарила песня утомленного сознания. В мыслях всё смешалось, слилось – и никак не можешь найти нужный фрагмент. Лишь растерянно опускаешь руки, не понимая, где ты, кто ты – и что происходит…

Нага тупо смотрела, как в тёмной воде растекается тёмно-красное пятно.

Обхватив ноющую голову руками, Сирена свернула хвост, оседая в траву. В ушах звон такой стоял, будто стекло разбили – и этим стеклом была она сама. Она никак не могла сосредоточиться. Крик, разломавший песню, до сих пор эхом отдавался в сознании. Во рту пересохло, но на губах была ещё влага. Попытавшись стереть её, Нага с неприятным удивлением уставилась на кровь на пальцах. Губа была рассечена. Не сразу пришло ощущение боли, и только спустя несколько долгих секунд Сирена поняла, что она вся в крови и странных ожогах, словно её кожу что-то разъело. Жутко болели вскрытые и ещё кровоточащие раны, но даже режущая боль в них была, казалось, ничем по сравнению с гулом в голове.

Нага подняла взгляд, часто моргая, смотря на рассвет – и никак не в силах вспомнить, что случилось.

На плечо легла чья-то рука, закованная в перчатку.

Подняв глаза, Нага уставилась на стражницу. Всё лицо её было измазано в крови, одной рукой девушка держалась за рану под боком: неглубоко, но её, похоже, оцарапало. Но чем?

Начальник стражи присела напротив Сирены, кивнула куда-то за ворота в сторону города:

- Как вы?

- Плохо, - в горле совсем сухо, мутит. - Слардар… цел?

Девушка недоуменно уставилась на Слитис.

- Его никто и не ранил, если вы об этом. Он сейчас в городе: помогает там нашим Н’айкса ловить.

«Н’айкса?» - Сирена потихоньку начала вспоминать, что происходило на самом деле. В какой момент всё пошло наперекосяк? В какой момент партия, выигранная с разгромным счетом, внезапно обернулась против стражников?

- А вот вас надо срочно перевязать, - стражница поморщилась: голова её болела не меньше, чем у Сирены.

Потихоньку мысли собирались из осколков.

- Что произошло? – невольно Нага уцепилась за плечо стражницы, словно это был единственный якорь, удерживающий её в реальности.

- Вы запели… Потом я не помню.

Воспоминания о настоящем медленно восстанавливались, раз за разом, по мелким деталям воссоздавая цепочку событий.

Мозаика начинала складываться – и картина Слитис очень не нравилась.

«Хорошая попытка, Сирена… я почти поверил».

Кашлять кровью неприятно. Под водой – тем более, когда кровь всё ещё течет из разорванного легкого. В голове мутило, перед глазами плавали ещё тёмные круги, заслоняя резко посветлевший мир. Он всё ещё проваливался вглубь под воду, но было уже не так больно, да и раны затягивались очень и очень быстро. Его никто не видел, а вокруг была вода и привычные жидкие тени. Мрак, сквозь который так четко мог видеть только сам Сларк.

Злая усмешка расчертила морду пираньи.

«Только вот незадача: я уже не малек, клюющий на такие трюки».

Резко извернувшись в воде, бандит попытался найти взглядом Лиралей. В памяти по-прежнему было полное смешение и сумятица. Последнее, что мог он вспомнить достаточно чётко – стражница столкнула девушку в воду. Но и этот момент словно двоился ещё в сознании, как будто различались мелкие детали. Впрочем, времени на размышления уже особо не было: да и бандит уже увидел лучницу далеко на дне.

Он надеялся, что она ещё жива, пусть даже и ярко помнил глубокую рану, оставленную стражницей. Но в какой-то миг Сларк понял, что шлейф крови в этой воде только…

Его собственный?

Позволь мне рассказать, как всё было на самом деле…

Он старался не думать, что именно произошло: в сознании царили полный хаос и какофония, мешая реальность со сном, как воду с кровью. Вроде бы ты помнишь наверняка, что провалился во мрак. Помнишь, как остановилось сердце. Помнишь, что тени не могли заживить смертельные уже раны.

Но, с другой стороны, всё это казалось сейчас бредом. Бредом, в который он почти поверил. Сумбурным кошмаром, в котором он лишь сейчас четко видел очевидные изъяны.

Очевидную нелепость.

…перекроить эту сказку на собственный лад.

Продержись ещё немного…

Сердце пару раз глухо стукнуло, когда амфибия в один гребок нырнул ещё глубже.

Я в тебя верю.

Поверь мне…

Мне нечем дышать…

Сколько раз он твердил: не верь мне. С самого начала Сларк раз за разом говорил ей эти слова, и раз за разом доказывал обратное: ему можно верить – какой бы абсурдной, безумной эта вера ни была. Как бы страшно и жутко ни было, как бы громко разум не кричал против.

Я тону…

Как в тот момент, когда он утащил Лиралей под воду – и вытянул в самый последний миг, когда та уже почти задохнулась.

Перед падением в воду я задержала дыхание…

В тот самый миг, когда она обернулась на шум у городских ворот, она сразу поняла, что произошло. На душе было тихо и спокойно, безветренно, и лишь сухая улыбка блуждала по лицу. Внутри только больно, очень больно кольнуло. Не было ни шума драки, ни кровавой резни – и оттого рассеянная улыбка на губах смертницы отдавала грустью. Он всё сделал правильно – и крайне расчетливо. Вопреки всем ожиданиям, бандит попросту решил уйти.

В неизвестном направлении, попросту обдурив стражу.

…но воздух кончается – и мне не хватает воли пытаться его удержать, продолжать эту бессмысленную уже схватку со смертью.

Не верь мне. Никогда. Потому что ты знаешь, кто я – и понимаешь, что я могу бросить тебя в последний миг. Если придется выбирать, ты или я – ты знаешь, кого я выберу…

…шум воды в ушах и громкое сердцебиение…

Ты знаешь, что я выбрал? Хех… Серьезно, и ты мне поверила? Ты сейчас и правда мне поверила, Лиралей?

Правда поверила, что я сбегу?

Я проваливаюсь в кромешный мрак, в объятия жидких теней…

…Ты действительно мне веришь?

Тогда не сопротивляйся – и просто задержи дыхание. Как бы абсурдно это ни было, пытаться выжить в заведомо безнадежной ситуации, не сдавайся – как ты до последнего пыталась не захлебнуться там, на реке.

Ты мне веришь?

Наверное, она действительно хотела верить, что Сларк попытается её спасти, хотя внутри всё кричало «нет, он должен сбежать, иначе сдохнете вы оба». Наверное, поэтому поддалась на звук песни поначалу.

Так хотелось верить в то, что её попытаются спасти – так же безрассудно, опрометчиво, как лучница верила ему.

…поверь в меня – я не допущу таких глупых ошибок.

Но даже под покровом жесткого сна, закрадывающейся в душу мелодии, безжалостно давящей на самые больные точки, рвущей нервы, оставалась в памяти одна лишь нить. Словно артерия, в которой отдавалось сердце: если ты мне веришь – просто задержи дыхание! Что бы ты сейчас ни видела, как бы реален ни был этот сон: просто задержи дыхание! Эта рана болит ведь как настоящая, эта кровь как настоящая уходит к светлой поверхности. Всё так реально и хочется уже сдаться. Ведь уже почти рефлекторно хочется сделать вдох, захлебнувшись водой – и сознание уже говорит тебе, что вода затекла в легкие, что ты не выдержала…

И хоть она не видела уже нырнувшего в воду Сларка, не знала, придет ли он за ней, хоть песня звучала и после того, как Лиралей потеряла сознание от нехватки воздуха, – но лучница из последних сил задерживала дыхание.

Ты спросишь: так с какого мгновения события, запечатленные памятью, разошлись с реальностью?

Вспомни: с какого момента ты словно постоянно слышал песню? Верно, нить начинается там. Во сне ты не обращал на этот фон внимание – так оно и правильно, на натянутых струнах твоих нервов уже играли дикий ритм, не давая отвлечься. Ты поверил в сказку. Как и все остальные. Поддался на то, во что хотелось верить: и слишком поздно понял, что история полетела под откос, вышибая у тебя землю из-под ног.

Но как можно было поверить такой простой лжи? Такой незамысловатой – и глупой лжи… действительно, Слитис много чему научилась за эти годы. Её голос любили все, её песни слушали завороженно – и сказкам её верили: как бы жестоко и страшно они не звучали. Верили, не обращая внимания на мелкие детали. Верили ей, как верят себе…

Никогда не верь себе – возможно, лишь это удержало тебя на плаву.

Ты не задавался вопросом, почему её голос стал таким сильным? Ведь первый раз ты с этим столкнулся ещё на площади, когда поймали вас обоих – и был неприятно этим поражен. Вот только ситуация требовала мгновенного реагирования. Следующий твой шаг был принят поспешно, без размышлений – и мысли об её голосе так успешно и остались за бортом.

Она научилась не верить в свои песни. Рассказывать их эмоционально, но с холодной расчетливостью, точно зная, какой звук какую струну тронет в чужой душе, но не позволяя мелодии накрыть себя, не позволяя этой волне накрыть её саму. Уже не путаясь среди своих иллюзий – скользя посреди эха своего голоса, как рыба в воде…

Просто в последний миг разъедающая волна теней брызнула в стороны – это во сне ты попытался соскользнуть с крючка, разорвавшего легкое. Почти подсознательно выскользнуть из захлопнувшегося капкана кошмара, отрезав уже не руку – а перерубив на корню сами натянутые артерии нервов. И как же мал, как ничтожно мал был в этот миг шанс того, что хлестнувшая волна теней попросту оглушит Сирену, заставив её запутаться в её же миражах!

Сорвать голос.

Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ!

Что, даже ты восхищаешься той хладнокровной её жесткости, с которой она решила устранить и Лиралей, и тебя? Ей было сложно на это решиться – но в критический миг она приняла решение мгновенно, когда выигранная ею партия внезапно вышла на резкий разворот.

Когда она на самом деле запела?

Никто не ожидал, что ты сбежишь – кроме, возможно, самой Слитис. Она только начала тихонько напевать, смотря, как ведут девочку к воде. Всё как в сказке, так не сейчас ли время было её закончить? Но Сирена понимала: если всё пойдет точно так же, то рано или поздно, обернувшись, она увидит свой кошмар, преследовавший её ещё с детства. Кошмар, когда она, обернувшись на звук шагов, видит кошмарную тварь с жестокими глазами, в которой уже нет ничего от Живого, кого она знала. Которая пришла убить её. Она пела, но пела тихо.

Всё пошло наперекосяк. Никто не ожидал, что ты выпустишь на свободу Н’айкса, чуть не разорвавшего тебя всего-то ночь назад.

«Сбрось свои оковы, хех… друг,» - порой необходимо переступить через свой страх, пойти на смертельный риск. Остаться холодным и спокойным в тот миг, когда игра вслепую пошла на скорость, стремительно сокращая твое время на ход.

Никто не ожидал того, что рванувшая за тобой нежить мгновенно закатит кровавый спектакль, отвлекая на себя стражу. Кроме, возможно, тебя самого – ведь ты на это и рассчитывал. Так легко сбежать, проскользнув незаметно мимо охраны: и в руках всего лишь кинжал, отобранный у замешкавшегося охранника. Всё как в то утро на Рифе: и ты тихо и зло смеешься, наблюдая за суматохой, наведенной другим заключенным.

Время утекало стремительно – удерживать спокойствие было тяжело, но любая ошибка была смертельна для вас обоих. Слишком уж тонкий расчет. Намерено засветиться на воротах – и тут же рвануть в тени в другую сторону от пруда, в лес.

Сларк дал ясно понять всем – и Лиралей в первую очередь – "я ухожу"…

…и понадеялся лишь на то, что только она его поймет правильно.

Поверил в неё так, как она верила ему. Это было крайне рискованно, но иногда стоит пойти на смертельный риск. Стражники отвлеклись на Н’айкса – уже было не до сбежавшего бандита: не допустить бы новых жертв!

Разве что несколько особо настырных полезли следом в лес, да и кое-кого пришлось отправить поваляться на земле в процессе. Сларк особо не был намерен церемониться: лишние глаза не нужны. Осторожно, убирая тех только, кто действительно мог помешать, без шума, пробраться к пруду – со стороны зарослей у другого берега. И понадеяться, что никого не останется у берега – все уйдут разбираться с Н’айксом. Понадеявшись на то, что Лиралей сможет задержать дыхание хотя бы на пару минут – и ты успеешь незаметно нырнуть в воду.

Хотя бы на пару минут, Лиралей. Я в тебя верю. Ты сможешь…

Что-то сорвалось. Что-то в последний миг пошло не так: и ты уже толком не можешь вспомнить, что именно. В какой-то момент в голове уже полная путаница. Немного ты всё-таки поторопился. Быть может, всего парой секунд – когда понял, что план нарушает одна деталь. Когда увидел, как стражница замахивается глефой, решив не оставить Лиралей и малейшего шанса выжить в воде.

Ты вылетаешь как раз в тот миг, когда Сирена, увидевшая тебя секундой раньше, преграждает дорогу…

…дальше всё путается в кровавом мареве, в завораживающей песне, в кошмаре наяву. Кошмаре, чуть не ставшем действительностью. И лишь чётко вспоминался крик «Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ», как глухой взрыв, прогремевший в воде, как звук разлетающегося вдребезги стекла.

А потом…

Потом ты упал в воду.

И всё же, скажи…

…в чём мораль той сказки, в которую ты почти поверил?

Визаж сморгнул, озадаченно смотря вниз. И впервые за всё это время его каменный лик выглядел несколько обескуражено.

Некро’Лик взирал на происходящее, как на доску шахмат – и недоумевал, каким образом фигуры оказались в этом положении. Последнее запомненное состояние от реального отличалось чуть меньше чем полностью.

Но потихоньку покров дремы спадал, и замешка Визажа сменилась вновь каменным спокойствием.

Сирена запела лишь в последний момент – и подсознание каждого само навело связи между событиями, заполнив недостающие фрагменты. Её песня звучала от силы минуту, но память каждого сама нашла, как подвести мосты, подменив события.

Сам факт того, что песня смертной обманула даже Стража, заставив так легко поверить в её реальность, был… неожиданным. Возможно, впрочем, причина была в том, что такое развитие событий было наиболее ожидаемо всеми, включая самого Визажа – и оттого настолько просто было поддаться соблазну поверить в песню.

Слитис попыталась использовать это как последний козырь, развернуть русло событий обратно.

Ей почти удалось не просто принудить всех поверить в сказку: Наге почти удалось повернуть внезапно проигранную ею партию в свою сторону, пустив события под смертельный откос. Если бы не внезапная реакция Сларка, лишь чудом вырвавшегося из-под навеянного сна, опрокинув Сирену в её же омут иллюзий. Если бы не это, то когда все проснулись бы, настоящим стала бы…

Её история.

Только бессмертный Страж помнил точно сейчас те последние несколько секунд, что отделяли стабильную реальность от кошмара, в который Слитис окунула всех, кто оказался поблизости. Помнил разорвавший воздух вопль. Лиралей, дернувшуюся на этот крик – не зная ещё, что ей не померещилось, - в последний миг отшатнувшуюся от глефы…

И, не удержав равновесия, начавшую заваливаться в воду.

Влетевший на причал Сларк столкнулся с возникшей на пути Слитис. Ни секунды замешки – и два чужих для этого сухого мира существа, слизеринка и бандит-амфибия, сцепились в коротком, но жестком поединке насмерть, пытаясь ударить на поражение. Как две пираньи, готовые разорвать друг друга в ошметки – к дьяволу морскому прошлое, пришло время платить по счетам в настоящем! – и через пару мгновений к горлу Сирены оказывается приставлен кинжал. Попробуй только запеть: я немедля перережу глотку! Ни для меня, ни для тебя уже нет тех, кем мы знали друг друга когда-то. И если ты сейчас издашь хотя бы звук, попытавшись не дать мне нырнуть за Лиралей, попытавшись убить её сном в воде – захлебнешься уже ты.

Своей кровью.

Один просчет… всего один просчет.

Последнее, что Сларк успел ощутить, прежде чем его накрыло: входящее под ребра лезвие глефы стражницы – и увидеть улыбку на лице Сирены, забрызганном её же кровью…

За миг до зазвеневшей песни.

Я же обещала, что допою её – даже если конец прозвучит над твоим трупом

Неплохо, Слитис… И неожиданно жёстко для той подавленной ситуацией морской стражницы, что все видели.

В последний миг, сцепившись в короткой жесткой схватке со Сларком ты использовала свой голос, чтобы воплотить песню в реальность – ту самую песню, ту самую реальность, в которую сейчас так легко было всем поверить.

Допеть и завершить – во всех смыслах – ту самую сказку, что с детства не давала покоя.

Чары спали. Некро’Лик смотрел вниз, вглядываясь в ту расстановку, что развернулась у берега. Здесь оставались лишь стражница и раненая Слитис. А тем временем за воротами с внутренней стороны города Слардар и стража уже решали наведенный выпущенным на свободу Н’айксом бардак. Не попав под чарующий сон, оказавшись слишком далеко…

Рядом возникла Акаша.

- Спектакль не удался, – вздохнула она как-то разочарованно.

Голос суккубы звучал сипло, как будто она умудрилась-таки сорвать его. Визаж плохо представлял, что нужно, чтобы демон вообще смогла даже себя перекричать, но, похоже, ей это удалось. Невосприимчивая к чарам, суккуба пела вместе с Слитис, пытаясь даже не просто перепеть – перекричать её. Но голос её тонул в иллюзиях Сирены, и в конце-концов, Акаша сбавила тона, с восхищением наблюдая за ненастоящим спектаклем, ожидая, воплотится ли он в реальность – или рыбешка сорвется-таки с крючка…

- Или удался, - философски заметила демон, сложив крылья и смотря уже куда-то в небо.

Суккуба попыталась взять голосом несколько тонов, тут же закашлялась. Взгляд её упал по ту сторону городской стены. Оценив наведенный Н’айксом бардак, она хмыкнула, убирая с лица иссиня-чёрную прядь.

- Скажи, Некро’Лик, - внезапно начала суккуба, и голос её впервые за эти дни звучал серьезно, - Никто не может избежать своей судьбы?

Визаж просто молчал.

…Последний рывок вниз – и ты протягиваешь руки, поднимая её со дна. В воде девчушка гораздо легче, чем на суше: но по-прежнему тяжелее тебя.

Лиралей уже потеряла сознание – но Сларк ещё надеялся, что она жива. Что всё-таки не поверила в кошмарный сон. Что смогла задержать дыхание – и даже если сейчас воздух кончился, то был ещё шанс. Хотя бы небольшой, но шанс. Только немного страшно: потому что, когда он всплывал, обхватив лучницу, он… не слышал стука сердца.

И от этого становилось не по себе: он сам мог не успеть.

В голове по-прежнему жутко звенело, вспоминать события было больно, невыносимо болезненно: уж слишком крепко сплелись в памяти настоящее – и навеянный Сиреной смертельный кошмар.

Мысли шли ровной чертой, когда бандит вынырнул на поверхность уже у противоположного берега пруда, у самых зарослей: где те, кто находился на другом берегу, не смогли бы его сразу заметить. Да, действительно, на том побережье пруда виднелся силуэт Сирены и сидящей рядом стражницы, явно пытающейся привести Нагу в чувство.

Сларк тихо скользнул ближе к теням у камыша, кустов и деревьев берега, стараясь бесшумно вытащить Лиралей на берег. Лишь один раз показалось, что стражница на том берегу вскинула на звук голову, но…

Нет, вроде не заметили.

Под ногами хлюпала тина. Вода, стекающая ручьями с чешуи на мокрую растекшуюся грязь прибрежной земли. Лиралей казалась слишком тяжелой, но кое-как удалось оттащить на себе девчонку: подальше в тени зарослей, где их наверняка не скоро ещё найдут. Уложив лучницу на более-менее твердую землю, бандит быстро проверил пульс на сонной артерии Лиралей.

Собственное сердце нервно кольнуло… и замерло.

Пульса не было.

Отголоски песни затихали вдалеке. Слардар расслышал тот миг, когда она внезапно оборвалась, оставив от себя только затихающее эхо – звенящее по всей округе, расходящееся волнами от прилива. Эхо, до сих пор пытающееся – уже напрасно – изменить реальность, переткать её. И когда эта волна дошла до слизеринца, она несла с собой зов о помощи.