Хвост, плавники, чешуя – вот мои документы!

Глава 3 «Тритон и осьминог»

Урсулус

Глава Чернильного клана

Кто бы мне сказал лет двадцать назад, что меня спасет мурена и я буду ей обязан жизнью, лишил если не головы, то языка точно. Бред на грани маразма. И речь не о сражениях, в них они не участвуют, предпочитают затаиться, не ввязываться. Они одиночки, нет клана, от рода мало что осталось. Мурены просто существуют, не принятые своими собратьями, но они все равно остаются русалками, следовательно, нашими врагами. И между нами не может быть взаимопонимания.

Но все поменялось. Вечная война, Пенная бухта, и стальная ловчая сеть. Попались не только наши, но и русалки. Не все были согласны с заточением, и предпочли отдать жизнь за свободу, уйти и не достаться в руки контрабандистам. Так и я хотел поступить, почти попал в сердце чернильным клинком, но сеть резко затянули, в тело впилась сталь, руки скрутило судорогой, растворился чернильный клинок. Сеть уничтожала чернильную броню, коралловый доспех, разрывая кожу, все тело покрывали раны, живого места не было, порваны уши, от волос ничего не осталось, они едва касались плеч. Все в крови и чернилах. Не знаю, как мне удалось выбраться. Доплыл до ближайшего берега и выполз. Куда шел, куда-то перенес меня портал, так и не понял, оказался в бараках. Пахло плесенью, сыростью, землей и навозом. Рядом конюшни. Нашел куда прислониться, затаился. Но меня нашли, трогали и спрашивали. Нашедшими меня оказались дети, говорившие на человеческом языке. Значит я в смешанных землях. От боли и резкого скачка между материками не мог перестроиться на их язык, да и сознание уплывало, говорил на своем. Просил помощи и воды. Рядом со мной все стихло. Не знаю сколько прошло времени, но снова слышались детские голоса, шаги и не только детей. А потом в глазах стало светло. Открыл глаза, а надо мной стояла девушка. Миниатюрная, худая, с короткими по плечи черными волосами смотрела на меня черными, как ночь глазами, просила сменить форму на человеческую. Я с трудом призвал другое обличие. Вспоминал, как выгляжу в человеческой форме.

Она вела меня через тропы, неся на плече. Вроде хрупкая девушка, но сильная. Явно не человек. И мои предположения подтвердились. Когда пришли к ней, дома был ребенок и няня, мальчик явно дракон, спросил, не его ли я отец. Улыбнулся, и меня уложили на полу, постелив матрац. Няня ушла за лекарем, а мальчик меня внимательно разглядывал. Имя у него странное — Кешин. Но стало не до этого. Влетает еще одна девушка, дриада, в костюме белого цвета с клевером на груди, что означает что она лекарь. С претензией:

— Я тебя люблю, но когда-нибудь прибью, Тассия! Утоплю в ближайшей реке, и плевать что ты русалка! — услышав кто меня спас и кому обязан жизнью, закатил глаза со словами:

— Дожил, русалке должен! — тут дриада не поняла, что произошло и с чего я недоволен своей спасительницей, девушка показала, кого именно спасла и в дом привела, дриада прикусила язык, не стала говорить лишнего, приступила к лечению. При этом сказав лишь одно, адресованное мне:

— Вас никто не принуждает, не хотите не надо, — призвала силу, меня окутало зеленое свечение. Чувствовал, как раны постепенно затягивались, но по словам дриады мне все равно нужен покой, на неделю точно. Раны затянулись, а вот магический узор и энергетическая составляющая нуждается в отдыхе. Я много отдал сил когда выбирался из той стальной сети. Вся моя защита разлетелась на осколки. От коралловой брони ничего не осталось. Спасли чернильные доспехи, защищающие тело под коралловой броней. Кроме ран, были другие повреждения, сломаны ребра. Дриада их зафиксировала, но они нуждаются в покое. Не стоит их лишний раз беспокоить.

После у нас с русалкой состоялся разговор по душам. Услышал от нее похожую историю. Ее чуть не сварили гоблины. Она смеялась, как и я, не знал, что могу не только русалкам головы рубить, но и смеяться. Уснул быстро, даже не беспокоясь о том, что она меня убьет или попытается. Утром встал раньше, сготовил завтрак, на запах еды проснулись девушка и дракон. Мальчик теребил меня за верхний халат, спрашивая:

— А ты точно не мой папа?

— Точно, — ответила за меня Тассия.

Позавтракали, девушка восхитилась моей готовкой, что я будучи главой умею готовить. А я не всегда был главой, жил с матерью и отцом. Обязанности делили поровну. Так что я могу многое. В отличие от некоторых тритонов, типа стража города, считающих себя белоручками. Я неудачно повернулся. От резкого поворота слышался треск. Думал, все прошло. Но нет. ушел на кровать, надо отдохнуть, а Тассия намыла посуду, собираясь уходить на работу. Удивился Кешин, когда я не собирался уходить, оставаясь дома на кровати. Спросил у девушки:

— Мам, а дядя Урсул? Его дома оставим?

— Ему нужен отдых, — сказала девушка сыну, — а мы пока с тобой к Марите пойдем, тетушке помогать. У меня вечером концерт, а днем работа, ее никто не отменял, — услышал концерт, захотелось узнать, кем она работает и где, чтобы послушать концерт и узнать, как в этом участвует она.

— А кем ты работаешь?

— Днем помогаю на кухне, в зале трактира, а вечером пою, — сказала и поймала мой удивленный взгляд, — что-то не так? — все не так. Это ж надо так попасть! Не просто русалка, а одиночка, всеми родами хвостатых гонимая, презираемая, за своеобразное питание и пристрастия, а еще магию.

— Ты — мурена? — девушка в шоке от такого вопроса, но я не дождавшись ответа сказал еще одно: — раз ты мурена, то почему разговариваешь? Вы же немые! — доказано, кроме пения они не издают звуков. Голос их только для этого, на другое не настроен. Девушка посмотрела на меня и сняла с шеи ракушку, едва заметную, не знал бы что это артефакт, не сними она его. Тассия продемонстрировала свою немоту, говорит, но голос не дрожит, — говорящий артефакт, — и рассмеялся, — где такой достала, — а потом добавил, — это не важно, — важно то, что со мной произошло.

— А что важно? — спросила, надев артефакт обратно.

— То, что меня спасла не просто русалка, а мурена, — смех и треск ребер, снова забыл чем мне грозит резкая смена положения и напряжение, — зараза! И смех и слезы! — а ведь и смешно и больно одновременно. Смешно от ситуации, а больно от сломанных ребер. Но она не понимала, почему я так реагирую.

— Не пойму, над чем ты смеешься? Ну, мурена и дальше что?

— Как ты не поймешь? Твой народ и у русалок не в почете, считают ваших падальщиками, — девушка не отрицала, — и наши твоих сородичей не переносят, вы все-таки русалки и не важно, что одиночки. Вы с хвостом и плавниками, а значит враги. Так понятно? — спросил у нее, она ответила:

— Вполне, — сказала я, — только мне плевать на разборки за территорию, — показала на квартиру и попросила, — не уходи из дома, — добавила, — а то столкнешься со стражами, и мало того, познакомишься с Сальмиром, — тут же скривился, — именно, поэтому сиди дома и отдыхай, как лекарь рекомендовал.

— Как скажешь, — пообещал я, но все-таки задумал иное. Как сказала Тассия, концерт вечером. Значит, к вечеру отлежусь и попробую дойти до ее трактира. Благо запах ее я запомнил и след приведет меня к ней.

Вечером, понимая, что силы ко мне ненадолго вернулись, встал и пошел по ее остаточной ауре. Запах мурены она скрывает, помогает ей в этом драконий ребенок, и еще артефакт. У него есть такое свойство, защищать владельца. Но я шел по запаху дракона. И пришел к трактиру «Мурена». Название говорило о том, что тут есть мурена и не важно кто она, есть и все тут. Зашел в трактир и увидел небольшую сцену. Уже во всю готовилось представление, музыкант настраивал инструмент, подавальщица принимали заказы, гости рассаживались по местам. И тут случились две вещи. Первая — на сцену вышла Тассия, ее я бы не узнал, как она преобразилась. Шелковое платье фиолетового цвета, лишь черные рукава и веер в руке. Легкое, воздушное, с разлетающимся подолом, росписью пионов на подоле. Волосы она оставила как есть, распущенными, лишь украсила их бусинами и заколкой-бабочкой. Вторая — в трактир на выступление пришел тритон. Увидел меня, как и Сия, с возгласом:

— Урсул!

— А что, Урсул? Я хочу послушать твое пение! — и на нее смотрели не только мы с тритоном, но и все гости, так как начался ее обещанный концерт. Пока мы слушали пение, все было тихо и спокойно. Девушка спела две песни, ушла отдохнуть, но тритон просит ее выйти и все объяснить, она вышла и начинается:

— Тассия! — рычит тритон, — ты скрыла от меня раненого осьминога! — тычет в меня пальцем, — Как ты могла?

— Могла! — сказала девушка, — не хотела вот именно этой ситуации, — показала на нашу перепалку, и взгляды с желание друг друга прикончить, — вас же хлебом не корми дай повоевать! Вот и воюйте себе на здоровье, но не в трактире! — сказала она, — а вон, за дверью, — показала на дверь. При этом руки в боки и взгляд, требовательный и говорящий о том, что будет, устрой мы выяснение отношений в трактире.

— Да кому он нужен? — спросил тритон, показывая на меня, — раненый глава Чернильного клана, живущий в доме русалки-мурены! — насмехался надо мной тритон, — кто узнает — засмеет! — задел за живое, и я ответил:

— Как и тебя, — сказал тритону, и понял, что это было лишним. Сказал, не подумав. Тассия сняла разговорный артефакт и показала всем видом, что разговаривать с нами она не намерена. Ей выступать пора. А я смотрел в след девушке и рассуждал в слух: — зря я это сказал, — и тритон со мной согласился:

— Да, это было лишним, — я ушел к себе за стол, заказал еще еды, ждал пения девушки, и она вышла. На ее глазах слезы, а песня так и просит прижать ее к себе, но я не могу, пока она на сцене. Мы ее обидели. Друг друга поливали грязью, а вышло что ее. Ведь мурена спасла мне жизнь, приютила у себя, а тритон ее принимает и не воротит нос, как остальные сородичи. Вот и получилась девушка крайней.

— Задели мурену за живое, — сказал над ухом знакомый голос. Принадлежал Шиору, морскому дракону, — она не такая как все ее сородичи. Не знаю почему, но она отличается поведением, словно из других мест или другого воспитания, — как и я слушал ее пение, — а ее голос ворошит в душе прошлое.

— Как и у меня, — сказал дракону.

— Каким ветром, Шиор? — спросил тритон.

— На счет детей пропавших, — принес документы и сводки. Чтоб меня, там не только тритоны, змеи и драконы, там и наши дети. Дракон смотрел на девушку и говорил, словно был не здесь, а где-то в другом месте: — по всем континентам пропадают дети. Просто встают и уходят и их не находят, даже следов нет, словно растворились. Не похоже на ритуалы, проклятия или простые призывы, от любого из перечисленных вариантов остаются остаточные следы, магические всполохи. А тут чисто. Словно и не было ничего.

— С чем это может быть связано? — задумался я.

— Если бы мы знали, — читал сводки тритон, а я предложил:

— Поднимите старые записи, может, такое было лет триста, пятьсот назад, — тут же подумал, если бы такое было при драконе, он бы сказал, но тут я промахнулся, ведь он был в затворничестве, поэтому не в курсе, но обещал:

— Посмотрю архивы, если что найду, сообщу, — прошел к выходу и посмотрев на сцену, кивнул мурене головой, та улыбнувшись кивнула в ответ. А мы смотрели и ждали конца ее выступления. И когда песня закончилась, подошли и повинились:

— Сия, — сказал первым тритон, — я лишнего сказал, не подумал. Хотел этому насолить, посмеяться над ним, а сделал больно тебе, — и тут же вставил свои слова я:

— Как и я. Смеялся над ним, а задел тебя. Я тебе жизнью обязан, а такое наговорил, — сказал и поклонился, держа руку на сердце. Ведь она моя спасительница, а я ее должник. Да и нравиться мне с ней рядом быть. Как и сказал дракон, ворошит душу, заставляет оживать, вылезать из раковины, — простишь меня, Таси? — смотрел на ее кари, почти черные глаза. В них нет слез, как и обиды. Лишь грусть. Но она ушла, когда я сказал: — проси что угодно.

— Подумаю над твоими словами, — сказала девушка. Ситуация забылась, но тритон вспомнил зачем меня искал, сказал:

— Лучше скажи, — говорил со мной тритон, — ты запомнил корабль, запах или приметы? Хоть что-нибудь? Как нам наших искать?

— Я не запомнил корабль, но запах одного из контрабандистов отпечатался в моих новых пазухах надолго. Узнать направление, в котором они плыли и узнаем из какого порта, тогда найдем этого типа, прижмем его и все душу вытрясем, — и посмотрел на девушку, — поможешь его разговорить?

— Можно, — сказала русалка, — заодно скину негатив, полученный от вашего общества, — сказала мурена, уходя к себе переодеваться. Мальчик бегал по трактиру, радовался и напевал ту же песню, что и мама. А тритон смотрел на него и улыбался. Мальчик его радовал, как и перспектива найти сородичей и плевать что помогать ему буду я, как и мне собственно.

— Чего лыбишься, русалка? — не мог не испортить ему настроение. Видеть довольного тритона мне не по душе. Хотелось его задеть, разозлить. Но не сработало. На провокации он не повелся, а я не стал продолжать.

— Не твое дело, чернильница, — тритон ушел из трактира, а я шел к Тассии. Она переоделась. Работа на сегодня закончена. Она выступила, помогла в зале. Дольше они справятся сами. Вечером, после ужина и ее выступления гостей не так много. ее помощь не потребуется. Взяла ужин и шла к нам с Кешином. Мальчик взял меня за руку. Мы вышли из трактира и вместе шли домой. Мальчик держал нас обоих за руки. Радовался, а я вспоминал, когда так последний раз отдыхал и просто куда-то шел. Давно дело было. Мы пришли домой, у порога нас ждала дриада. В руках торт и бутылка вина. Девушки хлопотали на кухне, а мы с малым накрывали на стол. Он смотрел на меня и не удержался, спросил:

— Дядя Урсул! — я слушал, — вот ты живешь с мамой, спите вы рядом, вместе едите, даже ругаетесь, — думал, к чему такой вопрос, и он выдал, и как раз зашли девушки: — и я не понимаю! — руки в боки, задумчивый взгляд, и казалось он взрослый, рассудительный мужчина, а не маленький мальчик.

— Чего ты не понимаешь? — спросил.

— Почему ты не мой папа?! — на пороге стоит Тассия, в ее руках чайник и кружки и Сателла с нарезанным тортом и тарелками. Заливается краской мурена, от смеха сползает по стене дриада, держась за живот. Тассия едва сдерживаясь чтоб не ругнуться, стояла и слушала рассуждение ребенка, — вы же с мамой так хорошо ладите! Так почему? — он смотрел на меня, не видя мать и дриаду. Те прошли, накрыл на стол, расставили посуду и угощения. А я слушал объяснения маленькому ребенку про отношения от умной женщины. Сказал бы сам, но не успел, слово взяла дриада:

— Ладить одно, а быть вместе другое, — сказала дриада, на что мальчик заявил:

— А тетя Марита сказала, что основа отношений это понимание, а вы с мамой хорошо понимаете друг друга, — тут я увидел лицо мурены и понял, что Мариту ждет продуктивная и воспитательная беседа. На предмет разговора про отношения с маленьким ребенком.

— Я эту Мариту, — скрипела зубами русалка, — на неделю на больничный отправлю, слух восстанавливать, — рыкнула девушка, опуская ложку в рот. Мы все улыбались, понимая, она лишь угрожает. На деле Тассия этого не сделает. Может лишь на бумажке написать кучу ругательств. Ведь только несколько существ из ее окружения знают о способности говорить. Она не сказала на работе про артефакт никому. Пока рано и не хочется ей лишний раз с кем-то спорить. Но обещала сказать когда будет готова ответить на все вопросы.

Вечером, когда дриада ушла, захмелевшая, им много вина не надо, чтобы напиться. А ей особенно, после недельного дежурства пара бокалов и лекарка свалилась, мальчик от проведенного насыщенного дня вымотался и быстро уснул, держа девушку за палец, я хотел начать разговор о его словах, сказанных с детской наивностью, но пока не решался. Мне и правда с ней рядом легко, спокойно, видя ее черные, как мои чернила глаза, хочется смотреть и не отводить взгляд.

— Сия, — взял ее руку, она смотрела на меня и не понимала, что я творю, — хочу поговорить, — сказал и ждал ее реакции. На меня с непонимание что происходит, смотрели черные как мои чернила глаза. Рука не вырывалась, расслаблено лежала.

— О чем?

— Глупо слышать от того, с кем знакома всего два дня, — она согласилась, что глупо, но слушала, — я побуду с тобой еще немного, — она кивнула и сказала:

— Конечно, я тебя не гоню. Спи на полу, — показала на матрац и подушку, — сколько хочешь, столько и живи, ты меня не стесняешь, — сказала русалка, но спросила: — об этом хотел поговорить? — ее взгляд говорил о том, что она меня раскусила и поняла, все это было лишь началом или попыткой отвлечься от разговора.

— Нет, — сказал, — но я не думаю, что ты воспримешь это сейчас, особенно зная, что я могу просто уйти и не вернуться, — все знают, народ мы такой. Не постоянный, постоянной пары у нас нет, этот редкость отдать свое сердце кому-то одному. Такое случается, но на моем веку я не помню не одного случая, чтобы чернильный народ жил с кем-то одним дольше десяти лет. Именно поэтому я сказал: — так что не думаю, что хочу поднимать эту тему.

— Как скажешь, — она не настаивала, хотела забрать свою руку, но я не отпускал. Касался гладкой кожи, смотрел в глаза, и не понял сам, как я поддался порыву, и притянул ее к себе, одна рука держит за талию, вторая прижимает ладонью лицом к лицу. Мягкие, нежные губы и вкус моря, она на время поддается порыву, расслабляется в моих руках, кладет руку на мое плечо, пальцы в волосах, как и мои в ее, но потом нас разделяет ее рука. Она упирается мне в грудь со словами:

— Давай не будем торопиться, — отводит взгляд, снимает кулон и просит ее не беспокоить. Ведь слов нет, как у нее, так и у меня. Выключается свет, она на кровати с ребенком в обнимку, а я на матрасе под одеялом, слышу ее учащенное дыхание и сердцебиение. Она в шоке, как и я сам. Знаю, поступаю необдуманно, но мне понравилось, держать ее в руках, прижимать к себе, а еще вкус моря на губах. Это ощущение я не потеряю и плевать что она русалка, не важно, что мурена. Важно то, что рядом с ней мне хорошо. Не знаю сколько продержаться наши отношения и будут ли они, но я хочу этого.

Тассия

Он меня поцеловал!

А все началось с разговора Мариты с ребенком. Сводница, наплела мальчишке об отношениях, взаимопонимании и прочем. Вот он и атаковал нас с Урсулом. Замучил его вопросами, мол, как не отец, если между вами все, как у мамы с папой, вы и едите вместе и спите рядом и даже ругаетесь, как муж и жена. Между вами понимание, значит, вы должны быть вместе. Мы уговорили его забыть об этом. Не без помощи Сателлы, которая растолковала мальчику, что отношения строятся не только на взаимопонимании, но и на времени, чувствах и прочем. Друидка знатно выпила, ушла спать. Сын забыл о разговоре с Маритой. Но не забыли мы. Особенно осьминог.

Сын спал, а подруга ушла отсыпаться за неделю дежурств. Не знаю, что твориться в голове Урсула, но он поддался уговорам мальчика, мол, раз между нами взаимопонимание, мы должны быть вместе, а потом взял, и поцеловал меня. Не спорю, мне понравилось, ощущать вкус его губ на своих, сладкий привкус. А еще руки, прижимающие к себе, тепло от присутствия, и грудь, с бьющимся под твоей рукой сердцем. Но я понимала, они осьминоги народ непостоянный, могут и уйти, не давать о себе знать и забыть дорогу. Пары на всю жизнь у них нет. Так что я не обольщалась на его счет. Но поцелуй меня задел. Что-то в душе колыхнулось, зародилось или шевельнулось, даже не знаю что именно. Но что-то определенно есть. Об этом говорить рано, ведь я знаю осьминога всего два дня. Так что это был лишь порыв.

Утром, когда оба мужчины, младший и старший еще спали, ушла на кухню. У подруги похмелье, а у меня ступор от вчерашнего. До сих пор чую его вкус на губах, объятия и сердце, колотящееся под моей рукой. В душе шум моря, а в голове штиль, не одной мысли что делать. Подруга, видя мой ступор и вынос из реальности, спросила, в чем дело, а я не стала рассказывать, написала всего три слова: «Урсул меня поцеловал». На миг ее брови взлетели, она выдала:

— Поздравляю, — сказала дриада, показывая большой палец вверх, от меня набралась, — совет до любовь, — но тут увидела мой взгляд, полный непонимания и паники, а еще протест, мол нет и не факт что будет, — ну, значит нет, — сникла друидка, — ну и дура! — сказала она, — упустишь, будешь как я одна куковать до старости, а она у тебя ой как не скоро! — сказала она и я хотела ей в глаз дать, но она подняла руки и попросила: — лучше сразу убей, голова трещит, — и мне пришлось вместо убийства ее исцелять. Положила руки на ее голову, коснулась висков и затянула мелодию. Пение и не такое вылечить может. Нежный голос, узконаправленная мелодия и девушке на глазах становится лучше, — Сиа, ты просто нечто, — обняла меня дриада, — а к Урсулу присмотрись, — наказала она, ушла на работу, прихватив пару бутербродов. А я приступила к приготовлению завтрака. Как послышались шаги и слова:

— Прости, если взбудоражил, — рука на моем плече, а я отрицательно покачала головой, — помочь? — кивнула, — командуй, — протянул мне артефакт, я надела и сказала:

— Кипяти молоко, соль пол маленькой ложки, сахар две и размешай, как только начнет подниматься, кидай лапшу, размешивай, — а сама буду хлеб в яйце жарить. На запах еды пришел сын, увидел нас и заулыбался, снова сказав:

— Вот чем не мама с папой? — и смотрел на то, как мы с Урсулом раскладывали завтрак по тарелкам. Нет, я сегодня определенно кого-нибудь убью, и это будет Марита. Забила мальчишке голову, у него навязчивая идея сделать нас с Урсулом мамой и папой. Жуть как раздражает. Спросила про планы на день. Урсул собирался к Сальмиру. У них дела касающиеся наших и контрабандистов. Есть подозреваемые и нужен них осьминога. Ведь он запомнил одного из похитителей.

Я же пошла на работу. Со мной Кешин. И первым делом, как пришла, устроила Марите взбучку. Сначала говорила, получила поздравление в приобретении голоса, а потом просьбу не наказывать и не петь. Но я не слушала, ругалась так, что у нее и правда пошла из ушей кровь. Не долго, всего пару минут, зато каков эффект. Она клятвенно заверила, что больше не станет поднимать эту тему разговора с ребенком, и не будет лезть в мою личную жизнь. Она кланялась, просила прощения и снова кланялась. Тетушка услышала ее слова и добавила от себя подзатыльник. Отправила Мариту восвояси, уши лечить. А меня отдыхать. Вечером много работы, нужно помочь встретить каких-то важных гостей. Номера для них приготовлены, а вот персонала на подачу и заказ блюд не хватает. Я не отказала, как и в просьбе выступить, если вдруг до них дойдет слух и певице с потрясающим голосом, так меня рекламировала тетушка. Я не спорила. Голос мой и правда зазывал публику.

Вечером, как и говорила тетушка, прибыла делегация. Пока я принимала заказ, а Кешин помогал на кухне чистить овощи, у него талант к готовке, так сказал Литар, наш повар горячих блюд, а он гном, у мальчишки потрясающее будущее, схватывает на лету. Был бы постарше, взял в ученики, а так еще лет десять и можно в поварскую школу поступать. Но я о делегации. Их расселили по номерам, а через пол часа они все спустились к ужину. Но не только они пришли на запах еды. Вошел Урсул, увидел меня, подошел, помахал мне рукой, попросил пару минут времени. Я посадила его за свой столик. Он пришел от Сальмира. Они обсуждали похитителей и корабли, на котором увезли наших собратьев.

— Нашли тех контрабандистов?

— Пока нет, — на его лице несколько свежих ссадин, как на руках и шее, — не смотри на меня так, Сиа, он сам напросился, — стирая с губы кровь, сказал: — я ему пытался доказать, что не тот корабль, а он мне про время говорит, тот и все, он по расписанию стоит. И не слышит моих слов! — ругался осьминог.

— Его тоже приукрасил? — показала на лицо и все, чем наградил его тритон.

— А то! — и взял меня за руку, — накормишь меня, рыбка? — смотрел голодными глазами, — а то с этой килькой тушеной каши не сваришь! Он меня замариновал уже, — сказал Урсул, — спаси меня, рыбка от этого палтуса, — взмолил осьминог. А я подала ему меню, сказав:

— Ладно, заказывай, попрошу приготовить быстро, — но попросила: — тут делегация приехала, своих детей ищут, — показала на сидящих гостей, окруженных подавальщицами и напитками. Специально для них мы составили несколько столов вместе, чтобы они поместились все разом. Разношерстная компания из змей, драконов, птиц, бабочек и людей, даже тритоны и те не фыркали от соседей по столу. Вся делегация была солидарна и готова помочь друг другу в поисках детей. Они объединились с одной целью, найти пропавших. И не важно с кем работать. Среди них не было лишь осьминогов. Но Урсул говорил, что из его народа никто не пропадал. Не было запросов.

Увидев одного из делегации, Урсул скривился. Увидел тритона и змея. Как сказал, выходцы из этих родов, злейшие неприятели. У него почти со всеми такие отношения, но именно эти двое ненавидят его, как и он собственно, готовы в первые мгновения встречи порвать друг друга на кусочки. У большинства сухопутных жителей к ним негативное отношение. Но у этих родов особенная неприязнь. Что-то с прошлыми обидами личного характера, а не видовыми распрями. Осьминогов не любят, как морской народ, так и сухопутный, не скрывают этого. Даже всем видом показывают. Но не просто так. У сородичей Урсула скверный характер, странно, почему он со мной так себя ведет. Да и Сальмира переносит спокойно, если их постоянный драки и перепалки можно так назвать. Со мной понятно, Усрул мне жизнью обязан. А вот с тритоном дело в общей выгоде и деле, пусть и летят в разные стороны чешуя и чернила. Пока думала над этим, Урсул показывал пальцем в картинки с блюдами, выглядели они аппетитно:

— Вот, мяско вкусное в панировке, картошечку кусочками с маслом и облепиховый морс, — и смотрит на меня, — Сиа, а ты со мной посидишь? — улыбка и протянутая ладонью рука.

— Видно будет, — сказала я, понесла заказ на кухню, сказав через плечо, — веди себя тихо, — он кивнул, а я ушла. Отдала заказ и просила накормить голодного осьминога. Литар как только услышал про осьминога, да еще и голодного, вспомнил слухи обо мне и нем, тут же воодушевился и сказал:

— Все что угодно для твоего ненаглядного! — улыбка и шутовской поклон.

— Летар!

— Сия, надо мужчину не только голосом ублажать, но и едой, — я на него посмотрела, тяжко вздохнула и пошла на поиски сына. Нашла его шефом. Тот показывал мальчику технологические карты. Удивилась, а шеф повинился, сказав что не удержался. Мальчишка не по годам соображает. Махнула рукой и только хотела выйти в зал, как бежит тетушка, держится за сердце, того гляди рухнет на пол без чувств и откачивать придется. Просит помощи.

Не долго длилось мое спокойствие. Слышу крики и хлопки магии. Не долго думая, вспоминаю прошлую должность вышибалы. Готова, выйти и спеть так, чтоб желания буянить и применять магию в нашем заведении не осталось. Наш обновленный трактир того гляди разнесут. А все из-за Урсула и той самой делегации. Они заметили его и начали оскорблять. Осьминог не остался в стороне и ответил. Завязалась перепалка. Из словесной она переросла в магическую. Тетушка просит меня усмирить обе стороны, и плевать на методы. Придется применить способность против делегации, внушить и утихомирить. А может, применю более радикальный подход. Именно о нем я и думала.

Оставив сына на шефа, снимаю ракушку, убираю в карман и вхожу в зал, готовая петь, а там на помощь к Урсулу пришел тритон, он стоит спиной к спине осьминога, отбивается от делегации. И не важно что их десяток, а противников всего двое. Запал и желание порвать друг друга на британский флаг у обеих сторон. И мотивация на стороне Урсула и Сальмира.

Кто бы мне сказал, что русал, из благородного клана осетров будет сражаться с презренным родом осьминогов плечом к плечу, назвала умалишенными. Это двое по природе своей враги. Но объединились перед общим неприятелем, наплевав на свои разборки и вражду. В запале слышался голос Урсула, обращенный Сальмиру:

— Не думал, килька тушеная, что буду с тобой хоть в чем-то солидарен, — и показал на некоторых, — но этим типам давно рожу самодовольную хочу начистить. Особенно за прошлое наше общение.

— Поддерживаю! — сказал тритон и призвал волну, его окружила магия воды, призывались фамильяры, — ты то будешь силу использовать?

— С моими сломанными ребрами? — смеялся осьминог. Возмутился тритон:

— Урсул! — рыкнул на него тритон. Но тот лишь распалял напарника по оружию. Разогревал его гнев, чтобы было не так скучно драться. Тритон этого не понимал, ведь был поглощен ненавистью и желанием разобраться со старыми неприятелями.

— Конечно, буду! — сказал осьминог, на его одежде, волосах, руках, под ногами стали наливаться чернотой пятна, отделяться и покрывать его тело, формируя доспех, похожий на коралловую, украшенную ракушками и кораллами. На голове шиповидная корона из чернил, в руках черный трезубец, а в глазах делегации паника:

— Глава Чернильных, какого демона он рядом с тритоном? — не понимали, что между ними общего и какого тут вообще происходит. И не только его присутствие, а слухи бродившие по материкам и владениям:

— А его разве не утащили в пустыню? Думал, из него давно суп сварили! — сказал еще один тритон. Столы откинуты, призвана сила у каждого из гостей своя способность и готовность атаковать, у тетушки паника, а у меня лишь один способ все исправить. Обратить на себя внимание. Но Урсул видит мое решение вмешаться, сказал:

— Рыбка, не лезь! — он не заметил мою готовность петь и всех усмирять, а вот тритон, который меня знает дольше Урсула, понимает, чем грозит моя готовность петь, да и поза, с правой рукой у груди, а второй, направленной на объект моего гнева.

Было дело на его глазах, когда я разобралась с одним хамом. Он задел мою честь, оскорбил и не на шутку меня разозлил. Трактир только восстановился, я еще не была совладелицей, просто пела и выносила разбушевавшихся гостей на улицу. Он меня назвал не приличным словом и поплатился за это. Лечили его уши долго. Против меня не выдвигали обвинения, знали, я защищалась. А поза для кары надолго отпечаталась в памяти тритона.

— Сиа, нет! — кричит тритон.

Но мне все равно, я не дам разрушить новый трактир, как и не позволю буянить всем подряд и мне не важно кто передо мной, из каких родов и семей. Это моя территория. Я в своем праве. Готовилась петь, да так, чтоб у всех барабанные перепонки трещали. Плевать как буду смотреться, трактир важнее.

— Что она собралась делать? — просил один из делегации.

— Какого хрена она собралась творить? — возмущался еще один.

— Петь! — сказал Сальмир, закрывая уши, но ему это не поможет. Лишь ослабит удар. Как и тем, кто повторил его действия. Не успел спрятаться от моего воздействия Урсул. Смотрел на меня и просил не делать этого, до последнего надеясь на мое молчание. Но я запела:

— А-а-а-а-а! — рука направлена в строну делегации и напарников по сражению. Тритон держал уши, а Урсул не успел. Его одарило моим голосом и силой по полной программе. Как и всех задумавших разнести трактир.

— «Крик души», чтоб тебя! — ругался тритон, зная мою магию голоса.

Все в трактире хватаются за уши, кто-то убегает, а кто-то остается посмотреть чем все кончиться. Тритон и осьминог умоляют прекратить, но я продолжаю тянуть. Голоса еще минут на пять хватит, дальше второй акт. Если не пой1мут и вознамерятся продолжить буянить. Но у них не было желания продолжать скандал. Я остановилась.

— Кто она? — показывает на меня один из делегации, тритон из благородного клана Касаток. Внушительный представительный мужчина, высокий, широкоплечий и мускулистый, короткие волосы по плечи зачесаны назад, острые кончики ушей, широкий нос, массивный подбородок, широкие скулы, почти черные глаза, но все портит шрам через левый глаз. А так выглядит внушительно. Выла тетушка, ее уши закрыты, как и уши всего персонала. Даже гости зная мою магию и на что я способна приготовились заранее, видя назревающий скандал.

— Что за девица? — спросил еще один из делегации. Род не знаю, но точно из клана бабочек. Разлетающиеся полупрозрачные одежды, светлые, почти белые волосы, вместо ушей такие же крылья, как и за спиной, дрожащие от боли, а еще на щеке метка клана. С поклоном ответила тетушка:

— Наша певица, — сказала тетушка, открывая уши, — она должна была выступить вечером, но уже не выступит, — сказала она, видя мой гневный взгляд, — скажу честно, я лишь распорядитель, владелец она, — уточнила, — на половину, а вторая принадлежит нашему шеф-повару, — вышел напарник и выдал:

— Мы владельцы этого заведения. Вас приняли, расположили, накормили, приготовили вечернюю программу, а получили драку в зале, готовность все наши труды разрушить в один миг. Своим поведением вы нас оскорбили, — я не надевала артефакт, ведь у меня такой поток ругательств лезет в голову, что боюсь не сдержаться, — ущерб будет вам выставлен, — поклон и шеф-повар ушел.

— Мы в немилости, — сказал змей из клана «Белой розы», — госпожа, — обратился ко мне, — просим у вас прощения, — поклон, одновременно ото всех из делегации. Надев кулон, спрашиваю:

— Еще вопросы к моим гостям будут? — смотрелось, необычно, перед девушкой оправдываются матерые вояки, внушительных размеров и габаритов мужики, просят прощения. Слово взял глава клана Касаток:

— Нет, — звон в ушах все еще есть, — мы не имеем претензий, к этим двоим, — показал на тритона и осьминога.

— Вот и славно, — ушла к тем двоим, прочищать мозги. Они повинились и сказали что не собирались драться. Но их вынудили обстоятельства.

Делегация объединилась, собралась возместить ущерб не только монетами, но и помощью, столы, стулья, все вернули в норму, расплатиться по счету за разруху обещали, как только тетушка все подсчитает. Тишина и дружба, хоть на время. Достигнуто понимание, обед продолжился. Не все восстановили слух, общаются жестами. На меня смотрит тритон, осьминог, в их ушах стук и даже сгусток крови. Досталось им знатно. Но все вернулось, как было. Даже перепалка осьминога и тритона. Я сидела рядом с этими двоими и слушала их ругань. Делегация не обращала на нас внимания, ела и разговаривала о своем. И лишь раз приезжие гости посмотрели на них, когда страж сказал что-то про детей и активные поиски. Тогда-то они поняли к кому шли, и что их надежда в поисках могла пострадать. Подошел представитель клана «Касаток». С поклоном и вопросом:

— Получается, вы Сальмир Ваэ, глава стражей города?

— Именно, — сказал тритон, все еще настраивая слух.

— Мы не знали что это вы, когда нападали, — повинился касатка. К нему присоединился еще один представитель тритонов, из клана акул. Просил прощения:

— Приносим свои извинения, главе стражей, — все подошли к Сальмиру и попросили прощения за поведение. На что тритон сказал:

— Вы должны были придти в отделение, а не заседать в трактирах. Поиски детей дело важное, если не будем действовать вместе, так никого и не найдем, — с ним соглашались, говорили что они собирались его искать как только поедят, — шли бы сразу ко мне в отделение, проблем бы не знали, — сказал тритон, — и на счет детей у меня нет идей, — смотрит на меня, — а у тебя, Тасси?

— Идей кто все это проворачивает — нет, но могу попросить своих воспитанников, возможно, они что-то видели или слышали. В нашем городе тоже были пропажи. А дети с улиц очень внимательны. Так что я поспрашиваю, — и как раз ко мне шла девочка. Та самая, нашедшая Урсула, пришедшая ко мне с просьбой помочь. Поклонилась Урсула, Сальмиру и показала с кем пришла. Она привела еще девочку, но странную. Внешне она не похожа на беспризорника, скорее на благородную.

— Это же! — показал тритон, — дочь клана «Серебряной бабочки». Она пропала одной из первых в нашем городе, — увидев родственницу подбежал и хотел до нее коснуться представитель рода бабочек, как я скомандовала:

— Не трожь, — его рука замерла.

— Почему? — смотрит на меня воздушник.

— Смотрите в ее глаза, — а у нее их не было, зато были два кристалла, черные, сверкающие, от них несло магией, — это уже не она, точнее, она под контролем, — показала на кристаллы, — это подавители разума, — знаю, так как это раздел магии, тесно связан с внушением. Плетения похожи. Я изучала все что связано с голосом и магией подобного рода. Так что в этом я разбираюсь.

— Откуда знаешь? — спросил тритон.

— Как вернуть ей разум? — спросил Урсул.

— Читала, у меня сам знаешь какая магия, — тот кивнул, — а вернуть… — задумалась, вспоминая ту самую книгу, в которой описаны обратные воздействия. И кое-что в голове промелькнуло. Рискованно, но есть надежда вернуть девочке разум.

— Есть способ уничтожить эти кристаллы подчиняющие разум? — смотрел Касатка с надеждой, как и бабочка из рода «Серебристых крыльев». Я думала и пришла к выводу что должно сработать. Хуже точно не станет.

— Возможно, — и сняла артефакт, тут же запротестовал Урсул, сказал что это опасно, я только что использовала магию голоса, силы не восстановились, а тритон просил повременить, не к спеху. Но мы не знаем этого наверняка. Возможно время идет на часы, а может минуты. Промедление не сыграет нам на руку. Все отговаривали меня использовать опасную магию, а змей из «Белой розы» понял, кем я являюсь, так как сказал:

— Это их конек, — главное не перепутать тональность, а то я ей мозг поджарю и расплавлю. А за это меня тут же поведут на плаху. Выдохнув, настроила голос, подобрала нужную тональность, а потом направила крик так, что бы он дошел лишь до того, кто ей управлял. Ведь через кристаллы он видел все, как своими глазами, использует ее как марионетку. Нужно нарушить эту связь. Долго я тянула ноту, оставалось меньше минуты моего времени до перезапуска способности, когда кристаллы начали поддаваться моей магии. По всей поверхности пошли трещины и девочка, упав на пол, держась за голову, истошно закричала, а в ее глазницах треснули кристаллы. От них осталась лишь крошка. И я от истощения и усталости стала падать. Меня поймал Урсул.

— Ты как?

Я лишь кивнула и попыталась встать. Но мне не дали. Держали на руках. Девочка потеряла сознание и была унесена в лечебницу. А все смотрели на меня. Сил разговаривать не было. Артефакт я так и не надела. Но это не останавливало их от вопросов:

— Кто это сделала?

— Чего нам ждать?

— А кто вы такая?

И все в таком духе. Меня не отпускали, пытали вопросами. Лишь один понял, что я сейчас не отвечу, так как нет сил — это первое и не смогу — это второе. Не по моей части. От меня с неохотой отстали и отпустили. Урсул нес меня домой, рядом бежал Кешин, с радостными возгласами маму на ручках несут. Мы вернулись, меня уложили отдыхать, вручив в руки артефакт.

— Так что там все-таки произошло? — не унимался осьминог.

— Контроль разума, — пояснила я, — я не знаю кто, зачем и как, но точно знаю, что это и как уничтожить. Читала давно раздел по этой области. Моя стихия и все такое. Контроль может быть разным, от проклятия «Паразита», до банального голосового внушения. Тут что-то среднее. Камень вживлялся в глаза, и был чем-то вроде проводника, девочка жива, в сознании, но не может сопротивляться. А тот, кто ей управляет — видит, слышит и ощущает все то же самое, что и она.

— Много ты об этом знаешь, — сказал Урсул, — даже страшно становиться, — я напряглась и спросила:

— Я подозреваемая?

— Нет. Просто знающая, страшные вещи и проклятия. Странная ты все-таки. Порой думаю, ты обычная, ничем не выдающаяся, а тут такие знания, умения, которыми мы с тритоном не владеем. В этой области не многие разбираются. И магией голоса кроме вас мурен никто не владеет.

— Так и должно быть. Вам не положено таким владеть и о таком знать, — сказала осьминогу, а тот в свою очередь хотел обидеться, — лучше скажи, вы договорились на счет корабля, узнали, откуда отходит и куда плывет?

— Как не странно, — сказал Урсул, смеясь над ситуацией, — он меня услышал, — было за гранью фантастики слышать подобные речи от осьминога в адрес тритона. Но я слушала, пока сын сопел мне в руку, обнимая ее, — мы договорились разобраться с контрабандистами после отъезда делегации, — у меня уточнил: — не передумала присоединяться? — взгляд заговорщика, предвещающий торговцам экзотикой ничего хорошего. А я была готова к ним присоединиться. Столько всего вынесла, особенно попытку меня сварить, что непременно внесу свою лепту. Да и разрядка мне не помешает. Столько всего на меня свалилось, хотелось выдать все это пением, да так, чтоб был эффект. А лучший эффект — это пытка тех, кто причастен к похищениям.

— Не передумала. Я с вами, — как представлю, что с ними сделаю, так прямо прыгать хочется до потолка. Я им устрою оперу по муреновски, уши взорвутся, мозг расплавиться. Заметив мой пылающий взгляд, который так и вопил: «Хочу мести!», как и уход в мысли, осьминог спросил:

— Ты там уже план мести строишь или репертуар подбираешь?

— Всего понемногу.

— Тогда давай отдыхать и завтра присоединимся к поисковому отряду как полагается, а не как сегодня. До сих пор в ушах шумит от твоего голоса, — и даже ухом дернул, — жуть какое страшное оружие, — улыбался Урсул, — массовое поражение обеспечено.

Обняв сына, слушая дыхание Урсула, и сопение Кешина, я провалилась в сон. Снилась ерунда, даже не запомнила, лишь ощущения того, что был сумбур и какая-то неразбериха. А еще мне снился морской дракон, он сидел в библиотеке, почему-то руки и ноги в цепях, как и длинный хвост. Все такой, же в хаори с разлетающимися рукавами и длинным расписным подолом. Мне показалось он встретился со мной взглядом, и слегка кивнул, но может быть он в тот момент смотрел на другого и кивал ему, но никак не мне. Кто знает, это же сон.

Отступление

Эксперимент всей моей жизни стоял под угрозой. А все из-за мелкой рыбки. Какая-то мурена одним лишь голосом смогла разрушить труд моей жизни. кристалл в глазах ребенка трещал. Надеялся до последнего, что у нее не получиться и большее что сделает девчонка, расплавит мозг мелкой бабочке. Но она сильна и способна. Кристалл треснул и девочка стала свободна. Я лишился одних глаз. Но вынес из этого урок. Нужно усилить кристаллы, укрепить плетение. Сделать их неуязвимым к голосу мурены.

Кроме этого урока вынес еще один. Не менее важный. Мне нужно уничтожить тех, кто способен помешать плану. Тех, кто разрушает мою магию подчинения. Мурен, немых рыб, способных лишь на пожирание человечины и потопление кораблей. И что странно, девчонка необычная. Ее приняли в обществе. Не боятся. Нужно узнать от ней больше. А еще о тех, кто ее окружает. Увидел Урсула, главу чернильных, заметил Сальмира, главу стражей смежного города. А еще рядом с ней был ребенок, тот самый, сбежавший из-под моего надсмотра. Розовые волосы, золотые глаза. Мальчишка, наследник клана воздушных драконов «Бледной сакуры». Но ничего, я и его поймаю. А пока работаю над новым кристаллом, на который не повлияет голос мурены.

— Дядюшка, — зашла и застала меня врасплох племянница, принеся с собой запах цветов, — чем это ты занимаешься? Очередной камень в твоих руках превратиться в произведения искусства? — ты не представляешь как права. Но я ответил:

— Конечно, я же мастер, — она обняла меня и чмокнула в щеку. Сколько усилий мне стоило сдержаться и не скривиться. Ее запах меня раздражал, хотелось облить ее помоями или отработанным маслом. Но я терпел.

— И что это будет?

— Пока не знаю, — отвлекался мыслями о том, что предстоит работа и не стоит обращать внимания на взбалмошную девчонку, — в процессе это превратиться в нечто, а пока руки просто делают, — мне нужно делать вид заботливого дядюшки, поэтому сказал: — лучше сестру навести, она там одна, ей предстоит заточение, а вынести такое не каждый способен. Поддержи ее.

— Дядюшка, — обняла меня на прощание, — ты самый добрый и мудрый, — чмокнула меня в щеку. Меня передернуло. Но она не стала продолжать нежности и ушла, унеся за собой тошнотворный запах цветов и атмосферу радости. А я продолжал работу. Ненавистная мурена получит сполна при следующей попытке разбить кристаллы подчинения, уж я об этом позабочусь.