Хвост, плавники, чешуя – вот мои документы!

Глава 8 «Последний ингредиент»

Утро было тихим, но мы все ждали боя на смерть. Ничего особо не делали, сидели и разговаривали. А смысл начинать дело, если все равно его не закончишь. Поэтому мы просто сидели и ждали. Вернулись Хотару и Шиор, новости не вдохновляющие, мурены помогать не отказались, но и не согласились, сказали, что придут на помощь только по зову моря. Что это, не знал даже морской дракон. А я и Урсул подавно. Поэтому только скромной компанией: я, Урсул, Сальмир, Арон, Маэль, его брат Артиэль с отрядом из пяти драконов, Шиор, Артиль, пустынный змей со своей компанией, Хотару и сестры. От силы нас будет двадцать, или двадцать пять. А это мало, ведь нам придется сражаться с небесными. Уверена в этом.

— Ожидание смерти, хуже самой смерти, — говорю и многие со мной согласны:

— Началось бы уже, — втыкает и вынимает меч в землю змей, — надоело это ожидание, — снова и снова, а Урсул говорит:

— Не терпится в преисподнюю на сковороду с кипящим маслом, м?

— Кто на сковороде жариться будет, так это ты, Чернильный! — говорит и ржет младший воздушный, Урсул смеется в ответ, — и не отрицаешь.

— А смысл отрицать? Грешен, но не каюсь, — в его руке то появляется, то исчезает чернильный клинок, — я с этим живу, с этим умру, а тому, кто в преисподней масло подливает и огонь для сковороды разжигает, скажу: «Сильнее!» «Больше!» — смеется осьминог над словами воздушного дракона.

Но не долго. На горизонте, в небе надвигались тучи. Летели к нам на огромной скорости, небожители начинают нападение. Но пока только предупреждающие раскаты грома, сверкающие молнии и надвигающийся ураган, в городе паника, эвакуация, все прячутся по домам, запирают дома и в подпол, к банкам и соленьям. Семья Арона не исключение, с моим сыном на руках спряталась мама кентавра, сестра, а отец семейства и Арон с нами, готовы защищать ребенка и город. Слышались слова небесного:

— Отдайте мне мальчика-дракона, тогда город будет цел, жители не пострадают, вы не пострадаете, мне нужны лишь его глаза, — слова мед, но несут они лишь сталь и кровь. Ведь его глазами, последней, недостающей частью будет разбужен хаос и ужас мира, тот, кто его сожрет и не подавиться. Было бы все так просто, мы бы не сражались.

— Нет! — мой крик.

— А! Это ты, мурена! — смех и утробное рычание, — та, которая поломала мне все планы, разрушила и уничтожила прекрасный ритуальный призыв. Та, кто голосом ломает артефакты. Мои артефакты! — и тут крик Шиора:

— Тассия, амулет, брось его! — я едва успела снять с себя цепочку с ракушкой, как от нее ко мне потянулись золотистые нити, оплетая и затормаживая. Но помог Урсул, чернильным кинжалом обрубил нити и цепочка с кулоном стали простой побрякушкой, не знаю, что они бы мне сделали, но точно ничего хорошего.

— Жаль, думал, у меня и мурена ручная будет, — рассмеялся небожитель, — но вам и детишек с племяшиками хватит, — он имел в виду, что нам придется сражаться с небожителями, а это полный крах и мрак. На нас двигалась туча, все ближе и ближе, отчетливо видны силуэты небожителей, их стать и силу ощущали на себе, давление не хилое, а они еще не ступили на землю.

— Среди них Владыки нет, — говорит Шиор, — возможно, он остался в небесном городе, — а я вспомнила о Ями, жестами показала Шиору, что переживаю за покровительницу, он меня понял, — за нее не переживай, она в ледяной тюрьме, ей ничего не угрожает. В это дело ее втягивать не станут, — а шепотом, — надеюсь.

Нам предстояла битва. Боги уже спустились, выбрали себе напарника по сражению и разбежались по сторонам. Мне в противники достался тот самый падишах, его вел в бой артефакт, глаза — черные провалы, руки как паучьи лапы вытянуты и в волосах с когтями на пальцах, пасть открыта и порвана по щекам, вываливается длинный язык и с гнилых клыков капает яд. Одержимость темным артефактом, что ли? Говорить я не могу, но петь могу. Атефактов на нем три штуки, значит, три боевые песни и он окончательно мертв.

И я затянула первую боевою мелодию, направленную на разрушение связи артефакт-носитель. Черный кристалл не поддавался так легко, как предыдущие, поработившие детей и морских драконов. Явно усиленный, настроенный против мурен и голоса, уничтожающего связь. Но, и я не пальцем деланная! Сборник мелодий мной выучен, спасибо Шиору и его библиотеке, подарившей такую возможность. А еще была мысль слить боевую мелодию и «Крик души», чтобы проняло и пробило не только носителя, но и создателя.

— Ты решила объединить два умения? — улыбаясь, отбиваясь от небожителей с подавленной волей, спрашивает Урсул. Ему не сладко приходиться. В помощниках Шиор, но и он против дуэта небожителей, закованных в артефакты подчинения — не вытягивает. У него ограничитель, он не может сражаться против небесных в полную силу, приходиться быть у Урсула, что-то вроде щита, отражающего атаки с обеих сторон, а Урсул в их паре атакующее звено. Из-под руки осьминога, материализованные из чернил вылетали клинки, стрелы, копья, все подряд, атакуя одного из небесных. Против второго Урсул сражается в ближнем бою, с черным трезубцем в руке, при этом умудряется отбивать атаки удаленного противника.

В такой же ситуации остальные защитники. Наги, воздушные драконы, морские и Хотару. Разбившись по парам, они образуют боевой тандем, но, против небесных они долго не протянут. Что же делать в этой ситуации — ума не приложу. У меня своих проблем полно, помимо защиты сына, пылающий гневом падишах, пораженный тьмой и гневом артефактов.

— Что, мурена? Молчишь? — смеется пустынный. А я затянула «Крик души» соединяя его с атакующей мелодией «Удар медузы». Атака заключается в такой же мощной атаке, как у медузы осы, больно, точечно и смертельно. Атака направлена не на смерть падишаха, а на уничтожение связи между артефактами.

— Удар медузы? — воскликнул артефактор, — ты полна сюрпризов, мурена, — смотрит на Шиора, с кривой улыбкой говоря: — подготовил и научил, молодец! — смех и его удар по Хотару. Атака какими-то камешками, бросил под ноги, треск и дымка, тянущая щупальца к дракону. Но, на защиту разума Хотару встала Иньзцы, отбивая атаки кристалла голосом, выставляя щит в разуме дракона. А морской дракон не отрицал, на претензии отвечал: да он, да научил, книгу подарил. Слова небожителя не устраивали, как и мои знания, но, сделать он уже ничего не может. Только смотреть, как уничтожается труд, вложенные в него силы и душа, если она у него есть. Но, я справлюсь с падишахом, как быть с остальными порабощенными? Мы с Иньзцы так же обезвредим пару, ну четверых, два десятка нам не под силу.

— Сиа! — кричит Сальмир, — мы долго не выдержим. Есть идеи? — и мое отрицательное мотание головой, сопровождающееся смехом небожителя-артефактора. Мы проиграли! На земле побежденными лежат наги, воздушные драконы, морские, Арона и его отца так оттесняют к дому, еще немного и они упадут без сил. Едва стоит на ногах Урсул и Шиор, еще держатся Хотару и Иньзцы. Под тяжестью моей сдвоенной атаки загибается падишах. Но и я, как только закончу петь и разрушу связь, отправив пустынного Владыку за грань — останусь без сил.

— Вот и все! — говорит артефактор, — надо отдать должное, — смотрит на команду защиты, — вы достойно сражались, — проходит мимо лежащих нагов, воздушных драконов, идет ко мне и Урсулу с Шиором, — но… — небожитель так и не договорил, что именно. Как всех к земле притянуло от дружного «Вопля души». Это сколько же нужно мурен, чтобы так приложить? Три десятка! И вела их она:

— Ями! — воскликнул Шиор.

— Ты!? — с ненавистью смотрит божок.

— Я, дядя! — такая же, в синем кимоно, перетянутое желтым поясом оби, развивающиеся черные волосы, насыщенного, глубокого оттенка кари глаза, в ее руке кисеру, выдыхаемый дым превращается в морских жителей, атакуя братьев, сестер и кузенов, а мурены ей ведомые продолжают давить и напирать, не давая возможность атаковать.

— Как ты? — но так и не смог спросить, увидел виновника. Мальчик, прятался за ее спиной, выглядывая и виновато смотря на дедушку. У ребенка черные по ушки волосы, такой же восточный, как у Ями разрез карих глаз, курносый нос, держит край рукава кимоно, дрожа или от страха или от холода, все-таки из ледяной тюрьмы ее вызволял, опуская глазки под пристальным взглядом деда, — так, ты освободил тетю Ями? — тот готов ребенка испепелить, но, его защищают, за него отвечают:

— Да, Ешихару меня вызволил. Отец всегда носит ключ от ледяной тюрьмы при себе, — артефактор грубо выругнулся, но Ями продолжала: — Еши не смотря на страх перед тобой и пробирающий до костей холод, он вытащил меня, рассказал все, что происходит и даже то, что ты дядюшка задумал. Дед не пощадит никого, ни тебя, ни мир, всех и все подчистую уничтожит. Так зачем?

— Ты маленькая и не понимаешь!

— Чего я не понимаю? Вашей с отцом тихой войны за внимание деда? Понимаю. Вашей показушной добротой друг к другу меня и всех нас не проведешь. Вы как грызлись за внимание матери и отца с детства, так и грызетесь. Только масштаб вашей грызни куда больше, чем небесный замок. И дед не оценит!

— Оценит!

— Что ж! — выдохнула облачко дыма, направляя на меня, — Тассия, у тебя пять минут, чтобы сказать, как именно мы вынесем дядюшку и его армию. Говори, это приказ! — слова Ями, дали мне возможность сказать, что именно поможет нам разрушить все артефакты, освободить сестер и братьев Ями, а способ лишь один:

— Объединяем «Вопль души» и «Удар Медузы», бьем не точечно, а обширно. Формула такая: — быстро, четко и доходчиво объяснила сестрам структуру заклинания, они меня поняли и дали сигнал, что готовы. Артефактор из последних сил отдавал приказ подчиненным небожителям, а его дети атаковали сами, без приказа. Но и их постиг «Купол Медузы», так я нарекла это умение.

И по сигналу, со мной в роли ведущего и запевающего мы атаковали. Голоса лились и сливались, набирала мощь магия и Ями, ведь мы — русалки-мурены ее подопечные, а используя свои способности, воспевая покровительницу, призывая ее в свидетели, делаем сильнее. Вера штука такая, как обоюдоострый меч. Есть вера последователей — есть сила у божества, нет веры — нет и силы. А боги не могут жить без этого, лишь существовать. Наши голоса — это вера, признание и поддержка. И Ями не останется без силы и не перестанет занимать в пантеоне ведущее место, пока жива хоть одна русалка или тритон, даже мурена и та будет поддерживать ее силы и жизненную энергию.

— Надо было тебя убить, а не в тюрьму прятать! — кричит артефактор. А с ним кричат и порабощенные небесные. Покрываются трещинами артефакты, осыпаются осколками, отпуская разум. А мы продолжаем петь так до последнего артефакта, треснувшего под напором наших с муренами голосов. И, кажется, я поняла, что они имели в виду, говоря, что придут и помогут, услышав Зов моря. Ями — она зов моря, она позвала и они откликнулись.

С последним треснувшимся и уничтоженным кристаллом и артефактом началось новое сражение. Дети Владыки против детей Артефактора. Кого-то успели убить раньше вернувшегося сознания, кого-то чуть позже. Но, итог печальный. Льется кровь, слышатся слова проклятия и ненависти. Лязг оружия, магические вспышки, гром, молния, небеса заволокло тучами и сверкают молнии, бой переноситься в Небесный замок. Приказ достать последний ингредиент для вызова Мьялайсаша стал не актуальным. Небесные сражаются против небесных. А мы стоим в стороне. Наблюдаем за происходящим.

— Сиа, как ты? — спрашивает Урсул, прижимая меня к себе. а я лишь киваю, мол со мной все нормально. Смотрю на друзей и пришедших на помощь. Все живы, потрепаны, ранены, без сил, но главное живы. А лечить — забота Сателлы и ее лечебницы. Дриада с группой целителей тут как тут, стоило о ней подумать. Первым делом она идет к Шиору. Тому досталось от небожителя.

— Шиор, ты как? — тут же ее руки окружает зеленого цвета магия, направленная исключительно на дракона. Удивленно и шокировано смотрит на дриаду и дракона Ями, а я улыбаюсь, могла бы сказать, сказала, что не там она ему невест искала, и не тем душевное и сердечное здоровье доверяла. Словно услышав эти мысли с казала:

— Все так, не там искала и не тех просила, — Сателла излечила дракона, перешла к остальным пострадавшим. Следующим стал Урсул, не отпускающий мою руку. Сателла улыбалась, поздравляла и спрашивала, когда свадьба. А Урсул шепотом, лишь мне в ухо сказал:

— Хоть сейчас!

— Урсул! — возмутилась я, и не поняла, как так и что со мной, почему я говорю, смотрю на Ями, — а она пожала плечами и показала на небеса, мол, отец постарался. Скорее всего это мне благодарность за помощь и спасение мира. Интересно, а у остальных мурен так же? Каждая из стоящих пробовала говорить, не у всех получалось, лишь у тех, кто не осквернен кровью на руках и смертями людей за спиной. У тех, кто не ел людей. А это пятеро из трех с половиной десятков. У меня, Иньзцы и сестер, и еще у двух молодых, только познавших силу голоса.

— Хотару! — шепчет Иньзцы, — я так рада! — по ее щеке течет слеза и тут же им перехвачена, как и русалка. Прижата к груди, заключена в кольцо рук. Как говориться, совет им, да любовь. И детишек, продлить род «Бледной сакуры» и муреновский, обладающий способностью говорить и магией голоса.

— Инь, — еще крепче прижимает к груди дракон свою русалку, — моя, только моя. Дракон сказал, дракон сделал. Урсул, Тасиия, Шиор, Сателла, вы — приглашенные на свадьбу. Дату мы скажем позже, выберм. Арон, Маэль, вы тоже. Ями, — поклон богине, — почтем за честь видеть и вас на нашем празднике. Урсул, а ты свидетель! — осьминог кивнул, мол, не проблема.

На мой голос и стихшее пение выходят семья Арона. Сын спит под присмотром сестры Арона. Он переживал за всех нас, рвался ко мне все это время, но успокоился, стоило стихнуть магии и грому небес, а потом просто уснул на руках. Отец семейства пересказывает родне все, что тут произошло. Когда мама Арона увидела Ями, готова была в ноги ей упасть, лицезреть небожителя, не просто в храме, во время какого-то праздника или даты, а в своем доме — честь. Ями улыбается, говорит, что все хорошо и опасность Кешину не угрожает, благодарит за помощь и защиту ребенка.

Все с облегчением выдохнули, успокоились и разошлись. Мурены вернулись в море, выказывая почтение покровительнице. Сальмир, Маэль и Арон ушли в отделение, отчет писать и бардак после атак небесных разгребать. Кроме этого приглашения семьям пострадавших писать и рассылать, на излечение детей. Наги и воздушные драконы вернулись в кланы, Шиор и Артиль к себе на остров, прихватив Сателлу, чтобы познакомить с будущими владениями, а еще достать тот самый корень, способный вылечить глаза детей. Хотару ушел с Иньзцы, провожая ее ко мне на квартиру, сам же вернется к себе, на время покинет возлюбленную, чтобы подготовить дом к ее приходу. А мы с Урсулом остались гостями кентавров. Ями еще раз поздравила нас с Урсулом и поблагодарила за предотвращения катастрофы.

— А твой отец и его дети? А твои кузены и кузины, что с ними будет? И с дядей? Что ему грозит? — она лишь выдохнула облачко дыма, пожала плечами и не ответила, сама не знала. Все закончилось и ладно. Она уверена в одном — отец не простит дяде того, что произошло, не безглазых детей, не плененных небесных, как и убитых. Все припомнит. И тот не отделается Ледяной тюрьмой. Слишком много прегрешений перед миром и жителями.

Нам выделили одну комнату на двоих, в кольце рук, у груди, укрытая одеялом, я почти уснула, как слышатся шаги, открывается дверь и сонный, потирающий глаза сын, идет к нам, говоря:

— Мамочка! Я к тебе хочу, — мы с Урсулом подвинулись, пуская его в кровать, обнимая с обеих сторон, по очереди чмокая в лоб, щеку, макушку, а он сонно приговаривал: — настоящие мама и папа, и не спорьте. Отныне ты, Урсул, мой папа, я так решил! — уткнулся ему в плечо, держа в одной руке длинную, черную прядь, в другой руке мой палец, — мама…папа… — шепот и он спит. Как и мы с Урсулом.

Отступление

— Брат, ты признаешься в содеянном? — спрашивал Владык Небес плененного и побежденного брата, занимавшего пост Верховного Артефактора.

Тот сидел перед Владыкой в цепях, тюремной робе, от прежней роскошной, удобной одежды лишь воспоминания. Ему не светит вернуться в Небесный город, снова стать частью пантеона небожителей. Лишь изгнание и ссылка в Черную крепость. Как и его детей, убивших своих братьев и сестре без зазрения совести. С ними даже разговаривать не стали, сослали в Призрачную долину. На протяжении тысячи лет они будут видеть тех, кто пострадал, погиб по их вине, братьев, сестер, детей, лишившихся семей, зрения и будущего.

— Признаю, — но, он не покорился, лишь смирился с участью. Просчитался, не продумал некоторые детали и проиграл. На всех стоящих он смотрел с улыбкой, и она так напоминала улыбку его отца, когда-то мудрого, великого Создателя, после ставшего Хаосом и Кошмаром. Именно эти искры и горели в глазах Артефактора.

— Тогда дорога тебе известна, — показал на вихрь закручивающейся энергии у себя за спиной, — и никто, слышишь, никто более в этом мире не будет тебе поклоняться. У тебя больше нет храмов и последователей тоже нет! Ты их не заслужил! Осквернил и опорочил саму суть артефакторики.

— Хватит разглагольствовать, я пошел, — сказал небесный и шагнул в портал, ведущий его в Черную крепость. За ним закрылась воронка портала, все в зале выдохнули и постепенно расходились. Остались лишь Ями и Владыка. Она стояла рядом, держа отца за руку, а он все еще смотрел на то место, где пару минут назад была воронка портала.

— Пап, он это заслужил, — говорит Ями.

— Знаю, — отвечает небесный Владыка, — но, это не значит, что я перестану его любить и им дорожить, — смотрит на девушку, — как с Кешином. Как бы мне не было больно, я сделал так, как посчитал нужным. Я его казнил за предательство, мог бы, убил и брата, но…

— Знаю, — повторила слово и интонацию Ями, — скажи, как ты отблагодаришь Шиора и морских за помощь? Мурен, некоторых, ты голосом наградил, а драконов? — у Владыки было два варианта или снять ограничения в перемещении или подарить новые земли. Ями сказала: — первый вариант, определенно он. Спасибо, пап. За все.

— Иди, у тебя сегодня праздник. Твой подопечный нашел таки истинную пару. И кого? Дриаду-целителя! Немыслимо. Ладно, Кешин с ним, — махнул рукой, — поздравь от меня Шиора и передай слова о снятии ограничений, о полной свободе перемещения между материками и владениями. А я отдохну, — зевая, сказал небесный, и тут добавил: — и мурене своей передавай привет. Пусть у них с Чернильным все срастется. Детишки там, семейное гнездышко, — засыпая на ходу, желает Владыка, — и за маленьким Кешином пусть присмотрит, — Ями улыбается, кивает в так его словам и растворяется облаком табачного дыма, оказываясь на празднике лучшего друга покойного брата, ставшего и ей другом, а не подопечным.