Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость

Глава 9. А. Мак-Брайд, независимый консультант, Абердин, Шотландия

Нефтяная конференция в Техасе — всегда большое событие. Однако, сравнивая с прошлым годом, на этот раз активность была низкой. Оно и понятно. В конце 2014, когда нефть упала до шестидесяти долларов за баррель (и кто говорил, мол ниже семидесяти не будет?), сервисные и буровые компании кинулись наперебой предлагать услуги. Компании нефтяные тоже были не прочь воспользоваться моментом, чтоб закончить дорогие контракты и заключить новые — по дешёвке. Но вот прошёл год, а цены и не думали восстанавливаться. «Брент» на графике пробил полсотни, пару раз скакнул, да так и остался колебаться в районе ниже пятидесяти. Конечно, пятьдесят — кажется дёшево лишь на первый взгляд. В девяносто восьмом, ценник был меньше тринадцати, и даже с учётом инфляции — всего лишь девятнадцать теперешних баксов.

Вслед за падением нефти, посыпались нефтяные компании. Из тех, кто представлял продукцию и услуги на «URPET-2014», пятая часть уже обанкротилась, а половина — с трудом находила деньги, чтоб свет в офисе горел, какая тут конференция? Организаторы среагировали правильно: выставочный зал разгородили примерно пополам разделителем в три человеческих роста, а чтоб не резало глаз, украсили панели огромными логотипами последних спонсоров. Зато, не осталось на выставке унылых «кубиков» с единственным презентером — он же генеральный директор компании-однодневки, он же главный научный сотрудник. Компании-монстры, навроде «Шлюмберже» и «Варко», как всегда, выглядели неплохо.

Что делает на выставке независимый консультант, спросите вы? Как и все: окучиваю потенциальную клиентуру. Я не «железячник», мне «кубик» для демонстрации высшей мозговой деятельности ни к чему. Великолепное изобретение организаторов: в самом центре выставочного зала устроили «Forum», то есть по-латыни: рыночную площадь. Столики, несколько большего размера, чем в уличном кафе, и подальше друг от друга — для секретности. Великолепно разложить ноутбук и провести короткую презентацию. Чтоб потенциальный клиент был совсем счастлив, можно устроить ему переизбыток сахара и кофеина, — в мобильном «Старбакс» есть все необходимые ингредиенты.

— Аластаир! Какими судьбами, mon ami?

— Кальвин! Давненько не виделись! Как семья?

— Наслаждаются цивилизацией, хотя у Жан-Клода — до сих пор культурный шок. С круглых «отлично» — съехал на «твёрдые тройки»[52] Он же никогда не учился в частной католической школе. Ты, я слышал, тоже сбежал с каторги НХЭЛ?

Кальвин Ланц крепко сжал мою ладонь, а я — захлопнул лаптоп. Ни к чему бывшему боссу знать, я только что договорился консультировать у его конкурентов.

— Пришлось сбежать. У нас оказались разногласия в области информационной безопасности. Если не ошибаюсь, Вик Зорин у тебя работает?

— Не ошибаешься, Аластаир. Вик где-то на конференции, но потерялся. У него доклад в четверг после обеда. Проверь брошюру.

— Как ваш «трудный» газ?

— Бывает хуже. Видел, что стало с нефтяными ценами? Мы делали половину доходов от продажи лицензионного конденсата. Теперь досрочно разорвали договоры у трёх буровых. К счастью, я поднакопил две сотни новых скважин, готовых под гидроразрыв, так что подрядчики рвут, а газ — течёт.

— И надолго вас хватит в таком режиме?

— Ещё год продержимся. Но меня сильно беспокоит избыток нефти.

— Никакого избытка нет, Кальвин. Это миф.

— Как нет избытка? А цены?

— Цены ни при чём. Вот смотри: в прошлом году на этой конференции спонсоры каждый вечер устраивали фуршеты. Всё оплачено. Наступает время выпить, у меня есть спрос на три пинты «Гиннеса». Я подхожу, беру первый бокал. Выпиваю. Отличный эль, всё по высшему разряду. Беру второй бокал, выпиваю. Тоже хорошо. Сколько спроса у меня осталось?

— Подозреваю, остался спрос много больше одного бокала. L'appetit vient en mangeant. Аппетит приходит во время еды.

— Нет, никаких подвохов. Я могу потребить ещё один бокал. Подхожу, а мне и говорят: к сожалению, весь «Гиннес» — закончился. Можем предложить эрзац: из говна сушёного, гомогенизированного! Оно тоже чёрное, и даже пенится, правда на вкус — так себе. Я такой: а запах? А мне: ну что вы хотели от говна, пусть даже гомогенизированного?

— Ты какие-то ужасы рассказываешь. Во-первых, по закону пиво делают из ячменя. Жидкость из какашек не может легально называться пивом. Во-вторых, ты полезешь бить бармена по роже. За оскорбление торговых марок «Мак-Брайд» и «Гиннес».

— Бить по роже — не вопрос. Вопрос в том, что участники конференции потребили весь наличный «Гиннес», так и не удовлетворив полностью спрос, а эрзац — остался нетронутым. Говно — никому не надо. Можно ли говорить, на конференции избыток тёмного пива?

— Под эрзацем ты подразумеваешь битуминозные пески Канады?

— Их тоже. В порядке говнистости: биодизель, этанол из кукурузы, широкие фракции природного газа, газовый конденсат и LTO Баккена и Иглфорда.

— LTO-то тебе чем помешала? Почти настоящая нефть. Точнее, просто обыкновенный лицензионный конденсат, слегка разбавленный синтетической нефтью из канадского битума. Название «нефть» — чтобы дураки-нефтеброкеры покупали и не жаловались.

— Ты сам сказал, Кальвин: «почти настоящая нефть». Я почему эрзац-пиво не взял? У меня желудок пока плохо переваривает говно сушёное гомогенизированное, не привык. Так и нефтезаводы. За редким исключением, они плохо переваривают конденсат и LTO. Вот и выходит, LTO и битум добывают, статистика растёт, а говна никому не надо. Зря ты нефтеброкеров дураками считаешь. Большинство дело знает. «Брент» — тридцать восемь градусов АПИ, а «Западно-Техасская Средняя» — 39,6.[53] Более тяжёлый «Брент», с повышенным содержанием серы, всегда был дешевле американской нефти. А в последние три года оказалось: «Брент» — дороже. На десять процентов!

— Ну да. Хоть у LTO больше градусов АПИ, она хуже обычной нефти. По объёму, бензина выходит меньше. А ещё опасная: пожары и взрывы цистерн. Продавая лицензионный конденсат как «нефть», нефтяная промышленность сама себя обманывает. Брокер купил на бирже «WTI», а в Кушинге[54] налили иглфордской LTO. Конечно, клиент недоволен. А если — взрыв? Кому нужен неконтролируемый риск?

— Вот тебе и обвал спроса! Точно как в моём примере: эрзац не заменит реальное пиво. Реальной нефти добывают всё меньше, LTO с битумом — всё больше, вот потребление и не растёт. Желудок человечества не приспособлен к гомогенизированному говну! Но проблема не столько избыток эрзаца, сколько нехватка реального продукта. Я поглядел статистику по Саудовской Аравии. По-моему, следует готовиться к неприятному сюрпризу.

— Так?

— Наблюдение первое. «Бритиш Петролеум» даёт производство нефти в двух таблицах: миллионы метрических тонн за год и тысячи баррелей в сутки. Если поделить первую на вторую, и преобразовать в градусы АПИ, — получится плотность. До 1980 года, плотность арабской нефти была примерно тридцать три градуса.

— Что соответствует стандарту «Арабская Лёгкая».

— Так точно. В 2014, плотность стала — сорок три градуса!

— Арабы подмешивают всё больше и больше «Арабской Сверхлёгкой», которая на самом деле не нефть, а лицензионный конденсат, с плотностью АПИ пятьдесят градусов.

— Наблюдение второе. Добыча природного газа в Саудовской Аравии — утроилась. Арабам вдруг стало до фонаря поддержание пластового давления.

— Ты подозреваешь GCBD?

— Точно в цель! Gas Cap Blow-Down, отбор газовой шапки. Хотя, на месторождениях такого размера — трудновато сказать. Однако, не исключаю, месторождения Саудовской Аравии находятся на последней стадии промышленной добычи.

— Мэтью Симмонс предсказал это ещё в две тысячи пятом. Читал «Закат в Пустыне?»

Я положил палец к губам, — Мэтью Симмонс внезапно утонул в собственной ванне.

Кальвин улыбнулся, — Не напугаешь! Симмонсу было шестьдесят семь, да сердце пошаливало.

— Ещё три дюжины свидетелей по делу «Дипуотер Хорайзон» закончили примерно так же. Кого в собственном доме невзначай застрелили грабители, кто на лодке перевернулся и утонул. Был и гуманный вариант: у нескольких человек Таможня США вдруг нашла детскую порнографию в компьютере. Ты вот часто летаешь. Много ли раз останавливали: позвольте проверить ваш жёсткий диск на предмет порно? Псы на Таможне не нападают без команды «фас».

В дальнем конце «Форума» дважды звякнули морские склянки.

— Официальная часть закончилась, — сказал Кальвин.

Я кивнул, — К сожалению, в этом году каждый пьёт за свои. Спонсоры не дали баблос на фуршеты.

— Смотри на положительные стороны, Аластаир. Зато в этом году никто не подсунет тебе эрзац заместо «Гиннеса». Считай меня спонсором. Освидетельствуем бар?

Я подумал про не сохранённый документ в компьютере и сказал: — Мне надо ноутбук собрать, да и столиков на всех не хватит. По опыту.

— Ладно, mon ami. Держи оборону. Твой бывший босс сгоняет за выпивкой. Тебе — как обычно?

Экран ноутбука погас, и я нырнул под стол, чтобы выдернуть блок питания из розетки. А когда мой перископ оказался снова на уровне столешницы, там стоял массивный стакан с «Кровавой Мэри» и виднелась белоснежная манжета с запонкой. Не настоящий рубин, а подешевле: альмандин — прикинул я по цвету. «Верьте, господа. Вколочу вам минералогию на всю жизнь», — обещал один тиран-профессор в Имперском Колледже. Не обманул.

— Доктор Мак-Брайд? Не возражаете?

— Пока не доктор, — буркнул я. Вот кого нам не хватало для полноты счастья, так это Эндрю Смайлса, да ведьма на помеле принесла. Моя чёртова британская вежливость! Надо было соврать: «Ах, извините великодушно, но у меня тут с клиентами намечено». И отправить вице-президента НХЭЛ искать другой столик. Вот мой двоюродный дядя и врать бы не стал. Пожевав старую трубку, выдал бы: «Конечно, присаживайтесь. Почему не уступить кресло убогому? На пару минут».

От бара, с бокалом «Гиннеса» и фужером белого вина в руках, двигался Ланц. Взгляд, естественно, сфокусирован на посуде, чтоб не расплескать, поэтому бывшего босса геолог заметил не сразу. Когда я увидел, как дёрнулось лицо Ланца, я во второй раз пожалел, что не обладаю саркастическим талантом моего дядюшки. Ланц подошёл и поставил выпивку на столик как ни в чём не бывало.

Смайлс поднялся и протянул для пожатия руку, — Мистер Ланц!

— Чёрт! А «Гиннес»-то я расплескал, — взмахнул Кальвин совершенно сухими пальцами, и Смайлс плюхнулся обратно в кресло. Вот это по-нашему! На месте вице, я бы уже вспоминал про какое-нибудь срочное совещание, чтоб вежливо откланяться.

Но Смайлс откланиваться не стал.

— Господа, я хочу попросить у вас прощения! — официально объявил он, — Ваши оценки запасов Пинежского оказались близки к реальности.

— Спасибо, мы старались, — усмехнулся я.

— Извинения принимаются, — холодно сказал Кальвин.

— Вы сейчас в Хьюстоне? Хорошо устроились? — спросил Смайлс.

— Да, вполне. Дом купил, на проезде Меза.

— Север или Юг?

— Север, конечно. Расскажите-ка лучше, что происходит с «Ново-Холмской Энергией»? Правда ли обвал добычи?

— На заводе СПГ придётся остановить одну линию в четвёртом квартале 2016.

— Как бы не в марте, — сказал я.

— Будем надеяться на лучшее, — вздохнул Смайлс.

— Надейтесь, — сказал я, — Что ещё-то делать?

— «Альбатрос» пока выручает. Миллиард баррелей геологических запасов добавили в этом году. Почти триста миллионов извлекаемых.

«А! Теперь начальник знает разницу между геологическими и извлекаемыми!» — почти сказал я, но передумал. Эндрю Смайлс выглядел усталым и грустным. Ну, снаружи-то всё тот же: деловой, активный, мальчик из подарочной коробки. А глаза… Глаза — как у наказанного за чужой проступок первоклашки. Мне вдруг стало Смайлса жаль.

— Триста миллионов извлекаемых? США потребляет в день — девятнадцать миллионов, так что триста — на две недели, — сказал Ланц, — Вот так, примерно! — и залпом осушил свой фужер.

Я кивнул, — Полагаю, там и трёхсот нет. С Аппаратом Маркони — поосторожней.

— С каким ещё аппаратом? — вскинул брови Смайлс.

— Да прозвище консультанту дали на «Альбатросе». Я думал — вы знаете. Как телеграфный аппарат: та-та-та!

— Тонко подмечено, — улыбнулся вице, — А почему: осторожней?

— Шарлатан. Пробы ставить некуда.

— Шарлатан? А Доктор Клейн сказала: «Не без недостатков, но грамотный инженер». Да я эксперимент — своими глазами видел!

— Так-так! А вот тут поподробней, пожалуйста, — удивлённо сощурился Ланц, — Что за Маркони, что за эксперимент? На «Альбатросе»?

— Ах, так он же после твоего ухода, Кальвин! — сказал я, — Точно: на «Альбатросе». Доктор Лацаро Маркони. Консультант по интенсификации добычи, непризнанный гений и вообще уникальная личность. Выгоняет из породы остаточную нефть — электричеством!

Ланц чуть не выронил пустой фужер, — Чем-чем? Ты сказал: электричеством?

— Электричеством! Присоединяет к головкам скважин кабели в мою руку толщиной и подаёт переменный ток! Извиняюсь: не совсем переменный, а знакопеременные прямоугольные импульсы. Маркони называет: супер-модуляция.

— И сколько там вольт и ампер?

— Секрет фирмы. Но его преобразователь тока потребляет до двух мегаватт. Ребята из Инженерного жаловались, приходилось вырубать всё второстепенное оборудование, когда Маркони включал свои контейнеры.

— Давай так, Аластаир, — предложил Ланц, — Ты нам с Эндрю расскажешь, что про это думаешь, как инженер-разработчик. Я потом, как геолог, к твоей истории добавлю. Хоть я и уволился из НХЭЛ до появления этого Маркони, я знаю про супер-модуляцию кое-что, о чём вы, похоже, не в курсе.

— Чего тут рассказывать? Остаточное нефтенасыщение, или S_or. Остаточное водонасыщение, или S_wir, — достав ручку, я нарисовал на салфетке те же символы.[55] Я не Вик Зорин, на пальцах объяснять умею плохо, — По определению, вода и нефть между этими точками — подвижны. Если приложить перепад давления — они и потекут. Опять-таки по определению, если объём нефти в породе близок к (1-S_wir), будет течь только нефть. А если объём нефти близок к S_or — течёт только вода, без нефти. Вообще, уравнение такое, — И я нарисовал классическое уравнение относительной проницаемости.

Ланц кивнул. Я уверен, это уравнение давненько набило ему оскомину. У вице-президента глаза всё ещё были как у обиженного первоклашки, но в них добавилось чуть-чуть любопытства. Смайлс поводил по уравнению пальцем, очевидно вспоминая начала математического анализа. Наконец, он тоже кивнул: — Хорошо, и что из этого следует?

— Из этого следует, после начала добычи на новом месторождении из скважин какое-то время течёт чистая нефть. Когда порода освобождается от нефти, появляется вода. Постепенно, нефти всё меньше, а воды всё больше. В конце, течёт только вода. Заметим, нефти в породе ещё полно, вот эта самая буковка — S_or, но течь эта нефть не хочет. Сидит, уцепившись за породу.

— А если поставить насос?

— Я же сказал: никакой перепад давления нефть не выгонит. Остаточную нефть можно достать, если приложить очень много дополнительной энергии: химической, тепловой, ну или механической. В ультрацентрифуге, все остаточные вываливаются, за милую душу!

— Чтоб понятнее, — добавил Ланц, — Ежели послать под землю шахтёров, породу размолоть в муку, да хорошенько нагреть, нефть можно забрать до последней капельки. Канадские битуминозные пески добывают не скважинами, а экскаваторами. Так как битум сидит почти у поверхности, экономика кое-как работает. Но с глубины в несколько сот метров так добывать уже нельзя, а то нефть получится — дороже золота! А она нужна такая дорогая? Ничего не поделаешь, придётся оставить S_or в земле. Впрочем, я отбираю у тебя сцену, Аластаир.

— Так я почти закончил, Кальвин! Как только Маркони объявился, я сел и подсчитал. Пусть преобразование электроэнергии со стопроцентной эффективностью. Выше ста процентов не бывает, правда? На каждый мегаватт-час закачанной под землю энергии его машинка будет добывать одну десятую барреля нефти. Положим, парень закачивает два мегаватта, двадцать четыре часа в сутки. Тогда, увеличение добычи от такой скважины с «аппаратом Маркони» будет: ха! Четыре с половиной барреля в день! И это — абсолютный максимум.

— На самом деле, получилось меньше одного барреля, — сказал Смайлс, — Но Маркони заверил, раз в принципе система работает, можно улучшать.

— Он и будет её в принципе улучшать, — сказал Кальвин, — Пока вы платите ему деньги, даёте электричество на халяву и не задаёте неудобных вопросов. Хотите мою часть истории?

— Конечно.

— На «Альбатросе», максимальный теоретический коэффициент извлечения нефти — КИН — около пятидесяти процентов. Конечно, чтоб достичь теоретического максимума, надо слишком много скважин, поэтому экономически-выгодно можно извлечь не пятьдесят, а только тридцать процентов. Из вашего миллиарда геологических запасов именно оттого и получается триста миллионов извлекаемых. Это очень даже неплохо. В «сланцевой» индустрии США — ситуация куда хуже. КИН измеряются первыми процентами.

— «Сланцевый» бизнес потому такой низкорентабельный, что геологические запасы вроде бы огромные, а реально извлекаемые — так себе, — вставил я.

— Именно. Поэтому, когда три года назад в офисе появились представители компании «Intensipulse Ltd»., мой университетский приятель Зигмунд заинтересовался.

— «Intensimod», — поправил Эндрю.

Ланц покачал головой, — «Intensipulse». Я на сто процентов уверен, название именно такое. Ребята пришли не с пустыми руками. Знаете, как ходят так называемые «академики»? Презентация в PowerPoint, да язык хорошо подвешен, а реально — ничего.

— PowerPoint — диверсия ЦРУ, — вспомнил я шутку Зорина.

— Но у этих, помимо слайдов, — была демонстрационная установка. Представьте химический стакан, примерно пять сантиметров в диаметре и около метра длиной…

— Постойте-постойте! — удивился Смайлс, — Я нечто подобное видел. Двухдюймовая стеклянная трубка, на акриловой подставке, задник из картона, а там нарисованы лес и скважины…

Кальвин кивнул, — Ещё есть Волшебная Коробочка с Тремя Ручками: «Ток», «Частота» и «Скважность». Втыкается в розетку. Включили, выставили ручки в правильное положение — и наверх пошла нефть? Только варианте, что показывали Зигмунду три года назад, — ещё не было никакого задника с нарисованным лесом, а так всё сходится.

— Так где Маркони работает: в «Intensipulse» или в «Intensimod»? — спросил я. Мне-то никакой демонстрационной установки не показывали. В один не столь удачный день, доктор Клейн просто озадачила: вот изобретатель, вот его оборудование для скважины — подключить на «Альбатросе» и испытать!

— Судя по оставленным визитным карточкам, Маркони на презентации «Intensipulse» не было, — пояснил Кальвин, — Зигмунд этих ребят вежливо послал, и правильно сделал.

— Догадался, что шарлатаны? — спросил Смайлс.

— Не догадался, но заподозрил. Он мне так рассказывал: объяснение было уж больно заумное. Зигмунд по образованию — структурный геолог. Но в школе был, как это говорят во Франции: pirate. Хакер? Не совсем. Хакер — если зациклен на компьютерах, а Зигмунд — экспериментировал. К примеру, был у него период, увлекался электричеством. Не радиолюбитель, а так, попроще. Покупал на карманные деньги всякие пылесосы и миксеры со свалки. Робота в подвале склепал — два метра ростом. Правда, робот частично сгорел — короткое замыкание.

— Гик? — неожиданно подсказал Смайлс.

— Точно! Гик! Вот Зигмунд и говорит: мне парни из «Intensipulse» терминами сыпят, я нифига не понимаю. Задаю вопрос: ещё больше терминов, и ещё непонятней. Формулы на слайдах: как одно из другого получается? Спрашиваю. Говорят, честно глядя в глаза: всё сложно, по-простому объяснить не можем. Зигмунд подумал: я не физик, но не тупой же; кое-что про электричество знаю! Заходит секретарша: круассаны и кофе для вас, джентльмены. Все потянулись подкрепиться, а демонстрационная установка — так на столе и стоит. Зигмунд подходит к коробочке и пробует ручку «Ток». Ручка делает «щёлк», — и никакого эффекта. Тогда он пробует ручку «Частота», та тоже «щёлк», и ничего. Ну, он, не будь дурак, за ручку «Скважность». Там тоже «щёлк», а в трубке пошли пузырьки. Зигмунд покрутил ручки по всему диапазону: пузырьки одинаковые, во всех положениях. Тогда он ручку «Ток» до упора влево. «Щёлк», и пузырьки остановились.

— Ты хочешь сказать, ручки — просто три выключателя, соединённые последовательно? От настроек не зависит ничего? — спросил я.

— Не я хочу сказать, а Зигмунд так подумал. Будь на месте моего приятеля ты, Аластаир, или Вик Зорин, — вы бы сразу морду бить полезли. А Зигмунд просто выкрутил все три ручки влево, как было, и пошёл за плюшками. Как кофе попили, будто невзначай и спрашивает: «Что если частоту увеличить? В десять раз? По вашим формулам выходит, приток нефти усилится в корень из десяти, больше чем в три раза, est-ce pas? А давайте попробуем? Вот прямо сейчас, на вашей демонстрационной установке?» А ему отвечают: «Вероятно, вы правы. Но электронная схема на такое не рассчитана».

— Ваш приятель дал демонстраторам под зад? — с надеждой в голосе спросил Смайлс.

— Ну зачем? Европейцы так не поступают, мы — культурные люди. Зигмунд поблагодарил, визитные карточки взял. Долго жал руку и говорил спасибо. А когда клоуны ушли, отдал визитки на ресепшн и проинструктировал: если из этой конторы позвонят, меня нет. Спросят кого-то из инженеров — их тоже нет. Никого нет. Можете отмазки придумывать, как заблагорассудится. Все на буровую уехали: пожар там! Выброс! А если кто из «Intensipulse» до любого специалиста моей компании сумеет дозвониться, — секретаршам увольнение на месте.

— Очень культурно, — усмехнулся я.

— Это ещё не конец истории! Когда я переманил к себе Вика Зорина, Зигмунд рассказал про интенсификацию добычи электротоком. Вик долго хохотал, а на следующий день принёс в офис литровую банку. Два электрода — из обычных нержавеющих вилок. Никаких коробочек и волшебных ручек — просто провод на сто десять вольт. Воткнул в розетку…

— И пошла нефть? — спросил я.

— Не нефть, а оливковое масло. Кухонный эксперимент в чистом виде! Масло Вик у жены стащил, вода из-под крана, немножко поваренной соли. Оказывается, фокус широко известный, правда в узком кругу любителей науки. Пока в машине до работы ехал, масло и вода образовали эмульсию. Перед показом, Вик засыпал в банку сухого песка, хорошенько встряхнул. Через стекло — выглядит как крупнозернистый песчаник. Дальше просто. Электроды локально нагревают воду до кипения, вязкость падает, и масло, нефть, или что ещё налито, — из эмульсии вываливается и всплывает, всего и делов.

Я хлопнул по столу, подпрыгнули стаканы: — Круто! Вик — гений!

Смайлс грустно размазывал капельки конденсации на стакане с нетронутым коктейлем и комкал в кулаке салфетку.

— Спасибо за науку, джентльмены, — вдруг сказал он, — Дурак я. Доберусь до Ново-Холмска — пошлю Маркони ко всем чертям.

Кальвин великодушно протянул через стол ладонь, — Без взаимных упрёков. Не позволяйте клоунам развалить НХЭЛ.

Пожав нам руки, Эндрю Смайлс отправился восвояси.

— Похоже, наш бывший вице прозрел, ты не находишь? — спросил Ланц.

— Очень даже нахожу, — отсалютовал я «Гиннесом», — Рукопожатие уже почти настоящее.