ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

На следующее утро я спустилась к завтраку самой первой. Тотчас вслед за мной пришли Вера и Амалия. Они рассеянно и неторопливо заговорили о сильном ветре, дувшем за окном, но мысли их явно где-то витали.

Амалия была бледна и выглядела немного нездоровой.

Вера внимательно посмотрела на нее.

– Как вы себя чувствуете?

В тот же момент послышались чьи-то шаги.

Это были Каролина с Розильдой, они вошли в залу одновременно. Мы стояли в другом конце, а они появились из двух разных дверей, расположенных друг против друга. На полпути они встретились и дальше шли рядом.

Вместе они выглядели прекрасно. В зале стало так тихо, что мне показалось, будто слышно, как стучит мое сердце. Пока Розильда и переодетая Каролина приближались к нам, возникло такое сильное напряжение, что мы все на мгновение затаили дыхание. Ни в одной из них не чувствовалось ни капли притворства или наигранности. И все-таки Каролина была совсем не тем, за кого себя выдавала. И как у нее получалось разыгрывать из себя юношу? Но, как ни странно, именно ее непосредственность и была такой трогательной.

Она сказала чистую правду, Розильда оказалось необыкновенно красивой девушкой. Сложно описать красоту. Тонко очерченные полукружья бровей, прозрачные веки, словно из старинного фарфора, светящаяся кожа. Черты лица будто бы высечены искусным скульптором. Ее красота была совершенно необычного, притягательного свойства.

Я вспомнила тот вечер, когда впервые увидела Каролину: в темноте под окном свет лампы внезапно озарил ее лицо, и я подумала тогда, что даже и через тысячу лет не смогу забыть его. Такое же чувство я испытала, увидев Розильду. В Каролине меня привлекла не столько красота, сколько ее взгляд, ее лицо, которое удивительно быстро менялось, я не могла оторвать от него глаз.

И все же у них была одна общая черта – какая-то необъяснимая грусть, страдание, тенью ложившееся на улыбку.

Еще меня поразили рыжие волосы Розильды. Меня просто ошеломили эти волосы, собранные на затылке в роскошный пучок. Несколько минут я смотрела на них, как зачарованная. При первом взгляде на Розильду внимание привлекали именно эти удивительные рыжие волосы, а не тонкое лицо.

Но затем я увидела глаза, затмевавшие все остальное. Описать их совершенно невозможно. В них непрерывно сверкали и переливались веселые искорки, которые, словно облачка, проплывали по всему лицу. Эти глаза игриво светились, но мгновенно могли стать бездонными и загадочными. Я пыталась встретиться взглядом с Розильдой, и в ответ она вежливо смотрела на меня, но при этом на глазах у нее была словно непроницаемая завеса.

По-моему, с Каролиной у них все было иначе. Когда они смотрели друг на друга, завеса исчезала. Наверно, смущение от первой встречи между ними уже прошло. Они ведь уже тайно встречались и танцевали.

Я была так зачарована Розильдой, что не заметила, как в залу вошел Арильд. Почти сразу появился и Аксель Торсон, но я никого не замечала и только, не отрываясь, смотрела на Розильду.

Может быть, из-за этого я почувствовала со стороны Арильда некоторую отчужденность, когда мы с ним поздоровались. Он и виду не подал, что мы уже познакомились. Розильда тоже никак не показала, что знакома с Каролиной, но, по-моему, между ними существовало какое-то тайное согласие, которого у нас с Арильдом не было, и поэтому мне стало немножко обидно.

Он казался теперь совсем другим человеком, чем тот, которого я встретился несколько часов назад у городского телефона. Почему-то сейчас он вел себя удивительно равнодушно, как будто на самом деле был где-то не здесь. Если он и проявлял к чему-либо интерес, то только из вежливости.

Есть одно слово, которое мама употребляет с одобрением: «корректный». По-моему, это слово скучное, но к Арильду оно прекрасно бы подошло. Он был корректным, но казался каким-то замкнутым и застывшим.

Я заметила, что Каролина украдкой наблюдает за ним, и немного погодя она стала держаться точно так же, как он: холодно и немного сдержанно.

А мне как прикажете себя вести?

Если бы я сказала, что чувствовала себя совершенно естественно, это было бы неправдой. Внезапно я поняла, что все мы ведем себя довольно натянуто. К этой встрече все готовились заранее, и ничего удивительно нет в том, что она превратилась в игру, где все друг за другом наблюдают, и никто по-настоящему не ощущает себя самим собой.

Может быть, Арильд нарочно старался показаться таким сдержанным и хотел произвести впечатление самого заурядного человека. Каролина, которая, разумеется, боялась, что ее разоблачат, на всякий случай решила ему подражать. Какую роль играла здесь я – сама не знаю, но, по-моему, я попыталась изобразить скромную и немного замкнутую девушку.

Единственный, кто, наверное, был тут самим собой, – это Розильда. Во всяком случае, по ней нельзя было сказать, что она играет. Какая же она необыкновенная! Рядом с ней мы все выглядели немного блеклыми и невзрачными.

В первую очередь я должна была общаться с Розильдой, и я решила попытаться как-нибудь привлечь к себе ее внимание. Но вскоре поняла: это все равно что ловить бабочку голыми руками. У меня ничего не получалось.

Единственным, кто говорил за столом, был Аксель Торсон, он рассказывал о городских новостях, но, кажется, его никто не слушал. Все были погружены в свои мысли. Никто особенно не задумывался о том, что Розильда была немой. Иначе всем бы пришлось молчать, чтобы не обидеть ее. Если Аксель замолкал, наступала гробовая тишина, и когда завтрак окончился, все с облегчением вздохнули.

И тотчас разошлись в разные стороны.

Аксель увел за собой Арильда и Каролину, то есть Карла, а Вера и Амалия последовали за нами с Розильдой к ней в комнату. У Розильды был собственный этаж со спальней, комнатой для занятий, гостиной и двумя небольшими комнатами, которые называли кабинетами.

Вера спокойно рассказывала о различных деталях убранства, о комнатных цветах, о картинах и всевозможных предметах, стоявших вокруг, а Амалия молча шла рядом, скрестив руки на груди.

Когда Вера обо всем рассказала, в воздухе повисло молчание. Все вдруг нерешительно посмотрели друг на друга. Волосы у Веры были собраны в небольшие букли, свисавшие над ушами, словно два кухонных крючка для посуды. Когда Вера чувствовала себя неуверенно, она начинала крутить одну буклю указательным пальцем, нервно наворачивая на него колечки. Именно этим она теперь и занималась. Заметив, что Вера волнуется, Амалия положила руку ей на плечо.

– Вера, голубушка, может быть, мы пойдем? Пусть девушки познакомятся. Не скучайте!

Она кивнула и повела Веру к двери.

– Надеюсь, все будет замечательно.

На пороге Вера обернулась и, улыбнувшись, попыталась нас приободрить:

– Если что, я в оранжерее!

И вот они ушли.

Розильда тотчас метнулась к двери. Я решила, что она боится оставаться со мной наедине, но она всего лишь прикрыла дверь поплотнее. Она мельком взглянула на меня, словно спрашивая, не против ли я. Ничего против этого я не имела. По-моему, наоборот, хорошо, что никто не сможет войти сюда неожиданно.

Я смутно представляла себе, что мы будем делать, – наверное, надо было подготовиться к этой встрече, зря я об этом не подумала. Розильда подошла к окну, а я думала о том, хочет ли она, чтобы я последовала за ней и встала рядом. Никаких знаков она мне не подавала, поэтому я осталась стоять на своем месте в полной нерешительности. Мне казалось, что лучше пусть Розильда начнет первая.

Она неподвижно стояла, повернувшись ко мне спиной.

Мы находились в гостиной. Со всех сторон тикали настенные часы, больше не было слышно ни звука. Я прислушивалась к тиканью, пытаясь различить голоса разных часов.

Прошло несколько минут. Розильда достала блокнот. Я заметила, что на шее у нее висит золотая ручка на золотой цепочке. Розильда быстро написала что-то в блокноте, подошла и протянула его мне. Я прочитала:

«!!!!!!!!!!!! ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? ? – Я ЖДУ!»

– Я тоже, – ответила я, засмеявшись. Тогда она написала:

«Я хочу, чтобы что-нибудь произошло!»

– А что должно произойти?

«Ты что, не знаешь? Разве ты здесь не за этим?» Я покачала головой, мне стало немного боязно, потому что я даже не догадывалась, чего она от меня ждет. Я сказала:

– Я здесь, чтобы тебе было не скучно. Но каких-то необыкновенных событий я тебе обещать не могу. Если ты ждешь от меня именно этого, то будешь разочарована.

Она пожала плечами и, склонившись к блокноту, написала:

«Да нет, я ничего такого не жду. Просто надеялась. Знаешь, здесь никогда ничего не происходит. Никакой романтики – не то что в книгах. И любви тут тоже нет. Одни только грустные тайны».

Протянув блокнот, Розильда впервые посмотрела мне прямо в глаза. Во взгляде ее читалось нечто среднее между упрямством и просьбой. Потом она резко выхватила у меня блокнот и с молниеносной быстротой написала:

«Тебе наши тайны знать нельзя! Помни об этом. И никогда не спрашивай!»

С очень серьезным видом она кивнула на эти строки и даже подчеркнула последние слова ручкой. Я пообещала не спрашивать. Тогда Розильда, на минуту задумавшись, написала:

«Если я захочу, чтобы ты спросила, я сама тебе об этом скажу, и тогда ты сможешь расспрашивать обо всем».

Вот этого я не поняла. Засмеявшись, я покачала головой. Розильда нетерпеливо взмахнула ручкой:

«Ну это же не значит, что я на все буду отвечать!» – написала она.

– Нет, конечно. Но какой тогда толк от моих расспросов, если ты не собираешься отвечать?

«Все правильно. Просто я сама хочу решать, нужно ли мне, чтобы ты меня о чем-нибудь стала спрашивать».

– Почему тебе может быть «нужно»?.. Ты про что?

«Ведь твои вопросы говорят людям о том, что ты думаешь. И если ты будешь расспрашивать меня, я таким образом смогу получить ответ на свои собственные вопросы, а ты об этом даже не узнаешь. И тайны не будут раскрыты».

– А ты хитрая! – удивленно воскликнула я. Розильда хлопнула в ладоши и рассмеялась, довольная своей изобретательностью.

«Теперь понимаешь?»

– Кажется, да.

Она с важным видом кивнула.

«Это было бы интересно. Но сначала нам надо узнать друг друга поближе».

Беседа становилась все более увлекательной. То, что Розильда была немой, совершенно нам не мешало. Она писала в своем блокноте почти так же быстро, как я говорила. Теперь она кивнула на стул, предлагая мне сесть, а сама уселась напротив. Поигрывая золотой ручкой, Розильда задумчиво смотрела перед собой. Щеки ее порозовели. Красивое лицо приобрело решительное и одухотворенное выражение. Ручка снова забегала по бумаге. «Меня узнать сложно. А тебя?»

– Не знаю. Это зависит от того, кто пытается меня узнать и понять.

«Ну сейчас же речь идет обо мне!»

Она дерзко расхохоталась. Я тоже засмеялась в ответ. Потом я сказала:

– В одном я уверена наверняка: я хочу с тобой подружиться. А в остальном все зависит от тебя.

Розильда сидела, молча глядя на меня. Вдруг она отвела взгляд, погрузившись в свои мысли, пососала кончик золотой ручки и загадочно улыбнулась. Затем она перевернула страницу в блокноте и написала:

«А твой брат? Его понять сложно?»

Мой «брат»!.. Я вздрогнула, сейчас мне ужасно не хотелось заводить разговор о Каролине. Все было так хорошо, ну зачем портить такие минуты враньем! Нет, это уж слишком – делать приятную мину при плохой игре, сидеть тут и разглагольствовать о Каролине, называя ее своим «братом». Это же настоящий обман! Поэтому я молча залилась краской. Розильда это заметила.

«Почему ты покраснела?»

Я попыталась объяснить, будто я чуть что – сразу краснею, а часто так вообще без всякой причины, я и сама этого не чувствую. Кажется, Розильда мне не поверила. Она шаловливо улыбнулась и написала:

«Я знаю, мне не стоило спрашивать. Извини! Но без причины никто никогда не краснеет. Я заметила, как ты покраснела, когда сегодня увидела моего брата Арильда. По-моему, когда я сейчас вспомнила про твоего брата, ты подумала о моем – и, следовательно, таким образом, это мой брат заставил тебя покраснеть».

Ну что я могла на это сказать? Да, Розильда меня озадачила. Значит, пока мы завтракали, она потихоньку за всеми наблюдала и ничего не упустила из виду, а я-то думала, что она сидит и лучезарно улыбается, думая о чем-то совершенно другом. Да, с Розильдой надо быть начеку!

Передо мной была зоркая и проницательная девушка, совсем не похожая на трепетную лань, за которую я ее приняла поначалу.

Я осторожно подняла взгляд. Розильда была достаточно деликатной, она протянула мне блокнот и все то время, пока я читала, смотрела в сторону. Блокнот лежал у меня на коленях. Я протянула его Розильде, мне нечего было на это сказать, и желания продолжать разговор о моем «брате» у меня тоже не было. Она забрала блокнот, но тотчас положила его на стол.

Я посмотрела по сторонам. В конце комнаты стоял небольшой изящный книжный шкаф со стеклянными дверцами. А в ее кабинете я видела множество книжных полок.

– У тебя много книг? – спросила я.

Розильда оживленно кивнула, взяла блокнот и встала. Я поняла, что она хочет показать мне свой кабинет.

Это была большая комната, но не многое в ней говорило о том, что кто-то сидит здесь подолгу и занимается. Тут даже не было настоящего письменного стола, только два секретера с множеством ящичков и отделений. Книги тоже не были связаны с учебой – по большей части романы и сборники стихотворений. Но в дальнем углу комнаты стоял мольберт, и тут я вспомнила, что Амалия рассказывала о пейзажах, которые рисует Розильда. Ее покойная мама тоже любила рисовать.

Я хотела было попросить ее показать мне свои рисунки, но она повела меня обратно в гостиную к небольшому книжному шкафу со стеклянными дверцами. Здесь стояли книги в красивых старинных переплетах из кожи. Книги на разных языках – среди них было много английских и немецких романтиков. Но были и книги на французском, испанском и итальянском. Я спросила, может ли Розильда читать все эти книги в оригинале, и она кивнула. Ведь у нее всегда было много времени. Поэтому она выучила много разных языков.

«Ты же понимаешь, я не могла с кем-нибудь поговорить», – написала она.

Я пробежалась глазами по книжным корешкам, думая разыскать поэму Оскара Уайльда, но здесь ее не было. В некоторых книгах на внутренней стороне обложки значилось имя Лидии Фальк оф Стеншерна. Над этим именем было написано другое – Клара де Лето. Этого имени Амалия никогда не упоминала, но ведь у Лидии до замужества была фамилия де Лето. Значит, Клара – это, наверно, ее мать, и на полках стояли те самые книги, о которых говорила Амалия и которые так много значили и для матери, и для дочери.

Я спросила Розильду о том, что она читает сейчас, надеясь, что она достанет Оскара Уайльда, мы с ней поговорим о «Балладе Рэдингской тюрьмы» и я спрошу про цитату, записку с которой нашла у себя в комнате. Я была почти уверена, что это она оставила записку, но Розильда показала мне совсем другую книгу – трагедию Шиллера [3] «Дон Карлос».

Когда я сказала, что не читала ее, Розильда написала в блокноте:

«Ты обязательно должна ее прочитать! Я тебе скоро дам».

Она прижимала книгу к себе, глаза у нее светились, я поняла, что для нее это много значит.

Потом Розильда захотела поиграть. Она закрывала мне глаза ладонями, я наугад вытаскивала с полки книгу и раскрывала в любом месте. Потом она убирала руки, и я читала ей вслух тот отрывок, который первый попадался мне на глаза.

Я достала том из собрания сочинений Рунеберга [4], мой взгляд упал на строки:

Скорбь и радость сердце

Делят на две части,

Тонкой перепонкой

Лишь разделены.

Скорбь живет отдельно,

Радость правит также

У себя в палатах.

Мне не примирить их —

Обе одиноко

Царствуют в глубинах.

Я на минуту прервалась, посмотрев на Розильду.

– Стихотворение называется «Радость и тоска». – сказала я. – Продолжать?

Она стояла, слегка отвернувшись в сторону, и кивнула, не глядя на меня.

Лишь она одна

Распахнула двери

В тонкой перепонке.

Слились воедино,

Ибо скорбь – блаженство,

Радость же – унынье.

Закончив читать, я заметила, что Розильда стоит ко мне спиной, она лихорадочно что-то искала. Ее блокнот лежал на стуле возле книжной полки – я решила, что она не помнит, куда его положила, поэтому взяла блокнот и протянула Розильде. И тогда я увидела, что глаза у нее блестят.

Розильда…

Она знаком показала мне, что не хочет разговаривать, и, отойдя немного в сторону, стала что-то писать, а потом плавным движением кинула мне блокнот, который я ухитрилась поймать на лету. Там было написано:

«Мне кажется, что я слышала… души твоей движенье… теперь я так этого жду».

Я перечитала фразу два раза и, ничего не поняв, вопросительно посмотрела на Розильду. Она озорно рассмеялась, выхватила у меня блокнот и написала в нем несколько слов. Затем протянула его мне, загадочно поблескивая глазами. Я прочитала:

«Единственный = Карлос = Карл?»

Загрузка...