...И белые тени в лесу

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Каждый раз по дороге в поселок я проходила мимо конюшни, где мы с Каролиной в первый день нашего приезда видели белую лошадь – как будто это случилось в прекрасном сне. Там еще было четверо вороных лошадей.

Оказалось, что это место – часть владений Замка Роз, а белая лошадь принадлежала Розильде. Одна из вороных была лошадью Арильда, на другой ездила Каролина, когда они катались вместе.

Когда я шла мимо, я всегда думала о Каролине, о том, как мы проходили здесь в первый раз, мы еще были так взволнованы. Все, что мы видели в тот день, прочно врезалось в память: деревья, камни, изгороди. Как раз рядом с этой раскрытой калиткой я услышала за спиной ее шаги. А возле этого куста шиповника я обернулась и услышала: «Ты что, хочешь от меня отделаться?»

Я вспоминала вопросы, которые мысленно задавала себе по дороге: как сложится жизнь, если мы с Каролиной расстанемся? Я не собиралась ехать с ней в замок и думала, что здесь наши пути разойдутся.

Но все сложилось иначе…

Тогда я думала, что хотя бы немного знаю себя. Боюсь, что теперь я себя теряю. Я больше сама себе не верю. Так ведь всегда бывает, когда по доброй воле позволяешь заманить себя в какой-то чужой мир, хотя понимаешь, что на самом деле эта роль тебе вовсе не подходит. Но теперь из игры уже не выйдешь. Придется участвовать в ней до конца.

А когда он наступит, этот конец?

Я вообще сомневалась, что эта история когда-нибудь придет к своему концу. То, что для одних является окончанием, другие воспринимают как начало. Кому решать? К тому же ты сам можешь поставить точку. Совсем не обязательно предоставлять это дело судьбе.

Тот первый раз, когда мы здесь проходили, мог бы быть и последним. Это тогда я так думала. Я ведь всерьез решила расстаться с Каролиной. Тогда бы и наступило что-то вроде конца.

Но все сложилось иначе…

Хотя я по-прежнему могла в любой момент остановиться. Все зависит только от меня.

По крайней мере, я пыталась себе внушить, что это так. Но в глубине души у меня было такое чувство, что, несмотря на это, не так уж и много теперь от меня зависит.

На следующий день после того, как мы с Розильдой поссорились, было пасмурно и шел дождь, но я все равно, как обычно, отправилась на почту.

Не успела я отойти от замка, как услышала за спиной звуки приближающегося экипажа. Когда изящная карета поравнялась со мной, кучер притормозил лошадей, и экипаж остановился.

В карете сидел Арильд: он направлялся в конюшню, хотел поездить верхом. Кроме него, в карете никого больше не было, и он спросил, не надо ли меня подвезти. Сам он скоро сойдет, но кучер довезет меня до поселка, так что мне не придется идти за почтой пешком.

– Приятно прогуляться под дождем? – спросил он.

От его заботы у меня стало тепло на душе, но я хотела пройтись и поэтому отказалась. Дождик мне нипочем.

– И мне тоже. Я сам собираюсь поездить верхом, так что я вас понимаю.

Он приветливо помахал мне, и карета покатила дальше.

Потом я пожалела, что отказалась, но было поздно. По правде говоря, не так уж и часто мне выдавалась возможность поговорить с Арильдом с глазу на глаз. Ведь он всегда был вместе с моим «братом». И зачем я так поспешила с ответом? Почему было не воспользоваться случаем? Было бы так приятно перекинуться парой слов. Но что сделано, то сделано.

Так что ничего больше не оставалось, кроме как плестись дальше под дождем в полном одиночестве.

Когда я проходила мимо большого сарая, стоявшего у дороги, – в первый раз мы еще слышали, как оттуда доносились звуки скрипки, – я, как обычно, посмотрела на маленькое оконце наверху. Тогда оно было раскрыто и то и дело хлопало на ветру; я видела, как изнутри кто-то протянул руку и закрыл его.

Но с тех пор оно всегда было закрыто.

Дождь и не думал прекращаться, и когда я подошла к конюшне, то сразу зашла проведать лошадей. У меня была слабая надежда, что Арильд, может быть, все еще там, потому что дождь полил как из ведра. Но его лошади не было, да и кареты поблизости я не увидела.

Я немного постояла возле лошадей, пережидая, пока ослабнет ливень, а потом пошла дальше в поселок.

Скоро у Роланда будет конфирмация, и я ждала письма от мамы. Разумеется, письмо пришло, я прочитала его прямо на почте.

Мама хотела, чтобы я вернулась домой уже в начале следующей недели: иначе мы не успеем подготовить костюмы и платья. Конфирмация намечалась на следующее воскресенье.

Но об этом не могло быть и речи. Сегодня пятница. Я вполне успеваю, если выеду через неделю. Я хотела потратить на это как можно меньше времени. Сколько дней я потеряю?

Я прикинула и поняла, что надо учитывать минимум три и максимум пять дней. Они, конечно, попытаются удержать меня дома, но с этим ничего не получится.

Когда я двинулась к дому, дождик стал слабеть.

Проходя мимо конюшни, я снова заглянула туда – посмотреть, не вернулся ли Арильд. Его лошадь стояла в стойле, но самого Арильда не было. Значит, кучер уже отвез его обратно.

Я поспешила дальше; пока я шла и размышляла о конфирмации Роланда и о том, сколько времени мне придется потерять, дождь опять усилился, а как только я подошла к большому сараю, начался настоящий ливень. Я побежала к старинному дубу, стоявшему наискосок от сарая по другую сторону дороги.

И тут я увидела, что окошко наверху приоткрыто.

Внутри играла скрипка – звуки лились наружу, в туман, смешиваясь с барабанным боем дождя о листву. Получалось очень красиво. Может, это играет арендатор? Сарай, как и конюшня, принадлежал Замку Роз, и я часто видела арендатора вместе с Акселем Торсоном. Они были большими друзьями.

Мелодия была печальная. В прошлый раз звучала другая. Может быть, это дождь так на меня подействовал, но мне стало грустно.

Я снова вспомнила о Каролине, как мы стояли здесь и слушали, – она была в своем мужском костюме, к которому я тогда еще не успела привыкнуть. Иногда Каролина может быть ребенком, она выглядит такой одинокой при всей своей самоуверенности.

Неужели и вправду арендатор играет на скрипке? Он ведь вовсе не похож на музыканта, хотя внешний вид обманчив.

А что если войти в сарай и сделать вид, будто я хочу спрятаться от дождя? Нет, так не пойдет, меня могут раскусить, тем более что ливень почти перестал. Я последний раз взглянула на окошко – скрипка не умолкала, но никто не показывался, и я пошла дальше.

Эх, вот бы Каролина могла поехать со мной на конфирмацию Роланда! Тогда бы мне было не так тягостно.

Но понятно, что из этого ничего не выйдет. Для домашних она всего лишь одна из наших бывших горничных. Мама деликатно попытается дать мне понять, что присутствие Каролины не вполне уместно.

Хотя Каролина и сама не захочет. Ей совершенно ни к чему уезжать отсюда, чтобы посмотреть на конфирмацию. Нет, с этой идеей придется расстаться.

За спиной раздалось цоканье копыт, и, обернувшись, я увидела приближающийся экипаж. Значит, Арильд еще не уехал домой.

Может, он остановится и еще раз предложит меня подвезти? Вряд ли. Дождь уже едва накрапывал, он, наверно, думал, что я хочу прогуляться.

Но экипаж остановился! Дверца раскрылась.

– Берта, вам не надоело гулять под дождем?

Я подошла, и Арильд помог мне забраться внутрь.

Я уселась на мягких подушках прямо напротив него. Осторожно провела рукой по светло-голубому шелку, и Арильд улыбнулся.

– Дождь почти перестал, – сказала я.

– Правда? – он посмотрел в окно.

– Я вообще-то могла дойти пешком, но подумала, что будет приятно прокатиться в карете. Она такая красивая.

– Вам нравится?

– Да. А она старинная?

Арильд кивнул и, наклонившись ко мне, с таинственным видом прошептал:

– Ее называют экипажем призраков.

– Почему? Здесь водятся привидения?

– Говорят, да. Я их здесь никогда не видел, но я ведь ни разу не рисковал.

– Как это – «не рисковал»?

У меня мурашки по спине поползли. А вдруг он пригласил меня сюда, потому что боялся ехать в одиночестве? Но почему тогда он не выбрал другой экипаж? В каретном сарае было полно других. Широко раскрыв свои огромные глаза, Арильд глухо произнес:

– Вы ведь знаете, что никто не садится в этот экипаж, пока не удостоверится, что приняты известные меры.

Я совсем испугалась. Какие – такие «известные меры»?

– Нет, я ничего не знаю, – выдохнула я. – Мне никто об этом не говорил. Я никаких мер не принимала!

– Вы можете быть совершенно спокойны. Кучер обо всем позаботился.

И я узнала, что кучер всегда кое-что делает перед тем, как пустить кого-либо в карету: он кладет Библию себе под сиденье, чтобы прогнать привидение. А если он забудет это сделать, то становится немного не по себе.

– И что тогда происходит?

– Чувствуешь, что стало очень холодно, замечаешь, что ты не один…

Он посмотрел на меня очень серьезно и многозначительно кивнул. А может, он меня просто разыгрывает?

Но тут я вспомнила, что сама видела, как кучер трусит через двор с толстой книгой в руках, а потом кладет ее себе под сиденье. Значит, это действительно так.

– А что это за привидение?

Но этого никто не знал.

– Говорят, это женщина – вот все, что известно…

Посмотрев в окно, Арильд заговорил о другом.

– Вы получили письма из дома?

Я рассказала о мамином письме, о том, что я должна на несколько дней уехать, потому что у моего брата будет конфирмация.

Он удивленно посмотрел на меня.

– У вас есть другие братья?

Еще чуть-чуть – и все кончено! Я проболталась и покраснела, но попыталась говорить как можно равнодушнее:

– Конечно, у меня есть брат, которого зовут Роланд, и еще сестра Надя.

– А Карл в семье самый старший?

Кивнув, я посмотрела в окно, чтобы не встречаться с Арильдом взглядом. Он задумался.

– Значит, Карл тоже поедет домой на конфирмацию?

– Да нет, думаю, он не поедет…

Я прикусила губу. Если я буду продолжать в том же духе, то наверняка сделаю непоправимое. Теперь надо обдумывать каждое слово.

– То есть… не можем же мы просить, чтобы вы отпустили нас обоих, так что хватит и кого-нибудь одного.

– Да нет, мы все понимаем! Если речь идет о конфирмации брата… Мы, конечно же, не будем возражать. Надо просто сказать Амалии, и все будет в порядке.

Уши у меня горели. А что если он поговорит с Каролиной! Этому надо помешать. Я сделала решительное выражение лица и сказала, что Карл будет решать это сам. Если он захочет поехать, то так мы и поступим.

– Во всяком случае, нам не стоит за него беспокоиться, – сказала я. – Это может его задеть.

Мне казалось, что мои слова прозвучали убедительно, но Арильд удивленно посмотрел на меня.

– Что случилось? Вы с Карлом в чем-то не поладили?

– А что?

Я словно окаменела, но Арильд смотрел на меня так дружелюбно, с таким сочувствием, что мне стало стыдно. И что теперь говорить? Совсем засмущавшись, я попыталась было тихонько рассмеяться, но сама поняла, как фальшиво это прозвучало.

Арильд ничего на это не ответил, он совершенно спокойно сказал, что ему очень жалко, если мы с Карлом рассорились.

– Я надеюсь, это никак не связано с замком – ни со мной, ни с Розильдой?

Я покачала головой, но не смогла посмотреть ему в глаза.

– Иначе мы никогда себе этого не простим, – сказал он.

Я чувствовала на себе его внимательный взгляд, но все это время не поднимала глаз.

– Брат и сестра должны беречь друг друга.

– Я знаю.

– Особенно, когда кому-то из них приходится нелегко.

– Да, знаю.

После этих слов воцарилась тишина. Мы оба сидели, глядя в окно, на лиственный лес, мелькавший перед глазами. Так обидно. Я была вместе с Арильдом, который раз в жизни захотел со мной поговорить и стал таким открытым, а у меня ничего не выходит. Из-за этой лжи я должна держать рот на замке.

Но тут он повернулся ко мне и, пытаясь утешить, сказал:

– Должно быть, для вас здесь все внове, все совсем не так, как дома. Ничего удивительного нет в том, что у вас возникла размолвка. Не так уж и просто сразу приспособиться к такому количеству разных людей, и, конечно же, это сказалось на ваших отношениях. Скоро все пойдет на лад, Берта, вы сами увидите.

Я не смогла сдержать тихий вздох. Он наклонился и слегка пожал мою руку, лежавшую на подушке.

– Мне кажется, вы переживаете это тяжелее, чем Карл. Ему тоже нелегко – если для Берты это послужит утешением. Но он сильнее. Точно так же как и Розильда сильнее, чем я.

– Правда?

– Правда. Она гораздо чувствительнее меня, но это совсем не говорит о ее слабости, ведь так?

– Так.

Я осмелилась посмотреть ему в глаза, поскольку теперь он говорил не обо мне и моем «брате», а о себе и Розильде.

– Она никогда не сможет говорить? – спросила я.

– Об этом никому наверняка не известно…

– А операция здесь не поможет?

Нет. Арильд загрустил и покачал головой. Это никак не связано с физическими повреждениями. Вдруг он улыбнулся мне и сказал, что с тех пор, как мы оказались в Замке Роз, жизнь стала гораздо проще и веселее.

– Вы с Карлом очень хорошо на нас повлияли. С вами так приятно поговорить, на душе становится светло. Сначала я думал, что все дело в Карле, но вы тоже очень своеобразная. Только совсем на иной лад. Вы почти не похожи друг на друга.

Я вздрогнула, мы встретились взглядами, и я почувствовала, как мои щеки покраснели. Я тут же отвела глаза.

– Вы с Розильдой тоже совсем разные. Я имею в виду, что для близнецов вы слишком непохожи, – сказала я.

На это он ничего не ответил. Не переставая улыбаться, он внимательно посмотрел на меня. А затем с загадочным видом прошептал:

– Нет никаких сомнений, что Розильда влюблена в Карла. Вы это заметили?

– Нет, я не замечала.

В голосе прозвучал испуг, и Арильд удивленно посмотрел на меня.

– Но вряд ли она из этого делает тайну. Я так рад за нее. Мне кажется, что это должно ей помочь.

Арильд задумался. Когда немного спустя он продолжил, я поняла, что он мне доверяет.

– Стоит признаться, что сначала я ревновал. Я хотел, чтобы Карл принадлежал только мне. Наконец-то у меня появился настоящий друг, и я не понимал, почему должен делить его с сестрой. Некоторое время я очень переживал, хотя старался этого не показывать. Может быть, вы чувствуете к Карлу то же, что и я?

– Нет.

– Правда? Но ведь Розильда все время хочет говорить только о Карле.

Я промолчала. Что он хотел услышать? Арильд продолжал:

– Я подумал, что вам это может быть неприятно, потому что вы сестра Карла.

– Да нет, все в порядке. Мы с Розильдой говорим и о многом другом.

Арильд долго смотрел на меня – не знаю, о чем он думал, но, понизив голос, он сказал:

– Иногда я не понимаю, отвечает ли Карл взаимностью на чувства Розильды?

Я молчала.

– Я на это надеюсь, – сказал он немного спустя. – Конечно, отвечает. И более достойного человека Розильда найти бы не смогла – наверно, вы со мной согласны.

Но я молчала. Наконец-то он отвел взгляд.

– Я очень привязался к Карлу, и теперь, когда я преодолел свою ревность, я понимаю, как было бы хорошо, если когда-нибудь в будущем моя сестра и ваш брат…

Я нервно вздрогнула, не в силах больше держать себя в руках, Арильд прервался на полуслове и с удивлением посмотрел на меня.

– Что-нибудь случилось? Отчего вы так взволновались?

– Нет, все хорошо.

– Не кажется ли вам, что было бы замечательно, если бы Карл и Розильда…

Я поняла, что не выдержу, если он доведет эту мысль до конца, сердце бешено колотилось в груди, мне стало дурно; надо положить конец этой беседе.

– Не слишком ли рано об этом говорить?

Он резко взглянул на меня.

– Да, конечно, вы правы. Это ведь их дело. Я не подумал.

Арильд слегка помрачнел: кажется, я его огорчила. А что мне было делать? Не стану же я обсуждать с ним будущий союз моего так называемого «брата» и Розильды. Это просто-напросто противно. Мне и в голову не приходила мысль о том, что Розильда серьезно влюблена. Я думала, она погружена в некие смутные мечтания, а такое может случиться с кем угодно, лишь только ты приедешь в Замок Роз. Розильда и не скрывала своей тяги к романтическим переживаниям. Это было едва ли не первое, что она мне сказала, когда мы познакомились. А при ее уединенном образе жизни в этом ничего удивительного нет. Но чтобы это переросло во что-то серьезное…

Интересно, а Каролина, это горе луковое, – она хоть понимает, до чего дошло? Она вообще понимает, что наделала? Хоть когда-нибудь она задумывается о последствиях своих поступков? Ну как можно так бездумно играть с человеческими чувствами!

Арильд сидел напротив, молчаливый и серьезный. Понятно, что он хотел обсудить со мной свои мысли по поводу Розильды и моего злосчастного «брата». Ему, разумеется, хотелось поговорить и о своей крепкой дружбе с тем же самым «братом». А вместо этого он получил от ворот поворот, да еще и в такой резкой форме. Наверно, он решил, что я совершенно бессердечная особа.

Но на самом деле мы все в одинаковом положении. Нас всех обманули: Арильда, меня и Розильду. Разница только в том, что я об этом знала, но никак этому не препятствовала. Я сама не понимаю, как так получилось. Почему я до сих пор не положила конец этому маскараду?

Я ведь должна была сказать правду, когда увидела, что происходит. В какой-то момент я почти была готова раскрыть все Арильду. Но так или иначе – я этого не сделала. Я боялась Каролину.

Я украдкой взглянула на Арильда.

А что случится, если он узнает, что мой брат на самом деле девушка? Может быть, дружба перерастет в любовь? Или ненависть?

Мой взгляд упал ему на руку.

Арильд положил ладонь на небольшую скрипку, лежавшую рядом на сиденье. До сих пор я ее не замечала, но теперь он легонько барабанил пальцами по деревянному корпусу инструмента. У Арильда были изящные длинные пальцы и тонкие кисти.

– Что случилось? Почему вы так странно смотрите?

– Вы играете на скрипке?

– Играю, но только для себя. И теперь не так уж и часто.

– Значит, это вы играли в сарае некоторое время назад?

Да, это был Арильд. Иногда он ездит туда, чтобы остаться наедине со скрипкой. Может показаться, что замок такой большой, и там с таким же успехом можно побыть одному.

– Но почему-то скрипка звучит совсем по-другому в этом насквозь продуваемом сарае.

Он улыбнулся мне, обрадовавшись, что беседа возобновилась.

Я улыбнулась в ответ, мне самой стало легче.

– Я долго стояла под дубом и слушала. Это было так прекрасно.

– Да, сегодня получилось неплохо…

– Даже дождь не помешал?

Он засмеялся.

– Да, даже несмотря на дождь… Удивительно, что дома я никогда не добиваюсь такого звучания. Я пробовал играть в замке, но повсюду звук становится какой-то пустотелый.

– Может быть, дело в акустике?

– Нет, это связано со мной…

Он на секунду замялся.

– Может быть, вам интересно, с чего это началось?

Я кивнула, и Арильд, глядя в окно, начал рассказывать. Говорил он медленно, в голосе его была какая-то мечтательность.

– Однажды, когда мы с Розильдой были детьми, мы отправились на веселую прогулку – придумал это отец. Мы представляли себе, будто сбежали из замка. Отец часто бывал зачинщиком таких небольших приключений, а в тот раз ему удалось уговорить маму присоединиться к нам. И целью нашего путешествия был как раз тот самый сарай. Мы забрались на чердак, где хранится сено, – как будто мы там прячемся. Мы зарылись в сено и прижались друг к другу. У мамы была с собой корзина с соком и пирожками. Потом она достала скрипку и стала играть и петь нам. Она пыталась и меня научить играть на скрипке…

Он замолчал, погрузившись в мечты, мысли его были где-то совсем далеко; улыбаясь самому себе, Арильд поглаживал скрипку и нежно смотрел на нее.

– Это та самая маленькая скрипка. Нам было так хорошо вместе… Мне кажется, что в тот раз мы все были счастливы, вся наша семья. И мама тоже… – Он опять помолчал, а затем мягко произнес: – Да, и мама тоже…