...И белые тени в лесу

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Только поздним вечером мне удалось остаться наедине с Каролиной. Розильду я видела мельком за ужином. Поговорить нам толком не удалось, но мне показалось, что она очень рада моему возвращению. О пропавших блокнотах она не сказала ни слова, и я уже понадеялась, что эта неприятная история осталась позади.

Однако все было не так уж и гладко. Скорее наоборот, все стало только хуже, и Каролина была серьезно огорчена. Вместе с Розильдой она ходила в ту комнату в башне, где хранились блокноты, и своими глазами видела, что не хватает почти целой полки. Сегодня часть блокнотов опять стояла на своих местах, но теперь исчезли другие.

– Ну и что с того! Должна же она понимать, что я просто не могла их взять! Ведь все это время меня здесь не было!

Каролина грустно посмотрела на меня.

К сожалению, это ничего не доказывает. Блокноты появились на полке сегодня после обеда, как раз когда я вернулась в замок, а исчезли они, когда я уехала. И это только укрепило Розильду в ее подозрениях. Я запросто могла прокрасться наверх и поставить их на место, как только приехала.

– Но если и так, хорошо, допустим, я поставила их на место, но уж наверно я не стала бы брать новые?

Каролина покачала головой. Она-то, конечно, со мной согласна, но с Розильдой ничего не поделаешь.

– Но ведь всю вторую половину дня я была вместе с Арильдом. Разве она об этом не знает?

– Знает, но ведь сначала ты пошла в свою комнату разобрать вещи.

– Да, ну и что? Я там пробыла минут двадцать. От силы полчаса.

– Добежать до комнаты в башне можно за несколько минут.

– Но ведь тогда бы меня увидел Арильд! Он все это время ждал меня в коридоре.

Но все было впустую. Мне вовсе не обязательно проходить мимо Арильда. В моей комнате две двери, так что я спокойно могла незамеченной прокрасться в комнату в башне.

Кроме того, никто не знает, с какого времени Арильд меня дожидался.

Я в полном отчаянии смотрела на Каролину. И что она на самом деле обо всем этом думает? Это же бред чистой воды.

– У меня такое чувство, будто ты изо всех сил ищешь доказательства того, что это я брала блокноты. И это вместо того, чтобы мне помочь.

– Ты о чем? Я что, должна утешать тебя, когда на самом деле надо быть начеку? Думаешь, это может помочь? Я тебе верю, но сейчас речь идет о том, чтобы и других заставить поверить, что это так.

– Но теперь, когда все меня подозревают, почему они держатся так дружелюбно? Почему Арильд мне ничего не сказал?

– Они же воспитанные люди. Как будто ты не знаешь. Ты ведь сама воспитана в том же духе. Надо быть вежливым, нельзя показывать, что ты думаешь на самом деле, это дурной тон…

Я потеряла дар речи. Конечно же, все мы должны быть чуткими и внимательными к людям и во всем проявлять такт. Но притворству нас никто не учил, по крайней мере сознательно. Ведь это совсем другое. Надо же различать деликатность и лицемерие. А улыбаться, когда в душе у тебя таятся мрачные подозрения, – по-моему, это лицемерие.

– Но ведь вы именно так и делаете, – сказала Каролина.

С ней-то все понятно. Мне давно уже известно, что Каролина думает о нашем воспитании. Но вот уж кому-кому, а ей насчет притворства лучше помалкивать.

Но времени ссориться не было. Она и вправду расстроилась из-за того, что все так получилось. Единственное, чего я не могла понять, так это почему она не встретила меня на станции, если знала, что дело зашло так далеко.

– Почему ты меня не встретила?

– Потому что выглядело бы это по-идиотски.

– Вот этого я не понимаю.

– Неужели не понимаешь?

– Нет.

Ну как же. Каролина сказала, что, если бы она помчалась мне навстречу, все бы подумали, что она тоже считает меня виноватой и хочет обо всем предупредить. Все только этого и дожидались. Вера передала ей от меня привет и тут же предложила поехать с экипажем на станцию. Но Каролина поблагодарила и отказалась.

– Так что теперь я надеюсь, они поймут, что хотя бы я убеждена в твоей невиновности. Я-то знаю, что делаю.

Да, она действительно права. Каролина все предусмотрела. Но все равно, она должна была доказать Розильде, что я ее блокнотов не брала.

Разве комната в башне обычно не заперта?

Нет, Розильда не считала нужным запирать на ключ свои блокноты. Она верила, что никто не станет их брать. Тем более что ничего тайного в них не было, и она не стала бы переживать, если бы кто-нибудь их прочитал. Розильда думала, что многое из того, что там написано, понятно только ей. Она бы и сейчас ничего не сказала, если бы я не была единственной подозреваемой, а она не хотела, чтобы блокноты увозили за пределы замка. К тому же она считала, что с моей стороны было чистым коварством делать это у нее за спиной. Если бы я спросила разрешения, она позволила бы мне взять сколько угодно.

– Розильда хочет быть уверенной в том, что на нас можно положиться, – сказала Каролина.

Я почувствовала себя совершенно бессильной. Каролина посмотрела на меня.

– Мы должны найти настоящего виновника. Самое неприятное, что я даже не догадываюсь, кто это может быть. А ты?

– Я тоже.

– Ты себе не представляешь, какие мысли приходили мне в голову. Что за этим стоит? Что может понадобиться человеку, который их взял?

– Может быть, он ищет каких-то объяснений?

– Среди каких-то отрывочных слов и незаконченных предложений? По-моему, это безнадежно. Все равно что искать иголку в стоге сена.

Это, конечно, так. Но ведь тот, кто брал блокноты, делал это довольно-таки регулярно. Каждый раз исчезали блокноты, исписанные за определенный год. А может быть, этот кто-то искал какие-то особенные сведения и перечитывал все с начала до конца?

Каролина кивнула.

– Может быть. Но кто?

Амалия отпадает. Аксель и Вера Торсон тоже.

– Но ведь Вера страшно любопытна, – сказала я.

– Она бы никогда не осмелилась. К тому же она бы сразу поняла, что пользы от этого никакой. Я имею в виду, что сплетен из этих блокнотов не почерпнешь. Напрасный труд.

– Может быть, кто-нибудь из слуг? Ведь они привыкли к тому, что они такие незаметные, никто их не слышит и не видит.

Но Каролина покачала головой.

– Зачем им это надо? Многие из них наверняка даже читать не умеют.

– А что ты думаешь насчет Сигрид?

– Она же совсем старая, да и потом – она никогда не выходит из своих апартаментов. К тому же она слепая. Значит кто-то должен читать ей вслух. Нет, это отпадает.

Сколько мы ни гадали, так ни до чего и не додумались.

– А что говорит Розильда? – спросила я.

– Да она же уверена, что это ты.

– Неужели она вообще больше никого не подозревает?

– Нет, не подозревает.

– А зачем, по ее мнению, мне это нужно?

– Ну как, она думает, что ты хочешь ее получше узнать. И на самом деле ей в какой-то мере это лестно.

– Лестно? Вот этого я совсем не понимаю.

Мы посмотрели друг на друга. Неужели тут совсем ничего не поделаешь? Я спросила у Каролины, кто знает о пропаже.

– Насколько мне известно, только Арильд. Думаю, Розильда никому об этом не сказала, и я тоже.

– А Арильд?

– Он говорил об этом только со мной, – Каролина поморщила лоб и пристально на меня посмотрела. – Есть еще один вариант, – сказала она.

– Какой?

– А представь, что кто-то специально взял блокноты, чтобы подозрение пало на тебя.

– Нет, ты что, зачем? Вряд ли такое возможно.

– Зря ты так думаешь. Всякое бывает.

Она посмотрела на меня в упор.

– Но кто в таком случае это может быть?

– Неужели не догадываешься?

– Нет, конечно!

– Ну подумай!

– Не знаю.

– Знаешь, знаешь. Подумай чуть-чуть!

Она смотрела на меня во все глаза, на губах ее играла какая-то странная улыбка.

– Я не понимаю, ты о чем?

– Неужели правда не понимаешь?

Она не сводила с меня странно поблескивающих глаз, мне стало не по себе. Что она хочет от меня услышать? Кому может доставлять какую-то радость то, что меня подозревают?

– Давай, давай. Подумай, – подбадривала она меня с улыбкой на лице. И вдруг я поняла, что она имеет в виду! Я взглянула на нее как на ведьму, но ничего не сказала.

– Не смотри на меня так! Давай же, скажи это вслух! Кто это может быть?

– Прекрати паясничать.

– Да нет же, такое вполне возможно! Ну скажи, скажи же!

– Прекрати, Каролина! Это не смешно.

Мне было страшновато, Каролина вдруг стала похожей на разъяренную фурию, она схватила меня за запястья и стала трясти.

– Говори, кого ты подозреваешь. Пока не скажешь, я от тебя не отстану!

Каролина окончательно вышла из себя, в глазах у нее стояли слезы, она вся дрожала.

– Каролина, подружка… ты ведь не имела этого в виду? Неужели?..

Отпустив меня, она успокоилась, пожала плечами и посмотрела на меня ледяными беспощадными глазами.

– А почему бы и нет?

– Потому что… Ты на такое не способна. Ты никогда такого не сделаешь.

Нет, быть такого не может, Каролина никогда не пошла бы на такую подлость, в этом я была совершенно уверена, я тут же успокоилась и улыбнулась этим глупым подозрениям.

– О чем ты говоришь! – я улыбнулась ей, покачав головой. – Я же тебе доверяю, садовая ты голова!

Я протянула ей руки, и она, всхлипывая, обняла меня.

– Нельзя так поступать, Каролина.

– Прости меня, сестричка. Я должна была тебя испытать – ради тебя и ради себя самой, мне нужно было знать, как ты ко мне относишься.

– А ты что, и так не знаешь?

– Нет, а ты?

– Может, и не знаю… Хотя в глубине души знаю точно.

Отпустив меня, она с довольным видом засопела.

– Тогда давай об этом забудем. Надо идти дальше и искать настоящего виновника.

На улице смеркалось. Все это время мы сидели в одной из гостиных и не заметили, как стало темно. В замке в любое время суток было более или менее мрачно, лампа в гостиной всегда оставалась зажженной, но Каролина повернула фитиль, и она погасла. На улице светила луна, и мы подошли к окну. Ночь была прекрасной! Каролина распахнула окно, и из леса за розовым садом стали доноситься голоса диких зверей и птиц: косуль, лисиц, сов и филина. А розовый сад утопал в лунном свете.

Мы взобрались на подоконник и уселись друг напротив друга. Воздух был мягкий и прохладный. Мы находились на третьем этаже, а сам замок покоился на горе. Мне казалось, что мы на полдороге к небу, луна была так близко, будто до нее рукой подать. Я развела руки в стороны и почувствовала себя птицей, которая может лететь куда угодно, которая может долететь до самой луны. Каролина смотрела на меня, улыбаясь. Потом она перегнулась через подоконник и зашикала.

– Смотри! Там Розильда.

– Где?

– Там, в саду!

И тогда я заметила, как вдалеке мелькает белое платье.

– Прямо посреди ночи?

– Ей это нипочем. В это время мы с ней обычно танцуем в зеркальной зале. Окликнуть ее?

– Нет, не надо. А то еще разбудим кого-нибудь. Мы были так высоко, что Розильда не могла нас увидеть. Кажется, у нее и в мыслях не было, что кто-то за ней наблюдает. Не оглядываясь, она быстро исчезла среди густых кустов в другом конце сада. Мы немного постояли, думая, что она покажется снова, но, наверно, она пошла другой дорогой. Больше она не показалась.

Я вспомнила женщину в белом, которая стояла среди деревьев, наблюдая за Розильдой и Каролиной, когда они сегодня были в парке. Интересно, видела ли ее Каролина? Надо спросить.

Но Каролина только покачала головой.

– Нет, кроме меня и Розильды там никого больше не было.

– Она стояла прямо за вами… в нескольких метрах позади, в лесу.

– Я никого не видела.

Она рассмеялась.

– Ты уже совсем как Розильда. Ей везде мерещатся белые призраки, или тени, как она их называет.

– Правда?

– Правда, ты ведь и сама видела их на ее рисунках.

Да, видела. Мы заговорили о другом. Каролина пододвинулась ближе и положила голову мне на плечо.

– Сестренка…

Мы долго сидели молча и слушали, как далеко в лесу животные переговариваются между собой.

– Если бы ты была зверем, и тебе предложили бы выбрать, каким именно – диким или домашним, что бы ты сказала? – прошептала Каролина.

Вопрос был таким неожиданным, что я рассмеялась. Вот уж о чем о чем, а об этом я никогда не задумывалась.

– Ну так подумай сейчас.

Я попыталась себе это представить, но ничего не получилось.

– А ты? Ты бы что выбрала? – спросила я ее.

– Конечно, дикого.

Вытянув шею, она прислушалась к вою лисицы.

– У диких зверей голоса никогда не бывают радостными. Ты об этом не думала?

– Да, пожалуй… Ты сказала, и я сразу поняла, что так и есть.

– Но и тоскливыми их не назовешь. Как бы ты о них сказала?

– Я бы назвала их дикими.

Каролина внимательно посмотрела на меня, глаза ее поблескивали в лунном свете.

– Что значит «дикими»?

– Не знаю. Словаря синонимов у меня под рукой нет.

Каролина улыбнулась. Но если она утверждает, что дикие звери не испытывают ни радости, ни тоски, то почему она хотела бы быть диким?

– Ведь это и есть жизнь – то в радости, то в печали, – сказала я.

– Ты говоришь о цивилизации, – ответила Каролина и рассмеялась.

Снова раздался вой лисицы, и вслед за этим заголосила косуля – ночью от такого становится чуточку страшно. Каролина понимающе кивнула.

– Так звучит жизнь. Послушай.