19. БАР. НОЧЬ

Музыкальная фонограмма

Гости небольшими группками собрались в элегантно обставленном салоне. Склонившись над клавиатурой рояля, тапер обращается к одному из директоров оперного театра:

— Как можно не любить такую музыку?..

Орландо, погруженный в раздумья, сидит со своим стаканом у стойки бара.

Разговор идет главным образом о Тетуа.

ФИНАНСИСТ (за кадром). Она никогда не читала своих контрактов.

Фучилетто, ступая осторожно, чтобы никого не побеспокоить, направляется к дивану и тихонько спрашивает:

— Для меня местечко найдется?..

Но, проходя мимо Руффо Сальтини, не может удержаться, чтобы не задеть ее:

— Привет, толстуха, я без тебя жить не могу!..

А прислушавшись к тому, что говорит директор «Метрополитен-опера», с комической гримасой восклицает:

— Опять все то же! Опять сплошной елей! Скажете, нет?

ДИРЕКТОР «МЕТРОПОЛИТЕН-ОПЕРА». Казалось, практическая, реалистическая сторона дела оскорбляет ее до глубины души! Но при малейшем нарушении контракта она цитировала на память все его пункты, не упуская ни единой детали и поражая этим даже собственных адвокатов!

ФИТЦМАЙЕР (со смехом). Однажды перед входом в театр она мне сказала: «Нельзя ли убрать с афиши мое имя?»

В разговор вступает музыкальный критик — маленький, в очках с толстыми линзами, весь какой-то нахохленный и углубленный в себя:

— Нет, по-моему, она отлично отдавала себе отчет в своей неотразимости. Ведь она покоряла каждого, кому приходилось иметь с ней дело!

ДИРЕКТОР «ЛА СКАЛА». Что ж, возможно, так и казалось, но все-таки она была ужасно не уверена в себе… и так боялась незнакомых людей…

ФУЧИЛЕТТО. А по-моему, пора кончать с этими сказками о робкой девочке. Хотя бы, пардон, из уважения к ней самой! Какая там робкая девочка! Ее же все боялись. Кроме меня…

ЖУРНАЛИСТКА БРЕНДА ХИЛТОН. Вы утверждаете, что она была агрессивной?

ФУЧИЛЕТТО. Она могла запустить в тебя чем попало. Что, скажете, она не швырялась вещами?!

РУФФО САЛЬТИНИ (за кадром). Аурелиано!

Появляется официант, разносящий напитки, и Фучилетто, понизив голос, спрашивает у него:

— А нельзя ли стаканчик красного?

ЛЕПОРИ (за кадром). Лично у меня с Эдмеей никогда никаких проблем не было…

ОФИЦИАНТ (Фучилетто). Разумеется, синьор.

ФУЧИЛЕТТО. Но только ламбруско. Идет?

ОФИЦИАНТ. Ламбруско.

ЛЕПОРИ. Она была прекрасной партнершей… И очень меня ценила. Именно это делало идеальным наше сотрудничество, так сказать. Она всегда говорила, что я лучший… лучший итальянский тенор.

Фучилетто по обыкновению игнорирует эту тираду и посылает воздушные поцелуи Руффо Сальтини.

ЖЕНА ЛЕПОРИ. Да-да. Тетуа мне всегда говорила, что cantar[8] с Сабатино Лепори — одно удовольствие!

МАМАША ФОН РУПЕРТА. В моем доме ее восхищала одна картина. «Когда я смотрю на нее, — говорила она, — мне хочется плакать». И на глазах у нее появлялись слезы.

Орландо, уже успевший захмелеть и завязать дружбу с барменом, спрашивает у него:

— А ты что же, любезный? Неужто тебе нечего рассказать? (Вновь поворачивается к гостям, чтобы выслушать очередную порцию воспоминаний.)

ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР ВЕНСКОЙ ОПЕРЫ. Хочу рассказать один любопытный эпизод. Каждое утро она обычно съедала маленькую норвежскую… селедочку… Чтобы лучше звучал голос… (Он притрагивается к горлу. Тот же самый жест, словно в зеркале, повторяет его коллега.) И делала так всегда. Правда, правда!

Орландо, чуть пошатываясь и держа стакан в руке, все никак не оторвется от стойки бара. Вдруг его внимание привлекает что-то по ту сторону окон, на палубе, залитой голубоватым лунным светом. Там в эффектной трагической позе стоит граф ди Бассано, словно совершая в одиночестве какой-то таинственный ритуал в честь романтического светила.

Между тем директор «Ла Скала» тоже хочет внести свою лепту в разговор о певице и припомнить какую-нибудь курьезную историю вроде тех, что наперебой рассказывают присутствующие.

ДИРЕКТОР «ЛА СКАЛА». Но самое поразительное из всего то, что в последнем акте «Травиаты» у нее действительно повышалась температура: происходило полнейшее отождествление с образом Виолетты!

Загрузка...