И тут я понял, что... (СИ)

Глава 21. Очередное разочарование

Браокс мужественно взял на себя ношу по успокоению явно паникующих караванщиков, самые смелые из которых подошли к нам на полусогнутых и задали какой-то исторический вопрос вроде, вы пришли к нам с миром? Браокс, являясь высшей формой живого организма, утвердительно кивнул и послал их дальше заниматься своими людишкинскими делами, пока мы с ним неспешно точили лясы о вселенском.

Точили мы лясы и по дороге, оглашая округу топотом его ножищ и громким голосом. Бедолагу было трудновато уместить в телегу и он просто шел за нами, не подозревая, что радует меня тем, что я родился компактным.

Начались наши разговоры с простого и житейского. В длиннющем монологе Браокс поведал, как его, чуть ли не самого высокоуровневого амбала за все века и народы с таким же легендарным шмотом и целой армией Владыка даже не разбил… а просто унизил тотальным превосходством, просто проснувшись утром не с той ноги. Это пугало не на шутку.

Судя по словам Браокса, он был реально мощный. Этот человечище даже боролся с чертями и демонами, решившими устроить свои логова, где поживее. При это Браокс умудрялся пережить одурманивание и проклятие, не без помощи мощной магии, без которой бы он в кратчайшие сроки бы стал повелителем ада, но это впечатляло. Я даже проникся к нему некоторой симпатией из-за того, что он тоже окунался в это дерьмо и видел, что находится на самом дне. А то, что он при исполнении своего долга, где обычные смертные в его компании предсказуемо дохли как низкосортная массовка, стоял на своём до последнего. Даже рассказал как приходилось рвать вурдалаков голыми руками, когда хитрожопый чертила одурманил его помощника, который стянул имбовый личный меч. История грустная, ведь кореш был ему дорог и руками пришлось рвать уже его. Уважение Хардкора он получил, ведь многочисленные увечья и шрамы на теле говорили сами за себя, отметая в сторону любые сомнения.

А Владыка… просто поставил его на колени и вогнал в землю вслед за всей армией, которую он отчаянно и из-за всех сил вел за собой. Армию, от которой потом не осталось ровным счетом ничего так, как он просто дезинтегрировал их ради энергии, перед предположительным кризисом, где я обращаюсь чертом и кошмарю всё живое. Пришлось поделиться этой мыслью с Браоксам, но он и без меня это смекнул, увидев моё читерство в действии.

Правда, зная, что я за чел, он бы не впал… в депресняк. Бедолага просто проводил своих собратьев до укрытия и незамысловато свалил в лес, чтобы меланхолично месить неожиданно разбушевавшихся по моей вине монстров. А что ему ещё оставалось делать? Он гребанное воплощение апофеоза мощи, даже в телегу влезть не может. Набухать его алкашкой и накурить наркотой практически невозможно, у прожжённого борца за человечества другие интересы просто выгорели… даже бабы подходящей под его могучую дубину не существует. Остается только лес, где он и отрывался в ожидании конца.

Конца, которым я обломал всем. И ведь Браокс даже не расстроился. Нет, этот могучий и отбитый на голову разочаровавшийся в своей церкви фанатик всерьез задумался над моим предложением убить мёртвого бога, который при нашей неудаче спокойно сожрет всю жизнь в едва успокоившемся мире. И даже Владыка только сможет отдалить неизбежный конец, ведь эта тварь умеет ждать и отравлять душу…

Дальше, собственно, разговор как раз зашел о мире, душе и религии, ещё сильнее подогрев наш с Люмией интерес. Пазлы весьма быстро собирались в моей голове, но вот Люмия их с трудом догоняла и после тщательного разжёвывание, но Браокс… его интеллект вполне соответствовал размеру, на фоне которой голова была довольно небольшой частью тела…

— В самые древние времена Второй бог — Аникра, почиталась как богиня жизни, которая жила среди смертных и дарила нам чудеса одно за другим. Но в какой-то момент всё сильно изменилось. Богиня жизни, не задумывалась какую жизнь творит. Совсем. Очень скоро Инарсию заполонили дикие и уродливые нелюди, это было даже как-то терпимо, ведь с некоторыми можно было… договориться. Договориться с монстрами, которых стало в сотни раз больше было невозможно. Тогда орден принял решение…

— Было два Истинных бога, да? — С интересом уточнил я, сидя зажимая под подбородком рюкзак. — Один из которых распоряжался… стой, а орден просто какой-то угашенный дурачок придумал или?

— Великий Инводий лично снисходил на нашу землю и одаривал силой рьяно верующих, кровь одного из них до сих пор течет во мне! — Гордо заявлял гололяхий фанатик, сверкая пятками по дороге, пока я, чуть склонив голову, спокойно и внимательно на него смотрел, думая, каким образом этот комок разумных мышц появился на свет. — Он олицетворял порядок и баланс, взвывал к нам, чтобы мы хранили мир таким какой он есть.

— А против богини он что-нибудь задвигал? — Поднял я бровь, так и не вырисовав в голове портрет той, что смогла бы его родить.

— Нет… — Вдруг задумался Браокс, выбивая из дороги очередным шагом ножищи размером шестидесятым облако пыли. — … в заветах сказано, что он был терпим к ней и взывал к человеческому разуму, для поиска новых открытий в попытках познать её божественность.

— Фактически Инводий поощрял её деятельность, а вы были созданы только для того, чтобы человечество не сдохло от случайного эксперимента, так? Этакие защитные протоколы или дыроколы… или… — Скосил я глаза в бок и вверх, замечая золотистую макушку Люмии, которой я говорил много раз прикупить шлем для лучшей изоляции вакуума, сбила с мысли!

— Если так посмотреть…

— И заметь, решение принял не Инводий, а орден! — Скривил я уголок губ, покачивая головой.

— Да… — Стало озарять Браокса.

— И сослала его богиня не спроста в другое измерение. Она элементарно не хотела, чтобы он в искреннем порыве доброты душевной не сжег синим пламенем всё прогнившее и зарвавшееся человечество, олицетворением которого стали предатели в самых верхах власти. — Начинал угасать во мне интерес от тривиальности и незамысловатости общей картины, пока на Браокса будто божье откровение посещало. — Одни сказали, другие поддержали, а третьи восприняли это как должное, четвертые же, как древние из проклятых земель, просто попытались нажиться на этом. Как итог — быстрый распил мозолившей глаз богини.

— Откуда ты…

— Отсюда следует, что предатели, шаловливой жопой почуявшие неприятности, просто придумали легенду о пришедших на какой-то там зов, понимая, что это засланные агенты Инводия или, по крайней мере, угроза, которая может раскрыть глаза всему миру. И чтобы этого избежать, они, не долго думая, решили вырезать всех подозрительных личностей. Всё верно? Вы же устраивали охоты на всяких там ведьм и суровых выживальщиков, прошедших через семь кругов ада? — Преисполнился я познанием мира, делающей из моей рожи унылый кирпич. — Какой же всё-таки простой и прозаичный мир ваша Инарсия. Всё на ладони. Едва открылись известные переменные вместо трехэтажных логарифмов и никакой интриги не осталось. То же дерьмо, с теми же людьми… так же Люмия?

— Угу-угу. — Быстро закивала алкоголичка, с круглыми глазами присасываясь к бутылке.

— Тысячелетняя история и страдания миллионов душ свелись к такой банальщине. — Откинулся я спиной к борту телеги, свешивая руки вниз и смотря в небо. — Хах, это даже напоминает мне о какой-то игре, которую я прошел давным-давно. Да, текстуры и лор красивые и детализированные, но смысл один и не столь сложный, как подумал этот шизоид, зовущийся Владыкой. Простая муть началась из-за типичной человеческой грязи, вновь заигравшей очередной мыльной оперой о непонимании и неприятии. И ради такой хрени рухнула моя уютная жизнь? Бомжатский бог просто в порыве злости отправил меня на посмертные мучения…

— Ты видел Великого? — Пребывая во вновь образовавшейся депрессии, с каким-то неверием спросил Браокс.

— Черт патлатый, бомж грязный, урод моральный, бич несчастный… — Стал вскипать у меня котелок при воспоминании впечатавшейся в подкорку встречи. — При случае надо будет и ему втащить за такие выкрутасы.

— Вот оно как… — Свесил в унынии могучие плечи Браокс.

— А я-то думал, а оно вона что… — С усмешкой посмотрел я на человека, у которого рухнуло всё то, на чём держалось его непробиваемое мировоззрение. — Не грусти, Браокс. Жизнь одна, глупо её на это тратить. Искусством, например, займись. И вообще где твой фанатичный выкрик: «Это ересь и я тебя убью за это!», а?

— Думаешь, на одной пустой вере можно далеко уйти? — Посмотрел на меня Браокс как на придурка. — Я верил в себя, верил в людей, верил, что всё мои свершения идут на благо человечества… мы же оба смотрели в лицо смерти, пророк. И оба изменились. Помню, с каким рвением и яростью в молодости рвался в каждый бой. Хотелось как можно скорее изменить мир, обезопасить его для обычных людей. Вырвать из него кусок, на котором можно возделывать счастье. Помню и то как сам едва выживал, когда вокруг оставались лишь горы трупов своих же братьев вперемежку с монстрами… тогда в душе оставалась лишь пустота и осознание того, что те, кто дрался за мир, никогда его больше не увидят. Не увидят те, кто желал этого больше всего на свете… я ничего не забыл.

— А Люмия забыла и ей вообще по кайфу. — Вызывала у меня некоторую зависть блондинка в слегка нетрезвом состоянии. — Вполне себе радуется жизни, плывя по течению реки алкоголизма.

— Ты же знаешь правду… — Глухо усмехнулся Браокс.

— У каждого она своя. — Прищурился я, смотря в мрачное лицо Браокса. — От своей ты отказался слишком легко.

— Но в тебе её даже нет… — Поднял тяжелые глаза Браокс. — В тебе нет веры и раскаяния за грехи ты тоже не чувствуешь. Греха в тебе тоже нет, ибо тебе не приходится переступать через себя и предаваться порокам… ты… тень собственной жизни, отголосок выжившего разума.

— Я ещё верну всё, чего был жестоко лишен. Соберу себя из тысяч фрагментов. — С твердой уверенностью обещал я сам себе, скрипя зубами. — Хардкор приложит для этого все силы, воспользуется всеми подсказками и возможностями.

— Вот только это уже будешь не ты. — Посмотрел на меня из-под амбразуры исподлобья Браокс. — Тот, кто жил до Хардкора уже навсегда умер, заживо сгорел от страха представ перед ликом смерти. Сейчас осталось…

— Ой, не беси меня, здоровяк. Ой, сука, не беси. Иначе перемешаю вместе с прахом всего остального мира, который раз и навсегда остановит свой ход…

— Хардкор, ну чё ты, а? — Толкнула меня кулаком в плечо окосевшая Люмия. — Боишься что ли?

— Хах, а ты сильно осмелела в последнее время… — С маньячной улыбкой и тоном, поднимался я над ней, смотря как её золотистая макушка прячется в сжавшихся плечах. — Мне это нравится, но пора выводить тебя на новый уровень.

— Хадркор… — Пролепетала зашуганная Люмия, с мольбой заглядывая своими бездонными глазами в моё лицо.

— Чего? Мы же с тобой союзники? И ты, сама того не замечая, вносишь неоценимый вклад в восстановление моего душевного равновесия. — Я сел рядом с ней на корточки и положил ладони ей на бедро и щеку. — Ты часто говоришь глупости, но я уже стал тебе это прощать и не замечать этого. Хех, ты же Люмия. Твоя отвратительная жизнерадостность и простота заставляет меня не забывать об очень важных вещах… сейчас мне уже не хочется идти в бездну одному.

На моих руках Люмия воспарила как маленькое облачко, медленно плывущее над нескончаемой дорогой. Тоненькие губки стали робко улыбаться, наполняясь непередаваемым счастьем, которое будто бурлило в её игривых глазах…

— Ощущение за собой чужой спины. Этой гребанной, но бесполезной поддержки. Разговоры… о важном. Кажется, что они сдергивают пелену и открывают передо мной новый и счастливый мир, который просто отторгается моим существом. Без тебя бы моё безумие было значительно страшнее. Мы уже многое пережили и сейчас я хочу поднять нашу планку союзнических отношений на новый уровень. — Со спокойным лицом изливался я, притягивая её повыше.

— Хардкор… это… — Обмякала Люмия.

— LEVEl UP! — Запустил я визжащий снаряд в непробиваемого Браокса. — Пришел мой черед помогать тебе развиваться! Благодарности после оставь себе. Это безвозмездно!

Браокс подхватил её свободной рукой без всякого смятения. На его фоне она была как прижимающийся к груди ребенок, чуть взрослый, может быть слегка развратный, но вполне милый ребенок. Который, дрожа от страха, медленно поднимая голову, посмотрел на своего заботливого «Папочку».

— Не волнуйся, Азария. — Мельком взглянул на неё Браокс. — На этот раз я не позволю злу коснуться тебя.

Она странно скосила на меня глаза.

— Он же сказал, что защитит тебя. Ты чего паникуешь? Пользуйся своими привилегиями, повелительница склероза! — Вновь уселся я на прежнее место, наблюдая за тем, как Люмия боится даже вздохнуть в литосферных объятиях верзилы. — Так ты решил, Браокс? Готов заключить со мной союз? Или пойдёшь бомбить своими банками архиеевреских Иуд?

— Мне… нечего там делать. — Споткнулся на слове Браокс. — Орден ослушался Великого и вызвал только большие несчастья, но ты… ты, не думая о том, чтобы сокрыть свои намерения, в своем самодурстве говоришь об убийстве мертвого бога, который может стать концом.

— Она его тоже захреначить хочет. — Кивнул я на Люмию, ставшей похожей на мышку… или хомяка, грызун в общем, маленький и пугливый.

— Азария? — Кое-как разглядел за Браокс под грудными мышцами притаившийся комочек непосредственной милоты.

— Люмия. — Осторожно поправила его девушка, мелко кивая и бросая на меня косые взгляды. — Я не знаю кто такая Азария.

— Зато я знаю кто такая Азария и этого достаточно. — С философской физиономией вышагивал Браокс.

— Так каков твой выбор? — Отвлеченно спросил я.

— Нужно еще время, чтобы всё обдумать…

Что ж, пускай думает. Главные причины всей этой эпопеи он мне помог узнать. Всё так просто, что просто ужас как похоже на обычную жизнь. Никакого вселенского зла, никакого тошнотворного и правильного добра, а лишь серая действительность, в которой спокойно ковырялись боги, строя свой мир. Разочарование, однако. Но если отбросить суть и заняться какой-нибудь эпической фигней, то не всё так и плохо.

Нужно лишь отбросить всю причинно-следственность и просто радоваться жизни. Мы идем убивать мертвого бога! За что мы идем убивать мертвого бога? Потому что он на нас быканул и мешает заниматься интересными экспериментами в новой и неизведанной реальности. Пока мы на пути его убийства, мы невольно будем смеяться и веселиться. Отдыхать попросту. Искать приключения, получать удовольствия, встревать в экшен.

А то, что этот мертвый бог на самом деле воскрешенные останки богини жизни — это дело десятое. То что эта богиня, не смотря на всё причинённое зло, решила спасти тупых человеков от своего правильного побратима — никого не волнует. Извращенная квинтэссенция, что раньше создавала жизнь, а ныне эту жизнь просто сжирает — ни капли не трогательно или парадоксально. Это же всё такие мелочи, которые людей просто не волнуют. А надругательство над останками так и вовсе поощряются…

— Опусти, пожалуйста. — С робкой мольбой в блестящих глазках попросила Люмия.

— Такова твоя воля… — Послушно выдохнул Браокс, просто без всяких усилий вытягивая руку и ссаживая блондинку со своей лапищи на телегу.

— Во! Уже прогресс, твою попку помяли и преисполнились верой! — Отстранённо прокомментировал я её сморщенное лицо.

— Я могу рассердится, Хардкор! — Хмурилась Люмия, тихо усевшись подальше от Браокса.

— А я могу за это книгой втащить. Несогласованные действия караются последствиями. Ты готова к ним? — Поднял я бровь.

— Без книги ты мне ничего не сможешь сделать, слабак. — Хмыкнула Люмия, с призрением прикладываясь к бутылю.

Снизойти до её уровня и превзойти её даже там? А нужно ли это мне? Стоп… зачем вообще я такими серьезными глупостями задаюсь? Это ж Люмия, она ничего злобного замыслить просто не может сразу по двум причинам, добродушная и глупая.

— И что ты мне предлагаешь без книги? — Самодовольно спросил я, ведомый скукой.

— Вот! — Протянула свою бутыль Люмия. — Кто первым вырубится!

— А что-нибудь другое можно? — С недовольством рассматривал я бутыль, крутя его над собой. — Обстановка не особо позволяет. Браокс, хоть и нейтральный, но сможет воспользоваться нашей слабостью.

— Такая она, обычная жизнь… — Усмехнулась Люмия.

— Кто-то здесь просто сдохнуть не может, а кто-то может отправится после кончины к мертвому богу. Ты же не настолько глупая, чтобы этого не понимать? — Посмотрел я в ее тупо гордые глазищи.

— Тяжело принять риски? Не беспокойся, я тебя всегда спасу! — Нагло ухмыльнулась Люмия.

— Ох… будем считать это укреплением союзнических отношений. — Хмыкнул я, приставляя к краю губ горлышко бутылки.

… Спустя несколько часов она в отключке обнимала мою ногу, а я, облокотившись на борт телеги, допивал, черт знает, какую бутыль и гладил её по голове и щеке. Она тихо сопела и, причмокивая губами с вытекающей слюной, улыбалась.

— Так вот, Браокс и живем. Не знаю, почему она так ко мне привязалась. Я же трезвый таким ублюдком бываю с кучей безумных идей. А теперь даже как-то и не представляю себя без нее и времени прошло с нашей встречи совсем немного… трудно быть одному. — Доставал я немногословного здоровяка.

— Ты как-то поменялся. — С опаской косился на меня Браокс. — Странно… ты ещё человек?

— Более чем, мой мускулистый друг! — Легко улыбнулся я.

— Так а почему…

— Не ведет от бухла? — Посмотрел я на значительную груду бутылей, чьё содержимое в больших объемах перекочевало в меня. — Кто тебе это сказал? Просто… просто они стихли.

— Они? — Нахмурился Браокс.

— Они-они… — Закивал я, растягивая лицо в широкой улыбке. — Вера, воля… чего они стоят, когда ты становишься беспомощным? Когда сталкиваешься с неизведанным? Когда смотришь в бездну не глазами, а чувствуешь, как она сжирает тебя изнутри? Ты был когда-нибудь беспомощным до такой степени, что даже смерть виделась не избавлением, а вечным продолжением мук и борьбы, в которых ты обречен на поражение?

— Я…

— Ты даже и не думаешь об этом. — Поднял я бровь, наклоняя голову с прежней улыбкой. — Даже не допускаешь такой вариант, где ты абсолютное ничто. В твоих руках струится невиданная сила, а в голове вырисовываются четкие цели. Ты достиг той степени развития, где можешь строить свой мир, а не ломаться под его нагрузкой.

— Тогда на какой степени развития ты?

— Ноль. Я — полный ноль. Нет ни сил, ни воли. То что раньше было в голове, разбилось на тысячи частей и каждая из этих частей думает о своем, но в общей массе их усилия направлены на стабильно хреновое. — Вздохнул я полной грудью, запрокидывая голову и смотря в небо. — Но только одна частичка прошлого против всего этого. Только одна. Интересно, правда?

Голова упала на плечо и вид Браокса вызвал у меня какую-то идиотскую улыбку. Зачем я это сказал? Для чего с ним говорил? Просто вдруг, решил чуть-чуть забыть о проблемах и увидеть в огромном громиле не машину для убийства, а интересного человека. Вот только… способы ли мы понять друг друга? Браокс нахмурился, продолжая топать как ходячая гора.

Конечно, он думает, что я больной. И думает он правильно, но не все они одинаковые… у меня так и рассудок остался. Самое забавное, что ему предложил присоединиться я — некое воплощение бедствий, а он от этих бедствий должен оберегать человечество… человечество, да?

Взгляд перешел на сопящую в обнимку с моей ногой Люмию. Она защищала, но кто защитил её? Кто-нибудь хоть пытался облегчить её страдания? Нет, конечно. Все привыкли только кататься на доброте, а такие вот добряки и рады стараться с добродушной улыбкой на лице. А каков итог? Оба сломлены и идут на дно.

— Но мне-то нужно наверх. Придется тебя тащить, будешь мне под ноги светить. — Положил я на щеку Люмии ладонь, запуская пальцы в её удивительно шелковистые волосы.

Другая же рука усердно глушила опостылевшую шизофрению и другие выверты психики, заботливо вливая в горло очередную дозу алкоголя. Это очень странно… не пьянеть. Уже столько выпил, а кажется только литр пива осилил.

— Ну-уу… — Протянула Люмия, прижимая мою ладонь к щеке, когда я попытался её убрать.

— Угу. — Стал я с придурковатой улыбкой чесать её за ушком. — Никакого самоуважения.

… Чертова блондинка чуть не прокляла меня алкоголизмом, какой из нее жрец? Она просто ходячий писец. Такая же мягонькая, пушистая, аккуратная и пришибленная на голову. Последние несколько дней мы с ней… просто бухали. Взять себя в руки удалось только перед самым прибытием в хрен пойми город в каких-то неопределенных координатах.