И все-таки орешник зеленеет

Глава седьмая

Мы с Кандилем сидим, утонув в креслах, и, должно быть, похожи на заговорщиков. Обычно громогласный доктор говорит тихо, и я вдруг ловлю себя на том, что следую его примеру.

— Насколько можно судить по заключению Жориссана, ее состояние станет заметным через месяц…

Чем конкретнее слова Кандиля, тем нереальнее кажется мне происходящее.

— Как раз в это время ей надо бы уехать… На вашей вилле есть сторожа?

— Был старый садовник с женой. Он умер, а его жена уехала к дочери, куда-то под Фекан…

— А соседи?

— Парк довольно большой, с густыми деревьями и кустами… Уже многие годы все запущено… Из стен, наверное, сочится сырость…

— Но если эта вилла все же пригодна для жилья...— Он осушает вторую рюмку и ворчит: — Мне совсем не по душе то, что приходится делать… А особенно неловко было ехать в Иври…

— Почему в Иври?

— Чтобы повидать, эту женщину, мадам Кламар… Она уже пожилая… Я знаю ее больше тридцати лет… Она работала в родильном доме и была одной из лучших акушерок… В один прекрасный день она пожалела кого-то… Это ей дорого обошлось…

— Ей можно доверять?

— Я за нее ручаюсь… Ей лет шестьдесят, но она все еще очень живая, с прекрасными седыми волосами… Из нее выйдет чудесная экономка… По-моему, вам стоило бы съездить туда, посмотреть, в каком состоянии дом… Побудьте там несколько дней: пусть люди привыкнут к тому, что ставни открыты, у дома стоит машина… А потом ваша внучка поедет туда с мадам Кламар и будет сидеть в доме, нигде не показываясь в течение пяти месяцев…

Это сложнее, чем я думал. Придется также объяснить отсутствие Натали. Я мог бы, например, отправить ее якобы в путешествие по Соединенным Штатам.

— Ладно, — ворчит Кандиль. — Мадам Кламар будет покупать провизию, готовить. У нее есть маленький автомобиль…

— А потом?

— Когда она привезет вам ребенка, ему будет дней десять, а остальное меня не касается… Дальше карты в руки вашему приятелю Террану… Один вариант: объявить о ребенке в мэрию… Причем вы откажетесь назвать имя матери… Кто предположительно будет отцом?

Мне неловко. Я боюсь показаться смешным. И все же произношу почти шепотом:

— Я.

Кандиль не удивился. У меня такое впечатление, что он этого ожидал. Он смотрит на меня, кивая головой, а я быстро добавляю:

— Хочу, чтобы ребенок носил нашу фамилию…

— Хорошо… Это не столь важно… Значит, вы пойдете записать его в мэрию и объясните, как уж там сможете, что ребенку, о котором вы объявляете, уже десять дней… О втором варианте я уже вам говорил, вы сказали, что он взят из плохого романа… Вы нашли ребенка у своего порога и хотите его усыновить… Полиция произведет короткое расследование, чтобы разыскать мать, но не будет вам препятствовать…

Усыновление мне меньше нравится. Я хотел бы, чтобы не было разницы между этим ребенком и остальными членами семьи.

— Поговорите с Терраном… Пусть он решит.

Кандиль смотрит на бутылку, и я наливаю ему третью рюмку шотландского виски. В первый раз вижу, чтобы он пил столько спиртного. Когда он уходит, лицо у него красное. Я сейчас же звоню Жанне, но ее еще нет дома. К телефону подходит Натали.

— Что-нибудь новое, Бай?

— Кажется, да…

— Можно я сейчас приду к тебе?

— Если хочешь…

Семь часов. Я и не подозреваю, что начинается один из самых удивительных вечеров моей жизни. Предупреждаю мадам Даван:

— Обедать я, вероятно, буду позже, если только моя внучка не захочет поесть со мной…

— Хорошо, мосье…

Улыбаюсь ей, потому что она, кажется, встревожена.

— Вечером я, наверное, вам кое-что сообщу… Это не касается ни вас, ни меня… Но думаю, новость вас обрадует…

Появляется Натали. Глаза у нее стали такие огромные, что кажется, они одни на лице.

— Ну? Что будет дальше?

— Через три недели или через месяц, когда твоя фигура изменится слишком заметно, ты поедешь на виллу в Довиль, с экономкой…

— С какой экономкой?

— Ты ее не знаешь… Это пожилая дама, отличная акушерка… Натали недоверчиво хмурится и смотрит на меня так, будто я ее уже предал.

— Ты обещал мне…

— Я обещал тебе, что ты родишь ребенка, а эта женщина поможет ему появиться на свет…

— Но почему в Довиле? Я не помню эту виллу… Жанна говорит, что это старая лачуга…

— Ты будешь жить там недолго… Пять месяцев скоро промелькнут…

— Но зачем мне туда ехать?

— Потому что ребенок не будет записан на твое имя…

Она взрывается, вскакивает и начинает говорить громко, быстро.

— Я так и знала… Это было бы слишком чудесно… Ты не мог вдруг измениться… Теперь я вижу, что вы с Жанной всегда заодно…

Она говорит, говорит… Взгляд стал жестким, она в бешенстве шагает по комнате. Я жду, пока гроза пройдет.

— Сколько тебе лет, внучка?

— Ладно. Шестнадцатый. Ну и что из этого? Доктор же сказал…

— Тут не в докторе дело… Речь идет о твоей жизни… Настанет день, когда ты, возможно, полюбишь…

Она морщится, всем своим видом показывая, что первого опыта для нее достаточно.

— Ну, это будет не так скоро…

— Ты не знаешь, что тебе готовит жизнь…. Твой муж или любовник, вероятно, не захочет мириться с чужим ребенком…

— А что ты хочешь с ним сделать? Отдать кому-нибудь, как щенка?

Удивительно, как храбро она защищается, вернее, нападает.

— Твой ребенок… Я хотел сказать, твой сын, но может, это будет дочь…

— Нет… Я знаю, что это будет мальчик… Я хочу мальчика…

— Хорошо… Так вот, твой сын будет носить нашу фамилию и пользоваться теми же правами, что и остальные члены семьи…

— Не понимаю, как…

— Он будет зарегистрирован как Перре-Латур…

— Тогда зачем меня прятать?

— Потому что о тебе не будет упомянуто…

— А кто же его объявит своим сыном?

Не знаю, покраснел ли я. Вероятно. Момент был трудный.

— Я…

Все-таки она остается шестнадцатилетней девчонкой. Позабыв о недавнем гневе, Натали чуть не прыснула со смеха. Но сдержалась и смотрит на меня ошеломленно.

— Ты признаешь себя отцом моего…

— Почему бы и нет? Многие мужчины моего возраста, даже старше, имели детей… И никто не заставит меня объявить имя матери…

— Значит, он будет моим дядей? — Она уже не принимает меня всерьез. — Но слушай, ведь это совсем глупо… Интересно кто вбил тебе в голову эту дикую мысль?

— Я обсудил ее со своим адвокатом, и ему она совсем не показалась дикой…

— Почему тогда уж не мой отец?

— Твой отец женится… Вряд ли Хильда обрадуется тому, что у ее мужа появится готовый младенец…

— Ты с ним говорил?

— С кем?

— С отцом…

— Нет еще…

— Он не знает, что я беременна?

— Во всяком случае, я ему не говорил…

— А где будет жить мой ребенок?

— Здесь, в бывшей комнате твоей бабушки, я ее переделаю… Я найму самую лучшую няньку, а ты будешь приходить, когда захочешь… Летом сможешь брать его в деревню или к морю…

Она немного успокоилась, хотя и не до конца.

— Почему ты все это делаешь, ведь прежде ты никогда мною не занимался?

— А ты часто приходила ко мне?

— Признаюсь, нет. Я боялась тебя тревожить.

— А твой отец?

— Разве он тоже не приходит?

— Раз или два в год… Жанна тоже… И Жан-Люк… Что касается моих американских внуков, то их родители даже не потрудились сообщить мне о их существовании…

Она опускает голову, пораженная этим открытием.

— Я никогда не думала… — и все же пытается возразить: — Это перевернет всю твою жизнь…

Я предпочитаю не отвечать.

— Думаешь, из этого и в самом деле что-нибудь получится?.. А ты обещаешь вернуть мне моего сына, если я когда-нибудь захочу взять его к себе?..

— Обещаю…

— Ты поговоришь с Жанной?

— Я надеюсь увидеть ее сегодня вечером…

— И с отцом?

— Я ему позвоню…

— Лучше, чтобы меня здесь не было, когда они придут… Мы оба встаем. Я протягиваю ей руку.

— Договорились?..

— Раньше нужно узнать, что они скажут…

За обедом я ограничиваюсь двумя яйцами всмятку. Мне не хочется есть. Жанна приходит первой, около девяти часов, и я указываю ей на кресло, в котором сидела Натали.

— Что происходит? Твой торжественный вид не обещает ничего хорошего. А Натали едва поцеловала меня, не стала обедать и заперлась в своей комнате…

— Она тебе говорила, что была у очень хорошего врача?

— Меня начинает интересовать, почему ты так настаиваешь…

Что мне ей ответить? Я и сам не знаю почему.

— Она вполне способна родить, рискуя не больше любой другой женщины…

— Ребенок без отца… Отличное начало жизни для несовершеннолетней девушки, ты не находишь?

Я молчу. Редко я бываю так терпелив, как в этот вечер. Звонок. Входят Жак и Хильда.

— Мы не слишком рано? — спрашивает Жак, глядя то на меня, то на Жанну.

Только Хильда улыбается немного таинственно. Возможно, Натали успела ей позвонить.

— Садитесь, дети мои… Что вам предложить?..

Жак выбирает коньяк, Жанна тоже, и я звоню, чтобы из кухни принесли фруктовый сок.

— Хильда не говорила с тобой, Жак?

— О чем?

— О твоей дочери…

— А что с Натали?

— Ничего страшного… Она беременна…

— Откуда ты знаешь?

— Она сама мне сказала, а врач подтвердил. Он ревниво смотрит на Хильду.

— А ты тоже знала?

Она кивает, и он еще больше теряется.

— А кто отец?

— В настоящий момент отца нет…

— То есть как это нет?

— Твоя дочь знать не хочет этого парня… Она его терпеть не может… Впрочем, он уже не живет во Франции…

— По-моему, Натали еще слишком молода, чтобы… — вмешивается Жанна.

Лицо Жака мрачнеет.

— Об этом я и слышать не хочу.

— Значит, ты того же мнения, что и твой отец…

— И я! — радостно восклицает Хильда.

Я во второй раз наполняю бокалы. Говорю медленно. Снова повторяю свои соображения. И когда наконец объявляю: «Отцом буду я…» - мне кажется, что юная немка сейчас бросится мне на шею. Жанна сразу же заявляет, что это невозможно.

— Ты никогда не занимался детьми, а теперь вдруг начинаешь принимать решения… Ты не знаешь Натали… Ты никогда не жил с ней под одной крышей…

Я кротко возражаю…

— Это она никогда не жила со мной… Жак понимает, что я хочу сказать, ему неловко.

— Ты не боишься осложнений?

— Только если кто-нибудь из моих наследников станет протестовать… Не думаю, чтобы Жан-Люк…

— Жан-Люка это мало интересует… Я сам поеду к нему и поставлю его в известность… Может быть, твои американцы?.,

— Это я беру на себя…

Возможно, еще возникнут мелкие затруднения, но основное улажено.

— Вы все согласны?

Жак искренне соглашается, Хильда шепчет:

— Я еще не имею права голоса. И все же я всегда с Натали…

Жанна молчит, она как будто сразу постарела.

— Я полагаю, ребенок будет жить здесь?

— Да. Я приглашу няньку. Переделаю твою прежнюю комнату…

У нее сжимается горло, она с трудом выговаривает:

— Ладно… Раз все…

Она не заканчивает. На глазах у нее слезы. Я снимаю трубку и вызываю бульвар Распай. Долго слушаю гудки и уже хочу положить трубку, когда раздается голос Натали.

— Ты спала?

— Нет… Ну как?

— Мы все здесь…

— Отец тоже?

— Да…

— И Хильда?

— Я торопился сообщить тебе, что все согласны…

— Даже Жанна?

— Да, и Жанна тоже.

— Скажи им, что я рада… Скажи Хильде, что я хотела бы повидать ее прежде, чем лягу…

Они ушли все вместе. Я поцеловал Жанну в обе щеки, шепнул ей на ухо:

— Прости меня… Я должен был это сделать…

— Может быть, ты и прав…

Они втроем вошли в кабину лифта.

Немного позже я все рассказал мадам Даван, она очень взволнована.

Между нами ничего не происходит. И уже никогда ничего не произойдет, зато в доме появится ребенок.