Игла и нить

Яблоки

Анна отхлебнула молока из стакана и отдалась на волю тете, которая принялась расчесывать ей волосы.

– Я пыталась связаться с Селеной, но она вновь как сквозь землю провалилась. Наверное, сбежала с каким-нибудь мужчиной. Ее нельзя оставлять с представителями мужского пола наедине – она тут же начнет флиртовать. Худший тип женщин. – Тетя нашла узелок на волосах Анны и провела по нему щеткой. Девочка попыталась скрыть свое разочарование. Ее удивило, что Селена так быстро ее покинула, но иначе это была бы не Селена. Эффи с Аттисом все еще были здесь, так что, вероятно, когда-нибудь она вернется. – Никакого чувства ответственности! Она предоставляет эту девочку самой себе и позволяет ей делать все, что той заблагорассудится. Да, кстати, как обстоят дела у Эффи? – Тетя посмотрела прямо в глаза отражению Анны в зеркале.

– Хорошо. Мы с ней почти не видимся, – солгала девочка.

С начала семестра – а точнее, с момента столь эффектного появления Эффи в их школе – прошло уже больше месяца, и ничего существенного не произошло. Хотя все изменилось. Анна по-прежнему соблюдала осторожность и никак не взаимодействовала с Эффи, пусть для этого ей и пришлось выучить ее расписание наизусть: какие занятия она посещала, когда ходила на обед, – в общем, Анна старалась всячески сократить количество моментов, когда их пути могут пересечься. Девочка ни разу не заговорила с Эффи, хотя иногда ловила на себе ее взгляд, – тогда Анна осознавала, что рассматривает девушку с тем же сдержанным любопытством, что и та ее.

– Надеюсь, ни она, ни этот мальчик не привлекают к себе ненужного внимания.

Анна чуть не рассмеялась в голос. Внимание было единственным, что Эффи с Аттисом к себе привлекали. По неизвестным Анне причинам Роуэн выбрала именно ее в качестве своего поверенного и ежедневно поставляла новую порцию сплетен. Только этим утром она подошла к Анне сзади и прошептала прямо в ухо:

– Холодный душ.

Чуть не подпрыгнув от испуга, Анна обернулась и увидела позади себя Роуэн, волосы которой, как всегда, торчали во все стороны.

– Что, прости? – переспросила она.

– Ты себе не представляешь, сколько раз мне приходилось принимать холодный душ, только чтобы перестать думать об этом парне. – Роуэн кивнула в конец коридора, где Аттис в это время беседовал со стайкой девушек. – Я в курсе, что мне ни за что не приблизиться к нему настолько, чтобы уловить запах его лосьона после бритья, но помечтать-то никто не мешает, ведь правда?

– Разумеется.

– Ах, все от него просто в восторге. Ты слышала, что его уже взяли в основной состав команды по регби? Он просто пришел на отбор и так поразил тренера, что тут же получил место в команде.

– Да, я что-то такое слышала.

– Я надеялась, что он станет чем-то бо́льшим, чем тупой игрок в регби, но на уроках он, похоже, не так хорош, как на поле, да?

У Анны с Аттисом были общими занятия английским языком. Они ни разу не заговорили, но Аттис иногда приветствовал ее улыбкой, махал ей рукой или, что еще хуже, подмигивал. Молодой человек вечно опаздывал на урок, входил в класс вальяжной походкой и выглядел при этом жутко неопрятно: рубашка расстегнута, а штаны, хоть и были примерно такого же серого цвета, как и официальные школьные брюки, все же больше походили на спортивные. На уроках Аттис просто сидел и слушал. Он не делал никаких заметок, и, похоже, у него не было даже нужных по программе книг. Пару раз Анна видела, как он клевал носом на занятии.

– Слышала о ритуале посвящения? Говорят, он перепил всю команду, а затем ему было поручено голым украсть талисман их соперников из Даллингтона. – Роуэн вскинула брови. – Талисман команды из Даллингтона – это козел. Настоящий живой козел! И по ходу, он пропал. Можешь себе представить? То есть я, конечно, воображала его голым, но вместе с козлом – никогда. Если, конечно, это он его украл. Даже наша команда не знает наверняка, его ли рук это дело, потому что Аттис пока не делал никаких громких заявлений. А про него и Марину ты в курсе? Говорят, их застукали целующимися в кладовке…

Вот вам и «никаких обнимашек на территории школы». Анну еще никто никогда не раздражал так сильно. Он почти не прилагал к этому усилий, но все, казалось, просто помешались на Аттисе. Девочка не поддавалась его чарам, но что именно было скрыто под ними, она не знала. Не то чтобы ее чувства имели хоть какое-то значение. Аттис водиться с ней особым желанием не горел, к тому же вокруг него и так вилось слишком много девчонок. Хотя зачем они ему, если у него и так уже есть Эффи?

– Я бы тоже не прочь оказаться с ним в кладовке… Хотя, как считает моя мама, он принадлежит к той породе парней, которая заставит тебя обливаться слезами не хуже плакучей ивы.

– Что? – не поняла Анна.

– В смысле бросит тебя ради очередной короткой юбки, вот что. Судя по всему, сегодня он встречается с Челси – она бегает за ним вот уже несколько недель подряд. Но поговаривают, девчонка жутко боится Эффи. А кто не боится-то? Вчера она «случайно» заехала Оливии в нос нетбольным[18] мячом. На самом деле выглядело довольно забавно. Я, признаться, была уверена, что у Эффи роман с Аттисом, но, выходит, они не вместе – у нее точно есть свои собственные интересы. Я только надеюсь, она не встречается с этим придурком Томом Келлманом. Он всякое про нее рассказывает. Бе! Вот же мерзкий тип. Наверняка он просто хочет быть первым претендентом на сердце Эффи. Дарси, конечно, только подливает масла в огонь. С ее слов выходит, что Эффи переспала уже с половиной школы! Не то чтобы Эффи это хоть как-то волновало…

До Анны доходили подобные слухи. Похоже, никто понятия не имел, что собой представляет Эффи, а потому сплетни вокруг нее сводились лишь к одному вердикту: шлюха или потаскушка, – поскольку, по-видимому, ничего другого нельзя было придумать про девушку, которая так всех пугала. Анна находила это не слишком справедливым, учитывая, что Аттис, похоже, встречался с гораздо большим количеством людей и никто его подобными прозвищами не награждал. Однако по всему получалось, что Эффи это действительно совсем не волновало. Анне даже казалось, что девушке нравится подыгрывать подобным инсинуациям.

– Ты, как я погляжу, в курсе всего, что происходит в школе, – заметила Анна.

Роуэн едва перевела дыхание и уже надула щеки, чтобы выдать новую порцию слухов.

– Я просто легко запоминаю всякую хрень. – Она пожала плечами. – Итак, я остановилась на том…

– Мне пора на занятие. – Анна развернулась, чтобы уйти.

– Не делай вид, будто тебе не нравится все это слушать!

– Ты меня пугаешь! – крикнула Анна с полуулыбкой, прибавляя шаг.

Она отлично обходилась без друзей все это время и не горела желанием заводить себе подругу, особенно сейчас.

– Надеюсь, они не балуются магией. – Голос тети вырвал Анну из воспоминаний.

Тетя продолжала смотреть в глаза ее отражению, и девочка спокойно выдержала этот взгляд.

– Разумеется, нет, – ответила она.

Это было не совсем правдой. Откровенной магии Анна не видела, но в своем шкафчике она обнаружила еще одно яблоко. Оно появилось через неделю после первого. Сочное красное яблоко с надписью «Съешь меня», вырезанной на его восхитительной кожуре. Анна была уверена, что за всем этим стоит Эффи или Аттис; никто другой не смог бы вскрыть ее шкафчик, а они были единственными магами в школе – по крайней мере, насколько ей было известно. Тетя мало говорила о других пользователях магии и о том, сколько их было на самом деле. Анна усвоила только то, что существовало в общем и целом два типа ведьм: одни были похожи на них с тетей, а вторые были совсем другими – и будь у последних свобода действий, они бы навлекли погибель и на первых, и на вторых. Мог ли быть кто-то еще?

Держа яблоко на расстоянии вытянутой руки – как будто оно могло ее укусить, – Анна выбросила его в мусорное ведро, а затем бросилась бежать, чтобы поскорее избавиться от аппетитного аромата погожего летнего денька, который ударил ей в нос, как только она взяла яблоко в руки. Этот аромат преследовал ее даже здесь, в холодной темноте ее комнаты.

Тетя резко дернула девочку за волосы:

– Анна, ты вообще меня слушаешь?

– Ах да, прости. Что ты сказала?

– Я сказала, что ни о какой магии и речи быть не может! Мы не должны так рисковать, особенно сейчас. – Однако дальнейших объяснений не последовало.

Ужас, который Анна испытала, когда впервые узнала о шести повешенных, уже испарился, а вот ее любопытство никуда не делось. Новость давно покинула первые полосы газет, но люди продолжали задавать вопросы, хотя ответов на них так и не получали.

– Я думала, все улеглось.

– Улеглось? Ты думаешь, то, что возводилось в течение многих веков, может просто так взять и улечься? – ответила тетя зловеще. – Вполне может быть, что пламя только начинает разгораться. Охотники еще вполне могут восстать против нас.

Тетя завязала в воздухе узел, и волосы Анны тут же заплелись в тугую косу. По спине девочки пробежал холодок. Те, кто знает наши секреты, охотники… Тетя говорила о них и раньше, но никогда с таким пылом, никогда так настойчиво.

– Просто держись подальше от Эффи, – повторила тетя, немного придя в себя. – Я знаю, кто она и на что способна. Мне пришлось отказаться от многого, чтобы вырастить тебя. Не делай мою жертву напрасной.

– Не буду, – заверила ее Анна, чувствуя, что говорит неправду: и хотя ложь была не такой уж большой, чувство вины, которое она вызвала в девочке, было громадным.

Без доверия нет ничего.

– А что насчет мальчиков? Кто-нибудь из них тебе приглянулся?

Вопрос застал Анну врасплох.

– Нет. – Это не было ложью.

Девочка не собиралась связываться ни с какими мальчиками.

– Ты непременно должна мне сообщить, если у тебя возникнут хоть какие-то чувства к кому бы то ни было. Похоть – это животный инстинкт. – Говоря это, тетя посмотрела в зеркало, но не на Анну, а на себя. – Сердце бьется чаще, ладони покрываются потом, язык немеет. Это не что иное, как желание получить сексуальное удовлетворение. Химическая реакция. Избыток тестостерона и эстрогена в организме.

Анна никак не ожидала услышать слова «сексуальное удовлетворение» от тети. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу.

– Когда человек видит кого-то, к кому он испытывает сексуальное влечение, его зрачки расширяются. Только по глазам можно понять, когда человек вожделеет кого-то или лжет. Никогда не лги мне, Анна. – Тетя вновь посмотрела в глаза отражению девочки. – Смерть твоих родителей называли преступлением на почве страсти. Ты знала об этом? Страсть была для них ядом.

После того как тетя ушла, Анна легла в постель – здесь ее тоже преследовал навязчивый аромат яблок. Глубоко за полночь девочка услышала, как открылась и тут же закрылась дверь: это тетя покинула свою комнату. Анна замерла и прислушалась. Шаги постепенно удалялись. Тетя поднималась вверх по лестнице. В комнату на верхнем этаже. В комнату, куда Анне входить запрещалось.

Куда это ты собралась, дорогая тетя?

С годами ее отчаянное любопытство испарилось, хотя Анну по-прежнему беспокоил запрет на посещение комнаты, где, по уверениям тети, хранились в том числе документы наузников, – и тем не менее она поднималась туда только ночью. Кто разбирает документы в два часа ночи? Очередная ложь. Анна прислушалась, но звуки шагов давно затихли. В доме воцарилась тишина. Тишина и секреты.

На следующее утро Анна открыла свой шкафчик медленно и осторожно – со страхом вспоминая тетины угрозы и предупреждения. Внутри не было ничего необычного. Я становлюсь параноиком…

От этих невеселых мыслей ее отвлек звук знакомого голоса. Анна выглянула из-за дверцы своего шкафчика и чуть не ахнула: в нескольких футах от нее стоял Питер Ноуэлл и с кем-то разговаривал. Он мельком взглянул в ее сторону, и Анна вновь спряталась за дверцей шкафчика, чувствуя, как у нее учащается пульс, а ладони становятся липкими. Избыток тестостерона и эстрогена в организме.

– Просто мечта, а не парень, – прошептал чей-то мелодичный голос девочке прямо в ухо; от дыхания говорящего ей стало щекотно.

Анна обернулась и увидела позади себя Аттиса. Глаза молодого человека лукаво улыбались, как будто он находил всю ситуацию презабавной. Один его глаз был темнее другого, как две лужицы, одна освещенная, а другая скрытая в тени. Аттис заговорил с ней впервые.

Анна захлопнула дверцу шкафчика.

– Я просто убирала свои вещи, – возразила она.

– Ах, точно. А я-то подумал, что ты пускаешь слюни на мистера Златовласку. – Аттис нарочито кивнул в сторону Питера. Его акцент был настолько музыкальным, что сарказм в нем звучал как фанфары.

Анна почувствовала, как краска заливает ей лицо. Девочка потянулась было за своим наузом, но вдруг поняла, что находит странное наслаждение в злости на Аттиса.

– Хочешь, я включу над ним спринклер?[19] Чтобы он намочил ему рубашку? Будет сексуально, как думаешь? – продолжал молодой человек, теребя в руках канцелярскую скрепку.

Анна заметила, что кончики его пальцев и кожа вокруг ногтей были черными.

Девочка с ужасом вспомнила слова Эффи во время праздничного ужина: «Аттис навел порчу на моего бывшего».

Молодой человек начал скручивать скрепку в какой-то символ, не сводя глаз со спринклера. Анна выбила скрепку из его рук и силой затащила Аттиса за ближайший угол.

– Что ты делаешь? – негодуя, прошипела она. – Даже говорить о магии – не то что творить ее! – строжайше запрещено!

– Талант нельзя зарывать в землю, – назидательно сказал Аттис. – Быстро, веди себя как ни в чем не бывало, – протараторил он и тут же уперся рукой в стену прямо за Анной. Питер с друзьями прошел мимо, не обратив на них с Аттисом внимания. – Уф, пронесло! – Молодой человек вытер со лба воображаемый пот.

Анна уловила исходящий от Аттиса запах теплого дыма и оттолкнула его, придя в еще большее бешенство.

– Что? – притворно-виновато спросил молодой человек. – Пришлось импровизировать. Если бы они увидели нас вместе – двоих пользователей магии, – что бы они заподозрили? Мы могли прямо сейчас заниматься магией. Или магия могла заниматься нами. Опасность подстерегает нас на каждом углу. – Аттис сощурился и с фальшивым беспокойством оглядел коридор.

– Еще две минуты назад у меня все было хорошо, и тут явился ты и все испортил. Пожалуйста, отвали. – Анна еще никогда и никому не велела отваливать.

Однако слово показалось ей вполне подходящим. Было здорово бросить его Аттису в лицо. Прозвенел звонок.

– Могу ли я сопроводить вас на собрание? – Молодой человек с наигранной учтивостью предложил ей руку.

Ярость в глазах Анны вовсе не была наигранной.

– Тебя не пустят на наше собрание, – угрожающим тоном сказала она.

– Жаль. – Аттис ухмыльнулся и свернул в коридор, где на него устремились восхищенные взгляды нескольких десятков пар глаз.

Анна закатила глаза.

В школе, казалось, только о нем и говорили, но каждой восхищенной поклоннице Аттис казался воплощением определенного идеала мужчины: для одних он был прекрасным принцем, для других – свободолюбивым романтиком, для третьих – опасным бунтарем. Будто Аттис был просто отражением их собственных желаний, и Анна не сомневалась, что он как-то причастен к созданию подобной репутации. Его внушительный вид, привлекательное, по-мальчишески юное лицо и игривая улыбка оставляли любых конкурентов далеко позади. Поведение молодого человека было вполне под стать внешнему виду, однако все это являлось не более чем отвлекающим маневром. Глаза выдавали его с головой. Они напоминали зеркала: серые, улыбающиеся в ответ, но в конечном итоге пустые. Никто и понятия не имел, кто этот Аттис на самом деле. Особенно она.

Анна вернулась к шкафчику, чтобы положить туда свою сумку. Открыв его, девочка еле смогла сдержать рвавшийся из груди крик.

Внутри было третье яблоко.

Анна тут же захлопнула дверцу шкафчика. Аттис? Но шкафчик был закрыт все это время, а молодой человек и близко к нему не подходил. Она с тревогой подумала о его ухмылке. Наверняка это они. Эффи. Аттис. Аттис. Эффи. Что, черт возьми, они задумали? Страх тут же сменился гневом. Это просто нелепо. Она не позволит себя запугать!

Девочка вновь рывком распахнула шкафчик, запихнула туда сумку и взяла с полочки злосчастное яблоко. На этот раз на нем не было никакого послания. Просто красное в светлых точках яблоко. Анна подошла к мусорному ведру, намереваясь немедленно избавиться от незваного гостя. Яблоко было теплым на ощупь. Девочка почувствовала под его сияющей кожурой движение сока, сладкого и свежего, словно яблоко упало с дерева во влажную траву не ранее как сегодня утром. Анне стало любопытно, какое оно на вкус…

Нет! О чем я только думаю? Девочка тут же бросила фрукт в мусорное ведро. Но когда она взглянула на свои руки, то обнаружила, что все еще сжимает в них яблоко. Анна вновь попыталась выбросить его, но руки ее не слушались. Если откусить совсем маленький кусочек… Вряд ли это кому-нибудь навредит… Анна поднесла яблоко к губам. Что-то внутри ее пыталось противиться этим действиям, но как только ее губы коснулись запретного плода, девочка поняла, что было слишком поздно. Она откусила от яблока внушительный кусок и почувствовала огромное удовлетворение.

На вкус оно было именно таким восхитительным, как она себе представляла: будто приправленное солнцем, прорезанное острыми осколками солнечного света. Анна хотела было откусить еще кусочек, но, посмотрев на яблоко, поняла, что уже сделала это, – ее горло свело от ужаса и страха.

Девочка наклонилась над мусорном ведром и выплюнула недоеденную плоть, а затем выбросила и само яблоко. Руки ее были липкими от сока, но мыть их было некогда – через две минуты начиналось собрание. Анна бежала по коридорам школы, все еще ощущая во рту сладкий вкус яблока и что-то еще… Магию?

Когда девочка влетела в зал, все места в нем были уже заняты. Директор Конноти поднялся на сцену. Он не заметил, как Анна почти ползком пробралась к первому ряду и пристроилась с самого края. Девочка огляделась и заметила сидящую в нескольких рядах от нее Эффи. Та поймала ее взгляд и улыбнулась. Анна отвернулась, обеспокоенная этой улыбкой.

Когда они закончили петь гимн школы, директор Конноти поведал им историю малоизвестного пионера движения за гражданские права – он был арестован за отказ покинуть ресторан. Каким-то образом директор сумел увязать трудности, с которыми этому человеку пришлось отстаивать свои права, с преградами на его собственном пути к должности директора школы Святого Олафа.

– Вы должны строго придерживаться своих принципов, и даже когда все говорят вам: «Нет!», говорите: «Да!» Когда говорят, что вы сможете стать не более чем заместителем директора, а для того чтобы управлять школой, у вас кишка тонка… И кем я стал в итоге? – С этими словами он сцепил руки в замок и гордо выпрямился, отчего все его двойные подбородки объединились в один. – А теперь перейдем к самой нелюбимой мной части нашего собрания. Перекличка для получивших дисциплинарное взыскание.

На самом деле мистер Конноти просто обожал свой слегка нетрадиционный метод воспитания нерадивых учениц – вызывать всех провинившихся на сцену, чтобы остальные могли узнать об их проступке. Эффи была звездой этих маленьких спектаклей:

За прогул…

За попытку дать учителю взятку в виде шоколадного брецеля…

За то, что не явилась отбывать наказание…

За неподобающее поведение во время инспекции внешнего вида учениц…

Директор зачитывал имена, и девушки поднимались на сцену одна за другой, сгорая от стыда.

– И наконец, – фыркнул мистер Конноти, – Эффи Фоукс за порчу учительской собственности. В качестве наказания вы должны будете оставаться после уроков каждый день в течение двух недель.

В зале поднялся ропот. Эффи вышла на сцену, но, прежде чем взять из рук директора заполненный бланк, она повернулась к аудитории и сокрушенно потрясла головой:

– Я виновата перед вами, мистер Конноти, и я ужасно виновата перед мистером Томлинсоном за то, что растоптала его парик. – (Все в зале захихикали.) – Как я уже пыталась объяснить мистеру Томлинсону, парик упал с его головы и я наступила на него только потому, что приняла его за крысу. Если ему нужен новый парик, я с радостью куплю мистеру Томлинсону новую, более плотно прилегающую модель, заодно и более подходящую к цвету его волос. – Эффи улыбнулась со всей доброжелательностью, на какую была способна.

Смех в зале стал громче, и Анна поняла, что смеется вместе со всеми.

– Эй, все вы, прекратите немедленно! – закричал директор Конноти. – Если вы не покинете эту сцену прямо сейчас, мисс Фоукс, то будете отбывать наказание в течение двух месяцев.

– Прошу прощения, мистер Конноти. Но я буду только рада, если вы составите нам с мистером Томлинсоном компанию. Я имею в виду салон париков… – Эффи бросила взгляд на его лысину, весьма неэлегантно прикрытую несколькими прядями волос.

Директора затрясло от ярости, и желеобразные складки на его лице пошли волнами. По залу прокатилась очередная лавина хохота, и Анна вновь засмеялась вместе со всеми. Девочка поняла, что смех помогает ей избавиться от напряжения последних дней. Она откинула голову назад и позволила ему завладеть всем ее телом.

– Замолчите, все вы! Сейчас же! – заорал мистер Конноти. – Кто сейчас же не перестанет смеяться, будет отбывать наказание вместе с мисс Фоукс.

Смех в зале тут же стих, однако Анна обнаружила, что не может остановиться, как будто ей нужно было высмеять все, что накопилось внутри, как будто она наконец-то вскрыла плотно прилегающую крышку глубокого колодца и снова ее закрыть уже не было никакой возможности. Накопившееся нечто извергалось из нее огромными волнами сводящего живот смеха и булькающего хихиканья.

Впрочем, Анна была не единственной, кто все еще продолжал покатываться со смеху… Девочка обернулась и сквозь слезы различила, что и Роуэн смеется вместе с ней. Та хохотала вовсю, то и дело касаясь своей головы, имитируя надевание парика, и периодически похрюкивая.

Еще один человек смеялся вместе с ними высоким пронзительным смехом – это была Миранда Ричардс, которая тихонько подрагивала всем телом, стараясь сдержать смех, но он вырывался из нее, как пар из чайника. Ричардс была последней, кто стал бы открыто смеяться во время собрания.

Миранда слыла настолько законопослушной, настолько прилежной паинькой, что действовала на нервы большинству учителей. Она руководила несколькими послеобеденными кружками, в том числе кружком по рукоделию, кружком по кулинарии, поэтическим кружком и кружком любителей изучения Библии. Анна не могла поверить, что это смеется Миранда, любительница изучения Священного Писания! Впрочем, она также не могла поверить и в то, что до сих пор смеется сама.

Почему я все еще смеюсь?

– ДЕВУШКИ, ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ПЕРЕСТАНЕТЕ СМЕЯТЬСЯ, Я ВЫЗОВУ ВАС К СЕБЕ ПОСЛЕ СОБРАНИЯ!

Но гнев директора Конноти был таким забавным! Анна честно – отчаянно! – пыталась перестать смеяться. Она уткнулась головой в колени, но ее плечи то и дело конвульсивно подрагивали, а смешки прорывались даже сквозь плотно сжатые губы. Девочка уже не помнила, над чем именно она смеется. Весь мир казался ей совершенно нелепым, а сам факт ее существования был самой смешной шуткой, какую она когда-либо слышала. Роуэн, также не в силах остановиться, громогласно хрюкнула на весь зал.

– ВЫ, ВЫ И МИРАНДА РИЧАРДС – В МОЙ ОФИС. СЕЙЧАС ЖЕ. СОБРАНИЕ ЗАКОНЧЕНО!

От смеха у Анны болел живот и сводило челюсти, ей казалось, она вот-вот задохнется, – пожалуйста, перестань смеяться! Она противилась этому смеху изо всех сил, сжимая живот, пытаясь сделать глубокий вдох, и, хотя периодически она все еще хихикала, приступ смеха явно пошел на спад. Только теперь она начала понимать, что произошло. После шестнадцати лет угнетения и тетиной тирании ее наконец прорвало. Да, наверное, именно это с ней и случилось. Но ведь она была не единственной, кто столь же долго не мог перестать смеяться…

Как из-под земли перед ней выросла Эффи:

– Неплохо для серой мышки. Очевидно, тебе нужно было выпустить пар.

– Так это была ты! – Анна широко распахнула глаза. – То яблоко…

– Понятия не имею, о чем ты. Но кажется, тебе пора. Конноти ждет. – Эффи улыбнулась, и лукавый блеск ее глаз сказал Анне все, что ей нужно было знать.

Это была она. Это она все подстроила! Почему она пытается разрушить мою жизнь? Анне отчаянно захотелось наорать на Эффи. Девушка не только привнесла магию в ее жизнь, но и превратила демонстрацию своих способностей в грандиозное публичное зрелище – представление, которое вызывает подозрения, спектакль, который заставит наузников насторожиться. Именно об этом предупреждала ее тетя. Внезапно с губ Анны сорвался истерический смешок. Она зажала рот руками и ощутила на губах яблочный привкус.

В этот момент к Анне подбежала Роуэн и схватила девочку за руку.

– Что это было? Нам конец! – в ужасе пролепетала она. – Директор Конноти нас убьет! Но если серьезно, то что это сейчас было?

– Я… я… не знаю, – выдавила из себя Анна.

– Нам лучше пойти. – Голос Роуэн был хриплым и несчастным. – Ты с нами, Миранда?

Миранда все еще сидела в зале. Небольшая ямочка на ее подбородке подрагивала, по пухлым щекам текли слезы. Она была довольно миловидной, и все же в чертах ее лица, по форме напоминавшего сердце, было что-то надменное: нос слегка вздернут, а подбородок вечно задран, как будто окружающие вызывали у нее гадливость.

– С такими, как вы, я никуда не пойду. – Миранда задрала подбородок еще выше. – Я сама со всем разберусь.

– Как хочешь.

– Желаю отлично провести время. – Эффи помахала Анне и Роуэн рукой.

– Все будут пялиться на нас, да? – обреченно спросила Роуэн, когда они выходили из зала.

Анна обвела глазами опустевшее помещение и кивнула.

– Что ж, мы сами виноваты. – Роуэн тяжело вздохнула. – Мы обосрались на глазах у всей школы. У меня было такое чувство… Такое чувство, как будто я не могла себя контролировать, как будто что-то заставляло меня смеяться… что-то… мм… неестественное. – Девушка как-то странно взглянула на Анну. – Ну то есть вся эта история с париком, она ведь даже не настолько смешная. Хотя лучше о ней не думать, я не хочу проходить через это по второму кругу. – Невольный смешок сорвался с губ Роуэн, и она тут же зажала рот ладонью.

Ее глаза округлились от страха.

Тем временем они подошли к кабинету директора.

– Мы здесь, чтобы поговорить с директором Конноти. Он нас вызывал. – Анна обратилась к секретарю и произнесла всю фразу максимально быстро, боясь держать рот открытым дольше чем пару секунд.

– Подождите минутку, – поджав губы, ответила секретарь и указала девушкам на стулья рядом с дверью в кабинет директора. – Вас скоро вызовут. Директор Конноти будет беседовать с каждой из вас по очереди.

Как только девушки сели, Роуэн повернулась к Анне и зашептала:

– Ты… э-э-э… случайно, сегодня утром не находила чего-нибудь необычного в своем шкафчике? Чего-нибудь, чего там быть не должно?

На мгновение Анна растерялась, не зная, что сказать, – не зная, стоит ли делиться с Роуэн своими догадками. Но затем она покачала головой и ответила:

– Нет, ничего такого.

Роуэн посмотрела на Анну с подозрением, отчего девочке стало не по себе.

– Ну ладно. Как скажешь.

– Мисс Гринфинч, теперь вы можете войти.

– Помолись за меня, – шепнула Роуэн Анне и улыбнулась.

Анна сложила руки, словно в немой молитве. Она ужасно переживала за Роуэн, которая тут же скрылась за дверью кабинета директора. Уставившись в одну точку, девочка принялась размышлять над тем, что сказала ей Роуэн: как будто что-то неестественное заставляло ее смеяться. Откуда она могла знать хоть что-то?

– Простите, пожалуйста. – Голос Миранды вырвал Анну из раздумий. – Я пришла к директору Конноти. Меня зовут Миранда Ричардс, – представилась она дрожащим голосом.

– Подождите немного. – Секретарь кивнула на стулья рядом с дверью в кабинет мистера Конноти.

Миранда с откровенным презрением посмотрела на Анну, села рядом и принялась завязывать свои черные волосы в аккуратный хвост. Однако уже через несколько секунд она вдруг закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

– Ты в порядке? – обеспокоенно прошептала Анна, но Миранда проигнорировала ее вопрос и зарыдала еще сильнее.

Когда Роуэн наконец вышла из кабинета директора – Анне показалось, что прошло несколько часов, не меньше, – она выглядела совершенно подавленной.

– Вы следующая. – Секретарь кивнула Анне.

Сердце чуть не выскочило из ее груди, а яблочный привкус на губах стал горьким. Чем она сможет объяснить свое поведение? Вряд ли директор поверит в сказку о волшебных яблоках. А если о случившемся узнает тетя… Анна не хотела даже думать о последствиях. Ее жизнь будет кончена. Нет, не кончена – связана.

Мистер Конноти сидел за столом, в который упирался его огромный живот, – на нем покоились руки директора. Его пальцы были пухлыми и блестящими, как слизняки после дождя. Обвисшее и опухшее лицо делало и его похожим на слизняка. На этом бесформенном лице выделялись только глаза. Конноти проницательным взглядом проводил Анну к стулу напротив директорского стола. Анна села и улыбнулась в надежде, что улыбка поможет ей выбраться из этой сложной ситуации.

– Анна Эверделл?

– Да, директор Конноти.

– Вы впервые в моем кабинете, не так ли? Думаю, этому есть простое объяснение. Обычно вы ведете себя хорошо. Вот почему это совершенно несвойственное вам поведение так меня беспокоит. Не желаете ли объясниться?

Анна потупила голову:

– Я не знаю, что со мной случилось, сэр. Я не могу этого объяснить.

Директор сложил свои короткие пальцы вместе.

– Боюсь, одного «не знаю» недостаточно.

– Мне очень жаль, директор Конноти. Я обещаю, что подобное больше не повторится.

– Это был какой-то розыгрыш? Он как-то связан с этой девочкой, Эффи Фоукс, не так ли? Она заставила вас ей подыграть?

Анна покачала головой, хотя ей отчаянно хотелось обвинить во всем Эффи.

– Что ж, понимаю. Итак, вы утверждаете, что три ученицы, которые никогда прежде не были замечены ни в чем подобном, внезапно оказываются вызваны в мой кабинет аккурат после небольшого спектакля мисс Фоукс и между этими событиями нет никакой связи? Я уже жалею, что принял ее в нашу школу. Однако исключить кого бы то ни было не так-то просто, как кажется. Все эти бюрократические проволочки, куча бланков и форм… Если бы не они, эта девочка не проучилась бы в нашей школе и дня.

Анна подняла голову и посмотрела директору прямо в глаза.

– Это была не Эффи, – твердо сказала она.

Директор Конноти поднялся со своего стула, обошел стол, сел на самый его край и наклонился к Анне. Девочка почувствовала себя крайне некомфортно – такая близость ее смущала.

– Вы хорошая девочка, мисс Эверделл. – Даже дыхание директора пахло мокрыми слизняками. – Надеюсь, вы не попадете в дурную компанию. Многие ученицы, на которых я возлагал огромные надежды, сбились с пути именно в вашем возрасте. Как думаете, я бы стал тем, кем являюсь, если бы сошел с рельсов? Занял бы пост директора одной из самых престижных школ Лондона? – (Анна покачала головой.) – Но если я вновь поймаю вас на чем-то подобном, то исключу вас вместо мисс Фоукс. Это понятно?

Если ее исключат, тетя узнает о произошедшем. И Анну навсегда запрут дома. Тетя замучает ее до смерти бесконечной зубрежкой комбинаций, и никто никогда не узнает о ее существовании. У нее никогда не будет шанса жить своей собственной жизнью.

– Подобное никогда не повторится, – пообещала девочка.

– Отлично. Тем не менее я не могу позволить вам остаться безнаказанной. – (Анна сцепила руки в замок и сжала их с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Пожалуйста, только не говорите тете.) – Я хочу, чтобы вы написали мне эссе на тему «Значение уважения» объемом не менее пяти тысяч слов. Я также вынужден оставить вас после уроков. Вы будете отбывать свое наказание в течение недели, начиная с понедельника. – Директор Конноти пристально посмотрел на девочку. – Поскольку это ваш первый проступок, я не буду отправлять официальное письмо вашим родителям, однако, надеюсь, вы сами честно расскажете им, почему будете вынуждены задерживаться после уроков всю следующую неделю. – С этими словами он поднялся и вернулся на свое место за столом.

– Я непременно все им расскажу. – Анна решила не уточнять, что ее родители давно умерли.

Вряд ли директору было до них хоть какое-то дело. Главное, что он не собирался ничего сообщать тете. Остальное не имело значения. Теперь ей нужно придумать какую-нибудь убедительную причину, которой она сможет оправдать свои отлучки. Правда, это было легче сказать, чем сделать. Тетя всегда все знает.

– Предлагаю вам уйти, пока я не передумал. – Конноти закинул свои короткие руки за голову и откинулся на спинку кресла.

Затем он провел рукой по своим волосам, неэлегантно прикрывающим лысину. Анна почувствовала, как на нее вновь накатывает приступ смеха. Она громко закашлялась и кинулась вон из кабинета.

– Мисс Эверделл… – Голос директора поймал ее у самой двери. – Надеюсь, что больше никогда не увижу вас в моем кабинете.

Анна кивнула и вышла за дверь. Миранда все еще тихонько плакала, ее лицо было покрыто кусочками бумажного полотенца. Анна вынула из кармана пачку бумажных платочков и протянула один девушке.

– Мне ничего от тебя не нужно, спасибо большое, – огрызнулась Миранда и оттолкнула протянутую ей руку. – Советую тебе и твоим друзьям держаться от меня подальше.

– Они мне не друзья, – возразила Анна, но Миранда ее уже не слышала, скрывшись за дверями кабинета директора Конноти.