Игла и нить

Сказки

В тот вечер тетя водила щеткой по волосам Анны не слишком мягко. Столь же резким был и взгляд ее маленьких глаз-бусинок. Внутри ее все кипело. «Вообще-то, я тоже злюсь», – с горечью подумала Анна. Она злилась на то, что тетя разругалась с Селеной. В очередной раз. Злилась, что ее жизнь так отличается от жизни Эффи и ее матери. Злилась на саму себя за то, какая она есть. Однако девочка также испытывала тихое удовлетворение, вспоминая выражение лица тети, когда Эффи взорвала ту бутылку.

– Что я тебе говорила? – Тетя потянула Анну за волосы так сильно, что девочка невольно склонила голову набок. – Магию таких, как она, следует связывать незамедлительно. Этой девушке нужно запретить колдовать. Ее магия так несдержанна и импульсивна, что последствия могут быть катастрофическими. Она кончит, как твоя мать, попомни мои слова.

Всю свою жизнь Анна только и делала, что помнила тетины слова, но, похоже, это ни к чему не вело. Тетя отложила щетку и сделала пасс рукой – волосы Анны тут же заплелись в тугую косу.

– А что до тебя… Не думай, что я не видела, с каким отчаянием и восхищением ты смотрела на них. Печальное зрелище. Магия – это первый грех. – Тетя вновь сделала пасс рукой, и волосы Анны стянулись еще туже. Из глаз девочки чуть не брызнули слезы.

Зачем тогда позволять ей учиться вместе со мной? Анне хотелось кричать, но она была слишком напугана и не могла пошевелиться. Коса стянула волосы так больно и туго, что грозила вырвать их с корнем.

– Ты же знаешь, к чему это может привести. Знаешь, почему наузники делают то, что делают, почему скрывают свои магические способности, почему мы никогда не должны забывать. Ты знаешь, что́ всем нам грозит. Ты помнишь о Тех, кто знает наши секреты. Огонь никогда не гаснет; остерегайся дыма на ветру.

Последнее правило наузников.

– Огонь никогда не гаснет; остерегайся дыма на ветру, – повторила Анна вслед за тетей.

Ей были знакомы эти слова, было понятно, о каких именно угрозах говорила тетя. Но похоже, и это ни к чему не вело.

Тетя стянула волосы Анны еще сильнее – девочка из последних сил старалась не закричать, – а затем ослабила хватку.

– Пей свое молоко, – с раздражением велела она.

Анна залпом допила молоко. Тетя взяла стакан из ее рук.

– Завтра ты должна будешь убрать осколки, – зловеще объявила тетя.

Бросив на Анну холодный взгляд, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Анна позволила себе немного расслабиться, поудобнее уселась на стуле, расплела косу и провела руками по волосам. Визит Селены был таким коротким! Анне даже не дали с ней попрощаться – не то что нормально поговорить. Также она немного сокрушалась по поводу того, что Селена не сделала ей подарка. Редкие визиты Селены почти всегда совпадали с днями рождения Анны, и она всегда дарила ей что-нибудь, как правило что-то крайне необычное.

Анна заглянула в один из ящиков своего туалетного столика и у задней его стенки нащупала маленький черный бархатный мешочек на шнурке, мягкий и эластичный. Девочка достала вещицу из ящика и повертела в руках. Селена подарила ей эту диковинку на седьмой день рождения. Анна вспомнила, как восторгалась красотой сумочки.

– Ее красота – это просто отвлекающий маневр, – лукаво пояснила Селена. – Это нанта-бэг[10]. Она нужна не для того, чтобы ею любоваться, а чтобы хранить в ней свои секреты.

– Ого! Это как?

– Нужно нашептать их в мешочек, и он их сбережет. У тебя наверняка много секретов, как у всякой уважающей себя леди, – подмигнув, сказала Селена.

Анна ничего не поняла. Она развязала мешочек – внутри он оказался темнее, чем снаружи, – и прошептала в него: «Привет». Девочке показалось, что слово будто вытянули у нее изо рта – как если бы ветер подхватил его и унес прочь. Мешочек стал заметно тяжелее.

– Он слышал, что я ему нашептала? – удивленно спросила Анна.

– Ну конечно, – ответила Селена. – Я знаю, как иногда бывает трудно нести бремя тайны в одиночку, и думаю, ты проводишь немало времени в одиночестве, моя спичечка…

На ее девятый день рождения Селена подарила Анне пару золотых туфель.

– Они будут расти вместе с тобой и никогда не будут ни малы, ни велики твоим ножкам, так что ты сможешь носить их вечно!

В свой третий и последний визит, три года назад, Селена подарила Анне золотой гребешок.

– Он вернет твои кудри, от которых Вивьен так отчаянно стремится тебя избавить. – С этими словами Селена провела гребешком по волосам Анны, и локоны девочки, прежде больше похожие на пучки соломы, тут же превратились в роскошные кудри, блестящие на свету не хуже золота.

Эти подарки помогли Анне преодолеть невзгоды последних лет. Нередко в конце какого-нибудь особенно тяжелого дня она поднималась наверх, чтобы полюбоваться золотыми туфельками или повертеть в руках золотой гребешок. Она не использовала эти вещи по назначению, просто хранила их как обещание. А вот мешочком она иногда пользовалась, шепча в него свои тайны, которых, по идее, быть у нее не должно: как сильно она ненавидит свою жизнь, как скучает по Селене, как отчаянно мечтает научиться колдовать. С каждым годом мешочек становился все тяжелее, что, впрочем, не облегчало ее страданий… Это всего лишь глупые детские секреты.

Анна вернула мешочек на место и посмотрелась в зеркало своего туалетного столика. Глаза отражавшейся в нем девочки были пусты.

Она представила, как разбивает зеркало вдребезги с помощью магии. Представила, какие эмоции это в ней вызвало бы. Анна вспомнила взгляд Эффи. Как он, казалось, выражал все, не отдавая ничего взамен. Эффи смотрела на мир так, будто он захватывал и навевал скуку одновременно, не в силах состязаться с бурями, свирепствующими у нее внутри. Анна также вспомнила, как хмурое высокомерие на лице Эффи сменилось улыбкой, когда она посмотрела на него. И как девушка смотрела на саму Анну – будто я была всего лишь маленькой девочкой…

Они могли быть позором волшебного мира, но они все равно оставались его частью, чего нельзя было сказать об Анне. Решив больше не думать об Эффи и Аттисе, девочка вернулась к себе, легла на кровать и взяла с тумбочки книгу. Эта парочка заставляла Анну чувствовать себя какой-то умственно отсталой, и теперь ей предстояло проводить с этими двоими почти каждый божий день. Девочка и так переживала о том, каково это будет – учиться в старшей школе. Впервые они будут заниматься вместе с учениками соседней школы Святого Олафа для мальчиков. Наверняка это изменит весь процесс обучения, а у Анны были очень конкретные планы – держаться подальше от любых изменений в привычном порядке вещей: не высовываться, думать только об учебе, хорошо сдать экзамены и поступить в мединститут, как того хотела она или, точнее, тетя. А теперь это.

Что, если они заговорят со мной? Что, если они будут насмехаться надо мной? Что, если они станут делать вид, будто вовсе не знакомы со мной? Любой из этих сценариев казался Анне неутешительным. Всю жизнь девочке внушали, что нельзя раскрывать свои магические способности перед обычными людьми. А послать Эффи учиться в школу Святого Олафа – с ее скучными коридорами и не менее скучными обитателями – было все равно что бросить зажженный фейерверк в стог сена. Одно никак не вязалось с другим. Чтобы уговорить тетю, Селена должна была обладать поистине экстраординарными способностями к убеждению, каких Анна в ней не предполагала. Девочка открыла книгу и попыталась погрузиться в чтение, параллельно разрабатывая стратегические планы, как избежать встречи с Эффи и Аттисом в школе любыми доступными человеку способами.

Тишину нарушил стук в балконную дверь.

Анна уронила книгу на пол. В дверь вновь постучали. На балконе явно кто-то был. Девочка хотела было подняться с кровати, но тут балконная дверь распахнулась сама собой. Внутрь шагнул некто в желтом плаще с копной золотых волос. Селена. Все проблемы тут же вылетели у Анны из головы. Селена улыбнулась и раскрыла свои объятия. Анна бросилась к ней. Они обнялись. Одежда Селены была мокрой от дождя, и пижама Анны вмиг пропиталась влагой. Но девочке было все равно.

– Не могу поверить, что ты вернулась, – прошептала Анна.

– Конечно я вернулась. – Селена сняла с себя плащ и бросила на пол. Она также сбросила туфли, чьи ремешки оставили на ее ногах глубокие красные полосы. Тушь потекла от дождя и теперь лежала темными тенями под ее прекрасными глазами. – Никто не смеет выгонять меня с вечеринки.

– Я просто рада, что ты здесь. Дать тебе кардиган или халат? Мне кажется, ты замерзла.

– Я чувствую себя превосходно! Давай-ка присядем, спичечка.

Анна принесла полотенце и разную теплую одежду – просто на всякий случай, – а затем присела рядом с Селеной на кровать.

– Тебе понравилось, как прошел твой день рождения? – спросила она.

– Ну… э-э-э… было… – лицо Анны непроизвольно расплылось в улыбке, – довольно весело.

– Прости, что Эффи была так непростительно груба с тобой. На нее иногда находит. Я рассказывала ей о тебе и о том, как близки мы были с твоей матерью. Эффи просто ревнует.

До Анны не сразу дошел смысл сказанных Селеной слов.

– Ревнует? Ко мне? Нет, это просто невозможно. – Она отказывалась в это верить.

Селена неопределенно махнула рукой:

– Думаю, вы сможете узнать друг друга получше, когда начнете вместе учиться, не так ли?

Вместо ответа Анна скорчила гримасу, которая подразумевала, что это маловероятно.

– О, со временем она образумится, поверь мне.

– Скажем так: я не думаю, что мы будем вместе обедать и плести друг для друга браслеты дружбы.

Селена мягко улыбнулась и сказала:

– Мы с твоей мамой тоже поладили не сразу.

– Правда?

– В самый первый день в школе на уроке французского нас посадили вместе, потому что наши фамилии шли друг за другом. У нее был пенал с каким-то скучным рисунком – никаких тебе розовых пони или кукол Барби – и густые черные волосы, очень прямые и очень блестящие. У меня тогда были веселенькие желтенькие кудряшки. – Селена провела руками по своим теперь таким аккуратно волнистым и ухоженным волосам. – Нас попросили разыграть какой-нибудь диалог на французском, и твоя мама так отчетливо выговаривала каждое слово, что я чувствовала себя крайне неловко, мямля что-то ей в ответ. Она тщательно записывала все, что говорил учитель, в то время как я рисовала на полях учебника. Я решила, что она скучна до безобразия – такая, знаешь, девочка-отличница. Но потом твоя мама целых десять минут не могла вставить в ручку новый картридж и в итоге вылила на себя почти все чернила. Я так смеялась! – Селена улыбнулась своим детским воспоминаниям. – Тогда твоя мама повернулась ко мне, и я решила, что сейчас она устроит мне взбучку, но вместо этого она тоже начала смеяться, а когда я засмеялась еще сильнее, вылила на меня остатки чернил. Мы никак не могли остановиться, то и дело подначивая друг друга. Пришлось вмешаться учителю. Однако Мари взяла всю вину на себя, улыбнулась и извинилась на таком идеальном французском, что нас даже не отчитали. Думаю, именно тогда я усвоила, что улыбка может помочь выбраться из любой, даже самой сложной ситуации.

– После этого вы на всех уроках сидели вместе? – спросила Анна в надежде на продолжение истории.

– На всех. Кроме того, она помогала мне с учебой, чтобы я не отставала от нее. Такой уж она была, твоя мама, всегда и всем пыталась помочь. В этом была ее сила и ее слабость… Что-то я разболталась.

– Я хочу, чтобы ты рассказала еще какую-нибудь историю о моей маме. – Анна обожала слушать рассказы о маминой магии: как легко она ей давалась и какой мощной по силе была.

– Ну нет. Пришло время подарков.

– Подарков? – переспросила Анна с нарастающим волнением. – Но я думала…

– Ты ведь не думала, что я забыла? В конце концов, сегодня твой день рождения, и я хочу тебя побаловать.

– Только если это действительно необходимо. – Анна игриво подтолкнула ее плечом, и Селена вручила ей плохо обернутый подарок, весь обклеенный пластырем.

– Скотча под рукой не оказалось, – со смехом объяснила Селена и тут же принялась подначивать Анну: – Открывай же! Открывай скорее!

Анна сорвала обертку и обнаружила под ней книгу. Ее обложка была сделана из грубой кремовой ткани, потемневшей с возрастом и покрытой облачками грязных пятен, вобравшими в себя ушедшее время, словно дождевую воду. Девочка перевернула книгу и на передней обложке прочитала написанное золотыми буквами название: «На восток от солнца, на запад от луны»[11]. Под ним были выгравированы два дерева – при этом второе было перевернутым и находилось прямо под первым, словно являлось его отражением. Корни деревьев переплетались между собой, а на ветках висели яблоки – по семь на каждом дереве.

– Она чудесна. – Анна провела рукой по рисунку с деревьями, размышляя над тем, какую магию он в себе таил и каких чудес можно будет от него ожидать.

– Это сборник волшебных сказок. Любимая книга твоей матери. Я увидела это издание в одном старинном волшебном антикварном магазине и не смогла пройти мимо. Твоя мать знала все сказки из этой книги наизусть. Впрочем, как и большинство ведьм. Конечно, эти и другие сказки потом переиздавались – и не раз! – но именно в этом сборнике представлены классические версии самых популярных среди волшебников сказок. Тебе они тоже наверняка знакомы.

– Сказки? – переспросила Анна, надеясь, что Селена сейчас скажет что-то вроде: эта книга умеет рассказывать сказки вслух или исполняет любые желания, – но Селена молчала, продолжая с улыбкой смотреть на девочку.

Анна улыбнулась в ответ, пытаясь скрыть свое разочарование. Подарки Селены всегда были по-настоящему волшебными… На что Анне сдался сборник детских сказок, особенно теперь, когда ей исполнилось шестнадцать? Чем они могли ей помочь? Она открыла книгу, притворившись заинтересованной ее содержанием. Бумага была хрупкой как стекло. Первая сказка называлась «Сказка о слепой девочке».

Анна вспомнила, как в детстве тетя рассказывала ей эту сказку. В ней любознательной девочке, преодолевшей все преграды и выжившей в волшебном лесу, в конце выклевывали глаза. Тете очень нравился такой финал. И хотя все тетины сказки были пронизаны подобными нравоучениями и моралью, Анна обожала их слушать: любила блуждать вместе с героями, любила взвешивать все варианты, что им предлагались, любила открывать новые возможности и искать пути выхода из волшебного леса. Анне нравилось выражение лица тети, с которым она рассказывала ей эти сказки. Более мягкое. Как будто тетя в этот момент переставала быть собой и мысленно переносилась куда-то в другое место. Возможно, в детстве она читала эти сказки вместе с мамой?

Вот уже много лет, как тетя не рассказывала Анне сказок, решив, что подобные истории будоражат эмоции девочки. Анна закрыла книгу.

– У этой сказки несчастливый конец, – горько сказала она.

– Настоящие волшебные сказки далеко не всегда заканчиваются хорошо. Впрочем, и наша жизнь может быть весьма печальной и неприятной, но мы должны ее проживать независимо от этого. Сказки тоже нужно прожить, чтобы лучше понять их смысл.

Анна вновь принялась рассматривать рисунок на передней стороне обложки.

– Спрячь ее куда-нибудь, – посоветовала Селена. – Чтобы кракен[12] не нашел. У меня для тебя есть еще один подарок… – Последнюю фразу Селена произнесла как-то неуверенно, губы ее задрожали. – Это не совсем подарок, а просто то, что, по-моему, должно быть твоим.

С этими словами Селена протянула Анне фотографию. Девочка взяла ее в руки. На фотографии были запечатлены сидящие рядом, лицом друг к другу, мужчина и женщина, которая держала на руках младенца. Фотография, по-видимому, была сделана где-то на природе, потому что на заднем фоне Анна разглядела дерево. У мужчины были короткие темные волосы, слегка вьющиеся. Наморщив нос, он явно поддразнивал свою спутницу. Их улыбки были зеркальными отражениями друг друга. Ребенок на руках женщины, по-видимому, крепко спал – глаза были закрыты, а на маленьком круглом личике застыло выражение довольства и спокойствия.

Анна долго изучала фото, не в силах вымолвить ни слова.

– Это?.. – наконец начала она.

– Твой отец, – подсказала Селена.

Анна никогда прежде не видела лица своего отца.

– Они любили друг друга, – мягко сказала Селена.

Любовь. Тетя тоже что-то говорила про любовь. Она рассказала Анне всю правду о смерти ее родителей, когда девочке было десять лет. Однако Анна до сих пор не могла поверить, что весь этот кошмар случился на самом деле. Ее отец был обычным человеком. Он влюбился в ее мать, и они стали жить вместе. Пару лет спустя, когда Анне было всего три месяца от роду, в припадке ярости отец задушил ее мать, которая обвинила мужа в измене. После этого он заколол себя ножом в сердце, лежа в постели рядом со своей уже мертвой женой. Теперь ты понимаешь, Анна? Любовь разрушает все.

– Но ведь это он убил ее, – пробормотала Анна, хотя это и было трудно представить теперь, глядя ему в лицо.

Он выглядел таким обычным. А морщинки вокруг его глаз казались ей даже добрыми. Он был совсем не похож на того монстра, каким она его себе представляла – точнее, старалась не представлять. Анна перевернула фотографию лицом вниз.

– Ты можешь избавиться от нее, если хочешь. Я просто подумала, что она по праву принадлежит тебе.

Анна открыла ящик тумбочки и засунула фотографию между книгами, сложенными аккуратной стопкой. Она сомневалась, что когда-нибудь снова захочет взглянуть на это фото.

– Ах, ты похожа на нее как две капли воды. – Селена легонько потрепала Анну по щеке. – И я любила ее ничуть не меньше. – Она взяла девочку за руку. – А теперь, моя спичечка, расскажи мне, как обстоят твои дела на самом деле? Ты ведь так и не ответила на мои вопросы за ужином.

– Я… – начала было Анна, но потом поняла, что не сможет закончить это предложение.

Она бы хотела поведать Селене обо всем! О своей жизни. О своей боли. О предстоящем посвящении в наузники. Знала ли Селена о том, к чему тетя готовит Анну? Раньше Селена сама пыталась учить девочку магии, но позже оставила эти попытки. Потому что они были тщетными – во мне нет никакой магии. Стыд острым осколком вонзился в сердце Анны.

– Я так рада, что ты пришла. – Она схватила Селену за руку и улыбнулась. – Пожалуйста, не уходи.

– Никогда. Я хочу быть в курсе всего, что случится в твоей жизни в ближайший год. Какие правила ты нарушишь. Какую магию будешь творить. Кому отдашь свое шестнадцатилетнее сердечко. Признавайся, есть кто-то, на кого ты уже положила глаз?

Такой мальчик действительно существовал. Его звали Питер Ноуэлл, и он ходил в школу Святого Олафа для мальчиков. Анна видела его несколько раз во время общих собраний и прочих совместных мероприятий, но ни разу с ним не заговорила. Наверняка он даже не подозревает о ее существовании. Зато Анна знала его очень хорошо. Знала, насколько голубыми были его глаза. Интересно, будут ли у нас в этом году общие занятия? Анна покачала головой в ответ на вопрос Селены. В том, чтобы потакать чувствам подобного рода, не было никакого смысла.

– Что ж, если тебе понадобится помощь в амурных делах, у меня есть на примете пара более-менее подходящих заклинаний, которые могут оказаться полезными.

Анна рассмеялась:

– Я изо всех сил буду стараться стать такой же потрясающей, как ты.

– Они все просто умрут от зависти, – хихикнув, заверила Селена девочку.

– Тсс, иначе кракен проснется! – притворно серьезно шикнула на нее Анна.

– А, к черту ее! – Селена подняла глаза к потолку. – Судя по лунным часам, настало время для торта. Настоящего торта.

Она порылась в сумке и вытащила из нее огромную коробку. Анна подняла крышку и увидела под ней торт – пышный, как рождественский гусь, покрытый сливочной глазурью и посыпанный красной пудрой.

– «Красный бархат» с глазурью из сливочного сыра. За такой торт не жалко и жизнь отдать.

Анна откинулась на кровать.

– Лучший. День рождения. В моей жизни.

Селена протянула девочке вилку, и обе взяли по кусочку. Внутри торт был красным как кровь.