Игорь Святославич

Глава двенадцатая. ЧЕРНИГОВ

В конце 1198 года или начале 1199-го в Чернигове скончался Ярослав Всеволодович[36]. Перед смертью он принял постриг под именем Василий. Племянники и высшее черниговское духовенство организовали погребение князя в Спасском соборе подле предков^{308}. Он с супругой Ириной (происхождение которой неизвестно) имел двух сыновей — Ростислава-Иоанна, зятя Всеволода Большое Гнездо, и Ярополка-Гавриила, недолго княжившего в Великом Новгороде^{309}. Однако помимо сыновей было еще и пятеро племянников, уже поднабравшихся военного и политического опыта. Именно они хоронили дядю. Только этим можно объяснить, что во избежание распрей черниговский престол чуть ли не первый раз без всяких препон и проволочек перешел к законному наследнику. Игорь Святославич Новгород-Северский, последний из второго поколения Ольговичей, вошел в Чернигов и сел на отцовском и дедовском столе^{310}.

Предел мечтаний его семейства был достигнут — добиться большего шансов не было, ибо на Киев у сыновей Святослава Ольговича не имелось никаких, даже самых призрачных прав. Так что на долю Игоря выпали управление только черниговской землей и удовлетворение нужд многочисленных двоюродных племянников. Их пришлось рассаживать по малым уделам Черниговщины. Какие территории каждый из них получил, совершенно непонятно; все догадки на этот счет либо основаны на поздних домыслах, либо умозрительны. Точно известно лишь, что Ростислав, старший сын покойного предшественника Игоря, княжил в Сновске^{311}.

Но, видимо, Игорь племянников не удовлетворил. По крайней мере, под 1200 годом летопись сообщает о кончине уже нового черниговского князя, Владимира Святославича[37].^{312} К сожалению, Киевский свод в составе Ипатьевской летописи завершается 1199 годом, а потому о ближайших событиях на юге мы можем судить лишь по довольно скупым замечаниям северных летописей. К тому же хронология владимирских летописцев опережает общепринятую на год из-за разницы в стилях летосчисления[38], что часто не учитывается — например, при определении даты смерти Игоря.

Очевидно, во всяком случае, то, что Игорь лишился черниговского стола почти сразу после его занятия. Чем-то недовольный Владимир Святославич в 1199 или 1200 году поднял мятеж, выгнал двоюродного дядю из города и стал княжить сам. Это была чистая узурпация, даже если Владимир счел Чернигов родовым достоянием Всеволодовичей — он ведь взял стол не только Игоря, но и собственного старшего брата Олега.

В 1200 году захватчик скончался и Игорь смог вернуться в Чернигов. Обстоятельства этого возвращения нам опять же совершенно неизвестны. После него Святославич прожил недолго. Должно быть, треволнения подорвали здоровье пятидесятилетнего князя. Время смерти Игоря стало предметом споров — в основном из-за попытки В. Н. Татищева сконструировать точную дату на основе сухого летописного контекста. В Радзивиловской летописи и во всех ранних владимирских сказано всего лишь: «Преставился князь черниговский Игорь»^{313}. Сообщение поставлено в начале статьи, обозначенной 6710 годом (по уточненной хронологии, 1201/02). Татищев, однако, скомбинировал это сообщение со следующим ниже упоминанием лунного «знамения» 29 декабря. (На самом деле это ошибка переписчика, продублировавшего прошлогоднюю запись^{314}. Но понять это историографу было трудно, поскольку в Радзивиловском списке перепутаны последние листы.) В итоге получилась «точная» дата, воспроизводимая во многих научных трудах и справочных изданиях, — 29 декабря 1202 года, тогда как на самом деле великий князь скончался, вероятно, весной 1201-го^{315}.

Смерть Игоря, последнего из поколения Олеговичей, ясно помнившего «прежних времен усобицы», как будто отворила ворота новой и на этот раз неудержимой кровавой распре. В 1202 году Рюрик Ростиславич, всё более опасавшийся растущей мощи своего прежнего зятя Романа Волынского, обратился за помощью против него к Ольговичам. Черниговские войска, которые вел новый князь Олег Святославич со своей многочисленной братией, вошли в Киев. Но Роман, к тому времени овладевший и галицким престолом, собрал все силы Юго-Западной Руси, сам пошел на Рюрика, и киевляне отворили ему ворота. Ольговичи вынуждены были уйти на левобережье, а киевским князем по соглашению Всеволода Большого Гнезда с Романом стал ставленник последнего, его двоюродный брат Ингварь Ярославич. Утверждая свое право на лидерство в Южной Руси, Роман совершил победоносный поход на половцев, освободив много русских пленников и пригнав немало половецких^{316}.

Это была его ошибка, дорого стоившая Киеву. Половцы, Ольговичи и Рюрик объединились против общего врага. Степняков привели все еще правивший на Дону и Донце Кончак и ставший вождем Лукоморья крещеный хан Даниил Кобякович (Бякович). 1—2 января 1203 года Киев второй раз в своей истории был взят на щит. «И сотворилось великое зло в Русской земле, какого зла не бывало от крещения Русской земли». Половцы жестоко разграбили город, не пощадив ни Софийского собора, ни построенной святым Владимиром Десятинной церкви, ни боярских дворов и старых княжеских теремов на киевской Горе. «Были над Киевом напасти и взятия, но не такое ныне зло случилось», — сокрушался летописец^{317}.

Роману удалось отбить Киев, но сам он погиб в войне с поляками в 1205 году, оставив Южную Русь охваченной пламенем междоусобицы, невиданной по размаху и длительности. После его смерти распря неразрывно слилась с начавшейся в Галицко-Волынском княжестве гражданской войной. Смута длилась более сорока лет почти без перерывов, и даже монгольское нашествие не сразу остановило ее…

Из четверых переживших отца сыновей Игоря эта распря стоила жизни сразу троим. Роман и Святослав вместе с Ростиславом в 1212 году были повешены галичанами в отместку за попытку заполучить дедовский престол на западе Руси. Владимир Игоревич уцелел в той войне, но умер вскоре после нее. Потомки Игоря, впрочем, долго правили Северской землей, дробя уделы…

А между тем близилась уже гроза настоящая, которую накликали своими крамолами неразумные князья. Как раз в те годы, когда умер Игорь, а наведенные его родней и Рюриком половцы разоряли Киев, когда погиб Роман Галицкий и весь юг Руси обвалился в хаос княжеского раздора, — как раз тогда в далеких глубинах Азии неведомые еще на Руси монгольские племена объединялись под властью Тэмуджина, вошедшего в мировую историю как Чингисхан. Пройдет пара десятков лет, и копыта передовой его конницы притопчут Половецкую степь и падут в боях и Юрий Кончакович, и Даниил Кобякович. А спустя еще полтора десятка лет монголы войдут и в русские земли. Полвека никто не будет жить на месте разоренной столицы Игоря, Новгорода-Северского. Да что Новгород-Северский — десятки городов Руси будут лежать в руинах или запустении. Немало былого будет утрачено и забыто. Потому и дойдет до нас из многих песен дружинной поэзии единственное «Слово», поражающее своей уникальностью и оттого вызывающее недоверие и споры. С ним выйдет в первый ряд исторической памяти не самое приметное в свои времена княжеское имя — Игорь Святославич, князь Новгород-Северский…