Игра в убийство

ГЛАВА 3

Огромная чаша Дворца спорта была переполнена зрителями, ожидавшими появления Константина Лунева. Его поклонницы изнемогали в последних томительных минутах.

Кира со старым полевым биноклем сидела где-то под самой крышей. Билеты в партере стоят очень дорого, но она знает способ, как пробраться поближе. Когда начнется всеобщая вакханалия восторга и зрители соскочат со своих мест, она короткими перебежками проберется к сцене.

Но вот наконец-то гаснет свет, сцена озаряется космическим сиянием, появляются музыканты, у публики вырывается вздох облегчения: «Началось!» Но музыкальное вступление тянется слишком долго, соло ударника вызывает раздражение, и вдруг истошный вопль нескольких тысяч зрителей оглашает Дворец спорта, на сцене в черной рубашке и черных узких брюках появляется Константин.

Ладони Киры стали влажными от волнения, она приникла к биноклю, чтобы насладиться любимыми чертами. Бинокль настолько приблизил певца, что Кира легко отдалась иллюзии одиночества в огромном зале. Она видела только Константина и верила, что он поет только для нее.

В неистовом порыве девушка вскочила с места, но, отняв бинокль от глаз, осознала, где она. Константин, который благодаря оптическому обману только что был так близко, на самом деле отделен от нее стеной, преодолеть которую ей никогда не удастся: кто она? И кто он?!!

Тем временем зал, поглощающий музыкальный наркотик, пришел в состояние восторженного возбуждения. Каждую поклонницу переполняла любовь к кумиру, и каждая хотела сказать ему об этом. Охранники с дубинками заняли оборонительные позиции. В любой момент на сцену может обрушиться зрительский шквал, и тогда вряд ли что останется от Константина. Толпа раздавит его в своих смертельно-восторженных объятиях.

Кира, завороженная звуками любимого голоса, с помутненными глазами пробралась поближе к сцене и вклинилась во влажную толпу девиц, дергающихся в конвульсиях.

Константин, заведенный музыкой и публикой, сам находился в состоянии творческого экстаза. Только в отличие от своих поклонников он умел быстро выходить из него. Еще шесть тактов — и он скрылся за кулисы.

— Духота, — мотая головой, вздохнул он.

Полный мужчина промокнул ему лицо полотенцем.

А зал требовал и требовал. Константин появился вновь, бросив свое уставшее тело на съедение ненасытным глазам зрителей. Он запел, и поклонники стихли.

Кира с огненными щеками, с трудом переводя дыхание, подумала:

«Сейчас все эти девицы бросятся дарить ему свои шикарные цветы, а я…»

Неожиданно ее взгляд упал на букет желто-белых роз, оставленный на кресле какой-то поклонницей. Одурманенная сумасшедшей мыслью, с невиданной для нее дерзостью, девушка схватила чужой букет и, услышав последние ноты песни, бросилась на сцену.

Кира ошалела, увидев прямо перед собой Константина. Он оказался так близко: она чувствовала его запах, слышала его дыхание, его голос, не усиленный микрофонами. Сзади на нее напирали, по бокам толкали, а она не могла пошевелиться. Константин улыбнулся и, взяв букет, пожал ей руку. Ее глаза с удивлением смотрели на него: «Как? Неужели это возможно, чтобы он был так близко?»

Пошатываясь, Кира вернулась в зрительный зал. Необыкновенная радость охватила ее, и она сама ответила на свой вопрос:

«Да, пока я живу, возможно все! Тем более что и сделать нужно немного — только найти способ познакомиться с ним, и он в тот же миг поймет, что я — та единственная, о которой все его песни».

Подхваченная потоком зрителей, хлынувшим к выходу после прощального взмаха руки Константина Лунева, Кира очутилась на улице. Свежий весенний воздух не привел ее в чувство, она была во власти своей идеи.

«Как я раньше об этом не подумала, — корила себя она. — Столько времени ушло впустую… И как я могла мириться со своим мышиным существованием, с тем, что в этом мире я должна занимать самое последнее место. Да, я пять раз проваливалась при поступлении в театральные училища, но жизнь на этом не заканчивается!»

Кира чувствовала необыкновенный приток сил и была способна на все.

«Итак, надо составить план и привести его в исполнение», — кусая губы, размышляла она.

Кира знала о жизни Константина Лунева все, впрочем, как и остальные поклонницы, уверенные в том, что кумир не в силах ничего утаить от них.

Артисты и поклонники — вечные изощрения, с одной стороны, сохранить хоть что-то в тайне, с другой — проникнуть, узнать любыми путями. Одни уверены, что они настолько хитры, что обводят вокруг пальца своих обожателей, другие, в свою очередь, уверены, что они настолько ловки, что проникают во все святая святых своих кумиров.

Кира знала, что у Константина есть невеста, модель Наталья Гурская, которая почти все время находится за границей. Во всех журналах можно было увидеть фотографии красивой пары. Он — высокий, темноволосый, с удивительными миндалевидными глазами цвета черной вишни, профилем, будто выточенным резцом скульптора. Она — почти под стать ему ростом, зеленоглазая, рыжеволосая, с чувственными губами. Кира отдавала себе отчет, что ей будет невозможно соперничать с Гурской своими нарядами, но вот если бы они предстали перед Константином обнаженными, то неизвестно, остановил бы он свой выбор на профессиональной вешалке, в то время как Кира могла похвастаться томными линиями бедер, волнующей округлостью грудей и настоящими женскими ногами, которые растут откуда надо, а не от ушей.

Погруженная в раздумье, она не заметила, как доехала до последней станции метро, машинально пересела в автобус и через полчаса открыла дверь в свою квартиру. Не зажигая света, девушка опустилась на диван, издавший протяжный стон. Она не хотела видеть убогую обстановку, она хотела еще побыть там, на сверкающей сцене, и вновь ощутить прикосновение его руки.

«Господи, неужели это был не сон? Нет, не сон! — вскочив с дивана, победоносно воскликнула Кира. — Это было предзнаменование! Сном была вся моя жизнь».

В наследство от матери-одиночки Кире досталась квартира в одном из пригородов Москвы. Закончив школу, Кира пять раз пыталась поступить в театральные училища и все пять раз выбывала после первого тура. Ее тетка, Виталия Михайловна, устроила ее работать вахтером. Однако девушку все время тянуло в атмосферу богемы, поэтому она пыталась найти место горничной у какого-нибудь артиста. Неожиданно Кире повезло, она понравилась домоправительнице одной звезды, и та наняла ее приходящей домработницей. Но, проработав всего полтора месяца в божественной атмосфере искусства, девушка вновь осталась не у дел. Кира уже давно подумывала, как бы ей под видом горничной пробраться к Константину Луневу. Она навела справки и узнала, что Наталья Гурская запретила своему жениху иметь молоденьких горничных.

«Вот стерва, — подумала Кира. — Сама почти все время за границей живет, а к Константину никого не подпускает».

Но сегодня на концерте ее словно озарило: если нельзя быть молоденькой горничной, значит, надо состариться.

Собеседование с претендентками проводил Евгений Рудольфович, мажордом Лунева. У Евгения Рудольфовича было правило: больше года горничных не держать. Журналисты так ловко и щедро обхаживают скромных работниц, что те без зазрения совести рассказывают обо всем, что происходит в доме. Поэтому он не давал возможности горничным вникнуть в суть происходящего, а журналистам времени на подкуп. Несколько дней назад Кира услышала, что мажордом собирается нанимать новый штат, но только сегодня поняла, что это ее шанс.

Она включила свет, решительно подошла к шкафу, взяла с полки красивую розовую коробку и подрагивающими от сладостного волнения руками извлекла из нее кружевное белье: черное бюстье, трусики с провоцирующей ниточкой, черные чулки и обшитые рюшью подвязки. Резко скинув с себя неловкое платье в белый горошек, Кира облачилась в роскошное белье. Гордо тряхнув головой, девушка распустила темно-каштановые волосы. Она улыбнулась своему отображению и, покачивая бедрами, стала приближаться к зеркалу так, словно перед ней был Константин.

«Уверена! — молнией блеснула у нее мысль. — Он не устоит передо мною. Я — по-настоящему красива!»

Увы, красива она была лишь в своих глазах. Другие же видели широкоскулое лицо, вздернутый нос, большой рот и грубовато-тяжелую походку.

Утром она поспешила к своей тетке, Виталии Михайловне Крымовой. Зная ее несколько сложный характер, Кира состроила жалобное выражение лица и появилась на пороге с тортом в руках.

— Тетечка Виточка, — сладко начала она, когда тетка, с удовольствием выпив первую чашку чая, принялась за вторую. — На вас вся надежда!..

— Ну, что еще такое? — недовольно сдвинула брови Виталия Михайловна, погружая в свой рот пышное безе.

— Да вот, есть возможность устроиться горничной к одной звезде…

— Устраивайся! Кто мешает? Или тебе нужно мое благословение? — усмехнулась она.

— Нет, тетечка Виточка, — не благословение, а ваш паспорт. — Серые глаза Киры замерли на теткином лице.

— Паспорт? Зачем? — удивилась та.

— У этой звезды — невеста ревнивая, — зашептала Кира, — поэтому принимают на работу только женщин после сорока.

Тетка откинулась на спинку стула и замерла, созерцая племянницу.

— Кира, не пойму, ты у меня дура, что ли? Ну дам я тебе свой паспорт, по которому тебе будет сорок два года, ну и что? Кто поверит?

— Ой, тетечка! Я все придумала! Я себя состарю!

— Там что, платят очень хорошо? — с глубоким вздохом поинтересовалась Виталия Михайловна.

— Да! — скорбно закивала Кира.

— Бедная моя ты, бедная, — провела она рукой по голове племянницы. — На что приходится идти, чтобы кусок хлеба заработать.

Кира опустила глаза и, вздрогнув плечами, порывисто вздохнула.

— Ну, не расстраивайся, Кирочка! Все уладится. Тебе только двадцать пять. Хотя, — выдержав философскую паузу, добавила Виталия Михайловна, — судя по моей жизни, те двадцать лет, которые тебе еще предстоят, мне, кроме унижений и слез, ничего не принесли.

«А мне принесут! Только дай свой паспорт!» — хотелось крикнуть Кире, но, опустив голову, она благоразумно промолчала.

— Как же ты себя состаришь? — недоумевала Виталия Михайловна. — Заметно же будет.

— Да очень просто! Артисты в фильмах в начале двадцатилетних играют, а к концу в семидесятилетних превращаются.

— Так там гримеры какие!..

— Да не волнуйтесь, вы, тетечка! Ну нет так нет. Это же не преступление. Откажут, и все. Паспорт дадите? — с мольбой в голосе протянула она.

— Конечно дам. Что же с тобой делать? Тем более, если платят хорошо. Везет же людям! Бог наградил талантом, удачей… А ты вот сколько лет поступала в эти театральные училища, и ничего. А стала бы звездой и тетке бы помогла. Ох, и зажили бы мы с тобой! — Виталия Михайловна даже зажмурилась от такой возможности, будь только ее племянница поталантливее и поудачливее.

— Еще заживем, тетечка Виточка! — подхватила Кира.

— Ох! — выдохнула та. — Хорошо бы!

Получив паспорт тетки, Кира поспешила домой. Она выбрала из скудного гардероба скромное платье, туфли на низком каблуке и принялась старить свое лицо. Это оказалось намного труднее, чем она предполагала. Как не морщила она лоб, пытаясь коричневым карандашом зафиксировать следы, которое оставляет время на некогда безоблачной поверхности, получалось только смешно. Как не пыталась она выделить скорбность носогубной складки — все было тщетно.

«А собственно, чего я так стараюсь состариться? Тетке то будет сорок пять только через три года и только через три года она должна будет поменять паспорт или вклеить новую фотографию. А на этой — ей всего двадцать пять. А может быть, я так хорошо сохранилась? — беспечно рассмеялась Кира. — Уплотню себе бедра, челкой лоб прикрою, тональным кремом приглушу цвет лица, может, все и обойдется. Самое главное не это, — прервала свои размышления девушка. — Самое главное с Евгением Рудольфовичем о собеседовании договориться. Вдруг он уже набрал горничных?»

Кира сняла со шкафа плюшевого зайчонка с корзиночкой в лапках. На зайчонке был расписной фартучек, в котором лежала крошечная записная книжка. В эту книжку Кира вносила только самые важные в ее жизни номера телефонов. Она открыла страничку на букве «М» — мажордом Евгений Рудольфович и, взяв жетоны, отправилась звонить. Не просто было получить номер телефона мажордома, но Кира добилась своего.

Пока длились гудки, девушка была занята тем, чтобы удержать свое трепещущее сердце в груди, но к телефону никто не подходил, она уже хотела повесить трубку, как услышала ленивое: «Алло!»

— Алло! — эхом повторила она от испуга.

— Я вас слушаю! — недовольно пробурчал голос.

— Мне Евгения Рудольфовича, — с трудом ворочая языком, проговорила Кира.

— Я вас слушаю! — теряя терпение, повторил голос.

— Евгений Рудольфович! — звонко воскликнула девушка. — Я хотела бы поступить горничной…

— А!.. — Евгений Рудольфович что-то пробурчал, а затем спросил: — Сколько вам лет?

— Сорок два, — ответила Кира.

— Хорошо! Приходите в четверг к трем часам. Улица Маркина, 26. Скажите охраннику, что на собеседование.

— Спасибо! Спасибо! — готовая излить в благодарности всю душу, восторженно повторяла Кира, пока не услышала гудки в трубке.

Вторник и среду Кира вживалась в образ сорокалетней умелой домработницы, которая, выходя за порог хозяйского дома, тут же забывает обо всем, что видела и слышала.

В четверг она проснулась очень рано. Волновалась.

В три часа охваченная страхом нерешительности Кира застыла перед затемненной дверью особняка, где на первом этаже помещался офис мажордома, а на втором были апартаменты Лунева. Как во сне она подняла руку, нажала на кнопку и машинально ответила охраннику:

— На собеседование.

Мелодично щелкнул замок, Кира поняла, что надо идти, но не чувствовала под собой ног.

Словно из тумана возникло лицо охранника.

— Вам сюда, — указал он ей рукой.

Девушка прошла в коридор и увидела, что впереди нее десять претенденток. Присутствие соперниц вовремя разозлило ее. Когда подошла очередь, Кира уверенной походкой вошла в кабинет.

Евгений Рудольфович расплывшейся медузой полулежал в круглом кресле.

— Садитесь! — устало бросил он. — Как зовут?

— Виталия Михайловна Крымова.

— Паспорт! — протянул он жирную руку.

Полистав страницы, мажордом пристально взглянул на Киру и с одышкой выдохнул свой вопрос:

— Девиз своей работы знаете?

«Смотри-ка, тестирует!» — догадалась Кира и быстро ответила:

— Молчание — золото!

Евгений Рудольфович усмехнулся.

— Где раньше работали?

Кира, подражая своей тетке, сдвинула брови и слегка надула губы.

— Горничной я работаю давно, но фамилии моих хозяев вряд ли вам что скажут. Это все больше люди среднего бизнеса.

О своем последнем месте работы она решила промолчать.

— И все-таки?..

— Вас интересует, почему я рассталась со своим последним хозяином?

— К примеру!

— Он с семьей уехал в США.

— Ясно, ясно… — Евгений Рудольфович по своей обязанности рассматривал ее лишенное малейшей привлекательности лицо.

«Для горничной неплохо. Горничная — это часть интерьера, причем самая незаметная. Ох, устал!..»

Кира, устремив на него подобострастно-серьезный взгляд, ждала решения.

— Ладно! — вяло бросил он. — Испытательный срок — две недели.

Кира не верила своей удаче.

— Завтра быть ровно в одиннадцать! Полагаю, излишне напоминать, что, опоздав на пять минут, вы лишаетесь места.

— Да, конечно, — пятясь спиной к двери, бормотала Кира.

Выйдя на улицу, ей захотелось подпрыгнуть от радости, но она испугалась охранника и поэтому чинно направилась к метро.

Ровно в одиннадцать Кира предстала перед заплывшим жиром оком мажордома. Ей была выдана униформа и в деталях изложены обязанности. Тяжелая работа по дому выполнялась двумя приходящими работницами, а ей посчастливилось попасть в горничные, которые должны поддерживать порядок и прислуживать за столом.

— Пошли! — сказал Евгений Рудольфович и, выйдя из своего кабинета, расположенного на первом этаже, стал медленно подниматься на второй, где располагались апартаменты Лунева.

Кира последовала за ним, старательно скрывая рвущуюся наружу радость.

«Вот сейчас дверь откроется, и я увижу Константина!»

Она вдохнула побольше воздуха, чтобы не умереть от счастья, но дверь буднично открыл охранник.

— Боже… Боже! Какая неописуемая красота! — не в силах скрыть своего потрясения, бормотала Кира, оглядываясь по сторонам.

Евгений Рудольфович насмешливо-лениво скосил на нее глаза.

Они прошли огромную гостиную, сверкающую зеркалами и обставленную светлой мягкой мебелью.

— Здесь спальня! — продолжал тем временем указывать мажордом, открывая двери. — Здесь студия, здесь столовая, кабинет.

Наконец, добравшись до кухни, он опустил свое медузообразное тело на стул и закончил объяснения.

— Все поняла?

— Да, все! — уверенно ответила Кира.

— Приступай! — бросил Евгений Рудольфович. — Константин сейчас в отъезде, но учти, если что-то сделаешь не так, вылетишь тут же!

— Понятно! — очень серьезно произнесла девушка.

Кира каждый день ждала возвращения Константина. И вот однажды, придя как всегда к восьми часам, она почувствовала, что он вернулся.

Гостиная была завалена чемоданами, сумками, вешалками с костюмами, столы были уставлены бокалами, бутылками, тарелками, на светло-сером ковровом покрытии темнело пятно от пролитого вина.

Девушка поспешила на кухню, здесь картина «После трапезы» была не лучше. Быстро переодевшись, Кира бросилась наводить порядок. В половину двенадцатого в гостиную вплыл сонный Евгений Рудольфович.

— Молодец! — оглядываясь, пробормотал он и, обхватив голову руками, прошел на кухню.

Кира поспешила за ним.

— Эта… как тебя?.. Забыл… — защелкал он пальцами. — Дай-ка холодненькой водички! Уф!.. — сделав большой глоток, выдохнул он. — Как ты поняла, Константин приехал.

Кира кивнула.

— Значит, завтрак, как я тебе говорил!.. Ничего не перепутаешь?

— Не волнуйтесь! — уверенно успокоила его девушка.

— Ладно, давай действуй! Я скоро вернусь.

Кира ловко накрыла мраморный овальный стол. Константин любил завтракать на кухне. Занятая соковыжималкой, она услышала, что кто-то вошел, и подумала, что это вернулся мажордом, но когда обернулась, то стакан с соком чуть не выпал из ее рук.

За столом в светло-голубой рубашке сидел Константин. Поставив стакан на поднос, Кира поздоровалась с ним.

— Привет, — бросил он, не удостоив ее даже взглядом.

В кухню, душисто благоухая, вплыл Евгений Рудольфович в пестрой рубашке и светлых брюках.

— Как спалось, Костик? — добродушным бисером посыпались слова с его губ.

— Да ничего… Сам знаешь, после этих перелетов…

Мажордом понимающе закивал головой.

Кира думала, что он представит ее Константину, но они продолжали беседовать так, словно были одни.

Евгений Рудольфович лениво поднял руку, щелкнул пальцами и сказал:

— Кофе покрепче!

Когда они, позавтракав, ушли, Кира, прислонившись к стене, не могла прийти в себя.

«Он даже не поинтересовался, какая у него горничная!.. Я для него значу не больше, чем этот холодильник. — Но тут же она залилась смехом: — Я совсем с ума сошла! Превратила себя в чучело и еще хочу, чтобы он обратил на меня внимание! Ничего, я выберу удобный момент и тогда…»

Но выбрать момент оказалось делом очень нелегким. В доме постоянно вертелись люди. Константин весь день был занят и возвращался зачастую под утро. Настырные журналисты добивались встречи, длинноногие девицы-подпевалы приходили на репетиции в малую студию, кутюрье заваливал столы своими роскошными эскизами. И в довершении ко всему из Лондона приехала Наталья Гурская.

По случаю ее приезда Константин устроил небольшой прием. И Кира смогла вдоволь наглядеться на звездные лица.

Рыжеволосая Гурская в короткой замшевой юбке гордо щеголяла своими ногами. Она мило обнималась с Константином перед объективом фотоаппарата допущенного на начало вечера журналиста. Лиловый шелк блузки красиво соскальзывал с ее плеча, и Константин не упускал случая прикоснуться к нему губами. Изящные пальцы Натальи, сверкая бриллиантами, шаловливо играли в темных волосах жениха, а его ладонь словно в ответ горячо поглаживала ее колени. Кира была вне себя от ярости, ей хотелось только одного: бросить поднос с горячим кофе на наглые колени манекенщицы.

Она вместе с другой горничной едва поспевала приносить и уносить бокалы, подавать канапе с черной икрой, лососиной, французским паштетом. Бегая из кухни в гостиную, Кира мимоходом заметила, как в студию, предварительно оглянувшись по сторонам, проскользнула Наталья, а минут через пять, к изумлению горничной, за ней последовал не Константин, а молодой артист балета Феликс Волохов.

«Интересно!» — сощурив серые глаза, прошептала Кира. На обратном пути из гостиной в кухню она поставила поднос на пол и слегка приоткрыла находящуюся за тяжелыми портьерами дверь в студию. В студии было темно, лишь матовый свет напольной лампы освещал большой кожаный диван, на котором, изогнувшись, резко вздрагивала от толчков Феликса Наталья.

«Стерва! — едва не бросила вслух Кира. — Вот стерва! Иметь такого жениха и изменять ему в его же доме!»

Наталья, не выдержав натиска наслаждения, застонала, а Феликс, схватив ее за волосы, потянул к себе.

«Так тебе и надо, потаскуха! Чтоб он всю твою конскую гриву вырвал!» — продолжала негодовать Кира.

Первым ее порывом было броситься к Константину и привести его сюда. Таким образом она бы легко и просто избавилась от соперницы. Но, вовремя спохватившись, девушка рассудила:

«А вдруг он вместо Натальи выставит за дверь меня?» — поэтому сочла за лучшее потихоньку ретироваться.

Однако глупо было бы упускать такую возможность.

«А что, если?..»

Кира молнией метнулась на кухню, схватила поднос с наполненными шампанским бокалами и поспешила вернуться в гостиную. Проходя мимо фотографа, она шепнула:

— Там, в студии есть кое-что интересное…

Он не без удивления взглянул на нее, а потом незаметно проскользнул в коридор.

Минут через десять он вернулся обратно, весь красный от удовольствия. Он выпил бокал холодного вина и, направляясь к выходу, шепнул Кире:

— А ты свой человек, молодец! — и его рука скользнула по ее кружевному фартуку.

В кухне Кира заглянула в карман.

«Пятьдесят долларов за одно слово?! Не так уж плохо… А я и в самом деле молодец!»

С подносом, уставленным вазочками с мороженым, Кира подошла к Наталье, которая, томно откинувшись на спинку дивана, вытянула свои знаменитые ноги, положив их на пуф.

— Мороженого?! — сладким голосом предложила девушка.

Наталья приоткрыла зеленые глаза и вяло подняла руку, унизанную бриллиантами. Кира подала ей вазочку, мысленно пожелав: «Чтоб ты подавилась!» — и тут же направилась к Константину.

Константин жестом отказался от мороженого, он был слишком занят девицей с каштановыми волосами, пронизанными фиалковыми прядями. Губы у девицы были словно спелая упругая вишня; глаза карие, быстрые; с правой стороны над губой кокетливо притягивала взоры хорошенькая родинка. Она что-то тихо говорила Константину, а он, чуть, прикрыв глаза, кивал головой. Потом обнял ее за плечи и сказал:

— Какая ты у меня умница! — поднялся с дивана и потянул ее за руку: — Пошли в кабинет.

«Ого! Что же это получается? — торопливо обходя гостей с подносом, соображала Кира. — Получается, что они друг друга обманывают!..»

Гости быстро опустошили поднос, и она поспешила на кухню, по пути решив заглянуть в кабинет. Как на удачу дверь оказалась неплотно прикрытой. Кира поставила поднос на пол, присела на корточки и заглянула в щелку.

Константин положил на стол увесистый сверток, девица взяла его и спрятала в сумку. Они перекинулись несколькими фразами, потом он подошел к ней и, что-то зашептав на ухо, со страстью прижал ее к себе. Она тоже обняла его. Они обнимались с каким-то исступлением, их тела то скользили друг по другу, то замирали в полном изнеможении, то сотрясались в яростных порывах.

Константин был сильно возбужден и громко повторял:

— Я хочу, хочу тебя! Ты понимаешь, хочу!..

Девица, запрокинув голову назад, пробормотала:

— Неужели это правда?!

— Да! Да! — подтверждал свое желание Константин.

Он подхватил ее и усадил на стол, девица протянула руку к молнии на его брюках… и тут Кира услышала чьи-то шаги. Она молниеносно подхватила поднос и побежала в кухню. Сердце ее бешено колотилось.

«Он любит другую!.. Он любит другую!.. А как же я?» — машинально открывая бутылки, думала девушка.

— Э… э… девочки, подайте еще канапе с икрой! — Тело мажордома заполнило дверной проем кухни. — И там еще заливное из осетринки… А ты — расторопная, — милостиво бросил он Кире.

«Расторопная, — глотая слезы обиды, пробурчала она про себя. — Бутылки да бокалы подать, а вот свою судьбу устроить… Уж, слава богу, двадцать пять лет… не девочка…»

Подхватив в сердцах поднос с очередной партией канапе, она поспешила в гостиную. Константин с девицей еще не вернулся. Кира собрала пустые бокалы, тарелки и вновь пошла на кухню. На выходе из гостиной она чуть не столкнулась с девицей. Лицо ее горело ярче шиповника, губы слегка подрагивали, а пальцы несколько раз непроизвольно скользнули по бедрам, словно удостовериваясь, что с юбкой все в порядке. Она подошла к столу и взяла бокал ледяного шампанского, но, видимо, после любви с Константином оно показалось ей слишком теплым, и она положила еще несколько кусочков льда. Кира чуть не задохнулась от ревности.

Ее взгляд остановился на Наталье Гурской, которая о чем-то игриво разговаривала с Феликсом Волоховым.

«Улыбаешься! — чуть ли не возликовала Кира. — А не знаешь того, что отставка твоя уже подписана».

Горничные уже сбились с ног, а гости все не уходили.

«Когда же они уберутся? — с досадой, поглядывая на звезд, подзвезд и около них обретающихся, думала Кира, собирая пустые бокалы. — Вылакали уже, наверное, с цистерну шампанского… Тоже, расселась, — мысленно продолжала браниться она, глядя на худую длинноносую девицу с короткой стрижкой. — Папашка — так себе актеришка, и дочка туда же… где-то снялась, что-то мяукнула в микрофон и вот тебе — звезда… черные бриллианты покупает…»

Кира подошла с подносом к Константину. Она была готова простоять так вечность, но ее окликнули, и она вновь пошла по кругу.

Когда за последним гостем захлопнулась дверь, высокие старинные часы пробили четыре утра. Константин, на ходу снимая рубашку, отправился в ванную. Кира торопливо собрала со столов посуду, но вместо того чтобы переодеться и поехать домой, скрылась в костюмерной комнате. Она притаилась между концертных костюмов Константина, целуя ткань, касавшуюся тела ее кумира, и вдыхая аромат его туалетной воды. Охранник, громко зевая, обошел все комнаты и отправился к себе на пост немного вздремнуть с открытыми глазами.

Кира осторожно выскользнула из своего убежища и легкой тенью, промелькнув в зеркалах, закрылась в ванной для гостей. Она с яростью сорвала с себя форменное платье горничной, вынула из пакета косметичку, нижнее белье и принялась перевоплощаться. Горячим дыханием фена она придала волосам форму легкого бриза, черные стрелки удлинили глаза, а объемная тушь — ресницы, губы, покрытые помадой гранатового цвета, жадно ловили воздух. Кира в восторге всплеснула руками — такую красавицу она еще никогда не видела. Теперь только оставалось выйти из ванной, пройти пустынную гостиную и открыть дверь в спальню Константина.

Кира до последнего момента не была уверена, что это произойдет именно сегодня. Она опасалась, что Гурская или какая другая девица останутся на ночь, но все ушли. Это явилось для нее предзнаменованием.

«Сейчас или никогда! — произнесла роковые слова Кира, глядя на себя в зеркало. — В конце концов, за это не убивают!» — ободрила себя девушка и, поправив черное бюстье так, чтобы пособлазнительнее открыть грудь, вышла из ванной.

Она уверенно пересекла гостиную и на несколько секунд, чтобы перевести дыхание и успокоить вырывавшееся наружу сердце, остановилась перед спальней.

«Вперед!» — скомандовала Кира и осторожно приоткрыла дверь.

Константин не спал, зеленоватый свет лампы ярко освещал комнату.

«Что ж, так даже лучше. Я появлюсь во всей красе!»

Она смело открыла дверь и замерла в нелепой позе с широко расставленными ногами и открытым ртом… Лунев был не один!

Константин ее увидел не сразу, а когда увидел, то выругался так, что Кире показалось, будто падает потолок. Она бросилась бежать сломя голову, но, зацепившись ногой за пуф в гостиной, упала. Обнаженный Константин появился на пороге спальни и, уже смягчившись, бросил:

— Какого черта? Что тебе надо?.. И вообще ты кто, журналистка?

— Я… нет, — трепещущим голосом пробормотала Кира, — я не журналистка… я ваша горничная… я поклонница…

— А! — вяло ответил Константин. — И чего ты хотела? Лечь ко мне в постель?

Девушка, потирая ушибленное колено и глотая слезы, проговорила:

— Хотела!.. Я вас люблю!

— Ну, меня многие любят… Все любят!

Кира отчаянно закивала головой.

Лунев во всей своей первозданной красоте подошел к ней.

— Ты же понимаешь, что я не могу спать со всеми…

— Да… но я думала… я вас так люблю!..

— Ты где живешь? — неожиданно спросил он.

Кира, виновато опустив глаза, назвала адрес.

— Ладно, иди уже! — махнул рукой Константин.

Девушка, повиновавшись, направилась к двери.

Убитая неудачей, она кое-как оделась, накинула на себя плащ и отправилась домой.