Игра в зеркала

Отражение пятое

Опять отказ. Опять!

Техника и ее хозяин, поглоти его Бездна! Я пнула основание консоли и в приступе бессильной злобы рухнула в кресло пилота. Одно из двух: либо из меня совершенно дерьмовый хакер, не способный даже взломать стандартную защиту «мамы» трейдера, либо кое-кто сделал ее далеко не стандартной.

По прошествии часа плотного общения с техническим оборудованием корабля я склонялась ко второму варианту. Для своей должности и звания ваша покорная слуга подкована технически в достаточной, а может, даже немного и превышающей степени необходимости, но я, черт подери, не «жук» высшей квалификации. Я могу провести эту жестянку сквозь пояс астероидов, но вот получить доступ к базе данных — как выяснилось, нет.

Из груди вырвался долгий вздох. Пойти по легкому пути не вышло. Что неудивительно — богиня судьбы обожает проволакивать меня через тернии, хотя это не нужно ни ей, ни мне. Впрочем, таковы правила игры.

Однако же, все равно обидно. Мне стольких усилий стоило спровадить хозяина корабля из главной рубки, что такое количество времени, убитого впустую, выглядело личным оскорблением. Однако… Ну что же поделаешь. Куковать в обществе этого психа энное (читай — долгое) время я была обязана в любом случае. Правда, при более удачном стечении обстоятельств занималась бы проверкой сведений, а не их аккуратным выуживанием.

И все же… Как никогда ранее мне хотелось закончить эту операцию и отбыть обратно в Центр, ради которой из него и пришлось уехать. А еще лучше — плюнуть на Центр и перевестись на постоянную ставку в «Полюс» — головную станцию Корпуса. Этот дурдом здорово прополаскивает мозги, а мне это необходимо, больше, чем когда-либо.

— Любуетесь?… — вдруг прозвучало за спиной.

— Философствую, — буркнула я с точно выверенной долей недовольства, поддерживая хрупкий образ своей легенды, выстроенный за эти дни. Опять подкрался. Ничего, если подключить некоторые ресурсы, и его шаги можно расслышать.

— Философия — довольно-таки бесполезная наука, вам не кажется? — Эрик подошел ближе и положил руки на спинку моего кресла. Я невольно перевела на них взгляд. Перчатки. Опять перчатки. Всегда только они.

Весьма разумно с его стороны.

— Философия помогает понять суть вещей.

— Суть вещей? Суть вещей не поймет ни одна наука! — с внезапной горячностью резко бросил он. Он заговорил, все с той же удивившей меня горячностью, заговорил о сути. Его пальцы нервно бегали по спинке кресла, его слова пролетали мимо моих ушей. Он говорил долго, временами перескакивая то на соланский, который мне не полагалось знать, то, местами, — на язык, которого я действительно не знала, а я заворожено следила за этими затянутыми в черную кожу пальцами, выплетающими невидимые узоры, ничего не слыша и не понимая.

А ведь я задела его. Задела что-то, бывшее важным.

Замолк. Опустил голову. Замерли и вцепились в спинку кресла пальцы. Я сморгнула, отрывая от них взгляд. Это уже начинает становиться опасным. Нет, не правильно. Это было и остается опасным. Опаснее погружения в Бездну. Самый большой страх оперативного агента — дать захватить над собой контроль.

Незапланированно дать его захватить.

А то, что он делает, иначе не назовешь. О том, что таишь, можешь молчать. А можешь — не дать услышать. Браво, Эрик!..

Бесы бы тебя побрали…

Поставить глухую защиту — значит выдать себя. Ограничиваться полумерами, доступными обывателю — значит постоянно попадать под эманации.

Да, ко всему прочему он еще и эмпат. Нет, не так — он прежде всего эмпат. Не стихийный, явно учился — слишком хорошо умеет этим обстоятельством пользоваться. Считывать мои эмоции — себе дороже, но вот вбивает мне в подкорку свои он весьма успешно.

— Вы догадались…

Я вздрогнула и медленно обернулась. Эрик криво улыбался, не поднимая головы. Я молча смотрела на него и понимала, что эта улыбка не из тех, что мне нравятся. Продолжение? Его не было.

— Догадалась о чем? — легкое удивление, чуть приподнять бровь. Но ни грана страха.

Насмешливо хмыкнул, резко, как-то по-птичьи склонил голову набок, так же резко подался назад и буквально вылетел из рубки.

Псих.

Я повторяла это как заклинание. Псих-псих-психпсих… Отчего же тогда на мгновение замерло сердце от простого «вы догадались», лишь случайно пришедшегося на крамольную мысль?… Псионы Корпуса — лучшие, и блоки, которые ставят они, не пробьет никто рангом ниже Великого Магистра. При этом они и маскируются эффективнее, чем огромное большинство изделий прочих мастеров. Не мог он меня прочитать.

НЕ мог!

И все равно — сердце не на месте. Я встала, прошлась по рубке раз, другой. Через минуту поймала себя на том, что кружу по тесному пространству как заведенная. Внутренний голос слабо вякнул: «Непрофессионально, бесы меня подери…»

Я опустилась в «свое» кресло, накинула на плечи «утепляющий» плед и застыла, спрятав лицо в ладонях. Это дело началось совершенно неправильно, нелепо, а затем и вовсе полетело кувырком. Говорят, влюбленные глупеют. Наверное, я влюблена по уши, потому как попросту отупела. Отупела до полной потери квалификации.

Эрик вернулся через полчаса. Вполне спокойный. Можно сказать — отстраненно-равнодушный. Я загородилась от него пластиной считывателя, сделав вид, что сижу так уже давно. Сборник статей корифеев Академии Центра, подсунутый мне в свое время Эриком, был не просто любопытен — он был мной еще не прочитан, но сейчас информация не лезла в голову, и взгляд скользил мимо строчек, все чаще и чаще устремляясь поверх пластиковой пластины на высокую фигуру у консоли.

Эрик определенно занимает мои мысли. Я криво усмехнулась. Еще немного, и это норная тварь начнет мне сниться. Аллегорический памятник на моей могиле. Это, Бездна меня побери, единственное за много лет дело, когда я чувствую себя настолько…неуверенно.

В гробовом молчании прошел час. Не понимаю. Я его что — обидела?… Считыватель лег на колени. Пальцы пробежали по рукавам, расправляя складки. Мне-то что.

— Прекратите на меня дуться. Это невыносимо.

Повисла звенящая тишина. И только тогда до меня начало доходить, КТО это сказал. Я медленно закрыла глаза, подавляя сильнейшее желание закрыть лицо руками и завопить, как дитя. Каторга. Трибунал. Все, что угодно, только уберите от меня этого Бездной проклятого психа!!!

О боги мои, какой позор…

— Вы в самом деле так считаете? — прозвучало над головой. Я открыла глаза и измученно проговорила:

— Нет.

Опять он отгородился от меня спинкой кресла. Опять подкрадывается на мягких лапках. Опять шепчет.

Практикующий психолог сказал бы, что он уходит в свою скорлупу. Я сказала бы, что он давит мне на мозги. Тонко, расчетливо и с полным знанием дела. И мне, как женщине, совершенно это не нравится. В этом Эрик был прав. Но это ли он тогда имел в виду?… Навряд ли.

— Тогда отчего же сказали?… — горячие руки легли мне на плечи у самой шеи. Я замерла, почти окаменев. Пальцы заскользили вверх, прошлись вдоль позвоночника до затылка, и только тогда до меня дошло, что он без перчаток. И кожа его жгла раскаленным железом.

Как в камере пыток.

— Что вы хотите, чтобы я сказала? — вымученные, тоскливые слова падают в пространство и растворяются без следа в его шепоте.

— Правду, — чужие пальцы захватывают прядь волос и тянут назад, наматывая на запястье. Резкий рывок, почти выдернувший прядь с корнем. На глаза наворачиваются слезы.

— Прекратите. Иначе мы с вами не сработаемся.

— А нужно?… — отрешенный тон, невидящий взгляд. И руки, пропускающие мои волосы сквозь пальцы. — Нужно ли…

Нет. Лучше трибунал. Я могу убить его и убью. А потом будет трибунал, приговор и каторга. Плевать. Не могу так больше.

Я посмотрела на руку, теперь спокойно лежащую на моем плече. И вместо того, чтобы сбросить, прижалась к ней щекой. Из глаз медленно потекли слезы.

— Так мы тоже не сработаемся. Прекратите.

— Все еще только начинается, — его руки змеями скользнули навстречу друг другу, обнимая меня за плечи. Эрик наклонился ниже, настолько низко, что я чувствовала его дыхание, и зарывшись лицом мне в волосы, прошептал: — Все еще только начинается…

До боли, до судорог в мышцах захотелось вскочить, закричать, забиться в истерике — все что угодно, только бы освободиться от него. Тело превратилось в слишком туго скрученную пружину, готовую взорваться от малейшего прикосновения.

Всего лишь готовую… Всего лишь. Слишком мало, слишком. И потому его руки все так же обнимали меня, а по моим щекам все так же текли слезы. Мысль, запоздалая и бесполезная, наконец пробилась сквозь лихорадку реакций, заставляя губы горько кривиться в усмешке. Я не справляюсь с ним. Не справляюсь.

Если его целью было это мне показать, он добился своего.

Сознание внезапно стало холодным и ясным, и даже одеревеневшие губы смогли проговорить:

— Если вы не прекратите, все может закончиться, так и не начавшись.

— Прекращу что?… — эхо его шепота наполнило рубку. Воспоминания, слишком яркие и несвоевременные, заставили внутренности сжаться в напряженный комок. — Отвечайте. Ну!..

Пальцы до синяков вцепились мне в плечи, встряхнули, приказное, резкое «Ну!» заполнило помещение, многократно отражаясь от стен, сливаясь с точно таким же «Ну!», гулявшем в моем сознании. Нервы натянулись до предела, готовые вспыхнуть от малейшего шороха. Может быть, именно поэтому я сделала именно то, что сделала.

Я ударила его.

Намеренно слабо, по-девчоночьи, но ударила. Даже не ударила — толкнула в грудь, пытаясь вырваться. К моему изумлению, это мне удалось. Тяжелый резной браслет зацепился за его рубашку и от моего резкого рывка явно что-то порвал, а Эрик… Эрик на секунду замешкался и вдруг упал, перекатившись по полу.

Последствий своего поступка я не видела, ибо ноги и неистребимый инстинкт уже несли меня прочь. Коридоры пролетали мимо, обшивка коридора сливалась в серую однородную массу, а я все бежала, не в силах остановиться. А ведь пора. Давно пора.

Для сознания. А инстинкт вопил — уходи дальше, как можно дальше.

Инстинкту я доверяла. Иногда — больше, чем чему бы то ни было. Поэтому остановилась, только упершись в глухую стену. Здесь не горели даже аварийные маячки, и только из-за угла падали слабые блики красноватого света.

Странным образом я почувствовала себя в безопасности. Оперлась на стену и закрыла лицо дрожащими руками.

Клетка.

Давно забытое ощущение, оно возвращалось вновь. Возвращалось с пугающей реальностью.

Я медленно выдохнула и так же медленно вдохнула вновь. Сердцебиение унялось, унялась и дрожь в руках, осталась тяжелая, типично нервная усталость.

На уровне колена я обнаружила узкий выступ, тянущийся вдоль всей стены, и присела. В голове билась только одна мысль — «не вернусь к нему». От нее следовало избавиться. Когда маска прирастает к лицу — это опаснее, чем потеря контроля над ситуацией. Это, хоть и с трудом, но еще можно вернуть, а вот себя можно и потерять навсегда.

Вдох. Выдох. Глубокий, успокаивающий. Я закрыла глаза и расслабилась, ища ответ на тот единственный вопрос, который сейчас был важен. Ответ лежал на поверхности, да я и знала его, осталось только принять этот ответ. Паника и страх — реакция не на этого мужчину, а всего лишь на тень. Тень сходства с другим.

Всего лишь. Это простое дело. Только личные мотивы делают его сложным. А я… спокойна. Как сама тишина. Взгляд скользнул к едва различимой в темноте стене коридора и застыл там, пока сердце отмеряло секунды, минуты, десятки минут… В голове же поселилась блаженная пустота. И слава богам…

Вдруг руки коснулась другая рука. Жгущая, словно огнем. И тихий голос:

— Ким… Простите меня.

— Шепчете. Опять шепчете… Почему? — я устало прислонилась щекой к холодной стене, не глядя на темную фигуру, опустившуюся рядом.

— Вы боитесь моего голоса. Кто же вас так обидел в этой жизни?… — нарочно или нет, но он скопировал мои интонации. А рука его так и не отпустила мои пальцы.

— Не стоит вам этого знать. Совсем не стоит… — я наконец посмотрела на него. — Что вам нужно, Эрик?…

— Всего лишь это, — он провел пальцами по глубокой извилистой бороздке моего браслета.

— Отдала бы с радостью, — безжизненно отозвалась я. И его потянуло туда же. — Но не могу.

И чуть было не добавила: «Ты же знаешь».

Осторожнее. Не спутай тень с деревом. И не проговорись. Он решит, что сумасшедшая — ты. Сумасшедшая?…

Озарение, ослепительное в своей изумительной простоте, настолько выбило меня из колеи, что я пропустила момент, когда он перехватил мое запястье, другой рукой отцепив что-то от края бороздки.

— Зачем он вам?… Он ведь уже активирован. Или вам так хочется увидеть мое лицо?… — тихие слова заставили меня поднять глаза. У Эрика на ладони слабо поблескивал маскирующий амулет.

Я закинула голову вверх и захохотала. Резкие, истеричные звуки быстро и органично перешли в рыдания. Никогда еще не играла с таким вдохновением.

Хотя, нет. Не играла. Я мстила. Находиться рядом с сумасшедшей — тяжкое бремя. Для эмпата же это равносильно самоубийству.

И я испытывала злобное и мелочное удовлетворение от мысли, что теперь мы поменялись ролями. Ибо я наконец нашла путь, чтобы мучить теперь уже его.

Иногда даже от личных мотивов дело может выиграть.

— Что случилось? — Эрик поднял на меня глаза. Так и не дождавшись ответа, он рывком протянул меня по стенному бортику все разделяющее нас расстояние и заставил опереться на себя. Неуловимое движение рукой, проведшей по глазам, мерный стук сердца, ощущаемый даже спиной — и спокойствие полилось в меня полноводной рекой, достаточной даже для того, чтобы затушить огонь настоящего безумия, не говоря уже о…

Сумасшедший.

Физический контакт не только облегчает ему доступ, он делает беззащитным. Даже обычная истерика может ударить сенсорным шоком, не говоря уже о чем-то более серьезном.

— Я уже говорил это. Простите меня, — просто сказал он, наконец перестав шептать.

— Отчего-то я сомневаюсь, что вам свойственно извиняться, — я коротко и зло фыркнула.

— Я признаю свои ошибки. Хотя иногда на это и требуется время… — он отстраненно посмотрел поверх моей головы. Я на мгновение замерла в неудобной позе, но почти сразу же с детской мстительностью снова оперлась о него спиной, чувствительно уперев локоть Эрику в грудь. Отстраненный взгляд так и не оторвался от пустоты, зато рука его одним неуловимым движением вернула мой локоть в прежнее положение. Тишина повисла между нами почти материальным занавесом.

Наконец Эрик глубоко вздохнул и заговорил, медленно и ровно. — Послушайте… Я, возможно, делаю сейчас самую большую глупость за последние годы, но, судя по всему, это необходимо. Иначе вы сами себя доведете до нервного срыва, а этого я лечить не умею…

Я не удержалась от слабого смешка. А что же умеет?

— Не знаю, что вы обо мне думаете, но я никогда не был телепатом. Не опасайтесь за свои мысли, леди, я никогда не смогу их прочитать. Как, в прочем, и многое другое… Я одарен природой с редкой скупостью. Эмпатия — самая низшая ступень Дара, но это все, что мне доступно. Жизнь приучила меня выжимать из каждой крохи максимум. Тогда тончайшие нюансы сплетались с легкостью, теперь же… Я отвык от необходимости контролировать себя, хоть и стараюсь. По большей части все, что происходило — следствие моих инстинктивных реакций. Вы простите меня?…

Эрик замолчал.

Я же стискивала зубы, чтобы не выпустить наружу свою досаду. Лучше бы повернуть время вспять и вовремя заткнуть уши. Тень и дерево разделялись стремительно, быстрее, чем того требовало мое спокойствие. И, кажется, моя эгоистичная мечта разделаться с тенями прошлого, вселив их в материальное тело, разлетелись вдребезги. Тот, другой, обладал силой огромной, иначе просто не смог бы занять своего положения. И определенно не имел привычки извиняться.

Можно, конечно, не поверить… Можно. Была только одна проблема: я верила. С оглядкой, но верила.

Слишком уж это все прозвучало… лично.

А еще у сказанного, несмотря на простоту и тривиальность, был стойкий запашок приватной тайны.

— Многие отдали бы четверть жизни, чтобы владеть даже тем, что есть у вас.

— Я не жалуюсь.

— Я не говорила этого.

— Но подумали… — он отвернулся.

— Вы не знаете, что я подумала. Не так ли? — помимо воли я улыбнулась. И, кажется, он улыбнулся тоже. Я глянула на него искоса и преувеличено бодро заявила: — По крайней мере ваши снотворные методы внушают уважение. В некотором роде.

— Вы меня дразните, — с улыбкой шепнул Эрик мне на ушко, отчего выбившиеся из прически кудряшки встали дыбом. Я поспешно вернула их на место, вызвав приглушенный смешок.

— Дразню? Упаси меня боги, — кривая улыбка скользнула по губам. Нет, то, что я делала, было гораздо проще и логичнее. Стандартный поведенческий алгоритм оперативного агента. Странно только, что Эрик дал мне возможность его применить. Типаж не тот. Слишком опасный типаж. Или?…

Я улыбнулась. На этот раз совершенно искренне.

Или мы играем в совершенно одинаковые игры. Что может заставить женское легкомысленное сердце растаять? Чуть-чуть ласки, чуть-чуть раскаяния, откровенность и загубленную жизнь добавить по вкусу, хорошенько перемешать. От такого коктейля закружится головка даже у «синего чулка».

Отчего потеряет бдительность мужской холодный ум? Наивные взгляды и пугливость, капелька озорства, сочувствие и несерьезность.

И сейчас он скажет…

— Вы… — «догадались» — закончила я мысленно. Улыбка появилась почти непроизвольно. Все же в такие моменты он нравился мне. После того, как операция будет закончена, с ним будет интересно поговорить без всяких ложных личин. Пожалуй, даже запрошу санкцию на послеоперативное ведение дела…

Сто-о-оп!

— ЭРИК!

— Я же предупреждал вас, — он пожал плечами.

— Вы врали самым беспардонным образом, — резковато сказала я, вставая. Развернулась на каблуках к нему лицом и, несколько выпадая из образа, обрезала: — Вы, судя по всему, себя даже не пытаетесь контролировать.

— Если бы… — он встал следом, надевая на шею амулет. Я фыркнула и решительно направилась в главную рубку, провожаемая внимательным взглядом.

Слишком внимательным.

Как долго я еще смогу ходить вокруг да около? Зеркальность наших методов наводят меня на крайне неприятные мысли, основная из которых — что мое инкогнито может долго не продержаться. До сих пор он велся на эту многоходовку, но что будет дальше? Нами было предусмотрена даже возможность того, что у этого типа были подвязки в полиции округа — именно поэтому операция велась через их голову, и даже сам Ад'ер был не в курсе истинной подоплеки дела. Впрочем, практика показала, что как раз полковника можно было и поставить в известность… Возможно, тогда бы разини-полицейские уделили бы больше внимания охране, и я бы не оказалась конце концов в такой луже. По крайней мере, вероятность того, что подгадили наши собственные агенты, выпустив подозреваемого раньше времени, то есть до снятия полного снимка, сводилась к нулю, ибо настолько некомпетентных агентов Корпус не держит.

Ей-богу, планировала бы операцию сама — подала бы в отставку после такой лажи. Впрочем, на Командора обижаться бесполезно — то, в каком дерьме оказался он, извиняет еще и не такие ляпы. Думать за начальство как минимум неэтично, однако нам придется.

Хотя бы ради собственной безопасности.

Я несколько спонтанно завернула на камбуз, тесным закутком притулившийся за главной рубкой, и теперь мелкими глотками прихлебывала воду из стаканчика. Когда операция переходит из стадии ведения дела в стадию укрывания собственной личины — это плохо, очень плохо. В конце концов, пора прекратить пребывать в совершенно не свойственном мне состоянии перманентной истерики, и вспомнить, что существует еще кое-что, ради чего все это дело и было затеяно. А именно, крайне неблагонадежные цели его апокалипсического величества.

То, что в предмете Эрик разбирается на достаточном для неспециалиста уровне, я уже выяснила. Наводящие вопросы, а то и откровенный допрос: сколько лет я работаю, какие проекты мне поручались и с каков был результат, часто ли работала по специализации и над чем… Врать я не считала нужным, тем более, что ответы он наверняка знал и без меня. Его вопросы выстраивались в определенную схему, четко очерченную возможностью управляемого изменения генотипа. В свете моей специализации выводы напрашивались вполне прогнозируемые. Техногенное оружие как средство массового поражения потихоньку исчерпывает себя, лимитируемое как физическими законами, так и степенью загрязнения. Не говоря уже о том, что защита от него становится все совершеннее, взять хотя бы те же силовые экраны.

В этом плане он поставил на верную лошадь — при теперешнем состоянии флота, да и самой инопланетной муталогии, найти, во-первых, причину, а во-вторых, средство борьбы с заразой такого рода на первых порах будет невозможно.

Я спинным мозгом чувствовала, что у Эрика имеется конкретная идея, и все эти хождения вокруг да около есть ни что иное, как выяснение 1) ее жизнеспособности и 2) вероятности осуществления всего этого вне стен Академии, то есть в полукустарных условиях. Разочаровывать его я не стала, тем более, что вышеозначенную идею Корпусу было бы крайне любопытно узнать. Как и степень ее практической значимости.

Что поделаешь, родная контора никогда не чуралась краж перспективных идей даже у подследственных, своей запасливостью превосходя пустынных грызунов.

Чему частично и обязана своей репутацией.

Показавшееся дно стаканчика недвусмысленно дало понять, что на камбузе я пребываю несколько дольше, чем это потом можно будет внятно объяснить. Я потерла виски и глубоко вздохнула — чем дальше, тем тяжелее мне дается исполнение собственной роли. Да и с этим… типом привычные схемы выворачиваются либо в совершенно бесполезные, либо в откровенно дикие новообразования.

Понятно одно — с этим нужно кончать. До Аллеры осталось не так уж много, а конкретной информации у меня… Плохо работаешь, девочка. Отвратительно. Это не операция — это какое-то одно сплошное «личное дело»! Все аукнулось, все, что могло. Пора бы уже вспомнить, что нужно работать…

На Аллере сидеть все равно придется, но сколько и как — напрямую зависит от того, как к этому подготовиться.

Выйдя из камбуза, я направилась в главную рубку, но по дороге меня посетила до безумия простая и рисковая мысль. Та-а-ак… Э, ри, ик, ты утверждаешь, что эмпат? Только?

Я замерла посреди узкого коридора, напрямую нарушая должностную инструкцию, а именно, сканируя соседние помещения корабля в непосредственной близости от объекта, предположительно могущего засечь мою идущую вразрез с легендой активность. Оный объект был обнаружен именно там, где и предполагалось. Осталось выяснить реакцию.

Я рысью понеслась в главную рубку, испытывая ни с чем не сравнимый азарт охотника на смертельно опасную дичь. Однако бросаться в авантюру с головой все же не решилась, держа наготове порцию вполне реалистичных оправданий.

Все же дело было слишком серьезным.

Перед дверью я притормозила, и в рубку входила с тщательно просчитанной смесью недовольства и глухой покорности судьбе на лице. В глаза бросилась непривычная пестрота на обзорной панели — узкий краешек голубовато-серой планетки, почти невидимой еще пару часов назад, превратился в полноценную панораму, достаточно подробную, чтобы можно было рассмотреть даже отдельные материки. Припланетарье было достаточно густо заполнено как спутниками, так и кораблями, чтобы заставить Эрика отключить автопилот.

Корабль наш вполне четко определялся как трейдер, и мне крайне хотелось бы знать, какие, бесы его раздери, у него опознавательные знаки на обшивке. Ни один космопорт не пропустил бы полувоенный по классу корабль без внятной принадлежности, не говоря уже о том, что последняя могла дать ответ на давно занимавший меня вопрос о том, как же нас умудрились проворонить в порту Мерры.

Я подошла поближе к главной консоли, маскируя свои цели ложным интересом к колонне пассажирских кораблей, направляющихся к планете.

Эрик обернулся.

— Мы прибыли?

— Нет, — он вернулся к управлению, сверяя чем-то не угодившие ему показатели датчиков. Заглядывать через плечо, чтобы выяснить, в чем дело, я не стала, да мне это было и не нужно.

Я задумчиво покосилась на темноволосый затылок похитителя. Если он и почувствовал отголосок моих художеств, то либо не связал это со мной, либо дьявольски хорошо притворялся. Эмоциональный фон ровный, без каких-либо скачков. На телепатию у него стоял внушительный блок, да и не решилась бы я настолько наглеть. Но вот все остальное в целом говорило в пользу его давешних «откровений».

Корабль стал медленно забирать влево, огибая планету по широкой дуге.

— Что вас так заинтересовало?

— Очень оживленная планета, вам не кажется? И такое количество пассажирских кораблей…

В подтверждение своих слов пришлось уставиться на означенные объекты. Тут до меня стало доходить, что это не просто пассажирские корабли, а шикарные прогулочные яхты, в таком количестве недвусмысленно указывающие на престижную курортную или игорную зону.

Я медленно попятилась, следуя, во-первых, весьма прозрачному намеку, прозвучавшему в словах Эрика, а во-вторых, собственным планам. Минут пятнадцать пришлось посидеть в рубке, изображая вялый интерес к пластине считывателя. Посчитав Эрика достаточно увлеченным маневром, я вышла, невнятно пробурчав несколько фраз на тему камбуза.

Естественно, камбуз к моей цели не имел никакого отношения. Эрик имел привычку время от времени исчезать из поля моего зрения, причем достаточно надолго, видимо, полагая (и, как показала практика, абсолютно правильно полагая), что защита главной консоли мне будет не по зубам. Подозреваю, что именно тогда он отсыпался, поскольку за все эти дни я ни разу не видела его спящим. Боится, что могу прирезать его во сне? Кхм, не сказала бы, что его опасения лишены оснований.

Трейдер — в сущности, маленький корабль, и мест, где существо такого размера может отлежаться, не так уж много. Планы кораблей, размерами не превышающие грузовик класса С, были вбиты мне в подкорку достаточно прочно, чтобы я могла эти места очень быстро высчитать. Большая часть из них мною уже была проверена, и, более того, было обнаружено искомое, но, в силу его крайне специфического расположения, пошуровать там я так и не решилась из боязни крупно засыпаться. Согласитесь, сложно объяснить, что пассажир мог забыть на технической палубе, да еще у самой периферии, куда и техники-то заглядывают раз в сезон.

Сейчас же… Я неслышной рысцой бежала к ближайшему к хвостовому отсеку входу на техническую палубу. Сейчас у меня в запасе был очень удачно приключившийся маневр, вполне могущий задержать Эрика на пару часов, и, что самое главное, возможность производить сканирование без особой боязни насторожить объект. Впрочем, последним злоупотреблять не стоит — трогательные признания вполне могут оказаться полевыми цветочками, развешанными на моих ушах.

Добравшись до места, я откинула люк на потолке, изящным (смею надеяться) прыжком забралась наверх и аккуратно прикрыла люк за собой. Дальше пришлось сначала идти, согнувшись в три погибели, а потом и вовсе ползти на четвереньках. Технические палубы маленьких кораблей рассчитаны на присутствие экипажа лишь в крайних случаях, я же своими объемами явно несоизмерима с роботами-техниками. Определенную бодрость мне придавало только то, что Эрик значительно массивнее меня, значит, застрять я не должна.

Минут через двадцать ползанья на карачках я почувствовала поток холодного воздуха, поддувающего откуда-то сбоку, и не без некоторой опаски свернула туда. Увиденное заставило меня пойти красными пятнами от сознания собственной глупости. Узкая шахта действительно обрывалась на высоте около метра в достаточно большое помещение, некогда бывшее одним из элементов очистной системы воздуха. Ключевые слова — «некогда бывшее». Ибо сейчас это была полноценная, хоть и небольшая, каюта.

В которую вела вполне стандартных параметров дверь.

«…!!!»

Я выползла из шахты и несколько раз прогнулась, разминая спину. Ненавязчиво проверила местоположение хозяина корабля. На месте. Отлично! Я прошлась по периметру каюты, навскидку оценивая правильность своих выводов. Без всякого сомнения, основное ее назначение — склад контрабанды и по совместительству сейф. Недурственно, особенно учитывая, что здесь подобного рода конструкцию будут искать в последнюю очередь. М-дам… Сейчас каюту явно на скорую руку переоборудовали в жилую. Низкий топчан с горкой одеял (я алчно облизнулась) недвусмысленно подтвердил мою версию относительно того, где же Эрик спит.

Однако время на месте не стоит… Я начала приглядываться к обстановке более внимательно, вычленяя возможные тайники. Если учесть, что искомое — матрица с записью или что-то похожее, это может быть где угодно. Стенами и полом, пожалуй, заниматься пока нет смысла — пойдут в последнюю очередь. А вот меблировкой следует заняться вплотную…

Мой взгляд остановился на весьма многообещающем стеллаже. Потратив несколько минут на поиск скрытой сигнализации, я не без удовольствия запустила свои загребущие ручки в чужие тайны.

К моему глубочайшему разочарованию, ничего интересного я там так и не обнаружила. То есть интересного для меня — содержимым стеллажа без всяких сомнений заинтересовалась бы таможенная служба любого уважающего себя порта, мне же оно лишь добавило, так сказать, пару штрихов к портрету. Безусловно образован, причем в степени, явно превышающей среднестатистическую. Впрочем, новостью для меня это не явилось, в отличие от разносторонности этого образования.

Я пожала плечами, сделала зарубку в памяти на будущее и приступила к прочим предметам обстановки.

Спустя час мне пришлось начать подозревать себя в полной некомпетентности. Нет, я обнаружила массу любопытных вещей, способных заинтересовать какие угодно смежные структуры, только не нашу! Впрочем, нет. Склад запчастей к стрелковому оружию всех мастей определенно о многом говорил. Интересно, как бы отбрехивался лорд Э, ри, ик, если бы сей склад был обнаружен? Что он оружейник? Хммм…

Нет, ну не может же он держать все свои планы в голове? Отсутствие таковых я отвергала как данность — если Эрик и псих, то очень и очень обстоятельный, и заваривать такую кашу, не имея хотя бы первичных разработок, совершенно не в его духе. Все пластиковые носители были тщательнейшим образом мной изучены, и в лучшем случае они представляли собой инвентарные списки. Электронных носителей не было. Вообще.

В очередной раз удостоверившись, что хозяин никоим образом не собирается меня навестить, я со вздохом принялась за отвергнутые поначалу стены и пол.

К моменту обследования потолка мой энтузиазм иссяк окончательно.

Что б тебе провалиться, конспиратор хренов! Я с размаху села на пол и в сердцах треснула кулаком по ближайшему шкафчику. Шкафчик отозвался подозрительным звоном. Я осторожно открыла дверцу и заглянула внутрь, впрочем, сразу же успокоившись. Связка маскировочных амулетов, лежащих на верхней полке, от удара свалилась вниз. К сожалению, на ее пути оказался контейнер с не до конца задвинутой крышкой, и теперь вся связка живописно плавала в вязкой мутной жидкости. Я прикусила губу, вполне понимая, что приводить все в порядок уже не имеет смысла — амулеты испорчены и в любом случае их хозяин задастся вопросом, почему. Уж лучше списать на случайность и резкий маневр корабля.

На этой оптимистичной ноте я активировала сеть «зачистки» (Первое Правило оперативного агента: если есть хоть тысячная доля шанса, что объект может иметь способности псиона, все следы выжигаются до природного фона).

Техническая шахта не слишком меня прельщала, но переться в «парадный» было бы уж совсем неблагоразумно. Посему обратный путь мало отличался от уже испытанных ощущений, разве что нервничала я не в пример больше. Время определенно поджимало, результата — ноль без палочки, а изгаженные амулетики могут аукнуться так, что лучше об этом не думать.

Из люка я вывалилась потная и запыхавшаяся, сразу же рванув на спасительный камбуз — приводить себя в порядок. Поплескав в лицо холодной водой и отдышавшись, пришлось экстренно цеплять на лицо скучающее выражение и бежать в главную рубку — слишком долго меня не было.

Как оказалось, вернулась я вовремя — неизвестной планеты уже не было видно, причем, по-видимому, давно, а Эрик хмуро просматривал трехмерную карту судоходных магистралей, очевидно, колеблясь между риском пребывания в излишне людных местах и риском нарваться на пиратов.

— Где вы были?

— С каких пор это стало вас волновать? Не беспокойтесь, ничего здесь вывести из строя я не смогу, даже если захочу, — я бросила сумрачный взгляд на карту и уселась в свое кресло, скрестив ноги.

— Меня гораздо больше волнует, чтобы вы не нашли неприятности на свою… голову, — Эрик резко щелкнул переключателем и голограмма пропала. Перевел на меня холодный взгляд. — Попытка связаться с полицией или смежными структурами относится к той же категории.

— Боги с вами. Я не профессиональный ломовик, чтобы справиться с системами защиты корабля, — в чем, кстати, уже успела убедиться на практике. Я укоризненно посмотрела на хозяина корабля. — Что до меня, то могу торжественно поклясться, что никаких жучков не имею. Впрочем, вы меня обыскивали сами, так что пора бы уже поверить.

— Ну хорошо, леди, — он потер лицо ладонями и откинулся в кресле. Провел рукой по волосам, пытаясь пригладить резкие продавленные волны от металлических полуобручей пилотского «намордника». Вид у Эрика стал на редкость странный — контраст левой, абсолютно гладкой, стороны его шевелюры и правой, с четырьмя четкими следами полуобручей, почему-то казался неправильным, несмотря даже на то, что среди непрофессиональных пилотов такое положение вещей было обычно (профессиональные попросту выстригали себе волосы с правой стороны). — Вы так и не ответили. Где вы были?

— Думала, — с абсолютной серьезностью ответила я.

— О чем?

— О жизни. По большей части — никчемной.

— И вы считаете свою жизнь никчемной? — он внимательно посмотрел на меня. — Вы, конечно, не ученый с мировым именем, но старт у вас был весьма неплох. Для своего возраста вы сделали несколько вполне солидных открытий.

— Фраза «у вас еще вся жизнь впереди», полагаю, прилагается, — я поерзала, поудобнее устраивая ноющую от «путешествия» по шахтам спину. — Вам не приходило в голову, что я занимаюсь далеко не тем, чем хотела бы? Флот умирает — умирает и моя специальность. Последние несколько лет я кисла над банальнейшими проектами, не имеющим к ней никакого отношения.

На моем лице застыла смесь глухой скуки и оскорбленного самолюбия, тем более удачная, что отчасти была искренней. Я молчала, вспоминая, какие же еще аргументы приводила в свое время Верона, чтобы пробудить мое честолюбие. На данном этапе операции, помимо добычи сведений, передо мной стояла внешне простая, и, тем не менее, каверзная задача: заложить прочные основы доверительных отношений по типу «взаимовыгодное сотрудничество», не впадая аллюр «своя в доску», что в моем положении будет выглядеть крайне подозрительно. Пожалуй, легкий намек на то, что предложенная им работа может заинтересовать меня на профессиональной почве, причем без всякого принуждения — максимум, что стоит себе позволять. Пока.

— Жаждете славы?

— Нет разумных, свободных от общества. Слышали такое безнравственное высказывание? Последние энное количество лет общество сделало меня слишком несвободной. Возможность свободного выбора — вот чего я жажду.

— Ну что ж… — Эрик странно посмотрел на меня. — Возможно, вы ее получите.

— О чем вы? — я внутренне подобралась, почуяв слабинку в информационной блокаде, которой он меня окружил.

— Общество — оно ведь тоже несвободно от разумных… — Эрик смотрел куда-то в пространство, как делал это почти постоянно. Внезапно раздавшееся резкое пиликанье, нестерпимо отдающее визгом, заставило меня вздрогнуть. Наши с Эриком взгляды одновременно метнулись к стене, где находились датчики внутренней атмосферы. Я поспешно отвела глаза, не желая выдавать свою излишнюю осведомленность о принадлежности этого сигнала.

— Не волнуйтесь — на технической палубе просто немного упало давление, — сказал Эрик и вышел, оставляя меня наедине с крайне идиотской мыслью о том, а не мог ли мой визит каким-то боком оказаться к этому причастным? Через мгновение эта мысль была безжалостно отметена как абсолютно абсурдная, но неприятный осадок остался.

Я взялась за считыватель, поскольку по официальной версии заняться на корабле мне было больше нечем, а лимит «посещений камбуза» на сегодня уже исчерпан. Взгляд бездумно скользил по строчкам, что не мешало мне внимательно наблюдать за Эриком в те редкие минуты, когда он появлялся в дверях главной рубки. Ничто не говорило о том, что он мог заметить результаты моей вылазки, или, по крайней мере, соотнести их со мной, и постепенно я успокоилась.

В течение следующих нескольких часов никаких изменений с этой стороны не последовало, да и Эрик давно уже занялся другими делами, и я успокоилась окончательно. Возникла заманчивая мысль вздремнуть, тем более, что корабельные сутки клонились к вечеру, но именно по этой причине мысль была неудачной — а ночью что буду делать? Чтение успело надоесть до одури, а единственная альтернатива — сидеть и пялиться на точно так же не спящего Эрика — не особенно прельщала.

Кстати, о птичках… Где он? Должен бы уже выспаться. Я потянулась, сладко, неспешно, и встала с кресла. Размять, что ли, ноги? Авось нагуляю крепкий сон. Да и перекусить совсем не помешало бы…

Я развернулась и вышла из рубки. Абсолютно честные намерения придали моим шагам ту весомость и некоторую шумность, которую может себе позволить только ни от кого не таящееся существо. Поэтому для Эрика, стоящего в конце коридора с выражением абсолютно не свойственной ему растерянности на лице, мое приближение не стало тайной… к сожалению. За возможность понаблюдать за ним в такой момент я бы многое отдала.

Завидев меня, он инстинктивно отодвинулся еще дальше, как будто нас и так не разделяло больше полусотни шагов. Я нахмурилась. Какого…

Что-то с кораблем?! Этого еще не…

— Эрик! Что-то случилось? — я замерла, настороженно вглядываясь в него.

— Случилось? В некотором роде, — растерянность с его лица исчезла мгновенно, чего нельзя было сказать о голосе. — Хотя, быть может, это и к лучшему.

Он медленно пошел ко мне, странно наклоняя голову.

— Помните, я говорил, что ваша осведомленность будет главным образом зависеть от моих запасов? Так вот, эти запасы самым неожиданным образом подошли к концу. А потому — смотрите…

Эрик вскинул голову и остановился.

Я непроизвольно открыла рот, всерьез раздумывая, а не должно ли мое альтер эго хлопнуться в обморок.

Боги-и-и, так лажануться…

У него действительно были весьма определенные планы, не нуждающиеся, тем не менее, в жестком носителе. А моя оплошность с амулетами обрела совершенно не те последствия, которые ожидались.

Хуже того — я потеряла массу служебного времени, ибо никакое оружие мне не светило. А светил мне просто сол с невероятно изуродованным лицом.

Бесы!