Игрушка для подонка (СИ)

Глава 21

Весь перелет я смотрела на Надю. Любовалась ее маленьким, нежным личиком. Сейчас она была спокойной, умиротворённой, и я очень надеюсь, что пока мы тут сходим с ума от страха, она видит прекрасные сны.

Сейчас, когда мы были высоко в небе, мне хотелось верить, что так я стала ближе к тем, кто решает судьбу Нади.

Я знаю, что вера… Она не в конкретном месте. Она в нас самих.

Но мне так хочется надеяться, что вот тут, в небе, высоко над землёй, меня точно услышат. И подарят моей сестрёнке возможность быть счастливой. Возможность быть… Живой.

Моей руки коснулись мужские пальцы, и я схватила руку Волкова, как спасательный круг. Он крепче сжал мою руку.

Повернула голову и встретилась с серьезным, уверенным и спокойным взглядом парня. Он словно глазами хотел сказать, что все будет хорошо. Что Надя справится. Вылечится. Медленно моргнула без слов благодаря его за поддержку.

Но руку так и не отпустила.

А он и не настаивал.

Так мы и летели до самой клиники, крепко держась за руки.

Когда вертолет приземлился, мы увидели целую бригаду медиков. Стоило каталке оказаться на земле, как возле спящей Надюши сразу оказались врачи. А потом ее увезли.

— Сейчас Надю осмотрят. Потом врачи проведут консилиум, — объяснял нам медбрат, пока провожал в зал ожидания. — Если надо сделают дополнительные обследования.

Мы кивали и внимательно ловили каждое его слово. И когда оказали в просторном помещении с креслами, автоматами с напитками и перекусом, он сказал, что скоро подойдёт и ушел.

Мы разместились на удобных диванах. Мне захотелось скинуть обувь, поставить ноги на диван и уткнуться в колени головой.

Волков взял меня за руку, переплел наши пальцы. И у меня сердце затопило от нежности к этому парню.

Но я даже взгляд не решилась на него поднять.

— Станислав, — тихо обратилась к нему мама. — Спасибо вам огромное за поддержку. За заботу.

— Не стоит меня благодарить, — тихо заговорил Волков, все также крепко сжимая мою руку.

Мне надо сказать маме правду. Она должна знать…

Сделала глубокий и решилась.

— Мам, Стас согласился финансово нам помочь, — говорю тихо, чувствуя, как какая-то странная горечь заполняет душу. Опустила взгляд в пол и едва слышно прошептала. — Он оплачивает лечение.

Мама ахнула.

А я так и не смогла поднять на нее взгляд. Мне вдруг стало стыдно. Неловко.

Выпустила руку парня и встала с дивана. Отошла к окну, и обхватила себя руками за плечи.

Надо было с мамой один на один это обговорить. Тогда бы я смогла заверить ее, что о финансах она может не переживать. Сказала бы ей, что все оплачено.

Но при Стасе не могу. Язык не поворачивается.

Слышу как мама тихо, всхлипывает и благодарит Волкова за помощь. За деньги, которые он даёт на лечение Нади.

А у меня душа рвется на части. И я понять не могу почему.

Словно не так все должно быть.

Мы чужие друг другу люди. Я ему никто. А Надю он вообще не знает.

Но помочь согласился сразу. Без лишних вопросов, без уговоров и торга.

Просто согласился.

Я всегда всего добивалась сама. Я настраивала, что деньгу смогу достать. Любым путем. Мы с мамой обе работали и откладывали каждую свободную копейку на лечение. Но мы не успели собрать.

А тут Волков… Он согласился помочь просто так. Может у меня в душе все переворачивается, потому что не привыкла, чтобы мне помогали? Не привыкла, чтобы проблемы моей семьи решал кто-то другой.

Возможно, мне так плохо, потому что я не знаю, как его отблагодарить.

— Спасибо, — в сотый раз поблагодарила его мама, — Я не представляю, чтобы мы делали без вашей помощи.

В этот момент в комнату вошёл знакомый медбрат.

— Палата готова. Надя уже проснулась, так что вы можете к ней пройти.

В тишине мы прошли по коридору и остановились возле белой двери, на которой была нарисована яркая бабочка. Медбрат открыл дверь, и мама первой вошла в палату.

А я не смогла переступить порог.

Страх охватил все тело, и я замерла, не решаясь сделать шаг и увидеть свою сестренку.

На плечи мне легки руки, а потом прижали к крепкому мужскому телу.

— Все будет хорошо, — прошептал Волков, прижимая меня к себе.

Положила руки на его, чувствуя тепло его кожи.

— Я боюсь, — сдавленно прошептала, качая головой.

По щекам потекли слезы, и я прикусила губу, чтобы сдержать предательский всхлип.

— Мне очень страшно, Стас…

— Знаю. Я знаю, Лисенок, — он мягко целует меня в макушку. — Давай. Ты должна увидеть сестру перед операцией.

Киваю. Делаю глубокий вдох, натягиваю улыбку и захожу в палату.

Надя лежит на широкой кровати. Она переводит глаза на меня и слабо улыбается. А я вижу, что ее взгляд не сфокусирован. Она словно сквозь меня смотрит.

— Алиса?

— Привет, — говорю едва слышно. Потому что знаю, что сейчас ей может быть очень больно. — Как ты себя чувствуешь?

Она молчит. Закрывает глаза и немного морщится.

— Плохо, — выдыхает, и я вижу, как по ее щеке стекает слеза. — Я теперь слепая, да?

Ее красивое детское лицо искажает гримаса отчаяния.

— Нет, что ты, — сажусь на краешек кровати и беру ее за руку. — Надюш, мы в Москве. Тут знаешь, какие врачи крутые. Круче любого супер героя.

Она слабо улыбается. Но ее улыбка быстро гаснет.

— А если они мне не помогут? Я навсегда останусь слепой, да?

— Не говори так, — тихо, но строго останавливаю ее страшные мысли. — Даже не думай так. Ты в самой лучшей клинике. У самых лучших специалистов. Они тебе обязательно помогут. Ты должна говорит себе, что все получится. Что ты снова увидишь небо, птичек, радугу… Ты должна повторять себе, что все получится, ведь ты у меня такая сильная.

Надюша молчит. Хмурится.

Не верит мне…

— Помнишь, мы с тобой как-то разговаривали, и ты говорила, что на операцию у нас денег нет?

— Помню.

— Ты тогда была права. Я понятия не имела, где мы достанем деньги. Но я верила, говорила себе что все получится… И знаешь, я встретила одного супергероя, который решил тебя спасти.

Поворачиваю голову и вижу Стаса. Он так и остался стоять в дверях, так и не войдя в палату. Словно считал, что не имеет права тут находиться.

Свободной рукой подзываю его. А Стас нерешительно, но все-таки заходит в палату. Подходит ко мне, и я беру его руку в свою.

— Познакомься, Надюш, это мой друг Стас.

Кладу руку Волкова на Надину, и сестричка вначале замирает, а потом неуверенно начинает исследовать.

— Ты видишь его?

— Нет, — расстроено отвечает.

Поднимаю взгляд на парня, и смущённо улыбаюсь.

— У него темные волосы, карие глаза, нос с небольшой горбинкой, слегка пухлые губы.

— Он красивый?

Прикусываю губу и вижу, как Волков поднимает одну бровь, ожидая моего ответа.

— Красивый, — смущенно ответила, отводя взгляд.

Рядом слышу самодовольный смешок, но делаю вид, что я его не заметила. Просто не могу сейчас смотреть на Стаса.

— Привет, — говорит Волков, сжимая Надюшкину руку.

Сестричка слабо улыбается, а у меня слезы на глазах наворачиваются.

Как же мне хочется, чтобы она улыбалась открыто, глядя на мир широко распахнутыми глаза, а не как сейчас.

Ее взгляд расфокусирован, хотя я вижу, что она смотрит в сторону Волкова.

— Мама сказала, что мы сюда на вертолете летели, — тихо говорят Надя, отпуская руку Стаса.

Парень не уходит. Становится ближе, и я практически касаюсь своим плечом его пресса.

Надя тяжело вздыхает и закрывает глаза.

— Жаль, я спала в этот момент.

— Не расстраивайся, — отвечает Стас, еще до того, как я успеваю открыть рот. — Обратно будешь лететь, сможешь все увидеть. Посмотришь на землю с высоты птичьего полета.

— Правда? — с надеждой спрашивает сестра.

— Обязательно, — Волков говорит настолько уверенно, что мне тоже хочется ему верить.

— Алис, а это не страшно?

От ее простого вопроса я теряюсь.

Это был мой первый полет. Но я его не заметила, ничего не почувствовала. Думаю, как и мама. Мы обе не спускали глаз с Надюши.

— Нет, не страшно, — вру, чувствуя, как в горле образуется колючий ком. — Тебе обязательно понравится.

Мы еще какое-то время разговариваем с Надей. Но я стараюсь, не перегружать ее общением.

Она слаба. Ей больно. А еще она напугана. Хотя я вижу, что она старается этого не показывать. Улыбается, хотя глаза прикрывает и иногда морщится.

Минут за пятнадцать до того, как врачи пришли за Надей, мы просто молчим. Она лежит с закрытыми глазами, но я знаю, что она не спит.

Держу ее за руку и ласково поглаживаю.

Когда Надю увозят на осмотр, мама идет вместе с ней.

А мы с Волковым остаемся в холле.

Он подходит ближе. Обнимает. Крепко прижимает меня к своему крепкому телу. Цепляюсь за его кофту, с силой сжимая ткань. По щекам текут слезы, но я прикусываю губу, чтобы не разрыдаться в голос.

Волков молчит. Поглаживает меня по спине, давая возможность выплеснуть боль и страх за Надюшу.

Постепенно я успокаиваюсь. Но не отпускаю Стаса. Продолжаю крепко прижиматься к его сильному телу, чувствуя себя в безопасности в его объятиях.

— Спасибо, — хрипло выдыхаю. Отстраняюсь, вытирая мокрые щеки.

Мы садимся в мягкие кресла, которые стоят возле большого окна. Волков берет меня за руку и крепко сжимает.

Но не проходит и тридцати минут, как в коридор выходит белая, как мел, мама.

— Что случилось? — подлетаю, холодея от ужаса.

— Надю на операцию увезли, — шепчет пересохшими губами.

Маму пошатывает, поэтому я беру ее под руку и веду к первому попавшемуся креслу.

Она тяжело опускается, качает головой, и по ее щекам начинают течь крупные слезы.

— Мам, что с Надей? Так быстро провели консилиум?

— Нет. Они толком не успели ее осмотреть, — мама всхлипнула, и уткнулась лицом в ладони. — Ей плохо стало. Она сознание потеряла. Ее врачи в операционную увезли.

— Но… Как же они оперировать будут, если толком не осмотрели ее? В слепую что ли?

Выпрямилась, и начала нервно мерить коридор шагами, заламывая пальцы.

— Наши врачи сюда заранее отправили все выписки и результаты анализов.

Кивнула, запуская пальцы в волосы и крепко их сжимая.

Страшно. Как же страшно.

Хочется плакать. Выть. Кричать. Но я не могу.

Внутри все натянуто, как струна. Руки трясутся и сердце колотится.

Прикусываю губу, борясь с подступившими слезами.

Постепенно мы успокаиваемся. Первый шок проходит, и я сажусь рядом с мамой, беру ее за руку и мы обе молчим. Смотрим куда-то в стену.

Не говорим, а просто с тревогой и надеждой ждем, когда к нам выйдут врачи.

Но время идет, часы тихо отсчитывают минуты, а потом и часы. А мы продолжаем мучиться от неизвестности.

Волков остался с нами. Иногда выходил, чтобы принести воды, кофе или еды. Он молчал. Но я чувствовала его присутствие, чувствовала его безмолвную поддержку. И была благодарна ему за это.

За окном ночная мгла начала рассеиваться, а от врачей до сих пор нет известий.

— Долго, — хрипло выдохнула мама.

Кажется, за эту ночь она постарела лет на десять. Лицо стало темнее, появились черные круги под глазами, морщины стали ярче выражены…

— Может это и хорошо, что долго, — пробормотала, глядя на дверь, куда увезли Надю. — Операция сложная, нам ведь это давно сказали. И если долго, значит они продолжают ее делать. Не бросили. Не сказали, что лечение невозможно.

Про другой, страшный, вариант я не стала говорить. Даже думать не хочу, о том, что кто-то выйдет и скажет, что Надя не перенесла операцию. Организм не справился.

Нет. Этого не будет.

Поэтому мы продолжаем ждать и внимательно следить за дверью, даже когда стало совсем светло.

Жизнь в больнице текла своим чередом. У врачей произошла пересменка, у некоторых пациентов взяли анализы, кого-то повели на утренние процедуры, потом был обход…

А мы так и продолжали сидеть и ждать новостей.

— Почему к нам никто не выходит? — нервно пробормотала мама. — Могли бы хоть что-то сказать. Хоть что-то сообщить.

Она прикусила губу, покачала головой, и по ее щекам опять потекли слезы.

— Мам, пожалуйста, не плачь. Не надо.

— Мне так страшно, Алис.

— Знаю, мамуль. Мне тоже. Очень страшно. Но мы должны верить, что все будет хорошо. Надя у нас сильная. Она справится.

Мама кивнула, но я вижу, что мои слова ее не успокоили.

Никакие слова поддержки не помогут, пока лично врач не скажет, что все прошло хорошо.

Поэтому нам остается только ждать…

И мы ждали.

Стас опять принес еду, заказав в одном из ресторанов.

Вначале он предложил сходить пообедать, но мама категорически отказалась, я ее понимаю и тоже отказалась.

Просто не представляю, как можно сейчас отойти от двери, которую мы гипнотизировали уже много часов.

Поэтому Стас сделал заказ.

Хотя мог пойти один пообедать. Прогуляться. Развеяться.

Он вообще не обязан сидеть тут с нами, но он никуда не уходил. Только забирал иногда доставку еды, ходил за кофе или водой… И все время был рядом.

Но может это не правильно? Столько часов он сидит рядом с нами. Может у него есть свои дела?

— Стас, можно тебя на минутку, — проговорила, отходя в сторону, на несколько метров, чтобы мама не слышала наш разговор, но и чтобы видеть дверь…

— Что-то случилось?

— Нет. Просто… Ты с нами столько времени сидишь. У тебя, наверное, есть свои дела…

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Что? Нет! — поспешно ответила. — Просто подумала…

— Не думай, Лисенок. Если бы я не хотел быть тут, рядом с тобой, я бы давно ушел.

Опустила, голову, рассматривая носки своих ботинок.

— Спасибо, — пробормотала, не поднимая головы. — Знаешь, я…

Дверь которую мы так долго гипнотизировали, распахнулась и к нам вышел Надюшин врач.

Издалека было видно, как сильно врач устал. Его лицо осунулось, слегка потемнело, появились мешки под глазами, а сами глаза покраснели.

— Что там?

— Как Надя?

— Как прошла операция?

— Как она себя чувствует?

— Мы можем ее увидеть?

Мы с мамой накинулись на бедного мужчину, не давая ему возможности даже слово вставить. Просто нервы сдали от долгих часов неизвестности.

— Давайте присядем, — устало проговорил врач.

Он потер покрасневшие глаза, и сел рядом с нами.

— Операция была долгая. Тяжёлая. Но все прошло хорошо. Пока о результате рано говорить, это будет известного только после того, как Надя отойдет от наркоза, и мы ее осмотрим.

— Спасибо, спасибо, — сдавленно пробормотала мама. — Спасибо вам огромное.

Я кивала, не в силах что-то сказать.

Неужели все закончилось? Надя справилась.

Боже. Даже не верится.

Стас взял меня за руку и крепкого ее сжал. Без слов, поддерживая, как это часто делал в последнее время.

— Что дальше? — хрипло спросила, вытирая слезы.

— Сейчас мы ждем, когда Надя проснется. Потом будем смотреть результат. И только после этого мы будем строить этапы реабилитации.

— Когда мы сможем увидеть Надю?

— Скоро ее переведут в палату. А сейчас прошу простить, меня ждут пациенты.

— Спасибо. Спасибо вам огромное, — от души забормотали мы с мамой одновременно.

Врач поднялся с кресла, и я видела, как ему тяжело даются шаги. Он вымотан, устал, и, глядя вслед удаляющемуся мужчине, подумала, что врачи это настоящие герои. Герои нашего времени, которые своими руками, знаниями и упорством способны на чудо.

Мы молчали. Каждый думал о своем.

Стас так и продолжал держать меня за руку, А я… Я думала, что когда выйдет врач, скажет, что все теперь будет хорошо, почувствую облегчение, почувствую, как на душе становится спокойнее, и свободнее.

Но этого не произошло.

Я продолжала чувствовать себя напряжённой, словно внутри кол, который не дает возможности расслабиться.

Минут через сорок дверь снова распахнулась, и мы увидели врачей, кативших каталку.

Надя…

Дыхание перехватило. Сердце пропустило дар…

На дрожащих ногам встала, взяла маму за руку и мы медленно побрели следом за медиками в палату.

Надюша…

Моя маленькая сестричка.

Почти вся ее голова перебинтована. Глаза тоже обмотаны. Тело скрывало покрывало, оставляя нам увидеть только ее нос и ротик.

— Доченька, — всхлипнула мама, хватаясь за мою руку, но не сводя взгляда с Надюши.

Я тоже не могла перестать на нее смотреть.

Сейчас она казалась ещё меньше, ещё беззащитнее.

— Все будет хорошо, — прохрипела, крепко обнимая маму, но глядя при этом на сестрёнку. — Она у нас чемпион. Такая смелая и сильная.

Мама кивнула, вытерла слезы и слабо улыбнулась.

— Вы мама? — уточнила одна из врачей, после того, как переложили Надюшу на просторную кровать.

— Да. Да это я.

— Надя будет спать ещё долго. Хочу вас предупредить, что дети тяжело отходят от наркоза. У нее может быть неадекватное поведение, дезориентация, она может вас не узнать. Ее речь будет несвязной. Все это последствия наркоза. Пожалуйста. Не пугайтесь. Так бывает у многих детей. Поэтому, пожалуйста, как только поймёте, что Надя просыпается, сразу вызывайте медиков. Вот на эту кнопку нажимайте, и мы сразу прибежим.

— Спасибо.

— Не ща что. Я буду к вам заходить периодически, проверять Надюшу. Но когда она проснется, сразу жмите на кнопку. И не пугайтесь.

Мама кивнула, врачи проверили оборудование, сделали какие-то записи в карту и удалились, сказав, что скоро придут.

— Мам, — погладила ее плечу. Она с силой отвела взгляд от Нади. — Ложись отдыхать. Ты очень устала.

— Я не смогу уснуть.

— Тогда просто полежи. Пожалуйста.

Мама замотала головой, опять впиваясь взглядом в Надю.

— Когда Надюша проснется и увидит тебя такой, она очень испугается.

Мама несколько секунд обдумывала мои слова, а потом кивнула.

— Я подожду тебя в коридоре, — шепнул Стас и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

— Только в душ вначале сходи и переоденься.

Аргумент, что Надя испугается ее вида, подействовал. Мама согласилась сходить в душ, поесть, а потом послушно легла на кровать, которая стояла напротив Надиной.

— Алис, тебе тоже отдохнуть надо, — пробормотала мама с трудом удерживая глаза закрытыми.

— Я так и сделаю. Не переживай, — поцеловала маму в щеку. — Звони мне. Хорошо? Я утром приду.

Мама кивнула, и ее глаза закрылись.

А я взяла свою сумку и вышла в коридор. Стаса увидела сразу. Он сидел в кресле возле окна, опустив голову и упершись локтями в колени.

Тихо закрыв за собой дверь палаты, я растерялась.

А куда мне идти?

Где спать?