Их благословила судьба

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Где она? Почему она не приезжает меня навестить? — спросил Макс, почесывая живот. — Мне скучно». Он швырнул пластмассового солдатика через всю комнату. В постели он больше оставаться не желал, но, будучи на ногах, уставал уже через полчаса. Джош рвал на себе волосы. В буквальном смысле: он запускал пальцы в шевелюру и не останавливался, пока она не вставала дыбом. Он прекрасно понимал, что чувствует Макс. Ему тоже было скучно и тоже хотелось видеть Бриджет. Но ведь у него нет ветрянки, у него нет никакого оправдания для подобных чувств.

Его неродные родители уехали, а родные вернулись в город. Они были рядом, сменяя Джоша у кровати Макса, но и у них были дела, и в конце концов они снова остались одни — Макс и Джош. Наконец Джош сдался и позвонил Бриджет. В конце концов, было совершенно естественным дать ей знать о том, как чувствует себя Макс. Он набрал номер женщины, у которой Бриджет снимала комнату, и та пообещала, что постучит в ее дверь. После этого передал трубку Максу, а сам откинулся назад, не замечая, что в ожидании затаил дыхание. Наверняка ее нет. Наверняка уехала в Сан-Франциско.

Но она не уехала. Еще не уехала. Макс был в таком возбуждении от разговора с ней, что его лицо, покрытое красными точками, раскраснелось еще больше. Он говорил так громко, что его было слышно в кухне. Джош напрягся, чтобы разобрать вторую часть разговора, он еле сдерживался, чтобы не отнять у Макса трубку. Макс перечислил все подарки, которые получил от дедушки с бабушкой, все телепередачи, которые посмотрел, а потом попросил ее приехать навестить его.

— Я кое-что слепил из того теста, которое ты мне дала, — сказал он. — Я хочу показать тебе. Когда ты приедешь ко мне?

Джош подался вперед, чтобы расслышать ответ, но не смог ничего разобрать. Вопрос эхом отдавался в его голове. Когда ты приедешь ко мне? Когда, когда, когда? Прошла целая вечность, прежде чем Макс наконец передал ему трубку.

— Бриджет хочет поговорить с тобой, — сказал Макс.

— Привет, — сказала она.

Один звук ее голоса внес переполох в его старательно контролируемые чувства. Когда он думал, что все возвращается в привычное русло, когда выздоровел Макс, уехали родители Молли, а его собственные вернулись, что-то заставило его позвонить ей. У него не было необходимости звонить ей — у него была настоятельная потребность позвонить ей. И Макс был только предлогом для звонка.

— Мне не хватало тебя, — выпалил он. Да что же с ним? Почему он не отрепетировал разговора, прежде чем позвонить? — Кажется, прошло так много времени. Мне… нам обоим хотелось бы тебя увидеть. Если у тебя есть немного времени, конечно. Моя мать приезжала только что. Оставила нам поесть.

Тут Макс, который до этого прыгал от возбуждения на своем матрасе, вырвал у Джоша трубку.

— Жареный цыпленок, — прокричал он в трубку. — И салат с картофелем. И пудинг из тапиоки. Она приготовила это для меня. Но я с тобой поделюсь.

Когда Джош наконец снова завладел трубкой, она смеялась.

— Ты уверен, что мне стоит приехать? — спросила она.

— Не просто стоит, — сказал он. — Ты обязана приехать.

Всю дорогу до ранчо Бриджет спорила сама с собой. Говорила себе, что едет навестить Макса. Ребенок болен и нуждается в ней. Но это было правдой лишь отчасти, потому что она сама нуждалась в нем, она беспокоилась о нем, хотела узнать, как он себя чувствует.

На ранчо она так естественно влилась в их жизнь, словно никуда не уезжала, словно была ее частью, хотя на самом деле она лишь проводила у них еще один день. Лепила вместе с Максом фигурки из теста, ела вместе с ними жареного цыпленка на ленч и совершенно забыла о том, о чем должна была помнить, пока Макс не пошел спать и она не осталась в кухне пить кофе наедине с Джошем.

— Твои родители довольны поездкой? — спросила Бриджет, заводя беседу на общие темы.

— Да, но что с ними было, когда они узнали, что Макс в это время болел…

— Какая была погода в Сан-Франциско? — спросила она.

— Был туман.

— Представляю. Знаешь, сколько лет я не могла надеть летом шорты? С тех пор, как была в лагере гёрл-скаутов. Мне кажется, у меня появляются веснушки. В моем-то возрасте.

Он отодвинулся вместе со своим стулом и оглядел ее с ног до головы. Она чувствовала, что его взгляд обжигает ее.

— На тебе они смотрятся очень хорошо.

— Что? — Ей потребовалось усилие, чтобы голос оставался спокойным, когда ее выводил из равновесия один лишь его взгляд. Она даже не смогла поднять свою чашку кофе из страха расплескать его на стол. — Шорты или веснушки?

— И то и другое, — заверил он, хищно улыбнувшись.

Если бы она не знала наверняка, что имеет дело с самым закоренелым и недоступным холостяком, то поклялась бы, что он заигрывает с ней.

— Что-нибудь случилось на этой неделе? — спросила Бриджет, и внутри у нее затеплилась надежда: а вдруг что-то изменило его решение посвятить жизнь памяти умершей жены?

— Случилось? — переспросил Джош. — У меня заболел сын, приехали тесть с тещей, уехали и вернулись родители. Ты приезжала сюда. Сейчас ты снова здесь, и это самое приятное событие. Почему ты спрашиваешь?

Она некоторое время изучала его лицо.

— Просто интересно. Мне показалось, что ты изменился.

— Я почувствовал облегчение. Макс пошел на поправку. Самое страшное позади. — Он встал и поднял ее со стула. Ее пальцы сами по себе сомкнулись на его запястьях. — Мне так не хватало тебя, — произнес он хриплым от волнения голосом.

Джош скользнул руками к ее талии. Бриджет напряглась. Он почувствовал ее колебание и заглянул ей в лицо. Тревожные складки прорезали его лоб. Она вырвалась, кинулась к раковине, сделала глоток воды и снова повернулась к нему.

— Это было ошибкой, — сказала она. — Мне не надо было приезжать. Я больше не смогу приехать сюда, Джош.

— Я слишком многого хочу от тебя, да? — спросил он, нахмурившись. — Заботиться о Максе. Прости меня.

— Нет, все как раз наоборот — ты просишь у меня слишком мало.

— Я думал, тебе нравится здесь, — сказал он. — Ты здесь на своем месте.

— Мне здесь действительно нравится, слишком нравится. Но я тут не на своем месте. Тут нет для меня места. Если я не уеду сейчас же, я… я… — Ее голос сорвался. Она с трудом сглотнула. — Это моя ошибка. Приехав в Хармони, я была в уязвимом положении. Я была уверена в своей карьере, но чувствовала себя ужасно из-за неудач в личной жизни. Я рассказывала тебе о том, как от меня отделались, и это совершенно нормально, что первый встречный мужчина…

— Первый встречный, — сказал он, — это я.

— Да, ты. Ты такой сильный, такой откровенный. Я не могла не заметить разницу. Я потеряла голову. Ты действительно нравишься мне, Джош. — Она закусила губу. — Но отныне между нами не может быть ничего, кроме деловых отношений. Да между нами ничего и не было, — заметила она. — Но я не могу находиться здесь, пытаясь найти свое место, когда его здесь для меня нет.

— Макс рассказал о тебе моим тестю с тещей, — сообщил он, — и они сказали, что не имеют ничего против, если я найду кого-нибудь, на ком мог бы жениться. Думаю, они даже будут в какой-то мере рады этому.

— Возможно, потому что у Макса будет мать, мрачно предположила она.

— Я не пошел бы на это. Я никогда не женился бы только ради того, чтобы у Макса была мать. Это было бы нечестно по отношению к моей избраннице. Но все — и родители, и тесть с тещей — хотят, чтобы я снова женился. Они, кажется, не в состоянии понять… — Его голос был полон горечи.

Бриджет хотелось крикнуть, что она понимает. Насколько она себя знала, она сделала бы то же самое — поклялась бы в вечной любви.

— Я не могу требовать от них невозможного. Кто сам не прошел через это, все равно не поймет.

— Но, Джош… — Она поколебалась лишь секунду, затем набрала побольше воздуха и продолжила, чувствуя, что если не скажет этого сейчас, то не скажет никогда: — Хорошо, тебе одному известны твои чувства. Ты один прошел через это, но, может, твои родители считают, что ты достаточно выстрадал. Разве ты не согласен с тем, что жизнь слишком коротка, чтобы лишать себя любви? Когда ты можешь так много дать. Я говорю не только о тебе и о себе…

Он упрямо мотнул головой — хватит с него, он не хотел ничего больше слышать, ни от нее, ни от кого бы то ни было. Ему надоело, что все вокруг объясняли, что он должен делать и что должен чувствовать. Откуда им знать его чувства? Как им объяснить это невыносимое ощущение вины при одной мысли о Молли? Если бы он женился, это чувство осталось бы с ним до конца его дней.

— Я бы никому не пожелала прожить жизнь в одиночестве.

— Почему ты решила, что я одинок? — спросил он, вскочив на ноги и роняя стул. — У меня есть сын, родители, сестры. Это ты одинока. Потому и говоришь мне все это. Ты переносишь на меня собственные чувства. — Он не хотел, чтобы его слова прозвучали жестко и бессердечно, но вышло именно так.

Она вздрогнула, словно ее ударили. Открыла было рот, собираясь что-то сказать, но передумала и, не говоря ни слова, повернулась и направилась к двери. Он смотрел, как она уходит, уже жалея, что был так резок, что не может забрать свои слова обратно. Потому что он отчасти солгал — он действительно был одинок, и после встречи с ней еще более одинок, чем когда бы то ни было.

Но это его жизнь, и ему до смерти надоело, что все кругом только и делают, что учат его жить, — друзья, родственники, а теперь вот еще и Бриджет — это было уже слишком. И все же ничто не давало ему права оскорблять ее. Он вздохнул и пошел проведать Макса.

Когда Бриджет позвонила ему на следующий день, ее голос был холоден, как зимнее утро. Она спросила, когда можно будет прислать фотографов. Руки у нее тряслись при одной мысли, что после всего происшедшего Джош решит забрать назад свое обещание; она взяла в руки ежедневник, чтобы унять дрожь. Но все обошлось. Он сказал, что Максу вполне хватит недели, чтобы поправиться. Она записала время и число трясущейся рукой, так что потом еле разобрала написанное. Собрав все свое мужество, она спросила, где сможет переночевать съемочная группа из трех человек. Он согласился предоставить им пустующую комнату в своем доме, но только на одну ночь.

Бриджет была почти в шоке от такого великодушия: Джош не послал их спать в палатках на пастбище или в гостинице в Рино, в трех часах езды. Она заверила его, что они возьмут с собой сандвичи, а обедать поедут в город. Он поблагодарил ее, она поблагодарила Джоша. Его голос был так же холоден, как ее. Ничего, кроме деловых отношений, как ей и хотелось — как и должно было быть.

Она не вернулась в постель и не нырнула под одеяло. Вспомнив правило Кейт «Когда не заладится — пройдись по магазинам», она спустилась и купила сувениры для друзей, оставшихся дома. Она словно говорила себе: я еду домой, у меня есть дом и есть друзья, и я еду к ним. Но в голове сидело как гвоздь: «Это ты одинока».

Чувствуя, как после каждой покупки у нее улучшается настроение, она купила себе серебряные сережки, белые джинсы «Wrangler» и белую рубашку в стиле Дикого Запада, а также красный шарф и решила надеть все это на вечеринку Сьюзи. Подумав еще немного, она купила шляпу и ботинки.

Когда Бриджет вышла из примерочной, чтобы взглянуть в зеркало, владелица магазина одобрительно улыбнулась ей.

— Вы выглядите прямо как Мисс Родео.

— Этого я и боялась. Переборщила, да? — сказала она, нахмурившись. Вот так всегда. Она пытается выглядеть тем, кем не является. Она не Мисс Родео и не Мисс Женщина из Города. Она снова взглянула на себя в зеркало и вскинула голову: ей нравилось, как она выглядела, действительно нравилось. Но хватит ли ей смелости выйти в этом на улицу? Прежде чем Бриджет успела передумать, она переоделась в свою одежду, положила новый наряд на прилавок и сказала продавщице, что берет это. Все это.

Однако в день вечеринки она все же пошла на компромисс: надела свои белые шорты, новую рубашку, шарф и вдела в уши серебряные серьги ручной работы. Оставив шляпу, ботинки и джинсы в комнате, она направилась по Мэйн-стрит к дому Сьюзи. Она не сомневалась, что после того разговора Джош не придет, иначе она ни за что не покинула бы свою комнату над мастерской по ремонту обуви.

Когда она пришла, двор Сьюзи был полон народу, музыки и дыма, курившегося над барбекю. Сьюзи поспешила ей навстречу.

— Выглядишь потрясающе, — сказала она, отступив на шаг и оглядывая Бриджет с головы до ног. Бриджет была несколько шокирована комплиментом, но почувствовала себя спокойнее. Это было сказано так искренне и доброжелательно, что Бриджет сразу почувствовала себя желанным гостем, одетым подобающим для барбекю образом. — Тебе недостает только шляпы и ботинок, — добавила Сьюзи.

Бриджет закусила губу, чтобы не выпалить, что они у нее есть и она непременно их когда-нибудь где-нибудь наденет.

— Проходи и познакомься со всеми, — сказала Сьюзи, беря ее за руку, чтобы представить.

Через несколько минут Бриджет была в окружении дружелюбных парней, которых Сьюзи представила как главных «шалопаев и негодников» их класса. Она рассказывала о мире рекламы, когда краем глаза увидела Джоша. Она запнулась на полуслове, но тут же взяла себя в руки. Уходить было поздно, но можно было попытаться затеряться среди гостей и избежать встречи с ним. По крайней мере можно было попробовать.

Она отвечала на вопросы главных «шалопаев и негодников», слушала их рассказы о себе, не переставая ощущать на себе враждебный взгляд Джоша. Он не простил ей вмешательства в его жизнь и ее поучений. Но и она не собиралась прощать ему их последний разговор.

Избежать Джоша не удалось: когда она направилась к накрытому столу, он пошел вслед за ней. Она затаила дыхание и решила, что не заговорит с ним, если он не заговорит первым. А он, казалось, и не собирался ничего говорить, только стоял сзади и дышал ей в затылок. Если он не заговорит с ней сейчас, она сделает что-нибудь непоправимое, например… например…

— Тебе здесь нравится? — спросил он наконец.

Она взяла тарелку и положила себе гору салата.

— Да, спасибо, — сказала она, не взглянув на него.

— Не стоит благодарности, — ответил он.

— Я и не благодарю. Это просто вежливое выражение. — Она плюхнула себе на тарелку печеных бобов, обрызгав новую рубашку. — О, черт, — выругалась она.

— Позволь мне. — Прежде чем она успела увернуться, он вынул платок и принялся вытирать капли соуса под красной бахромой, как раз над грудью. Ее соски тут же затвердели и встали дыбом под мягкой тканью. По искоркам в его глазах и по едва заметной улыбке она поняла, что он догадался и доволен. Будь он проклят. Она уже готова была взорваться, но Джош провел пальцем по бахроме ее рубашки. — Красивая рубашка, — сказал он. — Недостает только ботинок и шляпы.

— Все, чего мне недостает, так это стакана воды. Чтобы плеснуть тебе в лицо. — Подошел бы также замшевый жакет, чтобы скрыть возбуждение, но, похоже, придется обойтись без воды и без жакета — он совсем не так истолковал ее вспыхнувшие щеки.

— Ты сердишься. Я тебя понимаю. Вчера я вел себя непростительно, разговаривая с тобой таким тоном. После всего, что ты сделала для меня.

— Забудь, что я сделала для тебя, — сказала она с жаром. — Мне не нужна твоя благодарность.

— А что тебе нужно, Бриджет? — мягко спросил он.

Твое сердце — вот что мне нужно; но ты мне его не отдашь. Этих слов ей произносить было нельзя, и они застряли у нее в горле.

— Ничего, — ответила она. — У меня есть все, что мне нужно. Благодаря тому, что ты согласился быть Диким Мустангом. Это я должна быть тебе благодарна. Не говоря уже том, что ты согласился приютить на ночь съемочную группу. Я ценю это.

Он пожал плечами.

— А где еще они могли бы переночевать? Кроме того, Макс ждет не дождется их приезда. Он тоже хочет снимать. С того дня, как ты дала ему камеру, он только и твердит об этом: делать кино, сниматься в кино. Того и гляди, подастся в кинематографисты.

— Я думала, ты хочешь, чтобы он объезжал диких мустангов, как ты.

— Невозможно думать о лошадях меньше, чем он. Я уже махнул рукой.

— Значит, ты был бы не против, если бы он превратил конюшню в звукозаписывающую студию?

— Только если б это не повредило моим лошадям.

Высокий мужчина в широкополой шляпе подошел к Джошу сзади и хлопнул по спине.

— Джентри, — воскликнул он, — будь я проклят, если это не наш староста! Господи, как я рад снова тебя видеть. Печально было услышать о Молли.

Бриджет замерла в ожидании ответа.

— Спасибо, — сказал Джош. — Как ты поживал все это время, Дэйв?

Она выдохнула — вот, значит, как. Значит, это все игры в мужественно сдерживаемую печаль по умершей жене. Оказывается, не все так мрачно.

— Хорошо. Слушай-ка, а твой сын собирается стать футболистом, как ты?

Джош покачал головой.

— Его футбол не интересует, как и лошади. Главное — велосипед. Хочет, чтобы я теперь купил ему мотоцикл. А ему всего пять лет.

— Дай ему срок. Он еще придет к этому, — заверил Дэйв, подцепляя кусок зажаренного цыпленка. — Как насчет небольшого поединка после ленча? Ты за?

— Не знаю. Я уже целую вечность не играл.

Бриджет заметила, что Тэлли машет ей, подзывая к столу. Несколько минут спустя Джош нашел себе место между нею и мужем Тэлли, Джедом. Бриджет бросила на него свой самый презрительный взгляд.

По тому, как удобно он устроился на скамейке рядом с ней, было ясно, что он совсем забыл о ее неприязни и что ему просто хочется поболтать с приятелями и одноклассниками, показать всем, что он вовсе не стал отшельником или затворником.

— Никогда не забуду той ночи на берегу после выпускного бала, — сказал Джед. — Ты засунул меня к себе в машину, когда я был в стельку пьян, и, возможно, спас мне жизнь, Джош. А я так и не отблагодарил тебя за это.

— В этом нет нужды, — заверил его Джош. — Ты сделал бы то же самое для меня.

— Думаю, никто из нас не забудет ту ночь, — с нежностью в голосе сказала Тэлли. — Было загадано столько желаний. — Тэлли вдруг повернулась к Бриджет, словно вспомнив, что ее с ними не было: — А что бы ты загадала, Бриджет? Если бы была с нами.

— Я? Я… не знаю, — ответила она, чувствуя бедро Джоша, плотно прижатое к ней, и как он коснулся ее рукой, ставя на стол кружку пива. — Наверное, любви, счастья и еще добиться чего-нибудь. Пока ничего не исполнилось, — печально призналась она.

— Но ты уже близко, не так ли? — сказала Тэлли. — Раз Джош согласился у тебя сниматься, ты сделаешь из него знаменитость.

Он покачал головой.

— Не надо мне известности, — серьезно сказал он. — Все, чего я когда-либо хотел…

— Знаю, — вставила Тэлли. — Я отлично помню: вести тот же образ жизни, что и твои родители; иметь то же, что и они. Похоже, у тебя все получилось. Помню, как я завидовала тебе той ночью. Мне было до тебя далеко. Очень я себя жалела.

— Что-то я не помню, дорогая, — сказал ее муж, — чтобы ты себя сильно жалела. Ты так расписала наперед всю свою карьеру: как ты будешь много работать, как купишь собственную лошадь, потом ранчо…

— Это были только слова. Маска, которую я надела, чтобы никому не пришло в голову жалеть меня. Никогда я не верила, что у меня будет все это, просто вида не подавала. Никто не хочет жалости.

Бриджет взглянула на Джоша, а он на нее, и их взгляды встретились. Может, он все-таки понял, как сильно ранил ее своими словами, как тяжело, когда тебя жалеют?

Чтобы прервать этот грустный разговор, Тэлли отправилась готовить на всех кофе. Вспоминали счастливые времена. Бриджет слушала и не узнавала в Джоше того разъяренного мужчину, которого она когда-то увидела в ванной комнате. После ленча затеяли футбол на лужайке рядом с домом. Кто-то позвал Джоша, но он остался за столом. Осталась и Бриджет, хотя знала, что ей надо встать и смешаться с гостями. Но сквозь листву проглядывало такое ласковое солнце; на столе перед ней стояла чашка кофе; и, согретая дружеской атмосферой, она не хотела двигаться.

Между тем за столом остались только она и Джош. Бриджет нервно сжала ладонями край стола и стала оглядываться.

— Не уходи, — попросил он, взяв ее руки в свои мозолистые ладони. — Я хочу поговорить с тобой.

— Я думала, ты уже все сказал тогда, — ответила она, искоса глядя на эти руки, которые могли обуздать лошадь, успокоить больного ребенка и довести женщину до безумия.

— Я тогда сказал слишком много. Я сам не понимал, что говорю. Ты вовсе не одинока. Ты не можешь быть одинока. Людей влечет к тебе, как…

— Как мух, хочешь ты сказать? — прервала она его.

Он выпустил ее руки и коснулся ее щеки, отчего Бриджет кинуло в дрожь.

— Как пчел. Как пчел на мед. Этот парень, который дал тебе уйти, — он просто дурак. Идиот. Тебе без него лучше, ты сама это знаешь. И ты обязательно найдешь кого-нибудь. Да тебе и искать не придется, он сам тебя найдет. И успех у тебя будет; и тот, кто будет любить такую, какая ты есть, такую… такую… — Джош хотел сказать, такую восхитительную, красивую, но не сказал, побоявшись смутить ее и себя.

Он искал слова, чтобы извиниться за тот день, когда он так оскорбил ее, и не находил их. Он хотел и не мог сказать, что это она, такая красивая и желанная, заставила его снова почувствовать себя живым и теперь он хочет ее больше всего на свете. Больше Молли. Молли была его мальчишеской мечтой. Бриджет была фантазией зрелого мужчины. Этого он тоже не мог сказать. Он не имел права даже думать так, потому что боялся, что она прочтет его мысли.

— Да? — сказала она, и улыбка коснулась уголков ее рта. — Продолжай.

Ее рот притягивал его. Он уже знал эти нежные, горячие, податливые губы, помнил вкус ее поцелуя. Она ведь уже не сердится, и, если ему повезет, она поцелует его в ответ.

Он наклонился к ней — и тут же опомнился. Что он придумал? Целовать ее здесь, посреди пикника, на глазах у всего света, не отрываясь, забыв обо всем, до бесконечности… Что люди подумают? Они подумают, что он счастливейший из смертных, раз нашел такую, как Бриджет. Раз ему дважды выпала любовь. Любовь? Кто говорит о любви? То, что он чувствовал сейчас, не было любовью. Не должно было быть ею. Он просто еще не нашел этому названия.