Иллюстрированная история гражданской войны в США 1861-1865

Морская пехота США

Побережье Северной Каролины

Морские пехотинцы США принимали ограниченное участие в сухопутных сражениях Гражданской войны. Исключениями были первое сражение при Манассасе и штурм Форт-Фишера в январе 1865 года. Но морские пехотинцы участвовали в морских и речных боях и осуществляли многочисленные рейды и набеги на южное побережье. Эти десантные операции осуществлялись в рамках блокады, которая медленно, но верно сжимала «удавку на горле» Конфедерации. (План удушения Конфедерации при помощи блокады назывался «Анаконда». — Прим. ред.)

Морские десантные отряды были экипированы как пехота в соответствии с уставом 1859 года. Их повседневная форма одежды состояла из сюртука (такой вид военной формы, сменивший старые мундиры фрачного покроя, был введен во Франции в 40-е годы XIX в. и назывался туникой. В 50-е годы практически все европейские армии перешли на этот столь удобный покрой. — Прим. ред.) и белых парусиновых брюк, замечательно подходивших для теплого и влажного климата побережья Каролины. Они носили французские кепи с эмблемой охотничьего рожка, напоминавшие головные уборы федеральной пехоты. В арсенал морских пехотинцев входили наряду с различными видами длинноствольного оружия ружья образца 1855 года (rifled musket. — Прим. пер.). Одной из наиболее отличительных особенностей обмундирования морских пехотинцев США времен Гражданской войны были белые ремни из буйволовой кожи и желтые шелковые шевроны унтер-офицеров, которые носились уголком вверх, а не вниз, как у других родов войск. Обмундирование офицеров также отличалось: их шинели были двубортными, а знаками отличия были «русские узлы», а не контрэполеты. («Russian knots». — Прим. пер.)

Хотя морские пехотинцы не принимали участия в знаменитых сражениях этой войны, они внесли свой вклад в победу Севера.

«Звезды и полосы» Юга

Уже зимой 1861–1862 годов солдаты армии Конфедерации начали испытывать нехватку обмундирования. Многие из них все еще были одеты в то, что осталось от прежней формы, в которой девятью месяцами ранее они маршировали, отправляясь на войну. (К этому времени склады федеральной армии на территории Конфедерации уже опустели, а производство новой униформы и снаряжения так и не было толком налажено на Юге в течение всей войны. — Прим. ред.) Тогда мало кто мог предположить, что боевые действия продлятся более 3 месяцев. Теперь даже в пределах одной роты обмундирование солдат отличалось необычайным разнообразием. Это объяснялось тем, что старая форма заменялась гражданской одеждой — той, которую доставали интенданты, отвечавшие за снаряжение. Они привозили эту одежду из гражданских фондов, специально созданных для этих целей.

Солдаты-южане, которые должны были сражаться в неблагоприятных погодных условиях — в снег и слякоть, как, например, защитники форта Донельсон в феврале 1862 года, особенно страдали от недостатка шинелей. Счастливчиком считался тот, кто мог разжиться лишним одеялом или забрать шинель у пленного янки. Но, несмотря на все эти бытовые трудности, солдаты-конфедераты проявляли бесстрашие и преданность своей новой стране и флагу.

Первый национальный флаг Конфедерации был всенародно известен как «Звезды и полосы» (The Stars and Bars — название флага Конфедерации переводится так же, как название флага США, так как русскому слову «полоса» соответствуют два английских слова — «Stripe» и «Ваг». — Прим. пер.), и внешне он представлял собой видоизмененный флаг Соединенных Штатов. На новом флаге звезды символизировали отделившиеся штаты, причем иногда их количество увеличивалось за счет пограничных штатов — Кентукки и Миссури, которые поставляли солдат в армию Конфедерации, хотя официально они считались частью Союза. На цветных полосах флага часто размещались лозунги, такие как «Свобода или смерть!», «За нашу честь и за наши права!», «С нами Бог!».

В дыму и смятении боя часто трудно было отличить флаг южан от флага федералов, и это обусловило необходимость изменения национального флага Конфедерации. Но идеалы, воплощенные во флаге, продолжали вдохновлять солдат-южан на преодоление всех страданий и трудностей, которые ждали их впереди.

Парни из Арканзаса

Битва при Шайло 6 апреля

Конфедераты имели все основания возлагать большие надежды на генерала Альберта Сидни Джонстона. К весне 1862 года в возрасте 59 лет генерал мог гордиться отличной военной карьерой: он принимал участие в войне с «Черными соколами» в 1832 году, был командующим армии Техасской республики и служил в штабе во время Мексиканской войны. Скромный и хорошо образованный, Джонстон в течение пяти лет служил на западных равнинах в звании полковника в элитном 2-м кавалерийском полку США. В штате Юта, в поселениях мормонов, он участвовал в подавлении беспорядков, грозивших перерасти в восстание, что досрочно принесло ему звание бригадного генерала. Он являлся кадровым старшим офицером регулярной армии, в которой его очень ценили, и, перейдя на сторону Конфедерации, принял под свое командование западный театр военных действий, так как в армии Юга он был командиром, имеющим самое высокое звание.

Исследование, проведенное в Национальном архиве, показало, что, помимо популярных охотничьих ножей (Bowie knives. — Прим. ред.), в 9-м Арканзасском полку на вооружении находились различные виды стрелкового оружия: устаревшие кремневые ружья, ружья «Холла», двустволки и охотничьи короткоствольные ружья.

Во время написания картины, изображая обмундирование генерала Джонстона, Трояни ориентировался на скульптурное изображение генерала в Новом Орлеане, при создании которого скульптор изучал подлинную форму Джонстона, хранившуюся у сына генерала. Ценную информацию относительно деталей и подробностей этого драматического момента в сражении при Шайло Трояни почерпнул из работ историка и писателя Уайли Суорда.

Но твердости характера и бывших заслуг было недостаточно, чтобы гарантировать успех в продолжающейся войне. В течение первых месяцев 1862 года к федералам под командованием генерала Гранта перешли форт Генри и форт До- нельсон, и, таким образом, под контролем Севера оказались реки Теннесси и Кумберленд. Был оставлен город Нэшвилл, врагом были заняты Кентукки и Теннесси. Армия Джонстона, утратившая бодрость духа, отошла к стратегически важному пункту у железнодорожного центра в Коринфе, штат Миссисипи. Карьера Джонстона драматически изменилась в первых числах апреля, когда он вознамерился бросить вызов противнику, убаюканному своими успехами. Ранним утром 6 апреля Джонстон бросил миссисипскую армию в неожиданную атаку на Теннессийскую армию Гранта, стоявшую лагерем недалеко от Питтсбургской пристани на реке Теннесси. Солдаты конфедератов внезапно атаковали бивуак янки в районе Шайло-Черч, и большая часть трех федеральных дивизий была обращена в бегство.

Но вслед за начальным успехом силы южан начали утрачивать слаженность действий, и роковая задержка (когда Джонстон ожидал прибытия резерва под командованием генерала Джона К. Брекинриджа) позволила разгромленным союзным войскам собраться и сосредоточиться на оборонительной позиции. Опорный пункт федералов, впоследствии известный как «Осиное гнездо» (иногда эта позиция называется «Гнездо шершней». — Прим. ред.), располагался в ложбине, заросшей кустарником и персиковыми деревьями. Небольшой лагерь простреливался насквозь. Шла атака за атакой, и земля покрывалась телами убитых и раненых.

Альберт Сидни Джонстон находился в гуще сражения с самого рассвета; он пришпоривал своего великолепного гнедого по кличке Драчун, скача вперед вместе с войсками, в надежде на победу, которая должна была вернуть бодрость духа солдатам и подтвердить его воинское искусство.

«Генерал Джонстон сидел на лошади, а вокруг градом сыпались пули», — вспоминал один штабной офицер. Другой отмечал: «Его лицо сияло: это был энтузиазм великого человека, осознающего, что его ждет огромный успех». Генерал размахивал оловянным котелком, подобранным в брошенном янки лагере, который он шутливо называл «мой маленький трофей».

Незадолго до полудня, когда наступление южан в очередной раз набирало силу, Джонстон готовился бросить три бригады против левого фланга «Осиного гнезда». Он поскакал к бригадному генералу Джону С. Боуэну, боевые порядки которого стояли в лесу, ожидая приказа к наступлению. «Одна-две атаки — й победа за нами!» — воскликнул Джонстон, обращаясь к солдатам 9- го Арканзасского полка и стремясь подбодрить людей. Как описывал один офицер, генерал был «убедительным, ободряющим и неотразимым. Он приглашал солдат на смерть, и они приняли это приглашение». Здоровые, крепкие арканзасцы, вооруженные кремневыми ружьями, «дробовиками» (shotgun. — Прим. пер.) и длинными охотничьими ножами, откликнулись на призыв командира громкими одобряющими криками. «Арканзасцы! — продолжал Джонстон. — Говорят, вы ловко обращаетесь с ножами, сегодня ваше оружие — штык! Покажите, что им вы владеете так же здорово!»

Затем генерал подскакал к ожидавшей наготове бригаде полковника Уинфилда Скотта Стэтхема, и, гарцуя перед строем 45-го Теннессийского полка и постукивая котелком по штыкам солдат, он повторил свой призыв: «Ребята, они упрямы, придется нам использовать штыки!» Когда генерал доскакал до середины строя, он развернул своего коня и воскликнул: «За мной!»

Около двух часов дня три бригады южан двинулись вперед — через просеку, прямо в гущу ружейного и артиллерийского огня, тесня янки назад — через персиковый сад, где тела убитых и раненых покрывали лепестки, падающие с цветущих деревьев. Воодушевленный успешным наступлением, Джонстон небрежно заметил, обращаясь к губернатору Теннесси Ишаму Харрису: «Губернатор, наши ребята подошли к ним вплотную, и мне остается только наблюдать» (букв. «вывели меня „hors de combat“ — фр. „из схватки“. — Прим. пер. (т. е. „сделали лишним“. — Прим. ред.). Харрис увидел, что пуля пробила сапог генерала, но крови не было видно. На самом деле Джонстон получил очень серьезное ранение, но, казалось, не заметил этого или посчитал его пустяковым, затем вторая пуля попала ему в левую ногу, разорвав артерию, и сапог начал наполняться кровью.

Через несколько минут Джонстон покачнулся в седле, и, когда губернатор Харрис, заметивший „смертельную бледность“ генерала, спросил: „Генерал, вы не ранены?“, Джонстон медленно ответил: „Да, и, боюсь, серьезно“. В два часа тридцать минут, через полчаса после начала наступления, Альберт Сидни Джонстон скончался, а ход сражения начал складываться в пользу северян. (Генерал Джонстон отказался от услуг своего хирурга и отправил его оказывать помощь пленным раненым федералам. — Прим. ред.)

19-й пехотный полк Теннесси

Апрель 1862 года

Битва при Шайло была одним из самых кровопролитных сражений (в сражении при Шайло пало больше американцев, чем за все предшествующие войны США вместе взятые. — Прим. рeд.), в гуще которого оказались солдаты 19-го Теннессийского пехотного полка. 6 апреля 1862 года, в первый день сражения, которое продолжалось в течение двух дней, 19-й полк получил приказ присоединиться к наступлению на "Осиное гнездо" — оплот федералов, представлявший собой ложбину, поросшую кустарником, откуда северяне в синих мундирах вели шквальный огонь по наступавшим южанам.

Как и многие другие части в армии генерала Альберта Сидни Джонстона, солдаты 19-го Теннессийского полка отправились на войну, вооруженные устаревшими кремневыми (так называемыми "прусскими" ружьями. — Прим. ред.) ружьями образца 1816 года. Несмотря на захват конфедератами союзных арсеналов, лишь доставка морским путем достаточного количества британских винтовок "Энфилде" позволила Югу впоследствии вооружить свои войска значительным количеством современного бойкового длинноствольного оружия, (percussion long arms. — Прим. пер.).

Хотя вооружение теннессийцев было весьма примитивным, рано утром они успешно атаковали лагерь федералов у Шайло-Черч. Отрезанный на некоторое время от своей бригады полк участвовал в наступлении на "Осиное гнездо" вместе с другими подразделениями под командованием полковника Джорджа Мэйни. Прокладывая себе путь среди беспорядочно мечущихся солдат, уцелевших после первых неудачных атак, солдаты Мэйни залегли, спасаясь от огня янки, затем поднялись и, ринувшись на штурм, ворвались в самое сердце "Осиного гнезда". К середине дня оборона упорных северян была сломлена.

Вашингтонский артиллерийский батальон нового Орлеана

Роты армии Северной Виргинии

Когда старейшее воинское подразделение Луизианы, в личный состав которого входили представители лучших семей штата, — Вашингтонский артиллерийский батальон отправился на войну, он имел в своем составе 4 роты (пятая рота была присоединена в начале 1862 года). Их экипировка и боевая подготовка предусматривали возможность участия в сражениях как в качестве пехоты, так и в качестве артиллеристов. Первые четыре роты сражались на восточном театре военных действий. Участвуя в боях, начиная с первого сражения под Манассасом до Аппоматтокса, они заняли почетное место в военном "пантеоне" южан. "По дисциплинированности, обученности и эффективности боевых действий их не могло превзойти ни одно волонтерское подразделение Юга", — отмечал лейтенант Уильям Миллер Оуэн.

Изначально их униформа состояла из темно-синих шинелей, голубых брюк и красных кепи. К 1862 году луизианцы уже были экипированы в серую, более традиционную для южных войск форму. (Об армии Конфедерации можно лишь условно говорить как о "серых", поскольку форма существовала только в теории. Все же южане старались придерживаться серой гаммы. Хотя вторым по распространению был у них коричневый ("ореховый") цвет всех оттенков, в литературе принято именовать конфедератов "серыми". — Прим. ред.), многие продолжали носить свои отличительные красные кепи (цвет артиллерии. — Прим. ред.). Луизианцы тщательно следили за своей экипировкой, подчеркивая этим свой элитный статус. Их 12-фунтовые "наполеоны" (марка артиллерийского орудия. — Прим. ред.) были самыми крупными орудиями "арсенала", состоящего из 16 артиллерийских стволов, все из которых были трофейными.

Воинский esprit (фр. "дух". — Прим. пер.) этих храбрых артиллеристов иллюстрирует тот факт, что, когда замаячила угроза окончательного поражения, они предпочли спрятать свои орудия и заблаговременно распустить роты, чем испытать позор капитуляции в Аппоматтоксе.

8-й Техасский кавалерийский полк

Техасские рейнджеры Терри

Кавалеристы 8-го Техасского полка были проворными, бдительными, на хороших лошадях и к тому же вооруженными до зубов. Нередко солдаты полковника Бенджамина Э. Терри имели при себе дробовик и до четырех револьверов — два на поясе и два в седельных кобурах. Эти люди хорошо знали, как нужно сражаться, и именно это они и намеревались делать.

Терри и его кузен Томас Леббок, ветераны первого сражения при Манассасе, вернувшись домой в Хьюстон, сформировали десять рот для службы в Виргинии. Но полк решил присоединиться к армии Альберта Сидни Джонстона в Теннесси, и дальнейшая военная карьера кавалеристов проходила в трудных условиях западного фронта.

Вооруженные карабинами и пистолетами (большинство рейнджеров отказались от сабли, считая ее бесполезным придатком) (в целом в период Гражданской войны кавалеристы обеих армий имели весьма смутное представление о применении сабли и тем более пики, являвшихся основным оружием кавалерии европейских армий. Бои конницы крайне редко принимали характер традиционных "рубок" на холодном оружии, столь любимых кавалерийскими офицерами Старого Света. Если северян командиры все же заставляли хотя бы иметь при себе саблю и пытались по мере сил научить солдат пользоваться ею, в чем сами командиры (за исключением европейских волонтеров) были, как правило, не сильны, то для южан сабля вообще не была обязательна. Они не раз насмехались над кавалерией янки, говоря: "Гляди, опять появились эти дураки с саблями!" Несколько поражений заставили было южан взяться за саблю, но было уже поздно… Война закончилась. — Прим. ред.), кавалеристы представляли собой грозную силу и в конном, и в пешем строю. Упряжь лошадей напоминала о былой службе на границе и в основном представляла собой оснащение так называемого "мексиканского" образца. В течение почти всего периода войны родной штат снабжал рейнджеров обмундированием, которое различалось по оттенкам от серого до орехового и обычно имело красную отделку. Кавалеристы дополняли свою амуницию трофейными, северного производства сапогами и другим снаряжением. Их традиционные шляпы с широкими полями обычно украшала звезда ручной работы, символизировавшая штат "одинокой звезды" (название штата Техас. — Прим. пер.).

"Красные дьяволы"

Битва при Гейнс-Милл 27 июня

Три месяца спустя после прибытия 5-го Нью- Йоркского волонтерского пехотного полка на Виргинский полуостров когда-то великолепная красно-синяя униформа зуавов, выделявшихся своей живописностью среди всех остальных полков Севера, теперь являлась наглядным свидетельством того, насколько трудными оказались военные будни.

Волонтеры были собраны под знамена богатым манхэттенским предпринимателем Абрамом Дюрье, к этому времени ставшим бригадным генералом, и в течение первого года зуавы 5-го Нью-Йоркского полка приняли участие только в одном настоящем сражении — бою при Биг-Бетеле в июне 1861 года, после которого они получили прозвище "Красные дьяволы" (из-за цвета широких зуавских штанов и фесок. Их атака 10 июня 1861 г. на позиции генерала конфедератов Магрудера восхитила даже врага. Но все же битва была проиграна федеральным генералом Батлером. — Прим. ред.). Последующие месяцы были заняты гарнизонной службой в оккупированном Балтиморе, где их новый командир, выпускник Вест-Пойнта полковник Кембл Уоррен, муштровал своих подчиненных, подтягивая их до уровня регулярной армии.

Золотые шевроны капрала украшают зуавскую куртку, принадлежавшую Уильяму Райеру, который служил в pome F 5-го Нью-Йоркского полка зуавов. Райер был убит в сражении у Гейнс-Милл.

Зуавы горели желанием показать себя в бою, и такая возможность представилась им 27 июня 1862 года. Генерал Джордж Б. Макклеллан (Джордж Бринтон Макклеллан. — Прим. ред.) начал передислокацию своих войск из долины Йорка к реке Джеймс, где и произошло несколько сражений, известных как Семидневная битва. 5-й корпус был направлен на прикрытие отступающих федеральных сил; он занял позицию на открытом гребне горы над лесистой долиной у ручья Поувайт- Крик и строений Гейнс-Милл, и вскоре клубы пыли и стрельба возвестили о приближении армии Роберта Э. Ли. (Роберт Эдвард Ли. — Прим. ред.).

Снаряды взрывались над головами зуавов и в их рядах. Полковник Уоррен, командовавший бригадой, приказал подполковнику Хираму Дюреа отвести ньюйоркцев назад, в укрытие в ложбину. Солдаты стояли согнувшись, некоторые по колено в воде, а артиллерийские снаряды мятежников взрывались над их головами или врезались в землю, поднимая высоко в воздух фонтаны грязи.

Наконец появился противник. Бригада Южной Каролины под командованием генерала Макси Грегга разворачивала свои порядки со стороны леса, а 1-й полк Южной Каролины — "Стрелки Орра" — двигался в авангарде. Подполковник Дюреа воскликнул, обращаясь к полковнику Уоррену: "Они на открытой местности — то, что нам нужно!" По сигналу Уоррена Дюреа отдал "Красным дьяволам" приказ выдвигаться на линию огня и воскликнул: "Ребята, ваше время пришло! Держитесь вместе и выполните свой долг!" Зуавы последовали вперед за своим командиром и с оглушительными криками бросились на солдат Орра. Но когда первые пули начали косить боевые порядки наступающих, темп атаки снизился. Уоррен пришпорил своего коня, направляясь к знаменосцам, и прокричал: "Знамя вперед! Знамя вперед! В атаку!" "Красные дьяволы" стремительно двинулись вперед, падая под огнем конфедератов.

Наступление начало переходить в штыковой бой, и стрелкам Орра пришлось уступить. "Противник покинул поле боя в смятении и беспорядке, а уцелевшие были практически уничтожены нашим огнем", — докладывал Хирам Дюреа. Но к месту сражения подтягивались остальные части Грегга, и теперь уже наступление 5-го полка было остановлено, но солдаты отказывались отступать. "Многие солдаты нашей малочисленной роты валялись на земле со страшными ранами, в агонии, издавая жуткие стоны", — рассказывал капрал Томас Саутвик. Рядовой Альфред Давенпорт вспоминал: "Наши парни падали один за другим".

Когда знаменосец, сержант Френсис Спелман, упал, получив солнечный удар, полковое знамя было подхвачено сержантом Джоном Г. Беррианом, чей брат был убит за мгновение до этого. Не помня себя от ярости, Берриан вынес знамя из пламени боя и, оказавшись в тылу противника, воткнул древко в землю и погрозил кулаком в сторону врага. Воодушевленный жестом Берриана, к нему присоединился сержант Эндрю Б. Эллисон с национальным флагом. (Каждый полк имел два знамени — полковое знамя штата и национальное звездно-полосатое знамя США. — Прим. ред.) Дюреа и капитан Клевеленд, наблюдавшие эту сцену, закричали, призывая парней вернуться; и тут солдаты полка с громкими криками, как писал рядовой Давенпорт, "словно дьяволы, бросились в штыковую атаку".

Неизвестный капрал стоит у земляного вала форта Федерал-Хилл, который зуавы воздвигли во время службы в Балтиморе. В руках солдат держит винтовку "шарпс", что указывает на его принадлежность к роте Е или poтe I, на вооружении которых имелись эти заряжающиеся с казенной части винтовки.

Южнокаролинцы стойко держали оборону и своим огнем остановили атаку северян. Все знаменосцы были убиты. Древко полкового знамени было снесено выстрелом, а оба знамени захвачены и разорваны.

К этому моменту у многих зуавов закончились боеприпасы. Покрытые копотью, мокрые от пота, они в отчаянии рылись в патронных сумках убитых и раненых, не желая прекращать сражение. Наконец к ним на помощь подоспел 1-й Пенсильванский резервный полк, и Дюрье вывел свои поредевшие роты из боя. Но перед тем как части двинулись в тыл, хладнокровный командир приказал зуавам остановиться, построиться и под звуки разрывающихся над головами снарядов рассчитаться. Только затем часть возобновила отход.

Сражение у Гейнс-Милл доказало, что зуавы Дюрье были не только красочным украшении парадов. Из 450 человек, вступивших в сражение, 162 погибли. Но хотя в этом сражении федеральные силы потерпели поражение, южане отдали должное мужеству зуавов, которым это сражение обеспечило достойную репутацию в Потомакской армии.

"Южный Крест"

Битва у Глендейла 30 июня

В последний июньский день 1862 года, когда войска Макклеллана спешно отходили из долины реки Йорк к реке Джеймс, генерал Роберт Ли дожидался подходящего случая, чтобы помешать продвижению федеральных сил и разгромить отступающие колонны противника. Такая возможность появилась, когда союзные войска скопились на перекрестке дорог Глендейл, — лучшего места для атаки было не найти. В полдень Ли выстроил свои войска для решительного наступления, и началось еще одно сражение Семидневной битвы, происходившей у Лонг-Бриджа, Уиллис-Черч-Роудс и на полях Фрейзерс-Фарм.

В центре боевых порядков Ли двигались вперед пять Алабамских полков под командованием бригадного генерала Кадмуса М. Уилкокса, солдаты которого имели смутное представление о предстоящем бое. Бригада Уилкокса, выпускника Вест-Пойнта 1846 года и капитана довоенной регулярной армии, отлично сражалась в предыдущих боях на полуострове, и, хотя ряды их заметно поредели, настроены они были весьма решительно. Пройдя через небольшой сосновый лес и выйдя на открытое поле, солдаты с оглушительными криками бросились на янки.

Частям Уилкокса противостояли солдаты Пенсильванского резерва — дивизии во главе с шестидесятилетним бригадным генералом Джорджем Макколлом. Пенсильванцы, потерявшие большое количество солдат в боях при Меканиксвилле и Гейнс-Милл, на этот раз опять вынуждены были принять на себя основной удар мятежников. Линия федеральных войск была нашпигована артиллерийскими орудиями, которые встретили шквалом огня появление противника.

Когда слева от порядков Уилкокса солдаты 8-го Алабамского полка перемешались с пехотинцами федералов, 11-й Алабамский полк продолжал продвигаться вперед через ровное поле шириной около трехсот ярдов по направлению к батарее бронзовых "наполеонов" и поддерживающей их пехоте. Это была батарея Е 1-го артиллерийского полка США, которой командовал лейтенант Алансон М. Рэндол, а пехотинцы относились к 4-му и 7-му Пенсильванским резервным полкам, входившим в бригаду под началом бригадного генерала Джорджа Мида.

Когда 11-й Алабамский полк с ревом продвигался через поле, пушки Рэндола начали косить кровавой косой ряды мятежников. Решительность алабамцев была поколеблена, но наступление продолжалось и прекратилось лишь тогда, когда до линии янки оставалась сотня ярдов. Смертельный град артиллерии был усилен ружейными залпами пехоты федералов; но конфедераты возобновили свое наступление, "двигаясь вперед клинообразным порядком, хаотично, — как вспоминал генерал Макколл, — но с невиданным безрассудством и отвагой". Несмотря на ужасающие потери от картечных залпов, алабамцы находились уже на расстоянии пятидесяти ярдов от позиций федералов. Генерал Макколл наблюдал, как "наполеоны" Рэндела "проредили" наступающие части врага и вновь дрогнула пехота южан. Мятежники были в безвыходном положении, и теперь уже невозможно было сдержать 4-й и 7-й Пенсильванские резервные полки, которые, не дожидаясь приказов командиров, с криками бросились в контрнаступление.

Прямо перед орудиями Рэндола завязался бой, в котором противники стреляли в упор и кололи друг друга штыками. Федералы начали отступать. Их преследовали солдаты 11-го Алабамского полка, которые уже предвкушали победу. Рэндол описывал, что некоторые "побросали свое оружие и побежали прямо на батарею", не пытаясь, несмотря на предостерегающие крики Рэндола, уйти с линии огня. Зона обстрела была блокирована толпой, в которой перемешались сцепившиеся в схватке солдаты Союза и Конфедерации; орудия Рэндола дали последний смертоносный залп, и началось то, что алабамец Н.Б. Хоган описывал как "самую отчаянную и кровавую рукопашную схватку из когда-либо имевших место… То, что происходило в этом сражении, невозможно было описать". Люди сошлись в штыковом бою, представлявшем, по словам генерала Макколла, "отчаянную схватку не на жизнь, а на смерть". Некоторые обрушивали на голову противника свое оружие как дубинку, и, по свидетельству Макколла, "под мощными ударами прикладов раскалывались черепа".

Эти гамаши из кожи и брезента из коллекции Траяни принадлежали солдату 10-го Пенсильванского полка. Такие гамаши были на многих солдатах Пенсильванских резервных полков, принимавших участил в сражении у Глендейла. В начале 1862 года федеральное правительство сделало большой заказ на их поставку в армию. И хотя гамаши не пользовались популярностью у солдат, считавших их бесполезным декоративным приложением, в 1863 году еще один заказ был готов, и даже планировалось экипировать ими весь 3-й корпус.

Солдаты роты F 7-го Пенсильванского резервного полка мужественно защищали батарею Рэндола. Полк, потерявший в течение Семидневной битвы 294 человека, активно участвовал в дальнейших военных действиях.

Жестокая схватка продолжалась, и 11-й Алабамский полк начал оттеснять пехотинцев-северян от их орудий. "В этом бою каждый был героем", — утверждал рядовой Хоган. Лейтенант У.С. Бойд вывел из строя двух противников, прежде чем третий янки проткнул его штыком. Лейтенант Т.Дж. Мичи, получивший ранение в голову, воткнул свою саблю в капитана-янки, но сам упал замертво, получив три штыковых удара в лицо и два в грудь.

Чарльз Макнейл, знаменосец 11-го Алабамского, добрался до батареи и, поднявшись на один из "наполеонов" Рэндола, развернул над бешеной схваткой "Южный Крест". Солдата свалила пуля янки, но и раненый, он продолжал размахивать боевым знаменем. Его племянник, Уильям Макнейл, хотел поднять знамя, но также был сражен выстрелом.

Вскоре ход сражения изменился в пользу северян, и люди лейтенанта Рэндола пошли в отчаянное контрнаступление, чтобы вернуть свои орудия. Чарльз Макнейл был заколот штыком, а знамя 11-го Алабамского полка стало трофеем северян, которые также вернули свой утраченный ранее в бою федеральный флаг. Истекающий кровью, раненный в руку и в бок генерал Мид подскакал к лейтенанту Рэндолу и приказал: "Стреляйте до последнего, но постарайтесь сохранить орудия".

Лошади были убиты, артиллеристы рассеяны, поддерживающая их пехота находилась в смятении и беспорядке. Мятежники вновь приближались, и Рэндол вынужден был оставить все 6 своих орудий. До конца дня ничейные пушки стояли посреди груды убитых и умирающих, а когда стемнело, орудия были захвачены конфедератами и безвозвратно утеряны для северян.

За эти орудия алабамцы дорого заплатили: погибли все четверо полковых командиров Уилкокса. 11-й Алабамский полк потерял семь из десяти ротных командиров, а личный состав одной из рот уменьшился до трех человек. Ли не удалось разбить армию Макклеллана, но невиданная храбрость солдат Юга обещала им скорую победу.

Старина Джек

Генерал-майор Томас Дж. Джексон

Летом 1862 года, во время тяжелого марша рослые и решительные, закалившиеся и огрубевшие за год войны солдаты "пешей кавалерии" Каменной Стены Джексона восторженно приветствовали своего молчаливого, сурового командира, которого они называли "старина Джек". (Часто солдаты называли его "Наш синий свет" — из-за цвета глаз, сверкавших в бою, по мнению южан, особым, "неземным" светом. Возможно и иное толкование — противопоставление синему цвету формы федералов. — Прим. ред.) И для подобных приветствий были все основания. Со времен первого сражения у Манассаса и героической защиты Генри-Хилла, блестящих маневров во время кампании в долине реки Шенандоа генерал-майор Томас Джексон стал живой легендой для солдат в серых мундирах. Джексон вызывал безграничную, почти мистическую преданность, он был очень строгим командиром и никогда не искал дешевой популярности у солдат, но его искренняя набожность и огромное чувство долга расценивались его людьми как безграничная преданность делу Конфедерации. Один пленный янки сказал так: "Твердокаменный Джексон знает, что солдаты пойдут за ним даже в ад".

В "пантеоне" героев Юга ему не было равных. Карьера Джексона не предвещала будущего величия: нескладный курсант Вест-Пойнта, герой Мексиканской войны, профессор Виргинской военной академии. Но в суровой плавильне Гражданской войны его внутренняя сила нашла свое материальное воплощение. Его подчиненным казалась странной немногословность Джексона, их раздражало его нежелание обсуждать вопросы стратегии. "Если молчание — золото, то Джексон — "золотое дно", — говорил о нем бригадный генерал Ричард Тайлер. — Уделом настоящего мужчины он считал молитвы и сражения". (Генерал был помешан на религиозной почве. "Моя армия, — говорил Джексон, — это прежде всего армия Бога Живого, а потом страны". — Прим. ред.) Генерал Чарльз Уиндер, которого раздражала склонность генерала изматывать своих солдат длинными маршами, писал: "Джексон чокнулся на скоростных марш-бросках". А кузен и адъютант Уиндера, аристократ из Мэриленда, Макгенри Хоуард таким описывал грозного Джексона — Каменную Стену:

"Выше среднего роста, плотного телосложения, ни грамма лишнего веса.

Голубые глаза со стальным оттенком были широко открыты, когда он смотрел человеку прямо в лицо, что он обычно и делал, обращаясь к кому-либо. Пышные усы, твердая линия рта и плотно сжатые губы.

От постоянного пребывания на открытом воздухе нижняя часть лица загорела, а верхняя, прикрытая кепи, была белой, это становилось особенно заметно, когда он снимал головной убор и был виден его высокий лоб. На лице обычно читалась погруженность в собственные мысли, которую мало кто осмеливался нарушать".

Генри Кид Дуглас также отмечал немногословность, которая отличала его "твердокаменного" командира наряду с религиозной убежденностью, высокой нравственностью и нежеланием обсуждать свои планы с подчиненными. Дуглас замечал: "Казалось, собственные слова смущали его, его стесняла сама необходимость говорить".

Сравнивая Джексона на его гнедом по кличке Малыш с Робертом Ли, Дуглас говорил, что его эксцентричный начальник "был самым неуклюжим всадником во всей армии". Он рассказывал: "Ни верхом, ни пешим генерал не выглядел грациозным. Он хорошо ездил на лошади, но ему не хватало легкости и изящества. И его Малыш так же мало напоминал Пегаса, как сам генерал — Аполлона".

Для Джексона не имели ни малейшего значения блеск и помпезность, свойственные армиям XIX века, со всеми их знаменами, штандартами, медью духовых оркестров и пышностью парадов.

Его скромный мундир и кепи представляли разительный контраст с щегольскими, украшенными золотом мундирами других военачальников. В нем все говорило о сдержанности, уверенности в своих силах и суровых военных испытаниях.

Артиллерист Роберт Стайлс, впервые увидевший Джексона на Виргинском полуострове, так описывал изможденного победителя недавних сражений в Долине (в исторической литературе США долину Шенандоа, где прогремели жестокие бои Гражданской войны, принято называть просто — Долиной. Каждому американцу ясно, о какой долине идет речь. — Прим. ред.):

"Он, казалось, застыл в седле. И конь, и всадник были измождены до предела. Его волосы, кожа, глаза и одежда — все было одного неопределенного цвета, и трудно было разглядеть знаки различия. Поношенное маленькое кадетское кепи было натянуто низко, практически до линии горящих глаз".

Его глаза вспыхивали яростью, если подчиненный осмеливался подвергать сомнению его суждение или, как ему казалось, недостаточно добросовестно выполнял свои обязанности. "Никогда не говори "невозможно", — вот принцип, которым Джексон руководствовался, отвечая на устрашающий вызов войны. (Он был сторонником непримиримой войны с Севером, который считал средоточием мерзких пороков и кишащей грешниками клоакой. Считая себя орудием Бога, который лично, по его мнению, разделил людей на черных и белых, читай — на рабов и господ, Джексон, обозревая разграбленный федералами Фредериксберг, на вопрос одного из офицеров: "Как же со всем этим покончить?" — спокойно ответил: "Убивать больше — вот и все…" — Прим. ред.)

Штабные офицеры, делившие со своим отважным командиром все тяготы военной службы, просто обязаны были хорошо знать свою работу и безукоризненно выполнять ее. В их числе были блестящий картограф Джедедиа Хочкисс, чьи топографические способности и чьи подробные карты в значительной мере обеспечили успех военной кампании в Долине, а также молодой Александр Пендельтон, о котором Джексон однажды сказал: "Спросите Санди Пендельтона. Если не знает он, то не знает никто". Вера и преданность офицеров, как и всей "пешей кавалерии", были безоговорочно отданы "старине Джеку".

Федеральный пехотинец

К началу второго года войны многие солдаты Союза все еще имели на вооружении капсюльные гладкоствольные ружья (smoothbore muskets. — Прим. пер.). Хотя их капсюль давал возможность вести стрельбу в сырую погоду (старые кремневые ружья времен наполеоновских войн часто в дождь давали осечки. Так, в сражении под Дрезденом в августе 1813 г. проливные дожди практически лишили возможности пехоту вести стрельбу. — Прим. ред.), она была смертельной лишь на небольшом расстоянии. Заряд типа "картечная пуля" ("buck-and-ball". — Прим. пер.) — одна свинцовая пуля и тройной заряд картечи — на большей дистанции был менее эффективен, чем конические пули 58-го калибра, которые использовались в более современных нарезных ружьях (rifled muskets. — Прим. пер.), таких, как, например, "Спрингфилд" и "энфилд" образца 1861 года.

Типичное федеральное полевое обмундирование было создано с учетом функциональности и прочности, а не внешнего эффекта. Мягкое кепи, китель (туника-сюртук. — Прим. ред.) свободного покроя с 4 пуговицами и брюки голубого цвета выглядели очень скромно по сравнению с пышным обмундированием большинства европейских армий; но такая форма была легка для массового производства, что позволяло экипировать сотни тысяч солдат.

Опытные солдаты давно поняли необходимость максимального облегчения своего снаряжения, поэтому в их ранце было только самое необходимое: одеяло, прорезиненное пончо, половина полога палатки, смена носков и нижнего белья. Паек находился в сухарном мешке, висевшем вместе с флягой на левом бедре. Но тем не менее для солдата, нагруженного личным снаряжением, несшего сорок зарядов, участие в военной кампании являлось суровым испытанием на физическую выносливость. В этих условиях добровольцев-янки, как и их противников-мятежников, поддерживала одинаково глубокая преданность своему делу и своей стране.

Капрал 2-го кавалерийского полка волонтеров Миссури

"Лошадка Меррилла"

В августе 1861 года генерал Джон Ч. Фримонт дал поручение капитану 2-го кавалерийского полка США Льюису Мерриллу подготовить кавалерийский полк в Бентон-Барраксе (штат Миссури) для непосредственного участия в боевых действиях. Меррилл, уроженец Пенсильвании и честолюбивый выпускник Вест-Пойнта, укрепил личный состав полка, укомплектованного из миссурийцев, добровольцами из Мичигана, Огайо и Индианы, сумев таким образом набрать за неполный месяц 800 человек. Став полковником этого нового подразделения, Меррилл приучал своих подчиненных к строгой дисциплине, как в регулярной армии, и серьезно занимался их военной подготовкой.

Униформа 2-го Миссурийского кавалерийского полка, который жена генерала Фримонта, Джесси, шутливо называла "Лошадки Меррилла", была не совсем обычной. Солдаты носили фуражки серо-голубого цвета с оранжевым кантом вокруг тульи и буквой "Н" сверху. Передняя часть кителя была окантована желтым, как у всех кавалеристов, но расположение окантовки был необычным. (Наблюдается стилизованное подражание нагрудному "лацкану", традиционному для европейской военной моды. — Прим. ред.) Меррилл приказал: "Все добавления к этой униформе или ее изменения категорически запрещены и не допускаются ни при каких обстоятельствах". Вооружение состояло из карабина образца 1843 года, армейского револьвера Кольта модели 1860 года и кавалерийской сабли модели 1840 года.

Большую часть войны "Лошадки Меррилла" будут гоняться за призрачными, но вездесущими партизанскими отрядами противника, которые досаждали федеральным войскам в Миссури и Арканзасе. Эта служба не приносила громкой славы, но солдаты 2-го Миссурийского полка несли ее с усердием и умением.

Несгибаемые

Второе сражение при Манассасе 30 августа

Было около 3 часов дня 30 августа 1862 года. Вот уже два дня стойкие луизианцы из бригады полковника Лероя Стаффорда помогали частям Джексона — Каменной Стены сдерживать наступление федеральных войск под командованием Джона Поупа на полях Манассаса. Во время затишья солдаты сидели около своих ружейных пирамид, ожидая очередного приказа "В ружье!".

Начиная с первого боя у Бронерс-Фарм 28 августа и в ходе наступлений и контрнаступлений 29 августа, солдаты из Луизианы подтвердили свою воинскую репутацию. Полковник Стаффорд, сорокадвухлетний плантатор и ветеран Мексиканской войны, принял командование луизианцами 28 августа, когда бригадный генерал Уильям Э. Старк возглавил дивизию после ранения генерала Уильяма Талиаферро. Луизианцы уже знали Стаффорда: это был вспыльчивый любитель горячительных напитков, храбро сражавшийся во время кампании Джексона в Долине в течение Семидневной битвы.

Полки Стаффорда — 1-й, 2-й, 9-й, 10-й и 15-й Луизианские, как и бывший зуавский батальон подполковника Гастона Коппенса, дислоцировались вдоль полосы недостроенной железнодорожной насыпи длиной в 300 ярдов. Этот участок представлял собой естественное укрепление, которым и воспользовались люди "твердокаменного" Джексона в этом двухдневном сражении. Бригада Стаффорда располагалась на левом фланге дивизии генерала Старка, а подразделение луизианцев дислоцировалось еще левее — рядом с брешью в насыпи, которую солдаты называли "свалкой", так как рабочие-железнодорожники обычно сваливали в этом месте крупные камни.

В 3 часа пополудни громкие крики ознаменовали возобновление наступления янки. Это было самое мощное наступление на позиции Джексона, в котором дивизия под командованием бригадного генерала Джона Хатча численностью в 10 тысяч штыков появилась со стороны леса, двигаясь на позицию южан, которую удерживали дивизия Старка и луизианцы Стаффорда. Артиллерия конфедератов начала поливать огнем плотные синие ряды, но это не остановило солдат Союза, двигавшихся в самую гущу ружейного огня, окутавшего насыпь клубами дыма.

Люди Стаффорда располагались двумя линиями — одна вдоль насыпи, другая в двухстах ярдах позади, у кромки леса. Хотя на атакующих северян обрушивался залп за залпом, солдатам федеральной армии удалось закрепиться на земляном склоне. Началась вторая волна наступления; каждый шаг давался с трудом; прямоугольные колонны распались, но число солдат, карабкающихся на насыпь, все увеличивалось, и, как вспоминал один солдат-конфедерат, "атакующие просто запрудили ее… Ряды были такими густыми, что промахнуться было невозможно".

Десятки солдат падали, сраженные залпами противника. Один смельчак, майор федеральной армии Эндрю Джексон Барни, офицер 24-го Нью-Йоркского полка, пришпорил своего коня и с криком "Давай! Вперед!" бросился на насыпь. Это была храбрость самоубийцы, и, испытывая благоговейный страх, один из конфедератов закричал: "Не стреляйте! Не убивайте его!", но оружейный залп выбил Барни из седла, а его обезумевшая от испуга лошадь бросилась прямо на солдат Стаффорда.

Целую четверть часа огонь велся на расстоянии 15 ярдов или даже меньше. Отчаянные смельчаки высоко поднимали свои ружья и палили, не целясь, в людей на противоположном склоне насыпи. Боевые знамена южан и северян были подняты на расстоянии нескольких футов друг от друга, и полотнища "танцевали", поливаемые градом разрывающих их пуль. Скоро закончились боеприпасы у бойцов Стаффорда, кончились патроны у их соседей справа — у бригады виргинцев под командованием полковника Брэдли Джонсона. Линии дрогнули, но прежде чем произошел окончательный перелом, солдат- ирландец из Луизианы по имени Майкл О’Киф закричал: "Бей их камнями!", и осажденные конфедераты начали забрасывать противника булыжниками, разбросанными вдоль насыпи, и камнями из "свалки".

В этот критический момент прибытие подкрепления — бригады полковника Дж. М. Брокенбрау — подписало янки смертный приговор. Под градом камней и оружейными залпами части северян начали отступать. Те, кто не захотел погибнуть в смертельной давке в задних рядах, заползли на насыпь и сдались измученным, но довольным победой солдатам Стаффорда. Но когда воодушевленные успехом южане попытались преследовать отступающего противника, они были остановлены уверенными залпами частей регулярной (т. е. солдат из состава довоенной армии США. — Прим. ред.) армии, развернутых для прикрытия отступления.

Создавая свое полотно "Несгибаемые", Дон Трояни имел прекрасную возможность черпать информацию из детального описания второго сражения у Манассаса, данного Джоном Хеннесси, а также воспользоваться богатством сведений из первоисточников.

Фигура в левом нижнем углу — санитар армии конфедератов, которого можно отличить по красной ленте на шляпе. Видно, что некоторые солдаты несут в скатках ковры. Это объясняется тем, что Департамент снабжения Конфедерации закупил большое количество ковров, чтобы компенсировать нехватку солдатских одеял.

Упорная оборона конфедератов и их отчаянная "атака камнями" стали частью мифологии южан как достойный пример силы духа и стойкости. С тактической точки зрения оборона, которую держали части Стаффорда и Старка, смогла остановить опасное наступление федеральных сил и создала предпосылки для массированного контрудара подоспевшего к полю битвы генерала Лонгстрита — удара, от которого армия янки во главе с генералом Поупом уже не сможет оправиться. (Вскоре Поуп был отстранен от должности командующего Линкольном, вновь призвавшим создателя Потомакской армии Джорджа Макклеллана, смещенного ранее после полуостровной кампании. "Нужно использовать что имеем", — сказал Линкольн, не любивший Макклеллана за поразительную медлительность, проявленную им во время полуостровной кампании. На президентских выборах 1864 г. Макклеллан был основным соперником Линкольна и выступал под демагогическим лозунгом "Компромисс любой ценой". Его победа на выборах означала бы крах идеи единого Союза и неожиданный успех для лежащей в развалинах Конфедерации. — Прим. ред.)

2-й пехотный полк волонтеров Висконсина

"Железная бригада"

Из всех союзных полков 2-й Висконсинский пехотный полк понес наибольшие боевые потери личного состава. Из общего числа служивших в этом полку в течение трех лет (1203 солдата) погибли в бою или скончались от полученных ранений 238 человек. Каждый пятый, записавшийся во 2-й Висконсинский полк, не вернулся в свой "штат барсука". (Название штата Висконсин, в котором водилось много барсуков. Барсук изображен на гербе этого штата. — Прим. пер.)

Месяц спустя после панического бегства федералов у Булл-Рана 2-й Висконсинский вошел вместе с тремя другими подразделениями из Висконсина и Индианы в состав бригады, которой командовал бригадный генерал Джон Гиббон. Несгибаемый ветеран регулярной армии, Гиббон превратил свое подразделение, состоявшее из уроженцев Среднего Запада, в хорошо обученную воинскую часть е железной дисциплиной. Генерал следил за тем, чтобы его люди были экипированы в стиле "старой армии: с обязательным мундиром, черной форменной шляпой (помимо кепи во французском стиле пехотинцы Союза имели еще и черную шляпу как парадный головной убор. Однако основная масса солдат Севера носила именно кепи. В прославленной "Железной бригаде", напротив, преобладали черные шляпы. Часто эту часть называли просто "Черные шляпы" (Black hats). — Прим. ред.) и белыми холщовыми гамашами. Сначала Гиббон не пользовался особой популярностью в войсках (некоторые шутники проводили параллель между белыми гетрами и ногами генеральского коня), но скоро отважные уроженцы Запада по достоинству оценили его усилия по их боевой подготовке и начали восхищаться своим командиром.

28 августа 1862 года они доказали преданность своему делу, пролив кровь на полях Бронерс-Фарм. В столкновении, открывшем второе сражение у Булл-Рана, бригада Гиббона противостояла войскам Джексона — Каменной Стены в позиционном бою на расстоянии не более 75 шагов. Были выведены из строя почти 300 висконсинцев, 86 из которых были убиты или смертельно ранены. Начиная с Манассаса, люди Гиббона шли вперед к славе Антитамской кампании и вошли в историю как "Железная бригада".

Полковник Конфедерации

Сражения, ранения, слава, повышение по службе — все испытал за четыре страшных года войны Джон Б. Гордон, но самым незабываемым стал один час сражения у Севен-Пайнс 31 мая 1862 года. Перед полковником 6-го Алабамского полка стояла ответственная задача — помочь своим людям пройти через первое серьезное в их службе испытание. Он вспоминал в своих мемуарах:

"Подполковник, майор, адъютант — все были убиты. В живых остался лишь я один, верхом на своем коне, а вокруг все падали и падали мои люди. Солдаты утверждали, что они отчетливо слышали команду из рядов северян: "Пристрелите этого всадника". В обеих армиях считалось, что самый верный способ деморализовать войска противника — это вывести из строя офицеров".

Гордон прекрасно понимал, что только квалифицированное и энергичное командование позволит Конфедерации защитить права народа (внесем ясность: народ — это исключительно белые жители Юга. В конце войны агонизирующая Конфедерация пошла на крайний шаг — обещала свободу цветным рабам, готовым взять оружие для защиты своих хозяев. Тем самым гордые южане свели на нет сам принцип существования своего государства. Но было уже слишком поздно. — Прим. ред.) и обеспечить свою независимость.

Солдатам-волонтерам нелегко далось понимание необходимости воинской иерархии и принятие спорного, на их взгляд, деления по рангам. Полковник 5-го полка штата Южной Каролины Эсбери Коуард отмечал, что некоторые подчиненные "отказывались принимать во внимание тот факт, что знаки различия — звезды, нашивки или шевроны — делали другим человека, которого они знали раньше".

Любой полковник, достойный своего звания, обязан был организовать тактическую подготовку младших офицеров. Изучение учебников по тактике стало обычным занятием, во время которого офицеры, командующие ротами, овладевали премудростями маневров. Трудной задачей полкового командира было обучение командам, необходимым для развертывания и построения в боевой порядок колонны из десяти рот. Кроме того, командир должен был хорошо ориентироваться на местности, обладать способностью правильно оценивать расстояние, чтобы выполнить боевое построение. Постоянная тренировка на плацу полковникам была так же необходима, как и рядовым.

Организационные способности, уравновешенность и умение находить общий язык с разными людьми — все эти качества были необходимы для командования полком. И бесстрашный командир Джон Гордон обладал всеми этими чертами, которые в полной мере проявились во время сражения у Севен-Пайнс. Офицеры Гражданской войны должны были вести своих людей в атаку, показывая личный пример, и бесстрашие полковников Конфедерации было продемонстрировано их самопожертвованием на полях сражений. Под Геттисбергом были выведены из строя 44 полковника, 14 из которых были смертельно ранены.

Командир полка, показывающий пример личного достоинства, уверенности и образцовой выправки, безукоризненного выполнения своих должностных обязанностей, составлял со своими людьми единое целое, что помогало им переносить все тяготы военного времени и совершать фантастические подвиги. Непревзойденная доблесть южан была в значительной степени обусловлена беззаветной преданностью делу и воинским искусством героических полковников Конфедерации.

"Одинокая звезда"

В состав армии Северной Виргинии входило много бригад, военное мастерство и храбрость которых отражали безоговорочную преданность солдат-южан своему делу. Виргинцы бригады Джексона — Каменной Стены, южнокаролинцы Кершо, "дегтярники" Северной Каролины под командованием Рамсера, джорджийцы Беннинга, прозванные "скалой", — все они в течение этих четырех страшных лет борьбы заслужили бессмертную славу. Но, возможно, лучшей боевой бригадой стали уроженцы штата "одинокой звезды" и их товарищи по оружию из штатов Джорджия и Южная Каролина, которые вместе составляли знаменитую техасскую бригаду Джона Белла Худа.

Среди знаменательных событий 1862 года было образование техасской бригады, которая стала наиболее эффективной частью ударных сил Роберта Э. Ли. Солдаты этой бригады компенсировали недостаток внешнего лоска на парадах сокрушительными, внушающими страх ударами по противнику на полях сражений. В битве у Гейнс-Милл техасцы Худа были во главе наступления конфедератов, которые, нанеся сильные удары, прорвали линию обороны северян и обеспечили победу в самом кровавом сражении Семидневной битвы. Во втором сражении у Манассаса техасская бригада находилась в авангарде неумолимого наступления генерала Лонгстрита. Она практически смела федеральную бригаду полковника Г. К. Уоррена и вихрем ворвалась на плато Чин-Ридж, неся уничтожение любому вражескому подразделению, встававшему на пути техасцев.

Эти боевые действия дорого обошлись солдатам Худа, и когда Ли начал свое смелое вторжение на Север в сентябре 1862 года, личный состав всей дивизии Худа не превышал 2 тысяч человек. Полковник Уильям Т. Уоффорд, который вел техасскую бригаду через Потомак и Мэриленд (надеясь на отторжение штата Мэриленд от Союза, Ли велел солдатам петь на марше песню "Мэриленд мой! Мэриленд!" Это имело обратный эффект. Жители при виде исхудавших и одетых в лохмотья солдат Конфедерации окончательно поняли, что присоединение к этим голодным оборванцам не сулит Мэриленду ничего хорошего, и, решившись остаться в Союзе, попрятали провизию и скот от нечистых на руку "освободителей". — Прим. ред.), имел под своим началом только 864 человека. Солдаты 1-го, 4-го и 5-го Техасских полков, 18-го полка штата Джорджии и южнокаролинцы Хэмптона были похудевшими и обожженными солнцем; их форма и обувь находились в плачевном состоянии. Но надежды были велики, и стойкие воины техасской бригады были намерены добиться славы в кампании, которая, как надеялся каждый из мятежников, навсегда обеспечит независимость Южной конфедерации.

Пока силы Ли готовились встретить Потомакскую армию Макклеллана к северу и к востоку от городка Шарпсберг в Мэриленде, измученные солдаты Уоффорда отдыхали на вырубке в лесу Вествуд и наслаждались едой, первой за последние три дня. Каждому выдали более чем скромный паек, состоящий из половины мясного рациона и неспелой кукурузы. Твердость характера этих солдат и их мужество помогут им пройти через суровое сражение, которое начнется в страшный день 17 сентября 1862 года. (Сражение при Антитаме или Шарпсберге. — Прим. ред.).

Перед рассветом первые залпы федеральной артиллерии ознаменовали начало вражеского наступления. Полки техасской бригады спешно выстроились в боевые порядки недалеко от маленькой церкви Данкер-Черч, стоящей на краю Вествуда. Когда они ожидали сигнала к атаке, со стороны Нортвуда показались янки, которые прошли через колосящееся кукурузное поле (размером в сорок акров) фермера Дэвида Миллера и ударили по частям бригады генерала Александра Лоутона. Сражение уже шло полным ходом, когда части полковника Уоффорда спешно пересекли дорогу Хагерстаун-Пайк, чтобы поддержать дрогнувшие порядки Лоутона.

Рассыпавшись цепью на открытой местности к югу от кукурузного поля Миллера, техасская бригада двинулась вперед, смешиваясь с поредевшими частями Лоутона, посылая смертельный град ружейного огня на плотный строй синих мундиров. Насчитывающий людей меньше, чем обычная рота, легион Хэмптона (подразделение, сформированное южнокоролинским плантатором Уейдом Хэмптоном, впоследствии генералом Конфедерации. — Прим. ред.), находящийся на левом фланге бригады, дрогнул под разрывами картечи, летевшей с батареи В 4-го артиллерийского полка США. Немногим легче приходилось 18-му полку штата Джорджия, находившемуся справа от них. Но в центре бригады из 226 солдат 1-го Техасского полка во главе с подполковником Филиппом А. Уорком двигались вперед, тесня дрогнувшие ряды янки. Когда федералы уступили, Уорк повел своих техасцев по телам убитых и раненых дальше — в мясорубку на кукурузное поле.

Войска южан на левом фланге оказались в безвыходном положении, и солдаты 1-го и 4-го Техасских полков повернули в их сторону и ринулись на помощь через изломанные и растерзанные кукурузные стебли. Навстречу им полетела картечь, расщепляя ограду забора и разрывая тех, кто оказался ближе всех к дышащим огнем пушкам "наполеон". Когда техасцы пробивались через поле, их ряды начали косить ружейные залпы невидимых янки. С оглушительным боевым кличем техасцы под командованием Уорка продолжили свое наступление, следуя за смельчаками, несущими знамена — боевой флаг Конфедерации и выцветшее шелковое знамя штата "одинокой звезды" (знамя штата Техас носит название "Флаг Аламо" ("The Alamo’s Flag") в честь героической обороны укрепленного городка Аламо первыми техасскими переселенцами от многочисленной мексиканской регулярной армии в 1836 г. Флаг переселенцев стал впоследствии официальным знаменем Техаса, присоединенного к США после войны с Мексикой 1845–1848 гг. — Прим. ред.). Знамена падали, но каждый раз их подхватывали и вновь несли вперед. 1-й Техасский полк потерял взаимодействие с частями, находящимися на левом и правом флангах; и, когда солдаты продвигались к северному краю поля, огонь ударил по их левому флангу и тылу. Подполковник Уорк понял, что его часть вырвалась вперед и находится на расстоянии не менее 150 ярдов от остальных подразделений бригады. Заместитель Уорка майор Мэтью Дейл подбежал к командиру, чтобы обсудить ситуацию, но едва он начал говорить, как был убит. Мгновение спустя контратакующие федералы из Пенсильванской резервной дивизии под командованием генерала Джорджа Мида дали мощный ружейный залп, "словно срезая нас косой" — по словам одного техасца. И подполковник Уорк решил, что "было бы безумием продолжать наступление с таким ничтожным количеством солдат".

Уорк приказал остаткам своих частей отходить, но сохранить знамя. И когда горстка доведенных до отчаяния солдат в клубах дыма с трудом двигалась назад, а янки с воплями наступали им на пятки, оба техасских флага снова были повержены. Ринувшиеся спасать знамена смельчаки упали замертво возле разорванных в клочья флагов. В суматохе отступления никто не заметил, что знамена утеряны, до тех пор пока потрепанные остатки 1-го Техасского полка не оказались на южном крае кукурузного поля; но тогда спасти стяги было уже невозможно — оба знамени были захвачены в качестве трофеев рядовым Самюэлем Джонсоном из 9-го Пенсильванского резервного полка.

Порядки конфедератов перестроились возле Данкер-Черч и задержали наступление войск Союза. Но цена этого была неимоверно высока. Когда Ли спросил генерала Худа, где его войска, убитый горем командир ответил: "Остались лежать на кукурузном поле". И это была истинная правда по отношению к 1-му Техасскому полку: из 226 человек на поле боя пали 186 — ошеломляющие 82 процента потерь. Рота F была уничтожена полностью, в роте А остался один человек, в самой многочисленной роте осталось только 11 человек. Никогда еще гордость за свое мужество и героизм не омрачалась такой душевной болью.

До самого заката

Санкен-Роуд. Битва у Антитама 17 сентября

Воодушевленная своей второй победой, одержанной над федеральными войсками на равнинах у Манассаса, армия Северной Виргинии под командованием генерала Роберта Э. Ли в начале сентября 1862 года двинулась на север, пересекла Потомак и вступила в Мэриленд, удерживаемый войсками Союза. Менее чем за три месяца командир, которого солдаты называли "Богом войны" (когда Ли только возглавил армию, он не имел еще в глазах конфедератов репутации непобедимого полководца. Видя его благородную седину и доброжелательность пожилого, много повидавшего человека, солдаты поначалу прозвали его "Бабка Ли". — Прим. ред.), разбил две армии янки, сместив таким образом театр военных действий от пригорода Ричмонда к позициям, представлявшим непосредственную угрозу столице — Вашингтону. (Желая как следует пугнуть федеральное правительство, Ли назвал свою армию "Армией Северной Виргинии". Часть штата Виргиния оставалась под властью Вашингтона. — Прим. ред.) Каждый из солдат армии Ли понимал, что даже без пополнения южной армии уроженцами Мэриленда активное наступление может повернуть ход военных действий в пользу Конфедерации. Они также понимали, что если и есть человек, который может завоевать независимость Конфедерации на поле битвы, то этот человек — Ли.

Историк Джон Хеннесси и доктор Джозеф Харш, признанные специалисты по истории второго сражения у Манассаса, обнаружили много редких свидетельств о потерях, понесенных генералом Ли.

В эпоху, когда многие офицеры демонстрировали напускную храбрость, носили золотые галуны и звякали шпорами, скромный и удобный наряд генерала лишь еще больше подчеркивал его прирожденное достоинство. Один из штабных офицеров вспоминал, что генерал "всегда носил серый мундир свободного покроя, брюки такого же цвета, заправленные в плотно сидящие сапоги для верховой езды, и большую черную фетровую шляпу. На мундире видны были лишь самые простые знаки различия". Офицер также отмечал, что Ли "редко носил саблю, но бинокль был у него всегда под рукой".

В начале мэрилендской кампании с Ли произошел несчастный случай. Когда его любимая лошадь по кличке Путешественник (иногда встречается другой перевод клички лошади генерала — Бродяга. — Прим. ред.) дернулась от испуга, Ли, попытавшийся схватить поводья, не удержался в седле и упал. Доктор определил у него "серьезное растяжение связок" на обеих руках и вероятный перелом правого предплечья. Доктор наложил шины на обе руки, а правую генерал вынужден был носить на перевязи в течение всей кампании. Ездить верхом ему было трудно, и Ли должен был пользоваться санитарной повозкой. Однако, когда звучал сигнал "к бою!", генерала всегда можно было увидеть в седле.

Воодушевленные возвращением своего осторожного, но любимого ими главнокомандующего Джорджа Макклеллана, солдаты Потомакской армии двинулись к северо-западу от оборонительных рубежей Вашингтона, чтобы противостоять вторжению Ли. 14 сентября дивизия южан под командованием генерал-майора Хилла держала отчаянную оборону трех перевалов через хребет Саут-Маунтин, задерживая отборные войска Макклеллана, чтобы дать солдатам Джексона — Каменной Стены возможность осадить и захватить федеральный гарнизон в Харперс-Ферри. (Там находился крупный склад снаряжения и арсенал федеральной армии. — Прим. ред.) Обе армии сошлись у городка Шарпсберг, где 17 сентября у ручья Антитам разгорелась крупная битва. Этот день стал самым кровавым днем в истории Соединенных Штатов. (Хотя битва при Антитаме не была самой кровопролитной в Гражданской войне, уступая Геттисбергу, она вошла в американскую историю с легкой руки журналистов того времени под названием "самый кровавый день" (the bloodiest day). Это впечатление было создано выставкой фотографий, организованной вскоре после битвы одним предприимчивым фотографом в Нью-Йорке. Выставка называлась "Убитые при Антитаме" и вызвала настоящий шок у посетителей. — Прим. ред.)

Сражение началось на самом рассвете, когда янки нанесли удар по левому флангу войск Ли. Рев и гул сражения разносились по окружающим холмам, и тысячи солдат сражались на кукурузном поле, в перелесках, вокруг фермы Миллера, а в это время центральные части конфедератов готовились принять удар федеральных сил. Этот сектор защищали войска Хилла, тремя днями раньше понесшие большие потери в бою на Саут-Маунтин. Закаленные в боях ветераны 6-го Алабамского полка, входившие в бригаду генерала Роберта Роуда, были среди частей, дислоцированных на дороге к ферме, которая, находясь в ложбине, представляла собой естественное укрытие.

Алабамцы имели на вооружении четыре вида огнестрельного оружия. Измученные трудной службой на Виргинском полуострове, они тем не менее были уверены в том, что смогут удержать свои позиции на дороге в ложбине — на Санкен-Роуд. Их стойкость в значительной мере являлась отражением бесстрашия их несгибаемого командира полковника Джона Б. Гордона.

Худощавый, прямой, как натянутая струна, Гордон воплощал собой лучшие качества воина- южанина, и одно его присутствие пробуждало в солдатах отвагу и преданность. Он обычно находился в первых рядах во время наступления и демонстрировал поразительную стойкость при обороне. Полковник единственный из всех полевых офицеров остался невредимым в бойне у Севен-Пайнс и в бою у Малверн-Хилла, где его мундир был прошит семью пулями. Его очевидная неуязвимость повышала моральный дух солдат 6-го Алабамского полка, и, как заметил сам полковник: "Моими людьми овладела слепая убежденность в том, что меня не могут убить в бою".

Когда центр сражения при Антитаме неумолимо смещался в сторону Санкен-Роуд, вдоль боевых порядков проскакал Роберт Э. Ли в сопровождении генералов Хилла и Роудса. Когда Ли достиг позиций Гордона, полковник выступил вперед и произнес так, что это слышал каждый: "Эти парни будут держаться до заката или до победы!"

Менее чем через четверть часа войска 2-го Федерального корпуса предприняли ряд дерзких атак против войск у Санкен-Роуд. Когда янки появились на холме перед дорогой, залпы солдат Гордона тут же скосили первые ряды. "Вся первая шеренга, за небольшим исключением, полегла под градом пуль". Еще две бригады из дивизии генерала Уильяма X. Френча стремительно двинулись вперед, но были остановлены беспощадным огнем мятежников. Затем в бой было введено следующее подразделение северян — закаленная в боях дивизия генерала Израэля Ричардсона.

Хотя склон перед ними был покрыт убитыми и ранеными янки, федералы тоже наносили сильные удары по бригадам южан. Гордон расхаживал перед своими линиями, подбадривая солдат, а его кажущаяся неуязвимость подвергалась жестокой проверке. Две пули попали ему в правую ногу, следующие — в левую руку и плечо, но он еще держался на ногах, пока очередной выстрел не разворотил ему скулу. Полковник упал без сознания, уткнувшись лицом в кепи, и мог бы захлебнуться своей собственной кровью, если бы шестой выстрел не прошил кепи. (Через дыру в кепи кровь вытекала на землю. — Прим. ред.)

Несогласованность приказов заставила многие части конфедератов покинуть свое укрытие в ложбине, и, когда полку северян удалось продольным огнем с флангов смести позиции мятежников, "дорога в ложбине" превратилась в "кровавую дорогу", которая по всей длине была устлана телами убитых и раненых. Центр порядков Ли, казалось, находился на грани краха, но отчаянная попытка прорыва янки была остановлена, и сражение у Антитама зашло в кровопролитный тупик.

Джона Гордона вынесли в тыл, он выжил и поправился благодаря уходу своей преданной жены, которая следовала за ним по дорогам войны. Пытаясь уменьшить ее шок от вида ран и распухшего обезображенного лица, полковник с усмешкой произнес: "Это твой красавец-муж после ирландской свадьбы". Позже Гордон вернется на фронт, его шрамы останутся почетной отметиной, а отвага — легендарным примером для каждого солдата армии Северной Виргинии до самого последнего печального дня у Аппоматтокса. Он действительно продержался до заката Конфедерации.

9-й пехотный полк волонтеров Нью-Йорка

"Зуавы Хокинса"

Двигаясь вперед мощной волной, солдаты Союза пробивались с боями по направлению к городку Шарпсберг, чтобы померяться доблестью со своим южным противником. Когда колонна войск генерала А.П. Хилла (Эмброуз Пауэлл Хилл (Ambrose Powell Hill) по первым буквам имени в литературе часто именуется Эй Пи Хиллом. — Прим. ред.), совершившая трудный переход, прибыла, чтобы оказать поддержку частям южан, битва у Антитама — самый кровавый день в американской истории — закончилась вничью. (Эта ничья была, несомненно, в пользу Ли. Макклеллан, следуя своей сверхосторожной методе, не использовал численного превосходства своих войск. Северяне имели 75316 солдат, южане — 37330. Юнионистский генерал полностью дискредитировал прозвище, данное ему почитателями, — Новый Наполеон; "старый" Наполеон не раз одерживал победы, имея обратную численную пропорцию с противником. Дело довершило бездарное наступление Бернсайда через мост, где его 12-тысячный корпус в течение дня удерживал ничтожный отряд южан в 400 человек. Когда Бернсайд все же перешел мост, прибытие к полю боя дивизии Эй Пи Хилла численностью около 3000 человек повергло импозантного генерала (он весьма гордился своими пышными усами, вошедшими в моду как "усы по-бернсайдски") в полную растерянность. Тем не менее за неимением более подходящей кандидатуры именно Бернсайд сменил окончательно впавшего в немилость у Линкольна после Антитама Макклеллана. — Прим. ред.)

Зуавы 9-го Нью-Йоркского волонтерского пехотного полка подошли к Шарпсбергу ближе, чем какое-либо другое подразделение федералов. Они пересекли ручей Антитам и, несмотря на ожесточенное сопротивление, поднялись на крутой склон. Командир 9-го полка подполковник Эдгар Кимбалл рассказывал: "Под градом огня пехоты место сражения превратилось в кровавую бойню. Восемь рот численностью 373 человека начали атаку, и 240 наступавших были выведены из строя. Люди отступали организованно, но на глазах у них были слезы — они вынуждены были оставлять позиции, завоеванные такой дорогой ценой".

Это письмо с рисунками написано одним из зуавов полковника Раша Хокинса на корабле, в пути к острову Роанок у берегов Северной Каролины. Газеты много писали об участии 9-го Нью-Йоркского полка в военных операциях генерала Бернсайда.

Благодаря красочному одеянию солдат полк пользовался благосклонностью газетчиков, и этот факт вызывал недовольство их менее живописно одетых товарищей по оружию. Но в битве у ручья Антитам зуавы показали себя достойными своего романтического образа.

9-й Нью-Йоркский полк был одним из первых полков в Манхэттене, который откликнулся на призыв президента Линкольна. Полк был создан молодым энергичным энтузиастом военного дела Рашем Ч. Хокинсом, у которого мечты о воинской славе сочетались с любовью к редким книгам. Часть Хокинса была экипирована в синюю зуавскую униформу, в которой солдаты полка и прослужили два года. Другим подразделениям, включая 16-й и 17-й Нью-Йоркские полки, тоже была выдана такая же униформа, которая к концу войны стала наиболее распространенным вариантом французской модели обмундирования, поставляемого федеральным Департаментом снабжения.

Барабанщик Конфедерации

В обеих армиях, федеральной и конфедеративной, ротные музыканты — флейтисты и барабанщики — выполняли обязанности, заключавшиеся не только в ритмичном музыкальном сопровождении марширующей пехоты. С подъема до самого отбоя грохот барабана и визг флейты служили сигналами, которые регулировали солдатскую жизнь. Когда команды офицеров заглушались ревом боя, тогда команды "целься!" и "пли!" передавались с помощью барабана и флейты. И еще долго после того, как основная часть духовых оркестров была распущена как воодушевляющий, но отживший свое атрибут суровой военной реальности, барабанщики и флейтисты оставались неотъемлемой частью военной системы.

Постоянная нехватка военных санитаров обусловила еще один важный аспект службы музыкантов. На время боя они назначались для помощи военврачам. Отложив свои барабанные палочки, они переносили своих раненых товарищей с поля боя в госпиталь. В армии Конфедерации на барабанах не имелось таких ярких эмблем и значков, которые были на инструментах янки, но служба музыкантов-южан тоже сочетала в себе торжественность и практичность.

Эти палочки и фиксатор времен Гражданской войны из коллекции Трояни — французского дизайна. Они крепились на плечевом ремне барабанщика или на ободе барабана.

Капрал 2-го полка стрелков (sharpshooters) США

В последние месяцы 1861 года, когда стало ясно, что война будет носить затяжной характер, тысячи северных рекрутов откликнулись на призыв своей страны. Возможно, самым необычным из новых набранных полков стали два подразделения, сформированные из метких стрелков, отобранных в ряде северных штатов честолюбивым изобретателем и знаменитым стрелком Хирамом Берданом.

Полковник Бердан предъявлял к каждому из возможных рекрутов строгие требования: десять попаданий в десятидюймовую мишень (25 сантиметров. — Прим. пер.) с расстояния в две сотни ярдов. (180 метров. — Прим. пер.). Те, кто успешно проходил это испытание, зачислялись к Бердану в 1-й снайперский (стрелковый. — Прим. ред.) полк США. В конечном итоге так много людей доказали свою высокую квалификацию, что был сформирован второй полк — 2-й снайперский полк США, который возглавил полковник Генри Пост.

Обоим полкам были выданы темно-зеленые сюртуки стандартного образца, напоминавшие традиционную униформу европейских стрелков и очень практичные, так как служили дополнительным камуфляжем для снайперов, которые вели прицельный огонь, находясь иногда на близком расстоянии от врага. В июне 1862 года стрелки 2-го снайперского полка с опозданием получили новую винтовку "шарпс" (отсюда название — sharpshooters, т. е. стрелки Шарпса. — Прим. ред.) образца 1859 года, конструкция которой предусматривала спусковое устройство двойного действия (with double-set triggers. — Прим. пер.). Винтовка заряжалась с казенной части и могла производить до десяти выстрелов в минуту. Но суть снайперской стрельбы заключалась в точности, а не в скорости, и "зеленые мундиры" выполняли свою задачу чрезвычайно умело.

Джэб Стюарт

Начиная с первой грозной атаки на равнинах Манассаса до последней отчаянной битвы у Еллоу-Таверн Джэб Стюарт, как никто другой, являлся воплощением качеств, присущих настоящему кавалеристу Конфедерации, соединяя в себе такие черты, как натиск, честолюбие и веру в конечный успех.

Широкоплечий, крепкого телосложения, с мягкой рыжей бородой, Джэб Стюарт с его любовью к антуражу и воинской славе стал истинным олицетворением кавалериста. Его высокие сапоги, звякающие шпоры и шляпа с плюмажем напоминали о принце Руперте — ярком британском кавалеристе времен Гражданской войны в Англии или о великом командире наполеоновской кавалерии Иоахиме Мюрате. Стюарт был энергичным, бесстрашным и веселым — таким, каким стремился стать, наверное, каждый храбрый кавалерист.

Уроженец Виргинии, Стюарт окончил Вест- Пойнт в 1854 году, прошел трудную службу на западном фронтире и к 1861 году стал одним из самых опытных военных регулярной армии, сражавшихся против индейцев. Он был тяжело ранен в бою с индейскими племенами шайенов, и его отвага скоро привлекла к себе внимание Роберта Э. Ли. В 1859 году молодой офицер участвовал в отражении рейда Джона Брауна на Харперс-Ферри, исполняя обязанности адъютанта Ли, который вызывал у Стюарта любовь и уважение и позднее стал его начальником в армии Северной Виргинии.

Можно согласиться с тем, что стремление Стюарта к славе и полная уверенность в своих мужественных кавалеристах иногда ставили его в опасное положение. Но тем, кто вменял Стюарту в вину его отсутствие в критические часы битвы при Геттисберге (в конце июня — начале июля 1863 г. Стюарт совершенно потерял из виду армию северян Мида. В течение нескольких дней от него не было никаких известий. Ли, вторгшийся в Пенсильванию, двигался абсолютно вслепую, не получая данных о противнике от своей кавалерии, когда у городка Геттисберг наткнулся на кавалерийскую дивизию Бьюфорда, задержавшую южан до подхода корпуса Рейнольдса, за которым следовала вся федеральная армия. В результате южане вступили в битву, не зная, сколько врагов им противостоит. Результат известен — поражение Ли и крах надежд на успех в войне. Когда Стюарт все же прибыл и заявил Ли, что захватил две сотни федеральных фургонов со снаряжением, Ли ответил: "Теперь это лишняя обуза для армии, генерал". Большинство генералов Конфедерации никогда не простили Стюарту его промаха. — Прим. ред.), можно напомнить слова генерала Ли о Стюарте: "Всегда и при всех обстоятельствах он оставался доброжелательным, всегда был готов к работе, и на него всегда можно было положиться". Энергия Стюарта, его безграничная вера в своих воинов и в дело Конфедерации были отражением его надежды на конечную победу — надежды, которая вела армию Ли через все трудности и препятствия.

Создавая образ Джэба Стюарта, сидящего верхом на своем гнедом по кличке Виргиния, Трояни опирался на свидетельства современников о знаменитом кавалерийском командире, а также изучал сохранившиеся обмундирование и снаряжение генерала, хранящиеся в Музее Конфедерации в Ричмонде. Изучение подлинных артефактов позволяю Трояни достоверно изобразить французскую саблю Стюарта, сапоги для верховой езды, перчатки и знаменитую шляпу с плюмажем, а также избежать обычной ошибки, совершаемой другими современными художниками, которые часто изображают отвороты короткой куртки желтыми. На самом деле отвороты были, как и сам мундир, традиционного для конфедератов серого цвета.

Став выдающимся командиром кавалерийских отрядов Конфедерации на восточном театре военных действий, Стюарт эффективно использовал преимущества южан в коннице и кавалерийском искусстве. Успешный обходной маневр против армии Макклеллана в июне 1862 года на Виргинском полуострове был повторен во время рейда в августе 1862 года против Виргинской армии Поупа и вновь обходом Макклеллана сразу после Антитама. Демонстрируя превосходство своей конницы над кавалерией янки в бою, Стюарт также эффективно использовал кавалеристов как разведчиков, собирающих информацию о численности вражеского войска, его передвижениях и передающих эти сведения верховному командованию. Ли знал, что он всегда может положиться на своего командующего кавалерией, который поможет ему скрыть передвижения своей пехоты от федеральных кавалеристов. И это было ярко продемонстрировано во время опасного марша в направлении Потомака в июне 1863 года. Хотя кавалерия янки стала более опытной, Стюарту удавалось постоянно срывать планы своего противника — генерала Альфреда Плезонтона, когда всадники Союза пытались определить дислокацию армии Ли, двигавшейся к северу.

И, возможно, не простым совпадением был тот факт, что человек, олицетворявший собой надежду на победу Конфедерации, отдал свою жизнь именно тогда, когда чаша весов начала наконец склоняться на сторону Союза. Новое поколение кавалерийских командиров Союза — Шеридан, Кастер, Меррит, Уилсон и другие — воспользовались преимуществом Севера в численности войск, лошадях и вооружении. И когда спешившийся янки сделал роковой выстрел в Стюарта, он избавил замечательного воина от страдания — видеть гибель своего дела.

Бронзовые пушки и "железные" люди

Сражение при Фредериксберге 13 декабря

Когда речь заходит об артиллерии Гражданской войны, нельзя не вспомнить имя Джона Пелема. По-мальчишески живой, скромный, смелый, профессионал в своем деле, для своих боевых друзей по армии Ли, как и для врагов-северян, он был "Отважным Пелемом".

Пелем родился 7 сентября 1838 года в северной Алабаме. Его отец был врачом и владельцем хлопковой плантации. Высокий светловолосый молодой человек продолжил обучение в Вест-Пойнте и после того, как его родной штат вышел из Союза, 16 марта 1861 года было подписано его назначение в артиллерию Конфедерации в звании лейтенанта.

Хотя Пелем был твердым сторонником дела Юга, он, по отзывам всех, был одним из самых популярных молодых людей в академии, и его дружба разрушала границы, разделявшие два лагеря. Годы спустя один из его сокурсников, кавалер ордена Почета, выдающийся генерал Севера Адельберт Эймс вспоминал: "Он был джентльменом в самом высоком смысле этого слова. Его натуре был абсолютно чужд безнравственный поступок. У него было доброе сердце, мягкий приятный голос и открытая солнечная улыбка. В глубине души мы испытывали гордость, узнавая о его славных подвигах на полях сражений".

Храбрость Пелема в его первом сражении — когда конфедераты одержали победу при Манассасе — была отмечена Джэбом Стюартом, который проследил за тем, чтобы красивый алабамец был назначен командиром конной артиллерии, приданной кавалерии Стюарта. Получивший звание капитана в мае 1862 года и повышенный до майора в августе, Пелем делил триумф конницы Конфедерации во времена ее славы. Во время Семидневной битвы, во втором сражении при Манассасе и у Антитама он проявил бесстрашие под огнем и прекрасные командирские способности. Скромный, даже застенчивый в быту, в бою он был само вдохновение. "У него были удивительно прекрасные глаза, — вспоминал один ветеран, — обычно добрые и смеющиеся, в бою они сверкали и горели азартом".

В послужном списке Джона Пелема особое место занимает его участие в сражении у Фредериксберга 13 декабря 1862 года.

Когда силы Роберта Э. Ли подтянулись, чтобы встретить массированное наступление Потомакской армии Эмброуза Бернсайда, пять батарей под командованием майора Пелема должны были оказывать поддержку левому флангу. Несколько федеральных дивизий пересекли реку Раппаханнок и готовились к продвижению в полном составе по направлению к горному лесистому кряжу, который удерживали войска Джексона — Каменной Стены.

Увидев незащищенность левого фланга, Пелем воспользовался возможностью помешать наступлению врага на главные позиции конфедератов. Вместе со своим подчиненным и однокашником по Вест-Пойнту — капитаном Матиасом У. Генри — Пелем совершил маневр двумя орудиями — "блейкли" (марка орудия. — Прим. ред.) и "наполеоном" на позицию в четырехстах ярдах (360 метров. — Прим. пер.) от линий янки, откуда они начали поливать смертельным огнем пехоту северян в синих мундирах. Артиллерия врага пыталась разбить орудия смельчаков, поэтому Пелем был вынужден спешно передвинуть свои орудия с одного места на другое, чтобы избежать смертельного града с батареи противника.

Когда орудие "блейкли" было выведено из строя, Пелем и капитан Генри продолжали вести огонь из уцелевшего "наполеона". Не обращая внимания на рвущиеся снаряды, майор поставил свою лошадь рядом с орудием, отдавая приказы своим людям. Мощный удар по синим рядам сбил с ног множество солдат, и, когда одна батарея федералов оказалась в пределах досягаемости, артиллеристы конфедератов прицельным выстрелом разбили передок орудия. Говорят, что, наблюдая за смелыми действиями Пелема, Роберт Ли заметил: "Великолепно! Такая молодость — и такая отвага!"

После первого успеха Пелем переключил свое внимание на командование орудиями, продолжающими препятствовать продвижению федеральных войск. Дело шло к полудню, противник получил мощную артиллерийскую поддержку, и канониры-южане оказались в трудном положении. Молодой командир, охваченный азартом боя, сражался энергично и с огромным энтузиазмом. И когда генерал Ли в своем докладе после боя упомянул майора как "отважного Пелема", слава молодого офицера укрепилась по всей армии и в сердцах южан.

После славного дня под Фредериксбергом Джон Пелем прожил чуть больше трех месяцев. 17 марта 1863 года, когда он вместе с кавалерией конфедератов участвовал в атаке у Келлисфорда на реке Раппаханнок, снаряд федералов разорвался над головами конников, и один из осколков попал в голову 24-летнему майору. Он скончался вечером, и с его смертью Юг потерял солдата, чье имя с тех пор стало олицетворением отваги и романтики этой войны.

"Прочь с дороги!" (Faugh-a-Ballagh)

Сражение при Фредериксберге 13 декабря

Тысячи американских ирландцев, откликнувшихся на призыв приютившей их страны, относились к службе под звездно-полосатым флагом как к борьбе, предшествующей войне за независимость, которая, как они надеялись, однажды освободит Ирландию от британского ига. И эта надежда усиливала отвагу и боевой энтузиазм прославленной ирландской бригады, входившей в состав Потомакской армии. Сыны Эрина (поэтическое название Ирландии. — Прим. пер.) хорошо осознавали тесную связь между Британией и Конфедерацией, и именно на это делал упор командир ирландской бригады Фрэнсис Мигер, который сказал одному волонтеру: "Каждый удар, который вы наносите, сражаясь за дело Союза, нацелен на союзников Англии — врага вашей страны и народа".

Блестящая репутация Мигера принесла ему должность командира бригады, которой он командовал на протяжении всей кампании на полуострове и во время атаки на Санкен-Роуд у Анти- тама. Через два месяца после этого самого кровавого дня войны, когда ряды бригады сильно поредели, а зеленые флаги (зеленый — национальный цвет Ирландии. — Прим. ред.) свисали клочьями, ее моральный дух был укреплен двумя событиями.

Разодранные полотнища скоро заменили новыми ирландскими знаменами, а единственный полк в ирландской бригаде, состоящий из коренных американцев — 29-й Массачусетский полк, — поменялся местами с 28-м Массачусетским полком — ирландско-американским подразделением в составе 9-го корпуса. Возглавляемые полковником Ричардом Бернсом, приверженцем строгой дисциплины, солдаты из Массачусетса все еще воевали под зеленым флагом, украшенным арфой на фоне солнечных лучей — символом их далекой, угнетаемой Британией родины.

23 ноября Бернс прибыл на службу в 28-й Массачусетский полк, объединенный с 63-м, 69-м и 88-м Нью-Йоркскими и 11-м Пенсильванским полками. Хотя 28-й полк насчитывал менее 450 человек, он был в два раза крупнее большинства других полков в бригаде. К тому моменту, когда генерал Бернсайд готовился вести Потомакскую армию против оборонительных рубежей генерала Ли у Фредериксберга, пять полков Мигера насчитывали лишь 1200 человек личного состава, то есть чуть больше численности одного регулярного полка. Но сильные физически и морально ветераны были настроены не посрамить своей репутации, сражаясь в составе 1-й дивизии 2-го корпуса под командованием генерал-майора Уинфилда Скотта Хэнкока.

Прохладным туманным утром 12 декабря 1862 года ирландская бригада, выстроившись в колонну по двое, прошла по понтонному мосту через реку Раппаханнок и остановилась на улицах разрушенного войной Фредериксберга. Тела солдат — северян и южан — лежали среди развалин, являясь свидетельством беспощадного боя за каждый дом, который и обеспечил переправу федеральных сил.

На следующий день Бернсайд начал свое злополучное наступление на высоты Мерис-Хайтс. Главный кряж ощетинился артиллерией мятежников и был полон пехоты, занявшей позиции в ложбине, укрывшись за толстой каменной стеной. Это было отчаянное и опасное наступление, и пока Мигер выступал перед своими войсками с вдохновляющей речью, штабные офицеры раздавали ветки самшита, чтобы каждый солдат пошел в бой с зеленой веточкой, прикрепленной к фуражке.

Выстроившись в колонну, ирландская бригада прошла через город и вышла в район сосредоточения войск у подножия холмов. "Зрелище было ужасное, — писал бригадный историк капитан Д.П. Конингхэм, — полдень превратился в сумерки из- за снарядных разрывов и дыма сражения". Наступление дивизии генерала Уильяма X. Френча полностью провалилось, как и атака головной бригады под командованием бригадного генерала Самюеля К. Зука из дивизии Хэнкока. Простреливаемый склон был покрыт беспорядочно лежащими телами убитых и раненых вперемежку с сотнями уцелевших и растерянных солдат.

Две фотографии поля боя у Фредериксберга, сделанные в 1864 году, оказались чрезвычайно ценными при реконструкции местности у Мерис-Хайтс городских церквей и жилых домов того времени. На одной из фотографий запечатлено открытое пространство, по которому продвигались ирландская бригада и другие части федеральных сил. Полоска деревьев на горизонте отмечает расположение знаменитой ложбины и каменной стены, над которой возвышается Мерис-Хайтс. На второй фотографии изображен вид на Фредериксберг со стороны южных земляных укреплений. Квадратный кирпичный дом, видимый на обоих изображениях, был окружен ранеными северянами, которые тщетно пытались найти укрытие за этим домом.

От настоящего знамени 28-го Массачусетского полка осталась лишь часть. Это было единственное ирландское знамя во время наступления при Фредериксберге. Чтобы нарисовать знамя, Трояни пришлось сравнивать уцелевшие фрагменты со знаменем 69-го Нью-Йоркского полка, у которого был идентичный рисунок. На обоих знаменах было больше вышивки, чем рисунка. Трояни достал настоящий виргинский самшит, чтобы точно изобразить веточки на кепи. Фотографии того времени помогли при изображении панорамы Фредериксберга и окружающего ландшафта, которые претерпели изменения в послевоенный период. Одна из двух городских колоколен (которые сохранились сегодня) в то время была сооружена из неоштукатуренного кирпича, как и изображено на картине.

Для того чтобы пять полков ирландской бригады могли развернуться, им необходимо было пересечь канал у подножия Мерис-Хайтс. Они двигались колонной по узкому мосту, в то время как орудийный огонь косил их плотные ряды. Первым переправился 69-й Нью-Йоркский полк, остальные части подошли к линии огня одновременно — 88-й Нью-Йоркский, 28-й Массачусетский, 11-й Пенсильванский и на левом фланге бригады 63-й Нью-Йоркский полк. Возможно, именно из-за их яркого зеленого флага солдаты полковника Бернса из Массачусетского полка заняли почетную позицию в центре бригады. Ранцы и скатки с одеялами были сброшены, и в течение десяти минут люди ждали неизбежного. Наконец генерал Мигер, спешившись и поглаживая раненое колено, взмахнул саблей и закричал: "Ирландская бригада, вперед! Вперед, бегом! Равнение на центр! Марш! Марш!" С ружьями наперевес бригада двинулась вперед. Среди оглушительной какофонии боя слышен был старый ирландский призыв: "Faugh-a-Ballagh!" — "Прочь с дороги!" — девиз 28-го Массачусетского полка. (Ирландский диалект. Клич ирландцев во время войн с англичанами в XVII в. — Прим. ред.)

Когда на помощь подошла бригада во главе с генералом Джоном К. Колдуэллом, ирландская бригада продвинулась вперед, пройдя через груды тел, и оказалась в дыму и пламени, охвативших несущую смерть высоту. Разрывы артиллерийских снарядов проделывали бреши в их рядах, но они снова смыкались и продолжали пробиваться вперед. Когда в действие вступила пехота южан, бойня стала еще страшнее. Капитан Конингхэм описал сражение как "загон на бойне, в которой исчезали целые полки". (Один современник писал, что полки северян исчезали, как снег, падающий на теплую землю. — Прим. ред.)

Они прорвались через две ограды (имеются в виду изгороди загонов для скота. — Прим. ред.), но перед каменной стеной атака захлебнулась в грудах мертвых тел и корчившихся в муках раненых. Майор Джеймс Кавано из 69-го Нью-Йоркского полка закричал: "Не жалейте патронов и держитесь, парни!" И оставшиеся в живых, лежа или с колена, начали посылать выстрел за выстрелом в своих противников. Сержант-знаменосец 116-го Пенсильванского полка размахивал знаменем перед врагом, пока не был прошит пятью пулями. Группа солдат из 88-го Нью-Йоркского полка во главе с майором Уильямом Хорганом сумела пробиться к стене и к ложбине на расстояние в несколько ярдов, но все они были убиты, майор также был сражен пулей, пробившей ему голову.

Бригада Колдуэлла подошла к оборонительным рубежам южан, но и ей пришлось не легче. Те, кто мог, пробирались в тыл и собирались вокруг своих полковых знамен. Многие не смогли покинуть поле боя и остались там на всю ночь (в том числе раненый офицер из Мэна Джошуа Чемберлен, который впоследствии на Литтл Раунд Топ под Геттисбергом спас армию северян и тем самым, по мнению многих историков, спас Соединенные Штаты. — Прим. ред.). Смелая атака провалилась, ирландская бригада потеряла при этом 545 человек из 1200. Очевидец писал: "Их преданность делу была безгранична. Люди шли на смерть, как на праздник".

Пикет федеральной кавалерии

Зима

Кавалерийские дозоры, или "видетты" ("videttes" — дозор (фр.). — Прим. пер.) — так они назывались в конных войсках, в которых несли караульную службу самые "глазастые" солдаты, — прикрывали армию от разведки неприятеля. "Бдительность кавалерии, защищающей армию в месте ее дислокации, имеет огромное значение, — писал генерал союзных войск Уильям У. Аверелл, — и отсутствие или недостаточное количество дозоров иногда приводит к самым печальным последствиям". Конные "видетты" представляли собой первую линию обороны в случае неожиданного приближения противника — самый первый звонок в ряду сигналов тревоги, без которого любой командующий был бы отдан на милость врага.

В течение долгих длинных месяцев, когда пехотинцы сидели в наспех сколоченных хижинах, а активные военные действия уступали место передышке и восстановлению боеспособности войск, кавалерия не бездействовала. Страдая от холода на своих одиноких заставах, солдаты всегда были qui vive — начеку (qui vive? — "Кто идет?" (фр.). — Прим. пер.), хорошо осознавая, какую важную роль они играют, являясь "глазами армии".

Дальний пикет

Укутавшись в шинели от холода, федеральные кавалеристы наслаждаются горячим кофе на заставе в горах Теннесси. Зимой крупные операции были редки, но опасность набегов кавалерии мятежников оставалась постоянной.

Свидетельства доблести

Полковые знамена были символами тех идей, за которые сражались солдаты Конфедерации. И вполне естественно, что эти драгоценные стяги, пробитые пулями и часто пропитанные кровью павших, были украшены названиями сражений, в которых принимала участие воинская часть. Удивительно, что эта практика украшения полковых знамен знаками боевой славы получила официальное одобрение правительства в Ричмонде лишь в 1862 году.

23 июля 1862 года Военный департамент Конфедерации дал указание полевым командирам "выносить на видное место штандарта названия сражений, в которых принимали участие полки, батальоны или отдельные отряды".

В действительности некоторые знамена уже были украшены названиями сражений. За год до этого официального разрешения граждане Миссисипи подарили 11-му пехотному полку своего штата знамя с красочной надписью "МАНАССАС", а в июне 1862 года генерал Джеймс Лонг-стрит дал разрешение полкам, участвовавшим под его командованием в обороне Ричмонда, прикрепить к флагу полоски ткани с надписью "СЕВЕН-ПАЙНС".

Следуя директивам Военного департамента, полки начали украшать свои знамена внушительными списками сражений. Когда стало ясно, что полоски материи выглядят на полотнище флага не очень изящно, некоторые солдаты начали вышивать знаки почета буква за буквой, а другие приглашали художников, которые рисовали эти надписи.

Вскоре после сражения при Фредериксберге было решено, что разорванные или захваченные неприятелем знамена в армии Северной Виргинии, возглавляемой Ли, должны заменяться новыми, на которых знаки боевой славы будут стандартизированы — они должны наноситься небольшими буквами голубого цвета интендантской службой в Ричмонде.

В раннем варианте картины "Свидетельства доблести" солдатхудожник 8-го полка штата Джорджия наносит названия сражений на полковое знамя, используя белую краску. Когда исследования, проведенные историком Говардом Мадаусом, показали, что надписи голубой краской были добавлены в последнюю очередь, нарушая таким образом временную последовательность сражений, Трояни написал второй вариант картины.

С начала 1863 года войска Ли, дивизия за дивизией, начали получать такие новые знамена, но эта практика была недолговечной. Возможно, это объяснялось недостатком материала для полотнищ, но вскоре после битвы при Геттисберге украшением полковых знамен опять стали заниматься на местах.

Именно так и обстояло дело в 8-м пехотном полку штата Джорджия, который начал свой славный путь на равнинах Манассаса и в начале 1863 года входил в бригаду бригадного генерала Джорджа Андерсона (которого называли Тигром). Бригада входила в дивизию Худа в корпусе генерала Лонгстрита. Солдаты 8-го полка штата Джорджия украсили свое знамя знаками боевой славы, где названия были белого цвета, последним из них была надпись "ФРЕДЕРИКСБЕРГ" — крупными буквами по верху полотнища. Когда заметили, что художник пропустил названия "Раппаханнок" и "Сарафэ-Гэп" — бои во время второго сражения у Манассаса, — белой краски уже больше не было. Но имелась голубая краска, которой и воспользовался художник.