Империя смерти

РСХА. Структура, назначение

Террористическая система нацистской диктатуры, естественно, сложилась в законченном виде не сразу после захвата Гитлером власти в стране. И не сразу отряды Гиммлера — ядро всего аппарата насилия в нацистском рейхе — заняли то место, которое занимали в годы «расцвета» фашистской диктатуры. История возвышения этих отрядов и их главарей — Гиммлера и Гейдриха, Кальтенбруннера и Шелленберга и прочих крупных, средних и мелких исполнителей и палачей, служивших в ведомствах СС, СД и гестапо, — нелегко поддается периодизации. Тем не менее можно грубо подразделить эту историю на три этапа, каждому из которых соответствовали количественные и качественные изменения в эсэсовской структуре.

Первый из этапов условно назовем периодом становления и роста аппарата насилия в 1933–1936 гг. Он закончился тем, что Гиммлер занял пост руководителя СС и начальника германской полиции. Подробное описание этого периода дано на предыдущих страницах книги.

Второй этап — это подготовка к развязыванию мировой войны. Он охватывает сравнительно небольшой, но исключительно насыщенный событиями период с 1936 по 1939 г.

Третий период — шестилетний период войны, который, в свою очередь, можно подразделить на войну против Польши на Востоке и против стран Западной Европы на Западе. И наконец, особое место в эти годы занимает агрессия гитлеровской Германии против Советского Союза.

Повторяем, на всех этих этапах задачи гиммлеровского аппарата менялись, менялись и его методы действий, но неизменными оставались общие цели завоевания мирового господства и, соответственно, росли масштабы операций гиммлеровских террористических банд, их численность и значение.

Выше мы уже говорили, что карательные органы нацистского государства были лишь частью общего террористического режима и верно служили ему до конца. С другой стороны, нельзя просто отождествлять гиммлеровский аппарат сыска и террора со всей системой нацистского государства в целом. Он выполнял строго дифференцированные задачи, хотя и претендовал нередко на тотальное господство в рейхе, на подчинение своему контролю государственной, общественно-политической, партийной и военно-политической жизни в стране. Но таковы, по-видимому, свойства карательных органов всех буржуазных террористических диктатур, и особенно диктатур фашистского типа. Стремление этих органов к экспансии, к расширению власти, к захвату решающих позиций в государстве не знает границ. Важно при всем этом не забывать о классовой сущности аппарата насилия как орудия самых воинственных, реакционных и агрессивных сил монополистического капитала и не приписывать ему как бы надклассовые, всеобъемлющие цели.

По этой причине мы не можем согласиться с трактовкой роли СС, гестапо и иных органов насилия в нацистской Германии, которую дают многие буржуазные исследователи. Например, по мнению такого серьезного и, несомненно, прогрессивного ученого, как Ойгон Когон (в годы нацизма он сам стал жертвой гестапо), «государство СС представляло собой сверхорганизованную и единую на всех этапах систему господ и рабов». Руководителей «черного ордена» Когон считает единой и самостоятельно действующей группой, операции которой отличались особой слаженностью.

Такая характеристика кажется нам явно преувеличенной как с точки зрения оценки единства действий «черного ордена», так и его вожаков. Но главное, конечно, в том, что буржуазные исследователи не раскрывают, во имя чего отряды Гиммлера совершали свои злодеяния и кто стоял за их спиной.

В таком ключе характеризует гестапо, СД и СС и английский историк Джеральд Реттлингер. Для него СС — это «государство в государстве», действовавшее на свой собственный страх и риск. И Реттлингер, стало быть, преувеличивает роль и место аппарата насилия в нацистском государстве. К Реттлингеру примыкает французский историк Кессель, полагающий, что не Гитлер завоевал Западную Европу, а Генрих Гиммлер. «Вся Европа, — пишет он, — лежала у его ног».

С другой стороны, автор докторской диссертации Эрмгольд Нейзюс-Хенгель пытается всячески принизить роль СС в нацистской Германии и в какой-то степени даже снять вину с рядовых членов и среднего звена организации СС, хотя именно эти люди, как правило, непосредственно совершали злодеяния и в самой Германии и на оккупированных нацистами территориях. По мнению исследовательницы, не более 15 процентов членов СС были замешаны в действиях их руководства.

Наконец, большая армия реваншистски настроенных историков, авторов отдельных исследований и объемистых монографий, занимает открыто апологетические позиции и пытается всемерно реабилитировать воинство Гиммлера. Можно назвать здесь множество имен — от бывшего генерала войск СС Пауля Хаусера до архиреакционно настроенного биографа Гитлера Вернера Мазера, доходящих до прямого прославления кровавых деяний гиммлеровских орд.

Новый период в развитии аппарата насилия, находившегося в подчинении Гиммлера, начался в 1938 г. и был связан непосредственно с подготовкой к войне.

О смысле и характере готовившейся агрессии у рейхсфюрера СС не было никаких неясностей и сомнений. Он лучше многих других фюреров нацистского рейха понимал, что Гитлер затеял войну не ради выполнения каких-то частичных целей. В представлении Гиммлера война должна была привести в конечном итоге к мировой гегемонии нацистского рейха, причем не в каком-то отдаленном будущем, а еще при жизни Гитлера (а значит, и Гиммлера).

Об этом сам фюрер неоднократно говорил Гиммлеру в беседах с глазу на глаз и публично на совещаниях гаулейтеров и высшего генералитета. Напомним лишь еще раз о выступлении Гитлера 5 ноября 1937 г., которое дошло до нас в записи адъютанта главнокомандующего вермахта полковника Фридриха Хосбаха. Именно тогда фюрер наметил сроки осуществления ближайших (и дальних) планов агрессии, намереваясь реализовать их при своей жизни.

Разглагольствования фюрера могли показаться кое-кому бреднями человека, полностью оторвавшегося от реальности и страдавшего манией величия. Ведь начало похода во имя завоевания мирового господства Гитлер определил уже на следующий, 1938 г., а осуществление плана в целом, то есть победу над всеми противниками рейха и завоевание мировой гегемонии, он отнес к 1945 г. Ему было бы тогда 56 лет, и он вполне мог бы, по его расчетам, насладиться плодами победы.

На этом совещании не присутствовал Гиммлер — поскольку оно носило чисто военный характер. Однако нет сомнения, что рейхсфюрер СС был не только полностью посвящен в планы и замыслы Гитлера, но и в немалой степени определял методы, при помощи которых эти замыслы должны были осуществиться.

Впрочем, у рейхсфюрера СС были и свои собственные представления об акциях, задуманных фюрером и канцлером германской империи. Он сформулировал их по-своему, отводя в них важнейшую роль отрядам СС.

Цель Германии в грядущей войне, заявил Гиммлер как-то в кругу своих приближенных, «организовать Европу на базе, которая взорвала бы существующие национальные границы, сплотить Европу в экономическом и политическом отношениях под сенью ордена (курсив наш. — Авт.)». В своих высказываниях Гиммлер не оставлял сомнений в том, что такой «величественной цели» можно было достигнуть лишь «большой кровью». «Проклятие истинно великой личности, — говорил он, — состоит в том, что она должна шагать по трупам».

Гораздо позже, когда часть программы Гитлера, обрисованная в 1937 г., была уже выполнена, а именно в речи на совещании группенфюреров СС в Познани 4 октября 1943 г., Гиммлер говорил: «Германский рейх нуждается в ордене СС. Он будет нуждаться в нем по крайней мере в течение последующих нескольких столетий».

История отвела кровавым деяниям Гиммлера и всего гитлеровского рейха не так уж много времени — 12 лет. Но и этих лет оказалось вполне достаточно, чтобы народы узнали, какую страшную участь готовили нацистские правители человеческому роду.

Вернемся, однако, к 1938 г. То был год лихорадочных приготовлений всего нацистского аппарата насилия к войне, бесчисленных провокаций, которые сопровождали начало гитлеровских походов. Нацисты оккупировали Австрию, расчленили Чехословакию и захватили большую часть ее территории.

Во всем этом не последнюю роль играл аппарат насилия, ведомства Гиммлера, Гейдриха, Мюллера, Шелленберга и других «героев» настоящей книги.

Подготовка к «большой войне» была сопряжена в «черном ордене» с серьезными перестройками организационного характера. Надо было создать из разрозненных отдельных служб разросшейся эсэсовской империи, служб, работавших частично параллельно, а иногда даже друг против друга, «единый организм», с четким разделением сфер влияния и компетенций, с ясной иерархической структурой.

Подготовкой к такому «упорядочению» работы «ордена» служил «Указ о разделении функций между политической полицией и службой безопасности (СД)».

Мы уже писали о том, что первоначально СД, которой впоследствии было уготовано большое будущее, выполняла сравнительно скромные задачи — она была чисто «домашней полицией» НСДАП, и ей надлежало в корне подавлять всякие проявления фракционной деятельности или оппозиции, направленной против фюрера. Однако СД расширила свои полномочия, борясь с инакомыслием и в более широких кругах населения гитлеровской империи. Но тут на ее пути стояла политическая полиция. Немудрено, что между СД и гестапо возникали постоянные трения.

В 1937 г. Гиммлер распорядился о разделении полномочий между этими службами, но не за счет ущемления прав СД, а за счет наделения последней (то есть службы безопасности) более общими и более важными задачами.

За политической полицией осталась слежка за подозрительными лицами и расправа с ними. СД же должна была заняться «решением задач для обеспечения безопасности империи в целом». Ей вменялось в обязанность собирать данные о враждебных настроениях, следить за общественной жизнью в стране, за экономикой, культурой, за церковной деятельностью и т. д. С этой целью СД, внутренней службе, было рекомендовано издавать секретный бюллетень, предназначенный для крайне ограниченного круга нацистских функционеров под названием «Известия из рейха». В дополнение к этому СД время от времени выпускала «экстренные сводки», предназначенные для того же круга лиц[72].

В январе 1937 г. Гиммлер обрисовал задачи СД и отличие этих задач от функций тайной полиции следующим образом: «Область, которой она (служба безопасности. — Авт.) должна заниматься, — это прежде всего коммунизм, политическая деятельность церкви и происки реакции… Вкратце можно сказать, что ее интересуют лишь общие вопросы идеологического характера».

Именно в 1937 г. Гиммлер назвал СД «центральной службой безопасности партии, выполняющей идеологические функции» (выделено нами. — Авт.).

Такое «разделение труда» было официально зафиксировано в так называемой «Инструкции о функциях» Гиммлера от 1 июля 1937 г. Сам текст инструкции уничтожили чиновники службы безопасности перед крахом гитлеровской империи. Но сохранилась запись Шелленберга, датированная 24 февраля 1939 г. В ней излагается суть инструкции. «Приказ о разделении функций, — записал Шелленберг, — определяет в деловом плане, какие задачи призваны выполнять отдельные подразделения и какие вопросы относятся к их компетенции». В итоге служба безопасности заняла место своего рода «генерального штаба» в аппарате насилия. Там, в этом своеобразном «генеральном штабе», решались вопросы, относившиеся к «стратегии» машины сыска и уничтожения миллионов людей, объявленных врагами рейха либо по «мировоззренческим», либо по религиозным или расовым мотивам. Принципиальное значение этого документа очевидно, и не случайно гиммлеровские чиновники приняли меры к тому, чтобы уничтожить как самый документ, так и все копии его к концу войны.

1 ноября 1938 г. полномочия и задачи СД расширились. Декретом Гитлера СД была объявлена органом безопасности не только партии, но и государства.

Лишь после издания этих указов служба безопасности получила как бы легальные права и смогла стать частью государственного аппарата. А это значило, что СД должна была черпать средства для существования также из государственной казны.

Дело в том, что вокруг вопроса о финансировании деятельности СД еще в начале гитлеровской эры разгорелась межведомственная борьба. Казначей нацистской партии (то есть тот человек, который распоряжался всеми ее средствами) Ксавер Шварц отказывался выделить из партийной кассы деньги на содержание аппарата СД, считая эту службу «частным предприятием» рейхсфюрера СС, которое он сам и должен оплачивать. Гиммлер апеллировал к Гессу, тогдашнему заместителю Гитлера по партии. Когда спор затянулся, к этому делу был подключен Борман, в ту пору заместитель Гесса. Он и выхлопотал для Гиммлера «временное распоряжение» Гесса, согласно которому имперская канцелярия взяла на себя часть расходов по содержанию СД. Другая часть была выделена имперским руководством НСДАП, то есть непосредственно Ксавером Шварцем (канцелярия фюрера согласилась выплачивать Гиммлеру ежемесячно на содержание СД 270 тыс. марок, а имперское руководство НСДАП — 80 тыс. марок). Но этих сумм явно не хватало для оплаты расходов на содержание аппарата СД, и тогда с согласия всех сторон решили обратиться прямо… к монополиям. Крупнейшие деятели монополистического капитала Германии после прихода Гитлера к власти учредили в знак благодарности фюреру «фонд имени Адольфа Гитлера», которым распоряжался сам Гитлер. Из этого фонда при посредстве Бормана были выделены дополнительные средства на нужды СД. Таким образом, как метко отмечает один из крупных буржуазных исследователей немецкого нацизма, Ф. Ципфель, «расходы на СД в немалой степени покрывались за счет германской промышленности».

Заметим попутно, что влияние руководящих деятелей нацистской партии в значительной степени определялось тем, какую роль они играли в качестве распорядителей государственными и партийными средствами. С этой точки зрения представляет определенный интерес сообщение обергруппенфюрера СС Готлиба Бергера, изложенное в личном письме к Гиммлеру от 2 июля 1941 г. Согласно его донесению, Ксавер Шварц на совещании высших руководителей СС во всеуслышание заявил, что «святая троица» — Борман — Гиммлер — Шварц — на самом деле держат в своих руках Германию. Мы не знаем, как отреагировал Гиммлер на донесение Бергера, но, скорее всего, оно ему польстило. О тесных связях Гиммлера со Шварцем говорит хотя бы тот факт, что в последние месяцы войны Гиммлер регулярно посылал Шварцу бюллетень, в котором содержались сводки и донесения, предназначенные для руководства СС. Неудивительно поэтому, что, несмотря на определенные разногласия по вопросу о бюджете службы СД, между Гиммлером и Шварцем вскоре был найден компромисс: казначей НСДАП оказал поддержку рейхсфюреру СС в решении вопроса о включении бюджета СД в смету государственных расходов Германии.

Урегулирование вопроса о финансовом статусе СД было важным шагом на пути централизации разведывательной службы в нацистской Германии. Этим актом были устранены последние препятствия для создания новой центральной организации, собравшей под одну крышу огромный чиновничий аппарат, который вел всю разведывательно-сыскную и карательную работу в рейхе. Новая мощная инстанция сразу же стала одной из самых влиятельных в бюрократическом аппарате нацистского рейха, а ее начальник — крупной политической фигурой, непосредственно связанной с руководством рейха и его фюрером — Гитлером. Мы говорим об организации, которая вошла в историю нацистского режима под названием РСХА — главное имперское ведомство безопасности. Обычно «главные ведомства» включались в какое-либо из министерств и ими руководил министр. Но в данном случае было сделано исключение: РСХА ни в какое министерство не входило, руководил им начальник РСХА, подчиненный рейхсфюреру СС Гиммлеру. Положение его в бюрократической системе рейха осталось несколько неясным и даже двусмысленным. Однако такой статус нового бюрократического образования имел и свои плюсы: с одной стороны, маскировались истинные предназначения и полномочия организации (подумаешь — всего лишь «главное ведомство», таких в составе различных министерств существовали десятки!), с другой стороны, именно то обстоятельство, что РСХА никуда «не входило», обеспечивало ему самостоятельность и бесконтрольность. Реальное значение РСХА было весьма важным, оно заключалось в том, что ведомство это, по выражению Гейдриха, выполняло функции «глаз и ушей фюрера»: должно было все видеть и все слышать, дабы быть полностью информированным обо всем происходящем в рейхе. Да, информацию фюреру поставлял Гиммлер, поставлял благодаря подчиненной ему (и только ему!) организации под названием РСХА.

После создания РСХА Гейдрих получил новый титул — он стал называться «начальником полиции безопасности и СД». Гестапо было превращено в официальное государственное учреждение. Оно, как и СД, входило в РСХА. Это должно было обеспечить «организационное единство» гестапо и СД.

Всего в составе главного имперского ведомства было семь ведомств, функции которых строго разграничили. Новая структура была призвана, в частности, обеспечить если не ликвидацию, то, во всяком случае, хотя бы смягчение межведомственной борьбы в самом аппарате насилия, борьбы, которая нередко принимала весьма острые формы.

В итоге реорганизации сложились следующие подразделения главного ведомства, состоявшего из «обычных ведомств»:

Ведомство I. Кадры.

Руководитель ведомства — Эрлингер.

Ведомство II. Организационно-хозяйственные вопросы.

Руководитель ведомства — штандартенфюрер СС доктор Вернер Бест (позже Шпациль).

Ведомство III. СД — внутренняя служба.

Руководитель — группенфюрер СС Отто Олендорф.

Ведомство IV. Гестапо.

Руководитель — обергруппенфюрер СС Генрих Мюллер.

Ведомство V. Уголовная полиция.

Руководитель — группенфюрер СС Артур Небе (после 1944 г. — Панцингер).

Ведомство VI. СД — разведка, внешняя служба.

Руководитель — Юст, а затем группенфюрер СС Вальтер Шелленберг.

Ведомство VII. Идеология.

Руководитель — штандартенфюрер СС Франц-Альфред Сикс.

Подчеркиваем: для населения Германии учреждения, которое называлось бы РСХА, вообще не существовало! Само название этого ведомства было строго засекречено.

На этом основании некоторые буржуазные исследователи «третьего рейха» утверждают, будто в гитлеровской империи не существовало никакой единой организации террора, что РСХА было чисто формальным названием конгломерата ведомств, отделов и подотделов. Но такое утверждение совершенно необоснованно. В действительности в лице РСХА была создана центральная инстанция по управлению аппаратом насилия. Ядром ее стала служба безопасности (СД) и политическая полиция (гестапо). Никакие межведомственные распри не могли нарушить работу этого в общем слаженного механизма насилия. Во главе РСХА, как уже было сказано, стоял ближайший подручный Гиммлера Рейнхард Гейдрих, а после его убийства чешскими патриотами в 1942 г. РСХА возглавил Эрнст Кальтенбруннер. И Гейдрих и Кальтенбруннер правили железной рукой. Они обладали реальной властью — властью над жизнью миллионов людей как в самом рейхе, так и в оккупированных нацистским вермахтом странах. Это следует особо подчеркнуть в связи с тем, что один из руководителей РСХА, начальник VI ведомства Вальтер Шелленберг, в своих мемуарах пытается фальсифицировать истинную роль РСХА, утверждая, будто оно (это главное ведомство) никаких руководящих функций в аппарате насилия не выполняло. Посему, мол, его, Шелленберга, можно судить лишь за осуществление конкретных порученных ему задач «внешнего шпионажа», а за действия РСХА в целом он не отвечает. Подобного рода неуклюжие попытки преуменьшить роль и функции РСХА как единого целого в системе нацистского террористического государства полностью необоснованны.

Одной из конкретных функций РСХА было создание центральной картотеки, которой могли пользоваться все ведомства «империи Гиммлера». По сравнению с картотекой гестапо общая картотека РСХА пополнилась новыми важными материалами; согласно приказу Гейдриха об «унификации» картотечного дела, подписанного 7 июля 1938 г. Центральное хранилище получило название «картотека А врагов государства». «Враги государства, внесенные в картотеку А, — говорилось в указе Гейдриха, — должны быть разделены на три группы: А1, А2, А3».

1. Группа А1 включала карточки «особо опасных врагов государства», которых следовало арестовать на подготовительной стадии всеобщей мобилизации… Группа А1 численно не должна была превышать определенную, квоту. Помимо «особо опасных» — предателей родины и шпионов — к этой категории лиц относились: «саботажники», функционеры Коммунистической партии Германии, причем решающее значение для занесения этих людей в картотеку имела не их прежняя деятельность, а степень опасности, которую они якобы представляли в будущем, то есть превентивная опасность.

2. Группа А2 включала людей, которых надлежало арестовать одновременно с объявлением всеобщей мобилизации. Тут также рекомендовалось следить за тем, чтобы группа А2 не слишком разбухала.

3. В группу А3, наконец, зачисляли лиц, которые хотя и не создавали «непосредственной угрозы для безопасности рейха в настоящее время или в период всеобщей мобилизации», но которые в случае «тяжких испытаний»… могли бы помешать внутренней безопасности «третьей империи».

4. На обороте карточки специальным знаком отмечали, к какой категории относилось данное лицо — к группе А1, А2 или А3.

Карточке лиц, отнесенных к группе А1, надлежало иметь красный знак, А2 — синий, А3 — зеленый.

На лицевой стороне карточки делали вторую отметку, которая указывала, к какой именно категории «врагов государства» данное лицо относится. При этом отметки обозначали следующими цветами:

коммунисты — темно-красный цвет,

марксисты (к ним относились члены социал-демократической партии. — Авт.) — светло-красный,

оппозиционеры — желтый,

реакционеры (реакционерами называли консерваторов, настороженно относившихся к «революционным» преобразованиям нацистов. — Авт.) — синий,

функционеры католической церкви — черный,

организаторы покушений (на деятелей нацистской партии и государства. — Авт.) — коричневый,

недовольные — фиолетовый,

прочие враги государства — белый.

28 сентября 1938 г. было издано распоряжение начальника полиции безопасности (в то время им был Вернер Бест), в котором говорилось: «Лиц, арестованных на основе «картотеки А», следует сначала помещать в полицейские тюрьмы или в тюрьмы предварительного заключения, а затем как можно быстрее переводить в концлагеря Бухенвальд, Заксенхаузен или в концлагерь, который будет создан позднее, в Восточной Пруссии».

Заметим, что речь шла о мерах, прямо связанных с подготовкой агрессии против других стран.

Однако «империя смерти» отнюдь не ограничивалась РСХА. Кроме этого главного ведомства под началом Гиммлера было еще несколько других главных ведомств, не считая всевозможных вспомогательных организаций: типа так называемого «Кладезя жизни», то есть управления приютами, куда эсэсовки отдавали своих прижитых вне брака младенцев, типа «Наследства предков» — организации, занимавшейся составлением генеалогических древ «чистых арийцев», с одной стороны, и разоблачением «нечистопородных» нацистских чиновников — с другой.

Так выглядел гигантский управленческий аппарат, созданный Гиммлером. Или, вернее, часть гигантского аппарата, так как в «империю Гиммлера» входили еще эсэсовские и полицейские формирования, а также управление концлагерями — опять же огромный спрут.

Говоря о структуре гитлеровского аппарата насилия, необходимо привести и некоторые цифры. Причем здесь трудно придерживаться хронологической последовательности — ведь этот аппарат не был чем-то раз и навсегда данным, застывшим. Он все время расширялся.

В центральном ведомстве СС к 1943 г. работало 38 415 служащих.

Важной составной частью аппарата была полиция, делившаяся, как мы знаем, на полицию безопасности («зипо») и полицию по поддержанию порядка («орпо»). В первой числилось 65 тыс. сотрудников, вторая имела огромный штат полицейских, работавших во всех городах и селах Германии и создавших густую сеть полицейских участков и полицейских постов.

Политическая полиция (гестапо) создала свои подразделения по всей стране; основными ее органами на местах считались так называемые «ведущие (головные) штабы», которые в свою очередь делились на «просто штабы». На территории Германии существовало 20 ведущих и 39 «просто штабов». К ним надо прибавить подразделения пограничной полиции. Первичные организации пограничной полиции назывались также «антеннами» (по-видимому, потому, что они ставили себе задачу «прощупывать» пограничную полосу рейха и наблюдать за теми, кто собирался посетить Германию, проверить, не являются ли они скрытыми шпионами).

Шпиономания в рейхе достигла при нацистах чудовищных размеров: во всех гражданах гитлеровской империи воспитывали чувства подозрительности и недоверия, насаждали ненависть к «чужеземцам», зарившимся якобы на покой и «счастливую» жизнь арийцев, представителей «высшей расы».

Ксенофобия была неизменным спутником режима не только в Германии, но и в других странах, в которых утвердились фашистские порядки.

Составной частью СС были так называемые дивизии «Мертвая голова» и дивизии СС, принимавшие участие в боевых действиях.

Дивизии «Мертвая голова», которым были отданы на откуп концлагеря и так называемые «рабочие лагеря», где использовался даровой рабский труд, насчитывали несколько десятков тысяч человек.

Что же касается других дивизий СС, то после начала военных действий численность их росла и к концу войны достигла 950 тыс. человек. Среди них насчитывалось 300 тыс. так называемых «фольксдойче», то есть лиц германской национальности, переселенных в Германию после присоединения к рейху территорий европейских стран, оккупированных нацистами. В это же число входили и иностранцы, то есть эсэсовцы, завербованные в оккупированных странах для службы в СС.

Наконец, к полицейскому аппарату следует причислить отряды «вспомогательной полиции», созданные для пополнения полицейских рядов, но не прошедшие специальной подготовки в полицейских школах. Общая численность «вспомогательной полиции» достигла 26 тыс. человек, а число полицейских, работавших в администрации оккупированных гитлеровцами стран, составляло еще дополнительно свыше 19 тыс. человек.

Однако все эти цифры не могут дать полного представления об аппарате насилия, если не учесть огромную армию «добровольцев», составлявших тайную агентуру гестапо среди населения Германии.

Оценить даже приблизительно ее численность не представляется возможным, так как ни в каких ведомостях «добровольные» агенты не значились и находились непосредственно в ведении местных гестаповских органов, которые либо постоянно, а иногда от случая к случаю привлекали их к работе. Но нет сомнения, что гигантский отряд доносчиков также насчитывал десятки, если не сотни, тысяч людей.

Из документов, обнаруженных в архивах гестапо, стало известно, что армия шпиков делилась на ряд категорий:

категория A — агенты, которые не обязательно должны были состоять в нацистской партии, но считались «надежными» и время от времени получали деньги за свои «услуги»;

категория V — от немецкого обозначения «доверенные» (Vertraute). Сотрудники, служащие, принадлежавшие к этой категории, обязательно должны были быть членами НСДАП, но не отрядов СС, они пользовались полным доверием гестапо;

категория Z — (от немецкого слова — Zuträger — доносчик). К этой категории относились платные доносчики, которые к тому же кроме зарплаты получали премии за особо ценную информацию;

категория X — к ней относились так называемые «помощники доносчиков». Она состояла из случайных людей, причем услуги этих агентов использовались в основном для компрометации того или иного человека;

категория Y — к ней принадлежали так называемые «ненадежные агенты», часть из которых вербовалась даже из числа лиц, отсидевших свой срок в концлагерях. Они также оказывали услуги гестапо лишь от случая к случаю. Эта последняя категория находилась под неусыпным наблюдением гестапо.

Результатом действия этой хитроумной системы перепроверки одного гражданина нацистского рейха другим (в гиммлеровской империи она называлась «перекрестной проверкой») было создание разветвленнейшей агентурной сети, которая буквально охватила всю Германию. В итоге люди перестали доверять даже друзьям и родственникам. Никто не был гарантирован от доносчиков даже тогда, когда собирался самый ограниченный круг. Подозрительность поддерживалась и атмосферой страха, создаваемой геббельсовской пропагандой, а главное многочисленными «чрезвычайными законами».

Можно сказать, что гитлеровский рейх уже в 1933 г. потерял характер «нормального» буржуазного государства, в котором существует определенный законом порядок. Германию постоянно лихорадило. Еженощно сотни и тысячи автомобилей, замаскированных под фургоны для перевозки хлеба или грузовики для перевозки мебели, разъезжали по улицам городов и увозили очередные жертвы в гестаповские тюрьмы и концлагеря. Комментируя систему бесправия граждан гитлеровской империи, уже не раз цитировавшийся немецкий исследователь Гейнц Хёне пишет: «Основной закон государства был найден (нацистскими правителями. — Авт.) — это был закон о перманентном осадном положении».

И в самом деле, Германия становилась страной, которая походила на осажденную крепость. Гражданам рейха внушали, что это и есть нормальное состояние государства, которое-де со всех сторон окружено врагами и должно ежеминутно ожидать нападения извне или попыток подорвать единство «народной общности» изнутри. Множество граждан этой странной «общности» мало-помалу действительно стало верить в то, что нацистским фюрерам ничего не остается, кроме как превратить страну в военный лагерь, а точнее говоря, в большую казарму, где по «боевой тревоге» любой человек может быть поднят, чтобы ринуться на защиту фатерлянда. Необходимо понять, что только в такой духовной атмосфере можно было создать предпосылки для подготовки населения к войне.

Нацистский Люцифер

Ни об одном эсэсовском палаче не существует столько легенд, сколько о Гейдрихе. Каких только пышных наименований не давали ему: «злой гений», «молодой злобный бог смерти», «белокурая бестия», «шеф черного Олимпа», «тайный технократ нацистских переворотов», «отточенный клинок фюрера», «человек с волчьими глазами», «сатана в человеческом образе», «Фуше Гитлера», «генерал войны в темноте», «преступник формата Люцифера», «Чезаре Борджиа»[73].

Отчасти такое внимание к особе Гейдриха объясняется тем, что некоторые нацисты, знавшие Гейдриха лично, были заинтересованы в выпячивании его роли в аппарате насилия, окружали эту действительно зловещую фигуру мистическим туманом. Кто эти нацисты? Да тот же Керстен — лейб-медик, массажист и фактотум Гиммлера, который выпустил после войны книгу о своем «знаменитом» пациенте, дабы реабилитировать себя, а заодно и Гиммлера. Ведь они долгие годы были неразлучны. Естественно, что Керстен валит все на Гейдриха.

То же самое сделал и жестокий, коварный начальник СД Вальтер Шелленберг, ускользнувший с помощью Запада от правосудия. С Гиммлером он шел до конца (только конец у обоих получился разный). Поэтому Шелленберг был заинтересован в том, чтобы обелить Гиммлера: дескать, Гиммлер оказался под влиянием Гейдриха и выполнял планы Гейдриха. Он, Шелленберг, пытался удерживать рейхсфюрера СС от дурных поступков, но Люцифер, Демон, «шеф черного Олимпа» мешал. Такова концепция Шелленберга.

Думается, впрочем, что существовала и объективная причина того, что буржуазные историки, особенно западногерманские (например, Иоахим Фест), сфокусировали свое внимание именно на Гейдрихе. Все-таки среди бюрократов-убийц типа Гиммлера, Хёсса, Эйхмана, Мюллера и десятков других он выделялся. Был фигурой более колоритной, что ли. Чаще высказывался. Больше интриговал. Обладал непомерным честолюбием. И т. д. и т. п.

В результате многие послевоенные буржуазные историки, не попытавшись критически оценить высказывания Керстена, Шелленберга и других, дали волю фантазии и наговорили о Гейдрихе бог знает что: нечто фрейдистски-заумное, что куда скорее подходило бы для героя венских салонов конца XIX в. и уж отнюдь не для генерала СС Рейнхарда Гейдриха — провокатора и организатора массовых убийств.

Правда, рассказывая о Гейдрихе, мы можем теперь опираться на книгу французского исследователя Эдуарда Калика, на монографию «Рейнхард Гейдрих. Ключевая фигура третьего рейха». Мы цитировали ее уже неоднократно. Основное достоинство этой книги в том, что в ней Гейдрих предстает не как «загадочная личность», а как нацистский политический деятель, один из создателей аппарата насилия в «третьем рейхе».

А теперь немного хронологии.

Гейдрих родился в 1904 г. в Галле на Заале. Отец его, Бруно Гейдрих, был директором консерватории и сам сочинял музыку, не очень удачно подражая Вагнеру. Став «протектором» Богемии и Моравии, то есть фактически наместником Гитлера в истерзанной оккупированной Чехословакии, Гейдрих заставил чешских музыкантов исполнять отцовские опусы. Сам Гейдрих был неплохим скрипачом.

Уже в 16 лет Гейдрих записался в реакционную нелегальную военную организацию — «фрейкор». С полубандитскими «фрейкоровскими» отрядами, с самыми их экстремистскими элементами он поддерживал тесную связь вплоть до вступления в СС.

С 1922 г. — служба на флоте, 9 лет и 2 месяца. 31 мая 1931 г. Гейдриха выгнали с крейсера «Берлин», где старшим офицером был Канарис, будущий шеф военной разведки — абвера. Выгнали по приговору «суда чести» якобы за обман девушки. Версии существуют разные: то ли девушка забеременела, а Гейдрих женился на другой, то ли он женился не на своей невесте, а на Лине Остен, будущей «политизирующей вдове», так ее окрестил после смерти Гейдриха Гиммлер.

Нам кажется более убедительной версия Калика о «суде чести». Гейдриха списали с учебного крейсера «Берлин» за связь с нацистами. В 1931 г. это был действительно серьезный проступок. В Веймарской республике военные не имели права активно действовать в рядах экстремистских организаций. И нам известно, что Гитлер не заступался за попадавшихся с поличным нацистов. Такова была его тактика. Фюрер боялся дразнить власть имущих в Германии, оберегавших тогда «лояльность» армии.

Что касается Гейдриха, то он вполне мог смекнуть, что выгодней открыто служить нацистам, нежели цепляться за военные регалии: как-никак в Веймарской республике армия и флот, связанные Версальским договором, влачили довольно жалкое существование.

1 июня 1931 г. Гейдрих вступил в СС, где стал организатором уличных драк и «зальных побоищ».

Дальнейшая биография Гейдриха уже неотделима от истории эсэсовского «ордена»: в феврале 1933 г. Гейдрих вместе с Куртом Далюге действует в Берлине — составляет списки «врагов нации» для арестов, устраивает концлагеря, подготавливает поджог рейхстага. В марте того же года под руководством Гиммлера захватывает власть в Баварии. Там же создает концлагерь Дахау.

В ноябре 1933 г. Гейдриху присваивают чин бригадефюрера СС, иными словами, в 29 лет он становится эсэсовским генералом.

20 апреля 1934 г. Геринг отдал тайную полицию Пруссии — гестапо — дуумвирату Гиммлер — Гейдрих. 30 июня была «ночь длинных ножей». 25 июля — убийство австрийского канцлера Дольфуса, 9 ноября — «хрустальная ночь», первый большой антисемитский погром, и сразу во многих городах Германии. И т. д. и т. д.

До наших дней дошло множество фотографий Гейдриха. Конечно, все они сильно заретушированы. Но если взглянуть на них непредвзято, то можно утверждать — перед нами типичный эсэсовец, какими их изображали в нацистской Германии. Лошадиное лицо с маленькими глазками, белесые прилизанные волосы. Длинная шея, длинное туловище, облаченное в зловещий черный мундир. Ординарная внешность[74]. Сразу после 1933 г. Гейдрих объединил СС с полицейским аппаратом, создав мощную тайную организацию для сыска и репрессий, организацию, пронизанную насквозь нацистской идеологией и в то же время державшую в руках исполнительную власть. Он, как никто иной, умел создать во всей стране «атмосферу страха». Умело дирижируя своими молодчиками, Люцифер развязал «галопирующую эскалацию» пыток, а потом массовых убийств. Но это все было после, а уже в 1931 г. Гейдрих сказал Удо фон Мореншельду, адъютанту одного из главарей СА — Карла Эрнста, что после захвата власти Гитлером СС и тайная полиция будут определять не только экономику и политику, но и пропаганду, и дипломатию, и культуру. Таким образом, Гейдрих с самого начала имел перед своим мысленным взором «идеал» СС — тотальное полицейское государство. Создавал он его, конечно, не один: умалять роль Гиммлера, Мюллера, Олендорфа, Поля, Шелленберга и других деятелей тайной полиции СС и управления концлагерей не следует.

В 1935 г., после того как нацисты распустили все партии, объявили вне закона профсоюзы и другие массовые организации трудящихся и засадили за решетку всех своих врагов — от коммунистов до левых интеллигентов и от социал-демократов до либеральных священников, Гейдрих сказал, что «с уничтожением вражеских» организаций враги режима стали еще более «опасными», так как их «труднее выловить на новых позициях». Они действуют еще ужаснее, поскольку стали «невидимыми», замаскировались. «Он (враг. — Авт.) работает нелегально. Его цель — разрушить единство руководства и государства в государстве и в НСДАП… Эта сеть неимоверно разветвлена». Вывод ясен: аппарат террора следует все время расширять, репрессии усиливать.

Огромную роль сыграл Гейдрих и в обосновании «теории» очищения захваченных нацистами территорий от всех «потенциальных» противников: именно Гейдрих — автор проекта массового истребления населения.

Однако согласимся с западными историками. Гейдрих был не столько «теоретик», сколько технократ.

Не так уж не правы те, кто говорят: «Гейдрих умел ставить в зависимое положение всех людей — от прислуги до министра — благодаря знанию их слабостей…»

Козырем Гейдриха была на первых порах картотека, где фиксировались тайные пороки деятелей, окружавших Гитлера. Картотеку Люцифер начал создавать сразу же после прихода в Коричневый дом Гитлера. Лина Гейдрих с умилением сообщает, что сперва супруг держал карточки «в сигарных коробках», а пишущую машинку для заполнения их начальник штаба Гейдриха Гильдиш привозил на трамвае, а потом увозил тем же путем.

Впрочем, картотека явилась всего лишь первым «технократическим» достижением Люцифера. Засим последовала тотальная слежка. Следили и за функционерами НСДАП, и за иностранцами, и за «неблагонадежными».

Наконец, Гейдрих неусыпно пекся о технических (технократических?) новинках, без которых были бы невозможны массовые казни.

По данным Калика, Гейдрих экспериментировал с душегубками уже в 1939 г. в Заксенхаузене, иными словами, всего в 30 километрах (!) от Берлина. Там же были позже смонтированы и газовые камеры.

Калик с негодованием пишет о таких адвокатах нацизма, как Дэвид Ирвинг, который уверял, будто ни Гиммлер, ни Гейдрих не собирались до войны с Советским Союзом предпринимать уничтожение целых народов. Будто бы только в «трудных условиях» восточного похода у них возникла такая мысль. Между тем известно, что «изобретатель» душегубки Рауфф совместно с Розенбергом и Гейдрихом давным-давно планировали массовое уничтожение «нетрудоспособных неарийцев». А ведь кроме душегубок появились газовые камеры, и «Циклон Б», и вся, так сказать, «методика» ликвидации массы людей. «Уже весной 1940 г., — говорит Калик, — Гейдрих и Гиммлер ждали лишь кивка Гитлера, чтобы начать…»

Устройство газовых камер, продолжает Калик, выдает дьявольское намерение их создателей в самый кратчайший срок получить самые высокие результаты. Французский историк приводит описание газовых камер со слов очевидца. О газовых камерах речь пойдет ниже. Но здесь уместно сказать, что очевидец подчеркивает технические «достоинства» камер именно с точки зрения их «производительности», что ли. Если вообще можно применить этот термин к страшному процессу умерщвления ни в чем не повинных людей. «…Раздевались жертвы в страшной спешке, газовые камеры забивались до отказа, мужчин и женщин в спешке сгоняли вместе, акт убийства продолжался максимум 20–30 минут, убирали трупы в быстром темпе, сожжение производилось днем и ночью, а когда крематории не справлялись, трупы сжигали на свежем воздухе. Короче говоря, каждые два часа одна из газовых камер была готова для убийства…»

Гейдрих «позаботился» буквально обо всем: и о создании специального газа, и о «всасывающем» вентиляторе для удаления этого газа после того, как жертвы уже были мертвы, и о маскировке камер под «душевые», и даже о громкой музыке, которая играла в «предбаннике», где собирали людей, обреченных на смерть. Через громкоговорители по всему лагерю передавали тогда популярные мелодии немецких солдатских несен — «Мы идем на Британию», «Лили Марлен», «Слава Пруссии»…

Надо отдать должное нацистскому Люциферу: он знал не только то, что за границей эсэсовцев считают «кровавыми собаками» (это он сказал Бургхарду), но и то, что они таковыми являлись на самом деле. Выше уже говорилось, что Гейдрих заранее позаботился о том, чтобы скрыть следы злодеяний нацистов. Именно Гейдрих понял, что сокрытие преступлений нацизма стало «государственной проблемой». Незадолго до смерти он приказал уничтожить фотографии массовых казней и массовых захоронений и призывал к сохранению тайн «фабрик смерти». Оберфюрер СС Пауль Блобель получил специальное задание — уничтожать захоронения жертв концлагерей. Он взрывал их динамитом. Потом понял, что следы все равно остаются. Тогда нацисты поставили на поток производство «костомолок». Ганноверская фирма «Шривер АГ» создала этот механизм. А Гиммлер и Эйхман «изобрели» команду «тысяча и пять». Тысяча заключенных предназначалась для сожжения трупов, пять были «экспертами». Трупы сжигали на кострах, политых бензином. А потом уничтожали и тысячу заключенных… Это было уже после смерти Гейдриха. Но начало положил именно Гейдрих, этот предусмотрительный злодей и палач.

Нельзя забывать также, что «под занавес» Люцифер провел два страшных, быть может, самых страшных во всей своей карьере, «мероприятия». Во-первых, заключил соглашение с генерал-квартирмейстером Эдуардом Вагнером (а в его лице — со всей армией) о «террористических мерах на Востоке». Вместе с Шелленбергом и Мюллером Гейдрих в мае 1941 г. выговорил право для эсэсовских эйнзацгрупп вступать на оккупированные территории вслед за армейскими подразделениями и хозяйничать там «по своим законам» — уничтожать, жечь, грабить. Во-вторых, Гейдрих провел 20 января 1942 г. печально известную конференцию в Ванзее, где было принято так называемое «окончательное решение» — решение о ликвидации всех евреев на занятых нацистами территориях.

1 октября 1941 г., сохранив все свои эсэсовские звания, прерогативы и реальную власть, как начальник РСХА, Гейдрих получил новое назначение — стал «протектором» Моравии и Богемии[75].

27 мая 1942 г. на Гейдриха было совершено покушение, и он был смертельно ранен чешскими патриотами. Массовые казни гражданских лиц, уничтожение двух населенных пунктов — Лидице и Лежаков, расстрелы заложников — таков был «ответ» преемника Гейдриха — Далюге.

4 июня 1942 г. «мясник», «палач Праги», развязавший массовый террор в стране, а потом попытавшийся «добром» договориться с чешскими промышленниками-коллаборационистами, умер от перитонита. Ему было 38 лет. Примерно в 10 часов в этот день пражское радио сообщило: «Сегодня скончался от ран обергруппенфюрер СС и генерал полиции, начальник тайной государственной полиции и имперской службы безопасности, наместник «протектората» — Богемии и Моравии (так нацисты называли Чехословакию. — Авт.) Рейнхард Гейдрих».

Гейдрих сподобился пышных похорон. Перед его гробом, установленным в Праге, продефилировали эсэсовцы, сотрудники СД, полицейские, вермахт и чехословацкие коллаборационисты во главе с марионеткой Гахой…

Геббельс назначил государственную комиссию по похоронам. Торжественная церемония прощания состоялась 9 июня в мозаичном зале имперской канцелярии в Берлине. В 1942 г. нацисты еще верили, что им удастся создать какие-то свои, впечатляющие обряды. Характерно, что Гиммлера от организации похорон отстранили. Проповедуемый им мистический, полуоккультный ритуал в масштабах рейха казался нелепым. Так что после смерти Гейдриха его фальшивого герба не стали сжигать, как это полагалось у эсэсовцев высокого чина. У гроба Гейдриха стояла злющая ведьма — Лина Гейдрих, которая решила, что настал ее час; в качестве германской Валькирии и вдовы обергруппенфюрера она задумала сделать большую политическую карьеру. Но Гиммлер быстро осадил вдову, сказав, чтобы она лучше занялась детьми.

Речь на похоронах произнес сам Гитлер, хотя в толпе шептались, что он довольно сдержанно относился к покойнику. Гитлер закончил свою речь словами: «Как фюрер НСДАП и фюрер немецкого рейха, я даю тебе, дорогой Гейдрих, второму немцу после Тодта (Тодт строил автострады и создавал военную промышленность Германии и к тому времени тоже умер. — Авт.), самую высокую награду, какую только могу присвоить: я награждаю тебя наивысшей степенью Германского Ордена».

Итак, покойник получил еще один орден. После похорон Гиммлер поставил на свой письменный стол посмертную маску Гейдриха, но очень скоро убрал ее. Маска исчезла бесследно. Смерть Гейдриха развеяла миф о всесилии карательного аппарата «третьего рейха». В самом деле, ближайшего помощника рейхсфюрера СС убили средь бела дня в людном месте. При этом участников покушения нашли не благодаря «зоркости» карательного аппарата, а из-за преступного легкомыслия деятелей чешской оппозиции в Лондоне, которые переправили в Чехословакию предателя Чурду, не скрывавшего своих симпатий к гитлеризму. Теперь мы все это доподлинно знаем. Нет, история с Гейдрихом Гиммлеру лавров не принесла. И хотя по Чехословакии прошла волна чудовищных репрессий: казни патриотов, резня в церкви Кирилла и Мефодия, Лидице — вот далеко не полный перечень террористических актов СС, которые они совершили, «мстя» за Гейдриха, — но кровавый террор не смог заставить чехословацких патриотов, участников партизанского движения в других странах, оккупированных гитлеровцами, прекратить борьбу.

Прошло менее трех лет. Нацизм был повержен в прах, Гейдрих заклеймен как один из самых страшных преступников, каких только знала история.

Преемником Гейдриха на посту начальника РСХА (объединившим все службы террора и сыска в Германии) стал Эрнст Кальтенбруннер. Правда, не сразу. Благодаря смерти Гейдриха, пишет Деларю, «машина РСХА, почти ускользнувшая от Гиммлера, опять попала в его руки». С новым назначением Гиммлер не торопился. Может быть, и впрямь не хотел сильного соперника, наслаждался всей полнотой власти. Но скорее всего, за это место шла борьба в окружении Гитлера. По-видимому, в этой борьбе участвовали Геринг, Геббельс и «серый кардинал» Борман. И последний, как считалось, одержал верх.

За рубежом шли споры о целесообразности покушения на Гейдриха. В Праге в 1979 г. вышла книга Мирослава Иванова «Покушение на Рейнхарда Гейдриха. Свидетельства, факты, документы». Книга эта стала достоянием и русского читателя[76]. В книге расставлены все акценты. Правдиво рассказано, как все было: 27 мая 1942 г. в 10 часов 30 минут «мерседес» Гейдриха, мчавшийся в Град, затормозил перед поворотом. В этот день Гейдриха вызвал Гитлер, он должен был лететь в Берлин. Но на повороте Гейдриха ждали парашютисты, обученные в Англии, — два чешских патриота — Габчик и Кубиш. Они стояли примерно в 2 метрах друг от друга. У Габчика под плащом был автомат. Кубиш на всякий случай держал в портфеле бомбы. Ведь за «мерседесом» Гейдриха могла ехать еще машина. Напротив находился третий парашютист — Опалка. И наконец, несколько выше на дороге стоял чех Вальчик с зеркальцем в руках. Завидев машину «протектора», он должен был подать знак, направив «зайчик» на Габчика. И вот сигнал подан. Габчик кинулся на дорогу, прицелился, нажал на спусковой крючок… Автомат дал осечку. Тогда Кубиш бросил бомбу. Оба побежали прочь. 10 часов 31 минута. Взрыв. «Покушение на имперского протектора Рейнхарда Гейдриха состоялось», — пишет Мирослав Иванов.

К несчастью, как мы уже писали, среди парашютистов оказался предатель Чурда[77]. Все другие участники покушения держались героически. Да и те, кто догадывался о замешанных во взрыве, не поддавались ни на подкуп, ни на угрозы… Последним прибежищем участников покушения стала церковь Кирилла и Мефодия в Праге, подземелье под церковью. Вход в них взорвали, подземелье залили водой, но чешские патриоты стояли до конца. Никто из них не попал в руки врага живым.

«Погибли парашютисты, погибли тысячи чехов. Народ заплатил жестокую цену за покушение», — пишет Мирослав Иванов. И далее: «Убийство Гейдриха доказало всему миру, что чешский народ не покорился нацизму и борется. Президенту Бенешу покушение принесло ценный морально-политический капитал (на это он и рассчитывал), оплаченный, однако, слишком большой кровью. Вместе с тем, несмотря на тяжелейшие потери, нанесенные силам Сопротивления, нацисты не смогли сломить противодействие чешского народа… Покушение стало грозным антифашистским судом чешского народа над оккупантами. Именно это прозвучало в выступлении Клемента Готвальда из Москвы на чешском языке 6 июня 1942 г.:

«Дорогие друзья, товарищи, братья и сестры, находящиеся там, на родине, первые наши слова обращены к тем, пока еще неизвестным героям, которые уничтожили кровавого палача Рейнхарда Гейдриха, освободили тем самым человеческое общество от одного из самых страшных гитлеровских изуверов и прославили звание чеха во всем мире…

…Неизвестные герои, сразившие Гейдриха, не только отплатили за пролитую чешскую кровь, они отомстили также за бесчисленные жертвы, понесенные другими европейскими народами… Сейчас речь идет о том, чтобы народ не сошел со своего пути и не остановился на полдороге. Наш народ не одинок. Великая Советская Армия и героические советские партизаны наносят гитлеровским ордам сокрушительные удары. Английские летчики сеют смерть над немецкими городами. Английские и американские армии готовятся к открытию второго фронта на Западе. По всей оккупированной Европе — от Греции, Югославии через Францию и до Норвегии — звучит единый призыв: «Смерть немецким оккупантам!» Нет, мы не одиноки. Весь мир борется вместе с нами, чтобы приблизить конец гитлеровской тирании».

Кроме политического резонанса, который получил во всем мире подвиг чешских патриотов, был и чисто человеческий аспект героизма этих людей — Яна Кубиша и Йозефа Габчика, Йозефа Вальчика и Адольфа Опалки, Ярослава Шварца, Яна Грубыя и Йозефа Бублика, а также сотен других простых чехов, которые скрывали их, помогали им, защищали и заплатили за это жизнью. Не случайно гиммлеровские каратели уничтожили в ту пору не только коммунистов-подпольщиков, но и крестьян, не только таких людей, как Фучик, как член второго подпольного ЦК КПЧ Ян Зика, но и капеллана Петршека, священника Чикля, председателя совета старейшин православной церкви Сонневенда и епископа Горазда… Все эти люди были казнены. Но память о них будет вечной.

Мюллер-гестапо

Мюллер — фамилия в Германии чрезвычайно распространенная. Так же как и имя Генрих. И было бы вполне естественно, если бы у Генриха Мюллера появились какие-нибудь прозвища, клички. Такие, к примеру, как у Гейдриха: Великий инквизитор или Люцифер. Однако история донесла до нас одно-единственное прозвище Г. Мюллера, отличавшее его от всех прочих Мюллеров: Мюллер-гестапо.

Да, Мюллер в сознании современников полностью ассоциировался с тем постом, который он занимал, — с постом начальника тайной государственной полиции (гестапо).

Мы уже писали, что немцы не знали никакого РСХА[78]. Они знали гестапо на Принц Альбрехтштрассе — солидное пятиэтажное здание в стиле «модерн» — такие здания, в меру вычурные, без особого полета архитектурной фантазии, десятками воздвигали в начале века во всех крупных городах Европы. Глаз к ним привык и скользил по похожим фасадам, почти не запоминая их отличий и примет. На Принц Альбрехтштрассе, 8, в догитлеровскую эру находилась Школа прикладного искусства — стало быть, в этот дом приходили молодые люди с мольбертами, учились там живописи, ваянию, резьбе по дереву, художественной обработке металла, стекла, керамики. На рубеже XIX–XX вв. поделки и украшения, прикладное искусство были в большой моде.

И вот в это-то обычное здание вселилась тайная полиция нацистов и превратила его в дом ужасов и страданий, пыток и убийств.

Хозяином гестапо вскоре стал Генрих Мюллер.

В отличие от начальников других ведомств РСХА — Артура Небе, Беста, в отличие от Гиммлера, Гейдриха, Фрика, мы знаем о Мюллере сравнительно мало. До нас не дошли ни его высказывания, ни речи, ни частные письма, ни дневники (сомнительно, что он их вообще вел). Только циркуляры и докладные записки, написанные канцелярским слогом, обычным для документов любого буржуазного полицейского учреждения.

Внешность Мюллера в исторических книгах описана более или менее одинаково: «Он был небольшого роста, приземистый, с квадратным мужицким черепом, с узкими, плотно сжатыми губами и колючими карими глазками, почти всегда полуприкрытыми, тяжелыми, постоянно дергающимися веками, — пишет Шелленберг. — Он не только не располагал к себе, но вызывал у собеседника беспокойство, нервозность. Особо неприятными казались его огромные руки с короткими толстыми пальцами». Руки эти, по словам историков, были руками «душителя». Историки добавляют еще несколько штрихов к портрету Мюллера, нарисованному Шелленбергом: у шефа гестапо был сильно выпуклый лоб, жесткое, сухое, невыразительное лицо… Темные волосы он стриг, оставляя только короткий ежик с прямым пробором.

Мюллер был баварец, говорил с легким акцентом, ходил вразвалку, что, по утверждениям западных публицистов, свидетельствовало о его крестьянском происхождении. Известно, что он вырос в простой, небогатой семье и что карьера полицейского на первых порах давалась ему нелегко. Способностей явно не хватало, в школе он слыл зубрилой.

Вся биография Мюллера в «догестаповский» период умещается в несколько строк. Он был 1900 г. рождения. Успел попасть в армию еще в годы первой мировой войны, стал унтер-офицером. Затем служба в летных частях на Восточном фронте. После войны сразу поступил в баварскую полицию. Поэтому не знал ужасов безработицы, деклассированности. К «потерянному поколению» его не причислишь. Можно только представить себе, что он зубами и когтями держался за хлебное и безопасное место в полицейском управлении. Как пишет Хёне, Мюллер «отличался необычайным тщеславием», добивался признания начальства. «Поступал беспардонно, расталкивал всех локтями, любил показать свою энергию, не прочь был присвоить чужие успехи». И еще: был набожен, ходил в церковь, отличался скупостью — больше 40 пфеннигов на «зимнюю помощь» нацистам в копилку не бросал.

Французский историк Деларю, который умеет находить сенсации в биографиях крупных деятелей нацистского аппарата насилия, на сей раз этого не делает. Наоборот, подчеркивает чиновничью суть Мюллера: «чиновник до мозга костей», «погрузился с головой в писанину», в статистику, в информацию. Чувствовал себя как рыба в воде лишь в мире циркуляров, предписаний, диаграмм. Его главной заботой было продвижение по службе и мало беспокоил тот факт, что продвижение это происходило на фоне доносов, анонимок и тайных убийств. И наконец: «Не брезгал никакими «деликатными» поручениями, «шпионил за собственными коллегами».

Очень нетрудно представить себе, как происходило возвышение Мюллера. Тайная полиция была создана Герингом на базе прусской политической полиции. Потом аппарат основательно перетряхнули, «вычистили» из него всех более или менее толковых чиновников и призвали взамен коричневорубашечников, или просто «старых бойцов» (членов НСДАП с 1923 г.), которые, как мы писали выше, превратили дом на Принц Альбрехтштрассе в разбойничий вертеп. «Старые бойцы», привыкшие к «зальным побоищам» и уличным дракам, совершенно не признавали никаких государственных резонов. А Гитлеру в то время было необходимо показать, что он может навести порядок, — на заднем плане еще маячил старец Гинденбург; монополисты и генералы вот-вот могли взбунтоваться: ведь к власти пришла чернь, рвань, откровенные бандиты.

Пора было снова менять команду. И Гиммлер это сделал, набрав вместо «старых бойцов» чинуш из баварской полиции.

На Нюрнбергском процессе свидетель Гизевиус — бывший сотрудник нацистского министерства внутренних дел — довольно внятно рассказал о том, как создавалось гестапо. Его спросили, можно ли считать «недобровольными работниками гестапо» лиц, переведенных туда из разных гражданских учреждений. Он ответил, что «эти работники гестапо в течение первого года были уволены из гестапо, как политически неблагонадежные».

«Вопрос. Далее, после чистки 30 июня 1934 г. были ли приняты особые меры для того, чтобы не допускать в организацию никого, кто не симпатизирует ее программе?

Ответ. Эти меры принимались с 1 апреля 1934 г., когда гестапо перешло в руки Гиммлера и Гейдриха. Уже с того времени не мог быть в гестапо ни один человек, чье мировоззрение не соответствовало бы требованиям Гиммлера и Гейдриха. Возможно, что в первые месяцы в гестапо пребывало некоторое количество чиновников, которые не были еще известным образом просеяны СС. Гестапо было весьма крупным учреждением. (В своей речи в Нюрнберге главный обвинитель от Советского Союза тов. Руденко отметил, что «число сотрудников гестапо в период 1943–1945 гг. доходило до 40–50 тысяч. Такой штат, говоря словами Фуше, позволял гестапо иметь «везде глаза, чтобы видеть, и везде руки, чтобы хватать».)

Само собой разумеется, потребовалось время, чтобы СС обучило и воспитало своих чиновников-криминалистов.

«Вопрос. Однако можно, ли установить время… начиная с которого каждый сотрудник гестапо знал о преступной программе этой организации?

Ответ. Я сам раздумывал над этим вопросом в течение долгих лет… Ответ на этот вопрос налагает большую ответственность, и, сознавая эту ответственность, я сказал бы, что по крайней мере с начала 1935 г. каждый должен был знать, в какое учреждение он поступал и какие приказы ему придется исполнять в том или ином случае».

В речи перед прусскими государственными советниками от 5 марта 1936 г. сам Гиммлер весьма подробно изложил перипетии, связанные с упорядочением кадрового состава гестапо:

«Я думаю, что только я и господин министр-президент (Геринг. — Авт.) знают, — сказал Гиммлер, — до какой степени в 1933–1934 гг. и даже в 1935 г. был недееспособен аппарат тайной полиции. В нем собрались чиновники, которые, по крайней мере в филиалах, были отнюдь не из лучших — ведь никакое учреждение не отдаст свои лучшие силы, к тому же в мировоззренческом смысле они были совершенно не подкованы. Чтобы придать им политическую зрелость, мы привлекли в полицию старых бойцов из СА и СС, у которых было неоспоримое преимущество — принадлежность к НСДАП, но часть из них страдала одним недостатком — неумением приспособиться к упорядоченной жизни, к самой примитивной канцелярской работе».

В той же речи Гиммлер намеревался объяснить, почему его выбор остановился на служащих именно баварской полиции, а не, скажем, гессенской, нюрнбергской или дрезденской. Намеревался, но потом передумал и этот пассаж вычеркнул. Однако мы его приведем — пассаж остался в черновом варианте речи:

«Первой политической полицией с ярко выраженным национал-социалистским характером, по существу, инструментом для борьбы с евреями, марксистами и масонами — нашими врагами — была мюнхенская полиция в начале 20-х годов, точнее, отдел VI-а в мюнхенском полицай-президиуме под руководством тогдашнего полицай-президента Пёнера… Из этой школы вышла большая часть баварского полицейского аппарата, а теперь это наши лучшие чиновники — начальники подотделов и отделов».

Итак, школа Пёнера, то есть полицейско-чиновничья школа в буржуазном государстве. Но не просто полицейско-чиновничья, а полицейско-идеологическая, боровшаяся с врагами.

В этой связи нельзя не отметить, что до недавнего времени буржуазные исследователи, те самые, которые обнаружили «чувство расовой неполноценности» у Гейдриха, любили порассуждать и о чувстве «неполноценности» у Мюллера. Он, дескать, до 1933 г. храбро сражался с нацистами и посему очень боялся своего прошлого. Хотел заглушить угрызения совести особым рвением. Все это выдумки чистой воды. Не с нацистами боролся Мюллер, а с коммунистами, с трудящимися, с левой интеллигенцией. Вся так называемая «группа баварских полицейских» — Рейнхард Флеш, Генрих Мюллер, Франц Йозеф Губер и Йозеф Мейзингер, состряпавший «дело генерала Фрича», а потом брошенный по следу Зорге, были реакционеры и патологические антикоммунисты. Но Мюллер выделялся и среди них своей ненавистью к коммунизму, к прогрессу. По материалам, разысканным Хёне, он еще до 1933 г. «не соблюдал законов и предписаний». Иными словами, даже в Веймарской республике действовал не как государственный чиновник, а как гангстер. Но, разумеется, прежде всего «в борьбе с коммунистами».

Вот почему Мюллера и всю «группу баварских полицейских» взяли в гестапо. В отличие от молодчиков Рема, они законы знали, но на законы, так же как и те, плевали. Хоть и были службистами, но службистами особого рода.

Интересно, что Мюллер не обладал тем «преимуществом», о котором говорил Гиммлер в приведенной выше речи перед прусскими государственными советниками, — он не состоял в НСДАП. Получив генеральский чин, он все еще пребывал беспартийным.

Только в 1939 г., в зените карьеры, Мюллер наконец-то получил значок члена НСДАП.

Видно, Гиммлер и Гейдрих не спешили предоставить Мюллеру все привилегии, связанные с его постом, — выдерживали.

Ясно одно: именно Генрих Мюллер — зловеще бесцветная личность, бывший полицейский — стал как бы фирменным знаком гестапо. Именно он перевел идеологическое изуверство эсэсовцев, их бесчеловечность и жестокость на бюрократический язык. Заполнял папки, сочинял циркуляры, вел служебную переписку. Так же как и концлагеря, гестапо стало «фабрикой» по уничтожению людей. И заведовал этой «фабрикой» чиновник Мюллер, Мюллер-гестапо. Без подписи Мюллера, «кругозор которого», как утверждал буржуазный историк Клаус Харпрехт, «почти не выходил за стены гестаповских подвалов», не совершалось ни одной сколько-нибудь серьезной террористической акции нацистского режима.

Зловещая тень Мюллера четко видна сквозь страшные «служебные записки», директивы. Правда, на всех на них стоял гриф «секретный имперский документ». Но история рассекретила самые секретные документы нацистов. И благодаря этому мы знаем: не было такой кровавой интриги, не было такого злодеяния, в которых не участвовал бы Мюллер-гестапо.

Дальше — больше.

Приведем несколько показаний и документов, оглашенных на Нюрнбергском процессе.

Из показаний нациста Науйокса:

«Гестапо и СД проводили массовые убийства сотен тысяч лиц гражданского населения оккупированных территорий в осуществление нацистской программы «уничтожения политически и расово нежелательных лиц».

Из показаний генерала Лахузена (абвер):

«Вскоре после начала кампании против Советского Союза (летом 1941 г. — Авт.) было созвано совещание, на котором присутствовал он сам (генерал Лахузен. — Авт.)… генерал Рейнеке, полковник Брейер и начальник гестапо Мюллер. На этом совещании обсуждался приказ об убийстве советских должностных лиц и коммунистов из числа советских военнопленных. Казни должны были осуществлять оперативные команды полиции безопасности и службы безопасности».

Лахузен также вспомнил, что начальник гестапо Мюллер настаивал на выполнении этой программы и что единственная «уступка Мюллера» состояла в том, что «из уважения к чувствительности войск казни не должны были производиться в их присутствии».

Именно Мюллер проводил также операцию «кугель» («пуля») — расстрелы русских военнопленных.

12 июня 1942 г. Мюллер подписал приказ, который официально разрешал применять допросы «третьей степени» (пытки) в концлагерях.

«Допросы «третьей степени» могут применяться против коммунистов, марксистов, религиозных сектантов из числа «свидетелей Иеговы», саботажников, террористов, членов движения Сопротивления, вражеских десантников и антиобщественных элементов, польских или советско-русских бродяг (партизан. — Авт.). Во всех других случаях необходимо получить мое разрешение…»

17 декабря 1942 г. Мюллер издал приказ об угоне мужского населения с оккупированных территорий и об использовании его в качестве рабов на военных заводах в Германии.

А вот отрывок из показаний свидетеля на Нюрнбергском процессе, касающийся последних двух лет нацистского господства:

«Во время совещаний начальников секторов группенфюрер Мюллер часто советовался с Кальтенбруннером о том, следует ли применить по тому или другому делу «особое обращение», не следует ли вопрос об «особом обращении» обсудить». «Когда подобная беседа происходила между Мюллером и Кальтенбруннером, упоминались только инициалы, так что лица, присутствовавшие на совещаниях, никогда не знали, о ком шла речь».

Нетрудно догадаться, что беседы об «особом обращении» были беседами о казнях. И очень часто термин «особое обращение» относился не к отдельным людям, а к десяткам и сотням тысяч людей — инициалы заменялись, по-видимому, совсем иными сокращениями.

Итак, подведем итоги. Мюллер не произносил речей и редко появлялся на публике. Сидел на Принц Альбрехтштрассе, сочинял и подписывал циркуляры.

И именно по этим циркулярам, точно их придерживаясь, действовал громадный аппарат чиновников-убийц, проводя свою «селекцию». С безошибочным чутьем, превосходящим чутье лучших полицейских собак, палачи Мюллера загоняли в концлагеря самых совестливых, талантливых, честных людей Германии, а впоследствии и самых порядочных и смелых граждан оккупированных нацистами территорий.

И дело отнюдь не в том, истязал ли Мюллер свои жертвы самолично или, как Гиммлер, передавал истязуемых садистам-подчиненным, а в том, что немногословный бюрократ Мюллер вызывал самый большой страх в Германии.

Гиммлер, Гейдрих и все остальные главари «третьего рейха» были нацистами «первого призыва». И проживи Гитлер подольше, он, вероятно, избавился бы от прежних сообщников. На их место пришли бы палачи-чиновники, палачи-роботы типа Бормана и Мюллера. Система государственного терроризма тяготеет к анонимности, обезличенности.

Провокации на службе агрессии

СД и вообще весь аппарат насилия в фашистской Германии лихорадочно готовился к «большой войне», задуманной Гитлером и наиболее реакционной частью немецкой верхушки. Для этого требовалось не только активизировать деятельность «пятой колонны», разведки и контрразведки, но и соответствующим образом «обработать» тыл, привить немецкому обывателю, во-первых, чувство превосходства, во-вторых, чувство страха и ненависти по отношению ко всем другим народам.

В плане этой внутриполитической программы молодчики Гитлера провели две крупнейшие провокации — погром 1938 г., так называемую «хрустальную ночь»[79], и «покушение» на самого фюрера — идола немецких мещан.

Непосредственным организатором погрома считается Геббельс. Более того, он, видимо, даже как следует не согласовал свои действия с другими фюрерами рейха. Для Геббельса это был желанный повод привести в действие весь его пропагандистский аппарат, чтобы отвлечь внимание немецкой и мировой общественности от военных приготовлений, которые в конечном счете (всего через год!) привели к мировой войне, и подготовить общественность к предстоявшим диким расправам с народами стран, избранных в качестве первых жертв гитлеровской агрессии — в первую очередь с населением Польши, одного из тех государств, которые по нацистским представлениям были населены людьми «низшей расы», подлежавшей истреблению.

Именно в этом контексте можно понять размах антисемитских погромов в рейхе, вспыхнувших в ночь на 9 декабря 1938 г.

Погрому предшествовала акция, которая большинством исследователей гитлеризма справедливо воспринимается как состряпанная нацистская провокация. Речь идет о покушении на третьего секретаря посольства в Париже барона Эрнста фон Рата. Оно было совершено неким Гриншпаном, евреем по национальности, 7 ноября якобы в отместку за расправу гитлеровцев с его семьей в Германии. Гриншпан (ему в то время исполнилось 17 лет) подъехал на машине к зданию немецкого посольства и тремя выстрелами смертельно ранил немецкого дипломата. Покушавшийся был арестован и предан суду. Однако процесс тянулся очень долго, а после оккупации Франции гитлеровским вермахтом Гриншпан был выдан оккупантам. Но в Германии дело замяли. Во всяком случае, приговор Гриншпану не был вынесен. Загадочными кажутся и другие обстоятельства этой истории. Выяснилось, что Гриншпан был психопатом, который не смог даже окончить школу. Он бродяжничал в Париже и в Брюсселе, а потом полиция выслала его из обоих этих городов. Вполне вероятно, что на Гриншпана обратило внимание гестапо и избрало исполнителем затеянной провокации. Кстати, Рат — дипломат, застреленный в Париже, — был известен своими антинацистскими настроениями и находился под негласным надзором гестапо. Гиммлер и К°, по всей вероятности, рассчитывали одним ударом убить двух зайцев — убрать с помощью Гриншпана неугодного дипломата и одновременно (по испытанному образцу с Ван дер Люббе) создать повод для кровавого побоища, изобразив погром как «стихийную реакцию простых немцев» на убийство «неарийцем» представителя «высшей расы».

Такова была закулисная предыстория «хрустальной ночи».

В своих мемуарах Шелленберг пытается снять вину за сию варварскую акцию с самого себя и с руководства СС. «Гиммлер и Гейдрих, — заявляет он, — насколько я знаю, не были информированы о затее Геббельса». И это пишется после Нюрнбергского процесса, на котором был обнародован документ, свидетельствующий о том, что именно гестапо готовило погром, во всяком случае его «техническую сторону». В Нюрнберге был зачитан письменный приказ Гейдриха, в котором говорилось, что полиция должна лишь обеспечить соблюдение инструкций (то есть не мешать шайкам громил бесчинствовать. — Авт.) «во всех землях должно быть арестовано столько евреев, а в особенности богатых, сколько может быть размещено в имеющихся в наличии тюрьмах. В настоящее время должны быть арестованы только здоровые и не слишком старые мужчины. После их ареста следует связаться немедленно с соответствующими концентрационными лагерями для того, чтобы как можно скорее направить их в эти лагеря».

Как говорится, комментарии излишни.

По версии Шелленберга, материальный ущерб, нанесенный погромом, исчислялся в миллиард марок. «В частности, были сожжены три тысячи пятьсот автомашин, принадлежавшие еврейским владельцам. Часть их имущества была украдена функционерами нацистской партии»[80].

Западногерманский исследователь Хёне в свою очередь приводит данные, почерпнутые из нацистских архивов. По его сведениям, в «хрустальную ночь» было разрушено 815 магазинов, повреждено 29 крупных универмагов, разгромлен 171 дом, разграблены и ликвидированы 27 синагог, при этом было убито 36 человек и 186 тяжело ранены.

Между Геббельсом, с одной стороны, и Гиммлером и Герингом — с другой, возникла перепалка: министр пропаганды якобы превысил свои полномочия и вмешался не в свои дела. Геринг, как уполномоченный по выполнению «четырехлетнего плана», претендовал на то, чтобы любые конфискации имущества или изъятия ценностей утверждались его ведомством, а Гиммлер ссылался на то, что руководить подобного рода операциями, затрагивающими «безопасность рейха», — прерогатива одной лишь тайной полиции.

В конце концов Геббельс, Гиммлер и Геринг сошлись на том, что их три ведомства разделили «славу» организаторов погрома. Вместе с тем дальнейшие действия по отношению к «неарийцам» должны были предприниматься лишь при согласовании с Герингом. Как мы увидим далее, он стал главным вдохновителем «окончательного решения», то есть полного уничтожения «неарийцев».

Так или иначе, погром 9–10 ноября 1938 г. следует воспринимать как одно из важных звеньев в общей программе подготовки войны: он должен был, так сказать, идеологически обосновать действия нацистских вооруженных сил и карательных органов.

Вторая провокация, служившая разжиганию ксенофобии — ненависти к иностранцам, шпиономании, шовинизма и национализма, была с начала до конца проведена Гиммлером, Гейдрихом и Шелленбергом.

Представим себе те предгрозовые дни… Гитлер готовился к агрессии, желал ее, планировал, уже сочинил кодовое название и продумал ход операции. И вот взрыв — покушение на самого фюрера в колыбели нацистского «движения», в пресловутом Бюргербройкеллере в Мюнхене, в самом центре зала пивной, где фюрер произносил пламенные речи и где в тот день состоялся большой праздник по случаю очередной годовщины «пивного путча» 1923 г.

Да, Гитлер в этот день, 8 ноября 1939 г., в Бюргербройкеллере был, речь произнес, но быстро ушел. Якобы торопился на поезд (хотя поезд был специальный и мог подождать). Вместе с ним покинула зал и его свита: Розенберг, Аман, Лей, Фрик, Тодт, Гиммлер и Борман. Из самых главных бонз вопреки обыкновению никто не остался в зале, чтобы поболтать со «старыми бойцами». Правда, бонзы рангом пониже присутствовали при взрыве: шесть или семь человек погибли, 63 были ранены. Взрыв произошел всего лишь через 10 или 12 минут после ухода Гитлера. «Фелькишер беобахтер» писала: «Благородное» желание Чемберлена не сбылось. Чудесное спасение фюрера».

Итак, лишь чудо, или, как любил говорить Гитлер, «провидение», спасло его от руки убийц. Надо было ожидать, что за покушением последует процесс, массовые репрессии, будет раскрыт гигантский заговор.

Теперь, почти пять десятилетий спустя, по мелким штрихам, скорее по гестаповскому «почерку», по обрывкам высказываний, по клочкам уцелевших документов можно восстановить сценарий задуманной гестапо провокации, хотя не все и сегодня ясно. Ведь никого из организаторов взрыва уже нет в живых. Кто конкретно внес лепту в мнимое покушение и какую — неизвестно. И нынче еще не смолкают споры… Хотя, казалось бы, чего спорить?

Сценарии в гестапо составлялись похожие. На роль «поджигателя», «стрелка-злоумышленника», «взрывника» обязательно избирался какой-нибудь безответственный субъект, про которого можно было сказать, что он связан с коммунистами, а если не с коммунистами, то с «левыми». Гриншпана захватили на месте преступления. Ван дер Люббе поймали с канистрой бензина в здании рейхстага. Эльсера арестовали на немецко-швейцарской границе с открыткой (или даже с двумя открытками) в кармане, изображавшей зал Бюргербройкеллера и колонну, куда была спрятана «адская машина». На этой колонне стоял крест, сделанный рукой Эльсера.

Довольно странно. Почему, собственно, Эльсер не бежал сразу? Но оказывается, после взрыва он еще раз вернулся в Мюнхен — боялся не узнать, сработала ли «адская машина». Мы уже не говорим об открытке с крестом. Эту улику уничтожить было совсем нетрудно.

Позже многие историки (со слов гестаповцев) утверждали, что Эльсер был гениальный изобретатель-самоучка: свою бомбу он якобы спрятал за 10 дней до взрыва и поставил взрывное устройство на определенный час. Но теперь известно, что таких бомб и таких взрывных устройств в ту пору не существовало. Кстати, Шелленберг, великий мастер по части шпионско-технических новинок, утверждал, что «адская машина» Эльсера представляла собой «усовершенствованный будильник». И раз этот «будильник» нельзя было поставить за 10 дней до появления Гитлера, стало быть, его надо было устанавливать в присутствии эсэсовских охранников, которые, естественно, готовили зал для торжественной церемонии с участием Гитлера. А Эльсер должен был подпиливать деревянную колонну, вынимать оттуда куски дерева; вставляя «будильник», опять обшивать колонну дубом. Правда, он был столяр-краснодеревщик. Однако и столяры не волшебники…

Главное, уже после первого допроса Эльсер признался, что именно он поставил «адскую машину», признался также, что его брат был коммунистом… Следовательно, он мстил за брата, которого засадили в концлагерь. Первый подсудимый для громкого процесса был готов[81].

Впрочем, скромный столяр с открыткой являлся — по замыслам гестаповцев — лишь последним звеном в длинной цепи преступников. Главных обвиняемых должна была поставить СД-заграница, служба безопасности, в ходе так называемой «операции Венло».

«Операция Венло» продолжалась довольно долго — с 15 октября по 9 ноября 1939 г., — и проводил ее сам шеф СД-заграница Шелленберг. Теперь о ней известно очень подробно, но мы попытаемся рассказать о Венло кратко.

Гитлеровской разведке удалось наладить связь с агентами британской Интеллидженс сервис. Некий Фишер (по другим источникам, его фамилия была Франц) убедил англичан в том, что в Германии в среде офицерства существует большая оппозиционная группа, жаждущая контактов с Западом. Сперва Фишер (или Франц) влачил нищенское существование в Париже, потом перебрался в Нидерланды. Здесь и произошла первая встреча двух британских разведчиков — майора Стивенса и капитана Беста, офицера голландской разведки Клоопа с мнимым представителем офицерской оппозиции капитаном Шеммелем. Роль капитана Шеммеля взял на себя Шелленберг (англичане и голландец, впрочем, тоже выступали под вымышленными фамилиями). На следующей встрече появился и немецкий «генерал», душа заговора, а в действительности известный берлинский психиатр де Кринис, который был тесно связан с нацистскими карательно-шпионскими органами[82].

Согласно мемуарам Шелленберга, он вел свою «игру» с английской разведкой лишь с целью запутать ее, поставить ложный материал. Однако «операция Венло» была только частью подготовляемой Гитлером — Гиммлером провокации со взрывом в Бюргербройкеллере. Как ни петляет Шелленберг, как ни врет, ему не удается скрыть двух уличающих нацистских шпионов фактов. Уже утром 8 ноября, то есть до взрыва, была создана группа из 12 отъявленных головорезов под предводительством Науйокса, того самого, который провел позже «операцию Глейвиц» — повод для нападения на Польшу. А Шелленберг договорился о новой встрече с английскими разведчиками, пообещав привести на нее «главного немецкого заговорщика». На сей раз встреча должна была состояться на самой нидерландской границе в местечке Венло. Дескать, «главный заговорщик» не желал углубляться на нидерландскую территорию. Одним словом, мы видим, что еще до покушения на Гитлера Шелленберг приготовил все для того, чтобы похитить английских разведчиков. И напрасно он уверяет в своих мемуарах, что мысль о похищении пришла в голову не ему и не Гиммлеру, а разъяренному Гитлеру, который чуть было не стал жертвой «адской машины»…

В общем, по указанию Гитлера Шелленберг перенес встречу на 9-е. А далее события развивались, как в дешевом американском детективе. 9 ноября в 15 часов Шелленберг сидел в кафе в Венло. Англичане запаздывали. Потом появился их черный «бьюик», Шелленберг выскочил на улицу якобы затем, чтобы встретить английских разведчиков. Из «бьюика» вышли трое агентов. В эту минуту поджидавшая их у границы машина Науйокса, свалив шлагбаум, на предельной скорости рванулась к «бьюику». Голландец схватился за револьвер, началась перестрелка — гиммлеровские налетчики были вооружены пулеметами. Клооп упал, тяжело раненный. Науйокс и его гангстеры схватили всех трех разведчиков и бросили в свою машину. Пока машина переезжала через границу, несколько людей Науйокса, стреляя, прикрывали ее отход. Шелленберг тоже времени не терял. Он сразу же сел в машину, на которой приехал, и умчался на безопасную немецкую территорию. Все участники этого «детектива» вскоре встретились в Дюссельдорфе. В дюссельдорфском госпитале скончался от ран Клооп, а двое британских разведчиков были посажены в тюрьму по обвинению в подготовке взрыва в Бюргербройкеллере[83].

Так и видятся аршинные заголовки в «Фелькишер беобахтер», «Ангрифе», «Штюрмере», «Дас рейхе».

«Британская разведка организует заговор против Гитлера». «Адская машина» made in Britain».

Безусловно, английская разведка должна была стать одним из двух главных обвиняемых на будущем грандиозном процессе. Вторым обвиняемым Гитлер желал видеть… Отто Штрассера, брата Грегора Штрассера, нацистского политика, который был в свое время ближайшим другом фюрера, а потом стал его жертвой. Отто Штрассер бежал на Запад, организовал там фашистский «Черный фронт», имел приверженцев и по мере возможности разоблачал нацизм в печати и по радио, пытаясь втолковать Западу, с каким страшным и коварным врагом он имеет дело. Фашист Отто Штрассер лучше кого бы то ни было знал нравы при «дворе» Гитлера, методы Гиммлера. Нацистский фюрер видел в нем ренегата и ненавидел Отто Штрассера лютой ненавистью. Немецкая разведка гонялась за ним много лет, но она была «натаскана» на грубые провокации и привыкла иметь дело с подставными лицами. С О. Штрассером ничего не получалось. Однако это, по-видимому, не смущало в ту пору ни Гиммлера, ни Гейдриха, ни Шелленберга. Как мы уже писали выше, Эльсера схватили на немецко-швейцарской границе, а Штрассер находился в Швейцарии. Стало быть, Эльсер был связан с «Черным фронтом». Такова была «логика» гестапо.

Тем не менее процесс над Эльсером так и не состоялся.

Для этого существовало много причин — столяр оказался еще более неподготовленным «злодеем», нежели Ван дер Люббе. Гитлер в 1939 г. не терял надежды на примирение с Англией. Само похищение английских разведчиков было скандальным — нацисты нарушили неприкосновенность чужой территории, убили голландского подданного, схватили британских граждан и т. д. и т. п.

Думается, однако, что несостоявшийся процесс объясняется следующей причиной: у Гитлера еще не выветрился из памяти страх, который нагнало на него лейпцигское судилище, он еще помнил лепет Ван дер Люббе, обличения Димитрова, жалкие крики провалившегося «свидетеля» Геринга, гигантское возмущение нацистским фарсом, охватившее весь мир.

Гиммлер, Гейдрих и Шелленберг, непосредственные организаторы взрыва и покушения, быстро дали задний ход. В то время как геббельсовская пропагандистская машина еще работала на полных оборотах, увязывая британскую разведку с Отто Штрассером, а Отто Штрассера с братом Эльсера, коммунистом, и разжигала ненависть немецкого обывателя к Западу, к «отступникам» и к большевизму, из официальных источников стали просачиваться слухи о том, что мюнхенский столяр был единственным организатором взрыва. Столяра посадили в концлагерь Заксенхаузен, потом перевели в Дахау. Он сидел в бараке для привилегированных узников. Смастерил себе цитру и играл на ней. В 1945 г., накануне разгрома фашистской Германии, Эльсера убили. Тому же Шелленбергу не нужны были лишние свидетели, уже само сравнительно мягкое обращение с Эльсером показывает, что он был всего лишь орудием в руках гестапо. Мы ведь знаем, с какой беспрецедентной жестокостью уничтожал Гиммлер буквально всех людей, причастных к покушению на Гитлера 20 июля 1944 г.

Стивенса и Беста также отправили в Заксенхаузен, где они просидели вплоть до 1945 г. и были освобождены после капитуляции гитлеровской Германии.

В своих воспоминаниях Шелленберг приписывает себе заслугу столь необычно «гуманного» обращения Гиммлера и Гитлера с английскими агентами. Но спасло англичан то, что после начала войны верхушка рейха делала ставку на возможность сепаратного мира с Западом. По расчетам фюрера, Бест и Стивенс могли бы в случае готовности Англии к переговорам оказаться удобными посредниками для налаживания связей с британским правительством. Поэтому фюрер отвергал всякие планы обмена британских разведчиков на пойманных в Англии германских шпионов. Характерно, что, в отличие от английских разведчиков, большинство немецких свидетелей «операции Венло» были по приказу Гейдриха ликвидированы.

Всю эту аферу Гитлер все же сумел использовать в своих политических целях. Поскольку было доказано, что нидерландская разведка сотрудничала с английской, он получил повод для обвинения в нарушении нейтралитета. Это облегчило нацистам проведение агрессии против Нидерландов.

Накануне войны усилилась слежка не только за «потенциальными врагами» рейха вообще, но и за определенными лицами из дипломатического корпуса и высших чинов нацистского государства, в той или иной степени связанных с иностранцами.

Для этой цели по личной инициативе Гейдриха было создано нечто вроде… гестаповского публичного дома, хотя и без красного фонаря и прочих атрибутов подобных заведений. Напротив, дамы, обслуживавшие этот дом, вербовались сплошь и рядом из аристократических кругов и должны были обладать хорошими манерами. Все они служили в гестапо, включая кельнеров, судомоек и прочий обслуживающий персонал. И сведения, полученные от клиентов, должны были передаваться в гестапо. Гейдрих назвал сие заведение «Салон Китти». Он распорядился выделить роскошную виллу для «салона», а главное, оснастить его новейшей для того времени техникой подслушивания. В «Салоне Китти» все стены в прямом смысле этого слова «имели уши». В них замуровали гестаповскую аппаратуру. То, что говорилось в отдельных комнатах, вернее номерах, записывалось и передавалось в центральное управление гестапо.

Наиболее подробное и достоверное (поскольку оно исходило, так сказать, из первоисточника) описание «салона» оставил в своих мемуарах Шелленберг. Свой хвастливый рассказ Шелленберг заключает следующими словами: «Салон Китти» давал нам отличную информацию. Крупной «рыбой», которая попалась в сети «салона», среди прочих был имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, он появлялся там довольно часто, не подозревая, кто «сервирует» ему удовольствия. Среди иностранных посетителей одной из наиболее интересных фигур, попавших в сети «Салона Китти», был итальянский министр иностранных дел граф Чиано, который в один из визитов в Берлин вместе со своим дипломатическим штабом пользовался услугами «Салона Китти». Шелленберг сообщает также, что Гейдрих пожаловался рейхсфюреру СС на то, что при одном из его посещений «салона» аппарат подслушивания оказался невыключенным. «Рейхсфюрер СС, — пишет Шелленберг, — был крайне возмущен этим случаем и потребовал от меня (то есть Шелленберга. — Авт.) объяснения, которое могло бы оправдать недосмотр». «Поводом для этой сцены, — добавляет Шелленберг, — могли быть подозрения, зародившиеся у Гейдриха по поводу того, что я якобы поддерживаю недозволенные отношения с его (Гейдриха. — Авт.) женой». Оставим на совести автора это объяснение. Впрочем, слово «совесть» в данном случае неприменимо. Думается, что Гейдрих боялся не за честь своей жены, а того, что Шелленберг захочет иметь досье на своего непосредственного начальника, чтобы при случае шантажировать и его. В связи с объяснениями, которые потребовал Гиммлер от Шелленберга, последний делает вывод: «Эта история была для меня первым предупреждением. Я понял, что отныне должен быть начеку в своих отношениях с Гейдрихом».

Замечание Шелленберга, да и само существование «салона», может служить дополнительным штрихом к характеристике нравов, господствовавших при «дворе» Гиммлера. Воистину там не брезгали ничем.

«Пятая колонна»

Термин «пятая колонна» в исторической литературе стал настолько привычен, что мало кто задумывается над его происхождением.

В самом деле: почему «пятая»? И при чем тут «колонна»?

Ответ на этот вопрос можно дать, только вспомнив исторический контекст, породивший этот термин, и цепь исторических ассоциаций, возникающих в умах людей, когда они употребляют данное словосочетание.

Возникло оно во времена смертельной схватки защитников Испанской республики с мятежниками, вооруженными до зубов нацистами и их итало-германскими пособниками в 1936–1938 гг.

Тогда мятежники и их фашистские покровители организовали наступление на революционный Мадрид четырьмя колоннами. Но при этом хвастались, что располагают еще «пятой колонной», находящейся в самом городе и готовой атаковать защитников города с тыла. В начале войны четыре колонны, наступавшие на Мадрид, расстреливали всех пленных. Но и в этой обстановке люди из «пятой колонны» оказались еще более жестокими.

Опыт, доставшийся республиканцам большой кровью, был описан Эрнестом Хемингуэем в его знаменитой пьесе «Пятая колонна», над которой автор работал с осени до весны 1937 г.

С тех пор термин «пятая колонна» получил новый, более широкий смысл. Он стал применяться по отношению ко всем предателям, поступившим в услужение к врагу, ко всем коллаборационистам, сотрудничавшим с нацистами после захвата родины, а также подготовлявшим германскую агрессию «изнутри».

Сотрудник Амстердамского государственного института военной документации Луи де Йонг определяет предмет своего труда, посвященного «пятой колонне», как попытку дать описание подрывной работы, которую вели за пределами нацистской Германии различные организации и учреждения накануне и в ходе второй мировой войны. Сюда он относит враждебную пропаганду, подкуп государственных деятелей, шпионаж, диверсии и саботаж.

«Пятые колонны» являлись весьма пестрым образованием, однако всегда связанным с работой секретных служб. Размах их деятельности велик, и живучесть, которую мы наблюдали в прошлом и которая проявляется даже в настоящем, — огромна.

Еще в начале гитлеровской «эры» было создано так называемое внешнеполитическое ведомство НСДАП. Указ о создании этого ведомства был подписан 1 апреля 1933 г., первым руководителем его стал Розенберг — один из «идеологов» нацизма, специалист по вопросам «борьбы с большевизмом», как он сам себя называл. Западногерманский исследователь Бросцат утверждает, что Розенберг был на первых порах «своего рода антиподом министру иностранных дел фон Нейрату». Он стремился придать германской внешней политике особо антикоммунистический характер, устанавливая контакты с фашистскими и полуфашистскими партиями и группами за рубежом и антикоммунистическими элементами, нашедшими убежище в самой Германии. Практически это означало, что Розенберг и его ведомство взяли на себя руководство и финансирование деятельности пронацистски настроенных групп особенно в Англии и в некоторых соседних с гитлеровской Германией странах. Розенберг стал активно проводить курс на «идеологизацию» внешней политики Германии и на полное подчинение дипломатии целям подготовки гитлеровской агрессии. Внешнеполитическое ведомство НСДАП превратилось в центр обучения кадров нацистского «движения» за рубежом.

Несколько позднее, когда на пост министра иностранных дел был выдвинут Риббентроп, ему удалось добиться согласия Гитлера и создать свое собственное ведомство для подрывной деятельности за границей. Оно стало называться «бюро Риббентропа» и было подчинено непосредственно фюреру.

Что касается «пятых колонн», то руководили ими как министерство иностранных дел, так и «бюро Риббентропа».

Наконец, огромную роль в сколачивании «пятых колонн» играла внешнеполитическая организация, подчинявшаяся непосредственно партийной канцелярии НСДАП. Вождем ее стал гаулейтер Вильгельм Боле, занявший одновременно пост статс-секретаря (то есть заместителя министра) иностранных дел Германии. Членами внешнеполитической организации могли быть лишь граждане рейха, проживавшие за границей. Постепенно ведомство Боле стало занимать все более видное место в партийной иерархии. В 1936 г. оно было приравнено к областной организации (гау). Официально его именовали 43-й провинцией (гау) «третьего рейха». В самом этом факте нашла свое выражение претензия нацистского руководства на то, что оно представляет «всех немцев», как внутри Германии, так и вне ее, и что оно не намерено считаться с территориальными реальностями, сложившимися к тому времени.

Итак, организация, руководимая Боле, формально подчинила себе лишь тех немцев, которые имели немецкое гражданство и жили за границей. В действительности организация обросла большим «активом», выполнявшим директивы нацистских фюреров. Она действовала в непосредственном контакте с германскими посольствами и консульствами за границей и имела тесные связи с многочисленными филиалами германских монополий.

Таким образом, гау Боле с полным правом можно рассматривать как одну из важных организаций «пятой колонны». Нацисты широко использовали людей Боле для создания шпионско-диверсионной сети, которая в свою очередь налаживала связи с пронацистски настроенными элементами в зарубежных государствах.

Однако, как справедливо отмечает де Йонг, было бы в корне неправильно включить всех немцев, проживавших за пределами рейха, в «пятую колонну». Это означало бы стереть различие между фашистскими подрывными элементами и массой антифашистов, боровшихся мужественно и стойко против нацизма в тех странах, где они проживали испокон веку или нашли политическое убежище[84].

В 1937 г. дипломатическая служба нацистской Германии была реорганизована, чтобы облегчить деятельность пронацистских элементов в зарубежных странах. Дипломатический и консульский персонал германских посольств за границей был объединен в так называемые «особые местные группы». Одновременно была предпринята реорганизация структуры и ведомства Боле. Оно было разделено на ячейки и «опорные пункты», которые проводили свою работу непосредственно на местах. В их задачу входило налаживание тесных контактов с людьми, симпатизировавшими нацистской Германии. Кроме того, были образованы группы, которые вели работу по принципу профессиональной принадлежности. И это значительно расширило круг людей, которые могли быть вовлечены в немецкую агентуру. Наконец, из состава дипломатического корпуса были выделены специалисты, имевшие широкие связи в деловом и промышленном мире. Деятельность их была тщательно законспирирована.

В целом возник огромный аппарат, подчиненный общей задаче: охватить за границей как можно большее число лиц во всех сферах жизни для ведения подрывной работы в интересах рейха. Один из западных исследователей справедливо называет эту организацию «копьем, направленным в самое сердце стран, избранных стать жертвами немецкой агрессии в Европе».

Но так как весь гитлеровский механизм был сугубо бюрократическим образованием, то нацисты ввели определенную классификацию своих агентов. Немцы, жившие за границей, были разделены на категории, которым надлежало исполнять разные обязанности.

Согласно учебнику, изданному в нацистской Германии для работников юстиции в 1941 г., основным критерием того или иного немца стала его «расовая характеристика», то есть наличие так называемых «расовых признаков». В соответствии с категорией, к которой был отнесен немец, проживавший за границей, ему и поручались разные функции в нацистской «пятой колонне».

Первая категория носила название «фольксгеноссе». Она состояла из лиц «немецкой крови», которые были включены в так называемую «народную общность».

Ссылаясь на параграф 4 программы НСДАП, к «фольксгеноссе» принадлежали лица «чисто арийской расы». Поэтому «народная общность», согласно учебнику, была не просто правовым понятием, а «общностью людей, состоявших в кровном родстве». Одновременно авторы учебника подчеркивали, что «народная общность» предполагала и идеологическое родство. На языке, заимствованном из учебника нацистской юриспруденции, это звучало так: «Фольксгеноссе может быть также и тот, кто верит в существование арийского кровного родства и связан с деятельностью германской общности».

Вторая категория именовалась просто «немцем». К этой категории относился уже более широкий круг лиц. Прежде всего это касалось людей немецкой национальности, которые проживали постоянно за границей и вместе с тем были «связаны по крови и мировоззрению с немецким народом». Такое определение дало возможность причислить к «немецкой общности» всех лиц, являвшихся гражданами других государств. Они не только имели право, но и обязаны были создавать свои особые организации, связанные с германским рейхом. Именно из этих двух категорий нацисты черпали наибольшее число кадров, составлявших «пятые колонны». Таким образом, теоретические рассуждения нацистских юристов имели сугубо практическое значение для подготовки «идейных основ» нацистской агрессии против западноевропейских стран.

Далее, согласно учебнику, существовали еще две категории, являвшиеся как бы резервом для пополнения «пятых колонн». Их вербовали из числа людей, составлявших национальные меньшинства.

К этой же категории относились лица немецкой национальности, близкие по крови к арийцам или «тяготевшие к ним». Среди них проводилась активная работа соответствующих идеологических ведомств.

Некоторые западногерманские исследователи утверждают, будто эффективность деятельности «пятых колонн» была сравнительно небольшой ввиду «распыленности» руководимых ими инстанций, отсутствия координации и известного параллелизма.

Действительно, число ведомств, которые занимались немецкими нацменьшинствами в европейских странах и «пятыми колоннами», беспрерывно росло. Кроме уже перечисленных (Розенберга, Боле и «бюро Риббентропа») надо отметить еще VI отдел РСХА, возглавляемый Шелленбергом, военную разведку (абвер) под руководством Канариса и разного рода «координационные центры», как, например, «Ассоциацию фольксдойче», «Совет немцев, проживающих за границей», «Посредническое бюро по связи с фольксдойче», «Бюро по возвращению фольксдойче на родину» и т. д. и т. п.

Однако на самом деле функции этих организаций были разграничены, и когда возникала необходимость, их объединенные действия лишь усиливали эффективность подрывной работы.

Кроме всех перечисленных учреждений, занимавшихся непосредственно заграницей, или, скажем точнее, будущими жертвами нацистской агрессии, свое черное дело творило, как мы писали, и ведомство Шелленберга (СД-заграница). Оно ставило своей целью организацию прямых актов саботажа и физического террора, «устранение» противников нацистского режима в других странах. Иногда их убивали, иногда похищали и сажали в концлагеря. Касалось это и антифашистски настроенных лиц или даже просто прогрессивных зарубежных деятелей — активистов профсоюзного движения, интеллектуалов.

Де Йонг справедливо отмечает, что одной из целей таких акций было распространение паники среди мирного населения, запугивание его.

Служба Шелленберга имела в своем распоряжении большое число профессиональных убийц, которые рассылались в различные страны. Организация государственного террора, то есть террора, оплаченного нацистскими имперскими органами, была одним из важных «изобретений» «империи Гиммлера». Как известно, опыт государственного террора широко используется и поныне секретными службами капиталистических стран.

Конечно, между, так сказать, «легальной» деятельностью «пятых колонн» в западноевропейских странах и подпольной деятельностью нацистских террористов существовало определенное различие.

Однако не надо забывать, что и работа «пятых колонн» носила диверсионный характер, была направлена в первую очередь на разложение тыла будущих противников Германии.

Чтобы показать размах чисто «просветительской» деятельности «пятых колонн», приведем всего лишь несколько примеров.

За пределами Германии в 1936 г. издавалось 1500 газет и журналов на немецком языке, причем многие из них (если не большинство, как об этом пишет ряд исследователей) не только сочувственно относились к нацизму, но и выступали прямыми пособниками при распространении нацистской пропаганды. Прогитлеровская пресса в 30-е годы явно превалировала над антифашистской печатью, ибо она широко финансировалась и нацистским государством, и местными фашистскими группами.

В соседних с Германией странах существовала также широкая сеть немецких школ (в 1936 г. их было 5 тыс.), причем преподаватели этих школ очень часто были пронацистски настроены.

Немецкие антифашисты немало сделали для того, чтобы разоблачить происки гитлеровской агентуры, но антикоммунистические настроения, господствовавшие в правящих кругах самих западноевропейских государств, к сожалению, сплошь и рядом вели либо к прямому, либо косвенному поощрению профашистской деятельности.

Тем не менее нельзя пройти мимо некоторых акций антифашистов в Праге, Амстердаме, Лондоне и Париже.

В 1935 г. в Париже была опубликована книга, содержавшая некоторые итоговые данные о происках нацистских агентов в Западной Европе. Она вышла под названием: «Коричневая сеть. Как работают гитлеровские агенты за границей, подготавливая войну». Книга сыграла немалую роль для разоблачения работы «пятых колонн». В частности, в ней рассказано, что в марте 1935 г. было созвано совещание руководителей немецких «пятых колонн» в Европе, в котором принимал участие сам Гиммлер. В руки немецких антифашистов попали отрывки из протокола этого совещания. Из протокола следовало, что в странах Западной Европы имелось к тому времени почти 2500 платных агентов и 20 тыс. «добровольцев», работавших на немецкую разведку «по идеологическим соображениям», или, как значится в нацистских документах, «из сочувствия к нацизму и к его антибольшевистской направленности».

«Третий рейх», как явствует из той же книги, израсходовал более 250 млн марок на пропаганду и организацию работы «пятых колонн». Авторы книги опубликовали поименный список 590 крупных нацистских пропагандистов, агентов, осведомителей и шпионов, действовавших за пределами Германии. Естественно, что это была лишь небольшая часть гитлеровской агентуры.

Само собой разумеется, что, чем интенсивнее гитлеровцы готовились к войне, тем больше активизировались «пятые колонны». Одновременно росла их зависимость от аппарата насилия, от ведомства Шелленберга и абвера.

В целом можно сказать, что ко времени, когда Гитлер дал сигнал к началу открытой агрессии против ряда западноевропейских стран, он обладал обширной и достаточно обученной, организованной и сплоченной агентурой, готовой вступить в действие по приказу из рейха. И большую роль в этом сыграли именно Шелленберг и Канарис.

Как известно, первыми жертвами, на которых были испробованы методы «пятых колонн», стали Австрия и Чехословакия.

Что касается Австрии, то при подготовке оккупации страны прошла целая серия кровавых провокаций местных австрийских нацистов (они убили австрийского канцлера Дольфуса). Лидером нацистов в Австрии был Зейсс-Инкварт. Известна его роль в трагедии страны. Им была организована банда диверсантов, избравших своими жертвами ведущих деятелей всех партий Австрии, развязавших широкомасштабный террор, в результате чего погибли тысячи людей. К этому надо добавить, что нацистская организация Австрии, руководимая Зейсс-Инквартом, проводила (на немецкие деньги) широкую националистическую пропаганду, основанную на тезисе «общности крови» австрийцев и немцев и «необходимости их воссоединения в едином рейхе».

Следует отметить, что такая пропаганда оказалась исключительно эффективной.

Операция по уничтожению самостоятельности Австрии носила кодовое название «план Отто». Она прошла на редкость легко — колонны германского вермахта вступили на чужую территорию, фактически не встречая сопротивления. В приказе Гитлера, изданном до вторжения нацистских войск в Австрию, в частности, говорилось: «В интересах рейха придать нашим действиям характер мирного вхождения в страну без применения оружия и с одобрения населения…» «Однако там, где мы встретим отпор, — говорилось далее в приказе Гитлера, — необходимо действовать беспощадно, не жалея пуль».

Въезд фюрера в Вену был обставлен с небывалой помпой. По всему маршруту, ведущему в будущую резиденцию Гитлера в австрийской столице, были выстроены «ликующие толпы».

Колонны немецкого вермахта, следовавшие за кортежем машин, сопровождавших Гитлера и его охрану, забрасывали цветами специально подобранные девицы чисто «германского» вида. В одной из этих машин находился и Гиммлер. Он вступил в Вену вместе с фюрером. В ту же ночь 13 марта 1938 г. были произведены массовые аресты среди населения, главным образом забирали коммунистов и прогрессивных общественных и политических деятелей. Австрия стала частью гиммлеровской «империи концлагерей». На ее земле появилась и колючая проволока, и филиалы гестапо и СД.

Гиммлер был также в центре событий, предшествовавших агрессии против Чехословакии. Он один из первых прибыл в Прагу. И его люди обосновались там до конца войны.

Очень убедительно и подробно рассказано о работе «пятых колонн» в Чехословакии в книге чешских историков Станислава Бирмана и Романа Цилека «План Грюн» и Мюнхенское соглашение. Документальный очерк».

Всего в Чехословакии было 3 млн немцев. Соответствующую работу среди них нацисты начали вести сразу после 1933 г. Возглавил ее ярый фашист, бывший учитель гимнастики Конрад Генлейн. Генлейну удалось привлечь к своей организации большое число лиц немецкой национальности. Живя в Чехословакии, генлейновцы заявляли, что они подчиняются не президенту Бенешу, а Гитлеру…

Итак, судетские немцы «признали» Гитлера своим фюрером еще будучи гражданами Чехословацкой республики. Так шло дело по одну сторону границы, по другую же сторону, то есть на немецкой территории, в непосредственной близости от границы, абвер и СД создавали свои «опорные пункты».

Особо оживились группы Генлейна в пограничных областях в марте 1938 г., накануне нападения Гитлера на Чехословакию. Перед ними была поставлена совершенно конкретная задача: в «час Н», то есть в первые же минуты войны, занять местные оборонительные пункты и регулярно поставлять информацию о том, что творится в стране. Все члены генлейновской организации получили специальные билеты с фотографиями.

Увеличился и приток агентов из рейха. Под их руководством проводились регулярные военные учения генлейновцев, в том числе по ночам. В это же время сотни функционеров «судетского движения» переправлялись в Германию. Обставлялось это своеобразно: немцы уезжали в рейх на «работу», так как их якобы не трудоустраивали на родине. В Германии же они сразу шли в СД или в абвер, а оттуда их посылали в специальные лагеря для военного обучения под руководством эсэсовцев.

Все эти люди становились впоследствии платными агентами.

На первых порах агенты занимались нелегальным провозом оружия в Чехословакию, его хранением, актами саботажа на важных военных объектах. Потом были созданы «сотни», которые по телеграфу или через коротковолновые передатчики получали инструкции от СД и отдела I абвера (им руководил обергруппенфюрер Лоренц) и распространяли их по нужным адресам.

Накануне вступления гитлеровских войск в Чехословакию Генлейн писал Лоренцу в абвер:

«Мне кажется, лучше всего, если Вы будете давать указания прямо в Бад-Эльстер, где мы создадим центр для всех «доверенных лиц» из всех округов. Я представляю себе последующую работу так: мы укрепимся в округах, примыкающих к границе, и на всех переходах через границу. В каждом округе мы устроим опорные пункты для наших людей, а оттуда они будут иметь прямую связь с немецкой стороной в Бад-Эльстере».

Это, так сказать, «встречный план» Генлейна в ответ на сценарий, разработанный в Берлине.

И все это происходило на глазах у чехословацких властей, которые хотя и обладали тогда реальной силой, но были чрезвычайно нерешительны, боялись «обидеть» Германию, всячески заигрывали со своими «фольксдойче» и с германскими головорезами в рейхе.

«Час Н» приближался, и генлейновцы оказались отлично подготовленными к тому, чтобы встретить нацистский вермахт, — у них было и достаточно оружия. Прекрасно работала информационная служба судетских немцев. По свидетельству иностранных корреспондентов (а в Чехословакии собрался тогда весь цвет западной журналистики — и Липпман, и Ширер, и многие другие), в роковые дни 1938 г. правительственные чиновники, ответственные за информацию, кончали свой рабочий день, как всегда, рано. «Не в министерстве иностранных дел, — пишут Бирман и Цилек, — а в пресс-бюро «Немецкого дома» — центра фольксдойче можно было получить свежую информацию». Разумеется, соответствующим образом препарированную.

Нечего и говорить, что, когда «час Н» пробил, генлейновцы кроме всего прочего сразу же снабдили вторгшихся нацистов и подробными картами страны, и длинными списками антифашистов, с которыми гестапо не преминуло расправиться.

Мы знаем, что там, где была «пятая колонна», нападали из-за угла, убивали ни в чем не повинных людей, устраивали различные провокации. Много еще кровавых преступлений «пятых колонн» не раскрыто до конца. И не похоже, что западное правосудие заинтересовано в этом.

Говоря о «пятых колоннах», нельзя не вспомнить самого крупного агента нацистов за границей, лидера профашистской норвежской партии «Насьонал замлинг» («Национальный сбор») Видкуна Квислинга. В 1930 г. ему удалось занять в норвежском правительстве один из ключевых постов — пост министра обороны. В 1933 г. он стал председателем партии «Насьонал замлинг», преследовавшей явно подрывные цели. С тех пор Квислинг активно подготавливал оккупацию собственной страны.

Одним из первых мероприятий на этом пути было установление прямой связи с руководителем внешнеполитического ведомства НСДАП Розенбергом.

В начале лета 1939 г., еще до того, как гитлеровская Германия развязала вторую мировую войну, Квислинг прибыл в Берлин для переговоров с ведомством Розенберга. Речь шла о конкретной программе для банды из «Насьонал замлинг», программе по разложению норвежского тыла и организации диверсионно-подрывных акций на побережье, где предполагалась высадка немецких войск. В Берлине Квислинг встретился также с Герингом, с ним он вел переговоры о «субсидии» для норвежских фашистов в размере 6 млн марок. Правда, такой огромной по тем временам суммы Квислингу не удалось выторговать у Геринга. Однако в кассу организации Квислинга было переведено в общей сложности не так уж мало — 500 тыс. английских фунтов стерлингов — валюты, в которой норвежские фашисты особенно нуждались.

Особо активизировалась «пятая колонна» после начала гитлеровской агрессии в Западной Европе. Ядовитые семена провокаций, подкупа и разложения тыла западноевропейских стран дали свои пышные всходы. Имя Квислинга — предателя своей родины, главаря «пятой колонны» — в Норвегии стало нарицательным. Квислинговцами по сию пору именуют всех предателей родины на Западе, служивших нацистской Германии.

Польша — «генеральная репетиция» геноцида

В задачу данной книги не входит рассмотрение военных кампаний Гитлера, нас интересует лишь-та роль, которую сыграли при этом служба безопасности, гестапо и прочие органы «империи Гиммлера». И все же следует напомнить о некоторых уже известных советскому читателю фактах, связанных с фашистской агрессией.

Известно: чтобы создать повод для нападения на Польшу, Гитлер пошел на гнусную провокацию, состряпанную разведками, — инсценировку нападения «поляков» на радиостанцию в Глейвице, близ польско-германской границы.

Впервые некоторые детали этой операции были обнародованы на Нюрнбергском процессе главных немецких военных преступников. Однако более или менее полная картина действий выяснилась позже — в результате множества исследований историков ГДР и ФРГ и новых материалов, обнаруженных в архивах гестапо.

В середине 60-х годов западногерманское правительство распорядилось об официальном судебном расследовании событий вокруг нападения на радиостанцию в Глейвице. Об этом расследовании подробно рассказано в книге Калика, на которую мы уже неоднократно ссылались. Кратко изложим результаты экспертизы, которую проводил старший прокурор ФРГ Альфред Шипо:

1. Руководство операцией осуществлял Рейнхард Гейдрих. Непосредственное исполнение ее было поручено начальнику гестапо Мюллеру, который наблюдал за ходом операции из местного «опорного пункта» гестапо, расположенного в городе Оппельн.

2. Операция в целом делилась на три этапа.

Ответственным за первый этап был штурмбанфюрер СС Науйокс. Он подобрал группу (зондеркоманду) из шести-семи человек, которая по условленному сигналу — «бабушка умерла» — должна была напасть на радиостанцию, захватить ее и передать в эфир «воззвание польских борцов за свободу». Затем второй группе предписывалось совершить фиктивное нападение на таможню в Хохлиндене и на дом лесника в Питчене, для чего были выделены 300 эсэсовцев, 150 из которых намеревались одеть в польскую форму. И наконец, в ночь с 31 августа на 1 сентября 1939 г., после получения нового условного сигнала — «Агата» — планировалось осуществить инсценировку нападения на германскую таможню у польско-германской границы. Нападение должны были совершить эсэсовцы, переодетые в польскую форму, при этом нападающим следовало перекликаться по-польски и петь польские песни. Операция была проведена «успешно», таможню эсэсовцы заняли, а здание разрушили.

В тот же вечер было инсценировано нападение на дом лесника. Между 20 и 22 часами. Переодетые эсэсовцы захватили дом и нескольких «польских пленных». Эту операцию поручили особому отряду, действовавшему отдельно от других участников.

В течение всего хода провокаций поддерживался постоянный контакт между Гиммлером и Гитлером, который, естественно, был полностью информирован обо всех деталях происходящего.

Было подсчитано, что всего в этой провокации прямо или косвенно участвовало 300 «статистов» и 40 чиновников гестапо. В общей сложности в нее было вовлечено не менее 2 тыс. жителей пограничной зоны, не имевших, разумеется, никакого представления о том, в каком дьявольском фарсе они задействованы.

Следует особо упомянуть об активном участии в провокации в Глейвице вермахта, поскольку западная пропаганда отрицает причастность нацистских вооруженных сил к преступлениям гестапо и других тайных служб гитлеровской империи в подготовке войны.

В действительности же о предстоящих действиях был заранее информирован начальник генерального штаба сухопутных сил Гальдер, который 17 августа поставил об этом в известность руководителя военной разведки (абвера) Канариса и приказал выделить для осуществления провокации польские военные мундиры и передать их команде СС, имитировавшей нападение поляков на немецкую территорию.

1 сентября в 0 часов 45 минут гитлеровские орды вторглись в Польшу. 3 сентября Англия и Франция объявили, что они находятся в состоянии войны с Германией. Вторая мировая война стала реальностью.

Оценивая значение этого события для аппарата насилия, французский историк Калик справедливо замечает: «В новой ситуации, когда большая война стала фактом, влияние аппарата секретных служб значительно возросло». При этом оказалось, что именно служба СС лучше всего была подготовлена к войне: Гиммлер и Гейдрих хорошо знали, какую роль будут играть отряды СС в оккупационной политике, и заранее к этому готовились. Они приняли своевременно меры не только для вовлечения армии в провокации, послужившие поводом к войне, но и получили официальное согласие вермахта на действия гестаповских отрядов в тылу германских войск.

Калик пишет по этому поводу: «Он (Гейдрих. — Авт.) был заинтересован в том, чтобы армия оказалась сильно замешанной в кровавой бойне». Таким образом, продолжает Калик, возникла «кооперация СС и вермахта и координация их действий».

Польша стала важным «опытным полем» для проверки эффективности сотрудничества СС и вермахта. После польской кампании Гиммлер убедился в полном послушании армейского руководства, когда дело касалось программы геноцида.

Легкая победа над Польшей вскружила голову рейхсфюреру СС. К тому же Гиммлеру были хорошо известны дальнейшие планы Гитлера на Востоке — нападение на Советский Союз, попытка сокрушить первое в мире социалистическое государство и превратить народы СССР в рабов немецкой расы господ, то есть германского монополистического капитала.

С весны 1940 г. полным ходом шла выработка оперативного «плана Барбаросса» — плана агрессии против Советского Союза. Однако по воле фюрера сначала следовало расправиться с противниками рейха на Западе. Готовился сокрушительный удар по Франции и некоторым другим западноевропейским странам.

А на Востоке тем временем были приняты меры, чтобы максимально ускорить реализацию предначертаний рейхсфюрера СС об «освоении польского пространства».

Гиммлер нашел и исполнителей своего замысла в отношении Польши. Одним из них был обергруппенфюрер СС, начальник полиции города Люблина Одило Глобокник. Несколько слов о нем, поскольку фигура эта типичная.

В 1933 г. Глобокнику пришлось бежать из Австрии в Германию, так как его уличили в убийстве венского ювелира и он разыскивался полицией. Глобокник вступил в СС и стал одним из приближенных Гиммлера. В СС он приобрел репутацию специалиста по «мокрым» делам и в основном занимался выполнением особо «деликатных» поручений рейхсфюрера СС. В 1939 г. Глобокник дослужился до гаулейтера, но в связи с тем, что его уличили в спекуляциях, был понижен в звании. Однако, когда возникла нужда в особо жестоких и беспощадных палачах для расправы с населением Польши, Гиммлер вспомнил о Глобокнике, поручив ему осуществление планов по опустошению и колонизации польских земель.

Большая часть суверенной Польши была переименована нацистами в «генерал-губернаторство», а «генерал-губернатором» назначен Ганс Франк.

Ганс Франк предстал перед Нюрнбергским международным трибуналом и кончил свою жизнь на виселице.

Во время допросов в Нюрнберге, которые вел, в частности, в качестве эксперта американский психиатр Дж. М. Джильберт, Франк прибегнул к довольно распространенному приему — притворился этаким слабохарактерным, безвольным человеком, действовавшим по внушению «сильной личности» — фюрера. Франк хотел уверить эксперта, что страдает «раздвоением личности» и «искренне раскаивается» в содеянном. Говорил, что подчас ему кажется, будто в нем уживаются два человека: «Один — это я сам — Франк, — говорил он, — который сейчас стоит перед вами (экспертами. — Авт.), а другой — совершенно иной человек, бывший нацистский фюрер. И иногда я себя спрашиваю, как тот человек мог делать подобные дела. Один Франк видит другого Франка и как бы твердит ему: «Какая же ты вошь, Франк! Как ты мог совершать такие поступки?» Следователю Нюрнбергской тюрьмы он также пожаловался: «Ведь я такой слабый человек!»

И тот же Франк на вершине своей карьеры, будучи «вице-королем Польши» (так звали его многие подчиненные), говорил на одном из совещаний: «Не надо быть уж чересчур чувствительными и пугаться, когда мы слышим, что расстреляли, к примеру, семнадцать тысяч поляков».

Какие цели преследовали нацисты, оккупировав Польшу?

Планы гитлеровского руководства по отношению к Польше были детально обрисованы на заседании Международного Военного Трибунала в Нюрнберге, состоявшемся в декабре 1945 г.

В частности, там были представлены материалы, в которых давалась общая характеристика политики германизации и практики грабежа, осуществлявшегося немецкими оккупационными властями в Польше.

«Германизация, или онемечивание, — указывается в материалах обвинения, — означает уничтожение национального характера захваченных территорий и искоренение всех элементов, которые не примут нацистской идеологии».

«Под грабежом, — говорится далее в документе обвинения, — мы понимаем разграбление общественной и частной собственности и вообще эксплуатацию народа и естественных богатств оккупированных территорий».

Характеризуя общие цели оккупационной политики нацистской администрации в Польше, обвинитель от США Гаррис указывал: «Планы в отношении Польши были довольно сложные:

1. Гитлеровцы специально ставили перед собой цель эксплуатировать людские и материальные ресурсы генерал-губернаторства Польши для того, чтобы усилить нацистскую военную машину, чтобы разорить генерал-губернаторство и превратить его в вассальное государство. На более поздней стадии были сформулированы планы создания островков немецких поселений в более плодородных районах генерал-губернаторства для того, чтобы поглотить польское население и ускорить процесс онемечивания.

2. Районы Польши, которые должны были стать частью германской империи, подлежали безжалостному онемечиванию. Для этого нацисты планировали:

а) сохранить производственные возможности в захваченных районах, с тем чтобы все, что будет производиться, использовалось военной машиной Германии;

б) ввозить в генерал-губернаторство сотни тысяч евреев, представителей интеллигенции, а также несогласных с нацистами элементов. Евреи, которые ввозились в генерал-губернаторство, были обречены на быстрое уничтожение. Более того, поскольку гитлеровцы видели, что польская интеллигенция не поддается германизации и может служить источником сопротивления, они решили уничтожить также и эту интеллигенцию;

в) вывозить всех физически годных польских граждан в Германию для работы на немецкую военную машину. Эта мера преследовала двоякую цель: во-первых, выполнить требования немецкой военной промышленности на рабочую силу, во-вторых, предотвратить рождение нового поколения поляков;

г) превратить всех жителей областей, включенных в состав германской империи, хотя бы с каплей немецкой крови, в германских подданных, которые фанатически верили бы в принципы фашизма. Для этого нацисты провели четкую систему расовой регистрации. Те, кто отказывался регистрироваться, заключались в концлагеря;

д) ввозить тысячи немецких подданных в эти включенные в империю районы для расселения их;

и, наконец,

е) конфисковать, особенно в сельских местностях, всю собственность поляков, евреев и недовольных нацистами».

Детальные указания об управлении экономикой захваченных земель были сформулированы в инструкции Геринга от 19 октября 1939 г., то есть еще на начальной стадии гитлеровской агрессии в Польше. В директиве, в частности, говорилось: «Задачи экономической политики в разных административных районах страны различаются в зависимости от того, какого района это касается, будет ли он включен политически в германскую империю, или мы имеем дело с генерал-губернаторством, которое, по всей вероятности, не будет являться частью Германии.

В первом случае следует иметь в виду реконструкцию и расширение экономики, сохранение всех производственных возможностей и источников сырья и полное включение экономики этой страны в германскую экономическую систему в самое ближайшее время.

Во втором случае с территории генерал-губернаторства следует вывозить все сырье, все материалы, весь лом, все машины, которые могут быть употреблены для германской военной экономики. Предприятия, которые не абсолютно необходимы для удовлетворения самых минимальных потребностей населения, должны быть вывезены в Германию, если только их вывоз не потребует слишком долгого времени, в противном случае они должны быть практически использованы на старом месте для работы по германским заданиям».

Воплощалась в жизнь и чудовищная программа «освобождения» Польши от наиболее активной части ее коренного населения и превращения сотен тысяч людей в рабов германской военной промышленности. Шла германизация поляков — женщин, мужчин и детей.

Естественно, что пальма первенства при проведении всех этих «мероприятий» принадлежала карательному аппарату нацистов. Впрочем, и нацистская администрация во главе с Франком делала свое дело исправно.

Переселение поляков на предназначенные для них территории на востоке страны в своего рода гетто шло полным ходом. Одновременно ни на минуту не прекращалась отправка на принудительные работы в Германию десятков тысяч поляков. Были спешно разработаны специальные «Правила обращения с поляками», насильно увезенными в Германию. Они были рассчитаны на то, чтобы превратить польских рабочих в «домашний скот» арийских рабовладельцев. В этих правилах содержалось 15 параграфов. Первый из них предусматривал, что никто из поляков не имеет права жаловаться на своего хозяина в какую-либо вышестоящую инстанцию: всем ведомствам рейха было строго запрещено принимать к рассмотрению подобного рода жалобы. С 20 часов до 6 часов утра зимой и с 21 часа до 5 часов утра летом поляки не имели права покидать помещение. Полякам было запрещено пользоваться велосипедом для поездки на работу, посещать кинотеатры, слушать концерты и даже ходить в церковь. Строжайшим образом запрещалось посещение ресторанов, запрещались всякие «сходки, собрания и манифестации». Наконец, поляк не имел права пользоваться городским транспортом. Можно упомянуть и такой параграф, как запрещение полякам переходить на работу к другому хозяину без получения на то специального разрешения. Немецким хозяевам было дано право подвергать поляков телесному наказанию, «если уговоры не помогут» (именно так было написано в инструкции, разработанной гестапо).

Женщины и девушки, угнанные из Польши, часто использовались в немецких семьях в качестве прислуги, при этом члены НСДАП имели преимущество при получении польской служанки перед беспартийными. Число польских женщин, приданных в качестве бессловесных слуг немецким хозяйкам, оценивается в 400–500 тыс. человек. Разумеется, никакой зарплаты прислуга не получала.

25 января 1940 г. Франк объявил, что собирается «в кратчайшее время» депортировать миллион поляков для работы на немецких военных заводах. Эту программу можно было выполнить лишь путем устройства массовых облав на юношей и девушек в польских городах. И Франк добился, по его собственным словам, «полного успеха». Он смог уже в августе 1940 г. отрапортовать фюреру о вывозе в Германию 800 тыс. польских рабочих.

Естественно, что угон трудоспособного населения Польши в Германию сопровождался неслыханным террором. И здесь гиммлеровские убийцы применяли свою излюбленную тактику «превентивных» арестов и казней. Не только все коммунисты, все левые профсоюзные деятели, но и вся интеллигенция попала в «черные списки», за ними охотились, их хватали и бросали в концлагеря.

10 мая 1940 г. гитлеровские орды напали на Францию. Франк «чутко отреагировал» на этот новый поворот в развертывании нацистской агрессии. «Необходимо, — писал он в Берлин, — использовать то обстоятельство, что внимание общественности отвлечено от Польши, для того, чтобы ликвидировать тысячи неугодных нам поляков. Такая акция могла бы пройти вполне незаметно».

В 1939–1940 гг. нацисты начали специальную операцию, направленную против польской интеллигенции. Она получила кодовое название «Акция АБ». Непосредственное руководство акцией взял на себя РСХА, назначив своими уполномоченными обергруппенфюрера и верховного руководителя полиции и СД в «генерал-губернаторстве» Фридриха Крюгера, а также бригадефюрера полиции Бруно Штреккенбаха, руководителя отдела кадров первого ведомства PCXА и заместителя Гейдриха. Двум представителям главного ведомства безопасности была придана группа эсэсовцев, присланных из Берлина. Уже в начале 1939 г. гестапо арестовало нескольких профессоров Краковского университета. Это было началом «Акции АБ». За первыми арестами последовали другие. Франк распорядился, чтобы арестованных профессоров не отправляли в Германию, а уничтожали на месте. «Нам совершенно нет смысла, — сказал он во время разговора с Крюгером и Штреккенбахом 30 мая 1940 г., — перевозить их туда, а затем обратно и потом опять в польский концентрационный лагерь. Это вызовет лишь ненужные осложнения и переписку с родными. Поэтому надо с ними поступить так, чтобы до предела упростить процедуру», то есть уничтожить быстро. Для того чтобы закрепить подобного рода практику, Франк отдал следующее распоряжение судебным инстанциям «генерал-губернаторства»: «Любая попытка судебных органов вмешиваться в дела лиц, арестованных в порядке проведения «Акции АБ», будет рассматриваться как предательство. Комиссия по расследованию ходатайств об амнистии не должна принимать заявлений от родственников арестованных».

После окончания «Акции АБ» Франк устроил прием по случаю отъезда Штреккенбаха, на котором выразил благодарность ему за проделанную «работу» (в ходе этой «работы» без суда и следствия были расстреляны 17 тыс. польских граждан). Франк провозгласил при этом следующее: «То, что вы, бригадефюрер Штреккенбах, и ваши люди сделали здесь, в генерал-губернаторстве, никогда не будет забыто немецким народом. Вы вправе не стыдиться этих дел».

В 1940–1941 гг. все более массовый характер приобретали аресты заложников и убийства поляков. Для «упрощения процедуры» полицейские полевые суды получили право исполнять приговоры на месте. «Приговоры полевых судов должны исполняться незамедлительно», — говорилось в инструкциях нацистов.

Польша стала воистину «опытным полем» для осатаневших безумцев, которые решили, что они могут перетасовывать целые народы, очищать их от «неарийских элементов», уничтожать миллионы людей, выводить «чистопородных арийцев» на манер чистопородного скота. Разумеется, немало потрудились в Польше и «расоведы». Одновременно с уничтожением части польского народа началась и массовая ликвидация евреев.

«Мы должны полностью уничтожить евреев, — сказал Франк на приеме во время совещания руководящих работников своего штаба. — Мы должны их истреблять везде, где только найдем».

В июне 1940 г. в порядке выполнения этого наказа, утвержденного самим Гитлером, на болотистой территории недалеко от Кракова был создан лагерь истребления Освенцим. В течение последних лет правления нацистских убийц туда были свезены несколько миллионов евреев и поляков. Вскоре к этому лагерю прибавились еще два — в Майданеке и Треблинке. Последний считался «моделью», образцом для подражания.

В дальнейшем гестапо и СД расширили свои полномочия и масштабы репрессий. Наибольшего размаха массовые убийства в лагерях смерти Освенциме и Майданеке достигли во второй половине 1943 г. и в начале 1944 г. Наряду с «селекцией» в эти годы в Польше развернулась кампания, имевшая целью установить число граждан «немецкой крови» (или поляков с примесью более 50 процентов немецкой крови) и переселить их в Германию. Гиммлеровское расовое ведомство установило четыре категории лиц, подлежавших «онемечиванию» (в зависимости от процента немецкой крови и некоторых других «расовых критериев», включая степень родства с человеком немецкой крови, «арийскую» внешность и преданность немецким оккупационным властям).

В итоге проведения этой полицейской операции около 100 тыс. поляков прошли процедуру «онемечивания». Полному «онемечиванию», то есть превращению польских граждан в «истинных немцев», подлежал лишь небольшой слой населения «генерал-губернаторства». По подсчетам польских ученых, он составил не более 3 процентов населения Польши. Остальные подлежали либо физическому уничтожению в концентрационных и «рабочих лагерях», либо угону в рабство для работы на нужды германской военной промышленности[85].

Строжайшим образом преследовались связи между немецкими женщинами и поляками и польскими женщинами и немецкими мужчинами. Немцев и немок сажали в концлагеря, а поляков и полек убивали (вешали!). Ну а как надлежало поступать со смешанными браками, заключенными до того, как немецко-фашистские войска вошли в Польшу?

Сохранился документ, подписанный (по согласованию с РСХА) самим Франком.

«Поскольку было установлено, что в нарушение расовых законов немецкая женщина вышла в свое время замуж за польского офицера и родила от него троих детей, то ее, Брунгильду Мужинску (так звали женщину. — Авт.), и ее детей следует подвергнуть суровому наказанию». Предписывалось детей стерилизовать и передать на воспитание в один из детских домов рейха.

Вообще трудно себе представить, с каким садизмом Гиммлер и К° распоряжались польскими детьми.

13 июня 1941 г. Гиммлер писал гаулейтеру Грейзеру, руководителю вновь созданной из бывших польских территорий области под названием «Вартегау». «Детей чистой расы, — писал Гиммлер, — следует отобрать у родителей и поместить в специальные детские сады или детские дома, где они получат образование. Родителям же надо сказать, что это делается по соображениям здоровья (курсив наш. — Авт.)».

Когда до гестапо дошли слухи, что поляки прячут детей в домах для беспризорных, чтобы избежать их «онемечивания», Гитлер отдал приказ распустить все подобного рода дома и подвергнуть детей соответствующей процедуре, чтобы установить, к какой категории можно отнести того или иного ребенка[86].

Приведем некоторые итоговые данные по выполнению акции переселения поляков и колонизации Польши. Они взяты из официальной нацистской статистики тех времен и касаются лишь части нынешней Польши, а именно бывшей территории так называемого «генерал-губернаторства». Но и эти данные достаточно красноречивы.

В общей сложности до 1943 г. у поляков было конфисковано 6 367 971 гектаров земли. К немецким колонистам перешло 703 760 крестьянских дворов и хуторов. Все они стали собственностью немцев, хлынувших из Германии по мобилизации гестапо. В основном это были так называемые «фольксдойче», то есть немцы, проживавшие раньше в различных восточноевропейских странах. Всего на польских землях поселились 500 тыс. «фольксдойче», что составляло около трети того числа поляков, которых изгнали из этих мест.

Послевоенные публикации — как документальные, так и исторические — дали новые материалы, характеризующие итоги господства нацистских оккупантов на польской земле. Большую ценность представляют сведения, полученные в результате работы Международной научной конференции на тему «Гитлеровский геноцид в Польше и Европе в 1939–1945 годах». В конференции, состоявшейся в Варшаве, приняли участие ученые более 20 стран, в том числе Советского Союза и других социалистических государств, а также представители международных организаций.

Начальник Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Польше Ч. Пишбыльский заявил, что из 2078 дней гитлеровской оккупации «не было ни одного дня без убийств и расправ, чудовищных по своей жестокости и цинизму».

В расположенных на польских землях концлагерях, указал Пишбыльский, было уничтожено 6,7 млн. человек из 7,2 млн узников. Жертвами нацистов стали граждане 51 национальности из 30 государств Европы, Америки, Азии и Африки.

В январе 1985 г. в Варшаве состоялась торжественная сессия Варшавского народного совета, посвященная 40-летию освобождения польской столицы от фашистских захватчиков. На ней присутствовали руководители ПОРП и польского государства, делегация Московского городского Совета, делегации других братских стран. Касаясь потерь, понесенных польским народом в борьбе с немецким фашизмом, участники сессии констатировали, что Польша потеряла в ходе войны 6 млн. своих граждан. В польской земле покоится 600 тыс. советских воинов, павших в боях за избавление страны от фашистской неволи.

Подробный анализ демографических, экономических и социальных последствий фашистской оккупации Польши содержится в работах ряда видных польских ученых, опубликованных в послевоенное время. Потери, нанесенные гражданскому населению Польши гитлеровскими оккупантами, были поистине огромными. Они исчисляются в 220 человек на каждую тысячу поляков. Это означает, что почти каждый четвертый гражданин Польши пал жертвой гитлеровского террора.

Столкновения между представителями отдельных ведомств, действовавших в Польше, — о них шла речь выше — объяснялись отнюдь не разногласиями по вопросам, касавшимся обращения с польским населением. Просто различные немецкие учреждения при проведении оккупационной политики в Польше преследовали свои цели — одинаково преступные.

Так, отдел вооружения Верховного командования вермахта (под руководством генерала Томаса) был прежде всего заинтересован в использовании военной промышленности Польши для расширения производства вооружения в гитлеровском рейхе и потому иногда выступал за сохранение на местах заводов или военных объектов, которые могли бы усилить военно-промышленную мощь Германии.

Крупные военные монополии Германии рассматривали Польшу главным образом как резервуар рабочей силы (или, вернее, дарового труда польских рабочих), поэтому они, с одной стороны, требовали обеспечения бесперебойного притока рабочей силы из Польши в Германию, а с другой — принятия определенных мер для более длительной эксплуатации польской рабочей силы (поляки были поставлены в столь невыносимые условия, что быстро умирали).

Что касается Гиммлера и руководства аппаратом насилия в Польше с его многочисленными ответвлениями, сетью концентрационных и «рабочих лагерей», огромной машиной для уничтожения миллионов узников, свезенных в Польшу из всех стран Европы, то перед ними стояла лишь одна задача: скорейшее «очищение» жизненного пространства в целях колонизации Польши, уничтожение польской интеллигенции, удушение в зародыше любых признаков национального самосознания — в общем, уничтожение Польши как государства и поляков как нации. Для этой цели Гиммлер намерен был создать в Польше, по его собственным словам, «суперуправление», которое могло бы сконцентрировать в своих руках всю полноту исполнительной, судебной и карательной власти. И с этой точки зрения Польша должна была служить «опытным полем» для претворения в жизнь чудовищных предначертаний фюрера и его главного полицейского — Гиммлера. Эти предначертания гитлеровцы хотели распространить затем на весь восток Европы. В планах фюрера Польша должна была служить (опять-таки, употребляя собственные слова фюрера) «защитным валом» немецкого господства над славянским населением Восточной Европы (включая, естественно, население Советского Союза).

Польские источники дают также некоторые итоговые цифры, характеризующие оккупационную политику нацистской Германии в отдельные периоды господства нацистов в Польше, а также за весь период оккупации страны. Согласно этим данным, в конце 1940 г. число рабочих, насильственно угнанных на работу в Германию, достигло 350 тыс. человек. К концу оккупации Польши, а именно в мае 1944 г., общее число всех польских рабочих, занятых на предприятиях германской империи в границах 1939 г., включая военнопленных, составило почти 2,8 млн человек, что было равно 8 процентам всего населения Польши. Если же иметь в виду взрослое, или, как его называет статистика, «продуктивное» население, то этот показатель возрастет до 15 процентов. Наконец, возьмем лишь данные, относящиеся к населению так называемого «генерал-губернаторства»: в середине 1941 г. число депортированных и угнанных в Германию польских рабочих достигло 1,3 млн человек, что составляло более 10 процентов населения этой части Польши. Речь идет при этом о лицах в наиболее «продуктивном» возрасте — от 14 до 40 лет.

Если дать классовое определение нацистскому террору в Польше, то это был государственный террор. Впервые в нацистской оккупационной политике практика геноцида стала повседневным, будничным делом для оккупационной администрации и полицейского аппарата — СС, СД, гестапо, полевой полиции, эйнзацгрупп и т. д. и т. п.

Счет жертв такой политики сначала шел на тысячи, потом на десятки тысяч, далее на сотни тысяч и, наконец, на миллионы. Об этом сообщали ежедневные сухие сводки политической полиции: почти все они сохранились и составляют в совокупности одну из самых характерных и страшных примет эпохи, когда нацистские варвары взяли верх на громадном пространстве Европейского континента.

Однако цифры в сводках, ежедневно поступавших в канцелярию РСХА, казались слишком низкими Гиммлеру и Гейдриху, Мюллеру и Кальтенбруннеру. Имеются десятки и сотни телеграмм, в которых Гиммлер требовал увеличить число расстрелянных и замученных в концентрационных и так называемых «рабочих лагерях». Гиммлер спешил, и по его указаниям спешно строились все новые концлагеря, расширялись старые, придумывались все более разнообразные способы массового уничтожения людей. Техника убийств совершенствовалась изо дня в день. Репрессии не терпели отлагательств: Гиммлер требовал истребления всей интеллигенции, казни всех заложников и т. д. Польша должна была исчезнуть с лица земли, чтобы освободить место для немецких колонизаторов, хлынувших широким потоком в страну из Германии и территорий, причисленных к германскому рейху. А поляки, уцелевшие от массовых экзекуций, должны были превратиться в рабочий скот.

Не секретом было в то время, что главная кампания гитлеровского вермахта еще впереди — кампания нацистской Германии против Советской России, во имя создания новой нацистской империи — наследницы империй Барбароссы и Карла V, империи «третьего рейха». Победой над Россией должен был увенчаться первый этап завоевания мирового господства.

Именно для этого и нужна была, в частности, «генеральная репетиция» такого свойства и такого масштаба, какая была проведена в Польше. То был — по планам гитлеровцев — практический урок не только по превращению чужеземцев в рабов «арийской» расы, но и по превращению самих немцев в «сверхчеловеков», коим дозволено все и коих фюрер освободил от бремени человеческого — от ответственности и воли, от разума и даже от инстинкта самосохранения.

Гиммлер над Западной Европой

В последние предвоенные годы функции и полномочия отрядов СС в нацистской империи изменились. Все большую роль стала играть военная подготовка гиммлеровских головорезов. Обещание Гитлера, данное в свое время генералам, о том, что вермахт останется единственной вооруженной силой рейха, явно становилось фикцией.

Уже к 1938 г., когда нацисты перешли к аннексии чужих территорий, отряды СС фактически превратились в часть гитлеровской военной машины.

18 августа 1938 г. был издан секретный приказ Гитлера, согласно которому вооруженные формирования СС должны были в некоторых случаях подчиняться армейскому командованию. Однако набирали в эти формирования сами эсэсовцы, четырехлетняя служба в частях СС освобождала призывника от воинской повинности и давала ряд ощутимых льгот и преимуществ. Естественно, что приток добровольцев в «элитные» войска увеличился.

В 1940 г. в дивизиях СС насчитывались десятки тысяч новобранцев — общая численность эсэсовских солдат достигла к тому времени 100 тыс. И вооружал их рейхсфюрер СС самым современным оружием.

Гиммлер постоянно настаивал на дальнейшем увеличении своей армии, несмотря на протесты многих представителей армейского командования. Забегая вперед, скажем, что, когда были исчерпаны людские резервы внутри рейха, Гиммлер начал вербовку добровольцев для своих войск в оккупированных гитлеровской Германией странах Европы. При этом он фактически отказался от «отбора» по признаку «чистоты крови». Его войска отныне пополнялись головорезами различных национальностей.

К концу войны в дивизиях СС насчитывалось свыше миллиона человек. Вместе с другими аналогичными вооруженными подразделениями СС — с так называемыми «лейб-штандартами», подразделениями «Мертвая голова», зондеркомандами и т. д. — эти «элитные» войска вели войну во имя истребления целых народов. Впрочем, и вермахт сражался за те же «идеалы».

Но подготовка Гиммлера к «большой войне» отнюдь не ограничивалась созданием войск СС. Агрессии в Западной Европе предшествовали провокации, диверсии, покушения, которые СД-заграница и гестапо проводили совместно с военной разведкой — абвером.

Сформированные Гиммлером и Канарисом группы вторгались на чужие территории еще до наступления вермахта. В задачу им вменялась дезорганизация тыла, поджоги, взрывы, убийства. Они сеяли панику среди населения, терроризировали его.

Особенно ясно это видно на примере Норвегии. Когда Англия и Франция объявили войну нацистской Германии, ценность Норвегии как «северного фланга» будущего фронта и как возможного плацдарма для военных действий на море против Англии значительно возросла.

Захват этой страны предполагалось совершить по старому испытанному рецепту — сначала организовать приход к власти нацистской агентуры (в данном конкретном случае — Квислинга и его банды), а затем новая администрация должна была обратиться к Германии с просьбой прислать немецкие войска в качестве «гаранта безопасности братского народа», для защиты страны от «коварного Альбиона», предавшего интересы «арийской расы господ» и превратившегося в слугу американского капитала. Такова была нехитрая схема «идеологического обоснования» оккупации Норвегии.

Составление оперативного плана вторжения в Норвегию было поручено Гитлером генералу фон Фалькенхорсту, который считался знатоком Скандинавии, хотя никогда там не был и якобы — такова легенда! — черпал свои сведения в основном из популярного путеводителя Бедекера. Рассмотрев предложения Фалькенхорста, Гитлер утвердил их «в принципе» и передал для более подробной разработки в ОКБ. (До этого Верховное командование в планы Гитлера не было посвящено.)

В результате немецкий флот беспрепятственно подошел к ключевым позициям норвежской обороны. Вторжение морской пехоты гитлеровского вермахта оказалось полной неожиданностью как для Норвегии, так и для ее союзника — Великобритании.

Гитлер торжествовал победу. За всю операцию в Норвегии немецкие военно-морские силы потеряли лишь одно транспортное судно! Даже самые большие оптимисты в гитлеровских штабах и в нацистской разведке не ожидали такого. Вот что означала на деле подрывная работа «пятой колонны» и нацистских шпиков.

Гестапо заранее составило подробные списки «враждебных Германии лиц» в Нидерландах, Бельгии и Франции, которые должны были быть арестованы, а затем многие из них уничтожены. Еще до начала военных действий во Франции заработали два тайных передатчика СД. Они служили целям дезинформации французского командования и внесли свою лепту в дело разгрома французской армии.

Итак, представители гиммлеровских ведомств как бы вступили на землю трех западноевропейских стран еще до вермахта, часть из них была одета в полицейскую форму. Эти подразделения действовали в составе «тайной полевой полиции», которая считалась органом вермахта. 14 июня вместе с войсками 28-й армии они вошли в Париж.

Небольшая группа людей, одетых в форму полевой полиции, — всего 20 человек — прибыла в столицу Франции. Гиммлер приказал им: образовать в Париже «предмостные укрепления», чтобы с этого плацдарма постепенно распространить полицейскую власть на всю страну.

Начали уполномоченные Гиммлера с конфискации документов парижской префектуры: они забрали досье, которые содержали сведения о немецких эмигрантах, коммунистах и других, кто был известен враждебным отношением к гитлеровской Германии. Эту команду возглавил Гельмут Кнохен, эсэсовец, который «отличился» во время знакомой нам операции по похищению офицеров английской разведки в Венло. За его спиной был изрядный полицейский и шпионский опыт. Кнохен сам набирал группу, за исключением одного человека — уполномоченного гестапо Бемельбурга, старого знакомого и друга Мюллера-гестапо, который должен был представлять его интересы.

Со временем эта группа полиции безопасности («зипо») превратилась в мощный полицейско-гестаповский аппарат, который в течение почти пяти лет терроризировал Францию.

Надо сказать, что рейхсфюрер СС с самого начала уделял французской операции особое внимание. После оккупации Франции он и сам наведывался туда дважды и постоянно следил за работой своих служб.

После оккупации полиция безопасности приобрела огромную власть. Штаб ее насчитывал 2600 штатных сотрудников, в дальнейшем его численность была доведена до 6 тыс. Была создана сеть тайных агентов из числа французских коллаборационистов. Полицейский штаб после ряда переездов занял роскошную виллу на Авеню де Фош. Название «Авеню де Фош» вызывало у французов такой же ужас, как у немцев Принц Альбрехтштрассе.

В Париже и других городах Франции начались повальные аресты. Десятки тысяч французов были депортированы в немецкие концлагеря. Девиз оккупантов можно сформулировать так: «Террор и управление с помощью коллаборационистов». Под этим девизом и работали во Франции органы СД, гестапо, полевой жандармерии. При этом они действовали в тесной взаимосвязи с армейской военной администрацией.

В стране была размещена целая сеть военных комендатур — 144 районные и 48 — в департаментах.

В конце 1941 г. Кнохену разрешили создать дополнительно еще три своих представительства, которые получили название «внешних ведомств», — в Бордо, Дижоне и Руане.

Наконец, в 1942 г. Гиммлер добился от Гитлера согласия на то, чтобы оккупационное управление вообще устранилось от руководства полицейскими силами, вся полицейская власть отныне была сконцентрирована в руках «особого уполномоченного рейхсфюрера СС», так называемого «верховного полицейского руководителя» всеми органами аппарата насилия во Франции. Этот пост занял по настоятельной рекомендации Гейдриха генерал СС Карл Оберг[87]. Ему была подчинена полиция безопасности.

Оберг был представителем «старшего поколения» СС. В 1914 г. вступил добровольцем в кайзеровскую армию. После первой мировой войны подвизался на коммерческом поприще — создал предприятие по импорту бананов. Но в 1930 г. компания разорилась — Оберг стал безработным. Именно в этот период он и примкнул к нацистскому движению: в июне 1931 г. стал членом НСДАП, а в начале 1932 г. был принят в СС. Там он познакомился с Гейдрихом, который привлек его на службу в свой личный штаб. После прихода к власти Гитлера Оберг был откомандирован в личную охрану Гитлера — в 22-й лейб-штандарт в Мекленбурге. Вскоре Оберг стал руководителем всех отрядов СС в Ганновере. Мировая война застала его на посту полицай-президента города Цвикау. Он получил чин оберфюрера.

Особо выслужился Оберг при расправе с населением оккупированной Польши, куда был направлен в 1941 г. Оберг показал себя в Польше жестоким и беспощадным палачом. Его усердие было оценено, и ему поручили ключевой пост в Париже. Он был типичным представителем эсэсовской бюрократии. «Оберг, — пишет Деларю, — был непревзойденным ревнителем дисциплины и безусловного повиновения, когда дело касалось приказов рейхсфюрера СС».

В Париж Оберг прибыл в мае 1942 г. Сам Гейдрих приехал во французскую столицу, чтобы участвовать в официальной церемонии введения его в должность. На церемонию были приглашены представители французских марионеточных властей и германской оккупационной администрации. Гейдрих выступил с речью, в которой поставил все точки над i. Он заявил, что отныне оккупационная администрация не будет больше выполнять функции «исполнительного органа» — забота о «безопасности тыла» полностью переходит в ведение полиции, СС и лично Оберга. Французская полиция в оккупированной зоне будет формально подчинена германским полицейским органам. С этой целью управление французской полицией реорганизуется. В интересах обеспечения полной преданности служащих французской полиции идеям фюрера кадры ее пересматриваются и должны принести особую присягу на верность рейху. Таким образом, должна была быть достигнута полная концентрация полицейской власти в одних руках — в руках Оберга, как верховного руководителя всей полиции во Франции.

Управление полиции Оберг реорганизовал по образцу РСХА, чтобы обеспечить наиболее тесное сотрудничество между соответствующими ведомствами в Париже и в Берлине. Так, например, отдел IV управления полиции в Париже должен был выполнять те же задачи, что и отдел IV (гестапо) в РСХА. Из Берлина прибыла для работы в Париже зондеркоманда 4-В. В функции этой зондеркоманды входила отправка всех евреев в концлагеря в Польше. Руководил отправкой Эйхман. Чтобы ускорить выполнение этого приказа, Эйхман назначил в Париже специального эмиссара — гауптштурмфюрера Броннера. Броннеру было приказано создать еще одну зондеркоманду в составе 25 человек. Отдел IV парижского управления полиции составил также список заложников, которые должны были быть убиты в отместку за действия французского Сопротивления.

В IV отдел полицейского управления в Париже входили еще две зондеркоманды, объединенные в особую «группу специалистов». «Группа специалистов» вербовала наемных убийц, которые должны были «незаметно» ликвидировать неугодных гестапо лиц, организуя автомобильные катастрофы, нападения из-за угла, похищения и т. д. «Специалисты» пользовались услугами уголовных преступников, под их крылышком действовали бандитские шайки, которые выполняли поручения как гестапо и полиции безопасности, так и абвера. Особую известность получила банда Лафонд. Ею руководил бывший обер-кельнер, который выполнял поручения непосредственно Кнохена, первого помощника Оберга. Действовал он вместе с бывшим инспектором полиции Бони и создал свою штаб-квартиру. Банда Лафонд отличалась особой жестокостью. Члены этой банды проводили обыски, имели ордера на арест, получили право допрашивать арестованных, зверски пытая их. Одной из зондеркоманд Оберга руководил гауптштурмфюрер Панвитц — он занимался участниками разветвленной подпольной организации патриотов-антифашистов, которой гестапо присвоило наименование «Красная капелла». «Красная капелла» действовала на территории Германии. Франции, Бельгии и некоторых других западноевропейских стран. В задачу Панвитца входило также выявление подпольных радиопередатчиков. Наконец, он отвечал за охрану функционеров немецкой оккупационной администрации во Франции.

Существовали еще четыре зондеркоманды — для операций в неоккупированной зоне Франции.

Методы, при помощи которых нацистский аппарат насилия правил Францией, можно охарактеризовать одним словом — террор.

От арестов отдельных лиц нацисты перешли к массовым полицейским облавам. В качестве примера можно привести массовые облавы на французов еврейского происхождения, произведенные в августе и декабре 1941 г. и июле 1942 г., облавы на французских патриотов, заподозренных в участии в движении Сопротивления, в январе 1943 г. в Марселе, а также аресты 40 тыс. французов 24 октября 1942 г. в Гренобле и т. д. Тюрьмы во Франции превратились в кромешный ад для арестованных. В тюрьмах, находившихся лишь в ведении французской полиции, погибли 40 тыс. людей. Число жертв гестапо, уничтоженных в других тюрьмах, не поддается точному подсчету — здесь речь идет о сотнях тысяч человек. На одной из гестаповских тюрем был вывешен плакат: «Отсюда есть только один выход — в трубы крематория». На другом аналогичном плакате значилось: «Сюда входят в дверь, а выходят через трубу». Таковы некоторые образчики гестаповского юмора.

По мере того как война приближалась к концу, все больший размах приобретала политика депортации (угона) гражданского населения оккупированных стран для работы в германской военной промышленности. Эту депортацию аппарат насилия проводил с неслыханной жестокостью. Условия в так называемых «рабочих лагерях» зачастую были не намного лучше, чем в концентрационных лагерях. Лишь небольшое число депортированных пережило конец нацистской империи. «Рекордными» (это касается лишь западных стран) оказались данные о судьбе депортированных граждан Нидерландов: из 129 тыс. голландцев, отправленных в рейх на принудительные работы, на родину вернулись лишь 11 тыс. человек.

Рассказывая о злодеяниях нацистов в Западной Европе, нельзя не остановиться хотя бы коротко на преступной деятельности гауптштурмфюрера СС, начальника гестапо в оккупированном Лионе Клауса Барби (в нашей печати фамилия Барби часто пишется на французский лад — Барбье).

Барби вполне заслужил свою кличку: палач Лиона.

Дважды французский суд заочно приговорил Барби к высшей мере наказания — смертной казни. «Была доказана вина Барби, — пишет советский публицист Л. Безыменский в статье «Двойная жизнь палача Лиона»[88], — в убийстве 4342 человек, в аресте 14 311 человек, в депортации 7951 человека». И далее: «Уроженец рейнского городка Бад-Годесберг, двадцатидвухлетний Барби стал сотрудником СД… в 1935 году и первый раз «отличился» при подавлении восстания в амстердамском гетто. Позднее он служил в частях СС (в том числе и на советско-германском фронте). В 1942 г. получил задание возглавить «истребительную команду» для преследования отрядов Сопротивления в Южной Франции. Уже тогда он отличался жестокостью и беспощадностью».

В ноябре 1942 г. Барби назначили начальником СД и полиции безопасности. Здесь он развернулся как палач высшей квалификации. От него не могли укрыться ни взрослые, ни дети. Сохранился такой отчет, подписанный Барби 7 апреля 1944 г.:

«Сегодня утром ликвидирован детский приют в Изье. Арестован 41 ребенок в возрасте от 3 до 13 лет. Кроме того, удалось задержать весь персонал в составе 10 человек. Их отправка в Дранси произведена 7.4.44».

Можно продолжить: из концлагеря Драней дети попали в Освенцим. Установлено также, что на совести Барби гибель национального героя Франции, председателя национального совета Сопротивления Жана Мулена. В июне 1943 г. ищейкам Барби удалось арестовать этого выдающегося патриота. Его подвергли жесточайшим пыткам, в которых непосредственно участвовал сам Барби. Так гауптштурмфюрер заслужил кличку — палач Лиона.

Несмотря на все эти преступления, несмотря на то что общественность Франции много раз требовала выдачи нацистского преступника, ставшего преуспевающим бизнесменом по фамилии Альтман, Барби прожил в полном покое и довольстве в далекой Боливии 38 лет. Только в 1983 г., более четырех десятилетий после крушения нацистского рейха, вопрос о выдаче палача Лиона встал на повестку дня. Да и то после того, как Альтмана — Барби арестовали по обвинению в мошенничестве.

Совершенно очевидно, что у Барби оказались высокие покровители. И не только в Боливии. Л. Безыменский в цитированной статье утверждает, что Клаус Барби «еще до окончания войны… установил контакт с американской разведкой…».

Суд над Клаусом Барби проходил в парижском здании Дворца правосудия с… опозданием на 42 года — 11 мая 1987 г. «Каков бы ни был исход суда, — пишет газета «Известия» в номере от 11 мая 1987 г., — Клаус Барбье (Барби. — Авт.) не рискует своей головой. Во Франции отменена казнь, а его адвокат Ж. Вержес продолжает раздавать интервью, в которых утверждает, что его «клиент» невиновен, и грозит «разоблачениями».

В результате почти двухмесячного расследования суд над преступником завершился. Клаус Барби приговорен к пожизненному заключению.

К сожалению, тысячи гестаповских палачей, в том числе палачей, орудовавших в странах Западной Европы, до сих пор разгуливают на свободе.

Германский фашизм не скрывал, что, концентрируя усилия на борьбе против коммунизма, он стремится к завоеванию мирового господства. Путь к осуществлению этой цели проходил и через западноевропейские страны.

Бесчисленное количество документов, обнаруженных в сейфах, в картотеках гиммлеровских ведомств, в официальной переписке чиновников СС, СД и гестапо, свидетельствуют о том, что целью Гитлера была, в частности, ликвидация французской государственности, подрыв основ существования французского народа.

Согласно планам Гитлера, Франция должна была быть расчленена: часть страны отходила к Италии, где правил Муссолини, другая часть была предназначена для того, чтобы создать на ее территории новое, эсэсовское государство «Бургундия». Оно должно было стать питомником для разведения людей чисто «арийской расы», людей без всякой примеси «чужой крови», в том числе и французской. Кроме того, предполагалось создать особое «автономное» государство «Бретань» — колонию германской расы господ. Французам же была уготована участь рабов «высшей расы» — арийцев. Такова правда о действиях и планах нацистских палачей в Западной Европе.

Убийца с дипломом

В 1961 г. в СССР был издан последний, 7-й том материалов Нюрнбергского процесса. В именном указателе тома были напечатаны и такие строки: «Шелленберг Вальтер, фашистский палач, один из ближайших подручных Гиммлера, начальник VI управления главного имперского управления безопасности». Кажется, ясно! Однако в 1956 г. в Лондоне издали «Мемуары» Шелленберга, а в 1979 г. их выпустили и в ФРГ.

Читатель может сказать, что на западе от Эльбы чего только не напечатали — и воспоминания Бальдура фон Шираха, и воспоминания Лины Гейдрих и Веры Эйхман, и записки личных врачей, летчиков, шоферов гитлеровских бонз. Но некоторый нюанс во всем этом все же был. Ширах отсидел в тюрьме свой срок, вдову Гейдриха Лину и вдову Эйхмана Веру нельзя отождествлять с их мужьями, а остальные были все ж таки челядью при дворе первых сановников рейха. Шелленберг сам занимал высокий пост, да еще высокий пост в карательном аппарате нацистской Германии.

Книга Шелленберга снабжена предисловием, которое написал Клаус Харпрехт. Кроме того, мемуарам предпослана справка составительницы — Гиты Петерсон.

Что же написал Харпрехт о фашистском палаче?

«В его (Шелленберга. — Авт.) жизни не было недостатка ни в славе, ни во власти, ни в авантюрах, ни в героизме, ни в фантастике. Его жизнь соприкасалась и с зоной преступления».

Всего лишь «соприкасалась»? Начальник VI управления РСХА, один из тех, от приказа которого зависели жизнь и смерть людей, всего лишь «соприкасался» с преступлениями!

На самом деле Шелленберг был негодяем масштаба Гейдриха и Олендорфа, Хёсса и Эйхмана. И вот из палачей он превратился под пером Харпрехта в… стендалевского Жюльена Сореля — в авантюриста и храбреца. В его поганой жизни люди, спасшие начальника СД от возмездия, а вслед за ними и некоторые историки на Западе нашли даже «героизм»… В чем, собственно говоря?

Начнем сначала.

Шелленберг родился в 1910 г. Он был седьмым сыном фабриканта роялей. Никаких тягот и трудностей, свойственных представителям послевоенного «потерянного поколения», Шелленберг не пережил. Юность у него была весьма благополучной. Он поступил в университет на юридический факультет. И уж воистину по «зову сердца» стал осведомителем — слушал лекции и строчил доносы на коллег — студентов и профессоров, заподозренных в «крамоле». Писал складно, его заметили наверху, начальники из СС. Вместе с Гейдрихом Шелленберг — один из создателей пресловутой картотеки.

Картотека ввела Шелленберга в высшие сферы СС, с 1937 г. он стал фаворитом Гейдриха.

В 1941 г., когда Шелленберга назначили начальником VI управления, Гиммлер якобы запретил публиковать его фотографии и упоминать его имя в печати. Тем не менее фотографии Шелленберга — и в полной эсэсовской форме, и в штатском — до нас дошли. Правильные черты лица, удлиненный овал, большие светлые глаза, средний рост. Ничего запоминающегося. В мундире «при параде» он улыбался нагловато, на последних фотографиях заискивающе. На групповых снимках держался позади Гейдриха и даже Мюллера, хотя занимал такой же пост, как Мюллер. И будучи пролазой, находился ближе к Гиммлеру и Гейдриху. Из его показаний на Нюрнбергском процессе и из его записок[89], которые превратили в мемуары, вырастает довольно выразительный образ. Но не Жюльена Сореля, а палача с портфелем и дипломом. Чрезвычайно хладнокровного, когда дело касалось чужих жизней, и весьма трусливого, когда речь шла о его собственной драгоценной жизни. Из всех главарей СС он, пожалуй, самый осторожный. Тихой сапой пробирался к власти, всегда обеспечивал себе тылы, на последнем этане и алиби, пытаясь сговориться с Западом. Умел держаться за спиной начальников, наносил удары исподтишка.

Впрочем, в его карьере были разные стадии. В первое время он сам участвовал в «мокрых» делах. Главное тогда было — не отказываться, слыть исполнительным. Как рассказывалось выше, именно Шелленберг с помощью специально выделенной команды умыкнул с голландской территории двух английских разведчиков, попутно убив голландского связного. По косвенным признакам видно, что Шелленберг являлся инициатором и режиссером многих внесудебных расправ. Допустим, в Австрии в придорожной канаве находили труп какого-либо деятеля-антифашиста. Или бывший противник Гитлера на территории Южной Америки вдруг умирал от «неизвестной болезни». Или загадочно исчезал в нейтральной стране человек, во времена оны близкий к фюреру. Если внимательно присмотреться ко всем этим «казусам», мы увидим в каждом из них руку Шелленберга. Сам Шелленберг рассказывает, что его на первых порах то и дело вызывал Гитлер, дабы поручить очередную бандитскую операцию. Один раз ему дали яд, чтобы он убил Отто Штрассера в Испании, в другой раз велели похитить герцога Виндзорского.

Но потом в аппарате СД и гестапо появилось немало «специалистов», то есть профессиональных гангстеров, которых засылали в другие государства, снабжая оружием, ядами, фальшивыми документами, фальшивыми деньгами.

«Заслуга» Шелленберга, убийцы с портфелем и дипломом, состоит как раз в том, что он поставил дело диверсий и шпионажа на «промышленную» основу. В зените своей карьеры он не убивал собственноручно, а пользовался хорошо обученной и вышколенной командой.

И опять же: главное не в том, что он сумел эту команду создать. Сами масштабы провокаций и убийств, совершенных под руководством Шелленберга, перевели их в иной ряд, возвели, так сказать, в новую степень — государственного терроризма.

Количество перешло в качество. Щупальца организации СД-заграница проникали во все страны, на все континенты. Пресловутый Скорцени, похитивший Муссолини и сеявший смерть в глубоких тылах, был всего-навсего сотрудником Шелленберга.

Со временем Шелленберг стал крупным боссом. Карьера этого босса четко делится на несколько этапов. Об одном этапе мы уже говорили — это создание специальных подразделений для осуществления государственного терроризма. На последующих этапах начальник VI управления, безусловно, вошел в «мозговой трест» при Гиммлере. С 1941 г. он участвовал буквально во всех кровавых замыслах и интригах Гиммлера и его штаба — тут он был уже не исполнителем, а вдохновителем. Более того, без него не принималось ни одно важное решение. Приведем пример: по инициативе Гиммлера — Шелленберга произошел сговор между генерал-квартирмейстером Вагнером и Гейдрихом о том, что вслед за войсками на захваченные территории прибывают так называемые эйнзацгруппы, то есть банды карателей для расправы с мирным населением. Этот сговор состоялся в 1941 г. в рамках «плана Барбаросса», плана порабощения Советского Союза.

Вот что показал Шелленберг на Нюрнбергском процессе после того, как его обвинили в авторстве указанного соглашения между армией и СС: «Оглядываясь назад, я пришел к заключению, что Гейдрих, равно как Вагнер и главнокомандующие группами войск, знали пределы письменных соглашений… Однако из обвинений, предъявленных Олендорфу, известно, что приказ (об «окончательном решении». — Авт.) существовал лишь в виде устного приказа, отданного эйнзацгруппам опять же в устном виде. Известно также, что он сохранялся в строгой секретности. Я ничего не знал ни об этом приказе Гитлера, ни о дальнейших рапортах эйнзацгрупп, исполнявших приказ».

Здесь что ни слово, то ложь — как всегда у Шелленберга. Нарочно смешав в одну кучу разные решения — решение о создании эйнзацгрупп и приказ об «окончательном решении» (ликвидации лиц еврейской национальности) в оккупированных странах, он немедленно сообщает, что не знал ни о том, ни о другом.

А между тем Шелленберг не мог остаться в неведении насчет подробностей соглашения Гейдриха с Вагнером, ведь документально доказано, что он при сем присутствовал. В своих мемуарах Шелленберг сообщает, что Гейдрих велел ему выйти из комнаты в конце переговоров. И что через стенку он слышал только приглушенные голоса. Просто смешно. Почему, собственно, Гейдрих не пожелал разговаривать с представителем армейского командования о «подробностях» при своем самом верном человеке, эсэсовце Шелленберге? Щадил «невинность» начальника СД? Но ведь СД-заграница для того и была создана, чтобы распространять методы гестапо за пределы коричневого рейха. Кроме того, даже если бы Шелленберг не был в комнате рядом с Гейдрихом, он знал бы о практике эйнзацгрупп. О них знали в Германии так же, как и об «окончательном решении». Между прочим, все это открыто обсуждалось за столом в заведении, где обедали в последние годы войны все эсэсовские крупные чины — от Кальтенбруннера до Шелленберга и от Мюллера до Небе. Это также подтверждено документально.

Шелленбергу было известно все. Он держал непосредственную связь с промышленниками, а стало быть, отлично знал о «рабочих лагерях», где ежедневно, ежечасно убивали непосильным трудом угнанное с оккупированных территорий население.

Именно канцелярия Шелленберга была «инкубатором», где выращивали грязных предателей из всех стран: палачей-коллаборационистов, карателей-полицаев.

И наконец, анализируя работу аппарата насилия в нацистской Германии, мы видим, что все его ответвления проводили в жизнь одни и те же бесчеловечные приказы. В этом была своя убийственная логика — вернее, логика убийц. Во-первых, гитлеровский аппарат строился на общности преступлений, на круговой поруке. Во-вторых, палачи контролировали друг друга: каждый начальник подотдела, отдела, управления мог в любое время донести, что начальник смежного подотдела, отдела, управления действует недостаточно энергично, недостаточно «радикально».

Поэтому не только Шелленберг, но и самый последний-распоследний эсэсовец не имел оснований утверждать, будто в «его» управлении не знали того, что творили другие управления. Тем не менее показания и мемуары Шелленберга построены именно на таком абсурдном утверждении. Начальник VI управления РСХА, оказывается, каждый раз «испарялся» именно в тот момент, когда замышлялись кровавые дела, и оказывался в служебной командировке, когда они осуществлялись.

В эпоху массовых ликвидаций и «фабрик смерти» Шелленберг якобы был эдаким одиночкой-шалунишкой-шпиончиком-интриганчиком, который время от времени прокручивал сравнительно безобидные авантюры. При этом если и были убитые, то убитые в результате перестрелок — рисковали обе стороны.

Беспардонная ложь! Шелленберг отличался от своих коллег, других эсэсовских бонз, крупных нацистских карателей лишь одним. Он оказался хитрее и Канариса, и Небе, и Гизевиуса, и многих других сослуживцев, которые «под занавес» решили поменять хозяина. Шелленберг изобрел более хитрый путь сговора с Западом. Сговора не вопреки начальникам — главным палачам, — а вместе с ними, так сказать, под их эгидой. Сидя за обеденным столом с Кальтенбруннером и Мюллером, он плел интриги, дабы заключить сепаратный мир на Западе и передать западным спецслужбам гиммлеровскую шпионскую сеть, дорогие кадры — «специалистов по Востоку». Расчеты Шелленберга оказались правильными: он дважды избежал виселицы — виселицы гестапо и виселицы судов по денацификации. Уникальный случай для карателя его масштаба.