Инженю меняет амплуа

Глава 16

Когда мы вдвоем с Брендоном вошли в комнату, которую занимал папа, он сразу заподозрил неладное, буквально с первого взгляда. Сердце провалилось в пятки, когда отец поднял глаза от бумаг и уставился на нас с Пауком. Пожалуй, я бы сбежала, если бы не исходящая от моего парня спокойная уверенность. Хотя нет, я бы в любом случае сбежала, вот только подлый и предусмотрительный Паук намертво держал за руку.

— Брендон? Что тебе от меня понадобилось, малолетнее чудовище? — не слишком довольно спросил отец.

Он держал себя в руках, стараясь не слишком демонстрировать неприязнь к Пауку, но явно из последних сил и только ради меня.

— Дядя Дэниэл, я хочу попросить у вас разрешения встречаться с Джейн, — в своей обычной манере произнес Брен.

Сперва папа выронил ручку, потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог.

— Папочка, может, тебе воды налить?! — всполошилась я, боясь, что отца действительно хватил «на радостях» удар.

Дорогой родитель покачал головой и с трудом выговорил:

— Я этому гаденышу шею сверну!

Господи ты боже мой… Только этого не хватало!

— Папа, не надо, я его люблю! — завопила я, прикрывая Брена собой.

А вот сам Паук почему-то от всей души веселился. Лицо его хранило прежнее каменное выражение, но в его душе колокольчиками звенел чистый искренний смех, который ужасно злил.

— Ты чего ржешь?! — напустилась я уже на Брендона, хорошенько стукнув его по груди. — Не видишь, папа злится! Это все твоя идея, между прочим!

Папа внимательно посмотрел на меня, потом на Брена, и глаза его растерянно округлились.

— Господи… Только не говорите мне, что вы запечатлены…

Паук перехватил мои руки на всякий случай и сообщил:

— Это она запечатлилась. По глупости. А я решил, Джейн будет переживать, что связь односторонняя. И запечатлился тоже.

Вот же врун!

— Ничего подобного, папа, просто ему не хотелось, чтобы я у него могла в душе копаться, а он в моей не мог! — выпалила я, безуспешно пытаясь высвободить руки.

А папа… Папа смотрел на нас так, будто ему сказали, что земля плоская и стоит на четырех слонах.

— Дочь, скажи мне, почему из всех ты выбрала именно сына Френсиса Фелтона, да еще и лишила себя возможности передумать? — скорбно спросил меня явно расстроенный сверх всякой меры родитель. — Вот что такого в нем ты нашла?!

Тепло, которое окутывало меня с того самого момента, как я выбрала его навсегда? Цепкий взгляд, который всегда направлен на меня?

— Он меня так сильно любит, что готов был дать шанс остаться с другим, — торжественно произнесла и цапнула Брена за палец. Тот зашипел от боли и все-таки руки мои выпустил.

Вот я и на свободе.

— В общем, я оценила этот жест, и посчитала, что Брендон обречен на меня.

Фелтон продолжал веселиться от всей души. Ни одно мое слово не вызвало в нем протеста или негодования. Паршивец просто умилялся, наблюдая за мной, как за расшалившимся щенком. Как будто теперь он уже вообще не мог злиться или обижаться, когда чувствовал мои эмоции так же, как свои собственные.

— Бессовестный мальчишка, — вздохнул отец, ссутулившись. — Украл мою драгоценную девочку. Явился тут ко мне, обрадовать. Всегда знал, что Фелтоны — само воплощение коварства, но не ожидал, что и до Джейн доберетесь. И вообще, какое тут «встречаться»? Совсем ума лишился от любви? Тут положено о помолвке объявлять…

Только в этот момент я почувствовала, что все если не хорошо, то хотя бы терпимо.

— Но если моя девочка обзаведется лишними знаниями до свадьбы… — с угрозой протянул отец.

А Брендон, кажется, был с ним полностью согласен и… что?!

— Пап, мне кажется, ты перегибаешь, мы же современные люди, в конце концов… — принялась почти испуганно бормотать я. — Мне не хочется заключать брак до окончания университета!

Отец пожал плечами и отозвался:

— Так я вас и не тороплю.

Я прикрыла глаза, чтобы не было так уж стыдно, и процедила:

— Папа, почти семь лет! Ты издеваешься?!

Брендон, который отлично чувствовал всю бурю моих переживаний, и веселился, и немного смущался, и… какую-то часть его чувств мне не удавалось понимать.

— Он потерпит! — заявил твердо заботливый родитель. — Кассиус терпел — и этот твой потерпит.

О да, я знала историю великой чистой любви тети Эшли и дяди Кассиуса. Я искренне восхищалась ими… и совершенно не хотела повторять этот подвиг!

— Папа, он-то, может, и потерпит, а я?! И вообще, я в тебя! У меня темперамент! И… эти… потребности… они не только у мужчин! Ты сейчас наговоришь всякого моему жениху, и мне семь лет мучиться! Да ни за что!

Папа пошел красными пятнами и растеряно переводил взгляд с меня на Брена. Паук хохотал уже открыто в голос, даже всхлипывая.

— Ребенку только семнадцать лет исполнилось! — причитал отец, хватаясь то за сердце, то за голову.

О да, каждый мужчина раскрепощен в том, что касается интимной жизни. Пока речь не заходит о его драгоценной обожаемой дочери. Ну разве это справедливо? И как это вяжется с равноправием?! Да и я-то претендую не на каких-то там непонятных мужчин, а на одного, конкретного, любимого! И другого не надо! Так в чем проблема-то?!

Еще Брендон потешается, мерзавец! Как будто ему понравится семь лет за руку держаться! Ну да, вот конкретно сейчас мне пока ничего такого не хочется… Но это ведь изменится! И куда быстрей, чем хотел бы папочка. Паук укоризненно посмотрел на меня и покачал головой, словно бы осуждая. Я нахмурилась в ответ. Тоже мне ангел небесный. Вряд ли они с Эвелин блюли целомудрие и обсуждали поэзию! А теперь ведет себя так, словно я только за свои интересы радею!

Я все же налила папе воды, которую тот глотал быстро и жадно. Ну, отец с трудом привык к мысли, что дочь у него вообще есть, и мне думалось, что и с тем фактом, что дочь практически взрослая, он тоже будет долго смиряться. Главное, чтобы действительно сердце не прихватило.

— Дядя Дэн, нет у нее пока никаких потребностей, — начал успокаивать моего родителя Брен, предусмотрительно не приближаясь. — Но скоро появятся.

Папа недобро зыркнул на Паука, и тот покачал головой.

— Нет, не из-за меня. Просто появятся. Наверное, генетика… Уж поверьте, теперь я точно знаю, что творится в голове Джейн.

Отец заставил себя дышать глубоко и размеренно, смиряясь с такими шокирующими новостями. Он ведь отлично знал, что все и так решено, разорвать запечатление невозможно, мы с Брендоном друг без друга уже не сможем.

Папа отодвинул в сторону опустевший стакан и внезапно спросил у Брена:

— Тебе не страшно? Теперь у тебя нет ничего, что можно назвать только твоим, даже мыслей. Ты не жалеешь, мальчик? Вы ведь скованы до самой смерти.

Брендон как-то по-особенному улыбнулся и покачал головой. Мне показалось, что ему теперь известна великая тайна, которую я не пойму никогда, несмотря на то, что у нас теперь и душа одна на двоих.

— Нет, дядя Дэниэл. Это самое большое счастье — быть не одному. До самой смерти.

И все мое раздражение словно смыло морской волной. Осталась только незамутненная ничем любовь, спокойная, светлая, как воды широкой реки, текущей через равнину.

Как же хорошо, что я не дала Брену сбежать. Сколько бы я потеряла, не будь он со мной.

Мы смотрели друг другу в глаза и, кажется, ничто в мире больше не было важным.

А папа выглядел таким печальным…

На следующий день «любимого всеми» дядюшку Ларсона под охраной отправляли из замка. О, как прямо он держался, проходя по брусчатке двора. Это был его финальный выход, кульминация. И пусть министр и проиграл, однако он собирался сохранить свое величие.

А я? Что я? Просто прорывалась к родственнику через толпу глазеющих студентов и преподавателей, таща за собой на буксире еще ничего не понимающего Дина. В моей же душе клокотала жажда мести, самой страшной для Ларсона мести, какую только я была способна придумать. Мести за моего отца и его поломанную жизнь, за сгинувшего в тюрьме Альфреда Блейка и его умершую жену, за Джеффри, сожранного собственной ненавистью, и за Дина.

Мы буквально вывалились перед конвоем, изрядно смутив подчиненных тети Дафны.

Я поймала холодный взгляд дяди Ларсона и вытолкнула вперед Дина, Дина в привычном для кузена костюме-тройке, Дина, на пальце которого было надето кольцо наследника рода Лестер, которое я упорно забывала в комнате в запертой шкатулке. Все поколения наших общих благородных предков как будто вложили все лучшее в этого красавца с теплыми глазами, которые буквально лучились добротой.

— Спешу сообщить, дорогой дядя, что Дин официально признан Лестером и стал наследником рода, — даже не пытаясь скрывать злорадство, заявила я слегка опешившему родственнику, глаза которого темнели с каждым произнесенным мной словом, — а в положенное время станет и лордом. Сын Альфреда Блейка, которого вы использовали, отныне носит свою истинную фамилию. А вы так и умрете Ларсоном, ублюдком лорда Седрика.

Пожалуй, если бы не конвой, бывший министр мог бы многое сказать и сделать, но не судьба.

— Это, правда, нужно было сделать? — растерянно поинтересовался у меня Дин. Вот уж кому злорадство было совершенно чуждо. Мне даже думалось, что, наверное, он вырос похожим на миссис Блейк, свою так рано умершую мать. Откуда еще взяться этой странной всепрощающей доброте? Никто из известных мне Лестеров ее не проявлял ни единого раза, даже папа.

— Нужно, — кивнула я, довольно потирая руки. — Пусть сидит и мучается тем, что не просто проиграл, но еще и все уплыло к тому, в ком он видел только пешку. Думаю, эта мысль доставит Ларсону достаточно страданий, раз уж нельзя отдать его дяде Френсису!

В это мгновение я ощутила приближение Брендона и повернулась к нему, как стрелка, указывающая на север. Взгляд мой уже искал Фелтона, и даже на поцелуй в щеку от Дина я практически не отреагировала.

— Беги к своему ненаглядному, — подтолкнул меня Дин.

И я побежала. Мы не виделись всего несколько часов, но каждая секунда казалось вечностью, даже несмотря на то, что я ощущала и где Брен, и что с ним.

Паук уже вышел во двор и широко раскрыл объятия, ожидая меня, и в эти объятия я упала, как в воду, радостно повиснув на шее Брендона. На этой шее я собиралась устроиться со всем комфортом и надолго. Фелтон улыбнулся мне так открыто и ясно, словно передо мной был совершенно другой человек. Паук просто не мог так улыбаться! Но улыбался. Мне улыбался.

То, что вокруг стоит гробовая тишина, мы не сразу поняли, слишком увлеченные друг другом.

Потом сбегать стало поздно: нас окружила банда в полном составе, а затем и другие студенты.

— Брендон, как ты умудрился?! — завопила на Паука Индира, сжимая кулаки. — Решил еще и так над Дженни поиздеваться?!

Нет, Брену не стало больно от слов кузины, это была только память о боли, но и такой малости мне хватило, чтобы разозлиться как демону, вырвавшемуся из ада.

— Не сметь обижать моего жениха! — рявкнула я так, что, кажется, стекла задрожали. — Иначе пожалеете! И я не Брен, мне наплевать, кто именно пытается его обидеть!

Стало еще тише, как будто даже ветер стих и мухи умерли на лету.

И лишь слышимый мне одной теплый смех Брендона согревал лучше зажженного очага. Он великодушно позволял мне выступать на свою защиту, не потому что нуждался в ней, а потому, что я страстно хотела оградить его от любой боли.

— Кто это и где наша Дженни? — пораженно пробормотал Валентин. Правая рука его то и дело тянулась к лицу, как будто ему очень хотелось перекреститься, но он не решался.

Я гордо вздернула подбородок.

— А что, надеялись, что я на всю жизнь останусь как трепетная фиалка в оранжерее? Так вообще-то жизнь жестока, а я Лестер! И, вообще, папу устраивает, Брена устраивает, а вы еще привыкнете!

Недобрым взглядом я обвела толпу, прожигая взглядом тех девиц, про которых говорили, будто они встречались с моим Пауком. Не так уж и много их было, если вдуматься… Но если они хоть на пушечный выстрел приблизятся… Да что там, если хоть одна глаза на моего парня вздумает поднять!

— Драконица моя, — прошептал мне на самое ухо Брендон. Теплое дыхание щекотало кожу, заставляя улыбнуться. — Здесь не с кем сражаться, не ярись так сильно, а то пламя начнешь выдыхать. Кто еще мне нужен, кроме тебя?

— Никто, — с полной уверенностью заявила я. — Но все равно, если кто-нибудь…

Вообще, не так следовало объявлять о помолвке членов двух старинных родов. Да и стоило сперва сказать тете Катарине и дяде Френсису, что я прибрала к рукам их первенца окончательно и бесповоротно. Но, в самом деле, кто же станет спорить с драконом, который получил желаемую добычу?

Уже через неделю провели официальное обручение в Лестер-лодж, и Брендон под недовольным взглядом моего папы надел мне на безымянный палец помолвочное кольцо. Кого-то мое с Пауком решение озадачило, кого-то обрадовало, но больше всех сиял от удовольствия Арджун, который упорно считал наш союз исключительно своей заслугой.

Наверное, он действительно был прав, но признавать это я не спешила, ни Брендон и подавно а меня так и вовсе тянуло запустить в Солнышко чем-то потяжелей, чтобы слега притушить его победное сияние. Не было сомнений, что вскоре Брен простит своего лучшего друга, но вот я собиралась еще долго не давать Большому брату забыть, какой же он на самом деле гад, прежде чем помиловать бессовестного кузена.

Помолвка моя, как ни странно, помогла отцу быстрей принять Дина как племянника и наследника. Как только папочка сообразил, что именно благодаря нашему Самому Большому брату в итоге лордом Лестером не станет наполовину Фелтон, Дин сразу стал гораздо симпатичней моему родителю.

Сам Дин, казалось, никак не мог поверить в то, что теперь на самом деле носит с честью фамилию, которую пытались получить его отец и брат, не гнушаясь убивать и предавать, но голубые глаза кузена сияли таким почти детским восторгом, что сердце сжималось от радости и грусти. Дин оказался буквально создан для того, чтобы однажды стать лордом Лестером, и просто не могло быть сомнений в том, что никто другой не превзойдет его.

Когда гости уже успели поздравить нас с Брендоном по второму, а то и третьему кругу, мы с нареченным сбежали на балкон, встав так, чтобы нас нельзя было заметить из зала. Я уже практически начала разделять человеконенавистничество Паука.

— Они нас оставят в покое сегодня?

Брен только плечами пожал с горестным вздохом. Ему очень хотелось по привычке забиться в самый дальний и самый темный угол, скрывшись, наконец, от всех этих совершенно ненужных ему людей, но оставлять в покое виновника торжества так легко не желали.

— Сегодня — вряд ли, — ответил на мой вопрос Дин, тоже решивший подышать свежим воздухом. Или сбежать. Новоявленного Лестера также со всех сторон осаждали любопытствующие. — Но вас считают красивой парой, радуйтесь.

Словно бы нас особо волновало чужое мнение.

— Спасибо, без тебя ничего не вышло бы, — сразил меня наповал Брен.

Я поверить не могла, что он от всей души благодарит кого-то. Тем более, Дина, которого принял, но все равно относился как-то отстраненно.

Наш Самый Большой брат покачал головой.

— Вы бы справились, даже не смей сомневаться. Со всем. С врагами, со своими чувствами. Твоему отцу, дяде Кирану, тете Катарине, тете Дафне — им бы хватило сил и умений. Вам с Дженни хватило бы смелости и любви. Я… просто помог немного. Ничего больше.

Паук с минуту молчал, а потом просто подошел и обнял Дина так, как обнимал после разлуки Лекса или Арджуна.

И глядя на двух таких важных для меня мужчин, я поняла, что даже если однажды беда снова и заглянет к нам, мы все равно справимся. Потому что нам хватит и сил, и умений, и смелости, и любви.