Иннокентий

Глава 12 «Молодежь — настойчиво овладевай знаниями!»

Вот так неожиданно проявилась очередная пламенная страсть Иннокентия Васечкина. И непонятно, что в ней было больше. Возможности Васечкина и его деда, иди память о переданных навыках дедом Петрова. Так или иначе, но необходимо было приступать к намеченному плану. Перво-наперво Кеша продул грушей внутренности доставшегося оказией фотоаппарата, затем, как можно аккуратней прочистил механизм и озадачился приобретением фотопленки.

Пока не отснимешь, не проверишь — в работоспособном ли состоянии техника. Даже изделия немецкого элитного автопрома приходят в негодность. Для этого Кеше пришлось отпроситься на пару часов у Шошенского и смотаться в центр городка. Именно там располагался единственный в их епенях универмаг.

Насколько Иннокентий помнил из своего детства, тогда в нем можно было купить различные промтовары. Радовала лишь мысль о том, что он не попал в тело какого-нибудь сибирского промышленника. Там на «большую землю» пришлось бы выбираться неделями.

Ехать пришлось на автобусе ЛИАЗ. Это такое кубическое чудо с большими окнами и странноватым звуком мотора.

Как только Иннокентий зашел внутрь объемного салона, так сразу появилось ощущение глубоко зарытого в воспоминаниях детства. Эти неуклюжие развалюхи в девяностые быстро сменили шустрые ПАЗики, но Кеша еще успел захватить время, когда монстры «застоя» колесили по улицам родного райцентра.

Больше всего ему нравилось ездить спереди, сразу за водителем, держась руками за горизонтальные перила. Казалось, что он участвует в вождении наравне с шофером. С передних скамеек детишек обычно сгоняли ворчащие бабки. Кеша еще постоянно удивлялся. Там же было написано — «Для пассажиров с детьми»! А вовсе не для старух и толстых теток.

Он оглянулся в поисках кондуктора, затем заметил, что люди подходят к какому-то ящику и кидают туда мелочь. С ума сойти — самообслуживание на колесах! В сраном «совке» ты самостоятельно себя обилечиваешь безо всякого надзора КГБ. Интересно, знакомые ему по интернету хулители Союза сами бы оплатили проезд или поехали «зайцами»? Скорее второе. Гнилые людишки всегда выбирают прямолинейно дерьмовые решения.

Кеша кинул в прорезь завалявшийся в кармане пятак и открутил себе билетную ленту, надорвав маленький талончик. Ну а что — удобно! Затем глаза наткнулись на трафаретную надпись — «За безбилетный проезд — штраф 1 рубль».

«Ага, одной сознательности, значит, все-таки не хватает!»

Свободных мест в автобусе днем хватало, и Кеша, удобно устроившись в кресле, уставился в окно. И вскоре его накрыло. Все последние недели прошли в сплошной суете, даже оглянуться некогда было родном городишке. Приходилось скорыми темпами выкарабкиваться из того болота, куда его загнал прошлый Васечкин. А сейчас он проезжал до боли знакомые места. Вот туда маленького Кешу водили в детский садик. А вот по этой дорожке восемь лет он топал в школу. Деревья вдоль аллеи еще не выросли, да и асфальт не положен.

А вот и клуб! Сколько здесь драк пережито и свиданий назначено! Иннокентий чуть не расплакался. А ведь он еще и не родился в этом времени, и даже в планах нет. Отец и мама сами в школу ходят. Вот бы их увидеть! Затем он одернул себя. И что из этого выйдет? Скажет мелкой девчонке — привет, я твой сынуля! Ты умрешь от рака, не дожив до сорокапятилетия. Стало невыносимо больно, и в тот момент он принял решение. Окончательное и отмене не подлежащее!

«Да уж, до супермаркетов будущего этому унылому заведению торговли, как до Европы раком. Надеюсь, в Москве выбор будет лучше».

Из провинциальной дыры надо срочно выбираться. Тем более что разок в будущем петров это уже проделал. А там и далее двигать, если в столице не удастся толково устроиться. Но насколько Иннокентий помнил, в Москву просто так при СССР не попасть. Откуда-то ведь взялось слово «Лимита»? Но об этом он подумает потом. Сейчас надо себя проявить с лучшей стороны! Набирать очки.

Иннокентий обошел скандальную очередь в обувной отдел, затем прошел по стройным рядам мужской одежды. Самая настоящая выставка умения из хорошего сырья сделать негодный продукт. И ведь кто-то за эту убогость получает зарплаты и даже премии! Как так?

Фотоотдел нашелся на втором этаже универмага. Он был совмещен с канцелярскими принадлежностями. На полке грустно пылились два невзрачных ФЭДа. Они устарели раньше, чем их задумали. Народ массово переходит на «Зениты». Об этом дед Кеше рассказывал, как и о пленках и химикатах той поры. Он сам с вожделением снимал и печатал на «Фоме», дорвавшись до нее в девяностые. Как-то дед обронил, что после наших ужасных пленок и бумаги, работа с этими материала смахивала на оргазм. Ну да, о сексе первым также дед юному Кеше поведал.

Что ему для начала нужно? Штук пять фотокассет, вот тех железявых за двадцать пять копеек. И пленку. Так что хватит и три. Одна для пробы пера и две на Настю. Лучше «Свему». О «Тасме» дед выражался исключительно нецензурно. Будет ли он проявлять пленки сам? На витрине лежат готовые проявители для пленки и бумаги. Вон и фиксаж-закрепитель горкой выложен.

Внезапно в памяти всплыли слова деда, что магазинные «солянки» не самые лучшие. А где ему нынче достать химикаты по отдельности? И дальше отреагировал Петров из будущего. А зачем это делать самому, если существуют профессионалы? Он частенько проходил мимо двухэтажного здания Комбината Бытовых Услуг, что построили в новом микрорайоне. Фотосалон там расположен на первом этаже, о чем уведомляют выставленные в окнах фотографии и громкое, но не к делу названием «Юпитер». Решено!

— Девушка!

А вот дальше случился жесткий обломс. Нет, пленку он зарядил в черном мешке быстро, не зря его оба деда дрючили. Чудесным образом навыки остались. И рано утром по дворам побежал, снимая, то на солнце, то в тени, то используя отражения света от стен. Даже перехватил пару знакомых слесарей из ЖЭКа, сняв их на портретник. И везде использовал экспонометр, прикупив к нему заранее в универмаге батарейку.

Хороший аппарат. Недешевый. Можно делать замер на отражение и падение света. То есть в первом случае мы направляем окошко экспонометра на объект съемки со стороны фотографа. Для измерения падающего света надо на фотоэлемент надеть матово-белое стекло.

Это только кажется, что все просто, на самом деле именно в измерении нужного освещения вся соль процесса фотографирования. Испортить фотографию очень легко. При переэкспонировании выходят слишком плотные кадры с огромным контрастом или вовсе не пробиваемые негативы. При обратном решении — прозрачные кадры вовсе без контраста и потерей деталей.

Отсняв пленку в разных условиях и используя различные пары выдержки и диафрагмы, Кеша не забывал записывать все в блокнот. Ведь в случае чего он быстро поймет — это проблема в объективе или затвор стал работать неправильно. Ведь этот аппарат не какое-нибудь одноразовое электронное чудо, а механика. Её починить легче. Всяко в городе подобный сервис имеется.

Наверное.

Мечты о природном мастерстве советских фотографов рухнули в тот же день. Молоденькая приемщица фотосалона благосклонно приняла у Кеши пленку на проявку, выставив счет на восемьдесят копеек. Плюс тридцать пять копеек стоила сама пленка. Но Васечкин был сегодня богатым, получив квартальную премию в целый полтинник с хвостиком. Вечером же, забрав пленку с проявки, Васечкин замысловато выругался.

— Вы что себе позволяете, молодой человек!

Вместо утренней барышни на приеме восседала толстая тетка с претензиями, выраженными «барашковой» химии и бусами «под жемчуг».

— Как что? Вы пленку мне недопроявили!

Кеша был по-настоящему взбешен, целый день насмарку!

— Такого не может быть, потому что её проявлял сам Мартын Петрович!

— И что того, девушка? У меня с глазами все в порядке. Я же вижу жуткую недопроявку!

— Да что вы понимаете в фотографии, молодой человек!

Типичное поведение работника советского бытового сервиса. Да Кеша и сам себя порой вел себя также. Некая системная ошибка в программировании советского общества. На словах все для человека. В реальности — пошел на хрен, холоп! Сейчас же ситуацию стоило решить враз и бесповоротно. А наглость в совковом обществе — наилучший аргумент.

— Чего тут понимать! Посмотрите сами — она более прозрачна, чем требуется и даже вот эти цифры на краях пленки. А я снимал некоторые кадры с переэкспонированием. Это разве не видно?

Приемщица заткнулась, осознав, что перед ней не лох, а в конце зала послышался хрипловатый голос:

— Кто там недоволен моей работой?

Мартын Петрович порадовал свежим «выхлопом» и красными, как кролика глазами. Понятно, старый мастер на пенсии. Такому уже на все наплевать. Если он и был настоящим специалистом, то это в прошлом. Люди в любой профессии имеют такое свойство выгорать. Иннокентий тут же на него насел, ибо здорово осерчал.

— Уважаемый, вы или проявляли в холодном проявителе, или он уже сдох, или напутали по времени.

Петрович выкатил глаза и, как ни странно, но ответил Иннокентию безо всяческого апломба.

— Молодой человек, а вы явно не новичок в фотографии.

— Еще бы. Меня дед учил.

— А кто у нас дед?

В памяти услужливо всплыло имя:

— Иван Никифирович Васечкин.

Мартын Петрович некоторое время внимательно изучал физиономию молодого скандалиста, затем флегматично заметил:

— То-то думаю фигура и морда лица больно знакомая. Решил сначала, что показалось. А вы похожи на вашего…кхм деда.

Вот здесь уже Иннокентий растерялся.

— И что будем делать?

— Пойдемте. Мой косяк. Мне и справлять.

Не оглядываясь, Петрович засеменил к неприметной двери. Васечкин поспешил за ним. За дверью оказался тамбур, а за ним лаборатория. По углам уютно устроились красные фонари, создавая волшебную атмосферу разврата. Казалось, что сейчас из-под полога вынырнет «жрица любви» и начнется….

— Ты кого привел, Мартын?

Рядом с угловым столиком удобно пристроился занятный старичок с козлиной бородкой. На кого-то он был похож.

— Познакомься, это внук Ваньки Васечкина.

— ВВ? — козлобородый явно был под хмельком. Или они оба здесь «киряли».

— Как там тебя зовут, парень?

— Кеша… Иннокентий.

— Садись, Кеша. Пиво будешь?

Ему тут же пододвинули бутылку «Жигулевского». В другое время Васечкин бы не отказался, но не сейчас.

— Спасибо. Я сейчас на спорте.

Козлобородый засмеялся:

— Вылитый Васечкин! Такой же ершистый.

— Что по пленке?

— А что по пленке?

Мартын вздохнул:

— Фрол, я тебя что просил?

— А что ты просил?

— Проверить температуру проявителя. Вот итог.

Фрол живо взял в руки пленку и посмотрел на просвет.

— Недотянул. Эх! Ничего исправим при печати. Там что-то важное было?

Иннокентий пожал плечами:

— Пробы. На дедовском аппарате решил поснимать в разных условиях.

Фрол и Петрович переглянулись.

— Твой косяк, тебе и исправлять, Фрол Никодимыч.

Старик со странным именем и не менее странным отчеством вздохнул и потянулся к шкафчику, вынув оттуда несколько кассет. Нашел одну с «хвостиком» от вставленной пленки и подал Кеше.

— Извини, старик, только «Тасма». Что уж выдают по разнарядке.

Иннокентий ускоренно зашевелил мозгами.

— Солнце еще не ушло, в «режиме». Успею и сейчас. Проявить самому дадите?

Старики-разбойники одновременно хмыкнули и переглянулись.

— Дерзай, племя младое, незнакомое!

В принципе дело не такое уж сложное, особенно когда припекает. Терять день было неохота. Да и блокнот под рукой. Потому Иннокентий управился за полчаса, пока тени безбожно не удлинились. Он даже сфотографировал несколько молоденьких девиц, что проходили мимо.

«Папарацци недоделанный!»

Холл фотосалона был девственно пуст, приемщица готовилась закрываться. Но старички-разбойники запустили Кешу к себе безо всяких возражений. У них была своя атмосфэра. Да и количество пустых бутылок под столом увеличилось.

— Вот здесь кабина для проявления, — привел на место Петрович. В этом бачке проявитель для пленки.

— Какой, стандартный?

— А вот тут, Иннокентий, даже обидно. Самолепный. Смесь Д 76 и Д 96. В меру мягкий и тянет неплохо.

В голове Петрова всплыли давно позабытые названия. Дед старался для пленки составлять проявители сам, и зачастую брал рецепты из журналов.

— Градусник где?

— Вот здесь на полке. Сначала нагрей проявитель в бачке. Чайник в общей комнате по коридору дальше. Горячей воды пока не дали.

— А специальной кюветы для подогрева нет?

— А попа не слипнется? Была, — Петрович вдохнул, — перегорела. Так что давай по старинке. И перемешивай! Оптимальная температура 20–22 градуса. Сам вставишь?

Мастер кивнул в сторону спиралей. Вот тут уже вздохнул Кеша, но настоял на самостоятельности. Отчего-то у него было ощущение, что эта встреча для него очень важна.

Пленка висела в специальном сушильном шкафу, а Кешу ждал кофе. Настоящий, сделанный в турке. Его аромат он ощутил, когда вылез с проявленной и отфиксированной пленкой. В этот раз все было на месте. И экспонированные кадры, и цифры, четко проглядываемые на свету.

— Молодца, отличный негатив! — оценил проявленную пленку Фрол Никодимыч. — Значит, Ваня не зря тебя учил.

— А печатать здесь можно?

Старики-разбойники переглянулись.

— Да поздно сегодня, да пленка твоя пока высохнет! Приходи завтра под вечер. Садись, кофий пить. Фрол, у тебя где-то там были пирожки?

— Еще остались. Таисья пекла да забыла, что я с луком не ем. Угощайся, Васечкин. Черт, как же я рад, что снова выговариваю эту фамилию.