Иннокентий

Глава 27 Решения XXV съезда в жизнь!

— Ваасечкин!

«И почему я не удивлен?»

Кеша остановился в коридоре редакции, поджидая суматошную Ирину Владимировну. Догонявшая его Ириночка подвизалась на стезе ответственного секретаря, и потому ей до всего было дело. Но начала она с совсем не с той фразы, что можно было ожидать:

— У тебя опять обновка?

Все-таки женщины предельно внимательны к чужой одежде, и потому коричневая финская дубленка привлекла к себе интерес. Пальто Юговское Кеша продал, да еще с выгодой, не пришлось оно ему по вкусу. В дубленке было пусть и не так удобно, но зато тепло. Да и к обладателям подобной одежды относились иначе. Это как «Мерс» или «Ауди» в будущем. По одёжке встречают.

— Оказией купил.

— Знаем мы твои оказии.

«Вот до всего у нее есть дело!»

Наверное, в любом большом коллективе случались подобные личности. Даже в ЖЭКе номер 8 имелась Нина Петровна, возглавлявшая профком и постоянно лезшая в чужие дела. Досужее любопытство и попытка доминировать на чужом поле превращала их в весьма докучливых людей. В будущем к таким личностям прикрепилось меткое название — Токсичные. В Союзе — это уважаемые начальством активистки. Так и живем.

— Ирина, ты что хотела?

Секретарь ожидаемо скуксилась. Не любила, когда её называли без отчества. Так еще рангом и возрастом не вышла. Иннокентий сразу поставил на место великовозрастную пигалицу, пробившуюся в газету по блату. Пусть на других отыгрывается, а он креатура горкома. Человек оттуда!

— Тебя Изольдин очень, очень сильно искал, — обидчиво пискнула широкоскулая и курносая барышня, мнящая себя записной красавицей.

— И чего ему надо?

— Снимки с новой постановки театра. Посвященной двадцать пятому съезду партии.

Васечкин внутренне взвыл. Чего они так все носятся с этим проклятым съездом? Он уже раз двадцать сбегал на предприятия, учебные заведения, где проводились мероприятия, приуроченные к открытию важнейшего события пятилетки. Это уже здорово смахивает на некое языческое поклонение. Шумеры, а не люди века НТР! Даже среди знакомых ему по той жизни сектантов не было подобного пиетета и преклонения к своим идолам. Вся эта партийная суета временами напоминала суицидный бред.

«Пропади он все пропадом!»

— Я же предупредил его вчера, что у меня новогодний чёс. Вы не забываете, что у меня есть основанная работа? А у вас я внештатником.

— Иннокентий, а ты сам не забыл, что у нас газета горкома партии и это поручение от его имени.

Серьезно, но Васечкин честно не понимал таких тупых раскладов. Какого поручения, при чем здесь партия? Есть работа, есть честная оплата. Все, базар окончен. Благотворительностью он не нанимался заниматься. И потому эдакие нюансы советской действительности молодого человека конкретно вымораживали. И ведь все всё знают. Но делают вид, что так и надо. Это же сколько в обычном советском человеке существует донышек? Пока там до его нутра доберешься. Уже забудешь, зачем и лез.

Привычка анализировать и просчитывать людей так и осталась в характере Васечкина нынешнего от Петрова будущего. И малейшую фальшь он ощущал сразу. В двадцать первом веке этот навык помогал банально выживать, а затем забашлять неплохие деньги на разводе лохов. Здесь же Иннокентий временами впадал в ступор. Как правильно понимать то или иное действо? Откуда в голове обычного пролетария деревенского происхождения может появиться коммунистическая идея фикс? С какого перепуга работник бытового обслуживания должен тратить свое драгоценное время на никому не нужные аллюзии?

Изольдин был неумолим:

— Это даже не обсуждается, Васечкин. Капитолин Евграфович в больнице на операции. Так что все на тебе.

— А Деточкин?

— А что Деточкин… — завотделом культуры обидчиво нахмурился. — Сам знаешь, где этот шнырь прохлаждается.

«Нормально, один отлежаться отъехал, второй бухает, как не в себя. А я, значит, отрабатывай!»

— Так, вы его проработайте.

— Иннокентий, не забывайся! Без году неделя, а учить меня будет!

— Хорошо, не учу. Но у меня чёс!

На самом деле любой вид культуры в Советском Союзе имел явный пропагандистский уклон, потому Изольдин был поставлен на место редактора культурного отдела именно тем, кто имел право сюда его поставить. То есть ответственным товарищем с идеологического фронта. Кстати, здесь так часто использовались военные формулировки, как будто до сих пор шла война. Только вот с кем? Америкой на самом деле все восхищались. Джинсы, жрачка, доллары.

«Живут, как у Христа за пазухой и представляют себя героями фронта!»

Видимо, неудовольствие так явно отразилось на лице Васечкина, что Изольдин поспешил подсыпать плюшек.

— Иннокентий, после Нового года к нам столичные знаменитости приезжают. Могу организовать тебе контрамарку.

— Две?

— Договорились. Рад, что ты не один, — усмехнулся глава отдела. — Ты куда побежал? А взять редакционное задание? Эх, молодежь. И снимки завтра утром нужны!

Нетривиальная задача отснять разом два мероприятия решилась до банальности просто. Они проходили в одном и то же заведении — драматическом театре. Здание являлось гордостью городской архитектуры и на самом деле впечатляло. Отделанный мрамором холл и лестница. Огромное количество светильников и настенных ламп. И все это великолепие сверкало еще больше среди новогодних украшений. А посреди огромного зала величественно возвышалась красавица ёлка. Нет, не так. ЁЛКА!

И где только они выкопали такое чудо? Кто тот чудесный дровосек, что смог её сюда притащить? Разлапистая, без малейшего изъяна лесная красавица была королевой бала. Вокруг нее и водили хороводы детишки младшего возраста, принимающие новогодний праздник со всей чистотой юного сердца. Затем должны были подойти ребята постарше. Им уже интересней подарки и спектакль-сказка. Именно последний и был посвящен 25 съезду Коммунистической партии Советского Союза.

Какие хитрые деятели работают в здешнем заведении! Одним выстрелом два зайца. Кеше же так просто два дела сразу не дались. Пришлось метаться между залом, где проходил бал и сценой, где шли приготовления к спектаклю, а потом он сам. И еще забегать за кулисы, в гримерки к актерам и даже в кабинет директора. В котором собрались важные гости. Вперед спортсмен!

Новогоднее настроение понемногу передалось и злостному цинику из будущего. Кеша уже и забыл, насколько раньше был дорог ему этот семейный праздник. Пока была жива мама, он сначала отмечал его дома, а уже затем бежал к друзьям. Потом все куда-то ушло, испарилось, вместе с остатками чуткого сердца. Видимо, праздник передал ему дополнительной энергии, так как Васечкин порхал аки пчелка. Вот он в гримерной, где пожилые артисты уже начали отмечать. По доброте душевной они предлагают выпить и Кеше, но тот в мыле бежит на сцену.

Меняем объектив, диафрагму. Чертова вспышка! Сумка, где лежит мощная батарея «Молния» болтается за спиной, от нее идет провод до небольшого рефлектора вспышки, что стоит на камере. И по сравнению с гаджетами из будущего жутко неудобно и тяжело. Купить её к праздникам посоветовали старики-разбойники. Имеющиеся в салоне для выезда дохлые «Фил-12» для репортажа не годились. Так что пришлось раскошелиться.

Да и батарея стоила трешку, а пришлось взять сразу три. И то по блату. С области в универмаг привезли. Все-таки хорошо иметь подругу со связями. Куда там Лариске с её колбасой! Зато заряжается быстро, и ты не привязан к розетке. А в репортаже это самое важное! К тому же он снимал сразу на два аппарата — «Зенит» и «Контакс», используя на последнем светосильную портретную оптику. Сцены спектакля были неплохо освещены. Зато какой будет световой рисунок!

— Товарищ фотограф, ну где вас носит?

Снегурочка уже немолода, её и так приходится несладко. Тащить на себе праздник. Дед Мороз уже подшофе, он с утра на утренниках. Устамши!

— Да я тут рядом, снимаю действо со стороны.

— Со стороны не нужно. Давайте сделаем групповое фото.

Кеша грустно вздыхает. Выставить неуправляемую толпу детишек — значит потерять кучу времени. Но к его удивлению Снегурочка справляется с этим очень быстро. Детишки радуются мощной вспышке, а Кеша количеству будущих заказчиков. Каждый родитель захочет себе фотографию со своим чадом. Но это одновременно означает, что пахать ему до 31 числа включительно! А душа требует праздника.

— Не стесняйтесь, молодой человек. В балете еще не такое бывает. Проходите. Тут все свои!

В женской гримерке ржут. Актрисы тоже начали отмечать. Не стесняясь Кеши, они переодеваются к следующей сцене. Васечкин мимоходом замечает несколько приятных глазу фигур и множество любопытных взглядов. Новая прическа и батник положительно сказываются на его имидже. Что и говорить — богема всегда являлась оплотом толерантности и демократии. Дух праздничного разврата уже витает между столиками.

— Не выпьете с дамами на брудершафт? — хмельные глаза симпатичной рыжей актрисы не мешают ей на виду поправлять чулки, показывая аппетитные ножки. На вид ей тридцатник с хвостиком, фигура подтянута, бюст наполовину открыт, а поза показывает его в донельзя соблазнительном облике. У Иннокентия перехватывает дыхание. В глазах рыжей резвятся чертики.

«Так, вдох-выдох, взяли себя в руки!»

— Красавица, не сегодня. А так совершенно не возражаю!

Дамы смеются и охотно позируют перед выходом на сцену. Иннокентий смахивает прямо рукавом пот. Хорошо, что надел старый, хоть и приличный костюм. Только рубашка и галстук новый.

Как-то они застряли в одном лесном коттедже. Дороги замело, делать было нечего. Интернет не ловил и по телевизору показывало всего несколько центральных каналов. В том числе и «Культуру». Иннокентия этот спектакль зацепил, потому что в нем играл знакомый актер. Ну, кто не знает Миронова? Он же сделал фильм «Бриллиантовая рука». Понемногу к просмотру присоединились и остальные, подавив первоначальный скепсис ко всему совковому. Пьеса про ловкого Фигаро пришлась всем по душе. Так что позже они удивляли на работе коллег знанием классики.

Но сейчас именно Иннокентий являлся непосредственным героем сюжета. В зал! По пути его перехватывает директор театра и зовет к себе в кабинет. Там уже накрыт стол и против желания в Кешу впихивают несколько бутербродов с бужениной, правда, от вина удалось отвертеться. Но закуски в пакете с собой прихватить получилось. Ну и сделать пару пафосных кадров самого директора и главного режиссера с инструктором из горкома в придачу.

Фу, дело сделано! По мероприятию он отчитался. Сейчас предстоит чрезвычайно сложная задача — выловить и отснять самый оголтелый контингент от девяти до двенадцати.

— Дедушка Мороз! Дедушка Мороз!

Дети уже охрипли кричать. Наконец, из-за ёлки показалась фигура с красном. Эге, да вы, товарищ артист, конкретно нажрамшись. Деда Мороза хватило лишь на пять шагов, и он свалился под шикарной еловой лапой.

— Нашего дедушку заколдовали! — резво нашлась Снегурочка и повела детишек петь песенки про Бабу-Ягу и злого Кащея. Двух русских монстров из сказок.

«Ну да. Водичка была заколдованной!» — цинично заметил Кеша и начал сматывать пленку. — «Зайти что ли к актрисам, чаю попить?»

Целый пакет разнообразных конфет лежал у него в кофре. Каждый Дед Мороз и Снегурка считали своим долгом угостить фотографа. Правда, последний дедушка не рассчитал сил. И ведь часть дедов отсюда, из театра, артисты. Как там в анекдоте.

— «Звонят артисту из Голливуда, приглашают на съёмки к Спилбергу, а он и отвечает: „Не могу! У меня Ёлки!“».

— Не стесняйся, заходи! У нас для тебя много чудесных кадров.

— Да я и не особо стеснительный.

Женская часть коллектива уже оттопыривалась не по децки. Шипело открытое шампанское, на столиках лежали бутерброды и блюдечки со сладким. Пахло мандаринами и духами. От этого запаха и множества блестящих глаз можно было поплыть. Отчего-то Кешу обдало предчувствием того, что ночь сегодня он проведет не один. И даже не вдвоем.

«Умерьте ваши аппетиты, сударь. Чему вы учите предков?»