Иностранные агенты. Как американские лоббисты и законодатели угрожают демократии по всему миру

Например, он был на легендарном музыкальном фестивале "Вудсток" в 1969 году, наблюдая за тем, как Джими Хендрикс исполняет легендарный "флаг уродов" под "Знамя со звездой". Годом позже он участвовал в первом Дне Земли в США, пытаясь повысить осведомленность об экологических преступлениях, постигших страну и планету. И там же, в столице страны, будучи студентом, он наблюдал за тем, как кипящая администрация Никсона клонится к откровенному авторитаризму, расстреливая участников антивоенных протестов и обсуждая способы убийства журналистов-расследователей, в то время как сам Никсон склонялся к импичменту. 2

На первый взгляд, Манафорт с лохматыми волосами, в очках с толстой оправой, ориентирующийся в изменчивой нации, выглядит типичным представителем своего поколения. Но существовала и другая реальность, подземное течение, которое также протекало через эпоху, особенно среди людей схожего возраста, и которое привлекло внимание только в последние годы, в немалой степени благодаря таким фигурам, как Манафорт. Это была противодействующая реакция, возникшая в ответ на вспыхнувший прогрессивизм. Хиппи, возможно, и попали в заголовки газет, но они были не одиноки. Даже будучи совершеннолетним, "когда движение за гражданские права и оппозиция войне во Вьетнаме одушевляли многих молодых людей страны", писала впоследствии газета The Washington Post, Манафорт "пошел в другом направлении". 3

По воспоминаниям Манафорта, одна книга особенно помогла ему в годы учебы в Джорджтауне. В то время как его сверстники читали такие трактаты, как "Безмолвная весна" или "Кислотный тест электрического кул-эйд", Манафорт открыл для себя "Совесть консерватора" Барри Голдуотера. Опубликованная в 1960 году, эта книга послужила стартовой площадкой для неудачной президентской кампании Голдуотера в 1964 году, которую в то время многие считали самой экстремистской в истории США. Отчасти фундаменталистская ("Законы Божьи" "не имеют даты", предупреждал Голдуотер), а отчасти антигосударственная ("Правительство - главный инструмент, препятствующий свободе человека"), книга раз за разом выступала против политики, обеспечивающей расовое равенство, справедливое голосование и защиту основных гражданских прав. Во многих отношениях она заложила основу для крена вправо, который Республиканская партия будет переживать в последующие десятилетия, и для такого этического образа победы любой ценой, который расцвел в эпоху Трампа. 4

Но это было много лет назад. В то время, когда Манафорт учился в колледже, книгу читали только определенные группы студентов конца 1960-х - начала 1970-х годов, особенно те, кто, как пишет Post, был родом из "северных, римско-католических пригородов" и чьи "колледжи не были Лигой плюща". 5 Особенно те, у кого, возможно, есть небольшой скол на плече, или кто не получил почти такой прессы, или не увидел почти такого успеха, каким пользовались хиппи.

Особенно такие, как Манафорт.

Чтобы проследить, как Манафорт превратился из студента колледжа в консильери деспотов, стоит вспомнить не только о том, что он читал, но и о том, с кем он работал с первых дней после окончания школы в Вашингтоне.

Когда в 1971 году Манафорт окончил Джорджтаун по специальности "бизнес", а в 1974 году - юридический факультет Джорджтаунского университета, перед ним не было ближайших возможностей. У него все еще был политический зуд, интерес, подогретый правлением его отца в Новой Британии. Он смутно различал контуры некоего консервативного подъема, бушевавшего по всей стране, даже если болтуны, сосредоточенные на падении Никсона, сами этого не замечали. Прошел год, потом другой, а Манафорт все еще пытался найти точку опоры в Вашингтоне.

А потом, в 1976 году, ему позвонили. Старый знакомый по имени Питер Макферсон стал специальным помощником президента Джеральда Форда и искал помощи в привлечении делегатов, чтобы обеспечить Форду победу в республиканской номинации 1976 года. Несмотря на то что Форд занимал свой пост, в этом нельзя было быть уверенным: в Калифорнии политик по имени Рональд Рейган открыто заигрывал с попыткой сместить действующего президента-республиканца.

Макферсон, однако, слышал об интересе Манафорта к политическому менеджменту, к политической организации. И он знал, что Манафорт ищет работу. Хотел ли Манафорт помочь? Хотел ли он сделать так, чтобы Форд сохранил номинацию и, возможно, Белый дом?

Манафорт быстро согласился. Но работа, которую он выполнял во время съезда 1976 года, где он "активно преследовал делегатов и следил за их положением", вспоминал позже Макферсон, была, пожалуй, менее важна, чем то, с кем он это делал: Джеймс Бейкер III, который вел кампанию Форда. 6 В более поздние годы Бейкер станет душой республиканского внешнеполитического истеблишмента, занимая пост государственного секретаря при Джордже Буше-старшем и руководя становлением Америки как победителя в холодной войне. (И, как мы видели в предыдущей главе, отмахивался от предложений использовать российскую помощь на выборах). Бейкер не был идеологом; он был почти отголоском прошлого, менеджером и посредником в своем собственном праве, предпочитая решения, принимаемые за кулисами, камерам и огням современной американской политики. 7

Но Бейкер также был, прежде всего, политиком. Он мог изображать скромный, несколько отстраненный фасад, но за кулисами он был рад отбросить притворство и уничтожать соперников где угодно и как угодно. "Несмотря на патрицианские манеры, он мог ругаться, как техасский грубиян", - писал The Economist, добавляя, что во времена Бейкера "ratfuck" стал "любимым термином для обозначения вашингтонских подлостей". 8

Бейкер был еще и другим: "заядлым коллекционером молодых талантов", как отмечается в статье в Slate. И Бейкер разглядел талант, бурлящий в Манафорте. Они оба разделяли "прагматичный консерватизм и [жажду] политики". Они оба рассматривали политику - и особенно тот вид мошенничества, который прославился в годы правления Никсона, - как средство достижения цели, а не саму цель. Они оба видели, сколько дверей может открыться при наличии нужных связей, организаторского таланта и смеси внешней скромности и закулисного озорства. Как позже напишет Манафорт, между ними установились "прочные личные связи", построенные на спине кампании 1976 года. 9

И Форд не мог себе подобрать лучшей пары. Сдерживая натиск Рейгана, Форд добился выдвижения кандидатом в президенты от республиканцев в 1976 году. Конечно, он проиграл Джимми Картеру, новичку из Джорджии; даже Бейкер и Манафорт не смогли устранить зловоние Никсоновских лет из перевыборной кампании Форда. Но Манафорт вошел во вкус. Он получил возможность, в которой нуждался, - точку опоры, которую он искал в вашингтонском, и особенно республиканском, истеблишменте.

Перед тем как покинуть президентский пост, Форд принял Манафорта в Белом доме в знак благодарности за его усилия. На бесцветной фотографии видно, как Манафорт, с лохматыми волосами и в очках с толстой оправой, протягивает Форду руку для рукопожатия. Это был первый случай, когда действующий президент США приветствовал его в Белом доме, воспользовавшись советами Манафорта и его усилиями в попытке выиграть президентские выборы.

И не в последний раз.

Вскоре после победы Картера Манафорт начал планировать свои дальнейшие действия. Ему не пришлось долго ждать. Через год после выборов Манафорт, используя свои новые связи в рядах GOP, направил свои организаторские таланты в организацию "Молодые республиканцы". Эта группа, состоящая из правых двадцатилетних, не только была полигоном для будущих республиканских деятелей и сил, но и уже имела огромную репутацию, поскольку помогла Голдуотеру добиться номинации в 1964 году.

И у Манафорта была помощь. Вместе с ним в "Молодых республиканцах" был Роджер Стоун, причудливая, почти гротескная фигура, олицетворявшая культуру "крысятничества", бурлившую тогда среди молодых республиканцев (и таких , как Бейкер). Будучи на несколько лет моложе Манафорта, Стоун стал печально известен в последующие десятилетия, отчасти за свои усилия по назначению Дональда Трампа на пост президента, а отчасти за татуировку Никсона на спине размером с мяч. В то время Стоун был чем-то вроде эго для ида Манафорта; он был таким же ярким, как и Манафорт, таким же сдержанным, таким же откровенным, как и Манафорт. Стоун играл роль политического шута для политического советника Манафорта. И эти двое сразу же нашли общий язык. "У них был общий родной штат, любовь к прекрасно сшитым костюмам и более глубокая любовь к власти как таковой", - писал в 2018 году Фоер, лучший летописец ранних лет жизни Манафорта. "Вместе они вели кампании с ликующей безжалостностью". 10

После поражения Форда Стоун, которому еще не исполнилось и двадцати, почувствовал, в какую сторону должны дуть республиканские ветры. Как он позже скажет: "Традиционно молодые республиканцы были ведущим индикатором направления движения партии". 11 И к 1977 году Стоун хотел направить эту траекторию. Он хотел, чтобы молодые республиканцы и партия в целом последовали его примеру. Он хотел захватить лидерство в "Молодых республиканцах" - и ему нужна была помощь Манафорта в этом.

Поэтому они с Манафортом разработали план. Манафорт собирал голоса - сотни делегатов от Молодых республиканцев, необходимые для избрания Стоуна на пост президента группы, - а Стоун вытеснял соперников из гонки. Схема сработала. Хотя один из соперников жаловался, что исход "был записан в задней комнате", Стоун с помощью Манафорта одержал победу. Неожиданно Молодые республиканцы оказались в руках Стоуна и Манафорта. 12

Но на этом они не остановились. Два года спустя, внедрив в группу политику Голдуотера, эта парочка задумалась о преемнике Стоуна. Они остановились на Ниле Акере, адвокате из Алабамы, которого они готовили к тому, чтобы он занял этот пост. Но Акер допустил одну ошибку: он не смог "поклясться в верности" Рональду Рейгану, который был явным фаворитом в борьбе за республиканскую номинацию 1980 года. "Когда Акер в конце концов отказался - он хотел остаться нейтральным, - Манафорт в ярости набросился на него", - сообщает The Atlantic. В результате "Манафорт и Стоун задались целью уничтожить кандидатуру Акера". 13 Кампания Акера быстро развалилась, а Манафорт разделался с остатками.

Это было еще одним доказательством безжалостности Манафорта, которое все могли видеть. Эта должность принадлежала Акеру, пока Манафорт не решил, что это не так. Руководство "Молодых республиканцев" двигалось в одном направлении, пока Манафорт не решил, что это не так. Шаг Манафорта против Аккера был, как сказал Фоеру один из свидетелей, "одним из величайших провалов". 14 Он также был знаком грядущих событий - кампаний, выборов, целых стран.

И команда Рейгана это заметила. Во время республиканских праймериз кампания поручила Манафорту курировать операции на Юге, а Стоуну - на Северо-Востоке. Результат не вызывал сомнений. Рейган продолжал доминировать на съезде республиканцев (где Манафорт стал директором съезда), а затем и на выборах. Команда Рейгана еще не покончила с Манафортом. Во время переходного периода Манафорт занял должность координатора по персоналу в Управлении по делам исполнительной власти, помогая подбирать людей, которые должны были наполнить правую революцию Рейгана.

Всего за несколько лет Манафорт превратился из своенравного двадцатилетнего паренька в человека, помогающего запустить одно из самых влиятельных президентств двадцатого века. Это было больше, чем он мог себе представить. И все это - свидетельство его организаторских способностей: он звонил и уговаривал, подталкивал и преследовал, помогал создавать коалиции и вести пропаганду, чтобы продвинуть Рейгана к президентскому креслу.

После победы Рейгана перед Манафортом и страной внезапно открылось новое будущее. Но когда выборы закончились, Манафорт увидел другое направление. Это было направление, которое со временем изменит и природу лоббирования, и природу политики, какой ее знали американцы и другие.

Когда Рейган был в Белом доме и возглавлял консервативный откат, впервые описанный Голдуотером за много лет до этого, Манафорт уклонился от участия в кампании. Он не стал оставаться с остальной рейгановской бюрократией; вместо этого он присоединился к консервативному всплеску на параллельном пути. И делать это он будет с парой друзей: своим старым сообщником Стоуном и новым связным по имени Чарли Блэк.

Блэк и Манафорт были знакомы еще со времен "войн" Молодых республиканцев за несколько лет до этого. 15 Как и Манафорт, Блэк оказался на гребне консервативной контрреволюции, присоединившись к кампании Рейгана 1980 года в качестве руководителя избирательного штаба. Как и Манафорт, Блэк нашел применение своим талантам в Вашингтоне, собирая клиентов, желающих ориентироваться в новых правых водах.

Во многом прыжок Манафорта в лоббистскую сферу после кампании 1980 года можно напрямую приписать Блэку. В тот год, когда Рейган доминировал на выборах, Блэк открыл консалтинговую фирму, чтобы помочь клиентам повторить успехи нового президента. Чтобы создать новую фирму, Блэк привлек к сотрудничеству два имени: Манафорта и Стоуна. Они были "молодыми турками рейгановской революции", как охарактеризовала их одна газета. 16 В конце концов, победа Рейгана говорила сама за себя, и любой, кто ассоциировался с этим успехом, стал неожиданно востребован.

Клиенты не сразу стали обращаться в новую фирму Блэка. Бизнес был "стабильным, если не сказать впечатляющим", заметил репортер Кеннет Вогель. 17 Помогло то, что фирма не придерживалась какой-либо жесткой идеологии; клиентами были и сегрегационисты вроде сенатора Джесси Хелмса, и умеренные, вроде губернатора Нью-Джерси Тома Кина, и оба остались довольны советами фирмы по выборам.

В последующие несколько лет эта идеологическая скользкость только усилилась. У Манафорта могли быть свои политические предпочтения, и Рейган, безусловно, был воплощением такого политического кредо, но к середине 1980-х годов троица поняла, что можно получить больше прибыли, если продолжать расширять свои политические горизонты.

Для этого они, как пишет Фоер, "протянули руку через проход". 18 Их первый рекрут: Питер Келли, бывший финансовый председатель Демократического национального комитета. Мысль была проста. Если кандидаты-республиканцы платят за советы чиновникам из предвыборного штаба Рейгана, то разве кандидаты-демократы не будут платить за советы о том, как противостоять тактике Рейгана? Иными словами, если Манафорт, Стоун и Келли знали секреты победы - если они понимали стратегию успеха в Вашингтоне начала 1980-х годов, - то не заплатит ли за эти ответы одна из сторон?

Ответ, по-видимому, был положительным. ("Зачем проводить праймериз на выдвижение?" - полушутя спросил один из помощников в Конгрессе. "Почему бы кандидатам не пойти в Black, Manafort & Stone и не поспорить?") 19 С приходом Келли в консалтинговую фирму пришли "молодые жесткие, смекалистые политические оперативники", писала в то время The Washington Post, которые могли "продвинуться на политическом рынке и заработать большие деньги". 20

Команда Рейгана, похоже, не возражала против найма Келли, как и против того, что Манафорт, Стоун и Блэк подняли шум о привлечении других демократов на борт. Когда выборы 1984 года приближались, Белый дом снова привлек Манафорта и его коллег. Конкретной задачей Манафорта была организация республиканского национального съезда 1984 года, Блэк был старшим стратегом по выборам, а Стоун - восточным региональным директором кампании. Эти трое, как и вся кампания в целом, преуспели больше, чем кто-либо ожидал: Рейган победил почти во всех штатах на одних из самых бескомпромиссных выборов в американской истории.

Эта победа не только добавила еще одну строчку в послужной список фирмы, но и привела на борт последний голос, который превратил работу Манафорта из региональной в глобальную. Ли Этуотер, еще один тридцатилетний выходец из рядов консерваторов, во время выборов служил заместителем руководителя избирательной кампании Рейгана. Со временем Этуотер стал печально известен тем, что рассказывал, как он и его коллеги заручились поддержкой белых супремасистов, но в то время его считали своего рода знатоком кампаний кандидатов-республиканцев. 21 Он представлял собой, как сообщало одно издание, "сливки республиканских внутренних оперативников", 22 фигуру, которая, как добавляет Politico, уже была "легендарной" в своем собственном праве. 23 И к 1985 году, работая вместе с ними во время переизбрания Рейгана, Этуотер был связан по бедрам с Манафортом, Стоуном и Блэком.

Если до этого поток клиентов был постоянным, то теперь он превратился в ливень. И это были не только политические надежды, желающие воспользоваться магией эпохи Рейгана. Неожиданно стали звонить и корпорации, желающие наладить связи в Вашингтоне. Это была Bethlehem Steel, металлургический конгломерат, который несколькими поколениями ранее нанимал Айви Ли для подобных целей. Был Salomon Brothers, скандально известный финансовый гигант, чьи высшие чины называли себя "Большими качающимися членами" (и впоследствии вдохновили Тома Вулфа на роман "Костер тщеславия"). 24 Были имена, ставшие привычными, как Johnson & Johnson, и были изгои общества, как Институт табака. И все это в то время, когда политические кандидаты по всей стране обращались к Манафорту и его команде за советами по выборам и консультациями по ведению кампании.

К 1986 году фирма не просто обслуживала игроков в Вашингтоне и его окрестностях - она была самостоятельным игроком. И репортеры начали обращать на это внимание. В 1986 году журнал Time назвал команду Манафорта "самым ловким магазином в городе". "Лоббист не может оказать законодателю большей услуги, чем помочь ему избраться", - писал журнал. "Это самый лучший политический долг, который можно обналичивать снова и снова". А поскольку команда Манафорта одерживает победы на всех этапах американской политической лестницы, "ни одна другая фирма не обладает большим количеством этой драгоценной валюты, чем вашингтонский магазин, известный как Black, Manafort". 25

Но дело было не только в связях фирмы или ее успехах в американской политике. Дело было даже не в том, что, имея Келли в качестве официального партнера, фирма также обслуживала кандидатов-демократов и даже занималась сбором средств для демократических кампаний. Дело в том, что фирма явно заполнила нишу, предлагая политические советы, консультации и стратегию, с которыми мало кто мог сравниться, и затем внедрила инновации, которых мало кто ожидал. Подобно тому, как Айви Ли за несколько десятилетий до этого фактически изобрел индустрию связей с общественностью, Манафорт и его команда использовали свою фирму в качестве своего рода чашки Петри для введения лоббизма в современную эпоху. Как Ли ввела в обиход инструменты и тактику - публичные заявления, создание имиджа, подтасовки, опровержения и прикрытия, - которые стали воплощением связей с общественностью, так и Манафорт создал свои собственные инновационные инструменты и тактику, расколов устоявшуюся схему действий и разработав нечто совершенно новое.

То, что Манафорт и его команда начали совершенствовать, не поддавалось простому описанию. "Технический термин для того, что мы делаем... это "лоббирование", - скажет позже Манафорт. "Я признаю, что в узком смысле некоторые люди могут назвать это "торговлей влиянием"". 26 Но, как и в случае с Ли, термины были менее важны, чем сама тактика. Для тех, кто находился в Вашингтоне в середине 1980-х годов, было очевидно, что зарождается нечто новое и меняет американскую политику так, как они еще не могли расшифровать.

Основная инновация Манафорта была относительно проста. Его фирма в действительности представляла собой две фирмы. Хотя эти организации были фактически неотличимы друг от друга по персоналу и даже по структуре, они служили двум разным целям. Первая была официально известна как Black, Manafort, Stone & Atwater и работала как "политическая консалтинговая фирма". Это была группа, которая помогала республиканским (и некоторым демократическим) кандидатам прийти к власти, сея их по всему американскому политическому ландшафту. Именно эта фирма использовала особые организаторские таланты, которые Манафорт проявил во время выборов Рейгана.

Вторая называлась Black, Manafort, Stone & Kelly и выполняла в основном функции "лоббирования". Эта фирма работала с клиентами (особенно корпоративными), разрабатывая конкретные нормативные акты, продвигая конкретную промышленную политику и открывая двери для конкретных политиков. Именно с этой фирмой сотрудничали такие организации, как Bethlehem Steel и Tobacco Institute, и именно она напоминает современный лоббизм в чистом виде.

Со стороны эти две фирмы выглядели практически идентично. Но их функции различались не только номинально. Вместо того чтобы просто продвигать кандидатов к власти или помогать клиентам отстаивать свои интересы в Вашингтоне, Манафорт и его команда делали и то, и другое. Другими словами: первая команда помогала политическим клиентам приходить к власти, а вторая - корпоративным клиентам получать доступ к этим первоначальным политическим клиентам и оказывать на них влияние. Таким образом, лоббистская петля фактически замыкалась, позволяя команде Манафорта работать на всех этапах - от начала кампаний до принятия законов, наводя мосты и заключая союзы - и получая за это деньги на протяжении всего пути. Это была модель, которая, по словам одного издания, "окажет преобразующее воздействие на столицу, подтолкнув Вашингтон к эволюции длиной в поколение". 27

Отрывок из журнала Time стоит процитировать полностью:

[Манафорт и его команда говорят, что функции лоббирования и политического консультирования разделены. "Это как продуктовый и хозяйственный магазин", - настаивает Блэк. "Вы не можете купить яйца в хозяйственном магазине и не можете купить шины в продуктовом". И все же это лишь тонкие различия в Вашингтоне, где фирма считается одной из самых амбидекстров в бизнесе, а также супермаркетом по продаже влияния. "Вы являетесь чьим-то политическим советником, а затем продаете себя корпорации, говоря, что у вас особые отношения с Конгрессом", - говорит консультант демократических СМИ Роберт Сквайер, который сам не занимается лоббированием. Правильно ли добиваться избрания политика, а потом разворачиваться и лоббировать его интересы? "Это серая зона", - уклоняется Сквайер. Фред Вертхаймер, президент лоббистской группы "Общее дело", защищающей общественные интересы, утверждает: "Это институционализированный конфликт: "Это институционализированный конфликт интересов". 28

Именно в этом браке - сочетании кандидатов и корпораций, клиентов из государственного и частного секторов - Манафорт и его коллеги помогли создать лоббистскую индустрию в том виде, в котором мы ее знаем сейчас. "Я не думаю, что они изобрели болото", - сказал один из бывших коллег в интервью The Washington Post. "Они изобрели инновационный способ ориентироваться в болоте". Именно это новаторство и отличало Манафорта и его команду: соединение множества частей в одно шарообразное, слизистое целое. Как сказал другой бывший коллега, Манафорт создал "воплощение всего того, что все хотят очистить [в Вашингтоне]". 29

Современному взгляду инновация Манафорта кажется почти очевидной, своего рода вертикальная интеграция, имеющая логический смысл. Но в то время, когда "никто не занимался лоббизмом в стратегическом смысле", как позже скажет Манафорт, это было открытие, которое только и ждало подходящих умов. И, как и в случае с Ли десятилетиями ранее, Манафорт оказался нужным человеком, в нужное время, с нужной идеей. 30

Во время второго срока правления Рейгана бизнес процветал. С приходом Этуотера не только расширилась политическая биография фирмы, но и клиент за клиентом уходил довольным: такие группы, как Chrysler-Mitsubishi и Johnson & Johnson, сэкономили десятки миллионов долларов благодаря законодательству, которое Манафорт лоббировал от их имени. "Всего за пять лет Блэк, Манафорт и Стоун - а теперь и Этуотер - стали новым крупным присутствием в столице, специализирующимся на связях, влиянии и жесткой политике", - сообщила одна из газет.

По мере роста бизнеса росло и вознаграждение. Подсчитав цифры, репортеры обнаружили, что Манафорт и его партнеры "нацелились на доход в 450 000 долларов каждый" в год - или более 1,2 миллиона долларов в год в современных долларах. Это были большие деньги, чем Манафорт когда-либо видел, и они были очень велики для мальчика, чьей предыдущей альтернативой была работа в компании, занимающейся утилизацией отходов. 31

И это возымело действие. Личные водители, начищенные костюмы, новый "лоббистский дворец" в Вашингтоне - Манафорт быстро начал наслаждаться плодами своей работы. Он и его команда были, как говорится в одном из отчетов, "развязными, яркими и при деньгах". 32 Они, конечно, не стеснялись этого. Как сообщает The Atlantic, Манафорт придумал темы для ежегодных собраний фирмы. Первой была "Избыток". Затем: "Превышение". И наконец: "Превышать лучше всего". 33 В эпоху скандалов на Уолл-стрит и жадности мало какая тема могла бы быть более подходящей.

Тем временем политические связи продолжали поступать. Когда Рейган готовил Джорджа Буша-старшего в качестве своего преемника, Этуотер выступил в роли стратега предвыборной кампании 1988 года и помог одержать еще одну победу, сохранив Белый дом открытым для клиентов Манафорта еще на четыре года. (Набирая как можно больше союзников, Стоун даже консультировал кампанию одного из соперников Буша-республиканца).

В это время Манафорт завязал политическую связь, которая окупится спустя десятилетия. Один застройщик нанял его фирму не для того, чтобы получить президентский пост, а для чего-то более локального: помочь предотвратить расширение казино для коренных американцев. Хотя застройщик утверждал, что "никто не любит индейцев так, как он", он также заявлял, что расширение казино для коренных американцев станет, по непонятным причинам, "самым большим скандалом в истории, самым большим со времен Аль Капоне". 34 Застройщик был настолько обеспокоен потенциальным расширением, что тайно финансировал поддельную антиазартную группу, утверждая, что представители коренных народов являются предвестниками "роста преступности, разрушенных семей, банкротств и ... насилия". 35

Все это было доведено до абсурда, а тот факт, что у этого застройщика были значительные доли в близлежащих казино Атлантик-Сити, остался неупомянутым. Но этот проект заинтересовал Манафорта. Застройщик быстро нанял его фирму, чтобы остановить расширение казино. Манафорт сам предлагал идеи и советы о том, как противостоять расширению казино коренного населения, предлагая все - от ужесточения регулирования до отмены налоговых льгот. И, как и во многих других кампаниях, они в конечном итоге увенчались успехом. "В конце концов, - писала одна из газет, - предложенный план создания казино для коренного населения "развалился"". 36

Надо сказать, что во многом это было связано с неорганизованностью и междоусобицей среди сторонников казино из числа коренного населения. Но для Манафорта победа была победой. Что еще более важно, у Манафорта появился новый клиент в лице застройщика , который положительно к нему относился - и который, по его словам, будет "очень лоялен" к Манафорту в будущем. 37

Застройщиком был, конечно же, Дональд Трамп. И это был не последний раз, когда Трамп приходил к Манафорту с проблемой, которую, как ему казалось, мог решить только Манафорт.

К концу десятилетия Манафорт занимал положение, которое, несомненно, признал бы Айви Ли. Как и Ли, Манафорт общался с президентами и политиками, делая политическую карьеру и при необходимости переступая через проход. Как и Ли, корпоративные титаны устремлялись в фирму Манафорта, желая получить доступ к политикам, которые были у него в долгу. Как и Ли, Манафорт реформировал американское лоббирование, ввел его в новую эру, создав новые системы и найдя новые услуги.

Как и в случае с Ли, существовала отдельная эпоха до прихода Манафорта и отдельная эпоха после начала его работы. Об этом свидетельствуют одни только цифры. После прихода Манафорта вся индустрия лоббирования взорвалась, и тысячи американцев устремились в Вашингтон. После прихода Манафорта "двузначный список зарегистрированных лоббистов [до этого] разросся до более чем 10 000", сообщает The Atlantic. 38 Во многом благодаря работе Манафорта и его коллег лоббизм вступил в современную эпоху.

Как и Ли, Манафорт, похоже, наслаждался статусом, который могла принести такая работа и такие инновации. Избыток, как любил говорить Манафорт, был лучшим, и это касалось не только его клиентов. Мы с нежностью называли его "Граф" - "Граф Монте-Кристо", - рассказал Politico один из коллег, указывая на атмосферу, которая, казалось, витала вокруг Манафорта, куда бы он ни пошел. (Другой коллега утверждает, что это прозвище "произошло от склонности Манафорта к резким взмахам пальто вокруг плеч"). 39

Но сходство между Ли и Манафортом не ограничилось близостью к президентам или четким отпечатком, который они оставили на американском лоббистском комплексе. Ведь на рубеже десятилетий Манафорт столкнулся с реальностью, с которой когда-то столкнулся Ли. Он во многом покорил отечественный рынок. Он стал титаном американских лоббистов, королем американского влияния.

Но Америка была всего лишь одной страной. А целый мир, выходящий далеко за пределы Соединенных Штатов, манил к себе. Мир клиентов, желающих воспользоваться талантами Манафорта. Мир контактов, ожидающих услуг Манафорта.

Мир автократов и диктаторов, жаждущих получить от Манафорта помощь в доступе к Америке, в укреплении собственной власти и в подрыве американской демократии в процессе.

Глава 8. Стыд – для слабоков

Нам, американцам, еще предстоит по-настоящему узнать своих предшественников.

-Уолт Уитмен 1

В начале 1992 года в газетных киосках появился свежий номер журнала Spy. На обложке были изображены персонажи из фильма "Мир Уэйна", в номере рассказывалось о спорах вокруг последнего клипа Майкла Джексона, о подготовке Джорджа Буша к постпрезидентской жизни и даже о неспособности тогдашнего сенатора Джо Байдена составлять короткие и связные предложения. 2

В то время Spy был известен именно этим: язвительные культурные комментарии, перемежающиеся с язвительной политической критикой, и все это не забывая при этом об остроте. По своей сути Spy не был похож на традиционный новостной журнал, вместо этого он был ближе к тому типу персонажей и комедий, который позже воплотился в таких вещах, как "Ежедневное шоу" Джона Стюарта. И это сравнение не так уж далеко от истины, поскольку ныне несуществующий Spy в то время имел такое же влияние, как позднее Стюарт на Comedy Central. Когда Spy говорил, люди слушали.

Именно поэтому в начале 1992 года, когда Билл Клинтон готовился к избранию в Белый дом, Кларенс Томас - в Верховный суд, а Уэйн Ньютон стал королем Лас-Вегаса, "Шпион" решил посвятить значительную часть своего последнего номера теме, внезапно ставшей все более заметной: иностранному лоббизму.

Время для этого было самое подходящее. В то время как холодная война едва осталась в зеркале заднего вида Америки, а поток новых государств и новых режимов пытался разобраться в меняющейся геополитике и убедиться, что она остается в пользу Америки, иностранные лоббисты в Вашингтоне наблюдали за ростом числа своих клиентов.

Но эта тенденция и ее последствия станут очевидны лишь в ближайшие годы и десятилетия. Пока же Spy просто хотел разобраться в этой иностранной лоббистской индустрии, наконец-то обретшей свои позиции. Он хотел изучить, на что способна эта отрасль, кого она обслуживает и кто ведет эту новую отрасль в будущее.

Мы еще вернемся к этой статье Spy позже в этой главе, а пока стоит обратить внимание лишь на один момент. В середине своего десятистраничного разворота Spy составил специальный рейтинг новых фирм, налаживающих связи с нарождающимися деспотами и диктаторами, захватившими бразды правления в своих странах. Рейтинг и вопрос были просты: Какие из этих иностранных лоббистских фирм в Вашингтоне демонстрируют наибольшую "моральную неприкосновенность" и могут похвастаться самым широким кругом нарушителей прав и преступников против человечности среди своих клиентов? Как спрашивает Spy, "кто из них самый подлый?" 3

Конкуренции было предостаточно. Некоторые фирмы, на которые указывал Шпион, представляли диктаторские режимы, как в Сальвадоре или Судане, или хунты, как в Мьянме или Пакистане, или даже клептократических маньяков, как на Гаити Жан-Клод Дювалье. Один даже изобразил иракца Саддама Хусейна, только что потерпевшего поражение в войне в Персидском заливе.

Но была одна фирма, которая возглавляла этот список, представляя тиранов, обеляя военачальников и обслуживая тех, кто специализировался на издевательствах над женщинами и детьми, а также над целыми народами. Одна фирма возглавляла "Индекс крови на руках" Spy, и именно она влекла иностранный лоббистский комплекс в светлое, кровавое будущее. 4

У руля? Пол Манафорт.

В начале 1990-х годов команда Манафорта уже несколько лет занималась привлечением иностранных клиентов. Трудно определить первых иностранных клиентов Манафорта; как мы видели в главе 5, FARA к этому времени превратилась в призрак самой себя, в скелетные останки некогда многообещающей системы регулирования и прозрачности лоббистской деятельности. Его разрозненные, небрежные записи той эпохи трудно, если не сказать невозможно, отсортировать, они полны недостающих документов и бросающихся в глаза пробелов. Но даже среди этого мусора есть несколько документов, которые могут дать нам представление о том, когда Манафорт начал бросать свои взгляды за границу, и о том, какие режимы привлекли его внимание.

Например, в 1985 году - сразу после того, как фирма Манафорта поднялась на вершину американской индустрии лоббирования и консалтинга, - Манафорт заключил контракт с правительством Нигерии. Хотя неясно, что именно он сделал для нигерийского режима, известно, что его фирма заработала 1 миллион долларов на этой сделке, в рамках которой Манафорт согласился "лоббировать, представлять, консультировать и помогать" в продвижении "политических и экономических целей" нигерийского правительства.

На первый взгляд, контракт с подписью Манафорта выглядит совершенно простым. Но это только если не принимать во внимание тот факт, что за несколько месяцев до этого нигерийские военные совершили успешный переворот против действующего режима, положив начало одной из самых длительных военных диктатур в истории страны. "Цели" этого нового нигерийского режима, который Манафорт свободно представлял, включали запрет политических партий, которые не поддерживались правительством, а также аннулирование единственных мирных президентских выборов той эпохи. 5

Эти детали, разумеется, не упоминаются в документах Манафорта. Но они имеют отношение к тем режимам, к которым тяготел Манафорт и его команда, когда они начали искать международных клиентов, налаживать связи с иностранными режимами и открывать для них двери в Вашингтоне - и зарабатывать миллионы в процессе.

В прологе мы видели, какие услуги Манафорт оказывал такому грубияну, как Жонас Савимби из Анголы. Но Савимби был едва ли не единственным африканским автократом, которому Манафорт хотел помочь. Например, режим Мобуту Сесе Секо в Демократической Республике Конго, известной в то время как Заир. Преступлений, связанных с Мобуту - человеком, который властвовал в качестве конголезского деспота более трех десятилетий, - достаточно, чтобы заставить других диктаторов вздрогнуть: от пыток политических противников до массовых убийств студентов университетов. Правление Мобуту на территории бывшего Бельгийского Конго, по мнению The Atlantic, было "африканской историей ужасов" (которую, вероятно, одобрил бы бельгийский король Леопольд). 6

Когда холодная война подошла к концу, номинально проамериканский Мобуту искал союзников в Вашингтоне, чтобы убедиться, что он сохранит власть в период геополитических перемен и что все разговоры Соединенных Штатов о расширении демократии не распространятся на его страну. В дело вступил Манафорт. Заключив очередной контракт на 1 миллион долларов, Манафорт лично встретился с Мобуту, набросав план встреч и политики, которую первый будет продвигать в Вашингтоне. Даже после того, как консалтинговая фирма Манафорта разразилась отдельным скандалом внутри страны - скандалом, который заставил Манафорта признать, что он занимался "подстрекательством к влиянию", - Мобуту не сбавил оборотов, заявив, что эти разногласия "только показывают, насколько они важны!" 7.

Одновременно в Юго-Восточной Азии другой многолетний диктатор искал помощи, чтобы сориентироваться в новом геополитическом ландшафте. Индонезийский деспот Сухарто уже руководил расправой над антиправительственными силами, в том числе над миллионом противников во время массовых убийств в 1960-х годах. И теперь он хотел быть уверенным, что останется в добром расположении Америки. Поэтому, по примеру Мобуту, он обратился к человеку, который мог помочь: Манафорту. Остается неясным, что именно Манафорт делал для Сухарто - сообщения СМИ являются единственными документами, связывающими Манафорта с индонезийским тираном, - но нет причин думать, что это отличалось от его услуг в других странах.

Не все международные клиенты Манафорта находились у власти десятилетиями. В разрушенном государстве Сомали долговязый Сиад Барре недавно поднялся на вершину клана конкурирующих военачальников во многом благодаря своему отряду смерти "Красные береты". Барре знал, что американская поддержка станет ключом к устранению любой оппозиции со стороны его соперников. Появился Манафорт, который сразу же привлек внимание начинающего тирана. Когда один из помощников Манафорта выразил неуверенность по поводу контракта на миллион долларов, заключенного между фирмой и Барре, Манафорт ответил: "Мы все знаем, что Барре - плохой парень.... Мы просто должны убедиться, что он - наш плохой парень". 8

Некоторые страны были даже прокляты за то, что дважды испытали на себе помощь Манафорта. Через несколько лет после найма Манафорта нигерийская хунта рухнула, разорванная на части конкурирующими генералами. Один из этих военных деспотов, Сани Абача, в конце концов поднялся на вершину пост-режимной борьбы, основав собственную хунту в Лагосе. Как и его предшественники, Абача со шрамом на лице применял обычную жестокость, а его личная служба безопасности прошла подготовку в Северной Корее. Как и его предшественники, Абача хотел убедить американцев поддержать его. Для этого он "обратился к команде Манафорта, чтобы тот помог очистить его публичный имидж ", причем Манафорт "лично занимался" 9 Вскоре Абача с помощью Манафорта "начал агрессивную кампанию по связям с общественностью и лоббированию, чтобы убедить американцев, что он является лидером прогрессивной развивающейся демократии", сообщает The New York Times. 10 (Неясно, считал ли лично Абача тюрьмы и повешения противников режима "прогрессивными").

Снова и снова, где бы правящий деспот ни подавлял оппозицию и ни душил демократию, Манафорт, казалось, стоял посередине. В кровопролитии был свой бизнес. Для этих деспотов открывались двери, чего бы это ни стоило противникам режима, будь то борцы за гендерные права, защитники окружающей среды или просто семьи, пытающиеся спастись от преследований. Несмотря на все победные реляции Америки о демократии и свободе, все клиенты Манафорта оставались близки к Вашингтону в течение многих лет и столько же оставались у власти.

Не то чтобы Манафорт видел что-то плохое в том, что он делал. "Диктаторы, - как позже скажет коллега Манафорта Стоун, - находятся в поле зрения". 11 Или, как добавит один из сотрудников конгресса, Манафорт считал: "К черту факты, к черту мир". 12

Мы уже видели подробности того, как проходили некоторые кампании этой эпохи, например, когда Манафорт превратил Савимби из монстра, жаждущего крови, в якобы демократическую силу. (Кто сказал, что призыв детей-солдат - это антидемократично?) И если бы мы попытались подробно описать все аспекты каждой кампании, над которой работал Манафорт во время этой первой вылазки к иностранным клиентам, мы бы никогда не попали в XXI век, не говоря уже о том, чтобы изучить, как расширился масштаб иностранного лоббирования за последние два десятилетия.

Но стоит остановиться хотя бы на одной кампании, подробно остановиться на деталях хотя бы одного клиента, чтобы понять, какие услуги оказывали Манафорт и его коллеги - и как это начало изменять политику США в более широком смысле, перевернуло международные отношения и истощило американскую казну так, что мало кто это осознавал.

Подобно Заиру Мобуту или Индонезии Сухарто, Филиппины конца холодной войны находились под властью одного диктатора - и были уничтожены им. Фердинанд Маркос, возможно, больше всего запомнился одержимостью своей жены обувью (тысячи ее пар теперь хранятся в новом музее), но он был, пожалуй, одним из самых важных американских союзников во время холодной войны как в Азии, так и в Тихоокеанском регионе. А еще он был, что неудивительно, одним из самых прибыльных клиентов Манафорта.

Манафорт прибыл в Манилу, чтобы обслуживать Маркоса, сравнительно поздно после начала правления тирана. Если предыдущие администрации не обращали внимания на безжалостность Маркоса - не в последнюю очередь на тысячи внесудебных казней, непосредственно приписываемых его правлению, - то с окончанием холодной войны ситуация начала меняться. После того как убийцы расправились с Бениньо Акино-младшим, главным политическим соперником Маркоса, официальные лица в Вашингтоне начали поднимать шум о возможном сокращении помощи режиму Маркоса. Поговаривали даже о том, что деспота, во многом зависевшего от американской помощи, просто отпустят на свободу.

Но у американца по имени Пол Лаксалт были другие идеи. Лаксалт помогал контролировать многочисленные выборы Рейгана и знал, насколько положительно консервативный истеблишмент относится к Маркосу. Он также понимал, что успешная кампания по лоббированию интересов иностранцев может заглушить бурлящую критику - и насколько такой человек, как Манафорт, может помочь удержать Маркоса у власти. "Всем нужен представитель в Вашингтоне, чтобы защищать свои задние бока, даже иностранным правительствам", - сказал однажды Лаксалт. "Так что электорат этих [иностранных лоббистов] - вся экономика свободного мира". 13 (Несмотря на явное отсутствие даже элементарных свобод, Филиппины Маркоса все еще считались частью этой "экономики свободного мира").

Когда Лаксалт связал Маркоса и Манафорта, и все они получили добро от администрации Рейгана, которая продолжала рассматривать Маркоса как ключевого союзника, лоббист приступил к работе. Формально фирма Манафорта согласилась работать на отдельного, номинально отличного филиппинского корпоративного клиента: Палату филиппинских производителей, экспортеров и туризма. (Как хорошо знала Айви Ли и как мы еще не раз увидим во второй половине этой книги, корпорации, работающие в условиях диктаторских режимов, всегда являются эффективными посредниками для этих режимов). Сумма контракта составила около 1 миллиона долларов, причем первый транш фирме Манафорта доставила лично жена Маркоса. 14

Цель Манафорта была ясна: любой ценой удержать Маркоса, который сейчас баллотируется против вдовы Акино, у власти. Он сразу же "включил высокую передачу ", сообщает Politico. Что касается управления имиджем, Манафорт связал чиновников Маркоса с рядом консервативных и сочувствующих американских журналистов. Манафорт "работал над тем, чтобы посеять в консервативных кругах Вашингтона идею", что политическая оппозиция Маркоса "не будет надежным союзником США". В политическом плане Манафорт и его коллеги также нацеливались на конкретных американских чиновников, встречаясь со всеми - от конгрессменов и сотрудников аппарата до чиновников Госдепартамента, контролировавших американскую помощь Маниле. 15

Тем временем на Филиппинах Манафорт и его коллеги рассматривали предстоящие президентские выборы как ключевую точку перелома в правлении Маркоса. Они прекрасно знали, что в современных диктатурах тиранам необходимо "побеждать" даже на фиктивных выборах, чтобы сохранить власть. И они также знали, какой избирательной стратегии стоит придерживаться. Как сказал Манафорт в интервью Time, "мы пытались сделать так, чтобы это были выборы в стиле Чикаго, а не Мексики" - имея в виду репутацию Чикаго в плане избирательных махинаций, которая выглядела мягкой по сравнению с открытым однопартийным правлением в Мексике. 16

Все это - создание нового публичного имиджа, организация встреч на высшем уровне в Вашингтоне, руководство выборами - на бумаге выглядело как выигрышная стратегия. И вполне возможно, что так оно и было, позволив Манафорту успешно прикарманить еще одного диктатора. Но в планах Манафорта не был учтен один фактор: самого Маркоса. В день выборов Маркос развязал волну запугивания избирателей в "грандиозных масштабах", начиная с удаления тысяч имен из списков избирателей и заканчивая избиением работников избирательных участков. Газета Los Angeles Times даже сообщила, что "люди в масках стреляли из винтовок М-16 по калекам и монахиням, пытавшимся охранять избирательные участки". 17.

Несмотря на дождь критики после голосования и на то, что вдова Акино явно пользовалась поддержкой большинства, Маркос заявил о своей победе. Это было "массовое мошенничество", как сказал один из местных жителей. 18 Но Маркос заявил о своей победе не один. Пока филиппинский диктатор "забаррикадировался в президентском дворце", команда Манафорта "неоднократно лоббировала" союзников в Вашингтоне, обнаружил журналист Кеннет Фогель, работая "над увековечиванием идеи, что... Маркос одержал победу". 19 Поскольку Маркос заперся в своем поместье, Манафорт мог стать его человеком - и его рупором в Вашингтоне.

Поначалу Белый дом, казалось, поддержал заявления Манафорта и Маркоса , объявив о предварительной поддержке своего ослабевшего союзника. Но поскольку ежедневно появлялись подробности жестокости Маркоса на выборах, а также новые сообщения о том, что доверенные лица режима расправляются как со священниками, так и с "параплегиками в инвалидных колясках", игнорировать мошенничество стало невозможно. 20 В конце концов администрация Рейгана изменила свою позицию. Маркос понял намек и быстро бежал из страны.

Формально Манафорт подвел своего клиента. Маркос был лишен власти и находился в бегах, его диктатура, длившаяся десятилетиями, рушилась за его спиной. Но во многом в этом не было вины Манафорта. И союзники Маркоса, похоже, это признавали. Вскоре после бегства жена Маркоса, наконец-то оторвавшись от своей разросшейся коллекции обуви, напрямую поговорила с Манафортом по телефону. Она "горячо поблагодарила Манафорта за его услуги", как сообщает Politico. 21 Она знала, что он сделал все возможное, чтобы удержать ее мужа у власти, все возможное, чтобы Маркос продолжал грабить филиппинцев еще долгие годы.

Со стороны Манафорта тоже не было никаких обид. В конце концов, он и его команда заработали миллионы на обслуживании таких клиентов, как Маркос, помогая им вступить в светлую и многообещающую эпоху после окончания холодной войны. Действительно, самые клептократические лидеры мира раз за разом нанимали Манафорта. Сухарто, например, обвиняли в том, что он награбил у индонезийцев до 35 миллиардов долларов. Маркос якобы присвоил себе до 10 миллиардов долларов филиппинцев. Мобуту якобы украл у граждан Конго 5 миллиардов долларов, аналогичная сумма была приписана Абаче. По данным Transparency International, эти деятели были четырьмя самыми коррумпированными политиками конца XX века, расхищавшими бюджеты на здравоохранение, инфраструктуру и образование. И все они использовали часть этой корысти для финансирования одного общего для них человека - Манафорта. 22

В 1990-х годах Манафорт и его коллеги сидели на широкую ногу. В Вашингтон хлынул новый поток диктаторских клиентов, которые искали лоббистские и консалтинговые таланты Манафорта, стремясь освоить новую геополитическую территорию. Соединенные Штаты оставались единственной сверхдержавой. И многие по обе стороны политического раскола Соединенных Штатов были рады распахнуть двери Америки, открывая новую эпоху глобализации, интернационализированного капитализма, который якобы обогатит всех нас - и якобы поможет распространить демократию в процессе. Зачем беспокоиться об иностранных лоббистах? Зачем позволять таким досадным вещам, как правила и прозрачность, особенно когда речь идет о таких фигурах, как Манафорт, вставать на пути к наступающему золотому веку Америки?

Официальные лица, разумеется, не видели никаких причин. Клиенты продолжали стекаться к Манафорту, наводняя его своими клептократическими богатствами и наблюдая, как он открывает двери в Вашингтоне. Но на фоне наплыва диктаторов, ищущих лоббистской помощи, произошли два события, которые должны были заставить Манафорта и его коллег задуматься. В то время как Соединенные Штаты торжествовали, а режимы спешили использовать американских лоббистов, чтобы оставаться в благоволении Вашингтона (и у власти), два противоположных элемента начали проявлять интерес к развивающейся иностранной лоббистской индустрии.

Первой группой было гражданское общество. Это были американские некоммерческие и неправительственные организации, которые действительно были заинтересованы в стремлении к демократии, а не только в риторике. В условиях, когда посткоммунистические и постколониальные государства трещали по швам, а новые режимы посылали своих представителей в Вашингтон и заявляли, что они "переходят" к демократии, американские группы гражданского общества хотели поближе познакомиться с тем, насколько серьезны эти новые правительства, и как в процессе они на самом деле получают доступ к американским политикам.

Одна из групп, в частности, Центр общественной честности (Center for Public Integrity, CPI), в 1992 году решила обратить особое внимание на то, какую роль играет зарождающаяся индустрия иностранного лоббирования. Они знали, что эти лоббисты стали выступать в роли подручных "переходных" режимов, предоставляя им платформы, без которых они раньше обходились. Но то, что они обнаружили, повергло их в шок.

На почти ста страницах CPI подробно описал то, что он назвал "лобби пыточников". В каждом конкретном случае - в каждом режиме, который утверждал, что "начал долгий и трудный марш к демократии", - правительства, погрязшие в "угнетении и нарушениях прав человека", находили в Вашингтоне желающих соотечественников, готовых отмыть их репутацию за кругленькую сумму. Такие разные страны, как Кения и Перу, такие предполагаемые партнеры, как Марокко и Египет, даже такие союзники, как Турция и Израиль: все они нашли лоббистов в Вашингтоне, чтобы выполнить их просьбу, несмотря на то, что нередко сталкиваются с проблемами в области прав человека. И сделали они это на двухпартийной основе. Как выяснил ИВК, "многие из иностранных агентов, представляющих страны, не соблюдающие права человека, являются вашингтонскими инсайдерами, имеющими связи как с республиканцами, так и с демократами в Конгрессе и исполнительной власти". 23

Но и это еще не все. Как выяснил ИВК, "американские налогоплательщики косвенно поддерживают деятельность лоббистов, юристов и фирм по связям с общественностью, которым платят... за представление иностранных интересов" - в том числе тех, кто "постоянно нарушает права человека". В отчете проливается суровый свет на то, как эти режимы перенаправляют американскую финансовую помощь - деньги, полученные непосредственно от американских налогоплательщиков, - на финансирование лоббистов, способных удержать их у власти. То есть вместо того, чтобы использовать эти средства, скажем, для больниц или библиотек, режимы, о которых идет речь, напрямую перенаправляли эти деньги наемникам-лоббистам, процветающим в Вашингтоне. Представьте себе, что это своего рода порочный круг: Американские налогоплательщики финансируют американскую помощь, которая затем поступает в эти бунтующие режимы, которые затем используют часть этой помощи для финансирования лоббистов, которые затем работают над тем, чтобы эта помощь оставалась открытой, а их клиенты укрепились у власти.

Доклад - это, к сожалению, сухое чтиво, в котором цифры (Индонезия потратила на лоббирование 6,8 млн долларов, Турция - 3,8 млн долларов и т. д.) перемежаются примерами пыток и жестокого обращения, связанных с этими режимами (Индонезия расправляется с борцами за независимость в Восточном Тиморе, Турция использует в своих пытках электрошок и водяные шланги и т. д.). Но, несмотря на это, доклад стал своего рода сигнальной вспышкой. Впервые американское гражданское общество осознало явление и даже угрозу бесконтрольного иностранного лоббирования или, по крайней мере, реальность того, почему эти режимы могут использовать иностранных лоббистов в первую очередь. 24

И в докладе не обошли стороной Манафорта. Назвав его "квинтэссенцией вашингтонского инсайдера", CPI упомянула Манафорта около сорока раз в своем отчете. В ответ на вопрос о том, почему он и его коллеги обслуживают палачей и преступников в области прав человека, представитель Манафорта заявил, что фирма не пытается "объяснить" обеспокоенность по поводу нарушений прав человека своими клиентами. Вместо этого она просто пытается "открыть диалог". 25

ВТОРОЙ группой, проявившей внезапный интерес к росту иностранного лоббистского комплекса, стала пресса. К началу 1990-х годов американские писатели начали выведывать подробности об этой новой силе, ползущей по Вашингтону, о лоббистах, действующих в качестве лакеев этих новых мафиозных государств - действующих, как их назвал Спай, как "публицисты проклятых". 26

В самом деле, упомянутая ранее статья Spy заложила нечто вроде кола в землю в отношении того, как американские журналисты-расследователи будут - и должны - относиться к этим лоббистским силам. Статья, написанная Артом Левином, приоткрыла завесу над явлением, которое ранее практически не подвергалось исследованию. Никогда прежде ни одно издание не пыталось провести массовое исследование отрасли, не говоря уже о составлении рейтинга самых гнилых, самых отпетых фирм, работающих в Вашингтоне.

Даже спустя десятилетия статья Левина представляет собой настоящий тур де форс, в котором представлены персонажи, извлекающие выгоду из новых лоббистских услуг, пионерами которых стали Манафорт и его коллеги. Разумеется, Манафорт фигурирует и в самом расследовании. (См. вышеупомянутый "Индекс крови на руках".) Но он едва ли единственный американец, за которым охотились иностранные режимы. Как выяснил Левин, он был одним из целого ряда фигур, с удовольствием отмывавших образы худших злодеев планеты.

Например, был такой человек по имени Джозеф Блэтчфорд, который работал в американской юридической фирме O'Connor & Hannan. У Блэтчфорда было номинально впечатляющее резюме: он руководил Корпусом мира во времена администрации Никсона. Однако в какой-то момент Блэтчфорд понял, что больше денег можно заработать, представляя интересы деспотов и укрепляя их (и, разумеется, сводя на нет усилия Корпуса мира за рубежом).

Как пишет Левин, Блэтчфорд подписал контракт на 10 000 долларов в месяц, чтобы представлять интересы фашистского правителя Сальвадора Альфредо Кристиани. Организуя встречи между сальвадорскими чиновниками и американскими конгрессменами, Блэтчфорд преуменьшал значение эскадронов смерти, разбойничающих в Сальвадоре от имени Кристиани, представляя их как простых законопослушных одержимых, работающих на благо сальвадорской демократии. Но эта работа стала еще сложнее после того, как режим Кристиани, как и режим Маркоса, открыто расправился с полудюжиной священников-иезуитов . (Как добавил Левин, "адвокат [убийц] позже пригрозил присяжным, а судья заявил, что собирается бежать из Сальвадора ради своей жизни"). Это не остановило Блэтчфорда, который продолжал работать от имени своего клиента в Вашингтоне, представляя Кристиани как некую демократическую силу. Как сказал один представитель, аргументы Блэтчфорда были "чушью". 27

Левин обратил внимание на другую американскую группу, оказавшуюся в схожем с Блэтчфордом "затруднительном положении". Юридическая фирма Patton Boggs в конце холодной войны занялась иностранным лоббированием, привлекая клиентов, которых узнал бы Манафорт. Одним из них был автократический режим в Гватемале, который контролировал "пытки и казни активистов, ученых и крестьян". Среди жертв режима - американская монахиня по имени Сестра Диана Ортис, якобы изнасилованная гватемальскими военными и получившая более сотни шрамов от сигаретных ожогов.

Все эти обвинения убедили Соединенные Штаты окончательно заблокировать военную помощь Гватемале - блок, который Patton Boggs теперь пыталась снять. На встрече за встречей в Вашингтоне представители Patton Boggs рассказывали о положении дел в Гватемале. По мнению фирмы, гватемальский режим на самом деле полон реформаторов, которые только и ищут возможности провести политику и внести коррективы, необходимые для того, чтобы Гватемала встала на ноги. Отказ от американской поддержки, утверждал Паттон Боггс, привел бы к тому, что гватемальские реформы заглохли бы, не успев начаться.

Когда американские чиновники не клюнули, лоббисты фирмы попробовали другую тактику. Организовав встречу с сотрудниками комитета по иностранным делам Палаты представителей, один из сотрудников фирмы, Дэвид Тодд, заявил, что американские чиновники должны избегать критики Гватемалы. По словам Тодда, Соединенные Штаты не имеют права осуждать гватемальский режим, тем более что недавно несколько белых полицейских Лос-Анджелеса сняли на видео избиение чернокожего Родни Кинга. 28 Аргумент был нелепым и дико оскорбительным для тысяч противников режима, уничтоженных гватемальским режимом. "Я чуть не ударился о потолок", - сказал один из помощников комитета в интервью Spy. 29 Но в конце концов это сработало. Во многом благодаря усилиям Паттона Боггса режим избежал статуса государства-изгоя , на который он, казалось, был обречен, и по-прежнему остается ключевым американским партнером в регионе.

Многие из тех, кто фигурирует в репортаже Левина, вписываются в модель, которую узнал бы Манафорт: застегнутые на все пуговицы, профессиональные, визуально неотличимые от законодателей и сотрудников, с которыми они регулярно встречались. Но была еще одна фигура, которую стоит выделить: она не только нарушила эту гардеробную тенденцию, но и, возможно, сделала больше, чем кто-либо другой, чтобы привлечь внимание к этой отрасли.

Даже в эпоху, когда избыток, по мнению Манафорта, был "лучшим", Эдвард Дж. фон Клоберг стоял особняком. Он был, как назвала его одна газета, "одним из настоящих героев Вашингтона". 30 Все в лоббисте привлекало внимание - от его наряда (его часто видели и в галстуке-бабочке, и в плаще) до его вымышленного имени (к которому добавляли "фон", что, по мнению Клоберга, "делало его похожим на европейское дворянство"). Как писал журналист Кен Сильверстайн, Клоберг "делал дьявольскую работу с мастерством". А еще у него была крылатая фраза, которая подытоживала его - и, если уж на то пошло, Манафорта - этику. Как любил говорить Клоберг, "стыд - это для слабаков". 31

Этот принцип распространялся и на его клиентуру. Как и Манафорт, Клоберг обслуживал любого диктатора, который приходил по вызову: от румынского Николае Чаушеску до либерийского Самуэля Доу и иракского Саддама Хусейна. (В приступе декоративного бреда Клоберг обклеил свою ванную комнату десятками фотографий себя и своих деспотичных клиентов). Его мания была настолько выраженной, что Spy окрестила его "самым бесстыдным лоббистом Вашингтона". 32 Не то чтобы Клоберг был против. "У меня нет проблем со сном по ночам", - признался он. 33

Это бесстыдство в полной мере проявилось в статье Левина "Шпион". Готовясь к публикации, журнал хотел выяснить, есть ли кто-нибудь - какая-нибудь фигура, какой-нибудь режим, какая-нибудь идеология, - которая была бы не по зубам такому деятелю, как Клоберг. И они придумали креативное решение: выдали себя за неонацистов и попытались завербовать Клоберга в свои ряды. Другими словами, они пытались выяснить, как далеко зайдет Клоберг, чтобы пойти по стопам Айви Ли.

Вся стенограмма разговора Шпиона с Клобергом заслуживает того, чтобы прочитать ее полностью . Выдавая себя за представителей "Немецкого народного альянса", журналисты сообщили Клобергу, что хотят запретить иммиграцию в Германию, отвоевать Польшу и усилить "собственный голос в Конгрессе США, чтобы противостоять проеврейской клаке".

И у них был один вопрос: "Возьмет ли Эдвард фон Клоберг в качестве клиента одну из зарождающихся неонацистских организаций Германии?"

Им не пришлось просить дважды. "Видите ли, консультирование и лоббирование здесь - это то, что мы называем необходимым злом", - сказал Клоберг нацистским самозванцам. "И я верю во многие из тех постулатов, в которые верите вы: .... Вы также обнаружите, что в Америке есть много людей, которые так считают. Просто им этого не рассказывали". Клоберг пообщался с нацистами-самозванцами, обсуждая возможные стратегии лоббирования, земли, которые Германия должна отвоевать у Польши, все способы, как сказал Клоберг, "сделать Германию снова великой".

Через несколько дней шпионы снова позвонили Клобергу, опять выдавая себя за немецких фашистов. Они интересовались, есть ли у Клоберга какие-либо рекомендации по поводу американцев, с которыми можно было бы установить связь. Может быть, бывший лидер Ку-клукс-клана Дэвид Дюк, который в то время баллотировался на пост губернатора Луизианы? "Да, - ответил Клоберг. "Без сомнения. [Дюк открыл совершенно новую главу". Дюк был бы идеальным партнером для этих новых клиентов, сказал лоббист. И Клоберг будет рад их соединить. 34

В отличие от Айви Ли, Клобергу и предполагаемым нацистам в конечном итоге не удалось заключить реальный контракт. (Представители нацистов позже позвонили Клобергу и сообщили, что на них "напали анархисты... сделав дальнейший разговор невозможным на данный момент"). 35 И у них никогда не будет шанса пересмотреть свое партнерство; вскоре Клоберг покончил с собой, спрыгнув с римского замка Сант-Анджело, заявив, что он был подавлен из-за неудачного романа.

Смерть Клоберга оставила в беде его партнеров-диктаторов. (Остается неясным, что случилось с фотоальбомами Клоберга и его клиентов-диктаторов в ванной комнате). Но такие фигуры, как Манафорт, все еще действовали в Вашингтоне и были рады прибрать к рукам бывших партнеров Клоберга, предоставляя им все необходимые услуги. "Они задыхаются и представляют собой полное дерьмо и монстров", - позже скажет Диана Маклеллан, одна из подруг Клоберга. "Вот что такое Вашингтон". 36

ЭТИ ДВА ЭЛЕМЕНТА - гражданское общество и журналистика, расследующие масштабы растущего иностранного лоббирования в Вашингтоне, - позволили наверстать упущенное в результате неудач FARA. Но, учитывая размах индустрии иностранного лоббирования, их было недостаточно. И, честно говоря, вряд ли американская аудитория требовала информации о том, как эти лоббисты могут изменять политику США - или о том, как они вообще могут направлять деньги американских налогоплательщиков. В конце концов, Соединенные Штаты только что выиграли холодную войну. Разве американцы не могут немного расслабиться? Не может ли Вашингтон просто насладиться несколькими годами вдали от геополитических забот?

Именно так, по-видимому, рассуждали иностранные лоббисты, получавшие миллионы по ходу дела. Для Манафорта решение перейти от внутренних кампаний к международной клиентуре казалось правильным. В 1990-е годы жизнь Манафорта была похожа на убеждение политиков прислушаться к мнению его деспотичных клиентов или на работу в обход не очень строгих правил FARA: все было просто.

Это можно увидеть в клипе той эпохи (который до сих пор доступен в сети), записанном во время эпизода игрового шоу "Что бы вы сделали?" на канале Nickelodeon. Смысл игры был прост. Ведущий Марк Саммерс выбирал пару женщин из зала и взвешивал их сумочки, а обладательница самой легкой сумки получала приз. Загвоздка заключалась в том, что если из их сумочки что-нибудь вынималось, то Саммерс оставлял это себе.

Пока зрители смотрели, как каждая женщина роется в своей сумочке, выгружая из нее все - от кистей до наборов для макияжа, Саммерс уделила особое внимание одной женщине. "Помните, все, что вы положили на стол, вы отдали", - сказал Саммерс. Он протянул руку вниз. "А это бумажник ее мужа", - продолжил он, подняв в воздух массивный бумажник. Он повернулся к кому-то в аудитории позади себя и начал говорить. "Сэр, сколько карточек American Express нужно одному человеку?" Он открыл бумажник и начал вытаскивать из него предметы. "Давайте посчитаем их вместе. Здесь... три карты American Express: золотая, платиновая и корпоративная. У него девять виз и кредитная карта AT&T".

Когда Саммерс сделал вид, что складывает карты в карман, зрители начали смеяться. Камера переместилась на человека, с которым разговаривал Саммерс.

Это Пол Манафорт, с огромной, почти херувимской ухмылкой на лице, сидящий в клетчатой рубашке посреди аудитории Nickelodeon, наблюдающий, как ведущий роется в сумочке его жены, и как он пересчитывает все свои кредитные карты, чтобы это было видно зрителям и всем нам. 37

Часть

III

. Революции

Глава 9. Безопасно для диктатуры

Во время своих скитаний я часто встречал человеческие кости.

-Томас Мэнби 1

В течение примерно десяти лет после распада Советского Союза было ощущение, что новая эпоха, возглавляемая Америкой, является чем-то вроде неизбежности. Могут быть военные вспышки, как в Косово или Молдове. Могут быть даже геноциды, как в Руанде или Боснии. Но дни международной нестабильности - дни кризисов национальной безопасности, с которыми сталкивались Соединенные Штаты, - прошли. Американская модель, естественно, победила. История, как говорится, закончилась.

Когда Соединенные Штаты одержали победу, интересы и ресурсы, которые раньше были направлены на обеспечение национальной безопасности, были перенаправлены в другие сферы. В том числе и для того, чтобы следить за тем, кто, собственно, лоббирует интересы иностранных режимов, как они это делают и сколько денег переходит из рук в руки. Распад FARA, длившийся десятилетиями, ускорился с окончанием холодной войны и затянулся до XXI века, причем американские чиновники постоянно проявляли мало интереса к сохранению лоббистских правил нацистской эпохи. "Правоприменение FARA с 1990-х по 2000-е годы было, по милосердному выражению одного из исследователей, "ограниченным". 2

Возьмем лишь один пример: С 1992 по 2016 год Министерство юстиции США не потрудилось запретить ни одной лоббистской фирме работать с каким-либо клиентом, даже если та не удосужилась подать нужные документы или вообще какие-либо документы. Чиновники могли знать о связях фирмы с иностранным режимом или о документах, которые так и не были поданы по адресу . Но это, похоже, не имело значения. В течение первой четверти века после окончания холодной войны американские чиновники сидели сложа руки. Даже после того, как Соединенные Штаты влезли в Афганистан и Ирак, FARA к началу XXI века вряд ли стоила той законодательной бумаги, на которой была написана.

Но, возможно, это несправедливо. В конце концов, вряд ли был всплеск спроса на ответы о том, кто представляет иностранные режимы, что они делают, как они укореняют новые диктатуры по всему миру. Ни от законодателей, ни от американской общественности, ни даже от ученых. Действительно, FARA и иностранное лоббирование в целом почти не подвергались научным исследованиям после выхода Соединенных Штатов из холодной войны. В течение трех десятилетий после 1990 года количество научных статей, посвященных FARA, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Для сравнения, это меньше научных статей, чем было написано о таких вещах, как бейсбольные карточки, мифология Бэтмена и наследие таких поп-групп, как Spice Girls и *NSYNC. Не самые важные темы, конечно, но, возможно, не настолько важные, как то, что американцы помогали тиранам уничтожать население своих стран и по ходу дела разрушать демократию.

Тем не менее, это тоже может быть не совсем справедливо. Академические исследования по-прежнему зависят не только от интересов ученых, но и от таких вещей, как источники финансирования и доступ к данным. Мало того, что денег на реальные исследования иностранного лоббизма было мало, но когда дело дошло до отслеживания данных об этих схемах - получения подробностей о встречах, платежах и фактических результатах - американские чиновники к концу века решили сделать сбор такой информации еще более сложным. Иными словами, вместо того чтобы реально обеспечить соблюдение действующих законов, американские чиновники решили еще больше их смягчить и предоставить иностранным режимам еще больше свободы действий, чтобы они могли преследовать американцев без ведома остальных.

Самый сильный удар был нанесен в 1995 году, когда Конгресс принял новый законопроект, получивший название "Закон о раскрытии лоббистской информации" (LDA). На первый взгляд, LDA должен был номинально укрепить американские правила лоббирования. Так и произошло, по крайней мере, в некоторых аспектах; новый закон требовал от отечественных лоббистов окончательно зарегистрировать свою работу, своих клиентов и контракты со всеми корпоративными клиентами. Как и FARA, LDA не препятствовал лоббированию. Напротив, предполагалось, что он просто привнесет немного прозрачности в растущую и все более непрозрачную отрасль - и предоставит американцам более полное представление о махинациях в Вашингтоне. 3

Однако при принятии LDA возникли две взаимосвязанные проблемы, которые в совокупности не только поставили законодательство под удар, но и еще больше пошатнули FARA. Первая связана с самими новыми требованиями. Несмотря на то, что LDA был явным улучшением с точки зрения прозрачности корпоративного лоббирования, он не был столь строгим, как предыдущие требования FARA. Например, в отличие от FARA, LDA не требует подробностей о фактических встречах лоббистов с чиновниками. Вы можете узнать, сколько, скажем, Nike или Tesla платит определенной лоббистской фирме, но не будете знать, с кем эти лоббисты на самом деле разговаривали, как часто и даже что они обсуждали. И в отличие от FARA, не каждая лоббистская фирма должна была регистрироваться; если контракт был ниже определенного денежного порога, лоббисты даже не должны были подавать документы о своей деятельности. 4

Вторая проблема напрямую вытекает из первой. На первый взгляд, новое LDA, направленное исключительно на корпоративных клиентов, не должно было оказать никакого влияния на раскрытие информации об иностранном лоббировании. Первое было направлено на тех, кто лоббирует от имени компаний, а второе - на тех, кто лоббирует от имени всех иностранных организаций. Но примерно в то же время, когда был принят LDA, законодатели решили изменить формулировку FARA, чтобы конкретно связать его с новым законодательством, и в итоге полностью устранили предполагаемые различия. 5

Изменения были простыми. В то время как лоббисты иностранных правительств и политических партий по-прежнему должны были подавать документы в соответствии с FARA, те, кто представлял иностранные компании, теперь могли подавать документы в соответствии с менее строгим LDA. Единственная загвоздка: эти компании не могли работать или лоббировать от имени какого-либо иностранного режима. "В 1995 году в FARA были внесены поправки, освобождающие от ответственности тех, кто представляет иностранные компании или частных лиц, если работа не направлена на получение выгоды от иностранного правительства или политической партии", - говорится в новом тексте. Если они утверждают, что занимаются "добросовестной коммерческой, промышленной или финансовой деятельностью", они могут полностью пропустить FARA и вместо этого "зарегистрироваться в соответствии с гораздо менее прозрачным LDA". 6

Если не задумываться о последствиях - а многие законодатели, очевидно, этого не сделали, - то можно увидеть обоснование новой поправки. Если FARA должно было обеспечить прозрачность того, как иностранные режимы преследуют американских политиков, то почему регулирующие органы должны были заботиться о компаниях из других стран? По мнению американских чиновников, эти иностранные корпорации просто пытаются следовать американской модели: корпоративный капитализм, заинтересованный только в прибылях и коммерческом росте. Эти иностранные компании не должны были быть посредниками режимов, потому что экономическая модель Pax Americana, которая в то время заполонила весь мир, должна была работать не так. А учитывая более широкую тенденцию эпохи к дерегулированию, которая, как оказалось, помогла и американским корпорациям, и их политическим союзникам еще больше набить карманы, было легко проталкивать идею о том, что чем меньше нормативных актов, тем лучше.

По крайней мере, таков был аргумент в пользу LDA. И в вакууме, возможно, эти системы могли бы работать именно так. Возможно, в идеальном мире иностранные компании могли бы быть полностью, формально отделены от режимов, при которых они пытаются работать. Может быть, компании в автократиях, наследственных диктатурах и однопартийных государствах могли бы полностью отделить свои прибыли и перспективы от правительств, управляющих их странами.

Это приятная мысль. Но, как мы уже видели, и как мы будем продолжать видеть на протяжении всей книги, это фантазия. Это была фантазия, когда Айви Ли впервые подписался представлять якобы аполитичную фирму в нацистской Германии, которая стала ключевым элементом гитлеровских замыслов. Это была фантазия, когда Манафорт заключил сделку с якобы аполитичной группой на Филиппинах, которая выступала в качестве прикрытия для его работы от имени Маркоса. И это была фантазия, когда Америка повернула в XXI век, и эти иностранные компании и корпорации вспыхнули по всему миру - особенно в тех странах, где, чтобы выжить, они должны были исполнять волю режимов, когда бы их ни попросили.

Американские законодатели, очевидно, пропустили эту памятку. А вот иностранные лоббисты и их клиенты - нет. Внезапно вместо того, чтобы заставлять лоббистов, занятых раскручиванием иностранных корпораций, регистрироваться в FARA, они могли перейти к скелетному LDA и по-прежнему следовать закону. Законодатели, которые в любом случае почти не следили за соблюдением правил лоббирования, внезапно создали лазейку, через которую теперь могли проникать целые режимы, причем за государственный счет.

И именно так и произошло. В начале 1990-х годов в FARA было чуть более двух тысяч регистраций. Всего через несколько лет, после принятия нового закона LDA, это число сократилось почти на две трети - беспрецедентный обвал, невиданный за всю историю FARA. 7 Все это потому, что законодатели ввели новые правила лоббирования и в процессе помогли еще больше сократить FARA.

И все же информация об иностранном лоббировании не была черной дырой, по крайней мере, не полностью. И хотя законодатели годами практически игнорировали иностранные лоббистские кампании и, как мы увидим в заключительном разделе книги, вели страну к катастрофе, к XXI веку мы начали иметь некоторое представление о том, как эти кампании действуют и почему режимы по всему миру используют иностранных лоббистов в первую очередь.

Значительная часть этих идей принадлежит тем немногим ученым, которые посвятили себя изучению этого явления. Возможно, есть и другие ученые, занимающиеся такими вещами, как фэнтези-футбол или подъем кинематографической вселенной Marvel, но горстка ученых, каталогизирующих взрыв иностранного лоббизма, очень важна для понимания этой темы - и для расшифровки причин, по которым режим за режимом, независимо от региона или идеологии, обращаются к американским лоббистам для удовлетворения своих потребностей.

По мнению одного из ученых по имени Александр Дукальскис, американского политолога из Ирландского университетского колледжа в Дублине, причины этого довольно просты. Эти деспоты используют лоббистские фирмы, чтобы, как считает Дукальскис, "сделать мир безопасным для диктатуры". Все это - форма "управления авторитарным имиджем", в рамках которой лоббисты превращают диктаторов в предполагаемых демократизаторов, предосудительные режимы - в якобы реформистские правительства, тиранов, терроризирующих население, - в чиновников, которые должны получать американскую поддержку и помощь. 8

Мы уже видели выше, как это сработало для таких фигур, как Савимби, Барре или Абача, - все они использовали лоббистов, чтобы превратить себя в американских союзников в глазах Вашингтона. Но, как подробно описал Дукальскис в своей книге, озаглавленной, что вполне уместно, "Делая мир безопасным для диктатуры", многие из этих лоббистских усилий на самом деле направлены на внутреннюю аудиторию самих диктаторов, а не только на американских чиновников . Безусловно, с помощью этих лоббистских усилий можно добиться большей американской поддержки и американской финансовой помощи, а также американского оружия. Но тот вид "управления имиджем", которым занимаются эти лоббисты от имени своих клиентов-диктаторов, еще больше способствует укреплению их диктатуры и еще больше помогает подавить любые вызовы их правлению внутри страны. 9

Как пишет Дукальскис, обеление режима за рубежом помогает "внутренней безопасности", в первую очередь за счет "подавления вызовов легитимности [режима], исходящих из-за рубежа". 10 То есть, когда эти лоббисты за рубежом продвигают аргументы режима и раскручивают его образ для иностранной аудитории, вероятность того, что противники режима - журналисты, диссиденты и (реальные) демократизаторы - смогут получить слушания у западных политиков, снижается. Лоббисты могут всасывать весь кислород и заглушать критику.

Если вы думаете, что это похоже на то, зачем американские корпорации впервые наняли Айви Ли - использовать его как для создания имиджа, так и для подрыва репутации тех, кто пытается привлечь внимание к корпоративным преступлениям и злоупотреблениям, - вы будете правы. Только в данном случае вместо нефтяной компании или магната-металлурга, использующего эту тактику, это диктатура, стремящаяся уничтожить целую нацию.

Как продолжает Дукальскис, усилия этих диктаторов состоят из множества компонентов. Они "могут включать в себя внешние СМИ авторитарного государства, распространяющие информацию, призванную опровергнуть критику, "исправить" отчетность и/или поставить под сомнение авторитет претендентов". Кроме того, они могут "использовать сети влиятельных лиц, имеющих связи с внешнеполитическим истеблишментом принимающего государства, финансировать деятельность аналитических центров и привлекать фирмы по связям с общественностью, а также использовать другие тактические приемы". По сути, эти режимы используют таких деятелей, как Манафорт и ему подобные, чтобы подавлять критиков за рубежом, добиваясь того, чтобы слышали только послание режима и видели только его образ. 11

На первый взгляд, в этом нет ничего страшного. (Разве смысл Первой поправки к Конституции США не в том, чтобы разрешить такие конкурирующие точки зрения?) Но поскольку эти диктатуры уже уничтожили критиков в своих странах - преследуют журналистов, убивают оппонентов, преследуют всех, кто может встать на пути режима, - критики, находящиеся за рубежом, часто остаются единственными, кто может осветить грубые преступления правящего тирана. И нанимая иностранных лоббистов, используя и злоупотребляя американским правом на свободное лоббирование, эти режимы могут захлестнуть оставшихся за рубежом критиков, доминируя в разговоре и хороня любую критику. Они не могут уничтожить этих критиков (пока), но они могут эффективно заставить их замолчать, и для этого они используют иностранных лоббистов. И это происходит по всему миру, в том числе в странах, которые якобы восстановили себя после травматического прошлого и теперь, как они утверждают, находятся на пути к демократическому успеху.

Немногие страны воплотили эту траекторию и эту реальность так ярко, как центральноафриканская страна Руанда. Спустя несколько десятилетий после геноцида, унесшего жизни сотен тысяч человек, правительство Руанды во главе с президентом Полем Кагаме в последние годы прилагает все усилия, чтобы представить себя как страну, вступающую в гораздо более светлое будущее.

Но, как выяснил Дукальскис, руандийский режим, с 2000 года возглавляемый все более диктаторским Кагаме, создал такой имидж не благодаря каким-либо реальным демократическим реформам, а благодаря замечательной лоббистской и пиар-кампании, которую возглавил режим. От спонсирования туров и финансирования якобы независимых документальных фильмов о стране до клеветнических атак на ученых и критиков - все эти усилия успешно "продвигали позитивный образ" режима Кагаме. 12

И кампания сработала. Руанда Кагаме не рассматривается как "диктатура-изгой", а является предполагаемой историей успеха в более широком мире иностранной помощи и демократизации. "Руанда - это, возможно, самый успешный пример управления авторитарным имиджем в современном мире", - заключает Дукальскис, - даже несмотря на то, что режим несет ответственность за "серьезные гуманитарные катастрофы и катастрофы в области прав человека", от убийств политических оппонентов до наблюдения за "насильственной автократизацией политики" внутри страны. 13. И этот образ сохраняется даже после того, как силы Кагаме фактически похитили Пола Русесабагину - героя фильма "Отель "Руанда"" и одного из самых откровенных критиков режима - и заключили его в тюрьму по фиктивным обвинениям в якобы имевшем место терроризме. 14

И все это, как выяснили другие исследователи, помогло Кагаме и другим подобным деятелям, использовавшим аналогичную тактику в других странах, удержаться у власти. "Авторитарные лидеры используют международное признание, которое они впоследствии получают, как средство легитимизации своего правления внутри страны, представляя себя в качестве всемирно признанных образцов для подражания и, следовательно, заслуживающих поддержки местного населения", - написали в 2018 году политологи Адель Дель Сорди и Эмануэла Далмассо.15 Другими словами, чем больше население слышит о том, каким замечательным - или реформистским, или умным, или благожелательным и т. д. - может быть режим, тем меньше вероятность того, что любая аудитория, будь то иностранная или внутренняя, бросит вызов правлению этого режима. Или, как подытожил Дукальскис, "цель [таких] усилий - обеспечить, в лучшем случае, активную веру в идеологию режима или, как минимум, пассивное подчинение большей части населения". 16

Иными словами, они хотят создать мир, в котором их режим - их автократия, их тирания, их деспотизм - будет оставаться у власти. "Даже если они не собираются создавать мир диктатур, - писал Дукальскис, - они все равно хотят создать мир, безопасный для их собственной диктатуры". 17

БЕН ФРИМАН - высокий и долговязый человек, которого можно принять за бегуна по пересеченной местности или даже профессионального игрока в лакросс. Однако вместо того, чтобы использовать свои таланты на спортивной площадке, Фримен стал одним из немногих в Соединенных Штатах, кто посвятил себя изучению приливов и отливов в мире иностранных лоббистов - и того, как эти фирмы и деятели не только лоббируют интересы своих клиентов, но и вливают богатства своих иностранных клиентов непосредственно в саму американскую политическую систему.

По крайней мере, таково одно из следствий работы Фримена в качестве докторанта. Обучаясь в Техасском университете A&M, Фримен сосредоточил свои исследования не только на пористой истории применения FARA, но и на крупнейших американских фирмах, пирующих на иностранных лоббистских деньгах в XXI веке. Позднее Фримен объединил свои выводы в книгу под названием "Аукцион внешней политики" и проанализировал скудные документы, содержащиеся в базе данных FARA, чтобы посмотреть, что ему удастся обнаружить. 18 При этом он взял в руки скальпель для ряда фирм и их партнеров по режиму, чтобы увидеть, чем именно они занимались и куда на самом деле уходили некоторые из задействованных денег.

С одной стороны, выводы Фримена подтвердили то, что обнаружили другие - не в последнюю очередь федеральное Управление правительственной отчетности, о докладах которого мы читали в главе 5. FARA была просто оболочкой, не имеющей никакого значения, а иностранные лоббистские фирмы наводили хаос на сроки и требования. Тема правоприменения в отношении иностранного лоббирования по-прежнему "привлекает мало внимания", пишет Фримен. 19

Но дело было не только в том, что мир иностранного лоббирования оставался без внимания. К 2000-м годам эта индустрия уже стоила сотни миллионов долларов, а "иностранные расходы составляли примерно 25 % всех лоббистских услуг в США", - подсчитал Фриман. Однако, как обнаружил Фримен, эти деньги не остались у лоббистских фирм. Вместо этого они начали "заражать политический процесс в США" и "систематически подрывать внешнюю политику Соединенных Штатов". 20

Американская внешняя политика, продолжает Фримен, "не просто изменяется, смещается, манипулируется или подвергается влиянию" со стороны таких сетей. Напротив, она "продается" в открытую. По мнению Фримена, к 2000-м годам возник эффективный "аукцион", на котором внешняя политика США продается тому, кто больше заплатит, а американские иностранные лоббисты выступают в качестве посредников. 21

Заявления были впечатляющими - и они не были ошибочными. Фримен использовал целый ряд примеров для обоснования своих выводов, сосредоточившись на некоторых из крупнейших лоббистских фирм, появившихся в Вашингтоне. Одной из них была юридическая фирма DLA Piper, созданная в 2005 году. DLA Piper не обязательно была новичком в мире иностранного лоббирования: одна из фирм, объединенных в DLA, включала дочернюю компанию, которая занималась лоббированием от имени иностранных клиентов с 1985 года. Но после открытия DLA Piper, а также благодаря тому, что в ее состав входили такие американские чиновники, как Дик Арми (бывший лидер большинства в Палате представителей GOP) и Дик Гепхардт (бывший лидер меньшинства в Палате представителей Democratic), фирма начала размашисто шагать по Вашингтону, подписывая сделки с некоторыми из ключевых партнеров Америки за рубежом, такими как диктаторские Объединенные Арабские Эмираты и нелиберальное турецкое правительство.

К этому моменту двухпартийная фирма, представляющая клиентов-диктаторов, была в порядке вещей. Но, как выяснил Фримен, дело было не только в том, что DLA Piper начала представлять интересы авторитарных клиентов в Вашингтоне, и не в том, что фирма заработала на этом миллионы. А в том, что в итоге фирма сделала с полученными миллионами. "Наиболее поразительным аспектом лоббистской деятельности DLA Piper от имени своих иностранных клиентов является не количество денег, с кем они связывались, или количество раз, когда они связывались с ними", - пишет Фриман. "Это сумма денег , которую они передали законодателям, с которыми они контактировали, и время, когда эти взносы были сделаны". 22

Как подробно рассказал Фриман, DLA Piper не только лоббировала интересы диктаторов за рубежом. Фирма и ее сотрудники также отправляли этим законодателям деньги напрямую - перечисляли им столь необходимые взносы на избирательные кампании, даже оказывая давление на них, чтобы те изменили американскую политику в интересах своих иностранных клиентов. По сути, они выступали в роли проходного канала для связанных с режимом денег, которые шли напрямую в американскую избирательную казну.

Это не просто горстка чиновников, которым DLA Piper давала деньги. Фриман подсчитал, что более 20 % всех чиновников Конгресса "получали пожертвования от DLA Piper и связывались с ее лоббистами от имени иностранных клиентов". Среди получателей были не только известные личности, но и те, кто непосредственно определял американскую внешнюю политику. Барак Обама, Джон Маккейн, Хиллари Клинтон, Чак Шумер: президенты и сенаторы, ведущие голоса по обе стороны прохода - все они получали средства от DLA Piper и одновременно сидели с представителями фирмы, чтобы послушать, как они обеляют диктаторов и автократов. Некоторые из них даже встречались с DLA Piper в тот же день, что и делали взносы на кампанию, не теряя времени между ними - в том числе и такие фигуры, как Клинтон, которая делала это несколько раз, будучи сенатором. 23

Подумайте об этом. Иностранная диктатура выделяет миллионы долларов лоббистской фирме, чтобы оказать давление на американских законодателей и заставить их проводить политику в пользу режима (и при этом заглушить голоса критиков). В то время как лоббисты раскручивают соответствующий режим, они также направляют часть этих средств непосредственно самим законодателям, помогая американским чиновникам переизбраться на новый срок. Эти фирмы стали, по сути, ситами для режимов, вырезами, которые позволяют им рикошетом переправлять деньги от иностранных режимов непосредственно американским политикам. А из-за скудного надзора за иностранными лоббистскими документами, не говоря уже о широкой доступности механизмов финансирования кампаний и отсутствии ограничений на сбор средств, американский электорат не имеет представления о том, насколько широка эта проблема, не говоря уже о том, какое влияние она начала оказывать как на американскую внешнюю политику, так и на американскую демократию в целом.

Фирмы, о которых идет речь, отрицают, что их пожертвования на избирательные кампании связаны с доходами, полученными от иностранных диктаторских режимов; такие фирмы, как DLA Piper, утверждают, что эти потоки финансирования совершенно отдельны. Отчасти эта защита является риторической, поскольку ни одна фирма не хочет быть замеченной в том, что она переправляет связанные с диктаторами богатства непосредственно американским законодателям. Частично это объясняется и юридическими соображениями, поскольку пожертвования американским чиновникам со стороны иностранных организаций и иностранных граждан по-прежнему являются преступлением.

Но эти дезавуирования - фикция. Формально эти фирмы могут следовать закону. Но, как им хорошо известно, пока американские граждане, например сотрудники этих лоббистских фирм, выступают в качестве посредников, они могут организовывать фактически неограниченные пожертвования американским законодателям - и все это от имени иностранных клиентов. А поскольку иностранные режимы, о которых идет речь, имеют доступ к фактически безграничным богатствам - благодаря контролю диктаторов над такими вещами, как национальные казначейства, позволяющие им грабить по своему усмотрению, - мало что может помешать им использовать эти лоббистские фирмы в качестве эффективных подставных лиц, направляющих огромные суммы иностранных денег непосредственно в американскую политику.

Это простой цикл: Режимы финансируют лоббистские фирмы, которые в свою очередь выступают в роли посредников, перенаправляющих богатства диктаторов законодателям, которые затем могут использовать эти богатства для переизбрания и дальнейшего проведения диктаторской политики. Это клептократическая карусель, которая крутится по кругу, на благо автократов и диктаторов.

И снова лоббистские фирмы утверждают, что эти транши денег - доход, получаемый от иностранных режимов, и пожертвования, направляемые чиновникам, на которых эти лоббисты наняты для давления, - различны, не пересекаются и не взаимодействуют друг с другом. Но все это игнорирует взаимозаменяемость средств. Как сказал один из политологов, которого цитирует Фримен, "доллар есть доллар". 24 Доходы, полученные от иностранных режимов, напрямую компенсируют сами пожертвования, даже если счета номинально разделены.

Полученные данные подчеркивают, насколько неправдоподобна защита фирм. В DLA Piper, например, было явное, бросающееся в глаза предпочтение пожертвованиям в пользу чиновников, которых фирма напрямую нацеливала на диктаторских клиентов. "На каждый доллар, отданный кандидатам, с которыми не связывались от имени иностранных клиентов, почти два доллара приходилось на кандидатов, которые были полезны иностранным клиентам DLA Piper", - пишет Фриман. Другими словами: Пожертвования DLA Piper почти в два раза превышали пожертвования чиновникам Конгресса, которых она лоббировала от имени иностранных режимов, по сравнению с теми, кого она не лоббировала. 25

Но DLA Piper вряд ли одинока. Вряд ли это единственная фирма, которая одной рукой принимает средства, связанные с диктатором, а другой - перечисляет пожертвования чиновникам, нацеленным на . (Хотя DLA Piper - единственная крупная фирма, которая поставила под сомнение, является ли турецкая резня армян геноцидом. 26 ). Другая лоббистская фирма, Livingston Group, занимается той же практикой, но, возможно, с еще большей частотой. Основанная в 1999 году Робертом Ливингстоном, бывшим республиканским председателем Комитета по ассигнованиям Палаты представителей, Livingston Group в 2000-х годах собрала миллионы, взявшись за диктаторов, которых не стали трогать другие фирмы, от Дениса Сассу-Нгессо из Республики Конго до Муаммара Каддафи из Ливии.

Попутно Ливингстон и его сотрудники жертвовали огромные суммы чиновникам Конгресса, которых они одновременно лоббировали от имени своих клиентов-клептократов. "С конца 2007 по конец 2009 года каждый четвертый законодатель контактировал с Livingston Group от имени иностранных клиентов и получал пожертвования на избирательную кампанию от одного из сотрудников фирмы", - говорится в анализе Фримена. Около 25 процентов членов Конгресса США, причем по обе стороны политического водораздела, получали средства от сотрудников Livingston Group и одновременно работали с этими же сотрудниками, выступая от имени тиранов, входящих в реестр фирмы. 27

И опять же, это были не безымянные политики из задних рядов. "Это не случайно выбранная группа законодателей", - продолжил Фримен. "В ней непропорционально много самых важных игроков на внешнеполитической арене и партийных лидеров". Как и в случае с DLA Piper, объектами атак Livingston Group были известные личности - от Обамы до бывшего лидера большинства в Сенате Митча Макконнелла и бывшего спикера Палаты представителей Джона Бонера. 28.

Эти пожертвования также не были случайными: многие из них были сделаны в тот же день, когда законодатели принимали лоббистов Livingston Group. В одном примечательном случае представитель штата Индиана Дэн Бертон встретился с представителем Livingston Group, вращающим диктатуру Азербайджана, и позднее в тот же день получил три отдельных пожертвования от трех отдельных представителей Livingston. (Вскоре после этого Бертон покинул свой пост и сразу же перешел на новую роль проазербайджанского лоббиста. Когда один из репортеров спросил его о новой работе, Бертон набросился на него со словами: "Вы скандалист, и я не хочу с вами разговаривать".) 29

В середине 2000-х годов эта карусель - этот аукцион, как окрестил его Фримен, - набирала обороты. Манафорт больше не был исключением, как и такие фигуры, как Савимби или Абача. Поскольку Америка сохраняла статус гипердержавы, даже истекая кровью в Ираке и Афганистане, режим за режимом все равно находил себе союзников в Вашингтоне. Возможно, это было сделано для того, чтобы попытаться сохранить иностранную помощь. (Каждая страна, лоббировавшая экономическую помощь в этот период, ее получала.) Может быть, это было сделано для расширения военной помощи. (Почти каждый режим, лоббировавший военную помощь в этот период, ее получал). "Посыл ясен: если страна не хочет потерять американскую помощь, ей лучше лоббировать ее", - резюмировал Фримен. "Дипломатия была приватизирована". 30

Спрос был очевиден: каждый режим - независимо от обвинений в геноциде, коррупции или преступлениях против человечности - хотел иметь своего представителя в Вашингтоне. И это не преувеличение. Такие противники, как Китай и Россия, такие демократические союзники, как Австралия и Новая Зеландия, такие диктаторские режимы, как Саудовская Аравия, Казахстан, Беларусь и Египет, - все они имели своих американских лоббистов, которые сновали по Вашингтону, склоняя законодателей на свою сторону, а во многих случаях даже направляли в их пользу средства на проведение избирательных кампаний. Постоянно расширяющаяся сеть американских фирм была готова обслуживать монстров и безумцев, зарабатывая на этом миллионы.

Именно поэтому примерно в то же время, когда Фримен проводил свое исследование канала "режим - лоббист - донор", журналист по имени Кен Сильверстайн начал свое собственное расследование. Сильверстайн хотел выяснить, как далеко готовы опуститься эти фирмы в поисках бизнеса с одним из этих режимов, и как много или мало об этом знает американское население.

Однако вместо того, чтобы обращаться в фирмы напрямую, Сильверстайн придумал другую идею. Придумав новую личность и сфабриковав целую историю - теперь он представлялся неким "Кеннетом Кейсом", работающим не как американский журналист, а как брокер из Великобритании, - Сильверстайн связался с целым рядом американских лоббистских групп. Отправляя электронные письма со своего аккаунта "Кеннет Кейс", Сильверстайн утверждал, что он консультант, желающий связать фирмы с одним из самых репрессивных режимов на планете. Он не раскрывал подробностей, предлагая это предложение как можно большему числу лоббистов. Как он писал, "я бы выдал себя за представителя небольшой, таинственной зарубежной фирмы с крупным финансовым пакетом в стране, о которой идет речь, и которая надеется заручиться благосклонностью правящих властей, пригласив вашингтонскую фирму, чтобы подправить свой имидж и улучшить связи режима с американским правительством". 31

Его подготовка не всегда была герметичной; по его признанию, его прикрытие было "безрассудно тонким": веб-сайт был зарегистрирован в Пенсильвании, а визитные карточки "напечатаны на хлипком картоне" и выглядели "слишком дешево для чиновника из модной международной энергетической компании". Но Сильверстайн знал, что к 2000-м годам группы, с которыми он связался, были рады обеспечить все потребности в лоббировании для любого режима, о котором шла речь. Сильверстайн задавался вопросом: "Если бы ему предложили потенциально выгодный контракт на представление интересов режима-изгоя, насколько низко опустилась бы богатая вашингтонская лоббистская фирма?" 32

Ответ был очевиден: настолько низко, насколько это необходимо, а затем еще ниже. Отчасти это проявилось в клиенте, которому, как утверждал Сильверстайн, он помогал: правительстве Туркменистана, одного из самых жестоких репрессивных государств в мире. В то время туркменский режим был почти карикатурой на тоталитарное государство, где долгие годы господствовал одурманенный наркотиками диктатор, воздвигавший себе золотые статуи и переименовывавший месяцы в честь членов своей семьи. Самое странное, что диктатор написал свой собственный религиозный текст, а затем заставил все туркменские школы и университеты преподавать его студентам. Это было государство и режим, по сравнению с которыми Северная Корея выглядела бастионом свободы. И это был режим, которому, как обнаружил Сильверстайн, лоббистские фирмы с радостью помогли бы стать, по словам одной из фирм, "глазами и ушами" туркменского диктатора в Вашингтоне". 33

Одной из лоббистских групп, с которыми связался Сильверстайн, была APCO Worldwide, вашингтонская фирма-гигант, недавно получившая звание "Агент года" по версии PRWeek, ведущего издания в сфере связей с общественностью. 34 APCO была не чужда обслуживания деспотов: ранее она работала с нигерийцем Абачей и клептократическими мафиози, контролировавшими страну Азербайджан. Для них продажа диктаторов была привычным делом. Как ответили в APCO, они будут "рады собрать команду", чтобы помочь режиму Туркменистана. 35

Фирма быстро разработала свою стратегию для Сильверстайна, рассказав следователю под прикрытием о своей тактике. Один из предложенных ими ходов заключался в найме якобы нейтральных наблюдателей - журналистов, ученых , бывших чиновников и т. п. - для распространения информации в пользу режима. "Мы можем использовать некоторых экспертов аналитических центров, которые будут говорить: "С одной стороны, это, а с другой - то"", - сказал Сильверстайну один из сотрудников APCO, рассказывая о том, как помочь размыть любую критику, с которой может столкнуться режим. APCO также изложила стратегию работы со СМИ в пользу режима. Утверждая, что они уже разместили "тысячи" статей от имени клиентов во всех видах СМИ, APCO призналась, что они "на самом деле писали статьи, а затем шли и находили "подписантов" - тактика, которую они с удовольствием помогут повторить диктатору Туркменистана. 36

Другая фирма, Carmen Group, ответила на уговоры Сильверстайна аналогичной стратегией. Carmen Group уже обслуживала соседнюю диктатуру в Казахстане. И они заявили, что с удовольствием оплатят американским журналистам поездку в Туркменистан, а затем попросят их написать памфлет о том, насколько замечательным на самом деле был туркменский режим. (Они были не первыми, кто представлял Туркменистан в Вашингтоне; за несколько лет до этого бывший госсекретарь Александр Хейг подписался на отмывание репутации туркменского диктатора, утверждая, что он "должен быть героем, а не изгоем".) 37

Раз за разом фирма за фирмой сбегалась на предложение Сильверстайна, желая взять в клиенты туркменскую тиранию. Они, как писал Сильверстайн, "унижались", чтобы работать на одну из самых отвратительных диктатур на планете, где противников регулярно пытали, а основные свободы не существовали. Не было никаких опасений по поводу нарушения прав человека или того, как режим изнуряет женщин и детей, уничтожает местные экологические усилия или занимается такими видами коррупции и преступлений, которыми могли бы гордиться Муссолини или Мао. Было только обещание потенциального контракта - возможность получить прибыль от еще большего укрепления туркменской диктатуры. 38

В целом это было одно из самых удручающих тайных расследований той эпохи, подчеркивающее, что для этих фирм не существовало режима, выходящего за рамки дозволенного. Как сказал Сильверстайну один из лоббистов: "Как я часто говорил, я готов представлять самого дьявола за правильную цену - это не личное, просто бизнес". 39

КОГДА СИЛЬВЕРСТЕЙН наконец признался в своей уловке, фирмы были предсказуемо смущены. Но мало кто из них выглядел ошарашенным. Индустрия связей с общественностью бросилась на их защиту. Вместо того чтобы разработать новые стандарты или призвать к реформам, которые могли бы помешать американским фирмам слюняво обслуживать самые отвратительные режимы, индустрия сомкнула ряды вокруг обманутых фирм. Кэти Криппс - представитель Совета фирм по связям с общественностью, который якобы устанавливает отраслевые стандарты, - назвала усилия Сильверстайна "безвкусными" и рекомендовала его работодателю, журналу Harper's Magazine, "пересмотреть существующие стандарты отчетности". По мнению тех, кто руководит индустрией связей с общественностью, виноват именно Сильверстайн, а не фирмы, которые составили дорожную карту того, как помочь неосталинской диктатуре остаться у власти. В ответ Сильверстайн сказал: "Где была Криппс, когда она была нужна бедной Айви Ли? Если бы это были 1930-е годы и офисы Ли, в которые я проник, можно было бы легко представить Криппса, осуждающего меня за "безвкусное" разоблачение человека фюрера". 40

И он не ошибся. Десятилетия разделяли их, но работа Айви Ли в интересах нацистов мало чем отличалась от того, что обещали сделать эти современные американские фирмы в интересах убийственного, маньячного диктатора Туркменистана. Мир мог измениться, но услуги - и готовность служить этим деспотам - остались прежними.

Но к тому времени, когда Сильверстайн опубликовал свои выводы, эти фирмы были не единственными игроками в Вашингтоне, обхаживающими этих диктаторов. К середине 2000-х годов в эту сферу вошла новая сила: Самые известные американские политики, которые поняли, сколько денег можно заработать, лоббируя непосредственно интересы этих диктаторов, и осознали, как легко они могут обменять свою репутацию на часть этой растущей иностранной лоббистской корысти.

Глава 10. Украинские коктейли

Это безумие, но это славное безумие.

-Майкл О'Рахилли 1

В середине 2003 года у Олега Дерипаски - одного из самых известных олигархов России - возникла проблема. Она была связана не с тем, как распорядиться миллиардами долларов, нажитых хищническим насилием в ходе так называемых "алюминиевых войн" 1990-х годов. 2 Она даже не обязательно была связана с его отношениями с восходящим российским диктатором Владимиром Путиным, для которого Дерипаска был "ключевым союзником". 3 Вместо этого она была связана с тем, как Дерипаска может получить доступ к самой важной стране в мире - Соединенным Штатам.

В течение многих лет Соединенные Штаты специально препятствовали Дерипаске в получении американской визы. И на то были веские причины. Как пишет Министерство финансов, Дерипаска столкнулся с обвинениями в том, что он "подкупил правительственного чиновника, заказал убийство бизнесмена и имел связи с российской организованной преступной группировкой". 4 Его присутствие в Вашингтоне - для организации инвестиций, для продолжения путинского режима или для того и другого - может быть только катастрофическим.

Однако у Дерипаски появилась идея. Если он не может связаться с правительством США сам, возможно, он может нанять своего доверенного лица для продвижения своего дела. Может быть, в Вашингтоне найдется человек, который станет прикрытием для Дерипаски, уговаривая американских чиновников впустить клептократа в страну. Возможно, был кто-то, кто мог бы преуменьшить прошлое Дерипаски, его кучу грязных денег и его связи с Кремлем, вместо этого проталкивая идею, что Дерипаска - некий "независимый" бизнесмен , который нажил свое богатство совершенно легально. Возможно, Дерипаска мог бы нанять лоббиста, который обелил бы его образ и привел бы его в Вашингтон - и помог бы открыть шлюзы для других российских олигархов, каждый из которых был обязан своим богатством Кремлю и каждый из которых действовал как эффективный лакей самого Путина.

Дерипаске не потребовалось много времени, чтобы найти кого-то в Вашингтоне, кто мог бы ему помочь. На этот раз, однако, это был не бывший организатор предвыборной кампании, как Манафорт, не специалист по связям с общественностью, как Айви Ли, и даже не ловкий консультант, как Чарли Блэк или Питер Келли. На этот раз американец, предложивший свою помощь, был одним из самых выдающихся политиков своего времени.

Это был Боб Доул, старший государственный деятель Республиканской партии, многолетний сенатор и неудавшийся кандидат в президенты от GOP. Недавно уйдя на пенсию, Доул превратился в одного из самых успешных (и самых прибыльных) иностранных лоббистов Соединенных Штатов. И, как он сказал Дерипаске, он с удовольствием поможет российскому олигарху расширить свои - и кремлевские - каналы в Вашингтоне.

Как мы видели в первой части книги, когда бывший министр финансов лоббировал интересы России при покупке Аляски, Доул был едва ли не первым бывшим чиновником, который впоследствии продался иностранному режиму. Но он был самым масштабным и, несомненно, самым влиятельным.

Прозванный "львом Сената", Доул долгие годы был одной из самых возвышенных фигур американского политического истеблишмента. 5 Он десятилетиями руководил Республиканской партией, сначала как сенатор от Канзаса, а затем как лидер большинства в Сенате, кульминацией чего стала номинация на пост президента от GOP в 1996 году. Он был, по выражению The New York Times, одним из "самых долгоживущих республиканских лидеров" в американской истории, одной из "самых стойких политических фигур прошлого века". 6 Как сказал президент Джо Байден после смерти Доула в 2021 году, ставленник Республиканской партии был "американским государственным деятелем, каких мало в нашей истории". 7

Возможно, это и так. Но Доул был еще и другим: первым известным американским политиком, который после ухода с поста продал свою репутацию множеству иностранных претендентов, открыв в Вашингтоне двери для режимов и олигархов по всему миру. Он был первым бывшим кандидатом в президенты, который стал, в буквальном смысле, иностранным агентом.

Во-первых, это иностранные правительства. Некоторые из тех, кто нанял Доула после его отставки в 1996 году, были демократическими союзниками, например Косово и Тайвань. 8 Но некоторые из них были откровенными диктаторами, грабившими и обделявшими население у себя дома и обращавшимися к Доулу и его фирме (известной как Alston & Bird), чтобы заручиться поддержкой в Вашингтоне. Доул работал от имени антидемократического правительства Объединенных Арабских Эмиратов, напрямую лоббируя интересы своих бывших коллег в рамках более широких усилий эмиратского режима по проникновению в Вашингтон. Доул также подписал контракт с автократами, идущими по стопам Мобуту в Демократической Республике Конго. Его фирма обещала помочь со "стратегическими коммуникациями" и "политическими вопросами", касающимися предстоящих выборов в ДРК. Согласно договору о сотрудничестве, Доул должен был играть "ведущую" роль в этом соглашении. 9 (Не упомянут тот факт, что действующий конголезский автократ уже несколько раз откладывал выборы, надеясь удержаться у власти как можно дольше).

Затем были олигархи. Дерипаска, например, нанял Доула и его фирму, чтобы они специально лоббировали в Госдепартаменте США получение американской визы. Как пишет The Wall Street Journal, Доул пытался "убедить американских чиновников, что его клиент не преступник и что его бизнес прозрачен". 10 (Коррупция и связи Дерипаски с Кремлем были настолько вопиющими, что впоследствии против него были введены специальные санкции со стороны США, а также Великобритании и Европейского союза). Американские чиновники, очевидно, были убеждены: благодаря Доулу Дерипаска вскоре получил визу, положив начало российским операциям по вмешательству в 2016 году, как мы увидим позже.

Доул также не ограничивался клептократами в России или Центральной Африке. Примерно в то же время он вошел в совет директоров банка в Кыргызстане под названием "АзияУниверсалБанк" (АУБ). Согласно обширным отчетам журналистов и групп, выступающих за прозрачность, таких как Global Witness, этот банк был одним из самых мошеннических учреждений, которые когда-либо видел регион. АУБ действовал как эффективная "прачечная" для правящей жестокой семьи Бакиевых, позволяя им присваивать миллионы, превращая Кыргызстан в свою личную вотчину. Как пишет Global Witness, банк имел "значительные показатели, свидетельствующие об отмывании денег : сотни миллионов долларов, казалось, проходили через их счета, в то время как они не занимались никакой реальной деловой активностью". АУБ считался настолько коррумпированным, что даже российский Центральный банк рекомендовал не работать с ним. 11