Инспектор Вест возглавляет расследование

Глава 16 ТРУПЫ В ПЕСЧАНОМ КАРЬЕРЕ

У Роджера было чувство подступающей к горлу тошноты, когда он звонил Чартворду. Прошло четверть часа после того, как позвонил Слоун. Эти пятнадцать минут были заполнены самыми разнообразными делами.

— Оба мертвы? — взорвался Чартворд. — Какого черта вы не приняли мер для того, чтобы этого не случилось? Мой Бог, для чего только существует полиция!

Все его дружеское расположение куда-то исчезло. Роджер был уверен, что лицо ПК приобрело кирпично-красную окраску.

— Это необходимо прекратить, остановить! Черт возьми, эти люди нам были нужны! Только их мы могли заставить заговорить о Поттере. Неужели вы этого не понимали?

— Отлично понимал, сэр.

— Знаете, кто их убил?

— Нет, сэр. Нам известно, что Поттер все утро находился в Лондоне. Харрингтон у себя на работе, мисс Трэнсом дежурила. У нас нет полной картины в отношении директоров «Мечты», но мне звонил Лэмпард. По его сведениям, Клод Прендергаст и его жена неотлучно сидели в Делаваре. Но, конечно, наблюдение Лэмпарда не очень-то плотное.

— Следовательно, надо послать туда наших людей, — громыхал Чартворд. — За всеми директорами этой компании нужно установить круглосуточное наблюдение. Проследите за этим.

Бесполезно было напоминать о нехватке работников.

— Да, сэр.

— И действуйте порасторопнее!

Роджер видел, как внимательно Эдди Дэй следит за выражением его лица, как бы стараясь угадать, что говорит ПК.

— Мылит тебе холку? — блаженно улыбаясь, спросил Эдди.

— Какое там, занимается кровопусканием. Настоящий вампир…

Он позвонил Марку:

— Я сейчас еду в Гилдфорд. Убиты Клей и второй, маленький. Едем?

— И ты еще спрашиваешь?

— Жди меня на станции Виктория.

— Не понимаю, что за охота связываться с любителями, — возмутился Эдди Дэй.

— Мы задыхаемся без людей, Эдди. Ругай Гитлера.

Роджер снова поднял трубку и на этот раз заговорил с посыльным:

— Принесите мне несколько мясных сэндвичей, заверните в пакет и отнесите в мою машину. Через пять минут я уезжаю.

Он знал, что на это уйдет десять, а если не торопясь, то и все пятнадцать.

Посыльный на этот раз проявил необычайную проворность, даже прихватил бутылку пива.

— Замечательная мысль, — похвалил Роджер. — Позвоните моей жене, ладно? Предупредите ее, что я могу вернуться поздно.

— Непременно, сэр.

Через десять минут он посадил к себе Марка и подробно передал ему содержание своего разговора с Чартвордом.

Возле зеленой изгороди, ограничивающей Ю-Хаус, расхаживал полицейский в форме. Он узнал Роджера и отдал ему честь.

— Инспектор Лэмпард еще не уехал? — спросил Роджер, не вылезая из машины.

— Нет, сэр. По-моему, он сейчас в беседке в конце сада. Вы попадете туда по этой дороге. Быстрее, чем ехать по главной.

Они оставили машину и пошли по садовой дорожке, сплошь заросшей травой.

Лэмпард был занят в старой деревянной беседке. Он сидел за круглым столом, который был сплошь завален бумагами. Неподалеку лежали два трупа, прикрытых простынями.

Лэмпард поднял голову, однобоко улыбнулся и сразу же приступил к делу. Трупы были обнаружены бойцом Местной Обороны, который дежурил в этих местах и обратил внимание на отвратительный запах. Сейчас определили, что с бандитами покончили не менее двенадцати часов назад. Тенби спускался в карьер и почти не сомневается в своей правоте. В случае, если Роджер хочет его видеть, доктор будет вечером в Делавар-хаусе. Он собирался навестить Клода.

— Спасибо, — поблагодарил Роджер.

Лэмпард продолжал: получалось, что эти двое были убиты через два или три часа после того, как они уехали из Кингстона, где неудачно пытались осуществить тройное убийство.

В карманах убитых не было ничего, достойного внимания. Даже нельзя было сказать, разделались ли с ними в карьере или же их трупы сбросили туда позднее. Поскольку на телах не видно было синяков и ссадин, скорее всего их там и убили.

Лэмпард взял со стола небольшой конвертик.

— Тенби извлек одну из пуль, — пояснил он, выкатывая ее на листок бумаги, — ту, которой был застрелен Андерсон, я положил в другой конверт, — на втором листке появилась еще одна пуля. — Их надо проверить, но мне думается, это пули из одной винтовки. За домом сейчас наблюдает полдесятка людей. Мистер и миссис Трэнсом у себя. И слуги… Больше никого.

— Какова реакция Трэнсома?

— Потрясен, — ответил Лэмпард, потирая подбородок. — Мы находимся примерно в двух милях от Делавара. Это пуля от небольшого ружья. Из такого могла бы стрелять и женщина…

— Женщина? — вздрогнул Роджер.

— Великий Боже! — воскликнул Марк. — Ну конечно же! Некоторые женщины — прекрасные снайперы. Роджер, тебе никто на ум не приходит?

Перед глазами Роджера возникло видение: Мейзи Прендергаст с малокалиберной винтовкой в руке.

До Делавар-хауса было рукой подать…

Трое мужчин в беседке несколько минут сидели в молчании.

Потом Роджер спросил:

— Маленького уже опознали?

— Нет, — ответил Лэмпард.

— Давайте назовем его для удобства Смитом. Нам известно, что Клей и Смит удрали из квартиры Харрингтона в безопасное, с их точки зрения, место. Их застрелил человек, специально их дожидавшийся. О встрече наверняка договорились заранее. Есть две возможности: либо они направлялись сюда, либо шли через карьер в свою штаб-квартиру.

— Помимо Делавар-хауса, есть еще один возможный дом, — сказал Лэмпард, — он называется «Гейблз» и находится отсюда на расстоянии мили на север.

— Кто там живет?

— Человек, который никоим образом не связан с этой аферой, — ответил Лэмпард. — Некий мистер Клемент Деларой. Старый, необщительный, одинокий. Говорят, что в юности он был блестящим экономистом. В этих местах он живет лет пять, про него никто ничего толком не знает. Если вы считаете, что пять лет не такой уж большой срок, учтите, лишь два человека прожили здесь дольше: Прендергасты и Трэнсомы. Большинство остальных приехали после того, как начались бомбежки Лондона. Так что Деларой здешний старожил. Хотя его почти и не видно. Продукты он закупает в деревне или в Гилдфорде, слуги у него из местных. У него есть пунктик — его земля. Вечно на кого-то жалуется в том смысле, что нарушают его права как частновладельца.

Марк почесал подбородок.

— Вам остается только сказать, что он носит большую седую бороду и парик, а его старый дом пришел в окончательный упадок. Тогда мы будем иметь классическую загадочную личность, непременно участвующую во всех детективных романах, и отправимся его арестовывать. К сожалению, в действительности все бывает гораздо сложнее.

— Он совершенно лысый, — усмехнулся инспектор Лэмпард, — а такого красивого сада, как у него, едва ли мне удастся еще где-нибудь увидеть. До войны у него на четырех акрах постоянно работало трое садовников. Нет, в Деларое нет ничего таинственного. Просто он стал фигурировать в нашей беседе оттого, что его забор находится от песчаного карьера в какой-то миле. Кстати, у него в саду тоже весьма песчаная почва.

— Песчаная почва и несравненный сад? — спросил Марк.

— Он навез массу земли на свой участок, — пояснил Лэмпард. — На всякий случай, памятуя, что лишняя осторожность никогда не помешает, я установил наблюдение за домом. Естественнее предположить, что убийца явился из Делавар-хауса или из Ю-Хауса, но, понимаете, я не люблю оставлять без внимания даже самые пустяковые мелочи.

Забрав пули, он поднялся из-за стола:

— Хотите пойти к Трэнсому?

— Да, — ответил Роджер.

— Как раз перед вашим приездом мне позвонили. Там сейчас находятся Харрингтон и Гариэлль Трэнсом. Так что можете помериться с ними силами.

— Игра стоит свеч, — улыбнулся Роджер.

Они прошли напрямик по тропинке к Ю-Хаусу, подойдя к нему с торцовой стороны. Перед входной дверью стояла небольшая машина. Она никому не была знакома.

Проходя по гравийной дорожке, огибавшей Ю-Хаус, они услышали чей-то сердитый голос. Бушевал мужчина. Две женщины, по всей вероятности, пытались его успокоить.

Голос принадлежал Трэнсому. Даже во гневе он не мог полностью избавиться от своей напыщенной манеры изъясняться.

— Остановка в пути указана свыше, — заметил Марк, — семейные сцены — бесценный источник информации.

Густой кустарник полностью скрывал их от находящихся в доме, им же было прекрасно видно стеклянное окно-дверь, перед которым стоял Трэнсом, повернувшись к ним боком и глядя на человека, скрывающегося в тени комнаты.

— В первый и последний раз, — дрожащим от ярости голосом орал Трэнсом, — говорю: я не хочу вас видеть в моем доме. Успокойся, Клара! Гариэлль, больше со мной на эту тему не разговаривай! Я сообщил свое решение, и ты либо подчинишься ему, либо…

— Мне кажется, ты не понимаешь, что делаешь, — спокойно возразила Гариэлль. — Я советую тебе хорошенечко подумать.

— Я и так слишком много думал! — завопил Трэнсом. — А теперь, сэр, нужно ли мне звать слуг, чтобы они проводили вас до дверей?

— Если он уйдет, отец, я тоже уйду.

— Доставь себе удовольствие! За последние два года это стало твоей привычкой, и я стараюсь не думать, куда она тебя заведет… Вряд ли я мог предполагать, что настанет такой день, когда моя собственная дочь, не краснея, заявит, что она проводит ночи — ночи! — с человеком, с которым она случайно познакомилась и который… Я уже сказал достаточно! Твои прошлые ошибки будут прощены, если…

Раздался ледяной голос Харрингтона:

— Поверите ли, мистер Трэнсом, я слышал про таких людей, как вы, читал про них и видел на экранах кинотеатров, но я не думал, что они существуют в действительности. Если молодая двадцатилетняя женщина желает жить так, как ей это нравится, в наше время никто из этого не делает трагедии… Даже если допустить, что она завела себе любовника, все равно криками и воплями вы ничего не добьетесь. Вы так пронизаны викторианскими взглядами и понятиями, что мне удивительно, как вы можете жить в наш «испорченный» век? Но даже если отбросить в сторону моральные соображения, где же ваша вера в Гариэлль? Из ваших слов можно подумать, что вы говорите о какой-то развратной девке. Я не потерплю таких разговоров в адрес моей жены!

— Как вам это нравится? — прошептал с усмешкой Роджер.

— Тише!

После слов Харрингтона в комнате наступила зловещая тишина, потом послышалось чье-то учащенное дыхание. Что-то напоминающее рыдание. Наверное, не выдержала Клара Трэнсом.

Мистер Трэнсом взорвался:

— Ваша жена? Гариэлль, скажи, что он бредит. Это не может быть правдой. Ты не могла выйти замуж за этого обманщика. Я не могу и не хочу этому верить!

— Надеюсь, брачное свидетельство тебя убедит? — спросила Гариэлль. Зашуршала бумага. — Ты хочешь на него взглянуть?

По ее голосу было слышно, что она с трудом удерживается от желания закричать. По-видимому, напряжение в комнате достигло кульминационного момента.

— Почему Трэнсом так ненавидит Харрингтона? — не удержался Марк.

— Подожди, узнаем.

Воскликнула Клара Трэнсом:

— Ох, Гэрри, Гэрри! Почему ты нас обманула?

— Потому что папа непременно воспрепятствовал бы нашей свадьбе, — ровным голосом ответила Гариэлль. — В газетах снова поднялась бы отвратительная шумиха. Или ты думаешь, мне приятно, что моими личными делами зачитывается вся Англия, потому что отец помешан на вопросе о женщинах? Десятки, нет, сотни раз я спрашивала у него, почему он возражает против моего выбора! Он даже и не пытался мне ответить. Считал, что вполне достаточно заявить, что он для меня хочет кого-то получше. Получше!.. Он хотел бы повести меня к алтарю с каким-нибудь титулованным выродком. Посмотрите, каких ископаемых он мне демонстрировал в качестве примеров «золотой молодежи».

После краткого молчания Трэнсом сказал:

— Дело вовсе не в этом, Гариэлль. Я на самом деле желал тебе хорошего мужа, но в первую очередь меня заботило твое счастье. А я уверен, что с этим обманщиком ты никогда не будешь счастлива. Он такой же Вильям Харрингтон, как я. И вовсе не родственник Прендергастов, а им назвался, чтобы добраться до «Мечты». Но что я теперь могу сделать? Что я могу предпринять?

— Папа, ты должен поверить…

— Этого не забыть, — сказал Трэнсом.

Голос Харрингтона звучал по-прежнему ровно и спокойно:

— Кто заронил такую мысль в вашу голову, мистер Трэнсом? Если полиция…

— Полиция не имеет к этому никакого отношения. Когда я узнал, что вы встречаетесь с моей дочерью, я навел справки. И получил несомненные доказательства того, что вы не Харрингтон. Ваше подлинной имя Дюк Копрой… У меня имеются документальные доказательства. Молчал я только потому, что это мне казалось более разумным. Ведь я и не думал, что ты…

— Папа, это неправда!

— Кто дал вам эти сведения? — спросил Харрингтон.

— Это не имеет значения.

— Как не судите, вы мой тесть, — насмешливо произнес Харрингтон, — и от меня вы не отделаетесь такими фразочками. Кто вам все это наплел?

— Его зовут… — начал Трэнсом.

Неожиданно, без всякого предупреждения, где-то за спинами Роджера и Марка раздался грохот выстрела. Что-то просвистело мимо…

Пуля попала Трэнсому в голову. На секунду в мире воцарилась тишина, грозная, всепоглощающая тишина. Потом Марк и Роджер одновременно обернулись.

Ярдах в двадцати от них мелькнула фигура мужчины в широкополой шляпе, низко натянутой на лицо.

Роджер закричал и упал на колени. Марк сделал то же самое. Пуля цвиркнула над их головами и впилась в стену Ю-Хауса. Роджер осторожно приподнялся, слыша впереди себя неясные звуки. Стрелявший теперь бежал от них в густую заросль деревьев.

Винтовка возвышалась над его головой.

— Осторожнее, Роджер!

Выпрямившись, Марк вытянул из кармана пистолет. Шляпа бегущего все еще была хорошо видна. Откуда-то с севера донеслась заливистая трель полицейского свистка, но это было слишком далеко, чтобы представлять реальную опасность для стрелка.

Марк выстрелил, целясь в ноги. Пуля потерялась где-то в кустарнике, человек побежал дальше. Лишь третья пуля, выпущенная Марком, попала беглецу в грудь. Он выронил винтовку, сделал еще пару шагов и свалился в траву.

Когда они подбежали к нему, он лежал лицом вниз, вытянувшись во весь рост.

Из дома бежали Харрингтон и Гариэлль, а с севера, из густого кустарника, появилось сразу двое полицейских. Очевидно, они бежали по звуку, наугад, и лишь заметив остальных, припустились к дому.

Из открытого окна доносились жалобные, безутешные рыдания.

Харрингтон остановился и сказал:

— Иди к ней, Гариэлль!

Гариэлль послушно повернулась и пошла домой.

Марк и Роджер первыми склонились над раненым или убитым. Роджер снял с него шляпу и в безмолвном изумлении уставился на старое морщинистое лицо, обрамленное седыми волосами, на мучительно искривившийся рот.

В его ушах раздался голос Джанет:

— Он такой славный…

Вот он лежал, задыхаясь от кашля, винтовка валялась в ярде от его руки, а рядом стояли Роджер и Марк, свидетели его нападения на Трэнсома.

Петри, старый слуга Прендергастов.

«Он такой славный», сказала Джанет, «такой славный».

Лэмпарда и его людей нельзя было винить за то, что они свободно пропускали этого старичка. Никто не был виновен, но погиб еще один директор «Мечты».