Интерфейс

Глава третья

Каллисто — единственный город одноименного мира — с орбиты планеты выглядел как исполинское светящееся пятно. Особенно красивым он был в ночное время суток. Пятно мигало самыми разными цветами, поблескивало, то здесь, то там что-то вспыхивало, угасало, взрывалось мириадами разноцветных искр. Огромный символ корпорации — треугольник, вписанный в круг, тем самым напоминая букву «А», был отчетливо виден из космоса. Собственно, для этого он и возводился. Символ, мигавший тремя оттенками — зелёным, белым и фиолетовым — официальными цветами корпорации «Ассаж», — никогда не угасал.

Мегаполис с населением пять миллиардов человек занимал почти полностью один из материков этого мира. Зачем строить множество городов, если можно возвести один большой? Никто не был против, ведь весь этот мир принадлежал единственной корпорации.

Раньше, до открытия Земли-4, «Ассаж» была средней по всем показателям корпорацией на Патрии. Но именно в их научном центре открыли проход на четвертую Землю, что и сделало «Ассаж» одной из самых могущественных организаций человечества. А талант её владельца Стивена Райза превратил эту корпорацию самую могущественную из существующих. Конкурировать с «Ассаж» могла только «Маджестик» — владелец Алмуньи. Но дела у них в последнее время шли не ахти, тогда как «Ассаж» только набирала могущество.

Если приблизиться к центру города, можно было увидеть архитектурные изыски всех мастей. Архитекторы — люди, программирующие краймий, будто конкурировали между собой. Двух одинаковых зданий найти здесь невозможно. Каждое из них, словно снежинка, было единственным и неповторимым. Каждое имело свою особенность.

Спиралевидные, зигзагообразные здания, строения, напоминающие цветы, животных, людей, несуществующие и невыразимые абстрактные формы. Каждый мог найти здание, которое ему было бы симпатично. А если кто вдруг не найдет — мог вырастить здание собственноручно. Компании регулярно проводили конкурсы на лучший проект постройки. Принять в них участие мог любой желающий, а лучшие проекты воплощались в жизнь.

Одни здания своим видом отправляли в прошлое. Например, центр компании «Риорде», специализирующийся на выращивании несуществующих доселе животных и растений, а также разработке БАРов, выглядел как средневековый замок. Два робота, стоявшие у входа, были облачены в рыцарскую броню, а в небе над зданием кружил двухсотметровый трехглавый дракон — произведение искусства местных генетиков. Он нарезал круги над замком, время от времени садился на одну из башен, хищным взглядом смотрел вниз, словно оценивая обстановку и зазывая людей в стены компании.

Здесь можно было заказать любое животное или растение. От видов, предназначенных для охраны и помощи, до эстетических, приобретаемых для души. Некоторые шли в «Риорде» со своими проектами. Инженеры оценивали, насколько такой вид возможен, сумму заказа, иногда что-то подправляли и выращивали оригинальную, не имевшую аналогов особь.

Другие здания в центре Каллисто казались невозможными. Противоречащими законам физики. Перевернутый конус фирмы «Джейс», специализирующейся на изготовлении мобилей, вызывал недоумение. Ходили легенды, что секрет того, как держится это здание, знает только его архитектор. Но на самом деле вся тайна была в краймии, и любой, кто достаточно знал про этот материал, понимал, как можно возвести подобное здание. Вес краймия был управляем, центр тяжести сосредотачивался в упирающемся в землю шпиле. Верхние же этажи были почти невесомыми. К тому же от шпиля под поверхность планеты уходили мощные корни, не давая зданию упасть, а магнитная площадка вокруг придавала дополнительную невидимую опору.

Рядом с офисом «Джейс» располагалась спираль «Объединения» — организации-преемницы ООН. Может, её и следовало назвать Организацией Объединенных Корпораций, но кто-то решил, что Объединение звучит лучше. Работники этой организации следили за выполнением основных законов и соблюдением прав человека. В любой крупной корпорации было несколько наблюдателей от Объединения, а мелкие регулярно инспектировались. Также эта организация управляла перемещениями из мира в мир. Именно здесь, в спиралевидном здании, находились врата, через которые можно было попасть в Алмунью или Патрию и вернуться обратно.

Неподалеку от спирали, словно материальное воплощение тени, высился храм пустоты. В этом черном, словно нефть, шпиле действительно чувствовалось что-то пустое. Некая безысходность, предрешенность. Никаких видимых окон, никаких иллюминаций, только черный монолит в несколько сотен метров высотой. Адепты пустоты отрицали все. Как физическое, так и духовное. А если отбросить все — оставалась пустота. И именно через изначальную пустоту, как они считали, следовало познавать мир.

Но самым внушительным зданием Каллисто, конечно же, была башня «Ассаж». Три километра в высоту! Опора небес — как её называли. Изначально она должна была стать еще выше, но даже краймий не всесилен. Существовал риск завала, поэтому архитекторы ограничились тремя тысячами метров. Башня выглядела как поставленные друг на друга шары, и в ясную погоду её было видно почти с любой точки центральных районов города.

Солнце только восходило, начиная освещать город и отражаясь в зеркальной поверхности опоры небес, а Стивен Райз уже находился в своем кабинете. Изначально для владельца корпорации планировалось другое рабочее помещение — огромная светлая комната на верхних этажах с прозрачными стенами, позволяющими обозревать город. Но Райз страдал агорафобией, хоть об этом мало кто знал. Поэтому кабинет, изначально созданный для владельца, он сделал залом отдыха, а сам разместился в одной из небольших комнат, предназначенных для персонала.

Круглая кабинетная комнатка и так была небольшой, а из-за тёмно-коричневых стен казалась еще меньше. Да и по внутреннему обустройству никто не мог бы сказать, что это кабинет самого Стивена Райза. Он не любил дорогой мишуры и дизайна, напоминающего музейный. Обычный краймиевый стол, мягкое кресло, автоматически подстраивающееся под фигуру сидящего, несколько картин на округлых стенах, которые и подлинниками-то не были. Никаких модных нынче зеркальных полов и потолков. Жутковатая лампа — пережиток стилистических изысков прошлого века — человеческая голова, растущая с потолка, изо рта, ушей и глаз которой лился свет.

Сам Стивен тоже мало чем был похож на одного из самых могущественных людей во всех мирах. Деловых костюмов, а тем более мужских юбок Райз не терпел. Обычные темно-синие джинсы, кроссовки, чёрная футболка навыпуск. Всем своим видом он походил на вполне обычного человека, каких миллиарды. В свободное время Стивен даже любил прогуливаться по улицам города. Никто из прохожих его не узнавал. Максимум — принимали за похожего человека. Мол, не может сам Стивен Райз вот так без опаски ходить по городу. Среди людей с кожей ящерицы, рыбной чешуей, хвостами, гребнями и прочими эстетическими модификациями не привлекать внимания — дело простое.

И только его любимый питомец — дракончик, всегда находящийся при нем, выделял Райза из толпы.

Франц Кроуссен, заместитель Стивена, выглядел с точностью до наоборот. Дорогой черный костюм и такого же цвета рубашка, серебристый отблескивающий галстук и воцарившаяся над всем этим лысая яйцеподобная голова.

Он сидел в кресле перед Райзом, а его лицо, как всегда, не выражало никаких эмоций. Лишь пальцы, отбивающие понятный одному только Францу ритм на столе, указывали на то, что это человек, а не машина.

— Анализ «Тела» показывает, что проникатель не успел передать большого объема информации, — монотонно говорил Кроуссен.

Стивен кивнул, а его напряженное до сих пор лицо немного оттаяло.

— Первичное обследование показало, что проникателю промыли мозги, — одаряя владельца корпорации своим тяжелым во всех смыслах взглядом, произнес Кроуссен.

— То есть? — буркнул Райз, поглаживая голову восседающего на его коленях дракончика.

— Длительная психологическая обработка, наркотические программы, постоянное внушение. Его заставили поверить, что он проникатель Хотару Ямасита. Процедура довольно длительная. Несколько лет постоянной обработки. Кто-то очень долго, не жалея времени и сил, готовил эту акцию.

— Он не проникатель? — удивился Райз, прекратив гладить дракончика.

— Изначально он им не был. Истинная личность этого человека пока что не установлена. Ему промыли мозги, обучили взлому. На это должно было уйти не меньше двух лет. Против нас работали профессионалы. А еще рисунок на сетчатке глаза. Символ культового в определенных кругах проникателя, известного под кличкой Макс.

— Макса не существует, — ответил Стивен, выделяя голосом каждый слог.

— Мы получили от нашего агента в свите Борисова сообщение пять лет назад. В нем говорилось, что Геннадий Владимирович встречался кое с кем, кто мог бы быть Максом, — все так же невозмутимо говорил Кроуссен.

— Я помню, — кивнул глава корпорации. — Мы тогда усилили охрану на всех более-менее важных объектах, но взламывать нас так никто и не явился. Макс — это миф. Легенда культуры проникателей. Борисов мог специально пустить слух, что встречался с Максом. Попугать нас. Он догадывается, что в его окружении есть наши агенты.

— Борисов — параноик. Он увидел бы агентов, даже если бы их не было. Но что, если он действительно встречался с Максом, а вторжение началось только сейчас?

— Франц, еще раз говорю, я не верю в Макса, — громко, почти срываясь на крик, сказал Райз. Дракончик, испугавшись голоса хозяина, взмахнул крыльями и взмыл под потолок. — Но даже если допустить, что он существует и разворачивает против нас какую-то кампанию, зачем ему оповещать об этом символом, оставленным на сетчатке проникателя? Скорее, кто-то хочет, чтоб мы поверили, что имеем дело с Максом.

— Я думаю, что Макс есть, — кивнул Кроуссен. — Возможно, это не один человек, а группа проникателей. Но эти взломы, виновных в которых не нашли до сих пор, красноречиво говорят о его существовании. Новый Ватикан — закрытая община, куда чужаку не пройти. Тем не менее семь лет назад кто-то взломал их и выложил файлы в общую сеть. Мы узнали, что Ватикан работает над наркотической программой, которая должна была поднять уровень религиозности среди населения. А аэропорт на Патрии, контролируемый силами Объединения?

— Даже если этот Макс существует, — прервал заместителя Кроуссен, — опять же, зачем ему нас оповещать?

— Возможно, поиски Макса нашими службами входят в его план.

— Франц, это все неважно, — Стивен поднялся со стула. — Важно то, что в твоем проекте «Кафка» случилась утечка информации, — говоря эти слова, Райз явно занервничал. — Причем, судя по тому, что подготовка к взлому началась годы назад, кто-то сливает информацию довольно давно. Найди шпиона — и ты найдешь того, кто пытался нас взломать. Мне ли учить тебя работать?

— Это я и собирался сделать, — кивнул Кроуссен.

Он медленно закатил глаза. Сейчас он получал сообщение по мыслесвязи. Сидел так Франц минуты две, словно находясь в глубоком раздумье.

Когда веки заместителя поднялись, могло показаться, что по его всегда каменном лицу прокатился испуг.

— Похитили Кристофера Стражински, — смотря Райзу в глаза, твердо сказал он.

— Это тот самый парень? — Августа наклонилась к лицу Стерлинг так близко, что та могла ощутить её дыхание.

— Да, но он не мог… он такой милый. Он тоже увлекается Гарри Поттером.

— Как его зовут? Где живет? Рассказывайте все, что про него знаете, — напористо произнесла Августа, смотря в глаза допрашиваемой.

У Стерлинг от взгляда вертикальных кошачьих зрачков Августы по коже бегали мурашки, а голос постоянно срывался.

С голографической проекции, заменившей сейчас половину стены технического помещения, смотрел мужчина лет двадцати пяти на вид. Приятные черты лица, темные волосы, никаких видимых модификаций. Именно такой типаж привлекал, привлекает и будет привлекать большинство женщин.

— Его зовут Джон. Но он не может… — растерянно бормотала Стерлинг.

— Где он живет? Кто он по профессии? Какие модификации вы у него видели? Нам нужно все, вплоть до его любимого напитка и музыкальных вкусов, — негромко, но медленно и отчетливо говорила Августа. Такой тон вкупе с взглядом вертикальных зрачков мог испугать даже отъявленного головореза, не говоря об и без того перепуганной девушке-технике.

— Я не знаю, где он живет. Фамилии тоже не знаю. Кажется, он инженер в какой-то компании, — Стерлинг выпучила глаза, поражаясь, насколько мало ей было известно о новом знакомом. — Он любит готовить. Сам. Без БАРа. Еда, которую он создавал, была самая вкусная из всего, что я когда-либо ела.

— То есть вы не знаете о нем ничего? Он был здесь, в этой комнате?

— Был. Мы здесь… Ну, вы понимаете… — от смущения щеки Кэтрин покрылись румянцем.

— То есть он мог увидеть расположение камер, в том числе и малозаметных? — Августа еще ближе склонилась к Стерлинг. Их носы почти соприкоснулись.

— Мог, но он не убийца! Он не похож на такого! — вскрикнула Кэтрин.

— Можете связаться с этим Джоном по мыслесвязи? Назначить свидание? — Бергер наконец-то отпрянула от Кэтрин, достала трубку, закурила.

— Здесь нельзя курить, — почти шепотом произнесла Стерлинг.

— Можете связаться или нет? — крикнула Августа, не обращая внимания на запрет курения.

— Я попробую.

Техник закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Бергер повернулась к изображению, всмотрелась в глаза Джона. Она уже догадалась, что работал профессионал. Наемник-одиночка или ликвидатор мафии. Такие люди умели не оставлять следов. Сейчас у него другая внешность. Он может быть где угодно. Возможно, он покинул Каллисто. Искать профессионального наемника — тупик. Если и удастся его отыскать — о своих нанимателях они обычно ничего не знают. В таком бизнесе тот, кто пытается докопаться до работодателей, долго не живет. И любой наемник это прекрасно понимает.

— Я не могу с ним связаться, — пробормотала Стерлинг. И это лишний раз подтвердило догадки Августы. Наемники пользовались временными каналами мыслесвязи, которые после дела сразу же уничтожались. Если начать копать по этому Джону, выяснится, что он никогда не рождался, его нет ни в одной базе данных, никто доселе его не видел. Временная личность, созданная для выполнения заказа. Можно, конечно, уцепиться за увлечение кулинарией. Подобным занимались не так уж и много людей. Найти и допросить всех мужчин, подходящих по росту и телосложению. Маловероятно, что он менял пол или проходил сложную корректуру роста и мышечной массы. Но, опять же, на нанимателя он вывести не сможет. Да и вполне возможно, что он появился в Каллисто, выполнил заказ и убрался в Алмунью или Патрию.

Августа быстрым шагом вышла из техпомещения, пуская на ходу кольца дыма.

Она встала на аллейке перед пещерой, устремила взгляд в зелёный травяной ковер парка. Впервые с момента получения сообщения на её лице проступили эмоции, видимые не только считывателям. Губы сжались, создав ровную линию. Кошачьи зрачки выражали злость и отчаянье. Что делать, Августа не знала. Никаких нитей, ведущих к похитителям Кристофера, у неё не было.

— Ты отключила мыслесвязь? — спросил появившийся из-за угла Адам. Пока Бергер вела допрос, он обследовал парк на предмет зацепок.

— Да, — ответила Августа. — Не хотела, чтоб мне мешали.

— Тебя вызывает Кроуссен. Пришло сообщение срочно отправить тебя в его кабинет.

Любому другому сотруднику вызов от Франца Кроуссена внушал ужас. Встречаться с ним не любили. Его боялись и ненавидели. Свидание с ним для любого служащего «Ассаж» не значило ничего доброго. Но Бергер к лысому заместителю владельца компании относилась спокойно, даже симпатизировала ему.

Ведь именно Кроуссен когда-то спас Августе жизнь, воспрепятствовав её ссылке в Фрост.

Рауль Молина на кухне ресторана «Маракана» выглядел не как повар. Скорее как дирижер. Легкая улыбка свидетельствовала о получении удовольствия от процесса. Пальцы мельтешили в воздухе, давая указания сотням биомеханизмов. В зале, где находились посетители, каждый столик был оборудован интерфейсом заказа. Сигнал поступал прямо в мозг Молины, и тот сразу же приступал к исполнению очередного кулинарного шедевра.

Заказ на очередное блюдо. Рука Рауля взметнулась, пальцы жестами дали команду машинам. Сейчас его нервная система была слита воедино со всеми аппаратами, имеющимися на кухне. Одними движениями повар контролировал одни механизмы, другими — другие.

Даже утром ресторан «Маракана» был почти полон. В двадцать пятом веке почти у большинства людей были модификации мозга, позволяющие высыпаться за два-три часа в сутки. Почему бы не пойти утром в ресторан?

В огромном зале, стены которого были украшены витиеватыми движущимися узорами, находилось с полсотни человек. Мужчины, облаченные в деловые костюмы, женщины в платьях. И ни одного пожилого лица. Уж клиенты такого заведения, как «Маракана», могли позволить себе вечную молодость. Обезличенные БАРы в белых кителях сновали между столиками, разнося приготовленные Молиной блюда и напитки. Единственный робот, обладающий человеческим лицом, с увлеченным видом играл на массивном фортепиано. Правда, он только делал вид, что играет, даже его огромный инструмент был бутафорским. Музыка транслировалась из специального аппарата прямиком в мозг посетителей. При этом клиенты «Мараканы» могли сделать её восприятие громче или тише, а то и вообще заменить мелодию.

Пройдясь по залу, можно было услышать разговоры посетителей. Где-то о технологичных новинках, где-то о выступлении певцов, где-то о голопредставлениях. Многие приходили сюда специально, чтобы насладиться блюдами Рауля. Слава об искусном поваре уходила далеко за пределы ресторана. В те дни, когда работали другие кулинары, посетителей было наполовину меньше.

Никто и не заметил почтового БАРа, вошедшего в ресторан и направившегося прямиком на кухню.

— Мистер Рауль Молина? — спросил робот, сделанный в виде вытесанного из дерева юноши.

— Да, — повар отвлекся от приготовления очередного блюда.

— Вам посылка.

Повар удивился, не понимая, от кого могло бы прийти это послание. Может, от какого-то приверженца его кулинарного таланта? От женщины, желающей познакомиться? Те времена, когда мужчина должен был делать первый шаг в отношениях, давно прошли. Обычно, если кто-то кому-то нравился, она или он мог просто подойти и сказать об этом, надеясь на взаимность. А тут посылка. Романтичная натура?

Рауль взял небольшую коробочку в руки, покрутил её, прикидывая, что может находиться внутри. Проследил, как БАР покинул помещение и вскрыл коробок.

Но это не было романтическим посланием. Содержимое повергло Рауля чуть ли не в панику. На его лице моментально отразился испуг, пальцы нервно застучали по поверхности коробка. Он оглянулся вокруг, ища взглядом что-то или кого-то, наблюдающего за ним.

Молина не боялся при необходимости вступить в перестрелку. Не боялся, что его поймают. Любые наемники, даже самые искусные, рано или поздно делают ошибки. На этот случай у него была припасена немалая сумма, с помощью которой он надеялся откупиться.

Но содержимое посылки повергло его в шок.

Биолинза.

Подобные применялись в медицине — для диагностики зрения, в косметологии — для временного изменения цвета глаз. Полиция и спецслужбы использовали их в качестве биноклей или приборов ночного видения. Молина пользовался биолинзами для получения заказов на убийства.

Его координатор, имени которого Рауль не знал, да и тот не ведал, кем является убийца в обычной жизни, оставлял в банковской ячейке биолинзу с информацией. Имя жертвы, фото, места, где можно найти цель, размер гонорара, желаемый способ ликвидации и прочее подобное. Но то, что биолинза пришла сюда, однозначно говорило, что кому-то известно, чем занимается Рауль, когда не работает в ресторане. Это не мог быть координатор. Он не знал ни этого имени, ни внешности. Тогда кто?

Но с другой стороны — если бы кто-то вышел на Молину с целью убить, сделал бы это точно не здесь. Биолинза отравлена? Вряд ли. Хотели бы устранить — выбрали бы способ проще и надежнее. Тем более, Рауль когда-то сделал себе иммунитет к большинству известных ядов.

Что ж, была не была. Посмотрим, что на ней.

Рауль аккуратно вынул биолинзу из специальной жидкости, положил на веко, и та спешно вползла в глаз.

Перед взором Молины сразу же проступила информация, от которой повар чуть не свалился с ног.

В качестве гонорара предлагали пятьдесят миллионов крау.

Это что, шутка? Неужто цель — Стивен Райз? Или президент «Объединения» Магнус Китинг?

Рауль не представлял себе, что за чью-то жизнь могут давать такую суму.

Ответ был здесь же.

Геннадий Владимирович Борисов. Владелец корпорации «Маджестик».

Конечно же, такой заказ был опасен. Целью был один из самых известных и могущественных людей в мире. Но отказаться от него Молина не мог. Во-первых, пятьдесят миллионов есть пятьдесят миллионов. Во-вторых, быть тем единственным человеком, лишившим жизни самого Борисова, выпадает не каждому.

Подобный заказ доказывал, что он — профессионал высокого класса. Такое не доверят кому попало.

Одна часть Рауля не могла отказаться от задания. Другая же понимала, что кто-то узнал о том, кем является убийца в обычной жизни.

Внутренний голос советовал найти какого-то беднягу, подделать ДНК, оставить его обездвиженным в своей квартире и устроить пожар, а самому тем временем залечь на дно.

Но Рауль решил, что спрятаться он сможет и позже. Когда Борисов будет мертв, а пятьдесят миллионов найдут его карман.

Была не была.

Нужно связаться с владельцем ресторана и огорчить его сообщением об увольнении.

Несколько веков назад, когда Земля еще была в единственном числе, существовало множество человеческих наций. У каждой из них была культурная традиция, описывающая свою нацию с самой лучшей стороны. Мы самые лучшие! Мы самые сильные! Нас невозможно победить! — можно было прочесть, посмотреть, уловить в каждом таком произведении. Но с открытием других миров понятие нации стерлось. Хоть все знали, что в Алмунье жили в основном бывшие русские и азиаты, а в Каллисто — европейцы и американцы, но понятие патриотизма кануло в лету. Были люди, родившиеся в одном из миров и называющие этот мир родиной. Были попытки создать патриотическую культуру в том или ином мире, но они не приживались. Сегодня лучше в Каллисто, там можно быстрее пройти обучение, получить профессию, лучше жить, — все хотят в Каллисто. Завтра станет лучше в Алмунье — все захотят в Алмунью. Ну и конечно, почти никто не хотел жить в Патрии. Разве что кроме представителей Нового Ватикана, выстроивших на территории джунглей Амазонки купол для защиты от последствий катастрофы. Существовали те, кто говорил «Миров много, а Патрия одна». Согласившиеся жить в мире после экологической катастрофы. Но подобных были единицы. Мелкие исключения, подтверждающие правило.

Таким когда-то был Алессандро Кассано. Он искренне считал, что Патрию нужно возродить, найти способ очистить природу, воспрепятствовать глобальному потеплению, но его никто не слушал. А тем более, все лучшие ученые, которые могли что-то придумать, уже жили в Алмунье или Каллисто, работая на одну из корпораций. Потом он бросил эту идею, осознав, что один в поле не воин.

Но его проняла другая мысль. Он понял, что параллельные миры опасны. Чем, он не знал, но понимал, что это так. И изо всех сил стремился это доказать.

Он сидел и смотрел на алмунийский камень, который перемигивал различными вспышками. Синел, краснел, багровел, белел. Именно под утро эти камни любили устраивать свое светошоу. Загадка местной природы, а может, и не природы, на которую начхали все ученые человечества, сделав выбор в пользу теплых кабинетов в стенах корпораций.

Из палатки, стоящей рядом, показалась голова чернокожего парня лет шестнадцати на вид.

— Мистер Кассано, вы не спали?

— Нет, — ответил ученый. — У меня улучшение, позволяющее высыпаться на час-два в сутки.

— И что вам говорят эти камни? — спросил парень.

Звали его Вильгельм. Он был послушником в Новом Ватикане и собирался стать ученым. Новый Ватикан не отрицал науку, как это делала церковь в давние времена. У них были свои ученые. Без людей науки церковь не смогла бы возвести защитный купол.

Когда Кассано пришел в Новый Ватикан просить поддержки, его уговорили взять с собой Вильгельма. Парню хотелось учиться, а где можно это делать лучше, чем рядом с талантливым ученым?

— Мне кажется, вспышки не хаотичны. В них есть какой-то определенный порядок. Код. Словно они действительно что-то хотят сказать нам, но мы не знаем их языка, — ответил Алессандро.

— Эту теорию выдвигали несколько ученых, — сонным голосом проворчал послушник.

— Может, они что-то не заметили. Упустили. Я записываю вспышки в свой интерфейс. Хочу прогнать их через компьютер. Пересмотреть, поразмышлять над ними.

— Бог поможет вам, — ответил Вильгельм.

Кассано только хмыкнул и пожал плечами. Он считал, что бог — вопрос веры, а не знаний. Алессандро посвятил жизнь последним, и на веру у него просто не осталось места.

Вильгельм уселся рядом с ученым, наблюдающим за вспышками, а те, в свою очередь, словно приветствуя парня, выдали ярко-желтый блик, на миг озаривший все вокруг.

Что же ты скрываешь?

Августа Бергер выросла как сирота. У неё никогда по-настоящему не было родителей. Мать умерла, перегрузив свой мозг наркотическими программами, а кто отец девочки, не знала даже она. Родись Августа в Патрии — ей бы дали умереть от голода. Людям и организациям прародины человечества было не до того, чтоб опекать сирот. А у Объединения всегда находились дела поважнее. В лучшем случае на Патрии она попала бы в Новый Ватикан, где посвятила бы жизнь религии. В Алмунье, вероятнее всего, её завербовала бы частная армия «Маджестик». Люди Геннадия Борисова находили сирот и превращали их в беспрекословно выполняющие приказы боевые машины.

Но Бергер повезло появиться на свет в Каллисто, а здесь были лучшие для подобных детей условия. Центр воспитания «Ассаж» дал ей начальное образование. Потом Августе предстояло выбрать дальнейший путь. Но Бергер связалась не с теми людьми. Её другом стал начинающий проникатель по имени Рой Драск.

Именно он и подбил юную Августу на опасную авантюру — взлом биокомпьютера одного недавно открывшегося магазинчика. Поскольку Бергер хорошо умела обращаться с мобилем, в случае чего она должна была обеспечить отход. Сперва все шло по плану — Драск вскрыл замок на входной двери, пробрался внутрь и уже почти подключился к «Мозгу», но ему не повезло. Хозяин магазинчика, как оказалось, был внутри. Несостоявшийся проникатель растерялся и убил его из припасенного на всякий случай лучемета. Причем убил не так, как это делают профессионалы — выстрелом в голову, после чего скачка воспоминаний жертвы оказалась бы невозможна, а по-дилетантски, в грудь. С интерфейса жертвы сразу же поступил сигнал в полицию, и хоть Драск и Августа успели скрыться, их быстро нашли. Сперва Роя, которого видел владелец магазина. А потом при допросе выяснилось, что он был не один.

Августе как соучастнику убийства грозила ссылка в Фрост. Хоть осужденных на такое по требованию Объединения и обеспечивали теплой одеждой, некоторыми модификациями, портативным генератором еды и даже средненьким лучеметом, выживание в Фросте — дело нелегкое. А тем более для девочки, которой тогда только исполнилось семнадцать.

Но вышло так, что её заметил тот, кого ненавидели все или по крайней мере большинство работников «Ассаж». Лысый человек по имени Франц Кроуссен. Тогда он вошел в комнату для допросов, сел напротив Бергер, посмотрел в тогда еще карие глаза Августы своим мертвым взглядом.

— Хочешь работать на нас? — спросил он.

— Вы издеваетесь! — вскрикнула Августа и рассмеялась.

Кроуссен, не отводя взгляда от Бергер, дождался, пока та успокоится.

— Нет, я не издеваюсь, — полностью лишенным эмоций тоном проговорил Франц. — Я увидел в тебе кое-какие задатки, которые хотел бы видеть в одном из работников корпорации. Что скажешь о карьере, например, детектива? Или в охране частных лиц? Модификации считывателя?

По тону откровенно несимпатичного лысого человека Августе стало понятно, что он не шутит.

— А Рой? — сама не зная почему, спросила она.

— Он отправится в Фрост, — ответил Кроуссен. — Рой застрелил человека. Собственноручно. Тут может быть только одно решение.

Августа была отчасти рада этому. Ведь именно Драск втянул её в это.

— Так что скажешь насчет академии «Ассаж»? — Франц постучал пальцами по столу. — Или соглашаешься сейчас и уходишь со мной, или Фрост.

И Бергер, конечно же, согласилась. Уже потом она узнала, кто такой Кроуссен. Что его ненавидят, боятся и предпочитают обходить стороной большинство сотрудников корпорации.

Как-то он пришел на одно из практических занятий в академии. Теория закачивалась непосредственно в мозг, но практического опыта это не давало. Практику проходили по старинке. Тогда все студенты кидали косые взгляды на заместителя владельца «Ассаж», но в то же время пытались продемонстрировать себя с лучшей стороны. Но Кроуссен своим холодным взглядом наблюдал за одной лишь Августой. Словно хотел удостовериться в том, что сделал правильный выбор. Поступить в академию желали многие, и большинству отказывали. Бергер пришлось скрывать от своих однокурсников то, как она здесь оказалась. Иначе её бы возненавидели. Не столько из-за криминального прошлого, сколько из-за покровительства Кроуссена.

А потом, когда занятие закончилось, Франц подошел к ней, окинул своим мертвым взглядом, мягко кивнул и молча ушел.

Августа так и не поняла, что он тогда хотел сказать. Даже самый опытный считыватель потонул бы в сомнениях, смотря на лицо Кроуссена.

После окончания академии в отделе расследований новичкам на первый год работы назначался так называемый ведущий. Один из опытных детективов, который мог бы на практике объяснить новоприбывшему премудрости дела. Каждый выпускник хотел попасть ведомым к Юргену Саммерсу. Самый опытный детектив в отделе как никто другой умел найти подход к ученику, все подробно объяснить, поделиться своим многолетним опытом.

Августа не была из числа худших учеников, но и лучшей её назвать было нельзя. Что-то удавалось ей хорошо, другое плохо. Академию она закончила со средним баллом. А к Саммерсу всегда назначали кого-то из лучших. Но, словно по велению волшебной палочки, её ведущим стал именно Юрген. И Бергер точно знала, кого за этот подарок следует благодарить.

С того дня, как Бергер впервые встретилась с Кроуссеном, истек почти десяток лет. За эти годы они почти не встречались. Только пару раз, мельком, по чистой случайности. Но сейчас первый заместитель Райза вызывал её лично прибыть к нему. Даже не мыслесвязь, а личная встреча.

Мобиль Августы несся по верхним уровням магнитной дороги. Мосты делались из прозрачного материала, потому со стороны выглядело так, будто машины двигались по воздуху.

А сама Бергер сделала то, что делала очень редко — включила автопилот. Ей нужно было выпустить эмоции. На публике она это делать не любила. Она не казалась черствым роботом, как Кроуссен, но считала, что личные переживания не должны касаться никого, кроме её самой и близких людей. А единственный по-настоящему близкий человек для Августы — Кристофер Стражински — был похищен. Неизвестно кем, неизвестно для чего.

Она до боли в кистях вцепилась в кресло мобиля, губы плотно сжались, а из кошачьих глаз по бледным щекам стекали слезы. Бергер пыталась обдумать все рационально, найти ниточку, ведущую к тем, кто похитил Кристофера, но не могла. Сперва ей нужно было выпустить эмоции. Закрыв глаза, она сильнее вжалась в кресло и громко закричала. Сейчас её никто не видел, никто не слышал, мыслесвязь была отключена. Августа сжала пальцы в кулак и от безысходности ударила в крышу мобиля. Потом еще раз и еще. Это её успокаивало. Пальцы болели, разумом Бергер это понимала, но самой боли не чувствовала. Удар, еще удар. Отдышка. Истошный крик. От невозможности что-либо предпринять она вцепилась пальцами в свои мелированные волосы и громко кричала.

Она ничем не могла помочь Кристоферу. Не представляла, где тот находится. Что с ним могут сделать похитители. Невозможность что-либо сделать вводила Августу в состояние паники.

«Неужели я больше никогда не смогу увидеть его? Не смогу прикоснуться? Обнять?»

А рука все сильнее и сильнее колотила в крышу мобиля.

«Зачем кому-то понадобилось забирать его?».

Еще удар. Крик.

Августа понимала, что с каждой минутой шансы найти Кристофера все меньше, и часы для неё превратились в таймер, отсчитывающий время до непоправимого.

За прозрачной, если смотреть изнутри, обшивкой мобиля размывались, становясь единой разноцветной массой, строения, люди, машины. Все превращалось в кляксу из тысячи цветов и оттенков. В полотно художника-абстракциониста, имя которому скорость. Если бы по скоростной магнитной трассе прокатился человек из века так двадцать первого — двадцать второго, когда подобных скоростей еще не было, наверное, он решил бы, что находится в сюрреалистическом сне, где ничего не имеет определенной формы. Некоторые и сейчас боялись подобного, а потому предпочитали убирать прозрачность обшивки и выводить на экран внутреннего покрытия какой-нибудь фильм или телепрограмму.

Мобиль поднырнул под массивный грузовик, идущий впереди, перепрыгнул красную легковушку. Несмотря на все сложные маневры, подныривания, перепрыгивания при обгонах, опасности в них не было никакой. Мобили в принципе не могли столкнуться из-за магнитного поля, окружающего каждый из них. Разве что какой-то псих-камикадзе решит прокатиться, отключив системы безопасности машины.

Августа полулежала, откинувшись на автоматически принимающее форму тела и нужную твердость сиденье. Она не видела, как её мобиль приблизился к башне «Ассаж» и, задрав нос вверх, вертикально взмыл к вершине, используя магнитное поле опоры небес. Благодаря системе искусственной гравитации, встроенной в днище машины, и гасителям перегрузки подобный подъем пассажиры не чувствовали.

На уровне сто семнадцатого этажа машину перехватила посадочная программа. Мобиль повернулся, приняв обычное, горизонтальное положение, плавно вплыл в помещение гаража и опустился на свободное место.

— Мы прибыли на место назначения, — высоким женским голосом сообщил автопилот.

Августа вспомнила, как раньше мобиль говорил баритоном, а Кристофер то ли в шутку, то ли взаправду сказал, что этот голос она любит больше, чем его. После чего Бергер изменила настройку, превратив тон машины в женский.

По щеке Августы снова скатилась слеза.

Она вышла из мобиля, а машина с помощью специальной системы спряталась под пол.

Бергер вошла в лифт, одновременно вытирая лицо платком. Отдала голосовую команду кабинке, и та взмыла вверх на двести сороковой этаж, где располагался кабинет Кроуссена.

Возле входа на этаж детектива сразу же встретила молодая женщина-считыватель. Они здесь стояли почти везде, определяя, не несет ли визитер какую-либо опасность.

Считывателей Августа недолюбливала. Ведь для подобных модификантов все истинные эмоции человека были как на ладони.

Через проход в биопленке Августа уверенным шагом вошла в кабинет Кроуссена. Тот сидел за своим столом и напоминал больше статую, чем человека. Лысая черепушка приобретала то синеватый, то красноватый, то серебристый оттенок, отражая свет иллюминаций за окном. Лицо, как всегда, не выражало даже малейших намеков на эмоции. Взгляд был направлен в стену. Только пальцы шевелились, выстукивая что-то на столе.

— Мистер Кроуссен, — сказала Августа, устраиваясь в шарообразном сидении. Шар сразу же изменил форму, превращаясь в удобное мягкое кресло.

— Да, я вас вызывал, — Франц отвлекся от созерцания стены и одарил Бергер тяжелым взглядом.

Августе хотелось курить, но в кабинете первого заместителя Райза она это делать не решалась.

— Это как-то связано с пропажей Кристофера? — спросила она.

— Именно, — кивнул Кроуссен. — Мне нужно, чтобы вы его нашли.

— Но мне не позволят заниматься этим делом. Все в отделе знают, что у меня с ним была личная связь. А устав запрещает заниматься расследованием, если оно касается личной жизни детектива.

— Официально на это расследование назначен Юрген Саммерс. Вы его хорошо знаете. Ваш бывший ведущий.

Августа только кивнула.

— Я временно назначаю вас в напарники к Саммерсу, — продолжил Кроуссен. — Это все неофициально, но Юрген предупрежден. Невзирая на устав, я верю, что если кто и сможет найти Стражински, так это вы.

— Благодарю, но я была на месте, где убили двойника. Там нет никаких зацепок. Работал наемник, даже если удастся его найти, они обычно не знают своего нанимателя. Я даже не представляю, кому нужно похищать антихакера.

— Что если я скажу, что взрыв, попытка взлома больницы и похищение Стражински связаны? — уверенно проговорил Кроуссен. — Кристофер — отнюдь не обычный антихакер. Он — единственный в своем роде. Понимаете ли, он объект эксперимента, именуемого проектом «Кафка». Он базировался в пятнадцатой больнице и был нацелен на увеличение способностей антихакеров. У Кристофера изначально был восьмой, с натяжкой седьмой уровень. Но проект «Кафка» смог поднять этот уровень до второго.

— Но он никогда не говорил…

— Он сам не помнит, — перебил Августу Кроуссен. — Мы стерли ему воспоминания. Кристофер — единственный, кто по каким-то причинам прошел изменение врожденной мутации. На остальных наша система не действовала. А некоторые случаи имели печальные последствия…

— Но как вы могли! — вскрикнула Бергер, вскочив с кресла, которое сразу же вернулось в форму шара. Ей сейчас было все равно, кто стоит перед ней. Эксперименты над Стражински она простить не могла.

— Он был добровольцем, — своим обычным ледяным тоном ответил Кроуссен. — Сам согласился на эксперимент. Тогда вы были едва знакомы. Никто, и я в том числе, не стал ему препятствовать.

Взгляд Бергер уставился в пол. Она пыталась переварить полученную информацию.

— Проект «Кафка» был засекречен, — продолжил Франц. — Но кто-то каким-то образом прознал о нем. Вероятнее всего, один из работавших над ним людей продался. Неизвестные, скорее всего, работающие на «Маджестик», решили добраться до технологии повышения способностей антихакеров. Поэтому была предпринята попытка взлома внутренней сети больницы, а единственный удачный результат эксперимента похищен.

— Если это «Маджестик», — недовольно буркнула Августа, — Кристофера могли уже переправить в Алмунью.

— Переходы хорошо контролируются. Вряд ли они решатся на переправку. Скорее всего, похитители попытаются обследовать его здесь. А потом — убьют. Так что время ограничено, и сколько дней они готовы над ним провести, можно только догадываться.

Бергер одарила Кроуссена взглядом исподлобья. Вряд ли кто-то другой позволил бы себе такой взгляд в направлении Франца. Да и Августа раньше не позволила бы. Но теперь, когда она узнала, что Стражински был объектом некоего эксперимента, о котором она даже не догадывалась, Бергер начала винить во всем именно заместителя Райза. Несмотря на все, что он для неё сделал.

— Мы не стали никого извещать о том, что Кристофер похищен, — продолжил Кроуссен. — Все думают, что он мертв, кроме тебя, меня, Адама Грина, Юргена Саммерса, техника парка и еще нескольких человек, которым можно доверять. Для остальных его убили. Похитители не должны узнать, что мы в курсе подмены тела. Они думают, что находятся в безопасности. Это даст нам больше времени на поиски. Потому я и вызвал тебя прямо сюда, а не использовал мыслесвязь. Мыслепоток теоретически могут перехватить.

— Я найду Кристофера, — сказала Августа, поднялась с кресла и спешным шагом покинула кабинет.

Кроуссен долго смотрел ей вслед.

Он не рассказал Бергер о второй стороне проекта «Кафка» и опасался, что та поймет все сама раньше времени.