Интуиция

Глава 14 Крах

Бреннус в ярости снова поворачивается к Финну и хмуро смотрит на него, словно, не веря в то, что происходит. Я видела его в гневе, обычно это было из-за моих слов, но это совершенно другое — это ярость. Я хочу поднять голову и посмотреть, что происходит, но спазмы в желудке не позволяют мне этого сделать. Так что я остаюсь на руках Бреннуса в том же положении, пока мы садимся на свое место во главе стола. Мне все-таки удается немного развернуться на коленях, так, что я могу смотреть вперед, и вижу, что все смотрят на Рассела, который проходит через зал и выглядит просто потрясающе.

Пока Рассел подходит к нам, его рыжие волосы сияют в свете огней. Его ярко-малиновые крылья растягиваются словно широкие, выгнутые символы мести, они почти закрывают его мощное тело. По его наморщенному лбу я понимаю, что насилие — это врожденное качество его характера. Он выглядит как Ангел-Воин на охоте за демоном, и мое дыхание перехватывает, потому что это уже не тот Рассел, которого я встретила в Крествуде, на прогулке у озера. Нет, сейчас он гораздо больше, чем просто человек. Он опасный и смертельный убийца. Он — Серафим.

Враждебно настроенные Gancanagh выстроились по обе стороны от него, но Рассел смело проходит мимо каждого из них. Он отказывается проявить к ним уважение и удостоить их зрительным контактом, что с его стороны не самая хорошая мысль в присутствии опасных хищников. Рассел смотрит только вперед, его взгляд прикован ко мне.

Могу сказать, что внутри он бушует. Во-первых, светло-золотистые волосы на руках стоят дыбом, как проволочные щетинки на щетке. От учащенного дыхания его ноздри раздуваются, а крылья распростерты, словно он сейчас подлетит к нам. Я знаю, что он не может летать, а это значит, что его крылья делают это по инерции.

Но это все, что я знаю, и я не уверена, увидели ли Gancanagh все эти признаки, потому что для того, кто просто вошел в логово, заполненное дюжиной монстров, Рассел выглядит относительно здоровым. Хотя он пришел один, но у него есть стратегический план. Я не могу распознать его план, но не одобряю его.

Это наихудший план, который я когда-либо видела! Просто глупый! У меня на глаза наворачиваются слезы, потому что я не могу поверить, что он сделал что-то подобное, ведь мы говорили о его выживании, и он знает, как это для меня важно.

На Расселе джинсы, которые я выбрала для него в одном из местных городских магазинчиков. Они не дизайнерские, но это и не важно, потому что Рассел может сделать так, что любая вещь будет выглядеть просто отлично. Он был без рубашки, наверное, потому, что для этой миссии ему нужны выпущенные крылья. То есть нельзя сказать, что он совсем не носит ничего выше пояса, просто это не одежда. Его грудь пересекают два полотна военной упряжи, к которой усиленными ремнями прикреплены по крайней мере дюжина ручных гранат.

В руках он нес гранату с уже вытащенной чекой. Его палец слегка зажимает рычаг безопасности ручной бомбы.

— Плохой план, Рассел, — шепчу я, когда Рассел приближается к нам.

Наверное, его раздражает здешний запах, потому что он трет нос рукой, которой держит гранату. Мне его жаль, потому что я помню какой запах я почувствовала, когда впервые проснулась здесь.

— Нет, Рыжик, я думаю это отличный план, потому что так или иначе, наши души выберутся отсюда, — уверенным тоном говорит он, его шоколадно-карие глаза осматривают меня. — В библиотеке я все пропустил, извини, Рыжик, что был слишком далеко, — говорит он, смотря в мои глаза.

В этом единственном взгляде, который мелькает между нами, выражается весь страх и беспокойство, которое он испытал с тех пор, как меня забрали. Затем его взгляд переходят от моего лица к моей шее. Его лицо превращается в маску. Взглянув на Бреннуса острым взглядом, Рассел хмуриться еще сильнее, заметив, как Бреннус держит меня на руках.

— Ты укусил ее! Ты, грязный вампир! — со злостью говорит Рассел, останавливаясь рядом с нашим стулом.

Бреннус застывает, наверное, потому, что Рассел назвал его вампиром, а не потому, что ему наплевать на то, как Рассел относится к тому, что он укусил меня.

— Я это сделал. И скоро она превратится в Gancanagh, но поскольку она испытывает к тебе некие чувства, ты ее родственная душа, я позволю тебе уйти. Мы дадим тебе фору, Серафим, а потом посмотрим, сможет ли она найти тебя — чтобы совершить свое первое убийство, — поправляя прядь моих волос, говорит он.

При мысли об охоте на Рассела, моя голова идет кругом. Вместе с моим сердцем, я потеряю и свою родственную душу? Будет ли он для меня просто жертвой?

Рвссел с сомнением качает головой.

— Ты лжешь. Чтобы стать вампиром, она должна выпить твоей крови, а поскольку, я все еще чувствую ее душу, могу сказать, что она не сделала этого, — говорит Рассел, а Бреннус крепче прижимает меня к себе, словно хочет удержать меня.

Я смотрю на Рассела, потому что не могу понять откуда у него такая точная информация.

— Если ты заботишься о ней, а я вижу, что ты это делаешь, то ты позволишь ей облегчить ее боль и выпить моей крови. Ты не можешь остановить все что с ней происходит — от этого она умрет, — поглаживая мою щеку, предупреждает Бреннус.

— Одна из черт, которую я действительно не люблю — это ложь, вы будете лгать и лгать, пока кто-нибудь не прижмет вас, и только вы скажете правду, — снова качая головой, говорит Рассел. — Но, думаю, прежде чем я выбью из тебя все дерьмо, я подожду пока моя девочка будет в безопасности — раз уж я решил, что мы все равно умрем здесь все вместе. Потом я просто перейду следом за ней в новую жизнь, и, должен сказать, я не расстроен из-за смерти, потому что она уйдет со мной, и мы больше никогда не увидим тебя и не почувствуем твой запах, — снова морща и потирая свой нос, говорит Рассел.

— Откуда ты знаешь эту информацию? — спокойно спрашивает Бреннус, но по его сжатым челюстям, могу сказать, что он очень зол.

— Мне рассказали Золтон и Криско, — со скучающим видом отвечает Рассел.

Услышав это, Лонан и Каван угрожающе смотрят на Рассела. Я уверена, что, если бы Бреннус не сказал им что-то на их языке, они бы бросились на него, несмотря на гранаты. Думаю, среди Gancanagh, Дрискол и Уилтин были как братья, поэтому им не понравилось, что Рассел назвал их имена с ошибками. Они войны, и неуважительно говорить о их смерти — это действительно плохая идея, но кажется Рассела это не волнует.

Бреннус контролирует своих людей с помощью приказов, но затем, Лонан что-то говорит Бреннусу, и я не понимаю. Кажется, Рассел тоже их слушает. Потом Бреннус снова говорит что-то Лонану. Рассел напрягается, и смотрит туда, где стоит Лонан.

— Лонан, давай посмотрим, смогу ли я вытащить чеку из гранаты и вставить ее обратно прежде, чем произойдет взрыв, я бы даже не рискнул, если бы у меня не было души, — говорит Рассел. Все взгляды присутствующих в комнате, расширяются. — О, вы не знали, что я говорю на Гельском? Да, думаю, вы считаете, что вы единственные понимаете, когда Золтан и Криско сидя рядом с тобой, продолжают планировать свой побег от вас. Это было действительно забавно, но думаю, что все так, как и должно быть, — улыбаясь говорит он. Я бы тоже улыбнулась, если бы мне не было так больно. Он такой смелый, глупый и мужественный. — Но думаю, пора с этим заканчивать, настало время забрать мою девушку домой. Ей нужно принять душ, чтобы избавиться от этого запаха. Иди ко мне, Рыжик, мы уходим отсюда, — говорит Рассел.

Я пытаюсь двигаться, но не могу даже выпрямиться. В конце концов меня ломает волна боли, и я крепче обнимаю Бреннуса.

— Похоже, она хочет остаться, ангел, — говорит Бреннус, прижимая меня к себе и нежно целуя в щеку.

— Она не останется, уродец! Я же сказал, что так или иначе она уходит со мной, — говорит Рассел, но сейчас он выглядит действительно заинтересованным.

— А если бы она выбрала стать Gancanagh, ты бы ее убил? — с насмешкой спрашивает Бреннус.

— Неа, я спасу ее до того, как вы превратите ее в злую фею, — лениво отвечает Рассел, его пальцы подергиваются на зажатой гранате.

Он знает кто они! Он узнал полезную информацию от Уилтона и Дрискола. Назвав их вампирами, он их очень сильно оскорбил.

— По сути, мы ничем от тебя не отличаемся, — задумчиво говорит Бреннус.

Рассел выгибает брови.

— Это вампиры-то? — спрашивает Рассел.

— Мы оба хотим убить ее — чтобы спасти, — отвечает Бреннус, и Рассел начинает подходить.

— Думаешь, я люблю ее? Я ее почти не знаю, чтобы совершить этот шаг, — говорит Рассел, но это звучит так, словно ему плохо от того, что Бреннус мне нравиться.

— Так ты не любишь ее? Я попробовал ее, это огонь и небо, она такая же древняя как сама земля, она ярчайший свет и самая темная ночь — ее кровь рассказывает ее секреты и ее желания. Я буду исполнять все ее желания и никогда не полюблю никого кроме нее, — мягко говорит Бренннус, и это звучит не как угроза, а скорее, как обещание.

— Нет придурок, ее хотят все, так что становитесь в очередь! Думаете, что я здесь чтобы поправить свое здоровье? Я знаю, что она здесь. Мне не нужно всего этого рассказывать. Но теперь я забираю ее, а все остальное мы решим позже, человек — она или наполовину ангел, или полувампир полуангел — это уже совсем не важно, — раздраженно говорит Рассел. Могу сказать, что он действительно расстроен словами Бреннуса. Когда Бреннус не дает Расселу то, что тот желает, он добавляет. — Я просто напоминаю тебе, Дракула. Я знаю, что ты любишь ее, и поэтому не позволишь мне взорвать вас, потому что в отличии от меня, ты не сможешь ее спасти. Может быть, в следующий раз мы просто должны играть на нее в покер. И я все равно я обыграю каждого из вас, — заканчивает Рассел.

— Она не может ходить. Тебе придется подойти и забрать ее, — низким тоном говорит Бреннус. — Когда я укусил ее, я причинил ей сильную боль.

Рассел хмуриться.

— Да, я больной фрик — и я люблю ее, — огрызается он и идет к Бреннусу.

— Чтобы облегчить ее страдания, нужно дать ей крови — и тогда она почувствует себя лучше, — говорит Бреннус, вставая со мной на руках, но напрягается, когда Рассел протягивает руки, чтобы забрать меня от него.

Бреннус крепко прижимает меня, а затем мягко целует меня в лоб, и для меня этот поцелуй приятен, потому что я чувствую, как вся горю. От яда я вся горю, и я чувствую, словно я в аду, из которого нет выхода.

— Я приду за тобой… ты моя mo chroí.

Я инстинктивно прижимаюсь к Бреннусу, ведь холод его тела намного приятнее, чем жар от тела Рассела. Бреннус успокаивающе говорит со мной на Гельском языке, параллельно убирая мою руку со своей шеи. Он передает меня в руки Рассела, стараясь не задеть гранату, которую Рассел все еще держит в руке. Рассел нежно укачивает меня в своих объятиях, и я чувствую тепло его тела и, слушая биение его сердца, я расслабляюсь.

Но прежде чем Рассел успевает выйти отсюда, Бреннус протягивает руку и прикасается к лицу Рассела, его сильные, бледные пальцы на золотистой коже Рассела. Рассел отрывает взгляд от меня и смотрит на Бреннуса.

— Дай мне гарантию, — говорит Бреннус, глядя на Рассела.

Когда рука Рассела дергается, мое сердце почти останавливается. Я задерживаю дыхание, потому что если кожа Gancanagh подействует на Рассела, тогда, когда он уберет руку с гранаты, то умрет сразу же на месте, прямо где стоит. У меня скручивает живот, но непонятно то ли это от того, что в моем организме яд, или это из-за страха, что Рассел подчиниться Бреннусу.

— Еще раз ко мне прикасаешься, я заставлю тебя съесть эту гранату. Ты не мой тип, — скривив губы произносит Рассели и начинает отступать от Бреннуса. — Он странный, не правда ли? — спрашивает он меня, прибавляя шаг.

— И ты просто позволишь ему уйти с ней? — говорит Альфред из угла комнаты, в котором он прятался от Рассела.

Альфред не может поверить в такой поворот событий, будто у него снова меня забрали, и от этого ему плохо. Он выглядит нервным и каким-то сумасшедшим.

— Я верну тебя, мой ангел, — без тени сомнения говорит Бреннус, в то время как Рассел пересек уже пол зала. Он останавливается и наблюдает за нами.

Теперь Бреннус охвачен огнем, он сжимает кулаки, и огонь танцует в узорах на его лице. Альфред сходит с ума, и буквально начинает подпрыгивать верх-вниз, разглагольствуя о некомпетентности, которую проявили Gancanagh во всей этой ситуации.

Игнорируя Альфреда, Рассел обнимает меня и полностью сосредотачивается на том, чтобы вытащить нас из ямы, в которой мы застряли. Я обхватываю Рассела за шею в то время, как он поворачивается спиной к Gancanagh. Через плечо Рассела я смотрю на Бреннуса и остальных. Я кладу голову на плечо Рассела, потому что мне трудно удержать ее. Рассел уже подходит к выходу из зала, но Бреннус до сих пор не сдвигается с места, а просто обращается ко мне:

— Mo chroí… прежде чем ты уйдешь, я сделаю для тебя подарок. — И мое сердце почти останавливается, когда Бреннус произносит: — Убейте его.

В то же мгновение, Gancanagh нападают на Альфреда как на загонного в угол лиса. Плоть Альфреда разрывают на мелкие кусочки, а крики его агонии разносятся по всей пещере. Когда меня достигает запах крови Альфреда, мои чувства обостряются, и рот наполняется слюной.

Вонзая ногти в спину Рассела, я пытаюсь не бороться с ним, в то время как тьма внутри меня, призывает присоединиться к семье позади меня. Пока Gancanagh продолжают пожирать Альфреда, я перевожу взгляд на Бреннуса. С тоской в глазах, он наблюдает за нашим уходом.

Когда я смотрю на него, то не могу сдержать улыбки, которая медленно расползается на моих губах. Уверена, я выгляжу так же злобно, как и чувствую себя, поднимая трясущиеся пальцы к моим губам. Я осторожно прикасаюсь к ним, а потом послала Бреннусу воздушный поцелуй, благодаря его за то, что он только что сделал с Альфредом. В ответ, на лице Бреннуса появляется дикое желание.

Рассел доходит до стены пещеры, которую нам нужно преодолеть, чтобы выбраться из пещеры, и шепчет мне на ухо:

— Рыжик, мне нужна твоя помощь. Пока я взбираюсь по стене, не могла бы ты держаться за мою шею и держать гранату? — неуверенно спрашивает он, а на его лице читается беспокойство.

— Не знаю… боль…, - говорю я, тяжело дыша и стараясь оставаться в сознании, чтобы помочь ему, но во мне растет тьма, и я не знаю, как поступлю, если он протянет мне гранату.

— Я не могу оставить тебя здесь, так что делай то, что для тебя лучше. Если это не сработает, то я увижу тебя только в следующей жизни… и Господи, как же сильно я тебя люблю, — говорит он, крепче прижимая меня к себе и зарываясь лицом в мою шею. — И прости, что потребовалась так много времени, чтобы прийти за тобой, — шепчет он мне на ухо.

Ему тоже больно. Возможно, ему так же плохо, как и мне.

— Я тоже люблю тебя, Рассел. Давай мне гранату. Я не уроню ее. Обещаю, — сквозь стиснутые зубы шепчу я, превозмогая боль.

Рассел протягивает мне бомбу, терпеливо ожидая, пока я ее сожму и крепко обниму его за шею, прежде чем он начинает карабкаться по стене. Когда мы достигаем вершины, Рассел садится на край и тянет меня за собой. Он снимает ремень, который был прикреплен к его груди, отпуская его вниз, в отверстие. Затем тянется к гранате, которую я держу в руке.

— Нет! — свирепо говорю я, держа гранату так крепко, как только могу, чтобы он не отнял ее у меня и не бросил в яму.

Рассел выглядит шокированным, он осторожно накрывает мою руку своей, и я передаю ему гранату. Посмотрев в мои глаза, думаю, он видит в них что-то, что пугает его, потому что он дрожит, а потом с той же жестокостью смотрит на меня.

— Я знаю, что прямо сейчас в тебе яд Gancanagh, поэтому, я не хочу, чтобы эти холодные, жуткие уроды жили. Не после того, что они сделали с тобой — все те люди, которые оказались там, уже никогда оттуда не выберутся.

Я потрясена тем, что он говорит, он использует эту возможность чтобы забрать гранату из моих рук, и опустить ее в отверстие. Он не колеблясь использует всю свою ангельскую силу, чтобы поднять меня с земли и бежать от устья медного рудника в темноту облачного ночного неба.

От взрыва гранаты и остальных оставленных там гранат, под нами дрожит земля. Из отверстия в земле поднимаются тучи дыма и мусора.

Он проносит меня мимо безжизненных тел Gancanagh, в которых я признаю стражу, которая поймала меня при моей прошлой попытке побега. Рассел продолжает бежать вниз по холмам, вниз по горной местности. Мы проходим сквозь клены и дубы, которые покрывают склоны. Мимо меня все проносится с бешеной скоростью в то время, как моя голова лежит на плече Рассела. Достигнув поляны, я вижу впереди нас серебряную форму, которая мне так же знакома как образ любимого. Это Audi R8 — машина Рида, и я не могу понять, как Рассел оказался за рулем его машины… если только Рид не умер, и она ему больше не нужна.

Прежде чем я успеваю задать Расселу хоть какой-то вопрос, он сажает меня на пассажирское сидение автомобиля и захлопывает дверцу. Он садится на место водителя, заводит мотор и вжимает педаль акселератора.

— Как ты…, - слабо начинаю спрашивать его я, но останавливаюсь, потому что меня поражает запах из салона.

Это запах Рида и кожи. Аромат настолько прекрасен и мучителен для желудка, что я прислоняю свое лицо к кожаному креслу, чтобы быть ближе к запаху того, кого я любила как никого другого. Когда этот запах наполняет меня, я корчусь от мучительной боли, от чего я хочу снова заползти в пещеру. Эта необходимость заставила бы меня поддаться моим желаниям, пить кровь того, кто утверждал, что любит меня и никого другого.

Выпрямившись, я крепко держусь, пока Рассел пытается взять автомобиль под контроль, поскольку он скользит по грязи на той земляной дороги, по которой мы сейчас едим. Дорога уводит меня прочь от медного рудника — от семьи, которая отчаянно хочет вернуть меня.

— Черт, я знал, что из этой адской дыры есть еще выход, — рычит Рассел, когда замечает, что за нами следуют автомобили с выключенными фарами. Когда он увеличивает скорость, его лоб покрывается испариной, а затем мы выезжаем на асфальтовую дорогу, уходящую прочь от холмов. — Я думал, что, прежде чем зайти, я вывел из строя все машины, но кажется я пропустил парочку. Они похожи на муравейник, с туннелями, проходящими под всеми холмами, — говорит Рассел. При мысли о Gancanagh его пробивает дрожь, и начинают чесаться руки. — Рыжик, они не смогут поймать нас, они на внедорожниках, а у этой машины есть несколько примочек, — успокаивает он меня.

Gancanagh позади нас быстро теряют скорость, потому что двигатель Audi оснащен аэродинамикой. В моей голове так много вопросов, но я не могу задать их все. Свернувшись в клубок, я задыхаюсь от лихорадки, которая вызывает в моем сознании страшные галлюцинации.

Рассел разговаривает со мной, но это похожа на старую VHS кассету. Раньше у меня была кассета с фильмом про принцесс, который я прокручивала снова, до тех пор, пока в конце концов она не истерлась до такой степени, что принцесса заговорила темным, грубым голосом, который звучал так, будто ей, ее друзьями и всей сказочной страной овладел дьявол. Часть меня пытается рационализировать то, что со мной происходит, приравнивая мою реакцию к ситуации, словно меня укусила гремучая змея.

Но потом я смотрю на Рассела и вижу, как искажается его лицо. Я прижимаюсь к двери автомобиля и отдаляюсь от него настолько, насколько позволяет это крошечное пространство. Когда мои глаза фокусируются на пассажирском сидении, я от него тоже уклоняюсь. Перед лобовым стеклом появляются вороны и нападают на нас. Их черные крылья бились о стекло словно маленькие молоточки, и пронзительно кричали «Никогда». Пока я пытаюсь оставаться в реальности, у меня перед глазами все расплывается.

Мы целую вечность ездим вокруг бумажного стаканчика, пока наконец не выбираемся из него. Линнет и Оусин катаются на бумажном самолетике по всей библиотеке. Они осматривают кассу на наличие денег. Они, ухмыляясь, смотрят на меня через окно, и тут звонит телефон Линнетт. Она пытается передать мне трубку через окно автомобиля. Я ни хочу ни с кем говорить, но телефон продолжает звонить. Приняв его из ее рук, я держу его у уха. Киган рассказывает мне о способах, которыми он разорвет меня на части, когда вернется из ада. Снова бросая телефон в окно из меня вырывается тяжелый вздох, которым в салон автомобиля проникает запах воды, что указывает на то, то мы двигаемся недалеко от реки или океана.

Какофония вибраций бьет прямо мне в грудь, а сосны расплываются темными тенями. Я опускаю голову на спинку сидения и смотрю в окно, в то время как за ним парят Херувимы и улыбаются мне. У одного из них золотистые волосы, которые развиваются на ветру от взмахов его мощных крыльев. Его бледно-голубые крылья мощно рассекают воздух, а очень красивые львиные черты лица передают мне сообщение, которое я не совсем понимаю… что-то о Бреннусе и возмездии… он также горит для меня, как и я за него. Я наклоняюсь вперед, чтобы спросить, что ангел имел ввиду, но он исчезает в одно мгновение, и все сразу перестает двигаться.

Я осознаю, что сижу рядом с Расселом. Мы находимся с задней стороны небольшого продуктового магазина. Это магазин недалеко от нашей квартиры в Хоутоне. Рассел паркует машину, и я пытаюсь понять, что он говорит, но это действительно очень сложно, так как его лицо тает в восковых полосах, мне сложно сосредоточиться на словах.

Потянувшись ко мне, он пытался взять меня за руку, но я почти кричу, потому что его малейшее ласковое прикосновение причиняет мне жгучую боль. Выскочив из машины, Рассел захлопывает дверь. Он идет к задней двери магазина и с легкостью открывает ее, как если бы она была сделана из газеты, а не из стали.

Проходят томительные минуты, прежде чем я вижу, что Рассел возвращается. Когда я смотрю на пустое водительское сидение, дверь медленно открывается, и в ней появляется стройная фигура Бреннуса. Со всхлипом, я вжимаюсь в пассажирскую дверь. Дверная ручка упирается мне в поясницу, в то время как я беспомощно искала пути отступления. Бреннус смотрит на меня с наигранной жалостью, а его зубы клацают, показывая, что они с легкостью могут вспороть кожу. Из его запястья сочиться кровь, от чего моя голова начинает кружиться. Протянув трясущуюся руку, я протягиваю его руку к губам, пробуя холодную, густую кровь, которая мгновенно охлаждает жжение в моем горле. Я не могу контролировать свою реакцию, и продолжаю сосать и глотать больше и больше соленой, металлической жидкости. И чем больше я потребляю, со мной начинает что-то происходить.

Голос говорит со мной не так, как раньше звучал голос Бреннуса. Этот голос звучит как голос Рассела — южный, протяжный звук, который он использует, чтобы заставить меня прислушаться к голосу разума, или, когда мне грустно, он пытается успокоить меня. Мне требуется несколько мгновений на то, чтобы понять, что в машине рядом со мной не Бреннус, а Рассел. Сильные пальцы Рассела держат соломинку возле моих губ, позволяя мне пить из большого пластикового прозрачного контейнера, который обычно используют для картофельного салата.

— Вот так моя девочка. С тобой все хорошо… просто выпей эту оленью кровь, и мы поедим дальше. Рыжик, ты почти закончила, просто представь что это смузи, или что-то вроде этого, — говорит Рассел. Когда соломинка начинает издавать громкий скрижесчатый звук, Рассел убирает чашку от моих губ и спрашивает: — Хочешь еще?

— Я… — меня опять одолевает боль, но уже менее интенсивная чем секунду назад.

Рассел поднимает другой контейнер с пола автомобиля, вставляет в него соломинку и снова подносит его к моим губам.

Я выпиваю второй так же быстро, как и первый.

— Еще? — спрашивает он, когда я выпиваю второй литр деликатеса.

Я нехотя киваю головой, и он поднимает еще один контейнер с пола машины.

— Можешь держать его в руках, пока я веду машину? — спрашивает Рассел, оглядываясь вокруг, в поисках возможных угроз. — Я хочу убраться отсюда на тот случай, если в магазине сработала сигнализация или…, - он замолкает, и я понимаю, что он чувствует себя здесь не комфортно.

Я зажимаю пластиковый стаканчик обеими руками, и пытаюсь снова взять соломинку в рот.

— Рыжик, не заморачивайся, — говорит Рассел, забирая стакан из моих рук, и снова удерживая его.

Когда я его выпиваю его так же быстро, он спрашивает, нужно ли мне еще. Я все еще чувствую, но моя тревога, по поводу того, что мы покидаем нашу квартиру, более насущна, чем потребность облегчить тянущую боль у себя внутри.

— Поехали, — шепчу я, потому что горло слишком сухое, чтобы сказать что-то большее.

Расселу ничего больше и не нужно говорить. Он выбрасывает пустые контейнеры из окна и как можно тише отъезжает от магазина. Он петляет по переулкам города на придельной скорости со включенными фарами, так что мы выглядим как люди, которые просто покидают город. Рассел продолжает посматривать через каждые несколько секунд, скорее, чтобы убедить себя в том, что действительно здесь, с ним в машине, чем чтобы посмотреть, что я делаю.

Он начинает говорить и его начинает трясти. Думаю, он старается не впасть в шок, потому что его мысли путаются. Он говорит о вещах, которые не так важны в великой схеме вещей, но я принимаю его таким, какой он есть, потому что нужно сосредоточиться на чем-то другом, нежили на том ужасе что он пережил.

— Тренер Блэйк рассказывал, что его жена Энжи делает колбасу с кровью. Это одна из тех вещей, которую здесь делают Юоперы. Ты помнишь, как несколько недель назад я пошел к ним на завтрак? — спрашивает он, и я киваю. — Ну, она приготовила для нас несколько штук, и они были какие-то неприятные, но с съел ее, потому что не хотел ранить ее чувства, — говорит Рассел. Я снова оцепенел киваю, потому что это так на него похоже, съесть то, что ненавидишь, чтобы не обидеть чьи-то чувства. — Она была черная и имела жженый сосновый вкус. Она думала, что мне понравилась, поэтому начала рассказывать, как ее приготовить. Она сказала, что я должен идти к мясным прилавкам и продуктовым магазинам, потому что мне нужно получить пинту оленьей крови, чтобы смешать ее с мясом. Я понятия не имел, что на этой неделе воспользуюсь этой информацией, — бормочет он, делая глубокий вздох и качая головой. — На этой неделе я сделал много вещей, но никогда не думал, что буду делать…, - оцепенело говорит он. — Ты знаешь, почему мы сейчас здесь? — риторически спрашивает он. Я медленно качаю головой. — Эта дурацкая дверь — вот почему мы сейчас здесь. Если бы в Хоутоне, мы жили в другой квартире, я был бы уже мертв, а ты была бы… ну, не здесь… — говорит он, замолкая. — Они послали двоих парней в нашу квартиру чтобы забрать меня. Я чувствовал за дверью их запах и холод исходящий от них. Я знал, что, когда открою дверь, она оттолкнет тебя заставив сделать шаг назад, если ты не знаешь, что тебе нужно отступить, когда она откроется? — быстро спрашивает он меня, начиная говорить все быстрее и быстрее, а его сердцебиение ускоряется от адреналина, выделяемого воспоминаниями об атаке. — Я делал яичницу, когда услышал, как они ползут по лестнице к нашей двери. Когда они постучали в дверь нашей квартиры, у меня в руках была только сковородка. Я бросился к двери, с треском распахнул ее, чем сбил с ног Дрискола и Уилтона и отправил их вниз по лестнице. Я последовал за ними вниз и вырубил их ударом сковородкой по головам. — Его рука дрожит, когда он подносит ее к шее, а второй продолжает везти машину, рассеянно оглядывая в зеркало заднего вида. — Я отключил их и бросился обратно в квартиру. Связал их, собрал кое-какие вещи и деньги и загрузил все в машину. Я помчался в библиотеку, чтобы сказать тебе, что мы уезжаем, но там снаружи была огромная толпа, но я не смог найти тебя. Я забежал внутрь, увидел конференц-зал на первом этаже, увидел, что в окно был брошен стул — я надеялся… может быть, я бы уехал — если бы после тебя кто-то был, а потом я испугался, что ты можешь вернуться в квартиру, где я оставил этих злых уродов. Итак, я хотел вернуться, но, я никогда не приходил домой…, - говорит он и его лицо мрачнеет. — Они убили миссис Штраус, убили даже ее кошку. Я не знаю, зачем они убили и кошку тоже. Может быть, это потому, что она шипела на них, или еще что, я не знаю, но они выпили ее и оставили ее бедное тело в зеленом кресле, — говорит он. На его лице отразилось горе, которое он испытывает. Потом в нем что-то меняется и его лицо каменеет. — Теперь…, - с мягким рычанием говорит он с холодной отстраненностью. — На этой неделе я совершал такие вещи, о которых на прошлой неделе даже не думал. Я думал, что во мне еще очень много человеческого, но могу сказать Рыжик — это не так. У меня не было милосердия для Уилтона или Дрмскола… даже когда они умоляли меня… а они умоляли меня, Рыжик, — умоляли. — Я должен был убрать их из квартиры. Я сжег это место, так что никто ничего не найдет и не будет преследовать нас. Я отвел их на место нашей тренировки и работал с ними. Они мне все рассказали. Они рассказали мне, как Бреннус, наверное, уже запер тебя в клетке и не дает достаточно воды. Я был вне себя, но, чтобы получить от них эту информацию, мне потребовалось четыре дня. Рыжик, мне пришлось сделать им очень больно, и я совершил некоторые вещи, от которых мне хотелось выблевать свои внутренности, но не было никакого способа, потому что они были мертвы, рассказав мне все.

Некоторое время он сидит тихо, пока мы проезжаем в темноте в сторону Маркетт. Я не могу спросить его о том, куда мы едем. Не могу думать даже о том, как медленно отступает боль, я до сих пор не в состоянии сформировать слова. Я просто сижу рядом с ним, слушаю, о чем он говорит, и мы оба сотрясаемся от пережитых травм.

— Я думал, что купил эти гранаты, чтобы убить тебя, Рыжик, — оборачиваясь ко мне, почти шепотом говорит он.

В его глазах появляется боль, а на мои наворачиваются слезы, когда я думаю обо всем том, что он пережил. Протягиваю руку и нахожу его. Она теплая и потная, а моя ледяная и сухая. Чувствую, как он сжимает мою руку.

— Прежде чем отправится на юг в Железную гору, мне пришлось раздобыть пистолет и нож. Я нашел парня, который ранее продал мне кинжалы, и он свел меня с парнем, который продал мне оружие. Я сказал им на каком звере я буду их использовать, но им действительно все равно, пока у тебя есть деньги, — с хмурой улыбкой говорит он. — Я планировал пойти туда, найти тебя и освободить нас обоих. Я надеялся, что твоя душа уже ушла дальше, но я не хотел оставлять там твое тело страдать в одиночестве, так что я планировал просто двигаться дальше. Если бы твоя душа была у Фредди, то я подумал, что ему придется отпустить ее, когда моя бомба разнесет его в пух и прах.

— Это самоубийство, — хрипло говорю я.

— Да, думаю это так. Я просто хотел поругаться с ними, я бы не смог победить, — говорит он. — Получается, у меня флеш-рояль, — с иронической улыбкой говорит он. — Этот… любит тебя, Рыжик, — шепчет он, и волоски на его руках снова встают. — Эта штука убила Фредди для тебя.

— Да, — киваю я. — Я его любимая рабыня.

— Нет… ты ошибаешься… это он твой раб, просто он еще не знает об этом, — говорит Рассел. — Он будет сходить без тебя с ума. Он будет гореть без тебя, и сделает все, чтобы вернуть тебя… и не знаю, смогу ли я снова его остановить. Не могу поверить, что мы зашли так далеко… их там было больше десятка…

— Знаю знаю, у каждого из них есть имя, — шепчу я. — Я убила одного… Кигана… я убила его, — признаюсь я, и я знаю, что мое лицо побелело, когда я это сказала.

— Что случилось? — спрашивает он.

Я качаю головой:

— Они заставили меня драться с ним, чтобы узнать, тренировалась я, или нет. Он порезал меня… он собирался причинить мне боль, и я… он сказал, что когда найдет тебя, то убьет, — объясняю я, и из моих глаз текут слезы. — Они дали нам ножи, так что я встала за его спиной и перерезала ему горло… он не отскочил от его шеи, они прошли вниз по его бокам… поскольку я почти отрезала ему голову… он умер.

— О Господи, Рыжик, — они заставили тебя драться с одним из них? — недоверчиво спрашивает Рассел. Я киваю, и вижу, как он сжимает губы, и у него учащается дыхание. — Он закрыл тебя в клетке… не давал тебе достаточно воды? — спрашивает Рассел и я снова киваю. — Тогда как получилось, что у тебя все еще есть душа, Рыжик? — сконфуженно спрашивает он.

— Разобралась… в игре. Решила не играть…, - хриплю я, чувствую, как мое горло пересохло, мне нужно немного воды.

— О, так и было, да? Ты сказала ему, что тебе не нравиться его игра, так что ты забрала свой меч и отправилась домой? — говорит Рассел, с улыбкой в уголках губ.

Я не улыбаюсь, но киваю, потому то это правильно. Я должна была забрать свою душу и уйти… куда только захочу. Я хочу поговорить с ним о моем дяде Джиме, и как он был там и держал меня за руку, когда был мне так нужен, но я не могу подобрать слов.

— Они ставили мне капельницу, — говорю я, прикасаясь к тому месту, где была капельница, но больше нет никаких следов чтобы показать ему.

— Он не мог просто стоять и терять тебя, — задумчиво говорит Рассел, изучая меня. — Держу пари они не должны были этого делать. По словам Дрискола, это должен был быть выбор… он сказал, я должна выбрать умереть или стать Gancanagh. Дрисколл сказал, что он никогда не знал, что выбрать, прежде чем стать Gancanagh.

Но Бреннус сделал выбор за меня… должно быть Фредди был очень убедителен…

— Портрет… Альфред отдал ему портрет, — говорю я, и Рассел бледнеет.

Рассел знает о каком портрете я говорю — он привык каждый день смотреть на него, пока был в колледже.

— Так это все о тебе. Я постоянно спрашивал Уилтона о вас. И был сегодня немного удивлен, что ты сидишь у него на коленях. Я имею ввиду, мы даже не фейри, чтобы быть для них такими важными, — говорит Рассел, глядя мне в глаза. — Уилтон сказал, что они даже не рассматривают вариант с превращением кого-то в фейри. Он сказал, что они просто оставляют других существ в покое — а людьми просто питаются. Он сказал, что Бреннус слышал нашу историю, но он не собирался беспокоится, даже проверять тебя — но Уилтан сказал, что что-то случилось, и он передумал. Он увидел твой портрет, и захотел заполучить теня, — с горечью говорит Рассел.

— Думаю…, - начала говорить я, но останавливаюсь чтобы прочистить горло, потому что у меня такое ощущение, что я пила песок.

Рассел это замечает, и тянется к заднему сидению. Роется на заднем сидении, при этом умудряясь как-то вести машину, и достает бутылку с водой. Я с благодарностью принимаю ее и осушаю половину бутылки прежде, чем снова могу говорить.

— Думаю, они в чем-то облажались и Бреннус пытался мне помочь, — шепчу я, видя, как Рассел нахмурил Брови.

— Злой паразит помогает тебе тем, что превращает тебя в нежить? — в гневе рявкает Рассел. Он все еще дрожит, но, кажется, большая часть его гнева все еще остается под контролем.

— Без души, Падшие бы не долго мной интересовались. Я стала бы злом… они были бы на одной стороне со мной… враг моего врага — мой друг, — говорю я, делая еще один глоток воды, пока он переваривает все то, что я сказала ему. — Бреннус не боится Божьих ангелов. Он уверен, что семья сможет позаботиться обо мне на то случай, если кто-то объявит на меня охоту…, но он не рассчитывал на то, что за мной придет ангел, который не планирует выжить, — говорю я. — Тот, у которого есть душа, и кто не боится умереть, нежили отдаст меня им.

— Да… он хотел, чтобы ты была его девушкой — mo chroí — это означает «мое сердце», — говорит он, и он произносит это «mo kree» идеально имитируя Бреннуса.

— Что означает ghra и muirnin, я имею ввиду? — спрашиваю я и вижу, как он скрипит зубами.

— A ghra — означает любовь, как любимый, а muirnin — значит милая, — говорит Рассел, впившись в руль обеими руками и сминая его. Он сразу замечает это и ослабляет хватку. — Эти укусы на твоей шее… кажется они не исчезают. Он ничего не говорил про то, что можно приложить на них, чтобы исцелить? — спрашивает Рассел.

Я качаю головой и прикасаюсь пальцами к укусам на шее. Из них все еще сочилась кровь, как в обычном порезе.

— Должно быть это от яда…, может быть, это не дает жертве исцелиться, — говорю я, увидев мрачное выражение лица Рассела.

— Может быть, Бунс знает что с этим делать, — рассеяно говорит Рассел.

— Что? — спрашиваю я.

— Мы встречаемся с ней в Маркетт. Брауни тоже здесь. Я позвонил им, когда спланировал вход в Медный рудник, — не глядя на меня, говорит он. Кажется, он ждет, что я дам ему пинок под зад за то, что он назвал их имена. — Я хотел, чтобы они знали, что с нами случилось. Я хотел, чтобы мои близкие знали, что я никогда не вернусь, но это был мой выбор.

— Что ты им сказал? — спрашиваю я, потому что не могу спросить о Риде.

Если он мертв, значит я тоже.

— Они потребовали, чтобы они были в курсе того, где я, а затем, в течении нескольких часов они были здесь на этой машине и строили планы, чтобы пойти со мной в шахту, — мрачно говорит он.

— Мне пришлось убеждать их, что, вероятней всего, ты сейчас у Gancanagh, и даже если они пойдут со мной, то мы не выйдем отсюда, — добавляет он, и мы оба задохнулись, потому что он пришел туда, чтобы умереть со мной. — Брауни заставила меня пообещать, что, если мы выберемся оттуда, мы встретимся с ними в Маркетт, чтобы мы могли обсудить, что делать дальше, — говорит Рассел.

— Что насчет Булочки… что она сказала? — спрашиваю я.

— Она сказала, что она встретит нас через несколько часов, — отвечает он, даря мне полуулыбку. — Она даже не думала о том, что мы не выберемся оттуда. Она не согласилась с этим — просто не хотела.

— Почему ты зашел туда, Рассел? Ты знаешь, что я хочу, чтобы ты жил… почему бы тебе просто не уйти с ними? — спрашиваю я.

Это была самая глупая вещь из всех, что он совершил. Он и понятия не имел, что я не превратилась в Gancanagh, пока не пришел туда. Если бы они поймали его, они бы заставили меня охотится на него, словно он пища. Если бы меня обратили, возможно, я бы кормилась им, потому что все было бы так, словно мы незнакомы… словно я его никогда не любила. Эта мысль разрывает меня изнутри.

— Зачем ты пришла к Фредди в Seven-Eleven? — низким тоном спрашивает он.

— Это другое… Я должна была…

— Да, мне пришлось это сделать по той же причине. Я люблю тебя так же сильно, как и ты меня, — отвечает он.

— Рассел… ты должен держаться от меня подальше. Я просто зло для любого. Я как магнит для фейри, Падших и ангелов, которые не хотят ничего больше, чем заполучить меня. Пока я не встретила Gancanagh, я думала, что я не зло, что я не жажду тьмы — но теперь я знаю, что…, - я останавливаюсь, когда он протягивает свою руку, чтобы снова взять меня за руку. Я отталкиваю ее. — Нет Рассел, послушай меня. Ты знаешь, что я сделала, когда Бреннус приказал убить Альфреда? — глядя ему в глаза спрашиваю я.

Он качает головой и говорит.

— Нет.

— Я послала ему воздушный поцелуй, — признаюсь я, вспомнив головокружение и эффорию, которая пробилась даже через мою боль.

Это был момент, когда мой враг устроил праздник в том месте, которое должно было стать моей тюрьмой. Это был момент, когда мой дядя был отмщен за то, что ему было сделано из-за меня. Я знаю, что часть меня любит Бреннуса, а он подарил мне этот дар, и меня пугает это больше, даже больше чем могу сказать.

— Рыжик… у меня есть тот токсичный яд, который сейчас в твоем теле. Он искажает твою реальность. Я просто провел какое-то время в аду, и могу сказать, они очень хорошо там работают, — пытаясь рассуждать вместе со мной, говорит Рассел. — Фредди по сути убил того единственного родителя, который у тебя когда-то был, и терроризировал тебя в течении нескольких месяцев, — добавляет он, когда я продолжаю игнорировать его, он хватает меня за подбородок, чтобы я посмотрела ему в лицо. — Он планировал твое полное уничтожение, и я рад что он мертв, и, если бы это мог сделать я, уверен, мне бы понравилось, но у меня бы это заняло больше времени, потому что я думаю, он умер слишком быстро. Он должен был страдать, и я не чувствую, что я зло. Это делает меня ангелом.

— Это был Альфред, Рассел… он сдал Рида и Зи. Я предала их. Пока я была с ними, Альфред не мог сдать их, потому что тогда бы он не заполучил мою душу. Но когда я покинула их, я поступила так по своим причинам, — говорю я. Я не могу смотреть на Рассела, потому что меня просто душит вина. — Они мертвы? — шепчу я.

— Рыжик, это не твоя вина…, - начинает Рассел.

— Они мертвы? — грубым голосом повторяю я.

— Я не знаю, — признается он. — У девушек возникли проблемы с получением хоть какой-то информации, потому что они Войны, так что…

— Так что у них не тот ранг, чтобы узнать это, — говорю я, заканчивая за него.

— Да, — хмурится он. — Мы собираемся взять самолет Зи и отправится на его остров. Как только мы будем там, мы начнем выяснять, где они находятся. В то же время, у Булочки есть какие-то контакты, которые мы можем….

— Нет, — шепчу я.

— Нет? — спрашивает он. Когда я не отвечаю, он спрашивает: — Нет что?

— Нет, я не полечу с вами на остров, — отвечаю я.

— Не поедешь? — спрашивает он, а я качаю головой. — Тогда куда мы поедем? — сконфуженно спрашивает он.

— Я иду к Даминиону, — говорю я.

— Ты едешь с девочками на остров. ЧЕРТ ВОЗЬМИ! — орет на меня Рассел, останавливая автомобиль и выключая фары, чтобы нас не увидели люди. Он тяжело дышит и смотрит на меня так, будто хочет меня придушить. — Рыжик, как это может им помочь?

— Я не продумала эту часть, но я не позволю им умереть из-за меня. Я должна попробовать, — отвечаю я.

— Ты просто сделаешь их похожими на предателей. Ты подтвердишь то, о чем они подозревают, — пытаясь меня вразумить, говорит он.

— Я не Нефилим. Есть «серые зоны» которые мы можем использовать. Мы отличаемся… как сказал Бреннус…. Я как новый образец. Если у вас есть новая модель чего-либо, вы не знаете, что с ней делать. Они могут изучить меня, чтобы понять зло ли я, и если это так, то защитить от меня мир, — глядя на Рассела, говорю я. — Пока они не решат должна ли я быть уничтожена.

— Нет, — говорит он, вытирая руку. — Я даже не знаю, позволят ли они тебе войти хотя бы в дверь, прежде чем уничтожить, — снова шипит он сквозь стиснутые зубы. — Это худший план, который я когда-либо видел.

— Как это может быть хуже нашего прошлого плана? — говорю я.

— Потому что для тебя нет другого выбора, — продолжает за меня он.

— Но кроме этого, они хорошие ангелы, правильно? — со спокойствием, которое на самом деле не чувствую, говорю я.

— А продажа твоей жизни, на самом деле для них лучшее что есть? — спрашивает он.

— Двое на одного, — отвечаю я.

— Или три, и ты мертвая, — пессимистично говорит Рассел.

— Может быть они и не убьют меня. Ты знаешь, что, я как ужин-магнит, и они это любят. Они этим завтракают, — спорю я.

— Рыжик, единственное, чего я хочу — это добраться до аэропорта в Маркетт. Мы придумаем что-то другое, кроме миссии с самоубийством, — сейчас действительно злясь на меня, говорит он.

— Рассел, это имеет смысл, — шепчу я.

— В чем смысл, заходить в комнату, полную убийц, которые охотятся на тебя? — спрашивает он, нисколько не сожалея о том, что мне тяжело спорить с ним, потому что я почти умерла.

— Ты сам сказал, что не знаешь сможешь ли ты остановить Бреннуса, если он попытается вернуть меня себе. Он собирается найти меня Рассел — и ты знаешь, что он сделает это. Бреннус просто больной, у него столько денег, что он будет использовать все свои средства, чтобы найти нас. — Я останавливаюсь, чтобы сделать успокаивающий вздох. — Он попробовал меня, и теперь он хочет меня, и я точно знаю, что в следующий раз не смогу ему противостоять, — признаю я, вспоминая ту ужасную поездку, я снова начинаю дрожать. Он чувствует, что я медленно схожу с ума. — Если нам нужно выжить, нам нужны Рид и Зи. Если они мертвы, значит все зря, — говорю я, работая под таким углом, что он не сможет оспорить. — Бреннус придет и за тобой тоже. Он хочет тебя убить, потому что ты убил Уила и Дрискола, а еще потому, что ты — моя родственная душа. Я не смогу остановить его в одиночку, и я не уверена, что Жнецам будет хорошо от прикосновения к Gancanagh. Скорее всего, они повлияют на них, и не известно, что они сделают с нашими девочками.

— Но, — говорит Рассел, видя, как меня трясет.

— Рассел, он древний, и я даже не знаю, из этого ли он мира. Ты слышал, что я сказала? Если принятие в их семью действительно такое жестокое то, что они могут сделать, если действительно захотят нас помучить? — жестко спрашиваю я. — Если я уйду к Даминионам, то по крайней мере у нас будет шанс, — добавляю я, обнимая себя.

Меня ломает как наркомана в отсутствии дозы, а реакция моего тела такая, словно у меня дидоксикация. Меня бросает то в жар, то в холод. Я снова опускаю голову на сидение и чувствую, как меня окутывает запах Рида.

— Если пойдешь ты, пойду и я, — решительно заявляет Рассел.

— Нет, они не знают о тебе, — отвечаю я. — Если они подумают, что я способна на большее, это может напугать их.

— Что думаешь делать? — серьезным тоном спрашивает он.

— Я не знаю, я бы даже не стала пытаться, потому что не хочу охотится на кого-то кроме Альфреда, но он больше никому не навредит, — отвечаю я, начиная истерически смеяться, потому что больше не могу контролировать свои эмоции. У меня на глаза наворачиваются слезы, в то время как я пытаюсь остановить смех, который бурлит внутри меня. Думаю, я похожа на одержимую, пытаясь вытереть слезы, выступившие от смеха.

— Почему ты меня не слушаешь? Почему нельзя просто делать все, что я говорю? — с усталостью в голосе спрашивает он меня. Прислонившись к его плечу, я слышу, как он говорит: — Я просто не могу понять, как спасти тебя… почему ты не позволяешь спасти себя, Рыжик?

Те же слава он говорил мне и раньше, когда проснулся на полу магазина, после того, как он очнулсякогда, как Альфред ранил его в ногу.

— Ты не можешь спасти меня, Расс. Боже, я просто хочу тебе помочь, — шепчу я. — Я хочу просто залезть к тебе на колени, и остаться там навсегда. Знаешь, если бы все было так просто, думаю, раньше я была бы очень довольна, но сейчас я не могу, это больше не моя судьба, — я хочу рыдать, потому что мое сердце скучает по нему, по нам.

— Рыжик, ты больна и истощена, — с грустью в глазах говорит он.

— Знаешь, я просто хочу домой — к семье, разве нет такого места, к которому я принадлежу, нет? — я больше не могу сдерживаться. — Такого места нет, потому что плохое, всегда нас найдет. Помнишь, когда ты мне сказал, что все это значит, и мы не сможем остановить то, что грядет? — спрашиваю я, и вижу, как он кивает. — Хорошо, я тебе верю. Мы не можем остановить это.

Видя боль в его глазах, я знаю, что чтобы я не сказала, я не смогу убрать ее. Я переползаю через консоль, заставляя его отпустить руль, я сворачиваюсь у него на коленях и кладу голову ему на грудь. Я начинаю плакать все сильнее, потому что мое тело болит, я так боюсь.

— Спасибо, что спас меня, Рассел, — говорю я, пока я хриплю и рыдаю на его плече. — Я не хотела там умирать.

Он обнимает меня за талию, притягивает ближе к себе. Он кладет свой подбородок на мою макушку.

— Все хорошо… все будет хорошо, — шепчет он мягким, южным акцентом, но мы оба знаем, что он лжет.

Он держит меня в своих объятиях, а моя голова лежит на его груди, пока он всю ночь ведет машину. Я заснула под звук его ровного сердцебиения.