Ирландия. Прогулки по священному острову

Глава седьмая Килларни

Одиночество подобно смерти. Ни звука, лишь крики диких птиц и блеяние черномордых овец. Ни движения, только облака нежно клубятся над горными хребтами. Дорога в Килларни накручивает круги, вверх и вверх и через лишенное жизни ущелье. Это напомнило мне Город мертвых в Египте.

Преодолев очередной поворот, я увидел медленно продвигавшийся по горной дороге автомобиль, везущий гроб. За ним ехали еще три машины, заполненные женщинами с бледными, заплаканными лицам. Рядом с гробом бежал человек. Натягивая веревки, он удерживал гроб на месте. Такие похороны могли, пожалуй, быть навеяны мрачным обликом гор.

Двадцать миль я проехал затем в полном одиночестве, следя за тенями облаков, скользящих по горным склонам. Сами облака, нырнув в долины, зависали там. Должно быть, они наблюдали за полетом дикой птицы, парившей над безлюдьем. Горный проход был окутан тайной, свойственной всем высокогорьям. И затем — ущелье Данло!

Есть ли где на Британских островах больший сюрприз? От такой неожиданности захватывает дух. Перед вами — один из самых грандиозных видов Европы! Он предстает без предупреждения. Я бы уподобил это ощущение чувствам человека, выныривающего из темного туннеля в яркий день. Вы не ожидали этого! Вы едва можете в это поверить! Чувство заброшенности осталось позади. Под вами земной рай — три голубых озера Килларни.

Я уселся на каменную стену и словно погрузился в забытье: смотрел с высоты птичьего полета на изумительную панораму — на озера, голубые горы и зеленые леса. Стоял теплый, солнечный день. Озера были цвета неба и спокойные, словно стекло. По воде медленно двигалась лодка, с такого расстояния — меньше, чем листок. Я видел мужчин, вытаскивавших сеть с лососем.

Всю теплоту и мягкость, в которой было отказано горам, природа излила на плодородную долину Килларни. Неправдоподобно хороша, думал я и, глядя сверху, боялся, что в любой момент она растает в дымке и оставит меня перед суровой реальностью гор…

Какой-то человек остановил лошадь и подошел к каменной стене. Он указал на высокие гребни скал Макгилликади и, повернувшись налево, кивнул в сторону горы Мангертон, на потухшем вулкане которой находится озеро, такое глубокое, что вода в нем кажется черной, точно чернила. Самый сильный шторм никогда не тревожит Дьяволову Жженку; самый жаркий летний день не повышает его ледяную температуру. Говорят, что глубина его составляет 700 футов. Люди верят, что если бездетная женщина, мечтающая о ребенке, заберется на Мангертон и попьет ледяной воды из этого озера, ее желание исполнится.

— Да это сплошь и рядом сбывалось! — воскликнул мужчина и сообщил мне имена двух английских пэров, которые, по его словам, обязаны своему рождению магии Мангертона!

Я заметил, что приятно, должно быть, жить в таком ландшафте. Он повернулся спиной к озерам, посмотрел поверх диких гор и сказал, что в «черной долине» живут странные люди. И поведал о тайных местах, не известных человеку, и о диком, агрессивном народе, отличающемся от обычных жителей Керри. Они промышляют воровством и общаются лишь между собой.

Мужчина пошел своим путем, а я опустился в почти тропическую роскошь Килларни.

Ранним утром озера подернуты белой дымкой. Изгибаясь, она принимает тысячу странных форм. В этот час немудрено увидеть О’Донохью из Долин[14], проезжающего по воде на белом коне.

Когда солнце набирает силу, горы становятся голубыми, пурпурными и розовато-лиловыми. Вы проводите в лесах все дни, дивясь невероятному богатству почвы. (Думаю, в Килларни можно было бы и финиковые пальмы выращивать!) Здесь встречаются некоторые виды растительности, характерной для джунглей. К голубому небу тянутся высокие пальмы. Зимой в Керри теплее, чем в других частях Британских островов. В феврале, как мне рассказывали, в Килларни приходит весна. Утесник в полном цвету, раскрывают почки каштаны.

Летом Килларни — ботанический рай. Здесь растут ливанские кедры, дикая фуксия, средиземноморское земляничное дерево (в других местах Британских островов вы его не увидите), душистая орхидея, растущая на Средиземноморском побережье и в Малой Азии, один из видов жирянки, растущей главным образом в Испании, голубоглазка горная (такую траву можно встретить еще только в Канаде).

Лодочники и кучеры Килларни — профессионалы по части психологии. Они скажут вам именно то, что вы ожидаете от них услышать. За считанные секунды поймут, кто вы такой. Молчаливый шотландец, три года рыбачивший в Килларни, говорил, что пользовался услугами идеального гида. Тот за год произносил всего одно слово! (Впоследствии я узнал, что этот гид считается самым говорливым стариком в Керри!)

— А есть ли в Килларни лепреконы? — спросил я у кучера.

— Лепреконы? — он внимательно на меня посмотрел. — Знаете, в Ирландии это самое для них место! В прежние времена вы и шагу не могли ступить, чтобы на них не наткнуться…

Он тут же рассказал мне историю о злом агенте по продаже земельных участков и о горбатом фермере. (Земельный агент в ирландских сказках всегда олицетворяет зло!) Лепреконы вознаградили фермера, отказавшегося снести холм, в котором они жили, и переместили его горб на спину земельного агента!

Солнце опустилось за горы, в ущелья опустились туманы, засеребрилась озерная вода, холодный вечерний ветер пронесся по саду, и над зачарованным Килларни загорелась первая звезда.

Дробить на дороге камни, поддерживать огонь в топке или объезжать диких лошадей — пустяковые занятия по сравнению с невероятным усилием попытаться хоть что-нибудь написать в Килларни.

Килларни не курорт, это опиумный притон. Ванна, которую до сих пор я считал вершиной расслабления и дремы, — неусыпное бодрствование в сравнении с Килларни.

Единственное желание обленившегося мозга — медленно плыть по озеру в лодке, отгоняя мысли об ужасной вулканической энергии, создавшей голубые холмы и пурпурные горы. Мне даже грести лень. Я просто изнемогаю, как, должно быть, изнемогал Улисс во время знаменитого лечения отдыхом. Опускаю руки в озерную воду и с восхищением и в то же время с жалостью наблюдаю за прыгающей форелью.

Озера Килларни — словно большая колыбель. Сон навечно спустился в солнечные горы, леса и тропинки. Почему никто до сих пор не разразился литературной истерией по поводу троп Килларни? Они так же прекрасны, как и озера. Это — перенесенный в тропики Уорикшир.

На серых каменных стенах в изобилии растут цветы; большие заросли фуксии свешивают кроваво-красные завитки на батальоны шестифутовых цветов наперстянки, прямых и крепких, как гренадеры. Я вижу миллионы кентерберийских колокольчиков; львиный зев; в бледно-розовом шиповнике жужжат дикие пчелы. Названия тропических пальм и цветов мне даже лень вспоминать…

Если бы королевство Керри принадлежало Англии, оно сделалось бы второй Ривьерой и, разумеется, разбогатело. Температура воздуха в январе здесь та же, что и в Ницце. Благодаря теплым течениям в сотне миль от побережья Керри в этой части Ирландии субтропический климат.

У меня нет сил противиться красоте Килларни. По пути сюда я надеялся отыскать здесь какой-нибудь недостаток, потому что красота вызывает чувство легкой обиды.

Тщеславие красивой женщины часто сопряжено с горечью, потому что красота быстро увядает, в то время как природное совершенство вечно. Большинство людей, бывавших в Килларни, согласятся, что у этого места все права на вечную красоту. Природа создала в этом месте райский уголок. Уиндермир и Лох-Ломонд находятся в пригородной зоне, а Килларни — за горами, вдалеке, в одиночестве, и здесь царит мир.

Я лежу в лодке на залитом солнцем озере, смотрю на горы, четко вырисовывающиеся на фоне голубого неба: скалы Макгилликади на западе, на юге Мангертон с Дьяволовой Жженкой.

— Вода здесь такая глубокая, — говорит лодочник, пересказывая знаменитую ирландскую историю, — что и дна, должно быть, не достать. Два парня пошли в горы купаться, и вдруг один из них заметил, что приятеля нет. «Что мне делать, — говорит он, — должно быть, утонул?» Побежал вниз и позвал спасателей с веревками. Целую неделю, даже в воскресенье, опускали они веревки в Дьяволову Жженку, но до дна так и не дошли! Через три недели приходит к ним почтовая открытка из Австралии. Человек, которого они считали утонувшим, пишет, что благополучно добрался до берега. Пришлите, мол, мне мою одежду. Вот какое глубокое у нас озеро…

На краю Нижнего озера стоит увитый виноградом замок Росс. Лодочник говорит, что в древние времена, когда земля эта была в собственности О’Донохью, один из членов рода спустился с крепостного вала замка, нырнул в озеро и исчез: ушел в землю Вечной Юности, которая, как всем известно, находится под Килларни.

— А когда лодочникам исполняется шестьдесят лет, — продолжает мой собеседник, поглядывая на американских девушек, — мы спихиваем их в озеро, и они возвращаются к нам восемнадцатилетними! На прошлой неделе, например, Майк вернулся…

— Да что вы говорите! — смеются американки. — Как остроумно…

Когда сто лет назад Холлсы посетили Килларни, они услышали много баек, включая историю о шарманщиках:

Это очень хороший пример баек, которые рассказывают приезжим лодочники Килларни. Все изложено в лучших традициях.

Здешние байки особенные. Археологи из Дублина пятьдесят лет приезжают сюда с граммофоном, а потом пишут работы с названиями вроде «Любопытные факты относительно ранней английской истории с точки зрения ирландцев».

Должен сказать, что лодочники делают это непринужденно. Готовность, с которой они травят свои байки, столь же древняя, как гора Карантуил, и свидетельствует об артистичности кельтов.

Один француз будто бы назвал Ирландию жемчужиной Запада, Керри — жемчужиной Ирландии, Килларни — жемчужиной Керри, а необитаемый островок Инисфаллен — жемчужиной Килларни. Мне к этому нечего добавить.

Находится этот зачарованный остров в центре Нижнего озера. Я бродил там два дня, не встретив ни одной живой души, слушал плеск озерной воды да шум ветра в деревьях.

Монастырь Инисфаллен, словно серый призрак, прячется в кустах. Там в древние времена получил образование Бриан Бору. Монастырь, как и церковь в Глендалу, часовня Кормака в Кэшеле и руины Килкенни, восходит к временам святых. Здешний монастырь — одно из пристанищ раннего христианства на Западе. В нем славили Христа, когда Англия еще несколько веков после окончания римской оккупации являлась языческой страной.

Мне бы хотелось убрать кусты, содрать со стен плющ…. Думаю, здание требует этого, как и часовня Кормака, самое величественное архитектурное сооружение в Ирландии и лучший образец романского стиля на Британских островах. Надо спасать эти здания от зеленой пагубы, которая их когда-нибудь погубит.

Не знаю лучшего места, где можно провести летний день. Инисфаллен — страна в миниатюре: тут есть и горы, и долины, маленькие зеленые луга, темные леса, речки и бухты. Все погружено в святую тишину, и человек, раздвигая густой кустарник, почти со страхом смотрит на старинные серые руины, на алтарь под зеленым покрывалом мха. Если бы святому захотелось предстать перед человеком, лучшего места он бы не выбрал. Его сандалии погрузились бы в пышные летние цветы, и на мгновение он просиял бы перед смертным.

В Килларни есть живописные арки, выводящие к узким улицам. Я сфотографировал стоящие на них дома. Когда потом я спрашивал у людей, что за страну я запечатлел, большинство отвечали: Испания или Италия. Один человек даже узнал улицу в Алжире!

Думаю, все согласятся, что атмосфера здесь и в самом деле чужестранная. У улиц южный облик. Ночью, когда под аркой горит светильник, а на улице светится несколько фонарей, вам покажется, что вы где угодно, но только не на Британских островах.

В Типперэри и Керри на уличных перекрестках устроены танцевальные площадки. Многие из них сделаны из бетона, и, должно быть, ногам танцоров не слишком удобно.

Есть танцевальная площадка и возле Килларни, — за мостом, в сторону Макросса. В надежде увидеть джигу я пошел туда в воскресенье. В это время устраивают большие танцевальные вечера. Я увидел около дюжины нескладных юнцов. Они сидели на каменной стене возле площадки. Девушек с ними не было. Сегрегация полов — удивительная черта ирландской сельской местности. Девушки гуляют вместе, а парни на перекрестках собираются в мрачные группы. Похоже, что тех и других такое положение огорчает.

У одного из парней была скрипка, у другого — концертино. Когда я заговорил с ними, они засмущались. Сказали, что девушки немного опаздывают, и, если они не появятся, танцы не состоятся.

В ожидании неторопливых девиц парни не сводили глаз с дороги. Скрипач, сидя на стене, заиграл чудесную джигу. Он сказал, что зовут его Джоб и он наемный рабочий. Заводная музыка так и не вызвала никого на площадку. Мне стало жаль юнцов, которым очень хотелось танцевать.

И тут их глаза просветлели, они пригладили волосы: по дороге медленно шли девушки. Вот и партнерши! Но девушки прошли мимо, и парни лишь кивнули и робко им улыбнулись. Никто не пригласил девушек на площадку. Появился священник на велосипеде, и все тотчас сняли шапки. Интересно, подумал я, уж не священник ли остановил танцы. Выяснилось, что это не так: большинство священников танцы одобряют.

Юноши жалобно посмотрели в сторону удалявшихся девушек, скрипач убрал свой инструмент, другой закрыл концертино, и группа разошлась.

Мне ничего не оставалось, как перегнуться через перила моста и смотреть на косяк форелей.

Несколько дней я вел жизнь американского туриста: плавал по озерам Килларни, посетил прекрасное аббатство Макросс, поднялся к водопаду Торк, смотрел на закат солнца с холма Агадо и побывал на самой знаменитой из всех экскурсий Килларни — проехал на пони по ужасной Дьяволовой Жженке.

Килларни — дружелюбное место. Мало где оказывают такой теплый прием путешественнику. Не успеете оглянуться, как к вам подойдет какая-нибудь сияющая американка и скажет:

— Послушайте, мы завтра планируем проехаться по ущелью Данло, может, и вы к нам присоединитесь…

Большинство мужчин — в восторге от предложения — торопливо убирают с дороги стулья и отодвигают мешающие столы. Их подводят к маленькому сухонькому мужчине. На нем очки в роговой оправе. Он сидит в углу и курит сигару с таким видом, словно искупает таинственный грех.

— Это Дэд.

— Рад познакомиться, — печально говорит Дэд.

Утром к гостинице подходит фургон, вместо крыши у него — балдахин с кистями. По ступеням спускается щебечущая толпа красоток, обвешанных фотокамерами.

— Смотрите, как оригинально…

— Послушай, Грейси, сколько времени прошло со времени нашей поездки на багги?

Отцы с землистым цветом лица, разодетые в пух и прах матроны и дочки, которые так и просятся на обложку журнала, садятся в экипаж. Кучер щелкает кнутом, и две лошади пускаются бодрой рысью. По залитым солнцем улицам Килларни движется маленькая квадратная тень. И так на протяжении десяти миль.

В горном ущелье стоят около семидесяти крепких пони. Зрелище напоминает фильмы о Диком Западе, когда шериф сзывает своих «мальчиков» и устремляется в погоню за «плохим парнем» и его бандой. Оседланные пони стоят, повернувшись головой к каменной стене. Экипажи и автомобили из всех гостиниц Килларни высаживают пассажиров. Некоторые с сомнением посматривают на лошадок; другие разглядывают домик Кейт Кирни. (Кейт, как и Коллин Боун, малозначительные божества здешней местности — красавицы, чьи семейства проживали здесь испокон веку).

Толпа, приблизившаяся к пони — удивительное сборище для поездки в горы. Сюда явились около шестидесяти мужчин и женщин, юношей и девушек. Некоторые умеют ездить верхом, другие никогда не сидели в седле и потому напоминают мешок с картошкой. Умельцы ловко взлетают на круп лошадки, смело толкают ее пятками в бока и едут.

После удивительной демонстрации шелковых чулок и поясов с резинками красавицы усаживаются, и череда настроенных слегка цинично лошадок трогается в путь. Все очень напоминает экскурсию в Долину Мертвых в Луксоре.

Более пестрого паломничества не бывало со времен Чосера! Пони-торопыга скачет вперед, опережая более спокойных компаньонов, и на пять минут подвозит седока к всадникам, идущим в авангарде. Несколько минут он трусит возле пони, на котором восседает японский профессор. Тот рассказал, что интересуется гэльским языком.

Затем резвый пони задержался возле лошадки, везущей американскую матрону. Дама сообщила, что ее сын в Огайо купил самолет, и она послала ему телеграмму, в которой потребовала объяснений. Выслушав американку, пони прибился к молодой жене из Сент-Луиса. Та оставила на Среднем Западе грудного ребенка. Пони прибавил шаг, и вот он уже возле красивой девушки. Она считает, что за две недели увидела всю Англию. Лошадка бежит вперед: человек из Манчестера говорит о Манчестере, и, наконец, во главе процессии скачет девушка из Калифорнии. Не обращая внимания на то, что платье взбилось так, что видны шелковые коленки, она гонит своего пони в карьер.

Всадники недолго пробыли в ущелье Данло без компании: появились «разбойники».

Первый вышел из-за скалы с корнетом. Послушные пони, по всей видимости, были хорошо с ним знакомы, а потому немедленно остановились. У животных был скучающий вид. «Разбойник» поднес корнет к губам и выдул долгую меланхолическую мелодию. Сделал паузу со шляпой в руке, дожидаясь эха, словно бы сам его сотворил. Эхо явилось с разных сторон. Все ущелье подхватило мелодию, и она покатилась из долины в долину, отскакивая от высоких серых скал и охватывая все большую территорию.

Долина, казавшаяся до сих пор мрачной и ужасной, как знаменитое ущелье Гленко в Шотландии, вдруг оказалась заполненной людьми, которые наперебой стали предлагать кавалькаде молоко. Из-за скал выскочили маленькие девочки и старые женщины и стали уговаривать всадников попить. Некоторые даже шептали мужчинам, что в бутылку с молоком они добавили немного потина, но это неправда. Мне говорили, что недавно две невинные на вид туристки, дамы в очках в роговой оправе, приехали в ущелье и, попробовав «молоко», предложенное местной жительницей, взяли ее под арест. Это были женщины-полицейские, вышедшие в антисамогонный рейд.

Но, похоже, у японского профессора вышли с «разбойниками» серьезные затруднения. Они окружили его, качая головами. Он говорил с ними по-гэльски с токийским акцентом. Одна старушка, объявившая, что она — прекрасная Коллин Боун, крепко зажала в руке полученный шиллинг и хихикнула, услышав педантичную жалобу японца, что молоко он выпил обыкновенное. Пропустив претензию мимо ушей, она с беззаботным смехом ловко вскочила на скалу и тут же попыталась продать яблоко брокеру с Уолл-стрит.

Она прекрасно знала, что японский профессор не кавалерист, а потому вынужден будет проглотить обиду и ехать дальше по мрачной долине.

Темнота гор заставляет всадников замолчать. Разговоры прекращаются. Ни звука, лишь цоканье копыт пони по острым камням, да голоса гидов, призывающих взглянуть направо, на горную гряду Макгилликади, и налево — на Пурпурные горы. Даже «разбойники» прекратили приставания: такое здесь царит запустение, что, кажется, путники едут по луне.

Неожиданно вдалеке, за правым и левым отрогами Пурпурных гор, блеснула озерная гладь, и постепенно нашим глазам явилось озеро Килларни, голубое, с повисшей над ним дымкой. Уж не в Земле ли мы обетованной?

Это, несомненно, один из величайших видов на Британских островах. Убежденные пешие туристы рассказывали мне, что бывали здесь полностью вознаграждены за наскоро приготовленный завтрак.

Итак, всадники, вытянувшиеся в усталую цепочку, ныряют под деревья с их мягкой тенью. Там притаилось несколько фанатиков молока, мужчин и женщин, которые сотню ярдов бегут рядом с пони, держа в руке апельсин, и твердят:

«Эй, капитан, возьми апельсин! Он принесет тебе удачу. Ты такой красивый мужчина…»

Ирландская лесть глубоко проникает в душу, и пожилые киты крупного бизнеса с бульдожьими челюстями иногда не выдерживают и покупают апельсин.

Возле озера поджидают лодки. Во время четырехчасового путешествия к замку Росс лодочники всегда готовы рассказать легенду. В каждой лодке имеется большая корзина для пикника. Уверен, не один мужчина прочувствовал во время этого путешествия красоту Килларни, потому что какая-нибудь божественная дева, посмотрев на него глазами, голубыми, как Карантуил в летний вечер, поднимала сандвич с сыром и спрашивала:

— Эй, кто хочет поторговаться за этот бутерброд?

Это одно из прекрасных мгновений Килларни. И словно во сне, в сознание входит голос лодочника, рассказывающего о библиотеке О‘Донохью, о прыжке великана или об острове волшебных белых мышей.

Если кто-нибудь усомнится в том, что где-нибудь цветы растут быстрее и цветут роскошнее, чем в Килларни, пусть посетит руины имения графа Кенмера. Дом сгорел перед войной. Сейчас эти развалины — одна из достопримечательностей Килларни.

Огромный особняк был построен лет сорок назад в стиле Тюдоров, и его размеры и красота стали почти легендарными. Семнадцать лет назад в детской начался пожар, и дом сгорел.

Невозможно поверить, что за семнадцать лет здесь вымахали такие джунгли. Сейчас это место выглядит таким же древним, как замок Кенилворт. Его сады, спускающиеся к озеру, с панорамой гор, неописуемо прекрасны. С пожара они так и не познали ножниц садовника.

Гулять по ним — все равно, что бродить по саду Спящей Красавицы.

Под зарослями диких цветов и еще более диких кустов вы различите очертания бордюров, дорожек и живых оград, некогда выстриженных в форме человеческих фигур и птиц. Люди смотрят на это место как на античные руины и оставляют свои имена на огромном куске штукатурки, сделавшемся книгой для посетителей.

Один человек, очевидно, решивший, что дом был разрушен во время «беспорядков», написал: «Памятник фанатикам Ирландии».

Более поздний посетитель добавил: «Тот, кто написал этот вздор, доказал, что сам является памятником невежеству».

Увы, суливший столь многое заочный поединок обернулся ничем.